Полночь, Палм-Спрингс, Калифорния

— Все кончено, — объявил Джонатан, входя в музей. — Шерифы округа Риверсайд арестовали Расти Брауна.

Шарлотта оторвалась от фотографий, которые рассматривала. Она заметила пластиковый мешок в руке Джонатана и поняла, что он заходил в оранжерею и откопал пистолет. А потом Шарлотта увидела его лицо — потемневшее, непроницаемое, словно он боролся со своими внутренними демонами.

Ее тоже захватил водоворот противоречивых чувств: невероятное облегчение от того, что Джонатан нашел преступника так быстро, и отчаяние — потому что Джонатан теперь может отправляться домой.

— Они сказали, что Браун признался в подмене формул. Полиция обнаружила в его доме дискеты с записями формул, которые он изменил. Судя по всему, он планировал использовать их таким образом, чтобы все выглядело, словно во всем виновата компания.

Были и еще доказательства. Когда полиция отправилась арестовывать Брауна к нему домой, федеральные агенты вскрыли его шкафчик на фабрике. Они нашли старую газету с описанием инцидента в Чок-Хилле, карту дома Наоми с указанием месторасположения плиты и телефона и видеозапись «смерти» Иоланды.

После того как Шарлотта объяснила Валериусу Найту, почему она не сообразила, что была знакома с двумя жертвами, Найт, казалось, почувствовал облегчение. Он сразу решил, что Браун выбрал этих женщин намеренно, чтобы связь между ними и Шарлоттой указала на виновность мисс Ли.

— Браун объяснил, зачем он это делал? — негромко спросила Шарлотта.

— Он сказал, что компания не выполнила своих обязательств перед ним.

— Расти Браун, — задумчиво пробормотала Шарлотта. — РБ!

— РБ?

Шарлотта смотрела на темное лицо агента Найта, но мысли ее были далеко. Разумеется, они с Джонатаном говорили о Расти Брауне — потому что должны были это делать, а еще потому, что ни один из них не знал, как выразить самое сокровенное, то, что волновало их обоих. Шарлотта понимала одно: боль от разлуки с Джонатаном теперь за одну ночь не пройдет.

— Эти буквы значились в адресе электронной почты, — сказала она, пытаясь взять себя в руки. — Я решила, что это семейная шутка, и буквы обозначают «Ричард Барклей». Я предполагала, что это кто-то из близких мне людей… А с Расти Брауном я никогда не встречалась.

— Найт считает, что у Брауна личные счеты с производителями лекарств, что-то связанное с его прошлым, — сказала она Джонатану, когда он вернулся в музей. — На последнем месте работы его за что-то арестовали. Но до суда дело не дошло: у него оказался хороший адвокат.

— Значит, он работал один? Брауну никто не платил?

— Он уверяет, что нет. Говорит, что заслужил повышение, а ему его не дали.

— Так, значит, он все это учинил из-за продвижения по службе?

Джонатан нахмурился.

— Ты говорила с Наоми?

— Судя по голосу, ей лучше. Я объяснила ей, что произошло, почему взорвался ее дом, и она ответила, что не винит меня. Наоми, как и ты, говорит, что я тоже стала жертвой. И все-таки я чувствую свою ответственность, Джонни! Ведь Расти Браун был одним из моих служащих, а я отвечаю за все, что происходит в стенах фабрики.

Она замолчала. Вдали прогремел гром, стеклянные витрины завибрировали и зазвенели. Шарлотта заметила, как по лицу Джонатана пробежала тень, а в глазах появилось грозное выражение. Он смотрел на фотографию у нее в руке.

Шарлотта протянула ему снимок.

— Это снято в 1930 году, когда моей матери исполнился год.

Она внимательно смотрела на его лицо, пока он изучал старую черно-белую фотографию, и впитывала каждую черточку. Длинный прямой нос, упрямая челюсть, нижняя губа, влажная, зовущая… Ей вдруг захотелось остановить мгновение, как остановила его пара на фотографии, как-то удержать Джонатана, пока он не исчез. Потому что она знала, на этот раз он исчезнет навсегда.

Шарлотта смотрела на его рот и вспоминала их первый поцелуй. Тогда им было по шестнадцать, и они сидели в подвале, в убежище Джонни. Он что-то вертел в руках, потом вдруг взглянул на нее и сказал:

— Знаешь, прошлой ночью я услышал странный звук. Он доносился из спальни отца.

— И что за звук?

— Мой отец плакал! Я постучал к нему, но он не ответил. Дверь была не заперта, я распахнул ее и увидел его у окна в пижаме. Он просто стоял и плакал. Я спросил: «Папа, что случилось?» Он повернулся ко мне, и я увидел, что слезы текут у него по щекам.

— Ну и?

— Ничего. Он просто… смотрел на меня.

Заметив, что Джонни сам готов заплакать, Шарлотта соскользнула с кровати и села рядом с ним на пол.

— Что это могло быть? Что заставило его плакать?

— Мне кажется, я знаю…

— Что?

— Я думаю, он хотел мне сказать, что ему одиноко, только не знал как.

— И что ты сделал?

— Я ушел. Закрыл дверь — и ушел. Ох, Чарли, почему он не смог ничего объяснить? Это было так ужасно… Мой богатый, влиятельный отец стоит в пижаме и плачет, потому что ему одиноко! Почему он не смог рассказать мне о своих чувствах? Может быть, я сумел бы ему помочь…

«А почему ты никогда не можешь поведать о своих чувствах?» — хотела спросить Шарлотта. Но с ее стороны было бы жестоко заявить Джонни, что он просто увидел себя самого. Вместо этого она принялась его утешать — одинокого мальчика, плачущего от жалости к своему одинокому отцу, — а потом обняла и поцеловала.

В последующие месяцы они много целовались — изучали друг друга и экспериментировали, наслаждаясь тем удовольствием, которое могли дать друг другу. Но по негласному соглашению они никогда не доходили до конца. Им обоим хотелось, чтобы первый раз стал особенным, и они оба знали, что, когда такой момент наступит, они это сразу поймут.

Это случилось год спустя — когда наступила очередь Джонни утешать ее, обнимать, прижимать ее голову к своей груди. Шарлотта уткнулась лицом в грубую ткань его рубашки и наконец зарыдала, не в силах больше сдерживаться, ее рыдания наконец прорвались, когда Джонни покрепче обнял ее. Потому что он знал, что такое потерять любимого человека — мать или дядю, заменившего отца. Но на этот раз дело не закончилось одним поцелуем…

Шарлотта заставила себя вернуться в настоящее и взглянула на фотографию, которую Джонатан держал в руке.

— Я всегда знала, что мы с дядей Гидеоном на самом деле вовсе не родственники, что он был всего лишь приемным сыном моего прадедушки. Но теперь… Видишь, женщина на фотографии моя бабушка, Совершенная Гармония. На этом снимке ей двадцать два года.

— Она была очень красива, — пробормотал Джонатан.

— А теперь посмотри на мужчину. Это дядя Гидеон.

— Я знаю. Я его узнал.

— Нет, ты посмотри внимательнее, Джонатан! Видишь, как он смотрит на мою бабушку? Это взгляд любящего человека! А у нее такое печальное выражение лица… Джонатан, этот снимок был сделан, когда они открыли свой первый офис в Гонконге и начали поставлять травяные лекарства компании «Титан майнинг». Ведь это должно было стать счастливым событием! Но моя бабушка кажется такой несчастной. Почему?

— А что думаешь ты, Чарли?

— Я думаю… Джонатан, моя мать родилась через семь месяцев после того, как бабушка вышла замуж за мистера Ли. Все говорили, что она родилась недоношенной, но теперь мне кажется, что это не так, что бабушка была уже беременна, когда выходила замуж. И я думаю, что не мистер Ли был отцом моей матери. Им был Гидеон Барклей. Дядя Гидеон на самом деле приходился мне дедушкой!

— Вероятно, ты права, — согласился Джонатан, возвращая ей фотографию. — Он был хорошим человеком. Ты знаешь, как я им восхищался.

— Джонни, я думаю, агент Найт на этом не успокоится и пустит в ход против нас все, что ему удалось обнаружить. Я надеюсь, что смогу пережить эту бурю и «Гармония биотех» преодолеет грядущие трудности. Но что будет с ГБ4204?

Джонатан знал, что Шарлотта назвала свою формулу в честь Гидеона Барклея. Он искренне горевал, когда Гидеон умер, и страшно жалел Шарлотту, совершенно убитую горем. Им было по семнадцать лет, и Джонатан каждый день ходил с ней в больницу, где она садилась рядом с кроватью дяди в реанимации, брала его за руку и негромко говорила с ним, хотя он был в коме и, по словам сестер, ничего не мог слышать. Джонатану никогда не забыть ночь смерти Гидеона, потому что это стало началом новой жизни.

Шарлотта должна была зайти к нему — они собирались отправиться в кино. Когда девушка не появилась, Джонатан позвонил ей домой, но никто не ответил, даже горничная не сняла трубку. С ужасным предчувствием он схватил куртку и побежал по темным улицам.

В доме горел свет, но дверь никто не открыл. Джонатан заглядывал в окна и как будто видел перед собой музейные залы: комнаты, обставленные мебелью, — и ни единого человека в них. Джонатан обогнул дом и пошел туда, где сад террасами спускался к заливу. Туман постепенно поглощал город, его белые клочья стелились по глянцевой траве, пробирались между живыми изгородями, осыпая росой листья лимонных деревьев и заставляя склониться головки цветов.

— Шарлотта! — негромко позвал он, проходя по лужайке, усыпанной опавшими листьями.

— Чарли!

Она была где-то в тумане, Джонатан ощущал ее присутствие. Когда он нашел ее — похожую на привидение тень, — она не отрываясь смотрела в плотную пелену тумана. Больше Джонатан не произнес ни слова. Когда он подошел ближе, Шарлотта обернулась, они бросились навстречу друг другу, молча обнялись, и их объятие было красноречивее любых слов. Он снял свою куртку, расстелил на траве, и, когда они опустились на нее, Шарлотта уткнулась в его плечо и зарыдала так, что казалось, будто ее сердце сейчас разорвется пополам…

— Я знаю, что ГБ4204 не вернет дядю Гидеона и мою маму, — продолжала Шарлотта, не отрывая глаз от фотографии. Она думала о Гидеоне, о той ночи, когда он умер, об их первой близости с Джонатаном. — Но он так мучился перед смертью, что я поклялась ему: я найду способ избавить других людей от подобных страданий. Я знаю, что он слышал меня, Джонатан! Дядя лежал в коме, но я знаю, что он меня услышал. И теперь у меня такое чувство, что я предала его. — Она подняла на Джонатана полные слез глаза. — Зато я, кажется, поняла многое другое. Оригинал контракта между компанией «Совершенная Гармония» и «Титан майнинг» лежит в витрине музея много лет. Надпись гласит, что это свадебный подарок Гидеона Барклея Гармонии Ли. Вероятно, я об этом знала, но забыла. Однако теперь я понимаю, почему моя бабушка была так привязана к семье, которая так плохо к ней относилась.

Джонатан ласково улыбнулся, и это напомнило ей о туманной ночи, когда он смотрел на нее с такой любовью и нежностью. Шарлотте вдруг показалось, что время поползло медленнее. Его глаза снова потемнели, взгляд стал угрюмым, и она вдруг испугалась, что сейчас Джонатан ее поцелует.

Но вместо этого он сказал:

— Шарлотта, я остаюсь.

Она смотрела на него во все глаза.

— Что?! Нет! Ты не можешь… У тебя нет причин оставаться! — воскликнула она, отступая от него. — Джонатан, ты должен ехать домой. И ты должен пообещать мне, что никогда больше не вернешься!

Он изумленно посмотрел на нее.

— Почему?

— Как же ты не понимаешь?! С того дня в итальянском ресторане, когда я ушла от тебя, произошло слишком многое. Я построила свою жизнь, а ты свою. Мы принадлежим двум разным мирам.

— Я не уеду, пока все не встанет на свои места, Шарлотта, — сердито возразил Джонатан. — Я не могу уехать, пока… у нас с тобой такие отношения.

— У нас именно такие отношения, какими они и должны быть. Мы не можем вернуться назад. И мы не можем идти вперед. Мы словно разбитые стеклянные колокольчики, которые невозможно склеить… Кстати, тебе дважды звонили в твое отсутствие, — добавила Шарлотта, решив, что необходимо сменить тему. — Звонки пришли на твой компьютер, и я поневоле все слышала.

Он молча смотрел на нее.

— Первым позвонил твой партнер, — уже спокойнее проговорила Шарлотта. — А потом — твоя жена. Они, наверное, позвонят еще, а я пока схожу в наше кафе. Ты наверняка проголодался.

Когда Шарлотта вернулась с судками, Джонатан разговаривал с Квентином. Она не собиралась подслушивать, но раз уж она слышала первую часть, то у нее возникло непреодолимое желание узнать и остальное.

Это была странная беседа. Джонатан говорил с английским акцентом, а Квентин — с американским, но при этом Джонатан находился в Америке, а Квентин — в Лондоне.

— Джон, я говорю тебе, что никого другого они не примут! Они настаивают на твоей кандидатуре. Меня им недостаточно. Ведь ты у нас знаменитость…

— Господи, Квентин, только не это!

Из компьютера раздался смех, но в нем слышалась горечь.

— Джон, ты же знаешь, что мне на это плевать. Я прекрасно понимаю, что все раздули газеты. Но проблема в том, что эти люди об этом не знают. А нам нужны деньги. Конкуренция на этом поле растет сумасшедшими темпами. Ты же знаешь, что если мы заключим предполагаемую сделку, то получим массу контрактов. Но, будь я проклят, Джон, моя персона их не устраивает! Они настаивают, чтобы ты присутствовал на встрече — или этой треклятой встречи не будет вовсе. Так что я взял на себя смелость и забронировал тебе билет на рейс авиакомпании «ЛАКС». Ты просто обязан на него попасть!

— Видишь? — негромко произнесла Шарлотта, когда Джонатан закончил разговор с Квентином и закрывал свой портативный компьютер. — Два разных мира.

— Не настолько уж они разные, — пробормотал Джонатан, вытаскивая из сети провода и начиная складывать инструменты в многочисленные отделения своей черной сумки.

Шарлотта смотрела на него и узнавала знакомые быстрые, порывистые движения, которые всегда выдавали Джонатана, если он сердился или обижался.

— Что он имел в виду, когда говорил, что ты знаменитость?

— Это все связано с «Амстердамской восьмеркой» — группой хакеров, орудовавших по всей Европе. Мы с Квентином входили в состав интернациональной бригады, которой поручили их поймать. В конце концов мы их действительно поймали, но каким-то образом получилось так, что я стал известным, а о Квентине едва упомянули. Поэтому наши новые клиенты полагают, что если будут иметь дело только с Квентином, то не получат полноценной работы.

— А как началось ваше партнерство с Квентином?

— Мы вместе работали на Агентство национальной безопасности, — ровным голосом ответил Джонатан, не глядя на Шарлотту, но его руки продолжали двигаться очень быстро, подхватывая провода, зажимы и маленькие черные коробочки. — Признаться, я расстался с Агентством отнюдь не дружески, Чарли. Это был крайне неприятный разрыв.

Шарлотта снова услышала нотку горечи, которая всегда появлялась в его голосе, когда разговор заходил об этом.

— А что там случилось? — спросила она. — Ты никогда не рассказывал мне.

Джонатан все-таки повернулся к ней и заглянул в глаза.

— Нет, не рассказывал, — медленно произнес он. — Ты ведь ушла тогда из ресторана, не дав мне закончить.

«Это нечестно!» — хотелось крикнуть Шарлотте, но она промолчала, а Джонатан продолжал:

— Когда я ушел, Квентин последовал за мной, и мы решили вместе начать дело. Квентину всегда нравился Лондон, а я там уже жил, так что мы остановили свой выбор на Лондоне. Надо сказать, Квентин — мой лучший друг. Он бросил отличную карьеру в АНБ из-за меня. Я был шафером у него на свадьбе, я крестный отец его дочери… Квентин мне почти брат, а не только друг.

— И поэтому ты все-таки решил ехать, хотя всего несколько минут назад собирался остаться?

Джонатан помолчал, глядя, как Шарлотта старательно макает в кипяток пакетик чая — вверх и вниз, вверх и вниз, чтобы только занять руки и не дать горьким словам вырваться наружу.

— Нет, я уезжаю не из-за Квентина, — наконец ответил он на ее вопрос. — Я решил уехать, потому что ты права. Мы не можем вернуться назад, и мы не можем двигаться вперед. Мы попрощались уже давно — и не один раз. Мы не сможем построить жизнь на одних прощаниях.

Но это была не настоящая причина. Теперь Джонатан понял, что действительно не сможет остаться с Шарлоттой — звонок Квентина напомнил ему об этом. Вернее, напомнил об «Амстердамской восьмерке» и его ночных кошмарах. Если он останется с ней, то рано или поздно придется рассказать ей, что же произошло на самом деле. А он не может впустить этот ужас в ее жизнь.

Шарлотта ничего не ответила, глядя, как отражаются в его темных глазах невысказанные чувства, как напряжены мышцы лица. Когда Джонатан подошел ближе к ней и пальцем коснулся подбородка, она позволила ему поднять ее лицо. Впрочем, даже если бы она и хотела отстраниться, то просто не смогла бы: ее не отпускало притяжение его взгляда.

— Я буду всегда думать о тебе, Чарли, — прошептал он, нежно поцеловал ее в щеку и отступил назад.

Шарлотта смотрела, как Джонатан берет плащ, набрасывает его на плечо, поднимает свою черную сумку и выходит из кабинета. Вот он прошел через музей, вышел на улицу, и дверь тихо закрылась за ним, а Шарлотта осталась стоять и смотреть на эту закрытую дверь. Она была сбита с толку и не могла понять, что же произошло. Ей казалось, что сейчас дверь так же внезапно распахнется и Джонатан войдет со словами, что он на самом деле остается… Но дверь не открывалась. Шарлотта повернулась к монитору и увидела, как Джонатан шагает сквозь дождь — решительно и целеустремленно. Не оглянувшись, он подошел к машине, быстро сел за руль, быстро завел двигатель и уехал.

Что же случилось? Минуту назад он настаивал на том, чтобы остаться, но внезапно упаковал вещи и уехал. Неужели телефонный разговор с Квентином заставил его передумать — та самая встреча, жизненно важная для их компании? Или это связано с тем, что он позвонил жене, пока она ходила в кафе?

Шарлотта почувствовала, что к горлу ее поднимаются рыдания — как в туманную ночь смерти дяди Гидеона. Она прижала пальцы к векам, прислонилась к столику маленькой кухни, и слезы заструились по ее щекам. Сильнейшая волна боли захлестнула ее, словно цунами. Она не могла прогнать видение из своих мыслей…

Пока Джонатан в оранжерее откапывал свой пистолет, Шарлотта оставалась здесь и смотрела на экран его компьютера. Неожиданно пришло видеосообщение из Лондона — на мониторе внезапно возникло лицо, испугав ее и пригвоздив к месту. На Шарлотту смотрела Адель Сазерленд и говорила:

— Джонатан, нам прислали пригласительный билет на открытие сезона в опере. Королевская ложа! Прошу тебя, скажи мне, что приедешь к этому времени. Для меня это так много значит…

Шарлотта впервые видела и слышала женщину, которой удалось заполучить Джонатана — после того, как он объявил ей, что должен дальше идти по жизни один. Она изучала ее лицо, пытаясь найти в нем черты дьяволицы-соблазнительницы, которую рисовала себе все эти годы. Шарлотта знала, что Адель — дочь лорда и что в разговоре с ней следует употреблять соответствующее обращение. Она представляла себе точеные черты, аристократический нос, высокие дуги бровей… А вместо этого на нее смотрело просто хорошенькое личико — круглое, доброе, окруженное облаком мягких темных волос. И манеры Адели были мягкими. Как она это произнесла?..

«Привет, Джонни, я все думаю, где ты сейчас».

Хуже всего оказалось то, что он женился на милой женщине.

Шарлотта вытерла слезы и задумалась. Приглашение в оперу, королевская ложа… Джонатан бывает в опере вместе с членами королевской семьи! Нет, они определенно живут в двух разных мирах…

Шарлотта изо всех сил пыталась восстановить душевное равновесие. Она положила руку на грудь, нащупала старый медальон, который не снимала много лет, и сразу же вспомнила тот день, когда они с Джонатаном отправились в фотобудку и получили длинную ленту собственных черно-белых фотографий. Шарлотта на коленях у Джонни, его руки обнимают ее за талию… Позже, уже лежа в своей постели, она вспомнила, что вертелась у него на коленях до тех пор, пока не почувствовала твердую выпуклость. Она тогда захихикала, а Джонни покраснел. Шарлотта выбрала самую лучшую фотографию, вырезала их лица и вложила их в обе половинки медальона — так, чтобы они смотрели друг на друга. А когда она закроет медальон, они с Джонни будут вечно целоваться…

«Ох, Джонатан! — кричало ее разбитое сердце. — Разве Адель знает о тех днях, когда ты был хакером? Знает ли она о твоих арестах за нелегальные междугородние разговоры на тысячи долларов? Ты рассказал ей о днях и ночах, которые мы провели вместе, о том, как клялись друг другу в вечной преданности? Это нечестно, Джонатан! Адель не пережила с тобой столько, сколько я. Почему ты выбрал ее, а не меня?»

Шарлотта чувствовала себя выжатой, как лимон. Ей необходимо было поспать. Завтра она разберется со своими чувствами и начнет мучительный процесс восстановления барьеров вокруг своего сердца, а Джонатан вернется в маленький его уголок, где пребывал все эти десять лет. Там она запрет его вместе со всеми воспоминаниями и начнет строить заново свою собственную жизнь. Она поищет новый дом для Наоми, а затем будет пытаться снова поставить на ноги компанию. Она сядет вместе с Адрианом, Марго и Десмондом…

Аромат чая проникал в ее ноздри, постепенно принося с собой волшебное успокоение. Шарлотта поднесла хрупкую чашку из китайского фарфора к губам…

— Не пей этот чай.

Шарлотта задохнулась, чашка выскользнула у нее из рук и разбилась.

— Кто здесь?!

Она обернулась, прислушиваясь, но услышала только биение своего сердца и шум ливня за окном. Шарлотта посмотрела на монитор, но там была только залитая дождем стоянка для машин. Она побежала в музей, включила все лампы, но увидела лишь безмолвные стеклянные витрины, хранящие запыленные экспонаты.

Кто говорил с ней?

Шарлотта торопливо вернулась в офис, достала коробку с чаем, села за компьютер и нашла формулу изготовления того номера, что был указан на обертке. Спустя шестьдесят секунд она получила ответ. За этой партией следил Расти Браун!

— О господи, — прошептала Шарлотта.

Неужели чай был отравлен? Сколько же еще продуктов он испортил? Как ему удалось навредить так много?

Она смотрела на экран компьютера, пытаясь сообразить, как такое оказалось возможным, и вдруг поняла, что какая-то мысль не дает ей покоя. Шарлотта все время отгоняла ее, потому что не было сил думать об этом. Но теперь, когда ее пальцы лежали на клавиатуре, она попыталась понять, что же ее беспокоит.

На мониторе камеры наблюдения появился агент Найт в плаще. Он шел к фургону без надписи, в котором приехала его группа.

Найт что-то такое сказал ей по поводу Расти Брауна… Ах да!

Он сказал, что на последнем месте работы Брауна за что-то арестовали, но у него оказался хороший адвокат.

Шарлотта нахмурилась. В «Гармонии биотех» существовали очень строгие правила приема на работу, включающие в себя пристальное изучение прошлого кандидата. Как же этому человеку удалось получить работу?

Шарлотта быстро вошла в директорию личных дел и открыла файл Расти Брауна. Вся его биография предстала перед ней: место и дата рождения, места работы… Никаких сведений об аресте! Его наняли шесть месяцев назад, на следующий день после похорон ее бабушки.

Раздался сигнал электронный почты, и Шарлотта вздрогнула от дурного предчувствия. Еще не успев нажать на соответствующую клавишу, чтобы прочитать послание, она уже знала, что увидит.

«Не отменяй пресс-конференцию, Шарлотта. Они поймали Расти Брауна, но не поймали меня. Он не тот человек! Делай, как я сказал, иначе умрут тысячи…»

— О господи, — прошептала Шарлотта, ее глаза расширились от ужаса.

«…А начну я с этого твоего английского приятеля».

Ни секунды не раздумывая, Шарлотта накинула плащ и побежала под дождем к главному зданию. Она воспользовалась пожарной лестницей, а не лифтом, и, добежав до третьего этажа, выглянула в коридор. Коридор был пуст, но, пробираясь тихонько к своему офису, Шарлотта услышала голоса.

Повернув за угол, она увидела Марго и мистера Сунга, которые говорили с одним из федеральных агентов. Из кабинета Адриана доносился его голос — он кричал на кого-то по телефону. Десмонда нигде не было видно.

Шарлотте удалось пробраться в свой офис незамеченной. Она быстро схватила сумочку и ключи от машины, бесшумно пробежала по покрытому ковром коридору, потом вниз по лестнице — и снова выбежала на улицу. Она села за руль «Корвета», завела мотор, и машина с визгом рванулась со стоянки.

Дождь заливал ветровое стекло. Она включила дворники на максимальную скорость и все-таки едва различала дорогу. Шарлотта подалась вперед, пытаясь сориентироваться. Какой дорогой поехал Джонатан? По Палм-Кэнион-роуд или по скоростной автостраде? Ей необходимо перехватить Джонатан до того, как он попадет в сложное переплетение развязок в Лос-Анджелесе, иначе она его никогда не найдет!

«Скоростная автострада», — решила она и поехала так быстро, как только позволяло это пустынное, мокрое от дождя шоссе. Подъехав к автомагистрали номер 10, она повернула на север, на Лос-Анджелес.

В этот час машин почти не было — лишь иногда проносились фары встречных автомобилей, впереди не виднелось ни единого габаритного огня. На этом участке, проходящем среди песчаных дюн, фонари стояли далеко друг от друга, лишь изредка вспыхивали на обочине в черноте дождя то вывески мотелей, то приглашения сыграть в бинго в одной из индейских резерваций.

Насколько далеко мог уехать Джонатан? У него преимущество в пятнадцать минут. А Шарлотта знала, что Джонатан не из тех, кто ездит медленно.

У спуска к Сан-Горгонио она посмотрела на уровень бензина — и ужаснулась. Ее бензобак был почти пуст!

Шарлотта знала, что через несколько миль ее ждет участок сильно пересеченной местности — предательская витая дорога, прославившаяся множеством автомобильных катастроф. Если она окажется там без бензина, то попадет в ловушку: в том месте нет телефонов и даже обочины, на которую можно съехать.

Может, ей остановиться и заправиться? Но на это уйдет слишком много времени.

Шарлотта посмотрела на часы. До рейса Джонатана осталось два с половиной часа. Если он приедет в аэропорт раньше, чем она успеет его перехватить, то немедленно сядет в самолет…

Шарлотта вцепилась в руль повлажневшими пальцами. Ей хватит бензина только на то, чтобы вернуться в «Гармонию биотех». Необходимо на что-то решиться.

Глотнув побольше воздуха, она нажала на педаль газа.

Когда Шарлотта наконец увидела впереди габаритные огни, она взмолилась про себя: «Прошу тебя, Господи! Пусть это будет Джонатан!» Но, подъехав поближе, она увидела грузовик, везущий пальмы.

Шарлотта обогнала его и попыталась ехать быстрее. Но дорога была скользкой: после первых ливней в Калифорнии на шоссе всегда много масла от миллионов машин, и прошло еще слишком мало дождей, чтобы смыть его.

Почувствовав, как «Корвет» слегка занесло, Шарлотта крепче вцепилась в руль и уставилась на пустынное шоссе. Еще пара красных огней!

Она прибавила скорость, свет ее фар затопил идущую впереди машину… Нет, это белая «Хонда», а в ней четверо.

Шарлотта так сосредоточилась на том, чтобы смотреть вперед, что не заметила огни позади нее. Не только фары — но и красные мигалки.

Полицейская машина.

— О боже! — воскликнула Шарлотта. — Только не сейчас.

Полицейские дважды помигали ей фарами, и на мгновение у Шарлотты возникло сумасшедшее желание вдавить педаль газа в пол и умчаться вперед. Но она сбросила скорость и приготовилась к худшему.

К ее удивлению, полицейская машина проехала мимо и прибавила скорость. Копы были явно удовлетворены тем, что заставили ее притормозить.

Тяжело дыша, вцепившись в руль, Шарлотта выждала, пока полицейская машина не скроется из глаз, а потом ее «Корвет» снова рванулся вперед. Еще несколько съездов с шоссе, еще несколько возможностей остановиться и заправиться. Но Шарлотта продолжала мчаться дальше: ей было необходимо догнать Джонатана…

Наконец вдали показались огни еще одной машины. Казалось, это большой спокойный автомобиль, едущий не слишком быстро. Постепенно сокращая расстояние между машинами, Шарлотта посматривала на датчик уровня горючего; там уже давно мигала красная лампочка.

Ее фары вырвали из темноты задний бампер и надпись «Альфа ренте».

Джонатан!

Она помигала фарами — он прибавил скорость!

— Нет! — крикнула Шарлотта и тоже прибавила газу.

Она перестроилась в соседний ряд, пытаясь поравняться с ним, посигналила — и сразу же почувствовала, как колеса пошли юзом.

— Джонатан! — крикнула она, пытаясь догнать его, отчаянно мигая фарами.

Но он, судя по всему, о чем-то глубоко задумался; стекла в машине были подняты, его глаза не отрывались от дороги.

Шарлотта еще прибавила скорость, чувствуя, как заносит задние колеса. В последнем отчаянном порыве она обогнала его буквально на несколько дюймов, а потом, внутренне сжавшись, повернула руль вправо, подрезая его машину.

Она увидела, как нырнули вниз его фары, когда Джонатан ударил по тормозам. «Корвет» вылетел с шоссе на мягкую обочину, мотор заглох, так как кончилось горючее.

Шарлотта подумала, что ее сейчас стошнит. Ее так трясло, что стучали зубы. Понимая, что вот-вот потеряет сознание, она уронила голову на руль.

— Эй, вы там! — кричал Джонатан, стуча по стеклу и пытаясь разглядеть, что происходит в салоне. — С вами все в порядке? — Он распахнул дверцу. — Господи, Шарлотта!

Она потянулась к нему, и Джонатан прижал к себе ее дрожащее тело.

— Что случилось? Ты чуть не убила нас обоих!

— Еще не все кончено, Джонатан, — выдохнула Шарлотта. — Тебе придется вернуться.