На следующее утро Марию вырвало, но она, невзирая на протесты матери, смогла уговорить отца отвезти ее в школу, где проводился отбор девочек в группу поддержки. Мария собралась с силами и выступила относительно неплохо, и судьи, зная, что она способна выступать намного лучше, оставили ее в команде. Днем она начала готовиться к экзаменам, после ужина вместе с семьей смотрела специальный выпуск новостей, посвященный проходящему в Ватикане конклаву.

Перед традиционным субботним свиданием с Майком она сходила в церковь на исповедь.

Опустившись на колени в маленькой каморке, Мария почувствовала приступ тошноты. Она извинилась перед отцом Криспином и объяснила ему, что у нее грипп. В качестве наказания за совершенные на прошедшей неделе прегрешения ей следовало пять раз прочесть молитву Деве Марии. В воскресенье после церкви Мария провела день у бассейна за чтением модного бестселлера «Корабль дураков», в то время как ее отец смотрел по телевизору баскетбол, мать возила трех монахинь из церкви Святого Себастьяна по делам, а Эми учила катехизис, готовясь к предстоящей конфирмации.

На следующее утро, в понедельник, Мария чувствовала себя не лучше, чем накануне, и по требовательному настоянию матери осталась дома. Днем позвонила медсестра из кабинета доктора Вэйда и попросила Марию зайти к ним утром следующего дня по дороге в школу и сдать еще одну порцию мочи. Марии велели не пить после семи вечера, обязательно сходить «по-маленькому» перед сном и попытаться воздержаться от похода в туалет утром и «донести» все это до клиники. Вечером семья Мак-Фарлендов собралась в гостиной, чтобы посмотреть по телевизору, как над Сикстинской капеллой поднимется черный дым.

Во вторник, чувствуя себя немного получше, Мария пошла в школу и по дороге зашла к доктору Вэйду, чтобы сдать анализ.

В среду, когда день уже клонился к закату, Мария выскочила из своей комнаты и подбежала к отцу, который минуту назад вышел в коридор и застегивал чистую рубашку.

— Пап, привет! Когда ты пришел домой?

Они обменялись поцелуями и пошли по коридору, обняв друг друга за талию.

— Где-то пятнадцать минут назад. У тебя так громко играло радио, что ты даже не услышала, как я пришел. Кстати, кто, черт возьми, этот Том Дули?

— Ну, папа! — Она игриво сжала отца за талию и почувствовала под рубашкой крепкие мышцы. Ей это понравилось. Она была рада, что он взял себе за привычку ходить каждую среду в тренажерный зал. Этим он выгодно отличался от многих других отцов — своих ровесников, — которые позволили себе располнеть и обрюзгнуть.

— Тебе лучше, котенок?

— Намного! Думаю, я полностью поправилась.

— Как дела в школе?

— Потрясающе! Получила пятерку за свое выступление. И… — она лучезарно улыбнулась ему, в глазах блеснул огонек.

— И что?

— И самая потрясающая новость из всех потрясающих! Отец Майка решил не уезжать в Бостон! Они останутся на лето здесь!

Тед Мак-Фарленд тихо рассмеялся.

— Ну, не знаю, котенок, так ли это потрясающе. Тебе виднее.

— Теперь мы с Майком сможем каждый день ездить в Малибу вместе с другими ребятами!

Мария с отцом вошли в столовую, где уже сидела Эми, а Люссиль ставила на стол последние тарелки. Тед отпустил дочь.

— Я так полагаю, теперь ты начнешь выклянчивать у меня новый купальник?

Мария, обходя стол, бросила на отца озорной взгляд.

— Ты читаешь мои мысли, папа.

— Только не один из этих непристойных, — пробурчала Люссиль, отодвигая стул и садясь.

— Ой, ну мама, — произнесла Эми нараспев. — Крохотный-прекрохотный в желтенький горошек…

Мария, проходя мимо младшей сестры, дернула ее за волосы.

После того как все уселись, Тед прочитал молитву и начал разделывать жареное мясо.

— Только представьте, — восторженно сказала Мария, — целых двенадцать недель на пляже с Майком! Боже, я вне себя от счастья!

— Я надеюсь, ты сможешь найти в своем забитом расписании время для меня. Мне нужно превратить весь тот креп, что дала мне Ширли Томас, в платья, — сказала Люссиль, раскладывая по тарелкам девочек брокколи.

— О, конечно! — сказала Мария. — Я помню об этом. Они давно договорились, что летом будут шить вместе; у них было достаточно ткани, чтобы сшить несколько одинаковых костюмов.

Люссиль отбросила с лица рыжую прядь.

— Ну и жара сегодня. Говорят, что все лето будет таким.

Мария посмотрела на раскрасневшиеся щеки Люссиль. Много лет назад она завидовала природному румянцу матери, который избавлял ее от необходимости накладывать на щеки румяна, как делали другие женщины, пока в один прекрасный день, когда ей было четырнадцать лет, она не узнала, что столь чудесный оттенок щечек дарила ее матери не матушка-природа, а несколько послеобеденных коктейлей.

По средам они всегда ужинали в пять тридцать, так как Теду нужно было уходить в тренажерный зал, а Люссиль на собрание церковного общества. Для Эми это время также подходило идеально, так как вечером у нее были занятия с сестрой Агатой, которая готовила ее к конфирмации.

— Встречаешься сегодня с Майком? — спросил Тед.

Мария энергично закивала головой.

— Пойдем в кино на новый фильм.

— Как у тебя дела с катехизисом, Эми? Нужна помощь?

— Не-а. — Двенадцатилетняя девочка покачала головой, размахивая каштановыми волосами. — Сестра Агата отвечает на все мои вопросы. Все то же самое, как перед причастием, ничего нового.

Тед улыбнулся и кивнул головой. На мгновение он вспомнил о тех днях, когда он сам посещал занятия по катехизису в Чикаго, готовясь стать священником. Но потом разразилась война. В 1941 Тед Мак-Фарленд оставил семинарию и пошел воевать. Спустя три года службы желание стать священником пропало. В результате он стал биржевым маклером, и иногда, когда память, как сейчас, возвращала его к тем далеким дням, он задумывался о том, как бы сложилась его жизнь, не прими он тогда этого решения.

— Однако я все равно считаю, что так поступать с младенцами несправедливо.

Он взглянул на Эми, которая снова болтала ногами так, что все ее тело ходило ходуном.

— Что ты сказала? — спросил он.

— Я сказала, что так поступать с младенцами несправедливо.

— А как с ними поступают?

— Папа, ты не слушал, что я говорила! Сестра Агата рассказала нам о Чистилище для некрещеных младенцев. Я считаю, что Господь поступает по отношению к этим детям несправедливо, так как они ни в чем не виноваты.

— Понимаешь, Эми, — медленно сказал Тед, — если человек некрещеный, то на его душе лежит первородный грех. А ты знаешь, что никто не может попасть на небеса, имея на своей душе первородный грех, поэтому нас при рождении крестят.

— И поэтому, — тихо вставила Мария, — врачи спасли ребенка миссис Франчимони, а самой миссис Франчимони позволили умереть.

Люссиль резко взглянула на дочь.

— Мария Анна Мак-Фарленд! Кто сказал тебе это?

— Отец Криспин сказал. Но сначала мне сказала об этом Германи, которая слышала, как ее мать разговаривала об этом с соседкой.

— Германи Мэсси. Это та девочка-битник? Ее родители социалисты, знаешь об этом?

— И что?

— А то, что это практически одно и то же, что и коммунисты, на мой взгляд. И если они хотят коммунизма, то пусть уезжают и живут под руководством Хрущева. Посмотрела бы я, как бы им это понравилось.

— А что там с ребенком миссис? — с интересом спросила Эми.

— Германи говорит, что врачи сообщили мистеру Франчимони, что его жена находится в смертельной опасности и что им придется пожертвовать жизнью ребенка ради ее спасения. Однако мистер Франчимони поговорил об этом с отцом Криспином, и отец Криспин сказал ему, что ребенка нужно спасти любой ценой. Поэтому Франчимони велел врачам спасать ребенка, а не жену, и поэтому миссис Франчимони умерла.

— Это же ужасно! — воскликнула Эми.

— Мария, — тихо сказал Тед, положив вилку на тарелку и сцепив руки в замок, — все не так просто, как ты думаешь, проблема гораздо глубже.

— Ой, я знаю, папа. Когда Германи рассказала мне эту историю, я расспросила отца Криспина, и он мне все объяснил.

— И что он тебе сказал?

— Он сказал, что существует разница между земной жизнью и жизнью духовной и что именно духовную жизнь мы и должны спасать. Если мать крещеная, она после смерти попадает в рай, а младенцу нужно дать шанс покреститься, чтобы он тоже смог потом попасть в рай. Отец Криспин сказал, что перед смертью матери отпускаются все грехи и она умирает с чистой совестью и душой, поэтому она гарантированно попадает в рай и младенец, который рождается, проходит обряд крещения, тоже попадает потом в рай.

Тед задумчиво кивнул. Затем он перевел взгляд на Эми, которая сидела, склонив голову набок.

— Ты поняла?

— Ну, вроде, пап.

— Смотри: если спасти мать и позволить младенцу умереть, то только одной душе выпадает шанс попасть на небеса. Но если позволить умереть матери и сохранить жизнь ребенку, которого потом окрестить, то уже две души имеют возможность попасть на небеса. В этом и заключается спасение, Эми, когда спасают душу, а не тело. Отец Криспин прав. Теперь понятно?

— Думаю, да. Я бы не хотела, чтобы младенец попал в Чистилище.

После этого все разговоры за столом смолкли, было лишь слышно, как стучат о тарелки вилки и ножи. Эми смотрела на брокколи и думала о том, почему Бог, такой всемогущий и любящий, не позволяет некрещеным младенцам отправляться на небеса. Люссиль вспоминала Розмари Франчимони и их последний разговор. Тед размышлял о последующем отречении Артура Франчимони от церкви. Мария гадала, поглощая без всякого аппетита брокколи, когда же наконец за ней заедет Майк.

Тишину нарушил телефонный звонок. Эми, которая всегда сражалась за то, чтобы первой схватить трубку, подскочила и бросилась к телефону. Через мгновение она вернулась в столовую.

— Это доктор Вэйд.

— Да? Чего он хочет?

— Не знаю. Он ждет у телефона.

Люссиль встала и вышла из комнаты. Спустя несколько секунд она вернулась.

— Он хочет, чтобы после ужина я привезла к нему Марию.

— Сегодня? Зачем?

— Он получил результаты всех анализов и хочет рассказать нам о них лично.

— Ой, мам, у меня уже все прошло. Я прекрасно себя чувствую. Ты что, не сказала ему об этом? Майк приедет скоро…

— Мы заплатили за это, к тому же будет не лишним узнать, что он обнаружил. Может быть, он хочет дать тебе какие-нибудь витамины или еще что-нибудь в этом роде. С тебя не убудет, если мы ненадолго заедем к нему.

На этот раз Мария чувствовала себя гораздо более спокойной и расслабленной. Она сидела в кожаном кресле и неторопливо рассматривала элегантный кабинет. На этот раз не будет неприятного осмотра, а будет лишь беседа о результатах ее анализов. Когда доктор Вэйд неожиданно вошел в кабинет, тихо прикрыв за собой дверь, Мария заметила в его внешности несколько новых деталей. Он был не таким уж высоким, как показался ей раньше, и не таким уж молодым. Сегодня вокруг его глаз и рта отчетливо виднелись морщины, в черных волосах белело несколько новых седых прядок.

Зато прежней была его улыбка, излучающая уверенность и дружелюбие, поэтому Мария решила, что доктор Джонас Вэйд был достойной заменой доктору Чандлеру.

— Привет, Мария, — тихо сказал он, протягивая руку.

Она застенчиво пожала ему руку, его же рукопожатие было решительным и крепким.

— Здравствуйте, доктор Вэйд.

— Что ж… — Он подошел к столу и, прежде чем сесть, убрал с него какие-то бумаги. Одарив ее улыбкой, он продолжил: — Когда я был ребенком, я думал, что жизнь врача самая легкая на земле. Все, что ему нужно было делать, — это засовывать шпатели во рты пациентов и ездить на машине! Мальчишка, как же я ошибался…

Мария рассмеялась.

— Итак, Мария, здесь у меня все результаты твоих анализов. — Он открыл ее медицинскую карту. — Показатели крови и мочи практически не изменились. С лейкоцитами проблем нет, все в норме, гематокрит… — Доктор Вэйд посмотрел на нее. — Это все медицинские термины, обозначающие некоторые вещи в твоем организме, которые обеспечивают твою жизнедеятельность. Ты изучаешь биологию?

— И анатомию.

— Прекрасно. Тогда тебе будет легче понять то, о чем я хочу поговорить с тобой. Ты же знаешь, что современная медицина позволяет сегодня определить по крови наличие в организме инфекции и поставить, может быть, весьма забавным способом, диагноз с помощью одной лишь капли мочи.

— Конечно, знаю, — сказала она.

Доктор Вэйд взглянул на вложенные в карту листы, немного, как ей показалось, подумал над своими следующими словами и снова посмотрел на Марию. К своему удивлению, Мария увидела, что улыбка исчезла с его лица, а глаза стали серьезными.

— Мария, я должен спросить у тебя кое о чем. И я хочу, чтобы ты поняла, что я не пытаюсь лезть в твои дела, осуждать тебя или читать мораль. В конце концов, тебе семнадцать лет, ты достаточно взрослый человек, чтобы понять, что я желаю тебе лишь добра.

Ее голубые глаза с удивлением уставились на него.

— Мария, я знаю, что я уже задавал тебе этот вопрос в прошлую пятницу, но я задам его тебе еще раз. И я хочу, чтобы ты хорошенько подумала, прежде чем отвечать мне. Ты когда-нибудь занималась сексом с мужчиной?

Несколько секунд она, нахмурив брови, смотрела на него, потом ее лицо прояснилось, и она просто ответила:

— Нет, доктор Вэйд.

— Ты уверена?

— Конечно, я уверена. Я бы сказала вам, честно.

Озадаченный Джонас Вэйд в течение нескольких секунд изучал лицо девушки.

— Мария, во время твоего прошлого визита в лаборатории сделали анализы твоей крови и мочи и не обнаружили ничего ненормального. Потом, когда я осматривал тебя, ты сказала, что у тебя болят груди и что у тебя большая задержка. Пока ты одевалась, я провел еще один анализ, здесь, прямо у себя в кабинете. — Он вынул из карты фиолетовый листок и показал ей.

— Мария, ты когда-либо слышала о гравиндексе?

Она покачала головой.

— Это тест, который был разработан несколько лет назад, и который сейчас активно используется многими докторами. Гравиндекс, Мария, — он сделал паузу и посмотрел ей в лицо, — это тест на беременность.

Она смотрела на него, на ее лице не отразилось никаких эмоций.

— Я провел этот тест, пока ты была в моем кабинете, и результат был положительным, — он продолжал держать перед ней фиолетовый листок, — вот поэтому я и спросил тебя, спала ли ты когда-либо со своим молодым человеком.

Мария перевела взгляд на листок в его руке, затем снова на его лицо.

— Положительный результат, Мария, — продолжил он, еще больше озадаченный ее поведением, — означает, что ты беременна.

Она пожала плечами.

— Значит, анализ показал неверный результат.

— Так подумал и я, когда ты ответила на мой вопрос отрицательно. Иногда гравиндекс показывает неверные результаты, поэтому я решил сделать еще один тест, более надежный, чтобы лишний раз удостовериться. Ты что-нибудь слышала о тестах на лягушках?

— Нет.

— Мы берем каплю мочи женщины и вводим ее самцу лягушки. Через несколько часов мы исследуем мочу лягушки под микроскопом, и, если в ней присутствуют сперматозоиды, это свидетельствует о том, что женщина беременна.

Мария продолжала смотреть на него, ее руки лежали на коленях.

— Поэтому медсестра позвонила тебе и попросила прийти во вторник и сдать еще одну порцию мочи, так как для этого теста нужна утренняя моча. Мы ввели ее самцу лягушки, Мария, и обнаружили в его моче сперматозоиды. — Доктор Вэйд замолчал. Он внимательно следил за реакцией девушки, однако она не проявила к его словам большого интереса. — Мария, тест показал, что ты беременна.

Она пожала плечами и тихо рассмеялась.

— Этот тест, как и первый, дал ошибочный результат.

— Тест на лягушке дает почти стопроцентно правильный результат, Мария. И на всякий случай мы проделали его два раза. Нет сомнений, Мария, в том, что ты беременна.

Мария улыбнулась.

— Ну, может быть, у лягушки и нет в этом сомнений, а у меня есть. Я не могу быть беременной.

Доктор Вэйд откинулся на спинку кресла и сцепил руки. Он снова изучал девушку взглядом. То, что она все отрицала, невзирая на доказательства, не было чем-то неожиданным и удивительным для него. Однако мало кому из девушек удавалось сохранять спокойствие, видя неопровержимые доказательства, и уж точно никому не удавалось отрицать все с таким хладнокровием, с таким самообладанием. На этом этапе они ломались, плакали и во всем сознавались или в ярости убегали, или пугались и умоляли его сохранить их тайну. Но только не эта. Эта девушка поставила его в тупик.

— Знаешь, Мария, лучше тебе сказать мне об этом сейчас, потому что пройдет немного времени, и все станет видно без слов.

— Доктор Вэйд, — Мария выставила руки перед собой, ладонями вверх, — я не беременна, я не делала ничего такого, что могло бы привести к беременности. Ваш тест дал неверный результат.

— А как же другие доказательства? У тебя большая задержка. Груди набухли и болят. По утрам тебя тошнит.

Она беспомощно улыбнулась.

— Ну, что вам сказать? Вероятно, со мной что-то не в порядке.

Доктор Вэйд нахмурился и наклонился вперед, положив руки на стол.

— Знаешь, Мария, бывают такие случаи, редко, но бывают, когда женщина беременеет, едва подержав половой орган мужчины между своих бедер. Необязательно, чтобы он входил в нее.

Мария опустила глаза и уставилась на свои руки. Она чувствовала, как горит ее лицо.

— Я никогда не делала этого, доктор Вэйд, — тихо сказала она, — я же вам уже говорила. Единственное, что я позволяла Майку, — это трогать меня здесь, — она провела рукой над грудью, — и я никогда не позволяла ему вынимать его… штучку.

— И тем не менее ты беременна.

Она подняла глаза, в которых читалось замешательство.

— Все, что я могу сказать, — это то, что я не беременна и что вы сами это увидите, когда ничего не произойдет.

— Мария, дело в том, что произойдет. Твой живот начнет расти, и тебе придется признаться в этом.

Мария рассмеялась и посмотрела на потолок. Это было то же самое, что спорить с Эми.

— Мария, — медленно произнес доктор Вэйд, — ты веришь, что я твой друг и желаю тебе только добра?

— Конечно.

Он посмотрел ей прямо в лицо, на секунду поджал губы.

— Я вынужден сказать об этом твоим родителям.

— Хорошо.

— Как мне лучше это сделать?

Мария махнула рукой.

— Позовите мою маму. Можете сделать это прямо сейчас, она в приемной.

Доктор Вэйд попытался скрыть свое удивление. Даже самые упрямые из девушек ломались, когда он говорил им, что расскажет обо все родителям.

— Что скажет твоя мама, когда я сообщу ей о твоей беременности?

— Она не поверит вам. Она знает, что я никогда бы не сделала ничего подобного.

— Ты уверена?

Мария наклонила голову и посмотрела на него невинным взглядом.

— Конечно. Мама знает, что я не стала бы ей лгать.

— А как отнесется к этому твой отец?

— Папа? Так же, как и мама.

Доктор Вэйд медленно кивнул. Он знал, каким будет его следующий шаг. У него не было иного выбора, кроме как нажать на кнопку аппарата связи и попросить медсестру пригласить миссис Мак-Фарленд. Когда Люссиль села в кресло напротив него, он внимательно посмотрел на нее. Она была весьма привлекательной женщиной: стройной, загоревшей. Минимум косметики; рыжий цвет волос, который, вполне вероятно, мог не являться ее природным цветом. Пронизывающие голубые глаза, как и у ее дочери, такой же нос и подбородок. Они были очень похожи, должно быть, Люссиль была в молодости такой же хорошенькой, как и Мария. Сейчас ей было немногим за сорок, и доктор Вэйд видел по морщинкам на ее лице, что Люссиль Мак-Фарленд слишком много времени проводила на солнце. Ее одежда была дорогой и консервативной, хотя доктор Вэйд еще раньше догадался о социальном и экономическом статусе семьи Марии, когда прочитал на ее карте адрес. Мать излучала уверенность и казалась умной, рассудительной женщиной. Он интуитивно понял, что эта беседа не будет легкой.

Прочистив горло, Джонас Вэйд вкратце поведал ей о результатах обычных анализов, об осмотре, который он провел, и осторожно подошел к главному.

— Принимая во внимания симптомы, которые описала мне ваша дочь, а также ее состояние, я решил, миссис Мак-Фарленд, сделать еще несколько анализов, особых анализов. Именно по этой причине я попросил вчера Марию заехать ко мне и сдать еще одну порцию мочи. Вот результаты этих анализов.

— Что не так с моей дочерью, доктор Вэйд?

— Результаты этих анализов, миссис Мак-Фарленд, указывают на беременность. Так что я вынужден сообщить вам, что ваша дочь беременна.

На мгновение в комнате повисла гробовая тишина, затем Люссиль воскликнула: «Что?!» — и повернулась к дочери.

— Это неправда, мама. Я сказала доктору, что результаты ошибочны. Я ничего такого не делала…

Джонас Вэйд внимательно следил за Марией, когда она говорила, и снова был сбит с толку ее поведением. До него стало доходить, что девушка на самом деле верит в то, что говорит.

— Хорошо, — решительно сказала Люссиль, обретя самообладание. — Должно быть, ваши результаты, доктор, ошибочны, если моя дочь говорит, что этого не может быть.

Джонас Вэйд вздохнул и уставился на свои ногти. Разглядывая их, он думал о том, какое безумство заставило его сделать вечер среды рабочим. Как бы ему хотелось сейчас оказаться в Загородном клубе вместе со своими коллегами.

— Миссис Мак-Фарленд, мы сделали два теста на лягушках, и они оба показали в моче вашей дочери наличие гормонов, свойственных беременным женщинам. У нее задержка, ее груди набухли и болят, по утрам ее тошнит. Я не думаю, что ошибаюсь.

В комнате снова повисла тишина. Люссиль, прищурив глаза, снова повернулась к Марии.

— Скажи мне правду, юная леди, ты делала что-нибудь такое, что могло…

— Нет, мама, честно! Он ошибается. Я ничего подобного не делала.

Люссиль не отрывала от лица дочери грозного взгляда.

— Доктор Вэйд, вы проверяли мою дочь на предмет девственности?

«К чему?» — мысленно сказал себе Джонас, а вслух произнес:

— Нет, я не проводил гинекологического осмотра. Такой осмотр не входит в число обязательных для семнадцатилетних пациенток.

Люссиль посмотрела на него своими пронизывающими голубыми глазами.

— Тогда я считаю, его необходимо провести. Это все прояснит.

— Боюсь, что нет, миссис Мак-Фарленд. Наличие девственной плевы не является доказательством девственности. Это всего лишь миф. В плеве есть естественное отверстие, поэтому девушка может заниматься сексом, не порвав ее и даже не растянув.

Мария вжалась в кресло, раздавленная смущением.

— Тем не менее это хорошая мысль, — продолжил он, — провести гинекологический осмотр. Если ваша дочь беременна, я смогу увидеть некоторые физиологические изменения в ее теле.

Во рту у Марии пересохло. «Прошу тебя, Господи, — подумала она, — избавь меня от всего этого».

— Если вам нужно мое разрешение, доктор, — услышала она голос своей матери, — тогда оно у вас есть.

Вне себя от ужаса Мария увидела краем глаза, как рука доктора Вэйда нажала на кнопку вызова сестры, и услышала, как его голос попросил сестру войти. Медсестра помогла ей раздеться. Десять минут спустя Мария лежала на спине и с несчастным видом смотрела на белый потолок смотрового кабинета. Мокрыми от пота руками она вцепилась в холодную металлическую окантовку стола, а когда открылась дверь кабинета, чуть не потеряла от страха сознание.

Безмолвная женщина стояла рядом с доктором Вэйдом, который разместился между ног Марии.

— Это займет всего минуту, — раздался его глубокий, успокаивающий голос, — тебе не будет больно. Ты почувствуешь, как мои руки надавят тебе на живот, и все.

Она втянула в себя воздух и, собравшись с духом, закрыла глаза. Когда пальцы доктора Вэйда, закутанные в резиновые перчатки, скользнули в ее влагалище, Мария резко открыла глаза и на мгновение забыла, где она была и что с ней происходило. Это напомнило ей о чем-то, о сне, который она видела…

Но когда его вторая рука надавила ей на низ живота, приятные воспоминания улетучились и Мария вспомнила о том, где она находилась.

Она вошла в его кабинет и села в кресло рядом с матерью.

— Ну? — спросила Люссиль.

— Это было ужасно.

Люссиль протянула руку и, не говоря ни слова, погладила дочь по руке. Нижняя губа Марии задрожала, когда она увидела, что доктор вошел в кабинет и подошел к своему столу. Она опустила голову, чтобы не смотреть на него.

— Миссис Мак-Фарленд, гинекологический осмотр подтвердил мои предположения. Нет никаких сомнений в том, что Мария беременна.

Девушка резко подняла голову, ее рот был открыт от изумления.

— Имеется классическое изменение цвета ткани. Матка мягкая, размером с апельсин. Вне всяких сомнений, беременность имеет место быть.

— Этого не может быть… — прошептала Мария.

— Доктор Вэйд, а как насчет девственной плевы? — спросила Люссиль.

Он пожал плечами.

— Что касается девственной плевы, миссис Мак-Фарленд, то она на месте. Но это не означает, что…

— Размер матки тоже ничего не означает. Я знаю, о чем говорю, доктор Вэйд. Мне самой удалили матку из-за того, что она сильно увеличилась в размерах. Полагаться же всецело на лягушек абсурдно. Вы могли перепутать пробирки. По ошибке использовать мочу другого человека. Такое происходит сплошь и рядом.

— Миссис Мак-Фарленд…

— Доктор Вэйд, моя дочь никогда бы ни сделала ничего подобного. — Женщина встала и жестом приказала дочери последовать ее примеру. — Лягушки могут ошибаться, как и врачи. Мы обратимся к другому специалисту. Возможно, там что-то прояснится. Всего хорошего.

— До свидания.