32

— Ради всех святых! — кричали акушерки и, подняв руки, отходили от королевского ложа. — Вы только взгляните, ее матка вышла вместе с ребенком. Смотрите, он все еще внутри.

Доктор Чандра стоял в углу и задумчиво поглаживал густую бороду. Обычно он не помогал при родах, и сейчас он был здесь только потому, что этого захотел король. Эта молодая принцесса была одной из его любимых жен. Теперь, заметив смятение женщин, Чандра подошел поближе к кровати, прикрытой балдахином.

Его черные миндалевидные глаза внимательно рассматривали новорожденного, который лежал на простыне в прозрачной оболочке, потом ткнул тонкую кожу острым коричневым пальцем. Она разорвалась, и вода хлынула из нее. Но это была не матка принцессы, как все теперь увидели, а послед, — хорошая примета.

Акушерки радостно закричали и бросились к кровати, чтобы вновь заняться выполнением своих обязанностей. Чандра легким кивком попрощался с женщинами, пожелал им доброго вечера и поспешил прочь. Он обещал королю без промедления доложить астрологам о рождении ребенка, чтобы они могли составить по звездам его гороскоп.

Маленький и пухленький доктор Чандра, одетый в лимонно-желтый шелк и такого же цвета тюрбан, задумчиво шагал по коридорам дворца. Что это могло значить? — думал он. За долгие годы практики он ни разу не встречался ни с чем подобным. Младенец лежал в своей прозрачной кожуре, похожий на розовую креветку. Он никогда не сможет забыть увиденное.

Солнце село, пришла ночь, но на шпилях дворцовых башен, возвышавшихся над парком, еще играли лучи заходящего солнца. Купола и минареты чернели на фоне синего ночного неба, где уже мерцали первые звезды, а башни, которые, казалось, достигали облаков, все еще пламенели в свете уходящего дня.

Какую картину увидел бы человек, думал доктор Чандра, если бы мог взобраться на самый верх? Докуда хватило бы глаз? Как далеко могла бы улететь его душа? Это было еще одно удивительное чудо в день, который и без того был полон чудес.

Рождение юного принца в «рубашке» не было первым чудом за этот день. На самом деле день уже начался с чуда, с невероятного предсказания астролога, которое тот сделал вскоре после восхода солнца. Позади был длинный рабочий день — прием больных, обход, а потом роды, — и все это время доктор Чандра ни на минуту не забывал о предсказании.

Он пришел в обсерваторию и обнаружил, что слуга-китаец, уже ожидает его. Он неохотно вошел в деревянный ящик — это адское изобретение Нимрода, предназначенное для того, чтобы никто не мог потревожить его во время работы в башне. Доктор Чандра до сего дня так и не привык к летающему ящику. Китаец старательно вращал ручку, так, что тот поднялся от земли. Пока ящик, покачиваемый ветром, поднимался все выше и выше, доктор Чандра стоял с закрытыми глазами и крепко держался за поручни. По прибытии наверх китаец проводил врача через не менее пугающий навесной мост, с которого открывался вид на близлежащие горы и высокие ворота, исписанные загадочными знаками.

Когда доктор Чандра вошел через ворота в круглый зал, китаец поклонился и бесшумно удалился.

Это было царство астролога, где тот обитал уже многие годы. Но большой круглый зал был не самой высокой точкой башни Нимрода, к вершине башни вела лестница из пятидесяти двух ступеней. Там, наверху, под куполообразной крышей, расположилась старая обсерватория, где Нимрод в этот момент прислушивался к пению звезд.

Врач-индус с нетерпением взглянул на позолоченный купол, усыпанный сверкающими драгоценными камнями, из которых были выложены созвездия. Нимрод, бывало, проводил там, наверху, по многу часов подряд.

Небо и звезды — это все, что знал Нимрод, и он знал это лучше, чем кто-либо другой, он был Даниилом всей Персии, последним из святых Даниилов, чья династия брала начало еще во времена царя Навуходоносора, когда Даниилы (от Дан-Ила, античного финикийского бога) были пророками. Нимрод не был пророком, но мог предсказывать будущее, ведь оно было написано звездами. Без совета Нимрода не делалось ничего, шла ли речь о правительственных делах или частных обстоятельствах; при дворе даже не открывали кувшин вина, не спросив Нимрода, благоприятны ли звезды. И астролог редко ошибался.

Доктор Чандра нервно шагал туда-сюда по круглому залу. Он хотел получше разузнать о невероятном пророчестве, которое Нимрод сделал сегодня утром.

Он заявил, что я, прожив в этих стенах тридцать шесть лет, уеду и никогда больше не вернусь!

Нимрод тем временем сидел наверху, в своей башне, подняв глаза к звездам, и шевелил губами, уже в который раз беззвучно повторяя слова какой-то песни. Весь день, с раннего утра, он все мерил и высчитывал, конфигурации и гороскопы, оппозиции и конъюнкции. Он писал и чертил, и листы пергамента валялись у его ног как осенние листья, рисунки треугольников и шестиугольников, математические таблицы, изображения символов звезд и планет. Снова и снова изучал и читал он их здесь, наверху, в темноте ночи, сначала беззвучно, потом шепотом и, наконец, во весь голос, будто слуху он доверял больше, чем глазам. Ведь то, что он узнал сейчас, его совершенно ошеломило.

Он погрузился в молитвы, он молился, надеясь успокоиться, надеясь получить знак богов, что результаты, полученные им, неверны. Но что толку от всех этих беззвучных молитв, творимых устами? Молитва должна идти из сердца, а сердце Нимрода упрямо молчало.

Он честно старался верить. Он отчаянно хотел снова поверить, так, как он верил много зим назад, когда он был молод душой и телом и до фанатизма почитал богов. Но с течением времени Нимрод начал сомневаться в богах, и, наконец, совсем потерял веру. Он сделал то, что делали многие верующие, боявшиеся совсем отвергнуть богов, — он превратил веру в научное исследование и начал их изучать. При этом он совершил ужасное открытие: чем больше он их изучал, тем меньше он в них верил. Пока не настал день — когда это случилось? когда ему было пятьдесят? или семьдесят? — когда Нимрод в очередной раз взобрался по этим пятидесяти двум ступеням и понял: их не существует!

Беззвучная песня оборвалась. Нимрод опустил дрожащие руки и уставился на звезды, будто увидел их впервые. Звезды — это единственное, что имеет значение, только они существуют, эти медленно описывающие круги, холодные как лед огни, разбросанные на черном небе, более древние, чем сама Земля. Эти звезды определяли участь людей. Нимрод твердо верил, что не боги, появившиеся в человеческом воображении, а звезды и их расположение правят течением человеческой жизни. Не маленькие каменные статуи, которые разобьются, если их бросить. Звезды — это божества, их и почитал астролог Нимрод.

Чуть позже, дойдя до подножия винтовой лестницы, он прислонился к стене, чтобы перевести дыхание. Свои труды он прижимал к груди, как ребенка. Он закрыл глаза и вздохнул. Как часто его умение видеть будущее заставляло его страдать, ибо то, что он видел, причиняло ему ужасную боль. Он поклялся себе не говорить своему старому другу о том, что он прочел в звездах, в это утро он и так сказал уже слишком много. Доктор Чандра наверняка уже здесь, в круглом зале, пришел, чтобы расспросить его поподробнее. Предлогом для его прихода будет сообщение о рождении принца, думал Нимрод, который слишком хорошо знал своего друга. Я знаю, чего он на самом деле хочет, но я ему этого не скажу.

Он еще раз глубоко вздохнул, потом оттолкнулся от стены и пошел в зал, грустно размышляя о том, что звезды, видимо, сыграли шутку со стариком, который каким-то образом пропустил свидание со смертью.

Врач и астролог официально раскланялись, хотя были друзьями уже тридцать лет. Полноватый врач с кожей оливкового цвета и густой бородой казался карликом рядом с подтянутым и необычайно высоким астрологом. Казалось, будто постоянное обращение к звездам вытянуло его. Какое бы разное впечатление они ни производили, все же они были родственными душами — с тех пор как доктор Чандра приехал из Индии, они частенько проводили вечера за разговорами или за шахматами и были единодушны в своем убеждении, что умственно и духовно они превосходят любого на земле.

Доктор Чандра рассказал о необычном рождении принца, а Нимрод тут же принялся составлять звездную карту ребенка. Понаблюдав какое-то время за астрологом, доктор Чандра понял, что сейчас его друг слишком увлечен, чтобы расспрашивать его о роковом пророчестве, которое тот сделал сегодня утром.

— Друг мой, — сказал Нимрод, — звезды говорят, что в Персию приедет четырехглазый человек, который положит конец твоему пребыванию здесь.

А что еще могло означать это предсказание, говорил себе в тысячный раз доктор Чандра, как не долгое путешествие?

Увидев, что загадочное пророчество в этот вечер не прояснится, доктор Чандра тихо ушел, и через несколько минут он уже покачивался в ящике Нимрода, двигаясь по направлению к земле.

Обойдя своих пациентов и справившись о состоянии новорожденного принца, доктор Чандра отправился в то крыло дворца, куда мало кто захаживал, и постучался в одну из дверей. Его ввели в уединенно расположенные комнаты пациентки, которая вела здесь жизнь отшельницы, принцессы, которую называли Достойной Сожаления, единственной пациентки, которую доктор Чандра не мог исцелить, и не стал бы, даже если бы это было в его власти.

 

33

Селена открыла глаза и посмотрела на потолок. Она повернула голову и увидела, что циновка Вульфа пуста. Она подумала, что он опять пошел в город, чтобы найти проводника, который мог бы показать им дорогу в Персеполис.

Селена попыталась встать, и ее лицо исказилось от боли. Первые минуты после пробуждения всегда были ужасны. Она заставляла себя вставать, — если бы она этого не делала, боль утихла бы. Именно об этом она впервые поспорила с Вульфом. Причалив к этому персидскому берегу, он сразу отыскал постоялый двор и отнес туда Селену. Ей ни в коем случае нельзя было выходить, считал он, потому что ее рана на ноге еще не затянулась. Ей необходим был покой. Селена же, которая не могла смириться с жизнью в клетке, возражала, утверждая, что ноге необходимо движение. Так они какое-то время продолжали препираться, пока, наконец, Вульф не победил. Он собственными глазами видел, как близка была к смерти Селена. Теперь он обращался с ней так, будто она могла разбиться, как хрупкая ваза. Селена помылась, оделась и съела завтрак, который ей приготовил Вульф. Потом она вышла на балкон, где у нее сушились рассыпанные на солнце цветки иссопа. На одно мгновение она остановилась и помассировала бедро. Вульф прав, она еще не совсем здорова.

«Я была одной ногой в могиле, но сумела вырваться, — думала она. — Что это была за сила, что вернула меня?»

Она отогнала от себя эти мысли и решила разложить травы для своей аптечки. Она очень осторожно отделила цветки и побеги от листьев. Синие цветки и нежные побеги, заваренные кипятком, давали благотворный грудной чай на зиму. Из маленьких благоухающих листьев добывали эфирные масла и ароматические вещества, которые на рынке можно было бы обменять на другие товары. В этот самый момент Вульф предлагал прозрачный огненный камень из ее ящика проводнику с вьючным ослом. Кроме ее снадобий и инструментов, это было единственным ценным предметом из всего, что у них осталось.

У нее, конечно, еще было око Гора, которое четыре зимы назад Андреас надел ей на шею и которое она постоянно носила под одеждой. Она была готова продать и цепочку, но только в самом крайнем случае.

До сих пор Вульфу удавалось совершать удачные сделки, сначала с жителями болота в дельте Евфрата: он работал на них, за это они ухаживали за Селеной, пока она не набралась сил. Потом, когда она уже могла ковылять с костылем и настояла на отъезде, так как все еще боялась преследования вавилонских солдат, Вульф предложил капитану какого-то корабля, страдавшему, как и все моряки, воспалением десен и цингой, специальную мазь, за это капитан взял их с собой в Персию. А здесь, в портовом городе на западном побережье Персии, Вульфу удалось выторговать пропитание и жилье, и теперь он искал проводника в Персеполис, город в горах, где они, как уверял их капитан, смогут найти безопасный путь домой.

Селена подняла лицо к жаркому солнцу. Как странно, думала она, что это же самое солнце дарит свой свет и тем людям, которые ей кажутся такими чужими и непонятными, как будто они прибыли с другой планеты. Какая ирония судьбы в том, что, несмотря на их отчаянные усилия попасть на запад, они продвигались все дальше и дальше на восток. Четыре месяца назад они бежали из Вавилона, и течение Евфрата отнесло их на юго-восток до самого Персидского залива. Оттуда они отправились в Персию. А теперь им снова нужно было на восток.

— Персеполис — огромный и могущественный город, — рассказывал капитан, — там возможно все. В Персеполисе вы сможете заработать денег и обеспечить себе безопасный путь домой.

Поэтому теперь им нужно было попасть в Персеполис, на северо-восток, через опасные горы этой незнакомой страны персов. А расстояние до Антиохии станет еще больше.

Селена, наслаждаясь солнечным теплом, отдалась своим мыслям. Капитан корабля, который был совершенно счастлив оттого, что мазь ему действительно сразу помогла, предложил им в благодарность за это любую помощь. Тогда-то и воспользовалась Селена последним клочком папируса, чтобы написать письмо Андреасу. Капитан обещал на обратном пути по Евфрату передать его капитану какого-нибудь торгового судна или караванщику, идущему в Антиохию. Шанс, что Андреас получит письмо, был очень мал, но Селена все же надеялась.

«Андреас не должен меня забыть. Я должна дать ему знать, что жива. Чтобы он ждал меня».

Услышав звук открывающейся двери, Селена обернулась. Вульф вошел в комнату. Снова и снова она задавала себе вопрос: не он ли вытащил ее из могилы, не его ли призыв услышала она?

Она была так близка к тому, чтобы расстаться с этой жизнью, — один вздох, один удар сердца отделял ее от перехода в мир иной, но какая-то непостижимая сила вернула ее, и болезненное, стремительное улучшение сопровождалось навязчивыми видениями.

В этих видениях она наконец совершенно ясно узнала смысл своей жизни.

Теперь я все понимаю, думала она, вставая поприветствовать Вульфа. Теперь я знаю: то, что я оказалась в Персии, не случайность, а судьба.

Четыре года подряд, занимаясь целительством, Селена пыталась соединить учение матери и Андреаса в единое целое. Но в своих лихорадочных снах на реке Селена увидела гораздо более обширную картину. Ей еще так много следовало изучить, мир так огромен и многообразен. Селена вдруг поняла смысл своих скитаний, она вдруг поняла, что ее предназначение в том, чтобы со всех уголков земли собрать все знания и умения и научиться делить это сокровище со всем миром.

Селена пришла в себя на реке, увидела, в каком направлении несла их река — все еще на восток, — и поняла, что это не случайность. Теперь она знала, что боги определяют ее путь.

Это подготовка к великой работе, которая ждет меня. К моменту воссоединения с Андреасом я буду богата знаниями, полученными со всего мира. И вместе мы приложим эти знания там, где это необходимо.

И теперь Селена знала, что пребывание в Персии — очередной шаг на ее пути к совершенству, шаг, который она должна была сделать, прежде чем боги сочтут ее готовой и позволят ей отправиться домой.

— Как ты чувствуешь себя сегодня? — спросил Вульф.

— С каждым днем все лучше и лучше. А как твои дела? Тебе повезло сегодня?

Вульф колебался. Как ответить на этот вопрос? Он надеялся начать путь на запад до того, как выпадет снег, а это значило, что ему нужно было как можно скорее отправиться в дорогу. Ему придется оставить Селену. Этим утром он нашел проводника, человека с тремя ослами, который был готов проводить их до Персеполиса. А там…

— Ты нашел кого-то? — не отставала от него Селена.

Он беспокоился за нее. Несмотря на то что она постоянно утверждала, что ей с каждым днем все лучше, он не был уверен, что она в состоянии совершить такое путешествие.

— Да, — ответил он наконец, — он хорошо знает дорогу и может доставить нас туда за десять дней.

— Тогда мы должны отправиться немедленно.

Она быстро захромала через всю комнату и взяла узлы, которые принес Вульф, провизию на двести дней путешествия в горы Загрос — яйца, яблоки, рис, лепешки и соленую рыбу. Они отправятся ночью, потому что «летом никто не ездит по этой стране в дневное время, разве что сумасшедшие и греки», — сказал проводник, намекая на Александра Македонского, который сделал это триста лет назад, захватив Персию.

Вульф наблюдал, как Селена рассматривала покупки, и его охватила грусть. Он вспомнил ее страх и отчаяние во время путешествия вниз по реке, когда он правил плотом по течению реки, не отрывая глаз от Селены, мечущейся в лихорадке.

Вульф в те дни почти не спал. Ночью он сжимал ее в объятиях и звал по имени, но он не в силах был остановить болезнь, которая могла унести ее. Бывали минуты, когда он проклинал Одина и чуть не выбросил в реку свой деревянный крест, потом снова так отчаянно молился, что истер колени в кровь.

И именно в момент наивысшего отчаяния, когда жизнь Селены, казалось, висела на волоске, они добрались до местности, где Евфрат и Тигр впадают в море. В низине дельты реки, они встретили людей, которые жили здесь с древнейших времен и звались жителями болот.

Селена бросила изучение припасов и встала.

— Чем ты все это оплатил? — спросила она Вульфа удивленно, подняв новое полотно для перевязочного материала, пакетики с корой бузины и сухими листьями базилика. — Ты же не мог выручить все это за огненный камень.

Он отвернулся и вышел на балкон.

Жители болот выходили Селену. Женщины в своих необычных хижинах, похожих на туннели, давали Селене свои снадобья, пока Вульф вместе с мужчинами делал вылазки на каноэ и ловил уток и цапель в камышах с помощью силков. Так было до тех пор, пока однажды он не вернулся в хижину и не увидел, с каким аппетитом она поглощает рис.

— Как тебе удалось все это купить, Вульф? — снова спросила Селена.

Темные крыши портового города сверкали на солнце. На закате, сказал проводник, они отправятся в путь. И через десять дней будут в Персеполисе. Десять дней…

Вульф так сильно ухватился за перила балкона, что чуть не сломал их. Он должен отогнать от себя эти мысли. Важно только будущее. Будущее — это единственное, что имеет значение. Возвращение домой. К Фриде, к Эйнару, к своему народу, которому нужен вождь, чтобы объединиться для новой войны с римлянами.

Назад, к Рейну, где он найдет Гая Ватиния и отомстит ему, — он себе в этом поклялся.

— Вульф! — опять спросила Селена. — Чем ты заплатил за это?

Только бы еще раз подержать ее в объятиях, прежде чем мы навсегда расстанемся. Ему всего лишь один раз хотелось попробовать вкус ее губ, ощутить ее тело…

Он резко обернулся и сорвал платок с головы.

Селену будто ударила молния. Светлые волосы Вульфа, доходившие ему до колеи, были теперь коротко острижены.

— Я продал их, — сказал он, — на площади, человеку, который делает парики. Он увидел меня и предложил за них много денег. Он сказал, что светлые волосы нынче в моде.

Вульф взял пояс и вытащил кожаный кошелек.

— Даже еще осталось немного. На это мы можем найти кого-нибудь в Персеполисе, кто поведет нас дальше.

Селена подняла руку и хотела коснуться его волос, но он отпрянул.

— Они опять вырастут.

Она наблюдала, как он ходит по комнате и собирает вещи. Ей так хотелось сказать ему что-нибудь. Но говорить было больше нечего. В Персеполисе их пути навсегда разойдутся. Их совместный путь завершится, она всегда это знала.

Сны, которые преследовали ее во время борьбы со смертью, указали ей путь и придали новых сил. Только физически она была еще так слаба, что не могла сразу отправиться в путь, болезнь еще брала свое. Но теперь, после нескольких недель отдыха, Селена достаточно окрепла, чтобы отправиться в дорогу, и она очень торопилась начать новый путь. На западе ее ждало предназначение.

 

34

— На помощь! — кричала бегущая девушка. — Помогите! Помогите!

Она неслась по одному из множества уединенных садиков дворца, по зеленым, гладким газонам, засеянным летними цветами, которые были такими же яркими и великолепными, как ковры, которыми славилась Персия. Она бежала так, будто речь шла о ее жизни, и все время испуганно озиралась.

За ней бежал мужчина. Увидев, что он приближается, она снова закричала и побежала еще быстрее. Но она была маленькой и хрупкой, и было видно, как расстояние между ней и ее преследователем, длинноногим и рослым, быстро уменьшалось.

Принцесса Рани, Достойная Сожаления, незаметно наблюдала из укрытия террасы эту сцену.

Девушка перелетела через газон, обегая кусты, понеслась по извилистым дорожкам, перепрыгивая через цветочные клумбы. Ее шаровары ярко-оранжевого цвета, раздувавшиеся на ветру, намокли под струями фонтана. С ее длинной, такой же оранжевой, блузы отлетела пуговица, так что показался верх груди.

— На помощь! — снова закричала она. Но это не помогло. Сад был со всех сторон окружен стенами, выхода не было, и здесь не было людей, только молчаливая зрительница принцесса Рани, которая спряталась за решеткой, увитой зеленью.

Наконец, совсем отчаявшись, девушка прыгнула в цветущие кусты мирты и, задыхаясь, притаилась там, прижавшись к земле.

Мужчина остановился и огляделся. Он стоял, подбоченившись, и смотрел по сторонам. Когда он мельком взглянул в сторону принцессы Рани, та заметила, что мужчина красив. «Благородный, судя по величине изумруда на его тюрбане», — думала она. Это был красивый молодой аристократ с широкими плечами и хорошей осанкой, под его шелковой рубахой чувствовалось крепкое мускулистое тело. Рани не сомневалась в его намерениях. «Осознает ли девушка, — подумала принцесса, — что для защиты она выбрала именно мирту?» Мирта была священным деревом Венеры, римской богини любви.

Мужчина ждал. Вдруг девушка выскочила из кустов как заяц. Мужчина подбежал и хотел схватить ее, но поймал лишь ее платок. Прижав руки к лицу и крича, девушка помчалась дальше через газон. Мужчина ринулся следом.

Принцесса Рани слышала, как вошла Мико, ее старая служанка. Старуха остановилась подле и ничего не говорила, а лишь молча наблюдала вместе с Рани за парой на газоне.

Наконец, мужчина настиг девушку. Он поймал ее, закружил, схватил за руки и поцеловал в губы.

Мико испустила возглас неодобрения.

Двое молодых людей по ту сторону решетки, смеясь, упали в траву. Девушка обвила руками шею мужчины, и, когда ее возбужденный смех залил тишину, принцесса Рани отвела взгляд. Мико зашторила решетку.

— Почему ты все время смотришь на них? Это причиняет тебе лишь боль и грусть, а ты все равно смотришь.

— Мне доставляет немного радости, — возразила Рани, но это звучало не очень убедительно, — видеть, как другие наслаждаются тем, что мне недоступно.

Мико бросила на госпожу красноречивый взгляд. Рани знала, что у нее на уме. Да, так должно быть. Рани осталась при своем мнении. Я делаю это для доктора Чандры.

Когда наконец стих смех молодой пары, Рани откинула голову и взглянула на небо. Она думала о том, что там, снаружи, занимаются, чем-то, чего она никогда не знала и никогда не узнает. Ее охватила тихая грусть.

«Любовь, — подумала она. — Почти каждому смертному даровано право насладиться хоть раз этим чувством. Даже у старой Мико был когда-то муж».

«Но я приняла решение много лет назад, — думала Рани, — и буду его выполнять. Я и дальше буду платить свою цену».

Она снова подумала о странном предсказании астролога, которое тот сделал накануне утром. Жизнь доктора Чандры в этих стенах скоро закончится, сообщил Нимрод ко всеобщему изумлению. Индийский доктор подряд тридцать лет выполнял свои обязанности во дворце, и уже никто не верил, что он когда-нибудь уедет. А причиной его отъезда, добавил астролог, станет четырехглазый человек.

Рани закрыла глаза. На ее террасе было тихо и мирно. В этот отдаленный уголок Дворца Удовольствий, расположенного высоко в персидских горах, не проникали музыка и смех, наполнявшие день и ночь все остальные комнаты. Рани сама выбрала для себя уединение: с одной стороны, она не хотела напоминаний о своем недуге, с другой — она не хотела беспокоить окружающих напоминанием о себе. Она знала, что ее называют Достойной Сожаления. Люди начали передавать это имя из уст в уста еще тридцать лет назад, когда всем врачам во дворце пришлось признать, что они бессильны излечить ее.

Хотя и была одинокой ее жизнь, которую она делила теперь с несколькими рабами и домашними животными, Рани все же жила среди нормальных, здоровых людей. Здесь она была в безопасности, и ее тайны тоже были в безопасности.

По крайней мере, так было до сих пор. До этого ошарашивающего и обескураживающего предсказания астролога о том, что доктор Чандра скоро покинет дворец.

«Возможно ли это?» — спрашивала себя Рани с бьющимся сердцем. После столь долгого пребывания здесь, через тридцать лет после того, как доктор Чандра появился здесь в день ее восемнадцатилетия, теперь он должен уйти?

«Что же будет тогда со мной?»

Рани, мягкая и спокойная женщина с парализованными ногами, долгие годы жившая здесь замкнуто и одиноко, впервые в жизни испытала страх.

И Нимрод наверху, в своей башне, озабоченно думал о докторе Чандре. Звезды возвещали будущее и никогда не лгали. Но они не всегда сообщали все факты. Нимрод отчаянно стукнул рукой по рабочему столу, так что подпрыгнули карты и инструменты. Когда и при каких обстоятельствах доктор Чандра покинет дворец в горах? И кто этот четырехглазый человек, который, по предсказанию звезд, должен появиться здесь?

Он выпустил из рук перо и снова склонился над своими картами.

Значит, наконец пришел этот день? День, когда ему придется покинуть башню. Он знал, что здесь, наверху, он больше не найдет ответов, звезды ему поведали все, что они готовы были поведать. Ответы на остальные вопросы он должен найти в другом месте. Там, снаружи, за пределами башни, которую Нимрод не покидал уже многие годы подобно тому, как принцесса Рани не покидала свои покои.

Ему нужен был ягненок. Здоровый ягненок определенного возраста и определенного цвета. Он не мог быть уверен, что кто-то из дворца принесет ему то, что нужно. Нет, это слишком важное дело. Нимроду лично придется отправиться на поиски. Затем он исследует животное и по его печени узнает будущее доктора Чандры.

 

35

Они отправились в дорогу, когда лучи заходящего солнца еще отражались в их в глазах. Они шли по старой Королевской улице, проложенной сотни лет назад Киром, первым царем персов. Мало-помалу плоское побережье превратилось в чуть округлившиеся холмы, ведущие путешественников к крутым отвесным горам Загрос. Воздух становился все более разреженным и прохладным. Через десять дней после того, как они начали свой путь, они достигли так называемых Персидских ворот, где триста лет назад Александр Великий участвовал в жестокой битве.

Несмотря на нелегкое путешествие, Селена была бодра, будто неведомая сила воодушевляла ее. Казалось, что здесь, наверху, звезды светят ярче, а луна, залившая серебряным светом дубовую рощу, — большой и упругой. Воздух опьянял своей прозрачностью и чистотой. Селена чувствовала себя необыкновенно взволнованной, когда вместе с Вульфом, проводником и его ослами шла через перевал, освещенный луной. Скоро они достигнут цели своего путешествия, за этой возвышенностью они увидят Персеполис, откуда через пару дней начнут свое путешествие домой, на запад.

Она очень хорошо представляла себе Персеполис, который им подробно описал капитан во время их плавания к персидским берегам.

— Он расположен на террасе, искусно обнесенной стенами, посреди гор, — сказал он, — это единственный сад такого рода — с деревьями, цветами и травами. Там текут каналы и водные потоки, там есть дикие птицы и ручные газели. Дворцы богачей сверкают на солнце. Когда вы это увидите, у вас замрет дыхание.

Добравшись до вершины, они остановились, чтобы оглядеться. Они были еще слишком высоко, чтобы можно было хоть что-нибудь как следует разглядеть, но Селена отчетливо видела перед собою огромный дворец из камня и кедрового дерева, раскрашенный в яркие цвета и увешанный золотыми кистями. Персеполис, думала она радостно. Еще один шаг на пути к ее предназначению, это боги привели ее сюда.

Вскоре спуск по восточному склону был уже позади, и они уже шли по дороге к плато. Была полночь, и луна светила высоко в небе. Казалось, их путь освещает факел. И пока они шагали вперед по Королевской улице, Селеной овладело необъяснимое чувство.

Тишина, казавшаяся неестественной, тяжело повисла над долиной, будто невидимая Божья рука накрыла ущелье и отделила его от остального мира. Стук ослиных копыт раздавался в тишине. Селена и Вульф начали осматриваться, сначала сбитые с толку, потом все больше и больше волнуясь. Когда они переходили реку Пулвар по старому деревянному мосту, проводник рассказал о Сикандере — Александре Великом, — который давным-давно завоевал эту страну и, желая показать свою власть, поджег эту крепость и наблюдал, как горел Персеполис, пока от него не остался только пепел.

Не веря глазам своим, Селена смотрела на груду камней, на осыпавшиеся стены, на обрушившиеся колонны, которые были когда-то частью дворца Дария Великого. Здесь не было ни садов, ни деревьев, ни цветов, ни даже травы — только голая бурая земля, неплодородная, будто боги прокляли ее.

Проводник продолжал свой рассказ, а Селена и Вульф молча шли за ним до ворот Ксеркса. Здесь не блистало золото, не было даже ярко разрисованных колонн, которые сияли в лунном свете. Капитан рассказывал им то, что слышал от других. Он никогда не был в Персеполисе.

— О Вульф, — зашептала Селена, — это мертвый город. Здесь нет людей.

Вульф взглянул на те немногие колонны, что еще стояли. Что за боги могли построить этот город и так немилостиво позволили ему позорно пасть?

— Вульф, — разочарованно произнесла Селена, — мы пришли в мертвый город. Здесь ничего нет. Почему же боги привели нас сюда, где нет ничего, кроме развалин и смерти? Теперь нам нужно идти дальше, в какой-нибудь другой город. Ах, я так устала от скитаний…

Совсем вымотанная, она неожиданно прижалась к Вульфу, который обнял ее в ответ. Проводник нашел в руинах место для ночлега и отправился туда со своими ослами.

Селена и Вульф стояли, крепко прижавшись друг к другу в холоде ночи. Они так устали, они проделали такой долгий путь, они так надеялись, а теперь поняли, что им придется идти дальше, в другой город, по другому пути.

Усталые и разочарованные, они неподвижно стояли, обнявшись, как будто хотели поддержать друг друга. Вульф осторожно начал гладить Селену по волосам, и руки Селены обвили его шею. Их губы встретились в нежном и ласковом поцелуе. В нем не было настойчивости, не было жаркой страсти. Они обнимали друг друга, движимые теплым чувством, которое было бальзамом для их измученных душ.

В свете звезд и луны, падавшем на руины, они опустились на землю и любили друг друга всю ночь, забыв на какое-то время об одиночестве, тоске и отчаянии.

Солнце поднялось над восточными вершинами, и через несколько мгновений долину залило блестящим светом. Прохладный ветер, который вскоре станет сухим и раскаленным, овевал их лица, пока они шли через руины города. Они видели покрытые копотью колонны и превратившуюся в уголь кедровую древесину мощных свай, обрушившихся в преисподней, созданной факелом Александра. Они видели растрескавшиеся стены из темного известняка, которые искусные каменотесы украсили картинами застывшей процессии давно забытых людей.

Проводник подошел к ним со своими ослами. Им следовало найти тенистое убежище на день, сказал он, так как жара вскоре станет невыносимой. Но когда он засобирался в обратный путь, Вульф и Селена запротестовали. Это не путь домой. Не могут ли они двинуться на север, спрашивали они. Нет ли на севере Персии дороги на запад, в Армению? Проводник задумчиво почесал голову и сказал:

— Та дорога ведет на север, в старинный Дворец Удовольствий. А оттуда есть путь на запад, до самой Европы, как я слышал.

Вульф и Селена слышали о дворце и знали, что он находится в конце быстрой и безопасной дороги. Лучше избрать этот путь, чем вернуться, рискуя попасть прямо в лапы солдатам Лаши.

Проводник не согласился проводить их дальше и не оставил им осла. Вульф и Селена поблагодарили его, попрощались и на свой страх и риск одни отправились через развалины города.

 

36

Им предстоял еще день пути до Дворца Удовольствий, расположенного в северных горах, когда, остановившись в тени дубовой рощи, они неожиданно увидели седовласого мужчину, который появился из-за скал. Он бежал прямо на них, но, судя по всему, их не видел, так как взгляд его был устремлен на ягненка, который резвился неподалеку от него. Шапка слетела с его головы, и его длинные седые волосы развевались на ветру как шлейф. Селена начала смеяться над этой комичной сценой. Но тут Вульф схватил ее за руку и показал на тень, быстро скользнувшую по земле и приближавшуюся к старику.

Селена в ужасе посмотрела наверх. Как раз в этот момент огромная птица бросилась вниз и напала на старика. Селена и Вульф вскочили на ноги и бросились помогать старику.

Тот упал на колени, подняв руки и пытаясь защититься от огромной птицы, которая била его когтями по голове.

В одно мгновение Вульф оказался возле старика, он схватил сокола, поначалу яростно отбивавшегося, а потом все же отпустившего свою жертву, чтобы подняться ввысь, хлопая своими сильными крыльями.

Селена опустилась на колени рядом со стариком и осмотрела его кровоточившую голову, в то время как Вульф уже открывал аптечный ящик. Она работала быстро, пытаясь остановить кровотечение, затем промыла рану, зашила ее и перевязала. Когда она закончила, Вульф как раз собирался спросить, что она теперь намерена делать со стариком, который лежал без сознания, и в этот момент увидел удивительную картину у подножия холма. Вульф заметил происходящее одновременно с Селеной и медленно встал.

По дороге двигалась роскошная процессия, которая состояла из более чем сотни людей, все в богатых одеждах, некоторые верхом на лошадях, остальные — на слонах. Они шли медленно и размеренно под чистый звон сотен колокольчиков и остановились, не дойдя нескольких метров до Вульфа и Селены.

Не говоря ни слова, один из всадников спрыгнул с коня и подошел к ним. Он опустился на колени рядом со стариком, осмотрел его, потом отвернулся и крикнул что-то на языке, которого Селена не понимала.

Тем временем подошло четверо мужчин с носилками. Они осторожно положили на них старика.

Возглавлял процессию высокий темнокожий мужчина на огромном слоне, выкрашенном в желтый цвет. Остановившись, он смотрел теперь на Вульфа и Селену с невозмутимым выражением лица. Селена не могла оторвать взгляда от сокола, сидевшего у него на вытянутой руке. Это был тот самый сокол, который напал на старика. Все перья и когти у него были в крови, на голове его топорщился хохолок.

Шестеро солдат из процессии бросились к Селене и Вульфу, окружили их, подвели к лошади и приказали взобраться на нее.

Рядом с роскошной резиденцией парфянского императора дворец Магны показался бы жалкой конюшней. Здесь было так много комнат и залов, что даже поговаривали, будто если в течение десяти лет каждый день посещать по одной комнате, то и половины не увидишь. Процессия вошла на территорию дворца через мост, перекинутый через пересохшее русло.

Увидев дворец, Селена спросила себя, не это ли место было в ее видениях? Все эти ослепительно белые алебастровые стены. Может быть, то видение было посланием богов, указывающих мне путь в этот дворец? Найду ли я здесь нечто, что приблизит меня к моему предназначению?

Путь процессии лежал через семь огромных ворот к просторной площади, где прибывших сразу окружили сотни слуг с лестницами и скамейками для ног. Вульф и Селена думали, что в этой жуткой суматохе о них забудут, но к ним уже приближалась группа парфянских стражников, которая окружила их лошадь, пока они слезали. В сопровождении стражников они миновали двор и прошли через кованые ворота, сверкавшие золотыми шляпками гвоздей.

Их вели бесконечными коридорами, где было прохладно, несмотря на раскаленное пекло снаружи. Навстречу им попадались странно одетые люди в ярких одеждах, с тюрбанами на головах, украшенными перьями и драгоценными камнями. Вульф рассматривал их, и они с таким же любопытством смотрели на светловолосого гиганта в кожаных одеждах. Когда они проходили через сад, посреди которого красовалось маленькое озеро, Вульф застыл от удивления — по воде плавали лебеди. В последний раз он видел их у себя на родине. Его охватила грусть. Лебеди были воплощением валькирий.

Селену и Вульфа привели в уютные покои с небольшим садиком. Стражники удалились, двери за ними закрылись.

 

37

Какой-то мужчина вошел к ним в комнату. На нем было коричневое шелковое одеяние и золотисто-желтый тюрбан. Он представился как врач Сингх.

— Почему вы держите нас взаперти? — спросил Вульф. — Мы не сделали ничего дурного.

Напуганный ростом и сложением варвара, Сингх отступил на шаг.

— Уверяю вас, вы не пленники. Вы наши гости.

— Но вы запираете дверь.

— Только ради вашей безопасности.

— Как себя чувствует старик? — спросила Селена.

Врач бросил на нее такой взгляд, будто был поражен тем, что она осмелилась вставить слово. Потом он повернулся к Вульфу и сказал:

— Ты должен понимать: сложилась щекотливая и очень необычная ситуация. Во всей Персии только брахману дозволено прикасаться к Даниилу; если это делает кто-то другой, его наказывают. Но ты спас ему жизнь. Мы решили подождать и посмотреть на состояние здоровья Даниила. Он пришел в себя и хочет тебя видеть.

— Значит, ему лучше? — опять вставила Селена.

Сингх вновь удостоил ее лишь беглым взглядом, прежде чем снова обратиться к Вульфу.

— «Старик», которого ты спас, — наш астролог. Его преждевременная смерть была бы горем для всего народа. А теперь я попрошу тебя следовать за мной.

— Куда ты собираешься вести нас? — спросил Вульф.

— К астрологу. Он хочет видеть человека, который спас ему жизнь.

Селена собралась было направиться к двери вместе с Вульфом, но Сингх произнес:

— Твоя женщина не пойдет. Она останется здесь.

— Но это она спасла старика, а не я!

Брови Сингха поползли вверх.

— Как? Это невозможно.

— Она целительница.

Врач раскрыл рот от удивления:

— И она… прикоснулась к астрологу?

— Я же должна была прикоснуться, чтобы… — начала было Селена, но врач грубым жестом заставил ее молчать.

— Это очень странно. На это мы не рассчитывали, — объяснил он раздраженно. — Я должен подумать, что нам делать.

С этими словами он поспешил уйти.

Вернувшись чуть позже, он сообщил:

— Женщина тоже может пойти.

Он провел их по лабиринту коридоров в комнату, которую скромно назвал павильоном. Селена изумленно огляделась. В большом зале вдоль стены стояли в ряд лежанки, в стене напротив была широкая дверь, ведущая на террасу. Все лежанки были заняты. Селена заметила, что здесь лежали в основном больные и раненые. Цветочные гирлянды украшали стены и потолок, у каждого ложа стоял прислоненный к стене меч, воздух был наполнен курениями фимиама.

Пациенты лежали на белых простынях, их головы покоились на белых подушках. На маленьких столиках между лежанками стояли раковины с водой, бинтами и курительными палочками, служительницы стояли, склонившись над пациентами, — мыли их, меняли повязки, кормили, смеялись и беспрерывно шутили. Некоторые из сиделок даже пели, а посреди зала стоял мужчина и что-то говорил, — судя по всеобщему смеху, рассказывал какую-то смешную историю.

На последнем ложе Селена увидела старика, которого лекарь Сингх представил как Нимрода, придворного астролога. Три красивые женщины сидели у его ложа. Они пели и отстукивали в ладоши ритм. Когда глаза Нимрода закрылись, одна из них склонилась над ним и ударила по щеке. Он тотчас же снова открыл глаза.

— Что они делают? — спросила Селена, остановившись в ногах Нимрода.

Сингх ответил с явной неохотой:

— Они не дают ему уснуть. Если ты целительница, то должна знать, что больному нельзя спать днем.

Не обращая внимания на пренебрежение в его голосе, Селена спросила:

— Как называется это место?

— Павильон.

— Но что это такое?

Сингх потер лоб. Они с Селеной говорили по-гречески, но на этом языке ему не приходило в голову подходящее слово для описания этого помещения. Наконец, он решил назвать его на санскрите.

— Мы называем это чикисакой. Это место, где мы ухаживаем за нашими больными и ранеными. Как это называется у тебя на родине?

Селена потрясла головой. Ей тоже не приходило в голову подходящее слово. Причиной тому — отсутствие мест, кроме храма Эскулапа, где ухаживали за больными.

— У нас нет ничего подобного, — сказала она.

Его лицо выразило презрение. «Чужаки, — думал он. Странно, что астролог желает говорить с ними».

Он отвернулся и подошел к ложу, где все еще сидели три поющие женщины. Пока он, склонившись, разговаривал с астрологом на своем языке, Селена еще раз огляделась в этом удивительном зале, и тут заметила в углу маленького пухленького человека, который рассматривал ее. Его лицо почти полностью было скрыто густой черной бородой, над которой сверкала пара недоверчивых глаз.

— Теперь ты можешь подойти к Даниилу, — грубо сказал Сингх, — но ненадолго.

Селена сверху вниз посмотрела на землистое лицо. Они должны были дать ему поспать, думала она обеспокоенно, и ей хотелось, чтобы певуньи удалились.

— Приветствую тебя, — тихо произнесла она, — я Селена.

Мутные глаза уставились на нее.

— Ты спасла мне жизнь? — спросил Нимрод скрипучим голосом.

— Я и мой друг, — ответила она, жестом показывая на Вульфа. — Он прогнал сокола. А я позаботилась о твоих ранах.

Нимрод вздохнул:

— Этот проклятый сокол перепутал мою голову с зайцем. Это была моя ошибка. Мне не следовало присоединяться к охотничьей компании Мудры.

Было видно, что он очень слаб и что разговор заставляет его напрягаться. Селена подняла руку, чтобы пощупать его лоб.

— Нет! — резко крикнул Сингх.

Она удивленно посмотрела на него.

— Тебе нельзя трогать Даниила.

— Но мне нужно проверить его состояние. У него нездоровый цвет лица. Позволь мне осмотреть его рану.

— Тебе нельзя прикасаться к нему.

— Но ведь я к нему уже прикасалась!

— Твое присутствие здесь мешает всем. Уходи!

Селена молча уставилась на врача. Взглянув мельком через его плечо, она увидела, что чернобородый мужчина все еще стоит в углу и наблюдает за ней.

— Но это же смеш…

— Иди! — рявкнул на нее Сингх и дал знак стражникам.

Выходя из зала, Селена видела, что врачеватель подошел к бородатому в углу и заговорил с ним.

 

38

Лежа на диване и опираясь на шелковые подушки, Рани с нескрываемым любопытством рассматривала незнакомцев. Необычное создание эта девушка — светлая кожа и черные, как вороново крыло, волосы! И к тому же она была высокого роста. Рани прикинула, что если бы она могла встать, то была бы ей по плечо. Еще более странным казался ее спутник. Эти волосы, светлые, как солнце! Рани слышала о таких светловолосых людях, но не думала, что ей когда-нибудь доведется увидеть их.

— Мне доложили, что вы спасли жизнь нашему придворному астрологу, — сказала она дружелюбно. — За это мы, конечно, благодарны вам, я и весь двор. И, конечно же, боги.

Селена невольно вспомнила покои Лаши в Магне. Помещения, в которых жила принцесса, были гораздо роскошнее, чем все, что она видела в Магне. В мраморный пол были вставлены золотые плиты, неизвестные птицы гордо расхаживали туда-сюда, раскрыв длинные хвосты из великолепно раскрашенных перьев. Когда одна из них, белая, подняла перья хвоста и раскрыла их, получился такой роскошный белый веер, что Селена от восторга захлопала в ладоши.

— Вы пришли издалека, — улыбаясь, сказала Рани, — что привело вас в Персию?

Селена оторвала взгляд от павлинов и с минуту изучала принцессу. Она была маленькой и темнокожей, как и другие жители дворца, но в ее обращении не чувствовалось высокомерия, которое старались выказать остальные. Селена подумала о ногах принцессы, спрятанных под сатиновым покрывалом.

— Мы искали дорогу домой, но сбились с пути. Судьба завела нас сюда.

Рани понимающе кивнула. Она никогда не забудет, что и ее тридцать шесть лет назад судьба сбила с пути; она до сих пор считала это подлым ударом, которого она никогда не сможет ей простить.

— Доктор Чандра рассказал мне о том, как вы ходили в павильон. Он сказал, что ты хотела дотронуться до астролога. Разве ты не знаешь, что женщинам это запрещено? Нимрод принадлежит к касте брахманов.

Селена вспомнила утренний визит в павильон. Кто такой доктор Чандра? Она вспомнила маленького бородатого человека, который наблюдал за ней.

— Не вменяйте мне в вину мое незнание, ваше высочество, — ответила она. — В нашем мире нет таких запретов. Я прошу прощения, если нарушила ваши обычаи. Мой друг и я просто хотели бы как можно быстрее продолжить наш путь. Мы слышали, что отсюда есть дорога на запад.

— Доктор Чандра сообщил, что ты умело обработала рану Нимрода и что ты утверждала, будто ты целительница. Это верно?

— Да, я немного разбираюсь во врачевании.

Рани окинула ее задумчивым взглядом:

— У тебя на родине женщинам разрешают заниматься целительством?

— Ну конечно, — ответила Селена, удивленная вопросом.

Рани изумленно покачала головой:

— Я так мало знаю о мире. И у меня не бывает гостей. Все новости я узнаю от доктора Чандры. Он мой единственный друг и личный врач.

Селена машинально взглянула на сатиновое покрывало, которое скрывало безжизненные ноги, а Рани сказала:

— Я парализована уже тридцать шесть лет.

Какое-то время черные, обрамленные густыми ресницами миндалевидные глаза Рани сверлили Селену взглядом, и той показалось, что этим взглядом она хочет еще что-то сказать. Но минута прошла, и Рани отвела взгляд.

— Я хотела бы узнать о тебе побольше, — сказала она, — в этой части света женщинам не позволено изучать медицину. Мы даже не умеем читать и писать. А ты знаешь грамоту?

— Да, — ответила Селена.

Рани вздохнула:

— Это, должно быть, замечательный мир, где женщины пользуются такой свободой.

Она хлопнула в ладоши, так что золотые браслеты на ее руках зазвенели. Через мгновение появилась рабыня с подносом, который она поставила перед гостями и при этом удивленно уставилась на Вульфа.

— Такой человек, как ты, здесь редкость, — заметила Рани, когда служанка удалилась, и дала гостям знак угощаться вином и сладостями. — Скоро соберутся люди поглазеть на тебя. Так же было и тогда, когда здесь были римляне.

— Римляне? — спросила Селена. — Так далеко на востоке?

— Мы находимся в Парфянском царстве, а Парфенон силен и могуществен, но римские аристократы жадные, они хотели и Персию взять под свое крыло всем нам на погибель. Три месяца назад здесь, во дворце, гостила римская делегация. С добрыми намерениями, как они утверждали. С дипломатической миссией. Но главой делегации был один из их генералов, военный! Твердый, жестокий человек по имени Гай Ватиний.

Вульф встрепенулся:

— Гай Ватиний?

— Ты слышал о нем? — спросила Рани.

— Гай Ватиний был здесь? — воскликнула Селена. Она взглянула на Вульфа. — Неужели это тот самый человек?

— Он командует армией на Рейне, — заметила Рани.

Вульф вскочил:

— Когда он отбыл отсюда? По какой дороге?

— Успокойся, друг мой. При этом дворе есть люди, которые скажут тебе все, что ты хочешь знать. Я сама ни разу не видела римлян, доктор Чандра сообщил мне об их визите. Но я знаю, что генерал уехал три месяца назад и что он собирался обратно на Рейн.

Селена взглянула на Вульфа, который стоял, сжав кулаки. В его голубых глазах полыхал ледяной огонь.

— Теперь я вижу, — медленно произнесла Рани, разглядывая лица своих гостей, — то, что вы приехали в Персию, — не случайность. Вас привели сюда боги, и на это у них были веские причины.

Она сомкнула веки и подумала, что, может быть, кто-то из этих двоих и есть тот человек, чей приход возвестили звезды, тот, кто положит конец жизни доктора Чандры в этом дворце?

— Я прошу тебя нанести мне еще один визит, прежде чем вы покинете Персию, — попросила она Селену, — я хотела бы послушать, как женщины в вашем мире становятся целительницами.

Но взгляд Селены все еще был направлен на Вульфа.

— Мы торопимся, ваше высочество. Мы не можем здесь долго оставаться.

— Ты тоже отправляешься к Рейну?

Только теперь Селена посмотрела на Рани. Ее голос дрожал, когда она отвечала:

— Мне нужно домой, в Сирию. Там меня ждет мое предназначение.

— Твое предназначение?

Селена вкратце рассказала ей о встрече со смертью на Евфрате и о видениях, посетивших ее в лихорадке. Ей было нелегко донести до другого человека, как в этих видениях она еще раз пережила моменты своего прошлого, которые благодаря снам приобрели новое значение: торговец коврами из Дамаска, который чуть было не умер на улице, толпа больных и раненых перед воротами дворца Магны, ужасная площадь Гилгамеш в Вавилоне. Каждый из этих эпизодов снова ожил в ее памяти, и на этот раз она поняла их истинное значение в своей жизни.

— Раньше я действовала не задумываясь, — страстно объясняла она Рани, — я просто применяла знания, которые мне передала моя мать. Но, переживая вновь эти моменты в своих снах, я увидела их другими глазами, будто это была не я.

Надо сказать, что женщина, вырастившая меня, не была моей матерью. Мой отец умер в ту ночь, когда я родилась, и он сказал целительнице, что меня ждет предназначение, которое я должна найти. Эти видения были откровением для меня: я вдруг поняла, что мое призвание, сделавшее меня целительницей, и мое сокровенное желание — разгадать тайну моего происхождения, эти две как будто разные вещи составляют одно неразрывное целое. Боги поведали мне об этом! Предназначенный мне путь напрямую связан с тайной моего происхождения, с тем, кто я есть. И когда я разгадаю тайну, мое предназначение и мои знания объединятся во мне, чтобы я могла исполнить то, для чего была рождена.

Рани посмотрела на Селену таким взглядом, будто смотрела в дальнюю даль сквозь нее.

— По-моему, твоя сила исцеления исходит не из того, чему тебя научили, а изнутри, из твоей души, — тихо сказала она, — как будто ты целительница от рождения.

— Да, — спокойно ответила Селена, глядя в глаза принцессы.

Рани улыбнулась:

— А знаешь ли ты, каково предназначение, которое боги приготовили тебе?

— Я думаю, — спокойно ответила Селена, — моя задача — собирать со всего мира знания, которые могут помочь исцелять больных и страждущих, и применить их там, где люди больше всего в них нуждаются.

— И где это?

— Этого я не знаю.

— Тогда тебе следует вернуться на родину и делать то, в чем твое предназначение. Я завидую тебе.

Грустью повеяло от последних слов принцессы. Селена огляделась в роскошной комнате с шелковыми гобеленами, золотыми светильниками и гордыми павлинами и не смогла понять этой грусти. Ее взгляд скользнул, наконец, обратно к маленькой женщине на диване.

— Ты не хочешь, чтобы я осмотрела твои ноги? — спросила она. — Я знаю, что другие врачи их уже осматривали, но все же…

— Ты можешь это сделать. Но вылечить меня невозможно.

Вульф вышел в сад принцессы, его взгляд блуждал по цветам и деревьям, но видел он лишь лицо Гая Ватиния. Селена между тем откинула сатиновое покрывало, которое скрывало маленькие коричневые ноги принцессы.

— Я принадлежу к одной из самых благородных семейств Индии, — рассказывала Рани, наблюдая за тем, как Селена ощупывает ее стопы, — и когда мне было двенадцать лет, отец обручил меня с персидским принцем. Меня привезли сюда из долины Ганга, чтобы выдать замуж за человека, которого я никогда не видела. Я должна была стать одной из множества его жен и провести остаток жизни среди чужих людей, при чужом дворе. Накануне свадьбы меня свалила лихорадка. Она продолжалась несколько дней, а когда я мало-помалу выздоровела, то поняла, что в моих ногах больше нет жизни.

— Ты что-нибудь чувствуешь? — спросила Селена и легонько ущипнула ее.

— Нет. Принц отказался жениться на мне, а отец отказался принять меня назад. Меня привезли сюда и забыли. Шесть лет назад мне было ужасно одиноко — моим единственным другом был Нимрод, который научил меня читать и писать, чтобы у меня было хоть какое-то развлечение. Когда мне было восемнадцать, приехал доктор Чандра. Он так же, как и я, из долины Ганга.

Селена приподняла правую ногу Рани и провела ногтем большого пальца по голой ступне. Пальцы сжались. Она приподняла левую и проделала то же самое, и пальцы опять сжались. Селена удивленно поморщила лоб.

Когда ноги ее были вновь накрыты покрывалом, Рани произнесла:

— Вот видишь! Это болезнь позвоночника. Это неизлечимо. Но я благодарна тебе за то, что ты хотела помочь. Ты зайдешь ко мне еще раз перед отъездом?

Когда они шли по коридору к себе в комнату, Селена тихо сказала Вульфу:

— Здесь происходит нечто странное. Ноги принцессы в полном порядке. Она вполне может ходить.

Тогда Селена подумала о докторе Чандре, спрашивая себя, что это за таинственная власть, которую тот имел над принцессой.

 

39

К радости Селены, ей разрешили бывать в павильоне, более того, ее даже попросили об этом. И она с радостью воспользовалась этой возможностью, так как знала, что сможет там многому научиться.

В то время как Вульф часами сидел, склонившись над картами и разговаривая с людьми, которые знали пути на запад, Селена все дни проводила в чикисаке. Она узнала, что это пристанище для больных не было чем-то особенным, подобные приюты существовали повсюду в Индии и Персии. Изначально, как ей объяснили, они были созданы Буддой, который учил своих приверженцев заботиться о больных и страждущих.

Селена узнала, что кровати были обращены к востоку, чтобы больные могли выражать свое почтение небесным духам, обитавшим в той части небесной сферы; меч, прислоненный к стене подле кровати, предназначался для того, чтобы убеждать злых духов в решимости пациентов снова стать здоровыми. Цветочные гирлянды должны были подтвердить волю и решимость больного не позволять болезням и страданиям победить себя, смех и песни мешали злым духам украсть у пациента жизнь.

Многое из того, с чем здесь познакомилась Селена, ей было не по душе, но, с другой стороны, многое ей и нравилось: то, что больные лежали не на циновках, а на лежанках, что ухаживали за ними самые образованные сиделки, что все больные находились в одном доме, так чтобы врачи могли наиболее эффективно применять свое искусство. Всего этого на западе не было, не было даже в храме Эскулапа.

Селена также открыла для себя новые медицинские приемы, некоторые из них были просто поразительны.

Однажды вечером она стала свидетелем того, как доктор Чандра лечил раны на коже, используя при этом больших муравьев и жуков. Он позволил Селене наблюдать за происходящим и даже давал объяснения по ходу работы.

— Как только ланки жуков прижмут края рапы друг к другу, жуку откручивают тельце, следя за тем, чтобы голова и челюсти жука остались плотно прищемленными. Их удаляют, когда рана затянется.

У доктора Чандры был странный голос, и во время разговора он никогда не смотрел Селене прямо в глаза, а поглядывал время от времени искоса. Трудно было догадаться, о чем он думает. Пару раз она поймала на себе его пристальный взгляд, и, прежде чем Чандра успел отвести глаза, она попыталась разгадать этот взгляд. Что было в нем? Недоверие? Любопытство? Ревность?

Доктор Чандра был единственным другом принцессы Рани, единственным, кто ее посещал. Селена раздумывала иногда, почему он никогда не заходил к Рани при ней? Может быть, они были любовниками? Не обижается ли он на Селену за ее вторжение в личную жизнь принцессы? Знал ли он, как знала Селена, что физически ее ноги в полном порядке?

Может быть, он был причиной неспособности принцессы пользоваться своими ногами?

Как бы то ни было, но врачом он был отличным, — это Селена поняла и старалась как можно большему у него научиться.

 

40

На площади Гилгамеш в Вавилоне, рассказала Селена Рани как-то вечером, когда они вместе пили чай, все больные и инвалиды собираются вместе, как в вашей чикисаке. Им всем оказывается помощь, но в том, как это делается, нет никакой системы, никакого порядка, и часто помощь оборачивается вредом. Многие больные просто ждут своей смерти. В наших храмах Эскулапа в Сирии ищущий помощи платит жрецу какую-то мелочь, и за это он может провести ночь в приюте. Если во сне к больному является Бог, то он исцеляется. Если нет, больной уходит ни с чем. Бог может явиться в облике врача или жреца, но все зависит от умения врача, и пациент всегда очень рискует.

— Значит, ты одобряешь наш метод?

— Создание чикисаки — да. Дома, в Антиохии, моей матери приходилось обегать весь город, чтобы проведать пациентов. Многие из них были одиноки, и о них некому было позаботиться, даже за теми, у кого были деньги, ухаживали люди, ничего не смыслящие в медицине. У нас не было обученных сиделок, как в вашем павильоне. Однажды мне привиделся во сне большой дом, похожий на храм или дворец. И я услышала голос, или это были мои собственные мысли, он произнес: «Алебастровые стены, они светятся на солнце».

— Что это значит?

— Сначала я думала, что заглянула в будущее и увидела дом, в котором когда-нибудь побываю. Когда я пришла сюда, в этот дворец, я подумала, что это дом из моего видения. Но теперь я больше в это не верю. Я даже думаю, что это, возможно, не была картина реального места, а скорее это была какая-то идея. Когда я увидела павильон и услышала о вашей чикисаке, мне стало ясно — когда-нибудь я сама создам такую чикисаку в Антиохии, где больные и инвалиды найдут уход и покой.

Рани вздохнула. Она восхищалась высокими целями Селены и завидовала тому, что она может достичь эти цели. Как бы я могла прожить свою жизнь, родись я не в этом мире, а в вашем!

На улице начался мелкий дождик. Селена отставила свою чашку и подошла к шелковым шторам.

— Когда вы отправляетесь в путь? — спросила принцесса.

— Завтра.

— Значит, вы выяснили, какой дорогой вам нужно идти?

Селена ответила, не оборачиваясь, будто обращалась к дождю:

— Мы присоединимся к каравану человека по имени Гупта. Он хорошо знает дороги Армении и заплатил за покровительство горным разбойникам. Он обещал, что мы дойдем до Черного моря в целости и сохранности.

— А потом?

Селена еще какое-то время смотрела на дождь, а потом повернулась к Рани:

— Там, на берегу, Вульф найдет себе корабль, который доставит его через все море до Дуная. А я отправлюсь дальше на юг, в Киликию. Еще до наступления весны я буду в Антиохии.

Женщины посмотрели друг на друга.

— Мне будет не хватать тебя, — сказала Рани.

— Мне тебя тоже.

Рани опустила веки. Она думала было уговорить Селену еще какое-то время побыть в Персии, но знала ее историю, она знала об Андреасе, о розе из слоновой кости, которая хранила тайну рождения Селены, знала и об обещании, данном умирающей Мере, найти свою судьбу. Ее ждет большое будущее, и Рани не имеет права ни на один-единственный день отдалять это будущее. У нее самой нет будущего и никогда не было. С момента рождения, так как она родилась девочкой, ее путь был предопределен — замужество, дети, прозябание в невежестве.

Рани уже давно прокляла свою судьбу. Но с годами гнев и горечь утихли, а она научилась быть благодарной за то, что имела. Хотя у нее и не было ни мужа, ни детей и в этом месте к ней относились как к бесполезному существу, не стоящему внимания, но все же она жила, могла читать книги и могла поддержать разговор с каким-нибудь ученым человеком. Но пребывание Селены в ее дворце снова разожгло пламя гнева. Привязанная к своей кровати и к этой уединенной части дворца, Рани проклинала свою судьбу.

А еще она думала: я ошиблась. Селена — не та, чье появление возвестили звезды. Она не та, кто уведет отсюда доктора Чандру.

Женщины опять замолчали. Принцесса лежала на своем ложе. Селена сидела в другом конце комнаты и смотрела на дождь. Физически они были рядом, но души их были далеко друг от друга. В то время как Рани уже грустила о предстоящей потере только что приобретенной подруги, Селена внутренне сопротивлялась решению, которое ей предстояло принять.

«Потому что теперь я не могу больше продолжать свой путь с Вульфом, — думала она безутешно. — Еще вчера я могла поехать с ним в Армению, но сегодня все изменилось».

Она обернулась и посмотрела на Рани, спрашивая себя, может ли она ей довериться, попросить совета. За несколько недель пребывания во дворце Селена научилась ценить спокойную силу и мудрость Рани. Долгие годы быть закованной в неподвижное тело. Жить в полном одиночестве — такую судьбу, думала Селена, могла победить только женщина с великой внутренней силой.

Как только можно выдержать такую жизнь? — думала Селена, разглядывая маленькую круглую головку Рани с седеющими черными волосами, собранными на затылке. Как можно тридцать лет жить в замкнутом пространстве и принимать у себя только одного человека?

Ее мысли снова обратились к доктору Чандре. Такой тихий и ненавязчивый, он все же не выходил у Селены из головы.

За эти недели он почти не говорил с Селеной. Она предположила, что причина была в том, что обратиться к такой женщине, как она, иностранке низкого происхождения, было ниже его достоинства. Но в то же время она его очень интересовала. Селена знала об этом. Когда бы она ни пришла в павильон, доктор Чандра был там, стоял молча в своем углу и наблюдал за ней. И почти каждый вечер, когда Селена заходила к принцессе, та задавала ей вопросы о том, что она видела и делала в течение дня в павильоне, о том, что наблюдал Чандра и о чем уже доложил ей.

Как и в тот вечер, когда она пыталась помочь Нимроду своим «внутренним прикосновением». Рана на его голове совсем зажила, но из-за долгого лежания в его легких скопилась вода. Старания врачей и сиделок ни к чему не привели, астролог постоянно кашлял и при каждом вздохе подозрительно хрипел. Так как лекарства и паровые бани, похоже, не помогали, Селена предложила попробовать «внутреннее прикосновение», заметив, конечно, что этот способ не всегда помогает.

Она подошла к кровати астролога, вытянула руки и мысленно вызвала картину огня. Почувствовав в себе силу огня, она начала описывать руками круги над его телом. «Внутреннее прикосновение» успокоило Нимрода. Он стал реже кашлять, легче дышать, и через несколько дней его легкие снова были сухими и он был на пути к выздоровлению.

Селена вскоре заметила, что Рани испытывает жгучий интерес к целительству и что она уже много знает в этой области. Однажды Селена стала свидетельницей того, как в павильон привели овцу. Ее подвели к пациенту, который подул ей в ноздри. Потом животное увели. Вечером Селена спросила Рани, что это значит.

— Это способ поставить сложный диагноз, — объяснила Рани, — овцу потом ведут в храм и забивают. Ее печень осматривают и устанавливают, чем болен пациент.

— Ты хорошо разбираешься в медицине, — заметила Селена, но Рани возразила:

— Мой единственный друг — врач.

Теперь, когда Селена подошла к ней, та спросила:

— Вы действительно собираетесь отправиться в путь в такую ужасную погоду?

— Другого выхода у нас нет, иначе зима застанет нас в пути.

Селена поднесла к губам чашку с чаем, но снова отставила ее в сторону.

— Рани, — сказала она, — мне нужно тебе кое-что сказать.

— Что случилось?

— У меня будет ребенок, — тихо ответила Селена.

Рани удивленно посмотрела на нее, а потом с жаром схватила ее руку:

— Боги благословили тебя, дитя мое. Это ведь не повод грустить!

— Нет, Рани, это не так. Потому что теперь я не могу ехать вместе с Вульфом. Я больше не могу путешествовать.

Смех Рани стих.

— Понимаю. Конечно. Но что сказал на это Вульф?

— Я ему еще не сказала.

— Почему?

— Потому что он останется, если узнает, что я беременна. Тогда он не поедет с Гуптой.

— Вы ведь можете поехать вместе, когда ребенок родится.

Селена покачала головой:

— Это будет утомительное путешествие. Маленький ребенок был бы только помехой. Нам пришлось бы ждать, пока ребенок будет в состоянии вынести все тяготы такого путешествия. И куда бы мы отправились? И что это была бы за семья? Вульфа ждут жена и сын, к которым он должен вернуться. А мне нужно назад, в Антиохию, к Андреасу. И как бы мы жили с ребенком? Так нельзя. Нам с Вульфом не суждено быть всегда вместе.

В глазах Селены блеснули слезы. Рани взглянула на нее с сочувствием.

— Тогда ты не должна ничего говорить ему, — осторожно высказалась она. — Ради его и ради своего блага. Тебе нужно найти предлог, чтобы остаться здесь. Ты должна настоять, чтобы он ехал один.

— Я не могу скрывать это от него, — сказала Селена дрожащим голосом, — он имеет право знать.

Лицо Рани помрачнело. Тайны, думала она. Я храню свою тайну уже тридцать шесть лет. Только один-единственный человек знает об этом. Нимрод. Нимрод знает…

— Было бы эгоистично с моей стороны рассказать все Вульфу, — пробормотала Селена, — потому что я знаю — тогда он останется со мной. Если он узнает о ребенке, он не покинет Персию. Но он должен ехать назад, к своему народу, который нуждается в нем. А я должна вернуться в Сирию и найти Андреаса. Я люблю Вульфа, Рани, но Андреасу я принадлежу душой и телом. Они — как небо и земля, и я люблю их по-разному. Вульф был мне другом и спутником в скитаниях, он спас мне жизнь, и я его спасла. Связь между нами совершенно особого рода. Но наши судьбы не связаны между собой. Ах, Рани, что же мне делать?

Рани не ответила. Она смотрела на Селену так озадаченно, будто только что поняла нечто поразительное. Когда она наконец заговорила, ее голос был похож на шепот.

— Ради всех святых, так это все-таки ты…

Селена непонимающе смотрела на нее.

— Ты — конец доктора Чандры, — выпалила Рани. — Селена, что ты собираешься делать после рождения ребенка? Куда ты отправишься?

— В Антиохию. Но только когда ребенок наберется сил. Я сразу же отправлюсь на юг, потому что солдаты Лаши не ищут одинокую женщину с маленьким ребенком.

— Возьми меня с собой!

— Взять тебя с собой?

— Да, возьми меня с собой на запад, Селена. Помоги мне бежать из этой тюрьмы! Я хочу увидеть запад, я хочу увидеть твой мир, Селена. Послушай! — Рани говорила быстро, так что ее лицо раскраснелось. — Нимрод сказал, что в этом дворце появится четырехглазый человек и положит конец жизни доктора Чандры в этих стенах. Ты этот человек, Селена. Ты и ребенок, которого ты носишь под сердцем, вместе у вас четыре глаза.

Селена была озадачена.

— Но какое отношение имеет ко мне доктор Чандра?

— Ты же собираешься уехать отсюда, верно? Если я поеду с тобой, доктор Чандра прекратит свое существование и предсказание исполнится.

— Я вообще ничего не понимаю.

Рани хлопнула в ладоши. Мико, старая служанка, вошла в комнату. Принцесса сказала ей что-то на своем языке, и Мико недоуменно уставилась на нее. Потом Рани опять обратилась к Селене:

— Сейчас я открою тебе тайну, которую знает только Нимрод.

Мико вышла и вернулась через несколько минут с узлом в руках, положила его Рани на кровать и снова удалилась. Озадаченная Селена ждала, что будет дальше. Вдруг Рани откинула сатиновое покрывало и опустила ноги на пол.

— Вот, — произнесла она, развязывая узел, — это доктор Чандра.

Селена, онемев, наблюдала за происходящим. Поверх аккуратно сложенного платья, которое она видела в павильоне, — лимонно-желтой накидки и такого же цвета тюрбана — лежала густая черная борода.

— Посмотри, — сказала Рани и поднесла бороду к своему лицу. — Теперь ты понимаешь?

Селена вытаращила глаза.

— Ты? — выпалила она. — Ты и есть доктор Чандра?

Рани встала, бросив на кровать фальшивую бороду, и подошла к двери, которая вела в сад.

— Сколько себя помню, я всегда хотела лечить людей, — сказала она, глядя на дождь. — Еще будучи ребенком, когда я находила больных или раненых животных, я брала их к себе и ухаживала за ними. Я не могла понять, почему женщина недостойна заниматься врачеванием.

Я была упрямым ребенком. Я воевала со своим отцом. Я хотела учиться в одной из больших медицинских школ в Мадрасе или Пешаваре. Когда он сообщил мне, что я должна выйти замуж за персидского принца, я закрылась в комнате и отказалась есть. Я хотела умереть с голоду. Мне было двенадцать лет, и я точно знала, чем я хочу заниматься в жизни.

Рани обернулась и, улыбаясь, посмотрела на Селену.

— Выйти замуж за жирного принца и нарожать кучу детей не входило в мои планы.

Селена слушала ее как завороженная. Когда Рани рассказала о своем обмане — о том, что тридцать шесть лет она вела двойную жизнь, — ей все стало ясно: откуда у Рани были такие знания в области медицины, откуда она знала все, что Селена делала в павильоне, почему доктор Чандра так редко говорил с ней.

— Я следила за тем, чтобы никто не видел меня в обоих обличьях, — объяснила Рани. — Те, кто работал вместе с доктором Чандрой, никогда не видели принцессу. Кроме Нимрода только вы, ты и Вульф, видели меня и как принцессу, и как доктора Чандру.

Услышав все это, Селена рассказала Рани, как она была удивлена ее параличом, и объяснила ей опыт со стопой, которому ее научил Андреас.

— Если погладить здоровую ногу, пальцы рефлекторно сжимаются. С парализованной ногой этого не происходит. И твои пальцы сжались. Это озадачило меня.

Селена встала и подошла к Рани, стоявшей возле двери.

— Что случилось, когда тебя привезли сюда? — спросила она.

— Сначала я хотела бежать, — ответила Рани, — я хотела переодеться мальчиком и странствовать по свету, — она вздохнула, — но меня заперли в комнате до свадьбы. Тогда я выдумала лихорадку, а потом притворилась, будто не владею ногами. Я знала, что тогда буду уже не нужна моему мужу.

Она обернулась к Селене:

— О рефлексе стоп, что ты мне сейчас рассказала, здесь в Персии ничего не знают. На мое счастье, наверное. Иначе мой обман давно бы раскрылся. Я позволила врачам щипать меня и колоть иглами, пока меня наконец не оставили в покое и не забыли. Принц женился на другой, а я стала Достойной Сожаления.

Тихий голос Рани смешался с шепотом дождя, падавшего на траву и листья. Она рассказывала о первых шести годах своего одиночества, о том, как она подружилась с астрологом, когда он пришел составлять ее гороскоп, как он научил ее читать и писать, и как она, наконец, в день своего восемнадцатилетия создала доктора Чандру, чтобы свободно передвигаться по дворцу.

— Нимрод помог мне. Он снабдил меня мужской одеждой и фальшивой бородой и ввел меня в павильон как доктора Чандру. Я держалась в стороне, мало говорила, ограничивалась лишь наблюдением и учением. Собственно говоря, мой план был уйти под видом доктора Чандры из дворца и отправиться по центрам науки. Но до этого как-то не дошло.

Ее двойная жизнь во дворце начала доставлять ей удовольствие: днем — уважаемый врач, который мог пользоваться всеми привилегиями мужчины, ночью — избалованная принцесса.

— Мои рабыни не допускали до меня посетителей, утверждая, что я сплю днем. Но по сути меня и так все забыли. Лишь немногие пытались повидаться со мной. Это была идеальная ситуация. Я могла учиться, а больше мне ничего и не было нужно. Я могла заниматься тем, что было запрещено женщинам: книгами, врачеванием, звездами в небесной обсерватории Нимрода. Ценой тому была моя жизнь нормальной женщины. Я знала с самого начала, что, вступив на этот путь, я должна буду отказаться от любви, брака, детей. Наказанием мне была бы смерть, если бы открылось, что я переодевалась мужчиной.

Селена грустно вздохнула.

— Однажды, когда я чуть было не влюбилась — в то время один врач в павильоне начал угрожать моему спокойствию, — я убила в себе это чувство. Никто ничего не заметил, и меньше всех — молодой врач, которому предназначалась моя любовь. Он покинул дворец через несколько лет.

— Почему ты так и не уехала? — спросила Селена.

Рани посмотрела на нее:

— Зачем мне было уезжать? Через некоторое время жизнь начала казаться мне идеальной, так что мир за пределами этих стен перестал привлекать меня. Но теперь он опять начал манить. Очень сильно. И этим я обязана тебе, Селена. Теперь я понимаю, что изучила все, что могла здесь изучить. Пришло время выйти в свет. Когда Нимрод сообщил мне, что звезды возвещают мне конец этой жизни, я очень испугалась. Я спрашивала себя, должна ли я уехать отсюда или, может быть, умереть? И тогда появилась ты, — она коснулась руки Селены, — ты напомнила мне давно забытые детские мечты. Стать целительницей и увидеть мир.

Ее карие глаза увлажнились.

— Селена, — настойчиво зашептала она, — я так много хочу увидеть, так много сделать. Я так много могу узнать и так много могу предложить. Мне сорок восемь лет, пришло время начать жить. Селена, возьми меня с собой.

 

41

Селена и Вульф проспорили всю ночь, и теперь они прощались. В конце концов Вульф сдался. Селена хотела остаться в Персии и только весной отправиться на юг. Но ему нужно было ехать. Гай Ватиний снова был на Рейне, Вульф отсутствовал уже слишком долго.

— Ты должен следовать своей судьбе, — сказала ему Селена, — а я — своей.

Они поспорили и поплакали, а теперь, когда восточный горизонт окрашивался в розовый цвет, они в последний раз держали друг друга в объятиях.

Крепко прижимая его к себе, Селена думала: это не только начало нового дня, это еще и начало новой жизни. Напиши письмо Андреасу, уговаривала ее Рани. Мы пошлем его с королевским послом. Я дам указание найти Андреаса в Антиохии. Самое позднее весной ты уже получишь ответ, Селена.

Селена положила голову Вульфа к себе на плечо и заплакала. Она уже ощущала, как эти два года, проведенные вместе, начали ускользать от нее. Она еще сжимала его в объятиях и ощущала его близость, но он, казалось, уже начал растворяться в ее будущих воспоминаниях.

Дорогой мой друг в нужде и скитаниях, шептала ее душа, ты всегда останешься со мной, в моем сердце и в ребенке, которого я ношу под сердцем…