Понедельник,

27 декабря 1999 года

Когда поезд подъехал к станции, взору Кэтрин предстали волшебные зимние просторы.

Она заснула, ее голова лежала у Майкла на плече, он обнимал ее. Проснувшись, Кэтрин выпрямилась и выглянула из окна, в котором уже была видна Гринсвильская станция, покрытая толстым слоем снега.

Из гостиницы миссис О'Тул они уехали в спешке. Прочитав сообщение «Он вас нашел», уже через пять минут они мчались прочь от гостиницы, воспользовавшись потайным выходом, который хозяйка показала им. Выход был построен во времена Гражданской войны; после него следовал туннель, ведущий к соседнему дому, в котором теперь производился ремонт. Туннель заканчивался с обратной стороны соседнего дома, и для тех, кто находился в гостинице миссис О'Тул, Майкл с Кэтрин остались незамеченными. Они лишь успели схватить спортивную сумку со свитками, ноутбук и черную сумку Майкла. Остальные вещи им пришлось оставить.

В интернет-кафе «Бублики и биты» они заплатили за полчаса работы в Интернете, где им удалось выяснить местонахождение Гринсвильского аббатства.

Кэтрин и Майкл были постоянно начеку. Приехав на вокзал и собираясь сесть на ночной поезд до Вермонта, они знали наверняка, что за ними не следят.

Они вышли из поезда и вдохнули морозный утренний воздух. Под ногами хрустел снег. Майкл остановился на минуту, чтобы убрать с лица Кэтрин выбившуюся из-под шапки прядь волос.

– Вы в порядке? – спросил он. Она кивнула.

– А вы?

Он оглядел платформу и потер руки. Когда их взгляды снова встретились, она поняла, что он вспоминал ночную дорогу. Им пришлось съежиться на сиденье в углу вагона. Мимо пролетали фонари и светящиеся окна домов в рождественских украшениях. Кругом лежал снег.

И затем он обнял ее и не отпускал до тех пор, пока она не заснула.

– Пойду узнаю, как добраться до аббатства, – сказал он. Кэтрин зашла в здание станции и купила газету. На первой странице заглавными буквами было написано: «ФАЛЬШИВЫЕ ИЛИ НАСТОЯЩИЕ?». На этот раз в газете были напечатаны два снимка папирусного фрагмента, находящиеся рядом: оригинал, который не сходил со страниц газет еще со дня смерти Дэнно, и папирус, о котором узнали вчера, фрагмент, якобы обнаруженный министром культуры Египта в палатке доктора Александер.

В статье сообщалось, что специалисты опротестовали обвинение в фальсификации, аргументируя свой протест тем, что при тщательном сравнении двух снимков выявилось их несоответствие.

Кэтрин не сомневалась, что Хэйверз был готов к такому исходу событий. Новость в очередной раз тешила его самолюбие, ведь свитки снова были объявлены ценностью, а следовательно, он непременно должен обогатить ими свою коллекцию. Недолго продержавшееся обвинение в фальсификации преследовало лишь одну цель – выяснить ее местонахождение. И этот план сработал.

Но ему не удастся обвести ее вокруг пальца снова.

– Нам повезло, – сказал Майкл. – Один из пассажиров поезда живет в Гринсвиле в восьми километрах от аббатства, которое как раз по пути. Он приезжал в Колумбию на Рождество и машину оставил здесь. Он предложил подвезти нас.

* * *

– Боже мой! – воскликнул Майкл, когда они с трудом пробирались по снегу в направлении аббатства. – Я отвык от таких зим!

Кэтрин посмотрела через плечо, на дорогу, где человек из Гринсвиля высадил их. За ними не следили.

Кэтрин понятия не имела, от кого пришло загадочное электронное сообщение, однако она благодарила про себя этого человека в течение всей поездки.

Не был ли это Жан-Люк?

Предыдущей ночью она чуть было не нажала клавишу ввода, напечатав «/кто такой Жан-Люк». Теперь она жалела, что так и не решилась.

Аббатство находилось в глубине Зеленых гор, со всех сторон его окружали леса. Здесь нашли свой приют монахини ордена Святого Бенедикта, которые, по словам человека из Гринсвиля, что подвез Кэтрин и Майкла, были не полностью отрезаны от внешнего мира, потому что принимали у себя гостей.

Кэтрин услышала, как за каменной стеной и высокими деревьями раздается пение. «Восхитительные голоса», – подумала она, когда они с Майклом оказались у деревянных ворот с небольшой решеткой на уровне глаз, обратную сторону которой прикрывала дощечка. У ворот висел колокольчик.

Разглядывая каменные шпили и башенки, выглядывавшие поверх стены, Кэтрин задумалась над тем, кем мог являться Фома Монмутский, каким образом Джулиус нашел его и какой информацией этот человек мог располагать.

Майкл потянул за шнур, и старинный колокольчик стал раскачиваться на петле, издавая резкий звон. Они принялись ждать.

Пение продолжалось. Они снова позвонили.

Наконец вышла женщина маленького роста. Она шагала настолько быстро, что ее черные одежды развевались, словно крылья птицы.

Проводя гостей по каменной тропинке, местами покрытой льдом, женщина не проронила ни слова. Гости зашли в приемную, в которой стояла церковная тишина. Пахло лимонным маслом.

Она исчезла в дверях, над которыми возвышалась арка в стиле эпохи королевы Елизаветы. Через минуту появилась другая сестра.

Она представилась гостям как матушка Элизабет. Было совершенно ясно, что она здесь старшая: на ее запястье висели огромных размеров деревянные четки, а в руках она держала связку ключей.

– В это время года гости редко к нам заходят, – объясняла настоятельница монастыря. – Люди предпочитают проводить время с семьями. Мужчины сюда не допускаются, – сказала она, улыбнувшись Майклу, – однако, безусловно, священникам мы всегда рады, отец.

Она была немолода, однако определить ее возраст было невозможно. Кэтрин заметила, что на ее лице практически не было морщин, а взгляд проницателен и чист. Поскольку ее волос не было видно, а руки скрывали длинные рукава черного костюма, назвать ее возраст представлялось совершенно невыполнимой задачей. Даже ее голос, ровный и спокойный, как будто принадлежал молодой женщине.

– Чем могу быть полезна?

– Мы ищем одного человека, – сказал Майкл.

– А может, и не человека, – добавила Кэтрин, – возможно, рукопись. В наши дни вряд ли кого-то назовут Фомой Монмутским, ведь так?

– Согласна, – произнесла настоятельница монастыря веселым тоном. – Значит, вы приехали к Фоме! Мы очень гордимся тем, что располагаем документом Монмутского. Рукопись находится в отличном состоянии и расписана восхитительными миниатюрами. Многие годы ею никто не интересовался. С огромным удовольствием вам покажу ее. Пожалуйста, ступайте за мной.

Они последовали за настоятельницей, минуя тихие коридоры, в которых стояли статуи святых с печальными глазами. Они вошли в заставленную книгами библиотеку, где уютно горел камин. Когда они увидели огромные нераспечатанные картонные коробки, стоящие в углу, в которых находились новейшие модели компьютеров, настоятельница сказала:

– Подарок аббатству. Однако какой нам от него прок, я не знаю. Но и отказаться от него, безусловно, равнозначно оскорблению щедрого дарителя. Но мы все же собираемся найти человека, который все это соберет. Майкл осмотрел коробки.

– Это новейшее оборудование, – сказал он, – здесь даже установлена программа «Диануба 2000». Я с удовольствием помогу вам, если вы не возражаете.

Матушка Элизабет открыла ларец и достала большую кожаную папку. Она раскрыла ее, и Кэтрин увидела листок пергамента, пожелтевший, но хорошо сохранившийся. Как матушка и обещала, чернила не поблекли, а цвета расписанных краев пергамента и заглавных букв поражали своей яркостью и свежестью.

Как оказалось, рукопись когда-то была страницей книги. Надпись на небольшом ярлыке гласила, что документ был написан Фомой Монмутским в двенадцатом веке.

– Пожалуйста, – сказала настоятельница, – не стесняйтесь, работайте.

Кэтрин принялась читать вслух, медленно переводя: «…В первых числах июня, когда пришел час, римляне вторглись в Станхенгенс, или висящие камни, в надежде поймать Утера». Она провела пальцем под латинским текстом: «dux bellorum…»

– Dux bellorum – вождь воинов, – прошептал Майкл, – Утер? – Он посмотрел на настоятельницу. – Артур?

– Это мы привыкли так думать, – сказала она с улыбкой. – Знаете, как бывает в легендах, множество фактов, перепутанных и смешанных с вымыслом. Разве не прекрасно было бы, если бы речь шла об Артуре? – Она подошла к двери. – Я оставлю вас наедине, читайте документ, отец. И, пожалуйста, – обвела она рукой помещение, – можете брать все, что вам нужно. Мы гордимся своей библиотекой.

После того как настоятельница ушла, Кэтрин продолжила перевод: «…Вождь воинственных бриттов напал на собравшихся друидов. В тот день у каменного круга случилось жестокое кровопролитие. Римляне перерезали их всех. Число жертв превышало пять сотен. Среди них были женщины и дети. Жена римского командира, Корнелия Севера, также стала жертвой. Его горю не было предела, когда он узнал, что убил собственную жену, которая тайно от него участвовала в обряде друидов. Ее звали Сабина Фабиан. После нее остались шесть книг по алхимии и магии, которые впоследствии были захоронены вместе с первосвященником Валерией на Святой земле.

– Минутку, – остановил ее Майкл. – Сабина вышла замуж не за Корнелия Севера.

– Нет, – согласилась Кэтрин, – но история могла исказиться за столько веков. Томас описывает события почти тысячелетней давности. Мы знаем, что Сабина отправилась к Стоунхенджу, чтобы понаблюдать за обрядом друидов, и у нас действительно только шесть книг.

– Кто такая Валерия?

– Возможно, жрица-друид.

– Может ли здесь говориться о колодце на Синае? Мог ли то быть скелет Валерии?

– Возможно…

– О чем тут пишется дальше?

Кэтрин прочла последнюю строку: «О седьмой книге, говорится в легенде, не известно ничего, поскольку она так и не была написана». Кэтрин посмотрела на Майкла.

– Вы верите, что это правда, что седьмой свиток – это лишь легенда?

– Фома Монмутский исказил некоторые факты, так что ошибка может содержаться и здесь. Откуда ему знать, что седьмой свиток не был написан? Если в легенде рассказывается о нем, значит, он наверняка существовал.

– Масса легенд – это более, чем вымысел.

– Кэтрин, вы действительно считаете, что Сабина погибла у Стоунхенджа?

– Не знаю, – проговорила она задумчиво, – мы еще не прочли шестой свиток. – Но Кэтрин уже заметила, не успев даже раскрыть последней рукописи, что текст очень короток. Однако Сабине, диктовавшей текст свитков, было более восьмидесяти лет, в то время как Сабине, погибшей в Британии, было не больше тридцати.

Поскольку до железнодорожной станции невозможно было добраться своим ходом, настоятельница предложила гостям остаться на ночь. Когда Майкл присоединился к сестрам, читавшим Библию в часовне в этот послеобеденный час, Кэтрин решила прогуляться по просторному аббатству. Она шагала по каменной тропинке, очищенной от снега, и любовалась каменными зданиями в готическом стиле, построенными двести лет назад.

Из часовни доносилась радостная песня, плывущая по воздуху, будто на крыльях: «Laudate Dominum omnes gentes; laudate eumomnes populi…». «И в самом деле, ангелы, – подумала она, – порхающие над верхушками деревьев».

Кэтрин пригляделась к магазину подарков, который сейчас был закрыт. Весной и летом в нем продавался кленовый сироп, который собирали монахини собственноручно с деревьев; продавались здесь и великолепные вышивки, сделанные руками сестер. В магазине не предлагалось ни журналов, ни газет. Настоятельница сказала, что в аббатстве не было и телевизора. Она позволила себе лишь небольшой радиоприемник, стоящий в ее кабинете, однако и его она включала лишь в случае крайней необходимости, а также чтобы послушать прогноз погоды. Сестры не позволяли миру и его новостям проникать сквозь высокие стены аббатства.

Здесь наверняка никто не слышал о Кэтрин Александер, равно как и синайских свитках. Монахинь вовсе не озадачивало то, что до нового тысячелетия оставалось четыре дня.

На лес медленно надвигалась ночь, укрывая мир черной вуалью. Направившись к главному зданию, Кэтрин снова услышала пение монахинь и представила Майкла, заполняющего скопившуюся духовную пустоту. Если память Кэтрин не изменяла, мероприятие называлось вечерней.

Обед подали в столовой, которая изначально задумывалась так, чтобы вмещать большое количество людей. Кэтрин наконец увидела всех монахинь. Пожилые были одеты в вышедшие из моды костюмы, их манеры также были весьма старомодны. Поглощая наваристый суп и пресный хлеб, Кэтрин пыталась украдкой рассмотреть монахинь. За обедом стояла полная тишина; объяснялись исключительно жестами: для того чтобы попросить кувшин с водой, достаточно было постучать костяшками пальцев. Кэтрин хотелось бы узнать, о чем думали эти женщины, робко улыбаясь ей. Волновал ли их мир, скрывающийся за стенами аббатства; вспоминали ли они о жизни, которую оставили много лет назад, будучи маленькими девочками, отказавшись от всего ради поклонения Иисусу Христу? Сожалели ли они хотя бы раз о своем выборе?

Как бы они отреагировали на пантеон спасителей, существовавших до Иисуса?

Кэтрин не пошла с сестрами на последнюю службу дня, а отправилась в библиотеку, намереваясь еще раз прочитать документ Фомы Монмутского. Ей хотелось поскорее начать перевод шестого свитка и выяснить, что же все-таки произошло с Сабиной у Стоунхенджа. Однако папирус выглядел плачевно; ей потребуется немало времени для того, чтобы сначала аккуратно развернуть его и расположить под лампой и затем тщательного изучить. При этом она не хотела, чтобы ее видели посторонние.

Расположившись возле уютного камина, продолжая слышать пение вдалеке, Кэтрин представила, как пожилые женщины, которых она увидела в столовой, поют чистыми ангельскими голосами. Всю свою жизнь они прожили в заточении и тишине, их никто не ждал, о них никто не помнил, однако в их голосах, звучавших так, словно пели их души и дух, было столько радости. Человек из Гринсвиля не ошибся.

Кэтрин поняла, что именно для этого они и жили. Эта небольшая группа старомодных монахинь, совершающих обряды и церемонии, о которых не помнил уже никто, рядом с которыми не было молодых, не было новообращенных, которые смогли бы впоследствии сохранить традиции этих набожных сестер. Они жили ради своей веры, в другом они и не нуждались, и исступленный восторг от своей веры они выражали в песнях.

Когда на окно опустился кружевной занавес, Кэтрин поняла, что наступила ночь. Но потом она увидела, что кружево было вовсе не занавесом, а снегом, мягко падающим на землю. Она наблюдала за тем, как снежинки медленно кружатся, как будто им некуда торопиться, выбирая наилучшее место для приземления. Кэтрин заметила, что некоторые из них опускаются на резное стекло и тут же тают. «Снег», – подумала Кэтрин, слабо улыбнувшись.

И затем она нахмурилась. Снег…

Когда Майкл и настоятельница вернулись, оказалось, что было не очень поздно. Сестры спешили в свои кельи; посреди ночи они должны будут проснуться, чтобы провести заутреню.

– Мы всегда держим комнаты для гостей наготове, – сказала настоятельница, ведя Майкла и Кэтрин по прохладному коридору, в котором у ног статуй мерцали свечи. – Но в данный момент, кроме вас, других гостей нет. Я надеюсь, что трубы не замерзли. Я попрошу одну из сестер принести вам воды на всякий случай. Завтракаем мы на заре, прямо после рассвета. Милости просим, – она посмотрела на Кэтрин, – за стол и на нашу службу. Спокойной ночи. Хорошего сна.

– Замерзшие трубы, – сказал Майкл, когда они остановились у комнаты Кэтрин. Из гостиницы миссис О'Тул они успели взять лишь несколько вещей: спортивную сумку, черную сумку Майкла, пангамотовые палочки и ноутбук. – Кэтрин, не переживайте из-за Фомы Монмутского. Как вы сами сказали, он описывал факт по прошествии тысячи лет и исказил многое. Сабина необязательно должна была умереть у Стонхеджа. Должен существовать седьмой свиток. И мы найдем его.

– Майкл, – сказала она мгновение спустя, глядя ему в глаза. – Когда мы сегодня подходили к аббатству, вы сказали что-то о снеге. И только что вы сказали фразу о замерзших трубах. Разве, живя в Чикаго, вы не привыкли к морозным зимам?

Он долго смотрел на нее, затем ответил:

– Нет, не привык.

– Так вы из Чикаго?

Он помолчал.

– Я вырос в Чикаго.

– Не понимаю. Разве не там вы сейчас живете?

Снова пауза.

– Нет.

– И когда же вы оттуда уехали?

– Восемнадцать лет назад, – сообщил он, – я уехал из Чикаго в тысяча девятьсот восемьдесят первом году.

– Восемнадцать лет назад! Но зачем вы сказали мне… Майкл, вы ведь священник, я права?

Он вдруг опустил голову.

– Я священник.

– Тогда где же вы были… – Она вдруг остановилась и удивленно посмотрела на него. – О боже, – прошептала она. – О господи, нет!

– Кэтрин…

Она сделала шаг назад.

– Майкл, нет. Скажите, что я ошибаюсь.

– Позвольте мне объясниться.

– Вы из Ватикана.

– Кэтрин, давайте зайдем в комнату и поговорим.

– Скажите мне, Майкл, вы из Ватикана?

Он начал говорить что-то, но потом остановился и наконец ответил:

– Да.

Она задрожала.

– Но почему? Я хочу сказать… Майкл, тот день, когда мы встретились в отеле «Айсис», – это было совпадением, ведь так?

– Кэтрин…

– Ответьте.

– Нет. Это не было совпадением.

Она почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног, как будто она снова находится на «Атлантиде», которая быстро погружается в воду.

– Когда я впервые увидела вас за компьютером в кабинете управляющего, вы уже знали, кто я такая.

– Да.

– Негодяй! – Она изо всех сил ударила его по лицу. – Не могу поверить, что купилась на все это! Вы все время лгали мне, а я верила каждому вашему слову.

– Я никогда не лгал вам.

– Нет… – она пыталась взять себя в руки, – вы не сказали мне ни слова правды! Но в этом нет ничего страшного, ведь вы действовали по приказу, правильно? А первой обязанностью священника является повиноваться Церкви.

– Позвольте все объяснить, – попросил он, протягивая к ней руку.

Она отпрянула.

– Не прикасайтесь ко мне! Вы не внушали мне доверия с того момента, когда я впервые вас увидела. Я должна была продолжать не доверять вам. Господи, вам я рассказала то, в чем никому не признавалась. Я раскрыла вам душу! И когда я начинала бояться, мне казалось, вы единственный, на кого я могу рассчитывать. Когда весь мир ополчился на меня, я знала, что, по крайней мере, один человек на моей стороне. А теперь у меня нет даже вас!

Ее голос раздавался по всему коридору. Майкл посмотрел на дверь, за которой исчезла настоятельница.

– Кэтрин, давайте зайдем в комнату и поговорим, пожалуйста.

Черты ее лица вдруг затвердели.

– Из какого вы кабинета?

– Кабинета?

– В Ватикане. В каком кабинете вы работаете?

– Это не…

– Просто скажите мне. – Ее глаза наполнились слезами. – Какой кабинет?

– Это не имеет никакого значения.

Она сжала губы и, прищурившись, посмотрела ему в глаза.

– Ведь вы не просто так скрываете от меня эту информацию. Почему вы не расскажете мне? – Она закрыла глаза и тихо сказала: – О боже, вы работаете на кабинет, уничтоживший мою мать.

– Кэтрин, я не имею прямого отношения к Конгрегации…

– Инквизиции, Майкл! Называйте вещи своими именами! Вы работаете на них!

– Они послали меня, а это меняет дело. Должен был поехать другой священник, но он заболел. Они покопались в записях и выяснили, что я нахожусь в отпуске в Израиле. Я был к вам ближе всего. Вот и все. Я не инквизитор. Кэтрин, я не палач. Просто я оказался в нужном месте, но не в то время.

– И это вас оправдывает? – закричала она.

– Послушайте, я не обвиняю вас. Вы потеряли голову…

– И каково же было ваше задание? Забрать у меня свитки? Или просто мило побеседовать со мной и выяснить необходимую вам информацию?

– Во-первых, – тихо произнес он, – меня послали выяснить, правдивы ли слухи о найденном фрагменте христианского папируса. Ватикан всегда настороже, если дело касается новых свитков, особенно найденных в том регионе.

– Но как они узнали?

Он провел рукой по волосам.

– Не имею понятия. Возможно, когда Хангерфорд пытался тайно провернуть свою сделку. Я думаю, он связался с кем-то в Каире, а этот человек, в свою очередь, связался с Хэйверзом. И затем этот же человек, наверное, обратился в Ватикан, для того чтобы инициировать торговую войну. Кэтрин, меня не посвятили в подробности. И я не намеревался молчать о своем задании. Когда я впервые доложил из отеля «Айсис», меня спросили, положительно ли я отношусь к Церкви, мне пришлось сказать, что это не так.

– Значит, вас назначили шпионом.

– Нет. Меня отозвали в Ватикан. Они намеревались послать вместо меня человека. Но потом вы исчезли, и господин Милонас рассказал о посылке для вас. Он очень расстроился, что вы не дождались ее.

– И вы воспользовались рождественским подарком Дэнно как уловкой.

– Я следовал за вами, Кэтрин, потому что хотел знать, о чем написано в свитках. Мною двигал личный интерес, об этом я уже говорил вам. И я собирался рассказать вам все, несколько раз я почти признался. Но, когда мы впервые ночевали в мотеле, я позвонил кардиналу Лефевру и рассказал ему о случившемся. Он приказал оставаться с вами и не разглашать своих истинных намерений. Кэтрин, мне было приказано работать тайно. Не я это придумал.

– Нет, – произнесла она горько. – Не вы придумали, но вы сделали.

Она посмотрела на Майкла, в глаза, которые совсем недавно считала чистыми и честными, и ее снова начало трясти. Она чувствовала, что из глаз вот-вот хлынут слезы.

– И вы оставались все это время со мной, потому что так было приказано?

– Потому что я сам этого хотел, – сказал он тихо.

– А какова же их цель? Я должна была привести вас к седьмому свитку?

– Нет. Им нужно было убедиться, что с вами ничего не случится.

Она удивленно посмотрела на него.

– Так вы были моим телохранителем?

– Да.

– Вы могли забрать свитки, пока я спала. Почему вы не сделали этого?

– Потому что у нас не было доказательств того, что они имеют отношение к христианству. Если они не имели к нам отношения, Церковь не обладала никакими правами на них, и тогда они являлись собственностью правительства Египта.

– А если бы мы узнали, что они на самом деле христианские, что было бы тогда?

– Не знаю. Я должен был просто докладывать обстановку.

– И почему же всемогущий Ватикан не пришел к нам на помощь, когда мы так нуждались в ней?

– Они помогали нам там, где это было возможно, но официально Ватикан не участвовал в этом предприятии. Все дело в дипломатии, необходимо проявлять осторожность, не наступать на пятки. Дело стало особенно щекотливым, когда египетское правительство напрямую обратилось в Белый дом.

– Так когда же они помогли нам?

– Моя кредитная карта, например. Мне пришло в голову, что нас могут выследить через агентство в аэропорту Лос-Анджелеса, в котором я взял напрокат автомобиль. Я поставил в известность кардинала Лефевра, и он позаботился о том, чтобы запись стерли из базы данных агентства.

– Если они помогали нам, почему не содействовали моим исследованиям? Они могли бы найти информацию о Тимбосе.

– Повторяю, они не могли быть напрямую замешаны в этом. Вы украли собственность египетского правительства. И на Ватикан упала бы тень, если бы выяснилось, что он вам содействует.

– Да, – проговорила она горько, – плохая реклама. То есть они ждали, в то время как я горбатилась.

– Я вам помогал, – напомнил он тихо.

– И что же вам было приказано сделать после того, как я бы нашла седьмой свиток? Забрать его у меня?

Он покачал головой.

– Просто доложить.

– Они в курсе, что мы сейчас здесь?

– Я не связывался с Ватиканом уже четыре дня. И не собираюсь.

– Вы думаете, что от этого мне станет легче? Вы хотя бы понимаете мое состояние? Мною воспользовались, Майкл. Я чувствую себя отвратительно, но, что еще хуже, я чувствую, что меня предали!

– Простите. – Его глаза были полны боли. Кэтрин протянула руку.

– Отдайте мне компьютер.

– Кэтрин…

– Он мой. Верните мне его.

Когда компьютер оказался у нее в руках, она сказала:

– Вы больше не со мной. Мне плевать, куда вы пойдете. Может, в ваш приход в Чикаго, наверняка там по вам скучают. Но со мной вы не останетесь.

Она повернулась к нему спиной, зашла в комнату и с силой захлопнула дверь перед его лицом.

Майкл долго смотрел на дверь, одолеваемый двумя противоречивыми желаниями: выломать дверь или просто уйти. Он знал, что рано или поздно этот момент наступит; он удивлялся тому, что разговор не состоялся раньше, если учесть, сколько дней они провели вместе. Он стоял у двери и вспоминал свой сон – не тот, в котором видел старика, а новый: Кэтрин, вся в белом, ведет его по ступеням храма, приглашая зайти внутрь. И каждый раз во сне он отказывается продолжать путь. Проснувшись, он не мог понять свои ощущения, постичь чувства, испытываемые им во сне. Ясно знал только одно: он отказывался заходить с ней в храм.

Но теперь с поразительной ясностью он увидел истинную причину своего поведения во сне: дело было не в том, что он не хотел зайти в храм, а в том, что он боялся.

Боялся чего?

Того, что ожидало его.

И теперь он знал кое-что еще: каждый раз во сне ему было все сложнее и сложнее сопротивляться Кэтрин.

Майкл знал, что вскоре ему придется переступить этот порог. И хотя он не понимал причины такой уверенности, он четко осознавал, что не должен позволить этому случиться.

Услышав тихий стук в дверь, Кэтрин взглянула на часы. С тех пор как она захлопнула перед Майклом дверь, прошло полчаса – тридцать минут, в течение которых она сдерживала слезы, заставляя себя не позволить предательству забыть о ее цели.

– Уходи, пожалуйста, – сказала она. Но это была настоятельница.

– Доктор Александер, к вам посетитель. – Кэтрин открыла дверь и, увидев, что на пороге стоит Джулиус, бросилась в его объятия.

– Джулиус! Боже, как я скучала по тебе, – прошептала она, со всей силы прижимаясь к нему. Майкл… Инквизиция…

Настоятельница закашляла.

– Матушка, – проговорила Кэтрин, – это доктор Восс, мой жених.

Настоятельница нерешительно улыбнулась.

– Полагаю, вам тоже необходим ночлег?

Кэтрин попросила:

– Если вас не затруднит…

– Я помещу доктора Восса в конце коридора, напротив комнаты отца Гарибальди, – добавила она многозначительно.

Затащив Джулиуса в комнату, Кэтрин закрыла дверь и сказала:

– Ты не можешь представить, как я рада видеть тебя. Но он не отводил взгляда от ее волос.

– Что ты с собой сделала? – спросил он, протянув руку к ее коротким белым волосам.

– Ужасно?

– Просто выглядишь иначе…

Когда после долгого поцелуя их губы разомкнулись, Джулиус улыбнулся:

– Полагаю, что мы несколько неприлично себя ведем, ведь мы в аббатстве.

Она не могла насмотреться на него, на его красивое лицо, бороду и задумчивые глаза.

– Я так рада, что ты здесь, Джулиус.

Теперь все будет в порядке. Майкл… Она забудет его. Пусть он возвращается к своим инквизиторам. У нее был Джулиус.

– Кэтрин, это был настоящий кошмар – читать о тебе в газетах и не знать, что с тобой происходит. Я думал, что сойду с ума.

Она отпрянула и вытерла со щек слезы.

– Джулиус, я прочла документ Фомы Монмутского. Как ты нашел его?

Когда он все рассказал, Кэтрин рассмеялась.

– Я провела сотни часов в Интернете и видела лишь имя раввина Гольдмана!

Он оглядел ее спартанские условия: компьютер на кровати, его спортивная сумка, из которой торчала ночная сорочка, на столе книга, его работа «Тело в смертельных муках». Он знал, что на самом деле в ней лежали свитки.

– Как бы мне хотелось, чтобы мы уехали прямо сейчас, – сказал он, сокрушаясь по поводу того, в каких условиях ей приходилось ютиться в течение последних двух недель. – Но, полагаю, мы должны подождать до утра.

– Мы не можем уехать, Джулиус, пока не узнаем, к чему приведет нас Сабина. Для перевода последнего свитка могут потребоваться несколько дней, но здесь мы в безопасности. Здесь нас никто не найдет.

– Кэтрин, мы не останемся здесь, – решил он. – Мы едем домой.

Она озадаченно посмотрела на него.

– Домой?! Зачем домой?

– Потому что Фома написал, что Сабина погибла в Британии, что седьмого свитка нет. Нет смысла продолжать поиски.

– Но… Я думала, ты направил меня сюда, чтобы я продолжила исследования, а не прекратила их. Джулиус, Фома Монмутский мог ошибаться.

– Я не прошу прекратить исследование. Послушай, – проговорил он, взяв ее за плечи. – Я помог тебе для того, чтобы показать: я на твоей стороне. – Он нежно улыбнулся, его голос стал тише. – Я прошу прощения за тот вечер в моем доме. Я, наверное, выглядел самонадеянным ничтожеством.

– Нет. Всего лишь человеком совести, которого я полюбила.

– Вторая причина, по которой я рассказал тебе о документе Фомы Монмутского: ты должна была сама убедиться в том, что седьмого свитка не существует.

– Я не буду в этом уверена до тех пор, пока не переведу шестой.

– Хорошо, – согласился он, улыбнувшись. – Если ты хочешь верить в его существование, я не стану спорить. Но ты можешь вернуться домой. Тебе не нужно больше прятаться. Я обо всем позаботился.

Она нахмурилась.

– Позаботился? Что ты хочешь этим сказать?

– Ты знаешь, я знаком с чиновниками Департамента по культурным ценностям в Каире. Я обсудил с ними ситуацию, и мы договорились, что они откажутся от своих обвинений и ты сможешь продолжить работу над свитками. Безусловно, работать тебе придется в Каире и под их наблюдением. Но ты окажешься в безопасности. Тебя никто не будет преследовать.

– Джулиус, я не могу работать под чьим бы то ни было наблюдением.

– Они готовы снять обвинение только на этом условии.

– И каким образом это поможет мне отыскать седьмой свиток?

– В твоем распоряжении помощь других экспертов, которые также будут работать над рукописями.

Она нахмурилась. Другие эксперты? Помощь? И затем подумала, что, возможно, пора принять ее. Больше не бежать, не прятаться, не бояться, что тебя поймают, не пытаться украсть лишнюю минуту в Интернете, не раздумывать, кому можно доверять, а кому нет…

– А мои раскопки? – спросила она. – Мне разрешат вернуться к ним?

– Боюсь, это невозможно.

– Почему?

– Твое разрешение на раскопки было признано недействительным, по крайней мере, до тех пор, пока ты не оправдаешься.

Она вздохнула.

– Я не обвиняю их. Я нарушила их закон.

– Так ты согласна? Ты передашь свитки Египту?

Она задумалась на мгновение.

– Мне нужно все хорошенько обдумать, – сказала она. – Возможно, я соглашусь.

– Хорошо.

– Но только при одном условии.

– Каком же?

– Они должны позволить мне начать новые раскопки.

– Новые раскопки?

– Раскопки колодца. Я хочу узнать, чье тело там зарыто, Джулиус. Возможно, там есть еще папирус или какой-нибудь предмет, который подскажет нам…

Он покачал головой:

– Это невозможно.

– Почему? Если я стану с ними сотрудничать и верну свитки…

– Они закапывают колодец.

Она пораженно посмотрела на него.

– Что они делают?

– Они объявили колодец небезопасным и приказали его закопать и затем опечатать.

– Джулиус, – сказала она, не веря своим ушам, – нет!

– Кэтрин, они исследовали часть скелета и сделали вывод, что он не представляет исторической ценности.

– Не представляет исторической ценности?! Джулиус, та женщина и в самом деле могла быть христианским священником! В том колодце может быть зарыта потрясающая весть для истории! – Кэтрин прищурилась. – Я знаю, в чем все дело. На египетское правительство оказывается давление. – Ватикан. Майкл…

– Кэтрин, это чепуха.

Она отошла от него.

– Это не чепуха. Именно об этом я тебе и говорила раньше. Они зарывают тело женщины, которую похоронили вместе со свитками, женщины, которую похоронили заживо, Джулиус. Ее руки и запястья были связаны, когда ее опускали в колодец, и она была жива. И если я передам свитки Египту, или Ватикану, или кому-нибудь еще, они исчезнут. Их никто и никогда больше не увидит, а значит, бедная женщина пережила страшные пытки впустую! И, черт побери, Джулиус, как ты можешь быть настолько слеп!

Он изумленно смотрел на нее.

– Кэтрин…

Она сделала еще один шаг назад, чтобы он не смог до нее дотронуться.

– Я рада, что ты мне все рассказал это, Джулиус, – проговорила она твердым голосом. – Потому что если у меня и были сомнения на мой счет, то теперь их нет. Теперь я возлагаю надежды на седьмой свиток не только из-за матери и Дэниела, но еще и из-за этой мученицы, из-за Сабины, Перпетуи и Эмилии, а также из-за всех, кто хочет узнать это послание. Да, я нарушила правила, Джулиус, нарушила закон. Мне удалось натравить на себя всех собак. Я, возможно, потеряла тебя, но я не остановлюсь. Не сейчас.

– Кэтрин, пожалуйста, не делай этого.

– Ступай домой, Джулиус. Возвращайся на свою надежную работу, к своим правилам и этике, а меня оставь в покое. – Ей хотелось добавить: «Забирай с собой и отца Майкла Гарибальди».

Джулиус вмиг стал угрюмым.

– Если ты настаиваешь на этом, отлично. Но, если я уйду отсюда сейчас, меня больше не жди. Я больше никогда не вернусь. Обещаю.

Кэтрин распахнула дверь и, когда он ушел, заперлась. Отказавшись от Джулиуса и Майкла, она глубоко вздохнула и решительно настроилась на чтение последнего свитка.

Шестой свиток

У каменного круга произошло страшное кровопролитие.

Мы участвовали в мирном мероприятии, желая всего лишь почтить волшебство этого зачарованного места и стать свидетелем чуда летнего солнцестояния, когда солнце замерло прямо над этим священным местом.

На нас напали бритты, ведь большинство из нас были римлянами, однако им было все равно, что среди нас находились женщины и дети. В тот день погибли многие. Но все бы умерли, если бы вовремя не прибыл Корнелий Север и его легион. Мою подругу Клавдию пронзило копье бритта. И тогда наконец, Перпетуя, пришел день, когда Корнелий Север объявил, что направляется в колонию в Агриппины, известную как Колония на Рейне. Он попросил Филоса, моего мужа, поехать с ним, поскольку Север не решался отправиться в подобное путешествие без врача. Несмотря на то что воспоминания о потерянном много лет назад в Антиохии ребенке заставляли меня думать прежде всего о сыне, мною одолело любопытство увидеть землю германцев, ведь я слышала о том, что эти люди поклоняются спасителю, которого казнили на дереве.

Филос был осторожным человеком, поэтому мы не поехали вместе всей семьей, чтобы не подвергать опасности всех сразу. Я плыла на одном из шести кораблей Корнелия Севера, Филос – на другом, а няня с сыном – на третьем.

Много дней нам приходилось слышать лишь шум парусов, плеск воды от весел и скрип палубы. Кругом была тишина. Мы высматривали корабли пиратов севера, которые бороздили эти моря. Время от времени пираты совершали налеты на галльский берег и грабили мирное население. Однако мы пиратов не встретили. Вместо этого на нас напал еще более грозный враг.

Мы заметили, что на горизонте быстро собираются темные облака. Едва мы успели приготовиться, как нас настиг шторм. Со всех сторон дул шквалистый ветер, волны вздымались все выше и выше. Ничего не было видно. Рулевые больше не могли управлять кораблями. Многих пассажиров, никогда не видевших море, охватила паника. Вскоре море смешалось с небом в великом водовороте, и южный шторм сбил нас с курса. Буря увела наши непрочные корабли в открытое море и раскидала их так, что мы перестали видеть друг друга. Впереди мы видели лишь скалистые утесы. И капитан предупредил, что мы находимся прямо под опасными скалами. Мы увидели, как за борт стали падать люди. Мачты расщеплялись, снасти падали. Нас швыряло из стороны в сторону по палубе. Мы начали молиться. Моряки вычерпывали воду из судна и следили за тем, чтобы корабль не пошел ко дну. Мы должны были уменьшить вес корабля. У нас были запасы еды, различные грузы и наши вещи. Лошадей пришлось выбросить за борт; мы слышали их пронзительное ржание, когда их засасывало вздымающееся море.

Несмотря на то что корабль стал легче, из стыков продолжала течь вода, каюты затопило. Внезапно на одном из кораблей начался пожар, пылающий ад посреди рассвирепевшего моря. Корабль налетел на риф и затонул, а вместе с ним и все матросы и пассажиры.

На этом корабле был и Филос.

И вдруг наш корабль со страшной силой понесло по направлению к скалистому мысу. Увидев, как перед кораблем поднимается огромная, величиной с гору волна, которая собиралась похоронить нас всех в водяной могиле, я вспомнила пророчество предсказательницы в ночь моего рождения. Она пришла в наш дом и рассказала что меня ждет «горе из воды, когда море сольется с небом».

Моей последней мыслью, когда корабль пошел ко дну, была мысль о сыне.