Через несколько дней, в один мрачный вечер в конце октября, когда в лесу было очень темно, три человека разговаривали в чаще леса. Они думали, что они одни, но, лежа на животе, как настоящая змея, Шад слушал их. То были не планы новой охоты за фазанами, а самый гнусный план грабежа со взломом, какой когда-либо придумывали разбойники. Шад никогда еще не присутствовал при важных преступлениях, и волосы его стали дыбом. От страха — Шад твердо был уверен, что если по какому-нибудь нечаянному случаю его присутствие будет замечено, то его насквозь прострелят пулями — и от тихого тона, которым разговаривали эти люди, Шад не очень расслышал разговор. Собирались напасть на какой-то замок и утащить серебро. Шад, наконец, разобрал, что замок был Дэнский, но что время не было еще назначено.

Подождав, пока эти люди разошлись — он не смел пошевелиться — Шад встал и во всю прыть побежал к тому месту, где он обыкновенно встречал Тифль. Ее там не было и Шад, при всей своей хитрости, стал в тупик. Он не смел подойти к дому Лестера, что строго было ему запрещено Тифль, но язык его чесался, как бы поскорее высказать тайну. Наконец он украдкой прокрался к людской и смиренно попросил позволения поговорить с мистрисс Тифль.

Об этом сказали Тифль, и она воспылала добродетельным негодованием. Шад Грэнни Бин требует ее! Ее! это, должно быть, ошибка! Тифль, однако, вышла, и точно — мальчик стоял тут и ждал. Первым ее желанием было схватить его и начать трясти.

— Не накидывайтесь на меня, пока не узнаете, зачем я пришел, — пищал Шад, благоразумно отодвигаясь от нее. — Я слышал об убийстве, так что у меня рубашка прилипла к телу.

— Слышал об убийстве? — повторила Тифль.

— Они собираются ворваться в замок, убить лорда Дэна и утащить серебро, — шепнул мальчик. — Их было трое: Дрэк, Бэн Бичер и Никольсон. Я с самых сумерек лежал, сунув нос в траву, слушая их и притаив дыхание. Я удивляюсь, зачем это они замышляют убийство.

Тифль также удивлялась. Она больше была склонна к мелочным неприятностям и обидам, чем к большим преступлениям. Убийство было так же страшно для нее, как и для многих других, и она приняла это известие со значительным сомнением. Шад, однако, уверял убедительно и серьезно, а у него не было недостатка ни в уме, ни в хитрости.

— Они говорили друг другу, что пока будет свершаться это дело, они найдут минутку заглянуть в шкаф с серебром, и никто не догадается. Они сказали это два раза. Я говорил себе, когда слушал: «Какое же это дело, если не кража серебра?» Должно быть, они собираются убить лорда Дэна.

— Славный мальчик! — похвалила Тифль, гордясь превосходным здравым смыслом, который высказал Шад. — А Лидни участвует в этом, Шад?

— Участвует. Они назвали его только один раз, а потом сказали: шш! и называли его Л., но я догадался. Это он их настроил на это; я слышал, как они говорили. Они сказали, что когда Л. пойдет вперед и «сделает это дело», они захватят серебро. Не надо ли сказать лорду Дэну? Посмотрите-ка, один из них выронил это, когда они уходили.

— Как! Это вы, мистрисс Тифль? Вы простудитесь. И Шад! Верить ли глазам?

Это говорил один из лакеев Дэншельдского замка, который ходил за каким-то своим делом. Лестер и леди Аделаида поехали в этот день в Грит-Кросс, и слуги были свободны.

— Он пришел попросить у меня немножко спирта от ревматизма Грэнни Бин, — отвечала Тифль, сунув в карман бумагу, которую ей отдал Шад. — Он говорит, что она сегодня не может разогнуть спины. Ты принес бутылку, Шад?

— Ах, батюшки! — отвечал Шад, проливая слезы сочувствия к страданиям мистрисс Бин. — Я упал, потому что от слез ничего не мог видеть, и бутылка разбилась.

— Какой же ты неосторожный мальчик, — журила его Тифль. — Стало быть, мне надо отыскать бутылку, подожди.

Тифль отослала спирт, или что-то вроде спирта, а потом оделась, заметив прислуге, что она идет по поручению барыни в Дэншельд. Однако она пошла не в Дэншельд, а в Дэнский замок.

Здесь не худо упомянуть, что мисс Элиза Тифль имела честолюбивые мечты. Сделаться домоправительницей Дэнского замка при барине, который, будучи холостяком, не мог уследить за всем, было последнее время ее любимой мечтой. Ключница в Дэнском замке была стара, почти бесполезна, и Тифль намеревалась занять ее место. Разумеется, если нить жизни лорда Дэна будет пресечена вследствие такого преступного намерения, о каком донес ей Шад, возвышения Тифль в общественном положении нечего было ожидать. Она отправилась в замок и просила Бреффа доложить о ней милорду.

Лорд Дэн был один в своей столовой, в большой прекрасной комнате, возле залы. Свет от подсвечника падал на стол, на белоснежную скатерть, на прекрасный десертный сервиз из граненого хрусталя. Стол был привлекательный, но хозяин повернулся к нему спиной и сидел, задумавшись, лицом к камину.

— Тифль? Что ей нужно от меня? — удивился он вслух. — Зовите ее.

— О, милорд, какой ужасный заговор! — начала Тифль, когда вошла, сбросив назад шляпку и протянув руку. — Замок будет ограблен, а ваше сиятельство убиты в постели.

Лорд Дэн никогда не чувствовал большего желания расхохотаться. В голове его промелькнула прежде всего мысль, не позволила ли себе эта женщина выпить чересчур вина ее барина.

— Вы можете сесть, Тифль, вы, кажется, взволнованы.

— Милорд, это может показаться вам нелепостью; разумеется, это сначала так и должно казаться, — возразила Тифль, у которой было довольно здравого смысла, — но это истинная правда.

— Что такое? — спросил лорд Дэн.

Тифль села на кончик стула, успокоилась и рассказала все, что слышала и чего не слыхала, потому что известия, сообщаемые Тифль, увеличились при рассказе, что случается со многими из нас. Лидни должен был ворваться в замок, чтобы убить его сиятельство, а Бэн Бичер, Дрэк и Николсон намеревались украсть серебро. Тифль рассказала эту историю два раза, прежде чем лорд Дэн мог что-нибудь понять. Она особенно подчеркнула то, что эта экспедиция была затеяна Лидни.

— Вы сами слышали этот заговор? — спросил лорд Дэн.

— Я, милорд? Стану ли я таскаться в лесу по ночам и рисковать моей репутацией!

Лорд Дэн взглянул на старое, морщинистое лицо и закашлялся, чтоб скрыть улыбку.

— Кто же это слышал?

— Я этого не могу сообщить вашему сиятельству.

— Когда так, напрасно вы рассказали мне все, — небрежно возразил лорд Дэн. — Мы не можем сражаться с тенями.

— Тогда, милорд, несчастье непременно случится, — закричала испуганная Тифль. — Что-нибудь надо сделать.

— Именно, и вы должны свести меня с этим человеком, кто бы он ни был. А то я заставлю вас завтра рассказать об этом перед сквайром Лестером.

Это вовсе было Тифль не по нутру, а между тем ей не хотелось назвать Шада. Но делать было нечего. Лорд Дэн сидел перед ней с решительным лицом и с ним шутить было нельзя.

— Милорд, я не имею никакой особенной причины скрывать, кто это слышал — и ваше сиятельство, разумеется, можете его видеть — только я не желаю, чтоб это было известно. Он полезен мне во многих отношениях. Я даю ему пенни иногда или старые башмаки, а он привязан ко мне за это, смотрит в глаза и рассказывает мне новости; итак, я надеюсь, что ваше сиятельство не разгласите это.

— Я согласен, — сказал лорд Дэн, поняв то, что хотела сказать Тифль, сквозь туман ее слов.

— Это тот несчастный мальчик, про которого никто не знает, откуда он и не из-под земли ли выскочил — Шад Грэнни Бин.

— Шад Грэнни Бин? — с удивлением повторил лорд Дэн. — Да ведь каждое слово этого мальчика — ложь.

Тифль наклонилась к лорду Дэну, и свет от подсвечника упал прямо на ее лицо. Какое-то серьезное выражение, которого он не примечал прежде в ее лице, остановило его внимание.

— Шад скажет вам правду, милорд, я поручусь за это моей жизнью. У него меньше пороков и больше здравого смысла, чем думает Дэншельд.

— Я увижусь с ним, — сказал лорд Дэн. — Когда, вы говорите, эти люди намереваются совершить нападение?

— Милорд, они сами этого не знают. Еще не скоро. Они ждут чего-то; Шад не мог расслышать чего; может быть, когда взойдет луна.

— Очень хорошо; пошлите ко мне Шада. Не говорите об этом, а то вы помешаете ходу правосудия.

Тифль утвердительно кивнула головой. Помешать ходу правосудия там, где дело касалось Лидни, конечно, она не желала. Когда она встала, чтоб выйти из комнаты, то сунула в руку лорда Дэна кусок оторванной бумажки, оставив на закуску лучшую свою карту.

— Один из заговорщиков выронил это как раз над головою Шада, милорд.

Это оказалась записка, от которой только осталась одна последняя часть. Лорд Дэн прочел следующие слова:

«…Невозможно прийти к вам сегодня ночью, но завтра ждите меня непременно».

«У. Л.»

— Это писал Лидни, — сказала Тифль, — я видела его почерк на нотах в нашем доме и видела его записку к мисс Лестер. Это были только две строчки насчет какой-то книги, но почерк был такой же, я готова в этом присягнуть.

Лорд Дэн положил эту записку в свою записную книгу, и Тифль ушла, заметив про себя, что теперь это дело в руках его сиятельства, а не в ее. Его сиятельство, сказать по правде, находился в недоумении, что ему делать; он не знал, верить этому рассказу или нет. Он не мог понять причины для подобного нападения. Хотя эти три человека были браконьерами, воровавшими его дичь, и контрабандистами, провозившими украдкой водку, но они никогда не считались способными на такое опасное преступление. А Лидни не казался способным на убийство и грабеж.

Чем больше лорд Дэн думал об этом, тем меньше он понимал. Крикнув Бреффу, что мисс Дэн не должна ждать его к чаю, он взял шляпу и вышел; неопределенное намерение поговорить с Бентом по секрету мелькало в его голове. Ночь переменилась. Ветер, повернув к востоку, прогнал темные дневные тучи; в чистом воздухе чувствовался мороз; луна высоко сияла на небе и сияла необыкновенно ярко.

Когда лорд Дэн остановился в размышлении у ворот, он увидал, что кто-то приближается к нему чрезвычайно осторожно и нерешительно. Он узнал Шада. Тифль сейчас послала его; он поджидал, когда она выйдет из замка. Лорд Дэн повел своего гостя через дорогу на утесы, где некому было их подслушать, и приказал ему говорить.

Шад рассказал, говоря серьезнее обыкновенного и забыв в первый раз свою полуребяческую роль. А лорд Дэн, удивляясь этой перемене в характере Шада, почувствовал, что этой историей пренебрегать нельзя.

Отпустив мальчика с приказанием молчать, лорд Дэн опять перешел через дорогу в задумчивом недоумении. Он не мог понять Лидни. Неужели этот человек в самом деле отъявленный злодей? Лорд Дэн не считал его таковым, а скорее одним из трех хладнокровных и благовидных плутов, которые, живя своей находчивостью, всегда выходят сухими из воды. Какую он мог иметь причину для этого нападения? Неужели он хотел иметь свою долю украденного серебра? Если его целью было убить его — этому лорд Дэн не верил — лучше же выстрелить в него, как разбойнику, из-за какого-нибудь угла; это было бы безопаснее. Сказать по правде, это-то отсутствие причины со стороны Лидни для такого гнусного плана заставляло лорда Дэна сомневаться в услышанном.

Прохаживаясь взад и вперед перед воротами замка и с напряжением стараясь отгадать эту загадку, лорд Дэн взвешивал вопрос рассказать ли об этом Бенту. Он был недоволен полицией последнее время. Он советовал снять объявление о награде в тысячу фунтов, если Лидни не представит доказательства, что он сам может заплатить эти деньги, а полиция этого не сделала; это значило несправедливо поступать с Рэвенсбердом, позволяя ему рисковать своим словом и своими деньгами; кроме того, этот Бент…

Вдруг в голове его блеснула мысль — он догадался о причине, побуждавшей Лидни напасть на замок. Лорд Дэн просто остановился и засмеялся. Засмеялся над тем, как очевидна эта причина и как он был недогадлив, что не понял этого прежде. Он хотел ворваться в замок, чтоб отыскать шкатулку! Куда девался здравый смысл лорда Дэна?

Все теперь объяснилось. То, что казалось непонятным, теперь сделалось ясным, как полуденное солнце. Он не мог опасаться убийства — если только он не станет сопротивляться и дело не дойдет до драки, — но замок будет ограблен из-за этой ничтожной шкатулки, а серебро утащено в виде небольшой выгодной интермедии между атаками. Лорд Дэн не забыл, что он слышал, как Бэн Бичер сообщал Лидни, что, по преданиям, в замке, были тайники.

— Злодей! — воскликнул лорд Дэн, и глаза его сверкнули гневом. — Он заслуживает виселицы за то, что уговорил на это бедных браконьеров. И этого человека принимали в здешних гостиных как равного, он вкрался в общество Марии Лестер!

Внезапное угрызение или что-то похожее на него овладело лордом Дэном. Он молчал, наблюдая за этим человеком и надеясь его поймать; но теперь он спрашивал себя, не поступил ли он очень дурно и не будет ли общество иметь причину осуждать его. Еще другая мысль пришла ему в голову, и ему показалось очень странно, что он не подумал об этом прежде: не надеялся ли Лидни жениться на мисс Лестер. Каждую минуту убеждение его в этом становилось сильнее, и горячая краска покрыла его лицо, когда он вспомнил свое непростительное молчание перед Лестером. Прежде чем краска сошла с его лица, он пошел к Дэншельдскому замку.

Лестер и леди Аделаида только что вернулись из Грис-Кросса, и Мария была одна в гостиной. Она подошла к нему, улыбаясь и протянув руку; он думал, как она очаровательна в хорошеньком белом кисейном платье, с нежным румянцем на щеках. Лорд Дэн спросил о Лестере.

— Он сейчас придет сюда, — сказала Мария. — Кажется, папа моет руки.

Мария спокойно села. Лорд Дэн, глядя на нее, готов был прикусить себе язык с досады, что он молчал перед Лестером и таким образом, может быть, дал возможность этому авантюристу Лидни встречаться с этой хорошенькой, неопытной девушкой.

— Если бы я знал, что вы одни дома сегодня, я прислал бы к вам Цецилию.

— Я была целый день у мисс Бордильон. Мы пробовали новую игру в карты — скачку с препятствиями. Вы играли когда-нибудь?

— Нет, — сказал лорд Дэн. — Сколько человек могут играть?

— О! Я думаю, сколько угодно. Нас было четверо.

— Вы и мисс Бордильон, и…

Не нужно было его твердого взгляда, чтобы вызвать яркий румянец на ее лицо, когда он ждал продолжения, которого она никак не могла не сказать.

— И мистер Джемз, который зашел, и… мистер Лидни.

Вспомнив то, что произошло между нею и лордом Дэном относительно Лидни, она не могла, не колеблясь, произнести его имя; вспомнив, каковы были ее чувства, она не могла не сконфузиться. Даже шея и руки ее покраснели, глаза опустились, пальцы нервно дрожали. Лорд Дэн подошел и заговорил очень кротко, стоя и глядя на нее.

— Я не хотел бы ни одним словом огорчить вас, Мария, но я думал, что вы послушаетесь моего предостережения избегать этого человека. Хуже его нет на свете.

— О, лорд Дэн, вам не следует это говорить!

Он наклонился и положил руку на ее плечо.

— Я говорю вам правду, Мария. И эта правда через несколько дней станет известна и вам, и всем. Я не желаю сказать вам теперь большего, только остерегайтесь.

Пришел Лестер. Лорд Дэн отправился с ним в кабинет и стал предостерегать его против Лидни. Сквайр принял это с равнодушием, которое раздражало лорда Дэна. Он просил Лестера остерегаться, потому что, если он не ошибается, этот человек имеет виды на руку Марии и старается склонить ее дать ему слово.

Лестер был как громом поражен. Никогда подобная возможность не предоставлялась ему, и он принял ее с непонятным страхом. Имеет виды на его дочь и на ее состояние! На эти четырнадцать тысяч, которые его разорят! Крупные капли пота выступили на лице сквайра Лестера.

Лорд Дэн не сказал ни слова о Марин, он даже не упомянул об игре в карты, он даже не намекнул на предполагаемое нападение на замок. Но он сказал о склонности к браконьерству, о сомнительной прошлой жизни этого человека, и когда он ушел, Лестер остался в убеждении, что такой дерзкий злодей никогда еще не расхаживал на свободе.

Лестер пошел к чаю в столовую, где жена и Мария ждали его. Только что он сел, как послышался звон колокольчика и голос Лидни в передней. Лестер с гневом выбежал и с разными оскорбительными словами приказал молодому человеку уйти. Леди Аделаида смутилась, Мария испугалась, слуги выглядывали из дверей.

— Что случилось? Что я сделал? — с изумлением спрашивал Лидни.

Но сквайр не хотел вступать в объяснения; он кричал, бранился, откидывая со лба свои серебристые волосы, и чуть не топал ногами и действовал так оскорбительно, как только может действовать человек, пришедший в ярость. Лидни стоял бесстрашно и совершенно спокойно.

— Стану я объясняться с вами! — ревел сквайр. — Как вы смеете просить объяснения? Если вы не уйдете сию минуту, мои слуги выгонят вас. Не смейте никогда переступать порог моего дома. Уйдете вы?

Лидни оставался еще с минуту, подняв голову, с улыбкой, и каждая черта его лица, каждое движение выражали гордую повелительность, как будто он стоял выше этого оскорбления, как будто оно не могло его коснуться. Потом вежливо поклонившись леди Аделаиде и мисс Лестер, которая готова была упасть без чувств, он повернулся и вышел в дверь, которую отворил лакей. Лестер посмотрел вслед своему гостю с каким-то изумлением, потому что его вдруг поразило в эту минуту, как он был похож на другого гостя, который вышел перед ним.

Этот другой гость, лорд Дэн, шел домой в глубокой задумчивости, размышляя, как он должен поступить относительно замышляемого ночного нападения. Разные события этого вечера привели его в лихорадочное состояние, и он прошел на утесы подышать свежим воздухом, прежде чем войдет в замок. Он стоял на краю утеса в чистой атмосфере, на тихом ветре и смотрел на широкое море. Вдруг ему пришло в голову, что он стоит именно на том месте, откуда упал его кузен Гэрри Дэн, и он повернулся с каким-то неприятным чувством, чтобы вернуться назад. Прямо на пути его находились развалины капеллы. Яркая луна освещала живописные развалины, разрушенные стены, зеленый плющ, изломанные отверстия. Лорд Дэн не входил в эти развалины с тех самых давних пор, когда любил леди Аделаиду.

Когда он вошел в развалины, прошлое весьма естественно пришло ему на память. Это место казалось совершенно таким, как прежде; там были остатки алтаря, могильные камни, холодные и серые, сырой мох, открытые окна, имевшие вид привидений. Лорд Дэн помнил каждое место, тут ничего не переменилось, но в нем самом — ах, как много!

Оставаясь в развалинах, он нехотя погрузился в прошлое. Исчезнувшие сцены пришли к нему на память и проходили перед его глазами не как мимолетная фантасмагория, а как настоящее, как живая действительность. Его любовь к Аделаиде, ее внезапный и таинственный отказ, их взаимное старание обмануть Гэрри Дэна и страшная смерть последнего. Когда мысли лорда Дэна дошли до этого, воспоминания его сделались не совсем приятны, особенно в этом уединенном месте, населенном, по народному поверию, приведениями.

Лорд Дэн, хотя и не столь уж суеверный, сознавал в себе чувство не совсем веселое. Он хотел выйти из развалин, когда какая-то фигура показалась в отверстии окна и заглядывала в развалины, смотря, как казалось, на него, лорда Дэна.

Если благородный ум лорда Дэна мог верить когда-нибудь в привидения, то, конечно, он поверил бы в эту минуту. Он стоял неподвижно и смотрел, смотрел на лицо, заглядывавшее в окно, и по мере того, как черты этого лица становились ясны, пот выступил из каждой поры его тела и сдерживаемый крик сорвался с его губ, потому что это было лицо мертвеца — Гэрри Дэна.

Когда-то знакомые черты ясно обозначались при лунном сиянии, слишком ясно для того, чтобы лорд Дэн мог их принять за черты другого человека. Будет ли он стыдиться в последующей жизни, вспоминая это ужасное чувство суеверного страха и что он осмотрелся вокруг, как бы ища защиты? Только на минуту отвел он глаза в другую сторону, и когда оглянулся назад, фигура исчезла.

С минуту собираясь с силами, он выбежал в ближайшую дверь. Ничего не было видно. Он обежал вокруг развалин. Если это был не призрак, то должен быть человек; в одном лорд Дэн готов был поклясться, если нужно, что он этого не вообразил. Никого не было видно, убежать с утесов ни с какой стороны возможности не было, и лорд Дэн пришел к такому заключению, что он видел дух своего кузена.

Да. Лорд Дэн был благоразумным англичанином средних лет, весьма практичным, а между тем он верил этому. Нехотя он бранил себя за это, но верил невольно, потому что суеверное убеждение было сильнее, чем его здравый смысл.

Он тряс себя, чтобы удостовериться, не спит ли он; он снял шляпу и вытер свой влажный лоб и посмотрел на небо и на луну, чтобы удостовериться, не сон ли это. Он знал, что суеверное воображение часто играет странные шутки. Все напрасно. Он не мог забыть ни этого явления, ни страха, который оно оставило в нем, и быстро повернул к своему дому.

У ворот стоял Брефф и наслаждался свежим воздухом; буфетчик всегда имел эту привычку, и она не исчезла с его годами. Когда он посторонился, чтобы пропустить лорда Дэна, то, посмотрев на него, вздрогнул. В расстроенных, бледных чертах, которые осветил фонарь, в испуганных, диких глазах Брефф с трудом узнал своего барина.

— Точно он видел привидение! — тихо воскликнул ничего не подозревавший Брефф.

Может, было хорошо, что лорд Дэн не слыхал этих слов.