Терраса была окутана недвижной ночью. С иссиня-черного неба смотрели звезды — смотрели с тем же спокойствием, как и тогда, в ночь бала, когда Джордж таился в кустах, вслушиваясь в завывания музыки и думая долгие думы. С темных лужаек у реки донесся хриплый крик коростеля, приглушенный далью.

— Что будем делать? — спросила Мод. Она сидела на каменной скамье, где сиживал, бывало, Реджи Бинг, размышляя о своей несчастной любви и о своей несчастной привычке мазать при косом ударе. Джорджу, стоявшему рядом, она казалась светлым пятном во мраке. Лица он не различал.

— Не знаю, — честно ответил он.

Он и не знал. Его, как и леди Каролину, и лорда Бэлфера, и Кеггса, дворецкого, слова лорда Маршмортона повергли в полное смятение. Он был захвачен врасплох и не мог справиться с ситуацией.

Из светлого пятна раздался сдавленный звук. В тишине он прозвучал слишком громко, терзая натянутые нервы. — Прошу вас!

— Н-не м-могу сдержаться!

— Право же, плакать тут не о чем. Надо хорошенько подумать, и мы найдем какой-нибудь выход. Пожалуйста, не плачьте.

— Я не плачу! — сдавленный звук оказался всплеском веселья. — Это так нелепо! Бедный отец! Взять и подняться прямо при всех. Вы видели, какое лицо было у тети Каролины?

— До сих пор вижу, — сказал Джордж. — Никогда не забуду. Ваш братец тоже не выказал особой радости.

Мод больше не смеялась.

— Ужасное положение, — сказала она. — Объявление появится в «Морнинг Пост» послезавтра. Сразу посыплются поздравительные письма, потом — подарки. Просто не представляю себе, как мы сможем убедить их всех, что произошла ошибка. — Тут до нее дошла еще и другая сторона проблемы. — А вам-то каково!

— Обо мне не думайте, — сказал Джордж. — Бог свидетель, я отдал бы что угодно, чтобы все осталось как есть, но что толку рассуждать о невозможном? — Он понизил голос. — Да, меня ожидают тяжелые времена. Но это обсуждать не будем. Во всем виноват я сам. Я по собственной воле влез в вашу жизнь. Что бы ни случилось дальше, я узнал вас и постарался быть вам полезен. Игра стоит свеч.

— Вы — лучший из всех моих друзей!

— Рад, что вы так считаете.

— Лучший и добрейший из друзей, о каком только можно мечтать! Как бы хорошо… — она оборвала себя. — Ну, ладно…

Они помолчали. Из замка донеслась музыка, потом мужской голос запел.

— Это Эдвин Пламмер, — сказала Мод. — Как он ужасно поет!

Джордж рассмеялся. Пламмер как-то разрядил напряжение: в качестве ли печального комментария или просто потому, что он пел арию «Прощай», придавая от себя еще больше заунывности и без того безрадостному тону. Собака в конюшне сочувствующе подвывала, и это как-то сразу успокоило Джорджа. Да, потом, позже, разбитое сердце даст о себе знать, но теперь, под двойной аккомпанимент, человек свом юмора не мог сосредоточиться на своих терзаниях. Дуэт Пламмера и собаки спустил его на землю. Он ощутил себя спокойным и деловитым.

— Обговорим все спокойно, — сказал он. — Конечно, есть какой-то выход. В крайнем случае, вы всегда можете пойти к лорду Маршмортону и объяснить, что он не все знает.

— Могу, — сказала Мод, — но сейчас я чувствую, что сделаала бы что угодно, только не это. Вы не представляете себе, чего это стоило отцу — вот так, в открытую, при всех, пойти против тети Каролины. С тех пор, как я себя помню, она им помыкала, страшно его мучала. Если бы речь шла только об отце я бы добилась его согласия выйти замуж за кого захочу. Не могли бы вы придумать другой выход?

— Я не успел сказать вам, что я ходил на Бэлгрейв-сквер. Сразу после того, как обженил Реджи Бинга.

— Обженили?

— Я был у него шафером.

— Милый Реджи! Надеюсь, он будет счастлив.

— Будет. За него не беспокойтесь. Ну, так вот, я зашел на Бэлгрейв-сквер, но там было заперто. Я звонил по минуте кряду, и никто не открыл. Наверное, они снова уехали за границу.

— Нет, не в этом дело. Утром я получила письмо от Джеффри. Его дядя умер от удара во время деловой поездки. — Она помолчала. — Он оставил Джеффри все свои деньги, — продолжала она. — Все, как есть.

Молчание росло и простиралось в бесконечность. Музыка в замке стихла, ничто не нарушало тишины. Было для Джорджа что-то недоброе в этой тишине, словно близился конец света. Вдруг он с ужасом понял, что до сих пор еще надеялся, даже понимая тщетность этой надежды. Ведь Мод сказала ему, что любит другого; и все же непобедимое подсознание не принимало этого. Новость положила конец всему. Последнее препятствие, разделявшее Мод и того человека, Устранено. Теперь ничто не мешает им пожениться. Джордж почувствовал, как на него наваливается тяжелейшее уныние. Оборваны последние нити каната, его уносит в океан одиночества.

— О! — сказал он и удивился, что голос прозвучал, в общем, как обычно. Говорить было трудно, но напряжения в голосе не слышалось. — Это меняет все, правда?

— Он пишет, что хочет встретиться со мной в Лондоне чтобы обговорить все, наверное.

— Теперь вам ничто не помешает поехать. Раз ваш отец объявил о помолвке, вы вольны ехать, куда хотите.

— Надо полагать. Они снова помолчали.

— Все так нелегко, — сказала Мод.

— В каком смысле?

— О, я не знаю…

— Если вы обо мне, то, пожалуйста, не надо. Я понимаю что вы думаете. Вам неприятно, что вы меня обижаете. Пожалуйста, считайте, что у меня вообще нет чувств. Я хочу одного — чтобы вы были счастливы. С меня довольно знать, что я вам помог. Прошу вас, будьте благоразумны. Ну, хорошо, объявлена наша помолвка, но это никак не меняет наших отношений. Мы остаемся в той же точке, где были при последней встрече. Да, я — не тот, кого вы любите, есть человек, которого вы любили, когда и не слыхали обо мне — знать это мне не труднее сейчас, чем тогда. Господи Боже ты мой, не впервые же вы слышите признания и отвечаете: «Нет»!

— Вы совсем другой.

— Ничуть не бывало. Я — человек из толпы.

— Таких, как вы, я никогда не видела.

— Ну, вы никогда не видели и такого, как Пламмер, а мысль о его страданиях не разбила вам сердца.

— Я видела миллион в точности таких, как Пламмер, — твердо сказала Мод. — Все мужчины, которых я знала, были, как он — милые, приятные, никакие. Отказать им — ничто. Всегда как-то знаешь, что он помучается недельку-другую, а потом пойдет и влюбится снова. А вы — другой. Вы… ну, с вами все всерьез.

— Вот тут-то мы и расходимся. Если речь идет о вашем счастье, обо мне думать не надо.

Мод подперла ладонью подбородок и глядела в бархатную тьму.

— Были бы вы моим братом вместо Перси… — сказала она после паузы. — Как бы мы дружили! Как бы все было просто.

— Что ж, считайте меня почетным братом. Тогда все станет просто.

— Вам легко говорить… Нет, трудно. Я знаю, как трудно вам так говорить, утешать меня, притворяться, будто все это для вас мелочь. Как странно! Мы проводили вместе по несколько минут, три недели назад я и не слышала о вас — а я знаю все, что вы думаете. У меня никогда так не бывало, даже с Джеффри. Он меня иногда озадачивает…

Она замолчала. Вдали снова прокричал коростель.

— Что же мне делать? — сказала она.

— Я скажу вам, что делать, причем в трех словах. Все до смешного просто. Вы любите его, он любит вас, и разлучали ас только финансовые обстоятельства. Теперь он богат, препятствий нет никаких. Я и мои чувства — не препятствие я вам просто не позволю так думать. Исключите меня совершенно. Ошибка вашего отца несколько усложняет дело но это легко поправить. Последуйте примеру Реджи Бинга Открыто объявить о своих намерениях он не мог и очень умно, тихонечко женился — пусть все узнают задним числом. Должен сказать, я никогда не считал его особенно мудрым, но выход из тупика он нашел, ничего не скажешь. Поступите и вы так же.

Мод вздрогнула, даже привстала со своей каменной скамьи. Джордж услышал ее порывистый вздох.

— Значит… убежать?

— Именно. Убежать.

Из— за угла замка, оттуда, где располагался гараж, вынырнула машина и, фыркая, подкатила к лестнице. Большие двери раскрылись, из них полились потоки света. Мод поднялась.

— Разъезжаются, — сказала она. — Я и не думала, что уже так поздно. — Она постояла в нерешительности. — Надо бы пойти попрощаться. Нет, не могу!

— Оставайтесь, никто вас не увидит.

Подкатили другие машины. От их шума ночная тишина разорвалась в клочья. Мод снова села.

— Они, наверное, удивляются, что меня нет.

~— Не обращайте внимания. Вот Реджи не обратил. Мод чертила ногой круги на сухом дерне.

— Какая чудная ночь, — сказала она. — Совсем нет росы. Машины захрипели, засвистели, застреляли и укатили, светы постепенно пропали вдали, ночь снова наполнись покоем и волшебством. Дверь замка с шумом захлопнулась.

— Пожалуй, мне пора, — сказала Мод.

— Пожалуй. Мне бы тоже надо вежливо попрощаться. Но что-то говорит мне, что леди Каролина и ваш братец спокойно обойдутся без формальностей. Пойду-ка я домой.

Они стояли в темноте лицом к лицу.

— Вы бы и правда так поступили? — спросила Мод. — Убежали бы и женились в Лондоне?

— Ничего другого не остается.

— И что, можно прямо так, быстренько…

— В регистратуре? Нет ничего проще. Вы бы видели, как женился Реджи. Р-раз — и готово! Недовольный человечек в черном костюме гнусаво задаст несколько вопросов, запишет несколько слов — и все.

— Какой ужас!

— Кажется, Реджи этого не думал.

— Нет, как прозаично… Никакой романтики.

— Романтику обеспечите вы.

— Конечно, размышлять тут нечего. В сущности, это то же самое, что обычная свадьба.

— Да, абсолютно то же.

Вместе они прошли по террасе и остановились на дорожке, у лестницы.

— Так и сделаю, — сказала Мод.

Ответить было нелегко. Как бы здравы и убедительны ни были его доводы, ему не сразу удалось безоговорочно их принять. Начинало сказываться нервное напряжение.

— Правильно, — сказал он. — Ну что ж, до свидания. Дорожка была освещена. Он видел ее лицо. В глазах была тревога.

— А вы что собираетесь делать? — спросила она.

— Делать?

— Ну, останетесь в этом коттедже?

— Нет, вряд ли. Завтра поеду в Лондон, несколько дней поживу еще в «Карлтоне», а потом поплыву в Америку. К осени надо кое-что написать. Пора работать.

Мод смотрела мимо.

— У вас есть ваша работа, — почти неслышно сказала она. Джордж ее понял.

— Да, у меня есть работа.

— Я рада.

Она протянула руку.

— Вы такой хороший… С самого начала… Вы были… А, пользы в словах!

— Я получил свою награду. Я узнал вас. Мы — друзья, да?

— Еще бы!

— Близкие?

— Ближе некуда!

Они пожали друг другу руки.