Каждый год после скачек в Гудвуде я обычно не нахожу себе места. По правде говоря, я не большой любитель птичек, деревьев, лугов и цветочков, но Лондон в августе, вне всяких сомнений, неподходящее место для отдыха, и в это время меня так и подмывает умотать куда-нибудь за город и носа не высовывать до тех пор, пока жизнь в городе не станет веселее. В Лондоне через три недели после бесславной истории с малышом Бинго, о которой я вам только что рассказывал, было безлюдно и пахло раскалённым асфальтом. Все мои приятели разъехались кто куда, большинство театров позакрывались, а на Пикадилли затеяли какой-то ремонт.
Жара стояла адская. Однажды вечером я сидел в своей старой, доброй квартире, пытаясь собраться с силами, чтобы дойти до кровати, и чувствуя, что я так долго не протяну. Когда Дживз принёс мне освежающие напитки, я ему сказал прямо:
- Дживз, - сказал я, вытирая чело и хватая ртом воздух, как золотая рыбка, вытащенная из воды, - мне дьявольски жарко.
- Погода очень душная, сэр.
- Поменьше содовой, Дживз.
- Да, сэр.
- Я сыт метрополией по горло, Дживз. Настала пора перемен. По-моему, нам следует куда-нибудь умотать, что?
- Как скажете, сэр. Вам пришло письмо, сэр. Я положил его на трюмо, сэр.
- Разрази меня гром, Дживз! Да ведь это почти стих! Ты сказал в рифму, заметил? - Я вскрыл конверт. - Ничего не понимаю. Странно.
- Сэр?
- Ты знаешь Твинг-холл?
- Да, сэр.
- Представь себе, сейчас там живет мистер Литтл.
- Вот как, сэр?
- Собственной персоной. Ему пришлось снова устроиться гувернёром.
После жуткой гудвудской истории, когда сломленный духом малыш Бинго заставил меня раскошелиться на десятку и скрылся в неизвестном направлении, я справлялся о нём повсюду, но его никто и нигде не видел. А оказалось, всё это время он находился в Твинг-холле. Чудно! И если хотите, я объясню вам, почему это чудно. Твинг-холл принадлежит старому лорду Уикхэммерсли, который был лучшим другом моего покойного отца и всегда говорил, что я могу пользоваться его домом, как своим собственным. Обычно я отдыхаю у него неделю-другую летом, и перед тем, как получить письмо, как раз думал, что пришло время туда отправиться.
- Более того, Дживз, мои кузены Клод и Юстас - ты их помнишь?
- Отчётливо, сэр.
- Ну вот, они тоже там живут. Готовятся к какому-то экзамену, занимаясь с приходским священником. Когда-то я тоже у него учился. Он широко известен всей округе своим талантом вдалбливать знания в самые тупые головы. Если я скажу тебе, что он подготовил меня к первому экзамену на степень бакалавра в Оксфорде, тебе станет ясно, что он за птица. Чудно.
Я ещё раз перечитал письмо. Оно было от Юстаса. Клод и Юстас - близнецы, которые (это более или менее общепризнано) являются проклятьем человечества.
Дом священника,
Твинг, Глос.
Дорогой Берти, хочешь заработать? Говорят, ты проигрался в Гудвуде в пух и прах, поэтому наверняка хочешь. Приезжай скорее и включайся в самое большое спортивное событие сезона. Объясню при встрече, но уверяю тебя, ты не пожалеешь.
Мы с Клодом занимаемся в группе старого Хеппенстолла. Нас девять человек, не считая твоего друга, Бинго Литтла, который устроился гувернёром к мальчику в Твинг-холл.
Не упусти прекрасную возможность, которая может не повториться. Приезжай и присоединяйся к нам.
Твой Юстас.
Я протянул письмо Дживзу, который задумчиво просмотрел его.
- Ну как, Дживз? Чудное письмо, что?
- Очень пылкие молодые джентльмены, мистер Клод и мистер Юстас, сэр. Думаю, они затеяли какую-то игру.
- Да, но какую?
- Трудно сказать, сэр. Вы обратили внимание, что письмо продолжается на обороте страницы?
- А? Что? - Я выхватил листок бумаги из рук Дживза, и вот что я прочитал:
ПРОПОВЕДЬ С ГАНДИКАПОМ
УЧАСТНИКИ И СТАВКИ
Вероятные выступления:
Его преп. Джозеф Такер (Бэджвик), старт.
Его преп. Леонард Старки (Стэплтон), старт.
Его преп. Александр Джонс (Верхний Бингли), получает три минуты.
Его преп. В. Дикс (Малый Клинтон-на-Пустоши), получает пять минут.
Его преп. Френсис Хеппенстолл (Твинг), получает восемь минут.
Его преп. Катберт Диббл (Боустед Парва), получает девять минут.
Его преп. Орло Хоуг (Боустед Магна), получает девять минут.
Его прел. Дж. Дж. Робертс (Фэйл-на-Водах), получает десять минут.
Его преп. Г. Хейворд (Нижний Бингли), получает двенадцать минут.
Его преп. Джеймс Бейтс (Гэндл-на-Холме), получает пятнадцать минут.
(Перечисленные выше уже прибыли).
Ставки: 5-2, Такер, Старки; 3-1, Джонс; 9-2, Дикс; 6-1, Хеппенстолл, Диббл, Хоуг; 100-8, все остальные.
Я был в полном недоумении.
- Ты что-нибудь понимаешь, Дживз?
- Нет, сэр.
- Ну, я думаю, нам следует разобраться в любом случае, что?
- Несомненно, сэр.
- Тогда действуй! Не забудь упаковать воротнички и зубную щётку, пошли лорду Уикхэммерсли телеграмму о нашем прибытии и купи два билета на завтра. Поезд уходит в пять десять со станции Пэддингтон.
* * *
Пятичасовой поезд, по своему обыкновению, опоздал, и когда я прибыл в Твинг-холл, все переодевались к обеду. Напялив на себя смокинг в рекордный срок и прыгая через две ступеньки по лестнице, я умудрился не опоздать к супу. Сев на первый попавшийся свободный стул, я увидел, что моей соседкой оказалась младшая дочь старого Уикхэммерсли, Синтия.
- Привет, старушка, - сказал я.
Мы всегда были большими друзьями. По правде говоря, одно время я думал, что влюблён в Синтию, но вовремя понял, что это не так. Синтия - жутко привлекательная, живая и весёлая девушка, этого у неё не отнять, но голова её забита всякими идеалами и прочей дребеденью. Может, я несправедлив к ней, но мне кажется, она относится к тем особам, которые требуют, чтобы их парни сделали себе карьеру, ну и всё такое. Помнится, она как-то благосклонно отзывалась о Наполеоне. Короче - уж не буду рассказывать здесь эту историю, моя любовь постепенно угасла, и мы стали просто хорошими друзьями. Я считаю её классной девчонкой, а она меня - кандидатом в психушку, поэтому отношения у нас просто прекрасные.
- Всё-таки приехал, Берти?
- Конечно, приехал. Как видишь, я здесь. Послушай, у меня такое ощущение, что я очутился на званом обеде. Кто все эти деятели?
- Наши соседи. Ты почти всех знаешь. Помнишь полковника Виллиса? И Спенсеров:
- Ах да. А вот и старик Хеппенстолл. А кто этот священник рядом с миссис Спенсер?
- Мистер Хейворд из Нижнего Бингли.
- Просто удивительно, сколько здесь священников. Послушай, вон ещё один рядом с миссис Виллис.
- Это мистер Бейтс, племянник мистера Хеппенстолла. Преподаёт в Итоне. Здесь он проводит летние каникулы и замещает мистера Спеттигю, пастора Гэндл-на-Холме.
- По-моему, я его знаю. Он учился в Оксфорде на четвёртом курсе, когда я туда поступил. Горячий парень. Участвовал в регатах, и всё такое. - Я обвёл глазами стол и увидел Бинго. - А вот и он.
- Кто "он"?
- Малыш Бинго Литтл. Мой старый друг. Он занимается с твоим братом, знаешь ли.
- Боже всемогущий! Он твой друг?
- Точно. Сто лет с ним знаком.
- Тогда скажи мне, Берти, он слабоумный?
- Слабоумный?
- Я не имею в виду слабоумный только потому, что он твой друг. Но его поведение более чем непонятно.
- В каком смысле?
- Он странно на меня смотрит.
- Странно? Как? Изобрази.
- Не могу. Здесь люди.
- Нет, можешь. Я прикрою тебя салфеткой.
- Ну, хорошо. Только быстро. Смотри!
Учитывая, что в её распоряжении было не больше полутора секунд, я должен сказать, что она прекрасно справилась с поставленной задачей. Глаза её расширились, нижняя челюсть отвалилась на сторону, и она стала так похожа на телёнка, страдающего расстройством пищеварения, что я мгновенно узнал симптомы.
- Всё в порядке, - сказал я. - Можешь не беспокоиться. Он просто в тебя влюбился.
- Влюбился? Не говори глупостей.
- Моя дорогая старушка, ты не знаешь малыша Бинго. Он может влюбиться в кого угодно.
- Спасибо!
- О, я совсем не это имел в виду, знаешь ли. Неудивительно, что ты ему понравилась. Помнится, я тоже когда-то был в тебя влюблён.
- Когда-то? Ах! А сейчас от пожара остались одни головешки? Куда подевался твой такт, Берти?
- Но, старушка, прах меня побери, если учесть, что ты смеялась до икоты, когда я сделал тебе предло:
- О, я ни в чём тебя не упрекаю. Несомненно, мы просто не подошли друг другу. Он красивый молодой человек, правда?
- Красивый? Бинго? Бинго красивый? Ну, знаешь ли, это уж я не знаю!
- Я имею в виду, по сравнению с другими, - уточнила Синтия.
Через некоторое время леди Уикхэммерсли сделала знак особам женского пола, означавший, что им пора уматывать, и они покорно ретировались. Мне не удалось поговорить с Бинго, когда мы остались в мужской компании, а позже, в гостиной, он просто не появился. В конце концов я разыскал его в отведённой ему комнате, где он валялся с трубкой в зубах, задрав ноги на спинку кровати и глядя в потолок. Рядом с ним на покрывале лежал блокнот.
- Привет, старый хрыч, - сказал я.
- Привет, Берти, - рассеянно сказал он.
- Как странно, что ты здесь. Насколько я понимаю, после твоей гудвудской проделки дядя перестал выплачивать тебе содержание, и ты устроился гувернёром, чтобы немного подзаработать?
- Точно, - коротко сказал Бинго.
- По крайней мере ты мог бы дать знать своим друзьям, куда ты исчез.
Он нахмурился.
- Я не хотел, чтобы они знали, куда я исчез. Я хотел куда-нибудь забиться и никого не видеть. Ты не представляешь, Берти, что я пережил за эти три недели. Солнце перестало светить:
- Странно. У нас в Лондоне погода стояла дивная.
- Птицы перестали петь:
- Какие птицы?
- Не всё ли тебе равно, какие птицы? - довольно грубо выкрикнул Бинго. Разные птицы. Птицы, которые здесь живут. Я не успел каждую из них назвать по имени. Говорю тебе, Берти, мне нанесли удар, страшный удар.
- Кто? - Я никак не мог взять в толк, о чём он говорит.
- Бессердечная Шарлотта.
- Э-э-э: гм-м-м: - Я столько раз видел Бинго влюблённым, что совсем забыл о девушке, сыгравшей определённую роль в гудвудском деле. Шарлотта Кордэ Роуботам. Она дала Бинго от ворот поворот и ушла к товарищу Батту.
- Я испытал адские муки, Берти. Но сейчас, э-э-э, я воспрял духом. Послушай, Берти, что ты здесь делаешь? Я не знал, что ты знаком с владельцами Твинг-холла.
- Я? Да что ты, я знаю их с детства.
Малыш Бинго резко скинул ноги на пол, стукнув каблуками.
- Ты хочешь сказать, что давно знаком с леди Синтией?
- Конечно! С тех пор, как ей исполнилось семь лет.
- Великий боже! - воскликнул Бинго. Впервые за весь разговор он посмотрел на меня так, будто я чего-то стоил, и тут же поперхнулся дымом.
- Я люблю эту девушку, Берти, - заявил он, откашлявшись.
- Само собой. Очень приятная девушка.
Он посмотрел на меня с отвращением.
- Не смей говорить о ней таким мерзким, безразличным тоном! Она ангел! Ангел! Она что-нибудь говорила обо мне за обедом, Берти?
- О, да.
- Что? - быстро спросил он.
- Всего не помню, но она сказала, что ты красивый молодой человек.
Малыш Бинго закрыл глаза. На лице его появилось выражение исступлённого восторга. Затем он взял блокнот с покрывала.
- Поди погуляй, старичок, будь умницей, - сказал он каким-то далёким голосом. - Мне надо немного посочинять.
- Посочинять?
- Стихи, да будет тебе известно. Как бы я хотел, разрази меня гром, - не без горечи заявил он, - чтоб её звали не Синтия, а как-нибудь иначе. Во всём проклятом языке нет ни одного слова, которое рифмовалось бы с Синтией! Боже великий, чего бы я только не сотворил, если б её звали Джейн!
На следующее утро я только открыл глаза, радуясь красивым солнечным зайчикам на туалетном столике и недоумевая, куда подевался Дживз, как на мои ноги опустилась какая-то тяжесть и голос малыша Бинго сотряс воздух.
- Уходи, - сказал я. - Оставь меня в покое. Я не могу ни с кем общаться, пока не выпью чаю.
- Когда Синтия смеётся, - изрёк малыш Бинго, - голубеют небеса, соловьям в ночи неймётся, песня жаворонка льётся и творятся чудеса, когда Синтия смеётся. - Он откашлялся и поехал в другую сторону. - Когда Синтия печальна:
- Какого чёрта! Что ты бормочешь?
- Я читаю тебе поэму о Синтии, которую написал ночью. Продолжать?
- Нет!
- Нет?
- Нет. Я ещё не выпил чай.
В этот момент Дживз вошёл в спальню, и я с радостным криком схватил с подноса чашку живительной влаги. После нескольких глотков мир приобрёл свои привычные очертания, и даже Бинго стал выглядеть не так омерзительно, как раньше. Когда я выпил первую чашку чая, я, можно сказать, родился заново и не только позволил бедному дурачку прочитать до конца его дребедень, но даже покритиковал скандирование в четвёртой строке пятого стиха. Мы всё ещё спорили, когда дверь распахнулась настежь, и в спальню ввалились Клод и Юстас. Одна из причин, по которой мне не нравится деревенская жизнь, заключается в том, что на свежем воздухе суета начинается чуть ли не с петухами. Однажды я гостил за городом у знакомых, которые попытались меня вытащить из дому в половине седьмого утра, чтобы искупаться в озере. Слава богу, в Твинг-холле меня знают и не мешают завтракать в постели.
Казалось, близнецы были рады меня видеть.
- Добрый старый Берти! - воскликнул Клод.
- Наш человек! - подтвердил Юстас.
- Преподобный сказал нам, что ты приехал. Я не сомневался, что, получив моё письмо, ты примчишься как угорелый.
- На Берти всегда можно положиться, - согласился Клод. - Спортсмен от кончиков ногтей до корней волос. Бинго тебе всё рассказал?
- Нет, конечно. Он:
- Мы разговаривали на другие темы, - торопливо перебил меня малыш Бинго.
Клод стянул у меня последний кусок хлеба с маслом, а Юстас налил себе чашку чая и уселся на кровать.
- Сейчас я тебе всё объясню, Берти. Как ты знаешь, нас тут девять человек. Живём как на необитаемом острове и занимаемся у старого Хеппенстолла. Само собой, нет ничего интереснее, чем изучать классическую литературу в сорокаградусную жару, но отдохнуть тоже хочется, а в этой жуткой дыре, будь она проклята, нет никакой возможности как следует расслабиться. Слава богу, Стегглзу - он тоже в нашей группе - пришла в голову блестящая мысль. Вообще-то Стегглз жалкая личность, и всё такое, но надо отдать ему должное, идея что надо.
- Какая идея?
- Ты ведь знаешь, что в округе навалом священников. В радиусе шести миль расположена дюжина деревушек, и в каждой деревушке имеется церковь, а в каждой церкви имеется священник, а каждый священник по воскресеньям читает проповеди. В воскресенье на следующей неделе - двадцать третьего числа - мы хотим устроить соревнование под названием "Проповедь с гандикапом". Надежный распорядитель, как на скачках, будет наблюдать за каждым священником, и тот, кто прочтёт самую длинную проповедь, будет считаться победителем. Стегглз букмекер. Ты изучил скаковую карточку, которую я тебе прислал?
- Я ничего в ней не понял.
- Олух царя небесного, там чёрным по белому были написаны гандикапы и шансы участников, на которых делаются ставки. Я захватил с собой копию на тот случай, если ты потерял письмо. Изучи её самым внимательным образом. Дживз, старина, не хочешь проявить спортивный дух и нажить немного денег?
- Сэр? - спросил Дживз, который только что принёс мне завтрак.
Клод объяснил ему положение дел. Удивительно, как Дживз сразу во всём разобрался. Но он лишь покачал головой и отечески улыбнулся.
- Благодарю вас, сэр. Я воздержусь.
- Но ведь ты с нами, Берти? - спросил Клод, уворовав с тарелки ломоть бекона и кусок булки. - Изучил карточку? Ну как, прояснилось в голове?
Дурацкий вопрос. Мне всё стало ясно с первого взгляда.
- Нет сомнений, старого Хеппенстолла никто не сможет обскакать, - сказал я. - Его дело в шляпе. По всей Англии не найти священника, который смог бы дать ему восемь минут форы. Твой Стегглз самый настоящий осёл, если он даёт ему такой гандикап. Да что там говорить! Когда я здесь жил, старик никогда не проповедовал меньше получаса, а одна из его проповедей, о Братской Любви, продолжалась сорок пять минут, и ни секундой меньше. Может, с годами он утратил свой пыл?
- Ничуть, - ответил Юстас. - Расскажи ему, в чём дело, Клод.
- Ну, в первое же воскресенье, как мы сюда приехали, - сказал Клод, старый Хеппенстолл прочитал проповедь, продолжавшуюся не больше двадцати минут. Ни Стегглз, ни сам священник этого не заметили, но мы с Клодом увидели, что старик уронил из своей папки по меньшей мере с дюжину страниц, когда поднимался на кафедру. Бедняга чуть замешкался посередине проповеди, но никто ничего не понял, и Стегглз ушёл в полной уверенности, что двадцать минут предел для Хеппенстолла. В следующее воскресенье мы слушали Такера и Старки, и оба они говорили больше тридцати пяти минут, поэтому Стегглз распределил гандикап так, как ты видишь на карточке. Ты должен войти к нам в долю, Берти. Понимаешь, у меня нет ни гроша, и у Юстаса нет ни гроша, и у Бинго Литтла нет ни гроша, так что тебе придётся финансировать наш синдикат. Не сомневайся. Мы набьём карманы деньгами, как дважды два! Ну, нам пора. Внимательно всё обдумай и позвони мне позже. И если ты подведёшь нас, Берти, пусть проклятье кузена: Пойдём, Клод, старичок.
Чем больше я размышлял, тем больше мне нравилось это предприятие.
- Что скажешь, Дживз? - спросил я.
Дживз мягко улыбнулся и выплыл из комнаты.
- В Дживзе отсутствует спортивный дух, - заметил Бинго.
- Но во мне он присутствует. По-моему, дело верное. Клод прав. Это всё равно, что найти деньги на дороге.
- Так держать! - воскликнул Бинго. - Наконец-то передо мной забрезжил свет! Скажем, я поставлю на Хеппенстолла десятку. Когда выиграю, поставлю на Розовый Мяч в Кэтвике через неделю; когда выиграю, поставлю на Ондатру в Люисе; когда выиграю, у меня соберётся кругленькая сумма для скачек в Александр-парке десятого сентября, где я точно знаю победителя. Информация прямо из конюшен.
Для меня это прозвучало, как отрывок из "Дома, который построил Джек".
- А затем, - продолжал малыш Бинго, - у меня появится возможность навестить дядю и припереть его к стенке. В душе он большой сноб, и когда я сообщу ему, что женюсь на дочери эрла:
- Послушай, старина, - не удержался я, - не забегаешь ли ты слишком далеко вперёд?
- Да ну, брось. Естественно, окончательно ничего ещё не решено, но вчера она практически призналась, что я ей очень нравлюсь.
- Что?!
- Ну, она сказала, что любит людей, надеющихся только на самих себя, мужественных, красивых, смелых, с сильным характером, честолюбивых и предприимчивых.
- Уйди, малыш, - сказал я. - Уйди и дай мне спокойно сесть яйцо всмятку.
* * *
Позавтракав и одевшись, я добрался до телефона и, оторвав Юстаса от занятий, велел ему поставить по десятке от каждого из нас на резвую лошадку из Твинга. После ленча Юстас перезвонил мне, сообщив, что поставил семь к одному, так как шансы Хеппенстолла упали из-за слухов, что он заболевает сенной лихорадкой и может свалиться в любую минуту. Должен вам сказать, мы успели внести деньги вовремя, потому что в это воскресенье старик закусил удила и порадовал нас тридцатишестиминутной проповедью о Распространённых Предрассудках. Я сидел в церкви рядом со Стегглзом и видел, что он заметно побледнел.
У коротышки Стегглза была крысиная физиономия, а глаза всё время бегали, словно он подозревал всех и каждого в непорядочности; и как только мы вышли из церкви, он объявил, что старый Хеппенстолл теперь пойдёт пятнадцать к восьми, а затем добавил, что игра велась нечестно и, если б это было возможно, он пожаловался бы в Жокей-клуб. Естественно, столь неравные шансы отпугнули от старика всех игроков, и временно желающих делать ставки вообще не оказалось. Наступило затишье, но после ленча во вторник, когда я прогуливался в саду, наслаждаясь сигаретой, Клод и Юстас прикатили на велосипедах, бешено вращая педалями, и сообщили дурные новости.
- Берти, - дрожа от возбуждения, сказал Юстас, - если мы немедленно не предпримем каких-нибудь мер, наше дело дрянь.
- Что случилось?
- Г. Хейворд, вот что случилось, - мрачно произнёс Юстас. - Из Нижнего Бингли.
- Мы не приняли его в расчёт, - пояснил Клод. - Непонятно почему, но все его проморгали. Так всегда бывает. Стегглз его проглядел. Мы его проглядели. Сегодня утром мы совершенно случайно проезжали по Нижнему Бингли, а в церкви было венчание, и нам внезапно захотелось проверить, в какой форме находится Г. Хейворд - на тот случай, если вдруг он окажется тёмной лошадкой.
- И хорошо, что проверили, - заявил Юстас. - Он выступил с речью, продолжавшейся ровно тридцать шесть минут по хронометру Клода! И это на деревенской свадьбе! Представляешь, какую проповедь он прочтёт в воскресенье?
- Нам остается только одно, Берти, - сказал Клод. - Тебе придётся раскошелиться, чтобы мы смогли поставить на Хейворда и не потерять денег.
- Но:
- Другого выхода нет.
- Да, но послушай, это уж слишком, знаешь ли. Мы вложили в Хеппенстолла сорок фунтов.
- У тебя имеются другие предложения? Надеюсь, ты не думаешь, что старик может дать Хейворду четыре минуты форы и выиграть?
- Эврика! - воскликнул я.
- Что?
- Я знаю, как нам обезопасить нашего кандидата. Я зайду к нему сегодня вечером и попрошу сделать мне одолжение и прочитать проповедь о Братской Любви.
Клод и Юстас переглянулись, как те самые ребята из поэмы, которых осенило.
- Неплохо придумано, - сказал Клод.
- Толковый план, - согласился Юстас. - Хоть и редко, но голова у тебя варит, Берти.
- И всё-таки ты уверен, что эта проповедь, пусть шикарная, устоит перед четырёхминутным гандикапом? - спросил Клод.
- Двух мнений быть не может, - уверенно сказал я. - Когда я говорил о сорока пяти минутах, я преуменьшил. Она продолжалась не меньше пятидесяти.
- Тогда действуй, - согласился Клод.
Вечером я отправился в дом священника и всё устроил. Он был крайне польщён, что все эти годы я помнил его проповедь, и признался, что несколько раз порывался её прочитать, но после короткого раздумья откладывал в сторону, так как находил слишком длинной.
- В наши беспокойные времена, дорогой Вустер, - заявил он, - краткость священного слова становится всё более желанной даже для деревенских прихожан, которые не так заражены духом спешки, как их собратья в метрополии. Я часто спорю с моим племянником, Бейтсом, который замещает моего старого друга Спеттигю в Гэндле-на-Холме. Мой племянник считает, что обращение к пастве должно быть коротким и ясным, не более десяти-двенадцати минут.
- Вы находите проповедь о Братской Любви слишком длинной? - изумлённо спросил я. - Но как же так? Разве она длинная?
- Не менее пятидесяти минут.
- Быть того не может!
- Ваше удивление, дорогой мой Вустер, делает мне честь, которой я, конечно, недостоин. Тем не менее факт остаётся фактом. Вы уверены, что мне не следует опустить несколько абзацев? Может, стоит что-нибудь урезать или сократить? Например, экскурс в семейную жизнь древних ассирийцев?
- Если вы выкинете из вашей проповеди хоть одно слово, вы только всё испортите, - искренне сказал я.
- Я счастлив это слышать и обещаю вам, что исполню вашу просьбу.
* * *
Я всегда говорил и буду говорить, что заключать пари заранее - ошибка, заблуждение и просто дурость. Никогда не знаешь, что может произойти. Если б все молодые люди проявляли благоразумие, делая ставки, им легче было бы жить на свете. В субботу утром я едва успел позавтракать, как Дживз вошёл ко мне в спальню и сообщил, что Юстас требует меня к телефону.
- Великий боже, Дживз, что ещё случилось?
Должен признаться, к этому времени я совсем издёргался.
- Мистер Юстас не почтил меня своим доверием, сэр.
- Но, судя по его голосу, он взволнован?
- Похоже на то, сэр.
- Знаешь, что я думаю, Дживз? Наверняка с фаворитом что-нибудь стряслось.
- 0 каком фаворите вы говорите, сэр?
- О мистере Хеппенстолле. Теперь он идёт один к одному. Его проповедь о Братской Любви на корпус впереди всех остальных. Как бы с ним чего не вышло.
- Вы сможете обо всём узнать, поговорив с мистером Юстасом по телефону, сэр. Он ждёт.
- Разрази меня гром, я совсем забыл.
Я быстро накинул халат и помчался вниз по лестнице. Как только я услышал голос Юстаса, я понял, что мы погибли.
- Берти?
- Слушаю.
- Куда ты запропастился? Берти, нам каюк. Фаворит сошёл с дистанции.
- 0 нет!
- Да. Кашлял в своей конюшне всю прошлую ночь.
- Что?
- Стопроцентная информация. У него сенная лихорадка.
- Святые угодники и их тётушка!
- Сейчас у него доктор, так что не пройдёт и нескольких минут, как его официально объявят выбывшим из соревнования. Это означает, что завтра вместо него проповедь будет читать викарий, а он никуда не годится. За него предлагают сто к шести, но желающих поставить не нашлось.
Примерно с минуту я молчал, обдумывая ситуацию.
- Юстас?
- Слушаю.
- Сколько сейчас дают за Хейворда?
- Всего четыре к одному. Я думаю, Стегглз что-то прослышал. За последний день шансы Хейворда резко повысились.
- Четыре к одному нас тоже устроит. Поставь по пятёрке от каждого из нас, и мы окажемся в плюсе.
- Если он выиграет.
- То есть как? Ты говорил, он верняк, если не брать в расчёт Хеппенстолла.
- Глубоко сомневаюсь, что в мире остался хоть один верняк, - угрюмо заявил Юстас. - Мне говорили, преподобный мистер Такер показал великолепное время вчера в Бэджвике на собрании молодых матерей. Однако у нас нет выхода. Пока.
Так как я не был официальным наблюдателем, я мог пойти в воскресенье в любую церковь, и, естественно, у меня не было сомнений, куда направить мои стопы. К сожалению, Нижний Бингли находился милях в десяти от Твинг-холла, а это означало, что мне придётся рано встать, но я одолжил велосипед у одного из грумов и добрался до деревушки довольно быстро. О том, что Г. Хейворд скакун что надо, я знал только со слов Юстаса и невольно думал, что священник просто превзошёл самого себя, выступая на свадьбе, где присутствовали близнецы; но все мои сомнения рассеялись в тот момент, когда он взошёл на кафедру. Этот мужчина средних лет с седой бородой с самого начала заговорил уверенно и неторопливо, делая паузы и откашливаясь после каждой фразы, так что не прошло и пяти минут, как я понял, что вижу перед собой победителя. Его привычка внезапно умолкать и недоумённо оглядывать церковь выиграла нам немало времени, и мы получили огромное преимущество, когда он уронил пенсне и довольно долго не мог его найти. Через двадцать пять минут Г. Хейворд только вошёл в раж, а когда проповедь закончилась, хронометр отсчитал тридцать пять минут четырнадцать секунд. Если учесть гандикап, можно было не сомневаться, что он пришёл первым, и я вскочил на велосипед и отправился в Твинг-холл на ленч в прекрасном расположении духа.
Когда я вошёл в дом, Бинго разговаривал по телефону.
- Отлично! Чудесно! Замечательно! - говорил он. - А? Ну, о нём можешь не беспокоиться. Хорошо, я скажу Берти. - Он повесил трубку и увидел меня. Привет, Берти. Я только что разговаривал с Юстасом. Полный порядок, старина. Согласно отчёту из Нижнего Бингли, Г. Хейворд обскакал всех.
- Я в этом не сомневался. Я как раз оттуда.
- Ты ездил в Нижний Бингли? Я был в Бэджвике. Такер старался изо всех сил, но гандикап его доконал. Робертс из Фэйла-на-Водах занял третье место. У Старки болело горло, так что он пришёл одним из последних. Добрый старый Г. Хейворд, - прочувствованно сказал Бинго, и мы вышли с ним на террасу.
- Значит, сведения поступили из всех церквей? - спросил я.
- Кроме Гэндла-на-Холме. Но о Бейтсе можно не беспокоиться. У него никогда не было шансов на успех. Кстати, бедняга Дживз потеряет десятку. Безмозглый осёл!
- Дживз? Что ты имеешь в виду?
- Он пришёл ко мне сегодня утром и дал мне десять фунтов, чтобы я поставил за него на Бейтса. Я попытался объяснить Дживзу, какую он делает глупость, и умолял его не выкидывать денег на ветер, но безуспешно.
- Прошу прощенья, сэр. Утром вам просили передать эту записку, но вы уже уехали.
Дживз материализовался у моего локтя бог весть откуда. Как всегда, он стоял в почтительной позе.
- А? Что? Записку?
- Дворецкий его преподобия, мистера Хеппенстолла, принес её из дома священника, сэр. К сожалению, я не смог вручить её вам вовремя, по причине вашего отсутствия.
Малыш Бинго обратился к Дживзу, как отец к несмышлёнышу, советуя ему впредь быть осторожнее. Вопль, который я издал, заставил придурка прикусить язык и заткнуться на середине фразы.
- Ты что, белены объелся? - недовольно спросил он.
- Мы погибли! Слушай!
И я прочитал ему записку:
Дом священника,
Твинг, Глос.
Мой дорогой Вустер,
Как вы уже слышали, обстоятельства, над которыми я не властен, помешали мне прочесть проповедь о Братской Любви, о которой вы так лестно отзывались. Однако мне совсем не хочется, чтобы вы испытали разочарование, поэтому, если вас не затруднит сегодня утром посетить церковь Гэндл-на-Холме, вы услышите эту проповедь из уст моего племянника, Бейтса. Я одолжил ему рукопись по его настоянию, так как, между нами, здесь затронуты и другие интересы. Дело в том, что мой племянник - кандидат в директора общеизвестной школы, и в настоящий момент у него остался всего один соперник.
Вчера поздно вечером Джеймс получил информацию из надёжного источника, что Глава Совета Попечителей школы собирается присутствовать на его проповеди, чтобы сделать о нём и о его ораторском искусстве определённые выводы, которые могут сильно повлиять на решение Совета. Я согласился выполнить просьбу моего племянника, тем более что он помнит мою проповедь так же хорошо, как вы. Он не успел бы написать достойной проповеди - вместо короткого обращения к прихожанам, с моей точки зрения, ошибочного - всего за один вечер, а мне хочется помочь мальчику в его начинаниях.
Надеюсь, выслушав проповедь о Братской Любви из его уст, вы получите не меньше удовольствия, чем если бы её читал я. Остаюсь
искренне ваш, Ф. Хеппенстолл.
P. S. От сенной лихорадки у меня временно ослабло зрение, поэтому я диктую письмо моему дворецкому, Брукфилду, который вручит его вам незамедлительно.
Такого мёртвого молчания мне ещё не доводилось слышать. Затем Бинго то ли всхлипнул, то ли судорожно вздохнул, и на лице его отразилась целая гамма чувств. Дживз кашлянул - наверное, так осторожно и деликатно кашляет овца, когда в горле у неё застревает травинка, - и устремил взгляд куда-то вдаль. Первым заговорил Бинго.
- Боже всемогущий! - хрипло прошептал он. - Тёмная лошадка!
- Совершенно верно, сэр, - согласился Дживз.
- Проклятье, значит, у тебя была секретная информация! - воскликнул малыш.
- Да, сэр. Брукфилд передал мне содержание записки. Мы с ним старые друзья.
На лице Бинго отразились горе, недоумение, ярость, отчаяние и обида.
- Ну, знаете ли, это уж слишком! - вскричал он. - Читать чужие проповеди! Разве это честно? Разве это по правилам?
- Старина, - сказал я, - будем справедливы. Ничего незаконного в этом нет. Священники часто так поступают. Им совершенно не обязательно каждый раз сочинять проповеди.
Дживз вновь кашлянул и посмотрел поверх моей головы отсутствующим взглядом.
- А в данном случае, сэр, я позволю себе смелость заметить, что нам надо проявить снисходительность. Мы не должны забывать, что место директора школы очень много значит для будущих молодожёнов.
- Молодожёнов! Каких молодожёнов?
- Преподобного мистера Бейтса, сэр, и леди Синтии. Горничная её светлости сообщила мне, что они обручились несколько недель назад, и его светлость дал согласие на брак при условии, что мистер Бейтс займёт достойное положение в обществе и устроится на высокооплачиваемую работу.
Бинго позеленел.
- Обручились?
- Да, сэр.
Наступило молчание.
- Пойду прогуляюсь, - пробормотал малыш.
- Но, старина, - напомнил я, - скоро ленч. Гонг прозвучит с минуты на минуту.
- Я не голоден! - сказал Бинго.