– Дживс, – сказал я.

– Сэр?

– Я только что беседовал с Таппи. Вам не показалось, что сегодня у него не слишком радостный вид?

– Да, сэр. Мне показалось, что лицо мистера Глоссо-па болезненно и на челе его печать тяжелой думы.

– Точно. Ночью в кладовой он лицом к лицу столкнулся с кузиной Анджелой, и она ему наговорила гадостей.

– Я огорчен,сэр.

– А уж как огорчен Таппи. Анджела застала его в кладовой один на один с пирогом и пустилась язвить насчет толстых мужчин, которые живут на свете только ради того, чтобы объедаться.

– Крайне тревожные сведения, сэр.

– Крайне. Многие сказали бы, что у Анджелы и Таппи дело зашло слишком далеко и уже невозможно навести мосты через пропасть. Многие сказали бы, что любовь давно умерла в сердце девицы, которая может сравнить своего возлюбленного с питоном, заглатывающим пищу по десять раз в день, и посоветовать ему помедленнее подниматься по лестнице во избежание апоплексического удара. Вы согласны, Дживс?

– В высшей степени, сэр.

– И они, те самые многие, ошиблись бы.

– Вы так думаете, сэр?

– Убежден. Ибо я знаю женщин. Никогда нельзя верить тому, что они говорят.

– Вы полагаете, что высказывания мисс Анджелы нельзя воспринимать au pied de la lettre, сэр?

– А?

– По-английски мы бы сказали «буквально», сэр.

– Буквально. Именно это я и имел в виду. Вы же знаете, каковы девицы. Маленькая размолвка – и они кричат, что все кончено. Но в глубине их души живет прежняя любовь. Я прав?

– Совершенно правы, сэр. Поэт Скотт…

– Проехали, Дживс.

– Хорошо, сэр.

– Чтобы вытащить эту любовь на поверхность, необходимы соответствующие меры.

– Под «соответствующими мерами», сэр, вы понимаете…

– Умный и тонкий подход к делу, Дживс. Кропотливая работа и немного хитрости. Я знаю, как вернуть Анджелу к состоянию влюбленности. Изложить вам мою точку зрения?

– Если вы будете столь добры, сэр.

Я закурил сигарету, выпустил облачко дыма и устремил на Дживса проницательный взгляд. Он замер в почтительном ожидании, приготовившись на лету хватать мои мудрые мысли. Должен сказать, что Дживс, если он не начинает, по своему обыкновению, ставить мне палки в колеса, придираться и подвергать критике все, что я делаю, – очень благодарный слушатель. Главное, он жадно ловит каждое мое слово, правда, я не уверен, что он не притворяется, но все равно приятно.

– Представьте себе, Дживс, что вы гуляете в джунглях и вдруг встречаете тигренка.

– Вероятность подобной встречи ничтожно мала, сэр.

– Не имеет значения. Давайте себе это представим.

– Очень хорошо, сэр.

– Теперь давайте представим, что вы окатили этого тигренка грязью, а затем представим, что слух о вашем поступке дошел до тигрицы-мамы. Как она к вам отнесется? Какое расположение духа у нее будет, когда вы увидитесь?

– Я бы рискнул предположить, что она выкажет некоторое неудовольствие, сэр.

– И правильно сделает. Это называется материнский инстинкт.

– Да, сэр.

– Прекрасно, Дживс. Теперь вообразим, что недавно тигрица и тигренок немного повздорили. Скажем, они несколько дней не разговаривают друг с другом. Как вы считаете, будет тигрица столь же яростно защищать тигренка?

– Вне всякого сомнения, сэр.

– Вот-вот. Следовательно, мой план в кратком изложении таков. Уведу кузину Анджелу в какое-нибудь уединенное место и примусь за Таппи – разнесу его в пух и прах.

– Разнесете, сэр?

– Начну его ругать, поносить, высмеивать, оскорблять. Обвиню во всех смертных грехах. Буду лапидарен. Скажу, что он похож на африканского кабана, а не на выпускника одной из лучших и старейших привилегированных школ Англии. А в результате? Когда Анджела все это услышит, сердце у нее обольется кровью. В ней проснется тигрица-мать. Не имеет значения, в чем они там не сошлись взглядами, она будет помнить только, что это человек, которого она любит, и бросится его защищать. Следующий шаг – размолвка предана забвению, она падает в его объятия. Что вы на это скажете?

– Очень остроумная мысль, сэр.

– Мы, Вустеры, остроумны, Дживс, на редкость остроумны.

– Да, сэр.

– Кстати, я почерпнул эту премудрость не только из книг. Я на опыте ее проверил.

– В самом деле, сэр?

– Да, лично проверил. И получил блестящее подтверждение. Как-то месяц назад стою я на скале Эдем в Антибе и слежу рассеянным взглядом, как в воде резвятся купальщики. Вдруг девица, с которой я был едва знаком, указывает на одного типа и говорит: «Смотрите, до чего смешные ноги, в жизни не видела ничего подобного». Я с ней согласился и принялся глумиться над нижними конечностями этого типа. И вдруг меня будто смерч подхватил. Девица охаяла мои конечности, о которых, по ее словам, при всем желании ничего хорошего не скажешь, потом взялась за мои манеры, нравственность, внешность, ум и привычку жевать спаржу с громким хрумканьем. В общем, когда она закончила, стало ясно: Бертрам повинен во всех смертных грехах, разве что пока еще он никого не убил и не поджег сиротского приюта. Как я выяснил впоследствии, девица была помолвлена с тем типом, и накануне они слегка повздорили насчет того, стоило ли пойти с двойки пик, имея на руках семерку, но без туза. В тот же вечер я видел, как они вместе сидят за обедом, довольные и веселые, размолвки как не бывало. Они не могли наглядеться друг на друга. Вот, Дживс, очень поучительный пример.

– Да, сэр.

– Думаю, кузина Анджела поведет себя так же, когда услышит, как я последними словами крою Таппи. К ленчу, надеюсь, помолвка снова войдет в силу и бриллиант в платине опять засверкает у нее на безымянном пальце. Или на среднем?

– К ленчу едва ли, сэр. Горничная мисс Анджелы мне сообщила, что мисс Анджела сегодня утром отбыла в своем автомобиле с намерением провести день в компании друзей, живущих поблизости.

– Хорошо, тогда через час после того, как она вернется. Какая разница, Дживс. Не будем размениваться на мелочи.

– Хорошо, сэр.

– Главное, мы можем быть уверены, что вскоре у Анджелы и Таппи все снова будет тип-топ. Эта мысль согревает мне душу, Дживс.

– Истинная правда, сэр.

– Чего я не выношу, так это разрыва двух любящих сердец.

– Я могу оценить ваши чувства, сэр.

Я положил окурок в пепельницу и закурил новую сигарету, знаменуя таким образом окончание первой главы.

– Итак, Западный фронт нам тревог не внушает. Перейдем к Восточному.

– Сэр?

– Я говорю иносказательно, Дживс. Это означает, что теперь мы переходим к делу Гасси и Мадлен Бассет.

– Да, сэр.

– Здесь требуются радикальные меры. Когда имеешь дело с Огастусом Финк-Ноттлом, следует помнить, что он придурок.

– Или мимоза стыдливая, если воспользоваться более мягким выражением, сэр.

– Нет, Дживс, он придурок. А с придурками следует придерживаться жесткой, крутой политики, политики с позиции силы. Психологией здесь не обойдешься. Мне не хотелось бы задевать ваши чувства, но позвольте вам напомнить, что вы впали в ошибку – развели психологию в случае с этим самым Финк-Ноттлом и потерпели сокрушительный провал. Вы пытались заставить его разговориться, нарядив Мефистофелем и послав на бал-маскарад, надеялись, что красное трико придаст ему храбрости. Тщетно, Дживс.

– Но ведь до дела не дошло, сэр.

– Не дошло, потому что он не попал на маскарад, это только подтверждает мою позицию. Человек, который садится в такси, чтобы ехать на бал, и в конце концов туда не попадает, – придурок высшего разбора. Второго такого я не знаю. А вы?

– Я тоже, сэр.

– Не забывайте об этом, потому что я хочу, чтобы вы поняли следующее: даже если бы Гасси приехал на бал; даже если бы красное трико вкупе с очками в роговой оправе не довели девицу Бассет до судорог; даже если бы она оправилась от шока и пошла с ним танцевать; даже если бы ему удалось с ней заговорить, то и тогда ваши усилия оказались бы напрасны, потому что в костюме ли Мефистофеля или без костюма Огастус Финк-Ноттл не в состоянии расхрабриться и сделать ей предложение. Все равно кончилось бы лекцией о тритонах, только на несколько дней раньше. А почему, Дживс? Хотите скажу, почему?

– Да, сэр.

– Потому что на апельсиновом соке далеко не уедешь. И пытаться не стоит.

– Сэр?

– Гасси апельсиновый сокоголик. Ничего больше не пьет.

– Я этого не знал, сэр.

– А я знаю от него самого. То ли наследственная болезнь, то ли он поклялся своей матушке не брать в рот горячительных напитков, а может, ему просто не нравится вкус спиртного, только Гасси Финк-Ноттл никогда в жизни не проглотил ни капли элементарного джина с тоником. И он надеется – этот придурок надеется, Дживс, – этот косноязычный, малодушный, трусливый кролик в человечьем обличье надеется сделать предложение девице, которую любит. Тут не знаешь, то ли плакать, то ли смеяться.

– Вы считаете, что полное воздержание от употребления спиртных напитков является препятствием для джентльмена, который желает сделать брачное предложение, сэр?

Вопрос поставил меня в тупик.

– Какого черта! – удивился я. – Вам следовало бы это знать. Подумайте хорошенько, Дживс. Что значит сделать предложение? Достойный, уважающий себя молодой человек вынужден произносить бог знает что, услышь он такое с экрана кинематографа, бросился бы без оглядки в кассу и потребовал назад свои деньги. Попробуйте проделать это на апельсиновом соке. Каков будет результат? От стыда и рта не раскроете, а если и раскроете, то в тот же миг растеряетесь и начнете лопотать неведомо что. Гасси, как мы знаем, мелет вздор о тритонах с козырьками.

– С гребешками, сэр.

– С козырьками, с гребешками – не имеет значения. Загвоздка в том, что он мелет вздор, и если представится случай, то снова будет молоть вздор. До тех пор, пока – теперь, Дживс, следите очень внимательно за ходом моей мысли, – пока не будут приняты соответствующие меры. Только немедленные и решительные действия помогут несчастному малодушному придурку обрести храбрость. Вот почему я намерен завтра запастись бутылкой джина и щедро разбавить им апельсиновый сок, который Гасси пьет за ленчем.

– Сэр?

Я поцокал языком.

– Дживс, мне уже случалось высказывать вам свое мнение, – укоризненно сказал я, – по поводу того, как вы произносите эти ваши «Да, сэр, но…» и «В самом деле, сэр?». Пользуясь случаем, хочу вам сказать, что столь же решительно возражаю против вашего «Сэр?». Вы произносите его таким тоном, будто я, по вашему мнению, несу чепуху, от которой у вас уши вянут. В данном случае ваше «Сэр?» вообще ни к селу ни к городу. План, который я предложил, исключительно разумен, безупречен с точки зрения логики и не может вызывать у вас никаких «сэров?». Согласны?

– Да, сэр, но…

– Дживс!

– Прошу прощения, сэр. Это выражение вырвалось у меня нечаянно. Я только хотел сказать, коль скоро вы на этом настаиваете, что действие, которое вы намерены предпринять, представляется мне несколько необдуманным.

– Необдуманным? Дживс, я вас не понимаю.

– Оно несет в себе, как мне кажется, некоторый элемент риска, сэр. Влияние алкоголя на субъект, не приученный к подобным видам стимуляции, зачастую с трудом поддается прогнозированию. Насколько мне известно, на попугаев, например, алкоголь оказывает пагубное воздействие.

– На попугаев?

– Да, сэр. Я имел в виду случай, которому был свидетелем еще до того, как поступил в услужение к вам. В то время я служил у покойного лорда Бранкастера. Этот джентльмен был очень привязан к своему попугаю. Однажды его светлости показалось, что птица несколько вялая, и его светлость с самыми добрыми намерениями, желая вернуть своему любимцу обычную живость, дал ему бисквит с тмином, пропитанный портвейном урожая 1884 года. Птица благосклонно отнеслась к лакомству и с удовольствием проглотила кусочек бисквита. Однако почти сразу же в ее поведении появились признаки болезненного возбуждения. Укусив его светлость за палец и проорав куплет из хоровой матросской песни, она опрокинулась на дно клетки лапами кверху и довольно долго пролежала без движения. Я рассказал об этом случае, сэр, чтобы…

Я сразу нашел слабое место в его рассуждениях.

– Но Гасси не попугай.

– Да, сэр, но…

– По-моему, сейчас самое время хорошенько разобраться в том, кто такой на самом деле Гасси Финк-Ноттл. Он сам, похоже, думает, что он самец тритона, а вы сейчас предположили, что он попугай. На самом же деле он обычный заурядный придурок и позарез нуждается в бодрящей дозе горячительного. Поэтому довольно дискутировать, Дживс. Я принял решение. Случай трудный, к нему существует только один правильный подход, и я наметил в общих чертах, что следует предпринять.

– Очень хорошо, сэр.

– Итак, решено. Вперед, Дживс! И вот еще что: из моих слов вы, наверное, уже поняли, что я собираюсь осуществить свой план завтра. Вы, должно быть, спрашиваете себя, а почему именно завтра. Так почему, Дживс?

– Вероятно, потому, что коль суждено тебе свершенье, верши его без промедленья, сэр?

– Отчасти, Дживс, только отчасти. Главная причина, почему я назначил именно завтрашний день, состоит в том, что завтра – вы, конечно, об этом забыли – состоится вручение призов в классической средней школе в Маркет-Снодсбери, на котором, как вы знаете, Гасси должен быть звездой первой величины, распорядителем торжества. Таким образом, разбавив сок джином, мы не только придадим придурку храбрости, чтобы он сделал предложение мисс Бассет, но и приведем его в такое состояние, что он очарует всю маркет-снодсберийскую публику.

– Вы убьете сразу двух зайцев, сэр.

– Правильно, Дживс. Вы уловили самую суть. Теперь поговорим о мелочах. Хорошенько подумав, я решил, что будет гораздо лучше, если не я разбавлю сок джином, а вы.

– Сэр?

– Дживс!

– Прошу прощения, сэр.

– И я вам объясню, почему это гораздо лучше. Потому что вам куда легче получить доступ к излюбленному напитку Гасси. Как я заметил, его подают отдельно, в кувшине. Завтра перед ленчем этот кувшин будет стоять, скорее всего, в кухне или где-то поблизости от нее. И вам ничего не стоит плеснуть туда на три-четыре пальца джина.

– Да, сэр, но…

– Дживс, я вас просил избегать этих слов.

– Боюсь, сэр…

– «Боюсь, сэр…» ничем не лучше.

– Я хотел бы вам сказать, сэр, что мне очень жаль, но, боюсь, я должен выдвинуть nolle prosequi .

– Что-что?

– Данное выражение – юридический термин, сэр, означающий, что одна из сторон решает прекратить ведение дела. Другими словами, хотя я обычно с готовностью выполняю ваши приказания, сэр, в данном случае я должен почтительнейше отклонить ваше предложение о сотрудничестве.

– Вы отказываетесь?

– Совершенно верно, сэр.

Я был поражен. Теперь я понимал, что чувствует генерал, когда отдает приказ стрелять, а ему говорят, что полк сегодня не в духе.

– Дживс, этого я от вас не ожидал.

– Вот как, сэр?

– Никак не ожидал. Естественно, я понимаю, что разбавление джином апельсинового сока не входит в ваши повседневные обязанности, за которые вы ежемесячно получаете жалованье, и если вы желаете строго придерживаться буквы нашего соглашения, я ничего не могу с вами поделать. Но позвольте заметить, ваш поступок не укладывается в рамки, предписываемые добрым старым кодексом вассальной верности.

– Мне очень жаль, сэр.

– Ничего, Дживс, все в порядке. Я не сержусь, я только немного огорчен.

– Да, сэр.

– Пока, Дживс.