Итак, я в Стокгольме:

«Центр германского шпионажа вы найдете в Стокгольме»,— говорил мне Ляду. Удастся ли мне его найти? По мере продвижения вперед укреплялась моя вера в свою счастливую звезду, желание добиться успеха постепенно вытесняло мое горе.

У меня не было ни указаний, ни адресов, кроме адреса Карла Матера, я не располагала рекомендательными письмами к французским дипломатическим представителям в стране. Мне придется учиться самой. Я надеялась, что мне поможет мое терпение.

Прибыв в Швецию, я заметила, что немецкий язык здесь общепринят. В Стокгольме за справкой об отелях мне пришлось обратиться на немецком языке. Естественно, я была направлена в немецкий отель. Клиентура «Астории», куда я попала, состояла почти исключительно из немцев.

Я не проявляла торопливости, наоборот, старалась быть возможно менее заметной. Мне нужно было понаблюдать и спокойно выбрать направление для своих поисков.

Выяснилось, что я была единственной француженкой-туристкой во всем городе. Сама того не желая, я сразу же стала предметом любопытства окружающих. Тогда я решила посещать дансинги, театры, кафе и т. д.

Я попыталась найти Карла Матера, своего старого поклонника, который фигурировал бы в качестве моего «жениха». Увы! Он переменив квартиру, даже не оставив нового адреса.

Куда бы я ни пошла, у всех в глазах я угадывала вопрос: что ей нужно? Кто она? Мужчины начали за мной ухаживать не только для того, чтобы меня покорить, но и для того, чтобы проникнуть в загадку моего пребывания в Швеции.

Швеция в то время поставляла железо Германии. Немцы чувствовали себя в этой стране, как в своей собственной. Франция же была далеко, и всех удивляло, что француженка не побоялась многих трудностей, чтобы попасть в Стокгольм.

В холле «Астории» со мной часто разговаривал хорошо воспитанный молодой человек, немец. Я поддерживала с ним знакомство в надежде проникнуть через него в круг его соотечественников. К несчастью, это был застенчивый, болезненный юноша, приехавший в Швецию, чтобы спокойно лечиться, далекий от войны и никого не знающий в Стокгольме.

Если бы мне удалось найти Карла Матера, я была бы спокойнее, ведь этим подтвердился бы официальный и правдоподобный предлог для моего путешествия. На я нигде не могла его найти. Поэтому история, которую я сочинила для объяснения причины приезда в Швецию, становилась ложной, подозрительной. Моего «жениха» не существовало.

Среди моих соседей по отелю была одна немка — молодая красивая блондинка с немного резкими чертами лица. Она в совершенстве говорила по-французски. Вскоре я увидела, что она заинтересовалась мной; из предосторожности я отвечала ей любезностью и приветливостью.

* * *

В то утро я еще спала. Резкий стук в дверь разбудил меня. Встревоженная, я открыла.

— Полицейский комиссар,— сказали мне двое, без церемоний входя в мою комнату.

— Но... .

— Ваши документы.

— Но,— возразила я,— неужели иностранец, желающий некоторое время прожить в Швеции, обязан являться в полицию? А кроме того, я это уже сделала.

Я показала им свои документы, находившиеся в порядке. Вошедшие, казалось, были удивлены. После минутного колебания оба агента заспорили между собой на шведском языке. Грубо, как бы рассердившись на что-то, чего я никак не могла понять, они открыли мои чемоданы, обыскали комнату, сбрасывая на пол платье, белье и верхнюю одежду. Я сидела на кровати, растерянная. Со стороны полицейских я не услышала ни одного слова извинения, которое хоть в отдаленной мере свидетельствовало бы о вежливости и уважении ко мне.

— Что вы в конце концов ищете? — крикнула я им понемецки.

Вместо ответа они пожали плечами, посоветовались между собой и, очевидно разочарованные, собрались уходить, унося мои документы. Разозлившись от такого обращения, я вырвала документы из их рук.

— Подождите меня,— сказала я с оскорбленным видом,— я оденусь и пойду с вами.

Я пошла с ними. Сомнения охватили меня. Агент-двойник из Парижа мог указать на меня как на французскую шпионку. Я далеко не была уверена в последствиях, которые мог вызвать этот инцидент.

В комиссариате меня выслушал полицейский офицер — пожилой, спокойный, равнодушный человек. Оба агента ждали, когда к ним обратятся. Кивком головы комиссар дал им понять, что они могут говорить.

— Мы ничего не нашли,— сказали они по-немецки.

— Мадемуазель,— сказал мне офицер тоже по-немецки,— не можете ли мне объяснить, зачем вы приехали в Швецию?

Я еще раз повторила, что приехала с целью отыскать своего жениха Карла Матера и что он переменил квартиру. Кроме того, я сказала, что уехала из Франции потому, что военная обстановка плохо на меня действовала.

Старый офицер медленно протянул мне доку-менты.

— Вы француженка,— сказал он.— Вам не место в Швеции. Вернитесь в свою страну, послушайте моего доброго совета.

Скверное начало...

Я в нерешительности вернулась в отель. Я не побоялась угрозы морского путешествия во время войны, чтобы добраться до Швеции, и совсем не хотела, чтобы эта жертва осталась бесполезной. Я останусь.

Вечером за обедом молодая немка Герда Нербутт, с которой я обычно здоровалась, заняла стол рядом с моим.

Она стала расспрашивать меня о Франции, а потом спросила, зачем я приехала в Швецию. Я дала ей то же объяснение, что и комиссару: искать своего жениха Карла Матера.

По ее приглашению мы пошли вместе в театр. Герда была старше меня на несколько лет и взяла меня под свою защиту, как будто я была маленькой девочкой. Она сочувственно обсуждала со мной мою драму, осуждала Карла Матера. Я старалась казаться огорченной бесплодными поисками своего жениха.

На другой день, встретив меня в холле, она сказала:

— Если вы скучаете в Стокгольме, давайте отправимся вместе в маленькое путешествие, если только мое общество вам не неприятно,

— Я очень довольна,— сказала я, будучи действительно в восхищении.

— Мои друзья пригласили меня в Вестерос. Хотите провести там со мной несколько дней?

— Обожаю всякие неожиданности. Согласна.

У меня появилась надежда. Герда Нербутт была интеллигентной немкой, и я сгорала от нетерпения посмотреть людей, к каким она меня повезет.

* * *

Оба приятеля Герды ждали нас на вокзале в Вестеросе. Высокие, тонкие, очень вежливые, с чисто немецкой внешностью. Два брата...

Они встретили нас радостно. Надвигалась ночь. Я благоразумно предупредила обоих мужчин:

— Не можете ли вы мне указать хороший отель?

Но они шумно запротестовали:

— Наш дом открыт для вас, вы приятельница Герды. Для вас место всегда найдется.

Я попробовала спорить, но не очень горячо.

На этот раз Герда взяла меня за руку:

— Соглашайтесь. Мои друзья приглашают вас от чистого сердца. Они будут оскорблены, если вы отвергнете их гостеприимство. Вы никого не обремените. Мы будем жить в приятном доме.

Я уступила, радуясь в душе. Мне казалось, что я уже у цели.

Мы жили на большой вилле, уютно спрятавшейся за деревьями и кустами большого парка. Это был красивый дом в шведском стиле, с высокой черепичной крышей, спускавшейся, казалось, до самой земли. Он принадлежал шведской семье. Хозяйкой его была женщина лет пятидесяти, маленькая и очень живая; муж ее — высокий, симпатичный седой старик, немного сгорбившийся.

Не ошибалась ли я? У меня было чувство, что я проникла в самый центр немецкой разведки, и мне хотелось думать, что Герда Нербутт испытывала меня, прежде чем завербовать. Но это было только мое впечатление. Я должна была стараться пробудить у них доверие и беспокоиться лишь о судьбе Карла Матера, неуловимого жениха.

Я вела в этом доме жизнь молодой девушки на каникулах. Два первых дня мы осматривали город. Вечером задерживались в гостиной и часами болтали. Собака Мина, мой неразлучный спутник, резвилась в парке.

Через две недели один из молодых людей, Тэдди, объявил, что должен нас покинуть и отправиться в длительное путешествие.

— Я должен уехать,— сказал он мне,— но надеюсь, что к моему возвращению вы найдете своего жениха и я вас увижу.

— Очень жаль, месье Тэдди,— сказала я — но я должна вернуться в Стокгольм. Если я не получу ответа на заказное письмо, которое послала на его старый адрес с просьбой ему переслать, то вернусь во Францию.

В действительности же я была добровольной пленницей, которая согласилась сама надеть на себя кандалы, чтобы проникнуть в тайные дела своих хозяев... Вопросы могли меня скомпрометировать. Я читала подозрения, таящиеся в улыбках, и мне нужно было вооружиться величайшей осторожностью.

—- Я очень хочу, чтобы вы вернулись до моего отъезда.

В этот момент я скорее угадала, чем увидела, как быстро переглянулись Герда и Тэдди.

На следующий день за завтраком ко мне подошел Чарлз, старший из двух братьев.

— У меня есть сведения о вашем женихе. Они только что получены.

— От Карла?

— Да, отгадайте, где он.

Мое лицо должно было выражать нетерпение и надежду. Удивительное действие выдумки: мое сердце стучало.

— У вас его адрес? Он в Стокгольме?..

— Нет, он находится во фронтовом госпитале во Фландрии.

Я постаралась выразить неподдельное отчаяние и, склонив голову, со страдающим лицом начала плакать.

Герда встала. Ее отношение ко мне изменилось за какие-нибудь несколько часов. Ее насмешливый взгляд сказал мне, что мои слезы не обманули ее. За мной зорко наблюдали.

— Я совсем убита. Мне остается лишь вернуться во Францию,— вздохнула я.

— Я хотел бы иметь возможность вам помочь,— сказал Тэдди.

— К чему? Война нас разъединяет.

Вернулась Герда, выходившая на минуту, и, поборов на этот раз свою ненависть к Франции, взяла мою руку и сказала:

— Не падайте духом, мы вам поможем...

— Ну да,— прибавил Чарлз, делая вид, что он взволнован,— мы вам поможем.

— Это нетрудно,— сказал Тэдди.— Я отыщу Карла. Я как раз направляюсь во Фландрию. Повидаю его и попрошу вам написать.

— А почему бы вам не поехать с Тэдди,— внезапно воскликнула Герда.— Я дам вам свой паспорт. Чарлз очень ловок, он сумеет заменить мою фотографию вашей.

— Да, это можно сделать,— заметил Чарлз.

Нападение застало меня врасплох. Это было совсем не в моих планах. Но я надеялась, что, быть может, в результате всех их интриг они мне предложат что-нибудь интересное. Я продолжала хитрить...

— Спасибо. Неужели вы серьезно хотите, чтобы я пошла на это? Ведь мой французский акцент неминуемо выдаст меня в Германии.

— Нет. Вам не придется ничего говорить. За вас будет говорить Тэдди.

— Возможно, вы правы, но я рискую заплатить слишком дорого за удовольствие повидаться с женихом. Если я буду арестована и расстреляна, у месье Тэдди будет много неприятностей.

— Будьте спокойны, меня-то не заподозрят,— воскликнул Тэдди, смеясь.

Без сомнения, уверенные, что я шпионка, они старались завлечь меня в Германию, чтобы там казнить. Тогда список их побед украсился бы еще одной.

— Нет, не настаивайте, я не поеду...

— Но почему же, Марта? — спросила Гер да самым естественным тоном.— Вам нечего бояться.

Прошел день. Герда старалась добыть какие-нибудь улики, направляя разговор о моем прошлом в нужное ей русло. Но когда дело касается меня, я весьма немногословна, и она ничего не добилась. Но и я в свою очередь тоже ничего не добилась от нее.

На другой день после обеда я отправилась с Миной на прогулку в парк. Мои улыбающиеся тюремщики явно притворялись, делая вид, что я могу гулять, где хочу. Быть может, они рассчитывали застать меня врасплох, занимающейся шпионажем?

Я восстанавливала в памяти наши разговоры, чтобы понять наконец, почему они стали меня подозревать.

Громадный парк лежал в равнине, через заросли кустарника пролегали дорожки. Стояла хорошая прохладная погода.

Дорога привела меня к маленькому деревянному домику в углу парка.

«Домик сторожа»,— подумала я.

Я собиралась идти дальше, как вдруг увидела, что на пороге домика показался Чарлз. Я направилась к нему.

— Вы здесь живете? — спросила я.

— Нет, это наши мастерские и контора.

Наконец-то я, быть может, смогу разузнать, что же такое они фабрикуют в своих «мастерских». Мое любопытство обострилось.

— Как видите, помещение очень простое,— сказал мне Чарлз, открывая дверь.— Мы здесь хорошо работаем.

Я никогда никого из них не спрашивала об их общественном положении. Теперь мне представлялась эта возможность, и я хотела ею воспользоваться.

Первая комната представляла собой большую канцелярию, где стояло бюро и два столика для машинисток. На стене висели большие карты. Булавки с цветными флажками обозначали армии.

— Зеленые,— сказал мне Чарлз,— это германские войска, черные — бельгийцы, красные — французы, голубые — англичане, вот,— прибавил он,— русские и т. д. Это любимое развлечение Тэдди, когда он здесь бывает. Он переставляет эти булавки.

Чарлз взял меня дружески за руку и сказал, втыкая булавку на карте в Брюссель:

— Ваш жених находится здесь.

Затем он повел меня в другую комнату, представлявшую собой обширную лабораторию.

— Что, вы доктор или фотограф? — воскликнула я со смехом.

— И то и другое,— усмехнулся он, резко закрывая дверь.

Почему он показал мне этот дом?

Может быть, хотел дать понять, что не боится меня?

За обедом Чарлз и Тэдди завели разговор на диалекте, в котором были смешаны немецкий и шведский языки. Речь шла, очевидно, о проявлении фотоснимков. Я ничего не поняла из разговора.

— Это будет готово сегодня же,— сказал Чарлз.— Позвони братьям Шварц и скажи, что мы будем их ждать сегодня вечером. Они найдут меня в конторе.

Меня преследовала мысль найти какой-нибудь способ узнать все, что произойдет сегодня вечером в маленьком домике. Но как достичь этого? Помогла мне Мина, моя верная союзница, с которой я не расставалась.

Обед был подан раньше, чем обычно.

После обеда Герда села писать. Я заявила, что собираюсь пораньше лечь спать, сразу же после своей обычной прогулки с Миной.

Я вспомнила, как накануне Мина залаяла, учуяв вблизи домика след лисицы. Я пошла той же дорогой, и на том же месте Мина снова учуяла след и бросилась за лисицей, глаза которой блеснули в сумерках.

Из предосторожности я закричала: «Мина!.. Мина!..» Но напрасно.

Пробегая по аллее, я наткнулась на Чарлза, шедшего в свою контору. Я обогнала его, крича:

— Мина гонит лисицу. Вы не встречали ее? Я не знаю, где она теперь...

Я убежала, продолжая звать Мину. Собака вернулась ко мне. Я была около самого домика. Сердце мое билось. Если бы они застали меня здесь, на что были бы способны мои необыкновенные хозяева?

Но увы, я опоздала. Судьба была ко мне неблагосклонна. В этот же момент Чарлз и Тэдди вышли из конторы в сопровождении двух невысоких, коренастых мужчин.

Я осталась стоять в кустарнике, скрытая темнотой, и зажала морду Мины, чтобы помешать ей лаять. Четыре человека прошли почти вплотную мимо меня, не подозревая, что я слышу, как Тэдди сказал по-немецки:

— Вы должны поторопиться, завтра утром она уезжает.

Несомненно, речь шла обо мне.

* * *

Я не спеша готовилась ко сну. Мина зарычала: Стук в дверь заставил меня насторожиться, еще стук... Я открыла дверь и с удивлением увидела Тэдди, который, не говоря ни слова, вошел и закрыл за собой дверь.

— Что вам нужно? — спокойно спросила я.

Не успела я закончить фразу, как в комнату вошли Герда и за ней двое низкорослых, которых я видела в парке. Мина продолжала рычать. Я велела ей замолчать. Глядя на моих противников, я прислонилась к стене и осталась стоять в ночной рубашке, взбешенная и одновременно сгорая от нетерпения узнать смысл этой комедии и чем она кончится.

— Вы боитесь? — спросил Тэдди.— Мы пришли объясниться.

— Нечего сказать, гостеприимство,— сказала я, пожимая плечами.— Еще раз спрашиваю, что вам от меня нужно? Если вам надо со мной поговорить, быть может, вы подождете, пока я оденусь?

Молодой человек покраснел. Герда улыбнулась. Незнакомцы внимательно разглядывали меня.

Я спокойно надела халат и села на кровать.

— Итак, господа, я вас слушаю.

— Марта, вы приехали в Швецию затем, чтобы шпионить в пользу Франции,— сказала Герда.

— И мы имеем доказательства этому,— прибавил Тэдди.

Я расхохоталась. Я была уверена, что они не могли представить ни одной улики против меня. Их поведение забавляло меня.

— Я поражаюсь. Вы живете рядом со мной уже скоро три недели и не могли найти лучшего способа избавиться от меня. Эта инсценировка совершенно бесполезна. Я не завтра уеду отсюда, а сию же минуту.

— Мы хотим знать, зачем вы приехали в Швецию,— сказал мне по-французски один из незнакомцев.

— Я уже устала повторять это.

На этот раз Тэдди пришел в ярость.

— Вы только и делаете, что лжете, Карл Матер женат, и у него двое детей. Совершенно очевидно, что его сватовство приснилось вам.

Теперь я поняла, почему они начали меня подозревать. Они поймали меня с поличным. Четыре пары глаз сверлили меня.

— Герда, ведь я же вам говорила, что уже пять лет у меня не было никаких сведений о Карле. Впрочем, не понимаю, почему я вам все это объясняю?

— Вы здесь живете уже три недели,— сказал Чарлз,— чего вы ждете?

Должна ли я раскрыть себя, предложить им свои услуги? Мгновение я колебалась. Накануне они не реагировали на мое замечание, что у меня нет денег. И я решила, что в ответ на их негодование я должна перейти в наступление.

— В чем же дело? Вы знаете, что я завтра уезжаю.

Очередь была за Гердой.

— Вы увезете с собой сведения. Ничто не поколеблет нашего убеждения. Вы занимаетесь шпионажем в пользу Франции.

— Да, вы шпионка,— повторил Тэдди.

Мое лицо покраснело от ярости. Они посмотрели на мой чемодан, и я поняла, что они в нем рылись. У меня не оставалось никаких сомнений относительно функций моих хозяев в Швеции. Герда Нербутт, несомненно, была одной из тех ловких «фрейлейн», которыми так гордилась Германия.

«Заставьте немцев вас завербовать»,— сказал мне капитан Ляду на прощание.

Я не думала, чтобы в такой германофильской стране, какой была Швеция во время войны, немцы доверились бы агенту вроде меня, который только что прибыл из Франции, совершенно не зная здешних обычаев. Это значило вооружить против себя шведскую полицию, с которой я уже имела печальные встречи.

Гер да подошла ко мне и, посмотрев в глаза, заявила:

— Знаете ли вы, что вас ожидает в нейтральной стране, если будет доказано, что вы шпионка?

— Моя дорогая Герда,— ответила я ей, поддразнивая ее,— вы меня пригласили к себе. Если где-то и есть шпионы, то искать их надо в другом месте. Во всяком случае, я полагаю, что без оснований не обвиняют и в Швеции.

Герда с прежним враждебным видом схватила мой чемодан, открыла его и вытащила два незнакомых мне конверта.

— А это,— сказала она,— как вы объясните это?

Оба шведа-полицейских с интерсом следили за происходящим. Для них моя виновность не представляла никаких сомнений.

— Это уж чересчур! — вскричала я.— Как вы только посмели это устроить?

Я взглянула на конверты: один был получен из Германии и адресован на отель «Астория» в Стокгольме; другой, по-видимому, посланный из Франции, был прислан мне на адрес виллы в Вестеросе. Текст писем был написан тайными чернилами и проявлен. Я не стала тратить времени на чтение этих писем. Это были фальшивки, и их содержание меня мало интересовало. Немецкое письмо имело марки немецкие, на французском письме была французская марка. Но это письмо никак не могло быть отправлено из Франции.

Я жила в вестеросской вилле три недели. Для того же, чтобы мой новый адрес мог стать известным во Франции, нужно было не менее двух месяцев. К моему счастью, мои противники допустили ошибку во времени.

Я со смехом вернула им письма.

— Это слишком по-детски, инсценировка не выдерживает критики. Письма адресованы мне, но они сфабрикованы, это не мои письма.

Мои обвинители на мгновение растерялись. Неужели я ускользну? Я продолжала по-прежнему гневно и презрительно:

— Разрешите мне одеться. В Вестеросе, конечно, есть французкий консул. Он разберется в этом инциденте. Я не настолько хорошо владею немецким языком, чтобы продолжать этот спор.

— Слишком поздно,— сухо сказала Гер да.— Вам придется разбирать этот вопрос с вашим консулом завтра, если только вы сможете это сделать. А сейчас вам придется пойти с этими господами, которые пришли сюда, чтобы арестовать вас.

«Эти господа» были те два коренастых человека, которые по всем признакам не были расположены меня выслушать. Откуда у них была такая твердая уверенность? Настоящие шведы, они были более склонны к тому, чтобы выслушать немцев, а не француженку, и решение их было, очевидно, сделано не в мою пользу.

Во второй раз мне приходилось иметь дело со шведской полицией. Три недели назад я дала обещание уехать. Несмотря на то что я не совершила ни одного компрометирующего поступка, фальшивки Чарлза и Тэдди могли меня погубить, особенно при наличии враждебного отношения ко мне со стороны полицейского комиссара. Законы в нейтральных странах очень определенны. Малейший повод, сомнительные данные — и я могла попасть в тюрьму, в которой я рисковала просидеть до конца войны.

— Будьте добры оставить меня одну, чтобы я могла одеться.

Они поклонились и вышли, немного смущенные.

Оставшись одна, я подождала немного. Окно было открыто и выходило в поле. Луна выхватила из темноты кустарника длинную аллею зеленых елей.

Я спокойно стала одеваться. Сбежать? Но моя комната была во втором этаже, и я, выпрыгивая из окна, рисковала сломать себе ногу. Кроме того, бегство походило бы на признание. Самым лучшим было и дальше отражать нападение лицом к лицу.

Не без волнения спустилась я вниз, держа в одной руке чемодан, в другой Мину. Мои необыкновенные друзья ждали меня в зале в обществе супругов Адам, владельцев дома.

Был поздний вечер. Улицы Вестероса были уже пусты, дома заперты; ни один огонек не светился в окнах спящего городка. Лишь наши шаги раздавались в ночной тишине. Меня здесь никто не знал, и, если завтра шведская полиция засадит меня в тюрьму, никто за меня не вступится. Я была далеко от Франции и знала, что, если даже пропаду, начальники мои разыскивать меня не станут. Кроме того, никто из моих друзей не знал, где я. Я могла рассчитывать только на себя.

Любезные, несмотря ни на что, полицейские открыли передо мной дверь комиссариата.