Разведка всегда была излюбленной темой для авторов сенсационных романов, но никакое произведение, порожденное воображением романиста, не может сравниться по остроте положений, отваге героев, рискованности приключений с действительными подвигами выдающихся деятелей союзной разведки.

Что такое разведка? В мирное время она как будто бы и не существует. Официальные лица всегда вежливо утверждают, что им ничего не известно о ее существовании. Но когда тучи войны появляются над горизонтом, тогда разведка становится реальным, грозным и страшным фактором.

Британская контрразведка, полностью сознавая растущую опасность войны и иностранного шпионажа в своей стране, работала напряженно и серьезно уже в 1910 году, когда я поступил в столичную полицию, в Скотланд Ярд, и впервые начал вести наблюдение за шпионами.

Официально ни Великобритания, ни Германия не признавали, что пользуются для своих целей сильной и активной системой шпионажа. Но английские власти знали, что Германия имеет мощную шпионскую сеть в нашей стране. Германия в свою очередь знала об этой осведомленности наших властей. Но насколько полно и точно была известна нам деятельность германской шпионской сети, этого разведка наших бывших врагов никогда не могла установить.

До войны наши крупнейшие центры насчитывали около 250 тысяч немецкого населения. В одном только Лондоне было около 75 тысяч немцев. С внешней стороны они вели себя безупречно и составляли наиболее высокоорганизованную иностранную колонию в Великобритании. Именно в довоенном Лондоне существовала самая крупная и самая богатая немецкая колония. Однако как ни безобидна была она по внешнему виду, британская контрразведка вела за ней неустанное и зоркое наблюдение.

То были дни небывалого оживления в веселых ресторанах и пивных на Тотенхем-Коурт-Роуд, на Чертлот-стрит, которую фамильярно называли Шарлотен-штрассе,— подозрительный лондонский квартал, примыкающий к Сохо и населенный преимущественно представителями средних классов немецкой колонии.

Немецкий колонист, работающий в качестве повара или посыльного гостиницы в квартале Блумзбери, часто встречался по вечерам со своими земляками в кафе и в универмагах.

Другая группа немцев, более богатая и более влиятельная, жила в аристократическом квартале Риджент-стрит. Оксфорд-стрит и район около цирка Пикадилли всегда кишели агентами германской разведки.

Кафе «Одеэнино», «Рояль» и «Монико» были излюбленными местами свиданий немецких шпионов и находились под постоянным тайным надзором Скотланд Ярда. В этих богемных притонах собирались немцы свободных профессий — торговцы, художники, музыканты, огромное большинство которых, по сведениям Особого отдела, были запасными офицерами германской императорской армии и флота.

В часы досуга я приходил в кафе «Рояль», где неоднократно видел некоторых агентов германской разведки, которые оперировали в нашей стране. Это были с виду спокойные, скромно державшиеся люди, и было трудно представить, что они действовали по секретным заданиям, получаемым из Берлина.

В кафе я впервые увидел лейтенанта Отто Граца, которого непосвященные обычно называли Штейнгауэр. Это был крупный немецкий разведчик того времени. В Скотланд Ярде мы его знали как способного, опытного шпиона и как главного руководителя германской военной и военно-морской разведки.

В те же дни Скотланд Ярд весьма заинтересовался обычными с виду молодыми дамами и мужчинами, посещавшими кафе. Они подозревались как разведчики, но в то время им нельзя было предъявить какие-либо конкретные обвинения, так как закон об иностранцах и закон о государственных секретах еще не применялись со всей строгостью.

Однако мы не выпускали их из-под наблюдения, и, когда наступило время действовать, свыше полсотни неприятельских агентов, к их большому изумлению, были схвачены и интернированы. Они рассчитывали, видимо, на иммунитет против всякого разоблачения, слабо представляя себе, что каждый член их шпионской организации состоял у нас в Англии на строгом учете и был предметом слежки в течение многих месяцев до начала войны.

В какой мере Скотланд Ярду удалось обезвредить германских разведчиков, можно судить по высказываниям бывшего немецкого шпиона Рудольфа Берндорфа в его книге «Шпионаж».

«В общем,— говорит этот хорошо осведомленный разведчик,— английская контрразведка нанесла немецкой разведке жесточайший удар в первые же дни войны. Нам известно теперь, что даже до войны британские власти знали массу подробностей о главных немецких разведчиках в Англии, хотя мы не знаем, кто выдал этих людей. До войны эти агенты были оставлены в покое, и они поверили в свою безопасность и неприкосновенность. Однако в течение каких-нибудь нескольких часов после начала войны их схватили и заключили в тюрьму. Около 20 человек были тогда арестованы (свыше 50.— Э. В.). Это было серьезным ударом, так как сведения из Англии являлись особенно важными. Вскоре после начала войны был арестован чрезвычайно важный агент немецкой разведки, морской офицер Карл Ганс Лоди. Его расстреляли в лондонском Тауэре...»

Британская разведка была несравненно действеннее любой другой разведки Европы. Правда, Великобритания обращала больше внимания на «дипломатическую» разведку, чем на чисто военные и морские дела. И такая тактика вполне себя оправдывала. Например, для военно-морского министерства было гораздо важнее узнать, что в Берлине между турецким министром и германским министром иностранных дел имели место такие-то разговоры, чем узнать, что германское морское ведомство ввело некоторые технические улучшения в конструкцию подводных лодок.

Что касается наших военной и военно-морской разведок, то существовало сравнительно мало важных сведений, которыми бы мы не располагали. Мы знали, что в случае нужды немцы могут мобилизовать 5 миллионов человек и попытаются раздавить Францию. Мы также прекрасно знали, что наш флот мог состязаться с любым флотом мира.

Когда наша контрразведка завязала серьезную борьбу с немецким шпионажем, работа в Скотланд Ярде приняла совсем другой вид. Работники Особого отдела, которые были определенным символом власти, использовали ее с большой секретностью. Мы работали по плану уголовного розыска. Мы занимались расследованием всевозможных дел и не скрывали своей деятельности. Для внешнего мира мы были полицейскими чиновниками, которых знали все неприятельские агенты. Они на нас смотрели как на простых чиновников и не подозревали, что мы являемся отделом контрразведки.

Разведчиков можно разделить на две категории.

В первую категорию я бы включил офицеров, состоящих в армии и флоте на действительной службе или в запасе. Это настоящие национальные разведчики, действующие из чисто патриотических побуждений, одаренные широким кругозором, выходцы из хороших семей, хорошо воспитанные, верные своей стране. К числу таких людей относятся покойный граф Генри Вильсон, лорд Баден Раулен и Лоуренс Аравийский.

Вторая категория объединяет людей, которых находят только в периоды национальной опасности. Это люди, любящие приключения, очень мало опытные или вовсе неопытные в военном и морском деле, люди, которые занимаются разведывательной работой отчасти из патриотических побуждений, но главным образом ради сильных ощущений, которые дает игра с опасностью. Ко второй категории относятся Сидней Джордж Рейли, покойный Нортон Грифиц, а также мой старый друг и коллега инспектор Джинховен из Скотланд Ярда. Джинховен, которого мы все звали Джин, был загадочной личностью даже для своих коллег. Он никогда не говорил о своих похождениях, однако в столичной полиции не было ни одного человека с таким богатым и поразительным опытом, как Джин.

Один весьма известный писатель, который кое-что знал о необычайных делах Джина, неоднократно выводил его в образе героев своих очень удачных приключенческих романов.

Во время войны Джинховен раз за разом проникал к неприятелю, направляясь в самое сердце Германии, Турции и Австрии. Он был блестящим лингвистом и мастером в искусстве маскировки. Он тоже поступил в 1910 году в Особый отдел. Базиль Томсон определил его для работы в военную контрразведку. Я с гордостью называл себя его другом. Это был человек со стальными нервами, удивительно храбрый и находчивый, с богатым воображением. Это был совершенный детектив, и благодаря своим качествам он преодолевал бесчисленные опасности.

Возвращаюсь к знаменательной нейтрализации германских разведчиков в 1914 году.

Приведенный выше отзыв Рудольфа Берндорфа, являющегося авторитетом в области разведческого дела, показывает, с каким совершенством был нанесен удар. Берндорф признается в том, что он затрудняется найти объяснения для столь неожиданного успеха британской контрразведки. Он предполагает, что германские тайные агенты были преданы одним из своих. Теперь я могу точно сказать, каким образом удалось Особому отделу Скотланд Ярда «накрыть» этих способных и опасных разведчиков.

Не было ни одного мало-мальски важного немецкого разведчика, которого мы бы не знали. Слабость германской разведки в Англии была результатом тевтонской любви к стандартизованной организации. Если бы немцы лучше оплачивали своих агентов и предоставляли им немного больше личной инициативы, то нам было бы, безусловно, труднее проникнуть в их шпионскую сеть.

Мы раскрыли разветвления германской разведывательной системы с помощью факторов, на которые когда-то указал знаменитый французский криминолог Бертильон, как на предпосылки успеха уголовных розысков: 50 процентов потения, 10 процентов вдохновения и 40 процентов везения.

После смерти Эдуарда VII представители почти всех стран мира приехали в Лондон на похороны. Одной из наиболее выдающихся фигур был кайзер Вильгельм II. Он имел с собой значительный штат офицеров, конюхов и охраны, в том числе одного человека, которого мы знали как очень активного работника разведки. Я его буду называть граф X. На его взаимоотношения с представителями германской колонии в Лондоне обращалось внимание и раньше. Граф X., блестящий, превосходный лингвист, был видным представителем непосредственного окружения кайзера. Наблюдение за ним требовало бесконечно много такта и сдержанности.

После королевских похорон значительное число германских офицеров отправилось осматривать достопримечательности Лондона. Однако граф X. не пошел со своими коллегами-офицерами. У одной конторы на улице Черинг-Крос-Роуд он подцепил некоего человека, о котором мы давно догадывались, что он шпион, и, не подозревая, что три опытных чиновника следили за каждым его шагом, некоторое время беседовал с ним. Затем граф X. прошелся по всем лондонским мостам и наблюдал за движением войск у казарм. Он нанес визит Вульвичскому арсеналу и всем конечным пунктам лондонского трамвая. В 7 часов вечера он закончил обход «достопримечательностей» и встретился со своим подозрительным другом около кафе «Рояль».

На протяжении всего этого длинного, сложного маршрута с графа X. не сводили глаз три человека.

Наконец, фигура X. скрылась в здании отеля.

Работники Особого отдела решили ждать выхода графа из отеля до 12 часов ночи. Агенты распределили между собой посты: один стерег у заднего подъезда отеля, а два других выбрали подходящие пункты, откуда они могли наблюдать, сами оставаясь незамеченными. После долгого и томительного ожидания агент, стоявший у черного входа в отель, переодетый и притаившийся, заметил, как граф украдкой проскользнул мимо него и быстро вскочил в проходящее такси. Агент стремительно бросился к своим товарищам и подал условленный сигнал.

Тройка наблюдателей наняла такси, но за это время выслеживаемый оказался уже довольно далеко и скрылся в водовороте уличного движения. Однако агентам снова повезло, так как у Кембриджского цирка образовался затор, и они догнали свою добычу. На одной из улиц граф вышел из автомобиля, и преследователи заметили, что он вошел в парикмахерскую. Для стрижки или бритья час казался довольно-таки неурочным, и работники Скотланд Ярда стали наблюдать за выходами из парикмахерской. Граф X. пробыл в парикмахерской свыше часа и около полуночи вышел через боковую дверь. Граф проворно пошел по бесконечно длинной Каледонской улице, преследуемый по пятам  агентами. К их досаде, он вскоре сел в проезжавшее такси. Но счастье пришло им на помощь и в этот раз. Один из преследователей заметил, что из только что остановившегося такси выходит пассажир. Агенты заняли его место и продолжали слежку. Граф X. вернулся в отель.

На следующий день рано утром были получены инструкции: власти не намерены были возбуждать какое-либо дело. Дальнейший надзор стал бесполезным. Граф на следующий день получил разрешение вернуться в Берлин со своим коронованным хозяином, ничего не зная о том, что он был предметом тщательного наблюдения.

Тем не менее выслеживание, произведенное работниками Особого отдела, имело чрезвычайно важные последствия, которые тогда никто из нас не мог предвидеть. Скромная маленькая парикмахерская на Каледонской улице была лондонским отделением берлинской разведки. Ее владелец, немец, родившийся в Англии, был способным посредником германской шпионской сети. Он имел постоянную контору и был в деловых сношениях с континентом. Это подсобное ремесло служило ему прикрытием. Каждую неделю в адрес парикмахерской приходило с полсотни писем. Во внешних конвертах содержались другие, закрытые внутренние конверты, в которых находились распоряжения для различных разведчиков, оперировавших в разных частях Англии. На наружном конверте была германская почтовая марка, печать и название какой-нибудь невинной фирмы. В парикмахерской наклеивали английские марки на внутренние конверты и затем опускали в Лондоне в почтовый ящик. Письма, таким образом, направлялись во все стратегические пункты страны, большей частью в портовые города.

Теперь каждое секретное письмо, направленное агентом, вскрывалось и прочитывалось задолго до того, как попадало в руки «парикмахера» на Каледонской улице. Письма списывались и фотографировались. Неудивительно, что впоследствии берлинская разведка была потрясена нашей осведомленностью.

Немецкий шпион Штейнгауэр, книга которого содержит интересные подробности о работе германской разведки, заносчиво требует для себя звания «мастера разведки». Можно было бы согласиться с его притязаниями, если бы еще до войны мы не знали его под именем Отто Граца. Ему поразительно везло, но все же однажды он еле-еле ускользнул из моих рук. И вот как это было.

В 1913 году в Дувре военные власти арестовали одного человека в тог момент, когда он фотографировал некоторые фортификационные сооружения и гавань. Арестованный страстно протестовал, утверждая, что он обыкновенный турист и снимал виды просто на память. Он допускал, что поступил, может быть, неосторожно, но, дескать, не имел ни малейшего намерения совершить какое-либо преступление. Негодующий турист дал свой лондонский адрес. Очевидно, военные власти поддались его шумным увещеваниям и отпустили его.

В это время были получены интересные сведения относительно передвижений одного выдающегося агента германской разведки. Мы и раньше знали, что он находится где-то в Англии. Разведчик был известен как один из наиболее опасных и наиболее скользких экземпляров этой угреподобной братии.

В Лондон было немедленно послано распоряжение взять «туриста» под наблюдение и ожидать дальнейших инструкций. Разумеется, сообщенный «туристом» адрес оказался вымышленным. Я знал, что напал на след способного разведчика. После моего доклада в Скотланд Ярде я получил распоряжение найти и доставить немецкого шпиона.

Прежде всего я направился в маленький магазин, расположенный в Сохо. Известно, что среди шпионов имеются изменники. Одного из них я нашел и среди немецких шпионов. Я дал этому субъекту описание недавно задержанного туриста, и мой информатор согласился, что это и есть разыскиваемый нами мастер-разведчик. Новообретенный помощник дал мне адрес, и я поехал по этому адресу на такси.

Нетрудно представить мое разочарование, когда, прибыв на место назначения, я узнал, что нужный мне человек выехал пять минут назад. Дальнейшее осторожное расследование дало мне в руки нить, которая привела в Западный Кройдон. Туда я отправился поездом. На станции я почему-то взглянул на только что остановившуюся пролетку, С экипажа сошел седок. Было темно, но я заметил, что у него большая черная борода и усы и что он носит роговые очки.

Было ли это интуицией или тем, что мы называем особым везением, но что-то таинственное и подозрительное, чувствовавшееся в этом бородатом иностранце, навело меня на мысль о том, что он является именно тем разведчиком, которого я ищу. Я колебался в течение одной или двух минут. Я уже прошел было около 20 метров, когда внезапно решил взяться за бородача; но кто колеблется, тот проигрывает. Когда я бросился назад к станции, то с огорчением увидел хвост поезда, исчезавшего во мраке ночи и увозившего (хотя в ту пору я в этом не был уверен) знаменитого капитана Штейнгауэра. Мною была упущена прекрасная возможность арестовать опытнейшего шпиона германской разведки.

Мне все же удалось найти дом в Боуэс-парке, где он останавливался. Я помчался туда, раздосадованный тем, что дал себя обмануть таким дешевым театральным реквизитом, как привязные борода и усы. По указанному адресу в Боуэс-парке проживал немец. Однако он производил впечатление такого безукоризненно честного человека, что мы ни в чем не могли его обвинить. Он отрицал всякое знакомство с преследуемым разведчиком и торжественно уверял, что не имеет с ним никакой связи.

И опять мне оставалось только вести наблюдение — скучный и длительный процесс.

В те дни моим начальником был инспектор Эберт Фичер, несомненно, один из способнейших детективов, которых когда-либо знал Особый отдел, блестящий работник, пославший немецкого разведчика Брекова на расстрёл в Тауэре, а его соучастницу — жену, известную авантюристку Лизу Вертгейм на вечную каторгу. И вот мы с Фичером взяли под постоянное наблюдение одну семью в Западном Кройдоне и дом в Боуэс-парке.

Надо заметить, что выслеживание в густо населенной части города является самым простым делом. Гораздо труднее проводить слежку в пригороде с частными дачами, где все иностранцы на учете. Два дня спустя немец заявил полиции, что подозрительные личности постоянно наблюдают за его домом. Наблюдение было прервано, тем более что мы получили сведения об отъезде преследуемого разведчика на континент. Я не знаю, по какому маршруту он уехал. Конечно, он проскользнул мимо нашей сети. Велика была досада Скотланд Ярда, когда мы узнали от наших разведчиков в Германии, что простодушный турист, открыто делавший снимки, не кто иной, как тот самый человек, которого я выпустил из рук,— знаменитый Отто Грац, он же Штейнгауэр, глава германской разведки и личный друг кайзера.