Глава 26

Легкий туман окутывал реку, поднимался над поверхностью воды, над густыми лесами, окрашенными в буро-желтые тона поздней осени. Элайна облокотилась на перила верхней палубы, ее взгляд бесцельно скользил по испещренной островками воде. Над берегами вздымались невысокие известняковые скалы, у их основания более темная часть течения постепенно ширилась, превращаясь в другую реку, впадающую в Миссисипи. Элайне уже объяснили, что это приток Миссисипи, Сент-Крой. До прибытия на место оставалось меньше часа.

Пароход уносил ее от запаха пепла и смерти, к новой жизни, а между тем беспокойство и тоска все больше овладевали ее душой. Ей все еще было трудно поверить, что теперь она — жена Коула Латимера. По мере приближения к месту назначения сомнения все сильнее мучили ее, и она даже перестала спать по ночам. В это утро Элайна встала еще до рассвета, уложила немногочисленные вещи, а для себя, опасаясь, что моросящий дождь испортит ее лучшее платье, выбрала надежное черное, отделанное кремовыми кружевами. Однако спешка была напрасной: все утро ей пришлось простоять на палубе, глядя в сторону берега и борясь с пугающими мыслями. Она нервничала, но не от нетерпения, а от чувства, которое было сродни страху. Отправляясь в путь, Элайна надеялась, что при встрече с Коулом сумеет продемонстрировать хотя бы некоторое подобие достоинства, но теперь ей с трудом удавалось держать себя в руках. По виду ее можно было принять за чью-то бедную родственницу, но черная шляпка и домотканый шерстяной серый плащ помогали ей уберечься от сырого, холодного ветра, и это было то немногое, чему она еще могла радоваться.

Когда череду вековых дубов на берегу сменила вереница домов, из-за маленького островка показалась скала, разделявшая реки подобно носу огромного корабля. На скале высился форт с каменными стенами, над которыми развевался флаг Федерации. Извилистая дорога спускалась к узкой полосе у воды, на которой сбились в кучу деревянные строения, окружавшие невысокий каменный причал.

Капитан отдал приказ рулевому, и корабль стал медленно приближаться к пристани.

Несколько фургонов, ожидая его прибытия, стояли на берегу, а за ними виднелся большой закрытый экипаж, около которого прохаживались двое джентльменов — в одном из них Элайна безошибочным женским чутьем угадала своего мужа.

Мистер Джеймс поспешно вышел из каюты с кипой бумаг в одной руке и саквояжем в другой. Подойдя к Элайне, он остановился рядом с ней и, не произнося ни слова, поставил саквояж у своих ног.

Внезапный порыв ледяного ветра пронесся над палубой, бросив девушке в лицо пригоршню дождевых капель. Элайна плотнее завернулась в плащ, продолжая размышлять о событиях, по вине которых они с Коулом стали мужем и женой.

Тем временем мистер Джеймс энергично замахал рукой, пытаясь привлечь внимание встречавших. Коул махнул ему в ответ и снова повернулся к своему спутнику. У Элайны задрожали колени. В кругу южан было принято радушно приветствовать гостей, однако муж ничем не показал, что рад ее приезду — он даже не улыбнулся ей!

На пароход подали трап, и мистер Джеймс осторожно произнес:

— Мадам, если вы готовы, мы можем сойти на берег.

Элайна согласно кивнула и двинулась вслед за поверенным. На нижней палубе к ним присоединился Саул, державший на плече сундук хозяйки.

Заметив, что приехавшие уже спускаются, Коул, тяжело опираясь на трость, направился к трапу. Поеживаясь под порывами пронизывающего ветра, он временами морщился от тупой боли в бедре: в дождливую погоду рана болела сильнее, и он уже не раз пожалел о том, что пароход причалил здесь, у форта Снеллинг, а не в более удобном месте, у Сент-Энтони, откуда было гораздо ближе до его дома.

Шагая навстречу жене и ее спутникам, Коул пытался угадать, что его ждет, однако Элайна не выказала и тени кокетства, присущего большинству ее ровесниц: она двигалась плавно и вместе с тем целеустремленно — сочетание, которое приятно удивило отставного майора. Казалось, она тщательно продумывала каждый свой шаг и, выбрав линию поведения, уже не отклонялась от нее. Вероятно, это тяготы военного времени лишили ее жизнерадостности, подумал Коул. Ничто в этой женщине не напоминало ему задиристого Эла — его жена надменно и холодно спускалась по сходням. Коул догадывался, как она чувствует себя здесь, среди ненавистных янки, один из которых стал теперь ее мужем. Несмотря на все усилия, он не мог скрыть досады: вместо ярости Роберты ему предстояло остаток жизни терпеть холодное презрение ее кузины.

В свою очередь, Элайна тоже исподтишка наблюдала за мужем, не спеша приближавшимся к трапу. Ей показалось, что Коул заметно похудел, но постепенно она осознала, что перемена была куда более глубокой. На миг ей даже показалось, что с этим человеком она вообще никогда не была знакома — он держался с пугающей надменностью, словно существовал в стороне от всего остального мира.

— Надеюсь, путешествие прошло благополучно, мадам? — вежливо произнес Коул, приподнимая шляпу. — Что означает ваше черное платье? Траур? — Он печально улыбнулся. — Но обычно медовый месяц приносит радость…

Элайна хотела ответить, но от холода у нее перехватило дыхание, и она отвернулась.

В это время к ним подошел Саул. Поставив сундук на землю, он поднял воротник тонкой шерстяной куртки и принялся неловко переступать с ноги на ногу — его поношенные башмаки уже успели промокнуть.

— Боже милостивый! — воскликнул Коул. — Неужели никто не предупредил вас о том, какая здесь погода?

— Нет, сэр! — Саул расплылся в широкой белозубой улыбке. — Но мы ни на что особенное и не рассчитывали.

Элайна почувствовала, что ей тоже пора вступить в разговор, чтобы не оказаться на этой встрече совсем уж лишней.

— Я решила взять Саула с собой — по той же причине, по которой сама покинула Новый Орлеан, — чуть виновато начала она. — Уверяю вас, доктор, мы не станем для вас обузой. За билет для Саула я заплатила сама, а здесь он, разумеется, найдет работу — если не в вашем доме, то где-нибудь в другом месте.

— В другом? — насмешливо переспросил Коул. — Я этого не допущу. Саул спас мне жизнь. — Он обернулся к спутнику Элайны. — Мне необходим новый управляющий. Ты знаком с работой на плантациях?

Саул утвердительно кивнул, а затем, вскинув сундук на плечо, направился к коляске.

Коул подозвал своего кучера:

— Оли, помоги миссис Латимер сесть в экипаж, а я скоро приду.

— Разумеется, доктор. — Светловолосый мужчина лет сорока, приподняв над головой маленький котелок с узкими полями, поклонился Элайне. — Оли спасет вас от этого собачьего холода.

Элайна была слегка шокирована тем, что с ней обращаются, как с ребенком, но затем рассудила, что, сев в экипаж, она избежит слишком пристального внимания мужа. Признательно улыбнувшись, она последовала за кучером.

Перед тем как сесть в экипаж, Элайна оглянулась и обнаружила, что Коул неотрывно смотрит на нее. Для нее это было все равно что оказаться обнаженной в толпе — настолько откровенным был его взгляд. Потупив глаза, она подала руку Оли и села в коляску.

Расстеленное на заднем сиденье меховое одеяло выглядело теплым и манящим, но Элайна предпочла сесть рядом — она никак не могла забыть о взгляде голубых глаз Коула, и это тяготило ее. Что ж, рано или поздно им все же придется объясниться.

— Путешествие прошло без осложнений, — говоря это, Джеймс протянул Коулу свидетельство о браке.

Тот нахмурился:

— Так она согласилась на брак только после того, как Дюбонне похитил ее?

— Вот именно, доктор. Когда девушка узнала, что вы не приедете на свадьбу, она убежала из дома. — Он виновато кашлянул. — Перед этим она заявила, что ни при каких условиях не выйдет за вас замуж…

Коул чертыхнулся. Элайна всегда была слишком упряма и горда, и, похоже, ей не составляло труда попасть в переделку.

— Люди Дюбонне были полны решимости разыскать ее, сэр, — продолжал Джеймс. — Нам пришлось спрятать вашу супругу в сундуке, чтобы доставить ее на борт парохода. В Новом Орлеане поднялся нешуточный шум — во время бегства от захвативших ее бандитов она подожгла один из пакгаузов. Полагаю, теперь мистеру Дюбонне придется дать шерифу отчет о том, каким образом у него на складе оказались тюки с хлопком…

Коул согласно кивнул, а затем указал на одну из повозок:

— Мерфи приехал с нами, чтобы привезти припасы. Если хотите, он доставит вас домой. Мы с миссис Латимер пока остановимся в отеле, иначе я бы пригласил вас присоединиться к нам.

— В этом нет необходимости, сэр, — здесь в конюшне я оставил коляску и лошадь. Если ваш кучер подвезет меня до конюшни, я буду вам весьма признателен.

Коул вытащил из кармана бумажник и отсчитал поверенному несколько купюр.

— Возьмите это и отдайте Мерфи: попросите его купить Саулу теплую одежду, пока он не замерз до смерти.

— Разумеется, доктор. — Джеймс взял деньги и поспешил к повозке, а Коул еще долго стоял неподвижно, издалека разглядывая непроницаемое лицо молодой жены. Наконец, подойдя к коляске, он бросил пальто и шляпу на сиденье, уселся рядом с Элайной и меховым одеялом укрыл ее колени.

Элайна старалась не смотреть на мужа, но сразу почувствовала свежий и чистый запах одеколона, которым пользовался Коул.

Коляска тронулась с места. Они проехали мимо главных ворот форта, пересекли рощу высоких вязов, а еще через несколько миль перед ними открылась широкая долина.

Колеса загрохотали по каменистому дну ручья, и Элайна услышала журчание воды. Однако красоты пейзажа не радовали ее: она проклинала тот день, когда встретилась с Жаком Дюбонне. Если бы не он, ей не пришлось бы выйти замуж за чванливого янки, имевшего теперь право сколько угодно глазеть на нее. Радовало ее лишь то, что она выбрала черное платье — в любом другом ей казалось бы, что Коул раздевает ее взглядом.

Внезапно поняв, что муж обращается к ней, Элайна обернулась. Коул, зажав в пальцах сигару, ждал ответа.

— Ты не возражаешь? — повторил он.

— Разумеется, нет. — Она снова повернулась к окну.

— И еще — ты не могла бы снять эту нелепую шляпу? Мне не терпится получше рассмотреть тебя.

Элайна послушно выполнила просьбу и отвела выбившийся темный локон, заправляя его в узел на затылке. На борту парохода у нее было только ручное зеркальце, поэтому она не знала, насколько гладко сумела зачесать волосы, и надеялась, что выглядит не слишком неряшливо.

В конце концов она решила, что такое долгое молчание с ее стороны выглядит слишком невежливо.

— Я уже наслышана о диких индейцах, о сугробах высотой в человеческий рост, о волках, бродящих по улицам, но ничего подобного не вижу…

— И все же это правда. Одеяло, которое греет вас, сшито из волчьих шкур.

Элайна задумчиво погладила шелковистый мех и снова погрузилась в раздумья.

Вскоре они подъехали к центру города, где вперемежку с ветхими хижинами высились строения из камня и кирпича, среди них попадались даже дома высотой в три, а то и в четыре этажа. Между зданиями были проложены деревянные тротуары — весьма необходимая мера, поскольку иначе не мощеные улицы города сплошь покрыла бы жидкая грязь. Коул вытащил из кармана фляжку и сделал большой глоток.

— Этот осколок до сих пор причиняет мне боль, — пояснил он в ответ на удивленный взгляд жены.

— Майор Магрудер предлагал вам способ избавиться от боли, — насмешливо отозвалась Элайна. — Возможно, теперь вы согласились бы с ним?

Коул еще раз глотнул из фляжки.

— Уж лучше иметь больную ногу, чем ковылять на костылях. — Он указал на ее серый плащ: — Почему вы не надели вещи, которые я прислал?

Элайна поморщилась, вспоминая, как впервые увидела мистера Джеймса и кожаный саквояж. Ей было досадно думать о том, что тогда она так и не смогла отправить поверенного обратно к клиенту. Однако сказать об этом вслух у нее все же не хватало решимости, так как она по опыту знала, что ссора с Коулом не принесет ей ничего хорошего. Зато в ее силах было сделать все возможное, чтобы избежать хотя бы части грядущих конфликтов, поэтому о предмете, который больно ранил ее, Элайна заговорила как можно мягче и осторожнее:

— Вы оказали мне неоценимую услугу, доктор Латимер, согласившись взять меня в жены и тем самым дав возможность приехать сюда и выпутаться из затруднительного положения. За это я чрезвычайно признательна вам. Но хочу напомнить, что мои возможности ограниченны, я не так богата…

— Вы — моя жена. — Коул с некоторым удивлением взглянул на нее.

Элайна упрямо вскинула подбородок:

— Повторяю: я небогата, но я привыкла отдавать долги. Северянам понадобится несколько месяцев, чтобы выследить и схватить Жака Дюбонне, даже несмотря на то, что его уже полностью разоблачили. Вероятно, к весне я смогу вернуться в Новый Орлеан и избавить вас от своего присутствия. Вам следует знать, что мне неприятно принимать от вас какую-либо помощь — следовательно, присланная вами в подарок одежда только увеличит размер моего долга. К тому же я сама способна позаботиться о себе.

Коул покачал головой и усмехнулся:

— Будь это так, Элайна Латимер, сейчас вы не очутились бы здесь.

Девушка густо покраснела. Муж лишал ее последних остатков независимости, давая ей понять, что без его поддержки она не способна сделать ни шагу. Увы, пока на это возразить ей было нечего. И все-таки она твердо решила не быть обузой ни для кого — по крайней мере так ей удастся сохранить хоть какие-то остатки собственного достоинства.

Тем временем Коул откинулся на спинку сиденья и задумчиво посасывал сигару.

— Эта одежда — мой свадебный подарок. Я расстроился, увидев, что ты опять вырядилась как бедная родственница.

— Свадебный? Так вот как вы это называете?

Его лицо осталось непроницаемым.

— Джеймс сообщил мне, что тебя с трудом удалось уговорить выйти за меня замуж.

— Простите, майор, но я не чувствую себя замужней женщиной. Будь у меня другой выход, я отвергла бы ваше предложение, но мистер Дюбонне просто не оставил мне выбора.

— Как любезно с твоей стороны, — Коул снова усмехнулся, — счесть меня меньшим из двух зол.

Элайна невозмутимо посмотрела на него:

— По-моему, мне удалось совершить хоть один разумный поступок. Однако я могу и изменить свое мнение…

— Ах вот оно что! Следовательно, ты пожертвовала собой, согласившись выйти замуж за меня, твоего врага?

— Мне не пришлось идти на жертвы. Брак можно объявить недействительным. И кстати, я не считаю вас врагом. Война закончилась.

— А по-моему, она только начинается, — негромко отозвался Коул и, отведя взгляд в сторону, аккуратно стряхнул пепел с сигары.

 

Глава 27

Прогрохотав по грязным улицам, экипаж остановился перед высоким кирпичным строением, над дверью которого красовалась огромная вывеска «Николетт-Хаус». Оли быстро соскочил на землю и опустил подножку.

— Ваш багаж, сэр? — спросил подошедший служащий отеля.

Элайна удивленно приподняла брови, когда Коул указал на ее сундук, — она и не подозревала, что им придется поселиться в отеле. Войдя в вестибюль под руку с мужем, она сразу почувствовала контраст между ее скромным, почти нищенским одеянием и роскошью обстановки. Не прошло и нескольких минут, как Элайне стало ясно, что ее персона приковала внимание большинства присутствующих мужчин. Отнести это на счет своей привлекательности она не могла и потому задумалась над тем, как давно все эти люди не видели женщин.

В тускло освещенной столовой они наскоро перекусили, а затем поднялись наверх.

Отперев дверь, Коул пропустил жену вперед. Элайна первым делом быстро прошлась по комнатам и заглянула в спальню. Когда она вернулась, Коул уже снял сюртук и принялся не спеша расстегивать жилет.

— Я думала, мы уже к вечеру будем у вас дома… — робко заметила Элайна.

— Скоро мы туда поедем, не беспокойся.

— Если дела задерживают вас в городе, доктор, то я могла бы уехать отсюда вместе с Саулом или Оли. Повторяю, мне бы не хотелось стеснять вас.

Коул отрицательно покачал головой:

— Я вовсе не желаю, чтобы ты тряслась в фургоне, словно какая-нибудь служанка.

Элайна пожала плечами:

— Просто я не ожидала от вас таких благодеяний, вот и все.

— Неужели мысль о супружеском ложе тебе настолько отвратительна?

— Будь наш брак настоящим, а не фиктивным, я вела бы себя совсем иначе. — Ей, наконец, удалось успокоиться, и она сняла плащ. — Но ведь дело обстоит по-другому. Мы заключили временную сделку, не так ли?

Элайна отвернулась, приглаживая волосы.

— Надеюсь, я не разочаровала вас?

— Напротив, действительность превзошла мои самые смелые ожидания. Просто я задумался о том, какой фурор ты произведешь в обществе, когда я представлю тебя как свою жену. — Коул с любопытством посмотрел в ее сторону.

— Если вы никому не рассказывали обо мне, сэр, вряд ли кто-нибудь мной заинтересуется…

— А мне кажется, все будут гадать, каким образом я ухитрился заполучить в жены такую красавицу, не покидая города.

Заметив, как вспыхнула Элайна, он рассмеялся.

Обойдя стол, Коул расположился на кушетке напротив нее.

— Сказать по правде, я считаю, что ты перещеголяла кузину во всех отношениях.

Не зная, принимать ли ей эти слова как комплимент или как оскорбление, Элайна усмехнулась:

— Не хочу показаться невеждой, сэр, но что вы имели в виду, говоря «во всех отношениях»? Может, вы просто перепутали меня с Робертой?

Коул налил себе бренди и отхлебнул глоток янтарной жидкости.

— К сожалению, я слишком поздно понял, что страсть чужда Роберте — в отличие от той девушки, с которой, сам того не ожидая, провел ночь в доме Крэгхью.

Элайна отвернулась, не в силах сдержать дрожь.

— Если вы не возражаете, я хотела бы умыться с дороги. — Проговорив это, она быстро покинула гостиную. Ее щеки раскраснелись, глаза сверкали, кровь кипела в жилах. Как он посмел упомянуть о ее потерянной чести, когда сам был виноват в этом! Теперь ей не терпелось отомстить мужу, и она прикидывала, какой удар будет для него самым сокрушительным.

Заперев дверь, Элайна сняла платье и вымыла лицо и плечи. Однако холодная вода не остудила ее пыл. Тщательно расчесав волосы, она разделила их прямым пробором, а затем упрятала в бледно-серую шелковую сетку. На грудь и на мочки ушей Элайна, не удержавшись, нанесла капельки духов, присланных Коулом, — ее уже прежде очаровал этот тонкий, обольстительный аромат.

Наконец настал черед платья из серебристо-серого шелка, вынутого из плетеного саквояжа. Коул будет изумлен, обнаружив, что она отнюдь не нищенка. Этот наряд, прежде принадлежавший подруге миссис Хоторн, она ухитрилась купить на деньги, заработанные тяжким трудом. Лиф его отличался изяществом, был отделан плетеной темно-серой лентой, лацканы покрывала вышивка, рукава заканчивались длинными манжетами.

Придирчиво оглядев себя в зеркало, Элайна победно улыбнулась — в таком платье ее вряд ли можно будет принять за бедную родственницу.

Дожидаясь, когда жена покончит с туалетом, Коул Латимер удобно развалился на кушетке, однако едва Элайна показалась на пороге гостиной, он порывисто вскочил: растерянный взгляд против воли выдавал его замешательство.

— Не припомню, чтобы я покупал тебе такое платье…

— У меня было немного своих денег, — пояснила Элайна, краснея от удовольствия. Ей и вправду было чем гордиться: тщательно выбрав наряд, она сумела хотя бы отчасти отомстить мужу.

Отчего-то именно сейчас у нее мелькнула мысль, что этот брак она воспринимает совсем не так, как следовало бы. Роберта оказалась гораздо хитрее: она охотно воспользовалась преимуществом, предоставленным ей кузиной, поэтому ее действия быстрее достигали цели. Приоткрытая грудь, трепещущие ресницы, милые глупости, которые произносит прелестный ротик, без труда делают мужчину покорным и услужливым. Но все же Элайна подозревала, что провести мужа ей будет не так-то просто.

Шагнув к ней, Коул протянул руку и коснулся пальцем ее щеки, потом его палец двинулся вниз, к груди, дотронулся до блестящей капли в теплом гнездышке…

— Я думал, ты давно перестала носить этот медальон.

Элайна медлила с ответом, опасаясь утратить завоеванные позиции. Пальцы Коула обжигали ее, она никак не могла собраться с мыслями.

— Я ношу его как напоминание о былой глупости, сэр.

— Глупости? — Коул с любопытством взглянул на нее. — Твоей или моей?

— Считайте как вам удобнее, — пожала она плечами.

Не сводя глаз с румяных щек жены, Коул опустил золотой медальон обратно в теплую ложбинку и неторопливо поправил цепочку. Элайна стояла неподвижно, изо всех сил стараясь удержать на лице насмешливую улыбку. В памяти ее отчетливо запечатлелись слова Энгуса: «Этот человек — янки, он уже погубил мою бедную Роберту. Я был бы плохим опекуном, если бы не предупредил тебя. Ни доктор Брукс, ни миссис Хоторн не в состоянии взять на себя такую ответственность. Она лежит на моих плечах».

Однако на то, чтобы притворяться слишком долго, у нее просто не было сил. Когда Коул провел ладонью по ее груди и дотронулся до бедра, у нее перехватило дыхание.

— Доктор Латимер, по-моему, мы договорились о том, что наш брак будет фиктивным. Или вы забыли об этом?

— Не помню, чтобы я об этом договаривался, к тому же я ума не приложу, чем обернется для нас такая пытка. — Он с сомнением покачал головой.

Элайна неожиданно засмеялась, живо напомнив Коулу ту давнюю ночь и гибкое тело в его объятиях.

— Запретный плод сладок, не так ли? — Она небрежным жестом отстранила его руку. — Но мое целомудрие уже давно стало добычей янки.

— И, разумеется, теперь ты жаждешь мести. — Коул с трудом сдерживал жар в чреслах. Чтобы не наделать глупостей, ему даже пришлось отойти к окну.

— Мести, милорд? — язвительно переспросила Элайна. — Ради Бога, объясните, каким образом леди-южанка может отомстить мужу-янки?

— По-моему, здесь нечего объяснять — каждой женщине это отлично известно.

Элайна почувствовала, наконец, что нашла трещинку в его доспехах, но ей еще предстояло разобраться, что скрывается под ними.

Внезапный стук в дверь заставил ее вздохнуть с облегчением — судя по всему, ей предстояла небольшая передышка, во время которой она могла собраться с мыслями.

— Если вы кого-то ждете и вам предстоит деловой разговор, я могу уйти…

Однако ее чопорность, по-видимому, уже начинала бесить Коула.

— Ты останешься здесь, — решительно заявил он. — Когда я захочу побыть один, то не забуду тебя об этом предупредить.

Элайна остановилась на полдороге и с видом обиженного ребенка скрестила руки на груди. В ту же минуту дверь открылась и в комнату вошел тучный мужчина. Отдуваясь, он поставил на пол небольшой саквояж и, быстро оглядев молодую женщину с ног до головы, перевел взгляд на хозяина дома.

— Должно быть, это и есть ваша жена, — произнес он и повернулся к Элайне: — Вы не поверите своим глазам, мадам, увидев, что ваш муж заказал для вас! Такого сокровища больше нигде не найти! — Гость подхватил саквояж на руки и медленно открыл его.

Элайна застыла в изумлении: на темном бархате была разложена маленькая коллекция ювелирных украшений, достойных разве что королевы. Широкое золотое кольцо, искусно инкрустированное бриллиантами и рубинами, окружали несколько длинных нитей жемчуга; рядом с изумрудным ожерельем лежали такие же серьги и еще целое созвездие бриллиантов в изысканной золотой оправе, кулон с подобранными к нему изящными серьгами.

Опираясь на трость, Коул подошел к жене и принялся внимательно разглядывать украшения.

— Они бесподобны, сэр. — Ювелир, казалось, сам не мог оторвать от принесенных им драгоценностей восхищенного взгляда. — Я сам их все проверил. Взгляните на эти бриллианты. Вы когда-нибудь видели такой блеск? Может быть, мадам примерит их?

Коул взял одну из вещиц и повернулся к Элайне. Не в силах больше сопротивляться, она покорно позволила ему надеть ожерелье. Когда руки мужа сомкнулись вокруг ее шеи, она еще острее ощутила его близость и тепло.

— Превосходно. Элайна, дорогая, не могла бы ты принести мой сюртук? — Коул кивнул в сторону спальни.

— Конечно, — прошептала она, неожиданно присмирев. Коул, следуя всем правилам приличия, разумеется, не того ждал от нее, и это было справедливо.

В спальне Элайна повесила сюртук мужа на руку и задумчиво провела ладонью по плотной ткани. В этот момент ею овладело столь сильное желание, что она чуть не задохнулась. Как легко было бы превратить видимость в реальность, если бы не условия сделки! Коул так привлекателен и еще совсем молод. Если даже они и не испытывали любви друг к другу, то по крайней мере могли бы обрести счастье в браке, и… кто знает, какие чудеса уготованы им в будущем?

Взяв у нее сюртук, Коул вытащил из кармана кожаный бумажник и отсчитал несколько крупных купюр.

— С вами приятно иметь дело, доктор Латимер. Известите меня, если вам понадобится еще что-нибудь.

Попрощавшись, ювелир вышел.

Теперь, когда маскарад был закончен, Элайна снова пришла в себя.

— Я должна вам сказать… Видите ли, боюсь, я не смогу принять такой подарок. Мне никогда не рассчитаться с вами…

Коул едва не вспылил.

— Не болтай чепухи! — Он достал из саквояжа кольцо. — Ты будешь носить эти украшения, потому что так хочу я. — Коул надел кольцо ей на палец. — А эту вещицу я вообще запрещаю тебе снимать.

— Обручальное кольцо? — недоверчиво прошептала Элайна.

— Традиционный подарок мужа жене — что же в этом странного? Или ты сомневаешься, стоит ли принимать его? Пожалуй, я виноват только в том, что так долго медлил, но на это есть причина — здесь такое кольцо разыскать нелегко.

— Но мы же не… Я хотела сказать, мы не… — Ей никак не удавалось подобрать верные слова. — Да, мы женаты. Но не совсем…

Она покраснела и смущенно отвернулась.

— Просто я не ожидала такого подарка, вот и все. И остальных подарков — тоже. — Элайна указала на саквояж. — Поэтому и не могу принять их.

— Что за вздор! — Казалось, Коул начинал терять терпение. — Эти украшения утратят свою ценность, если ты не будешь их носить! Ты — моя жена и должна выглядеть как подобает.

Опять видимость! Ее жизнь превратилась в нескончаемую череду маскарадов, а Элайне так хотелось наконец стать самой собой.

— Если это так уж необходимо, я согласна, — вздохнув, сказала она. — Но с одеждой дело обстоит иначе. Я стану приобретать ее только в том случае, когда смогу себе это позволить.

— Каким же образом ты рассчитываешь обновлять свой гардероб, если отказываешься брать у меня деньги?

Элайна пожала плечами:

— Я мыла полы в госпитале за плату. Тем же самым я могла бы заниматься у вас дома.

Коул безнадежно махнул рукой:

— Тогда слугам будет просто нечего делать.

— В таком случае я могла бы помогать вам — я была помощницей доктора Брукса…

— Это действительно похвально, — с некоторой грустью отозвался Коул, — но, к сожалению, больше я не практикую.

Элайна озадаченно посмотрела на мужа:

— Вы хотите сказать, что больше не занимаетесь любимым делом?

— Вот именно.

Видимо, желая избежать дальнейших расспросов, Коул отвернулся.

— И все-таки если вы не найдете мне работу, я больше не приму от вас ни одного подарка.

Вдруг хозяин дома от души рассмеялся, чем окончательно обезоружил Элайну.

— А вы бы не хотели поработать моей женой?

— Насколько мне известно, это уже решено без меня. Я хотела бы только узнать круг своих обязанностей. — Элайна потупилась.

Обдумывая ответ, Коул приложил палец к губам.

— У меня есть экономка, две горничные, кухарка, мальчишка для посылок и привратник. Если мы исключим их обязанности, что же останется вам?

— Сэр, поскольку мы заключили сделку, полагаю, вы имеете в виду долг жены как хозяйки дома.

— Хозяйки моего дома? — Латимер с притворным удивлением посмотрел на нее. — Доверить такую роль неопытной девушке?

— Я быстро учусь, — спокойно парировала Элайна.

— Но я имел в виду нечто иное.

— Что же именно?

— Ты станешь моей защитой от целой своры мамаш, полагающих, что богатому человеку не следует долго оставаться холостым, а заодно и от отцов, вечно угрожающих револьверами. Я возвожу тебя в ранг министра иностранных дел. Это и есть твой долг. А взамен ты будешь одеваться так, как подобает моей жене! — Не давая Элайне возможности ответить, Коул быстро зашагал к двери и рывком открыл ее: — Располагайся, дорогая. Возможно, пройдет немало времени, прежде чем ты мне понадобишься. — С этими словами он вышел. Элайна услышала, как в замке повернулся ключ, и затем тяжелые шаги стали удаляться по коридору. Только теперь она поняла, что стала пленницей.

Вернувшись в спальню, Элайна сняла шелковое платье и ожерелье. Непреодолимая усталость навалилась на нее: словесная дуэль с мужем окончательно лишила ее сил, к тому же предыдущей ночью она совсем не спала. Чтобы приготовиться к дальнейшей борьбе, ей был необходим отдых. Лучше всего будет провести ночь на кушетке, подумала она; такого опасного сочетания, как широкая кровать и Коул Латимер, ей следовало избегать любой ценой.

Сняв с головы сетку, она встряхнула роскошной гривой рыжих волос и, заведя руки за спину, стала дергать тесемки корсета, однако узлы затянулись так крепко, что от ее усилий ткань начала трещать по швам. В отчаянии Элайна разорвала корсет, сбросила его на пол и принялась развязывать пояс нижней юбки. Теперь ей придется носить корсет, купленный Коулом или как-нибудь вообще обойтись без него, — подумав об этом, Элайна печально вздохнула.

В замке вновь лязгнул ключ. Быстро набросив на плечи шерстяной плащ, Элайна затаилась, не зная, чего ей ожидать от этого вторжения. Когда в дверях показался ее муж, она вздохнула с облегчением.

— Что-то случилось?

— Зацепился за гвоздь, — недовольно буркнул Коул и быстро прошел в смежную комнату.

Элайна едва не рассмеялась и тут же примирительно предложила:

— Если вы снимете брюки, я сумею их починить. Она быстро достала из своего саквояжа шкатулку для рукоделия и, открыв ее, пристроилась на постели, но тут из-за двери раздался громкий голос, и Коул появился на пороге.

— Черт побери, неужели ты думаешь, что я буду торчать здесь в одних подштанниках? Я просто переоденусь, а брюки зашьет горничная.

Элайна поднялась, преграждая ему путь в спальню, но тут обнаружила, что эта дверь не запирается на ключ. Не зная, что еще предпринять, она в растерянности уставилась на мужа.

— Меня не устраивает твоя склонность к уединению, — раздраженно заявил Коул, — и у меня нет никакого желания слоняться по гостиной нагишом. Я переоденусь здесь, в спальне, как это и положено.

Элайна надменно выпрямилась:

— В таком случае я подожду в гостиной.

Она шагнула к выходу из комнаты, но Коул неожиданно захлопнул дверь перед ее носом. Испуганно охнув, Элайна обернулась.

— Ты решила запереть меня, а потом сбежать? — Он выхватил у нее ключ. — Ну уж нет! Тебе придется дождаться, когда я переоденусь.

Он быстро запер дверь и швырнул ключ через плечо, ухитрившись при этом попасть точно в большую медную плевательницу.

Проследив за полетом ключа, Элайна как ни в чем не бывало обернулась к мужу:

— Достать его оттуда будет нелегко, сэр.

Коул равнодушно пожал плечами:

— Ключ принадлежит отелю. Пусть его служащие выкручиваются как хотят.

От резкого движения плащ Элайны распахнулся, открыв взгляду Коула ветхую, много раз штопанную нижнюю юбку.

— Что за черт! — Он сорвал плащ с плеч жены и бросил его на стул, а затем в изумлении уставился на ее белье. — Боже милостивый! Такой рвани не увидишь и в лавке старьевщика!

— Ваше внимание к подробностям женского туалета очень подозрительно, сэр. Похоже, вы чересчур хорошо знакомы с этим предметом, — съехидничала Элайна, расправляя нижнюю юбку. — Что ж, данная вещица служит мне верой и правдой, а я постоянно штопаю ее…

— Теряя при этом уйму времени. — Коул быстро завел ей руки за спину и развязал тесемки.

— Что вы делаете! — ахнула Элайна, безуспешно пытаясь помешать ему. Однако это ей не удалось, и юбка упала на пол.

Коул уставился на простые панталоны, которые, несмотря на убогий покрой, подчеркивали изящные изгибы тела стоявшей перед ним молодой женщины.

— Мне досталась жена, которая одевается точно дочка крестьянина, — пробормотал он себе под нос.

Раздраженно пробурчав еще что-то, он принялся снимать сапоги, но, оглянувшись, заметил, что Элайна следит за ним со снисходительной улыбкой, словно за капризным ребенком. Эта улыбка окончательно вывела его из себя. Забыв о данном себе обещании быть предельно сдержанным, он мысленно поклялся на этот раз непременно настоять на своем.

— Отныне ты будешь одеваться, как подобает миссис Латимер.

— Не возражаю. Только сначала вы уйдете отсюда, — спокойно отозвалась Элайна.

— Ты сделаешь это немедленно!

— Ни за что! — Элайна в упор посмотрела на мужа.

— Ни за что? — недоверчиво переспросил он. Рассудок советовал ей уступить, но она уже не могла остановиться.

— Да, я сказала: ни за что.

Не произнося больше ни слова, Коул кинул на стул рубашку и жилет, шагнул к открытому сундуку Элайны и достал оттуда большой кожаный саквояж, который сам же недавно переслал ей с Джеймсом. Потом он начал вынимать оттуда веши и швырять их на кровать.

— Вот! — В его руках оказалась тонкая, почти прозрачная нижняя кофточка. — Ты наденешь это! И это!

Свободной рукой он принялся хватать отделанные кружевом панталоны, дымчатые шелковые чулки, пышные нижние юбки и наконец добрался до атласного корсета с кружевными прошивками, а затем с самого дна саквояжа извлек темно-зеленое бархатное дорожное платье с кожаными кантами и такими же пуговицами — его он бережно разложил на постели.

— Я хочу увидеть тебя в нем сейчас же!

Не прикасаясь к одежде и не проронив ни единого звука, Элайна медленно повернулась к мужу спиной и застыла, скрестив руки на груди. Однако переупрямить Коула было не так-то просто: выхватив из шкатулки ножницы, он взялся за пояс ее панталон и…

Когда панталоны съехали по ее бедрам вниз, Элайна ахнула и попыталась удержать их, но Коул, воспользовавшись ее беспомощностью, опытной рукой хирурга мгновенно перерезал тесемки на плече жены. Ночная рубашка беспомощно повисла, обнажив соблазнительную грудь.

Элайна возмущенно обернулась.

— Ну слава Богу! — Коул снисходительно улыбнулся. — Наконец-то ты обратила на меня свое внимание! — Он склонился в насмешливом полупоклоне. — А теперь тебе пора взяться за дело и выполнить мою просьбу.

Элайна подтянула рубашку, прикрывая вздымающуюся от волнения грудь. Коул не спеша отвернулся, нашел в шкафу свои брюки и бросил их на кровать, а затем начал раздеваться. Однако, несмотря на напускное равнодушие, он не смог сдержать любопытства и оглянулся через плечо.

Его жена стояла, повернувшись лицом в угол комнаты. Взгляд Коула заскользил по ее напряженной спине — от стройной колонны шеи до округлых бедер. Эти женственные формы пробудили в нем острое желание, внизу живота образовалась заметная выпуклость.

Поднявшись, он подошел и встал за спиной Элайны, не прикасаясь к ней. Чувствуя его близость, она не смела пошевелиться. Коул уперся ладонью в стену и представил себе соблазнительные холмы ее грудей под безнадежно испорченной рубашкой. Мучаясь от гложущей тяжести внизу живота, он изнывал от желания коснуться ее, прижать к себе…

— Ты восхитительная женщина, Элайна, — хрипло пробормотал он.

— Неужели? Вам, вероятно, не терпится доказать свои права на меня. — Она небрежно пожала плечами. — Впрочем, этого и не требуется — довольно того, что я вижу пену у вас на губах…

Аромат ее духов, опьяняя Коула, разогревал кровь, все его тело ныло.

— Хорошо, что ты вышла замуж за меня — иначе тебе пришлось бы стать любовницей какого-нибудь европейского принца. Ты просто создана для любви.

— Вышла замуж? Значит, так вы предпочитаете именовать эту временную сделку? Вы послали своего поверенного обменяться клятвой с женщиной, попавшей в безвыходное положение, и теперь называете это событие браком?

— Именно так. — Коул положил ладонь на ее обнаженное плечо. — И законность такого брака признает любой суд.

Элайна задохнулась от негодования.

— А я-то полагала, что мы заключили соглашение.

— Разумеется. Соглашение, которое успокоило твоего дядю. Но теперь ты моя жена…

— По вине обстоятельств.

— Повторяю еще раз: мы — муж и жена. При чем тут обстоятельства?

— Мы — это доктор Латимер, раненый герой-северянин, и Элайна Макгарен, обвиненная в убийстве, предательстве, грабеже, шпионаже и еще многих других преступлениях.

— Зачем ты говоришь мне все это? Ты здесь потому, что я женился на тебе!

Элайна горько усмехнулась:

— Или потому, что у меня не было выбора.

— Зато я выбрал тебя, дорогая. — Коул провел пальцем по блестящей пряди ее волос. — И не жалею об этом.

Его тихий голос против воли вызвал в теле Элайны сладкую дрожь. Если прежде у нее еще была надежда остаться холодной в его присутствии, то теперь она поняла: рассчитывать на это попросту глупо. Нестерпимое желание вспыхнуло в ней от первого же прикосновения мужа. Элайне было нелегко смириться с этой мыслью, особенно потому, что воспоминания о «свадьбе по доверенности» были еще слишком свежи в ее памяти. Чего же теперь он ждет от нее? Смирения и покорности?

— А вам не кажется, сэр, что вы слишком легко относитесь к любви? По-моему, это чувство должно выдержать проверку временем.

Коул приблизил лицо к ее волосам и вдохнул их аромат. Тело Элайны затрепетало. Она вся сжалась, стараясь избежать пугающих прикосновений.

— Держите себя в руках, сэр! Подобные пассажи не входят в условия сделки.

— К черту сделку! — Коул подхватил ее на руки.

— О! — испуганно вскрикнула Элайна. — Немедленно отпустите меня! Игра зашла слишком далеко.

— Игры — занятие для детей, дорогая, а не для взрослых. — Коул, прихрамывая, сделал несколько шагов и, опустив жену на кровать, склонился над ней, удерживая ее за руки.

Элайна даже не попыталась высвободиться: чувствуя прикосновение к ее коже выпуклости внизу его живота, она с ужасом поняла, что вот-вот случится неизбежное. К тому же Коул все равно не выпустил бы ее. Дыхание Элайны участилось, когда Коул приник к ее губам. Этот поцелуй был легким, дразнящим — его язык только обвел контуры ее дрожащих губ. Горячее дыхание мужа завораживало ее, она вздрогнула и, закрыв глаза, погрузилась в волны блаженства. Внезапно ее глаза открылись, с губ сорвался испуганный возглас. Освобожденное копье уткнулось между ее ног, губы Коула покрывали обжигающими поцелуями ее грудь. Она извивалась, охваченная жаркими языками пламени, пожирающего ее изнутри, чувствуя, как набухают бледно-розовые соски, и с трудом сдерживаясь, чтобы не приподняться навстречу, позволяя его мужскому достоинству заполнить пустоту…

Но какая-то часть рассудка, затаившаяся в глубине, по-прежнему не давала ей покоя. «Нет! Останови его! — настойчиво твердил внутренний голос. — Он сам настоял на условиях сделки!» Коул представлялся ей избалованным ребенком, которому никогда и ни в чем не отказывали — он без труда получал любую женщину, которую желал. Сколько времени пройдет, прежде чем этот человек пресытится ею? В душе ее пробудилась досада, она обмякла и застыла, перестав отвечать на его ласки.

Коул спустил с нее панталоны и погладил бархатистую округлость ее бедра. Его пальцы прошлись по плоскому животу, и он вновь потянулся к ее губам, но Элайна отвернулась, избегая поцелуя.

— Значит, вот как вы привыкли поступать? — прошептала она. — Вы уже подарили мне драгоценности. Какой подарок я должна отработать на этот раз? Может быть, одежду?

Ее тон не обещал ничего хорошего, однако Коул, словно не замечая этого, снова потянулся к ее губам.

— Надо полагать, такими же сладкими поцелуями вы покорили и Роберту? — невинным тоном спросила Элайна.

Чертыхнувшись, Коул перекатился на бок и, раздувая ноздри, уставился на нее.

Элайна села, прикрывая руками обнаженную грудь.

— А может, я не стою таких усилий? — с притворной обидой предположила она.

Яростное проклятие снова сорвалось с губ Коула. Схватив одежду и сапоги, он выбежал из комнаты.

Набросив на плечи халат и выйдя следом, Элайна спокойно наблюдала за тем, как Коул нервными движениями застегивает брюки. Вот он нагнулся, чтобы надеть сапоги, но вдруг поморщился и замер, а потом выпрямил ногу и, потирая бедро, обвел комнату страдальческим взглядом.

Заметив сочувствие на лице жены, он громко произнес:

— Пожалуйста, избавь меня от твоей снисходительности. Я вовсе не калека, который только и ждет, чтобы его пожалели. К тому же вряд ли ты на это способна — в твоих жилах тоже течет кровь Крэгхью.

Элайна исподлобья посмотрела на мужа и вздохнула:

— Неужели вам так трудно сдержать обещание?

— Трудно или нет, но на этот раз я уступаю тебе, — процедил он. — Сейчас я прикажу заложить экипаж и доставлю тебя домой.

Медленно поднявшись, Коул направился к двери.

— Вы забыли свою шляпу.

Он круто обернулся. Никто не обращался с ним так дерзко с тех пор, как он был ребенком. Даже Роберта знала, когда следует остановиться. Однако ему все же удалось сдержаться, и он вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

Оставшись одна, Элайна села на кровать и закрыла лицо руками; ее сердце тревожно билось. Пожалуй, на этот раз она и вправду зашла слишком далеко.

 

Глава 28

Поднявшийся ветер косой волной гнал дождь поперек дороги, заставляя его с силой ударять в бока экипажа. Вскоре дождь утих, и над землей поплыли клочья серого тумана, словно решение Коула отправиться домой не оставило стихиям другого выбора, кроме как наглядно продемонстрировать путникам все свое могущество. Но и туман в конце концов постепенно рассеялся, и стало видно, как дождевые капли нерешительно повисли на кончиках длинных зеленых игл. Копыта лошадей глухо постукивали по толстому ковру влажных листьев.

Элайна молча сидела в углу, искоса поглядывая на мужа, в то время как Коул, прильнув к окну, вытянул вперед больную ногу и уперся сапогом в противоположное сиденье, чтобы не так мучиться от тряски.

Свинцово-серое небо быстро темнело. Пара сильных лошадей двигалась плавной рысью, легко преодолевая милю за милей. Дорога свернула к реке, лошади перешли на шаг, приближаясь к крутому повороту.

Внезапно лесную тишину разорвал донесшийся издалека выстрел. Элайна насторожилась. Она не была пуглива, но, наслушавшись когда-то страшных историй о лесных разбойниках, теперь невольно боялась этих диких мест и их обитателей. Однако, когда Коул небрежно откинулся на спинку сиденья и открыл серебряный портсигар, она быстро успокоилась. Оли натянул вожжи и остановил экипаж.

Выглянув в окно, Элайна увидела, что их догоняет всадник. Прежде чем он остановил коня рядом с экипажем, она успела разглядеть, что он одет как джентльмен и, несмотря на полноту, весьма хорош собой, а из-под его шляпы выбиваются рыжеватые вьющиеся волосы.

— Черт побери, дружище, ты что, забыл, что у тебя есть соседи? — весело произнес он, заглядывая в окно.

Вместо ответа Коул небрежно чиркнул спичкой и прикурил сигару. Ничуть не смущенный его равнодушием, незнакомец спешился и привязал вожжи к запяткам. По-хозяйски распахнув дверцу, он бросил шляпу на пустое сиденье, которое тут же и занял.

— По крайней мере ты мог бы представить мне свою жену, — заметил незнакомец с упреком, а затем, постучав костяшками пальцев в потолок кареты, крикнул: — Трогай, парень! Подвезешь меня до дома.

Поерзав на сиденье, он внимательно оглядел Элайну и усмехнулся:

— Ну, долго мне еще ждать, коллега? Или ты рассчитываешь, что я представлюсь сам?

Коул нехотя произнес:

— Элайна, позволь представить тебе одного из наших соседей, доктора Бреггара Дарви.

Не вполне понимая, что происходит, Элайна опасливо протянула руку их новому спутнику, а Дарви галантно поцеловал ее.

— Счастлив познакомиться с вами, миссис Латимер. — Он широко раздвинул ноги и развалился на сиденье, слегка покачиваясь в такт движению экипажа. — Я весьма сожалею о том дне, когда мой отец, упокой, Господи, его душу, взглянув на своего первенца, вспомнил имя собственного прадеда. — Бреггар говорил с сильным ирландским акцентом и при этом энергично жестикулировал. — Спору нет, имя хорошее, и если бы я не гордился им, как и положено, старик вертелся бы в гробу не переставая. Вот только не всякому под силу произнести его правильно. — Новый знакомый Элайны заговорщицки подмигнул: — Надеюсь, вы уже запомнили, как оно звучит? А ну попробуйте!

— Брег-гар, — с расстановкой произнесла Элайна. — Бреггар Дарви.

— Ну и ну! — воскликнул ирландец. — Вот это способности!

Элайна рассмеялась:

— Мой отец из шотландских горцев, в доказательство могу представить цвета килта и герб!

— О, так мы почти родня! Ирландцы и шотландцы неплохо уживаются в этой стране, верно? — Бреггар весело блеснул глазами.

Все это время Коул продолжал молчать, лишь один раз он мельком взглянул на оживленно беседующую парочку и тут же снова засунул в рот сигару.

— Раз уж доктор Латимер предпочитает отмалчиваться, я сам объясню вам, что к чему, — заявил Бреггар и, закинув ногу на ногу, принялся похлопывать хлыстиком по колену. — Когда-то, не так давно, — он запрокинул голову и вздохнул, словно наслаждаясь приятными воспоминаниями, — Латимеры и Дарви были единственными обитателями этих мест. Мы с Коулом росли совсем как братья, тем более что его мать умерла, а моя овдовела. Но война рассорила нас, и ваш муж до сих пор не может побороть зависть. — Бреггар усмехнулся. — А на самом деле завидовать следовало бы мне, миссис Латимер.

Элайна чувствовала, что присутствие Дарви не радует Коула: по мере того как ирландец сообщал ей эти подробности, лицо ее мужа становилось все более мрачным.

— Что ж, я рада узнать, что вы наш друг, доктор Дарви, а не охотник за скальпами.

Бреггар звучно расхохотался:

— Должно быть, о здешних местах рассказывают немало страшных историй. Сожалею, если я доставил вам несколько неприятных минут.

— Пустяки, сэр! — Элайна подкрепила свои слова улыбкой. — Но если вы с моим мужем почти братья, значит, вы тоже служили в армии?

Дарви ухмыльнулся:

— Меня не взяли по состоянию здоровья.

— Ах вот как! — Элайна опешила: собеседник казался ей воплощением силы и энергии, однако заговорить о столь деликатном предмете она не решилась.

Бреггар заметил ее замешательство:

— Речь идет об умственном недостатке…

— Именуемом сумасшествием! — неожиданно оживившись, пояснил Коул.

Ирландец добродушно расхохотался:

— Просто я с самого начала знал, что мне не вынести тягот воинской службы.

— Он хочет сказать, — проворчал Коул, — что терпеть не может дисциплину!

— Ваш муж завидует тому, что я не пострадал, — поспешил пояснить Бреггар. — Из-за этого осколка железа в ноге он стал ипохондриком. Если вы когда-нибудь устанете от этого брюзги, помните, что надежное убежище совсем рядом и вас там всегда ждут. Сказать по правде, меня так и подмывает украсть вас у этого бессердечного человека.

Элайна бросила на него недоверчивый взгляд:

— Сэр, вряд ли кто-нибудь поверил бы этому признанию, сделанному в присутствии мужа. — Приподняв тонкую бровь, она усмехнулась: — Если вы когда-нибудь пожелаете поговорить со мной наедине, мне придется быть начеку.

— Да уж, Коул стреляет чертовски метко, — нехотя признался Бреггар. — С этим малым лучше не связываться!

— Ваш новый друг — отъявленный развратник. — Не отрывая взгляда от окна, Коул вздохнул. — Он готов обесчестить любую женщину, которой не хватит ума устоять против его красноречия.

Как ни странно, это обвинение Бреггар принял достаточно спокойно.

— Я уже почти смирился с тем, что люди злы. И все-таки вы себе представить не можете, насколько это ранит мою чувствительную душу.

Убежденная, что он шутит, Элайна хихикнула, но тут же умолкла и отвернулась к окну, не желая вызывать раздражение мужа.

Бреггар же продолжал болтать как ни в чем не бывало.

— Мама надеется, что скоро ты навестишь ее, сосед, — сообщил он. — Старушке втемяшилось в голову, что она должна непременно одобрить этот брак, и потому ей не терпится взглянуть на твою жену. Завтра она ждет Элайну к ужину.

Коул нахмурился:

— Завтра ко мне приезжает поверенный, однако я не вижу причин для отказа. Приглашаю твою мать и Кэролайн к нам.

Дарви скорчил обиженную мину:

— А на меня приглашение распространяется?

— Пожалуй, приходи и ты, — коротко отозвался Коул. — Энни обрадуется твоему приезду — вам, ирландцам, всегда найдется о чем поболтать.

— Энни — редкостное сокровище, — рассмеялся Бреггар. — Ты просто этого еще не понял.

Коул небрежно стряхнул пепел с сигары.

— Пожалуй, это мне решать, кого и за что я должен ценить.

Бреггар хмыкнул:

— Мне давно известна твоя привычка обходиться без моей помощи, однако в выборе жены ты все же не ошибся. — Он подмигнул Элайне. — Если завтра вечером ты будешь занят, друг мой, я приложу все усилия, дабы избавить ее от скуки.

Глядя на тлеющий кончик сигары, Коул с расстановкой произнес:

— В таком случае я просто постараюсь вовремя покончить с делами.

Элайна заметила, как на лице Бреггара отразилась неуверенность и оно на миг лишилось своего прежнего добродушия.

— Послушай, неужели тебя в самом деле беспокоит вся эта болтовня? Ты же знаешь, это только слухи и преувеличения…

Элайна так и не смогла определить, что в этот момент испытывал ее муж — досаду или гнев, однако она заметила, каким напряженным стало его лицо.

Экипаж плавно катился среди высоких деревьев, то приближаясь к берегу реки, то снова углубляясь в густой кустарник. На небе то и дело вспыхивали молнии, освещая разрывы мрачных, тяжелых туч. Неистовые порывы ветра проносились над самой землей, осыпая лошадей и экипаж опавшими листьями.

Едва Элайна заметила вдалеке большой особняк из серого камня, возвышающийся над рекой, как экипаж повернул в сторону, и деревья на миг скрыли дом из виду, но вскоре он появился вновь, совсем близко. Лошади остановились. Оли спрыгнул с козел и открыл дверцу.

Выйдя из экипажа и опираясь на трость, Коул взглянул на набухшие дождем темно-серые тучи и, обернувшись к Бреггару, коротко бросил:

— Вскоре начнется гроза, так что, боюсь, добраться до дома ты не успеешь. Лучше оставайся и поужинай с нами.

Здоровяк встрепенулся, сунул большие пальцы в карманы жилета и, запрокинув голову, долго глядел в предгрозовое небо. Свирепый порыв ветра, налетев с реки, пригнул деревья, заставляя их нелепо размахивать кронами, затем вдалеке сверкнула молния и раздался оглушительный удар грома.

Видимо, приняв решение, Бреггар приветственно замахал рукой Питеру, сыну конюха, который выбежал на крыльцо, чтобы помочь отцу разгрузить багаж. Затем, шутливо дернув паренька за ухо, он, прищурившись, посмотрел на Элайну, усмехнулся и произнес:

— Я вовсе не намерен мешать мужу и жене в их первую брачную ночь, однако на твоем месте, Коул, я бы немного задержался в отеле и лишь потом перебрался в дом, где полным-полно слуг. А над твоим предложением я подумаю. — Он отвязал коня, вскочил в седло и ускакал прочь.

Коул помог жене выйти из экипажа.

— Добро пожаловать в дом Латимеров, мадам. — Он неожиданно улыбнулся.

Элайна огляделась.

Раскидистые сосны, согнутые постоянными ветрами и искореженные морозными зимами, заслоняли окна нижнего этажа; снизу стены были сложены из ровно обтесанного серого камня, зато второй этаж выглядел гораздо наряднее. Стекла в высоких узких окнах слегка поблескивали, отражая лучи заходящего солнца. Все строение причудливо выделялось на фоне серого неба, на котором угасали последние пурпурные вспышки заката.

Элайна поежилась: дом над рекой показался ей древним зловещим многоглазым чудовищем, которое, скаля каменные зубы, угрожающе смотрело на нее с высоты. Упрекнув себя за излишнюю впечатлительность, она поспешила отогнать пугающие мысли. Об этом доме она ничего не знала, но, возможно, его стены когда-то слышали счастливый смех и радостные голоса. В последнее время жизнь Элайны переполняли боль и страдания, и теперь ей очень хотелось поверить в то, что пришло время забыть о прошлом и насладиться покоем.

Придерживая подол юбки, постоянно стремившейся взлететь, повинуясь резким порывам ветра, Элайна направилась к крыльцу. Вихрь сорвал черную шляпу с ее головы, бант под подбородком развязался, и шляпа, вертясь и подпрыгивая, полетела прочь.

Элайна беспомощно смотрела вслед порхающей шляпе, которую ветер уносил в темноту, затем она отвернулась и только тут заметила, что ее муж довольно улыбается.

— Ну и чему вы радуетесь? — Элайна огорченно вздохнула и, борясь с ветром, прошла в дом.

Коул последовал за ней, спасаясь от надвигающегося ливня. Придержав дверь и пропустив их, дворецкий приготовился принять пальто хозяина:

— Мы не знали точно, вернетесь ли вы сегодня, сэр. Мерфи говорил, что вы остановились в отеле…

— Планы изменились, Майлс, — отозвался Коул, помогая жене снять плащ. — Доктор Дарви скоро вернется. Передайте Энни, что он останется к ужину.

Дворецкий кивнул. Исподтишка наблюдая за новой хозяйкой, он сразу отметил, что, хотя ее платье было мешковатым и поношенным, однако носила она его с неподражаемым достоинством. Юная миссис Латимер выглядела очень милой и вместе с тем умной и наблюдательной особой. Правда, первая миссис Латимер тоже была красива, но достаточно быстро выяснилось, что ее душа пуста.

Сын конюха, который к этому времени уже справился со своими обязанностями на конюшне, тоже не спешил уйти, надеясь получше разглядеть жену хозяина. Заметив, что она тоже смотрит на него, он робко улыбнулся Элайне, но вдруг смутился и поспешил наверх с ее сундуком.

— Ты просто околдовала беднягу, — усмехнулся Коул. — Я впервые вижу его в таком волнении.

Зябко потирая руки, Элайна прошла через просторный холл.

— Возможно, он просто боится вас.

— Но отчего-то прежде ничего подобного не происходило…

— Не стану спорить, однако едва ли моего присутствия достаточно, чтобы привести в смятение ваших слуг. — Решив, что не стоит продолжать этот неприятный разговор, она замолчала и внимательно огляделась по сторонам.

Масляные светильники тускло освещали мрачный холл, из которого массивная резная лестница розового дерева вела на второй этаж. Колонны, поддерживавшие потолок холла, также были украшены резьбой. В целом убранство холла показалось Элайне несколько вычурным, однако она не могла не отметить, что все вокруг сияло чистотой.

Положив руки на набалдашник трости, Коул негромко произнес:

— Со временем ты к этому привыкнешь.

Неужели ее беспокойство настолько очевидно? Элайна провела ладонью по колонне.

— Я просто любовалась резьбой…

Коул с сомнением покачал головой:

— Я всегда восхищался твоей прямотой. Неужели ты готова изменить своим принципам, лишь бы угодить янки?

Элайна независимо вскинула голову:

— Наверное, я просто взрослею. С возрастом реальность вытесняет иллюзии.

— Хорошо сказано, — улыбнулся Коул.

Элайна в замешательстве взглянула ему в глаза, но Коул уже смотрел куда-то в сторону.

— Минди?

Элайна сдвинула брови, гадая, что Коул мог увидеть в тени за балюстрадой, и тут до нее донесся еле слышный шорох. Затем мелькнула чья-то тень. Не прошло и секунды, как послышались торопливые шаги, шуршание плотной ткани, и вскоре из глубины дома показалась темноволосая женщина. Остановившись, она вгляделась в полумрак холла. На краткий миг она показалась Элайне видением, незаконченным портретом, который художник, отложив, в конце концов позабыл окончательно. Черные, слегка тронутые сединой волосы были зачесаны назад и уложены узлом на затылке, а черное же платье и накрахмаленный белый передник живо напомнили Элайне о том, что и сама она выглядит весьма невзрачно.

— Добрый вечер, сэр. Мадам! — Оглядев Элайну, женщина была явно удивлена ее нарядом. — Питер уже доставил багаж наверх. Я хотела узнать, какую комнату прикажете приготовить…

Чтобы скрыть внезапную досаду, Коул достал часы.

— Покажите миссис Латимер все комнаты верхнего этажа, миссис Гарт, — приказал он. — Пусть она выберет сама.

Женщина коротко кивнула и обратилась к новой хозяйке:

— Прошу вас следовать за мной.

Поднявшись по лестнице, экономка повела Элайну по коридору.

— Сперва мы посмотрим спальню покойной хозяйки, — объявила она. — Оттуда открывается прекрасный вид на реку. Мадам предпочитала эту комнату всем остальным.

— А хозяин? — не удержалась Элайна. — Где спит он? Миссис Гарт не выказала и тени удивления.

— Доктор Латимер спит где пожелает, за исключением тех ночей, когда его беспокоит нога. Тогда он совсем не спит.

Открыв дверь, экономка первой вошла в комнату и зажгла лампу. Элайна принялась разглядывать стены, обитые темно-красным бархатом, высокий потолок, задрапированный алым шелком, позолоченную люстру с хрустальными подвесками. Все это создавало впечатление роскоши и довольства. Комната изобиловала сочными оттенками красного и золотистого цветов, полы устилали пестрые восточные ковры. Перед огромным резным мраморным камином были разбросаны мягкие подушки, а рядом стояла кушетка. Тяжелые драпировки на окнах с толстыми золотыми кистями были тщательно задернуты. Посреди всего этого великолепия возвышалась кровать под золотистым атласным покрывалом.

Пройдя через всю комнату, миссис Гарт открыла массивный шкаф, набитый новыми платьями, которые ревностно коллекционировала Роберта. От одного вида этих роскошных нарядов Элайну чуть не затошнило. Не говоря ни слова, она повернулась и вышла, однако не пошла в холл, а, пройдя по коридору, заглянула в еще одну приоткрытую дверь. По сравнению со спальней Роберты эта комната выглядела почти убогой и пустой: в кирпичном камине не было следов пепла, от стен веяло холодом. Кровать с четырьмя столбиками была застелена простым стеганым одеялом, рядом стояли тумбочка, шкаф и большое кресло. На полу лежали два тряпичных коврика. Комната была угловой, и из двух ее окон открывался изумительный вид на реку и холмы. Хотя льняные шторы были раздвинуты, в комнате царил полумрак, однако Элайна решила, что днем здесь ей хватит света.

— Эта комната свободна? — обернувшись, спросила она.

— Да, мадам.

— В таком случае пусть Питер перенесет мои вещи сюда.

— Слушаюсь, мадам. — Экономка прошла мимо Элайны и открыла дверь, за которой оказалась маленькая ванная комната. Здесь едва хватало места для железной ванны, умывальника с белым фарфоровым тазом и других необходимых предметов, обеспечивающих минимальный комфорт.

За дверью послышались неровные шаги. Войдя в комнату, Коул огляделся, выжидая, пока миссис Гарт удалится.

— Итак, красная комната тебе не понравилась.

Элайна напряглась, не понимая, что странного муж находит в ее выборе.

— А вот Роберта просто обожала бывать здесь.

Элайна в досаде стиснула кулаки.

— Кажется, вы снова нас перепутали…

Коул пожал плечами.

— Энни скоро подаст ужин, — сообщил он. — Я жду тебя внизу, в гостиной.

Элайна кивнула. Теперь она поняла, что от нее требуется — за ужином она должна выглядеть не хуже, чем любая другая добропорядочная жена.

Гроза обрушилась на дом со свирепостью взбесившегося зверя: дождь хлестал в окна сплошным потоком, молнии рассекали небо, издавая оглушительный треск. Спускаясь в гостиную, Элайна старалась не обращать внимания на разбушевавшуюся стихию и сохранять видимость спокойствия. Она привела себя в порядок и теперь, сменив черное платье на шелковое серое, выглядела вполне благопристойно.

При ее появлении Бреггар, вернувшийся с полдороги, как и предсказал Коул, замер на полуслове и поспешно вскочил.

— Вы бесподобны, мадам! — воскликнул здоровяк, подводя Элайну к креслу, которое он только что освободил. — Вашу красоту можно уподобить разве что прелести распускающегося бутона магнолии.

— А вы когда-нибудь видели магнолию, доктор Дарви? — поинтересовалась Элайна.

Ее легкий смех прозвенел в комнате, точно серебряный бубенчик в тихую зимнюю ночь, — он манил, завораживал, опьянял. Коул не сводил восхищенных глаз с жены, но в отличие от Бреггара воздержался от восхваления ее внешности.

— До войны я несколько раз бывал в Луизиане, мадам. — Бреггар картинно распрямил плечи. — Если бы в то время я был знаком с вами, то обязательно пробрался бы через самое опасное болото, лишь бы нанести вам визит.

Коул желчно рассмеялся:

— Должно быть, от такой участи ее уберег ангел-хранитель.

Глаза Дарви азартно блеснули:

— Само собой, раз она вышла замуж за тебя. — Он снова обернулся к Элайне: — Откровенно говоря, я уже жалею о том, что отказался от службы в армии. Похоже, все страдания капитана, а ныне майора Латимера теперь вознаграждены, и мне осталось лишь завидовать ему.

— Я начинаю думать, что вы отъявленный ловелас, доктор Дарви. — Элайна усмехнулась. — Вас, похоже, ничуть не смущает то, что я замужем.

— Ухлестывать за замужними дамами гораздо безопаснее, — саркастически заметил Коул. — Никто не знает, сколько мужей стали рогоносцами по его вине.

Бреггар с притворным смирением развел руками:

— Я никому не причиняю вреда!

— Да неужели? — Коул в упор посмотрел на гостя.

На этот раз Элайна промолчала, а когда Майлс объявил, что ужин подан, у нее невольно вырвался вздох облегчения.

Подобно всем парадным комнатам дома столовая поразила ее кричащей роскошью. Стол казался ей слишком длинным, кресла — чересчур огромными. Всю мебель покрывала алуповая резьба, придававшая ей вычурный вид. Однако новая хозяйка дома изо всех сил старалась не показать своего раздражения.

Уже после того, как все уселись на заранее отведенные им места, дверь столовой неожиданно открылась и в нее решительной походкой вошла пухленькая седовласая женщина. Поставив на стол большое блюдо дымящегося жареного картофеля, она отступила на шаг и, подбоченившись, поприветствовала Бреггара, а затем пристально оглядела Элайну.

— Да, хороша, что и говорить, — наконец произнесла она и только тут вспомнила, что еще не представилась: — Меня зовут Энни, детка. Энни Мерфи. Я готовлю еду хозяину, а теперь буду готовить и для вас тоже. — Она указала на Коула большим пальцем. — Как видите, здесь меня никто не ценит, иначе мне не пришлось бы представляться самой. — Проговорив это, женщина обиженно умолкла.

— Вы неисправимы, Энни, — добродушно отозвался Коул.

— Премного благодарна, сэр, но не могли бы вы впредь держать свое мнение при себе? Вы ведь не хотите, чтобы я тоже сообщила всем, что думаю о вас?

— Боже упаси!

— То-то. Поучились бы лучше хорошим манерам у доктора! — Энни кивнула в сторону Бреггара. — Если он когда и смеется, так только над собой, и никогда ни о ком не говорит дурного слова. — Она помедлила, словно определяя на глаз расстояние между хозяйкой и хозяином, а затем задумчиво поджала губы.

Покидая столовую, Энни громко прошептала, проходя мимо Элайны:

— По крайней мере мистер Бреггар гораздо приветливее!

Ирландец так и покатился со смеху. Элайна же, переглянувшись с Коулом, только снисходительно покачала головой.

— Энни всегда говорит и делает то, что ей вздумается. Поскольку она уже давно служит в этом доме, то считает, что я все равно не выгоню ее, и временами становится невыносимой. — Не выдержав, Коул усмехнулся.

— А по-моему, она прелестна! — Элайна пожала плечами и занялась жареным картофелем.

На протяжении всего ужина Бреггар болтал не переставая, в то время как Коул упорно хранил молчание и почти не притронулся к еде. Прислуживавший за столом Майлс оказывал всевозможные знаки внимания хозяину. Когда кухарка ткнула Майлса в бок, заставляя положить Элайне еще картофеля, дворецкий только улыбнулся.

— Здесь есть тот, кто лучше знает, что пойдет ей на пользу, — заметил он, кивая в сторону Коула.

Обиженная Энни удалилась на кухню.

Поскольку дождь не прекращался, Бреггару предложили переночевать в комнате для гостей. Гроза утихла лишь после полуночи, сменившись пугающей тишиной. Землю окутал белый туман, в прорехи облаков выглядывала бледная луна.

Свернувшись калачиком под теплым одеялом, Элайна долго лежала без сна, прислушиваясь к уже знакомому звуку шагов за стеной. Их брак так и не получил завершения, и Коул больше не выказал ни капли прежней страсти. Любовь, ненависть, ярость, похоть — неужели выбор одного из этих слов в конце концов должен был решить их судьбу?

Наконец она задремала и сразу перенеслась в иной, волшебный мир. Элайна скользила по лазурным волнам на корабле с высокими мачтами и огромными белыми парусами, наполненными ветром. Ритмичный скрип мачт сливался со звуками ее дыхания, и ей все больше казалось, что сон становится явью. Внезапно проснувшись, она сразу догадалась о причине, увидев рядом со своей кроватью высокую темную фигуру.

— Коул? — прошептала она.

Скрипнула дверь. Оставшись одна, Элайна немного поворочалась и снова заснула.

 

Глава 29

Проснулась Элайна на рассвете и тут же постаралась забраться поглубже под теплое одеяло, пытаясь отдалить тот момент, когда ей придется ступить на холодный пол спальни. Наконец примирившись с неизбежным, она протянула руку и, приподнявшись, набросила на плечи шаль, поеживаясь от озноба. В доме, похожем на крепость, царили сырость и холод, и Элайна поняла, что ветхая одежда вряд ли согреет ее долгой и суровой зимой.

Она быстро пробежала по дубовому полу и, раздув угли, подбросила в камин несколько поленьев. Немного согревшись, Элайна подошла к окну и оглядела окрестности. Пейзаж был настолько живописен, что у нее перехватило дыхание. Над темной рекой плыл легкий туман, сквозь который проступали величественные деревья и крутые скалы на противоположном берегу.

Нехотя отойдя от окна, она решила заняться туалетом, но, к ее раздражению, в маленькой ванной не оказалось воды. Набросив тонкий халат, Элайна спустилась вниз и прошла на кухню, где над очагом уже кипела вода в огромном котле.

Выслушав просьбу хозяйки, кухарка закивала головой:

— Питер сию же минуту принесет воду вам в спальню, милочка. Если бы я знала, что вы такая ранняя пташка, то уже позаботилась бы об этом.

Возвращаясь к себе, Элайна заметила, что дверь в кабинет Коула приоткрыта, и осторожно заглянула в нее. В комнате чувствовался застоялый запах дыма и спиртного, от которого она невольно поморщилась. И все же комната показалась ей довольно уютной: шкафы розового дерева были сплошь заставлены книгами, а перед огромным окном расположился письменный стол. У камина стоял обитый кожей диван, перед которым находились два кресла с высокими спинками и низкий столик. Эта комната отражала характер Коула Латимера в еще большей степени, чем весь остальной дом.

В тусклом утреннем свете, пробивавшемся между шторами, Элайна разглядела фигуру мужа — он сидел в кресле, обращенном к окну, положив ноги на диван и укрыв колени толстым шерстяным одеялом. Воротник его бархатной домашней куртки был поднят, словно ее хозяин пытался защититься от ночного холода. Элайна бесшумно вошла и встала за креслом, глядя на низкий столик, где лежал открытый ящичек с сигарами. Пепельница была полна окурков, а большой графин, напротив, пуст. Без труда поняв, что это может означать, Элайна взглянула Коулу в лицо и только тут обнаружила, что он молча наблюдает за ней. Невольным жестом она поплотнее запахнула полы халата.

— Вы провели здесь всю ночь?

Коул коснулся ладонью щетинистой щеки.

— Иногда мне удобнее сидеть, чем лежать, но даже в таком случае мне приходится вставать каждые несколько часов. Я уже давно не провожу ночи в постели.

Этот ответ напомнил Элайне о темной фигуре на фоне окна, и она задумалась над тем, что привело Коула к ней в спальню, а затем, проведя пальцем по краю стакана, не очень уверенно произнесла:

— Вы в любой момент можете последовать совету Магрудера.

Коул мрачно усмехнулся:

— Твое сочувствие иногда бывает невыносимым.

Элайна слегка наклонила стакан:

— Вы, видимо, привыкли успокаивать себя спиртным.

— Что-либо другое не приносит мне утешения, ничего не требуя взамен. — Голос Коула чуть дрогнул.

— Полагаю, вы намекаете на свою первую жену, поскольку я у вас еще ничего не просила. — Элайна с нетерпением ожидала ответа мужа.

Коул устало поднял на нее глаза:

— Верно! Но я опасаюсь, что ты воспользуешься удобным случаем и отомстишь мне.

— И как же я это сделаю?

— Пока не знаю, но думаю, что нам предстоит еще многое обсудить. — Протянув руку к стакану и заметив, что он пуст, Коул отвернулся.

Элайна насторожилась:

— Возможно, я ослышалась, сэр? Мне казалось, мы все решили еще в отеле…

Ее муж потянулся за сигарой, чиркнул спичкой и дождался, когда огонек разгорится.

— Нет, ты не ослышалась. Наш разговор еще не окончен.

В коридоре послышались шаги, затем в дверь постучали, и вошла миссис Гарт, неся в руках поднос с чашкой дымящегося кофе и хрустальным графином, наполненным бренди. Поставив поднос на стол рядом с Коулом, она добавила бренди в кофе, взяла пепельницу и пустой стакан, извинилась и вышла.

— Значит, это и есть ваш завтрак? — изумленно спросила Элайна.

— Рекомендую, дорогая. Говорят, он согревает даже ледяные сердца.

Несправедливость этого намека могла бы взбесить кого угодно. Решив, что на этот раз с нее довольно, Элайна повернулась и, не произнеся больше ни слова, быстро покинула кабинет.

Очутившись в своей комнате, она принялась выбирать платье. В шкафу для ее нарядов не оставалось места: он весь был забит платьями Роберты, поэтому Элайна твердо решила найти для туалетов кузины другое место. Она принялась вынимать вещи из шкафа и бросать их на постель: платья, плащи, пальто, туфли, шляпки… Большинство из них были совсем новыми, и это удивило Элайну, хорошо знавшую пристрастие Роберты к постоянной смене нарядов. Каждая вещь поражала изысканным покроем и отделкой — здесь были шелка и бархат, тафта и шотландка, шляпы с перьями и шляпы с вуалью. Глядя на все это богатство, Элайна ощутила невольную зависть. Как легко было бы поддаться уговорам Коула и позволить ему одеть ее по последней моде, с горечью подумала она.

Между тем шесть ведер с горячей водой уже были доставлены наверх. Элайна вылила в железную ванну пять из них и принялась не спеша мыться. Еще будучи вечно чумазым Элом, она мечтала, что когда-нибудь станет мыться по нескольку раз в день, и поэтому теперь, немного поколебавшись, взяла розовое масло, присланное ей Коулом, рассудив, что вполне заслужила такой подарок. Потом она долго втирала масло в порозовевшую кожу, наслаждаясь теплом и распространившимся вокруг ароматом. Волосы Элайна расчесывала до тех пор, пока они не заблестели, а затем, распустив их по плечам, натянула простые панталоны и, стараясь не думать об удобном и роскошном белье, купленном Коулом, стала натягивать черные чулки и надела свой старый корсет.

Снаружи хлопнула дверь, и Элайна застыла в ужасе. Она сразу угадала шаги мужа: он шел через смежную комнату, тяжело подволакивая ногу и слегка постукивая тростью. Вечером, пока она ужинала, кто-то принес в спальню большое зеркало, и Элайна поспешно обернулась к нему. Она с запозданием осознала, что так насмешило ее мужа накануне: из всех помещений огромного дома она выбрала комнату, смежную с его спальней!

Проклиная себя за глупость, Элайна пошла к двери и попыталась бесшумно закрыть ее. Еще вчера вечером, обнаружив, что на этой двери нет замка, она вдруг осознала, что замков нет нигде в доме.

К ее досаде, вскоре она услышала плеск воды, затем послышался знакомый шорох — Коул точил бритву. Элайна поспешно принялась натягивать на себя одежду. Если Коул действительно собирается бриться, ей хватит времени, чтобы успеть привести себя в порядок.

К ее величайшей досаде, тесемки корсета безнадежно запутались. Нервно покусывая губу, она принялась распутывать их, но тут дверь ванной распахнулась. Небрежно прислонившись к дверному косяку, Коул, вытирая остатки пены с лица, наблюдал за борьбой жены с непослушной одеждой.

— Неужели в вашем доме не найдется ни единого замка? — с досадой спросила Элайна.

— В этом просто нет необходимости, — насмешливо посмотрел на нее Коул. — Все, что находится в доме, принадлежит мне.

Элайна бросила на мужа подозрительный взгляд через плечо:

— И я в том числе?

— Особенно ты, дорогая. — Он рассмеялся и, пройдя через комнату, взялся за тесемки. Словно по волшебству, никак не поддававшийся узел вдруг развязался, и Коул стал зашнуровывать корсет.

Как ни пыталась Элайна разжечь в себе негодование, на самом деле она была рада этой маленькой услуге: ей было даже приятно, что муж удивительно ловко справился с ее трудностями.

Покончив с корсетом, Коул провел ладонью по спине Элайны, отвел в сторону ее волосы и прошептал ей на ухо:

— Детка, ты сложена бесподобно, я бы даже сказал — божественно!

Элайна обернулась — она была уже почти готова простить его, но тут же ей стала ясна ее ошибка. Ее грудь оказалась слишком близко к твердой мускулистой груди Коула, и, кроме того, она была почти обнажена. Задрожав, она потянулась за нижней юбкой — ей вовсе не хотелось оставаться столь уязвимой, а близость Коула Латимера представляла прямую угрозу для ее душевного спокойствия.

Тем временем Коул прислонился к столбику кровати, вынул из кармана бумажник, отсчитал несколько купюр и небрежным жестом протянул ей.

— Вчера вечером ты была очаровательна. Бреггар без ума от тебя. Это говорит о том, что ты успешно выполняешь условия нашего договора.

Густо покраснев, Элайна выхватила купюры и, дерзко засунув их за пояс мужа, пренебрежительно усмехнулась:

— Я не нуждаюсь в подачках и готова выполнять обязанности, обозначенные в нашем договоре, добровольно!

Немного помедлив, Коул убрал деньги и с недоумением оглядел сваленную на постель одежду.

— Ты не хочешь ничего брать от меня, выбрасываешь наряды… Может быть, тебе нужно что-нибудь другое?

Его упрек ошеломил Элайну.

— Вы хотите, чтобы я носила одежду Роберты?

— Роберты?

Коул быстро поднял глаза, и в его взгляде она заметила неподдельное удивление.

— Так ты думаешь, что я позволил бы своей жене ходить в чужих обносках? Все это куплено для тебя, и только для тебя.

— О нет! — Элайна потупилась. — Теперь мне никогда не расплатиться с вами…

— Расплатиться? — На лице Коула отразилось негодование. — Черт побери, женщина, сколько можно издеваться надо мной? Может, и сегодня вечером при гостях ты намерена выставить меня на посмешище? Ну уж этого я не допущу, поверь!

Элайна упрямо сжала губы:

— Я оденусь как сочту нужным, доктор Латимер!

— Ты оденешься так, как подобает моей жене! И если ты не в состоянии быть более любезной, когда мы наедине, то по крайней мере в присутствии посторонних зови меня по имени!

Круто развернувшись, Коул вышел из комнаты, хлопнув дверью так, что у Элайны зазвенело в ушах.

Завтрак прошел почти так же, как и предыдущий ужин. Коул хранил молчание, зато Бреггар разливался соловьем. После еды ирландец попрощался с хозяевами, пообещав вечером вернуться, захватив с собой кое-кого из родственников.

Оставшись с Коулом наедине, Элайна, чтобы избежать очередной ссоры, заговорила первой:

— Если можно, я хотела бы осмотреть дом.

— Разумеется. Я прикажу миссис Гарт показать тебе его, а сам пока займусь счетами.

— Мне не хотелось бы доставлять вам лишние хлопоты… — осторожно начала объяснять Элайна.

— Довольно! — Коул устало вздохнул. — Мне известно, что ты никогда и ни о чем не просишь. И это раздражает меня не меньше, чем жалобы Роберты. Слуги в этом доме обязаны выполнять твои приказы так же неукоснительно, как и мои. Итак, миссис Гарт проводит тебя! — С этими словами он вышел из-за стола и покинул комнату.

Несколько минут спустя, проходя через холл к лестнице, Элайна заметила, что дверь кабинета мужа плотно прикрыта. Миссис Гарт, показывая особняк новой хозяйке, даже не приближалась к ней.

Дом Латимеров показался Элайне несколько странным: его комнаты были либо чрезмерно богато убраны, либо почти пусты, только помещения для слуг на третьем этаже выглядели так, как подобало. Осмотр не улучшил ее настроения, и в результате она уже сожалела о своей просьбе. Атмосфера таинственности и загадочности угнетала ее, и она даже обрадовалась, когда, наконец, получила возможность уйти к себе.

Проходя мимо кабинета, Элайна обнаружила, что его дверь открыта — очевидно, Коул покончил с делами и удалился в другую часть дома. Выйдя на веранду, она обвела взглядом живописные холмы, а потом, обогнув дом, подставила лицо прохладному ветру, принесшему издалека аромат осенних листьев.

У крыльца на столбе она увидела колокол. Майлс, выйдя из дома, дважды ударил в него, учтиво поклонился хозяйке и скрылся.

Продолжив свое путешествие по имению, Элайна обнаружила возле западной стены дома заросший розарий. Она присела возле куста, на котором уцелел одинокий цветок, и начала вырывать сорняки вокруг него, как вдруг почувствовала, что за ней кто-то наблюдает. Приставив к глазам ладонь, она присмотрелась внимательнее и сразу убедилась, что окна спальни Коула выходят в сад именно с этой стороны. В одном из окон Элайна заметила мелькнувшую тень. Неужели муж до сих пор сердится на нее? Может быть, он даже сожалеет о том, что взял ее к себе? Ответов на эти вопросы у нее не было. Она никак не могла понять этого человека, а он упорно держался от нее на почтительном расстоянии.

Подкатившая к дому двуколка отвлекла ее внимание. Элайна без труда узнала сидящего на козлах Оли, который, спрыгнув на землю, снял шляпу и радостно поприветствовал хозяйку:

— Славный денек сегодня, не правда ли, мэм?

— Чудесный день, — улыбнулась Элайна. — Гораздо лучше вчерашнего.

— Не желаете прокатиться?

Она отрицательно покачала головой и указала на колокол:

— Для чего он нужен, Оли?

— Это сигнал: так мне дают знать, что доктору нужен экипаж или двуколка. От конюшни до дома не близко…

— А розарий — неужели за ним никто не ухаживает?

— Садовника мы здесь уже давненько не видели. — Кучер задумчиво почесал в затылке. — Прежде он был, да не вернулся с войны.

— И ты тоже воевал?

— Ну да, ухаживал за лошадьми, как сейчас.

В этот момент на веранду вышел Коул — он был одет в узкие черные брюки, шелковую рубашку и кожаный жилет. Оли поспешил навстречу ему. Несколько минут мужчины о чем-то беседовали, а Элайна, пользуясь возможностью, исподтишка наблюдала за мужем. Несмотря на все старания, она не могла не любоваться его стройным, гибким телом и отмеченным печатью страдания, но все же по-прежнему привлекательным лицом.

Оли направился к конюшне, а Коул повернулся к жене и мрачно взглянул на нее из-под надвинутой на самые брови шляпы. Элайна ждала, когда он заговорит, зябко кутаясь в шерстяную шаль. Прошла минута, а Коул по-прежнему молчал. Внезапно, не говоря ни слова, он уселся в двуколку, взялся за вожжи, но вдруг снова опустил их и замер, мрачно глядя на круп лошади.

— Ты о чем-то хотела спросить меня? Элайна нерешительно подняла глаза:

— Я нигде не нашла Саула, а мне не терпится узнать, как он устроился на новом месте. У него нет теплой одежды…

— Садись. — Коул подвинулся, освобождая место рядом с собой. — Я отвезу тебя к нему.

Вышедший из дома Майлс протянул Элайне длинный плащ с капюшоном, купленный для нее Коулом.

— Возможно, он вам понадобится, мэм, — заботливо произнес дворецкий.

Элайна оглянулась на мужа, гадая, не он ли отдал приказ дворецкому, но Коул, словно ничего не замечая, смотрел куда-то вдаль. Не желая расспрашивать его в присутствии слуги, она молча надела плащ, а затем забралась в двуколку, и копыта лошади мерно зацокали по аллее.

— Послушайте… Я прошу прощения за то, что ошиблась насчет одежды, — еле слышно произнесла Элайна. — Если вы будете терпеливы, я постараюсь больше не раздражать вас. Но я не могу принимать подарки, за которые не в состоянии расплатиться.

— Вот как? — Коул искоса посмотрел на нее. — А ты не думала о том, что мне за всю жизнь не рассчитаться с тобой и Саулом? — Он снова устремил взгляд на дорогу и, взмахнув вожжами, направил двуколку вниз по склону холма.

Вскоре Элайна заметила посреди раскинувшегося перед ними поля несколько домиков, длинный сарай и огромный амбар, возвышавшийся над остальными постройками, точно наседка над цыплятами.

Коул пустил лошадь медленной рысью, и тут огромный черный пес, вылетев из-за кустов, понесся за двуколкой. Едва они остановились, пес, не дав Коулу спуститься на землю, радостно кинулся ему на грудь, но, увидев, что хозяин протягивает руку незнакомой даме, отбежал в сторону, продолжая при этом преданно вилять коротким хвостом.

— Кто это? — испуганно спросила Элайна.

— Собака, как видишь, — усмехнулся Коул. — Мастиф.

— Какой красавец!

— Еще бы! — Щелкнув пальцами, Коул скомандовал: — Солджер Бой, иди сюда и поздоровайся с дамой.

Пес приблизился, и Элайна изумленно раскрыла глаза, обнаружив, что его голова находится на уровне ее талии. Она невольно попятилась, но Солджер Бой послушно сел перед ней, поднял переднюю лапу и, склонив набок массивную голову, уставился на нее желтыми глазами.

— Он предлагает обменяться рукопожатием, — с усмешкой пояснил Коул.

Элайна осторожно взяла мохнатую лапу. Пес открыл пасть, вывалил длинный розовый язык и обнажил громадные клыки.

Коул с любопытством наблюдал за женой, удивленный ее неожиданной реакцией. Роберта с первого взгляда возненавидела собаку и приказала выгнать ее из дома, но она никогда не выказывала подобной робости.

— Неужели ты испугалась?

Элайна покачала головой:

— Я не говорила, что боюсь его. Просто я не знаю, чего ждать от янки и их собак.

На краткий миг она вновь превратилась в Эла, напомнив Коулу вечно грязного задиристого мальчишку. Он вгляделся в лицо жены, которое некогда считал мальчишеским, и снова удивился тому, как ловко она играла свою роль. В эту минуту, когда ее серые глаза казались огромными, а отблеск солнца позолотил пышные волосы, Элайна выглядела необыкновенно красивой. Неужели она так сильно изменилась или это он был слеп?

— Если ты не хочешь, чтобы Солджер Бой жил в доме, я прикажу оставить его в амбаре.

Элайна пожала плечами:

— Нет, зачем же. Я полагаю, такой охранник нам не помешает. Надеюсь, он будет вести себя как джентльмен… в отличие от вас!

— Прошу тебя… — сдержанно произнес Коул. — Ты обещала воздерживаться от критики моей особы.

— Простите… — Элайна в смущении почесала нос. — Я и забыла…

Наблюдая за тем, как в его юной жене причудливым образом сочетаются замашки подростка и манеры леди, Коул все больше проникался сочувствием к ней.

— Если ты будешь разгуливать без шляпы, у тебя обгорит лицо. — Он невольно улыбнулся.

— Позвольте напомнить, сэр, что у меня теперь нет шляпы.

— Неужели? Я думал, у тебя их много…

— У вас, — поправила Элайна. — А у меня — ни одной.

Ответить Коул не успел — ему помешал отчаянный вопль:

— Мисс Элайна!

Обернувшись, Элайна увидела, что к ним мчится Саул. Широкая белозубая улыбка освещала его лицо, а шляпу он заранее стащил с головы.

— О, Саул! — Элайна протянула вперед руки и дотронулась до могучей груди гиганта, а затем придирчиво оглядела его красную шерстяную рубашку и новые брюки на широких подтяжках, прочные сапоги и длинный жилет. — Тебя просто не узнать!

— Да, да, мисс Элайна, — никогда еще я не был так богат! У меня теперь столько одежды, что всю сразу и не наденешь! Есть даже мундир армии северян — он висит в чулане. Но главное — мистер Коул подарил мне дом. Теперь вы сами видите, что для янки ваш муж не так уж и плох.

Элайна улыбнулась:

— Значит, к тебе здесь хорошо относятся?

— Да, все люди хорошие, дом большой, одежда теплая. Но знаете, мэм… — Он вдруг погрустнел. — Я скучаю по нашему солнцу. Здесь оно совсем другое.

— Пожалуй, ты прав — оно действительно не такое теплое… — Элайна посмотрела в сторону амбара. — А Коул, похоже, не замечает холода. Видимо, все дело в том, кто где родился.

— Может, и так. — Саул указал большим пальцем себе за спину. — Ну, мне пора. Надо успеть отработать одежду и все прочее, пока я еще здесь.

— Куда это ты собрался? — настороженно спросила Элайна.

— Пока никуда, мисс Элайна, но когда-нибудь меня непременно потянет домой. Если вы захотите вернуться на родину — только шепните мне, и мы уедем отсюда вдвоем.

— Спасибо, Саул. — Элайна грустно улыбнулась. — Но, как и ты, я в долгу перед доктором Латимером и потому не могу уйти, не расплатившись.

Увидев, как из амбара выбежал Солджер Бой, она приложила палец к губам.

— Поговорим об этом в другой раз, мой муж уже возвращается.

Саул кивнул:

— Берегите себя, мисс Элайна. Когда мы вернем мистеру Коулу долг, то обязательно уедем отсюда. — Он повернулся и поспешил прочь.

Посадив жену в двуколку, Коул уселся сам и, пустив лошадь шагом, скомандовал:

— Солджер Бой, за мной!

Пес мигом сорвался с места и, радостно залаяв, бросился вперед по дороге, которая вилась между огромными деревьями.

Когда кусты вдоль дороги кончились, уступив место полям, впереди показался большой, увитый виноградом особняк. Сквозь красневшие виноградные листья Элайна разглядела грубую кирпичную кладку, стекла в свинцовых рамах, потемневшую от времени и непогоды крышу и высокую дымовую трубу.

— Что это? — не удержавшись, спросила она.

— Старый дом, — ответил Коул, не оборачиваясь. — Его выстроил мой отец, когда поселился здесь. А тот особняк, в котором мы сейчас живем, он построил для моей мачехи.

Элайна ждала продолжения, но ее муж молчал, видимо, не желая вспоминать подробности своего прошлого. Тогда она отвернулась и стала наблюдать за Солджер Боем, по-прежнему бежавшим рядом с двуколкой.

Вскоре дорога свернула к реке. У предместий Сент-Крой Коул свистнул Солджер Бою.

— Рядом!

Заметив в глазах жены немой вопрос, он нехотя пояснил:

— Люди часто пугаются его, и к тому же он любит облаивать незнакомых лошадей.

Миновав несколько домов, они очутились на грязной, изрытой колеями улице, которая у самой реки заканчивалась небольшой пристанью.

Коул привязал вожжи к коновязи, пошарил рукой под сиденьем повозки и вытащил прочную узловатую палку с большим набалдашником. Разминая ноги, затекшие от долгой езды, он предостерегающе посмотрел на Элайну.

— Мне сказали, — он крепче оперся на палку, — что кое-кто из здешних работников обленился. Я должен преподать им небольшой урок. Надеюсь, это не займет много времени. А тебе советую никуда не отлучаться до моего возвращения.

— На этот счет можете не беспокоиться, — заверила его Элайна, заметив, что несколько мужчин, стоявших у двери, начали проявлять к ней интерес.

Коул резко щелкнул пальцами, и Солджер Бой мгновенно насторожился.

— Сидеть! Охраняй! — приказал он.

Желтые глаза пса сузились, пасть приоткрылась.

Еще раз оглядевшись, Коул направился ко входу в дом. Как только он скрылся из виду, мужчины у пивной осмелели — не каждый день им доводилось увидеть такую шикарную даму.

Делая вид, что не замечает их, Элайна взяла хлыстик и принялась небрежно похлопывать по сиденью, а тем временем коренастый верзила с окладистой бородой и белокурыми волосами, ниспадавшими на воротник его просторной шерстяной куртки, наконец набрался храбрости и направился к двуколке. Солджер Бой издал приглушенное ворчание, но мужчина не обратил на него никакого внимания и задрал ногу, словно собираясь усесться.

— На вашем месте я бы этого не делала, — предупредила Элайна.

— О, крошка, я весь дрожу! — Незнакомец гулко расхохотался, а мигом собравшаяся, чтобы поглазеть на представление, толпа зрителей дружно поддержала его. — Да я этому отродью сверну шею голыми руками! — Верзила сопроводил свои слова выразительным жестом. — Если вы его любите, детка, прикажите ему сидеть смирно.

Мастиф зарычал и приоткрыл пасть, обнажая клыки длиной в дюйм, шерсть у него на загривке встала дыбом.

— Ах ты, тварь! Ты что, угрожаешь мне? — Мужчина огляделся и не мешкая схватил валявшуюся рядом доску длиной в ярд. — Ну, сейчас я тебя проучу!

Он приподнял доску, готовясь нанести удар, но пес, стремительно подпрыгнув, вырвал ее из рук противника. Желтые глаза его вспыхнули ненавистью, с клыков закапала слюна, ворчание сменилось злобным лаем.

— Солджер! — послышался резкий окрик Коула. — Фу! — Пес застыл на месте, а потом отошел к повозке и сел, не сводя глаз с врага и продолжая ворчать.

Верзила обернулся и хмыкнул:

— Считай, что тебе повезло, парень: еще чуть-чуть, и я свернул бы шею твоему щенку — он посмел угрожать самому Гундару.

— Это тебе повезло, — спокойно отозвался Коул, указывая палкой на мастифа. — Он способен в одиночку справиться с волком. Таких собак держат для охоты на кабанов и медведей. Солджер разорвал бы тебя в клочки.

На миг Гундар растерялся, но затем, сообразив, что его сочли менее достойным противником, чем какой-то кабан, пришел в ярость.

— Не болтай лишнего и лучше поскорее убирайся отсюда, — процедил он сквозь зубы, явно стремясь заслужить одобрение зрителей. — Гундару нравится эта крошка, и разговор еще не окончен.

Он повернулся спиной к Коулу, сделал шаг к повозке и потянулся к Элайне, но тут же рухнул наземь как подкошенный: Коул зацепил его за щиколотку изогнутым набалдашником палки. Мгновенно вскочив, Гундар окинул противника бешеным взглядом, а затем энергично произнес несколько слов на незнакомом Элайне языке. От злобы лицо его исказилось.

— Эта «крошка», — все так же спокойно заметил Коул, — моя жена, и я…

Договорить он не успел — мгновенно наклонившись, верзила схватил Коула за раненую ногу, рванул к себе, и оба кубарем покатились прямо к пивной.

Вскрикнув, Элайна привстала и, стиснув в кулаке хлыст, отвела руку, намереваясь пустить его в дело. Солджер Бой тоже не дремал — он разразился злобным лаем и принялся прыгать вокруг дерущихся, выбирая удобный момент, чтобы вонзить зубы в обидчика своего хозяина.

Неожиданно Коул, изловчившись, ударил Гундара тяжелой тростью в подбородок, а затем с силой оттолкнул его от себя. От боли верзила взвыл и схватился руками за лицо.

Элайна снова опустилась на сиденье, с нетерпением ожидая окончания поединка. Тем временем Коул, шагнув вперед, нанес противнику мощный удар в живот увесистым набалдашником трости. Хватая ртом воздух, Гундар попятился, а Коул все продолжал наступать на него, нанося удары палкой.

Постепенно противники приблизились к краю причала, и Коул решил исход боя, слегка подтолкнув Гундара палкой в грудь. Поднявшийся фонтан брызг напугал лошадь, и она нервно заплясала на месте, так что Элайне пришлось натянуть вожжи. Усевшись в двуколку, Коул свистом подозвал Солджера и взял вожжи из рук жены.

— С вами все в порядке? — с тревогой спросила Элайна. — Ваша нога…

— Немного побаливает, — нехотя сознался Коул. — Но, думаю, ничего страшного.

Элайна оглянулась: верзила наконец выбрался на причал и теперь стоял, широко расставив ноги и злобно глядя им вслед.

— Похоже, драться этим парням нравится не меньше, чем пить, — зябко поведя плечами, заметила она.

— Шайка задир, — согласился Коул. — С такими лучше не связываться. Но здесь, вдали от города, они неплохо работают. К северу отсюда у меня есть еще лесопилка, и мы сейчас едем туда, но сначала мне надо увидеться кое с кем в городе: это мой давний друг, и он мог бы стать превосходным управляющим.

Несколько минут спустя двуколка приблизилась к большому белому дому, украшенному резьбой. Рослый худощавый мужчина, выйдя на веранду, поднял руку, приветствуя гостей.

Пронзительно свистнув, Коул указал на него Солджеру:

— Фас!

Собака сорвалась с места. Элайна затаила дыхание, ожидая ужасной развязки, но пес вдруг радостно залаял и, взбежав по ступенькам крыльца, поднялся во весь рост и, положив лапы на плечи хозяина дома, лизнул его в лицо.

— Сидеть, чудовище! — рассмеялся мужчина, уворачиваясь от мастифа. — Коул, да убери же его!

— Это тебе, чтобы впредь не спускал на меня своих дворняг!

Коул неловко спустился на землю и помог выйти своей спутнице.

— Знакомься: Элайна, моя жена, — произнес он, подходя к хозяину дома. — А это Франц Прошавски — славный малый, хотя и родом из Польши. Тебе он наверняка понравится.

— Не из Польши! Из Пруссии! — Франц разразился ребяческим смехом. — Но этот джентльмен, как и положено туповатому немцу, не понимает разницы.

— Тем более что я не немец, а австриец! — поправил Коул.

— Ну конечно! — Темные глаза Франца весело блеснули. — Прошу прошения, герр Латимер.

Миловидная женщина вышла на крыльцо и приветливо улыбнулась гостям.

— Моя Гретхен. — Франц картинно протянул руку в ее сторону.

— Нам не довелось познакомиться с первой женой Коула, — Гретхен говорила с легким немецким акцентом, — и поэтому так не терпелось увидеть вас. Я очень рада, что наш друг не ошибся в выборе! — Она порывисто взяла Элайну за руку. — Надеюсь, на этот раз ему посчастливится стать не только мужем, но и отцом!

Под пристальным взглядом Коула Элайна смутилась и лишь пробормотала что-то невнятное в ответ.

— А вот наш первый малыш не выжил, — печально продолжала Гретхен. — Это произошло до того, как Коул вернулся с войны. Повитуха объяснила, что пуповина обвилась у ребенка вокруг шеи. Думаю, если бы Коул был здесь, этого бы не случилось.

— Ты слишком высокого мнения обо мне, Гретхен, — спокойно отозвался Коул.

— Только потому, что лучше тебя врача нет во всей округе. И не спорь, мне-то виднее!

— Теперь я уже не практикую.

— Не может быть! — ахнула Гретхен. — Ты же так любил свою работу!

Элайна, молча наблюдавшая за этой сценой, с любопытством посмотрела на мужа.

— Так сложились обстоятельства. — Коул опустил глаза и вздохнул.

Гретхен в растерянности обернулась к Элайне:

— А вы не могли бы уговорить его?

— Он не объяснил мне, почему так поступил, — тихо проговорила Элайна. — Я тоже сожалею об этом: мой муж действительно прекрасный врач.

Постепенно успокоившись, Гретхен пригласила гостей в дом и предложила им чаю с восхитительными сладкими булочками. Сидя за столом у пылающего очага, Элайна узнала, что дом этот принадлежит родителям хозяйки, которые сейчас находились в отъезде, а сами Прошавски приехали сюда с соседней фермы специально для того, чтобы повидаться с Коулом.

Ближе к вечеру все дела были улажены, и супруги Латимер, тепло попрощавшись с гостеприимной молодой парой, отправились домой, а Гретхен еще долго стояла на крыльце, глядя вслед удаляющейся двуколке. Едва экипаж скрылся из виду, она с мягкой улыбкой обернулась к мужу:

— И все-таки я верю, что, когда начнутся роды, Коул не откажется помочь нам.

Франц недоверчиво посмотрел на нее:

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю — и все, — медленно произнесла Гретхен и задумчиво улыбнулась.

 

Глава 30

Незадолго до наступления сумерек над речной долиной пронесся юго-западный ветер. Элайна открыла окно и подставила ветру лицо, наслаждаясь его ласковым теплым дыханием. Не спеша огибая утес, река лениво поблескивала в лучах заходящего солнца, переливаясь причудливыми узорами, которые создавала, пробегая то тут, то там по ее поверхности, легкая зыбь.

Точно так же воспоминания Элайны складывались в причудливый узор, но его сметала одна мысль: она стала женой только потому, что Коул, которого она дважды спасла, решил таким образом возвратить ей долг. Думая об этом, Элайна приходила в отчаяние и теряла способность рассуждать здраво. Она чувствовала, что такое положение оскорбительно для нее, но в то же время не могла разбудить в себе праведный гнев и отказаться от этой сделки.

Решив на время отложить безуспешные попытки разобраться в собственной судьбе, Элайна продолжала одеваться. Она достала из шкафа лучшее вечернее платье, лиф которого украшала плетеная тесьма, а пышные рукава были отделаны черным кружевом. Застегивая крошечные пуговки на спине, Элайна на миг пожалела о том, что рядом нет Коула и ей не к кому обратиться за помощью.

С грустной улыбкой она убрала стул, который приставила к двери, ведущей в спальню мужа, и, услышав негромкий бой часов, вздрогнула и оглянулась: она и не заметила, когда к ней в комнату принесли эту изящную вещицу.

Подождав еще несколько минут, она открыла дверь в коридор, чтобы заранее услышать знакомые шаги. Сегодня вечером Элайна особенно долго расчесывала волосы, а затем, разделив пробором посередине, упрятала их в черную шелковую сетку. Ей никак не удавалось решить, все ли она сделала, чтобы понравиться Коулу.

Внезапно в зеркале промелькнула смутная тень, и тут же из глубины дома до нее донесся шум голосов. Поняв, что Майлс уже встречает гостей, она глубоко вздохнула и приготовилась сыграть роль хозяйки дома. Пока она шла по коридору, ее не покидала мысль о тени, мелькнувшей в зеркале. «Кто такая Минди, имя которой упомянул Коул в день приезда? — вдруг подумалось ей. — Какое отношение эта женщина имеет к этому дому и к самому Коулу?»

Заметив Элайну, Бреггар Дарви бросился через весь холл ей навстречу. Прищелкнув каблуками, он низко поклонился и, взяв протянутую руку хозяйки, галантно поцеловал ее.

— Сияние вашей красоты, мадам, способно согреть одинокого страдальца даже в северные морозы!

— Вы очень любезны. — Элайна улыбнулась.

Пока Бреггар вел ее через холл, Элайна успела на ходу обратиться к дворецкому:

— Майлс, будьте добры доложить доктору Латимеру, что гости уже прибыли.

— Да, мадам. — Слуга поклонился и направился к двери кабинета.

Тем временем Бреггар подвел Элайну к двум крикливо разряженным женщинам. Одна из них, окинув новую миссис Латимер оценивающим взглядом, негромко произнесла:

— Теперь я понимаю, почему брат так ждал этого вечера!

Элайна не знала, должна ли она принять это как комплимент или как насмешку, но гостья была приглашена Коулом, и поэтому ей следовало оказать радушный прием. Любезно улыбнувшись, она протянула даме руку:

— Вы, должно быть, Кэролайн?

Бреггар тут же подхватил:

— Мадам, вы угадали! А теперь позвольте представить вам эту святую женщину — мою матушку, миссис Элеонору Макгиверс Дарви.

— Нам не терпелось познакомиться с вами, миссис Латимер, — неловко выговорила Кэролайн. — И поскольку вы уже знакомы с Бреггаром, то легко сможете понять, почему я еще не замужем. — Она взглянула на брата. — Мало кто из мужчин согласится иметь помешанного родственника.

На лице Бреггара отразилось крайнее изумление, и он уже что-то хотел сказать, но миссис Дарви поспешила вмешаться.

— Дети, дети! — воскликнула она. — Что подумает о вас эта юная леди? Боюсь, вы произведете на нее не самое лучшее впечатление!

— Ничего, — успокоила старушку Элайна. — Мне как раз вспомнились мои родные…

Довольная произведенным эффектом, Элеонора снисходительно кивнула, однако, судя по всему, она вовсе не собиралась вступать в дружеские отношения с новой женой Коула Латимера, так как мысленно винила его за первый брак и упрекала в глупости и похотливости. В свое время миссис Дарви надеялась, что Коул женится на ее дочери, но он, словно не замечая соседку, предпочел искать счастья на стороне. Вероятно, все дело было в том, что они выросли как брат с сестрой и Коул не воспринимал Кэролайн как женщину. После смерти Роберты Элеонора начала надеяться, что теперь-то Коул образумится и перестанет искать невесту в дальних краях, но вместо этого он опять притащил жену бог весть откуда, а бедняжка Кэролайн в свои двадцать семь по-прежнему оставалась старой девой…

Внезапно дверь кабинета открылась, и, появляясь на пороге, Коул произнес:

— Надеюсь, вы все уладите, Хорас…

Вслед затем он и его гость вошли в холл. Коул тяжело опирался на трость, и Элайна пожалела о том, что днем муж так и не успел отдохнуть. Окинув присутствующих быстрым взглядом, он коротко кивнул Бреггару и улыбнулся обеим гостьям, а затем представил седовласого юриста семейству Дарви.

Подойдя к Элайне, Хорас Берр поднес к губам ее руку.

— Увы, я отнял у вашего мужа несколько больше времени, чем рассчитывал, миссис Латимер. Надеюсь, вы простите меня?

— Только если вы согласитесь поужинать сегодня с нами, мистер Берр! — Стараясь получше исполнить роль хозяйки дома, Элайна просто лучилась радушием. Однако тому была и еще одна причина — на этот раз близость Коула необычайно волновала ее.

— Почту за честь присоединиться к такому изысканному обществу, — довольно рассмеялся Хорас, целуя руку миссис Дарви. — Наконец-то мне посчастливилось познакомиться с вами после всего, что я слышал о вас от Латимеров!

Миссис Дарви, овдовевшая всего десять лет назад, еще не утеряла былой привлекательности; прекрасно сознавая это, она от души наслаждалась вниманием окружающих.

Улучив минуту, Элайна обернулась к Коулу и заглянула ему в глаза.

— Не хотите ли переодеться к ужину? — ласково спросила она.

— Полно церемониться! Мы с Коулом знакомы слишком давно, чтобы беспокоиться о формальностях, — вмешалась Кэролайн. Но вдруг голос ее дрогнул. Она настраивалась на легкую дружескую беседу, однако неожиданно почувствовала, что хозяин дома не даст свою новую жену в обиду. — Я только хотела сказать… — гостья замялась, — это ведь всего лишь дружеский ужин соседей, а не званый вечер, не так ли?..

— Я стерплю Коула в любом виде, если от него не будет нести конюшней! — Бреггар расхохотался своей шутке, но, заметив, что рядом никто не смеется, с досадой крякнул и принялся оправлять сюртук. — В конце концов, какой смысл торчать здесь, если в гостиной нас ждет превосходный бренди?

Гости не мешкая двинулись вслед за ирландцем, а Коул, пользуясь моментом, переглянулся с Элайной и подмигнул ей. Она тоже улыбнулась ему в ответ и поправила воротник его рубашки.

— Как видно, даже мое присутствие не в силах образумить мамаш, озабоченных судьбой своих дочерей… — Она взяла мужа под руку и направилась вместе с ним вслед за гостями, но неуверенность его шагов и то, как тяжело он опирался на трость, сразу встревожили ее. — С вами все в порядке? — заботливо спросила она.

— Мне пришлось долго просидеть на одном месте, вот нога и затекла. Скоро это пройдет. — Коул расправил плечи и попытался придать лицу бодрое выражение.

В гостиной он встал рядом с креслом Элайны, а когда Майлс подал гостям напитки, кивнул в сторону хрустального графина. Наполнив бокал, Майлс поднес его хозяину, а затем, помедлив, поставил графин на стол, ближе к Элайне.

Коул осушил бокал одним глотком, снова наполнил его и тут натолкнулся на неодобрительный взгляд жены.

Бреггар, кажется, тоже возражал против такого проявления эгоизма со стороны хозяина.

— Ты намерен опустошить графин в одиночку? — насмешливо осведомился он. — Или все-таки поделишься с нами?

Хозяин вечера коротко кивнул дворецкому, и тот поспешил подлить Бреггару бренди.

— Я, представьте, перенял у Коула привычку пить бренди перед ужином, — продолжал разглагольствовать ирландец. — По-моему, это очень изысканно.

Его мать, важно восседая в кресле, всем видом выражала недовольство и не сводила осуждающего взгляда с мужчин.

— А по-моему, — не допускающим возражения тоном заявила она, — чрезмерное пристрастие к спиртному только губит здоровье.

Когда Майлс доложил, что ужин подан, Элайна встала, взяла Коула под руку и любезно произнесла:

— Мистер Берр, не будете ли вы так добры проводить миссис Дарви в столовую?

Берр немедленно исполнил ее просьбу. Бреггар нехотя протянул руку Кэролайн и повел ее вслед за матерью.

Только когда Хорас помог сесть Элеоноре, Коул тоже позволил себе опуститься на стул.

Начавшийся вслед затем серьезный разговор прервался, когда подали сладкое мясо в густом вишневом соусе. На этот раз Энни доказала, что, несмотря на пристрастие к простому ирландскому картофелю, она способна приготовить блюдо, достойное любого гурмана.

Постепенно разговор возобновился, и Элеонора, не удержавшись, спросила:

— Коул, вы никогда не рассказывали нам об Элайне, о том, как вы познакомились и почему заключили брак по доверенности. Сказать по правде, это мне не совсем понятно. Разве это законно? И не получится ли так, что вы просто обманули бедную девушку? Боже милостивый! — Миссис Дарви прижала ладонь к щеке, словно ужасаясь собственным мыслям. — Так вы все-таки женаты или нет?

— Не беспокойтесь, тетя Элли, — словно не замечая бестактности гостьи, спокойно ответил Коул. — Это вполне законный брак.

— Но едва ли он был заключен по христианскому обычаю, — капризно возразила пожилая дама и, отставив тарелку, продолжала: — Отец не одобрил бы ваш поступок — ведь церковный брак гораздо прочнее. Пожалуй, вам следовало бы пригласить священника и устроить церемонию бракосочетания хотя бы для того, чтобы заткнуть рты сплетникам.

— К черту сплетников! — Казалось, Коул постепенно начинал терять терпение. — Я не давал им повода для разговоров.

— Мама, ты же знаешь: рана доктора Латимера не позволяет ему путешествовать, — вмешалась Кэролайн. — И потом, я уверена, что мистер Берр подтвердит нам возможность брака по доверенности.

— Разумеется, мадам. Все было исполнено в соответствии с буквой закона, — кивнул Хорас.

Покончив с выяснением подлинности женитьбы Коула, гости с удовольствием принялись за второе блюдо — нежную тушеную телятину. Но Элеонору не так-то просто было остановить:

— А как отнеслись к подобному браку ваши родители, дорогая? Неужели они дали свое согласие?

— Моих родителей уже нет в живых, — стараясь не выдавать своих чувств, объяснила Элайна. — Отец и братья погибли на войне, а мама умерла от тяжелой работы на плантации — это случилось после того, как северяне увели наш скот и вытоптали поля. Мне пришлось бежать в Новый Орлеан, потому что меня обвинили в шпионаже. С доктором Латимером я познакомилась в порту в день прибытия — тогда он избавил меня от преследования подвыпивших солдат. Это случилось два года назад. Коул был мужем моей кузины и после ее смерти сделал предложение мне. Поскольку в то время меня домогался человек весьма сомнительной репутации, я согласилась принять предложение. — Элайна помолчала, затем подняла на гостью бесстрастный взгляд: — Хотите ли вы узнать что-нибудь еще, миссис Дарви?

Видимо, разочарованная результатом своего любопытства, Элеонора смущенно отозвалась:

— Нет, детка. Ты рассказала обо всем очень подробно. Но… неужели подвыпившие солдаты способны оскорбить молодую даму? — вдруг спросила она. — Боже милостивый, Коул! Что творится с нашей армией? Пожалуй, надо поговорить об этом с губернатором…

Тут уж все присутствующие, не выдержав, заговорили одновременно, а когда их голоса стихли, Бреггар поспешил лично принести извинения Элайне:

— Мадам, прошу простить нас за любопытство и неуместные расспросы…

Элеонора величественно выпрямилась:

— Придержи язык, Бреггар! Позволь напомнить, что, несмотря на возраст, я еще способна отвечать за свои ошибки, если понадобится!

Бреггар усмехнулся:

— В таком случае я извиняюсь за свое собственное поведение. Боюсь, от своего мужа вы уже успели наслушаться резкостей — ведь мы с ним так похожи.

Элайна улыбнулась и посмотрела на Коула, но его лицо оставалось непроницаемым. Похоже, любые слова Бреггара Дарви вызывали у него раздражение, причин которого она не понимала. Ревность как возможную причину Элайна отбросила сразу — ведь Коул был гораздо привлекательнее ирландца. Временами гость напоминал ей умного, но проказливого мальчишку, и, пожалуй, дело заключалось в том, что Бреггар был здоров, а ее мужу боль в ноге постоянно напоминала о собственной неполноценности.

— И все-таки мне не верится, что Коул женился на вас исключительно по велению долга. — Бреггар в сомнении пожал плечами. — Хотя, впрочем, это не исключено — он всегда был человеком долга как в любви, так и на войне. Моя святая матушка могла бы поручиться за это, а кто еще скажет правду, как не она? — Дарви поднял бокал. — За твой брак, Коул, по каким бы причинам он ни был заключен. И даже если это дело чести, твой выбор безупречен!

— Бреггар! — с упреком воскликнула Элеонора. — Ну что за чушь ты несешь! Что подумает о нас мистер Берр?

Ее сын пожал плечами:

— Я только хотел сказать, что Коул в первый раз женился по любви, а во второй — из чувства долга, и в последнем случае ему крупно повезло. Если я слишком откровенен, то прошу меня простить, а если он еще не понял, какое сокровище ему досталось, — значит, он просто осел!

— А по-моему, Коул вовсе не глуп и не слеп, Бреггар Дарви! — негодующе воскликнула Кэролайн.

Бреггар беспечно пожал широкими плечами:

— Что ж, ты всегда утверждала, что понимаешь его куда лучше, чем кто бы то ни было.

Энни Мерфи, вновь появившись из кухни с сервировочным столиком, быстро заменила тарелки, после чего Майлс разложил на них сливовый пудинг в ромовом соусе. Бреггар же, ничего не замечая, продолжал разглагольствовать:

— По-моему, все-таки было бы очень досадно, если бы Коул женился на Элайне из чувства долга, а не по любви.

— Послушай, Бреггар, ты познакомился с ней не далее как вчера, — строго напомнила ему Кэролайн. — А рассуждаешь так, будто знаешь ее всю жизнь.

Коул нетерпеливым жестом отодвинул тарелку и, не обращая внимания на укоризненный взгляд жены, встал. Кэролайн удивленно взглянула на него:

— Куда же вы? Пудинг просто восхитителен…

— Ему не понравилось, что я обвинил его в глупости, — проворчал Бреггар.

— Боже милостивый! — Коул обвел членов семейства Дарви насмешливым взглядом. — По вашей милости я сейчас чувствую себя словно мышь, на которую напала стая ворон и которую рано или поздно разорвут на куски.

— Ворон? — с недоумением переспросила Элеонора, но Коул, словно не слыша ее, продолжал:

— Неужели так трудно понять, что я вступил в брак с этой женщиной прежде всего потому, что она приходится кузиной моей покойной жене и что обе они — аристократки с Юга? К тому же обе красивы. Возможно, я и вправду руководствовался не только соображениями долга. Я даже готов признать, что к алтарю нас привела… — он взглянул на Элайну и закончил чуть мягче: — судьба. Так или иначе, брак был для каждого из нас единственным выходом.

Элайна невольно подумала, что за такие высказывания Коул заслужил возмездие, и искушение оказалось для нее непреодолимым. Она проворковала с милой улыбкой:

— Дорогой, если тебе еще раз вздумается сравнить меня с Робертой, я отомщу так, что даже натиск целой армии конфедератов покажется тебе детской забавой.

После ее слов в комнате на некоторое время воцарилась неловкая тишина, затем Хорас Берр громко прокашлялся и принялся деловито протирать очки. Кэролайн хихикнула и тут же прикрыла рот рукой, а Элеонора покачала головой; Бреггар же вскочил на ноги, собираясь аплодировать, но, оглядев собравшихся и, видимо, вспомнив, где находится, немного постоял в задумчивости и снова опустился на свое место. Когда же первое потрясение прошло, все головы повернулись к хозяйке дома.

— Прошу прощения, Эл, — наконец произнес Коул. — Меньше всего мне бы хотелось…

— Эл? — изумленно переспросила Кэролайн. — Вы хотите сказать, это она… — Гостья замолчала, словно боясь произнести вслух свое предположение, однако миссис Дарви закончила за нее:

— Значит, это и есть тот самый Эл, который… ошпарил вас?

Бреггар заерзал на стуле, ошеломленное выражение на его лице сменилось задумчивостью: ему Коул так часто рассказывал про Эла! А еще он помнил, что одного имени «Эл» было достаточно, чтобы привести Роберту в ярость.

Кэролайн когда-то больше всего смеялась над тем, как Коул пригрозил Элу содрать с него штаны и хорошенько отшлепать. Эти слова и теперь не выходили у нее из головы. Она с любопытством посмотрела на Коула. Все присутствующие в нетерпении умолкли, ожидая его ответа, и даже Элайна довольно откинулась на спинку стула, решив больше не произносить ни слова, — ей тоже было любопытно узнать, как ее муж сумеет выпутаться из сложного положения, в которое он сам себя поставил. Коул не спеша огляделся.

— Да, вы не ошиблись. — Он вынул изо рта не раскуренную сигару. — Чтобы избежать преследования северян, Элайна переоделась в мужскую одежду. В то время я был для нее всего-навсего еще одним янки. Я отвез ее в дом дяди и в тот же день познакомился с Робертой. Тайну Эла я узнал только после того, как женился на кузине Элайны.

— Вот так история! — Бреггар еще сильнее заерзал на своем стуле.

— Какой ужас! — Кэролайн сморщила носик и перевела взгляд на Элайну. — Так вы одевались в мужскую одежду?

— Бедняжка! — воскликнула Элеонора. — Как много вам пришлось вынести! Теперь я вовсе не виню вас за то, что вы ненавидите северян…

Элайна с улыбкой посмотрела на пожилую даму.

— А разве Коул не рассказывал вам о том, что случилось в конюшне? — невинным тоном спросила она. — Или о том, как мы чуть не утонули в канаве? А еще о том, как Дульси спасла меня от порки?

— Бедное дитя! — Элеонора рассерженно обернулась. — Коул Латимер, вы просто чудовище!

Хозяин дома зажал в зубах сигару, чиркнул спичкой и глубоко затянулся, не сводя глаз с жены. Элеонора замахала рукой, отгоняя дым.

— Ей-богу, не понимаю вашего пристрастия к этому отвратительному занятию!

Тем временем Элайна решила, воспользовавшись случаем, незаметно улизнуть, однако, направляясь к двери, она обнаружила, что муж внимательно смотрит ей вслед.

Мистер Берр тоже поднялся.

— Завтра мне рано вставать, — извиняющимся тоном произнес он. — Как только что-нибудь прояснится, я сообщу вам, мистер Латимер, и, конечно, постараюсь уладить все затруднения, о которых вы говорили. — Он обменялся с Коулом крепким рукопожатием. — У вас замечательные друзья и прелестная жена. С нетерпением буду ждать случая вновь побывать у вас. — С этими словами он вышел.

Проводив поверенного, Коул направился в свой кабинет, однако когда он заметил, что Бреггар ждет его у дверей, его лицо стало непроницаемым, но он все же жестом пригласил ирландца войти.

В гостиной миссис Дарви болтала без умолку, в то время как Кэролайн, погрузившись в раздумья, пыталась припомнить все подробности пребывания Коула в Новом Орлеане.

Внезапно в кабинете раздался звон стекла, и затем послышался раздраженный голос Коула:

— Черт побери, я сказал, довольно!

— Но послушай же…

— Вон! Убирайся из моего дома, пока я тебя не вышвырнул!

Женщины испуганно вскочили. Элайна поднялась и последовала за гостьями в холл, на ходу велев Майлсу принести их одежду.

В этот момент Бреггар, пулей вылетев из кабинета, стремительно пересек холл — его лицо было красно от гнева, глаза метали молнии.

— Самоуверенный болван!

Натолкнувшись на встревоженный взгляд Элайны, он замолчал, а затем, вполголоса извинившись, быстро вышел из дома. Элеонора последовала за ним. Кэролайн попыталась что-то сказать, но, махнув рукой, повернулась и выбежала вслед за матерью. Закрыв за ними дверь, Майлс потушил свет в гостиной и с достоинством удалился в глубину дома.

Элайна смотрела на мужа, застывшего в дверях, по его лицу пытаясь угадать, что же все-таки произошло, однако Коул только пренебрежительно повел плечами и, войдя в кабинет, захлопнул дверь.

Немного постояв в раздумье, Элайна поднялась к себе в спальню. Если хозяин дома предпочитает дуться в одиночестве, то это его дело.

Жизнь в доме вновь потекла медленно и размеренно. Слуги убрали в гостиной, Питер запер заднюю дверь и ушел домой. Ни одного звука не доносилось и из спальни хозяйки — если не считать тихих скрипов, какие часто слышны в старых домах. Даже каминные часы тикали как-то приглушенно.

Напряжение вечера медленно угасало. Неподвижно сидя у камина, Элайна смотрела в огонь, размышляя о том, что ей теперь предстоит. Она уже истратила почти все деньги, в кошельке у нее осталось всего несколько монет, а между тем ей недоставало самого необходимого. Ветхую ночную рубашку приходилось то и дело штопать, и она ничем не напоминала одеяние, приличествующее молодой жене. Коул требовал, чтобы она носила купленную им одежду — все эти роскошные, элегантные платья, к которым ей так не терпелось прикоснуться. Но зачем? Чтобы устроить очередной маскарад и убедить весь мир в том, что они — счастливая пара?

Она знала, что мучает ее. Ей никак не удавалось забыть о том, что произошло в отеле, ее память запечатлела каждое прикосновение, каждый поцелуй, и от этих воспоминаний она вспыхивала, словно ожидая продолжения.

В коридоре послышались неровные шаги, и Элайна вздрогнула, прислушиваясь к сбивчивому ритму собственного сердца. С чем он идет к ней на этот раз — с гневом или с насмешкой? Может, Коул просто хочет встать у кровати и смотреть на нее, спящую?

Шаги затихли, и дверь распахнулась. Коул шагнул через порог. Его губы были крепко сжаты, брови сошлись на переносице. Расстегнутая до пояса шелковая рубашка открывала широкую грудь. Стоя неподвижно, он пристально вглядывался в глаза жены.

С губ Элайны сорвался сдавленный вздох, и тут Коул, шагнув ближе, заставил ее вспомнить о том, как ненадежна защита ветхой ткани.

— Вы хотели о чем-то поговорить со мной? — Она прошла мимо, якобы для того, чтобы закрыть дверь, а затем, вернувшись к камину, осторожно присела на краешек стула, пытаясь унять дрожь в ногах.

К ее удивлению, Коул заговорил негромко и мягко:

— Сегодня вечером ты была неотразима.

Не дождавшись ответа, он кончиком трости приподнял подол нижней юбки, которую она только что повесила на ручку дверцы, а потом открыл набитый роскошной одеждой шкаф.

— Когда ты спускалась по трапу с парохода, мне подумалось, что Эл уже не прячется где-нибудь в складках твоей юбки, но кажется, я ошибся.

Подбородок Элайны слегка задрожал.

— А по-моему, до этого просто никому не должно быть дела.

— Черт побери! — Коул распахнул вторую дверцу. — В твоем распоряжении целый гардероб роскошных нарядов, а я, придя сюда, вечно застаю тебя в обносках!

— Все верно, сэр. Но какими бы ветхими они ни были, они принадлежат мне. — Элайна с независимым видом выпрямилась на стуле. — Разве я разочаровала вас сегодня вечером или поставила в неловкое положение перед гостями?

— Разумеется, нет! Ты оказала мне честь…

— Благодарю вас. — Элайна с облегчением вздохнула. Успокоившись, Коул принялся внимательно осматривать комнату жены. Здесь царил идеальный порядок.

— Но что тогда вызвало ваше недовольство? — негромко поинтересовалась Элайна.

— Ты имеешь в виду напыщенного болвана и это неожиданное бегство Бреггара Дарви… который весь вечер увивался вокруг тебя? Несомненно, он увлекся тобой с самого начала… — Коул неодобрительно посмотрел на жену. — Запомни, я не намерен делить тебя с ним.

Элайна вспыхнула:

— Доктор Латимер, я не игрушка и не вещь, предназначенная для удобства кого бы то ни было! — Вскочив, она быстро прошлась по комнате и, остановившись перед мужем, ехидно спросила: — Ну скажите, что вы за человек? Кем надо быть, чтобы сначала пригласить гостей к ужину, а затем выгнать их из дома? Ваши манеры оставляют желать много лучшего — вы вели себя, как капризный ребенок!

Коул нетерпеливо перебил ее:

— Я выгнал только Брегтара.

— Интересно, за что? Неужели только за то, что он врач и продолжает практику?

— Врач? Как бы не так! Этот идиот…

— Довольно! — Элайна вовсе не желала подогревать вражду между двумя соседями.

— Он советовал мне ампутировать ногу! — бушевал Коул. — Отрезать и покончить с этим — вот как он выразился!

— Прекратите! — В глазах Элайны появилась боль. — Я не желаю больше слушать вас! Вы злобный, нелюдимый человек!

— Вот он, голос крови! — Коул рассмеялся. — Между тобой и Робертой гораздо больше общего, чем я полагал! «Злобный и нелюдимый»! Именно эти обвинения она часто бросала мне в лицо. Кажется, теперь ты решила продолжить традицию. — Его голос срывался, глаза пылали, выдавая ожесточенную внутреннюю борьбу. Ну как ему было рассказать ей о жаре в чреслах и желании схватить ее в объятия, прижать к себе! — Ты даже превзошла свою кузину. Она пообещала то, что не смогла дать, а ты отказываешь в том, что дала!

Лицо Элайны покраснело, ноздри ее раздувались.

— Я уже не раз просила не сравнивать нас! — тихо и зловеще произнесла она.

— О да, ты сама невинность! В ту ночь ты так вовремя исчезла — не потому ли, что следом тут же появилась Роберта? Сколько заплатила тебе кузина за твою девственную кровь?

Резкий звук пощечины разнесся по комнате, и тут же Коул, схватив Элайну за руку, привлек к себе и закрыл ей рот поцелуем. Раздвинув губы, он проник языком в глубь ее рта. Желание мгновенно овладело им, и он, приподняв Элайну над полом, прижал ее к выпуклости внизу живота.

От этого неожиданного прикосновения Элайну словно охватило пламя. Она не могла дышать, мысли ее путались, грудь отяжелела, а в глубине живота пульсировал обжигающий комок. Казалось, неминуемое вот-вот случится, но внезапно Коул разжал руки, и она, пошатнувшись, едва устояла на ногах.

— Впредь будь осторожнее, я слишком долго терпел твои выходки, но больше делать этого не намерен. Ты принадлежишь мне, и я возьму тебя, когда и где пожелаю…

— Мы же договорились… — неуверенно прошептала Элайна.

— Когда и где пожелаю, — повторил Коул и, подняв с пола трость, прихрамывая, вышел из комнаты.

Как во сне, Элайна медленно прошла по комнате, погасив по дороге все лампы. Теперь ее обступала темнота. Она забралась под одеяло и, свернувшись под ним, обхватила руками колени. Воспоминание о прикосновении Коула по-прежнему жгло ее. Только под утро, окончательно обессилев, она наконец заснула беспокойным сном.

 

Глава 31

Ранний утренний туман еще стлался над долиной, когда Элайна, встав и тщательно одевшись, стала обдумывать предстоящий разговор с Коулом об условиях их сделки — она вовсе не собиралась становиться жертвой настроений этого неуравновешенного человека.

Спустившись по лестнице, она подошла к кабинету мужа, как вдруг между ней и дверью неожиданно появился Майлс.

— Доброе утро, мадам. Прошу прощения, но доктор строжайшим образом запретил беспокоить вашего мужа, — не поднимая глаз, произнес он. — Этот приказ касается в первую очередь вас, мадам.

В наступившей тишине Элайна услышала глухое постукивание трости Коула по полу кабинета — должно быть, он все еще не мог успокоиться.

— Понимаю, Майлс.

Завтракая в одиночестве, Элайна то и дело поглядывала на пустой стул напротив — отсутствие Коула лишило ее аппетита, и она почти не притронулась к содержимому своей тарелки. Теперь она уже не сомневалась: все обитатели дома знали, что произошло, и поэтому сторонились ее, а Коул скорее всего пытался утопить свою досаду в вине.

Ну что ж! Когда-нибудь это должно было произойти. Теперь ей только оставалось ждать, что в конце концов Коул одумается и переменит свое отношение к ней.

Днем Оли вынес в коридор стул и уселся на него у двери кабинета хозяина; вечером его сменил Питер, а на следующее утро Майлс встал ни свет ни заря и уже ждал хозяйку, когда она спустилась вниз. Однако Элайна даже не сделала попытки подойти к двери, за которой находился ее муж: поприветствовав Майлса кивком головы, она проследовала в столовую.

На третье утро Элайна проснулась чуть позже обычного и, не спеша поднявшись с постели, особенно тщательно занялась своим туалетом. Пожалуй, Коулу хватит искать утешения в бутылке — придя к этому заключению, она решительно направилась к лестнице. Однако дверь кабинета была по-прежнему заперта, и Майлс стоял около нее на страже. Энни принесла Элайне завтрак на серебряном подносе, и ей опять пришлось есть в одиночестве.

Она взяла чашку с кофе и подошла к окну, откуда открывался великолепный вид на реку. К этому времени ее решимость поговорить с Коулом уступила место желанию просто увидеть его, но даже это оказалось неосуществимым.

Внезапно Элайна почувствовала, что за ней кто-то наблюдает; решив не подавать вида, она продолжала невозмутимо потягивать свой кофе. Затем внезапно обернулась, но услышала лишь скрип быстро закрываемой двери кухни.

Так и есть! Элайна быстро поставила чашку на стол, поднялась и, сделав несколько неуверенных шагов, распахнула дверь. Как она и предполагала, в кухне никого не оказалось, лишь из чулана раздавалось приглушенное мурлыканье. Затем дверь чулана открылась. Что-то напевая, вошла Энни, прижимая к пухлой груди пакеты с продуктами. Увидев молодую хозяйку, она мгновенно умолкла.

— Был здесь еще кто-нибудь? — пристально глядя на Энни, спросила Элайна.

— Не знаю, мэм. — Кухарка поставила свою ношу на стол. — Я уходила в чулан, откуда же мне знать, заходил сюда кто-нибудь или нет?

— Пожалуй, вы правы. — Элайна еще раз задумчиво осмотрела кухню и вернулась в столовую. Что же с ней происходит и отчего ей повсюду мерещатся прячущиеся тени? Неужели она и вправду лишилась рассудка?

Внезапно Элайна с досадой поняла, что в последнее время слишком много бездельничает. Надо срочно найти себе занятие, иначе вскоре ей придется последовать примеру Коула и искать утешение на дне бутылки. Комнаты содержались в идеальной чистоте, в этом сомневаться не приходилось, а вот сад, пожалуй, требовал ухода — особенно розарий.

Ее настроение сразу улучшилось. Добравшись до спальни, Элайна надела самое простое из своих платьев, разыскала поношенные туфли, повязала голову косынкой и на всякий случай прихватила пару ветхих перчаток.

Она приближалась к розарию с опаской, пока не убедилась, что шторы в кабинете Коула плотно задернуты, а затем, разыскав в сарае лопату и грабли, принялась за работу и, встав на колени, без устали вырывала разросшиеся сорняки, собирала опавшие листья и поправляла каменный бордюр. Стараясь дать выход гнетущему напряжению, Элайна работала не покладая рук.

Вскоре ей стало жарко, и она выпрямилась, чтобы расстегнуть пуговицу на воротнике и засучить рукава, а затем стала вскапывать землю вокруг кустов, выворачивая влажные пласты лопатой. Этот труд оказался нелегким. Прошло немало времени, прежде чем Элайна позволила себе сделать передышку и осмотреться. К ее юбке прилипла земля, отряхнуть которую ей никак не удавалось. Вынув из-за пояса платок, она вытерла пот, который струился по ложбинке между грудей, обтерла шею, подняла голову… и вздрогнула: сквозь открытое окно спальни за ней наблюдал Коул. На нем была свежая рубашка, волосы тщательно причесаны, в то время как Элайна никогда еще не ощущала себя такой неряхой, как в эту минуту.

Заметив, что она тоже смотрит на него, Коул не спеша вынул изо рта сигару, выпустил длинную струю дыма и закрыл окно.

От досады Элайна чуть не застонала.

— Прошу прощения, мадам!

Неожиданно услышав за спиной знакомый голос, она быстро обернулась и попятилась, увидев возвышавшуюся над ней массивную фигуру Бреггара Дарви, восседавшего на спине чистокровного жеребца.

— Не беспокойтесь, я на вас не смотрю. — Он подъехал к изгороди, спешился и привязал коня.

Элайна снова принялась отряхивать испачканную юбку, от души надеясь, что румянец на ее щеках не слишком заметен.

— Признаться, доктор Дарви, я не ждала сегодня гостей.

— Охотно верю. — Брегтар наклонился и поднял ее упавший платок. — Я проезжал мимо и просто не мог не навестить прелестную соседку.

Элайна, не выдержав, засмеялась.

— Вы на редкость любезны, сэр. Вам удалось поднять мне настроение в этот чудесный день. — Она показала на лазурное небо и позолоченную осенью листву деревьев. — Если зима тоже будет такой чудесной, пожалуй, я смогу примириться с ней.

— Зима? — Бреггар с сомнением покачал головой. — Дорогая моя, пока это всего-навсего осень. Зима еще впереди. — Он указал на кусты роз. — Если оставить их в таком виде, зимой они замерзнут.

— Да? — Элайна растерялась, только теперь сообразив, что все ее труды были напрасны.

Тоном заправского садовода Бреггар не спеша принялся объяснять:

— Кусты надо укрыть землей и толстым слоем листьев, тогда они выживут.

— Только и всего?

— Думаю, да. По крайней мере нашим розам это помогает.

Элайна лукаво улыбнулась:

— Неужели вы проделали такой долгий путь лишь для того, чтобы помочь мне ухаживать за розами? Вы — истинный джентльмен!

Гость восторженно сорвал с головы шляпу.

— Мадам, ради одного вашего взгляда я готов проскакать тысячи миль!

— И вы действительно это сделаете?

— Неужели вы считаете меня неискренним человеком? — обиженно протянул Бреггар.

— Я скептически отношусь как к янки, так и к ирландцам, сэр.

— И поэтому явились сюда, чтобы покорить всех нас? Элайна чопорно кивнула:

— По крайней мере я хочу попытаться, доктор Дарви.

— О, у вас получится, в этом я не сомневаюсь! — Ее собеседник не мог скрыть своего восторга.

Сняв перчатки и заткнув их за пояс передника, Элайна произнесла уже не столь оптимистическим тоном:

— А я-то думала, что после так неудачно закончившегося званого ужина я вас больше не увижу.

— Видите ли, у нас с Коулом и прежде вспыхивали ссоры. — Бреггар тяжело вздохнул. — Я приехал… — Тут он замолчал, подыскивая слова. — Мне… необходимы извинения.

Элайна с сомнением покачала головой:

— Мне не за что извиняться перед вами, сэр. Возможно, об этом вам следует поговорить с Коулом.

— Нет, нет, я, должно быть, не так выразился! — Он решительно взмахнул рукой. — Я сам хотел извиниться. Во всем виноват только я, я один, хотя правда и то, что в последнее время с Коулом просто невозможно разговаривать. Что бы я ни говорил, мои слова неизменно раздражают его. Не понимаю, в чем дело?

Элайна покачала головой и зашагала к крыльцу. Бреггар, не переставая говорить, направился следом за ней.

— Иногда мне кажется, что во всем виноват он, а не я.

Некоторое время они шли молча. Наконец Элайна остановилась и, прищурившись, взглянула на собеседника.

— В каком-то смысле вы правы, — без обиняков заявила она. — Во всем виновата война. Мне не раз хотелось сбежать подальше от нее, да только случай не представлялся.

С минуту Бреггар всматривался в ее лицо.

— Вы удивительная женщина, Элайна Латимер, и к тому же добрее многих из тех, кого я до сих пор знал. Коул недолюбливает меня за то, что я остался невредим, а он был ранен?

— Пожалуй, это не совсем так, — задумчиво проговорила Элайна. — Такое объяснение слишком просто, и оно не кажется мне убедительным.

Бреггар был явно озадачен. Набросив поводья на шею коня, он наконец надел шляпу.

— Может быть, когда-нибудь я узнаю, что так расстраивает вашего мужа, и тогда мы помиримся. — Дарви приложил ладонь к полям шляпы и вскочил в седло. — Надеюсь, вскоре мы снова увидимся, а пока не забудьте передать Коулу мои искренние извинения. Теперь я должен ехать — меня ждет пациент с подагрой.

Элайна долго стояла на крыльце, глядя вслед удаляющемуся всаднику. Когда дверь за ее спиной открылась, она даже не оглянулась, будучи в полной уверенности, что это может быть только Коул.

— Беспокоиться не о чем — Бреггар уехал. — Она вздохнула. — Он приезжал, чтобы извиниться за все, что было сказано накануне.

Коул по-прежнему молчал. Неловко потупившись, Элайна повернулась к мужу и скользнула взглядом по его гибкой фигуре, стройность которой еще больше подчеркивали безупречный покрой белой шелковой рубашки, полосатого жилета и темных брюк. Коул выглядел усталым и подавленным, он был бледен, и Элайна мысленно упрекнула себя за то, что до сих пор так и не сумела помочь ему преодолеть его мрачные настроения.

— Я бы хотела обсудить с вами кое-что, — начала она как можно мягче.

— Сожалею, мадам, — он отвел взгляд, — но сегодня я не в настроении. — Коул замолчал и устремил взгляд вдаль, на залитые солнцем холмы.

— Мне просто необходимо во всем разобраться, — уже решительнее заговорила Элайна, однако, увидев, как потемнело лицо мужа, закончила еле слышным шепотом: — Вы оказали мне услугу в трудную минуту, и я бы хотела узнать, каковы ваши дальнейшие намерения.

Коул усмехнулся:

— Разумеется, они благородны, мадам, — разве об этом не свидетельствуют клятвы, которыми мы обменялись? По-моему, в них говорилось, что мы должны быть вместе в беде и в радости, пока смерть не разлучит нас.

Элайну поразила та небрежность, с которой муж упомянул о клятве. Он заботился о ее чувствах не больше, чем в те времена, когда считал се мальчишкой. Возможно, Коул до сих пор не воспринимает ее как женщину?

Элайна раздраженно опустила рукава платья и застегнула ворот. Она и сама не понимала, что ее так раздосадовало.

— Мы с вами заключили сделку, сэр, — снова взяв себя в руки, настойчиво продолжала она, надеясь добиться ответа, который успокоил бы ее гордость. — Вы дали обещание, но нарушили его…

— Я приносил немало клятв, Элайна, — перебил ее Коул. — Клятву Гиппократа, присягу моей родине, две супружеские клятвы — и в конце концов пришел к выводу, что при этом сталкиваюсь со множеством противоречий.

Он вспомнил о том, как его начальство приказало ему отступать из Плезент-Хилла, бросив раненых. Проявив неповиновение, он остался. Последствия этого поступка до сих пор причиняли ему боль, хотя и сделали его героем, но если бы время можно было повернуть вспять, он не изменил бы своего решения.

Клятва Гиппократа вступила в противоречие с клятвой, которую он принес, женившись на Роберте. Она то и дело лгала пациентам, выпроваживая их из дома лишь для того, чтобы остаться с ним наедине. В последний раз она отказала родителям смертельно больной девочки. Завидев гостей издалека, Роберта встретила их на крыльце и сообщила, что доктора нет дома. Позднее Коул узнал, что малышка умерла в тот же день, а Роберта в ответ на это известие только равнодушно пожала плечами и заявила: «Ну что ж, одной нищенкой меньше!»

Почти так же обстояло дело со всеми клятвами и обещаниями, которые ему когда-либо приходилось давать.

— Вы говорите, что ваши намерения благородны, сэр, — с сомнением в голосе произнесла Элайна. — Но в брачной клятве речь идет еще и о любви…

Коул посмотрел на жену с некоторым удивлением.

— Я всегда с подозрением относился к россказням о любви с первого взгляда. — Опустив глаза, он не спеша продолжил: — Как определить, что такое любовь? Когда мужчина и женщина понимают друг друга, любовь зарождается и со временем только крепнет. Но мужчина удерживает ее в себе, пока она не расцветет.

— При всем уважении к вам, мой господин, — Элайна учтиво присела в реверансе, — я думаю, что вы просто глупы, да к тому же еще и слепы! Желудь и вправду может пролежать в трещине камня несколько лет, а когда ветер бросит его в плодородную почву, согретую солнцем и орошенную дождем, он даст росток и превратится в могучий дуб, который простоит целый век, а то и два. А вот что касается любви, то ею обязательно надо делиться, иначе она угаснет! — Глаза ее вспыхнули. — Вы сейчас похожи на огромную мрачную тучу в жаркий летний день: ворчите, хмуритесь, изрыгаете гром и молнии, при виде которых маленькие испуганные существа начинают метаться и пытаются спрятаться под вашу крышу. Но пока не прольется дождь, земля вокруг вас по-прежнему остается сухой и бесплодной: другими словами, сэр, без добрых дел все эти громы и молнии только отравляют атмосферу.

Прежде чем Коул успел что-нибудь ответить, Элайна повернулась и направилась прочь, предоставив мужу задумчиво наблюдать за тем, как соблазнительно колышутся ее юбки.

Через несколько мгновений дверь ее спальни громко захлопнулась.

Майлс настороженно вскинул голову, и Коул поспешил успокоить его улыбкой.

— Пусть Питер принесет мадам воды, — приказал он. — Она нуждается в ванне.

— Да, сэр. Не хотите ли позавтракать? — Дождавшись утвердительного кивка, дворецкий улыбнулся: — Энни будет рада узнать об этом, сэр.

Устроившись за столом в столовой, Коул с благодарностью принял из рук миссис Гарт чашку кофе с добавленным в него бренди. К нему вернулись воспоминания далекого детства. Отец Коула не терпел глупых и опрометчивых поступков, за которые награждал сына ударами гибкого ивового прута. Вскоре чувство вины прочно закрепилось в душе мальчика, и он сам стал терзаться, переступая границы приличий. Те же терзания он испытывал и сейчас: для полноты картины недоставало только ударов прутом. К тому же на этот раз Коул уже не мог вернуться обратно, за черту, которую он переступил.

Покончив с завтраком, он не спеша потягивал дымящийся кофе. Пожалуй, думал он, следует уделить больше внимания словам Элайны. Ему стоило немалых усилий сохранять невозмутимость при виде расстегнутого ворота ее платья, под которым грудь жены так соблазнительно вздымалась при каждом вздохе. Однако дело было не только в этом — он уже давно понял, что Элайна миловидна, умна и к тому же обладает огромным запасом нерастраченной энергии.

Внезапно из коридора донесся яростный вопль. Коул быстро поставил чашку на блюдечко, встал и уже собирался выйти из столовой, как вдруг в дверях столкнулся с женой. В следующий миг ему в лицо полетело вечернее платье в желтую и черную полоску.

— Негодяй! Да лучше я буду ходить нагишом, чем надену вещи, которые вы купили!

Заметив, что на этот раз Элайна настроена как-то уж чересчур воинственно, Коул попятился, опасаясь новой атаки.

— Объясни, пожалуйста, в чем дело? — попытался он утихомирить разгневанную супругу, надеясь, что разум, которым он только что в своих рассуждениях наградил Элайну, не покинул ее окончательно.

— Хватит издеваться надо мной! — Она потрясла платьем перед его носом, и тут взгляду Коула предстали многочисленные дыры, прожженные на юбке и лифе.

— Так вы думаете, это моя работа?! — изумленно воскликнул он. — Черт побери, клянусь, тут я ни сном ни духом не виноват!

Вспомнив о том, как ей хотелось угодить мужу, Элайна не смогла сдержать слез.

— Послушай! — Гнев Коула сразу угас при виде увлажнившихся глаз жены. — Ума не приложу, кому могло прийти в голову сделать такое. Может, порыв ветра бросил платье в огонь?

— В камине не было дров, — сквозь слезы объяснила Элайна. Ее ярость тоже угасла, сменившись щемящей тоской. — Но кто-то раздул угли и бросил поверх них мое платье. — Она аккуратно повесила испорченный наряд на руку и разгладила его ладонью.

— Кто-то — но кто? Может, ты знаешь?

— Не важно, — ответила Элайна так тихо, что Коулу пришлось напрячь слух. Крепко прижимая к себе остатки платья и продолжая всхлипывать, она отвернулась. — Это было мое лучшее платье… Мне помогла найти его миссис Хоторн… — От волнения у нее сорвался голос. — Я очень хотела, чтобы вы гордились мной не в тех нарядах, которые вы мне подарили, а в тех, что я сама сумела купить…

Коул давно привык к вспышкам гнева Роберты, но теперь, увидев молодую жену плачущей, вдруг растерялся. «Черт побери! — пронеслось у него в голове. — Упрекни ее! Заставь разозлиться! Все лучше, чем эти всхлипы!»

— Что я вижу? — насмешливо воскликнул он. — И это девушка, которая когда-то облила своего обидчика грязной водой, а потом вытащила его из реки, которая не раз спасала ему жизнь в разгар войны? Не стыдно ли тебе теперь проливать слезы из-за какого-то испорченного платья?

Элайна обернулась, слезы струились по ее щекам, оставляя на них влажные дорожки. Голос ее дрожал, когда она заговорила:

— Раньше у меня были волосы до пояса, и меня хорошо воспитывали, надеясь, что когда-нибудь я стану леди. — Она глубоко вздохнула, борясь с душевной болью. — Потом мне пришлось увидеть, как один за другим покидают этот мир мои родные. Я похоронила мать, коротко остриглась и облачилась в лохмотья. Мне надо было постоянно натирать лицо грязью, носить ветхие, пропахшие потом обноски, учиться ходить и говорить, как мальчишка, драться, а еще то и дело выслушивать ваши угрозы выкупать меня… — Она снова всхлипнула. — Тогда мне самой было противно смотреть на себя. — Элайна испытующе посмотрела на мужа. — Неужели вы так ничего и не поняли? — Она больше не сдерживала рыданий. — Я всегда оставалась самой собой, а такого человека, как Эл, нет и никогда не существовало.

Давясь слезами, Элайна бросилась бежать, прижимая к себе платье, а Коул остался один в гнетущей тишине.

 

Глава 32

Вернувшись в свою комнату и немного успокоившись, Элайна неожиданно поняла, что сидит в мягком кресле, обитом зеленым бархатом, как и многие другие предметы, появившемся в ее комнате неизвестно откуда. Сначала кто-то принес ей высокое зеркало, затем каминные часы, толстый восточный ковер и, наконец, это огромное кресло. Его поставили перед окном, из которого открывался чудесный вид на живописные окрестности. Она не понимала, кому и зачем понадобилось заботиться о ее удобствах — точно так же, как не понимала, кто мог испортить ее платье.

Постепенно над домом нависла ночь, ветер переменился, и теперь деревья под его напором тревожно гнулись и размахивали ветвями. Ослепительные вспышки молний рассекали ночное небо и, угасая, сменялись оглушительными раскатами грома, а дождь с силой колотил в окна. Его капли сливались в струйки, а те — в целые потоки.

Гроза закончилась так же внезапно, как и началась, и вокруг вновь стало тихо. Повсюду в доме потушили лампы, и его обитатели разошлись по спальням.

Была поздняя ночь, когда Элайне показалось, что она слышит беспокойные шаги мужа в кабинете, но эти звуки вскоре прекратились. Однако едва она начала погружаться в сон, снова раздавшийся странный звук, доносившийся из глубины дома, разбудил ее, и в коридоре у дверей спальни заскулил Солджер.

Элайна зажгла свечу, набросила халат и осторожно приоткрыла дверь. Мастиф сидел у порога спальни, которая прежде принадлежала Роберте. Услышав шаги, он обернулся, поскреб лапой дверь и снова заскулил, словно прося впустить его.

— Ступай прочь, Солджер, — скомандовала Элайна. — Никого там нет.

Пес угрожающе заворчал, и Элайна от неожиданности чуть не выронила свечу. Поняв, что мастиф не уйдет, не удовлетворив своего любопытства, она толкнула дверь спальни. Пес прошмыгнул в щель и, принюхиваясь, забегал по комнате.

Войдя вслед за ним, Элайна огляделась, и ей сразу стало ясно, что в комнате только что кто-то побывал: окно было открыто, штора парусом развевалась на ветру. Решив, что, наконец, нашла причину волнения собаки, Элайна с облегчением вздохнула.

— Это все ветер, — громко произнесла она, стараясь подбодрить себя.

Подойдя к окну, Элайна убедилась, что шторы совсем сухие, хотя, казалось бы, дождь должен был промочить их насквозь — вероятно, кто-то из слуг распахнул окно уже после грозы, чтобы проветрить комнату. В спальне было прохладно, холод быстро пробирался под халат Элайны. Решив больше не задерживаться в этом мрачном помещении, напоминавшем промозглый склеп, Элайна позвала мастифа, однако пес по-прежнему принюхивался и скулил, крутясь возле стены, на которой висело большое зеркало — видимо, увидев свое отражение, он принял его за другую собаку.

— Солджер, на место!

Поджав хвост, пес нехотя направился к двери ее спальни. Войдя следом, Элайна плотно прикрыла дверь, но даже с головой забравшись под одеяло у себя в спальне, она еще долго не могла избавиться от безотчетного чувства тревоги.

Утром, не найдя супругу за столом, Коул, расспросив слуг, узнал, что хозяйке нездоровится. Решив выяснить, в чем дело, он прошел к спальне жены и негромко постучал, а затем, не дождавшись ответа, решительно толкнул дверь.

При виде мужа Элайна, сидевшая до этого на краю кресла, быстро отодвинулась к его спинке, подобрала босые ноги, натянула на них подол ночной рубашки и плотнее запахнула полы тонкого халата. Едва слышно поздоровавшись, она снова приложила ко лбу мокрое полотенце и отвернулась, словно не желая видеть гостя.

Коул сразу почувствовал, что в спальне прохладно. Огонь в камине уже догорал, в трубе завывал ветер.

— Напрасно ты не позвала слуг и не приказала растопить камин, так недолго и замерзнуть…

Элайна еще сильнее вжалась спиной в мягкие подушки и молча наблюдала за тем, как муж, пройдя по комнате, подбросил в камин несколько поленьев. Затем он приблизился к креслу.

— Насколько я понимаю, тебе нездоровится?

— Ничего, пустяки, — пробормотала она.

— Может быть, ты до сих пор оплакиваешь потерю платья?

— Я давно забыла о нем, сэр, как вы мне и советовали.

— Восполнить твою потерю очень просто: уверен, у модистки в Сент-Крой найдется такая же ткань…

— Это ни к чему. У меня есть другие платья — не такие нарядные, но теперь это уже не важно.

Коул попытался хоть как-то расшевелить жену:

— Я собираюсь в город — мне надо обсудить с Францем Прошавски одно дело. Не хочешь прокатиться со мной?

Элайна приподняла край полотенца, взглянула на мужа и отвела глаза.

— Сожалею, сэр, но сегодня я что-то не совсем в своей тарелке.

Хозяин дома помрачнел. Почти те же слова он сказал ей вчера. Может, Элайна решила отомстить? Он с отвращением вспомнил, что Роберта часто прибегала к такому предлогу, как недомогания.

— Если у тебя болит голова, я велю Энни принести лед из погреба… Он прогонит…

— Не надо, с моей головой все в порядке, и жара у меня тоже нет.

— В таком случае я просто озадачен… — начал он, но Элайна вдруг сердито швырнула полотенце на пол.

— Озадачены? Доктор Латимер! — Она густо покраснела. — Неужели так трудно уразуметь, что я — женщина? Или вам так мало известно о женщинах, что вы не в состоянии понять, почему я не в настроении?

Коул поспешил исправить положение:

— Искренне сожалею, что был так неловок. Разумеется, я и не подозревал о столь деликатных причинах твоего недомогания.

— Уходите! — в отчаянии простонала Элайна. Закрыв глаза, она снова откинулась на спинку кресла. Как ему удается каждый раз лишать ее остатков достоинства, и почему она не в состоянии сохранять спокойствие рядом с ним, в то время как Роберте это удавалось без труда?

— Конечно, я оставлю тебя, дорогая, только сначала позабочусь о твоих удобствах. — Проговорив это, Коул быстро вышел.

Покинув спальню, он направился к себе в кабинет и вскоре вернулся с графином бренди в одной руке и стаканом в другой. Плеснув немного янтарной жидкости на дно стакана, он протянул его жене.

Элайна сморщилась и с отвращением отвернулась.

— Я предпочитаю оставаться трезвой, даже когда мне плохо, — подчеркнуто вежливо проговорила она.

— Полно, хватит дуться! Бренди успокоит и согреет тебя, да к тому же и избавит от неудобств. Как врач, я прописал бы тебе именно это средство.

Элайна нехотя взяла стакан.

— А мне-то казалось, вы уже бросили практику…

— Это не причина, чтобы отказывать страдающему человеку в помощи. — Коул взялся за подол халата и прикрыл им озябшие ноги жены. — Надеюсь, вы позволите мне что-нибудь привезти вам из города? Может быть, конфет?

Услышав эти слова, Элайна тут же забыла о своем раздражении — она не ела сладкого вот уже несколько лет!

Заметив, как изменилось выражение ее лица, Коул рассмеялся:

— Я накуплю тебе столько конфет, дорогая, что ты через неделю растолстеешь, и тогда мне волей-неволей придется расторгнуть наш брак. Правда, у тебя еще будет время подумать, хочешь ли ты этого. Возможно, я вернусь поздно: все будет зависеть от того, как долго задержат меня дела. Пожалуй, я даже и поужинаю в городе. Ты, наверное, предпочтешь, чтобы тебе принесли ужин сюда, в спальню…

— Вот тут вы абсолютно правы, сэр! — Элайна опустила глаза, терпеливо дожидаясь ухода мужа.

Была уже почти полночь, когда Коул, вернувшись из поездки, направился в ванную. На какое-то время его шаги замерли возле спальни жены. Элайна слышала, как где-то неподалеку Солджер постукивает хвостом по полу. Наконец шаги удалились, а она, не в силах заснуть, еще долго слушала плеск воды, доносившийся из ванной.

На следующее утро, войдя в столовую, Элайна застыла в изумлении: на столе, рядом с тем местом, на котором она обычно сидела, красовалась яркая жестяная коробка, перевязанная лентой. К коробке был приколот букетик цветов, что в такое время года казалось настоящим чудом.

Опустившись на стул, Элайна заметила на карточке, прикрепленной к коробке, свое имя и, взяв букетик, с удовольствием понюхала его. Она уже знала, что лежит в коробке, — такие сладости делали в крупных городах востока, но в этом далеком краю найти их, разумеется, было непросто.

Объяснение пришло к ней мгновенно. Роберта обожала конфеты, и, должно быть, она требовала их даже в самые трудные времена. Теперь кузина мертва, но даже после смерти продолжает неотступно преследовать ее.

Войдя в столовую и увидев жену, одетую в платье из переливающегося серого шелка, Коул замер на пороге. Утренний свет окружил голову Элайны волшебным нимбом, и она показалась ему неземным существом, при виде которого простой смертный просто обязан снять шляпу.

Элайна медленно перевела взгляд на мужа, и ее мягкие полные губы раздвинулись в улыбке.

— Спасибо, Коул.

— Надеюсь, конфеты вам понравились?

Вместо ответа она неожиданно рассмеялась, давая понять, что впереди их ждет некое увлекательное приключение, а затем приподняла крышку коробки и вынула из-под нее лист пергамента. Ее глаза изумленно раскрылись. Взяв одну конфету, Элайна осторожно положила ее в рот, блаженно вздохнула и закрыла глаза.

— Изумительно! — воскликнула она, облизывая пальцы. — Не хотите ли попробовать?

Направляясь к своему месту, Коул рассеянно сообщил:

— Оли уверяет, что от конфет страдают мужские способности.

— И вы верите в такую чепуху, доктор Латимер?

— Увы! В настоящее время, даже если кто-то скажет мне, что такой вред приносит вода, у меня не будет возможности его опровергнуть.

Элайна положила локти на стол и взяла еще одну конфету.

— А вы все-таки попробуйте — возможно, они утолят ваш плотский голод!

— Благодарю. Этот так называемый голод я намерен приберечь до лучших времен. — Коул вздохнул и печально посмотрел на серебряный набалдашник трости. — Раньше я и понятия не имел, что у брака столько общего с монашеством…

Десяток язвительных замечаний был уже готов сорваться с языка Элайны, но ей не хотелось портить такое чудесное утро, и она промолчала. Когда-нибудь ей еще представится возможность напомнить Коулу, что он получил именно то, чего добивался.

На следующее утро, войдя в столовую, Элайна обнаружила, что Энни расстроенно суетится перед камином. Комнату наполняла вонь сгоревшего шоколада, а угли в камине покрыла вязкая темная масса. Пустая жестяная коробка лежала у каминной решетки, краска на ней облупилась и почернела.

Испуганно ахнув, Элайна бросилась к камину и схватила коробку, но тут же, вскрикнув, выронила ее и стала дуть на пальцы. Потом она попыталась подцепить коробку кочергой.

— Какой кошмар! — всхлипывала Энни. — Понятия не имею, кто это сделал, но это был точно дьявол, другого слова не подберешь!

Очевидно, злоумышленник действовал ночью, когда угли еще не успели остыть: он сначала высыпал в огонь конфеты, а затем смял пустую коробку. Судя по всему, это было проявление холодной, расчетливой ненависти кого-то в доме, кто питал глубокую вражду к Элайне.

— Что здесь произошло? — обеспокоенно спросил Коул, появляясь в дверях.

Женщины, замерев, молча глядели на хозяина дома. Пока Коул рассматривал коробку, кухарка, осмелев, поспешно принялась объяснять, как было дело:

— Я пришла накрывать на стол и увидела, что коробка валяется в камине. Ума не приложу, кому это понадобилось.

— Возможно, другим слугам что-то известно, — решил Коул. — Я немедленно переговорю с ними.

— Это не случайность, сэр, — с жаром продолжала Энни, — кто-то хорошенько обдумал это злодейство!

Коул кивнул:

— Обещаю, что непременно узнаю правду, даже если для этого мне придется уволить всю прислугу.

Энни в отчаянии покачала головой — прослужив в доме Латимеров всю жизнь, она чувствовала себя членом семьи, а к хозяину относилась как к родному сыну, и все происшедшее было для нее крайне неприятно.

Услышав угрозу Коула, Элайна тоже пала духом. Стараясь не выдавать своих чувств, она, извинившись, покинула столовую. Коул вышел вслед за ней в коридор и долго смотрел, как она поднимается наверх, безуспешно пытаясь найти слова утешения. Неожиданно Элайна, скрывшаяся было за балюстрадой, вновь появилась на лестнице — лицо ее покрывала смертельная бледность.

— Доктор Латимер! — дрожащим голосом позвала она. — Вы не могли бы на минуту подойти сюда?

Коул поспешно направился к ней, гадая, какое несчастье стряслось на этот раз, однако, войдя в комнату жены и увидев, что так взволновало ее, он с облегчением рассмеялся.

— Вы считаете, это забавно? — Губы Элайны задрожали. — Кто-то бывает здесь, когда меня нет! Смотрите! Чья эта дурацкая шутка? — Она взяла с постели яркую жестяную коробку и протянула ее Коулу. Судя по всему, в этой коробке тоже хранились конфеты.

— Думаю, она принадлежит Минди, — ответил Коул. — Похоже, здесь у тебя появился друг.

— Минди? Кто это? Ваша любовница, которую вы держите в доме у меня под носом?

Коул рассмеялся:

— Пожалуй, эта дама и вправду нуждается в любви, но совсем иного рода. Думаю, пришла пора вам познакомиться. Идем, дорогая.

Взяв жену за руку, Коул провел ее по коридору и остановился у комнаты, расположенной по соседству с бывшей спальней Роберты. Распахнув дверь и войдя внутрь, он потянул Элайну за собой.

Комната имела странный, почти нежилой вид. С недоумением оглядевшись, Коул снова вышел в коридор и начал спускаться по лестнице. Элайна в тревоге последовала за ним.

Пройдя мимо Майлса и миссис Гарт, хлопотавших в столовой, он вывел Элайну на маленькую закрытую веранду.

— Вот ты где! — воскликнул он и протянул руку с зажатой в ней коробкой. — Ты подарила это леди после того, как ее коробка сгорела, да?

Ответом ему было молчание, но Элайна увидела, как Коул улыбнулся:

— Она хочет поблагодарить тебя. А тебе давно пора перестать прятаться и познакомиться с ней. Иди сюда, не бойся. — Он осторожно заглянул за дверь. — Ее зовут Элайна, она очень хорошая и добрая.

Когда Коул вывел из-за двери девочку лет шести, прижимающую к груди потрепанную тряпичную куклу, Элайна ахнула. Малышка была одета в длинное, до щиколоток, выцветшее саржевое платье и потрепанную шерстяную кофту. Хотя на веранде было тепло, она дрожала, точно перепутанный кролик.

Посмотрев на Элайну огромными темными глазами, девочка потупилась. Ее худенькое личико было перепачкано, длинные, неумело заплетенные косы растрепались.

— Это и есть Минди, — сообщил Коул, поворачиваясь к жене. — До сих пор я не слышал от нее ни слова, но, может быть, тебе удастся ее разговорить.

— Боже милостивый, что вы сделали с этим ребенком? — Элайна в ужасе всплеснула руками. — Она же вся в грязи!

— Я купил ей одежду, — Коул пожал плечами, — но она отказалась носить ее. Одежда хранится в спальне наверху, но Минди там не спит — ей больше нравится на кухне. Она независима почти так же, как один мальчишка, с которым я познакомился в Новом Орлеане.

В это время на веранду вышла Энни.

— Минди боится людей, потому что прежняя хозяйка не желала видеть ее в доме и обвиняла хозяина, что он готов приютить всех оборванцев округи. Однажды она даже хотела ударить Минди, но хозяин успел вовремя остановить ее.

— А тебе не кажется, что ты слишком много болтаешь? — попытался урезонить кухарку Коул, но Энни было уже не остановить.

— Я говорю то, что думаю, вот и все. И ничего плохого нет в том, что новая хозяйка пришлась девочке по душе. У бедной сиротки добрая душа…

— Неужели у нее совсем нет родственников? — огорченно спросила Элайна.

— Почему же, есть, — вмешался Коул. — Ее дядя работал у нас садовником вскоре после того, как я вернулся из Нового Орлеана, но потом внезапно исчез. С тех пор Минди живет здесь.

— А где же ее родители?

— Они погибли три года назад, во время восстания индейцев.

Элайна взяла из руки мужа коробку и протянула ее девочке.

— Одной мне все это не одолеть — пусть коробка пока побудет у тебя. Мы съедим конфеты вдвоем, ладно?

Минди заморгала и вопросительно уставилась на Коула, точно ожидая совета. Когда тот одобрительно кивнул, она снова перевела взгляд на Элайну, потом взяла коробку, прижала ее к груди и бочком отступила к двери, готовясь пуститься наутек.

Элайне были не понаслышке знакомы такие чувства, как страх, голод, одиночество, и она вполне могла понять несчастного ребенка. При виде этой неухоженной малышки не выдержало бы сердце любого существа, способного к состраданию. Она ласково поманила девочку к себе:

— Подойди ко мне, не бойся. Я тебя не обижу.

Минди робко поежилась и попыталась проскользнуть в дверь, но Коул удержал ее за руку.

— Куда это ты собралась? Разве ты не слышала, что сказала леди?

Огромные темные глаза девочки, казалось, стали еще больше — она крепче вцепилась в свое имущество, а свободной рукой ухватилась за ногу Коула.

Мать Элайны обращалась с детьми нежно, но твердо, никогда не проявляя ни жестокости, ни чрезмерной уступчивости. Элайна собиралась последовать ее примеру.

— Дай-ка я посмотрю на тебя, Минди! Подойди ближе, — произнесла она тоном, не допускающим возражений.

Минди опасливо шагнула к ней, и Элайна внимательно оглядела маленькие уши, покрытые коркой грязи, перепачканную шею, крохотные почерневшие ладошки. Потом она в недоумении перевела взгляд на мужа, который все это время насмешливо наблюдал за ней.

— Как же вы могли такое допустить? Вы, образец чистоплотности?

В ответ Коул лишь усмехнулся:

— Не надо приписывать мне добродетели, которыми я не обладаю. Если ты объяснишь, как следует обращаться с детьми, а еще лучше — покажешь это на деле, я буду тебе весьма признателен.

— Любой ребенок нуждается в ласке и заботе, доктор Латимер. Вот этим мы сейчас и займемся. Пойдем, Минди! — Она взяла девочку за руку. — Начнем с самого главного — с купания.

Неожиданно Минди выдернула руку — как видно, ее вполне устраивала жизнь без всяких купаний, и расставаться с давними привычками девочка вовсе не желала.

Элайна спокойно оглядела маленькое упрямое существо и скрестила руки на груди.

— В таком случае мне придется позвать Питера, Майлса и миссис Гарт, чтобы они не дали тебе сбежать. Вымыться тебе придется, даже если для этого понадобится применить силу.

Девочка быстро обернулась к хозяину дома в надежде, что он спасет ее от такой страшной участи, как когда-то спасал от Роберты. Однако теперь, похоже, он был на стороне своей жены. Минди не оставалось ничего другого, кроме как сдаться, и она мрачно потупилась.

— Ну же, идем! — Элайна взяла малышку за тонкую руку. — Доктор Латимер, в случае нового сопротивления мне понадобится ваша помощь! Не могли бы вы присоединиться к нам?

— Я велю Питеру принести горячей воды, — вступила в разговор Энни, на которую рассудительность Элайны произвела впечатление.

Коул тоже был потрясен:

— Если ты способна сотворить чудо и уговорить Минди выкупаться, значит, потом сможешь убедить ее спать наверху, в постели…

Минди решительно покачала головой.

— Почему бы и нет? — Элайна улыбнулась и ласково потрепала девочку по щеке.

Энни громко кашлянула.

— Простите, но я хотела бы сказать, что первая миссис Латимер сразу невзлюбила малышку и вымещала на ней злость, когда хозяина не было рядом. Минди досталась спальня по соседству с красной комнатой. Девочка боялась, что миссис Роберта зайдет к ней ночью и снова начнет ругать ее. Вот почему она до сих пор опасается подниматься наверх.

— Что ж, надеюсь, теперь все пойдет по-другому, — негромко отозвалась Элайна.

Войдя в спальню жены, Коул подложил дров в камин. Пока Элайна расчесывала Минди волосы, та послушно стояла возле стула, отложив коробку, но по-прежнему не расставалась с любимой куклой. Отбросив покрытую грязью одежду, Элайна поморщилась — она еще не забыла о том, какие лохмотья когда-то приходилось носить Элу.

С чувством, напоминавшим восхищение, Коул наблюдал за тем, с какой решимостью его жена засучила рукава и надела передник. По знаку Элайны он принялся поливать малышку водой из кувшина, смывая мыло с ее волос. Даже в эту минуту Минди не пожелала расстаться с куклой, и Элайна не стала возражать.

— Прекрасно, ей тоже давным-давно пора помыться. Только будь осторожна, не то в воде она совсем размокнет.

Какое-то время Минди раздумывала и, наконец, положила куклу на скамейку рядом с ванной. Она не чувствовала опасности — ведь Элайна ей ничем не грозила, она лишь спокойно приводила доводы, доступные ее пониманию.

Вскоре из дверей ванной вышла отмытая дочиста, розовая, улыбающаяся девочка, завернутая в два огромных полотенца. Увидев ее, Коул отложил сигару и усадил малышку на колени, дожидаясь, пока его жена достанет из комода новенькую детскую одежду.

И тут Элайна обнаружила нечто очень странное: панталоны с кружевной отделкой, нижние юбки — все было разрезано или разорвано, а затем старательно сложено и возвращено на прежнее место.

Отобрав одежду, которую еще можно было починить, Элайна перенесла ее к себе в комнату. Вытащив из шкафчика ножницы, нитки и иголки, она положила их на столик рядом со своим креслом, затем укутала Минди в теплое стеганое одеяло и принялась расчесывать еще влажные волосы девочки.

— Не знаю, почему и когда это случилось, — сообщила она, показывая мужу распущенные швы и оторванные кружева на красном бархатном платьице, — но вся одежда, которую вы купили для Минди, безнадежно испорчена.

Лицо Коула потемнело.

— Роберта… — нехотя пробормотал он.

— Вы думаете? — Элайна на мгновение оторвалась от своего занятия.

— Садовник исчез за пару месяцев до ее смерти, и когда я взял девочку в дом, Роберта закатила истерику. Похоже, ей показалось этого недостаточно, и тогда она испортила одежду.

Элайна недоверчиво посмотрела на мужа, но ничего не сказала. Она принялась молча шить, гадая о причинах такого поведения кузины. Роберта привыкла к чрезмерному вниманию окружающих, и потому в доме Коула ее ничто не радовало. Здесь она просто должна была быть несчастной.

— Вы хорошо знали дядю девочки? — неожиданно спросила Элайна.

— Достаточно, чтобы утверждать, что он мерзавец. — Коул осторожно погладил по голове уснувшую у него на коленях Минди. — Он и Роберта были одного поля ягоды.

— Что вы имеете в виду?

— Минди боялась его не меньше, чем Роберту, — видимо, ему доставляло удовольствие наказывать ребенка. Однажды я пригрозил, что уволю его, и вскоре после этого садовник исчез, бросив малышку на произвол судьбы.

— Думаю, Минди вполне обойдется без такого родственника. — Элайна осторожно взглянула на мужа из-под ресниц: — А вот вы пришлись ей по душе. Пожалуй, вам следовало бы удочерить ее.

Коул печально усмехнулся:

— Отцами так просто не становятся: сначала супружеские утехи, затем пеленки, разве не так?

— Вам лучше знать, сэр.

Он рассмеялся:

— У меня нет и никогда не было детей, поверь!

Элайна с сомнением посмотрела на него:

— А как же ваша первая жена? Разве она не ждала ребенка?

Коул тщательно укутал одеялом плечи Минди и только потом ответил:

— Мы с Робертой не были близки с тех пор, как я вернулся после кампании на Ред-Ривер. Она ждала ребенка от другого мужчины.

Потупившись, Элайна уставилась на бархатное платье, лежавшее у нее на коленях.

— Простите, этого я не знала…

— Тебе незачем извиняться, дорогая, все происходило по взаимному согласию. Она не возражала, а я тоже не был против. Мне просто не хотелось делить с ней ложе.

— А мне почему-то кажется, что она все-таки любила вас.

— Не думаю. — Он покачал головой. — Вряд ли она вообще была способна кого-нибудь любить. Зато ей нравилась роль хозяйки богатого дома, а еще она даже гордилась тем, что заполучила меня — до тех пор, пока я не был ранен. Роберта любила наряжаться, выставлять напоказ свою красоту, но не для меня: чем-то она напоминала неглубокий ручей — внешне яркий и живописный, но мутный у самого дна.

Выждав немного, Элайна попыталась перевести разговор в менее опасное русло:

— У вас превосходный вкус, доктор Латимер: платье, которое вы купили Минди, будет ей очень к лицу — оно подчеркнет нежность ее кожи, и в нем она станет настоящей маленькой красавицей.

Коул потер затекшую ногу, и Элайна поспешно вскочила, чтобы взять у него ребенка, но он лишь отрицательно покачал головой.

— В тебе так сильны материнские инстинкты… Наверное, ты не возражала бы иметь сразу несколько детей?

В этот момент глаза Элайны оказались возле самого лица Коула. Неуверенным тоном она спросила:

— Вы хотите что-то предложить, сэр?

Коул откинулся на спинку кресла и вопросительно взглянул на нее.

— А если так — ну и что?

Элайна взяла Минди с его колен и хитро улыбнулась:

— В таком случае позвольте напомнить вам о нашем соглашении…

Урок хороших манер для Минди и родительских обязанностей для Коула продолжился и на следующее утро. Наблюдая за Элайной из укромных уголков, девочка постепенно усваивала ее манеры. Возможно, ее новая воспитательница чем-то напоминала ей родную мать.

В последующие дни Минди охотно принимала заботу Элайны. Обнаружив под простыней на кровати ребенка пригоршню сухих колючек, Элайна поняла, почему Минди наотрез отказывалась спать в своей комнате. Разыскав Коула и посоветовавшись с ним, она перевела девочку в другую спальню, подальше от комнаты бывшей хозяйки дома. Узнав об этом, Минди не стала скрывать свою радость и охотно помогла перенести вещи.

Еще раз взбив подушки на застеленной свежим бельем постели, Элайна похлопала ладонью по стеганому одеялу:

— Ты будешь спать здесь?

Минди кивнула, но не издала при этом ни звука, она только слегка улыбнулась.

— Бедняжка! — Элайна протянула руку и привлекла Минди к себе. Усадив девочку на колени, она пригладила ее мягкие волосы. — У нас с тобой много общего, только я сама выбрала путь испытаний и прекрасно понимаю, почему сделала это, а ты пострадала без вины.

В тот вечер Минди вновь вымылась в ванне, сама оделась в длинную ночную рубашку и теплый халат, взяла куклу и пустую коробку из-под конфет и послушно улеглась в постель. Девочка выслушала краткую молитву, закрыла глаза, а когда Элайна поцеловала ее в лоб, на губах малышки появилась благодарная улыбка.

 

Глава 33

Элайна уже давно знала, что если Коулу Латимеру что-то взбрело в голову, никто не заставит его передумать: он настойчиво двигался к цели, преодолевая препятствия, и чаше всего добивался своего. Когда Элайна обнаружила, что цель ее мужа — она сама, это в немалой степени удивило ее. Что до Коула, то он продолжал отмалчиваться, не пытаясь переубедить жену в том, что его влечение — отнюдь не прихоть. Именно поэтому Элайна не могла перебороть себя и довериться ему. В то же время она видела, что Коул едва удерживается от того, чтобы взять ее силой, и не знала, как надолго хватит его терпения.

Всем соседям Коул представлял Элайну как свою жену, и, когда он собрался по делу в Сент-Энтони, Элайне пришлось делить с ним комнату, чтобы создать видимость супружеских отношений. Хотя это ее совсем не устраивало, ей пришлось провести ночь не только в одной комнате, но и в одной постели с мужем.

— Вы, разумеется, будете спать в кресле, — с надеждой произнесла она, увидев, что Коул начал раздеваться.

— Совсем напротив. — Продолжая свое занятие, Коул даже не повернул в ее сторону головы. — В этой постели вполне хватит места для двоих.

— А я думала, в постели у вас затекает нога… Муж саркастически усмехнулся:

— Неужели тебя так пугает перспектива разделить ложе с янки?

— Вовсе нет, сэр. — Элайна пожала плечами.

— В таком случае объясни, зачем ты потушила все лампы, перед тем как раздеться? Если бы не огонь в камине, я не сумел бы разыскать свою одежду.

— Но вы ведь в конце концов нашли ее…

Когда Коул приблизился к темному углу, в котором она раздевалась, Элайна поспешно запахнула ночную рубашку. Ей удалось без особых усилий снять платье и нижнюю юбку, а вот с тесемками корсета пришлось повозиться. Заметив это, Коул мягко улыбнулся и негромко предложил:

— Тебе помочь?

Элайна неуверенно повернулась к нему спиной, позволяя распутать тесемки. Когда корсет был расшнурован, он погладил ее шелковистые волосы, а затем, проковыляв к изголовью кровати, отвернул одеяло и, присев на край, прикурил сигару. Элайна набросила халат, обошла кровать и поспешно скользнула под одеяло: проводить ночь в холодном и жестком кресле ей не хотелось, а другого выхода у нее не было.

Приподняв одеяло, Коул прилег рядом, стараясь при этом как можно меньше тревожить больную ногу. Он неторопливо курил, время от времени поглядывая на жену. Весь вечер Элайна умело разыгрывала предназначенную ей роль в присутствии его друзей, и все были покорены ее остроумием и обходительностью.

— Тебе не холодно?

— Нет. А как ваша нога?

— Пока терпимо.

Коул снова затянулся. Прежде чем он докурил, его жена уже заснула, однако он все никак не мог сомкнуть глаз.

— Ты спишь?

Она сонно вздохнула и, не в силах побороть дремоту, прижалась к нему плотнее, убаюканная его присутствием.

— Не могла бы ты немного отодвинуться?

Элайна открыла глаза и тут же поняла, чем была вызвана его просьба: она лежала на боку лицом к Коулу, ее левая нога касалась его чресел; плоть его восстала и излучала обжигающий жар.

— О! — Смущенно пробормотав извинения и поспешно отодвинувшись на край кровати, Элайна застыла, глядя в потолок. Теперь оба лежали без сна, с натянутыми до предела нервами. Неудивительно, что время, прошедшее до рассвета, избавившего их от этой пытки, показалось им бесконечно долгим.

После того как они вернулись домой, Элайна немного успокоилась, хотя Коул по-прежнему продолжал тайком приходить к ней в спальню. Иногда по ночам она лежала без сна, ожидая, когда у ее двери раздастся звук знакомых шагов. Ей давно пришлось отказаться от мысли приставлять стул к двери — насмешки Коула казались ей унизительными. Желая показать, что она его вовсе не боится, Элайна терпела эти ночные вторжения, но ей все больше казалось, что она стала игрушкой в руках мужа. Коул отвоевал себе право бывать в любой комнате, и особенно ему нравилось входить к ней в те моменты, когда она купалась.

— Сегодня вечером мы едем в город, — объявил он однажды во время такого вторжения, любуясь ее обнаженной грудью, которую Элайна тшетно пыталась прикрыть. — Тебе следует одеться как можно изящней. Предупреждаю: серый цвет мне уже осточертел. — Сообщив все это, Коул не торопясь покинул ванную. Все это время Элайна боролась с желанием запустить в него чем-нибудь, но это лишь насмешило бы его. Тогда она поклялась, что докажет ему свою способность одеваться, как подобает женщине.

Весь день она приводила в порядок бархатное платье — последнее, которое у нее осталось.

Когда пришло время одеваться, Элайна приставила стул к двери спальни, чтобы помешать Коулу войти в комнату без предупреждения. Его потрясение должно быть острым и внезапным, и тогда после сегодняшнего вечера ему вряд ли придет в голову сомневаться в том, что она женщина.

Постучавшись в спальню мужа, Элайна горделиво выпрямилась, готовясь к бою. Когда она вошла, Коул собирался вдеть запонки в манжеты рубашки. Увидев жену, он на мгновение замер, но затем снова сосредоточенно продолжил свое занятие. И в этот миг Элайна поняла, что ее цель достигнута: Коул пытался вставить запонку там, где петли не было и в помине.

— Неужели вы еще не одеты? — с наигранным удивлением спросила она.

Коул поднял голову, и его взгляд упал на золотую цепочку, спускавшуюся в соблазнительную ложбинку между грудей. Он сразу отметил ворот платья, обшитый кружевами, не прикрывавшими, а подчеркивавшими наготу, у него даже мелькнула мысль, что с таким же успехом эта женщина могла бы появиться перед ним совсем обнаженной.

Элайна вдруг почувствовала, как ее сердце тревожно забилось. Коул вовсе не был мальчишкой, с ним следовало вести себя осторожно, чтобы не переступить опасную черту.

Она разгладила темно-бордовый бархат.

— Это платье кажется вам достаточно роскошным? Коул осторожно протянул руку и прикоснулся ладонью к ее щеке.

— Мое терпение на исходе. — Он провел пальцами по груди жены, потом обнял ее за талию и слегка прижал к себе. — Ты уверена, что не хочешь провести со мной ночь?

Элайна чуть отстранилась и, негромко засмеявшись, ловко продела запонки в петли рубашки мужа.

— Пожалуйста, ведите себя прилично! — Она лукаво погрозила ему пальцем. — Оли может зайти сюда.

Коул отпустил ее и сердито принялся завязывать галстук.

— Оли! Минди! Энни! Майлс! Кто еще? Вечно у меня на пути оказывается помеха! В конце концов я просто всех слуг разгоню.

С мелодичным смехом Элайна отступила к двери своей спальни.

— Скорее надевайте жилет и сюртук, милорд. Мы опаздываем! — укоризненно воскликнула она.

Наконец, придя в себя, Коул поспешил последовать совету жены. Надев шляпу и перекинув пальто через руку, он вышел из спальни и встретил Элайну уже в холле. Как только они уселись в экипаж, он дал знак Оли трогаться с места, а затем повернулся к жене и стал внимательно рассматривать длинный, отделанный лисьим мехом плащ с капюшоном, который недавно подарил ей.

— Я очень рад, что ты надела эту вещь, дорогая! Она тебе очень к лицу.

— У меня еще никогда не было такой роскошной одежды. — Элайна погладила лисий мех. — Плащ великолепен…

— Только потому, что его носишь ты. — Коул наклонился и коснулся губами ее волос.

Постепенно Элайна пришла к выводу, что муж, охотно поддерживая игру, просто пытался сломить ее сопротивление нежными словами и ласками. Какая женщина устояла бы перед таким привлекательным и пылким поклонником? И однако она не могла не сознаться себе, что все это было ей очень приятно.

Наконец Оли остановил экипаж перед большим трехэтажным зданием с узорчатыми фронтонами, вдоль всего фасада которого тянулась широкая веранда.

— Что это за дом? — живо спросила Элайна, когда Коул помог ей выйти из экипажа.

— Лучшее место в городе, — небрежно откликнулся он. — Впрочем, хочу напомнить, что это не Новый Орлеан, и этот отель едва ли можно сравнить с «Сент-Чарлзом».

Коул подвел ее к двери.

— Я слышал, в город приехала странствующая труппа. Пожалуй, после ужина мы с тобой побываем в театре.

— Вы хотите сказать, что мы проведем здесь всю ночь?

— Возможно. — Он улыбнулся. — Если ты пожелаешь остаться в городе.

— Но у нас с собой нет никаких спальных принадлежностей, — напомнила Элайна таким тоном, словно о пребывании в городе не могло быть и речи.

— Ты имеешь в виду — ночной рубашки и халата, чтобы лечь в постель?

Элайна густо покраснела:

— Вы несносны, сэр.

— Успокойся, я ни к чему не стану тебя принуждать. — Его глаза весело блеснули. — Ты так блистательно играешь роль любящей жены, что я и сам немного увлекся ролью мужа.

Когда они через гостиную, украшенную зеркалами в золоченых рамах, бархатными драпировками и сверкающими люстрами, прошли в зал ресторана, им предложили столик в самом углу. Кивнув нескольким знакомым, Коул устроился напротив жены и вытянул ногу.

Ее близость будоражила его, он был очарован блеском ее глаз в окаймлении темных ресниц, улыбкой манящих губ, к которым ему так хотелось прильнуть.

— Ты замерзла… — Он притронулся к ее руке.

— Зато ваши пальцы такие горячие… — Элайна повела плечами.

Шаль соскользнула, обнажая пышные холмики ее грудей над вырезом платья. Эта грудь, открытая почти до сосков, неудержимо притягивала взгляд Коула, пробуждая знакомую боль внизу живота…

— Похоже, мы дали обильную пищу городским сплетникам, милая, — заметил он, незаметно оглядываясь вокруг. — Пожалуй, пора убедить их в том, что мы вовсе не собираемся скрываться от всех.

— Что же вы предлагаете?

— Маленький праздник в честь миссис Латимер. Ничего особенного — несколько соседей и знакомых, ужин, танцы…

Со стороны двери послышались оживленные голоса, и в столовую вошли Бреггар и Кэролайн Дарви в сопровождении еще одной пары. У Коула вырвался разочарованный вздох — мысленно он проклинал судьбу, которая снова столь неожиданно свела их вместе. Заметив встревоженный взгляд жены, он выразительно прижал ладонь к щеке, словно у него внезапно заболели зубы.

— Коул, пожалуйста, будьте полюбезнее с ними, — негромко попросила Элайна. — Не забывайте, что Бреггар уже принес извинения.

— Боюсь, ты права, и все же я так раздосадован его появлением… — Коул снова вздохнул.

Заметив супругов Латимер, Бреггар расплылся в широкой улыбке и приветственно помахал им рукой, а Кэролайн тут же направилась к ним, лавируя между столиками.

Понимая, что спастись им все равно не удастся, Коул медленно поднялся ей навстречу.

— Коул, Элайна! Какая чудесная встреча!

— Добрый вечер, мисс Дарви, — нехотя кивнул Коул.

— «Мисс Дарви»? — Кэролайн засмеялась и схватила его за руку. — Боже милостивый, да что это с вами? Наверное, вам просто пора отдохнуть. И еще нога — она причиняет вам столько неудобств…

В это время к ним подошел Бреггар и, перебивая сестру, принялся объяснять:

— Колесо нашего экипажа сломалось неподалеку отсюда, и его обещают починить только к утру. Я уж думал, что нам придется заночевать в отеле, но поскольку мы встретились здесь, может, ты согласишься подвезти нас домой…

Худшего Коул и представить себе не мог: вечер пропал впустую, все его планы рушились. Однако, судя по всему, его соседи даже не поняли, насколько он взбешен их вторжением. Все еще надеясь переубедить их, он извиняющимся тоном произнес:

— Мы только что приехали…

— Вот и прекрасно! — тут же подхватил Бреггар. — Итак, решено: поужинаем вместе.

— Бреггар, ты забыл представить наших спутников, — напомнила ему сестра.

— Ну, разумеется! — Он обнял за талию миниатюрную рыжеволосую женщину. — Коул, по-моему, ты слышал о Ребекке Каммингс? А это Мартин Холваг — он у нас стоит на страже порядка и закона.

— Мартин — наш шериф, — объяснил Коул жене.

— А теперь позвольте познакомить вас с новой хозяйкой замка Синей Бороды, друзья. — Бреггар церемонным жестом указал на Элайну. — Еще недавно она была горячей сторонницей Конфедерации.

— Брей, как тебе не стыдно! — ахнула Кэролайн.

— Вы и вправду родом с Юга? — Ребекка посмотрела на свою новую знакомую широко раскрытыми от удивления глазами. — Браво! Значит, ваш муж отдает предпочтение красавицам южанкам? Интересно, чем вы его покорили?

— Вероятно, своим южным выговором, — небрежным тоном отозвалась Элайна и продолжала, подражая акценту северян: — Но мы с Коулом вместе уже так давно, — она улыбнулась мужу, — что я успела перенять у него много того, что присуще северянам.

— Лучше не скажешь! — обрадовался Бреггар. — Я всегда восхищался вашим красноречием!

— О Господи! — Кэролайн в отчаянии всплеснула руками. — Кто бы говорил! Откуда ирландцу знать о достоинствах английского языка?

— Я учился ему у Коула. — Бреггар гордо выпятил грудь, затем снисходительно улыбнулся и ловко сменил тему: — Так ты не возражаешь, если мы присоединимся к вам всей компанией, сосед? Можно составить два столика вместе…

Коул молча поднялся, не забыв при этом взять со стола бокал с вином. Даже когда все расселись и разговор оживился, он продолжал хранить мрачное молчание, лишь иногда кивком головы давая понять, что тоже прислушивается к беседе.

Только когда с едой было покончено, Коул вытащил часы и раздраженно посмотрел на них.

— Сегодня в городе выступает странствующая труппа, и мы с Элайной собирались в театр. Но боюсь, мы уже пропустили добрую половину спектакля.

— Не расстраивайтесь, сезон уже заканчивается, сейчас хорошие труппы не заезжают так далеко на север, — утешила его Кэролайн. — И потом, я сама слышала, что этот спектакль невыносимо скучен. Пожалуй, это даже к лучшему, что вы не успели к началу.

— Стало быть, тебе остается одно, — Бреггар добродушно улыбнулся, — отвезти Элайну домой и уложить ее в постель.

— Да и нам пора домой, — подхватила Кэролайн, сдерживая зевок. — Надеюсь, вы не против, если Мартин и Ребекка поедут с нами?

— Но хватит ли нам места… — начал Коул.

— Мы уж как-нибудь потеснимся! — Казалось, жизнерадостность Бреггара просто не знает предела.

Когда Оли подал экипаж к крыльцу, разгорелся спор, как лучше сесть. Наконец Коул решительно подсадил Элайну в карету, влез следом и усадил ее к себе на колени. Элайна не сопротивлялась, только старалась усмирить кринолин, обручи которого поднялись слишком высоко.

Следом за ними ватага гостей поспешно начала усаживаться в экипаж, который при этом так накренился, что Оли чуть не упал с козел. Кэролайн и Ребекка со смехом заняли переднее сиденье, Холваг втиснулся между ними, ухитрившись обнять обеих.

В итоге Бреггару пришлось отвоевывать себе место среди целого вороха нижних юбок, и он уже собирался, по примеру Коула, усадить Ребекку к себе на колени, но тут Оли, гикнув, пустил лошадей рысью, и Бреггар мешком повалился на сиденье.

— Если кучер и дальше будет так гнать, я подыщу себе другой экипаж! — недовольно пробормотал он.

Путь до дома Дарви показался всем бесконечно длинным. Наконец Оли натянул вожжи и остановил лошадей. Спрыгнув с козел, он опустил подножку и открыл дверцу экипажа, а затем отступил в сторону, предоставляя пассажирам возможность выбираться самим.

Очутившись на твердой земле, Бреггар поспешно привел себя в порядок и с достоинством протянул руку хихикающей Ребекке. Мартин вышел следом и помог Кэролайн выбраться из экипажа.

Когда карета опустела, Элайна перебралась на сиденье рядом с мужем, и это помогло ей немного успокоиться. Сидя на коленях Коула и прижимаясь спиной к его груди, она всю дорогу слышала, как гулко стучит его сердце, и от этого ее собственное сердце начало биться чаще, а на щеках появился предательский румянец.

Когда Коул заботливо укрыл ее меховым одеялом, она благодарно кивнула.

— Садись поближе, дорогая, и прижмись ко мне, — предложил он. — Вдвоем мы быстрее согреемся, а заодно и моя нога перестанет ныть.

Элайна нерешительно подчинилась, и ее тут же охватила приятная истома. Место рядом с мужем казалось ей особенно уютным, а тепло его тела рождало непривычное чувство защищенности. Коул обнял ее, и Элайна не стала противиться. Она положила голову на его плечо, отгоняя мысли о возможных последствиях. Однако, несмотря ни на что, ее не покидало чувство неудовлетворенности, только усиливавшееся при мысли о том, что их брак — всего-навсего сделка, устраивающая обоих.

— Я надеялся провести этот вечер совсем иначе, — признался Коул, касаясь губами ее волос. — По крайней мере без посторонних. — Он ласково погладил ее руку. — Пожалуй, я увезу тебя в Сент-Пол — уж там-то мы вряд ли встретим знакомых…

— И каковы же ваши дальнейшие планы, сэр?

Коул потеребил тесемки ее плаща.

— Скорее всего — продержать тебя в номере отеля целую неделю или больше, чтобы насладиться твоей любовью.

Подняв голову, Элайна недоверчиво посмотрела на него:

— Послушайте, вы меня совсем запутали. Теперь я уж и не знаю, чего мне ждать от этого брака…

— Будет лучше, дорогая, если ты воспримешь наш брак как самый обыкновенный, признанный обществом и церковью, и будешь ждать от него того же, что и любая жена. Я изнываю от желания сделать тебя своей — мысль об этом не покидает меня ни на секунду.

Элайна ахнула, когда он просунул ладонь за вырез платья и подхватил ее грудь снизу. От мгновенно распространившегося по телу жара она чуть не задохнулась и тут же почувствовала, как губы Коула прижались к ее шее. В следующий миг она оказалась под ним, перед глазами у нее все поплыло и закружилось. Элайна уперлась ладонью в грудь мужа, надеясь оттолкнуть его, и дрожащими пальцами попыталась вернуть лиф на прежнее место, однако внизу ее живота уже образовался пульсирующий сгусток, напоминая о ее страстных желаниях. Когда Коул вновь потянулся к ней, она отстранилась и слабо запротестовала:

— Это не любой брак, а мой, Коул, и я не знаю…

— Не знаешь? Тогда позволь событиям идти своим чередом.

— Но я ни в чем не виновата! — жалобно воскликнула она. — Похоже, вы решили свалить всю вину на меня и не жалеете упреков! Вы обвинили меня в предательстве, в том, что я помогла заманить вас в ловушку, но похоже, доктор Латимер, вам с самого начала не терпелось обольстить Роберту. — Элайна взмахнула рукой, прерывая его возражения. — И не смейте отрицать этого! Я была на веранде, когда вы явились на ужин к Крэгхью! Вообще-то я не собиралась подслушивать, просто случайно оказалась на лестнице. Вы целовали мою кузину с завидным пылом…

— Почему бы и нет? — раздраженно откликнулся он. — Как всякая молодая женщина, Роберта жаждала любви, а я был одиноким солдатом на чужой земле, где меня повсюду окружали незнакомые и враждебно настроенные люди. Неужели ты сочтешь меня похотливым животным или извращенцем, если я обниму тебя и поцелую? Или тебе ненавистна сама мысль о том, что я отношусь к тебе как к женщине?

— Нет, мне нравится, когда меня воспринимают как женщину! — с жаром заверила Элайна. — Особенно если речь идет о вас.

— Тогда забудь про все наши прежние бессмысленные ссоры. — Он снова схватил ее в объятия. — Я твой муж, а ты — моя жена. Ты не вправе отказывать мне.

— Но мы же договорились: наш брак останется фиктивным.

Хмыкнув, Коул откинулся на спинку сиденья.

— Объясните же, наконец, чего мне следует ожидать? — взмолилась Элайна. — Вы сказали, что наш брак будет деловым соглашением, но сразу после приезда попытались овладеть мной. Затем вы снова ворвались ко мне в комнату, угрожая насилием, а теперь соблазняете меня здесь, в экипаже. Я не могу даже представить, чем все это кончится, потому что вы просто непредсказуемы!

— Напротив! — Голос Коула звенел от волнения. — Все абсолютно ясно. Мне надоела эта пытка! Ты расхаживаешь по моему дому, принимаешь гостей и умело играешь роль жены, но стоит мне приблизиться к тебе, как ты в страхе отступаешь. Когда я увидел тебя в розарии, во мне вновь вспыхнуло жгучее желание, и даже когда ты неподвижно сидишь рядом со мной — надменная, чопорная, неприступная, — вожделение разрывает меня изнутри!

Глаза Элайны изумленно раскрылись, а Коул продолжал хриплым шепотом, до боли сжимая ей пальцы:

— Я вижу тебя прекрасной и холодной, трогательной и манящей, вижу, как ты играешь на струнах моего желания и в то же время остаешься недосягаемой. — Он удержал ее, когда она попыталась отстраниться. — Я не могу пообещать, что никогда не возьму тебя силой. Вот почему мне хочется, чтобы ты сама пришла ко мне. Мне снятся твои губы, я вижу, как твоя упругая грудь прижимается к моей. Меня преследуют тысячи видений, они обжигают мою память нестерпимо ярким пламенем, пожирая меня, словно гигантский огнедышащий дракон. Подумай об этом хорошенько, жена, и прими наконец решение, которое избавит от мучений нас обоих.

Произнеся эти слова, Коул неожиданно отпустил ее.

— Значит, вы считаете, что клятва, которую мы дали друг другу, ничего не стоит, — Элайна сморгнула слезы, — и мне предстоит стать вашей игрушкой, постоянно гадать, не приблизилась ли я к опасной черте, не ворветесь ли вы сегодня ночью ко мне, чтобы наброситься на меня в ярости или попытаться уговорить? А может, вы вообще не придете? Чего вы ждете от меня, доктор Латимер? И наступит ли момент, когда мы распрощаемся, чтобы больше уже не увидеться? Сэр, я хочу знать это заранее.

— Клятвы, которыми мы обменялись, я считаю нерушимыми, — наконец, устало отозвался Коул и отодвинулся в угол.

— Ими я обменялась с мистером Джеймсом, а не с вами. И, кроме того, не забывайте о предварительном соглашении.

— Я уже расспросил мистера Джеймса на этот счет и выяснил, что клятва связывает нас до самой смерти. Да, именно так он и сказал. Поскольку в его распоряжении была доверенность, подписанная мной в присутствии свидетелей и скрепленная печатью, клятвы, произнесенные перед Богом, я ставлю превыше всех прежних соглашений.

— Но разве не вы говорили, что я могу покинуть ваш дом, когда пожелаю?

— Правда? Значит, именно поэтому ты отвергаешь меня? Ты мечтаешь о другом мужчине?

Ей было невыносимо больно слышать его хриплый, срывающийся голос.

— У меня никого нет, Коул, и я вовсе не желаю покидать этот дом без вас.

Наступила томительная пауза. Только теперь оба заметили, что карета стоит на месте. В мрачном молчании Коул помог Элайне выйти. Кучера они нашли в холле беседующим с Майлсом. Заметив вошедших, Оли покраснел и смущенно забормотал:

— Там было холодно, хозяин, а я не хотел вас тревожить…

Коул коротким кивком отпустил его, а Элайна, пройдя мимо мужчин, взбежала по лестнице, унося в груди чувство мучительного унижения.

 

Глава 34

На следующее утро, спустившись вниз, Элайна узнала от Майлса, что хозяин дома отправился в Сент-Пол за припасами для работников лесопилки, и ее удивило, что Коул не счел нужным сообщить ей об отъезде.

— Но Мерфи уже ездил в Сент-Пол, — с сомнением произнесла она. — Неужели он что-то забыл?

— Думаю, дело не в этом, мэм. — Майлс осторожно кашлянул. — Доктор Латимер решил нанять новых рабочих, и потому имеющиеся запасы придется пополнить. А поскольку Мерфи не знает, что именно потребуется, он решил заняться этим делом сам.

Недоумение Элайны все росло.

— Через день после моего приезда доктор Латимер ездил в Сент-Крой, чтобы уволить нескольких рабочих. Я думала, он закрывает лесопилку…

— Нет-нет, мадам, — живо возразил Майлс. — Просто тогда он решил подождать с делами до вашего приезда.

— Откуда вы знаете? — удивленно спросила она. Дворецкий терпеливо пояснил:

— Мистер Джеймс часто советовал доктору заняться торговлей лесом и указывал на преимущества этого дела, но до вашего приезда мистер Латимер не проявлял к его словам никакого интереса, — Майлс вдруг осекся, сообразив, что слишком разболтался и, возможно, наговорил лишнего.

— Когда же вернется мой муж? — тихо спросила Элайна, все еще не понимая, почему Коул так внезапно решил заняться делами.

— Полагаю, через несколько дней, как только закупит все необходимое. А если вы захотите прокатиться в его отсутствие, то для этого он оставил здесь крытый экипаж.

— Вот уж ни к чему, — с досадой пробормотала Элайна. — Мне некуда ехать.

Последующие дни она коротала в обществе Минди. Дом, и прежде бывший ей чужим, в отсутствие Коула стал казаться особенно мрачным. Каждый вечер старый особняк словно оживал: из комнаты Роберты временами доносились странные звуки, объяснения которым она не могла найти. Однажды Элайне даже почудилось, что она слышит негромкое пение за закрытой дверью красной комнаты, однако память услужливо подсказала ей, что ее кузина терпеть не могла подобное занятие. Но как тогда быть с расправой над желтым платьем и коробкой конфет? Элайна могла лишь догадываться, что кто-то в доме невзлюбил ее.

Как-то раз, выйдя из комнаты на звук, напоминавший звон разбитого стекла, Элайна увидела под дверью красной комнаты тонкую полоску света. С тех пор как Коул уехал, у Солджера появилась привычка спать возле ее кровати, и только присутствие собаки позволило ей набраться смелости и взяться за дверную ручку. К ее изумлению, дверь не поддалась, словно что-то подпирало ее изнутри.

— Солджер! Охраняй! — Отдав приказ мастифу, Элайна исполнилась решимости раз и навсегда положить конец своим вздорным страхам. Она не верила в привидения, как и в то, что Роберта явилась из царства мертвых, чтобы отомстить ей, и все же у нее не было сомнений, что за дверью скрывалось живое существо!

Бросившись к себе в спальню, Элайна накинула халат и бегом направилась к комнате Майлса. Но когда они с дворецким вернулись к комнате Роберты, полоска света под дверью уже погасла.

— Поторопитесь, он не мог уйти через дверь — Солджер все время охранял ее. — Голос Элайны дрожал от волнения. — Наверняка этот неизвестный сейчас находится внутри.

Майлс послушно взялся за дверную ручку, и, к удивлению Элайны, дверь легко поддалась. Дрожа как в ознобе, она осторожно вошла в спальню вслед за слугой.

Дворецкий поднес спичку к фитилю лампы и, когда он разгорелся, внимательно осмотрел всю комнату, заглядывая в каждый угол, но все было тщетно.

— Уверяю вас, здесь в самом деле кто-то находился! — с досадой воскликнула Элайна. — Я слышала, как разбилось стекло, видела свет под дверью!

Хотя осколков в комнате не оказалось, Майлс не стал спорить с хозяйкой. И все-таки ему трудно было поверить, что неизвестный растворился в воздухе.

— Ладно, простите, что потревожила вас. — Элайне вовсе не хотелось, чтобы слуги сомневались в ее рассудке, но просить дворецкого хранить молчание она тоже не могла. После всего случившегося Элайна и сама не знала, действительно ли она пребывает в здравом уме. — Похоже, все дело в моем чересчур разыгравшемся воображении.

— Не беда, мадам, — добродушно отозвался дворецкий. — Прошу вас, не волнуйтесь. Не знаю, что здесь произошло, но если вы говорите, что видели свет, я верю вам. — Судя по всему, он говорил искренне, и это немного успокоило Элайну. Она благодарно улыбнулась:

— Спасибо, Майлс.

— Пока Солджер рядом, вам ничто не грозит. Ложитесь и постарайтесь уснуть.

В доме вновь воцарилась тишина. Солджер мирно посапывал возле кровати, и в конце концов Элайна сумела побороть робость настолько, что задремала. Уже засыпая, она вдруг подумала, что с радостью услышала бы в эту минуту постукивание трости Коула.

На следующую ночь Элайну разбудил скрип половиц за дверью ее спальни. Солджер поднял голову с массивных лап, шерсть на его загривке встала дыбом. Когда ручка медленно начала поворачиваться, пес в мгновение ока подскочил к двери, оскалив поблескивающие клыки. Тишину разорвало грозное рычание, и вслед затем из коридора донеслись быстро удаляющиеся шаги. Минутой позже, когда Элайна открыла дверь, в коридоре было уже пусто. Солджер вновь привел ее к комнате Роберты, но из-за двери не слышалось никаких звуков. На этот раз Элайна не стала будить Майлса, а вернулась к себе в спальню и придвинула к двери стул.

Она несказанно радовалась тому, что огромный пес предпочитает спать у нее в комнате. Между ними возникла настоящая дружба: втроем с Минди они часто гуляли по окрестным холмам, и Элайна наслаждалась этими прогулками — единственной возможностью забыть о гнетущей атмосфере особняка.

Ближе к концу недели Элайну вновь разбудил шорох, но на этот раз он доносился с той стороны, где была расположена комната Коула. Схватив халат, она бросилась в ванную, где уже сидел Солджер, скуля и царапая лапой дверь в спальню ее мужа.

Осторожно протянув руку, Элайна повернула ручку, и дверь легко открылась. Пес, скользнув в щель и размахивая хвостом, тут же бросился к хозяину, который стоял перед открытым шкафом, расстегивая рубашку. Коул дружески потрепал мастифа по голове, а затем перевел взгляд на жену.

— Слава Богу, это не призрак! — с облегчением воскликнула Элайна. — А я и не знала, что вы вернулись!

— Я вошел только что. Прости, если невольно напугал тебя…

— Как же мне приятно вас видеть! А то я уже была готова поверить, что в доме и в самом деле завелись привидения…

— Стало быть, я все-таки напугал тебя?

— Нет, не вы! — Элайна, наконец, снова почувствовала себя в безопасности. — Дом такой огромный, и любой шорох сразу разносится по всем коридорам. Похоже, кто-то здесь невзлюбил меня. Я постоянно чувствую его присутствие. — Не выдержав испытующего взгляда мужа, она потупилась. — Так или иначе, я рада вашему возвращению.

Неловко попятившись, Элайна повернулась и, быстро пройдя к себе, закрыла за собой дверь.

На следующее утро, когда она одевалась, из ванной раздался какой-то шум. Дверь распахнулась — на пороге стоял Коул с большим полотенцем в руках.

— Боже мой, я подумала, что с вами что-то случилось! — Элайна быстро накинула халат.

— Так оно и есть. — Коул показал на тонкий кровоточащий порез возле рта. — Это результат неосторожного обращения с бритвой. — Он попытался стереть кровь полотенцем.

— Для хирурга вы слишком неумело обращаетесь с острыми предметами. Стойте смирно! — Элайна быстро достала с полки квасцы и поднесла комочек к его лицу. — Из-за отсутствия практики вы все позабыли.

Щека Коула дернулась.

— А тебе не кажется, что мне было бы куда полезнее попрактиковаться в роли мужа?

— Бедняжка! — произнесла Элайна с притворным сочувствием. — Неужели воздержание так повлияло на вас?

— В мое отсутствие ты стала слишком дерзкой. Она безмятежно улыбнулась:

— Зато я узнала, что в этом доме есть кое-что похуже развратника.

— В самом деле? Что же это, дорогая?

Элайна усмехнулась и царственным жестом бросила полотенце в таз.

— Его отсутствие, — заявила она, небрежно пожимая плечами.

— Означает ли это, что ты решила, наконец, смириться с нашим браком?

— Я? Боже упаси!

Коул как-то странно посмотрел на жену, а затем медленно произнес:

— В конце недели мы устраиваем званый вечер. Пришло время познакомить тебя еще кое с кем из наших соседей.

— Стало быть, вы опять решили похвастаться мной, словно вещью, доктор, а заодно дать пищу болтливым языкам?

Лицо Коула сделалось непроницаемым. Подойдя ближе к жене, он посмотрел ей прямо в глаза:

— Разве не ты говорила мне, что хочешь быть хозяйкой в доме своего мужа?

Элайна в очередной раз мысленно прокляла себя за то, что когда-то упоминала нечто подобное.

— Все уже готово. — Казалось, Коул изо всех сил пытался избежать спора. — Слуги сами знают, что надо делать, а если ты нуждаешься в помощи, я попрошу об этом Кэролайн. — Он замолчал, ожидая ответа.

— А почему не ее брата? — съязвила Элайна.

— Чтобы уберечь твою репутацию, я не стану просить его о каких бы то ни было услугах.

Решив прекратить бесполезные препирательства, Элайна пожала плечами и, отведя волосы со лба, повернулась к мужу спиной, словно давая тем самым понять, что у нее еще очень много дел.

Коулу ничего больше не оставалось, как только молча вернуться в ванную и закрыть за собой дверь.

Оказавшись в одиночестве, он устало прислонился спиной к дверному косяку. Ему потребовались все силы, чтобы ничем не выдать себя. Он уже давно понял, что побороть постыдную зависимость от Элайны ему будет очень нелегко.

 

Глава 35

Помощь к Элайне неожиданно пришла оттуда, откуда она ее вовсе не ждала. Гильда, молоденькая служанка, когда-то специально нанятая для того, чтобы прислуживать Роберте, сама подошла к ней и, робко опустив глаза, предложила новой хозяйке свои услуги. Элайна с радостью согласилась, чтобы Гильда помогла ей подготовиться к вечернему приему, на котором она непременно должна была выглядеть, как подобает супруге хозяина дома. Прежде Элайне всегда приходилось самой расчесывать и укладывать свои волосы, и теперь создание прически показалось ей делом не только полезным, но и как нельзя более приятным.

С помощью Гильды ее локоны были уложены так искусно, что, глянув в зеркало, она даже не сразу узнала себя.

Минди тоже было позволено немного поприсутствовать на торжестве: этого времени ей должно было хватить, чтобы успеть попробовать приготовленные Энни деликатесы и встретить первых гостей. Замерев в ожидании, малышка беспокойно вздыхала, пока Элайна помогала ей натянуть платье и еще раз придирчиво осмотрела ее наряд. Одетая, как маленькая принцесса, Минди спустилась по ступеням в зал и сразу спряталась за спинку одного из диванов, которые были сдвинуты к стене, чтобы освободить место для танцев.

Тем временем Элайна поспешила в свою комнату, чтобы закончить последние приготовления, однако, когда она уже подходила к двери, ей вдруг снова показалось, что за ней кто-то следит. Теперь уже у нее не оставалось сомнений, что это была не Минди. Сделав несколько нерешительных шагов, она потянула за ручку и осторожно просунула голову в щель.

Осмотрев ярко освещенное помещение, Элайна без труда убедилась, что спрятаться здесь было просто негде. Тогда она обернулась, окинула внимательным взглядом коридор, и тут ей сразу бросилось в глаза, что дверь в комнату Роберты слегка приоткрыта. Испытывая любопытство, смешанное со страхом, она подошла ближе к двери и распахнула ее.

В комнате было темно, ничто не указывало на то, что в ней кто-то только что находился.

— Коул? Ты здесь? — на всякий случай спросила Элайна.

Ответом ей была гробовая тишина.

Взяв лампу, стоявшую в коридоре, она осторожно вошла внутрь. Ее глаза быстро обежали комнату. Она пыталась угадать, что могло прятаться в глубокой тени по сторонам освещенного лампой пространства. Когда луч света упал на кровать, возглас изумления невольно вырвался из ее груди.

На атласном покрывале лежало небрежно свернутое платье кроваво-красного цвета — именно такие любила Роберта, поскольку подобный наряд особенно успешно привлекал внимание ее юных поклонников. По спине Элайны пробежал холодок, ей казалось, она видит, как кузина появляется из темноты, хватает платье, словно собираясь надеть его, и, улыбаясь своей хитрости, неожиданно произносит: «Лайни!»

Элайна зябко повела плечами. Что, если Роберта и в самом деле была здесь все это время, по-прежнему оставаясь настоящей женой Коула, который вместе с ней принимал самое непосредственное участие в одурачивании «бестолкового Эла»?

Она поспешила взять себя в руки и, отбросив нелепый страх, подняла лампу повыше. Случайно взглянув в сторону письменного стола Роберты, она вспомнила, что его ящики еще несколько дней назад были закрыты. Теперь же один из них оказался выдвинутым. На столе лежало перо, и капля с его кончика расплылась на странице дневника. Пятно казалось еще влажным, и Элайна вздрогнула: замысловатый почерк Роберты был знаком ей не хуже ее собственного.

Дрожащими руками она поставила лампу на стол, взяла дневник и прочла последнюю запись, сделанную в нем покойной:

«, ..Я видела это в глазах мужа. Коул стоял у постели, зная, что я натворила, и, понимая, что скоро я покину этот мир. Он делал вид, будто хочет облегчить мои муки, но я не сомневалась, что ему не терпится оказаться рядом с ней, моей скверной кузиной, и он таки будет с ней, как только я умру. О, почему, почему это случилось именно со мной?»

Сердце Элайны судорожно забилось. Она принялась листать страницы, пока имя мужа вновь не привлекло ее внимание.

«…Я мечтала, чтобы Коул увидел, как сегодня я отдалась этому вонючему негодяю, как притворялась, что охвачена страстью, пока он брал меня. Как я ненавижу их обоих: Коула — за его вожделение к Лайни, за обман, а этого мерзавца я бы просто убила своими руками…»

Элайна перевернула еще несколько страниц и с растущим изумлением прочла:

«…Никто не имеет права указывать мне! Коул был бы вне себя, если бы все открылось. Он не приближался ко мне с тех пор, как узнал, что в ту ночь в его постели лежала Лайни. Но я ни за что не доставлю ему удовольствия посмеяться над моим положением. Мне сказали, что где-то в городе есть женщина, которая поможет мне избавиться от последствий. Медлить нельзя».

Страницы снова зашуршали под пальцами Элайны.

«…Этот грязный болван думал, что я буду плясать под его дудку только потому, что он видел, как я прячу свое сокровище. Однако теперь оно в безопасном месте, вдали от любопытных глаз и жадных рук. Теперь оно мое, и я уеду отсюда богатой!»

Элайна не знала, как долго она читала эти страшные строки. Опомниться ее заставил голос мужа. Поняв, что званый вечер давно начался, она сунула дневник под мышку, схватила лампу и выбежала из комнаты.

Коула она застала в своей спальне. Увидев ее, он с облегчением шагнул ей навстречу.

— Где ты была? Мы все тебя заждались…

— Вы непременно должны это посмотреть! — Элайна протянула ему тетрадь.

— Сейчас не время. — Он небрежно швырнул дневник на постель. — Половина гостей уже прибыла и теперь грозит разнести дом, если ты немедленно не появишься.

— Но это же писала Роберта, — настаивала Элайна.

— Прости, но ее заметки меня ничуть не интересуют. Мы должны сейчас же спуститься вниз.

— Не слишком ли вы волнуетесь по поводу этого приема? — В голосе Элайны зазвучала безнадежность, и вся она как-то сникла.

— Ты просто не знаешь моих гостей! Они уже опустошили бутылки, принесенные из винного погреба, и теперь готовы совершить на него новый набег. — Не обращая внимания на ее сопротивление, Коул потащил Элайну за собой так быстро, как только позволяла ему раненая нога. Наконец, остановившись перед шкафом, он нетерпеливо порылся в нем и приказал: — Одевайся! Мне все равно, какой цвет и фасон ты выберешь, лишь бы это было достойно дома Латимеров.

В спешке он забыл о всякой осторожности, однако огонь, внезапно вспыхнувший в глазах Элайны, напомнил ему о собственной опрометчивости.

— Сегодня я оденусь так, как подобает мисс Макгарен!

— Макгарен? — переспросил он с изумлением. — Ты хочешь предстать перед всеми девушкой из ирландского клана?

— О нет, сэр! Не ирландского, а клана шотландских горцев!

— Видимо, ты имеешь в виду нищих оборванцев, если судить по этим лохмотьям! — Коул презрительно фыркнул. Он уже давно возненавидел черное платье Элайны.

— Лохмотьям? Да это платье всю жизнь служило мне верой и правдой, и оно отлично годится для того, чтобы принять любого янки!

По глазам мужа Элайна сразу поняла, что он едва сдерживает гнев.

— Ты задумала это лишь для того, чтобы унизить меня в присутствии друзей! — Прежде чем Элайна успела отстраниться, Коул протянул руку, схватил за ворот и разорвал платье почти до пояса. Вскрикнув, она повернулась к зеркалу и тут обнаружила, что ее наряд украсился огромным декольте. В глазах Элайны на мгновение вспыхнуло пламя, и вдруг она превратилась в олицетворение настоящей женщины — манящей и покорной.

— Но, Коул… — улыбаясь, негромко произнесла она и приложила ладонь к его груди.

Теперь, когда Элайна Макгарен Латимер стала столь обольстительной, Коул насторожился. Он пытался понять, что она задумала, но так и не смог догадаться, откуда следует ждать удара. Тем временем Элайна медленно расстегивала его жилет.

— Хотела бы я знать, — проговорила она, с нежной улыбкой вытаскивая его рубашку из-под пояса брюк, — как вы выглядите… В разорванной одежде!

Стремительным движением она рванула полы рубашки, обнажая его грудь, а затем, видимо удовлетворенная результатом, усмехнулась. Поддев пальцем развязавшийся галстук, Элайна отступила, предоставив мужу самому искать выход из создавшегося положения.

Немного постояв в растерянности, хозяин дома мудро рассудил, что затевать ссору сейчас не стоит, и не спеша направился в сторону ванной. Элайна решительно последовала за ним.

— Будьте любезны, покиньте комнату через другую дверь, — твердо потребовала она. — Мне еще предстоит закончить туалет.

Прежде чем муж успел что-либо возразить, она вошла в ванную и захлопнула дверь у него перед носом.

Чертыхнувшись, Коул вышел в коридор и захромал к двери своей спальни, но тут же пожалел об этом: на верхней площадке лестницы он увидел Кэролайн — сестра Бреггара о чем-то оживленно беседовала с Майлсом. Заметив, в каком состоянии находится рубашка Коула, она в изумлении замерла, но он лишь коротко кивнул ей и быстро прошел мимо.

Несколько минут спустя, сменив одежду, Коул спустился к гостям и сразу заметил, что Кэролайн неотступно наблюдает за ним, однако, как только он попытался приблизиться к ней, она прикрыла лицо рукой и отвернулась.

Лишь после того как он успел трижды взглянуть на часы, Элайна наконец появилась в дверях. В комнате сразу воцарилась тишина: среди соседей уже давно ходили слухи о молодой жене Коула Латимера, но отчего-то все считали, что он выбрал дурнушку, поэтому к такому зрелищу никто из присутствующих не был готов.

Если еще минуту назад Коул и досадовал на жену, то теперь все его раздражение мгновенно улетучилось. К его несказанному удивлению, она надела-таки купленное им платье — восхитительный шедевр портновского искусства из розовой тафты.

Заметив восхищенный взгляд мужа, Элайна улыбнулась, и от этой улыбки в гостиной словно стало светлее.

Обернувшись к гостям, Коул с гордостью произнес:

— Леди и джентльмены! Позвольте представить вам мою жену Элайну.

Молчание мгновенно сменил нестройный гул голосов, гости поспешно обступили хозяйку дома, и каждый старался первым пожать Элайне руку. Коул представлял гостей одного за другим, и вскоре все в ее голове перепуталось, поэтому когда в толпе мелькнуло знакомое лицо, Элайна искренне обрадовалась, а потом, заметив, как жадно Бреггар пожирает ее взглядом, чуть не расхохоталась.

Ребекка, которую Бреггар держал под руку, сердито дернула своего кавалера за рукав.

Когда гости немного успокоились, Элайна обнаружила, что Минди стоит рядом, с обожанием глядя на нее. Она ласково обняла девочку за плечи, и та благодарно улыбнулась ей.

— Надеюсь, ты не будешь против, если я приглашу тебя потанцевать? — Коул подал знак музыкантам. — Пожалуй, я еще способен сделать несколько па…

Элайна покраснела.

— А я и не подозревала, что вы танцуете…

Положив руку ей на талию, Коул закружил ее в вальсе.

— Возможно, я и не самый грациозный из твоих поклонников, но решимости мне не занимать. Я не намерен сдаваться без борьбы тем юнцам, которые только и мечтают пригласить тебя на танец.

— По-моему, вы танцуете превосходно, — призналась Элайна.

Коул и в самом деле вел ее настолько уверенно, что она даже забыла о его больной ноге.

Нежась в объятиях мужа, Элайна невинным голосом спросила:

— Скажите, милорд, на этот раз я удовлетворила всем вашим требованиям?

— Боюсь, нет. — Коул продолжал кружить ее по гостиной. — Планка моих желаний установлена очень высоко — я всерьез сомневаюсь, что кто-либо сможет помочь мне достичь ее.

— Но по крайней мере вы позволите мне попробовать? Глаза Коула выдали его прежде, чем он успел ответить.

— Будь мы вдвоем, дорогая, я не замедлил бы предоставить тебе такую возможность.

— А как же наша сделка? — лукаво напомнила Элайна.

— К черту сделку! — Он притянул жену ближе к себе. — Теперь я мечтаю о другой сделке, более соответствующей моим представлениям о браке.

В сердце Элайны пробудилась робкая надежда. Что, если на этот раз наконец между ними все наладится и они смогут без помех наслаждаться обществом друг друга?

— Я полагаю, нам стоит об этом серьезно поговорить.

— Ты права, но я бы предпочел сделать это в более уединенном месте.

— В моей спальне?

— Пожалуй. Или в моей.

— Позднее?

— К сожалению. Я не могу оставить гостей.

Рука Элайны, покоившаяся на плече мужа, скользнула к накрахмаленному белому воротнику и осторожно погладила его шею.

— Но неужели вы ничуть не заинтересовались моей находкой?

— Дневником Роберты? — Коул вопросительно взглянул на жену. — С какой стати?

— Ну как же! Ему она поверяла самые сокровенные мысли…

— В таком случае мне лучше их не знать. — Он пренебрежительно хмыкнул.

— Однажды Роберта заявила, что у нее никогда не будет детей, и, судя по записям в дневнике, она пыталась избавиться от ребенка. Скорее всего вы об этом догадывались.

— Да, я понял, что натворила Роберта, как только она вернулась от этого коновала, — признался Коул. — Я пытался спасти ее, но было уже поздно.

— Дядя Энгус винит в смерти дочери вас.

— В этом я не сомневаюсь…

— А заодно и меня — ведь это я привела вас в его дом. Коул с досадой вздохнул:

— Пожалуй, мне следовало сделать тебе предложение при первой же встрече. Напрасно я не решился выкупать тебя — тогда бы сразу раскрыл твою тайну.

— Тогда мне пришлось бы прострелить вам ногу, — усмехнулась Элайна. — В то время я испытывала безумную ненависть к янки.

— Ну а теперь?

— Некоторых из них я нахожу вполне сносными. — Она улыбнулась, и Коул благодарно пожал ей руку.

Что касается Минди, то для нее вечер начался в тот момент, когда хозяин дома пригласил ее на танец. Под умелым руководством Коула девочка быстро попала в такт и стала двигаться грациозно и плавно. Лицо малышки сияло.

Позже, уложив Минди в постель и вернувшись в гостиную, Элайна заметила, что Коул энергично пробирается к ней сквозь толпу. Проследив за ее взглядом, Бреггар, с которым она в это время танцевала, тут же начал возмущаться:

— Так я и знал! Стоило мне пригласить твою жену, и ты уже тут как тут. Это несправедливо, Коул Латимер! Почему бы тебе хоть раз не поделиться с другом?

— Ни за что! — Коул бесцеремонно заключил Элайну в объятия и, не обращая внимания на усиливающуюся боль в бедре, протанцевал с ней почти весь вечер. Однако неожиданно настал момент, когда он вдруг исчез, и Элайне пришлось приложить немало усилий, чтобы избавиться от назойливых поклонников.

С трудом сумев ускользнуть, она быстро прошла к кабинету мужа. К ее удивлению, там никого не оказалось — его освещал только тлеющий огонь камина. Огорченно вздохнув, Элайна опустилась в глубокое кресло и положила ноющие от долгого напряжения ноги на низкий столик. Быть хозяйкой дома оказалось нелегко: ей пришлось не только беспрестанно улыбаться, но и терпеть капризы окружающих, сохраняя при этом спокойствие и приветливое выражение лица. Теперь она еще меньше понимала, что хорошего находила Роберта в роли распорядительницы бала.

Внезапно дверь приоткрылась, и Элайна настороженно подняла глаза, надеясь услышать знакомое постукивание трости. Но к ее разочарованию, Бреггар Дарви, войдя в кабинет и не подозревая о присутствии хозяйки дома, остановился перед камином; потягивая бренди из бокала, он задумчиво уставился на вспыхивающие угли.

— Отчего вы не веселитесь, сэр? — негромко спросила Элайна.

Бреггар вздрогнул и поспешно обернулся:

— Должно быть, я ослеп, раз не заметил вас сразу.

— Думаю, причина в другом. Вас что-то тревожит?

— Да, детка, — признался он. — Но поскольку вы жена Коула и кузина Роберты, думаю, вам лучше не знать, в чем дело. Я предпочитаю не отзываться дурно о покойниках.

— Вам нет нужды что-то скрывать от меня — мы с Робертой никогда не считались подругами.

— Ну да, она ненавидела вас. Стоило только Коулу упомянуть имя Эл, и она неизменно приходила в ярость.

Элайна вздохнула и отвернулась.

— Полагаю, у нее были на то причины.

— Вы так думаете? — Бреггар с сомнением пожал плечами. — Поскольку теперь я знаю вас обеих, я бы скорее сказал, что во всем была виновата сама Роберта. — Он нахмурился и исподлобья взглянул на Элайну. — Полагаю, вам известно, какой мерзкой тварью была эта женщина?

Бреггар сделал глоток из своего бокала и принялся нервно вышагивать перед камином.

— В первый же день знакомства с Кэролайн Роберта ясно дала понять, что не позволит ей приближаться к Коулу — ни на людях, ни наедине.

Элайна усмехнулась:

— Подобную угрозу я тоже часто слышала из уст Роберты.

— Она зашла так далеко, что даже позволила себе угрожать моей матери. Ей была ненавистна моя дружба с ее мужем, и все же у нее хватило наглости попытаться затащить меня в постель — этой негодяйке хотелось причинить боль мужу, сообщив ему, что она переспала с его лучшим другом. Она увивалась вокруг меня, заигрывала и кокетничала, даже несколько раз намекала Коулу, что я пытался…

Ирландец замолк, словно не находя нужных слов для продолжения рассказа, но в конце концов желание высказаться пересилило, и он продолжил:

— Чтобы я домогался ее! Однажды она сама приехала ко мне в Сент-Крой и, оставшись со мной наедине, разделась и попросила осмотреть ее. Боюсь, тогда я слишком рассвирепел и даже прочел ей целую лекцию о правилах приличия. С тех пор я ее не видел, а незадолго до смерти Роберты я встретился с Коулом в городе, и он отказался разговаривать со мной. Теперь он с трудом терпит меня — но в чем я провинился перед ним? Я в самом деле ничего не понимаю! — Положив локоть на каминную полку, Бреггар потер лоб и сокрушенно вздохнул.

— Мистер Дарви, — Элайна беззлобно усмехнулась, — ирландцы славятся умением пить, болтать и беспокоиться. Теперь я в очередной раз убедилась, что вы истинный ирландец.

Толстяк замер на полуслове и вдруг от души расхохотался.

— Дорогая моя миссис Латимер, вы нашли превосходный способ ранить меня в самое сердце! Даже попав под копыта, я не почувствовал бы такой боли…

Его собеседница встала и озабоченно покачала головой:

— Роберта была странным человеком. Она от всех требовала любви, считая, что все должны повиноваться ей с полуслова. Ей следовало бы жить в стране, где, кроме нее, не было бы ни единой женщины, — там ее всегда окружали бы молодые, пылкие рыцари в доспехах, готовые сражаться за нее, падать к ее ногам, но так никогда и не добиваться желаемого. В присутствии посторонних она держалась с королевским величием, но наедине с близкими скучала и дулась. Счастливой она чувствовала себя, лишь когда ее возводили на пьедестал. Кузина очень стремилась выйти замуж, но в итоге роль жены пришлась ей не по вкусу. — Ирландец поставил бокал и энергично зааплодировал.

— Мадам, вы развеяли злые чары и сняли камень с моего сердца! — В его глазах появился странный блеск.

— О чем вы говорите, сэр?

— Теперь я, наконец, убедился: шотландские девушки способны быть не только скучными и кокетливыми недотрогами — в отличие от многих у вас есть голова на плечах, вам не чужды сочувствие и понимание. Но тем хуже для меня! — Он печально покачал головой. — Не будь вы замужем, я предпочел бы сам отведать это восхитительное лакомство.

Элайна с трудом дослушала этот сомнительный комплимент до конца.

— Бреггар Дарви, я полагаю, отец недаром дал вам такое имя — оно сразу должно предупреждать окружающих о том, насколько вы опасны для женщин.

— А вы умело отражаете удары, крошка. Коулу несказанно повезло, когда он нашел себе такую спутницу жизни.

— Премного благодарен тебе за то, что ты так высоко оценил мой вкус, но учти — я готов делиться своим бренди, своими лошадьми, но только не своей женой!

Узнав голос мужа, Элайна обернулась:

— Коул Латимер! — Она встала перед ним и грозно подбоченилась. — Как вы можете! У вас нет причин упрекать нас!

Бреггар тут же попытался прийти ей на помощь:

— Коул, я высоко ценю дружбу с тобой и не понимаю, отчего ты перестал верить мне. Если тебе что-то не нравится, будь любезен объясниться, или…

— Дружбу? — Коул презрительно прищурился. — Мне наставляют рога в моем собственном доме — и все это во имя дружбы?

— Какие рога? — Бреггар изумленно посмотрел на него. — Дружище, да ты в своем уме? Возможно, тебе не следует так много пить, но так или иначе, ты ошибаешься. Десять лет назад за такие слова я вызвал бы тебя на дуэль!

Бреггар обиженно вскинул голову и направился к двери, но Коул удержал его за рукав.

— Десять лет назад? А что останавливает тебя сейчас, трусливый ирландец? Или ты брезгуешь поединком с калекой?

— Коул! — в ужасе вскрикнула Элайна.

Лицо Бреггара покрыл густой румянец, на лбу появились морщины.

— Нечего морщиться! Всем давно известно: такие, как ты, только и умеют что болтать, а почуяв угрозу, поджимают хвост и спасаются бегством! — Глаза Коула гневно сверкнули.

Бреггар угрожающе сжал кулаки.

— Кто это много болтает, сэр, — простые ирландцы или потомки узколобых немцев, всегда готовых служить тем, кто больше заплатит, да еще при этом разглагольствовать о чести?

— Я служил Союзу, когда в этом была необходимость, — быстро возразил Коул. — И я никому не платил за то, чтобы за меня проливали кровь.

— Понятно. — Бреггар с укором посмотрел на Коула. — И теперь ты пользуешься своей хромотой и тростью, с гордостью выставляя их напоказ, словно высшую награду!

Элайна испуганно переводила взгляд с одного забияки на другого: их лица были искажены яростью, глаза налились кровью.

— Я продал бы душу за то, чтобы спокойно спать по ночам и не мучиться днем, — прорычал Коул. — А что касается трости… — Он стиснул ее в кулаке. — Ею я способен проломить череп любому ирландскому болвану!

— Ну, это уж слишком! — Бреггар выхватил из рук Коула трость и швырнул ее через всю комнату, затем схватил противника за ворот и притиснул его к книжным шкафам.

— Остановитесь, Дарви! — Элайна втиснулась между дерущимися, загородив собой Коула, и принялась колотить кулаками в грудь ирландца. — Отпустите его! Отпустите немедленно!

Не ожидая такого отпора, Дарви попятился и разжал пальцы. Элайна быстро обернулась и вздрогнула, встретив полный ненависти взгляд хозяина кабинета.

— Я не намерен прятаться за твоими юбками от этого развратника. Нам двоим здесь нет места… По-видимому, чтобы не повторять прошлых ошибок, уйти придется мне.

— Коул! — Элайна бросилась к мужу, но он, оттолкнув ее, с трудом наклонился и поднял трость, затем взял со стола полную бутылку и покинул комнату.

Семейство Дарви уехало рано, но праздник затянулся до утра, и в результате Элайне пришлось одной провожать засидевшихся гостей. Когда она поднялась наверх, из спальни Коула не доносилось ни звука. Дневника Роберты на том месте, где она его оставила, уже не было, но это не вызвало у нее особых волнений, так как она не сомневалась, что его убрал с постели кто-то из слуг.

На рассвете Элайна встала и позавтракала в одиночестве. Дверь кабинета ее мужа была приоткрыта, и когда она заглянула в нее, то обнаружила, что комната пуста.

В течение всего дня Коул так и не появился. Наступила ночь. Тревога Элайны все усиливалась. Она улеглась в постель пораньше и вскоре погрузилась в беспокойный сон, как вдруг рычание Солджера разбудило ее. Не прошло и минуты, как Солджер умолк и снова задремал, но на этот раз Элайна не стала тушить лампу в своей комнате, и, видимо, не зря: едва она забралась в постель, как Солджер вновь поднял голову и насторожил уши, а затем бросился к двери. Вскоре он вернулся на свое обычное место у ее кровати, но еще долго ворчал и никак не мог успокоиться. Все это выглядело более чем странно. Элайна поднялась, набросила теплый халат, разыскала пистолет и сунула его в карман. Высоко держа лампу, она позвала Солджера и вышла в коридор. Там было пусто и темно, из соседних комнат не доносилось ни звука. Заглянув в спальню Минди, Элайна убедилась, что девочка спит безмятежным сном.

Солджер послушно брел вслед за ней, выказывая полнейшее равнодушие. Поведение пса отчасти успокоило ее. На нижнем этаже, пока Элайна заглядывала в гостиную, проходила через столовую и открывала дверь в кухню, Солджер улегся прямо в коридоре. По привычке Энни оставила лампу зажженной, от печки распространялось приятное тепло, и из всех помещений дома кухня показалась Элайне самым подходящим местом для жизни.

Решив, что больше проверять нечего, она уже повернулась, чтобы уйти, как вдруг ахнула и схватилась рукой за грудь — свет лампы отчетливо высветил застывшую в дверях высокую фигуру.

— Коул! — Узнав мужа, Элайна медленно опустилась на стоявший рядом стул и, только теперь почувствовав, в каком напряжении находилась все это время, облегченно вздохнула.

 

Глава 36

Экипаж плавно катился по извилистому переулку, приближаясь к двери шляпной лавки. Когда он остановился, Оли открыл дверцу, но Коул еще несколько минут не выходил наружу: его неподвижный взгляд был устремлен на садовую дорожку, ведущую к дому.

— В обычное время, сэр?

— Что?

— Прикажете заехать за вами в обычное время? — терпеливо повторил кучер. — Или вы пробудете здесь всю ночь?

— Нет! — Ответ был непривычно резок, и Оли смутился. Впрочем, до этого ему и в голову не могло прийти, что его хозяин нанесет любовнице визит вскоре после свадьбы. — Я жду тебя в обычное время.

Оли кивнул, взобрался на козлы, и экипаж скрылся за поворотом, а Коул, тяжело вздохнув, направился к двери. Утром, сидя за завтраком напротив Элайны, он понял, что должен немедленно дать выход накопившемуся напряжению, а для этого у него было лишь одно средство — Ксантия Морган.

Он поднял руку, чтобы постучать в дверь, но тут перед его глазами неожиданно встало лицо той, о которой он думал каждую минуту. Коул зажмурился, наслаждаясь видением, но оно быстро исчезло, оставив чувство тоски и опустошенности. Понимая, что приезд сюда вряд ли избавит его от мучений, он решил сначала разобраться в своих мыслях, но в этот миг дверь открылась и на пороге показалась Ксантия.

— Коул, это ты! — с облегчением воскликнула она. — А я было решила, что сюда прокрался какой-то злоумышленник. — Она показала зажатый в руке маленький револьвер и тут же смущенно спрятала его между складок юбки. — Входи! Господи, сколько же времени я тебя не видела! Мне даже стало казаться, что этого никогда не случится…

Радостно улыбаясь, Ксантия взяла гостя за руку и повела его в дом. Приняв из его рук шляпу и перчатки, она положила их на стол в холле, а затем провела Коула в гостиную, где сразу налила ему полный стакан бренди.

— Садись, дорогой, я помогу тебе снять сапоги.

— Погоди, Ксанти…

— Что-то случилось?

Гость молчал.

— Скажи по крайней мере, ты поужинаешь со мной? А может, останешься на всю ночь?

— Думаю, я должен вернуться домой.

Увидев в ее глазах разочарование, Коул поморщился и сделал глоток из своего стакана.

— Я приказал Оли, чтобы он оставался поблизости.

— Оли может и подождать, дорогой, — замурлыкала Ксантия. — Он будет только рад скоротать время в салуне.

— Несомненно. — Коул снова поднес к губам стакан. Ксантия ласково провела ладонью по его груди.

— Скажи, тебе удалось заключить то деловое соглашение?

В ответ Коул лишь вздохнул:

— Его заключили по доверенности прежде, чем она прибыла сюда.

— До меня дошли слухи об этом, — призналась Ксантия. — Местные сплетники так и не простили тебе брака с Робертой, а теперь, узнав, что ты снова женился, переполошился весь город. Должно быть, ты прячешь жену в надежном месте, поскольку ее до сих пор мало кто видел, и все здесь просто сгорают от любопытства.

Заметив, что гость недовольно поджал губы, Ксантия прикоснулась тщательно ухоженным пальчиком к его щеке и тихо спросила:

— Неужели у меня появилась соперница?

Коул на мгновение поднял глаза и тут же снова уставился на огонь в камине.

— Я, кажется, объяснял тебе, почему женился и на каких условиях. Пока ничто не изменилось.

— Пожалуй, дорогой, я знаю тебя лучше, чем кто-либо еще в этом городе, — с расстановкой произнесла Ксантия, — но иногда ты кажешься мне совсем чужим. Ты говоришь, что она спасла тебе жизнь… Мне было бы легче переносить разлуку, зная, что ты находишься с ней из чувства благодарности. А теперь допивай свое бренди, дорогой. Я не задержусь.

Ксантия исчезла прежде, чем Коул успел остановить ее. Только теперь он понял, какую ошибку совершил, явившись сюда. Этот дом был для него убежищем от ярости Роберты, но с тех пор он утратил всякую привлекательность и из тихой гавани превратился в бередящее душу напоминание об обмане.

Поставив стакан, он вышел из гостиной и направился по коридору к двери спальни. Постель уже была подготовлена для того, чтобы принять любовников, а Ксантия, сидя на табурете перед большим зеркалом, расчесывала волосы. Заметив Коула в зеркале, она улыбнулась ему и принялась развязывать тесемки лифа.

— Не стоит, Ксанти… Я ухожу.

Его бывшая подружка в недоумении обернулась:

— Но ведь ты же только что приехал!

— Знаю, — кивнул он. — Я сделал ошибку.

Поняв, что все ее надежды рухнули, Ксантия хрипло произнесла:

— Хочешь о чем-нибудь поговорить?

— Нет.

— Ты вернешься?

— Не знаю.

Ксантия долго смотрела на него, борясь со слезами.

— С твоей стороны было очень мило предупредить меня, — наконец выговорила она. — Я оценила твой поступок. Если ты передумаешь, знай: для меня ты всегда желанный гость.

Коул кивнул:

— Ты поддержала меня, Ксанти, когда это мне было необходимо. Если тебе что-нибудь понадобится, не стесняйся обратиться ко мне.

Она выпрямилась и печально улыбнулась:

— Боюсь, то, в чем я нуждаюсь, уже принадлежит другой женщине.

— А вот в этом я еще и сам не разобрался. — Вытащив из кармана бумажник, Коул сунул пачку банкнот в вазу возле двери. — До свидания, вернее, прощай!

Оставшись одна, Ксантия еще долго прислушивалась к удаляющимся шагам. Спустя некоторое время негромко стукнула дверь. Выходит, несмотря на все уверения в том, что его второй брак — не более чем сделка, Коул увлекся своей новой женой. Что ж, значит, ей придется самой познакомиться с Элайной Латимер и доподлинно выяснить, чем вызван внезапный приступ верности со стороны ее любовника.

Над землей стлался вечерний туман, сырость вызывала мучительную боль в ноге. Сделав несколько шагов, Коул был вынужден остановиться, чтобы передохнуть. В ночном воздухе разносилось дребезжание расстроенного фортепиано. Салун располагался совсем неподалеку, на той же улице, что и шляпная мастерская. Обычно это заведение закрывалось раньше, чем Коул покидал объятия любовницы, и Оли успевал подать коляску к дому, но теперь ему оставалось только проклинать себя за глупость и удивляться тому, за каким дьяволом он вообще явился сюда…

Оли с трудом втиснулся за столик в углу. Обычно он пристраивался к стойке бара, но в этот вечер ему хотелось в одиночестве обдумать события последних дней. Жена хозяина подала ему кружку пива с шапкой густой пены и молча удалилась.

Осушив одним глотком добрую половину кружки, Оли устремил невидящий взгляд в пространство. Доктора Латимера он знал уже давно и не одобрял его похождений. О доме Латимеров в городе ходили самые разные слухи, и даже сыну Оли, Питеру, было известно, что его хозяин и хозяйка спят в разных комнатах, как и во времена первой миссис Латимер.

Не доверяя досужей болтовне слуг, Оли и сам наблюдал за супружеской парой. Однажды на пикнике у реки Оли предложили перекусить вместе с хозяевами, и он сразу отметил, что Коул и Элайна относятся друг к другу дружески, но не так, как полагается мужу и жене. А еще он видел, как жадно мистер Латимер посматривал на жену.

Дождавшись, когда принесут вторую кружку пива, Оли поднес ее ко рту и замер, только тут разглядев, что напротив него за столом сидит его хозяин. А он-то и не заметил, как Коул появился в пивной.

— Теперь я знаю точно, что вы сглупили, — даже не успев хорошенько подумать, пробормотал Оли.

— Когда мне понадобятся твои советы, я попрошу об этом. — Коул недовольно поморщился. — Свейн! Неси сюда бутылку и два стакана!

Через минуту на столе появилась бутылка виски сомнительного качества.

Дождавшись, когда хозяин салуна удалится, Оли признался:

— Когда у меня все хорошо, я пью пиво, а если случаются неприятности с женщинами, приходится заказывать что-нибудь покрепче.

Коул удивленно поднял брови:

— А разве у тебя есть какие-нибудь неприятности? Оли заговорщицки подмигнул хозяину:

— Ваши беды — мои беды! — Он лихо опрокинул в огромную глотку стакан виски и запил его пивом. Коул последовал его примеру и тоже потянулся за кружкой пива, надеясь таким образом перебить чересчур резкий вкус крепкого напитка.

— С меня хватит, — громко заявил он, отодвинул свой стакан и поднялся.

Оли недовольно взглянул на хозяина, однако не посмел перечить. Заткнув пробкой бутылку, в которой оставалась еще добрая половина содержимого, он сунул ее под мышку и направился к двери, не забыв на ходу приказать владельцу заведения записать выпивку на счет доктора Латимера.

Путь домой выдался особенно длинным — Оли долго петлял по городу, его лошади тащились черепашьим шагом. От холодного сырого воздуха Коул вскоре протрезвел и сразу ощутил грызущую боль в ноге. В довершение всего Майлс встретил его в дверях неприятным известием:

— Пришел доктор Дарви, сэр. Мы не знали, вернетесь ли вы сегодня, и мадам решила поужинать без вас.

Войдя в столовую, Коул с досадой обнаружил, что Бреггар удобно расположился по правую руку от Элайны, и ему ничего больше не оставалось, как только занять место на противоположном конце стола.

— Энни, убери от меня этот чертов картофель! — рявкнул он только для того, чтобы излить свой гнев.

— С чего это вам вздумалось оскорблять славную ирландскую еду? — возмущенно воскликнула кухарка, вихрем врываясь в столовую. Лицо ее раскраснелось, она энергично размахивала руками. — Ну конечно! Чего еще ждать от беспутных немецких эмигрантов?

— Австрийских! — мрачно поправил Коул.

Не дрогнув под его горящим взглядом, Энни переставила блюдо картофеля поближе к себе.

— Будь вы поумнее, сэр, вы бы уже давно все съели и попросили еще.

Коул в недоумении уставился на нее: кажется, Энни совсем забыла, с кем разговаривает, раздраженно подумал он.

Элайна сразу поняла, что сейчас разразится скандал. Поспешно вскочив, она взяла блюдо с картофелем, вручила его кухарке и мягко выпроводила ее на кухню.

— Лучше не раздражать его сегодня, Энни, должно быть, у него опять разболелась нога…

Кое-как успокоив разгневанную ирландку, Элайна вернулась к столу и тут обнаружила, что миссис Гарт вынимает из буфета стаканы и графин, наполненный бренди. Быстро подойдя к ней, она шепотом попросила:

— Я справлюсь сама, миссис Гарт, а вы пока помогите Энни на кухне.

Надменно кивнув, экономка нехотя подчинилась. Наливая напиток, Элайна не стала проявлять особой щедрости, за что Коул метнул на нее недовольный взгляд.

— Энни разогревает вам суп, поскольку картофель вы есть отказались, — как ни в чем не бывало произнесла она. — А потом вы, наверное, захотите кофе…

Коул кивнул и отвернулся, надеясь, что Элайна не задержится возле него слишком надолго. От жены исходил свежий сладковатый запах, который неизменно будоражил его кровь. Волосы ниспадали на шею Элайны каскадом шелковистых локонов, и даже строгое муслиновое платье при свете свечей выглядело не хуже самого роскошного туалета.

— Отчего я не вижу за столом Минди? — неожиданно спросил Коул.

— Поскольку вы задержались в городе, я покормила ее и уложила спать. — Мило улыбнувшись хозяину дома, Элайна вернулась на свое место рядом с Бреггаром, надеясь, что сделала достаточно для восстановления общего спокойствия. Однако лицо Коула продолжало неумолимо мрачнеть, и она принялась молить Бога, чтобы гроза прошла стороной. Бреггар, видимо, тоже что-то почувствовал и теперь настороженно поглядывал на соседа, гадая, стоит ли заговаривать о том, что стало причиной бурной ссоры в предыдущий вечер. В конце концов он решил, что риск вряд ли будет оправдан.

Ужин закончился быстро. Едва все вышли из-за стола, Бреггар извинился и уехал, а Элайна, не выдержав гневных взглядов, которые то и дело исподтишка бросал на нее муж, молча ушла в свою спальню. Проворчав что-то о сварливых женщинах, рядом с которыми так трудно жить, Коул тоже направился к себе.

Однако как только он вошел, дверь, разделяющая его спальню и ванну, открылась и на пороге появилась его молодая жена. Нервно дергая пуговицы на манжетах длинных рукавов, Элайна решительно произнесла:

— Сэр, вы снова вели себя словно капризный ребенок. Человека с таким скверным характером мне еще ни разу не случалось видеть!

Круто развернувшись, она направилась прочь из комнаты, однако Коул вовсе не собирался оставлять за ней последнее слово.

— Ты укоряешь меня, а сама, стоило мне уехать, принимаешь в моем доме похотливого хама! — Лицо его потемнело от гнева. — Усадила его за мой стол да еще подала ему мою еду! Плохо же ты разбираешься в людях! Этот фат готов воспользоваться любым предлогом, лишь бы навестить тебя во время моего отсутствия, и ты приглашаешь его, зная, как я к нему отношусь! — Он негодующе взмахнул рукой и широкими шагами прошел к себе.

— Я плохо разбираюсь в людях?

Торопливо сняв платье, так что в спешке оно чуть не разорвалось, Элайна швырнула роскошный наряд в шкаф и немедленно отправилась в спальню мужа.

— Что вы имели в виду, говоря, что я приглашаю его? — возмущенно выкрикнула она.

Рука Коула, расстегивавшая рубашку, замерла.

— Бреггар не мог не знать, что я в отъезде!

— Он заехал, чтобы повидаться с вами, сэр! — прошипела Элайна. — И задержался, чтобы дождаться вас! А когда стало ясно, что вы не расположены к разговору, он уехал. Что в этом странного или предосудительного, хотела бы я знать? Или вы вновь решили, что вам наставляют рога?

Стащив нижнюю юбку и перебросив ее через руку, она вышла и разыскала в шкафу свою старенькую ночную рубашку и халат. Однако теперь настала очередь Коула снова почувствовать себя обиженным: остановившись в дверях, он крепко сжал рукой косяк, в то время как Элайна хранила напряженное молчание, делая вид, что не замечает мужа.

Хотя Коул понимал, что ведет себя неразумно, остановиться он уже не мог:

— Ты просто не понимаешь, что нужно этому ублюдку!

С оскорбленным видом Элайна швырнула одежду на постель и, повернувшись к мужу, подбоченилась, давая понять, что не думает сдаваться.

— Я принимала его отнюдь не наедине — компанию мне составляло полдюжины ваших слуг. Спросите у Энни, у Майлса, у Питера, у миссис Гарт — тогда вы сами убедитесь, что я не нарушила правила приличия!

— Правила приличия? О каких правилах приличия может идти речь, когда ты сидела за столом с ним рядом! А что касается слуг, я не удивлюсь, если они солгут, лишь бы защитить тебя! — Смяв рубашку в ком, Коул швырнул ее на пол.

Элайна вспыхнула:

— Ваши слуги будут меня защищать? Да вы и вправду болван! Весь день они морочили мне голову по поводу того, куда вы девались, и при этом выглядели так виновато, что я могла бы заподозрить вас в желании поискать удовольствий на стороне, в объятиях какой-нибудь ветреной особы!

Коул поставил больную ногу на стул и начал осторожно стаскивать с нее сапог.

— Ну и что из того? — проворчал он. — Раз я не вправе просить таких одолжений там, где имею возможность получать их… — Он присел на кровать и стащил второй сапог.

Элайна сокрушенно покачала головой:

— Доктор Латимер, вы, кажется, забыли, что сами заварили эту кашу, поспешив прислать своего поверенного! Вот теперь ее и расхлебывайте!

Гордо вскинув голову, она удалилась к себе в спальню, где пинком швырнула шлепанцы в угол. Он посмел обвинить ее, в то время как сам… Да как он смеет!

Присев на стул перед туалетным столиком, она скатала чулки и в раздражении бросила их на пол.

— Вы так сокрушаетесь о том, что вам приходится вести жизнь аскета — а ведь прежде считали, что я недостойна вашего внимания!

— О, я знал, что ты его достойна! — долетел из соседней спальни голос Коула. — И это ты подстроила ловушку! Если бы не ты, мне не пришлось бы жениться на Роберте!

Не выдержав, Элайна вскочила и, босиком промчавшись через комнату, дала выход своему гневу:

— А вам и в голову не пришло, что в ту ночь с вами был кто-то другой!

Коул чуть не выронил брюки, которые держал в руках.

— Откуда же мне было знать, черт побери? Я думал, в доме всего две женщины. — Гибкий и мускулистый, он стоял посреди комнаты в облегающем белье, еще больше подчеркивавшем достоинства его фигуры. Наконец, иронически приподняв бровь, он ехидно осведомился: — Стало быть, мне следовало заподозрить в случившемся вашу тетю?

— Негодяй! — вскричала Элайна и бегом вернулась к себе.

— Или подозрения должны были пасть на чумазого Эла? — Коул отмел эту мысль взмахом руки. — Абсурд! Это ты сыграла со мной злую шутку, облачившись в лохмотья. Мне и в голову не пришло бы, что благовоспитанная юная леди способна вести себя как уличная женщина да еще демонстрировать такое воодушевление!

Задохнувшись от ярости, Элайна снова бросилась к нему. Забыв о том, насколько силен ее муж, она схватила его за локоть и рывком повернула лицом к себе.

— К вашему сведению, сэр, я тогда не проявляла никакого воодушевления!

— Но ты же сама пришла ко мне в комнату.

— Вы были пьяны и могли переполошить весь дом, а тогда вас пристрелили бы как грабителя!

— Так, значит, мне следует еще и поблагодарить тебя за спасение моей жизни? — вкрадчиво осведомился Коул.

Элайна в ярости стиснула кулаки.

— Скажи, неужели тебя в самом деле задевает то, что я не слишком обрадовался навязанному мне обществу Роберты?

— По-моему, вы были просто счастливы оказать ей честь! Будь моя воля, я упекла бы вас за решетку! — Она снова направилась к себе.

— И кто бы тогда спасал тебя? — В голосе Коула послышалась усмешка.

Уязвленная этим напоминанием, Элайна ударила ладонью по платьям, висящим в шкафу.

— Ну конечно! Тогда вы меня спасли, а теперь надеетесь купить роскошными нарядами и дорогими украшениями! — Она подошла ближе к двери, желая увидеть, каким будет выражение лица мужа после этих слов.

Коул швырнул брюки в шкаф и захлопнул дверцу. О эта целомудренная соблазнительница с острым язычком! Понимает ли она хотя бы, что натворила?

Они встретились возле ванны, лицом к лицу.

— Вероятно, вам не раз случалось видеть женщин, которых можно заполучить за бесценок. Но я не продаюсь!

Коул рассмеялся:

— Все дело в цене, не так ли? Как по-твоему, сколько стоит медальон, который ты носишь на шее?

Этого Элайна вынести уже не могла — она задергала замок цепочки, но не сумев открыть его, стащила медальон через голову. Увидев, как ее руки взметнулись вверх, Коул решил, что ему пора защищаться: схватив жену за стянутую корсетом талию, он привлек ее к себе, пытаясь избежать удара.

У Элайны перехватило дыхание. Она ощутила прикосновение его обнаженной груди, мужской запах, жар тела сквозь тонкую ткань. Минуту, показавшуюся им вечностью, они смотрели друг другу в глаза, а затем медленно, почти нехотя Коул склонился к ее губам.

Потрясение оказалось внезапным, первое робкое прикосновение губ сменилось страстным, обжигающим поцелуем. Ярость мгновенно переросла в жгучее желание, соглашения и условия были напрочь забыты. Обоих охватило жадное, ярко вспыхнувшее пламя — следствие изнуряющего вожделения, горьковато-сладкой боли столь долго сдерживаемой страсти. Коул стиснул в объятиях гибкое тело жены, о котором столько времени мечтал, и забыл обо всем на свете.

Элайна прильнула к нему, понимая, что он хочет ее покорности. Она ждала, когда из глубин ее мозга вырвется протест и заставит ее оттолкнуть Коула… Но внутренний голос молчал: сознание безмолвно соглашалось с ее предательством.

Коул поднял голову и заглянул ей в глаза: отвергнет ли она его так же, как случалось раньше? Неужели ему придется и впредь сдерживать мучительный голод?

И тут медальон с цепочкой с тихим стуком упал на пол. Элайна приподнялась на цыпочки, обвила руками его шею и потянулась к губам Коула. Ее пыл изумил его, лишил способности рассуждать здраво. Он стал просто мужчиной, как и она — женщиной. Все воспоминания о сорванце Эле вмиг улетучились, давно ждавшее в благодатной почве семя дало росток. Их губы слились, они сжали друг друга в объятиях, безраздельно отдаваясь мощному приливу страсти.

Невнятные слова срывались с губ Коула, пока он покрывал поцелуями нежную шею жены, округлости ее грудей, заставляя тело Элайны изгибаться в его объятиях, скользя ладонями по холмам ягодиц и стройным бедрам. Он торопился ощутить ее всю, сделать своей, коснуться губами шелковистой плоти. Его пальцы нырнули в ложбинку между ее грудей, спуская ворот ночной рубашки, обнажая соблазнительные упругие полушария.

Волны наслаждения пронзили Элайну. Коул вновь сжал ее в объятиях, вглядываясь в глаза так пристально, что она задохнулась от предвкушения. Его взгляд дерзко путешествовал по ее телу, наслаждаясь видением нежной плоти. Он наклонил голову, и едва его губы сомкнулись вокруг розовой податливой бусинки, из уст Элайны вырвался стон. Он ласкал эту бусинку языком, и ее гибкое тело вздрагивало, как в лихорадке. Когда Элайна коснулась губами его щеки и обвела языком ухо, он повернул голову, и их губы снова встретились.

Элайна едва замечала, как дрожат его руки. Они оказались одни в целом мире, в пятне света горящих ламп, не замечая ни шороха веток за окном, ни потрескивания пламени в камине. Коул забыл даже о боли в бедре и двигался с былой легкостью.

Его ладони заскользили по спине Элайны, и прежде, чем она успела опомниться, шнурки корсета уже были развязаны. Пламя в голубых глазах вспыхнуло ярче. Губы Коула продолжали впитывать сладкий, одурманивающий нектар ее рта, язык дразнил соблазнительной игрой, исследуя темные глубины. Элайна задрожала, чувствуя, как его руки прошлись по ее отяжелевшей груди. Коул развязал пояс ее панталон и спустил их, а затем освободился от своего белья. Увидев его мужское достоинство, вырвавшееся на свободу, Элайна испытала настоящее потрясение. Словно два перышка, подхваченных ветром, они опустились на мягкий матрас, их губы встретились, дыхание слилось в один вздох. Он продолжал ласкать ее тело, приближаясь к укромным местечкам, заставляя сдерживать дыхание. Бедра Элайны задрожали и раздвинулись под требовательными прикосновениями его рук, веки затрепетали, дыхание стало неровным и быстрым, сердце отчаянно заколотилось. Ее охватило ошеломляющее блаженство.

— О, Коул… — прерывисто вздохнула она. — Что ты делаешь? К чему эта пытка?

— Не пытка, — хрипло шепнул он, на миг оторвавшись от ее губ, — а любовь, которой мы предаемся вдвоем.

— Тогда люби меня! — взмолилась она. — И позволь мне любить тебя!

Она робко показала на восставший орган:

— Можно прикоснуться к тебе?

Коул задрожал от наслаждения и приложил ее руку к твердому горячему копью, пульсирующему от желания. Все его существо охватил жар, когда прохладные пальцы Элайны коснулись его мужского достоинства, напоминая об изнуряющем ожидании. Он приподнялся и лег между ее ног, направляя свое орудие в ее ждущее лоно.

Это было полное слияние, соединение тел и душ, мужчины и женщины, мужа и жены. Ожидание сменилось неистовой жаждой, тела напряглись, и два существа соединились в порыве блаженства, торопясь отдать друг другу все и получить в ответ еще больше.

Как и прежде, совокупление принесло обоим невыразимое наслаждение. Купаясь в волнах блаженства, Элайна ощутила всю сладость нектара любви, а Коул обрел то, о чем мечтал долгие месяцы, и теперь изливался в нее, издавая хриплые стоны, дрожа, пытаясь завладеть не только ее телом, но и душой.

Тонкий слой влаги покрыл их тела. Сплетясь в объятиях, они затихли, обессиленные и счастливые. Коул уткнулся лицом в спутанные ароматные волосы жены, рассыпавшиеся по подушке, и вдохнул их сладкий запах, вспоминая, как много ночей грезил об Элайне. Он уже давно понял, что лишь она способна пробудить в нем настоящую страсть, и теперь, утолив жажду, восхищался непривычным чувством покоя и удовлетворенности.

Вслед за густым туманом пришел мороз. Землю покрыл тонкий слой белых кристаллов, поблескивающих в лучах утреннего солнца. Элайна томно потянулась под теплым одеялом и вдруг поняла, что лежит одна на широкой постели. Прикрыв обнаженную грудь, она села и огляделась. В камине весело потрескивало пламя, прогоняя из комнаты холод и сырость, но оно не могло сравниться с тем теплом, которое Элайна ощущала рядом с мужем.

Дверь ванной была приоткрыта; заметив это, Элайна вздохнула с облегчением, а потом, встав и завернувшись в одеяло, направилась туда, где Коул наслаждался горячей ванной. Пребывая в радостном, безмятежном настроении, она прильнула к его губам, вспоминая о страстных поцелуях минувшей ночи.

Коул улыбнулся. Благодаря этому шаловливому эльфу преобразилась вся его жизнь. Только теперь он осознал, насколько женственна Элайна — в ней не было и следа холодной расчетливости Роберты.

Оторвавшись от ее губ, Коул с сожалением вздохнул. Проказливо поблескивая глазами, Элайна окинула его страстным взглядом, от которого у него перехватило дыхание.

— Вам помочь, янки?

— Сказать по правде, — отозвался он, обнимая ее и снова привлекая к себе, — мне не помешало бы внимание прекрасной дамы…

Сбросив на пол одеяло, в которое куталась Элайна, он притянул ее к себе, осыпая пылкими поцелуями.

— Наконец-то я выполнил свое обещание, — хрипло прошептал он, касаясь губами ее шеи. — Но, давая его, я даже не думал, что купание может быть таким блаженством.

 

Глава 37

Ксантия Морган, покинув свой скромный экипаж, немного помедлила на крыльце дома Латимеров, пар от ее дыхания поднимался вверх в морозном воздухе, ледяной северный ветер ударял в лицо. Ей надо было покончить с разговором как можно раньше, чтобы успеть вернуться в Сент-Крой прежде, чем разразится буря.

Расположившись на кушетке в гостиной, куда ее провел дворецкий, Ксантия ожидала хозяйку дома. Увидев утром, как Коул проехал мимо ее лавки, она поняла, что ей представился отличный случай, чтобы познакомиться с его молодой женой. Теперь на ее стороне было преимущество неожиданности, и то, что Элайна окажется совершенно неподготовленной к встрече, ее вполне устраивало.

Сняв перчатки, гостья придирчиво оглядела комнату. Она знала, что Роберта всегда питала пристрастие к обилию украшений и отделки, и эта пышно убранная комната вполне отвечала ее вкусам. Разумеется, новая хозяйка могла просто не успеть сменить обстановку, но Ксантии не терпелось убедиться, что Роберта и Элайна — одного поля ягоды. Во время многочисленных визитов в шляпную лавку Роберта постоянно выказывала надменность и высокомерие. Повинуясь минутному капризу, она часто срывала со шляпки не понравившуюся ей вуаль, цветок, перо, потом долго примеряла ее, а затем останавливала выбор на совсем другой вещи.

В коридоре послышались быстрые шаги, и тихий голос попросил:

— Майлс, пусть Энни приготовит нам чаю.

Пробили часы, и тот же голос продолжил уже громче:

— Неужели два? Полдня пролетело! Почему меня раньше не разбудили?

Ксантии и в голову не пришло, что эта девчонка провела всю ночь и утро в любовных утехах, поэтому она решила, что новая жена Коула так же ленива, как и прежняя.

— Доктор Латимер строго-настрого запретил беспокоить вас, мадам, — виновато сообщил Майлс. — А еще он велел передать вам, что уехал по делу в Сент-Крой и постарается вернуться как можно скорее.

Через мгновение дверь открылась, и в комнату вошла Элайна. При виде ее Ксантия совсем пала духом: именно это она и опасалась увидеть. Элайна оказалась вовсе не серой испуганной мышкой, а молодой красавицей, глаза которой были исполнены жизни и страсти. Темно-синее муслиновое платье с высоким воротником, длинными узкими рукавами и облегающим лифом делало ее еще очаровательнее.

— Простите, что заставила вас ждать, мисс… — Элайна выжидательно улыбнулась.

— Миссис, — поправила Ксантия, решив с самого начала расставить все точки. — Миссис Ксантия Морган. — Она положила сумочку на кушетку. — В городе столько говорят о вас, что я решила приехать и познакомиться с вами лично.

Не подозревая о том, какую роль играла эта женщина в жизни ее мужа, Элайна с улыбкой осведомилась:

— И что же вы скажете обо мне теперь, миссис Морган? Ксантия не торопясь оглядела собеседницу:

— Вы и в самом деле хороши собой.

— Надеюсь, мне будет позволено ответить на комплимент тем же?

Ксантия прищурилась:

— Полагаю, вы хотите узнать, кто я такая.

Элайна кивнула:

— Вы знакомая моего мужа?

Ксантия лихорадочно подыскивала нужные слова. Вопрос застал ее врасплох, и потому ответ получился сбивчивым:

— У меня лавка в Сент-Крой. Мне ее купил Коул. — Ксантия надеялась увидеть на лице Элайны растерянность, но ответ откровенно разочаровал ее:

— Мой муж — разносторонний человек, и мне еще предстоит узнать обо всех его интересах, миссис Морган. Я и понятия не имела, что вас связывают тесные отношения — Коул редко рассказывает мне о своих делах.

Когда Майлс покинул комнату, Ксантия приняла чашку ароматного чая из рук Элайны.

— Мы с Коулом познакомились довольно давно, лет семь назад… — Она сделала паузу, словно целиком уйдя в процесс наслаждения ароматным напитком.

Элайна потупилась. Внезапно она пожалела о том, что не надела одно из роскошных платьев, купленных Коулом, и не позаботилась о прическе, а оставила волосы распущенными, в то время как пепельные волосы гостьи были тщательно уложены, ее наряд — коричневое шелковое платье, соболья шапочка и муфта — свидетельствовал о хорошем вкусе.

— Я слушаю вас, миссис Морган…

— Зовите меня просто Ксантия. Никто не называл меня «миссис Морган» с тех пор, как я похоронила мужа. Можете мне поверить, об этом человеке у меня не сохранилось приятных воспоминаний.

Элайна удивленно приподняла брови, но так и не решилась спросить о причинах такого отношения.

— Из своего прошлого я не делаю тайны. — Словно угадав ее мысли, Ксантия пожала плечами и продолжала чуть хрипловатым голосом: — Всему городу известна печальная история моего замужества с Патриком Морганом. Он был пьяницей, игроком и повесой. — Она рассеянно провела по краю чашки длинным ногтем. — Видите ли, я из хорошей семьи, и с такими людьми, как Патрик Морган, мне прежде не доводилось встречаться. Я безумно влюбилась в него, мы обвенчались вопреки желанию родителей, а потом переехали сюда. Да что там — в первый месяц после свадьбы я последовала бы за ним на край света! — Она протяжно вздохнула, вспоминая, сколько раз Патрик избивал ее, как изводил бесконечными унижениями. — Через несколько месяцев я забеременела, но мой муж отказался взять на себя отцовские обязанности. — Она помедлила, словно стараясь овладеть собой. — Когда мое положение стало очевидным, он начал встречаться с другими женщинами. Однажды, проведя бурную ночь в городе, он вернулся домой в ярости, и… Словом, я потеряла ребенка. Я не выжила бы, если бы подруга не посоветовала мне обратиться к молодому талантливому врачу. Вот так я и познакомилась с Коулом Латимером. А вскоре тело моего мужа вытащили из реки — говорят, он пытался вплавь догнать паром, который уже отчалил от берега, однако перед этим выпил слишком много и не сумел справиться с быстрым течением.

Элайна опустила глаза и сложила руки на коленях.

— Зачем вы рассказываете мне все это, миссис Морган? Ксантия отставила чашку и отчетливо выговорила заранее приготовленные слова:

— Мы знакомы с Коулом настолько близко, насколько это только может быть между мужчиной и женщиной.

— Вот как? — притворно удивилась Элайна. — Вы были за ним замужем?

Усмехнувшись, Ксантия покачала головой.

— Значит, вы познакомились до того, как он женился на Роберте?

— Разумеется, да.

По-прежнему не поднимая глаз, Элайна принялась вертеть надетое на палец кольцо.

— Выходит, с тех пор, как вы познакомились, он успел жениться дважды?

— Не в этом дело.

— Тогда в чем же?

— Я влюблена в Коула.

Борясь с внезапно вспыхнувшей в душе яростью, Элайна задумчиво улыбнулась и снова поднесла чашку к губам. Выждав время, она спокойно заявила:

— Между нами есть нечто общее, миссис Морган, — я тоже люблю его.

— Как вы можете? Вы же едва с ним знакомы! — не сдержалась Ксантия.

Элайна невозмутимо пожала плечами:

— Я знаю доктора Латимера так же хорошо, как и вы, миссис Морган, даже несмотря на то что наше знакомство продолжается не столь долго.

Гостья почувствовала, как все, на что она надеялась, безнадежно рушится, стремительно погружая ее в бездну отчаяния. Однако она боролась за свое счастье и была готова на все. Решительно открыв сумочку, Ксантия вынула оттуда пачку купюр.

— Если дело в деньгах, я готова помочь вам. Каким бы ни был ваш… то есть ваша сделка с Коулом, я заплачу вам, если только вы уедете отсюда.

— Уберите это, миссис Морган, — хладнокровно произнесла Элайна. — Я не собираюсь расставаться с мужем только потому, что в него влюблена другая женщина. Такое мне случалось видеть прежде, но я не допущу, чтобы кто-то разрушил мое счастье.

Ксантия гневно швырнула деньги обратно в сумочку:

— Коул говорил мне, что вы спасли ему жизнь. Очевидно, он чувствует себя вашим должником?

— За то, что я спасла его? — Элайна глотнула чаю, но не почувствовала его вкуса. — Вряд ли. Я полагаю, что дело совсем в другом…

Не выдержав, Ксантия дала волю своему раздражению:

— А я полагаю, что вы намерены привязать к себе Коула, играя на его чувстве долга!

Элайна, не дрогнув, выдержала ее взгляд.

— Он мой муж, разве я не вправе удерживать его?

Щеки Ксантии стали медленно покрываться румянцем.

Она сделала медленный вдох и попыталась зайти с другой стороны:

— Вы же разумная женщина, Элайна, вам не чужда гордость. Жители округи недовольны тем, что доктор Латимер женился на южанке. Следствием может оказаться то, что в здешних домах не станут принимать ни его, ни вас.

— А я верю, что найдется немало людей, готовых поддерживать отношения с моим мужем, несмотря на его брак, — быстро возразила Элайна. — Я уже познакомилась с некоторыми из них, и все они оказались весьма приятными собеседниками.

Ксантия вскочила и взяла сверток, который принесла с собой.

— Не могли бы вы отдать это мистеру Латимеру? Я обнаружила эту вещь вчера, после его ухода. — Она разорвала бумагу и вытащила из свертка белую шелковую рубашку Коула. — Я выстирала и выгладила ее — он так любит аккуратность во всем…

— И при этом столь небрежно относится к своей одежде! — с усмешкой отозвалась Элайна. — Однажды он потерял даже свой мундир! На нем осталось лишь белье, и мне пришлось прятать его от любопытных глаз. Я посоветую ему впредь быть осторожнее — ведь подобная забывчивость может повредить вашей репутации, как однажды чуть не повредила моей.

Сжав побелевшие губы, Ксантия натянула перчатки и быстрыми шагами направилась к двери.

— Надеюсь, вы еще навестите нас, миссис Морган, когда муж будет дома? — учтиво осведомилась Элайна, провожая гостью к выходу.

— Вряд ли, — глухо ответила Ксантия. — До свидания, мадам.

Через несколько минут после ее ухода часы пробили три. В пятом часу в гостиную заглянула Минди, но, увидев, что Элайна погружена в глубокую задумчивость, решила не тревожить ее.

Элайна не пошевелилась ни когда часы пробили шесть, ни несколько минут спустя, когда перед домом остановилась двуколка и она услышала, как муж разговаривает с Питером.

Войдя в дом, Коул первым делом спросил Майлса о том, где находится его жена, но едва он вошел в гостиную, как Элайна вскочила с кресла, схватила сверток и, решительно шагнув к мужу, швырнула рубашку ему в лицо.

— Это просила передать вам ваша любовница! — выкрикнула она, покраснев от гнева, и, быстро пройдя мимо мужа, схватила шаль и выбежала на веранду.

Пытаясь понять, что произошло, Коул не сразу обрел дар речи.

— Элайна, вернись!

Однако она уже не слышала его.

Спустившись вниз по лестнице, Элайна бросилась бежать вдоль аллеи. Холодный северный ветер швырял в лицо ледяную крошку, и от его натиска у нее перехватило дыхание. Вероятно, она совершила ошибку, одевшись не по погоде, но ярость пересиливала доводы рассудка. Элайна была готова бежать куда угодно, лишь бы не возвращаться в дом, где ее ждали только предательство и обман.

Заметив вдалеке догонявшую ее двуколку, она побежала со всей быстротой, на какую только были способны ее озябшие ноги, но в конце концов из-за тупой боли в боку ей пришлось перейти на шаг.

Питер пустил коня галопом. Элайну охватил страх — ей нельзя было допустить, чтобы ее заметили! Свернув с дороги, она углубилась в заросли кустарника, низко пригибаясь, чтобы сын кучера не мог ее разглядеть.

Когда двуколка пронеслась мимо, Элайна вновь решилась выйти на дорогу, и тут ее взгляд привлекло большое темное строение. Старый дом! Там ее вряд ли обнаружат, и она на какое-то время спасется от холода.

Дверь оказалась незапертой, и Элайна быстро проскользнула внутрь. В холле, из которого в глубь дома тянулся коридор, было темно; на фоне большого окна вырисовывалась балюстрада лестницы. Кругом царило угрюмое молчание, нарушаемое только заунывным воем ветра да хриплым дыханием самой Элайны.

Осторожно пройдя вдоль стены, она заглянула в несколько комнат, но каждый раз ее глазам представали лишь смутные очертания мебели, закрытой пыльными чехлами. Вскоре она поняла, — согреться в этом доме ей будет негде. Дрожащими от холода пальцами Элайна открыла еще одну дверь. Здесь было гораздо светлее, но с первого же взгляда ей показалось, что в комнате недавно побывало некое злобное существо — стулья были перевернуты, бумаги валялись в беспорядке, книги в кожаных переплетах, стоявшие прежде на полках, выпали из своих гнезд. Среди этой мешанины Элайна с трудом разглядела огромный камин и сразу поняла, что ей нужно сделать, если она не хочет возвратиться с позором в дом на холме.

На ее счастье, рядом с камином нашлись дрова и растопка. Пошарив по каминной полке в поисках спичек, она наткнулась на маленький холодный предмет. Им оказалась металлическая коробочка. Элайна подняла крышку и с облегчением обнаружила внутри трут.

Вскоре ярко-желтое пламя принялось с жадностью пожирать сухое дерево. Элайна протянула к огню руки и поморщилась: холод, покидая ее пальцы, покалывал их тысячами крохотных иголок.

На землю быстро спускалась зимняя ночь, в комнате сгустились тени. Боязливо косясь на темные углы, Элайна поспешила зажечь лампу, надеясь, что густые кусты вокруг дома скроют от посторонних глаз освещенное окно.

Постепенно она согрелась, и когда дрожь утихла, ее охватило любопытство. Несколько высоких шкафов с застекленными дверцами выстроились возле длинного высокого стола. В одном оказались зловеще поблескивающие врачебные инструменты, второй наполняли флаконы и банки, этикетки на которых были исписаны одним и тем же разборчивым почерком. В третьем шкафу Элайна нашла бинты и прочий перевязочный материал. Судя по всему, эта комната представляла собой кабинет врача, где когда-то принимал пациентов Коул, а до этого, возможно, его отец. Над каминной полкой висел портрет женщины, сходство которой с Коулом было заметно сразу. Несомненно, эта женщина приходилась ему матерью. Но ведь была еще мачеха…

Элайна с любопытством огляделась, но в комнате не оказалось других портретов. Тогда она придвинула к камину тяжелое кресло и поставила рядом низкий столик. При этом ее внимание привлекла оправленная в рамку фотография, лежавшая на большом столе за стопкой бумаг и перевернутыми медными весами.

Она отодвинула бумаги в сторону и стала внимательно присматриваться.

На фотографии, вернее, на той части, которая от нее осталась, была изображена женщина в темном платье и белом накрахмаленном переднике. Внезапно у Элайны мелькнуло странное подозрение. Сдув с портрета осколки стекла, она поднесла ее к лампе и вскрикнула, узнав в незнакомке… себя.

Мысли безудержно завертелись у нее в голове. Лишь когда ей удалось немного успокоиться, она вспомнила, что в последние дни перед выпиской Коула из госпиталя туда приходил фотограф — он снял небольшую группу раненых, а вместе с ними и ее. Очевидно, Коул стал свидетелем этого события и каким-то образом сумел раздобыть снимок.

Поперек фотографии проходила неровная складка, словно кто-то не раз пытался согнуть раму и вытащить снимок. Только тут осознав, какую ярость излил некто неизвестный на этот кабинет и на ее фотографию, Элайна поневоле задумалась о том, что сулит ей встреча с этим человеком.

— Глупышка! — раздался позади нее громкий голос, и Элайна в ужасе обернулась, а затем чуть не упала на колени, узнав в появившемся в дверях человеке собственного мужа. Стараясь совладать с дрожью, она прижала ладонь к трепещущему сердцу.

— Боже милостивый, Коул! — едва слышно выговорила она. — Неужели вам так нравится пугать меня до смерти? Вы не могли известить меня о своем присутствии каким-нибудь более гуманным способом?

— Чтобы ты снова от меня сбежала? — усмехнулся Коул.

— Разве я не говорила вам, что способна сама постоять за себя?

Коул швырнул шляпу в кресло.

— Дорогая, здесь зимы не такие теплые, как на Юге, и тебе не стоит забывать об этом. — Он прошелся по комнате и, остановившись перед ней, принялся стаскивать перчатки. — Здесь можно не только отморозить пальцы, но и расстаться с жизнью. Тот, кто рискнет выйти из дома в бурю, не позаботившись хотя бы о теплой одежде, попросту глуп.

Поняв, что вновь ненароком задел ее гордость, Коул уже приготовился выслушать отповедь жены, однако этот длинный день настолько утомид Элайну, что она предпочла пропустить обидное замечание мужа мимо ушей.

— Как ты нашел меня?

— Проезжая мимо, я увидел искры, вылетавшие из трубы. После того как ты спряталась здесь, пошел дождь, и вскоре все вокруг обледенело. Я уже собирался вернуться и организовать поиски, как вдруг мне посчастливилось взглянуть в сторону старого дома.

— Я заслужила упрек, милорд, — покорно отозвалась Элайна. — Где прикажете теперь ждать вашу милость — здесь или в новом доме?

Улыбка тронула губы Коула, однако заметив, что Элайна держит в руках снимок, он посерьезнел.

— Это сувенир, который я сохранил на память о пребывании в Новом Орлеане. Роберта уверяла, что бросила его в реку, но и на этот раз она солгала.

Повертев в руках снимок, Коул положил его на стол, подошел к камину, подбросил в огонь еще несколько поленьев и начал греть озябшие руки.

— Это кабинет моего отца, — наконец произнес он, задумчиво глядя на огонь. — Я часто приходил сюда, чтобы побыть в одиночестве. — Обернувшись, он расстегнул пальто и обвел комнату затуманившимся взглядом. — Роберта приходила сюда за неделю до смерти — в это время я был в городе. Когда она нашла твою фотографию, то пришла в бешенство. Ты знаешь свою кузину и потому можешь мне поверить: даже к моменту моего возвращения на следующий день ее ярость еще не успела утихнуть. — Он усмехнулся. — Майлс попросил выходной, Энни спряталась в кладовой, горничные — в своих комнатах. Только миссис Гарт осмеливалась тогда открыто ходить по дому. Роберта обвинила меня и тебя в том, что мы с тобой сговорились, и потребовала показать, где я прячу тебя. Элайна растерялась:

— Но зачем вы сохранили фотографию?

Коул медленно наклонился и заглянул ей в глаза:

— А разве это непонятно?

Разумеется, Элайна и сама уже обо всем догадалась, но ей хотелось подтверждения, особенно теперь, когда воспоминания о встрече с Ксантией Морган были еще слишком свежи. Она отвернулась и принялась собирать бумаги на столе в аккуратную стопку.

— Роберта знала о миссис Морган? — наконец спросила она.

— Нет, — безразличным тоном отозвался Коул. — Как и ты.

Элайна резко обернулась.

— Вы были у нее вчера — до того как явились ко мне!

— Верно. — Коул расправил плечи так, словно хотел избавиться от давящей тяжести. — Я отправился к ней с самыми дурными намерениями, но из этого ничего не вышло. Еще не дойдя до двери Ксантии, я понял, что совершаю ошибку. Мне не хотелось ни видеть ее, ни прикасаться к ней. Между нами ничего не произошло, Элайна, это может подтвердить Оли — через несколько минут после того, как он оставил меня у дома Ксантии, я разыскал его. Мы вдвоем пропустили по стаканчику-другому… А может, и все три. Если уж тебе очень хочется, можешь обвинить меня в преступных мыслях, но не в поступках.

Неожиданно Элайна почувствовала, как в глубине ее тела словно распускается теплый бутон, но причиной тому было вовсе не пламя в камине. Тихим голосом она спросила:

— Так зачем вы сохранили фотографию?

Коул испустил протяжный вздох, взял жену за руку, уселся в кресло у камина и привлек ее к себе на колени.

— Разве это так трудно понять? — Сняв с Элайны промокшие туфли, он заставил ее поставить ноги на сиденье кресла и начал поглаживать ступни, согревая их. — Я уже давно влюблен в тебя. Это случилось еще до того, как мне пришлось покинуть Новый Орлеан. Я пытался забыть о своих чувствах, убедить себя, что ошибаюсь, но в конце концов был вынужден смириться.

— Но этого не может быть! — выкрикнула Элайна и взмахнула рукой, как будто надеясь таким образом перечеркнуть его объяснения. — Если бы вы любили меня, вы не потребовали бы такой сделки…

— Но ничего подобного я и не требовал! — Он весело рассмеялся.

— Так сказал дядя Энгус! — нехотя произнесла Элайна, в голосе ее появилась неуверенность.

— Значит, он нарочно солгал, чтобы поссорить нас. Я получил от него письмо, в котором говорилось, что ты предпочитаешь фиктивный брак и что не приедешь сюда, пока я не соглашусь именно на такую сделку. — Он начал осторожно поглаживать ее руку. — Полагаю, Энгус заварил эту кашу после того, как доктор Брукс и миссис Хоторн по моей просьбе постарались уговорить его согласиться с моим предложением.

— Так это вы написали первым? — Изумлению Элайны не было предела.

— Сначала миссис Хоторн сообщила мне о том, что Жак Дюбонне угрожает тебе, и попросила о помощи — тогда-то я и предложил тебе стать моей женой. Если бы не ее письмо, пожалуй, я потратил бы еще уйму времени, размышляя, под каким предлогом сделать предложение.

— Выходит, это было очень трудно?

— В Новом Орлеане ты настойчиво отвергала мои знаки внимания, и я уже ни на что не надеялся.

— Вы и вправду хотели жениться на мне? — продолжала допытываться Элайна.

— Я хотел заполучить тебя любой ценой.

Слезы, наполнив ее глаза, вытеснили остатки гнева, хотя после всех ссор и споров Элайна все еще не могла вдруг поверить, что она небезразлична этому человеку. Значит, вот о чем он мечтал все долгие месяцы жизни с Робертой! Он хотел обнимать ее, Элайну! Но вправе ли она окончательно утратить бдительность и наконец-то, идя навстречу своим тайным желаниям, стать ласковой и любящей женой?

Прошел еще один краткий миг, прежде чем она обвила руками его шею и страстно ответила на поцелуй. Ее губы медленно приоткрылись в стремлении полнее ощутить вкус его рта.

Слегка отстранившись, Элайна попыталась привести в порядок разбегающиеся мысли — все произошло слишком быстро, и она опасалась дать волю своим чувствам после того, как очень долго была вынуждена скрывать их.

Понемногу усмирив бьющееся сердце и отложив принятие важных решений на потом, она решила сменить тему:

— Расскажите мне об этом доме и о своей семье.

Удивленный столь неожиданной просьбой, Коул некоторое время молчал. Затем он откинулся на спинку кресла и посмотрел на портрет, висевший над камином.

— Мне почти нечего рассказывать, — печально произнес он. — Отец построил дом для моей матери вскоре после переезда сюда из Пенсильвании. Когда мне исполнился год, мама умерла, а отец женился вновь — полагаю, он надеялся, что мачеха заменит мне родную мать. Однако его новая жена не захотела жить в этом доме и потребовала новый — это она обставила тот особняк, в котором мы живем сейчас. Отец был слишком занят, чтобы уделять внимание семье, и через полгода после того, как дом был достроен, его жена сбежала с карточным шулером. С тех пор отец ее больше не видел. Сбежав, мачеха забрала с собой все деньги и ценности, которые только смогла найти, и отец поклялся, что больше она не получит от него ни цента — он вычеркнул ее имя из списка наследников и отказал в наследстве ее детям. — Коул покачал головой и коснулся рассыпавшихся шелковистых волос жены. — Похоже, Латимерам не везло с женщинами — по крайней мере до сегодняшнего дня.

Домой они вернулись уже поздно ночью. Закутанная в теплое меховое одеяло, Элайна почти не страдала от свирепого ветра, бушевавшего над холмами, но даже одного присутствия мужа ей хватило бы, чтобы больше не бояться стихий.

Остановив повозку у крыльца, Коул на руках понес жену в дом. Слуг уже начало беспокоить долгое отсутствие хозяев, и теперь они с неподдельной радостью встречали их. Минди робко вышла вперед, схватилась за юбку Элайны и не отпускала ее, пока молодая хозяйка не пообещала девочке лично уложить ее в постель.

Спустя некоторое время, расставшись с Минди и войдя в свою спальню, Элайна настороженно огляделась. Первым делом ей пришло в голову, что кто-то решил подшутить над ней: комод исчез, как и коврик возле кресла, даже каминные часы были убраны с полки.

В замешательстве пройдясь по спальне, Элайна уже была готова спуститься вниз, чтобы выразить мужу свое негодование, как вдруг ее осенило. Она прошла через ванную и остановилась в дверях. Так вот куда подевались все ее веши! Кресло стояло у окна, зеркало — в углу, комод — рядом со шкафом Коула, а часы тикали на каминной полке. Даже пол теперь был устлан мягким ковром.

Коул сидел перед пылающим камином, вытянув ноги и поглаживая ноющее бедро. Заметив Элайну, он устремил на нее веселый взгляд, и ее глаза заблестели в ответ.

— Милорд, вы решили разыграть меня?

На его лице появилась обезоруживающая улыбка.

— А как еще я мог заманить тебя к себе в спальню?

— Значит, мы теперь и вправду женаты?

Коул с притворным изумлением посмотрел на нее:

— Разумеется, дорогая. Неужели ты в этом сомневаешься?

— Иногда мне кажется, что да, иногда — что нет… То, что начиналось как сделка, закончилось слишком хорошо и потому неправдоподобно.

— И все же, надеюсь, теперь ты согласна разделить со мной комнату и ложе? — с комической серьезностью осведомился он.

— Если подождешь меня… — шепнула она в ответ.

— Только смотри не задерживайся!

Остановившись у комода, чтобы найти ночную рубашку, Элайна услышала знакомые шаги и приоткрыла дверь. Коул стоял на пороге в длинном бархатном халате, и его жаркий взгляд немедленно принялся путешествовать по телу Элайны, задерживаясь на набухших сосках, приподнимающих кружево на груди, и на других не менее соблазнительных частях ее тела.

— Ты прекрасна! — благоговейно выдохнул он.

Улыбнувшись, Элайна подала ему руку, потом шагнула ближе и доверчиво прижалась к его разгоряченному телу. Их губы встретились с лихорадочным нетерпением, и тогда Коул, не став больше ждать, подхватил жену на руки и отнес в постель. Элайне казалось, что она впервые за целую вечность очутилась в родном доме — точнее, это Коул стал ее домом, и теперь в его объятиях она чувствовала себя в безопасности.

 

Глава 38

Готовясь покинуть уютную постель, Элайна вспоминала часы, которые провела в объятиях Коула. Улыбаясь, она задумчиво взглянула на медальон, висевший у нее на шее: на нем отчетливо выделялась надпись: «Собственность К. Р. Латимера». Теперь, когда подлинность их брака больше не вызывала у нее сомнений, Элайна позволила себе безоглядно влюбиться в Коула, и это состояние постоянной влюбленности доставляло ей неизъяснимое наслаждение.

Наконец, поднявшись, Элайна начала торопливо одеваться, ей вспомнилось, что ночью Коул спал беспокойно — его нога доставляла ему немало мучений после того, как он поскользнулся на лестнице. Надев домашние туфли, она легко сбежала по ступенькам, но внизу вдруг остановилась: у двери кабинета мужа она увидела Майлса, который всем своим видом напоминал неприступного часового. Сердце ее тревожно сжалось. Заметив удивленный взгляд хозяйки, дворецкий виновато потупился.

— Доктор Латимер просил извиниться перед вами, мадам, — смущенно пробормотал он, — за то, что не сможет позавтракать вместе с вами.

Весь день Элайна не находила себе места, не понимая, зачем Коулу понадобилось прятаться от нее в кабинете. Когда дворецкого сменил кучер Оли, она встревожилась еще больше, однако добиться внятного ответа ей так ни от кого и не удалось.

Четыре дня кряду слуги сменяли друг друга у дверей кабинета, а на пятый день терпение Элайны наконец лопнуло. Еще некоторое время она прислушивалась к приглушенному голосу мужа, доносившемуся из-за плотно прикрытой двери, а затем, окончательно решившись, направилась к стоявшему на часах Питеру, чтобы положить конец затворничеству мужа. На этот раз ее расчет был построен на том, что Питер, всю жизнь проживший в уединенной усадьбе, лишь недавно начал бриться и еще не успел испытать на себе всей силы женских чар.

Поняв, что Элайна собирается обратиться к нему, юноша вскочил так поспешно, что едва не выронил книгу, которую держал в руках.

— Сидите, сидите, Питер! — Элайна приветливо улыбнулась. — Я просто хочу поговорить с доктором.

Питер послушно отступил, но затем, видимо, вспомнив о своих обязанностях, поспешно преградил Элайне путь:

— Доктор Латимер не велел впускать вас…

— Браво, Питер! — Элайна прикоснулась ладонью к груди юноши и сразу заметила, что его дыхание стало неровным. — Вы отлично справились с тем, что вам поручено. Но подумайте сами — какие у мужа могут быть секреты от жены? Мне известно, что доктор питает пристрастие к бренди, однако во всем надо знать меру. Вот об этом я и хочу поговорить с ним.

— О нет, мэм! Он вовсе не пьет… То есть пьет, но на самом деле…

— Питер! — послышался за спиной Элайны возмущенный возглас, и Майлс быстро направился к ним из глубины дома. — Ты забыл приказ доктора Латимера?

Молодой человек вздохнул с облегчением — теперь он был не один, и это его вполне устраивало.

— Вы действительно намерены и впредь не пускать меня к мужу? — недоверчиво спросила Элайна.

— Да, мадам, согласно его приказу, — по-военному четко ответил Майлс и тут же отвел взгляд, словно опасаясь какого-нибудь подвоха со стороны хозяйки.

Элайна спокойно приподняла за спинку стул Питера и отнесла его в угол, а затем вернулась и встала перед двумя мужчинами, которые при этом невольно поежились.

— Питер, пожалуйста, сядь вон туда. — Ее голос прозвучал негромко, но твердо, не оставляя выбора, и юноша в конце концов повиновался.

Теперь Элайна осталась лицом к лицу с Майлсом. Румяные щеки дворецкого порозовели еще больше.

— Майлс!

Услышав ее нежный, мелодичный голос, он вздрогнул.

— Да, мадам? — Веко слуги начало судорожно подергиваться.

— Вы считаете себя джентльменом? — Элайна принялась методично вышагивать перед дверью кабинета.

— Разумеется, мадам, — кивнул Майлс. — Я закончил одну из лучших школ в Англии, и я из хорошей семьи. Кроме того, я завершил образование на континенте…

— Ну да, прямо-таки профессор! — усмехнулась Элайна. — Если не ошибаюсь, вам известно все, что полагается знать мужчине?

— Да, мадам, можно сказать и так.

— Стало быть, вы — джентльмен старой школы? Майлс еще раз кивнул.

Элайна вскинула голову и подбоченилась. Дворецкий смотрел поверх ее головы, по его лицу струился пот.

— Вам когда-нибудь случалось ударить леди? — тоном инквизитора продолжала она.

— Нет, мадам, что вы!

— Но может быть, вы когда-нибудь применяли силу против леди?

— Нет-нет, мадам!

— А меня вы считаете леди?

— О да, разумеется. — Только тут Майлс понял, что его заманивают в ловушку.

Наступила длинная пауза, тишину нарушало лишь постукивание изящной ножки об пол.

— Тогда прошу вас отойти, Майлс! — резко скомандовала Элайна. — Иначе ваша репутация будет погублена раз и навсегда. — Серые глаза холодно сверкнули.

Понимая, что проиграл, Майлс попятился. Однако едва Элайна взялась за дверную ручку, как из кухни, торопливо продолжая жевать на бегу, вылетел Оли с заткнутой за ворот салфеткой.

Элайна не двигалась и лишь молча смотрела на него. Сообразив, что он тоже не решится силой увести хозяйку прочь, Оли застыл на месте. Трое мужчин беспомощно наблюдали, как маленькая изящная женщина открывает дверь и входит в кабинет.

Картина, представшая перед Элайной, ужаснула ее. Шторы на окнах были плотно задернуты, в комнате стоял резкий запах виски и сигарного дыма, от которого она чуть не задохнулась.

Услышав шаги жены, Коул вздрогнул и поднял голову.

— Черт побери, кто посмел пустить тебя сюда? — рявкнул он. — Немедленно убирайся!

Однако Элайна и не подумала подчиниться. Решительно прикрыв за собой дверь, она прислонилась к ней спиной и окинула мужа тревожным взглядом. Перед ней предстал неопрятный, исхудавший мужчина — таким она его еще никогда не видела. Щеки Коула потемнели от щетины, подол халата запутался вокруг ног, глаза покраснели и налились кровью, губы вытянулись в тонкую линию.

— Не пора ли вам, наконец, прийти в себя, доктор Латимер?

— Пожалуйста, оставь меня в покое! — Он изо всех сил ударил тростью по столу, разделяющему их. — Уходи, или я прикажу слугам вышвырнуть тебя вон!

— Думаю, это вам не удастся, сэр, — невозмутимо заявила Элайна. — Теперь они боятся меня еще больше, чем вас.

— Как же, вижу! Целая свора мужчин не смогла удержать какую-то девчонку! Но если нельзя положиться на слуг, я выгоню вас сам! — Он решительно направился в ее сторону, и Элайна с болью заметила, какой неуклюжей стала его походка.

— Коул! — Элайна сделала шаг ему навстречу. — Позволь, я помогу тебе!

— Нет! — Он оттолкнул протянутую к нему руку жены и, стыдясь своего вида, отвернулся. Забыв о трости, он запнулся о нее и неуклюже повалился на пол, увлекая за собой Элайну.

С трудом выбравшись из-под его вдруг обмякшего тела и встав на колени перед ним, Элайна в ужасе глядела на правую ногу мужа, видневшуюся между разошедшимися полами халата. Ни одни брюки не вместили бы опухшее бедро, которое теперь по толщине вдвое превосходило здоровое. При виде этой страдающей плоти ее чуть не стошнило.

Дрожащими пальцами она коснулась лилового шрама.

— Боже милостивый! — простонал Коул, пытаясь прикрыть ногу халатом. — Зачем ты так унижаешь меня?

— Так вот почему ты заперся здесь? — Элайна с укором посмотрела на него. — Из-за своей ноги?

— Мне остается только ходить из угла в угол и молиться, чтобы не потерять ее.

Неожиданно Элайна ощутила, как вместе с чувством невероятного облегчения в ее душе пробуждается злость. Как смеет Коул отвергать ее помощь?!

— И ты подумал, что из-за этого я отвернусь от тебя? — дрожащим голосом спросила она, указывая на его ногу.

— Лучше бы тебе этого не видеть.

— Ну уж нет! Сейчас ты поймешь, что я — не Роберта! Оли, Майлс, Питер! Живо сюда!

— Не смей! — вскричал Коул, силясь подняться. — Закрой дверь!

Когда Элайна увидела, что миссис Гарт несет к двери кабинета поднос с графином, наполненным бренди, она скомандовала:

— Отнесите это наверх, в спальню!

— Проклятие! — взревел Коул. — Бренди необходимо мне, чтобы заглушить боль!

Однако Элайна пропустила его слова мимо ушей.

— Отнесите хозяина наверх и немедленно уложите его в постель! — не допускающим возражения тоном приказала она замершим у двери «караульным». — Только в этом случае я снова возьму вас на работу. Да не дрожите вы так — вас же здесь трое!

Взяв трость наперевес, словно пику, Коул разразился проклятиями, заставив слуг смущенно потупиться. Каждый надеялся только на то, что ссора между супругами вскоре угаснет, иначе эсех троих ждала беда.

Оли шагнул вперед, нервно потер кончик носа и принялся неловко объяснять:

— Хозяин, госпожа велела отнести вас наверх. Так мы и сделаем.

Под непрекращающуюся брань Коула Оли и Питер подняли его и понесли из кабинета; Майлс, следуя за ними, осторожно поддерживал ногу несчастного.

Очутившись в постели, Коул понял, что теперь ему уже не удастся уклониться от забот жены, а Элайна тем временем принялась отдавать распоряжения:

— Миссис Гарт, проветрите кабинет и наведите там порядок. Питер, принесите горячей воды для ванны и поставьте чайник на огонь. Мне понадобятся чистые простыни. Майлс, Оли, тащите сюда кресло доктора, оно ему пригодится. А еще прикажите кому-нибудь набрать полное ведро снега, да поживее.

Не успел Коул хоть что-то возразить, как ее приказания уже были исполнены. Не зная, что и думать, он настороженно следил за действиями жены.

— Позволь поинтересоваться, что это ты задумала? Элайна подложила несколько подушек под его распухшее колено.

— Не мне учить тебя, дорогой, но врач мог бы и получше позаботиться о себе.

— Ты не ответила на вопрос.

— Сначала сними халат, а я принесу тебе свежую ночную рубашку. Потом мы займемся компрессами.

— Компрессами? — озадаченно переспросил Коул.

— От горячих и холодных компрессов опухоль спадет — это известное домашнее средство. Когда боль немного утихнет, я побрею и умою тебя.

— Но я не инвалид и могу умыться сам…

— Сам? Вряд ли. Тебе будет удобнее вымыться, лежа в постели.

— Целиком? — Несмотря на жгучую боль в ноге, Коул чуть не рассмеялся.

Элайна медленно подняла на него глаза.

— Для начала ограничимся несколькими местами.

— Ты разбиваешь мои надежды.

— И поделом тебе! — воскликнула она с лукавой улыбкой. — Каждый, кто способен довести больную ногу до такого состояния, заслуживает хорошей головомойки! — Элайна быстро приложила холодный компресс к ноге мужа, и от неожиданности он чуть не свалился с кровати. Словно не удовлетворившись этим, она тут же обмотала ногу полотенцем, смоченным в горячей воде.

— Осторожнее! — вскрикнул Коул. — Иначе нам с тобой не видать потомства как своих ушей!

— Я стараюсь, — виновато отозвалась Элайна. — Но, по-моему, ты напрасно беспокоишься, дорогой.

Когда Оли и Майлс втащили в спальню огромное кожаное кресло, Элайна сняла с больной ноги остывший компресс и снова приложила к ней снег.

Несколько раз повторив эту процедуру, она с удовлетворением убедилась, что домашнее средство действует безотказно. К вечеру, когда опухоль заметно спала, она вынула из-под колена Коула подушки, и он смог устроиться в постели поудобнее. Чтобы успокоить жену, он провел в постели весь следующий день, но теперь у него уже не было сомнений, что скоро он сможет встать на ноги.

 

Глава 39

Наступил декабрь. Снег укрыл землю белоснежным покрывалом. Минди, которой еще не доводилось праздновать Рождество и Новый год, с восторгом слушала рассказы Элайны о предстоящем веселье. Девочка повесила чулок возле камина в гостиной, а тем временем Элайна усердно чинила испорченное желтое платье и мастерила наряды для новой куклы, купленной для Минди Коулом.

Однажды днем в усадьбе побывал Хорас Берр, и с тех пор Коул с нетерпением ждал, когда ему представится возможность преподнести жене совершенно особый подарок. В свою очередь, Элайна задумала подарить мужу не только сшитую своими руками домашнюю куртку, но и еще что-то особенное. Она послала слугу за Бреггаром Дарви, прося его приехать, пока Коул не вернулся из Сент-Крой.

Однако Коул справился с делами гораздо раньше намеченного срока. Подъезжая к дому и заметив возле крыльца коня, принадлежащего Бреггару, он мгновенно пришел в ярость и без предупреждения ворвался в гостиную. Если любвеобильный ирландец не обделил знаками внимания Роберту, то уж наверняка он увлекся Элайной, чья красота не шла ни в какое сравнение с красотой ее кузины.

Шагнув в гостиную, Коул увидел, что Бреггар и Элайна, сидя рядом в креслах, оживленно беседуют о чем-то. Бросив шляпу Майлсу, он рывком стащил с плеч пальто.

Нерешительно поднявшись ему навстречу, Элайна оправила платье и опустила глаза. Щеки ее покрылись румянцем.

— Ну и ну! — Коул с упреком взглянул на Бреггара. — Стоит мне покинуть дом, как ты уже тут как тут! Судя по всему, в последнее время женщины не слишком балуют тебя вниманием…

Элайна вскинула голову, ее глаза гневно блеснули.

— Коул, как тебе не стыдно?

— Вот как! Может быть, мне еще и извиниться перед ним? Ты просто плохо знаешь, на что он способен.

— Я пригласила его, — Элайна твердо посмотрела мужу в глаза, — и не жалею о своем решении.

Мрачная тень скользнула по лицу Коула.

— Что ж, я давно знал, что моей жене не приходится сетовать на недостаток внимания.

Это оскорбление застало Элайну врасплох.

— Негодяй!

Захлебываясь рыданиями, она выбежала из комнаты. Коул последовал за ней, но Бреггар, нагнав его у парадной двери, схватил за рукав и заставил остановиться.

— Твоя жена вызвала меня сюда, чтобы попросить об одной услуге, — горячо принялся объяснять гость. — Она всего лишь не хотела обмануть твои ожидания. Нравится тебе это или нет, но летом ты станешь отцом.

Глаза Коула изумленно раскрылись. Оттолкнув тучного ирландца, он рывком распахнул входную дверь, но Элайна уже успела сесть в двуколку и теперь мчалась вперед.

Ни минуты не задумываясь, Коул вскочил на стоявшего у крыльца жеребца Бреггара и, вонзив каблуки ему в бока, рванулся следом.

Вскоре его конь поравнялся с двуколкой, но когда Коул приказал Элайне остановиться, она лишь еще энергичнее замахала кнутом. На головокружительной скорости они неслись по обледеневшей аллее. Коул подгонял жеребца, стараясь заставить запряженную в двуколку кобылу свернуть в глубокий снег у обочины. Наконец, не выдержав головокружительного темпа гонки, кобыла перешла на рысь и увязла в снегу.

Осадив разгоряченного коня, Коул спешился.

Неожиданно с низко нависшей ветки на Элайну обрушился целый сугроб мягкого снега, и она, вскочив, принялась стряхивать снежную пудру с лица. Затем, внезапно схватив поводья, она попыталась снова направить кобылу на аллею, но Коул успел остановить ее.

— Элайна, прошу, успокойся, иначе ты навредишь себе! — Он сделал шаг, чтобы схватить испуганное животное под уздцы, но оступился и ударился плечом о бок кобылы. Отпрянув, та вырвала уздечку из его пальцев, и Коул рухнул навзничь. В этот момент одно из копыт опустилось прямо на его бедро. Из груди Коула вырвался пронзительный вопль.

Обезумев от ужаса, Элайна выскочила из двуколки и, обежав вокруг лошади, раскинула руки и закричала. Почувствовав в ее голосе угрозу, кобыла попятилась и наконец вывернула на утоптанный снег аллеи, где и застыла в полном недоумении, в то время как Коул корчился на снегу, скрипя зубами от боли.

Элайна упала перед ним на колени и попыталась взять его за руки.

— Пожалуйста, дорогой, успокойся! — умоляла она. — Так тебе будет только хуже!

Ухватившись за воротник ее плаща, Коул придвинулся ближе и, пытаясь заглушить стон, уткнулся лицом ей в грудь.

— Это не лошадь, а зверюга! — пробормотал он сквозь стиснутые зубы. — Из-за нее я теперь лишусь ноги!

— Тише, милый! — Элайна просунула полу толстого плаща под спину мужа, чтобы плотнее закутать его, в то время как холод неотвратимо пробирался под ее бархатное платье. — Лежи и не двигайся, а я отправлюсь за подмогой…

— Постой! — Коул попробовал удержать жену за руку, но она лишь ласково возразила:

— Нам не обойтись без помощи. Я постараюсь вернуться как можно быстрее.

— Элайна, послушай меня! Просто… однажды я уже потерял тебя и не хочу, чтобы это повторилось. Бреггару нельзя доверять — это он соблазнил Роберту, и по его вине она забеременела. А потом он отправил ее к какому-то шарлатану, чтобы избавиться от ребенка…

Услышав эти слова, Элайна вздрогнула. Хотя ей трудно было поверить, что добродушный ирландец способен наставить рога лучшему другу, а затем убить его жену, она понимала, что Коул вряд ли произнес бы столь страшные слова, не имея на то достаточных оснований.

— Я уже просила не путать меня с Робертой. То, что случилось с ней, не имеет ко мне никакого отношения.

— Прости, больше не буду, — произнес Коул, силясь улыбнуться.

— Я тебе верю. А теперь постарайся не двигаться и жди меня. — Элайна погладила мужа по щеке и с нежностью взглянула на него. — Скоро у нас будет ребенок, и тогда уж тебе не придется сомневаться в моей любви и преданности. Нашему малышу достанутся самые огромные и яркие голубые глаза в мире.

— Малышке! — поправил Коул. Он помедлил минуту, пережидая вспышку боли, а затем добавил: — Мне хотелось бы иметь дочь, которая унаследует красоту своей матери.

Элайна поцеловала холодные губы мужа и, оступаясь на твердом снегу, бросилась к жеребцу. Поймав болтающиеся поводья, она ухватилась за высокую луку седла и вдела ногу в стремя. Оказавшись в седле, она галопом погнала коня по заснеженной аллее.

Подъезжая к дому, Элайна отчаянно замахала рукой Бреггару, который ждал на веранде.

— Позвоните в колокол трижды! — закричала она. — Моему мужу необходима срочная помощь!

Сигнал бедствия далеко разнесся в морозном воздухе. Не медля ни секунды, Элайна развернула своего скакуна и вихрем помчалась обратно. К тому времени как ирландец спустился с холма, голова Коула уже покоилась на ее коленях. Быстро скинув пальто, Бреггар набросил его на плечи Элайны и занялся сломанной ногой Коула.

Через несколько минут со стороны амбара показалась повозка, в которой сидели несколько работников. Как только она подъехала, Коула по приказу доктора Дарви перенесли в нее, стараясь не потревожить больную ногу. Сам Бреггар и Элайна уселись рядом с ним, а Оли и Саул вскочили на козлы.

— Скорее везите хозяина домой, пока мороз не прикончил его, — распорядился Бреггар.

Когда повозка остановилась возле дома, Коула перенесли в спальню. Майлс тут же принес саквояж доктора, полный блестящих инструментов, Энни согрела воду, а миссис Гарт поспешно направилась в спальню с несколькими бутылками бренди.

Решительно выставив Элайну из комнаты, Бреггар велел Саулу остаться, видимо чутьем угадав, что чернокожий слуга знаком с искусством врачевания.

Элайна ждала в спальне, которую занимала когда-то, беспокойно вышагивая из угла в угол. Минуты казались ей вечностью. Была уже ночь, когда дверь ванной распахнулась и оттуда, вытирая руки полотенцем, вышел доктор Дарви.

— Перелом оказался не очень сложным, — довольно сообщил он.

— Почему же тогда вы возились с ним так долго? — Элайна с тревогой взглянула на ирландца.

Бреггар усмехнулся:

— Этому упрямому болвану повезло впервые с тех пор, как он женился на вас. — В его руке блеснул зазубренный осколок металла. — После того как я вскрыл рану, мне удалось вытащить оттуда вот это. Когда лошадь сломала Коулу ногу, осколок отделился от кости, и теперь ваш муж, пожалуй, будет скучать по нему, но все же я не сомневаюсь, что он вполне без него обойдется.

— Коул правда поправится? — допытывалась Элайна, словно все еще не веря в счастливый исход операции.

Бреггар кивнул:

— Если не произойдет заражения, скоро ему станет гораздо лучше. — Он вытащил из саквояжа флакон и вложил его в руку Элайны. — Это лауданум. Давайте его по одной чайной ложке при сильной боли или когда ему понадобится заснуть. Мне известно, как Коул ненавидит это снадобье, но сейчас он очень нуждается в отдыхе.

Элайна проводила ирландца до порога.

— Вы заедете к нам завтра?

Бреггар надел пальто и обернулся к ней:

— Разумеется, такой случай я ни за что не упущу: наконец-то мне удалось одержать верх над этим зазнайкой! — Заметив, что Элайна нахмурилась, он весело рассмеялся: — Сейчас он не в силах ни избить меня, ни выставить вон, а значит, у меня будет возможность поговорить с ним начистоту и выяснить, что же все-таки разрушило нашу дружбу.

Элайна хотела сразу сообщить Бреггару о серьезных обвинениях, выдвинутых Коулом, но поскольку у двери доктора ждал Майлс, она передумала: заводить подобные разговоры в присутствии слуг, которым последние события и без того дали достаточную пищу для пересудов, было бы крайне неразумно.

Вернувшись в свою комнату, она быстро разделась и в изнеможении бросилась на постель; но не успела задремать, как легкий шорох в спальне мужа заставил ее открыть глаза. Выскользнув из-под одеяла, она сунула ноги в холодные шлепанцы и направилась в соседнюю комнату. Коул лежал неподвижно, однако при неверном свете, который шел от камина, ей удалось разглядеть, что его глаза открыты. Пройдя мимо кровати, Элайна подбросила в огонь еще несколько поленьев, не сознавая, какое соблазнительное зрелище представляет собой ее тело, скрытое лишь просвечивающей насквозь тонкой ночной рубашкой. Даже непереносимая боль в ноге не помешала Коулу ощутить резкий приток крови к чреслам, сердце его судорожно забилось. Как завороженный смотрел он на упругие груди, приподнявшие ткань рубашки, а затем вдруг протянул руку и откинул одеяло рядом с собой.

Элайна охотно приняла приглашение. Прижавшись к мужу, она запрокинула голову, вглядываясь ему в лицо. Ее ладонь легла на упругие волоски, покрывающие широкую грудь.

— Я люблю тебя, — шепнула она. — Мне не хотелось признаваться в этом, но, кажется, я полюбила тебя еще до того, как ты лишил меня девственности.

Коул недоверчиво посмотрел на нее.

— Поверь, это правда. Когда ты покинул Новый Орлеан, у меня внутри словно что-то умерло, — призналась Элайна. — Тогда я думала, что больше мы никогда не увидимся.

— Так, значит, мы оба страдали в разлуке, — хрипло прошептал он.

— Наконец-то ты понял! Теперь ты знаешь, что тебе незачем опасаться Бреггара, потому что никто, кроме тебя, мне не нужен.

Его ладонь скользнула по теплой спине Элайны.

— Ты хочешь, чтобы я поблагодарил его за участие?

— И это тоже не помешает. — Элайна взяла со столика осколок, извлеченный из раны, и показала его мужу. — Он считает, что без такого подарка ты прекрасно сможешь обойтись. Это счастье, что при переломе осколок отошел от кости и его удалось извлечь.

— Бреггар всегда жил своим умом, — лаконично заметал Коул.

— Странно, но то же самое он говорит о тебе. — Элайна продолжала задумчиво водить пальцами по его груди. — Разве ты не рад тому, что Бреггар вынул осколок?

— Я порадуюсь, если рана не загноится.

— И ты поблагодаришь его?

— Может быть.

— И объяснишь, почему ты злишься на него?

— Да, но не сразу. Мне не под силу бороться с уязвленной гордостью и с гневом одновременно.

— А ты все же попытайся. — Элайна крепко поцеловала мужа в губы и прижалась грудью к его плечу, чувствуя, как набухают ее соски, грозя проделать отверстия в полупрозрачной ткани рубашки.

От такой пытки Коул застонал и пылко поцеловал жену — казалось, он забыл даже о жгучей боли, которая все это время не давала ему покоя.

Наблюдать, как Элайна ходит по спальне в предрассветных сумерках, растапливает камин, одевается, расчесывает волосы, стало для Коула истинным наслаждением. Когда жена долго отсутствовала, он занимался чтением медицинских журналов.

Как-то раз, оторвавшись от журнала, Коул обнаружил, что Элайна стоит в дверях, скрестив руки на груди, и на ее лице написано напряженное ожидание. Не говоря ни слова, она посторонилась, пропуская гостя.

— Доброе утро, доктор Латимер! — Гулкий голос Бреггара Дарви разнесся по всей спальне.

— Еще минуту назад оно было добрым, — буркнул Коул себе под нос.

Приподнявшись, насколько позволяли длинные лубки, он дождался, когда жена подложит ему под спину подушки, и исподлобья взглянул на соседа.

Подойдя к кровати, Бреггар уселся на стоящий рядом стул и жизнерадостно осведомился:

— Ну-с, как поживает мой почетный пациент?

— Боюсь, с твоим приходом мое настроение изменилось не в лучшую сторону, — проворчал Коул, избегая смотреть на жену.

— В том-то все и дело. — Бреггар поерзал на стуле. — Меня тревожит то, что в последнее время я то и дело навлекаю на себя твое недовольство. Поскольку Господь доверил мне извлечь кусок стали из твоей ноги, мне следует взять на себя и другую обязанность — выяснить, что стоит между нами.

— Стало быть, карты на стол? — спросил Коул.

Бреггар кивнул, достал из кармана трубку и принялся набивать ее душистым табаком, очевидно, ожидая, что хозяин дома заговорит первым.

Коул взял Элайну за руку.

— Дорогая, попроси Энни приготовить нам кофе и не забудь сдобрить его капелькой бренди…

— Насчет кофе я уже распорядилась, а бренди стоит вон там, на тумбочке, — ласково отозвалась она.

— Тогда, может быть, ты еще чем-нибудь займешься? Нам предстоит долгий и скучный разговор.

— У меня сейчас нет неотложных дел, — улыбка на лице Элайны стала еще очаровательнее, — и поэтому я бы предпочла остаться здесь, с вами.

Наблюдая за этой сценой, Бреггар только усмехался и качал головой.

— Итак, сосед, на этот раз тебе не удастся уклониться от разговора…

Коул скрестил руки на груди и упрямо набычил голову.

— В таком случае я предпочитаю хранить молчание.

— Я приехал сюда, чтобы все прояснить раз и навсегда. — Гость наставительно поднял палец. — Мы будем говорить обо всем, о чем ты пожелаешь, но пока я не получу удовлетворительных объяснений, я отсюда не уйду. Итак?

— Черт побери! — вскипел Коул. — Ты хочешь, чтобы мы обсуждали твою репутацию в присутствии дамы?

— Послушай, друг мой, тебе отлично известно, что моя репутация — не более чем досужая выдумка сплетников! — Бреггар раскурил трубку, и клубы ароматного дыма поплыли по комнате.

— Ладно, речь не о репутации, а о профессиональной этике. Я могу простить тебя за то, что ты предал нашу дружбу и завел интрижку с Робертой, но никогда не прощу того, что ты послал ее к шарлатану, требуя, чтобы она избавилась от ребенка!

Бреггар затянулся так глубоко, что тут же закашлялся и поспешно смахнул с брюк целый сноп искр, вылетевший из трубки. Когда опасность миновала, он обернулся к Коулу — лицо его выражало искреннее изумление, которое он даже не пытался скрыть.

— С Робертой? — еле выговорил он. — Я?

Коул кивнул:

— Она сама на смертном одре призналась, что ты был отцом ее ребенка.

— Какая наглая ложь! — Подбородок Бреггара задрожал от возмущения. — Да, Роберта делала мне авансы — вероятно, потому, что хотела отомстить тебе, но клянусь, к этой женщине я был равнодушен и не скрывал своего отношения к ней. Дважды я отклонял ее домогательства у себя в кабинете, и за это она возненавидела меня. — Ирландец отложил трубку и оперся ладонями о колени. — Вот почему она никак не могла обратиться ко мне в том случае, о котором ты говоришь, — Роберта знала, что к ее ребенку я не имею ни малейшего отношения!

— Коул, — Элайна умоляюще сжала руки, — я верю ему. Ты же сам знаешь, как часто лгала Роберта. Она могла обмануть тебя и перед смертью — возможно, именно потому, что нашла мою фотографию в старом доме…

— Жажда мести — скверный советчик, — сухо заметил Бреггар.

Гнев Коула постепенно начал ослабевать.

— Насчет Роберты ты права, дорогая, — эта тварь отдавалась мужчинам только из корыстных целей. И насколько мне помнится, она терпеть не могла Брегтара — впрочем, как и меня.

— Но если ни один из вас не был отцом ребенка, — принялась вслух рассуждать Элайна, — тогда кто же?

— Об этом можно гадать сколько угодно, дорогая, — отозвался Коул. — Имени любовника Роберты мы не знаем и, вероятно, не узнаем никогда.

— Что ж, главное нам теперь известно — это не Бреггар. — Элайна погладила руку мужа и выжидательно посмотрела на него. — Ты хочешь поговорить со своим коллегой еще о чем-нибудь, дорогой?

Только тут Коул сообразил, что Элайна опять заставила его плясать под свою дудку. Ему вдруг вспомнилось тепло ее груди, прижавшейся к его плечу. Не желая сдаваться сразу, он пожевал губами, однако в конце концов ему пришлось признаться себе, что другого выхода у него просто нет.

— Элайна считает, что я в долгу перед тобой, сосед, за то, что ты вынул из раны осколок.

Бреггар пожал плечами:

— Я сделал это скорее из любопытства. Саул уверял меня, что металл засел рядом с костью, так что не стоит и пытаться достать его, но едва я прикоснулся к осколку, как мне сразу пришел в голову способ, которым можно его извлечь. На правах твоего друга я сделал небольшой разрез и провел операцию.

— У тебя легкая рука, доктор Дарви! — с искренней благодарностью воскликнул Коул. — Я даже ничего не почувствовал. Мой отец не справился бы с такой операцией лучше!

Ирландец порозовел от удовольствия.

— Получить похвалу от настоящего профессионала — большая честь для меня. И уверяю тебя, если ты не прочь возобновить практику, Коул, у тебя появится немало пациентов.

Бреггар тут же пустился в разговор о болезнях и инфекциях, то спрашивая у Коула совета, то требуя его помощи. В конце концов мужчины так увлеклись, что даже не заметили, как Элайна, улыбаясь, выскользнула из комнаты. Теперь она была почти уверена, что вскоре Коул вновь возьмется за любимое дело.

Рано утром на Рождество обитатели дома Латимеров начали обмениваться подарками. Небо еще не успело посветлеть, когда Коул, с нежностью погладив спящую жену по голове, разбудил ее поцелуем.

— С Рождеством, любимая, — прошептал он ей на ухо.

Зажмурившись от удовольствия, Элайна прильнула к нему.

— И тебя с Рождеством, дорогой, — сонно отозвалась она.

— Я приготовил тебе сюрприз. Догадайся какой?

— О чем я могу мечтать, когда у меня есть ты, а скоро еще будет ребенок? — Элайна уткнулась лицом в его плечо. — Разве этого не достаточно для счастья?

Коул сунул ладонь за отворот халата и вытащил аккуратно свернутую пачку бумаг, которую и вручил жене.

Элайна озадаченно посмотрела на него.

— Ты что, забыла про купчую на Брайер-Хилл?

Элайна ахнула и поспешно принялась развязывать шнурок на свертке, словно ребенок, торопящийся увидеть новогодний подарок. Наконец она расправила бумаги и дрожащим голосом начала читать:

— «Отныне Элайна Латимер является единственной владелицей поместья Брайер-Хилл…» О Коул! — Замирая от счастья, она бросилась к мужу и чуть не задушила его в объятиях. По ее щекам заструились слезы радости. — А я-то думала, что мой дом потерян для меня навсегда! Спасибо тебе, милый!

К концу января ударили жестокие морозы, снежный покров потемнел. Сухой воздух резал горло, сушил кожу. После нескольких минут, проведенных на улице, пальцы рук и ног начинали зябнуть, губы трескались. Вечером четвертого февраля Коул объявил, что на следующее утро уезжает на ферму супругов Прошавски.

Элайна встревожилась.

— Через неделю Гретхен должна родить, — объяснил Коул. — Она будет не так волноваться, если рядом окажется врач. Надеюсь, через две недели я буду уже дома.

Элайна молчала, с ужасом представляя себе, как свирепый буран застигает Коула в пути. Ей вспомнились все предостережения, услышанные когда-то из уст мужа.

— Я прикажу слугам не спускать с тебя глаз. Оли и Саул будут ночевать в доме, чтобы больше тебя никто не смел пугать.

Заметив подозрительный блеск в серых глазах жены, Коул приготовился к худшему.

— А кто позаботится о тебе, упрямый янки? Если ты заметил, на улице стоит мороз. Пожалуй, одного я тебя никуда не отпущу.

Коул невольно улыбнулся:

— Любимая, здесь тебе будет удобнее и безопаснее. И потом, в твоем положении следует особенно беречься…

Элайна пренебрежительно вздернула подбородок:

— А я-то думала, что ты сумеешь позаботиться обо мне лучше, чем кто бы то ни было!

— Но в пути мне придется провести целых два дня…

— Значит, тебе понадобится спутница. К тому же Гретхен, несомненно, оценит мои услуги выше, чем твою помощь.

Поняв, что спорить бесполезно, Коул вздохнул:

— Вижу, на этот раз мне не удастся тебя переубедить…

— Именно это я и имела в виду. То, что ты сказал однажды, касается и меня. Когда-то я уже потеряла тебя и не хочу потерять вновь. И потом, нам отчего-то всегда удавалось лучше заботиться друг о друге, чем о самих себе. Надеюсь, этого достаточно?

Коул насмешливо приподнял брови.

— Ты так искусно опровергла все мои доводы, что мне не остается ничего другого, кроме как сдаться.

Мгновенно просияв, Элайна вскочила и быстро подошла к мужу. Коул обнял ее и привлек к себе.

— Я постараюсь не быть для тебя обузой, — пообещала она. — Просто если я останусь здесь, то умру от беспокойства.

— Должен признаться, предстоящая разлука с тобой меня тоже угнетала.

Элайна уютно устроилась в кольце его рук, исподтишка наблюдая за тем, как взгляд Коула скользит по глубокому вырезу ее платья.

— Ты уверен, что не задумал путешествие вдвоем с самого начала?

Опустив голову, Коул коснулся языком ее губ и крепче прижал к себе, чтобы она ощутила твердость восставшего достоинства.

— Эта мысль приходила мне в голову каждый раз, когда я размышлял об отъезде. Две недели — огромный срок.

— Целая вечность! — Элайна вздохнула и пылко ответила на его поцелуй.

На следующее утро прочные сани уже ждали их у крыльца. Воздух был морозным, но ветер еще не поднялся; от холода немели пальцы, лицо словно покалывали десятки иголок. Коул усадил жену на целую гору мехов, наваленных на сиденье, положил рядом с собой дробовик и, свистом подозвав Солджера, помог ему забраться в сани. Затем он сам уселся рядом с Элайной, кивнул на прощание слугам и взмахнул вожжами.

Звон колокольчиков далеко разнесся в неподвижном чистом воздухе, и сани свернули на аллею. Элайне, закутанной в тяжелый меховой плащ с капюшоном, поездка казалась чем-то сродни приятной дремоте под одеялом. Она придвинулась ближе к мужу. В этот момент ей вряд ли бы удалось найти слова, которые могли передать ее чувство умиротворенности и любви.

Франц Прошавски колол дрова возле дома, когда в тишине вдруг послышался громкий лай и скрип полозьев. Улыбаясь и размахивая руками, Франц бросился навстречу гостям. Через минуту на крыльцо вышла Гретхен. Смеясь от радости, она радушно пригласила усталых путников в дом, поставила на огонь чайник и принялась выкладывать на блюдо холодное мясо и сладкие пирожки. Коул встал на колени, чтобы помочь Элайне снять сапоги, а когда она сбросила меховой плащ, Гретхен сразу же заметила, как округлилась ее талия.

— Как хорошо, что и у вас с Коулом тоже будет малыш — ваш союз от этого станет еще прочнее!

На верхнем этаже дома, под самой крышей, Франц приготовил постель — простую койку с веревочной сеткой он завалил толстыми матрасами, и это был сущий рай для влюбленных. Коул и Элайна сразу поняли, что здесь им предстоит провести немало блаженных часов.

Поздно вечером на пятый день после прибытия все четверо сидели за столом. Франц обучал гостей новой игре в карты, в который раз перечисляя запутанные правила — о них он лишь недавно услышал от своих соотечественников.

Неожиданно Гретхен охнула и выронила карты. Жалобно улыбнувшись, она шепотом произнесла:

— Кажется, началось.

Схватки продолжались всю ночь, но были слишком слабыми и редкими. За час до рассвета боли усилились, а едва взошло солнце, дом огласил пронзительный крик, оповестивший всех о том, что Гретхен произвела на свет крепкого и здорового мальчика.

Одного присутствия Коула хватило, чтобы придать Гретхен уверенности в себе, и, несмотря на протесты Франца, она поднялась с постели уже на третий день после рождения ребенка. Поскольку их главная задача была благополучно выполнена, супруги Латимер решили, что им пора уезжать.

Утро намеченного для отъезда дня выдалось хмурым и морозным. После сытного завтрака вещи уложили в сани, Коул помог жене забраться в них, свистом подозвал Солджера и направил лошадей на юг. Как только они приблизились к реке, поднялась метель, и темные силуэты сосен по берегам стали почти неразличимы.

Через несколько часов землю покрыл толстый слой снега, в котором вязли полозья саней. Верхушки деревьев угрожающе раскачивались и скрипели — этот скрип был похож на стон, словно целая стая прислужниц смерти вышла на тропу войны. Кони то и дело оступались и скользили по неровному льду.

Вскоре после полудня они свернули в неширокую лощину.

— Где-то неподалеку должна быть охотничья хижина! — прокричал Коул на ухо жене. — Мы переждем там, пока не утихнет ветер.

Вскоре впереди и в самом деле показалось невысокое бревенчатое строение, заметенное снегом почти по крышу, возле него торчали из снега шесты, ограждающие загон для лошадей. Благодаря тому, что снег был достаточно мягким, Коулу удалось довольно быстро расчистить проход и откопать дверь, после чего, свистнув Солджера, он вместе с Элайной вошел внутрь.

Каменный очаг оказался вполне пригодным, и как только в нем заплясало пламя, Коул отправился распрягать лошадей. Вскоре он вернулся, неся большую корзину с припасами.

В хижине нашлась охапка старого сена, которое Коул отнес лошадям вместе с несколькими пригоршнями овса из своих запасов. У очага были сложены поленья, в сенях удалось разыскать ржавый топор. Припасов им должно было хватить на несколько дней, а захваченный из дома дробовик позволял неплохо поохотиться. В конце концов они решили устроиться поудобнее и попытаться скоротать время за разговором.

В дом перенесли охапку мехов из саней, и как только Элайна отогрелась, ее глаза весело заблестели. Хотя снаружи завывал свирепый ветер, в тесной хижине стало тепло и уютно. Солджер, выказывая полное презрение к непогоде, отправился обследовать окрестности, а супруги воспользовались случаем и предались любовным утехам во вновь обретенном гнездышке.

Наконец, устав от сладостных усилий, они затихли, не разжимая объятий и лежа лицом друг к другу. Их дыхание смешивалось, они обменивались медленными, томными поцелуями. Приложив ладонь к животу Элайны, Коул почувствовал, как шевелится его ребенок. Будучи врачом, он не раз становился свидетелем чуда рождения, но каждый раз заново удивлялся ему. Этот ребенок был плодом их любви, и Коул молился, чтобы он благополучно появился на свет и вырос, окруженный заботой и любовью родителей.

— Ты просто околдовала меня, Элайна Латимер. — Он нежно коснулся ее губ.

Элайна потерлась носом о его щеку.

— А по-моему, наша любовь зарождалась и росла исподволь. Именно поэтому ты так пристально вслушивался в свои чувства той первой ночью.

— Скорее всего ты права, — согласился Коул. — Но в то время я с недоверием относился к любви и даже не желал признаваться, что она существует.

Элайна поцеловала его в губы.

— В то время, дорогой, ты был настоящим чудовищем. Коул улыбнулся в ответ:

— Я и сейчас не изменился, но научился лучше маскироваться. Ради новой жизни я пожертвовал многими своими привычками и не жалею об этом, потому что с каждым днем моя любовь к тебе только крепнет.

— Так ты и вправду полюбил меня в тот момент, когда мы впервые стали близки? — Элайна испытующе посмотрела на мужа.

— Да, милая. Ты преследовала меня во сне и наяву. Мысли о тебе не покидали меня, хотя я даже не видел твоего лица. Именно мечты о тебе заставили меня жениться на Роберте, но видение поблекло и превратилось в кошмар, едва я узнал, что меня обманули. А потом меня терзала не только боль в ноге, но и гораздо более жгучие душевные муки.

— О чем же ты мечтаешь сейчас?

Коул рассмеялся и крепче обнял ее.

— Теперь я стал совсем другим и не испытываю ни физической, ни душевной боли. Чудесное видение не покидает меня ни на минуту, из бесплотного призрака оно превратилось в живое существо.

При этих словах Элайна прижалась к мужу, и их губы слились в новом страстном порыве.

На следующий день снегопад прекратился, но небо по-прежнему заволакивали облака, а толстый снежный покров скрывал очертания предметов. Обитатели хижины с тревогой замечали, как усиливается мороз за стенами их временного пристанища.

Когда наступил вечер, они, расположившись на мягких шкурах, попытались уснуть. Коул согревал Элайну своим телом, а Солджер нашел уютное местечко у огня и, немного повертевшись, свернулся клубком. Вскоре в хижине наступила тишина.

Немного погодя Коул вдруг открыл глаза и насторожился, а Солджер бесшумно прошелся по комнате и остановился у двери, тщательно принюхиваясь, шерсть у него на загривке встала дыбом. Из конюшни послышалось испуганное фырканье лошадей.

Внезапно до Коула долетел еще один звук — заунывный стон, перекрывающий вой ветра. Солджер присел и, обнажив клыки, угрожающе зарычал.

Почувствовав, что мужа нет рядом, Элайна тоже проснулась. Не шевелясь, она наблюдала, как Коул натягивает брюки и шерстяную рубашку. Вынув из кобуры пистолет, он повернулся и обнаружил, что жена испуганно смотрит на него.

— Волки. — Чиркнув спичкой, Коул зажег фонарь. — Думаю, надо посмотреть, что там с лошадьми.

Распахнув дверь, он повыше поднял фонарь и сразу заметил полдюжины серых пятен возле конюшни. Увидев свет, хищники отступили к ближайшим соснам и затаились там, угрожающе скаля клыки. Сделав шаг вперед, Коул вскинул пистолет и несколько раз выстрелил в воздух. Горящие глаза исчезли в темноте, но через несколько минут волки вернулись.

Пока Коул перезаряжал оружие, Солджер проскользнул мимо него. Сразу почувствовав угрозу, несколько волков злобно зарычали, готовясь к нападению, но Солджер первым успел схватить одного из противников за горло, и волк взлетел в воздух.

Второго зверя Солджер одолел так же легко. В этот момент Коул обернулся и увидел, что его жена стоит рядом. Секунду спустя раздался оглушительный выстрел — Элайна разрядила сразу оба ствола дробовика. Волк, находившийся ближе остальных к их убежищу, судорожно дернулся, рухнул в снег и застыл. Коул вскинул пистолет и выстрелил в серого хищника, который пытался обойти Солджера сзади. Раненый зверь осел в снег, с клыков его капала кровь. Пока Солджер расправлялся с последним противником, Коул сделал еще два быстрых выстрела и вдруг понял, что во время последних выстрелов не почувствовал отдачи и не услышал грохота. Он окликнул мастифа и с удивлением обнаружил, что не слышит собственного голоса.

Обернувшись, Коул увидел, что Элайна потирает плечо, дымящийся дробовик лежал рядом с ней. Обняв жену, он прижал ее к себе. Едва сдерживая слезы, Элайна печально покачала головой, затем, немного успокоившись, жестом попросила мужа позаботиться о собаке.

У Солджера обнаружилась рваная рана на груди и несколько укусов на голове и ногах, но в целом он не очень пострадал. Убедившись в этом, Коул подбросил в очаг еще дров, перезарядил оружие и притушил свет фонаря.

Сидя на куче мехов, Элайна внимательно следила за каждым движением мужа. Ее прозрачные серые глаза мягко поблескивали. Коул сунул пистолет в кобуру и встал на колени рядом с женой, осматривая ее плечо. Синяк уже начинал темнеть, и Коул, набрав побольше снега, приложил его к шелковистой коже. Элайна медленно повернула голову, взгляд ее стал неподвижным и глубоким… Еще мгновение — и они слились в объятиях. Осыпая ее жадными поцелуями, Коул мгновенно забыл про звон в ушах.

Вскоре Элайна заснула, а Коул продолжал лежать с открытыми глазами, глядя на мечущиеся по потолку тени и думая о том, что только любящая женщина способна принести мужчине бесценный дар — чувство умиротворенности и покоя. В этот момент он вновь начал различать шорох сосновых ветвей.

 

Глава 40

В марте подули теплые ветры, а к концу месяца лед на реке дал трещины. Постепенно ледяной покров на озере стал серым, а в последнюю неделю месяца хлынул свежий весенний дождь, однако вскоре он сменился снегом, и земля вокруг опять побелела.

Апрель принес долгожданное тепло и пушистые облака, лед на реке постепенно сходил, обнажая водную гладь, и держался лишь у берегов. Повсюду виднелись проталины, а над рекой ночью слышались крики лебедей, и стая за стаей пролетали утки, разыскивая места для гнезд.

Однажды глубокой ночью Элайну разбудила вспышка молнии, за которой последовал необычайно мощный раскат грома. Вскочив, она подбежала к окну и увидела, что над самым утесом нависли грозовые тучи; в это время новая вспышка чуть не ослепила ее, и она зажмурилась.

Подойдя к ней сзади, Коул обнял ее, поцеловал в теплое плечо и погладил округлившийся живот. Повернувшись в кольце его рук, Элайна приподнялась на цыпочки, чтобы ответить на поцелуй, и тут он подхватил ее на руки и отнес в постель. Тем временем гроза ушла прочь, сменившись ночной тишиной, постепенно убаюкавшей влюбленных.

В мае начали появляться первые цветы, и поскольку сразу найти опытного садовника не удалось, розарий временно поручили заботам Питера.

Коул, теперь снова занявшийся практикой, заканчивал осматривать одного из своих новых пациентов, а Элайна играла в гостиной с Минди, когда в дом вдруг вбежал Питер и сразу ринулся в кабинет. Выйдя в коридор, Элайна увидела, как муж и Питер бегут к парадной двери. Поспешив на веранду, она стала с любопытством наблюдать, как мужчины энергично роют землю в саду, и уже собралась спуститься с крыльца, когда кто-то вдруг схватил ее за юбку. Удивленно обернувшись, Элайна обнаружила, что это Минди, словно чего-то испугавшись, крепко вцепилась в нее.

— В чем дело? — Она озадаченно смотрела на девочку, но та только вздрагивала и качала головой. Ее глаза потемнели от страха.

Коул отшвырнул лопату и уже хотел встать на колени возле ямы, когда заметил, что жена и Минди стоят на веранде.

— Немедленно уведи отсюда ребенка! — Он замахал рукой, приказывая им уйти в дом.

Элайна подчинилась. Вскоре и сам хозяин вошел в гостиную, а Питер бегом бросился к амбару. Едва увидев Коула, Минди подбежала к нему, обхватила его колени и разразилась плачем.

Коул взял малышку на руки, и она уткнулась лицом ему в плечо.

— Ты знаешь, что мы нашли, Минди? — тихо спросил он, и девочка закивала: кажется, она и в самом деле все знала.

— Но что, Коул? — встревожилась Элайна. — Что вы нашли?

— Дядю Минди, зарытого среди розовых кустов. Очевидно, он лежит там с тех самых пор, когда мы решили, что он исчез.

Элайна содрогнулась, вспомнив, как прошлой осенью перекапывала землю в розарии.

— Питер отправился за шерифом, и нам придется дождаться его, а пока я отнесу Минди наверх и попрошу кого-нибудь присмотреть за ней. Возможно, шериф захочет расспросить ребенка. — Коул успокаивающе похлопал девочку по спине, приговаривая: — Все хорошо, здесь никто тебя не обидит. Мы позаботимся о тебе.

Элайна застыла, от потрясения она лишилась сил, ее мысли путались. Чем садовник заслужил такую страшную участь? Кто зарыл его в саду? И что известно Минди о гибели дяди?

— Его убили, — коротко заявил Коул, когда вернулся, — размозжили череп, ударив сзади чем-то тяжелым. Похоже, после этого он свалился прямо в яму.

— Так ты думаешь, что он вырыл ее сам?

— Вполне возможно. Но зачем? Для посадки розовых кустов не нужны такие глубокие ямы. Неужели он знал, что роет себе могилу?

— А может, он собирался похоронить кого-то другого? Коул пожал плечами:

— Если Минди ничего не расскажет, нам останется лишь гадать, что произошло. В могиле больше нет ничего, никаких ценностей.

Ценностей? Это слово заставило Элайну вздрогнуть. Кажется, в дневнике Роберта упоминала что-то о сокровищах и о том, что покинет дом Латимеров богатой. Но где теперь этот дневник? Выходит, тогда он исчез не случайно — кто-то украл его. Но кто? Убийца садовника? Элайна задумчиво прикусила губу. Можно ли доверять записям кузины? Что, если все ее откровения порождены фантазией — тогда просто нелепо воспринимать их всерьез!

Вскоре в доме появился шериф Мартин Холваг, давний знакомый супругов Латимер. Его подчиненные с трудом достали труп из узкой могилы и переложили его на кусок парусины. Стоя рядом с Коулом на веранде, Мартин внимательно слушал рассказ доктора о страшной находке. Все произошло случайно: Элайна, решив привести в порядок розарий, поручила Питеру перекопать землю и смешать ее с навозом. Принявшись за дело, юноша сначала нашел шляпу садовника, а потом, вырыв яму поглубже, обнаружил и труп.

Когда труп обыскали, в его карманах нашли пачку табака, нож, несколько монет, а в бумажнике — три хрустящие десятидолларовые купюры. Деньги Мартин передал Коулу для Минди, единственной родственницы погибшего.

— Поскольку он приходился девочке дядей и служил у меня, — заявил Коул, — я считаю своим долгом похоронить его как подобает.

Однако на вопросы Холвага относительно самого преступления хозяин дома ничего определенного ответить не смог.

— К сожалению, тут мне просто нечего сказать. Садовник исчез за несколько недель до смерти Роберты, и все мы думали, что он сбежал, бросив племянницу, которая могла стать ему обузой.

— А остальные ваши слуги? Вы хорошо знаете их?

— Миссис Гарт и двух горничных взял на работу по моей просьбе мистер Джеймс незадолго до того, как я вернулся домой вместе с Робертой. За исключением садовника, которого я лично взял на работу, когда прежний погиб на войне, остальные слуги живут в доме много лет. Их нанял еще мой отец.

— Ваша вторая жена появилась в доме уже после смерти садовника. А как насчет первой? Возможно, она что-нибудь знала об этом убийстве?

— Роберта терпеть не могла этого человека, считала его ничтожеством. Впрочем, так она относилась ко всей прислуге.

— Вы позволите мне поговорить с девочкой — вдруг она сможет что-нибудь рассказать?

Коул кивнул в сторону двери:

— Девочка в гостиной вместе с Элайной, но, с тех пор как я увидел ее впервые, она не произнесла ни слова и поэтому вряд ли сумеет нам чем-нибудь помочь.

— Вы хотите сказать, что она немая?

— Не думаю. Просто она не хочет говорить.

Тщательно вытерев ноги, Холваг вошел в дом и, неловко сняв шляпу, поприветствовал Элайну и сидевшую на кушетке рядом с ней Минди. Заметив незнакомца, малышка вжалась в спинку кушетки. Мартин присел на корточки и попытался заглянуть девочке в глаза, но она тут же отвернулась.

— Доктор Латимер сказал мне, что ты знала, где похоронен твой дядя. Тебе известно, кто зарыл его там?

Минди побледнела, ее губы задергались, но из них так и не вырвалось ни звука.

Элайна умоляюще взглянула на Коула и, прижав девочку к себе, погладила ее по голове.

— Пожалуйста… Нельзя ли отложить расспросы — вы же видите, ребенок до смерти перепуган. Если вы не против, я уведу ее наверх. — Когда шериф кивнул, она быстро поднялась и взяла Минди за руку.

Уже покидая гостиную, Элайна услышала вопрос Холвага, обращенный к ее мужу:

— Вы не заметили небольшой колесный пароход под названием «Тэтчер», проходивший по реке, — белый с красной полоской?

Коул протянул Мартину стакан, наполненный бренди, и покачал головой.

— Кажется, да, но с тех пор прошло уже недели две. Шериф нахмурился:

— Он должен был пройти обратно три дня назад. Пассажиров на борту не было — только сельскохозяйственный инвентарь, проволока и веревки. Единственным ценным грузом можно считать несколько ящиков ружей. Пароход отплыл в прошлый четверг, его видели на реке в десяти милях к югу отсюда, а затем он словно растаял в воздухе.

Коул отпил бренди и в раздумье покачал головой:

— Судно могло получить пробоину и, возможно, теперь покоится где-нибудь на дне.

— Возможно. — Холваг опорожнил стакан одним глотком и посмотрел в окно. — Что ж, труп уже в повозке — пожалуй, пора отвезти его к гробовщику…

Подойдя с гостем к двери, Коул сказал вместо прощания:

— Кажется, этот человек когда-то снимал угол в городе у какой-то старухи — туда он уезжал время от времени вместе с ребенком. Если узнаете еще что-нибудь — сообщите мне.

Проводив взглядом удаляющуюся повозку, он рассеянно потер между пальцами купюры, прежде принадлежавшие садовнику, — они были скользкими и гладкими: судя по дате, их выпустили в 1863 году. Похоже, к садовнику они попали прямиком из банка. Присмотревшись, Коул обнаружил, что номера всех трех купюр идут подряд друг за другом, с разницей в последней цифре. Откуда могло взяться столько денег у человека, который получал за работу всего шесть долларов в неделю?

Без сомнения, здесь что-то было не так, но что именно — Коул никак не мог понять. Вздохнув, он сложил купюры, тщательно завернул их и спрятал в ящик стола.

Вскоре слухи о страшной находке в саду Латимеров разнеслись по всему городу. Некоторые утверждали, что доктор убил садовника в припадке ревности, однако никто не мог точно указать, была ли причиной ссоры первая жена Коула или вторая. Никто также не принимал во внимание то, что пожилой, неряшливый и непривлекательный садовник никак не мог стать соперником красавца врача. Одна из жительниц — пухлая матрона с хорошо подвешенным языком — уверяла, что видела, как вторая миссис Латимер бродила по саду в обществе садовника вскоре после прибытия, — об этом она сообщила Ксантии Морган, примеряя шляпки. Хотя Ксантия не питала особой любви к Элайне, она поспешила заверить клиентку, что доктор Латимер даже из ревности не способен убить человека. Кроме того, добавила Ксантия, ей доподлинно известно, что брак Латимеров — всего-навсего сделка: сердобольный врач взял в свой дом эту молодую женщину из чувства сострадания, приютил ее, как и малышку Минди.

Матрона с тройным подбородком высоко подняла выщипанные в ниточку брови и снисходительно окинула взглядом хозяйку лавки:

— Милочка, вы, должно быть, давно не видели миссис Латимер. — Она тут же умолкла, наотрез отказавшись удовлетворить любопытство Ксантии, хотя ее так и подмывало сообщить заносчивой модистке о том, что Элайна Латимер ждет ребенка.

После полудня, выглянув в окно лавки, Ксантия увидела проезжающий мимо большой черный экипаж. Эту карету она узнала бы из тысячи, как и рослого, широкоплечего человека, управлявшего лошадьми. Итак, Коул Латимер прибыл в город и, может быть, он навестит ее еще раз!

Экипаж остановился у конторы мистера Джеймса, и Ксантия принялась жадно разглядывать вышедшего из него джентльмена. А он неплохо выглядит, с улыбкой подумала она. Уже через несколько секунд ей стало ясно, что так удивило ее: Коул был без трости и почти не хромал.

Обернувшись к экипажу, Коул протянул руку и бережно помог жене сойти на землю. Увидев Элайну, Ксантия мгновенно догадалась о том, что имела в виду дородная матрона. Хотя миссис Латимер старательно куталась в кружевную шаль, скрыть скорое прибавление в семействе Коула было уже невозможно.

Следом за Элайной из экипажа вышла Кэролайн Дарви, и некоторое время все трое стояли на тротуаре, о чем-то оживленно переговариваясь. Затем Коул вынул из кармана часы, взглянул на них, кивнул Кэролайн и, выслушав ответ, пожал плечами. Мисс Дарви ушла, а Ксантия с грустью наблюдала, как Коул целует молодую жену, совсем не беспокоясь о том, что их могут увидеть. Лишь когда Элайна, отстранившись, шаловливо помахала ему рукой и последовала за Кэролайн, он повернулся и вошел в контору поверенного.

Через час Элайна и Кэролайн Дарви появились в лавке Ксантии. Хозяйка сухо улыбнулась в знак приветствия, стараясь не опускать взгляд ниже накрахмаленного воротничка голубого платья Элайны. Ей не составило труда догадаться, что это платье стоит очень дорого, а шляпки, похожей на ту, что украшала голову ее гостьи, пожалуй, не нашлось бы во всем городе. Усилием воли подавив охватившую ее ревность, Ксантия обратилась к посетительницам как можно приветливее:

— Чем могу вам помочь, уважаемые дамы?

— Я хотела показать миссис Латимер ваши восхитительные детские шляпки и чепчики, — оживленно откликнулась Кэролайн, даже не подозревая, сколь неудачной была идея привести сюда Элайну. — Надеюсь, у вас они еще остались?

— Разумеется. — Ксантия сняла с комода корзину крохотных, словно игрушечных, шляпок с кружевами и перьями.

— Вот шляпа для мальчика, Элайна. — Кэролайн вынула одно из изделий Ксантии, чтобы продемонстрировать его своей спутнице. — Вы только посмотрите, какая прелесть!

— Но Коул надеется, что у нас будет дочь, — пробормотала Элайна, больше всего желая поскорее исчезнуть из лавки.

Обнаружив, что Элайна не проявляет никакого интереса к детским вещам, Кэролайн была откровенно разочарована. Выходя из лавки, она не удержалась и спросила:

— Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете?

— Ну разумеется. — Элайна слабо улыбнулась. — Просто сегодня слишком жарко, вот и все.

Шагнув на тротуар, она чуть не столкнулась с невысоким, роскошно одетым мужчиной. Понимая, что виной тому была ее рассеянность, Элайна уже открыла рот, чтобы извиниться, как вдруг глаза ее остановились и она побледнела от ужаса. Несмотря на то что голову господина теперь украшали длинные волосы, Элайна мгновенно узнала в нем Жака Дюбонне.

Насмешливо приподняв шляпу, Жак обвел удивленным взглядом округлившуюся фигуру Элайны, а затем его лицо расплылось в ехидной улыбке. Однако сказать он так ничего и не успел, поскольку Элайна, круто развернувшись, стремглав вбежала в лавку Ксантии, оставив Кэролайн в полном недоумении стоять посреди тротуара.

— Что с вами? — Сразу поняв, что произошло нечто из ряда вон выходящее, Ксантия бросилась ей на помощь, однако в этот момент ноги Элайны подкосились, и она медленно опустилась на пол.

Стоя возле Элайны на коленях, Ксантия изумленно проговорила:

— Она лишилась чувств!

— Сейчас я приведу Коула, — пообещала вбежавшая в лавку Кэролайн. — Вы не могли бы присмотреть за ней?

— Конечно. — Ксантия не сводила глаз с лица соперницы.

Столь же внимательно Жак Дюбонне, стоя на тротуаре, смотрел вслед худощавой блондинке, которая вошла в расположенную поблизости контору и вскоре вновь появилась из нее в сопровождении элегантно одетого мужчины. Доктора Латимера француз узнал мгновенно. Он пренебрежительно ухмыльнулся: так вот кто виновник нынешнего деликатного положения маленькой вдовы!

Вбежав в лавку, Коул, к разочарованию хозяйки, даже не взглянул на нее и сразу подхватил Элайну на руки. Ксантия нерешительно указала на дверь, ведущую в глубину лавки.

— Если угодно, вы можете отнести ее в спальню…

Коул молча кивнул и направился по знакомому коридору, Ксантия и Кэролайн последовали за ним. Когда они вошли в комнату, он уже успел расстегнуть жене лиф и теперь обтирал ей лицо и шею влажным полотенцем.

Постепенно Элайна стала приходить в себя: ее густые ресницы затрепетали, веки медленно поднялись. В замешательстве оглядевшись и увидев мужа, она протянула к нему руки.

— Тебе лучше? — заботливо спросил он.

— Там… Это был Жак! — срывающимся голосом пробормотала Элайна, уткнувшись лицом ему в грудь. — Он здесь, в Сент-Крой! Я только что видела его!

Коул недоверчиво посмотрел на нее, но, заметив в глазах Элайны неподдельный ужас, резко повернулся к Ксантии:

— Вы позволите моей жене немного побыть здесь — мне надо немедленно увидеть шерифа. Я долго не задержусь.

— О нет! — Элайна вцепилась в его рукав. — Подумай о том, что он может сделать с нами!

— Все будет хорошо, родная. — Коул нежно погладил ее волосы. — Доверься мне.

Хотя слезы еще продолжали медленно стекать по щекам Элайны, удерживать мужа она не стала. Он поцеловал ее в лоб и, поднявшись, вопросительно посмотрел на Ксантию. Получив кивок в знак согласия, он немедленно покинул лавку и направился прямо к шерифу.

К счастью, Мартин Холваг оказался на месте, и Коул без обиняков объяснил ему, что в город приехал опасный преступник, а затем потребовал, чтобы Мартин следовал за ним. В сопровождении шерифа он начал обходить все отели города, пока наконец с удивлением не обнаружил, что в «Стернс-хаус» для него оставлено письмо. В своем послании Жак предлагал своему недавнему сопернику зайти к нему в номер, и Коул, разумеется, не стал терять ни минуты.

Когда, поднявшись по лестнице, он постучал в дверь, ему открыл сам Дюбонне.

— Добрый вечер, доктор Латимер! — Француз преувеличенно вежливо поклонился. — Судя по всему, ваша жена уже рассказала вам о нашей встрече. Прошу прощения за такой сюрприз — я как раз собирался повидать вас и представить лучшие рекомендации, чтобы развеять ваши опасения. Если бы вы не явились сюда, я сам приехал бы к вам с визитом.

— В самом деле? — недоверчиво переспросил Коул. Взгляд Жака скользнул по шерифской звезде Мартина.

— А вот и страж порядка! Ничего другого я не ожидал. Входите, джентльмены.

Закрыв за гостями дверь, Дюбонне, неловко орудуя левой рукой, вынул из кармана сюртука увесистый кожаный бумажник. Коул пристально наблюдал за ним — он заметил перчатку на руке француза, а когда длинные волосы Жака взметнулись, увидел рану на левом ухе. Открыв бумажник, Дюбонне вынул несколько официальных писем. Помахав ими перед носом Коула, он протянул письма шерифу.

— Теперь я в ладах с законом, джентльмены, так как получил помилование от самого губернатора Луизианы и федеральных властей штата. А это, — он протянул еще одно письмо, — рекомендации от владельцев одной парижской компании, агентом которой я являюсь. — Жак сделал паузу, давая возможность гостям лучше осмыслить услышанное. — Через день-другой я уеду, месье Латимер, и в ближайшем будущем не намерен возвращаться сюда.

— Мне все равно, даже если бы документы о вашем помиловании подписал сам Господь Бог, — хладнокровно заметил Коул. — Если я застану вас у себя в имении или еще раз увижу рядом со своей женой, я упрячу вас за решетку.

— Это угроза, месье?

— Нет, всего лишь предупреждение.

Француз вгляделся в суровое лицо собеседника и, поджав губы, кивнул:

— Понимаю. Я не виню вас, месье, поскольку помню о недоразумениях, существовавших между нами в прошлом. Но теперь я хочу лишь одного — спокойно закончить свои дела. Именно поэтому я и пригласил вас сюда.

Коул поморщился:

— Вот и славно. Надеюсь, как вы и обещали, дела не задержат вас надолго в этом штате.

— Я также на это надеюсь. Всего хорошего, доктор Латимер. Всего хорошего, шериф. — Жак открыл дверь, недвусмысленно давая понять, что гостям пора уходить.

Выйдя от Дюбонне и попрощавшись с шерифом, Коул поспешил в лавку Ксантии. Поскольку состояние Элайны уже не внушало опасений, он поблагодарил хозяйку и, взяв под руку жену, в сопровождении Кэролайн направился к экипажу.

До поместья семьи Дарви путники доехали в мрачном молчании. Кэролайн сидела напротив супругов, поджав губы и напрасно ожидая, что кто-нибудь объяснит ей странные события этого дня. Когда экипаж приблизился к дому, Коул наконец заговорил:

— Человек, которого вы встретили возле лавки, во время войны пользовался скверной репутацией: его зовут Жак Дюбонне, и именно из-за него Элайне пришлось покинуть Новый Орлеан. — Он ласково обнял жену за плечи. — За это я почти благодарен Жаку.

Элайна смущенно улыбнулась. Она сдерживала свои чувства в присутствии Кэролайн, но как только их спутница покинула экипаж, тут же повернулась к мужу и с тревогой спросила:

— Зачем этот человек явился сюда? Что, если он попытается убедить всех, что я воровка, убийца и предательница? Тогда меня бросят в тюрьму! — Голос Элайны сорвался. Вытащив из-за лифа платок, она прижала его к лицу.

Достав толстую пачку бумаг из кармана, Коул положил ее на колени жене:

— Это развеет твои опасения, дорогая. Элайна озадаченно посмотрела на бумаги.

— Я только что получил их от мистера Джеймса. Похоже, Хорас Берр добросовестно выполнил порученное ему дело. Он связался с моими адвокатами в Луизиане и употребил все свое влияние на федеральных судей. — Коул начал листать бумаги так быстро, что Элайне едва удавалось разглядеть многочисленные подписи.

— Это письменные показания, данные мной, Саулом, доктором Бруксом, миссис Хоторн и еще многими другими людьми. А вот и самое важное, — он не спеша перелистал страницы, — указ губернатора Луизианы.

Водя пальцем по строчкам, Коул медленно прочел:

— «С Элайны Макгарен снимаются все обвинения, выдвинутые в то время, когда штат Луизиана входил в состав Конфедерации». Здесь стоит также подпись командующего Южным округом. Этот документ зарегистрирован в соответствующем бюро в Вашингтоне. Вот подтверждение регистрации. — Он указал на печати и подписи внизу страницы. — Кроме того, прилагается еще одно письмо — от генерала армии конфедератов Тейлора. Он заявляет, что ты не была шпионкой и лишь один раз доставила донесение, найденное у погибшего солдата.

Коул откинулся на спинку сиденья, вытащил сигару и с наслаждением закурил ее.

— Итак, ты ни в чем не виновна.

Элайна долго вглядывалась в расплывающиеся перед ее глазами буквы. Внимательно изучив подписи, она перевела взгляд на мужа.

— Но эти письма от генерала Тейлора и Саула… Они были написаны давным-давно!

Коул довольно усмехнулся:

— Некоторые из них были написаны еще до того, как я покинул Новый Орлеан. Чтобы добиться оправдания, я нанял самых лучших адвокатов Луизианы, а также Хораса Берра — наиболее влиятельного поверенного на востоке. Я подробно объяснил Хорасу все, что произошло, дал ему разрешение сообщить о твоем маскараде всем свидетелям, каких только удастся найти, и побывать там, где ты жила.

— Ты рассказал ему все? — изумилась Элайна.

— Я убедил его в том, что это была моя вина, а ты всего лишь пыталась меня спасти. Доктор Брукс сообщил все, что ему было известно со слов Роберты. Не беспокойся, Хорас Берр не станет распускать слухи, а наш ребенок появится на свет дома, а не в тюрьме.

Элайна рассмеялась сквозь слезы и прижалась к груди мужа, а Коул нежно заключил ее в объятия, которые не разжимал всю дорогу до дома.

 

Глава 41

Июнь стал восьмым месяцем беременности Элайны Латимер — о правильности подсчетов свидетельствовал ее отяжелевший живот. Ей пришлось отказаться от роскошных туалетов с облегающим лифом, и теперь она носила свободные платья.

Между тем воздух становился все теплее, холмы позеленели, и окрестности наполнил аромат цветущей сирени. Лесные поляны покрылись ковром фиалок, среди которых виднелись желтоватые первоцветы.

Прошел почти год с тех пор, как Элайна переселилась на Север, и только теперь от Крэгхью пришло короткое письмо с вопросом, согласны ли супруги Латимер принять гостей из Нового Орлеана. Элайна была удивлена и взволнованна — она немедленно известила Лилу о том, что они с Коулом будут рады повидаться с родственниками.

Наступил третий понедельник месяца. Сидя в гостиной, Элайна шила детскую одежду, когда тревожный лай Солджера заставил ее встать и выглянуть в окно. К ее изумлению, она увидела, как у крыльца остановилась странная процессия — ее возглавляла двуколка Мартина Холвага, за которой следовал громоздкий черный экипаж с золотой отделкой, очевидно, принадлежавший кому-то из представителей властей штата. Экипаж сопровождали два гвардейца и лакей.

Элайна поспешно направилась к парадному входу и кивнула Майлсу, чтобы он впустил приехавших.

— Это дом доктора Латимера? — осведомился лакей.

— Вы не ошиблись, — сдержанно подтвердил Майлс.

Лакей молча вернулся к экипажу, открыл дверцу и посторонился, пропуская вперед маленькую женщину в пышной юбке.

— Тетя Лила! — Элайна опрометью бросилась навстречу гостье и только тут увидела за ее спиной добродушно улыбающуюся пожилую даму. — Миссис Хоторн! Боже милостивый! А я и не надеялась вас увидеть!

— Мы так торопились, — Толли оглядела округлый живот Элайны, — и, как вижу, успели вовремя. Я так рада, что вы с Коулом уладили все разногласия.

Лила пригладила шелковистые волосы племянницы.

— Надеюсь, ты и вправду счастлива. Ты писала, что у тебя все прекрасно, но мне хотелось убедиться в этом самой. Роберта постоянно жаловалась на свою жизнь, и потому я безумно тревожилась за тебя.

Глаза Элайны просияли:

— Поверь, тетя, я еще никогда не была так довольна жизнью!

Внезапно сообразив, что о приезде родственников необходимо сообщить мужу, она обернулась и тут же убедилась, что хозяин дома уже сам спешит к ним.

— Скорей! — взволнованно воскликнула она. — Они здесь!

— Вижу, вижу. — Коул по очереди обнял приехавших. — А где же Энгус?

— У него… слишком много дел в лавке. — Вздохнув, Лила опустила глаза. — Благодаря его стараниям у нас все идет хорошо. Мы живем лучше, чем до войны.

— Дорогие дамы! — Из экипажа вышел пожилой джентльмен весьма представительной наружности. — Мне пора в путь. Был счастлив познакомиться с вами, и если нам удастся встретиться вновь, я сочту это подарком судьбы.

Элайна удивленно обернулась:

— Вы путешествовали в обществе незнакомого мужчины? Ну и ну!

— Это была идея Толли, — поторопилась объяснить Лила.

— Именно так! — гордо подтвердила миссис Хоторн. — Этот господин предложил подвезти нас, поскольку нам было по пути, и я согласилась. В моем возрасте женщине уже не приходится опасаться за свою репутацию. Думаю, моя спутница может сказать то же самое.

— Но где же вы познакомились с ним? — спросила Элайна.

— В отеле, сразу по прибытии, он граф, лорд или что-то в этом роде.

После того как Элайна увела гостей в дом, Коул спустился с крыльца и обменялся с Холвагом дружеским рукопожатием.

— Эти дамы прибыли в город сегодня днем и направились прямо ко мне, чтобы разузнать, где вы живете. Я предложил проводить их, и они согласились. Таких решительных женщин встретишь не часто.

— Вы правы, — охотно согласился Коул. — Именно благодаря их энергичному вмешательству я теперь женат.

Тут лицо шерифа неожиданно стало серьезным.

— На реке пропало еще одно судно — на этот раз пароход «Кэри Дауне». Он исчез там же, где и первый.

— Странно! — Хозяин дома задумался. — Ума не приложу, как речное судно может исчезнуть без следа!

— В прошлом году мы уже потеряли два парохода. — Холваг покачал головой. — С тех пор об этих судах мы ничего не слышали. Если бы не торговля пушниной, пароходная компания давно ушла бы из Сент-Энтони.

— А как идет дело об убийстве садовника?

— Мы выяснили, где он жил, но не нашли ничего, кроме нескольких писем. Теперь ясно, что этот человек родом откуда-то из Миссури и долгое время кочевал из одного лагеря лесорубов в другой в поисках работы. У него не оказалось никаких родственников, кроме маленькой племянницы, и ни единого друга, и поэтому разобраться в причинах убийства будет непросто.

— В любом случае я заеду к вам, когда буду в городе. Желаю успехов, Мартин.

Шериф прикоснулся к шляпе, взмахнул вожжами и направил двуколку вдоль аллеи, а хозяин дома некоторое время стоял неподвижно, глядя ему вслед. Холваг производил впечатление умного и самостоятельного человека, он не обращал внимания на сплетни, от которых гудел город, и любое дело доводил до конца. «Пожалуй, он был бы отличным мужем для Кэролайн Дарви», — неожиданно подумал Коул.

После ужина обе гостьи довольно рано удалились в свои комнаты, а Коул и Элайна рука об руку пошли к себе. В доме все стихло — если не считать скрипов и шорохов, к которым Элайна давно привыкла. Переселившись в спальню Коула, она стала спать гораздо спокойнее.

Коул любил наблюдать, как Элайна раздевается и расчесывает волосы на ночь. От мягкого света лампы вокруг ее головы образовался сияющий нимб. Улыбнувшись, он подумал, что его жена очень похожа на ангела.

Коул начал раздеваться, когда негромкий стук в дверь заставил его прекратить это занятие. Открыв дверь, он увидел Лилу — на лице ее было написано неподдельное отчаяние.

— Что случилось? Вам нужна помощь? — Коул не мог понять, что происходит.

— Мне не хотелось тревожить вас с Элайной, но я не смогла удержаться. Позвольте поговорить с вами несколько минут… — Ее голос дрожал и срывался.

— Разумеется! — Коул отступил, пропуская гостью в спальню. Элайна сунула ноги в домашние туфли, набросила халат, усадила Лилу в свое любимое кресло-качалку и налила ей немного шерри из хрустального графина.

— Кажется, это твой любимый напиток, тетя, — с улыбкой проговорила она.

— О, Элайна, детка, ты даже не представляешь, как я перепугалась в тот вечер, когда ты приехала в Новый Орлеан! Эта грязная одежда, короткие волосы, и янки, сопровождавший тебя, в моей гостиной! — Лила виновато коснулась руки Коула. — Тогда я думала, что сойду с ума. Но теперь твои волосы вновь отросли, ты одеваешься, как подобает леди. А я… Мне так стыдно! Не знаю, что со мной будет, если ты не простишь меня!

— О чем ты говоришь, тетя Лила, ты всегда была так добра ко мне! Правда, боюсь, без помощи Коула я бы не справилась. — Элайна прижалась к мужу. — Ему удалось добиться, чтобы с Элайны Макгарен были сняты все обвинения, и даже выкупить Брайер-Хилл. Этой осенью мы поедем туда. Коул даже предложил перестроить дом и переселяться в него на зиму. Благодаря доктору Латимеру моя жизнь вновь наладилась, тетя Лила.

На глаза гостьи навернулись слезы, и Элайна вновь поспешила заверить ее, что в этом доме она всегда найдет радушный прием.

Лила прерывисто вздохнула:

— Боюсь, Энгус имеет какое-то отношение к этой ужасной сделке. Я права?

— Ни я, ни моя жена ничуть не осуждаем его, — с расстановкой произнес Коул. — Теперь мы с Элайной вместе, а все остальное не имеет значения. Прошлое забыто, виновные получили прощение…

— Спасибо, мистер Латимер. — Лила неуверенно улыбнулась. — Если бы моя дочь поменьше заботилась о своих прихотях, она поняла бы, как ей повезло с мужем, но… — Внезапно ее голос снова задрожал. — Дело в том, что я пришла сюда совсем по другой причине. — Не в силах продолжать, она глотнула шерри и закашлялась, потом сложила руки на коленях, выпрямилась, вздохнула и решительно начала: — Несколько недель назад мне стало так тоскливо дома, что я решила помочь мужу в лавке — там давно пора было навести порядок. Я перебирала старые жестяные коробки, которые Энгус складывал под стол, и вдруг одна из них показалась мне слишком тяжелой. Я открыла ее и нашла вот это…

Вытащив из складок халата объемистый коричневый сверток, Лила протянула его Коулу. Когда он вскрыл обертку и высыпал ее содержимое на постель, по покрывалу разлетелись новенькие банкноты.

С изумлением глядя на странную находку, Коул пробормотал:

— Здесь не меньше пятнадцати тысяч долларов…

— Почти двадцать, — поправила Лила. — Я нашла их среди писем, которые Роберта посылала Энгусу в лавку. Она просила отца сохранить деньги для нее в надежном месте и уверяла, что заработала их честным путем. Когда я попыталась расспросить об этом Энгуса, между нами вспыхнула ссора. В ярости он обвинил Элайну в воровстве и заявил, что Роберта была вправе вернуть то, что кузина отняла у нее. Он поклялся, что с помощью этих денег когда-нибудь отомстит за смерть дочери. Я так и не поняла, что муж имеет в виду. — Лила на мгновение замолчала. — В конце концов я уложила вещи, взяла из лавки немного денег и этот сверток и перебралась к Толли. Я возвращаю сверток вам, Коул, — мне невыносима мысль, что Роберта была воровкой и ограбила собственного мужа, но… Она моя дочь, и я не могу не винить себя за все те страдания, которые она причинила вам. — Тут Лила разрыдалась.

Элайна опустилась рядом с ней на колени, взяла за плечи и попыталась заглянуть ей в глаза.

— Тетя, — негромко произнесла она, — напрасно ты винишь себя. Война жестоко обошлась со многими людьми. Роберта просто не смогла примириться со случившимся.

Лила подняла заплаканное лицо и ласково коснулась щеки племянницы.

— Спасибо, детка. Ах, нет, больше я не стану звать тебя «деткой» — ведь ты уже совсем взрослая. — Вытерев слезы, она глубоко вздохнула. — Очень долго у меня на сердце лежал этот камень, — Лила выпрямилась, — но теперь мне стало гораздо легче. Пожалуй, пора пожелать вам обоим спокойной ночи. Прости, дорогая. — Она поцеловала Элайну в щеку. — Я буду молиться за тебя и за всех, кто тебе дорог. — Проговорив эти слова, гостья вышла.

Вернувшись к постели, Элайна увидела, что Коул не сводит с находки Лилы мрачного взгляда.

— Ума не приложу, откуда у Роберты столько денег! — Он собрал купюры в пачку. — Совсем новенькие. Таких денег я не видел с тех пор, как…

Неожиданно он замолчал, а потом, отшвырнув деньги, быстро вышел из спальни. Элайна услышала, как заскрипели ступени лестницы, а затем в кабинете раздались шаги.

Через несколько минут Коул вернулся с тремя десятидолларовыми купюрами.

— Эти деньги были найдены у садовника, — объяснил он, кладя купюры на постель и передвигая их аккуратно, словно раскладывая пасьянс. Все банкноты были новенькими и гладкими, лишь последняя оказалась сложенной пополам.

Взяв купюру в руки, Коул показал ее жене.

— Она лежала в кармане или бумажнике. Видишь? — Он дождался, когда Элайна кивнет, и продолжил: — А теперь смотри дальше. Номера на этой и других банкнотах идут по порядку.

— И что же это значит?

— Эти деньги побывали не только в руках Роберты, но и у садовника.

— Но откуда они их взяли, если не у тебя?

— Об этом я могу лишь догадываться.

Коул собрал банкноты и сложил их на тумбочку, а затем разделся и лег, но даже в постели он продолжал задумчиво смотреть на тени, пляшущие по потолку.

— Мартин сказал, что садовник прибыл откуда-то из Миссури, — размышлял он вслух. — Если этот человек был членом одной из банд, грабивших поезда, возможно, он привез с собой какую-то часть добычи.

— А как Роберта ухитрилась отнять у него деньги, если только он не был ее любовником…

— Вряд ли Роберта отдалась бы какому-то садовнику — это был неряшливый и вечно грязный малый, таких мужчин она попросту не замечала, а его так, кажется, просто ненавидела.

Тонкая рука жены коснулась его груди.

— Послушай, ты намерен думать о Роберте всю ночь или все-таки наконец перестанешь пробуждать во мне ревность, поцелуешь меня и заверишь, что я — твоя единственная любовь?

Коул усмехнулся, задул лампу и заключил Элайну в объятия.

— Ты — моя жизнь, Элайна Латимер! Теперь, когда ты носишь моего ребенка, ты стала такой прекрасной, что я постараюсь каждый год делать тебе такой же подарок.

На следующее утро Коул отвез деньги в контору шерифа и изложил ему свои догадки. Обоим эти банкноты казались всего лишь кусочком сложной мозаики, и пока их появление не позволяло прийти к каким-либо определенным выводам. Вскоре о случившемся забыли, и конец июня Элайна провела как в сладком сне. Миссис Хоторн и Лила безотлучно находились при ней, то и дело напоминая, что она должна беречь себя и ребенка. Ее живот опустился, походка стала тяжелой, движения — неловкими.

Элайна с нетерпением ждала родов и ежедневно осматривала уже обставленную детскую. Коул велел работникам расчистить заросший двор старого дома и начал принимать пациентов в кабинете отца. Бреггар, навестив супругов, осмотрел Элайну и заверил, что все идет как полагается. Своим красноречием и высказываниями о политике он сразу покорил обеих пожилых дам.

Элайна наслаждалась каждой минутой своего пребывания в столь непривычной для нее роли будущей матери. Супруги Прошавски заехали повидать друзей по пути в город и рассказали, что лесопилка уже приносит немалую прибыль — по их предположениям, в полную силу она должна была заработать уже будущей зимой.

Иногда на ужин приезжало семейство Дарви в полном составе, чтобы приятно провести время в обществе друзей с Юга. Следуя заведенному порядку, Коул с Элайной садились на противоположных концах стола, и Бреггар теперь устраивался справа от хозяина дома.

Кэролайн с удивлением замечала, как переменился Коул — он снова, как в прежние времена, держался непринужденно и любезно, не забывая при этом оказывать знаки внимания Элайне. Вместе с тем в его поведении появилось нечто новое: уверенность в себе, сила и спокойствие, и этим он был обязан прекрасной женщине, которая стала его женой. От былой раздражительности не осталось и следа, Коул снова научился радоваться жизни. Кэролайн вынуждена была признать, что еще никогда не видела более привлекательного мужчины. В свою очередь, Элайна, несмотря на приближение родов, не утратила красоты.

Однажды во время ужина до сидящих за столом донеслось приглушенное рычание. Солджер, который до этого дремал в дверях столовой, вскинул голову и насторожил уши.

— Похоже, кто-то едет к нам, — предположил Коул.

Через несколько минут раздавшийся за окном стук копыт подтвердил его догадку. Хозяева и гости замерли в ожидании. Вскоре на веранде послышались тяжелые шаги, затем прозвенел дверной колокольчик, и, оттолкнув Майлса, в дом ввалился Энгус Крэгхью.

— Мне сказали, что здесь дом майора Латимера. Это правда?

— Да, он здесь живет. — Майлс с отвращением оглядел неопрятного незнакомца. Тот, кто вторгался в чужой дом таким образом и в таком виде, не мог быть джентльменом. — Вы хотите видеть хозяина?

Заметив вошедшего супруга, Лила попыталась вскочить, но тут же рухнула на стул и безвольно опустила руки на колени.

Почувствовав неладное, Элайна быстро поднялась и поспешила навстречу неожиданному гостю.

— Дядя, что случилось? — воскликнула она, приходя в изумление от его вида. Энгус заметно похудел, он выглядел измученным и усталым. Волосы его растрепались, галстук болтался под расстегнутым воротом рубашки, башмаки облепила грязь.

Услышав голос племянницы, Энгус вытаращил глаза и в упор уставился на ее живот.

Внезапно он побагровел и сделал несколько шагов по направлению к ней.

— Маленькая потаскуха! Не долго же ты думала, прежде чем прыгнуть к нему в постель!

Он сжал кулак и замахнулся, намереваясь излить праведную ярость на племянницу, но в этот миг мощные руки схватили его и оттащили всторону. Обернувшись, Энгус обнаружил, что голубые глаза Коула в упор смотрят на него.

— Если вы еще раз вздумаете поднять руку на мою жену, вам не поздоровится! — предостерег хозяин дома. — Будь вы помоложе, я разделался бы с вами немедленно. Вы лишились привилегий гостя, и поделом! Я помню, как вы когда-то обошлись со мной — тогда, с похмелья, я позволил вам совершить поступок, который чуть не погубил всех нас. А теперь предупреждаю последний раз, сэр: пока вы находитесь в моем доме и на моей земле, придержите язык и ведите себя прилично.

— Я не намерен уважать блудницу и воровку! — взревел Энгус.

Глаза Коула угрожающе прищурились.

— Осторожнее! Вы оскорбили самого дорогого мне человека. Мне известно, что до встречи со мной она была девственницей и ни разу не украла ни единого цента!

— Она воровка! — рявкнул Энгус, оборачиваясь к Элайне.

— Дорогой, перестань! — взмолилась Лила, заламывая руки. — Воровкой была Роберта. Это она обокрала Коула!

— Но сначала эти деньги были украдены у армейского казначея-янки на пароходе в Новом Орлеане! — вставила Элайна.

— Думаю, тут все не так просто. — Коул попытался взять разошедшегося родственника за плечо, но тот мгновенно вытащил из-за пояса маленький револьвер. Коул едва успел схватить его за руку, заставив старика направить оружие в потолок. — А теперь послушайте меня! — голосом, не предвещавшим гостю ничего хорошего, произнес он. — Когда-то вы уже угрожали мне оружием, и я не отнял его у вас! Поймите же: деньги, которые Роберта отправила вам, не принадлежали мне. Этой весной мы нашли у себя в розарии труп человека, в карманах которого оказались точно такие же купюры. Я подозреваю, что Роберта украла эти деньги у него, но вот как они попали к нему — до сих пор неизвестно.

Однако переубедить Энгуса оказалось не так-то просто.

— Выходит, теперь ты хочешь свалить всю вину на мою дочь?

— Довольно, Энгус, больше я не намерен терпеть ваши оскорбления. — Коул вырвал револьвер из пальцев старика и положил его на каминную полку.

— И я тоже больше не стану терпеть! — Лила, вскочив, обежала вокруг стола и остановилась перед мужем. — Ты явился сюда среди ночи и осмелился оскорбить Элайну только потому, что она живет с любимым человеком! Роберта была и моей дочерью, и она не меньше дорога мне, чем тебе, но ты должен понять: наша дочь — преступница! Мы просто слишком плохо знали ее. Она обманула Коула, Элайну, нас с тобой. Теперь ты ввалился сюда с дурными намерениями, но вот что я скажу тебе: разве у меня был муж на протяжении всего прошлого года? Я видела человека, который являлся домой из таверны, прихватив с собой очередную бутылку виски! Нет, это не мой муж. — Она медленно покачала головой. — Этого человека я вижу впервые. — Ее глаза затуманились, дыхание стало сбивчивым. — Если бы я не была так снисходительна к Роберте, когда она отдалась одному из своих друзей…

Энгус изумленно вскинул голову.

— Да, да! Она вышла замуж за Коула, будучи уже не девственницей. Она сама рассказала мне о случившемся, пообещала никогда больше не повторять ошибку и попросила ничего не говорить тебе. Я знаю и еще многое другое, что причиняет мне острую боль. Но я… — она снова взглянула мужу в глаза, — буду всегда помнить ее милым, чудесным ребенком и постараюсь забыть остальное.

Неожиданно вперед вышла миссис Хоторн и, подойдя к Лиле, заключила ее в объятия. Наблюдая за этой картиной, Энгус нахмурился:

— А что вы здесь делаете, Толли?

— Похоже, от горя у вас просто помутился рассудок, сэр, — без обиняков заявила миссис Хоторн, — и чем скорее вы перестанете себя жалеть, тем будет лучше для вас. Ваша жена права: забудьте обо всем, что причиняет вам боль. Прошлого не вернешь. Перестаньте думать о нем и постарайтесь прожить остаток своих дней достойно.

— Зачем? Со смертью дочери жизнь вообще потеряла для меня всякий смысл, — нехотя пробормотал старик.

Миссис Хоторн склонила голову набок.

— Это вы так считаете, Энгус, но не стоит винить тех, кто с вами не согласен.

— Коул, кажется, началось!.. — Возглас Элайны прозвучал еле слышно. Обхватив живот руками, она прислонилась к двери.

Коул быстро подхватил жену на руки и обернулся к миссис Хоторн:

— Толли, не могли бы вы помочь мне и известить слуг, что у миссис Латимер начались схватки? Они знают, что надо делать.

Поднявшись по лестнице со своей драгоценной ношей, он плечом открыл дверь спальни. Лила торопливо вошла вслед за ним.

— Пожалуйста, приготовьте постель. — Он терпеливо дожидался, когда она снимет покрывало, а затем бережно уложил Элайну на прохладные простыни. Стащив сюртук и жилет, он отшвырнул их, развязал галстук и расстегнул рубашку.

— Вам понадобятся чистые простыни. — Лила обвела глазами комнату. — Где я могу их найти?

Коул кивнул в сторону комода и начал снимать с жены туфли и чулки.

Чувствуя, как у нее непроизвольно сжимаются все мышцы, Элайна закусила губу. Только когда боль немного отступила, с ее губ слетел вздох облегчения. Она нежно улыбнулась мужу и приложила ладонь к его щеке.

— Я люблю тебя, — донесся до него тихий шепот. Коул взял ее пальцы и прижался к ним губами.

— За свою жизнь я принял десятки родов, но никогда еще так не боялся…

— Все будет хорошо, милорд янки, — заверила его Элайна с мягкой улыбкой. — Или ты забыл, что я присутствовала при родах младенца Гретхен? Если понадобится, я помогу тебе. И еще — я доверяю тебе, как никому другому.

Пока миссис Хоторн и миссис Энгус готовили комнату к появлению младенца, Коул держал жену за руки.

Внезапно ее лицо осветила победная улыбка: она почувствовала, как головка младенца вышла наружу, и слегка расслабилась, ожидая новой схватки, чтобы помочь малышу.

Коул положил ладонь на живот жены.

— Все в порядке, родная. А теперь тужься как можно сильнее.

Элайна вскрикнула от резкой боли, и тут же раздался взволнованный голос Лилы:

— Девочка!

— Какая прелесть! — эхом отозвалась миссис Хоторн.

Коул взял ребенка на руки, шлепнул его по спинке и поднес девочку почти вплотную к лицу матери. Потом, услышав крик младенца, он вопросительно взглянул на Элайну:

— Глинис Линн Латимер?

Элайна с усилием подняла руку и робко коснулась головки дочери.

— В честь бабушки?

Коул кивнул:

— По-моему, это было бы справедливо.

— Глинис Линн Латимер… — тихо повторила Элайна. — Какое чудесное имя!

 

Глава 42

Майлс проводил Энгуса Крэгхью, о котором все на время позабыли, в комнату для гостей и велел Питеру принести воды.

Оставшись в одиночестве, почтенный южанин надолго задумался — никогда в жизни он не поднимал руку на женщину, но всего несколько часов назад чуть не ударил племянницу, к тому же ожидавшую ребенка. На встревоженные вопросы Энгуса дворецкий ответил, что роды у Элайны начались вовремя, и все-таки старик беспокоился, опасаясь, что всему виной его приезд и связанные с ним волнения. Он с нетерпением ждал известий из спальни супругов Латимер и был благодарен Коулу уже за то, что тот разрешил ему остаться в доме.

Утром Энгус спустился в гостиную и, ожидая, когда проснутся остальные, стал прислушиваться к взволнованному перешептыванию слуг:

— Девочка!

— Крепкая и здоровенькая!

— А миссис Латимер чувствует себя хорошо?

— Она пока спит.

Слава Богу, подумал Энгус, крепко сжимая руки на коленях, если бы с Элайной что-то случилось, он никогда не простил бы себя.

Неожиданно ему показалось, что за ним кто-то наблюдает. Он медленно поднял голову и увидел в дверях худенькую девочку лет семи в простом муслиновом платье, с длинными блестящими темными волосами и огромными глазами.

Малышка была так похожа на маленькую Роберту, что он даже на миг испугался.

Девочка прошлась по комнате и, устроившись в кресле напротив старика, чинно сложила руки на коленях, не сводя с него внимательного взгляда темных глаз.

Энгус бессознательным жестом вытер о брюки вспотевшие ладони.

— Чья ты? — неожиданно для себя спросил он.

Маленькая фотография в овальной рамке стояла на столе рядом с креслом Минди, и девочка, робко улыбаясь, указала на нее. Энгус присмотрелся и удивленно нахмурил брови: на снимке были изображены Коул и Элайна. Тут его размышления прервало деликатное покашливание дворецкого.

— Энни спрашивает, не хотите ли вы перекусить, сэр? Остальные еще спят, поэтому вам придется позавтракать в обществе Минди.

Энгус снова взглянул на девочку:

— Ты хочешь позавтракать вместе со мной?

Минди тихонько хихикнула и прикрыла рот ладонью.

— Ответа ждать не стоит, сэр, — сдержанно произнес Майлс. — Она не говорит с тех пор, как садовник привез ее сюда. Этот человек приходился ей дядей, а теперь он мертв. Доктор и миссис Латимер взяли девочку в дом. Она сирота, сэр.

Энгус поднялся и протянул малышке руку.

— Когда-то у меня была дочь, — медленно проговорил он и грустно улыбнулся. — Красивая, точь-в-точь как ты.

Словно желая помочь горю своего нового знакомого, Минди доверчиво вложила маленькую ручку в его широкую ладонь, и вместе они направились в столовую.

Глинис Линн провела первый день своей жизни под неусыпным надзором отца, который беспрестанно повторял всем, кто оказывался рядом, что впервые видит такую прелестную малышку.

— Ей достались твои нос и рот, — нежно произнес Коул, взглянув на жену.

Элайна ласково улыбнулась:

— Почему ты так решил?

— Потому что именно об этом я мечтал.

— Значит, твои мечты сбылись?

— Без всяких сомнений. Теперь у меня есть ты и есть она — больше мне нечего и желать.

В дверь негромко постучали, и на пороге появился Энгус. Он смущенно улыбался:

— Капитан… то есть майор Латимер!

— Лучше просто Коул, — поправил хозяин дома.

— Хорошо, пусть будет Коул. — Энгус кивнул. — Я размышлял всю ночь и все-таки так ничего и не понял. Роберта, деньги, события, благодаря которым мы познакомились… Утром я начал молиться, чего не делал уже очень давно, и только после этого у меня в голове все прояснилось. Теперь я и сам вижу, что вел себя глупо, и поэтому пришел просить у вас прощения.

Чуть улыбнувшись, Коул протянул старику руку. Он уже не надеялся когда-нибудь услышать от него такие слова и поэтому был искренне рад неожиданно появившейся возможности примирения.

— Любой человек время от времени совершает опрометчивые поступки. Как говорят, век живи — век учись.

Энгус потер щетинистую щеку ладонью и нерешительно произнес:

— Пожалуй, теперь мне надо поговорить с Лилой…

Коул согласно закивал:

— Думаю, это мудрое решение и… желаю удачи!

Супруги Крэгхью и миссис Хоторн уехали через неделю после рождения ребенка. За время пребывания в доме Латимеров Энгус подружился с Минди и взял с Коула слово, что они непременно привезут девочку в гости в Новый Орлеан.

После визита родных и рождения Глинис Линн дом стал казаться Элайне не таким мрачным, но в августе из-за жары он словно превратился в огромную печь. Даже Майлс в эти дни не мог сохранять свой надменный вид и, обливаясь потом, постоянно прикладывал к лицу носовой платок.

Что до Элайны, которая давно привыкла к жаре, то она, расстегнув ворот платья и засучив рукава, спокойно занималась привычными делами.

В отличие от дома на холме в старом особняке было прохладно, и Элайна все чаще стала увозить туда Минди и Глинис, проводя в затененных комнатах целые часы рядом с мужем. Она приказала добавить кое-какие предметы к обстановке дома, что придало ему жилой вид. Все здесь дышало покоем. Крепкие дубовые полы почти не скрипели под ногами, и если в новом особняке стекла дрожали при малейшем дуновении ветра, а скрипы и шорохи слышались повсюду, то старый выглядел прочным и надежным. В нем можно было забыть о жаре, ветре, бурях и морозе. Постепенно Элайна привязалась к этому месту — здесь она чувствовала себя гораздо уютнее, чем в роскошно отделанном особняке на холме.

Однажды за ужином Коул завел разговор об окончательном переезде в старый дом: он заметил, как часто Элайна стала бывать там, и в один прекрасный момент обнаружил, что вокруг них образовался целый склад полотенец, простынь и детской одежды.

Когда Элайна услышала об этом, ей показалось, что Коул прочел ее мысли. Пытаясь сдержать ликование, она согласно закивала:

— По-моему, это очень удачная идея, милорд янки.

Коул перевел взгляд на миссис Гарт, знаком приказывая ей подать обычную послеобеденную порцию бренди. Похоже, экономка была удивлена решению хозяина не меньше, чем Элайна, и потому на миг застыла у буфета. Затем она осторожно налила немного янтарной жидкости в стакан — хозяин давно уже упрекал ее за привычку наполнять стаканы почти до краев, а в последнее время и вообще предпочитал пить кофе без спиртного.

— Но что мы будем делать с этим домом? — Элайна с недоумением огляделась вокруг.

— Пожалуй, его можно отдать под больницу — это будет очень кстати и поможет скорее забыть про чумные бараки, которые мне недавно довелось повидать.

Стакан громко стукнулся о графин, и немного бренди выплеснулось на стол. Быстро вытерев влажное пятно, миссис Гарт извинилась и быстро вышла из комнаты.

Коул с любопытством посмотрел ей вслед, но вскоре он уже забыл об экономке: оставшись наедине с мужем, Элайна бесцеремонно уселась к нему на колени.

— Какая это замечательная мысль! — воскликнула она, обхватив его руками за шею. — Думаю, Бреггар наверняка тебе в этом поможет. Если мы сейчас возьмемся за дело, то, думаю, к концу недели все будет готово для переезда.

С тех пор как родилась Глинис, Коул считал дни, когда они с Элайной вновь смогут быть близки: с начала воздержания прошло почти полтора месяца, и его напряжение становилось все нестерпимее. Теперь он невольно вспомнил об этом.

— Не хочешь ли ты выслушать еще одну блестящую мысль? — Он не спеша принялся расстегивать пуговицы на лифе жены. — Или, может, догадаешься сама?

Элайна прижалась к его груди, ее рука скользнула под рубашку Коула, коснулась упругих мышц… Сердце Коула гулко забилось. Обдавая его горячим дыханием, она спросила:

— А может, мы обсудим эту мысль в спальне, милорд янки? — Заметив, как вспыхнули глаза мужа, Элайна весело рассмеялась.

Первые пациенты появились еще до того, как Коул объявил о своем решении устроить в новом доме больницу. Когда Кэролайн Дарви, навещавшая супругов Латимер вместе с Бреггаром, уже собралась уходить, лицо ее вдруг побледнело, она застонала и, повалившись в объятия брата, лишилась чувств.

В доме поднялась суматоха. Бреггар заявил, что в таком состоянии его сестру опасно везти домой, поэтому ее поместили в комнату для гостей. Что до Элайны, то она обморок Кэролайн посчитала обыкновенным притворством. Что задумала эта женщина, Элайна не знала, но ее игра была явно рассчитана на чувствительность Коула.

Кэролайн провела в доме Латимеров целых три дня. Однажды она по ошибке забрела в комнату хозяев дома вскоре после того, как Коул разбудил Элайну пылкими поцелуями. Заметив супругов в полутьме спальни, Кэролайн невольно вскрикнула — представшая ее взору обнаженная мужская спина была явным свидетельством того, что она вторглась в спальню в самый неподходящий момент.

Позже она пыталась объяснить, что ошиблась дверью, но ей так и не удалось смягчить Коула. Оли было приказано заложить экипаж с первыми лучами солнца, и вскоре лошади уже увозили незадачливую пациентку от дома Латимеров.

Наступил второй вторник сентября. День только начинался, в голубом небе застыли длинные пушистые полосы облаков.

Элайна не спеша вымылась и оделась, тщательно готовясь к недолгой поездке. К концу недели семья решила окончательно переселиться в старый дом, а в начале следующей плотники должны были взяться за перепланировку того, в котором они жили все это время.

Почувствовав, что за ней кто-то наблюдает, Элайна обернулась и вздрогнула: в дверях ванной стояла миссис Гарт, держа на руках Глинис. Экономка впервые взяла на руки младенца, и, судя по всему, на то имелись серьезные причины.

— Я должна кое-что показать вам, мадам, — бесстрастным голосом произнесла миссис Гарт. — Будьте любезны следовать за мной.

Элайна насторожилась.

— Идемте же! — Голос миссис Гарт звучал почти сурово. — У нас мало времени.

— Отдайте мне Глинис, — попросила Элайна. — Я только перепеленаю ее…

— С этим можно подождать.

Элайна поняла, что у нее нет выбора. К ее изумлению, экономка важно прошествовала в комнату Роберты и без колебаний направилась к зеркальной нише. Подняв руку, она нажала на угол одной из серебристых панелей, и зеркало подалось в сторону, открывая темный дверной проем. Войдя в него, миссис Гарт дала знак Элайне следовать за ней. Их взгляду предстала узкая лестница — судя по всему, она тянулась от подвала дома до чердака, лишь узкий луч света, падающий из крохотного слухового оконца, освещал ее.

Миссис Гарт спустилась на несколько ступеней и коснулась выступа стены.

— Вы идете, миссис Латимер? — глухо прозвучал ее голос.

— Может, позовем Коула или кого-нибудь еще из мужчин? — Покусывая губу, Элайна взглянула на спящую дочь, изнывая от желания немедленно забрать ее у своей провожатой.

— Там, внизу, есть что посмотреть, а времени у нас мало. Идемте!

Последние слова больше напоминали приказ, и Элайна, не решаясь заговорить о ребенке, послушно последовала за экономкой.

Неожиданно миссис Гарт с силой надавила на выступ: заскрипели блоки, и дверь за их спинами повернулась. Очутившись почти в полной темноте, Элайна испуганно вскрикнула, но тут послышалось чирканье спички, и от пламени фитиля на стенах заплясали причудливые тени. Держа фонарь в одной руке, а ребенка — в другой, миссис Гарт быстро начала спускаться по крутой лестнице. Элайна поспешила за ней.

Деревянные стены скоро сменились более прочными, сложенными из необработанного камня, — по всему было похоже, что они вошли в туннель, пробитый в толще скалы. Слуховое окно над их головами превратилось в крошечную светящуюся точку, и Элайна могла лишь догадываться, что они достигли места, находившегося вровень с речной поверхностью. Здесь стены туннеля были сырыми, отовсюду доносился пронзительный свист — очевидно, в этой пещере обитали летучие мыши.

В конце шахты путь им преградила дверь, сколоченная из толстых досок. Миссис Гарт отодвинула засов, снова нажала какой-то потайной выступ, и дверь открылась. Дверной проем оказался таким узким, что экономке пришлось протискиваться в него боком. За порогом миссис Гарт взялась за другой рычаг, но дверь никак не хотела закрываться.

— Чертова штуковина — вечно ее заедает, — пробурчала экономка и, махнув рукой, поспешила вперед. Здесь пол был слегка наклонным, и вскоре где-то над их головами возник новый источник света.

Оглядевшись по сторонам, Элайна чуть не лишилась чувств: вдоль стен помещения, в котором они теперь оказались, выстроились штабеля ящиков и бочонков с порохом, а также длинные коробки, на боках которых были грубо нарисованы ружья.

— Винтовки? Порох? — недоуменно пробормотала Элайна и вдруг вспомнила рассказы Коула о пароходах, пропавших на реке. Они везли именно такой груз. Неужели пираты прятали его в подвале дома Латимеров?

— Идите сюда, — приказала экономка. — Мы уже почти на месте.

Они подошли к небольшой пещере, выдолбленной в мягком песчанике. Войдя в нее, миссис Гарт положила ребенка на узкую койку, придвинутую к стене. Элайна сразу бросилась к дочери и прижала ее к себе. Громкий лязг за спиной заставил ее обернуться, и она увидела, как экономка запирает на висячий замок решетку, отгораживающую маленькую пещеру от большой, превращенной в склад награбленного.

— Что вы делаете? — негодующе воскликнула Элайна. — Немедленно выпустите меня отсюда!

Женщина усмехнулась и, медленно расстегнув воротник строгого черного платья, полуобнажила пышную грудь. Затем она вынула шпильки из тугого узла волос и распустила их по плечам. От чопорной, бесстрастной миссис Гарт не осталось и следа. Взгляд дамы, стоявшей теперь перед Элайной, пылал ненавистью.

— Как мне надоело кланяться и выслушивать приказы! — злобно прошипела она. — Все, с меня довольно! Я забираю то, что принадлежало мне с самого начала, миссис Латимер.

Минди обеспокоенно приложила ладошку к зеркальному стеклу. За этой преградой она видела собственное отражение, но не тех, кто скрылся за потайной дверью, и это ее тревожило. Малышка одевалась у себя в спальне, когда услышала повелительный голос миссис Гарт и настороженные ответы Элайны. Из любопытства девочка двинулась на голоса, и они привели ее в страшную красную комнату, которая некогда принадлежала Роберте, как раз в тот момент, когда миссис Гарт исчезла за потайной дверью. Внезапный испуг Минди сменился ужасом, как только обожаемая ею Элайна шагнула через порог и зеркальная дверь за ней захлопнулась. В панике девочка толкала и царапала блестящее стекло, но оно не поддавалось. Подтащив стул к двери, ведущей в коридор, Минди села на него и застыла в ожидании, готовая вскочить, как только странная дверь снова откроется.

Наконец пробило двенадцать — обычно в этот час супруги Латимер обедали, и Минди не сомневалась, что Коул вот-вот должен появиться — уж он-то точно знает, что надо делать, и позаботится об Элайне и Глинис!

Ожидание казалось бесконечным, но вот наконец в окне мелькнула знакомая фигура. Маленькие ножки быстро вынесли Минди в коридор, и каблучки ее туфелек застучали по ступенькам лестницы. Задыхаясь, она выбежала на крыльцо как раз в тот момент, когда хозяин дома подходил к двери.

Ожидая, что Элайна, как обычно, выйдет к нему навстречу, Коул на мгновение остановился, однако, не услышав знакомых шагов, он быстро направился внутрь.

Не замечая Минди, Коул, шагая через две ступеньки, поднялся наверх и тут обнаружил, что детская и спальня пусты.

— Элайна! — Он выбежал в коридор и принялся поспешно заглядывать во все комнаты. — Элайна, где ты?

Не получив ответа, он сбежал вниз и распахнул дверь кухни. Однако кухарка только недоуменно развела руками:

— После завтрака я ее не видела, сэр.

Коул снова помчался наверх и на лестнице чуть не сбил с ног Минди. Не по-детски тревожное выражение ее глаз заставило его остановиться.

— Ты сегодня видела Элайну?

Девочка нетерпеливо закивала. Схватив Коула за руку, она повела его прямо в комнату Роберты и, остановившись возле зеркала, приложила ладонь к стеклу, а затем оглянулась, проверяя, догадался ли хозяин дома о том, что ей так хотелось ему сказать.

Коул внимательно смотрел на девочку, пытаясь понять, действительно ли она знает что-то о его жене.

— Да, Минди, я вижу, что это зеркало, но сейчас мне надо найти Элайну и Глинис.

Малышка указала пальцем на свое отражение, но Коул опять ничего не понял. Решив, что только даром теряет драгоценное время, он повернулся и вышел.

Слезы разочарования наполнили глаза Минди, она жалобно всхлипнула, но тут же сердито вытерла лицо ладошкой и побежала вслед за Коулом, который в этот момент уже допрашивал Майлса.

— Сэр, в последний раз я видел миссис Латимер, когда она поднималась по лестнице после завтрака. Вниз она не спускалась. — Дворецкий озабоченно посмотрел на хозяина. — Просто ума не приложу, куда она могла исчезнуть…

Поскольку Майлсу обычно было известно все, что происходит в доме, Коул встревожился еще больше.

В этот момент Минди догнала его и крепко вцепилась в край его жилета.

— Не сейчас! — Он отвел ее руки. — Мне надо найти Элайну, как ты не понимаешь? Питер! Привези сюда Оли и Саула из старого дома да как следует поищи там миссис Латимер.

Слуга бросился к лошадям, и вскоре-экипаж уже мчался вдоль аллеи, а Коул, беспокойно вышагивая по комнате, строил самые невероятные предположения. Наконец он остановился у окна, выходящего на реку, и стал вглядываться в даль, словно надеясь заметить там знакомую фигурку.

Энни, выйдя из кухни, застыла рядом с Майлсом, не выпуская из рук половник.

— Я давно говорила: в этом доме творится неладное! — заявила она дворецкому. — У меня просто мурашки бегут по коже!

Майлс ничего не ответил, он не в силах был простить себе, что не уследил за хозяйкой и ее очаровательной малышкой.

Неожиданно внимание хозяина дома привлек громкий стук: обернувшись, он увидел, что Минди изо всех сил колотит кулачками по столу. Заметив его взгляд, она на миг замерла, а потом сделала движение, как будто укачивала младенца, и, указав пальцем на дверь, ведущую к лестнице, подняла его вверх, после чего многозначительно нахмурилась.

Качая головой, Коул мягко произнес:

— Минди, мне сейчас не до игры. Я не хочу больше смотреть в зеркало. Пожалуйста, пойми…

Но тут, к его изумлению, Минди открыла рот, скривила губы, покраснела от натуги, и неожиданно Коул впервые услышал ее шепот:

— Н-н-на… Айнна…

— Элайна?

Девочка живо закивала.

— Ииис… Нис…

— Глинис?

— К-Коул! — Она крепко зажмурилась, словно пытаясь разглядеть слова. — Иди! — Она умоляюще взглянула на него. — Иди, быее!

Тут она снова схватила его за руку и потащила за собой.

— Быее!

Только теперь Коул начинал понимать смысл происходящего: Минди знала, где находится Элайна, и пыталась помочь ему. Он торопливо двинулся вслед за девочкой по лестнице и снова оказался в комнате Роберты. Минди приблизилась к зеркалу и, глядя на Коула через плечо, указала на него рукой:

— Дер!

— Дер? — переспросил Коул. — Дверь?

Минди снова закивала:

— Дер, дер! Откой!

— Так, значит, зеркало — это дверь, и Элайна вошла в нее?

— Инис! Инис! — Малышка постучала по зеркалу.

Коул принялся оглядывать зеркало со всех сторон.

— Ат… Ат… Миси Ат! — Минди упорно продолжала сражаться со словами.

— Миссис Гарт? — Коул вдруг вспомнил, что, несколько раз пройдя по дому, ни разу не встретил экономки.

Повернувшись к зеркалу, он снова внимательно осмотрел его. Нигде не было видно ни петель, ни ручек, однако, отодвинув драпировки по краям, он вдруг заметил небольшой выступ возле верхнего правого угла и не раздумывая нажал на него.

Стекло сдвинулось с места, и зеркальная дверь распахнулась.

— Минди! — Коул обернулся к девочке. — Оли и Саул скоро будут здесь! Приведи их сюда и покажи им дверь.

Минди бросилась было из спальни, но на полпути обернулась:

— Коул… Мини люит Айна и Инис.

— Я тоже люблю их и тебя, Минди.

Глаза девочки заблестели, она повернулась и быстро выбежала в коридор.

Взяв лампу со стоявшей у кровати тумбочки, Коул протиснулся в потайную дверь и начал осторожно спускаться по лестнице. Когда на его пути оказалась вторая дверь, он задул лампу и, резко толкнув ее, попал в тускло освещенный коридор — света здесь едва хватало, чтобы не споткнуться. Пройдя мимо стоящих вдоль стен ящиков, Коул быстро огляделся, и тут его внимание привлекла странная клетка в углу. В ней он нашел тех, кого искал.

— Элайна!

Мрачные своды многократно повторили его крик. Он бросился к решетке, но неожиданно лицом к лицу столкнулся с чернокожим гигантом Ганном. Великан взмахнул кулаком, в глазах Коула заплясали искры, и все вокруг погрузилось во мрак.

 

Глава 43

Всего минуту назад она неподвижно лежала на койке рядом с дочерью, окончательно сбитая с толку происходящим и почти утеряв всякую надежду на спасение. Услышав крик Коула, она мгновенно вскочила, и в этот момент в ее душе проснулась надежда — только для того, чтобы тут же исчезнуть, когда Ганн страшным ударом в челюсть опрокинул ее мужа на каменный пол. Прижавшись к прутьям решетки, Элайна со страхом смотрела, как чернокожий гигант подхватил Коула на руки, — она не сомневалась, что Ганн способен убить взрослого мужчину одним ударом громадной ручищи.

Миссис Гарт, пошептавшись с несколькими мужчинами, явившимися вместе с ней откуда-то из глубины пещеры, указала на дверь, в которую за минуту до этого вошел Коул. Затем раздался быстро удаляющийся топот ног по деревянной лестнице.

Бывшая экономка приблизилась к решетке, жестом велела Элайне отойти и вынула из кармана ключ. Заметив, что пленница не сводит глаз с распростертого на полу обмякшего тела, она усмехнулась:

— Ваш муж жив, миссис Латимер, просто лишился чувств. Ганн умеет быть осторожным, когда пожелает.

Как только дверь распахнулась, негр взвалил Коула на плечо и, войдя в клетку, бесцеремонно опустил свою ношу на пол. Элайна тут же бросилась к мужу, положила его голову к себе на колени и принялась с тревогой разглядывать синяк на его щеке. Ей было нечем помочь ему — тюремщики отказали ей даже в пище и воде, однако она благодарила Бога уже за то, что Глинис никто пока не причинил вреда. Малютка пососала грудь и уснула у матери на коленях.

Глядя, как молодая женщина нежно отводит волосы со лба мужа, миссис Гарт снова усмехнулась.

— Правильно, милочка, — процедила она, — позаботься о нем. А когда он придет в себя, можете поразвлечься, пока у вас еще есть время.

Элайна с трудом сдерживала негодование: теперь она уже не сомневалась, что главарем шайки, топившей пароходы, а теперь еще взявшей в заложники ее с мужем и ребенком, был хозяин Ганна, Жак Дюбонне.

Чувствуя полную беспомощность, Элайна с отчаянием посмотрела на свою тюремщицу. Женщина уже начала запирать клетку, но неожиданно Ганн удержал ее за плечо.

— Стой! — повелительно произнес он и быстро исчез в полутьме.

— Этот грязный негр слишком много себе позволяет, — пробормотала миссис Гарт. — Когда-нибудь он нас всех погубит…

Ганн вернулся с ведром, наполненным водой, и с охапкой полотенец. Толкнув дверь локтем, он поставил свою ношу на пол рядом с Элайной и выпрямился. В его глазах светилось скорее любопытство, нежели угроза. Протянув руку, он пощупал предплечье Элайны, легко охватив его пальцами, и довольно хмыкнул:

— Мальчишка — хорошая женщина! Сильная! Сначала родила девчонку, и это не все. Следующим будет мальчик. Большой и сильный, как Ганн!

Круто развернувшись, негр покинул клетку и быстро ушел в глубь пещеры, а миссис Гарт захлопнула дверь и заперла ее.

— Похоже, ты прямо-таки очаровала этого мужлана, — язвительно проговорила она. — Впервые слышу, как он произносит больше трех слов подряд. Так много Ганн говорит только с Жаком.

Элайна окунула полотенце в воду, выжала его и приложила к щеке мужа, а затем выпрямилась, решив предпринять попытку договориться с тюремщицей, пока не появился Дюбонне.

— Миссис Гарт, вы должны понять: если мой муж нашел дорогу сюда, значит, скоро к нам придут на помощь…

Женщина, казалось, уже готова была рассмеяться, и только мрачность окружающей обстановки удержала ее от этого.

— Если сюда кто-нибудь сунется, милочка, с ними будет то же, что и с твоим мужем. Впрочем, не важно. Думаю, с ними уже разбираются.

— И вы всерьез уверены, что сможете держать нас здесь вечно? — недоверчиво спросила Элайна. — Рассудите здраво, миссис Гарт…

— «Миссис Гарт», «миссис Гарт»! — передразнила ее бывшая экономка. — Как я ненавижу эту фамилию! Пришла пора вам называть меня как подобает — миссис Латимер.

На лице Элайны мелькнуло изумление, но она быстро справилась с собой.

— Вот как? Так, может, вас еще и зовут Робертой?

Глаза женщины вспыхнули.

— Не думала, что ты так глупа, — с презрением проговорила она. — Я не жена Коула Латимера, а его мачеха, Тамара Латимер, вторая жена Фредерика Латимера.

Ну конечно! Теперь Элайне стала ясна вся картина. Кто еще мог знать тайны этого дома лучше, чем та, для которой он был построен? Никто из мужчин семейства Латимер и не подозревал о потайном ходе в комнате Роберты, а точнее, в спальне, когда-то принадлежавшей Тамаре.

Теперь, когда разоблачение состоялось, опасения Элайны только усилились, но она не стала высказывать их вслух.

— Значит, это вы устраивали подозрительный шум по соседству с моей комнатой, пытаясь довести меня до помешательства? — Она пренебрежительно усмехнулась. — Надеюсь, теперь вам ясно — Элайну Макгарен не так-то легко запугать! Неужели вы и вправду думали выжить меня отсюда или разлучить нас с Коулом, заставив всех поверить, будто он сжег мое платье? Напрасная затея, миссис Гарт, — заключила она, намеренно назвав мачеху Коула прежним именем. — Вам не удалось запугать не только меня, но даже Минди. Вы ничтожество, такое же, как и ваш приятель Жак!

— Да ты и вправду глупа! — В голосе бывшей хозяйки дома зазвучало раздражение. — Тебе следовало бежать отсюда, пока была возможность, а еще лучше — вовсе не появляться здесь. В моих руках Коул давным-давно впал бы в тоску и спился, а я уж постаралась бы помочь ему в этом. Потом, случись какое-нибудь несчастье, уже никто не усомнился бы в том, что этот опустившийся человек погиб по своей вине, и тогда я вновь стала бы полновластной хозяйкой дома, который принадлежит мне по праву. И тут являешься ты. Когда, завладев мыслями Коула, ты заставила его вновь взяться за работу и уговорила превратить мой особняк в лечебницу для оборванцев, я была просто вне себя! — Глаза Тамары вспыхнули ненавистью. — Неужели ты думаешь, что я позволила бы кому-то хоть пальцем прикоснуться к стенам этого дома? — Последняя фраза прозвучала как пронзительный вопль.

— Вам следует бояться совсем другого, — отозвалась Элайна почти ласково. — Скоро ваше логово обнаружат и вам придется спасаться бегством. Полагаю, ваша шайка грабила корабли с тех самых пор, как вы нанялись сюда на работу. — Она многозначительно кивнула в сторону бочонков и ящиков. — Должна признать, из этой пещеры получился удобный склад. Но скажите, как вам это удалось? Должно быть, вы подводили корабли к входу и разгружали их по ночам, чтобы никто вас не увидел? А что стало с самими кораблями? Вы сжигали их или топили?

Тамара самодовольно усмехнулась:

— И то и другое, причем вместе со всем экипажем. При этих словах Элайне представилась груда обгоревших тел, истерзанных прежде ударами ножей и ружейных прикладов. Она вспомнила другой случай — с пароходом в Новом Орлеане и ранеными узниками-конфедератами. В тот раз тоже никто не спасся, а в резне обвинили Элайну Макгарен. За время своего пребывания в этом доме Роберта завладела деньгами, похищенными с парохода, — теми самыми, которые затем нашли в Брайер-Хилле, — несомненно, сюда они попали благодаря убийце садовника или одному из воров.

Элайна стала пристально вглядываться в лицо собеседницы. Ее тюремщица была невысокой, даже миниатюрной, в темноте эту женщину легко было спутать с молодой девушкой, а рыжий парик довершил бы впечатление. Неужели она и есть та самая воровка и убийца, которая выдавала себя за Элайну Макгарен? И что, если это она убила садовника?

— Вы действительно очень умны, Тамара, — произнесла Элайна, решив лестью выманить нужное ей признание. — Видимо, вам, как и мне, пришлось сменить немало разных обличий, чтобы выжить и добиться своего. У нас немало общего, мы много пережили, однако не сдались. А вот Роберта была совсем другой — ей всегда доставалось то, что принадлежало нам. Она обладала хитрой и коварной натурой: Коул был уже в моих руках, когда она отняла его у меня. Позднее обнаружилось, что у Роберты откуда-то появились деньги, но, похоже, она ограбила не Коула, а вас…

— Стерва! — прошипела Тамара. — Она раскрыла тайну зеркальной двери и пробралась сюда, когда здесь никого не было! Эти деньги мне пришлось везти из Нового Орлеана, а эта мерзавка сумела отпереть сундук и украсть их! Она обобрала нас! А потом ей удалось убить садовника, который увидел, как она пыталась спрятать добычу! — Не обратив никакого внимания на испуганный возглас Элайны, Тамара гневно продолжала: — Впрочем, этот тип тоже любил совать нос куда не следует, и он дорого поплатился за это. Роберта лестью обвела его вокруг пальца, а когда он потребовал поделиться награбленным, даже согласилась лечь с ним в постель, лишь бы усыпить его бдительность! Мерзавка! Она затащила его в мою постель — ту самую постель, которую я купила для себя. Я всю ночь стояла за зеркальной дверью и слушала, как они занимались любовью, а потом обсуждали, каким способом лучше поделить мои деньги. Вот тогда-то Роберта и уговорила садовника вырыть яму в розарии, уверяя, что там будет надежнее всего спрятать награбленное! — Тамара запрокинула голову и громко расхохоталась. — Этот олух даже не понял, что роет могилу самому себе! Я и потом наблюдала за ними и все видела. Сверток с деньгами лежал рядом, а садовник рассовывал купюры по карманам — якобы как плату за работу. В это время Роберта подкралась к нему сзади и размозжила ему череп лопатой. Он сам рухнул в яму, избавив эту ленивую тварь от необходимости сталкивать его вниз, она только забросала яму землей и воткнула сверху куст роз. Потом маленькая дрянь с моими деньгами отправилась к старому дому и спрятала их, сунув в нишу в дымоходе. Должно быть, еще никогда в жизни ей не приходилось так трудиться. Едва она покинула дом, я забрала деньги, но она все-таки захватила с собой почти двадцать тысяч. А через несколько недель Роберта узнала, что беременна, и стала умолять меня, преданную экономку, чтобы я подсказала, кто может помочь ей избавиться от ребенка. Я назвала имя шарлатана, к которому не решился бы обратиться ни один здравомыслящий человек в городе. Как я и предполагала, Роберта вскоре умерла. Туда ей и дорога. — Элайна медленно окунула полотенце в ведро с водой и снова приложила компресс к щеке мужа, затем подняла глаза.

— Что же теперь будет с нами?

На лице Тамары появилась зловещая улыбка.

— Ты, дорогая моя Элайна, станешь нянькой и кормилицей собственного ребенка, а я, объявив себя бабушкой, вновь стану хозяйкой в этом доме. И уж можешь мне поверить, больше здесь никогда не будет ни больниц, ни любовных гнездышек!

— А как же мой муж? Все-таки это его дом.

— Его? — Тамара истерически захохотала. — Этот дом мой, я сама обставила его! Он принадлежит мне — весь, до последнего кирпича. Больше Коул Латимер не сможет мне помешать — он погибнет при загадочных обстоятельствах, и я позабочусь о том, чтобы наследство перешло к ближайшей родственнице — его ребенку, а сама стану опекуншей.

Элайну охватила дрожь. Она опустила глаза и постаралась овладеть собой.

— А эта пещера — видимо, она каждый раз помогала вам осуществлять ваши планы?

— Разумеется! — Тамара обвела взглядом мрачные стены. — Мой муж был слишком занят со своими пациентами, чтобы наблюдать за строительством. Здесь, в этой глуши, я вовсе не собиралась погибнуть от рук кровожадных дикарей, потому и велела проделать потайной ход из своей спальни в пещеру. Фредерик охотно давал мне деньги, не спрашивая, как я их потрачу, но когда я сбежала, он лишил меня наследства, и мне пришлось на время расстаться с моим домом. Само собой, теперь этот особняк формально будет принадлежать ребенку, но твоя дочь станет лишь пешкой в моей игре. Дом был и останется моим. Так что не заблуждайся, дорогая: для меня ты не представляешь никакого интереса. Если тебе взбредет в голову отказаться от моих условий, я легко найду кого-нибудь другого.

— Вижу, вы все предусмотрели! — Голос Элайны звучал почти спокойно, хотя ее сердце отчаянно колотилось, а на лбу проступил холодный пот. Больше всего несчастную женщину пугала участь, уготованная ее мужу. — Одного я не могу понять — почему вы не остались здесь? В таком случае вам не пришлось бы идти на убийство, чтобы заполучить дом…

Тамара взглянула на свои белые манжеты, сорвала их с рукавов и швырнула на пол, словно не желая больше вспоминать о том, что еще совсем недавно была служанкой.

— Фредерик Латимер видел во мне только мать своего ребенка, а я мечтала о большем: о славе, о богатстве! Конечно, муж был богат, но он терпеть не мог принимать гостей и не понимал, как приятно сорить деньгами! — Она надменно усмехнулась. — Однажды я встретила обаятельного красавца мужчину, задиру, игрока, и влюбилась в него. О, видела бы ты нас тогда! Благодаря нам эта вонючая река ожила — от самого истока до устья! Но нам помешал ребенок — нет, не этого человека, а Фредерика Латимера! Видишь ли, когда я сбежала отсюда, я была беременна. Но я заставила Гарри поверить, что это его ребенок, и то же самое говорила самому малышу. Мы с Гарри были заодно. Я подавала ему знак, когда мне в игорном зале удавалось подсмотреть карты его партнеров. Конечно, он обошелся бы и без моей помощи — он мог вытащить из колоды любую карту, однако этот человек не любил рисковать понапрасну…

Прислонившись к решетке, Тамара задумчиво уставилась на носок своей узкой черной туфельки.

— Как-то раз одному из его клиентов понадобилась женщина, и меня поставили на кон. С тех пор я стала ублажать проигравших, чтобы даже у тех, кто догадывался о мошенничестве, не появилось желание донести на нас в полицию. — Она с вызовом вскинула голову. — После этого почти все они уходили от нас довольными и счастливыми. Но Гарри был вспыльчив, он не терпел обвинений в мошенничестве. Однажды ночью он бросил вызов одному креолу в Новом Орлеане, и после этого его вытащили из реки с пулей во лбу, а я осталась одна с годовалым малышом. Но к тому времени я уже сама умела играть в карты и, если клиенты не возражали, обычно выигрывала партию-другую. Когда же я поняла, что этим мне не прокормиться, я стала искать другой способ заработать себе на хлеб и, накопив денег, поселилась вместе с ребенком в маленьком городке в Луизиане. Там я постаралась научить сына всему, что знала сама. Мы с ним очень близки, нам есть что вспомнить… — Тамара на мгновение задумалась и пожала плечами. — Когда мне сообщили, что Фредерик умер, я приехала сюда за наследством, в надежде, что его сын не вернется с войны — это избавило бы меня от лишних хлопот. Видишь ли, мы с Фредериком так и не успели развестись, и, объявив себя безутешной вдовой, я смогла бы разжалобить любого судью. Однако теперь, из-за появления на свет твоего ребенка, мне придется убедить власти, что я обожаю младенцев и буду во всем исходить из интересов Глинис — так мне будет гораздо проще завладеть всем имуществом и восстановить свои права. Впрочем, я заболталась. Скоро мой сын будет здесь. Побудь пока одна, Элайна, только не уходи далеко.

Громко расхохотавшись своей шутке, Тамара быстро направилась в ту сторону, куда ушел Ганн, а Элайна склонилась над мужем. Она не могла сдержать слезы при мысли о том, что скоро ей придется его оплакивать, и, стараясь навсегда запомнить дорогое ей лицо, нежно провела ладонью по худой щеке.

Неожиданно Коул пошевелился и застонал. Элайна нагнулась к нему.

— С возвращением, милый, — прошептала она.

— Элайна! — Он с трудом сел, затем осторожно ощупал челюсть и стал вглядываться в полутемную пещеру, заваленную ящиками с награбленным. — Похоже, все это время мы жили по соседству с теми, кого так долго искали…

— Так оно и есть, — грустно подтвердила Элайна. — Но самого главного ты еще не знаешь. Эти люди убийцы, и их здесь множество.

— Значит, нам пора выбираться отсюда. — Коул с трудом поднялся на ноги и, взявшись за решетку, с силой потряс ее. — Правда, как это сделать, я пока не знаю.

Глинис завозилась и захныкала на койке. Элайна взяла ее на руки и прижала к себе. Жестом подозвав мужа, она приникла к его груди.

— Они хотят убить тебя, — взволнованно прошептала она, — а потом собираются завладеть домом…

Коул осторожно приложил пальцы к ее губам.

— Не тревожься, любимая, скоро здесь будут Саул и Оли. Надеюсь, они прихватят с собой еще кого-нибудь.

Но развеять опасения Элайны было не так-то легко.

— Эти негодяи поставили стражу у дверей и на лестнице!

— Тогда нам остается только ждать, что будет дальше. И все же я уверен: Саул сумеет постоять за себя, а Оли ему поможет. Наших похитителей ждет непредвиденный сюрприз. — Коул ободряюще похлопал жену по плечу. — И разделаться со мной им будет не так-то легко!

Взяв на руки дочь, он вдруг спохватился:

— Кажется, ее забыли перепеленать!

— Значит, вот что тебя беспокоит в первую очередь? — Элайна рассмеялась, но тут же замолкла и смахнула с ресниц слезы. И все же на душе у нее стало немного спокойнее — теперь, когда Коул был рядом, положение уже не казалось ей столь безнадежным. Приподняв юбку, она оторвала полосу ткани, свернула ее на коленях и взяла у мужа малышку, а затем, перепеленав Глинис, снова отдала ее отцу.

Пока Коул пытался убаюкать дочь, Элайна, осторожно положив подбородок ему на плечо, снова заговорила приглушенным шепотом:

— Пожалуй, сегодня мы встретим еще одного давнего знакомого… Ганн — тебе знакомо это имя?

— Ганн? — Коул осторожно ощупал челюсть. — Ну еще бы! Как я могу про него забыть? Из этого громилы получился бы неплохой врач — никогда не видел, чтобы столь сильный удар не оставил почти никаких следов.

— Интересно, Дюбонне того же мнения? — Элайна с сочувствием посмотрела на мужа.

В это время плач Глинис перешел в надрывный крик. Малышка утихла только после того, как Элайна, взяв ее на руки и робко оглянувшись в сторону решетки, расстегнула платье. Почувствовав близость соска, Глинис немедленно успокоилась и жадно ухватилась за него губами, уперевшись кулачком в материнскую грудь.

Внимательно оглядев помещение, в котором они были заточены, Коул принялся рассуждать вслух:

— Странно… До сих пор я и не подозревал об этой пещере. Впрочем, отчего-то красная комната мне всегда казалась подозрительной, и я редко заходил туда, даже когда там жила Роберта.

— Это она убила садовника, от которого ждала ребенка. Миссис Гарт все видела.

Коул почти не удивился этому известию.

— Должно быть, у Роберты уже не оставалось выбора.

— Садовник увидел, как она прятала украденные деньги, и потребовал свою долю.

— Я охотно верю миссис Гарт: как только речь заходила о деньгах, Роберта становилась просто одержимой.

— Только не говори об этом моим родственникам, — попросила Элайна.

— Разумеется. Потрясение для них было бы слишком велико.

— Кстати, ты должен знать еще кое-что. Про миссис Гарт, — негромко произнесла Элайна, заметив, что мачеха Коула бесшумно, словно привидение, появившись из тьмы, расхаживает по пещере, заглядывая в ящики. — На самом деле она…

Элайна не успела договорить, потому что в этот момент в глубине пещеры раздался издевательский смех.

— Жак Дюбонне! — Элайна поспешно прикрыла головку Глинис и свою обнаженную грудь углом детского одеяльца, с дрожью наблюдая за тем, как француз направляется к их клетке. Краем глаза она заметила, как Коул напрягся и на его щеках заходили желваки.

— Ба, кого я вижу! — Жак остановился у дверей в камеру и театральным жестом протянул руки к пленникам. — Мистер и миссис Латимер, не так ли? Как приятно встретить старых друзей здесь, в моей скромной обители! Разумеется, малютка Глинис тоже с вами, прильнула к материнской груди… Моя обожаемая Элайна, не смущайтесь, дорогая, — ваш вид доставляет мне одно только удовольствие. Глаза Коула сверкнули.

— Видимо, тогда в отеле вы не восприняли мое предупреждение всерьез…

— А о чем, бишь, мы говорили, дайте вспомнить… — Жак притворился, будто напряженно припоминает подробности. — Ах да, кажется, о том, что меня будут судить, не так ли? — Дождавшись, когда Коул кивнет, он жизнерадостно рассмеялся. — А вот это мы еще посмотрим, уважаемый доктор!

Дюбонне прислонился к прутьям решетки и, картинным жестом стащив перчатку с правой руки, поднял вверх изуродованную обожженную ладонь.

— Это подарок от вашей жены, месье. А вот и еще один. — Он сорвал шляпу и отвел волосы в сторону, демонстрируя искалеченное левое ухо. — Помните нашу последнюю встречу в Новом Орлеане, Элайна? Кажется, вы тогда сказали, что покончите с собой, если я осмелюсь прикоснуться к вам? Что ж, сейчас мы это проверим. На этот раз я сумею вас проучить, и, если только вы не подчинитесь, ваш муж умрет в страшных муках.

Элайна вздрогнула и крепче прижалась к Коулу.

— Не сомневаюсь, что только на это вы и способны, — Коул усмехнулся, — воевать с беззащитными женщинами. Должно быть, именно так вы добились своего благополучия?

На миг Дюбонне лишился самообладания, но тут же оправился и продолжил как ни в чем не бывало:

— Конечно, насчет вашего мужа у нас есть и другие планы, и чем скорее вы поможете нам, Элайна, тем будет лучше для него. А вы — не хотите ли вновь увидеть мои рекомендательные письма, месье доктор? Вот они. — Жак вынул из кармана сверток и бросил его в клетку. — Полистайте их на досуге. А вот и еще кое-что. — Он извлек новую бумагу. — Этого хватит, чтобы убедить любого судью. Вот указ о помиловании в Мексике, вот еще один — из Франции. Видите? Меня все простили. — Он звонко расхохотался. — Теперь вы понимаете, почему я так уверен в успехе? Я построил свою империю — такую могущественную, что никто не посмеет меня пальцем тронуть! Хотя она выстроена на развалинах состояния Латимеров, нельзя забывать, что вы оба слишком многое отняли у меня: Элайна — руку и ухо, а вы, доктор, — женщину, которую я желал. Признаюсь, меня так и подмывает оскопить вас за это.

Встретившись с невозмутимым взглядом Коула, Дюбонне умолк, не зная, чем еще досадить своему давнему врагу. Некоторое время он расхаживал взад-вперед, задумчиво потирая подбородок.

— Что-то вы слишком уж самоуверенны, месье Латимер, — неожиданно снова раздался его голос. — Неужели все еще надеетесь, что вас спасут? Может, вы ждете помощи вот от этого человека?

Торжествующий хохот Жака заглушил слабый вскрик Элайны: четверо мужчин внесли в пещеру связанного Саула с кляпом во рту, еще несколько головорезов шли рядом, держа в руках увесистые дубинки. Судя по его виду, Саул сильно пострадал: кровь сочилась из раны у него на виске, правый глаз заплыл. Когда один из бандитов отпер клетку, двое других бесцеремонно швырнули в нее нового пленника, и дверь вновь захлопнулась.

Коул не мешкая подошел к слуге и принялся осматривать его раны.

— Не тратьте время попусту, месье, — равнодушно промолвил Жак. — К утру он уже будет мертв. Мои люди позаботятся об этом.

— К утру вы тоже можете умереть, месье Дюбонне, — спокойно ответил Коул, развязывая веревки на руках Саула и вынимая кляп.

— Вы так уверены, месье?

Коул загадочно усмехнулся:

— Если уж слабая девушка сумела изувечить вас, несмотря на целую армию охранников, то чего же бояться мне?

Удар пришелся точно в цель. Раздраженным жестом отпустив своих людей, Жак собрался что-то сказать, но тут послышались легкие шаги, шорох тафты, и, словно адское привидение, из тьмы появилась Тамара.

— Итак, наконец-то все в сборе! — Дюбонне торжествующе засмеялся.

Искоса взглянув на своего компаньона, бывшая миссис Гарт принялась нервно вышагивать вдоль решетки.

— Обстоятельства складываются как нельзя лучше. Когда-то, узнав, что доктор не утонул, я подумала, что для нас все потеряно, однако мы все же сумели справиться с ним, и уж на этот раз осечки не допустим.

Коул удивленно поднял голову:

— Значит, это вы чуть не утопили меня тогда в Новом Орлеане?

Женщина приподняла брови и слегка пожала плечами:

— Мы пытались убить одним ударом двух зайцев. Когда я узнала, что вы прибыли в город, а потом услышала о смерти вашего отца, то решила, что нельзя упускать такой случай. К тому же благодаря вашему мундиру мы пробрались в госпиталь и освободили пленников, чтобы раз и навсегда погубить репутацию Элайны Макгарен. Нам хотелось заполучить ее поместье, и мы почти добились своего.

Все это было так неожиданно, что Коул даже растерялся.

— Вам сообщили о смерти моего отца? Но почему вас так интересовала его судьба?

— Коул! — окликнула его Элайна, но Тамара перебила ее:

— Не утруждайте себя, миссис Латимер. Я все объясню сама.

— Объясните что? — Коул с напряжением ждал ответа.

— Спокойнее, молодой человек, сейчас вы все узнаете. Разумеется, вы меня не помните, так как в то время были еще ребенком. С тех пор утекло много воды, но, смею вас заверить, я почти не изменилась.

Коул озадаченно вглядывался в лицо женщины:

— Вы уверены, что мы знакомы, мадам?

— Ну да, конечно, только мы встречались очень давно, поэтому нет ничего удивительного в том, что вы не помните свою мачеху…

— Неужели Тамара?! — Изумлению Коула не было предела.

Женщина кивнула:

— На этот раз вы не ошиблись.

— Но как вы оказались заодно с этой шайкой мерзавцев? — Коул перевел взгляд на Жака. — С этим ничтожеством?

Тамара вскинула голову:

— Это, как вы выразились, ничтожество — мой сын. Элайна вскрикнула, а Коул презрительно прищурился:

— Надеюсь хотя бы, что мы с ним не родственники.

— Еще чего! — Жак пренебрежительно хмыкнул и выпятил грудь.

— Послушай, Джек, — мягко начала Тамара, — пришло время…

Взгляд Дюбонне полыхнул огнем.

— Мое имя Жак, и прошу не называть меня иначе!

Женщина нетерпеливо махнула рукой!

— О, Джек, ты так похож на Гарри!

— Анри! — возмущенно поправил Жак. — Моего отца звали Анри Дюбонне!

Тамара опустила глаза.

— Прости, но у Гарри не было детей.

Жак вздрогнул, однако его изумление тут же сменилось яростью.

— Ты хочешь сказать, мы с ним… Мы с этим… — Он бросил на Коула взгляд, полный ненависти.

— Вы с Коулом сводные братья, — устало подтвердила Тамара. — У вас один и тот же отец, а вот матери разные.

— Что-о-о? — Лицо Жака стало красным, а щеки надулись так, что казалось, вот-вот лопнут. — Но как ты посмела? Почему все эти годы ты уверяла меня, что мой отец — Анри?

В ответ Тамара только пожала плечами:

— Пока Фредерик был жив, говорить тебе правду просто не имело смысла — он никогда не признал бы тебя своим сыном, не поверил бы ни мне, ни тебе. К счастью, ты не похож на него и унаследовал мою внешность. Я сразу поняла, что ты будешь только страдать, зная, кто твой отец, поэтому и выбрала самый легкий путь.

Жак поморщился:

— Мне следовало заподозрить неладное еще тогда, когда ты приказала утопить месье доктора в реке.

— Как видишь, я знала, что делала. Зато теперь благодаря ребенку Элайны мы получим все состояние Латимеров. А с его матерью ты можешь не церемониться: поступай с ней как пожелаешь — она твоя.

— Черта с два! — рявкнул Коул. — Только через мой труп!

Мысль о том, что теперь наконец-то Элайна будет принадлежать ему, мгновенно изменила настроение Жака.

— Наше дело очень легко уладить, доктор. Элайна будет моей, а вы умрете. Видите, как просто. — Дюбонне в упор посмотрел на сводного брата. — Это случится сегодня, еще до конца дня. Так что, мадам, ждите и готовьтесь.

Дрожащими пальцами Элайна застегнула лиф платья, а Жак снова повернулся к матери:

— Поторопи наших, иначе мы не успеем нагнать пароход у поворота реки — он везет ценный груз, который я не хочу потерять. Чем больше нам достанется, тем богаче мы станем, не так ли?

— Надо бы оставить здесь пару стражников — на случай, если этот верзила придет в себя. — Тамара указала на Саула.

— Согласен. — Жак кивнул. — Пусть Ганн тоже останется здесь. Остальные — за дело: наши люди на борту уже предупреждены о нападении.

Когда его мать ушла отдавать распоряжения, Жак со снисходительной усмешкой обернулся к пленникам:

— Позвольте принести вам мои извинения: долг напоминает о себе в самые неподходящие минуты. — Он удалился со злорадным хохотом, а Элайна в отчаянии прижалась к мужу, который шептал ей слова утешения, стараясь сдержать дрожь.

В этот момент Саул пришел в себя. Оглядевшись, он виновато произнес:

— Мистер Коул, простите, что так вышло. Они поджидали меня…

— А Оли? — шепотом спросил Коул.

— Он шел следом за мной и, услышав шум, сразу бросился наутек. Надеюсь, ему удастся привести подмогу.

— Вот видишь, жена, у нас еще есть надежда!

— Хотелось бы в это верить! — Всхлипнув, Элайна уткнулась лицом в грудь мужу. — Если с тобой что-нибудь случится, я тоже не буду жить…

— Успокойся, дорогая! — Коул погладил ее по голове. — Не унывай. Я не допущу, чтобы эти мерзавцы взяли верх над нами.

В тишине пещеры гулко зазвучали шаги, возле решетки появился Ганн, облаченный в парчовый жилет, с поблескивающим «винчестером» в руках. Увидев его, Коул неожиданно подумал о том, что жилет явно принадлежал человеку более хрупкого сложения, чем Ганн, — скорее такому, как Жак.

Застыв перед клеткой, Ганн склонил голову набок и пристально оглядел Саула. Затем он отложил ружье, просунул руку сквозь прутья решетки и похлопал своего черного собрата по плечу.

— А ты здоровяк! — одобрительно заметил чернокожий гигант. — Такой же, как Ганн!

Некоторое время он продолжал задумчиво смотреть на Саула, словно мысленно спорил с самим собой, и наконец, взявшись за два соседних прута, напряг мускулы, пытаясь развести их в стороны. Прутья не поддались, и неф довольно усмехнулся:

— Ганн не может. Теперь попробуй ты!

Саул с готовностью взялся за прутья и повторил попытку, но тщетно. Наконец он устало опустил руки, а Ганн, рассмеявшись, отошел в сторону в полной уверенности, что теперь уж пленники никуда не денутся.

До того момента, когда Тамара и ее сын вернулись, прошло немало времени, и Элайне оставалось лишь надеяться, что Оли с подмогой успеет явиться вовремя, чтобы спасти их. Пока же, находясь под неусыпным надзором Ганна, пленники не могли даже попробовать открыть замок.

Подойдя вместе с Жаком к клетке, Ганн и еще двое бандитов направили дула «винчестеров» на пленников. Увидев это, Коул и Элайна переглянулись, а Саул поспешно встал на ноги, предвидя, что вскоре начнется кровопролитие.

Неожиданно Тамара протиснулась между мужчинами и отперла замок.

— Давай сюда девочку, — потребовала она и протянула руку к Глинис. В отчаянии Элайна прижала к себе ребенка с такой силой, что девочка проснулась и расплакалась.

С досадой отступив, Тамара приказала Ганну:

— Если миссис Латимер не подчинится, застрели его. — Она указала на Коула. — Сначала стреляй в ноги, чтобы его жена могла получить как можно больше удовольствия. Его смерть должна быть медленной. — Помолчав минуту, Тамара задумчиво добавила: — А если доктор Латимер или чернокожий посмеют шевельнуться, стреляй в эту шлюху, понял? Убей ее. — Заметив жгучую ненависть в глазах Элайны, Тамара грязно выругалась, а затем подвела итог: — Как видишь, милочка, незаменимых людей не бывает. Мне нужен только ребенок, так что о нем можешь не беспокоиться. Ну же, давай его сюда.

Губы Элайны задрожали, она осторожно положила Глинис на протянутые руки своей мучительницы, и та быстро отошла, а на ее место встал Жак.

— Она получила то, чего добивалась, — он кивнул в сторону матери, — и теперь я возьму то, что по праву принадлежит мне.

Элайна прижалась к мужу, с вызовом глядя в горящие похотью глаза врага.

— Разве ты уже забыла, что я сказал только что? — Жак довольно усмехнулся. — Если ты не подчинишься, месье доктор погибнет немедленно.

— Иди к черту! — выкрикнул Коул. — Так просто ты ее не получишь. Сначала тебе придется пристрелить меня!

В ответ Жак равнодушно пожал плечами:

— Тогда, дорогая моя Элайна, прикажи своему чернокожему ублюдку придержать твоего мужа, чтобы он смог прожить еще одну ночь. А если ты сейчас же не выйдешь отсюда, я и в самом деле пристрелю их обоих.

У Элайны вырвался стон отчаяния: она уже давно поняла, что Дюбонне не постесняется привести свою угрозу в исполнение. Двое его сообщников продолжали держать под прицелом обитателей клетки, бдительно следя за каждым их движением. Но если ради спасения Коула требовалось подчиниться воле насильника, Элайна была готова и на это. К тому же она прекрасно понимала, что важнее всего сейчас выиграть время.

Дрожа, она высвободилась из объятий Коула, а когда он вновь сделал попытку привлечь ее к себе, спряталась за спиной чернокожего слуги.

— Держи его, Саул! — приказала она, глотая слезы. — Прошу тебя, сделай это, если не хочешь, чтобы он погиб.

Пальцы Саула схватили Коула за руки так, словно их сжали стальные клещи.

— Простите, хозяин, я сделаю то, что сказала мисс Элайна.

Жак снова поманил Элайну к себе:

— Сюда, сюда, миссис Латимер.

— Нет! — Коул попытался высвободиться. — Попробуй только прикоснуться к ней, и я убью тебя, мерзавец!

Взглянув на мужа сквозь пелену слез, Элайна повернулась и медленно вышла из клетки.

— Элайна, не смей!

Ключ в железной двери повернулся со зловещим скрежетом. Только теперь Саул отпустил своего пленника, и Коул, бросившись к решетке, принялся яростно трясти ее.

— Элайна! Господи, Элайна! — Он с силой рванул дверь клетки, осыпая Жака яростными проклятиями, но тот лишь ухмылялся, равнодушно глядя на мучения своего врага.

— Вы свободны. — Дюбонне махнул рукой в сторону охраны. — Надеюсь, теперь он отсюда никуда не денется, а если понадобится, я вас позову. Итак, миссис Латимер…

Элайна растерянно застыла посреди пещеры. Слезы текли по ее щекам, капая на платье и оставляя на нем влажные пятна. Ей было невыносимо слышать мучительные стоны мужа, в отчаянии пытавшегося разжать прутья. Если бы усилием воли можно было убивать своих врагов, Коул, несомненно, сделал бы это.

Тем временем Жак грубо схватил пленницу за руку и притянул к себе, а затем, рванув ей волосы на затылке, заставил заглянуть ему в глаза.

— Мерзавец, ненавижу тебя! — прошипела Элайна сквозь зубы. — Если я согласилась покинуть клетку, то лишь потому, что ты угрожал моему мужу. Однако знай: мое мнение о тебе не изменилось — ты мне отвратителен!

Вспыхнув, Жак замахнулся и ударил Элайну по щеке с такой силой, что она чуть не упала.

— Будь ты проклят, ублюдок! — взревел Коул, побагровев от ярости.

Поняв всю бесполезность сопротивления, Элайна медленно выпрямилась, ощущая привкус крови во рту, и Жак, стиснув ей руку, потащил ее за собой в маленькую нишу, скрытую в глубине пещеры, где, освещенный висящим на стене фонарем, лежал соломенный тюфяк. Толкнув на него свою жертву, Дюбонне начал с ухмылкой развязывать галстук.

С силой обезумевшего зверя Коул вцепился в прутья. Мгновение чернокожий слуга следил за ним с благоговением, изумленный свирепостью этого человека: лицо его хозяина пылало гневом и неукротимой решимостью. Саул даже подумал, что сейчас Коул, пожалуй, способен сдвинуть с места землю.

Не тратя больше времени на раздумья, гигант поспешил на помощь Коулу. Он видел, что прутья решетки уже чуть-чуть разошлись после мощных усилий Ганна и, возможно, еще не все было потеряно.

Металл застонал, когда оба — хозяин и слуга — крепче взялись за прутья и налегли на них, при этом громадные мышцы на обнаженных руках Саула вздулись, точно узлы на стволе старого дерева.

Наконец один прут, не выдержав, с жалобным стоном согнулся и выскочил из гнезда, чуть не сбив пленников с ног, и Коул мгновенно принялся протискиваться в образовавшуюся щель. Если Саул не сможет последовать его примеру, значит, он вернется за ним после того, как Элайна будет спасена.

Неожиданно внимание Коула привлек тихий шорох у дверей, и из темноты выскользнула Минди. Пленник с удивлением увидел, что крохотная девочка держит в руке его «ремингтон».

— А где Оли? — быстро нагнувшись, прошептал он.

— У еки. Там много юдей — Ои, Пите — все. Они деутся…

Коул передал пистолет Саулу и бросился в глубь пещеры. Насколько он мог понять из слов девочки, слуги, находившиеся в доме, спустились к реке и теперь сражались с сообщниками Жака. Исход схватки оставался неясным, но похоже, никто из злоумышленников внутри пещеры пока даже не подозревал о нападении.

Когда впереди забрезжил слабый свет, Коул прибавил шагу, а потом побежал: треск ткани и приглушенные крики жены пробудили в нем холодную, безжалостную ярость, проникшую во все поры его тела. Заметив Жака Дюбонне, с трудом удерживавшего вырывавшуюся из его рук Элайну, Коул в один гигантский прыжок преодолел разделявшее их расстояние. Дюбонне вскрикнул, выпустив из рук свою жертву, испуганно попятился, но все же сумел уклониться от удара.

Придерживая на груди разорванную кофточку, Элайна прислонилась к каменной стене и, всхлипывая, наблюдала за схваткой двух соперников, сцепившихся в смертельном поединке. Лицо Жака превратилось в ужасную маску ненависти, изо рта вылетало зловонное дыхание. Хотя он был невысок и худощав, безумная ярость и страх поддерживали его силы, однако, когда Коул нанес ему стремительный удар кулаком в челюсть, Жак пошатнулся и рухнул на землю.

Не теряя ни секунды, Коул поспешил к Элайне, но в это время из глубины пещеры раздался выстрел. Понимая, что Саулу грозит опасность, Коул схватил Элайну за руку и быстро повлек ее за собой.

Очутившись в большой пещере и обнаружив, что Саул держит под прицелом Ганна и Тамару, они замерли.

— Болваны! — взвизгнула Тамара. — Сейчас сюда придут наши люди! Вам не спастись!

— Ну, это мы еще посмотрим! — мрачно проговорил Саул. — А теперь отдайте дитя матери.

Тамара нерешительно взглянула на Элайну, а затем протянула ей ребенка.

— Все равно вам конец! — Лицо Тамары потемнело от злобы. — Еще до рассвета девочка снова окажется у меня.

— Только через мой труп, — решительно заявила Элай-на, крепко прижимая к себе дочь.

Неожиданно по пещере разнесся устрашающий рев, и Ганн, прислонив «винчестер» к штабелю ящиков, потрясая кулаками, вышел из темноты.

— Стой, Саул! Ганн победит тебя! Если нет — вы свободны.

— Скорее убей его, олух! — выкрикнула Тамара. — Убей, или мой сын убьет тебя!

— Нет! — Чернокожий гигант грозно сверкнул глазами. — Саул сразится с Ганном один на один!

Саул не раздумывая бросил револьвер Коулу, и тот отступил, прикрыв собой Элайну. Потом чернокожий боец сорвал с себя рубашку и отшвырнул ее в сторону. В свою очередь Ганн разорвал жилет и стряхнул его с плеч.

Этот жест словно послужил сигналом, и противники ринулись навстречу друг другу. Сойдясь, они сцепились в яростной схватке, а затем принялись наносить друг другу удары, от каждого из которых давно треснули бы кости более слабого человека.

Широко расставив ноги, они жадно хватали ртом воздух, напрягая мышцы и выгибая спины.

Внезапно Саул извернулся и, ухватив Ганна за руку, попытался сбить его с ног. Чернокожий гигант пошатнулся, но устоял. Саул все сильнее выворачивал ему руку. И вдруг неожиданно его противник застонал от боли, а рука его повисла как плеть.

Когда верный слуга Жака рухнул на пол, Саул в изнеможении присел, опустив голову. Его грудь тяжело вздымалась. Ганн отполз в сторону, схватился одной рукой за ящики и с трудом выпрямился.

Услышав шорох за спиной, Элайна вскрикнула, предупреждая мужа об опасности. Обернувшись, Коул увидел, что из глубины пещеры к ним, держа ружье наперевес, спешит Жак, на ходу направляя дуло на Элайну. Он успел ударить по стволу ружья как раз вовремя — по пещере раскатилось гулкое эхо выстрела. Из простреленного бочонка заструилась нефть. Выстрелы, прозвучавшие следом, сбили с крюка фонарь, и нефть вмиг запылала. Огонь стал медленно подбираться к складу пороха.

Не мешкая Коул вырвал у противника ружье и замахнулся: удар его кулака пришелся в лицо Жака, и тот, тоненько заскулив, зажал ладонью окровавленный рот.

Внезапно черная рука схватила Дюбонне и оттащила прочь. Здоровой рукой Ганн крепко обхватил его, не давая ему высвободиться.

— Саул свободен! Ганн держит клятву! Пусть уходят! Мы остаемся здесь.

Дюбонне попытался что-то сказать, но Ганн схватил его за горло, и тело хозяина в его руке мгновенно обмякло. Жак медленно осел на землю, голова его на сломанной шее нелепо запрокинулась.

С презрением отбросив свою жертву, Ганн махнул рукой Саулу:

— Теперь уходи!

Саул поспешно подчинился, и Коул быстро обвел глазами пещеру. Мачехи нигде не было видно, но зато он заметил новую угрозу: пламя уже почти подобралось к бочонкам с порохом. Подбежав к Элайне, которая все это время стояла неподвижно, крепко прижимая к себе Глинис, он увлек ее за собой.

Позади них из глубины пещеры донесся оглушительный грохот, а затем словно горячая волна прошла над их головами.

С лихорадочной поспешностью они поднимались по лестнице: Минди, крепко державшаяся за Саула, и Элайна с Глинис на руках шли впереди Коула, а сзади их подгоняли громоподобный треск и вылетавшие из глубины туннеля снопы искр.

— Дверь выбило взрывом! — прокричал Коул. — Надо выбираться отсюда, иначе мы изжаримся заживо!

Элайна уже и сама поняла это: она задыхалась, у нее кололо в боку, но все же ей еще кое-как удавалось переставлять дрожащие ноги. Подняться по крутой лестнице оказалось гораздо труднее, чем спуститься, и если бы не Коул, подталкивавший ее сзади, она бы уже давно опустилась на одну из ступенек.

Внезапно из пещеры повалил удушливый дым, от которого у всех начали слезиться глаза. Но самое скверное ждало их впереди: зеркальная дверь оказалась запертой! Элайна свободной рукой нашарила потайной выступ, но когда Коул нажал на него, ничего не произошло. Присмотревшись, беглецы увидели, что тросы, протянутые к двери, повисли — они были аккуратно перепилены.

— Тамара! — догадался Коул. Ему следовало раньше подумать об этом, ведь она первой покинула пещеру!

— Значит, мы снова в ловушке! — Элайна уже готова была зарыдать, как вдруг Саул, отступив на несколько шагов, разбежался и ударил ногой куда-то в темноту. Злополучная дверь распахнулась. Один за другим они ввалились в комнату Роберты, жадно вдыхая свежий воздух, но, услышав тревожный звон колокола, бросились на улицу.

Оли, Бреггар, Питер и шериф стояли возле повозки, в которой вплотную друг к другу сидели люди Дюбонне, руки их были связаны за спиной.

Заметив Коула, Оли со всех ног бросился к нему и принялся сбивчиво объяснять:

— Когда Саула схватили, я сразу послал Питера за шерифом и доктором Дарви. Нам пришлось драться, пока не подоспел шериф.

— Все в порядке, Оли. — Коул постарался успокоить слугу. — Теперь мы в безопасности, а негодяи в руках правосудия.

В этот момент гигантские языки пламени начали вздыматься в небо над утесом, свидетельствуя о том, что огонь вырвался из пещеры наружу. Рев пожара был таким сильным, что заглушил все звуки вокруг. Неожиданно пламя взметнулось над крышей дома с восточной стороны и тут же, рассыпая вокруг искры, перекинулось на западную башенку. Стекла в окнах мгновенно раскалились докрасна, затем побелели и рассыпались, превратившись каждое в отдельный очаг пожара.

И тут Бреггар, схватив Коула за руку, указал куда-то вверх. Высоко над ними, в окне под самой крышей, женская фигура исполняла жуткий танец. Длинные черные волосы неистово развевал ветер, подол платья, взлетая до колен, тут же снова опадал к ее ногам. Заметив отчаянную танцовщицу, несколько зрителей со страхом прошептали имя Роберты, и только трое спасшихся из пещеры сразу поняли, кто в безумном порыве кружится наверху. Размахивая руками, Тамара что-то крикнула, запрокинув голову к небу. Бросив взгляд вниз, она увидела побелевшие от ужаса лица людей и погрозила кулаком. Ее вопли были настолько пронзительными, что даже перекрывали рев пламени:

— Отныне дом Латимеров навсегда принадлежит мне: вам не отнять его у меня, и никому из вас он не достанется!

— Да она спятила! — крикнул кто-то.

Обернувшись, Коул увидел, что рядом с ним стоит Мартин Холваг, а чуть поодаль — Кэролайн.

— Я знала, что это случится! — причитала мисс Дарви. — В дневнике Роберты сказано, где спрятано сокровище, — оно где-то там, в доме, но дом в огне!

— Так это вы украли дневник Роберты? — Даже в этот драматический момент Элайна не могла скрыть удивления.

— Он лежал на виду, его мог взять кто угодно, — захныкала Кэролайн.

— На виду в моей спальне!

— Откуда мне было знать, что она ваша, — в этом проклятом доме все вечно попадали куда-нибудь не туда…

— Так, значит, вот почему вы ворвались к нам той ночью? — подключился к разговору Коул. — Вы искали чужие деньги?

Кэролайн плаксиво сморщилась и бросила отчаянный взгляд на брата, надеясь найти у него сочувствие, однако Бреггар не произнес ни звука и, отвернувшись, направился прочь.

Между тем пожар разгорался все сильнее. Огонь уже всецело завладел домом. Неожиданно всем стоящим вокруг на миг показалось, что крыша приподнялась, словно под ней заворочалось в агонии некое живое существо, и вдруг она рухнула внутрь под аккомпанемент жуткого, как порождение сил тьмы, хохота Тамары, тут же потонувшего в реве пламени.

Когда все вокруг стихло, супруги Латимер медленно побрели к старому дому, и всю дорогу Элайна крепко прижимала дочь к груди.

Войдя в дом, они поднялись в большую спальню, из ее окна был виден только красноватый отблеск над верхушками деревьев — это догорало их прежнее жилище. Однако никто из них больше не сокрушался о потере. Пока Коул с удовольствием наблюдал, как его малютка-дочь рассматривает пальчики на ногах, Элайна боязливо положила перед ним на постель сверток с купюрами.

— Что это? — Коул в изумлении вскинул голову.

Щеки Элайны порозовели.

— Помнишь те две тысячи, которые ты предлагал мне в Новом Орлеане?

Он кивнул.

— Миссис Хоторн сохранила оставшиеся деньги для меня и привезла сюда.

— Оставшиеся?

— Здесь теперь не две тысячи, — объяснила Элайна. — Миссис Хоторн пришлось потратить немного, чтобы купить платья, которые я привезла сюда. Видишь ли, они вовсе не были поношенными…

Коул недоверчиво рассмеялся:

— Ты хочешь сказать, что, отказываясь носить одежду, купленную мной, ты все равно надевала платья, приобретенные на мои деньги?

Элайна кивнула.

— Тогда я даже не подозревала об этом. Надеюсь, ты простишь меня за глупость и гордыню?

— Родная моя, — Коул усмехнулся и привлек Элайну к себе, — благодаря тебе моя жизнь наполнилась таким счастьем, о котором прежде я не смел даже мечтать. Разве я могу сердиться на тебя? Мне остается лишь радоваться тому, что мы встретились и теперь будем всегда вместе.

— Таковы и мои намерения, милорд янки, — прошептала Элайна, касаясь его губ. — И это мое самое заветное желание!