Даже не могу описать, как счастлива я была. Вандер заполнил пустоту, о существовании которой я и не догадывалась, и я гордилась сестрой за то, что у нее такой сын. Вежливый и веселый, как я и ожидала. И Пэкстон, боже мой, Вандер обожал Пэкстона. Они ели своего мерзкого лобстера, а я наслаждалась пастой со сливочным соусом, спаржей и зеленым салатом, чувствуя себя счастливее, чем когда-либо в жизни. После обеда мы прогулялись по парку, держась за руки, пока Вандер бегал впереди нас, беззаботный и энергичный, каким и должен быть маленький мальчик.

Мы сели у пруда и позвонили Ми, чтобы поделиться хорошими новостями и сообщить, что смогли достать билеты на рейс только на следующий день. Ми была не против, с ней был Ник, и они хотели выкопать на пляже ров, разжечь огонь и пожарить маршмеллоу. Пэкстон пытался возразить против опасной затеи, но только потому, что сам хотел быть там, чтобы проследить за процессом. Я толкнула его в бок, чтобы не лез со своими возмущениями, пока я говорила по «ФэйсТайм» с Ми и девочками.

— Вы поехали к тому мальчику? — спросила Офелия, когда Ми передала ей телефон.

— Да, и угадай что?

— Что?

— Он похож на тебя.

— Нет, не похож. Он мальчик.

— Но у него такие же глаза, как и у тебя, та же кожа и те же волосы. Хочешь поздороваться с ним?

— Хорошо.

Роуэн влезла в камеру, мгновенно вызывая ссору.

— Она сказала это мне, — заныла Офелия, отталкивая сестру.

— Я тоже хочу его увидеть.

Вандер посмотрел на меня широкими глазами и улыбнулся, когда Ми засвистела, прекращая ссору так же быстро, как она разразилась.

— Привет, Вандер, я Ми. Как дела? — произнесла она в телефон, расположив камеру слишком близко к лицу.

— Хорошо, — стесняясь, ответил Вандер.

— Это твоя кузина, Офелия. Скажи привет, Фи.

— Привет, Фи, — произнесла Офелия, смеясь.

Вэн тоже засмеялся, но не поздоровался. Думаю, для всех это было немного неловко. Мы не ожидали, что все произойдет так быстро. Я думала, у меня есть несколько недель, а не дней. Тем не менее, они собирались в скором времени жить под одной крышей, что превращало меня в маму троих детей. Матерь Божья.

Тем вечером Пэкстон оставил нас вдвоем в отеле, сказав, что у него есть дела, которые нужно уладить. Вандер рассказал мне о своей маме больше, чем я когда-либо могла узнать. Он любил ее, скучал по ней, и то, как он смотрел на меня, вызывало бессильную грусть. Я знала, что видели его глаза. Маму, которая не была его мамой. Бедный мальчик.

Не будь я так вымотана из-за недостатка сна, могла бы всю ночь напролет сидеть и любоваться им. Он сложил маленькие ручки под телом, заснув на животе. Это было идеальное окончание идеального дня.

— Пойдем в ванную, — прошептал Пэкстон, подойдя сзади.

Ладно, возможно, это было идеальное окончание. Пэкстон занялся со мной любовью, усадив меня на раковину и прикрывая мой рот своей рукой. Это был быстрый секс без прелюдий. Позже я лежала в его объятиях, уставившись на Вандера, и чувствовала себя в безопасности, счастливой, как никогда.

— Я думал, Офелия похожа на меня, пока не встретил этого малого. Она определенно больше Делгардо, нежели Пирс.

— Знаю. Это безумие. Думаю, все дело в том, что мы близнецы, — сказала я, после чего сменила тему, потому что мои мысли переключились на другое. — Куда ты ездил, Пэкстон? — спросила я, закрывая глаза и чувствуя умиротворение.

— Когда?

— Ты знаешь когда. Когда ты ушел. Не начинай.

— Я ездил в дом, где выросла Иззи. Хотел взять тебя туда, но ее приемная мать отказалась. Сказала, что не хочет больше быть частью жизни Иззи, что пыталась помочь ей, но та не позволяла. Иззи украла у нее большую сумму денег и ожерелье, которое было семейной ценностью. Она не может простить ей этого.

— Она была больна.

— Знаю, но она отдала мне ее оставшиеся вещи, фотографии и прочее. Сказала, что ей они ни к чему.

— Где они?

— Я завез их в камеру хранения вместе с вещами Вэна. Потом заехал к ней на квартиру, надеялся, что кто-то сохранил какие-то вещи. Но нет. Квартиру несколько месяцев назад сдали другим людям. Они продали все, что там осталось, чтобы оплатить аренду, которую Иззи задолжала.

Я повернулась к Пэкстону и коснулась его щеки.

— Спасибо за попытку. Спасибо за все это.

— Скажи, что любишь меня.

— Что? — спросила я, нахмурившись.

— Ты никогда не говоришь это в ответ. Я все время признаюсь тебе в любви, но не слышу ответа.

— Я отвечаю. Только сегодня говорила тебе это.

— Нет, ты сказала что-то вроде «да-да, я тоже люблю тебя».

— Это одно и то же.

— Нет, не одно и то же, Габриэлла. Скажи, что любишь меня. Посмотри мне в глаза и скажи, что прощаешь меня, что продолжишь давить на меня, чтобы я стал лучше.

— Я не давлю на тебя.

— Нет, это так. Ты вызываешь у меня желание становиться лучше. Скажи, что любишь меня, Габриэлла.

Я сделала глубокий вдох и перевела взгляд ему на грудь, размышляя о простом ответном жесте, о трех простых словах.

— До сегодняшнего дня я этого не знала.

— Не знала, любишь ли меня?

— Нет, я знала, что люблю. Но не могла говорить об этом так легко, как ты.

— Что это значит? Думаешь, я блефую?

— Больше нет. Не после того, как ты затащил меня в мужскую уборную и дал выплакаться на своем плече в течение десяти минут, не сказав ни слова. Я люблю тебя, Пэкс, я безумно влюблена в тебя, в нашу жизнь и нашу семью. Я очень рада, что мы создаем новые воспоминания.

Пэкстон приподнял мой подбородок и поцеловал в нос, затем в губы.

— Обещаю создать воспоминания лучше, чем те, которые ты забыла.

Улыбаясь, я поцеловала его в губы, прижалась к его груди и заснула. Кажется, я не шевелилась всю ночь. Теперь, когда Клайд моей сестры был рядом со мной, мой сон был лучше, чем за долгие недели прежде.

~~~

К тому времени, когда мы приземлились в Тампе, я знала, что Пэкстон без сомнения сможет полюбить ребенка другого мужчины, потому что он уже начинал привязываться к нему. Вандера невероятно интересовали графики бассейнов, над которыми работал Пэкстон. Пэкстон с большим рвением принялся рассказывать ему о бассейнах. Вандер захотел водопад с таким же тайным туннелем. Думаю, улыбка не исчезала с моего лица на протяжении всего полета, но в определенный момент я разревелась. Мне пришлось встать и уйти в уборную.

— Смотри, что у меня есть для тебя, — сказал Пэкстон, вспомнив о подарке от Ми.

— У меня уже есть такой. И у мамы тоже. У тебя тоже должен быть, Гэбби. Так сказала мама. Какой-то индеец с цветными перьями дал его и моей маме, и твоей маме, и тебе. Как мне, — сказал Вандер, когда его черный камушек притянулся к камню Пэкстона, мгновенно вызывая улыбку на его маленьком личике.

Я не помнила этого, а хотела. Насколько иронично то, что моя мать верила в те же волшебные камни, в которые верила Ми? Я пошла в уборную и заплакала. Где был мой камень?

Пэкстон не говорил об этом инциденте ни разу за всю дорогу домой. Спросил, в порядке ли я, и на этом все. Больше мы это не обсуждали.

Вандер влился в нашу семью, словно кусочек пазла, занявший свое исконное место, сдружившись с Роуэн и Фи так, будто они знали друг друга всю жизнь. Даже при первой встрече они вели себя как кузены, которые были знакомы многие годы. Фи показала ему своих динозавров, и они несколько часов провели в бассейне. Роуэн и Фи даже играли в нем дольше обычного, потому что там понравилось Вандеру.

Но не все было так просто, далеко не все. Постоянно кто-то ругался: либо Вандер и Офелия, либо Роуэн и Офелия. Но не Роуэн с Вандером. Благодаря Пэкстону Офелия называла его Мини-Вэн. Клянусь, эта девчонка ничего не забывала. Вандер ненавидел это прозвище. Конечно, поэтому она называла его так еще чаще.

Я провела три дня, окруженная любовью. Только одно могло осчастливить меня еще больше — моя сестра. Если бы Иззи появилась на пороге и заявила о правах на своего сына, я была бы самым счастливым человеком в мире. Я все время о ней думала и продолжала мониторить все сайты пропавших без вести, но так и не наткнулась на стоящую информацию. Она просто исчезла, будто растворилась в воздухе.

Все шло своим чередом. Всю неделю мы привыкали к Вандеру, а Вандер привыкал к нам и к новой жизни. Даже Пэкстон казался более счастливым, более игривым и даже менее напряженным. Он даже не расстроился, как я думала, на следующий вечер, когда я решила посмотреть видео, которое Ник хотел показать только мне. Еще два раза — и я никогда больше не могла получить подсказок о своем прошлом. Думаю, я была благодарна существованию этих записей. Это были не лучшие воспоминания, но других у меня не было.

Пэкстон отпустил меня в девять часов, когда мы пытались успокоить детей. В любом случае, видео было не для него, а судя по хихиканьям, игра собиралась продлиться еще какое-то время. Почему им так нравилось бороться с ним — вне моего понимания. Они веселились и заполняли дом смехом, так что, думаю, это единственное, что имело значение.

Я сделала себе коктейль и поднялась наверх с ноутбуком Пэкстона подмышкой. Мы уже очень многое узнали. Что еще могла открыть эта запись? Я была готова встретиться с любыми сложностями, потому что мы могли пройти через это, как и во всех остальных случаях.

Воздух был прохладнее, чем я ожидала, но я накинула плед и осталась на балконе. Устроившись поудобнее, я нажала на ссылку для скачивания, как всегда делал Пэкстон.

— Привет, Ник. Спасибо, что посидел с девочками. Ты им понравился. Где Ми? Что случилось?

— Мне кажется, ты двигаешься в правильном направлении, и все будет хорошо. Мы можем остановиться сейчас, Гэбби. Это нормально.

— Все так плохо?

— Да, это все поменяет.

— Но я имею право знать.

Ник кивнул, сделав глубокий вздох.

— Потому я здесь. Я весь день боролся с собой из-за этой записи, пытаясь убедить себя избавиться от нее, прежде чем кто-то еще ее увидит.

— Все не может быть так плохо, Ник.

— Может, Гэбби.

— Но я хочу услышать ее.

— Хочешь, чтобы я остался на связи?

— Нет, можешь идти.

— Ладно. Если что, звони.

— Все будет хорошо, — проговорила я. Слова прозвучали более убедительно, чем я себя чувствовала. Снаружи я казалась сильной, но внутри я словно превратилась в миску с желе, так переживала.

— Гэбби, ты слышишь меня?

— Да, я слышу тебя, Лейн.

— Мы продолжим с того момента, где остановились, после чего Ник попытается сегодня стереть часть твоих воспоминаний, но сначала я хочу спросить, была ли ты когда-то с кем-то другим, хорошо?

— Хорошо.

— У тебя когда-то был другой мужчина, Гэбби?

— В плане секса? Однажды я поцеловала другого. В губы.

— До или после Пэкстона?

— Это было намного позже. Офелии только исполнилось три года.

— Правда? Кто это был?

— Его звали Чип. Пэкстон нанял его, чтобы научить меня готовить, потому что я не делала стейки так, как ему нравилось. Он позвонил в моем присутствии, записал меня на кулинарные курсы и заставил ходить туда каждую субботу на протяжении двух месяцев. Вот только он остался с носом. Чип был не только потрясающим шеф-поваром, но и прекрасным барменом. Мне было так весело с ним. Очень весело. Он научил меня рецептам многих коктейлей, я могла сделать несколько шотов, не пролив ни капли. Он говорил, что у меня дар от природы. У меня появилось желание найти работу, общаться с людьми, завести друзей.

— Ты могла бы сделать это, Гэбби. Где-то в мире существует человек, который любил бы тебя так, как ты того заслуживаешь, — сказал Лейн, прочистив горло.

— Я хочу, чтобы меня так любил Пэкстон.

— Но это не так. Ладно, забудь. Ты сказала, что следила за Пэкстоном с его женой той ночью. Что произошло после?

Я издала короткий смешок.

— Ты знаешь, Лейн. Ты поймал меня, помнишь? Ты хотел знать, что я задумала. Я солгала, сказав, что не знала, что он не один, и ушла.

— А я последовал за тобой.

— Да, ты дал мне пятьдесят долларов.

— Клянусь, я просто хотел, чтобы ты подрочила мне, и собирался уйти, Гэбби. Я не планировал этого. Кэндес не было рядом, я чувствовал себя одиноко, и мне… мне жаль, Гэбби.

— Все хорошо, Лейн. По крайней мере, из-за этого Пэкстон захотел меня.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты знаешь, ребенка.

— Какого ребенка?

— Моего, Офелию. Ты создал ее.

— Нет, не я. Она не мой ребенок.

— Нет, конечно, нет. Пэкстон ее папа. Он так сильно любит ее. Она его, без сомнения.

— Он обижает ее?

— Ни за что. Он и Роуэн любит. Пэкстон прекрасный отец.

— Но Роуэн его дочь. Думаешь, Офелия не его? Она вполне может быть дочерью Пэкстона.

— Я так не думаю. Роуэн тоже не его.

— Конечно, его. Что ты имеешь в виду?

— Однажды она пришла ко мне. Татьяна. Она была шокирована тем, что я родила Офелию. Спросила, была ли она от Пэкстона, и я разозлилась на нее. Сказала, что, конечно, она его, и Татьяна извинилась. Сказала, что была с ним восемь месяцев, и они ничего не использовали, а после тех выходных, которые она провела с квотербэком какой-то футбольной команды, она забеременела. Так что она предположила, что Роуэн его… Тогда Пэкстон поставил в доме камеры. Он злился, что я впустила ее в дом, что подпустила к Роуэн.

— Он поставил камеры в доме?

— Да, на всех входах и в своей спальне.

— Зачем он установил ее там?

— Чтобы я знала, что он всегда следит за мной. Знаешь, я могла бы забеременеть от одного из тех парней из банды. Отцом мог бы быть кто-то из них.

Я сонно засмеялась.

— Вот только все они были темнокожими, да и время неподходящее. Ты заплатил за секс со мной три недели спустя, и ты не вышел из меня. Я помню.

— Господи Иисусе, Гэбби. Ты сейчас серьезно? Думаешь, Офелия моя дочь?

— Да, Пэкстон не может иметь детей.

— То есть? Конечно, может.

— Нет, не может. Мы никогда ничего не использовали, а когда обратились к врачу, пытаясь зачать мальчика, он сказал мне, что Пэкстон не может. Сказал, что численность его сперматозоидов практически нулевая. Вероятно, это из-за свинки, которой он переболел в детстве.

— Блядь, Гэбби. Пэкстон знает об этом?

— Нет, я солгала ему. Сказала, что врач нашел какую-то проблему с моей маткой, что-то вызванное рождением Офелии. Он считает, что дело во мне.

Тишину нарушили шаги Лейна. Он, несомненно, сходил с ума.

— Я хотел, чтобы Ник стер твои воспоминания о нашем сексе, но не ребенке. Блядь.

— Ты злишься?

— Нет, нет, я не злюсь, Гэбби. Я… черт. Я даже не знаю.

— Ты сказал мне продолжать попытки с Пэкстоном. Сказал, что я нравилась ему. Это твои слова, Лейн.

— Да, потому что я знал, что не прикоснусь к тебе, будь ты его. Не потому что я думал, что ты беременна моим ребенком. Господи Боже. Я не знаю, что теперь делать.

Не знаю, это аудио остановилось, или я оглохла. Я хотела, чтобы это закончилось. Я хотела повернуть время вспять. Не знать этого. Это могло уничтожить Пэкстона. Я слушала запись, прикрыв рот рукой, в другой держала пустой бокал, мечтая о еще одном коктейле. У Пэкстона было трое детей, и ни один из них не был ему родным. Я сглотнула и прислушалась к шуму, когда Лейн вернулся в комнату с Ником.

— Ты должен заставить ее забыть о том, что у нас когда-либо был секс. Заставь ее забыть, что я отец Офелии. Сделай это, Ник. Ты должен. Если Кэндес узнает, она тут же бросит меня. Они друзья. Это рано или поздно станет известно. Ты должен это сделать.

— Ты не хочешь своего ребенка?

— Ей четыре. Она думает, что Пэкстон ее отец. Сотри это дерьмо из ее памяти, Ник. Сделай это.

Кто-то сделал глубокий вдох, и дальше прозвучал голос Ника. Я не слышала, что он говорил, но услышала, когда все закончилось.

— Я сейчас разбужу тебя, Гэбби. Я отсчитаю от десяти до одного. Каждый раз, когда я буду произносить число, твой мозг будет запоминать слова, которые я только что сказал тебе. Ты запомнишь их, как любое другое воспоминание, когда я дойду до единицы, хорошо?

— Да, хорошо.

Ник медленно отсчитал от десяти до одного.

— Проснись. Как себя чувствуешь?

— Эм, хорошо. Как я справилась? Получилось?

— Сколько у тебя детей, Гэбби?

— Эм, двое. Тебе это известно. А что?

— Как зовут их отцов?

— Отцов? Их отец Пэкстон Пирс. Что ты имеешь в виду?

— Ничего, Гэбби, все прекрасно. На следующей неделе, обещаю, когда ты проснешься, изнасилование сотрется из твоей памяти, и все это закончится.

Конец записи. Я подождала, когда погаснет экран, и закрыла ноутбук.

— Боже мой.

— Что? Расскажи, — сказал Пэкстон, закрывая за собой двери.

Я безмолвно посмотрела на него на короткое мгновение. Не могла сказать ему этого. Новость уничтожила бы его, разбив на мелкие кусочки. Он бы отправился на лодке в центр океана и привязал груз к своей ноге.

— Расскажи мне, Габриэлла. О чем была запись? Что ты узнала?

Я набрала полные легкие соленого морского воздуха.

— Я поцеловала другого мужчину.

Пэкстон сел рядом и нахмурился.

— Что? Когда?

— Помнишь, когда ты заставил меня пойти на кулинарные курсы? У шеф-повара был бар. Он научил меня готовить напитки. Он мне понравился. Мы смеялись и веселились, — объясняла я то, что недавно узнала. Это не было ложью, верно? Просто я не собиралась рассказывать об остальном. Я никогда бы не сказала ему об этом. Эта тайна должна была отправиться со мной в могилу.

— Что ж, думаю, я заслужил это. До аварии ты не смешивала напитки. Это убедило меня в том, что ты Иззи.

— Я и так Иззи.

— Ты знаешь, о чем я.

Я пыталась вести себя так, будто не узнала только что самый безумный кусочек этого пазла.

— Ты, наверно, должен выпороть меня за то, что я поцеловала другого.

— Я определенно могу это сделать, — сказал он, запуская руку под плед.

Той ночью с Пэкстоном я позволила всему исчезнуть. Мне было это необходимо. Я не могла справиться с тем, что на меня обрушилось, хотя глубоко в сердце всегда знала, что что-то не так. Просто не знала, что именно. Мы трахались словно обезумевшие животные, во всех мыслимых позах. Мы трахались, сосали, облизывали друг друга, царапались и целовались, но мой мозг цеплялся за то, о чем я мечтала забыть. Не стоило слушать. Нужно было позволить Нику удалить запись.

Пэкстон рухнул первый, тяжело дыша мне в шею.

— Ты раздавишь меня, — пробормотала я из-под него.

Он перенес вес, но совсем немного. Он все еще наполовину лежал на мне.

— Господи, детка.

Я изогнулась, доставая руку из-под себя, и поцеловала его в губы.

— Не хочу слушать последнюю запись, не хочу знать, что в конверте, и мне плевать, где мой камень. Я люблю тебя. Давай прекратим.

— Нам осталось одно видео, и ты хочешь остановиться?

— Да, меня это больше не волнует. Ты прав. Давай создавать новые воспоминания, и постараемся сделать так, чтобы Вандер чувствовал столько любви, сколько возможно.

Пэкстон перевернулся на живот и закрыл глаза.

— Ты ведь знаешь, что не сделаешь этого.

Я прикоснулась к рубцам на его спине, оставшимся от моих ногтей, и он зашипел.

— Сделаю.

— Лгунья. Всего одна запись, Габриэлла. Хочешь остаток жизни провести, гадая, что там было?

Тяжелый вздох вырвался из моих легких, и я поняла. Он был прав.

— Пэкс?

— Мм?

— Где может быть мой камень? Тот, который индеец дал маме, мне и Иззи?

Пэкстон глубоко вздохнул и перевернулся.

— Ты не говорила мне, что это что-то ценное. Я даже не знал, что у тебя была сестра.

— Где он?

— Я выбросил его в океан.

— Почему?

— Потому что был кретином, потому что мог. Спросил тебя, что это за камень, ты назвала какое-то его научное название. Может, даже и сказала, что это гематит. Не помню.

— Ты выбросил его в океан? Уверена, он многое для меня значил.

— Я тоже так думаю. Ты каждое утро ходила на пляж, надеясь, что его выбросило на берег. Ты никогда об этом не говорила, и только теперь я понимаю, что он был дорог тебе. Прости.

Я улыбнулась. Я не могла не простить его.

— Хорошо, что Ми дала мне новый.

— Согласен. Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Пэкстон. Мы идеальное сочетание двух безумий.

Лежа с закрытыми глазами, Пэкстон снова улыбнулся, безропотно соглашаясь.

Идеальное сочетание двух безумий. Это были мы.