Глава 1

Позднее полуденное солнце бросало глубокие золотистые тени на морской берег. Чайки низко летали над водой, высматривая, что бы съесть на обед. Бодрящий осенний воздух был напоен соленым запахом океана, свежим ароматом сосны. И когда Ивэн Томас бежал по прохладному влажному слежавшемуся песку, Кори Рид наблюдала за ним с балкона своей квартиры, как она это делала каждый день в течение вот уже целой недели. Высокий, стройный, с телом, блестящим в мягких лучах солнца, он бежал легко и свободно и был подобен бронзовому Меркурию в быстром движении. «Даже на расстоянии это захватывающее зрелище, заставляющее трепетать нервы», — решила она, оборачиваясь к своей соседке по комнате и не заметив, как легкий вздох сорвался с ее губ.

— Я все еще думаю, что он — ответ на наш вопрос, — обратилась она к Карин Мартин, глядевшей на нее с нескрываемым лукавством. — Ну что ты ухмыляешься?

— Глядя на тебя. Ты похожа на легкомысленную мечтательную девчонку-подростка, первый раз увидевшую своего кумира наяву.

— Я не легкомысленная и едва ли могу считаться подростком, — возразила Кори, приподняв подбородок и сверкая карими глазами.

Она отказывалась признать, что хотя бы отчасти слова Карин били прямо в цель: бывший чемпион Уимблдона и США, бегущий сейчас по берегу, был для нее чем-то вроде идола. Она настойчиво следила за его невероятной, блестящей карьерой в теннисе с того самого дня, как он стал победителем в турнире среди юниоров в Хилтон Хед Айленде в Южной Каролине. Будучи подростком, она в течение нескольких лет собирала газетные вырезки о нем, хотя позже, уезжая в колледж, оставила их дома в стенном шкафу. С тех пор, хотя это детское увлечение, казалось бы, прошло, она никогда не пропускала турниров, в которых он выступал, и всегда была на трибунах, поддерживая его громкими криками.

Вслух она сказала только:

— Я просто стараюсь найти способ осуществить наш проект.

— И ты думаешь, что Ивэн Томас согласится помочь нам? — скептически произнесла Карин. — Кори, будь благоразумной. Ты видела все это в газетах. Я знаю, что видела: ты читала мне, не пропуская ни одного слова. Этот человек живет фактически затворником уже восемь месяцев. После того несчастного случая он и близко не подходит к теннисному корту. Так почему же он станет помогать нам изыскивать денежные средства на осуществление теннисной программы для кучки неизвестных ему ребятишек?

— Потому что этим ребятишкам нужна помощь.

Карин улыбнулась:

— Все так просто, да?

— А почему бы и нет? Он ведь не может быть настолько эгоистичным, что не захочет помочь нескольким безнадзорным детишкам, у которых, возможно, есть талант, который позволит им стать профессионалами, если бы у них был необходимый спортинвентарь.

Она помедлила, в задумчивости кусая нижнюю губу, затем добавила:

— …А, может быть, и первоклассный тренер.

— Вот это да! Постой-ка! Ты ждешь от него, что он станет тренировать этих детей?

— Конечно, — сказала она, как будто речь шла о чем-то уже решенном. Почти все в жизни делилось для Кори на черное и белое, правильное и неправильное, и если что-то представлялось ей неправильным — особенно в отношении детей, то она считала своим моральным долгом исправить это. Она также полагала, что и другие чувствуют то же самое, и бывала потрясена до глубины души, когда это оказывалось не так.

— Он был одним из лучших теннисистов мира, — добавила она, как будто это объясняло все.

— До того несчастного случая, — напомнила ей Карин.

Кори сердито посмотрела на нее. У Карин была отвратительная привычка все время пытаться внести реальность в невероятные мечты Кори. На этот раз, однако, она не собирается позволить кому бы то ни было умерить ее растущий энтузиазм.

— Боже мой, то, что он не выступает больше как профессионал, совсем не означает, что он все забыл. Даже с поврежденным запястьем он все же играет лучше, чем половина теннисистов. И уж, конечно же, черт побери, он играет лучше тебя или меня.

— Естественно, я не отрицаю этого, но… —

Карин пожала плечами и с покорным видом подняла вверх руки. — Бесполезно что-либо доказывать. Когда у тебя во взгляде написана такая уверенность, мне ничего не остается, как только сдаться. Ты все равно сделаешь по-своему, что бы я об этом ни думала, так ведь?

— Ну конечно же, нет, — рассеянно пробормотала Кори, украдкой бросавшая взгляды на побережье, туда, где несколько минут назад пробегал Ивэн Томас. Теперь он уже скрылся из виду. Она повернулась и увидела, что на лице Карин вновь появилось самоуверенное всезнающее выражение.

— Перестань смотреть на меня так. Я не собираюсь ничего делать без твоего согласия. Мы взялись за это дело вместе.

Лицо Карин, покрытое едва заметными веснушками, приняло обиженное выражение выстраданного недоверия. Она ни слова не сказала в ответ, и тогда Кори потребовала:

— Ну же, Карин. Скажи что-нибудь. Что ты думаешь об этом?

— Разве это имеет значение?

— Конечно!

— Я думаю, что ты не в своем уме.

— Благодарю, — сухо ответила Кори.

— Ты же спрашивала мое мнение.

— Ну что же. Может быть, я и сумасшедшая, но попытаться все-таки стоит. — Она улыбнулась с озорным видом. — Хочешь поспорим, что я смогу уговорить его?

Карин решительно покачала головой, и золотистые кольца ее коротких волос заиграли в такт ее смеху.

— Ни за что! Я бы не поручилась, что сам Господь Бог сумел бы устоять перед силой твоего убеждения, тем более простой смертный, вроде Ивана Томаса. Какие у тебя планы?

— Я собираюсь начать с его бывшего менеджера, а если это не сработает… — И Кори примялась описывать свою стратегию вплоть до последней детали. При этом она удовлетворенно кивала головой, наблюдая за тем, как первоначальный скептицизм Карин постепенно сменяется оптимизмом, не уступающим ее собственному.

Они мечтали об осуществлении этой теннисной программы в течение нескольких последних месяцев, с тех самых пор, как однажды вечером (это было прошлой весной) они вышли из школы и натолкнулись на кучку уличных детей на спортплощадке, пытавшихся играть в теннис двумя ракетками с полопавшимися струнами и мячами, настолько старыми, что они едва могли подпрыгнуть до высоты щиколотки. Пораженные энтузиазмом и решительностью, проявляемыми мальчиками, если не их колоритным языком, они поклялись на том же самом месте помочь этим детям, по крайней мере Кори. Карин было сложнее убедить, но Кори в конце концов одержала эту победу с помощью логики, своего обаяния, а когда этого оказалось недостаточно, пообещала покупать ей раз в неделю до конца жизни ее любимое ромовое мороженое с изюмом.

С тех пор они постоянно натыкались на препятствия в виде отсутствия денежных средств на покупку хорошего спортинвентаря или оплату кортов в единственном, расположенном неподалеку теннисном центре и своей собственной профессиональной непригодности в качестве тренеров.

Ивэн Томас со своими возможностями, со своими связями в мире тенниса, по глубокому убеждению Кори, мог бы все изменить. Как он сможет противиться этому? Одного взгляда на этих смелых, непокорных ребятишек с блестящими живыми глазами, с широкими улыбками, худенькими ручками и ножками будет довольно, чтобы он, как и они с Карин, заразился этой мечтой. Она была уверена в этом.

Неделю спустя уверенность Кори несколько ослабела, но не была сломлена. Всякий раз, как она звонила в компанию, занимающуюся менеджментом в теннисе, она становилась яростнее и решительнее. Грэди Льюис был вежлив, но тверд. Он больше не является менеджером Ивэна Томаса, и даже если бы и был, то Ивэн Томас не занимается благотворительностью. Ивэн Томас больше не связан с теннисом.

— И, — заключил он решительно, — Ивэн Томас хочет, чтобы его оставили в покое.

К концу недели Кори решила, что эта эпопея с Ивэном Томасом начинает действовать ей на нервы. Однако она не собиралась позволить какому-то бывшему менеджеру, мелкой сошке, ворчащему, по-видимому, потому, что его оторвали от кормушки, отделаться от нее под вымышленными предлогами. Если Грэди Льюис не выступит посредником между ними, то ничего не поделаешь: ей придется взять дело в свои руки и самой убедить бывшего чемпиона.

На следующий день, когда он появился в поле ее зрения как обычно ровно в 16.35, она уже ждала его в новеньком с иголочки тренировочном костюме бирюзового цвета с ярко-желтой отделкой и в такого же цвета кроссовках. Когда он поравнялся с ее домом, она выбежала на дорожку и побежала рядом с ним, делая по два огромных шага, когда он делал только один. Он смотрел прямо перед собой. Или его сосредоточенность не знала предела, или же он намеренно игнорировал ее. И в том, и в другом случае он никак не проявлял себя. Он даже не моргнул глазом, обнаруживая, что ему известно о ее присутствии.

Такое отношение не льстило ей. Это было гораздо меньше, чем она надеялась. Она заплатила сотню баксов — на распродаже! — за тренировочный костюм, и продавщица убеждала ее, что от него глаз не отведешь. Он, конечно же, был намного лучше ее обычного костюма для пробежек: блекло-серого хлопчатобумажного свитера и выцветших обрезанных джинсов. Но при том внимании, которое Ивэн Томас уделял ей, она могла бы не надевать на себя совсем ничего, и он бы не заметил этого.

— Привет! — сказала она наконец.

В ответ ни звука.

— Меня зовут Кори Рид. Я хотела бы встретиться с вами.

Он продолжал игнорировать ее, но ей показалось, что она заметила, как при звуке ее голоса напряглись его крепкие мускулы на слегка потемневших от загара плечах. Она медленно ощупывала взглядом его руки, восхищаясь их явной силой, завороженная блеском золотистых волосков. Сердце ее забилось с бешеной скоростью, когда она увидела его широкую бронзовую грудь и скользнула взглядом ниже, по его плоскому животу.

«Боже мой!» — подумала она, когда ее внезапно охватило жаром. В воздухе было 18 °C, а ей казалось, что она сидит перед пылающей печкой.

Этот человек был великолепен. Вблизи он производил большее впечатление, чем издали, и, конечно же, он был намного сильнее, чем казался, когда они видели его на расплывчатом экране своего старенького телевизора. Она часто заморгала глазами и старалась сосредоточиться на чем-нибудь менее возбуждающем, чем дразнящий вид обтягивающих шорт бегущего человека. В отчаянии она выбрала кисти его рук. Ведь руки не относятся к анатомическим деталям, вызывающим бурные эмоции.

Но только не эти. Его руки, загорелые, с длинными пальцами, казались сразу и сильными и чувственными, они вызывали мгновенное желание. Хотелось, чтобы они дотрагивались до тебя, гладили, ласкали. Она заставила себя отвести взгляд. Именно тогда она увидела его запястье и длинный, заметный шрам, протянувшийся по всей руке. Она не смогла удержать вздох сожаления.

Вот тогда-то Ивэн Томас взглянул на нее в первый раз.

Очень неохотно, недовольный вторжением в спокойный, размеренный порядок своей жизни, Ивэн обернулся, услышав тихий звук, похожий на шепот. Он увидел глаза цвета шоколада, личико с розовыми щечками, обрамленное непокорными темными локонами, выбивавшимися из-под ярко-желтой повязки, и улыбку, обращенную к нему. Это была чарующая улыбка, но он воспринял взгляд этих огромных глаз, как выражение жалости, и что-то внутри него сжалось в холодный твердый узел. Слишком много людей в последние месяцы смотрело на него точно так же, и он не мог больше выдерживать этого. Он грозно посмотрел на нее, надеясь, что его взгляд достаточно свиреп, чтобы напугать ее. Она не замедлила бег. Напротив, она широко и озорно улыбнулась, и на щеках ее появились ямочки, против которых невозможно было устоять. Но он устоял.

— Я действительно хотела с вами встретиться, мистер Томас, — повторила она, весело семеня рядом с ним и едва поспевая за его длинными шагами, которые он не хотел сделать короче. Она напоминала ему подпрыгивающего дружелюбного щенка с глазами, полными надежды.

— Вы, несомненно, выбрали необычный способ для этого, — сухо отозвался он наконец, с неохотой замедляя бег, приспосабливаясь к ней.

— Мне нужно было что-то сделать. Несколько раз я пыталась связаться с вами более традиционным способом, но этот ваш Грэди Льюис постоянно старался отделаться от меня, — произнесла она таким тоном, который ясно говорил о ее невысоком мнении в отношении его бывшего менеджера.

— А вам не приходило в голову, что он, может быть, делал это потому, что я предпочитаю оставаться в одиночестве?

— Конечно же, приходило: он достаточно часто говорил об этом, — ответила она с кривоватой ухмылкой. — Но то, что я хочу сказать, важнее, чем ваше глупое желание отгородиться от всего человечества.

— Что?

В одном произнесенном им слове было столько скептицизма, что улыбка начала сходить с лица Кори. Без сомнения, она все делала не так, как нужно.

— Извините. Просто эта теннисная программа настолько важна для меня… для детей… правда… и я уже много дней пыталась встретиться с вами, и, если честно, я в отчаянии, — произнесла она, и у нее перехватило дыхание. Она выжидающе посмотрела на него. Жесткий контур его скул не стал мягче, а его зеленые глаза блестели как скошенная трава. Грэди Льюис не преувеличивал: Ивэн Томас, несомненно, хотел, чтобы его оставили в покое. Он отрицательно покачал головой:

— Мне это не интересно.

— Но вы даже не знаете, что мне нужно, — запротестовала она.

— И не хочу знать. Меня это не интересует. — Его ответ был вежливым, но твердым. Какая-то часть его хотела отозваться на исполненный надежды взгляд этих глаз, но он не мог сделать это. Что-то предупреждало его о том, что целеустремленная женщина, подобная Кори Рид, представляла бы угрозу тому приятному, спокойному образу жизни, который он создал для себя.

— Вы могли бы хоть выслушать меня, — возразила Кори, забегая вперед и останавливаясь прямо перед Ивэном. Она держала руки на бедрах, глаза ее сверкали. Не задумываясь о последствиях, она набросилась на него с упреками:

— Если бы вы, черт возьми, перестали жалеть себя, мистер Томас, вы, возможно, заметили бы, что в мире есть люди, чьи проблемы намного сложнее ваших. — Она вскинула голову, повязка сорвалась с ее лба, и каскад темных волос рассыпался по ее плечам. — Вы могли бы помочь некоторым из них, но, пожалуй, вы слишком эгоистичны, даже чтобы попытаться сделать это, — сказала она с укором, непонятно почему задетая тем, что ее герой оказался кумиром на глиняных ногах. — Похоже, что я зря трачу время с вами.

—  Это первая разумная мысль, которую я от нас слышу, — сказал он удивительно спокойным гоном. — Вы тратите не только свое время, но и мое.

— Как я понимаю, у вас его очень много, — бросила она с необдуманной жестокостью.

Ивэн вздрогнул, когда отточенная стрела попала в цель, а Кори проклинала себя за свой отвратительный характер. Теперь все пропало. Она оскорбила человека, вызвала его враждебность, и теперь он никогда не поможет им. Он уже начал медленно обходить ее, как будто бы у нее была какая-то заразная болезнь. Он решительно отошел от нее к краю воды. Его руки были сжаты, а спина казалась настолько прямой, что она заподозрила, что ему стоило невероятных усилий сдерживать свой собственный гнев. Ей показалось, что он хочет как следует встряхнуть ее. Также у нее возникло малюсенькое подозрение, что, возможно, она это заслужила: в данном случае ее поведение нельзя было назвать дипломатичным.

И даже зная, что она, может быть, уничтожает любую возможность добиться от него помощи, она не смогла удержаться от того, чтобы еще раз не упрекнуть его.

— Ну что ж, — закричала она ему вдогонку, — идите, идите. Вы ведь не любите, когда вам говорят правду!

Он остановился и резко повернулся к ней.

— Мисс Рид, я не знаю, кто поручил вам обвинять меня, — устало произнес он, — возвращайтесь к ним и скажите, что вы сделали все возможное и невозможное. Меня не интересует ваше предложение, каким бы оно ни было. Я уверен: есть десятки бывших теннисистов, которые были бы счастливы, что вы преследуете их, но я не из их числа. Я понятно выразился?

— Совершенно, — ответила она напряженно.

— Тогда вы не будете возражать, если я пойду домой и вернусь в свое — как вы это называете? — в свое дурацкое уединение?

Ее горящий взгляд скрестился с его не менее яростным, вынуждая его сдаться. Но, в конце концов, именно Кори пришлось опустить глаза. Пожав плечами и признавал свое поражение, она ответила:

— Конечно, если это то, что вы хотите.

— Да, именно то, чего я хочу, — подтвердил он. — Спокойной ночи. Было очень… очень интересно, — заключил он, набирая разбег, пока не побежал с полной скоростью.

В течение следующего получаса он не снижал темпа. Он запыхался и покрылся потом, а неприятные воспоминания о Кори Рид рассеялись в легкой дымке, вызванной усталостью и напряжением.

Придя домой, он тут же разорвал упаковку шоколадного батончика и сердито откусил огромный кусок карамели с орехами. Он знал, что это бессознательное действие — несомненный признак того, что миниатюрная мисс Кори Рид с ее сверкающими глазами и острым язычком задела его за живое. Не помогал даже шоколадный батончик. Действительно, к его удивлению и ярости он только напоминал ему цвет ее глаз. Он выбросил недоеденный батончик в мусорное ведро.

«Она с ума сошла, — бормотал он, с грохотом вытаскивая кастрюльки и сковородки из кухонного шкафа и швыряя их на плиту. — Что она о себе возомнила, эта незнакомка, называющая меня эгоистом. Если я хочу сидеть в этом доме до скончания века, то это, черт возьми, ее не касается».

Кори Рид не знала, что ему пришлось испытать за последние несколько месяцев. Ей-то не приходилось просыпаться по ночам, дрожа и покрываясь потом от кошмаров, четко напоминающих о всех деталях падения на горе Колорадо, когда его рука страшно изогнулась, а запястье хрустнуло, как пучок сухих веток. В его ушах до сих пор звучал жуткий треск ломающихся костей. Он до сих пор слышал приглушенные голоса врачей, рассматривающих его рентгеновские снимки и говорящих, что только чудо могло бы полностью восстановить функции его руки.

Чудо не свершилось, и он жил день за днем с чувством пустоты, зная, что никогда больше он не сможет заниматься профессиональным теннисом. Умом он понимал, что с ним могла бы произойти и более страшная трагедия, что другим приходится переживать худшие несчастья, но от этого боль не уходила. Пока не уходила.

Он взял несколько луковиц из холодильника, очистил их, затем поместил одну из них точно посередине деревянной разделочной доски. Самым острым ножом он одним духом разрезал ее на кусочки. От этого он почувствовал себя несколько лучше. Он резал снова и снова, пока не настрогал полдесятка луковиц. Он свалил нарезанный лук на сковороду вместе с оливковым маслом и поджарил его до золотистого цвета. К тому времени, как он добавил помидоры, томат-пасту, чеснок, базилик и лавровый лист, он уже почти полностью забыл о своей встрече с Кори Рид. «Однако, — решил он, оторопело созерцая огромную кастрюлю кипящего соуса для спагетти, — здесь наготовлено на целую мужскую сборную по теннису».

Когда эта мысль дошла до его сознания, он недоверчиво покачал головой. Сколько раз он делал это во время турниров? Пятьдесят? Сто? Это вошло в традицию, и даже теперь, когда он был один дома, он не мог нарушить эту привычку. Его холодильник был забит посудой, наполненной густым пряным соусом. Может быть, ему следует усовершенствовать рецепт и продавать эту штуку. Он мог бы сделать на этом карьеру, трезво размышлял он.

Пока соус готовился, Ивэн принял душ и переоделся в джинсы. Он растрепал выгоревшие на солнце волосы, натягивая бесформенный ручной вязки свитер, изумрудный цвет которого гармонировал с цветом его глаз. Он не часто надевал этот свитер, потому что он навевал все еще горькие, мучительные воспоминания о Дженифер. Этот свитер он получил в подарок от нее на Рождество, как раз за несколько недель до несчастного случая, за пару месяцев до того, как она сказала ему, что между ними все кончено, что у нее есть другой, и он тоже выступает в турнирах. Спортсменам, постоянно находящимся вместе в разъездах, сложно бывает создавать видимость нормальных взаимоотношений, но когда он был вынужден прекратить участвовать в состязаниях, то выдержать разлуку они не смогли.

Разрыв также положил конец и их мечте о том, что после ухода из профессионального спорта они возьмутся за осуществление теннисной программы для детей, тех детей, у которых, по всей вероятности, никогда не будет возможности играть. Теперь ему следовало признать, что их отношения и их мечта уже в прошлом, но у него иногда бывали одинокие, мучительные дни, когда образ Дженифер, ее смеющиеся глаза и прекрасно сложенное тело, ее быстрый ум и нежные прикосновения, продолжали дразнить его.

Он уже начинал погружаться в еще более сентиментальные мысли о прошлом, но услышал шум, доносившийся с деревянного настила около гостиной. Войдя в эту комнату, он мгновенно заметил лицо, прижатое к стеклу двери. Это было до боли знакомое лицо.

— Это опять вы, — произнес он с выражением покорности, распахивая дверь. — Что вы здесь делаете? Чего вы здесь вынюхиваете?

— Я ничего не вынюхиваю, — возмущенно возразила Кори. Ровно три минуты простояла она в одиночестве на пляже, наблюдая за тем, как он удаляется от нее. Затем она последовала за ним, пробежав по берегу четыре мили, отделяющие ее маленькую квартирку от его роскошного особняка. Затем она ждала у дверей дома, пока разрабатывала план второй волны своего наступления. Ивэн Томас, возможно, думал, что сражение закончено, но в ее арсенале было еще много снарядов, и у нее хватало мужества использовать их, даже если это вызовет нескрываемый гнев.

— Я зашла поговорить с вами и, когда никто не ответил на мой звонок в дверь, я свернула сюда, — терпеливо объяснила она.

— Я думал, что мы оба пришли к соглашению, что нам нечего обсуждать.

— Я ни к какому соглашению не приходила, мистер Томас, — сказала она, аккуратно обходя его и входя в гостиную. — Я очень упорная женщина и не сдамся так легко.

— И это вы говорите мне, — едва слышно пробормотал Ивэн.

Обращаясь к Кори, которая ходила по комнате с явным любопытством, он заметил:

— Не помню, чтобы я приглашал вас войти.

— Верно, — согласилась она, взглянув ему в глаза и улыбаясь лучезарной улыбкой. — Но вы же не выбросите меня отсюда, правда?

Это был вызов, сделанный тихим голосом, в очаровательной форме, и сердце Ивэна сделало бешеный скачок. Он решил не отвечать. У него создалось впечатление, что если он откроет рот, то приглашение, в котором он только что отказал ей, тотчас сорвется с его губ, а он не хотел, чтобы эта женщина была в его доме. Он интуитивно чувствовал в ней угрозу, хотя не осознавал, какую.

— Где же ваши награды? — спросила она, заинтригованная их отсутствием. — У вас их должно быть двадцать пять — тридцать.

— Тридцать семь, — ответил он слегка обиженно.

— Мне следовало бы знать, — пробормотала она, с грустью покачав головой.

— И что это должно значить?

— Только то, что, как вы, по всей видимости, запрятали свою жизнь подальше, на хранение, пересыпав ее нафталином, то меня совсем не удивляет, что вы убрали и все свои призы.

— Вы всегда лезете в чужую жизнь?

«Его тон кажется более удивленным, чем сердитым», — подумала Кори и решила, что это обнадеживающий признак.

— Конечно же, нет, — ответила она.

— Так почему же вы вмешиваетесь в мою?

— Потому что мне нужна ваша помощь.

— Мисс Рид, мне кажется, что вы можете без чьей-либо помощи справиться с целой армией партизан, — заметил он сухо. — Должно быть, у вас какой-то проект, если вам нужна моя помощь.

— Чем это пахнет? Не соусом ли к спагетти? — внезапно спросила она, принюхиваясь и устремляясь по направлению к источнику аромата.

— Мисс Рид!

Кори уловила ноту отчаяния в его голосе и отвернулась, чтобы он не увидел ее довольной улыбки. Она направилась прямо к плите, подняла крышку на огромной кастрюле с дымящимся соусом и заглянула внутрь. Ее лицо приняло восторженное выражение.

— Пахнет божественно.

— Вы не хотите остаться пообедать? — Ивэн услышал эти слова и удивился, кто мог бы произнести их. Черт возьми, только не он. Затворники, каким он стал, не приглашают незнакомых женщин к столу, особенно женщин, которым нужно еще что-то, кроме хорошей еды.

Но Кори уже утвердительно кивала головой. Обед был первым шагом. К десерту он уже будет связан обязательством помочь им собрать деньги для осуществления программы и стать тренером детей.

— Благодарю вас. Я умираю с голоду. Я с утра ничего не ела, а эти ребятишки меня попросту доконали сегодня днем.

— Какие ребятишки?

Кори еще раз удержалась, чтобы не улыбнуться. Он попался прямо в расставленную для него ловушку.

— Ах, разве я ничего не говорила о детях? — спросила она с невинным видом.

Однако прежде, чем она смогла рассказать ему о Дэви, Ленни, Тайроне и других, он грозно рявкнул на нее:

— Если вы остаетесь, то могли бы накрыть на стол. Ножи и вилки вон там. — Он указал на ящик, затем на шкафчик на стене. — Тарелки здесь.

Следующие несколько минут, пока он кипятил воду и клал в нее спагетти, оба работали в сравнительно мирной тишине. За работой Кори счастливо напевала себе под нос что-то лишенное мотива, уверенная, что в ее делах с Ивэном Томасом вопрос был только во времени. Когда теперь он наблюдал за ней, в его глазах светилось больше теплоты и внимания. Это был очень мужской взгляд, который она сочла первым шагом к заинтересованности, если не признанию. В данный момент она была рада любому смягчению отношений по сравнению с недавней враждебностью.

«Ладно, — твердо и объективно комментировал для себя Ивэн, — у этой женщины прекрасно сложенное миниатюрное тело, пропасть энергии и обворожительная улыбка. Так что же? Она еще и как надоедливая муха. Помни это, Томас. Она представляет собой угрозу. Она упорна, она сексуальна, а это очень опасное сочетание». Он посмотрел на нее и встретил вопросительный взгляд мягких карих глаз из-под густых черных ресниц. Он мгновенно почувствовал горячую волну желания. Вот тебе и объективность.

—  Спагетти готовы, — пробормотал он хриплым голосом, боясь выдать себя. Если бы Кори Рид хоть немного обладала здравым смыслом, она бы прочитала эти своевольные мысли, возникшие в его голове, и поспешила бы унести ноги. Она же, вместо этого, сидела за столом, подперев рукой подбородок и выжидающе глядя на Ивэна. Он швырнул тарелку на стол перед ней, свою он поставил лишь немного умерив силу, и сел напротив нее.

Кори посмотрела на эту гору спагетти и поняла, что была действительно голодна. Взявшись за дело со своим обычным здоровым аппетитом, который лишь увеличился от присутствия этого невероятного человека, сидящего напротив, она в рекордное время справилась с выданной порцией и с надеждой смотрела в сторону плиты.

—  Не хотите ли еще? — спросил он.

—  Я возьму сама, — сказала она, накладывая себе вторую порцию, такую же огромную, как и первая. Она съела все до последней макаронины.

—  Как в вас все это помещается? — спросил он, раскрыв глаза от удивления.

Она фыркнула, видя выражение его лица и слыша неподдельное благоговение в его голосе.

— У меня прекрасный обмен веществ.

— Несомненно, любой другой человек, съев столько, сколько вы, весил бы 100 килограммов.

— Я не просто любой человек, мистер Томас, — усмехнулась она и озорно подмигнула ему.

— Ивэн, — поправил он, хотя Кори подумала, что он сам, кажется, удивился, предложив такое неофициальное обращение. Несомненно, что в его обороне была пробита брешь.

Чтобы еще больше вывести его из равновесия, она внезапно спросила:

— Вы носите контактные линзы? — Она с восхищением заглядывала ему в глаза, при этом в ее собственных светилось невинное любопытство и нескрываемое стремление обольстить.

— Нет. А что?

— Не думаю, что я когда-либо прежде видела зеленые глаза такого оттенка. Только у людей, которые носят цветные контактные линзы.

— Этот цвет мне достался при рождении.

— Прекрасно, — мягко сказали она, а ее сердце вдруг замерло самым неожиданным образом. Ей всегда нравились зеленые глаза, а если они еще и достались при рождении кому-то, похожему на Ивэна Томаса, то неудивительно, что ее сердце бешено забилось

— Благодарю. — Это слово повисло в воздухе, когда между ними, как электрический ток, возникло напряжение сексуального осознания.

Ивэн резко встал и начал складывать тарелки в посудомоечную машину, старательно избегая встречаться с ней взглядом.

— Почему вы так нервничаете? — спросила она наконец, решив, что если кто-то в этой комнате должен быть до безумия напуган, то, это она. — Я не кусаюсь.

— Я не нервничаю, — горячо возразил он, однако это звучало не слишком убедительно. — Я просто хочу вам ненавязчиво намекнуть, что пора бы и честь знать.

Она улыбнулась ему приводящей его в ярость понимающей улыбкой.

— Если вы так считаете.

— Да, считаю.

Она пожала плечами.

— Ладно. Как только мы обсудим наше дело, я тут же уйду.

— Наше дело? — Он иронически поднял брони.

— Конечно. Речь шла о том, что вы нужны мне. Помните?

Ивэн тяжело вздохнул, но несколько смягчился.

— Хорошо. Что именно вам от меня нужно?

— Мне нужно, чтобы вы помогали тренировать детей, о которых я вам уже говорила.

Сердце Ивэна заколотилось в грудной клетке. На этот раз причина заключалась не в женской привлекательности Кори Рид.

— Тренировать их в чем? — жестко спросил он, и его руки непроизвольно сжались в ожидании ответа. Воспоминания об их общей с Дженифер мечте ворвались в его сознание, и он почувствовал боль… адскую боль. Он недоверчиво смотрел на нее, как будто бы она только что предложила вместе отправиться на нудистский пляж. — Вы с ума сошли, мисс Рид! Вы не читаете газет? Вы не слышали, что сказал Грэди Льюис?

Она покачала головой.

— Вы уже второй человек за последние несколько дней, кто говорит мне подобные вещи. Нет, я так не думаю. Что касается газет и Грэди Льюиса, то почему я должна им верить? Вы сами можете сказать за себя, и я уверена, что вы нашли бы время для такого важного дела, как наше, если бы попытались все обдумать. Этим ребятам нужен самый лучший тренер по теннису, и я думаю, что вы сможете сделать это. Детям нужен также хороший образец для подражания.

— Если вспомнить, что вы говорили обо мне сегодня днем, я удивлен, что вы считаете меня образцом для подражания.

— Ах, это, — беззаботно отозвалась она. — Я просто пыталась встряхнуть вас. Вы слишком надолго погребли себя в одиночестве. Вы чересчур раздражительны и слишком зависите от своих привычек.

— Я хочу быть погребенным в одиночестве, — возразил он. — И я бы сделал все на свете, чтобы сейчас быть одному.

— Я уверена в этом, весело отозвалась она, — и я уйду, как только получу ваше согласие помочь мне. У этих детей ничего нет: ни приличной семьи, ни денег. Им нужен кто-то, кто бы уделял им внимание. Им нужна цель в жизни. Им нужно суметь стать членами общества.

В зеленых глазах появилось скептическое выражение, хотя в его сердце эти слова звучали раздражающе знакомо.

— И вы думаете, что теннис является решением всех проблем?

— Конечно же, нет. Но это начало. Некоторые из них уже здорово играют. Если их немного потренирует настоящий профессионал, они, может быть, смогут участвовать в соревнованиях.

— Ну что же, пусть их потренирует кто-нибудь другой. Я больше не играю в теннис и, черт возьми, я не обучаю этому. — Он не смог удержаться от злобного тона, зазвучавшего в его голосе. Она слишком многого хотела от него. — Ну, а теперь, я думаю, вам пора уходить.

Кори заморгала, видя его неподдельный гнев, но не упала замертво от ужаса, как он, несомненно, надеялся. Однако она хорошо знала, когда из тактических соображений следует ретироваться.

— Хорошо, Ивэн, — согласилась она, — ухожу. — Ивэн проводил ее до двери, затем, стоя неподвижно, увидел как она, помедлив на крыльце, посмотрела на него снизу вверх, откинув голову под невероятным углом, чтобы встретиться с ним глазами.

— Но я вернусь, — эти слова звучали решительно, как обещание.

— Послушайтесь моего совета, мисс Рид: оставьте это дело. Я не собираюсь тренировать этих детей.

Она озорно улыбнулась ему.

— Ну, конечно же, нет. Мне просто потребуется больше времени, чем я рассчитывала, чтобы уговорить вас.

И только когда она была уже далеко от дома, улыбка исчезла с ее лица, а уверенная походка превратилась в нерешительную. Она вздохнула, глядя назад на дом. Его огни светились в темноте, дразня ее несбыточным обещанием теплого приема. Они с Ивэном, может быть, и выдержали этот вечер, не пустив в ход кулаки, но их едва ли можно назвать друзьями. Это холодное, почти затравленное выражение в его глазах, говорило о том, что они, наверное, никогда и не будут ими. Она знала, что для мальчиков это будет потерей, но, к своему удивлению, еще более остро она ощущала, что это будет худшей потерей для них двоих.

Смешно, возражала она самой себе. Она пришла сюда, чтобы заключить деловое соглашение и только. В ее интересах к Ивэну Томасу не было ничего личного. Совсем ничего.

 

Глава 2

— Тайрон, сколько раз тебе говорить? Разверни тело, согни колени и отведи назад ракетку. — Кори нетерпеливо наставляла высокого, гибкого, босоногого мальчишку, который широко улыбался, глядя на нее поверх сетки, и не обращал никакого внимание на ее ворчание. Она не пыталась больше заставить, его носить обувь. Он говорил, что обувь, мешает ему развивать скорость, но она знала, что это не настоящая причина. Если Тайрон не мог купить самое лучшее, то он был слишком горд, чтобы носить что-то похуже. До сих пор им с Карин едва удалось наскрести денег на дешевенькие ракетки и мячи для всех мальчиков. Учительской зарплаты хватило лишь на покупку восьми пар обуви. Остальные дети удовлетворялись тем, что есть, но Тайрон отказывался.

— Вот так, — сказала она, не в силах устоять перед его широкой улыбкой и еще раз демонстрируя, что ему нужно сделать. Она послала мяч вперед ударом с подкруткой и наблюдала за тем, как он скрылся за оградой спортплощадки.

— Ну, — сказала она, устало вздохнув, не совсем так. Почему бы нам, мальчики, не сделать перерыв?

Ее предложение было встречено хором протестующих голосов.

Ну ладно, ладно. Выполняйте те упражнения, которые я вам показала, а я сделаю перерыв. Пойду поищу мяч. — Она посмотрела на них с притворной строгостью и предупредила: — Мальчики, у сетки играйте по очереди.

— Ну Кори…

— Мальчики!

— Ладно.

Она покачала головой, пряча улыбку, и направилась к фонтану. Затем она пошла в сторону в поисках мяча, который закинула за ограду. У мальчишек, казалось, была непреодолимая страсть к проявлению жестокости. Они любили, играя через сетку, запустить мяч таким образом, чтобы он ударил противника по шее или, еще лучше, ниже пояса.

«Могло быть и хуже, — успокаивала она себя, возвращаясь как раз в тот момент, когда мяч со свистом пролетел в опасной близости от уха Дэви. — Они могли бы болтаться по улицам, могли бы носить с собой ножики».

Это, несомненно, перст судьбы, что они с Карин встретили их. Хотя большинству из них едва перевалило за первый десяток, они были дикими и грубыми, дразнились и выкрикивали угрозы. Но в них было что-то, какая-то ранимость и возможность перемены, которые Кори смогла увидеть, несмотря на то, что другим они казались просто малолетними хулиганами. Возможно, это было реакцией на интуитивную потребность заботиться о ком-то. Возможно, это было проявлением ее собственной потребности… В чем? Чтобы воспитывать кого-то? Любить? Постараться исправить то, что случилось с ее братом?

Однако чем бы это ни было, она, в конце концов, убедила Карин в необходимости попытаться повлиять на этих ребятишек. На осторожные попытки установить взаимоотношения, которые две женщины предпринимали в течение нескольких дней, мальчики ответили тем, что спустили шины на любимой машине Карин.

— Ну вот, я и получила, что хотела! — ругалась Карин, когда увидела свой блестящий новенький автомобильчик с откидывающимся верхом, скособочившимся на стоянке перед спортплощадкой.

— Ты не можешь бросить их, вновь молила ее Кори. — Мы им нужны.

— Совсем мы не нужны им Их нужно на год поместить в исправительную школу.

— Карин, пожалуйста, все еще не так плохо.

— Я не уверена, что буду и дальше заниматься этим. — Стоя на четвереньках, она осматривала повреждение. Две шины были полностью спущены, третья неуклонно следовала их примеру. «Что может быть хуже?»

— Они могли изрезать шины.

— Я уверена, что они еще не додумались до этого.

— Карин…

— Кори, почему именно эти дети? На свете сотни детей, которым требуется внимание, но которые не напакостят тебе, как только ты повернешься к ним спиной. Тебе пора прекратить покровительствовать всем бесприютным, стараясь исправить то, что Рик попал в неприятную историю. Это не твоя вина, так же, как не твоя вина и то, что Джеред не смог разобраться с Риком. Джеред Рид ничтожество.

— Сколько раз говорить тебе, что я не хочу вспоминать ни о Рике, ни о Джереде, ни о моем замужестве… ни о чем-либо другом, — твердо сказала она, глядя на Карин и решительно приподняв подбородок. Ее сердце вдруг наполнилось привычной болью.

— Ну, хорошо, хорошо, — устало согласилась наконец Карин. — Я пока не оставлю это дело. Но только потому, что рядом с тобой должен находиться кто-то, обладающий благоразумием. Иначе ты, скорее всего, кончишь в тюряге за то, что внесла свой вклад в дальнейшее превращение этих малолетних преступников в настоящих головорезов.

— Это не головорезы, — горячо возразила Кори. — Они хорошие мальчики, и нам предстоит доказать это.

Глядя на них теперь, спустя лишь несколько месяцев, она радовалась, что убедила Карин стоять до конца. Она доказала свою точку зрения: после того происшествия с шинами ни у одной из них не было неприятностей с мальчиками. Действительно, они пускали в ход свои уличные приемы, только в тех случаях, когда чувствовали, что Кори или Карин грозила опасность. Когда какой-то мальчишка начал приставать к ним у дверей школы, ребята в мгновение ока появлялись на месте происшествия. Кори недовольно морщилась, слушая выражения, которые они употребляли, но не могла ничего изменить. Когда один из мужчин, которому Карин отказала, последовал за ней на теннисный корт, мальчики окружили ее, глядя на пришельца с такой угрозой, что он поднял вверх руки и ушел. После этого Карин все время приходилось удерживать их от того, чтобы они не ходили с ней на свидания на случай, если кто- либо из ее избранников потеряет над собой контроль.

«Как будто у меня целая семейка маленьких братцев для защиты», подумала она с нежностью. Она специально не задумывалась о том, что скрывалось за этим ее восприятием.

Она также беспечно игнорировала страшные вопли, раздававшиеся прямо у нее под ухом. Пока дело действительно не доходило до кулаков, она старалась не вмешиваться в их стычки. У них было не отнять умения постоять за себя.

— Я вижу, вы хорошо тренируетесь, — сухо заметила Карин, присоединяясь к Кори на краю корта. Они обе одновременно нагнули головы, увертываясь от мяча, который с силой ударился об ограду в том месте, где только что была голова Кори.

— Действительно, они сегодня хорошо работают. Только у меня скверное настроение. Я, кажется, не могу сосредоточиться.

— Почему?

— Действительно, почему? — Образ Ивэна Томаса преследовал ее как дерзкий и обольстительный дух в точение суток. Ее отношение к этому образу менялось от сострадания всякий раз, как она думала о его загубленной карьере, до ярости, когда она размышляла о его жалости к самому себе, и иногда переходило во что-то, что она воспринимала как чувственное влечение, когда она представляла себе его невероятное тело. Первый раз со времени ее распавшегося брака мужчина вызывал в ней такие ощущения. Удивленная этой нахлынувшей чувственностью, она предпринимала все усилия, чтобы взять ее под контроль, но эти попытки ни к чему не привели. С таким же успехом можно было стараться не замечать водопад, низвергающийся на тебя бурными потоками.

— Кори!

— А? — Она с отсутствующим видом взглянула на Карин, изгоняя из мыслей очень мужской и тревожный образ Ивэна Томаса в шортах. — Ты что-то сказала?

— Я спросила, что тебя беспокоит?

— Ничего.

— А Ивэн Томас?

Карин чертовски хорошо все чувствовала. Вот что значит дружить со школьной скамьи: друзья начинают читать твои мысли. Кори, однако, проигнорировала насмешку, сосредоточенно глядя в сторону кортов, где мальчики с помощью боевых действий определяли, вышел ли мяч за линию или нет.

— Мяч был за линией, — закричала она наконец. — А теперь перестаньте драться и тренируйтесь!

Карин не собиралась откладывать разговор.

— Ну как идут дела с чемпионом? — настаивала она. — Ты уже спала, когда я вчера вернулась домой.

Кори не хотела признаваться, что она не спала ни секунды, что образ Ивэна Томаса заставил ее ворочаться с боку на бок всю ночь, что легкое прикосновение простыней к ее коже раздражало ее плоть, как будто пальцы Ивэна скользили по ее телу. Даже сейчас это воспоминание вызвало ответную реакцию внутри нее.

— Медленно, — наконец призналась она со вздохом, мысленно расставаясь с образом и возвращаясь к вопросу Карин. — Если судить по прошлому вечеру, то я смогу уговорить его помочь нам, когда дети уже закончат колледж.

Карин казалась пораженной пессимистическим тоном своей подруги.

— Что я вижу? Неукротимая Кори Рид признает себя побежденной после первой же встречи? Я не верю! Где твой оптимизм? Твоя уверенность? Твой бойцовский дух?

Когда Карин хотела воодушевить человека, она бросала на это дело все силы. Кори на секунду задумалась, не звучали ли ее собственные речи столь же несносно всего несколько дней назад, когда она расписывала эту до смешного глупую схему.

Теперь же она сказала:

— Есть и другие теннисисты.

— Но Ивэн Томас лучший.

— Был лучшим, — поправила она. — Теперь он просто влюбленный в себя тип.

— Полностью отшил тебя, да?

— Отшил.

— И ты ему поверила. Ты ведь никогда не миришься с отказами, во всяком случае не с первых семидесяти пяти раз.

Кори наконец нехотя улыбнулась.

— Верно, — сказала она, подумав. — Он только один раз отверг эту идею. Ничего, что это был достаточно твердый отказ. — Она посмотрела на Карин, ожидая поддержки: — Ты думаешь, мне надо попытаться еще?

— Ты ничего не теряешь.

— Совершенно ничего, — согласилась она. Энтузиазм начал медленно возвращаться к ней. Она должна была попытаться снова ради детей. Кроме того, она не могла признаться в том, что единственной причиной, заставившей ее бросить это дело, была ее боязнь вновь увидеться с Ивэном Томасом, потому что при одном взгляде на него кровь закипала в ее жилах. Этот страх возник в долгую беспокойную ночь, а теперь при свете дня он казался нелепым. Конечно же, она достаточно зрелая женщина, чтобы держать под контролем свои гормоны. Она давным-давно убрала свои интимные чувства подальше, пересыпав их нафталином, и не собиралась доставать их снова. Может быть, нужно лишь добавить немного нафталина.

— Так чего же ты ждешь? — спросила Карин. — Я только что видела, как он парковал свою машину перед супермаркетом. Возможно, ты сумеешь перехватить его между дынями и грейпфрутами.

Кори обвила Карин руками и крепко стиснула.

— Спасибо. Мне это как раз и было нужно. Посмотри, чтобы дети не поубивали друг друга, пока меня нет.

Карин изобразила на лице гримасу.

— Сделаю все, что в моих силах, но я не пользуюсь у них таким авторитетом, как ты.

— Потому что они знают, что, несмотря на твой непреклонный вид, внутри ты мягкая. Стоит им только улыбнуться, и уже ты тащишься с ними покупать им мороженое, — поддразнивала она, направляясь к своему велосипеду. — Я скоро вернусь. Если все будет хорошо, то приведу с собой Ивэна Томаса.

Спустя десять минут она оставила свой велосипед у овощного отдела, защелкнула замок и посмотрела через окно внутрь помещения. Она заметила свою жертву в проходе номер три, посередине между дробленой пшеницей и отрубяными хлопьями. Она смутно помнила, что он когда-то рекламировал какой-то злак, и подумала, не его ли он покупает.

Когда она вошла в магазин, он уже был в проходе четыре, где продавались супы. Она встала со своей тележкой прямо у него на дороге и наблюдала за тем, как он изучает этикетку на банке с куриным супом, мило наморщив лоб. Мило? Да что же с ней в самом деле происходит? Этот человек невозможен, и лоб он морщит совсем не мило, твердо сказала она себе.

Он поставил куриный суп обратно на полку и потянулся за лапшой с говядиной. При этом его синяя трикотажная рубашка натянулась, обрисовывая невероятно мускулистое тело. Кори непроизвольно глотнула воздух и постаралась не обращать внимания на несомненную мужскую привлекательность этого человека. Она пришла сюда, чтобы делать дело, а не соблазняться.

— Почему бы вам не сварить самому? — спросила она прерывающимся, как от быстрой ходьбы, голосом. Банка выскользнула из его рук и покатилась прямо к его ногам. Она нагнулась поднять ее. Он сделал то же самое. Они с треском ударились головами. В то же время их руки встретились и старались отобрать друг у друга банку с бело-красной этикеткой. По телу Кори пробежали волны, и она совсем не была уверена, что в этом повинно столкновение. Она готова была поклясться, что все дело заключалось в руке. Намеренное прикосновение его руки, как она и предчувствовала, вызывало легкие чувственные ощущения, хотя он казался занятым лишь одним: борьбой за обладание банкой с говяжьей лапшой, как будто эта банка была последней. Он поднял голову, и его яркие зеленые глаза встретились с ее взглядом. Он тяжело вздохнул.

—  Мне следовало бы знать.

—  Знать что? — невинно спросила она.

— То, что это вы. Кажется, я просил вас не попадаться мне на глаза.

Паника и восторг при виде ее боролись в нем. Ни то, ни другое его не устраивало. Лучше всего было бы сдержанное безразличие. Но это тоже маловероятно, решил он, окидывая взглядом яркую спортивную рубашку, обрисовывающую ее тело более соблазнительно, чем любое самое нескромное бикини. Он глубоко вздохнул и отвел взгляд, уставившись в одну точку, чуть выше ее плеча. Он пытался сосредоточить внимание на полках с грибным супом, но это не помогало. Сказать по правде, он ненавидел грибной суп.

— Я не знала, что вы считаете, что мне не нужно есть.

Он вновь перевел взгляд на ее веселое, поднятое вверх личико и скептически посмотрел на нее.

— Вы хотите сказать, что наша встреча здесь случайна?

— Конечно же. — Она пылала таким негодованием, как может лишь очень виновный человек.

Его брови поползли вверх.

— Все так и есть, — настаивала она, надеясь, что жар, который она ощущала на своем лице и шее, не означает того, что она покраснела.

— В этом случае вы, должно быть, очень мало едите, — сухо заметил он, бросая многозначительный взгляд на ее пустую тележку.

— Я… я только что вошла.

— И вы решили начать с середины магазина?

— А почему бы и нет? Разве есть какое-то правило, чтобы начинать с овощного отдела и заканчивать молочным?

— Не думаю. Просто это кажется логичным, но мне следовало бы помнить, что это меньше всего волнует вас.

Хотя в его словах слышался сарказм, глаза его чуть-чуть заблестели. «Как изумруды в лучах солнца», — мечтательно подумала она. Она внимательно посмотрела на него. Возможно ли, чтобы этот человек начал наконец слабеть?

— Вы пытаетесь обидеть меня, мистер Томас? — сказала она, стараясь не выглядеть ни капли оскорбленной.

Он посмотрел на нее с наигранным ужасом.

— Я и не мечтал об этом. Ну а теперь, если вы пропустите меня, мисс Рид, я пойду. Рад был снова встретиться с вами, — забормотал он.

Он неискренен, решила она, наблюдая за тем, как он с удивившей ее внезапностью начал разворачивать свою тележку. Когда он ушел в противоположном направлении, она развернула собственную тележку и пошла по проходу, идущему перпендикулярно. Проходя мимо банок с консервами, она бросила взгляд вдоль ряда и заметила, что Ивэн внимательно смотрит на нее с другого конца зала. Он продолжал идти. Она перешла в следующий проход, и все снова повторилось. При таком темпе Ивэн был обречен на то, чтобы уйти из магазина с кочаном салата, коробкой кукурузных хлопьев и банкой говяжьей лапши, если бы он вообще смог уйти. Кори была между ним и кассой, и никакие тактические приемы лавирования не смогли бы спасти его. Она уверенно припарковала свою тележку между ним и выходом и ждала.

Внезапно она ощутила, как холодок пробежал по ее позвоночнику.

— Дайте мне передохнуть, мисс Рид, — послышался за ее спиной звучный бархатистый голос. Она резко повернулась, с размаху врезавшись своей тележкой в его, толкнув при этом прилавок с выставленными на нем яркими конфетными упаковками к празднику всех святых. Коробочки с шумом попадали вниз, за ними последовал оранжево-черный плакат с изображением гоблинов, ведьм и тыкв. «Ничего себе зрелище», — подумала Кори. Она широко раскрыла глаза в смятении. Тыква с зубастой кривой ухмылочкой, казалось, издевательски смеялась над ней.

— Ах, нет, — тихо пробормотала она, когда длинные загорелые пальцы крепко ухватили ее за локоть.

— Ну, уж это слишком! — зашипел он, уводя ее от произведенного беспорядка. Она посмотрела на твердое, непреклонное выражение его лица. Она знала этот взгляд; она часто испытывала его силу на своих самых трудных учениках. Ей вдруг подумалось, что, может быть, они тоже дрожали, как дрожала она сейчас. По их виду этого никогда нельзя было сказать.

— Куда мы идем? — спросила она, стараясь освободиться от его хватки.

— Решить все раз и навсегда.

— Но мы не можем…

— Что не можем?

Она заморгала глазами.

— Мы не можем… просто уйти и оставить все как есть, чтобы кто-то убирал за мной. Это ведь моя вина.

— Вы сможете потом извиниться перед директором. В настоящий же момент он почувствует такое же облегчение, как и я, если вы скроетесь из виду.

— Но… — слабо протестовала она, когда входная дверь распахнулась и Ивэн прошел в нее, таща ее за собой. Внезапно идея уговорить этого человека, а тем паче работать вместе с ним на долговременной основе, показалась ей нелепой. Он сумасшедший. У него отвратительный характер, который он в данный момент, похоже, держит под контролем. С трудом. И у него хватка, как у чемпиона по армрестлингу. Она выработалась, должно быть, за все эти годы, когда он сжимал теннисную ракетку, решила она, тщетно пытаясь освободиться. Конечно же, кулаки он тоже сжимал.

Он остановился рядом с зеленой спортивной машиной, которая была лишь чуточку темнее, чем его горящие яростным блеском глаза.

— Внутрь! — глухо проговорил он, не слишком-то вежливо заталкивая ее в машину.

— Послушайте, мистер Томас, возможно, идея и не настолько хороша, — заговорила Кори, пятясь.

Он загородил ей дорогу.

— Садитесь в машину.

— Но мой велосипед… — Тихие слова протеста замерли на ее губах. Она села в машину, и дверца с грохотом захлопнулась. Через минуту Ивэн Томас поместил свое тело, имеющее 180 см в высоту, на водительское сиденье. Он яростно повернул ключ зажигания. Машина выразила свой протест громким скрежетом. Он вздрогнул от этого звука и попытался вновь, более мягко. На этот раз машина ожила, и мощный стук двигателя напомнил Кори о едва сдерживаемой силе человека, сидящего рядом с ней.

— Где они? — Слова, сказанные хрипловатым голосом, казалось, с трудом выходили откуда то изнутри. Он тяжело вздохнул, хлопнул рукой по рулю и едва слышно пробормотал:

— Похоже, я выжил из ума.

— Что? — смущенно спросила Кори.

— Где они? — повторил он с нетерпением.

— Кто?

— Да дети, черт их возьми. Где они?

Ее глаза расширились. Она с трудом пыталась удержать благодарную улыбку, которая была готова заиграть на ее губах.

— На спортплощадке. Когда проедем два квартала, свернете налево, затем нужно проехать еще полмили.

Он осторожно вывел машину со стоянки, молнией промчался через нее и мельком, с опасной небрежностью, как показалось Кори, взглянув в обоих направлениях, вылетел на загруженную транспортом улицу. Единственное, что утешало ее, когда она отчаянно вцепилась в сиденье, это искренняя вера в то, что он не сделает ничего, что бы могло повредить машину.

Когда же она смогла наконец собрать все силы, чтобы заговорить, то одарила его самой благодарной улыбкой, на какую была способна.

— Вы правда хотите помочь им? Вы их полюбите. Сначала они кажутся немножко трудными детьми, — сказала она, поморщившись от такого преуменьшения, — но глубоко внутри это просто одинокие напуганные дети, которым нужен кто-то вроде вас, кто бы заботился о них.

— Заботиться о них, мисс Рид? — заметил он скептически. — Не ожидайте чуда. Я проведу с ними один день и выпишу вам чек. А затем, я надеюсь, вы с вашими детьми выкатитесь к чертовой матери из моей жизни.

Она видела твердую линию его скул, но все же улыбнулась. В его голосе она услышала ноту отчаяния и знала, что он проигрывает бой за то, чтобы не быть втянутым в это. Ивэн Томас мог сейчас говорить что угодно, но она голову дала бы на отсечение, что он вернется завтра, и послезавтра и на следующий день.

В конце концов, эти дети были нужны ему почти так же, как он был нужен им. Как они нужны были ей. Об этом она ему, конечно, не скажет.

Вместо этого она просто тихонько прошептала:

— Конечно.

 

Глава 3

Несколько минут спустя тормоза завизжали, и машина остановилась у школы, взметнув гравий. Он сердито распахнул дверцу и одним резким движением выскочил из спортивной машины. Затем он стал ждать Кори. Она не двигалась с места. Наконец он обошел машину и с преувеличенной вежливостью открыл дверцу. Обычное каменное выражение на его лице сменилось насмешливой ухмылкой.

— Не верю глазам своим, — пробормотал он, и его губы неожиданно расплылись в улыбке. Его глаза заблестели. — Вы последняя женщина, от которой я ждал, что она будет сидеть, пока мужчина не поможет ей выйти из машины.

— Я не ждала, когда вы это сделаете, — возмущенно возразила Кори.

— В самом деле?

— Я не могла найти эту чертову ручку, — раздраженно проворчала она, — кажется, что такая шикарная машина должна иметь просто кнопку или что-то подобное.

Он засмеялся. Она удивленно смотрела на него, а эти приятные, глубокие низкие звуки накатывались на нее, как волны. Кори подумала, что она отдала бы все на свете, лишь бы почаще слышать его восхитительный смех.

— Вы смеетесь? — мягко и с явным удивлением сказала она.

Более знакомое сердитое выражение с тревожащей легкостью вновь появилось на его лице. «Черт побери мой длинный язык, — подумала Кори. — Возможно, он не осознавал, что на минутку стал человечнее, и нужно же было мне напомнить ему об этом».

— Давайте покончим с этим, мисс Рид, — сказал он кратко.

— Вы не могли бы называть меня просто Кори? Это звучит намного дружелюбнее. — И это также избавило бы ее от долгих и бесполезных объяснений, что она миссис Рид, но в разводе с мужем. Подобное уточнение всегда вызывало вопросы, на которые у нее не было желания отвечать.

— Мы с вами не друзья, мисс Рид. Мы даже не деловые партнеры.

— Но мы будем ими, — сказала она, светло улыбаясь. — В этот момент теннисный мяч упал к ее ногам. Она подняла его и пошла к кортам. Ивэн поплелся за ней. Каждым нервом своего тела от макушки до пяток она ощущала, с какой неохотой он шел. Когда они добрались до кортов, она заглянула в зеленые глаза, которые внезапно широко раскрылись и выражали удивленное недоверие.

— Вы пытаетесь учить этих детей играть в теннис здесь?

Кори окинула взглядом покрытую мусором спортплощадку и попыталась увидеть ее его глазами. Зрелище представлялось весьма удручающее. Два теннисных корта были покрыты выбоинами и трещинами. Сетки, вернее сказать, то, что от них осталось, провисли. И как бы подтверждая это печальное состояние, во время следующего броска Тайрона мяч прошел скорее сквозь сетку, чем над ней.

— Это лучшее, что мы могли сделать, — ответила она, оправдываясь. — Если вы не член клуба или не живете в фешенебельном районе, то уход за кортами ведется очень плохо. Этому здесь не придают большого значения.

— Я знаю, но есть же общественные корты — получше этого.

— Даже они стоят денег, кроме того, они находятся слишком далеко. У нашего корта хотя бы то преимущество, что за него не надо платить и он рядом с домом.

— Понятно, — сказал он, и выражение его лица немного смягчилось.

Кори видела, что он начал колебаться, возможно, первый раз поняв, с чем ей пришлось столкнуться в эти несколько месяцев и почему ей нужна его помощь. Она решила не тратить ни секунды и нанести решающий удар. Она знала, что эти мальчики могут убедить кого угодно. Они могли бы, если б захотели, заставить водителей грузовиков покупать у них кружевные салфеточки.

— Эй, парни! — крикнула она. — Идите сюда. Я хочу вас кое с кем познакомить.

Игра немедленно прекратилась, и восемь круглых лиц с интересом повернулись к ней.

— Эй, Кори, что это за пижон? Твой новый дружок? — откликнулся Тайрон. На лице его играла широкая озорная улыбка.

На этот раз, когда горячая волна нахлынула на нее, Кори знала с пугающей отчетливостью, что краснеет. Она старательно избегала глядеть Ивэну в глаза, в которых, без сомнения, была насмешка. Она поклялась добраться до Тайрона. Этот мальчишка слишком много болтал. Это не доведет его до добра.

— Этот пижон и есть тот человек, с которым я хочу вас познакомить. А теперь идите сюда, пока я не отобрала у вас ракетки и не удалила с тренировки.

Они знали, что это была не простая угроза. Она уже делала это прежде, и они считали, что это наказание намного хуже, чем приказ учителя остаться в школе после уроков. Восемь ракеток упали на землю, и семь пар ног резво побежали к ней. Тайрон гордым неторопливым шагом шел вслед за ними.

— Где Карин? — спросила она, оглядываясь вокруг.

— Она сказала, что у нее какие-то дела.

Кори недоверчиво посмотрела на них.

— Она говорила что-то о том, что купит нам мороженого на обратном пути.

Кори тяжело вздохнула.

— Я должна была догадаться. Вы ведь, парни, не упустите случая заставить ее сделать это.

— Она сама хотела, Кори. Честно, — искренне клялся Дэви, улыбаясь самым невинным образом. Эта улыбка, в сочетании с ясными голубыми глазами, вьющимися рыжими волосами и веснушками, придавала ему ангельский облик. Как мог восьмилетний ребенок, в особенности такой живой, как Дэви, выглядеть таким совершенством. Через несколько лет девушки будут сохнуть по нему.

— Конечно, — произнесла она, с нежностью обнимая его. — Ладно, мальчики. Я хочу познакомить вас с Ивэном Томасом.

Дерзкие ухмылки мгновенно сменились выражением благоговейного трепета, и все взгляды обратились на человека, возвышавшегося над ними.

С теннисистом? — Голос Ленни звучал как шепот, когда он водружал свои вечно соскальзывающие очки назад на переносицу. По знаку Кори хор восторженных голосов наполнил воздух.

Только Кори заметила боль, промелькнувшую в глазах Ивэна до того, как он отвел взгляд и протянул руку.

— Рад познакомиться, — говорил он с серьезным видом, пожимая руку каждому из мальчиков. — Мисс Рид много рассказывала мне о вас. Как я понимаю, некоторые из вас, возможно, когда-нибудь захотят заняться профессиональным теннисом.

Первый раз в жизни эти дети, похоже, полностью потеряли дар речи.

Кори ободряюще улыбнулась им:

— Эй, мальчики, говорите. Мистер Томас здесь, чтобы помочь вам.

— Ты шутишь?

— Вы правда хотите помочь нам? Вот здорово!

— Эй, Кори, как тебе удалось затащить его сюда? Пообещала ему очень серьезное свидание?

Последнее замечание исходило, конечно же, от Тайрона, который в последнее время проявлял явный интерес к небогатой событиями личной жизни Кори. Если бы он занимался этим и дальше, то стал бы лучшей свахой, чем Долли Леви. Если бы он продолжал в том же духе прямо сейчас, то она могла бы тут же свернуть ему шею, и его карьера завершилась бы так и не начавшись.

— Я обманула его. Я рассказывала ему, какие вы чудесные мальчики, — сказала она, криво улыбаясь.

— Чудесные? Вот это да!

— В действительности она говорила мне, что вы крутые парни на теннисном корте. Я хотел убедиться в этом сам. Почему бы вам не взять ракетки и не показать мне, что вы умеете?

Кори с удивлением наблюдала за детьми, которые в точности выполняли все, что требовал Ивэн. Он переходил с одного корта на другой, отводил каждого из мальчиков в сторону и говорил с ним в доверительной манере, как мужчина с мужчиной. Он подбадривал их криками, когда они пытались следовать его советам. Мальчики восхищенно внимали каждому его слову и выполняли его приказания с удивлявшей ее точностью. В мгновение ока они научились верно выполнять те самые удары, над которыми они работали с весны. Этот человек был прирожденным тренером, намного лучше, чем она представляла себе в самых смелых мечтах.

От Кори не укрылось, однако, что он ни разу не взял в руки ракетку. Когда Ленни попросил его показать удар и протянул ему свою ракетку, она поймала появившееся на мгновение выражение панического ужаса, промелькнувшее в его взгляде. Он быстро скрыл его, настаивая на том, что единственный способ научиться чему-то заключается в том, чтобы делать это самому. Неловкость рассеялась, и Кори поняла, что она все это время сдерживала дыхание, боясь, как бы слишком много старых ран не открылись в такой короткий срок. Только теперь она начала понимать, что она требовала от этого человека, и эта мысль наполнила ее чувством вины. Она заметила восторженное выражение на лицах детей и решила, что игра стоила свеч, как бы трудно Ивэну ни было. Он был взрослым, и с подобными проблемами он должен научиться справляться. Она отказывалась думать о том, что не совсем ее дело заставлять его сейчас разобраться во всем этом. Если бы ему был нужен психолог, то он имеет достаточно денег, чтобы обратиться к нему.

Почти час Ивэн работал с детьми индивидуально и со всей группой, пока они не скисли под лучами теплого полуденного солнца. Он должен был признать, что ему понравилось. Это были именно такие дети и такая работа, которые представлялись им с Дженифер. Нахлынувшая волна сожаления заставила его поморщиться от боли, но он постарался сосредоточиться на настоящем, на этих детях и не думать о том, что могло бы быть.

Судя по тому, что он увидел на корте за последний час, эти дети страстно хотели учиться, и кое-кто из них, несомненно, имел способности. Они также, без сомнения, были сплоченной группой, и его восхищение упорством и терпением Кори смешивалось с представлением о ней как о привлекательной и желанной женщине.

— Ладно, парни, три круга вокруг кортов! — наконец крикнул он.

— Бросьте, даже Кори не заставляет нас бегать.

— Да. Зачем нам это нужно?

— Потому что я так сказал. — Ответ был твердым и не оставлял места спору.

Кори ожидала взрыва, который обычно следовал за тем, что они считали неинтересными объяснениями взрослых. Послышался слабый ропот протеста, но потом Тайрон повеселел.

— Эй, вон Карин с мороженым. Мы не можем теперь бежать.

— Нет, можете, — повторил Ивэн еще тверже. — Мороженое положено только тем, кто пробежит десять кругов. А теперь бегите. Если вы не пробежите эту дистанцию, то никогда не станете профессиональными теннисистами.

Дэви первым сорвался с места. Один за другим за ним последовали остальные. Ворчание стихло, так как они берегли дыхание для бега.

После первого круга Тайрон бросил насмешливо:

— Эй, тренер, а вы как же? Вы не бегаете? Как это так? Боитесь, что мы заткнем вас за пояс?

Ивэн улыбнулся ему в ответ. Эти дети те еще штучки! Кори права на их счет. А Тайрон несомненно является лидером группы.

— Я покажу тебе, кто тут боится, малявка! Я пройду пятнадцать кругов, раньше чем ты сделаешь свои десять.

Он сорвался с места вслед за бегущими, легко обошел их, делая длинные красивые шаги. Тайрон отчаянно заработал ногами, стараясь догнать его, и, хотя другие энергично участвовали в состязании, было ясно, что основная борьба шла между Тайроном и Ивэном.

Кори знала, как важно Тайрону для самооценки выиграть соревнование, и она подбадривала его громкими криками всякий раз, как он заканчивал очередной круг. Он проходил уже девятый круг, а Ивэн двенадцатый, когда мальчик вскрикнул от боли и опустился на землю. Через минуту Ивэн уже был рядом с ним. Кори прибежала следом. Их тут же окружили остальные мальчики, присоединилась и Карин. Мороженое было забыто.

Тайрон разразился потоком непристойной брани. Он изо всех сил старался не плакать. Кровь текла из глубокого пореза на его голой ноге. Не раздумывая ни секунды, Ивэн стащил с себя рубашку и обернул ею ногу. Он решительно поднял мальчика на руки и направился к машине.

— Куда вы меня тащите? — возмущался Тайрон.

— В больницу.

— Ни в коем случае, друг. Я не уважаю этих мест.

— Тайрон, надо, чтобы доктор осмотрел порез, — нежно объясняла Кори, стараясь поспеть за быстрым шагом Ивэна.

— Я и хуже резался, — смело возразил Тайрон, — само заживет.

— Сделай это ради меня, парень, — сказал Ивэн. — Его лицо побледнело под загаром, глаза выражали беспокойство. Он подождал, пока Кори сядет в машину, затем посадил сопротивляющегося Тайрона к ней на колени. — Я почувствую себя лучше, когда тебя подлатают. Терпеть не могу видеть кровь.

Кори поняла интуитивно, что этот комментарий был недалек от истины, и что он думал о том несчастном случае, который произошел с ним самим. Без колебаний она наклонилась в его сторону и дотронулась до его руки. Ей хотелось, чтобы он знал, что она все понимает. Она старалась не смотреть на соблазнительно широкую голую грудь. Ей нужно сосредоточить мысли на Тайроне, неловко лежащем у нее на коленях в двухместной машине. Мысли, конечно, одно дело, а сердце совсем другое. Оно билось сильнее, чем нужно, и это раздражало ее. Оно забилось лишь чуть-чуть медленнее, когда Ивэн сердито посмотрел на нее в ответ на ее импульсивное нежное прикосновение.

Когда они добрались до больницы, Ивэн подогнал машину к отделению скорой помощи и подбежал помочь Кори вынести притихшего и дрожащего Тайрона. Кори не могла отвести взгляда от мускулистых рук, протянувшихся к ней, чтобы взять мальчика с ее колен.

— Вы же не собираетесь заходить туда в таком виде, — запротестовала она слегка срывающимся голосом.

— В каком виде?

— Без рубашки.

Он странно посмотрел на нее, затем порылся за ее спиной и вытащил мятую трикотажную рубашку, которая, несомненно, пролежала много времени засунутая за сиденье.

— Конечно же, я не хочу оскорблять нравственность медсестер, — усмехнулся он, и Кори снова густо покраснела.

«Сестер вряд ли можно оскорбить этим», — подумала она, охваченная уже знакомым чувством при виде понимания, которое светилось в его взгляде. Его появление с неприкрытой грудью, пожалуй, обрадует их.

— Я просто не хочу, чтобы они отвлекались, когда будут зашивать порез Тайрона.

— Зашивать? Кого, черт побери, собираются зашивать? — слабо запротестовал Тайрон. — Скажите, чтобы просто забинтовали меня, и я пойду.

— Эй ты, крутой парень. Пусть врачи решают как лучше, — отозвался Ивэн. — Для этого их и учат в медицинских заведениях.

В комнате скорой помощи Ивэн ходил взад и вперед, пока Кори сообщала те сведения о Тайроне, которые у нее были. Того, что она знала о нем, было слишком мало. Мальчик редко говорил о своей семье, твердя угрюмо, что он обходится сам по себе. Если бы она слышала это от кого-нибудь другого, то это не означало бы ничего кроме хвастовства, но с Тайроном, как она подозревала, все было именно так, как он говорил.

Заполнив десяток бланков, она присоединилась к Ивэну, руки которого снова были сжаты и кулаки. Она протянула ему пластмассовый стаканчик с кофе. Он покачал головой.

— Ради Бога, успокойтесь, — приказала она, не обращая внимания на свою собственную нервозность. Чтобы приободрить себя и Ивэна, она добавила: — Мальчик ведь не при смерти. У него порезана нога, а не горло.

Взгляд зеленых глаз обратился на нее, несомненно, обвиняя ее в бесчувственности. Ее голос смягчился:

— Ивэн, все будет хорошо с ним.

— Это моя вина. Если бы я не заставил его бежать круги, ничего подобного не случилось бы.

— Не будьте смешным. Если бы Тайрон не был так чертовски упрям и носил бы обувь, этого бы не произошло. Вот уже трое нас виновато, не говоря уже о том человеке, который разбил бутылку на спортплощадке. Давайте поищем еще виноватых, — предложила она с улыбкой.

Слабая ответная улыбка появилась в углах его губ.

— Последнее слово всегда должно быть за вами?

— Только если я права. — Она снова протянула ему стаканчик с кофе, на этот раз он взял его. — Конечно же, я всегда бываю права, — добавила она лукаво.

— Я вижу, что от скромности вы не умрете, — сухо заметил он и вновь стал ходить по комнате.

Кори села и, помолчав несколько минут, снова посмотрела на него.

— Не хотите ли присесть? Вы протрете дырку в ковре.

— Пол кафельный.

— Это такое выражение?

— В действительности, вы хотите сказать, что я действую вам на нервы.

— Ну что ж. Верно.

— Так почему бы вам не сказать мне это прямо?

— Мне не пришло в голову, что вы это сделаете ради меня. Я думала, что мне больше повезет, если я попрошу сжалиться над полом.

Из его горла вырвались звуки, похожие на смех. Он сел напротив нее, вытянув длинные ноги в джинсах и закинув руки за голову. Его глаза внимательно изучали ее, пока Кори не покраснела от этого внимательного взгляда. Эта женщина обладает чувствительностью, что очень привлекает в ней. Фактически перед этим трудно устоять. Интересно, чем она живет? Большинство женщин не взяли бы под свое крыло восемь шумных, упрямых мальчишек, доставляющих одни неприятности.

— Итак, Кори Рид, расскажите мне о своей теннисной программе.

—  Вы действительно хотите узнать об этом?

—  Я бы не стал спрашивать. Говорите быстро, а то я могу образумиться и передумать.

Глаза Кори вспыхнули, и она заговорила. Она рассказала, как они с Карин встретили этих мальчишек и поняли, что, в отличие от многих несовершеннолетних правонарушителей, этих можно было спасти. Ивэн улыбнулся, наблюдая ее энтузиазм и, возможно, преждевременный оптимизм. Из того, что он увидел сам, он заключил, что с этими ребятами все может пойти как в ту, так и в другую сторону. Кори, по-видимому, прочла его мысли.

— Да, я знаю, что они грубо выражаются, и подозреваю, что они замешаны в мелких правонарушениях, но что-то в них есть особенное, — сказала она в ответ на его невысказанные скептические соображения. — Может быть, это то, что они проявляют действительный интерес к чему-то еще и не думают только о том, как бы спереть колпаки от колес. Мы с Карин считаем, что если развить этот интерес, то у них появится шанс. Мы начали с троих: Тайрона, Ленни и Дэви. Затем один за другим к ним присоединились их друзья. Теперь их восемь, и я уверена, что есть и другие, кому мы могли бы помочь, если бы у нас были деньги. Вы видели ракетки. Мы купили их в магазине подержанных вещей и отдали в ремонт. Мы покупаем новые мячи примерно раз в месяц. Вы видели, как эти мальчики бьют по мячам, и представляете, в каком они оказываются состоянии к концу четырех недель. Что касается кортов, то вы сами сказали, что они очень плохи.

— Какова конечная сумма?

Кори покачала головой.

— Я не уверена. Мы никогда не подсчитывали это в долларах и центах. Когда мы слишком размечтаемся, мы представляем себе целый центр, где дети могли бы играть бесплатно. Мы бы следили за тем, чтобы у них были ракетки, мячи…

— Спортивная обувь.

Она улыбнулась.

— Конечно же, обувь. И хорошие занятия с тренером, как сегодня. И деньги, чтобы они могли выступать на турнирах. Опыт состязания на равных с людьми из разных социальных групп делает чудеса.

— Даже если они проиграют?

Кори пожала плечами.

— Проигрывать — это часть жизни. Они должны научиться преодолевать и такие трудности.

Когда она говорила, Ивэн кивал головой.

— Я скажу вам, что я сделаю. Я обговорю это с людьми, которые могут помочь. Я не даю никаких обещаний, но по крайней мере сделаю несколько телефонных звонков.

— Грандиозно! — воскликнула Кори, вскочив и подбегая к нему, чтобы одарить благодарным поцелуем. Когда она нагнулась к нему, он поймал ее руки и слегка отстранил. Ее губы были лишь в нескольких сантиметрах от его.

— При одном условии, — мягко сказал он, встретившись с ней взглядом.

— Что за условие? — спросила она едва слышно, сомневаясь в разумности своего импульсивного действия.

— Дети должны будут сами зарабатывать часть денег для программы. Ну что, договор заключен?

Она кивнула, не доверяя своему голосу.

— Ну а теперь можете поцеловать меня, — сказал он, поддразнивая ее, его глаза блестели.

Кори нервно провела языком по губам. Импульсивный поцелуй — одно дело, но теперь, когда у нее было время на размышления, она не находила в этом ничего хорошего.

— Тебе некуда отступать, Кори Рид, — мягко сказал он, привлекая ее к себе, пока ее губы не прикоснулись к его. Она почувствовала, что внутри ее что-то взорвалось.

— Ах, — удивленно прошептала она. Ее губы слегка раздвинулись, и это позволило ему углубить поцелуй. Она покачнулась, и он притянул се к себе. Почти не осознавая, что делает, она удобно устроилась у него на коленях, как котенок, ищущий теплого, удобного места для отдыха. Руки, упиравшиеся в его плечи, обвились вокруг его шеи, и она вздохнула от удовольствия. Ей хотелось мурлыкать.

— Если вы двое можете оторваться друг от друга, то я хотел бы убраться отсюда к чертовой матери. — В голосе Тайрона слышалось отвращение. Этот голос вывел их из нежного тумана.

Ивэн быстро освободил ее из объятий, и она виновато вскочила на ноги. Она почти забыла о Тайроне. Что же она за человек? Она позволила мужчине, которого едва знала, чтобы он зацеловал ее до беспамятства в комнате ожидания отделения скорой помощи, когда бедный Тайрон был с врачами, и с ним Бог знает, что делали.

— С тобой все в порядке? — спросила она в раскаянии.

— Конечно, в порядке. Это просто порез.

Эти слова были подозрительно похожи на те, которые она сама недавно произнесла.

— В таком случае, пойду заплачу за это чудо медицины, и мы пойдем отсюда, — сухо заметил Ивэн.

Тайрон, без сомнения, понял, что эта парочка взрослых ощущает свою вину. Он переводил взгляд с одного на другого, размышляя, затем сделал выбор. Он робко подошел к Ивэну.

— Знаете, я ведь пропустил мороженое.

— Да? — Ивэн старался казаться твердым. — Я не уверен, что ты заслужил его. Тебе нужно было ходить обутым, как говорила тебе Кори.

Мягкая настойчивость Тайрона в тот же момент сменилась дерзостями.

— Эй, друг, какой-то пижон спер у меня фирмовые кроссовки. Так что же теперь делать?

Лицо Ивэна озарилось проникающей прямо в сердце волшебной улыбкой первый раз за все то время, что Кори знала его. Этого стоило дожидаться.

— А что, если мы купим тебе новые фирменные кроссовки, когда твоя нога заживет? — весело предложил он.

Глаза Тайрона вспыхнули, и он посмотрел на Ивэна почти так же, как смотрят на героя, которому поклоняются.

— Вы это серьезно?

— Конечно, серьезно. А сейчас мы, может быть, сумеем уговорить Кори пообедать с нами. Пицца, мороженое. — Он с надеждой посмотрел на нее.

В ответ на его неожиданно теплый взгляд пульс ее бешено участился, выходя из-под контроля. Ее рассудок протестовал против этого, однако она услышала свои собственные слова:

— Мне кажется, это здорово.

 

Глава 4

Зная, с каким отвращением Ивэн относился к своей известности, Кори была удивлена, когда он предложил самую популярную пиццерию в городе. Там все столики непременно будут заняты семьями и подростками. Нет никаких сомнений в том, что его узнают: в Южной Каролине Ивэн Томас был знаменитостью, местным героем.

— Почему туда? — спросила она, когда он упомянул «У Анжело». — Около моего дома есть небольшая прекрасная пиццерия. Там обычно тихо в это время. Нам не придется ждать, чтобы попасть в нее.

— Думаю, что Тайрону больше понравится «У Анжело». Я слышал, что все дети ошиваются там.

— Верно, Кори, это потрясающее местечко, — возбужденно заверил Тайрон. — Я там никогда не был, но все ребята говорят о нем.

— Это, похоже, решило дело. Так, значит, «У Анжело», — сказал Ивэн.

Но, как она и ожидала, случайные взгляды, брошенные на них при их появлении, сменились любопытным разглядыванием. Затем несколько из более молодых посетителей подошли к их столику и робко попросили автограф. Хотя Тайрон был горд, так как часть внимания перепадала и ему, она видела, что Ивэн чувствует себя неуютно. Тем не менее он вежливо обращался с каждым из подростков, расписываясь на их салфетках, листочках бумаги, отвечая на их вопросы. Он даже галантно поцеловал в щечку возбужденно хихикающую девочку-подростка. Несмотря на все попытки Ивэна скрыть свое огорчение, Кори видела боль в его глазах при каждом напоминании о том, какой прежде была его жизнь.

Сперва ее преследовало неотступное чувство вины, когда она видела смятение, которое все больше охватывало Ивэна, но она сказала себе, что все это нелепо. Он, а не она решил прийти сюда. Она даже пыталась отговорить его от этого. После всех лет, связанных с теннисом, где месть и поклонение были обычным явлением для столь известных спортсменов, как он, ему, уж конечно, следовало знать, чего можно было ожидать. Кроме того, подумала она, пора бы уже начать показываться на публике вместо того, чтобы прятаться в роскошной тюрьме из стекла и дерева, которую он выстроил для себя у моря. И все же ему нужно отдать должное: он выносил эту свою личную пытку только затем, чтобы порадовать Тайрона.

Наконец смотреть на них перестали, а довольные собиратели автографов вернулись на свои места. Теперь Кори смогла откинуться на спинку стула и расслабиться, смогла вдохнуть ароматный воздух, наполненный запахами чеснока, пряностей и томатного соуса. Она восхищенно вздохнула. В своей предыдущей жизни она, должно быть, была итальянкой. Она могла бы жить, питаясь только макаронами и пиццей.

Без сомнения, Ивэн разделял ее страсть к итальянской кухне, потому что голодным взором провожал каждую пиццу, которую проносили мимо их столика.

Когда же наконец принесли их собственный заказ, Кори и Ивэн съели по огромному куску, а затем с благоговейным ужасом наблюдали за тем, как Тайрон расправлялся с оставшимися тремя четвертями огромной пиццы. Он делал остановки, чтобы недовольно крякнуть всякий раз, как ему попадался анчоус. Он осторожно вытаскивал каждую рыбку, несколько секунд тряс ею в воздухе, как будто ожидая, что она зашевелится, а затем шлепал ее обратно на тарелку.

— Как это вы только, ребята, едите эти противные штуковины? — спросил он и сморщился от отвращения.

— Вкус развивается, — сказала Кори.

— Надеюсь, у меня такой никогда не будет развиваться.

— Никогда не разовьется, — механически поправила Кори.

— Это-то я и имел в виду, — сказал он, доедая последний кусок пиццы.

Кори и Ивэн обменялись многозначительными взглядами. Им обоим не пришлось много говорить за обедом, по крайней мере, друг другу. Тайрон говорил один без умолку. Он рассказывал истории о подвигах и драках, от которых волосы становились дыбом и только часть которых была правдой, а часть вымыслом. Кори надеялась, что он просто старался произвести впечатление на Ивэна, но все же сомневалась в этом. Ее сердце сжималось от страха, когда она думала о том, сколько из того, что говорил этот дерзкий ребенок, случилось на самом деле, сколько раз ему лишь чудом удавалось уйти от ножа более старших подростков и сколько у него было столкновений с законом. Ясно, что уже сейчас он вел жизнь, полную опасностей, и слишком мало ощущал на себе родительскую заботу.

Когда он не развлекал или не пугал их своей цветистой болтовней, Тайрон приставал к Ивэну с вопросами о теннисе. Его интересовали специальные удары, особенные игроки, и, демонстрируя знания, удивившие Кори, он задавал вопросы о профессиональных подробностях побед Ивэна, которые он одержал, будучи в зените своей славы. В основном Ивэн, казалось, спокойно относился к этим расспросам, но иногда Кори ловила выражение боли, появлявшееся на миг в зеленых глазах и столь же быстро исчезавшее.

— Как вышло, что вы больше не занимаетесь теннисом? — поинтересовался Тайрон. Он сидел, упершись локтями в стол.

— Как случилось, — поправила Кори. Затем она быстро добавила: — Может быть, нам пора уходить. Уже поздно.

Тайрон с раздражением взглянул на нее.

— Эй, еще только семь тридцать. Что за дела?

— Завтра тебе в школу, и надо готовить домашнее задание. — Как отвлекающий маневр это, видимо, сработало, но не принесло успеха в стремлении завершить вечер. Наоборот, это замечание совсем не достигло цели.

— Вы обещали еще и мороженое, — протестовал Тайрон.

Кори недоверчиво посмотрела на него.

—  И после всей этой пиццы у тебя еще осталось место для мороженого?

—  Я расту, — возразил он, улыбаясь до ушей. — Чего еще сказать? Кроме того, я хочу услышать, как вышло, что Ивэн больше не занимается в… не занимается теннисом. Он был самым знаменитым.

Вот тебе и деликатность. Она попробовала более прямолинейный подход.

— Может быть, именно это он и не хочет обсуждать с тобой.

Тайрон удивленно посмотрел на них.

— Я чего-то ляпнул не то?

Воцарилась долгая тишина, во время которой они с Ивэном обменялись взглядами: ее взгляд был сочувственным, его же выражал, как ей показалось, смесь страха и страдания. Затем он, по-видимому, преодолел их. Она видела по его глазам, что он принял решение.

— Нет, Тайрон, ты все сказал правильно.

— Ты уверен? — спросила Кори.

— Уверен, — подтвердил он с большим убеждением, чем чувствовал. — Все нормально. Я скажу ему.

Он глубоко вздохнул. Никогда он не говорил этого ни одной живой душе, и он совсем не был уверен, что сможет сказать это сейчас. Он знал, однако, что пришло время произнести эти слова вслух, и, глядя на Кори, он интуитивно чувствовал, что это именно те люди, которым надлежит услышать их. Кори — он был уверен в этом — попытается понять, а Тайрон поймет любой ответ буквально и удовлетворится этим.

— Я не могу больше играть, Тайрон, — начал он просто. Его голос лишь слегка дрогнул, прежде чем он добавил: — Я повредил руку, когда катался на лыжах, и она теперь не обладает достаточной силой, чтобы держать ракетку так, как это требуется для профессиональной игры. По крайней мере, не сейчас, — прибавил он с чем-то похожим на тихое отчаяние, даже теперь цепляясь за малейшую оставшуюся у него надежду.

Но, сделав это признание, Ивэн, к своему удивлению, обнаружил, что это было не так сложно, как он ожидал. Он уже несколько месяцев знал, что его карьера, по-видимому, завершена: врачи сообщили ему об этом, но признаться кому-нибудь — значило излечиться. Он почувствовал удивительное облегчение, и первый раз за много месяцев вновь ощутил себя полноценным человеком.

Он посмотрел через стол на Кори, боясь заметить выражение жалости на ее лице, но вместо этого он увидел в ее глазах что-то теплое и нежное, и еще в них была гордость. Что касается Тайрона, то он лишь кивнул как ни в чем не бывало. Даже в свои тринадцать лет он видел слишком много таких неприятностей в жизни. Этот случай был для него одним из многих, просто он произошел с его новым другом.

— Эй, друг, это очень плохо. Можно посмотреть шрам?

— Тайрон! — заворчала Кори.

Ивэн едва заметно покачал головой, подавая ей знак не вмешиваться, и протянул руку, так, чтобы Тайрон видел полосу, положившую конец его карьере теннисиста.

Тайрон, казалось, испытывал благоговейный трепет. Его глаза расширились, и он тихо пробормотал:

— У-у-у! — Он посмотрел прямо в глаза Ивэну. — Что же вы теперь будете делать?

Ивэн улыбнулся, но уклонился от того вопроса, который задал Тайрон, от вопроса, на который у него не было ответа.

— Что я собираюсь сейчас сделать, так это взять вас обоих с собой, попробовать самые большие порции пломбира с орехами, сиропом, фруктами и горячей помадкой.

Кори тихо вздохнула, и Ивэн подмигнул ей. Она улыбнулась ему в ответ западающей прямо в сердце улыбкой, от которой на щеках появляются ямочки, улыбкой, перед которой он только вчера пытался устоять. Теперь она согревала его, как летнее солнце, и он понял, что чувствует себя свободнее с этими двумя людьми, чем с кем бы то ни было за последние восемь месяцев.

Его друзья по спорту, даже самые близкие, старались найти выход из его ситуации и не могли. Возможно, в его судьбе они видели то, что могло случиться и с ними. В отличие от них Кори и Тайрон воспринимали его таким, каким он был сейчас, в данный момент. И хотя они, несомненно, знали о его прошлом, для них не представлялось сложным понять, что все изменилось, что человеческая жизнь может быть одной, а через минуту совсем другой, вследствие собственного выбора или несчастного случая. И если вы умело пользуетесь ситуацией, то не будете ни лучше, ни хуже, просто другим. Им явно нравился Ивэн Томас, каким они знати его сегодня, и они одобряли его. Каким-то странным образом это одобрение придавало ему силы.

Час спустя они съели мороженое. Ивэн и Кори поделили одну порцию пополам. Их взгляды постоянно встречались, а руки соприкасались настолько часто, что это не могло быть случайным. Ивэн чувствовал, что снова возвращается к жизни, испытывая радость от легких прикосновений, смеющихся глаз, острого языка и остроумия, которые удерживали его и Тайрона в определенных рамках, хотя миниатюрная Кори была чуть-чуть повыше Тайрона. Для Ивэна не было сомнений в том, что Кори Рид — энергичная, понимающая, любящая женщина, с которой нельзя не считаться. Он подозревал это еще на пляже и в кухне вчера вечером. Теперь он знал это, и осознание этого перешло от его мозга к его либидо, если не к сердцу. Он хотел узнать ее, как не хотел узнать никого после Дженифер. Он, несомненно, хотел видеть ее в своей постели, если не в своей жизни.

Они все еще сидели за столом, отодвинув от себя пустые креманки, когда вечно заинтересованный, вечно ищущий взгляд Кори упал на видеоигры в конце маленького зала. Ее карие глаза оживленно засверкали. Ивэну она казалась просто озорным ребенком, готовым на разные проказы.

— Эй, эксперт, как насчет игры? — обратилась она к Тайрону настолько невинным тоном, что Ивэн тут же заподозрил подвох.

— Мне казалось, что тебя беспокоит домашнее задание мальчика.

— Оно может и подождать, — легкомысленно заметила она.

— А как же я? — спросил он.

— Ты будешь играть с победителем, — ответила она с величественным видом королевы, оказывающей милость. — Я буду с тобой через минуту.

— Ну что ж, справедливо.

Тайрон насмешливо посмотрел на Кори, затем вызывающе улыбнулся Ивэну.

— Не слушайте ее, пижон. Готовьтесь к боевым действиям. Меня трудно победить.

— Я сгоню эту самодовольную ухмылочку с твоего лица, Тайрон, — серьезно предупредила Кори. — Я собираюсь стереть тебя в порошок.

Тайрон покачал головой.

Ладно, — сказал он весомо, насколько позволял ему срывающийся на писк, меняющийся голос тринадцатилетнего подростка.

Кори, лишь капельку опасаясь за исход дела, приводила свои угрозы в исполнение и быстро обыграла Тайрона. Затем она нежно посмотрела на Ивэна.

— Следующий, — произнесла она.

— Эй, друг, ты, может быть, хочешь, чтобы мы переиграли? — предложил Тайрон. В его голосе слышалось обалделое восхищение. — Леди просто повезло.

— Думаю, что я сумею с ней справиться, — твердо сказал Ивэн, окидывая ее взглядом, в котором не выражалось ничего, кроме похотливых намерений. Если он станет продолжать в том же духе, то у нее начнут трястись руки и ей очень повезет, если она сможет съесть одного монстра, не говоря уже о том, чтобы выиграть всю игру.

«Так не смотри же на него, дура», — советовала она сама себе. Но она не смогла удержаться от того, чтобы на одно мгновение не заглянуть в его глаза и не улыбнуться ему улыбкой, которая, по ее мнению, должна была излучать уверенность. К несчастью, ей не удалось скрыть дрожь.

— Не зарекайся! Держу пари, что ты проиграешь, — сказала она.

— Действительно. Пари — неплохая идея, — произнес он. Его взгляд медленно двигался вверх, начиная с ее живота, и наконец остановился на ее губах. Она внезапно почувствовала, что они стали сухими, и нервно облизала их языком.

Ее глаза сузились:

— На что?

— Погоди, — мягко сказал он, — что будет хорошей ставкой, когда играешь с леди-чемпионом? — Его губы изогнулись в кривую усмешку. — Знаю. Если я выиграю, то получаю по одному поцелую за каждое лишнее очко.

Тайрон с презрением покачал головой.

— Что это за пари, друг. Давай, поспорь на бабки.

Ивэн усмехнулся.

— Я думаю, это лучше всяких денег.

Лицо Тайрона осветилось внезапным пониманием.

— Ладно, друг, валяй!

— А что получу я, если выиграю? — спросила Кори, чувствуя, как бешено бьется ее сердце. У нее было такое ощущение, что ей следовало бы выиграть это пари, если она хочет, чтобы ее тело подчинялось ей. В настоящий же момент Ивэн Томас настраивал его, как любимую гитару, создавая волшебную глубину там, где последние три года была одна тишина, которая, казалось ей, наступила еще до развода.

— Это тебе решать, — сказал он игриво.

Она улыбнулась ему своей лучшей безрассудной улыбкой, говорящей «знай свое место, приятель», затем проговорила:

— Как насчет спортинвентаря для мальчиков в результате твоих переговоров с нужными людьми?

Он усмехнулся с понимающим видом:

—  Обременительно, но ладно.

Она наклонила голову набок и посмотрела на него:

— А как насчет того, чтобы немного поработать тренером? — предложила она.

—  Не играй с судьбой.

— Хорошо. Только инвентарь, — согласилась она, затем прошептала: — Пока только инвентарь.

Кори устроилась прямо перед игральным автоматом и с вызывающим видом начала набирать невероятные очки уже в первом раунде.

— Эй, Кори, ты что, свихнулась? — недоверчиво пробормотал Тайрон. — Не видишь, что ли, что пижон хочет тебя? Ты слишком стара, чтобы разыгрывать из себя недотрогу.

— Мне двадцать восемь. Это не так уже и много, парень, — отрезала она.

— Не только это, ты не слишком-то веришь в мои способности, — добавил Ивэн.

Когда до него дошла очередь, он начал методически сравнивать счет. К концу второго раунда Кори все еще вела, но с гораздо меньшим отрывом.

В третьем раунде, чувствуя присутствие Ивэна прямо у себя за спиной, она не могла сосредоточиться. Она ощущала легкий свежий аромат его туалетной воды, и ей хотелось прислониться к его груди, такой широкой и крепкой. «Следи за этими чертовыми чудовищами, — говорил ей ее разум, — и забудь о мускулистом чудовище, которое пытается сожрать тебя заживо».

Она заглянула в зеленые глаза: они смеялись и в них было что-то еще. Обещание обольстить? Она вздохнула. Ее руки неуверенно нажимали на кнопки, и она молила Бога, чтобы ей удалось сохранить свое самообладание и удержать первенство. Ей нужен был этот спортинвентарь. Вновь и вновь она напоминала себе, что осуществление этой теннисной программы гораздо важнее поцелуя.

С другой стороны, предательский голосок не переставал нашептывать ей, что поцелуй в отделении скорой помощи стоил того, чтобы его повторить. Ее пальцы словно окостенели, дурацкие монстры, поблескивающие на экране, вели маневры. Теперь настала очередь Ивэна.

Она тихо стояла рядом, нервно следя за тем, как он отыгрывает очко за очком, отвоевывая у нее лидерство. Когда он обыграл ее на одно очко, то внезапно просто остановился. Кори с удивлением посмотрела на него и снова вздохнула, смущенная более чем когда-либо и не понимая, проиграла она или, может быть, выиграла. Тайрон улыбался Ивэну понимающе, как мужчина мужчине. Его, по-видимому, нисколько не огорчало то, что они не получат новый спортинвентарь. Он даже казался несколько разочарованным тем, что Ивэн не сделал разрыв в счете намного больше, что он, несомненно, смог бы сделать. И если уж быть совершенно честной, она совсем не была уверена в том, что сама не была разочарована этим. Если ей пришлось проиграть, то она заслужила большего, чем один горячий поцелуй, от которого подкашиваются колени.

Ивэн явно прочитал ее мысли.

— Думаю, что если я заслужил один поцелуй, так пусть это уже будет настоящий поцелуй, — поддразнивал он. Кори встретилась с ним взглядом и, затаив дыхание, ждала, когда эти теплые чувственные губы прикоснутся к ее. Он не отрывал от нее взгляда, но его лицо не приблизилось к ее ни на сантиметр.

— Но, — мягко сказал он, — думаю, это придется отложить и сделать без зрителей.

— Эй, друг, несправедливо, — запротестовал Тайрон, — думаю, мне тоже нужно быть, когда она станет платить за проигрыш.

Кори собиралась согласиться с Тайроном. Она заметила блеск в глазах Ивэна, и хотя Тайрон не слишком бы помог, все же это было бы лучше, чем ничего.

Но Ивэн уже обнял Тайрона за плечи и направился прочь. Она же осталась и с бешено бьющимся сердцем посмотрела ему вслед. Их взаимоотношения, по-видимому, внезапно приняли совершенно неожиданный оборот. Когда она бежала по берегу за день до этого, она ожидала благотворительности, а не любви. Любовник — это последнее, чего она искала в жизни, даже если у него были невероятно зеленые глаза и тело, влекущее к себе, как зов сирены.

Когда ее краткий и бурный брак с Джередом закончился столь горько и болезненно, она поклялась, что будет поддерживать с мужчинами лишь простые отношения, не усложняя их. До сих пор ей это удавалось с несомненным успехом. У нее было много друзей среди мужчин, но ни один из них не смог пройти через построенные ею оборонительные сооружения. И вот теперь, не прошло еще и суток, а Ивэн Томас уже предлагал ей намного больше того, на что она надеялась.

Они сели в машину и сначала поехали к спортплощадке.

— Тебя точно не надо отвозить домой? — спросил Ивэн.

— Нет, друг, я и сам дойду.

— Тай, уже поздно, — сказала Кори, — может быть…

— Я же сказал: дойду, — отозвался он.

— Ладно, — просто ответил Ивэн, многозначительно взглянув на Кори. — Никаких проблем.

Когда Тайрон удалялся от них, держась гордо и прямо, Ивэн повернулся к Кори и тихо сказал:

— Ясно, что он не хочет, чтобы мы видели, где он живет.

— Мне надо было догадаться. Я не подумала.

— Не беспокойся. А теперь тебе куда?

Действительно, куда? Этот вопрос чаще других возникал за последний час. Простейшим ответом, единственным, который она могла дать сейчас и в конце концов дала, был: «Супермаркет».

Он улыбнулся, и его глаза понимающе и весело заблестели.

— Подходящее место для покупки зелени, — прокомментировал он.

— Мне нужно забрать велосипед, — сказала она, оправдываясь.

— Точно. Тот, на котором ты приехала купить совершенно не нужной тебе зелени.

Кори покраснела, чувствуя себя виноватой. Она посмотрела на него, стараясь снова взять верх.

— Ну что же, я действительно искала тебя, а не творог. Признаю. Но ты же сам видел, как нужна твоя помощь этим мальчикам.

— Единственное, что я вижу, это привлекательную женщину.

Кори покачала головой, не обращая внимания на охватившее ее волнение.

Я не являюсь частью договора.

— Ну, конечно же, да! Без тебя нет и программы, — сказал он. Его слова звучали достаточно невинно, но глаза обольстительно блестели. Дрожь пробежала по телу Кори.

— Лишь постольку, поскольку это касается дела, — твердо сказала Кори, отчаянно надеясь удерживать Ивэна Томаса на безопасном расстоянии, пока она вновь не обретет благоразумия и не поставит осуществление теннисной программы на прочную основу. После этого она весело удалится в свою эмоциональную изоляцию.

Но было уже слишком поздно. Ивэн уже наклонился к ней и целовал ее. Его губы требовательно и в то же время легко, как перышко, прикасались к ее, и эта требовательность казалась еще более властной из-за своей нежности. Какая-то часть Кори стремилась отдаться этому поцелую, узнать его полную силу и страстность. Ей хотелось того, о чем она не мечтала уже многие годы, того, чего она поклялась не иметь никогда. Ивэн первым прервал поцелуй. Его губы кривила легкая усмешка.

— Посмотрим, — тихо сказал он.

После того, как он высадил ее забрать велосипед, он, не спрашивая, следовал за ней до ее дома, чтобы убедиться, что она добралась в целости и сохранности. Она показала ему рукой и вошла в дом, при этом сердце его забилось так бешено, как будто бы она пообещала ему очень, очень много.

По дороге домой он думал о прошедшем вечере, о Кори. Он с удивлением обнаружил, что в нем зашевелились чувства первый раз с тех пор, как Дженифер призналась ему, что любит другого. Он не мог не видеть иронии судьбы в том, что женщина, так внезапно возродившая к жизни его чувства, пыталась также чертовски упорно вернуть ему его мечту, которую он считал давно умершей, как и его прежнюю любовь.

Но даже обнаружив сегодня вечером, что он готов принять в свою жизнь другую женщину, готов признать, что Кори Рид нравится ему, он не был еще готов смириться с тем, что навсегда расстался с профессиональным теннисом. Несмотря на все сказанное им Тайрону, какая-то часть его существа все еще хваталась за последнюю надежду, ожидая чуда. Отношения с Кори — это одно, но серьезно заниматься ее программой для детей равносильно признанию того, что он покончил с игрой в теннис, и что ему пора начинать новую жизнь. И хотя подтверждения этому он получал каждый день, каждый раз, как брал в руки ракетку и в полном одиночестве на корте, у себя за домом, пытался ударить мячом о тренировочную стенку, морально он не был готов к этому.

Кори Рид, с глазами цвета шоколада и подпрыгивающими кольцами волос, возможно, смогла бы многое изменить в его жизни, но она не могла излечить боль. Он знал, что это ему придется сделать самому.

Остаток ночи он мучительно пытался решить вопрос, пришло ли то время, когда ему следует начать все сначала.

 

Глава 5

Когда Кори на следующий день после занятий в школе пришла на спортплощадку, то там уже были натянуты новые сетки, а мальчики с восторгом рылись в огромной коробке, в которой лежали восемь самых лучших ракеток и десяток упаковок с ярко-желтыми мячами.

— Откуда все это? — спросила она. Кори отлично знала, что это не подарок от альтруистически настроенной феи, посылающей детям гостинцы, когда у них выпадает молочный зуб. Она не могла в это поверить, хотя у Дэви, кажется, не было переднего зуба, который, она могла поклясться, еще вчера был на месте. От этого его улыбка стала еще неотразимее, чем прежде.

— Это прислал Ивэн, — ответил Тайрон. Он наклонил голову и задумчиво разглядывал Кори.

— Он прислал это, хотя ты проиграла пари вчера вечером. Должно быть, это за твой поцелуй.

— Тайрон! — забормотала в тревоге Кори.

Хор заинтересованных голосов спросил:

— Что за поцелуй?

На минуту они забыли о новом спортинвентаре, лежащем перед ними.

— Ну же, Кори, расскажи нам. Что за поцелуй?

— Нет, болтунишки, я не собираюсь ничего вам рассказывать, — ответила она, бросив на Тайрона строгий взгляд, который, по всей видимости, не произвел на него никакого впечатления.

— Этот Ивэн грандиозный мужчина, правда, Кори? — сказал он, озорно ей подмигивая. Он так же легко угадывал чужие мысли и настроения, как и Карин. Такая особенность двадцативосьмилетней женщины, знавшей ее многие годы, была весьма неприятной. В тринадцатилетнем же мальчике она просто приводила в замешательство.

— Да, грандиозный. Действительно, — согласилась она, думая о бесконечной ночи, которую она провела без сна. Эта ночь была заполнена образами красивого сильного и в то же время ранимого человека, чей поцелуй заставил ее первый раз за многие годы почувствовать себя женщиной. Прежде чем этот образ смог вновь отвлечь ее и завладеть ее мыслями, она почувствовала, что Дэви тянет ее за руку.

— Эй, Кори, жаль, что тебя не было здесь, когда это привезли. Какой-то парень из магазина приехал сюда на большом грузовике, сразу после того, как мы пришли, — рассказывал он, возбужденно махая ракеткой. — Он даже помог нам натянуть сетки. Это самые лучшие. Он так сказал. Он сказал, что им не будет сносу. Это же фантастика, правда, Кори?

— Фантастика, — безразличным тоном ответила Кори, удивившись отсутствию у себя энтузиазма. Разве не об этом она мечтала? Конечно же, об этом, твердо сказала она самой себе. Но ей пришлось признаться, что она также надеялась, что Ивэн и сам придет сюда, и она не могла справиться с гнетущим разочарованием от того, что, несмотря на растущую близость, даже дав ей понять, как он хотел ее, он решил сегодня не появляться. Странно, но она почувствовала себя брошенной, хотя постоянно твердила себе, что его присутствие необходимо только ради детей.

Она вздохнула. Ничего не поделаешь. Мальчики были все в сборе, а так как Ивэн не пришел, то ей следовало уделить им все свое внимание. Они, конечно же, не заслуживали того, чтобы она охлаждала их пыл. Она глубоко вздохнула и изобразила на лице улыбку.

— Ладно, парни, начнем, — оживленно заговорила она, поделила их на пары и заставила идти на корты. — Посмотрим, лучше ли вы будете играть с помощью этого нового прекрасного инвентаря. Я хочу, чтобы вы потренировали те приемы, которым вчера обучал вас Ивэн.

Она старалась в точности припомнить, что он говорил им, и копировать его стиль работы, но все было напрасно. Отсутствие у нее настоящего опыта проявлялось теперь более явно, чем всегда, в особенности, когда мальчики узнали вкус действительно профессиональной тренерской помощи. Сожаление, что Ивэн отсутствовал, нарастало в ней с каждой минутой, а мальчики бессознательно лишь подливали масла в огонь.

— Кори, Ивэн нам не так показывал, — прямолинейно заявил Ленни, после того как она объяснила левый боковой удар. — Я помню, что он говорил. Он требовал, чтобы мы держали ракетку вот так.

— Ну и держи так ракетку, — с раздражением обрезала она.

Внезапно восемь пар глаз удивленно уставились на нее. Кори никогда не выходила из себя. Она сама была не меньше их поражена столь резкой переменой в ее обычно радужном настроении.

— Эй, Кори, в чем дело? — осторожно спросил один из них.

— Ни в чем. Извините, — сказала она решительно и улыбнулась. — Наверное, я просто устала. — Такой ответ, по-видимому, удовлетворил их, но не ее. Она знала, что ее нервы были на пределе от ожидания человека, явно не собиравшегося приходить. Она также осознавала, что теперь больше чем когда-либо она ощущала свою некомпетентность и негодовала на Ивэна за то, что он показал мальчикам, что может настоящий тренер, а затем бросил их ради своего мерзкого настроения.

Хуже всего то, что это ее вина. Она притащила его сюда с самыми лучшими намерениями. Но вместо того, чтобы просто объяснить его визит, она обнадежила их. Они думали, что он вернется. Что касается ее, то пусть Ивэн Томас сидит в своей проклятой изоляции до скончания века, но дети заслуживают лучшего. Они не заслужили того, чтобы кто-то входил в их жизнь и тут же выходил из нее, как супермен, присланный на короткий срок.

— Попытаемся еще раз, — сказала она, стараясь говорить с энтузиазмом. — У нас получится.

К сожалению, у них ничего не получилось, и через несколько минут стало ясно, что сегодня ни у кого душа не лежала к игре. Первый раз, насколько она могла припомнить, так быстро закипали страсти, и мальчики ужасно расстраивались, оттого что не могли хорошо играть. После вчерашней успешной тренировки они, по-видимому, ожидали от себя гораздо большего, да и от нее тоже. Возможно, они хотели чересчур много.

— Мне больше не хочется играть, — сказал наконец Дэви, сердито бросая ракетку на землю.

— Эй, что с тобой? — возмутился Тайрон. — это же новая ракетка. Ты что, хочешь сломать ее?

— Она металлическая. Ее не сломаешь.

— Послушай, это не дело, парень. Какая муха тебя укусила?

— Сегодня здесь неинтересно, — пожаловался Дэнни, выражая, как поняла Кори, по их тихому одобрительному бормотанию, общее мнение.

— И не должно быть интересно. Мы ведь учимся играть в теннис, — вступил Ленни, стараясь спасти положение с помощью логики. — Мы учимся, тренируясь. Правда, Кори?

Прежде чем Кори успела сказать хоть слово, Дэви заметил:

— Да, но мы ведь ничему не учимся. Для этого нужен хороший тренер.

Говоря это, Дэви не собирался быть жестоким, но его слова, произнесенные с бездумной прямотой, свойственной юности, ударили Кори в самое сердце. Долгие месяцы она пыталась, как проклятая, сделать все возможное, и Карин тоже, а теперь после одного дня занятий с великим Ивэном Томасом она уже была нехороша для них. Внезапно весь ее гнев и усталость прорвались наружу. Жаль, что все это она изливала на них, а не на настоящего виновника происшествия.

— Послушайте, вы, неблагодарные мальчишки. Я делаю все, что могу, — сказала она, и ее глаза наполнились слезами. Она яростно смахнула их. — Если это вам не подходит, то идите ищите вашего чертового тренера.

У мальчиков был такой вид, как будто бы на их глазах из доброй феи она превращалась в свирепую фурию. Она зашагала прочь от них. Тайрон не отставал от нее. Остальные поспешно пошли за ними.

Тайрон неловко обнял ее за плечи:

— Прости, Кори, мы знаем, как ты стараешься. — Он посмотрел на остальных: — Правда, парни?

— Да.

— Конечно.

— Мы не хотели сказать ничего плохого, Кори. Честно. Ты наш лучший друг, — сказал Ленни, глядя широко раскрытыми искренними глазами из-за стекол очков.

Чувствуя комок в горле, она обняла Тайрона и постаралась улыбнуться остальным, особенно Ленни, который выглядел подавленным после этой вспышки. Улыбка замерла на ее губах. Она вздохнула:

— Я знаю, вы не хотели. Я тоже виновата. Почему бы нам не поступить по совету Дэни и не сделать сегодня перерыв в занятиях? Может быть, завтра у нас будет больше желания поиграть в теннис.

— Ты уверена, Кори? — с сомнением спросил Тайрон. — Если хочешь, мы останемся.

— Тренировки для вас, а не для меня, парни. Думаю, что вы заслужили отдых, если вам этого хочется. Вот возьмите и купите себе гамбургеров. — Она протянула им деньги и смотрела, как они направились вдоль улицы. Тайрон задержался на минутку, отстав от других. Он казался обеспокоенным.

— Ты сердишься на нас, Кори?

— Ни чуточки, Тай, — серьезно сказала она. — Просто у меня сегодня, наверное, трудный день.

Он посмотрел на нее. В его взгляде светилась мудрость, не свойственная его возрасту.

— Почему бы тебе не повидаться с этим пижоном? — сказал он, затем вскочил на велосипед и уехал, прежде чем она успела прийти в себя от изумления, не то чтобы ответить.

Повидаться с пижоном!

Она тихонько засмеялась. Для человека, мыслящего столь прямолинейно, как Тайрон, все было просто. Он не понимал тонкостей и не был знаком с дипломатией. В его мире, если раздумывать над дипломатичностью своих поступков, быстро заработаешь синяк под глазом, пока будешь обдумывать, что тебе надо сказать. Если же ты не дурак, то ты будешь сперва действовать, а потом уже подумаешь о вежливых фразах.

Ну что же, думала она с возрастающей решимостью, почему бы и нет? Эти дети, черт возьми, заслуживают лучшего отношения, да и она тоже! Должна же прошлая ночь что-то значить для него. Для нее она, несомненно, кое-что значила, признавала она это или нет. Теперь же этот человек поступал как самовлюбленный подонок, но она не собирается так просто отпустить его.

Она вскочила в машину и поехала прямо к нему, по дороге подогревая свою ярость. Когда она остановила машину у его дома, она готова была встретиться с ним лицом к лицу и высказать ему все, что она о нем думает и даже несколько больше.

Она одновременно нажала на кнопку звонка и стала колотить руками в дверь. Она несколько удивилась, когда он с грозным видом распахнул дверь. Еще более ее поразило то, что на нем ничего не было, кроме полотенца, повязанного на бедрах. Его волосы были мокрыми, капли воды блестели на голых плечах и на светлых волосах, покрывавших его грудь. Она подавила вздох благоговейного трепета, решительно напомнив себе, что этот великолепный образец мужской красоты был ее врагом.

— Какого черта? — Его глаза широко раскрылись, а голос прервался. — Кори, — нежно сказал он. При звуке своего имени, сорвавшегося с его губ, Кори почувствовала, как мурашки побежали у нее по позвоночнику. — Что ты здесь делаешь?

Она не стала обращать внимания на мурашки, на теплый взгляд его глаз, на его почти обнаженное тело и вместо этого сосредоточила свои мысли на восьми огорченных ребятишках и на столь же расстроенной женщине.

— Вы умный человек. Так что же, вы думаете, я здесь делаю? Я собираюсь как следует отругать вас.

К ее пущему раздражению, на его лице появилась недоверчивая улыбка.

— Правда?

— Клянусь твоими теннисными туфлями восемнадцатого размера: это именно так. Как ты смеешь обнадеживать этих детей, а потом бросать! — кричала она, стараясь пройти мимо него в дом. Ее грандиозное появление несколько утратило свое величие, а пыл ее слегка поумерился, когда, пытаясь протиснуться в небольшое пространство между ним и дверью, она прикоснулась бедром к его голым ногам. Мгновенно горячее пламя охватило ее, но она знала, что его нужно быстро погасить. В противном случае, она полностью потеряет самообладание, а ей, как никогда, нужна ясность сознания, если она хочет отчитать его с королевской суровостью, как он того заслуживал.

Она с топотом ворвалась в гостиную и бросилась на диван. Этот человек был выше ее, что давало ему несомненное преимущество с любой точки зрения, но, может быть, если она будет сидеть и коленки у нее перестанут дрожать, она сможет окинуть его величественным взглядом. Она попыталась это сделать, глядя в точку, находящуюся несколько выше его груди, где-то в районе носа. От этого он не перестал улыбаться. Наоборот, он больше, чем когда-либо, казался готовым весело рассмеяться. Он явно не относился к ней серьезно. Это еще больше разъяряло ее.

— Идите оденьтесь, — резко сказала она.

— Зачем? — спросил он невинным тоном. — Разве это беспокоит вас?

— Конечно же, нет, — сказала она не совсем уверенно. — Просто я не хочу отвечать за то, что у вас будет воспаление легких.

— Конечно, — насмешливо проговорил он. — Постарайтесь не забыть то, что собираетесь мне сказать. Я бы не хотел, чтобы ваш гнев утих, пока я буду отсутствовать. Не могу дождаться, когда вы мне все выскажете.

«Черт возьми», — пробормотала она, когда он, все еще улыбаясь, вышел из комнаты. Пока он переодевался, она снова и снова напоминала себе, какой он предатель, так что все еще была в прекрасной форме, когда он вернулся в комнату в джинсах и спортивной рубашке.

«Это лучше, чем полотенце, — решила она, — но не намного: и в одежде его мускулы были отчетливо видны. — Все это не так уж и важно», — упрекнула она себя, затем снова посмотрела на него, чтобы все поставить на свое место.

— Вы трус, Ивэн Томас! — грозно начала она, затем, из любви к искусству, добавила несколько еще более уничижительных фраз: — Жалкий трусишка! Цыпленок! У вас столько же сообразительности, как у старого вонючего енота, который пытается перейти автостраду в час пик.

Это, как она с удовлетворением заметила, стерло улыбку с его лица. Действительно, его глаза стали похожи на сверкающие кусочки льда, в которых светится отраженная зелень леса. Она вздрогнула. Может быть, она перестаралась самую малость.

Он сел рядом с ней настолько близко, что их бедра касались. Его тело было твердым, как гранит. Он не отодвинулся ни на миллиметр. В глазах его также выражалась непреклонность.

— Скажи это еще раз, — тихо произнес он. Она удивилась, с какой угрозой могут звучать четыре коротеньких слова, в особенности, когда уголки его губ сурово изогнулись.

Она глубоко вздохнула. Ну что же, она зашла уже слишком далеко. Раз уж так вышло, можно и завершить начатое.

— Ты, глупая эгоистичная вошь! Ты думаешь, что если ты прислал несколько мячей, ракеток и пару сеток, то сумел отделаться от нас.

Он выглядел удивленным, угрожающее выражение исчезло с его лица. Это еще не спасение, но все же.

— Я думал, это все, что тебе было нужно.

Она колебалась, и Ивэн почувствовал, что она не была уже так уверена в себе, как в тот момент, когда она ворвалась в дом.

— Да, было, — сказала она вызывающе.

— Было? — заинтересовался он.

— Этого недостаточно! — возмутилась она. — Видел бы ты их сегодня, как они старались смириться с тем, чему я их учила. Смешно было смотреть. Грустно. Хуже даже, чем в первый раз, когда они взяли в руки ракетки. Ты им нужен.

— А ты? — спросил он, с любопытством соображая, не из-за этого ли весь сыр-бор разгорелся. Недоставало ли ей его? Это дало бы новый поворот их непрекращающейся борьбы умов, хотя он не знал, к лучшему ли это. Это была одна из причин, почему он не пришел сегодня. Внезапно ночью в его голове интуитивно вспыхнуло понимание того, что близость с Кори означает также сближение с этими детьми, а он хорошо знал, что это значит. Он постепенно сумел убедить себя в том, что его интерес к Кори не стоил окончательного признания того факта, что его карьера окончена. Но теперь, видя ее сверкающие глаза и порозовевшие от праведного гнева щечки, он понял, что ради нее можно пойти на все. Он хотел ее больше, чем прежде, и, если он хоть сколько-нибудь знал женщин, она хотела того же.

— А как же я? — гневно возмущалась она, стараясь, чтобы он опустил глаза под ее взглядом. Он смотрел ей прямо в глаза и видел по ее волнению, что выиграл этот раунд. Он решил пока не праздновать победу и задал еще один каверзный вопрос.

— Что же тебе нужно, Кори?

— Это не имеет значения.

— Думаю, что имеет, — мягко произнес он, с удовольствием замечая дрожь в ее тихом голосе. Эта женщина, несомненно, чувственна. Он сделал ставку на то, что с почти полной уверенностью мог считать своим преимуществом. — Я хочу знать, что точно тебе нужно. Скажи.

Видя, что она упорно продолжает хранить молчание, он медленно нагнулся и слегка прикоснулся губами к ее губам.

— Может быть, это?

Кори старалась уйти от поцелуя, но тело отказывалось повиноваться ей. Когда его губы вновь встретились с ее, она полностью отдалась этому поцелую. По сравнению с этим, поцелуй в отделении скорой помощи и поцелуй вчера ночью представлялись детской игрой. Ивэн казался охваченным яростным голодом, когда его губы штурмом брали ее, упиваясь их вкусом, а затем, когда у нее уже не было сил сопротивляться, нежно ласкали их.

Неистово борясь с бушевавшими в ней чувствами, Кори была поражена, с какой легкостью ее тело подчинялось требовательным прикосновениям и вновь жаждало их. Ее соски болели от желания почувствовать ласку его рук. Затем ее всю охватил восторг, когда это прикосновение, даже через одежду, оказалось намного приятнее, чем она могла мечтать. Он расстегнул молнию на ее тренировочной курточке, и та легко соскользнула с ее плеч, и крепкие, сильные пальцы стали дразнить ее через тонкую спортивную рубашку.

И только когда он нежно потянул за рубашку, стараясь вытянуть ее из тренировочных брюк, она поняла и телом, и умом, куда он клонит. Они не собирались играть в вопросы и ответы. Действительно, в этом не было ничего банального. Это было самое серьезное обольщение. Она видела это по блеску глаз Ивэна, чувствовала это своей обнаженной кожей.

Что все-таки произошло? Она пришла сюда, чтобы сказать этому человеку, что он бесчувственный прохвост, постоянно впадающий в спячку, а он совершенно неожиданно стал вести себя таким же затворником, как осетр во время брачного периода. И хуже всего то, что она отвечала на его ухаживания, вместо того, чтобы дать ему пощечину, как он того заслуживал. Это не лезло ни в какие ворота. И прежде чем она успела все это сообразить, она решила, что лучше всего сейчас быстро удалиться.

— Мне нужно идти, — сбивчиво забормотала она, дрожащими руками заправляя рубашку и стараясь, глядя невидящими глазами, отыскать свою куртку, которая почему-то исчезла за спинкой дивана.

— Так кто же трус? — мягко поддразнивал ее Ивэн, когда она пятилась к двери, внимательно наблюдая за ним, как будто ждала, что он набросится на нее и не даст уйти.

И только в машине, проехав половину пути к дому, она сообразила, что не ответила на его вопрос. Но он уже знал ответ, да и она тоже. Ирония заключалась в том, что, в то время, как псе больше Ивэн выходил из своей скорлупы, она, наоборот, все глубже уходила в свою. То чувство, которое она испытывала, смущало ее, больше того, пугало. Она не должна была это чувствовать ни к Ивэну Томасу, ни к кому-либо еще.

После того что произошло у них с Джередом Ридом, она поклялась себе, что станет искать удовлетворенности в жизни другими способами: в дружбе, работе, в этих мальчиках. Так и было. Они наполнили ее жизнь деятельностью, смехом, удовлетворением.

Теперь, когда Рик должен был вот-вот вернуться домой, еще важнее, чем прежде, было держать данное себе слово находить радости жизни в том, что имеешь, и не просить большего. Она будет нужна Рику, как и прежде. Джеред, хотя и говорил, что любит ее, клялся никогда не расставаться, не смог понять глубину этой потребности и из-за этого бросил ее. Никогда больше она не рискнет полюбить человека, который не сможет понять ее преданности младшему брату.

Действительно, она никогда больше не рискнет полюбить кого-то. Боль и разочарование, когда все кончилось, были слишком мучительными.

 

Глава 6

В течение нескольких дней после того, как Кори появилась на крыльце его дома с глазами, мечущими молнии, и губами, имеющими вкус теплого меда, Ивэн пытался выследить ее, чтобы завершить то, что они начали, но она упорно не попадалась ему на глаза. Хотя он каждый день проходил мимо спортплощадки, разыскивая ее, к его удивлению, она не появлялась на тренировках, предоставляя Карин одной возиться с мальчиками.

Наконец однажды в солнечный день он остановился и стал наблюдать за тренировкой из окна машины. Он улыбался, видя, как, осаждаемая со всех сторон, Карин тщетно пытается удерживать этих неугомонных чертенят более или менее под контролем. Когда он дольше не смог выносить это, то неохотно выбрался из машины и пошел помочь Карин.

Его тут же окружили восемь оживленно болтающих мальчишек. Они благодарили его за спортинвентарь и требовали, чтобы он сказал им, где пропадал. Карин одарила его благодарной улыбкой.

— Как раз вовремя, — сказала она. — Вы, случайно, не примчались сюда на белом коне?

— Нет. Я простой американский мужчина, который понимает, когда леди в беде, если видит это. — Он укоризненно взглянул на мальчишек, и они тут же замолчали. — Почему вы не делаете, как вам говорит Карин?

— Да, Карин, она старается, но ни хрена не знает, — пожаловался Тайрон.

— Ничего не знает, — поправил его Ивэн, подмигивая Карин, которая с покорным видом пожала плечами.

— Он прав. Не знаю, — чистосердечно призналась она, убирая с покрасневшего лица влажные золотистые кудряшки. — Я с трудом удерживаю их, чтобы они не поубивали друг друга. Конечно же, я не научу их высокой подаче и тем более ударам с обратным вращением… или как их там еще? — Она вопросительно посмотрела на него. — После того как вы поработали с ними, они, по-видимому, считают все это важным.

Ивэн улыбнулся. Она была явно расстроена и не скрывала своего полного незнания даже основных ударов, применяемых в теннисе, не говоря уже о деталях. Он сомневался в том, чтобы она где-то занималась прежде. Скорее всего, она просто играла в теннис по воскресеньям и иногда приходила поболеть за участников состязаний. У него было такое чувство, что Кори своим желанием и упорством заманила ее, привлекла к работе над этой теннисной программой точно так же, как она делала это и с ним. Он уже физически ощущал петлю на своем горле, все крепче затягиваемую прелестными ручками Кори.

— Это имеет свой смысл, — холодно ответил Ивэн, затем приказал мальчикам вернуться на корт и ждать его. — И чтобы никаких криков. Ни единого звука. Понятно?

Они замигали в ответ на его не терпящий возражений тон и направились к кортам, бормоча: «Да, сэр» с большим уважением, отчего на лице Карин появилось выражение полного изумления.

— Как вам удалось? Даже Кори не может заставить их выполнять приказания с первой попытки, а они ее обожают.

— Я больше их.

— Угу. И не только это.

— Послушайте, они же знают, что я занимался профессиональным теннисом, естественно, что они слушают меня. Называйте это, как хотите: поклонение герою или просто понимание того, что им нужно.

Он бросил взгляд в их направлении, чтобы убедиться, что они никуда не ушли, затем снова обратился к Карин:

— Это совсем не значит, что вы с Кори не дали им прочной базовой подготовки. Я это заметил в первый же день, как попал сюда. И, конечно же, это не означает, что вы не заслужили их уважения. — Его голос стал тверже. — Сегодня я собираюсь преподать им урок уважения, прежде чем начну объяснять, как нанести решающий удар справа.

Карин засмеялась, услышав в его голосе негодование.

— Кори была права.

— В чем?

— Вы будете для них потрясающим примером.

Хотя при мысли о том, что его хотят сделать примером для этих детей, у него мороз пошел по коже, его несколько согрело то, что Кори все еще верила в него. Он подумал, делится ли она с Карин более интимными мыслями. Стараясь говорить безразличным тоном, он спросил:

— Кстати, где Кори?

При всей своей кажущейся невинности этот вопрос возымел потрясающее действие на Карин. У нее был вид очень виноватой женщины, представшей перед судом, где речь шла о ее жизни и смерти. Она смотрела то на небо, то на спортплощадку, то на пряжку на его ремне, и ни разу не встретилась с ним взглядом.

— Э-э-э. У нее сегодня дела, — ответила она наконец.

— Что за дела?

— Просто дела.

— Ага. Понятно, — сказал он, и его губы сложились в насмешливую улыбку. — Те же самые дела, которые у нее были вчера и позавчера и за день до того. Так?

— Похоже, что да.

Он продолжал свои расспросы с беспечностью, которую совсем не ощущал.

— Это не те ли важные дела, которые позволяют ей не встречаться со мной, а?

Карин затрясла головой. Ее кудряшки запрыгали, глаза вызывающе сверкали. Наконец-то она посмотрела ему прямо в лицо.

— О, не надо, — сказала она настолько твердо, что Ивэн был ошарашен. Видя, как дети вьют из нее веревки, он был уверен, что, если взяться за дело с умом, то его будет просто одолеть. Вместо этого она вдруг взорвалась, как Кори. Это было удивительно, только совсем не вовремя.

Она погрозила пальцем у него перед носом:

— Только не впутывайте меня в это, мистер. Вы с Кори взрослые люди, вот и решайте свои проблемы сами.

— Так что, у нее есть проблемы?

— Я этого не говорила.

— Но вы ведь это имели в виду. Что она говорила?

Карин вздохнула, и Ивэну стало жалко ее. Несомненно, ей приходилось выбирать между своей преданностью Кори и собственной натурой. Она показалась ему человеком, который не привык изворачиваться, а теперь ей приходилось выдумывать всякие сказки. Ему показалось также, что она была на его стороне, но не созналась бы в этом даже под дулом пистолета.

— Важнее то, чего она не говорила. И это все, — произнесла она с решительным видом, — что я собиралась вам сказать. У меня тоже дела.

Она обошла его с намного большей легкостью, чем обходила его вопросы, и ушла, не дав ему возможности попытаться вновь. Она оглянулась на него через плечо, улыбнулась кривоватой улыбкой и сказала ехидно:

— Желаю приятно провести день в обществе этих ангелочков.

В тот же вечер с поразившей его настойчивостью Ивэн раз десять проехался мимо дома, где была квартирка Кори, но, к его удивлению, он не заметил там старенькой машины, за рулем которой он пару раз видел Кори. Он позвонил попозже, но Карин поклялась, что ее нет дома.

— Вы же сказали, что не хотели в это впутываться, — ехидно заметил он.

— Я и не вмешиваюсь.

— Зачем же вы тогда покрываете ее?

— А почему вы думаете, что я лгу вам?

— Да потому, что у вас голос дрожит, как вчера, когда вы не хотели отвечать мне прямо.

Он услышал слова, произнесенные кем-то рядом с Карин, и это подтвердило его догадку о том, что Кори была дома.

— Передайте ей, что она не может прятаться от меня вечно, — сказал он.

— Это смешно, — буркнула Карин. — Скажите ей это сами.

Он услышал, что две женщины заспорили. Наконец он услышал в трубке голос Кори.

— Прощайте, — сказала она.

— Эй, подожди минутку! — Ответа не последовало, но трубку и не положили. Это был хороший знак. — Поговори со мной, Кори. Скажи, что не так.

— Все так.

— Почему же ты избегаешь меня? Конечно же, не из-за того поцелуя.

— Кто сказал, что я тебя избегаю, — возразила она, намеренно уходя от вопроса о поцелуе.

Он вздохнул:

— Знаю. У тебя дела, Карин говорила мне. Ты не знаешь, когда наконец закончишь эти дела?

— Не знаю.

— Может быть, будешь делать их всю жизнь?

Она хихикнула, не сумев сдержаться, сердце Ивэна дрогнуло от радости. Еще один хороший знак.

— Может быть, и так, — согласилась она.

— Хорошо. Я буду держать связь.

Он повесил трубку, прежде чем она могла что-либо ответить. Пусть немножко подумает над этим. После того, как она столько раз водила его за нос, постоянно ускользая от него, ей будет неплохо посидеть и подождать, пока он не объявится снова.

Остаток вечера он провел с огромным бокалом яблочного сока, думая о Кори. Он бы предпочел шотландское виски, но за годы тренировок научился избегать алкогольных напитков. Он не мог допустить, чтобы из-за Кори Рид его потянуло к спиртному, даже если она и была самой интригующей, привлекательной и приводящей в неистовство женщиной из тех, что он встретил за последнее время.

Ее красота не была, как у Дженифер, безупречной красотой длинноногой девушки с журнальной обложки. Ее, скорее, отличала решительность в сочетании с шедшим как бы изнутри сиянием, способным охватить собою весь мир. В течение нескольких дней он ощущал себя частью этого мира и, как ни пытался сдерживаться, наслаждался этим солнечным блеском, как будто никогда не чувствовал этого тепла. Ее колкости, непреклонная решимость и любовь к этим ужасным ребятишкам тронули его сердце тогда, когда он был уверен, что никто не сможет расшевелить его. Он перестал думать о себе и о прошлом и начал думать о Кори и будущем. Действительно, он не мог не думать об этой женщине, как бы ни старался. Наконец, он признал тот факт, что его подцепили на крючок, во всяком случае, в данный момент, и он преследовал ее с постоянством, не перестававшем удивлять его самого. Еще больше его изумляло то, что она не отвечала на его ухаживания, как он ожидал.

Он знал, что ее влечет к нему. То, как она страстно, чисто по-женски отвечала на его поцелуи, красноречиво свидетельствовало об этом. Она таяла в его объятиях. Ее тело было теплым, гибким и отдавалось ему. Он также ясно видел, что по какой-то причине она боялась этих чувств, боялась отвечать ему. Несомненно, кто-то ранил ее прежде. Но кто? Она никогда не упоминала ни о каких отношениях с мужчинами, никогда не произносила имен, которые могли бы иметь значение. Но должен же быть кто-то, кто воспользовался ею, предал ее, взял открытую всему миру любовь и не сумел оценить ее.

Теперь, вместо того, чтобы открыться ему, вместо того, чтобы рассказать ему о страхах и боли прошлого, как можно было ожидать от такого пылкого и прямого человека, как она, Кори, похоже, приняла сознательное решение, практически на середине поцелуя, не позволять их отношениям развиваться. Это решение было столь же смешным, как попытка заставить прорастающие желуди не вырастать в мощные дубы. Он отступил перед неизбежным, наблюдая за тем, как месяцами создаваемые оборонительные укрепления рушатся и падают под ее энергичным и не лишенным сексуальности натиском. Почему же она не могла? Неужели ее боль была настолько сильной, сильнее даже, чем его?

Он дал ей еще несколько дней, чтобы она смогла побороть одолевавшие ее сомнения. Когда же она опять не позвонила и не появилась на спортплощадке, то раздражение пересилило в нем осторожность и терпение. Он пришел к ней в школу среди бела дня, нашел ее класс и заглянул внутрь через прямоугольное окошечко в двери.

Женщина, сидящая на краешке стола, казалась настоящей профессионалкой, хотя врожденная игривость проступала через ее косметику и одежду. Блестящие волны темных волос обрамляли ее лицо и плавно падали на ее миниатюрные плечи. Темно-розовая блузка подчеркивала цвет ее щек, а ее серая юбка была как раз такой длины, что открывала нежный изгиб ее икр и соблазнительную округлость колен. Его взгляд остановился на этих коленях, а сердце забилось с удвоенной скоростью. Он хотел ворваться прямо в класс и потянуть эту юбку вниз, по крайней мере, на пять сантиметров. Разве она не знала, что может случиться с молодыми мальчиками при виде этого?

Но потом его захватила ее лекция, и он забыл о соблазнительных коленях. Она говорила о Ромео и Джульетте, и эта сказка о двух южных влюбленных оживала в страстных звуках ее голоса. Ученики слушали ее с неустанным вниманием, несомненно, как и он, захваченные повествованием. Он подумал, знает ли она, как она хороша, понимает ли, что она дает этим молодым людям почувствовать вкус великой литературы, чего многие подростки не получают никогда.

Внезапно она задала вопрос, затем помедлила, ожидая ответа от класса. Он понял, что сейчас у него появилась прекрасная возможность обнаружить свое присутствие. Открыв дверь и непринужденно опершись о косяк, он заговорил глубоким трогающим душу баритоном:

Хотя он ни разу не отвел взгляда от изумленного лица Кори, он чувствовал восхищенную реакцию учеников на эту неожиданную театрализацию сцены на балконе.

Когда Кори просто уставилась на него, он сказал тихим шепотом:

— Ты пропускаешь свою реплику.

Она вскинула ресницы и бросила на него яростный взгляд. Затем начала говорить. Сперва ее голос был слаб, но постепенно окреп.

Ивэн посмотрел на класс и подмигнул ученикам, затем произнес следующую строку:

Прислушиваться дальше иль ответить?

Ученики заулыбались ему и закричали:

— Дальше! Дальше!

Но прежде чем они смогли довести сцену до конца, прозвенел звонок, и, хотя ученики всем своим видом показывали, что хотели бы остаться и посмотреть представление, Кори без лишних слов распустила класс.

— Мы закончим обсуждение завтра, — сказала она, не обращая внимания на возгласы разочарования.

После того как они ушли, она склонилась над своим столом, разбирая бумаги. Она с треском захлопнула томик Шекспира и стала вести пальцем по списку класса, отмечая отсутствовавших. Она не готова была видеть Ивэна. Не сейчас. При его неожиданном, необычном и, несомненно, романтическом появлении она испытала одновременно неловкость и восхищение. Теперь же ее охватил ужас оттого, что ей придется говорить с ним обычными словами, а не строками из Шекспира.

Последние несколько дней она упорно старалась избегать его, и это ей удавалось физически. Однако избежать его духовно было совсем другим делом. Он постоянно занимал ее мысли, как навязчивый вопрос, который невозможно выбросить из головы, пока не найдешь ответа. Ныло ясно, что ей не хотелось сейчас остаться с ним наедине. Ее ладони покрылись потом, а колени дрожали, как у школьницы. Когда она почувствовала, что он стоит перед ее столом, не проявляя желания удалиться, она осторожно взглянула на него.

— Что вам нужно?

— Нам надо закончить разговор.

— Я так не думаю.

Он пожал плечами и улыбнулся опасной улыбкой, от которой в его зеленых глазах зажигались серебряные огоньки.

— Ладно, — сказал он примирительным топом. — Есть много способов разрешить эту проблему.

Он нагнулся и дотронулся до нее. Это вызвало внутри ее фейерверк ощущений. На какое-то мгновение Кори была уже готова позволить этим теплым гибким пальцам ласкать ее щеку, готова была позволить чувствам охватить ее. Затем она усилием воли заставила себя встряхнуться, бросила мокрую тряпку в его раскрытую ладонь и указала ему на доску.

— Если уж вы здесь, то, может быть, сделаете что-то полезное.

Ивэн спокойно начал стирать с доски, понимая, что его согласие с выдвигаемыми ею условиями действует на него намного сильнее, чем открытый натиск. Он видел затравленное выражение в ее глазах и очень хотел дать ей несколько минут, чтобы собраться с мыслями. Но им в любом случае нужно было выяснить отношения.

Они могли вести беседу, могли сражаться… или же могли объясниться в любви. Они не могли до конца своих дней изображать безразличие, которое они оба не чувствовали.

Стерев с доски, он взял кусочек мела и лениво нарисовал огромное, немного кривоватое сердце с их инициалами внутри него.

Кори с вызывающим видом взяла другой кусок мела и нарисовала трещину посередине.

— Почему ты противишься? — с удивлением спросил он.

— Потому что так будет лучше.

— Лучше для кого? Только не для меня. Ты лучшее, что было у меня в последние восемь месяцев.

— Посмотри правде в глаза: эти восемь месяцев были для тебя кошмаром. Все что угодно кажется тебе лучше.

Он выглядел обиженным.

— Это не смешно, Кори.

Она вздохнула и села на стул. Его откровенность настолько поразила ее, что она притихла. От него поступало столько противоречивых сигналов с тех пор, как они познакомились, что, как она полагала, ей можно простить то, что она не знала, чего можно было ожидать от него. Действительно, она была уверена в том, что он окатит ее холодом, вместо же этого он произнес слова, от которых по всему ее телу разлилось мягкое тепло. Но эти слова также и до полусмерти напугали ее. Она пользовалась юмором для того, чтобы избегать затруднительных положений, готовых выйти из-под контроля.

— Я знаю, что это не смешно, — сказала она наконец. — В этом-то все и дело. Что-то недавно произошло между нами…

— Ну слава Богу, ты заметила, а то я уже решил, что спятил.

Она нахмурилась:

— Так кто же теперь забавляется?

— Прости. Мне просто очень важно, чтобы ты поняла, что для меня сделала. Я давно не ощущал такой радости жизни, как теперь. Я забыл, какой прекрасной может быть жизнь. Я не хочу терять это ощущение.

— Послушай, я рада, если смогла чем-то помочь, что теперь, когда ты знаешь, что снова можешь чувствовать, ты сможешь разделить его с кем-нибудь другим.

— Я не хочу никого другого. Ты прекрасно подходишь для этого, — сказал он с ленивой кривоватой улыбкой, опаляя ее жаром.

— Я занята, — сказала она твердо, борясь с желанием немедленно катапультировать в его объятия.

В глазах Ивэна появилось настороженное выражение. Он внимательно посмотрел на нее. Кори неприятно было чувствовать, что это она виновата в том, что в его взгляде снова появилась отчужденность. Глаза его как бы говорили: «Не подходи!», как во время их первой встречи на берегу океана.

— У тебя есть кто-то еще? — спросил он с затаенной обидой.

Это бы значительно облегчило дело, но Кори не могла заставить себя солгать. Кроме того, ее лицо, скорее всего, покраснеет, а голос начнет дрожать, так что он все сразу поймет.

— Нет, — произнесла она покорно, — дело не в этом.

— Так, значит, кто-то был раньше? Кто-то, так сильно ранивший тебя, что ты боишься начать все сначала?

— Я была некоторое время замужем, — признала она и увидела, как на его лице появилось удивленное выражение, но мгновенно растаяло, как будто бы он ожидал услышать что-то подобное. — Но это не имеет к нам никакого отношения. Все давным-давно кончилось.

— Ты никогда раньше не упоминала о своем бывшем муже. Ты даже ни разу не сказала мне, что была замужем. Ты уверена, что в твоей душе не осталось шрамов, которые еще не заросли?

«Все именно так», — подумала Кори. Шрамы были. Много шрамов. Но она не собиралась обсуждать с ним это. Все это не пошло бы на пользу, так она не собиралась допустить, чтобы их отношения с Ивэном зашли слишком далеко.

— Мой брак с Джередом Ридом не подлежит обсуждению, — сказала она непререкаемым тоном.

— А что же подлежит? Кори, я не собираюсь уходить отсюда без тебя.

Она кивнула с проницательным видом.

— Настоящий подход пещерного человека. Это срабатывало, когда ты разъезжал по турнирам? — с любопытством спросила она.

— Не знаю. Не пробовал.

— Не пробовал, — покорно повторила она. — Да тебе и не нужно было пробовать. Женщины, должно быть, выстраивались в очередь, чтобы иметь возможность провести время с неотразимым Ивэном Томасом.

— Не было никаких очередей, — тихо сказал он. — Во всяком случае, ничего важного. Кроме того, теперь это уже не имеет никакого значения. Все, что мне надо, — это ты.

— Прости, я не могу быть с тобой, — беззаботно ответила она, стараясь побороть внутренний голос, призывавший ее прекратить вести себя как дура, заклинившаяся на смехотворном самоотречении. С удивительным хладнокровием она прибавила: — Однако я знаю группу мальчиков, которые с огромной радостью примут тебя в свою жизнь.

— Почему же я не могу быть одновременно и в их жизни, и в твоей?

— Это невозможно, — твердо настаивала она. Она не собиралась рассказывать о Джереде и о той ужасной опустошенности, которую он оставил в ее душе, уйдя из ее жизни. Не собиралась она также говорить о том, кто нуждался в ее любви, о попавшем в беду младшем брате, который скоро снова войдет в ее жизнь. Больше там нет места ни для кого. Ни теперь. И никогда.

Ивэн неотрывно смотрел на нее, и в его глазах была боль, боль, которой она прежде в них не замечала.

— Ты обязана подробнее объяснить мне все это, — тихо настаивал он. — Ты вытащила меня из моего глупого уединения, если ты помнишь. Ты не можешь теперь оставить меня совсем одного.

— Ты не будешь один. У тебя будут мальчики.

— Мальчики — это не ответ, — сказал он, все еще отказываясь признавать, что он уже связал с ними свою судьбу, что они могут быть его будущим, так же, как и Кори.

— Все остальное невозможно, — отрезала она.

— Просто сказать, что это невозможно, еще недостаточно.

Кори покачала головой, желая, чтобы все у них было по-другому, и зная, что это лишь пустые мечты.

— Это единственное объяснение, которое ты получишь.

Они смотрели друг на друга: сердитые, уязвленные и непокорные. Казалось, была достигнута ничья между двумя одинаково упорными людьми, один из которых не хотел терпеть поражение, а другая стремилась добиться полного разрыва. Они смотрели друг на друга, не мигая, не улыбаясь, никоим образом не проявляя тех страстей, которые рвались наружу, оставляя ощущение неудовлетворенности и сожаления.

Первым заговорил Ивэн. Его голос был удивительно спокойным по сравнению с эмоциями, бушевавшими, как она полагала, в его душе.

— Ладно. Твоя взяла.

Маленькая частичка Кори сморщилась и умерла от этих слов, произнесенных обыденным тоном, от той легкости, с которой он шел на уступки, но она старалась сохранять безразличное выражение на лице. Такая дура! Она хотела, чтобы он яростнее сопротивлялся, чтобы перебросил ее через свое плечо и увез или сделал бы что-нибудь столь же неожиданное, вырвав инициативу из ее рук и сделав ее дальнейшее сопротивление невозможным. Вместо этого он просто сдался.

«Ты странная, — сказала она себе, — очень странная. Этот человек поступает именно так, как ты просила, а ты хочешь, чтобы он передумал». — Она так увлеченно отчитывала себя за свою глупость, что едва слушала его.

— Я не буду стараться вовлечь тебя в те отношения со мной, которых ты не хочешь, но я желал бы заключить с тобой соглашение.

— Какое еще соглашение? — спросила она скептическим тоном.

Он глубоко вздохнул и сделал то, что, как он шал, было необратимым шагом в будущее.

— Я помогу мальчикам, а мы с тобой будем проводить некоторое время вместе, чтобы лучше узнать друг друга.

Она пристально посмотрела на него, и он добавил быстро:

— Только как друзья, конечно. Я пальцем тебя не трону.

Противоречивые чувства охватили Кори, когда она услышала его просьбу. С одной стороны, она знала, что ему стоило выразить ее. Он давал согласие на работу, которая означала признание того, что его прошлая жизнь осталась позади. Своей просьбой он показывал, как много она значила для него. Было бы несправедливо по отношению к мальчикам, и к нему тоже, лишить его возможности на новое будущее. И все же для нее это был капкан. Она знала это так же хорошо, как будто бы у него были захлопывающиеся створки и огромные, похожие на когти зубы, собирающиеся схватить ее. Она бросила на него яростный взгляд, в ее карих глазах сверкали молнии.

— Это же шантаж, — заявила она.

Он просто улыбнулся ей в ответ, нисколько не смущенный предъявленным обвинением.

— Верно.

— Ты предатель!

— Возможно.

Она размышляла об этом, а он стоял и, не моргая, смотрел на нее проникающим в душу взглядом зеленых глаз. На его лице играла улыбка. Наконец он вздохнул:

— Встретимся на кортах через 45 минут.

 

Глава

7

В последующие несколько дней Ивэн, казалось, был удовлетворен тем, что проводил один-два часа ежедневно с Кори, Карин и мальчиками на спортплощадке. Сперва она ждала, что он будет предъявлять права на ее время, постарается остаться с ней наедине. Когда же этого не случилось, она наконец успокоилась и с удовольствием стала проводить с ним время. В конце концов, она признала тот факт, что он сдержал слово насчет чисто дружеских отношений и неприменения давления. Хотя это и беспокоило ее, в чем она не хотела разбираться, она была благодарна за этот покой, так как не была готова справиться с ситуацией, в которой оказалась.

Однако просто наблюдая за ним изо дня в день, разговаривая после того, как тренировки давно закончились, она стала ощущать мягкое воздействие всего этого на ее чувства. Она стала уважать его интеллигентность, трезвый ум и поняла, что его эмоции действительно глубоки, что она прежде лишь предполагала. Особенно ей импонировали его природный педагогический талант, его теплота и умение дать каждому мальчику возможность почувствовать, что он уникален и талантлив. Она видела, что он начал проявлять к ним почти такое же внимание, как и она, и уже одного этого было достаточно, чтобы тронуть ее до глубины души.

Кроме того, дети расцвели от его заботы. Робкий молчаливый Джейсон вчера сумел произнести целых два предложения подряд, не заикаясь. Кельвин потихоньку учился умению постоять за себя при столкновениях с более сильными членами группы. И все они смеялись и улыбались, как дети. Раньше же они слишком часто казались затравленными и одинокими.

Что касается их занятий на кортах, то они настолько быстро все схватывали и их успехи были столь очевидны, что она была уверена в том, что по крайней мере один-два мальчика скоро смогут участвовать в турнирах. Они уже говорили о том, чтобы ввести их в число участников состязания среди юниоров в Чарльзтоне в самом ближайшем будущем. Эта возможность привела Кори в такое волнение, что она с трудом могла сдерживаться, но Ивэн предупредил ее, что еще не время обнадеживать мальчиков.

Так как все их мысли и разговоры были связаны почти исключительно с мальчиками и их будущим, то к концу недели они могли сидеть вместе в мирной тишине, при этом Кори не испытывала нервного напряжения. В пятницу вечером, когда последние лучи солнца гасли, а воздух становился прохладнее, они сидели на капоте ее машины и следили за тренировкой. Они не говорили, только время от времени давали указания тому или другому мальчику.

Внезапно, когда она меньше всего ожидала этого, Ивэн спросил лениво:

— Как насчет того, чтобы пойти завтра в кино?

В тот же момент сердце Кори бешено заколотилось в грудной клетке. Ее с таким трудом завоеванное спокойствие было нарушено, как будто бы он предлагал романтическое свидание при луне со свечами и розами. «Где только черт носит Карин, когда она так нужна? — думала она в отчаянии. — Почему из всех дней она выбрала этот, чтобы уйти с тренировки и заняться стиркой, или вышиванием, или чем-то столь же смешным? Потому что ты сама предложила ей это, ты, идиотка! — вспомнила она. — Ты думала, что находишься в безопасности. Поделом тебе! Тигр никогда не меняет своих привычек, он лишь скрывает их». Худшее заключается в том, думала она, что она лишь дурачила себя, полагая, что у нее выработался иммунитет к чарам этого человека. Должно быть, когда сердце бьется так сильно, как у нее, к пациентам вызывают врача.

— В кино? — пролепетала Кори, предпринимая героические усилия для того, чтобы ее голос не дрожал.

— Почему бы и нет? — произнес он, все еще не глядя ей в глаза. — Если, конечно, у тебя нет других планов на завтра?

— Нет, я свободна, — сказала она наконец, напоминая себе, что это было частью соглашения. Друзья многое делают вместе: ходят в кино, обедают, просто беседуют. Даже если эти друзья мужчина и женщина, предположила она. У нее прежде не было именно таких отношений, поэтому она не была уверена насчет правил. Это не выглядело так, как будто он нарушал свое обещание. Она старалась поглубже заглянуть ему в глаза, чтобы попытаться прочитать его мысли, но он намеренно смотрел в сторону кортов.

— Мне кажется, что днем будут показывать новую комедию. Ну так как? — предложил он и меланхолично добавил: — У меня кое-какие дела вечером.

По какой-то причине, которую Кори не хотела выяснять, сердце у нее упало. Зато гнев начал закипать. Он хотел повести ее на дневной сеанс, а затем вечером пойти на свидание с какой-то другой женщиной! Этот человек идиот, безразличный, эгоистичный, двуличный: тип. Она свирепо посмотрела на него и стала готовить резкий ответ, но весьма мудро поступила, в последнюю минуту прикусив язык.

Это именно то, чего, как она говорила, ей и хотелось. Не так ли? Он лишь пытался выполнить ее просьбу. У нее не было права ожидать от него, чтобы он потерял вечер с женщиной, которая не бросится тут же к нему в кровать. Она хотела, чтобы он вышел из своей им же созданной изоляции и снова стал бы наслаждаться жизнью, а именно это он теперь и делал. Она должна радоваться, что он так серьезно отнесся к ее совету.

Нет! Ей это не нравилось!

Она мельком взглянула на него и увидела, что его глаза смеялись. В его взгляде было озорство, сознательное стремление вызвать ее ревность. Она видела это с такой же ясностью, как и желтый мяч, летящий прямо ему в живот. Она воздержалась от комментариев и в том, и в другом случае и получила хоть некоторое удовольствие, когда мяч ударил его.

Он заморгал глазами, с любопытством посмотрел на нее, держа мяч у нее прямо под носом.

— Ты видела, как он летел?

— Видела что? — спросила она невинным тоном.

— Мяч. Ты его видела и не предупредила меня.

— Зачем мне надо было делать это?

Внезапно он улыбнулся ей, и ее удовлетворение сменилось пониманием того, что он в точности знал, почему она это сделала, и считал это не только смешным, но и очень просто объяснимым. От этого перспектива пойти с ним в кино на дневной сеанс или на вечерний показалась ей намного опаснее, чем она себе представляла.

Когда Ивэн заехал за Кори в субботу сразу после ланча, на ней были джинсы и толстый вязаный свитер, доходивший ей почти до колен и полностью скрывавший ее фигуру. Хотя ветер был холодным, у него было забавное ощущение, что она надела этот толстый, огромного размера свитер для защиты от него, а не из-за погоды. Она, несомненно, догадывалась, что его намерения были не так уж чисты, как он прикидывался.

Они и не были. Ему очень хотелось прямо сейчас нагнуться и поцеловать ее, забраться рукой под этот свитер, чтобы почувствовать полноту ее грудей, почувствовать, как они оживают под его прикосновениями. Он с такой силой вцепился в руль, что косточки его пальцев побелели. Несомненно, его сила воли подвергалась сейчас испытанию и он надеялся, что все эти мучения не напрасны. Он посмотрел на живые черты Кори, на ее веселые глаза и понял, что он старается не зря.

По дороге в кинотеатр, находившийся в торговом центре, они беспечно обсуждали отзывы на фильм, первый показ которого состоялся накануне. Местные критики яростно не соглашались с решениями, помещенными в крупных нью-йоркских газетах, где этот фильм назывался шутовским сюсюканием для инфантильных мозгов.

— Мне кажется, нам понравится, — весело сказала Кори. — После этой недели я могу смотреть любое шутовское сюсюкание.

— Сложности в школе? — спросил он, несколько удивившись. Каждый день на спортплощадке она выглядела вполне спокойной, всегда улыбалась, а глаза светились юмором. Она всегда обнимала мальчиков, чтобы поддержать их и вселить в них энтузиазм. Она поддерживала и подзадоривала их, поддерживая его старания подготовить детей к чемпионату в Чарльзтоне. Ни разу он не видел ее в плохом настроении. Ни разу она не говорила о проблемах или неприятностях, возникших у нее в школе и огорчавших ее.

— Это была самая сложная неделя, — созналась она.

Он нахмурился, чувствуя, что в чем-то подвел ее.

— Почему ты ничего не говорила раньше? Может быть, я смог бы помочь?

— Нет, если бы ты только стал проверять курсовые и заполнять ведомости.

— Кори, ты берешь на себя слишком много, — сказал он укоризненно, чувствуя намного острее, чем с Дженифер, необходимость защищать ее. У Дженифер были тренеры и менеджеры, которые следили за тем, чтобы она правильно питалась, много спала и находилась в лучшей спортивной форме. У Кори же не было никого, и, к своему удивлению, он чувствовал свою ответственность за нее. Это было удивительное чувство, и ему оно нравилось.

— Если тебе нужно было все это делать, ты могла бы пропускать тренировки.

— Я не хочу, чтобы мальчики подумали, что я бросила их.

— Ты не приходила, когда избегала меня, — холодно напомнил он.

— Это было совсем другое дело, — сказала она, оправдываясь. — Они понимали меня, к тому же Карин была с ними каждый день. В любом случае, я не собираюсь больше так делать. Важно, чтобы их жизнь продолжалась.

— Но я-то был с ними все это время.

— Да, но… — ее голос прервался.

— Что «но»?

— Но надолго ли?

Ивэн обернулся и посмотрел на нее. По выражению ее лица он понял, что это очень серьезно. Она все еще думала, что он в любой момент может повернуться и уйти, что для него это была лишь мимолетная причуда. Он должен был признать, что именно так и думал сперва, полагая, что это лишь способ быть с ней рядом. Но день за днем мечта Кори все больше захватывала его, мечта, которая прежде была и его мечтой, а мысль о возвращении в профессиональный спорт отодвигалась все дальше и дальше, не вызывая уже боли в его душе.

— Я обещал тебе, что сделаю все, что можно для этих детей, и я сдержу свое слово, — торжественно поклялся он. Он остановил машину, выключил зажигание и взял ее рукой за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза.

— Кори, я всегда сдерживаю свои обещания.

Он почувствовал, как дрожь пробежала по ее телу, и в ее глазах увидел облегчение, хотя и проглядывающее через настороженность. Он тогда понял, что его ответ имел жизненно важное значение для нее и что значение это не ограничивалось лишь его обязательствами по отношению к Тайрону, Дэви и другим, а выходило далеко за рамки всего этого. В нем был намек для нее, и она поняла это.

В кинотеатре их угрюмое настроение рассеялось. Они ели воздушную кукурузу из одного пакетика и шепотом комментировали действие фильма, разворачивающегося перед ними на огромном экране. Возможно, нью-йоркские критики и были правы в отношении содержания этой картины, но Кори и Ивэн все равно истерически хохотали. Когда он обхватил рукой ее плечи, чтобы обнять, сзади послышалось хихикание, и он инстинктивно знал, что это мальчишеское фырканье и смех не имеют к кино никакого отношения.

Оглянувшись через плечо, он увидел Тайрона, Дэви, Ленни и Джейсона, которые сидели сзади них, как четыре ангела-хранителя. Он пытался подавить тяжелый вздох, глядя на их понимающие ухмылки. Он искоса посмотрел на Кори, которая смотрела прямо на экран с видом полной невинности, взгляд ее карих глаз выражал простодушие. Он ни на минуту не поверил этим глазам. Этой женщине нужно преподавать актерское мастерство, а не литературу.

— Это ты их привела сюда, так? — прошипел он.

Она даже не пыталась врать.

— Я думала, что им понравится кино.

— А где же четверо остальных?

Она пожала плечами.

— А Карин? Я удивлен, что и она не пришла, — иронически заметил он.

Кори улыбнулась ему лучезарной улыбкой.

— У нее не получилось в этот раз. Может быть, в следующий.

Если только будет другой раз, подумал он, страстно желая свернуть ей ее хорошенькую, трусливую шейку. Он, черт подери, не собирается выставлять свои ухаживания на всеобщее обозрение перед группой озорников, как бы он ни привязался к ним.

Он провел три дня и три беспокойных ночи, вынашивая план, который свел бы на нет все ее усилия оградить себя сопровождающими лицами. Он позвонил ей в шесть часов, сразу после того, как они оба вернулись с тренировки, и пригласил ее пообедать с ним.

— Сейчас? — спросила она слабым голосом, и он знал совершенно точно, что она быстро перебирает в уме все возможные объяснения этому приглашению, сделанному в последнюю минуту, и находит все их небезопасными.

— Почему бы и нет? У меня пусто в холодильнике, и, кроме того, мне бы хотелось пообедать в чьем-либо обществе. Так ты идешь?

На том конце провода была некоторая заминка, наконец тихий голос, от которого холодок пробежал по его телу, ответил:

— Конечно.

— Прекрасно. Я заеду за тобой через полчаса, как только приму душ и переоденусь.

Одеваясь, он тихонько посмеивался, уверенный в успехе своего плана. У нее не хватит времени на этот раз собрать свои войска и окружить ими крепость. Он намеренно не сделал ни малейшего намека на то, куда он ее собирается повести.

Но он недооценил ее.

— Куда мы идем? — спросила она без особого интереса, сидя рядом с ним в машине. «Без особого интереса? Так ли это?» — подумал он.

— Я подумывал о морской пицце. Умираю, как мне хочется креветок. Тебе это подходит?

— Я вообще-то совсем не люблю продукты моря, — сказала она, и у него возникло мимолетное подозрение в том, что она бессовестно врет.

— Может быть, мы посмотрим, что это за новая закусочная, где подают гамбургеры? Это примерно в миле отсюда. Я слышала, что там делают огромные гамбургеры и ты сам кладешь в них начинку с больших блюд: свежий салат, помидоры, чили, сыр, все что угодно, это не забегаловка быстрого обслуживания. Это, говорят, настоящий фирменный ресторан высшего класса. Думаю, у них есть и джаз-оркестр.

— Помнится, ты говорила мне, что терпеть не можешь джаз.

— Разве? — невинно спросила она. — Верно, это не моя любимая музыка, но ведь тебе джаз нравится.

— Я хочу повести тебя в лучший ресторан с морской едой на всем Восточном побережье, а ты хочешь гамбургер в закусочной, где играют ненавистную тебе музыку? — спросил он, скептически поднимая светлые брови.

— Я не то чтобы не люблю его. Я просто не понимаю, когда каждый музыкант играет свое.

— Зачем же тогда подвергать себя мученьям? Кроме того, я уверен, что там, куда я тебя веду, подают и бифштекс, если морская пицца кажется кому-то непривлекательной.

С уст Кори слетело что-то похожее на легкий вздох, и этого было достаточно, чтобы он почувствовал себя виноватым, играющим чужими судьбами, хотя у него и возникло слабое подозрение, что на самом деле манипулировать собираются им.

— Думаю, что для тебя это очень важно… — сказала она, глядя на него широко раскрытыми карими глазами, взгляд которых должен был обозначать полную и безоговорочную капитуляцию. Густые черные ресницы вздрогнули чуть заметно, заставляя сильнее забиться его сердце.

— Я действительно хотела бы пойти в этот новый ресторан с гамбургерами. Некоторые из наших преподавателей рассказывали о нем, и у меня слюнки текли, — сказала она и тихонько вздохнула, всем своим видом изображая полную покорность. — Я уверена, что никогда не смогу попасть туда. Ладно, поехали в твой морской ресторан.

Испытывая фатальное чувство неизбежности, Ивэн сдался. Соблазнительная прелесть этих глаз, наверное, заставила бы и стадо львов следовать за ней, куда бы она ни шла.

Его нисколько не удивило, что через пятнадцать минут после того, как они вошли в ресторан, Тайрон, Мартин и Кэвин неторопливо вошли туда же и умудрились найти три свободных стула, которые они тут же подтащили к их столику.

— Эй, Ивэн, Кори, — воскликнул Тайрон и сел. — Вы, ребята, часто выходите на люди. Мы повсюду натыкаемся на вас.

— Подумать только! — сказал Ивэн с ноткой сарказма в голосе, заставившей Кори кинуть на него быстрый взгляд.

— В следующий раз они будут выскакивать из кустов у тебя в палисаднике, — тихо пробормотал он.

— У меня в палисаднике нет кустов, — нежно ответила Кори.

— Ну что ж, несколько легче, но, думаю, они найдут, куда спрятаться.

— Вы, ребята, хотите, чтобы мы сели за другой столик? — предложил Тайрон, заметив, что они понизили голос. — Мы понимаем намек, если вам хочется остаться наедине.

На какой-то момент Ивэн почувствовал себя виноватым. Слишком часто и слишком много людей, по-видимому, требовали от Тайрона, чтобы он не мешал, и делали это гораздо менее нежно, чем Ивэн — приглушенным шепотом.

— Нет. Конечно же, нет. Мы всегда рады вас видеть, парни.

Лица всех троих засияли, Кори смотрела с облегчением, и Ивэн был даже немного счастлив тем, что сумел дать чуточку радости четырем людям, сидящим за его столиком. Однако, если дела у них с Кори и дальше будут идти с такой же скоростью, то они оба уже будут опираться на палочку к тому моменту, как им удастся спокойно провести вечер наедине, не говоря уже о более пылкой встрече, которая, как он надеялся, доказала бы ей раз и навсегда, что их судьба — быть вместе.

В этот вечер, высаживая Кори, у которой был очень самоуверенный вид, и мальчиков у ее дома, он принял решение. Если она была настолько напугана, что ей требовалась защита группки мальчиков, тогда ему остается просто определить, как побить ее с помощью ее собственных методов. Возможно, если она увидит, что он ее понял, то успокоится и рискнет прийти к нему на свидание без сопровождающих.

На следующий день он попросил помощи у Тайрона и остальных.

— Так чего нам надо делать? — недоверчиво спрашивал Тайрон. — Эй, кореш, я не играюсь ни в какие празднички накануне всяких святых. Это все для мелкоты.

— Не играю и накануне Дня Всех Святых, — поправил Ивэн.

— Пусть так. Я не хочу путаться ни с каким костюмом.

Ивэн начал снова поправлять его, но скоро бросил это дело, решив заниматься чем-нибудь одним.

— Подумайте только, какой сюрприз будет для Кори, когда все мы появимся перед ней в костюмах. Это развеселит ее.

Тайрон странно посмотрел на него… — Мне что-то кажется, что ее не нужно развеселять. А вам, парни, она тоже кажется веселой? — Он обвел глазами семь лиц, на которых был написан нескрываемый интерес.

— По мне, так она в порядке.

Ивэн с трудом удерживался от того, чтобы не поднять взор к небу. Ему, наверное, следовало поговорить с ними по-мужски и покончить с этим. Если бы он сказал Тайрону, что ему нужно тело этой женщины, то мальчик, возможно, помог бы ему взобраться по лестнице в ее спальню. Вместо этого он прибег к смехотворной уловке, утверждая, что хочет подбодрить женщину, которая ни разу не проявила никаких признаков угнетенного состояния перед этими детьми.

— Она здорово умеет скрывать свои чувства, — сказал он, зная из разговора, который был у них по пути в кино, насколько верно его замечание. — Она оценит наши старания. Я знаю.

— Что вы думаете? — обратился Тайрон к остальным.

— Мне нравятся праздники, — с надеждой проговорил Дэви. Как с самым младшим, с ним редко считались, но, имея на своей стороне Ивэна, он чувствовал себя более уверенно.

Ленни пожал плечами.

— Конечно. Почему бы и нет?

Остальные быстро согласились.

— А как же костюмы? Ведь на них бабки требуются?

— У меня есть бабки, — сказал Ивэн. — Мы отправимся прямо сейчас и выберем что-нибудь действительно потрясающее.

Кори знала, что что-то готовится. Она не была бы учительницей с семилетним опытом работы, если бы не знала, что у детей на уме. Всякий раз, как она собиралась поговорить с кем-нибудь из них, они спешили убежать, как маленькие испуганные зверьки. Когда же она буквально пригвоздила Дэви и попыталась выспросить его, Тайрон прилетел к нему на помощь до того, как она смогла вытянуть из него хоть слово. Она разразилась бранью, глядя, как они шли рядышком прочь от нее, и, конечно же, Тайрон наставлял Дэви.

Несмотря на все ее подозрения, она никак но ожидала того, что обнаружила на пороге своей квартиры в ночь накануне Дня Всех Святых. Перед ней была целая толпа привидений, гоблинов, героев космоса вместе с несколько переросшим кроликом. Все они несли маленькие пластмассовые оранжевые тыквы для угощений.

Она переводила взгляд с одного мальчика на другого, с полной серьезностью протягивала каждому конфетку, с энтузиазмом восхищалась их продуманными костюмами, пока не дошла до кролика. Она взглянула в немного разочарованные зеленые глаза, смотревшие на нее из белого искусственного меха, и стала смеяться. Затем внезапно она захохотала так, что у нее закололо в боку, а коробочка с гостинцами выпала из рук, и мелкие леденцы рассыпались по ступенькам.

— Кролик, — забормотала она, едва выговаривая слова между взрывами смеха. — Как чудесно! Эти болтающиеся ушки просто прелесть! Это на самом деле ты?

— Это все, что было на мой размер, — проворчал Ивэн. — Ты нас впустишь к себе или мы будем стоять здесь, как дураки?

— Я думала, что вы хотите продолжать праздновать.

— Мы и будем, как только ты присоединишься к нам.

— Присоединюсь к вам? — Мгновенно эта сумасшедшая затея представилась ей с другой стороны, и она совсем не была уверена, что все этой ей нравится.

— То ли еще будет, когда ты увидишь свой костюм, — с энтузиазмом воскликнул Тайрон. — это просто динамит. Ивэн, правда, сказал, что ты можешь в нем зад обморозить.

Она подняла голову и посмотрела в глаза, которые теперь быстро моргали.

— Да? — произнесла она тоном, в котором было много сомнений.

Он подал ей сумочку, подозрительную сумочку.

— Собирайся, — приказал он.

Кори прошла в спальню, открыла сумочку и достала оттуда рискованного вида золотой бюстгальтер, поддельный изумруд, сделанный точно по размеру пупка, и пару воздушных панталон, какие носят гаремные красавицы. Ее глаза расширились от ужаса, она бросила все эти принадлежности на кровать, как будто бы только что обнаружила, что они принадлежали жертве преступления.

Кори прошествовала назад в гостиную и решительным шагом направилась прямо к кролику. Она свирепо посмотрела на него.

— Если ты хоть на минуту мог подумать, что я надену это, а тем более выйду в этом из дома, то ты совсем рехнулся!

— Эй, парни, кажется, ей понравилось! — весело заметил Ивэн.

— Не понравилось! — твердо возразила она.

— Ну же, Кори. Иди собирайся. Мы зря теряем время. В местном центре будет вечер, и я обещал мальчикам зайти туда, после того как закончим ходить по домам.

Она недоверчиво уставилась на него.

— Ты действительно думаешь, что я появлюсь на публике в той… легкой, абсолютно прозрачной штуковине, которую ты принес?

— Должен признать, что мне больше бы хотелось, чтобы ты надела это для меня одного, — произнес он тихим голосом, так чтобы не слышали мальчики. — Я могу отправить их дальше и без нас.

— Ах, ты…

— Не говори так, любимая. Эти дети сейчас в таком нежном возрасте, что легко подхватывают дурные выражения.

— Полагаю, что они и меня могли бы кое-чему научить, — сухо сказала она. — А сейчас я с удовольствием бы воспользовалась их словарем. Думаю, он намного больше бы подошел для выражения моих чувств, чем те слова, которые я знаю.

Он улыбнулся. Ей это было видно через маленькое дыхательное отверстие, сделанное в маске на уровне рта. Она подумала, на заткнуть ли его и посмотреть, как он будет задыхаться у нее на глазах, но решила не подавать мальчикам дурного примера.

— Сколько тебе нужно, чтобы собраться?

— Без подготовки, я думаю, это займет не более десяти секунд.

— В таком случае мы даем тебе пять минут.

— Я не думаю, что вы принесли с собой и маску.

Он покачал головой:

— Невольницы из гарема не носят масок. Они носят вуали. Я думаю, что она лежит в сумке.

— В этой сумке нет ни одного лишнего кусочка материи.

— Возьми шарф.

— Очень опасное решение, — предупредила она, снова отправляясь в спальню. — Если он будет у меня в руках, я могу воспользоваться им, чтобы задушить тебя.

 

Глава 8

Битых две минуты Кори стояла перед большим зеркалом в своей спальне, глядя в шоке на свое отражение. В этом обнажающем тело костюме гаремной красавицы она казалась необыкновенно соблазнительной. В этой штуковине, несмотря на свой небольшой рост, она выглядела так, как будто бы устраивалась на работу в варьете Лас Вегаса. Ощущение от этого было самое странное.

Затем она подумала о том, как будет ходить из дома в дом, а потом весело направится в местный центр, о том, как между делом станет болтать с родителями учеников, одетая как секс-бомба, и ее снова охватила паника. Ей нельзя выходить в таком виде. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой раздетой. Золотистый бюстгальтер едва прикрывал ее полную грудь. Слегка присборенные штаны обхватывали ее мягко очерченные бедра, а затем, расширяясь вниз, заканчивались эластичными манжетами на щиколотках. На них пошло очень много бледно-зеленой ткани, но она была настолько тонка, что даже при слабом освещении просвечивала все изгибы ее ног. И, конечно же, был еще и огромный фальшивый изумруд, блестевший у нее на пупке, привлекая внимание к этой анатомической детали.

Она еще раз критически осмотрела себя в зеркале и решила, что скорее напоминает не секс-бомбу, а танцовщицу, исполняющую танец живота и испытывающую при этом нервное потрясение: лицо ее было таким же зеленым, как костюм.

Она порылась в ящике и нашла шифоновый шарф, чтобы закрыть им все лицо, оставив незакрытыми только сверкающие карие глаза. Она все время повторяла себе, что если Ивэн Томас может ходить по городу в костюме кролика, не чувствуя себя при этом идиотом, то и она может спокойно появиться в виде гаремной красавицы. Она подмигнула своему отражению, охваченная дрожью. Тут было, на что еще посмотреть. Она подумала, не могут ли за такие вещи выгнать ее из школы.

Она поежилась, затем в порыве вдохновения при поддержке простого здравого смысла схватила пальто, накинула его на себя и крепко стянула поясом. Ей, возможно, сложно будет объяснить в центре, почему она отказывается снять его, но в данный момент он очень подходит.

Когда она снова вернулась в гостиную в костюме, который был виден лишь ниже середины икр и выше шеи, в глазах Ивэна появился блеск очень сильного разочарования. Она злорадно улыбнулась ему.

— Готово, парни.

— Эй, Кори, нам хочется взглянуть на твой костюмчик, — проворчал Тайрон.

— Конечно же, хочется, — прошептал Ивэн ей прямо в ухо. В его голосе слышалось желание, отчего у Кори по позвоночнику пробежали искры.

— Когда рак на горе свистнет, — прошептала она в ответ. Громко же она сказала: — Может быть, попозже. Мне слишком холодно будет ходить с вами без пальто. У вас-то самих под костюмами надето множество одежек. А у меня ничего…

— О-о-о!

В восьми парах детских глаз загорелся дерзкий огонек, и одна пара зеленых взрослых глаз вспыхнула понимающе. Она посмотрела на всех них. Мужчины, наверное, всегда мужчины, несмотря на возраст.

— Вы же не хотите, чтобы у меня было воспаление легких, правда?

По выражению их лиц она поняла, что лучше было бы не затрагивать эту тему. По крайней мере, Ивэн знал множество способов, как можно ее согреть, и ни в одном из них не использовалось пальто.

— Даже не предлагай, — отрезала она, когда они выходили из дома.

— Я не произнес ни слова, — ответил он с возмущением.

— Да. Но я знаю, о чем ты думаешь.

— Надела на себя экзотический костюмчик и уже возомнила о себе, что можешь читать мысли, — поддразнивал он.

— Мне не нужно никаких особых способностей, чтобы знать, что у тебя на уме.

Он с сожалением затряс головой, и его поникшие кроличьи уши бешено запрыгали.

— А я-то считал, что проявляю удивительную выдержку.

— Послушай, ты можешь покрыть себя слоем свежей краски, но все равно будет видно, что ты из себя представляешь.

— Интересная мысль.

— Более оригинальная, чем твои.

— Я еще и не пытался осуществлять свои самые лучшие идеи на тебе.

— Не беспокойся, я уже тебе все сказала, — решительно возразила она, — ничего не выйдет.

Она не видела из-за маски, но чувствовала, что на лице его появилась самодовольная улыбка.

— Я бы не посоветовал тебе держать пари на это, любимая.

— Я не держу пари, я не игрок.

— Неужели? А мне показалось, что ты проявляла пагубную страсть к игре, когда бежала за мной по берегу. Грэди Льюис ясно дал тебе понять, что у меня не было настроения общаться с тобой, а тем более заключать какие-либо соглашения.

— Это совсем другое. Я рисковала ради мальчиков.

— Рано или поздно, Кори, любовь моя, тебе придется рискнуть и ради себя.

Кори снова поежилась, когда смысл его слов дошел до нее, и на этот раз ей стало холодно совсем не от прохладного вечернего бриза. Она не будет рисковать с ним своими чувствами, твердо решила она. Не будет, и все.

Они стали ходить от дома к дому. Кори и Ивэн держались поодаль, а мальчики подходили к дверям. Они получали огромное удовольствие от всего этого, даже Тайрон, который заявлял во всеуслышание о своем презрительном отношении к празднованию накануне Дня Всех Святых. К тому времени, как они пришли в центр, Кори уже настолько захватило всеобщее веселье, что она совсем забыла о своем рискованном костюме. Как только они вошли, Ивэн и мальчики отправились за пуншем, а она, окидывая взглядом полную народа комнату, украшенную черными и оранжевыми лентами, начала механически расстегивать пуговицы. Она уже сняла пальто с одного плеча, когда ее остановил свист нескольких мужчин. Она увидела лица некоторых из них, смотревших на нее с восхищением, заметила шокированное выражение у нескольких женщин, а затем поймала взгляд Ивэна. В его глазах было крайнее изумление и панический ужас. Он спешил прямо к ней, его отвислые уши бешено тряслись.

— Надень пальто, — зашипел он.

— Но ведь ты же сам выбирал костюм, — заметила она невинно. Разве тебе не хочется, чтобы я продемонстрировала его.

— Мне в голову не приходило, что он такой… такой…

— Открытый?

Он кивнул, уставившись на ее голый живот.

— Ивэн, — мягко сказала она, и голова его резко вскинулась. — Я не могу ходить здесь в пальто, люди подумают, что я спятила.

— Но они же видели твой костюм, то есть то, что называется костюмом. Может быть, они подумают, что тебе холодно, — произнес он с надеждой в голосе.

— Сомневаюсь. Здесь поддерживают температуру до 25° уже много лет.

— Тогда мы уходим, — решительно объявил он.

— Как же мальчики?

— Мальчики могут сами о себе позаботиться. Я только скажу им, что мы уходим.

Вдруг Кори почувствовала, что ей не так уж и хочется идти куда-то одной с Ивэном, во всяком случае, не теперь, когда она минуту назад видела блеск желания в его глазах. Если только кто- нибудь не напоит его ледяным пуншем, вряд ли его пыл охладится, а она была слишком чувственной и слишком легко одетой, чтобы выдержать сегодня атаку на ее чувства. Пока он занимался поиском мальчиков, она выскользнула из зала и почти бежала всю дорогу домой. Она успела сбросить костюм и надеть более подобающую и менее соблазнительную одежду к тому моменту, как Ивэн добрался до ее квартиры.

— Ты кое-что уронила, Золушка, — сухо сказал он, протягивая фальшивый изумруд.

— Оставь его себе, — ответила она, пытаясь сунуть ему в руки сумочку с костюмом. — Тебе ведь придется вернуть все это.

— А мне не позволят зайти за угощением? — спросил он разочарованно. — Сегодня все-таки ночь накануне Дня Всех Святых.

Кори встала на цыпочки и поцеловала его в белую мохнатую щеку.

— Не гуляй слишком поздно, — нежно сказала она, прежде чем закрыть дверь.

Она услышала его приглушенную брань, когда он уходил один в ночь, огромный кролик, ступавший шагами разъяренного атлета.

Она почувствовала себя немного виноватой, но тут же подавила это чувство, напомнив себе, что, по крайней мере на некоторое время, ей удалось спастись. В будущем ей нужно держать ухо востро с Ивэном. Он разбил в пух и прах ее тщательно разработанную тактику в отношении мужчин.

Однако в следующее воскресенье, не зная точно, как это могло случиться, она оказалась с ним вдвоем на побережье. Перед ними стояла корзинка с провизией для пикника, впереди у них был целый день, сулящий надежды. Ее глаза всматривались вдаль, силясь увидеть там Кэлвина, Ленни или Дэви — тех из мальчиков, кого она могла найти в столь короткий срок, после того как Ивэн позвонил ей и предложил поехать на пикник. Они обещали быть здесь не позже часа, а уже была половина второго. Маленьких предателей, должно быть, отвлекла война противоборствующих группировок.

Ивэн лежал, растянувшись на одеяле рядом с ней. На нем были выцветшие джинсы, обтягивающие узкие бедра и мускулистые ноги, бледно-голубая спортивная рубашка, открывавшая шею, и пуловер с вырезом углом более темного цвета, чем рубашка. Его русые волосы блестели на солнце. Ей как безумной захотелось дотронуться до его бедер, пробежать пальцами по широкой груди, коснуться руками его шелковистых волос. Она отвела глаза и глубоко вздохнула. Чего она действительно хотела, твердо решила она, так это чтобы мальчики поскорее пришли к ней на помощь! Пока она не наделала непоправимых глупостей.

Ивэн со спокойным видом ел виноград и рассматривал ее. Его зеленые глаза искрились едва сдерживаемым смехом.

— Отчего тебе так чертовски смешно? — раздраженно спросила она. Ее нервы были на пределе от необходимости сдерживаться, чтобы устоять против его чар. Он даже не пытался наброситься на нее. Что бы, черт возьми, случилось, если бы он действительно захотел соблазнить ее? Этот вопрос, решила она, почувствовав жгучую тяжесть в теле, лучше оставить без ответа.

— У тебя, — сказал он беспечно, — у тебя истерика.

— Как так?

— Ты похожа на одну из героинь немого кино, привязанную к рельсам и ожидающую помощи. — Его голос сделался глубже, и он прибавил драматическим тоном: — Роль в фильме «Опасности, коим подвергается жизнь Кори Рид».

Выражение его лица сделалось мягче, он взял ее за руку. От этого, как от взрыва, по всему ее телу побежали волны, начиная с головы, которая уже давно шла кругом, к дрожащим пальцам у нее на ногах. Если бы кто-нибудь измерил это потрясение, то приборы, наверное, показали бы не менее пяти баллов по шкале Рихтера. Целые деревни бывали разрушены при меньших толчках.

— Они не придут, Кори. На этот раз нет.

Ее глаза расширились, и она в панике смотрела на него.

— Что ты хочешь сказать?

— На этот раз я откупился от них.

— Что сделал? — Она попыталась вырвать свою руку. Она не хотела держаться за руки с предателем. Она совсем не хотела, чтобы Ивэн держал ее за руку. От этого она начинала дергаться и дрожать.

— Я откупился от них, — повторил он так же спокойно, как и в первый раз. — Как раз в эту минуту они все сидят где-нибудь в пиццерии и набивают свои животики пипперони с колбасками и зеленым перцем и обмирают от игры джаз-банда.

— Как ты мог? — воскликнула она в ярости. В ее глазах появилось отчаяние.

— Ты платила им, чтобы они были вместе с нами. Я сделал все наоборот и считаю, что поступил честно.

— Но ты же знал, что мне нужно, чтобы они тут были.

Он кивнул.

— Единственное, чего я не знал, так это почему. — Он провел пальцем по ее губам. Она затрепетала от этого легкого прикосновения. — Так почему же, Кори? Почему ты боишься того, что происходит между нами?

— Полагаю, что между нами ничего не происходит, — упрямо сказала она.

— Но ты же вся дрожишь?

— Это от ярости.

Он покачал головой.

— Не думаю. Мне кажется, что ты дрожишь потому, что я действую на тебя так же, как ты на меня.

— Ты на меня никак не действуешь, — произнесла она с жаром. — Я уже сказала: ты приводишь меня в ярость.

— И ты меня тоже. — Он нагнул голову и вопросительно посмотрел на нее. — Не приложу ума: почему так происходит? Должно быть, потому, что мы оба хотим того, чего не получаем.

— Не будь таким эгоистом.

Он улыбнулся ей ленивой дразнящей улыбкой. Эта улыбка насквозь прожгла ее и воспламенила.

— Поцелуй меня, а потом скажи то же самое, — сказал он.

Она отрицательно покачала головой. Их взгляды встретились, и по ее позвоночнику пробежала дрожь, как будто от ожидания чего-то. Нет, она ни за что не поцелует его, даже если бы он был единственным мужчиной на земле. Он жалкий обманщик.

Она вздохнула и постаралась отвести глаза от его теплого, ожидающего взгляда. Ничего не получилось. Он мог быть презренным обманщиком, оставаясь при этом самым привлекательным мужчиной из всех, кого она когда-либо знала… черт побери! Даже Карин заметила, что ее безнадежно влечет к нему, и это было еще до того, как они встретились. Теперь, когда она узнала его, устоять было практически невозможно.

— Поцелуй меня, — нежно повторил он, откидываясь назад и ожидая, не делая ни единого движения в ее направлении. Совсем как чертов султан, полулежащий на куче плюшевых подушек, самоуверенный и самовлюбленный! Она могла сделать это по своей воле, однако он, как и она, знал, что у нее совсем нет выбора. Несмотря на свой решительный протест, она хотела поцеловать его, хотела чувствовать на своих губах тепло его губ, хотела ощутить огонь, разливающийся по телу от прикосновения его языка. Она уже испытала однажды эти ощущения и хотела вновь почувствовать их, хотела убедиться в том, что тот пожар, который он зажег в ней прежде, был всего лишь случайностью.

Чтобы проверить это, она нагнулась и слегка прижалась губами к его губам.

Если она ждала, что этого будет достаточно, если хоть на секунду поверила, что на этом все кончится, то это было весьма опрометчивое суждение. Все только еще начиналось. Ласковое тепло превратилось в пламя, нежность переросла в голод. Сразу же уверенные чувственные руки Ивэна обхватили ее, привлекли к себе, прижимая ее быстро слабеющее тело к его твердому мужскому телу, затем скользнули вдоль ее позвоночника, помедлили на округлости ее ягодиц, нежно прикоснулись к бедрам, потом медленно поползли вверх, и все началось сначала. Ее тело жаждало его прикосновений, двигалось им навстречу, изгибалось, говоря ему лучше всяких слов, что она хотела его.

Все это время их губы продолжали страстный дуэт, нежный и медленный, исполненный нарастающего чувства.

— Ах, моя крошка, — вздохнул он, не отрываясь от этих губ, столь непривычных к поцелуям, что они уже опухли и болели и хотели еще. — Видишь, что я имел в виду. Мы созданы друг для друга.

Тело Кори верило ему, далее несмотря на то, что ум сопротивлялся возможности новой любви. Она хотела его так, как не хотела ни одного человека после Джереда. Действительно, если бы она признала очевидное, то созналась бы себе в том, что в надежных руках Ивэна, ощущая прикосновения его искусных чувственных пальцев, она испытывала те чувства, которых никогда не знала во время замужества. Она не понимала, почему не была даже уверена, нужно ли ей это. Она знала лишь то, что сейчас она хотела того, что давал ей Ивэн, хотела наслаждаться этим особым обещанием любви, сколько бы оно ни длилось.

Очень скоро настанет день, когда Рик вернется домой, и вновь ее жизнь будет отдана старым привязанностям. Но сейчас они были вместе с Ивэном, и она сохранит воспоминания об этом на всю жизнь.

У нее закружилась голова от его прикосновений и от того, что она наконец решилась. Она смело посмотрела в зеленые глаза, полные нескрываемого страстного желания.

— Да, — чуть слышно прошептала она срывающимся голосом.

Во взгляде Ивэна появилась нерешительность, его губы напряженно натянулись. Он боялся, что неправильно понял ее.

— А что был за вопрос?

— Если ты не помнишь, — сказала она, поддразнивая его, — то думаю, что ответ для тебя не имеет значения.

— Еще как имеет, — рявкнул он. — Мне это чертовски важно, если ты говоришь то, что я думаю.

Он заметил, что на этот раз она не колебалась и не сопротивлялась застенчиво.

— Я говорю, что хочу заниматься с тобой любовью.

— Правда? — прошептал он оторопело, не веря тому, что слышал и чего он так давно отчаянно хотел услышать.

— Да. Сейчас, — прошептала она, прижимаясь к нему для ясности.

— Леди, если вы еще раз это сделаете, то все случится прямо здесь и сейчас.

— Так что же?

Его глаза расширились. Он окинул взглядом тихое местечко, которое он выбрал для пикника, не предполагая, что тенистым соснам придется оберегать столь интимную близость, как та, которую, кажется, она предлагала ему теперь.

— Здесь и сейчас? — повторил он скептическим тоном. — Мы же умрем от холода.

— Такие вещи, похоже, не волновали тебя несколько дней назад, когда ты хотел, чтобы я разгуливала по городу почти без одежды.

— Я бы не выпустил тебя без пальто, — негодующе возразил он. Он улыбнулся ей и провел рукой по соблазнительной нижней части ее тела. — Я бы не позволил доброй половине мужского населения города пялиться на тебя, как это сделала ты в городском центре. Ты чуть-чуть не стала причиной беспорядков.

— Это было бы весело. Я никогда не останавливала уличное движение, тем более не вызывала беспорядков.

— У тебя превратное представление о том, что значит хорошо проводить время.

— Эй, это ведь ты выбрал костюм.

Внезапно Ивэна поразило, что снова Кори каким-то образом удалось повернуть все по-своему. Он удивлялся, как она сумела это сделать. Минуту назад он мог бы поклясться, что полностью держал ситуацию под контролем, что она отдавалась ему. Теперь же они как-то странно за разговорами удалились от этого.

Он посмотрел на нее. В его глазах было удивление.

— Мне это только кажется, или ты действительно так повернула дело, что я забыл о том, что совращал тебя?

Ее лоб наморщился, а губы испуганно изогнулись.

— Боже мой, надеюсь, что нет! — Она смело смотрела прямо ему в глаза, вызывая в нем бурю чувств. — Мне нужно что-то сделать, чтобы снова навести тебя на эту мысль?

— Ты бы могла снова поцеловать меня.

— Ах, да, — нежно сказала она. — Конечно.

Ее губы с трепетом прикоснулись к его, затем завладели ими, столь властно признавая их своей собственностью, как будто бы она ставила на них свои инициалы «КР». Он почувствовал, как его охватило жаркое пламя, затем повернулся. Теперь Кори лежала на спине, а он был сверху. В его взгляде был вопрос.

— Ты уверена, что хочешь этого?

— Чего: заниматься любовью или делать это здесь?

— Одно из двух. Нет, и то, и другое.

— Я совершенно уверена во всем, — медленно и твердо произнесла она. Для ясности она задрала вверх его свитер, вытащила рубашку и засунула под нее руки. Прикосновение прохладных пальчиков к его теплой коже лишило его способности сдерживаться.

Руки Ивэна начали скользить по ее телу, лаская грудь, которая казалась нежной, как теплый шелк под ярко-желтой спортивной рубашкой. Джинсы были быстро расстегнуты, стянуты и отброшены в сторону. Их тела под прохладным осенним ветерком прижимались друг к другу в поисках тепла, которое было им приятнее, чем лучи щедрого солнца. Кори вела себя в страсти именно так, как он и предполагал, отдавая все, на что было способно ее маленькое прекрасно сложенное тело. Она льнула к нему, ласкала его, окружая нежностью, которая была красноречивее тех слов, которые она сама все еще отказывалась произнести.

Даже трепеща в его объятиях, прижимаясь губами к его груди, прикасаясь к чувствительным до боли мужским соскам, исследуя самые интимные уголки его тела, она не говорила ничего, кроме его имени. Она повторяла его вновь и вновь, как заклинание. Даже когда, находясь на вершине страсти, он сказал, что любит ее, она просто крепче прижалась к нему, ее бедра приподнялись, чтобы встретить толчок его тела, и она всем своим существом радостно ответила па его бурное возбуждение. Ее глаза наполнились слезами, а во взгляде был такой благоговейный трепет, что он был уверен в том, что никогда не забудет этой минуты.

Когда она стала отодвигаться от него, он обнял ее еще крепче.

— Нет, любимая. Еще не все.

Он чувствовал, что вновь возвратился к жизни, что он снова хочет ее, и то же желание он прочел в ее глазах. Он увидел, как удивление, написанное на ее лице, сменилось выражением полного восхищения. Это был взгляд женщины, совершенно уверенной в том, что она смогла дать радость своему мужчине.

И снова их тела стали согласованно двигаться, выполняя древний ритуал, приобретший для него новое значение. Страсть, воспламененная только что открытой любовью, становилась горячее, бешенее, сильнее, чем все, что он мог себе представить.

Для этого нужна была Кори, так же как она была нужна, чтобы воспоминания о Дженифер наконец оставили его. Нужна была Кори, чтобы он наконец снова почувствовал себя цельным человеком.

И он знал в этот момент высшего просветления и трепетного единения, что, как бы ни сложилась его дальнейшая судьба, он никогда не отпустит ее.

 

Глава 9

Кори еще находилась в объятиях Ивэна, когда почувствовала первые ледяные брызги воды. Так как брызги попали ей на щиколотку, она подумала, что это, может быть, очень большая волна выплеснулась на берег и разбилась о побережье. Следующая капля упала на голый изгиб ее бедра. С неохотой она на секунду оторвала мечтательный удовлетворенный взгляд от Ивэна и посмотрела в сторону океана. На берег набегали волны, но они едва ли подходили настолько близко, чтобы обрызгать их. Она поглядела на небо. Там, где только несколько минут назад сияло яркое солнце, сейчас была огромная серая туча. Три капли по очереди упали ей на ногу, на талию и на нос.

— Ивэн, — позвала она.

— А?

— На нас сейчас польет.

— А? — Он не сводил глаз с ее лица. Никогда прежде Кори не видела такого обожания, не чувствовала себя такой желанной.

Но на этот раз, когда капли застучали по ее коже, их нельзя было уже сосчитать, а тем более не принимать во внимание. Как бы ей ни хотелось лежать здесь, согреваясь теплом нежного взгляда Ивэна, в ней отчетливо заговорил инстинкт самосохранения.

— Ивэн Томас, сейчас же отпусти меня!

Он посмотрел на нее, удивленный твердостью ее тона.

— Что?

— Сейчас польет, ты, идиот! Нам надо уходить отсюда.

В конце концов он понял, что она говорила ему, и посмотрел на быстро темнеющее небо.

— Боже праведный! — воскликнул он.

— Я бы не сказала, что сейчас подходящее время для молитвы, — сухо заметила она, надевая одежду и бросая вещи, принесенные ими для пикника, в беспорядке обратно в корзину.

— Если ты пользуешься влиянием на небесах, то, может быть, попросишь десятиминутную отсрочку до начала бури. Я боюсь молнии.

Как будто бы в подтверждение ее слов молния внезапно расколола небо, и прямо у них над головой загремел гром. Ее глаза расширились, и она остановилась как вкопанная.

— Кори, давай беги к машине, — приказал Ивэн, — я соберу оставшиеся вещи.

Кори не шевельнулась.

Он побросал все в одеяло, схватил ее за руку и потащил за собой. В этот момент небеса разверзлись и полил дождь. К тому времени, как они добежали до машины, оба промокли до нитки.

— Ну что же. Мои молитвы все-таки помогли, — пошутил он. Но Кори не засмеялась. Она едва слышала, о чем он говорит. Она сидела с ним рядом и не могла сдержать дрожь. Она терпеть не могла грозу еще с детства. Никакими уговорами и объяснениями, способными удовлетворить любопытство ребенка, невозможно было разогнать ее страх.

— Холодно? — спросил Ивэн. Он пытался закутать ее в одеяло, но она покачала головой.

— Боишься?

Она снова задрожала.

— Это же просто гроза, — успокаивал он.

— Головой я знаю это, — возразила она, — а нутром — нет. — Она улыбнулась слабой улыбкой, самой лучшей, на какую была способна. — Сейчас как раз мое нутро побеждает.

Ивэн нагнулся и поцеловал ее медленно и нежно теплыми влажными губами, лаская и успокаивая. Почти тотчас же буря исчезла, как по волшебству, и снова засветило солнце. Она прижалась к нему и не хотела отпускать ни за что на свете. Когда он начал отодвигаться, она с мольбой в голосе произнесла:

— Нет. Подожди. Еще раз.

Его глаза смотрели тепло и сочувственно.

— Все еще боишься?

— Нет, — сказала она, лукаво улыбаясь, теперь, когда прошел ее безотчетный страх. — Мне просто это нравится.

— И мне тоже, любимая. И мне тоже, — сказал он, прикасаясь легким дразнящим поцелуем к ее губам и отказываясь продлить его, как ей хотелось. — Сейчас, однако, думаю, надо ехать домой, чтобы принять душ и переодеться во что-нибудь.

Поездка к дому Ивэна заняла не больше десяти минут. На душ потребовалось гораздо больше времени, потому что Кори решила, что его нужно принимать вместе. Она обнаружила, что существует целая интригующая наука о том, как покрывать мыльной пеной тело другого человека, в особенности, столь отзывчивое на ласку, как тело Ивэна, имеющее, кроме прочего, очень интересные плоские места и мускулистые подъемы. С Джередом она не ощущала такой свободы, и он никогда не вел себя с ней столь раскованно. Когда-нибудь, наверное, она найдет время, чтобы подумать, почему все было именно гак. В настоящий же момент ее интересовал только Ивэн. Она хотела прикасаться к его телу, исследовать его, чтобы знать в точности, как доставить наибольшее наслаждение этому человеку.

Много времени спустя в велюровом шоколадного цвета халате Ивэна, доходившем ей до пят, подвернув несколько раз рукава, она села к огню расчесывать спутанные, только что вымытые волосы. Он внес тарелки с дымящимся супом, с той самой печально известной говяжьей лапшой, и поставил их перед ней.

— Твои волосы похожи на золотистый огонь, — сказал он глухим голосом, перебирая пальцами влажные, доходившие до плеч пряди. В его зеленых глазах горело пламя столь же жаркое, как огонь в камине.

— Мои волосы мышиного цвета, — слабо запротестовала она. Ей было приятно ощущать, как его пальцы играли с ее волосами и ласкали ее чувствительную шею.

— Не сейчас, когда они освещены пламенем.

Она улыбнулась ему ленивой довольной улыбкой.

— Может быть, мне всегда нужно сидеть у камина.

— Да, если ты выберешь этот камин, — согласился он, привлекая ее к своей груди и целуя. Ее тело вновь ожило. Она не знала никогда прежде, как можно отвечать на ласки столь легко, столь стремительно и с таким желанием. Малейшее прикосновение пальцев Ивэна — и она уже хотела его… вновь и вновь.

— Суп остынет, — запротестовала она, позволяя себе лишь самое скромное проявление страсти.

— Ты действительно хочешь супа?

— Не так сильно, как я хочу тебя, — призналась она со вздохом и отдалась его объятиям… Но в эту самую минуту раздался звонок в дверь.

Они посмотрели друг на друга в смятении, затем рассмеялись.

— Это мальчики, — хором сказали они.

— Это ты виновата, — заметил он. — Ты выучила их бросаться к тебе на помощь.

— Но я больше не хочу, чтобы меня спасали, — призналась она, — во всяком случае, сегодня.

— Они же не знают этого.

В ее глазах промелькнул луч надежды:

— Как ты думаешь, мы сможем откупиться от них с помощью пиццы?

Ивэн с сожалением покачал головой и пошел к двери.

— Нет, даже эти дети не могут съесть так много. Кажется, на этот раз нам от них не отвязаться.

Когда он открыл дверь, Кэлвин, Дэви и Ленни стояли на ступеньках. Ленни подвинул спустившиеся очки назад на переносицу и с виноватым видом, не глядя на Ивэна, смотрел на Кори.

— У тебя все в порядке?

— Благодаря вам, нет, — сказала она с наигранной резкостью.

Дэви подбежал к ней и сел рядом. Он с видом кающегося грешника посмотрел ей в глаза своими ангельскими голубыми глазами.

— Прости нас, Кори. Ивэн сказал, что он не будет возражать.

— Он так сказал? Правда? — Она взглянула на него и увидела, как он подмигнул им.

Кэлвин задумчиво переводил взгляд с одного из них на другого. Казалось, его особенно поразил вид Кори в слишком большом для нее мужском халате.

— Ты что, больна?

— Нет. Я прекрасно себя чувствую.

Он критически посмотрел на Ивэна, затем снова перевел взгляд на Кори.

— Так что же ты здесь делаешь в этом халате?

Глаза Ивэна смеялись, но он ответил с полной серьезностью:

— Мы попали под дождь. Одежда Кори сушится.

К счастью, все это было так на самом деле… в некотором роде. В голосе Ивэна было столько искренности, что наконец Кэлвин согласно кивнул головой, и другие мальчики восприняли все это тоже в буквальном смысле. Не дожидаясь приглашения, они расселись на полу вокруг Кори, чувствуя себя как дома.

— Почему бы нам не позвать сюда Тайрона и других ребят? — предложил Ленни. — Мы бы могли повеселиться.

Ивэн и Кори обменялись горестными взглядами.

— Верно. Почему бы и нет, — сказал Ивэн, бросая на Кори красноречивый взгляд. Кори беспомощно пожала плечами. Она действительно здорово вымуштровала их. Теперь она подумала, можно ли будет размуштровать их.

Когда пришли остальные мальчики и все они сидели, поглощая огромное количество попкорна и прохладительных напитков, Ивэн сказал:

— Сейчас как раз самое время поговорить о наших планах на будущее.

— О каких планах? — спросил Тайрон.

— Ну вы же знаете, Кори хотела осуществлять теннисную программу и дать вам всем возможность участвовать в соревнованиях.

— Да, — сказал Кэлвин.

Предвосхищая то, что собирался сказать Ивэн, Тайрон спросил:

— Эй, кореш, мы что, должны играть с какими-то пижонами? Да мы от них места мокрого не оставим!

Его кровожадный взгляд отразился в шести парах других глаз. Один только Дэви, казалось, без особого пыла воспринял идею лишения человека жизни, будь то на теннисном корте или где-то еще. Ивэн улыбнулся их энтузиазму, хотя в нем явно наблюдался перекос в сторону насилия.

— Дайте мне сказать, — строго проговорил он. — Я еще не закончил. Мы с Кори недавно заключили соглашение. Я сказал ей, что помогу всем вам, если вы постараетесь собрать часть необходимых денег.

Внезапно возбужденное выражение исчезло со всех восьми лиц и сменилось разочарованным.

— У нас ведь нету бабок, кореш, ты же знаешь.

— Нет денег, — машинально поправила его Кори. — Тебе и не надо давать нам деньги. Ты должен сообразить, как заработать их.

— Как это заработать, — спросил Кэлвин. — Никто ведь не собирается брать нас на работу. Дэви сейчас восемь. Кто же наймет его?

— Я могу работать, если захочу. Я буду подстригать траву, — вызывающе огрызнулся Дэви. — Я могу помочь.

— Верно, — подтвердил Ивэн. — Вы все можете делать это. Вы можете мыть машины или продавать леденцы, стричь траву. Все, что захотите. Но я хочу, чтобы вы заработали денег для себя. Я не собираюсь сам платить за все.

— Что скажете, парни? — спросил наконец Тайрон.

— А мы правда можем участвовать в соревнованиях? — скептически спросил Ленни, глядя на Ивэна сквозь стекла очков.

— Да, можете, — подтвердил Ивэн, — и вы будете играть лучше, если примете участие в соревнованиях. В Чарльзтоне скоро будет проходить турнир по теннису. У вас будет время подготовиться к нему, если вы хотите на нем выступить.

Ленни задумчиво кивнул. В отличие от Тайрона, бросавшегося во все очертя голову, Ленни обычно взвешивал свои решения. Группа доверяла его уму и прислушивалась к его мнению так же часто, как и к импульсивным решениям Тайрона. Мальчики, казалось, затаили дыхание, ожидая, когда он все продумает.

— Ну что же, мы это сделаем, — сказал он наконец.

— Да, и я тоже.

— Конечно, мы ведь ничего не теряем.

Тайрон посмотрел на Ивэна оценивающим взглядом, как будто он все еще прикидывал, нет ли тут какого-нибудь подвоха.

— И сколько же нам надо зашибать бабок?

Ивэн и Кори никогда не обсуждали этого, но он знал, сколько потребуется на программу. Он знал также, что если он назовет слишком большую сумму, то мальчики будут считать себя побежденными еще не взявшись за дело.

— Скажем, тысячу долларов.

Их глаза расширились, а Тайрон встал в раздражении и направился к двери.

— Мы никогда столько не заработаем, друг. Пошли, парни. Пижон просто шутки шутит.

— Тайрон, ты можешь идти, если хочешь, — тихо сказал Ивэн. Это заставило Тайрона остановиться. — Клянусь тебе, это не шутка. Я понимаю, что тысяча долларов — это очень большая сумма, но вы можете ее собрать. Я знаю, что можете.

— Я тоже так считаю, — сказала Кори. — Я помогу вам.

В течение двух следующих недель, в то время как физические и духовные отношения между Кори и Ивэном становились все теснее, мальчики осторожно экспериментировали с программой по сбору средств. Их нельзя было сравнить с профессионалами, зарабатывающими большие деньги на исследованиях в области лечения раковых заболеваний или мышечной дистрофии, но и их способы были по-своему эффективны. Они мыли машины. Они оставались в школе после уроков и стирали с доски. За это учителя платили им 50 центов. Они стригли газоны, носили покупки, выгуливали собак, продавали лимонад. Мартин даже сидел как нянька с попугаем, жалуясь, что птица все время требовала печенья, а он не мог найти его во всем доме.

— Я пытался кормить его вместо этого конфетами, но он плевался ими в меня, — возмущенно рассказывал он. — Эта птица взбесилась, я очень люблю конфеты.

Вся группа разносила рекламные листки для магазинов, а Дэви даже сумел уговорить местного фотографа сфотографировать его для рекламы своей студии. Мальчики безбожно дразнили его, называя суперзвездой, но Кори видела, что они гордятся им, а Дэви был на седьмом небе от сознания того, что сумел внести свой вклад в общее дело. Когда объявление появилось в газете, мальчики стояли у газетных киосков и почти насильно заставляли людей покупать этот номер.

Почти каждый вечер после тренировок они оставались, чтобы подсчитать свои деньги, возбужденно наблюдая за тем, как сумма выросла от нескольких долларов до нескольких сот. Но самооценка росла в прямой зависимости от роста банковского счета, открытого Ивэном в банке специально для этой программы.

Хотя вся эта деятельность и приносила доход, они с нетерпением ожидали, когда смогут привести в исполнение его основной план — распродажу в гараже, для которой они ходили по всему городу, собирая пожертвования. Они собирались провести это мероприятие у гаража Ивэна, и однажды в субботу утром, еще до восхода солнца они собрались там, чтобы выставить собранные ими вещи, прикрепив к каждой из них ценник.

— Помните, что, может быть, вам придется торговаться, — наставляла их Кори в ожидании первых покупателей. — Это не магазин. Люди, может быть, попытаются заставить вас снизить цены.

— Ни в коем разе, — непреклонным тоном заявил Тайрон.

— Тай, будь же благоразумным. Так всегда бывает на распродажах.

— Только не на этой.

Кори поморщилась, слыша этот убежденный тон, и подумала, как-то пройдет день. Она посмотрела на Ивэна, и он быстро обнял ее, чтобы подбодрить.

— Все будет хорошо. Ты разве не заметила, как они изменились за последние несколько недель?

— Благодаря тебе, — сказала она, проводя пальцами по гладкой линии его скул, глядя ему в глаза.

— Нет, — ответил он, — все это благодаря тебе, — это была твоя идея. Ты верила в этих детей с самого начала. Теперь это начинает приносить плоды.

— Но уважают они тебя.

Он взял ее за подбородок и посмотрел прямо в глаза тем особенным взглядом, от которого сердце ее начинало бешено биться.

— А тебя они любят. Никогда не забывай этого.

Он уже нагибался, чтобы поцеловать ее, когда они услышали спор между Тайроном и первым покупателем.

— Леди, это прекрасная лампа, — с жаром говорил Тайрон, — такая никогда не обломится вам за двадцать долларов.

— Но на ценнике написано пятнадцать, молодой человек.

Тайрон бросил на Кори укоризненный взгляд, затем подвинулся ближе к женщине.

— Мой босс вон там говорит, что мы должны торговаться. Если мне придется сбавить цену, то я должен сначала набавить, — объяснил он с логикой тринадцатилетнего мальчишки. — Я говорю, деньги пойдут на хорошее дело, и все такое. Вы же не хотите лишить нас возможности участвовать в больших соревнованиях. Не хотите ведь? За какие-то дрянные пять баксов я для вас сейчас нарисую свой автограф, так что вы обштопаете в этом деле всех, когда я стану знаменитым.

Женщина покачала головой и улыбнулась Кори:

— Еще пять лет, и этого молодого человека пригласят управлять одной из пятисот самых больших компаний мира. У него есть голова на плечах и еще деловая хватка. — Она заплатила двадцать долларов.

К тому времени как Тайрон закончил сделку, все мальчики были заняты с покупателями, которые ходили по лужайке, рассматривая товары, добровольно отданные магазинами и частными лицами. Кори едва успевала переводить дух, принимая деньги. Ивэн часто подходил к ней, чтобы быстро поцеловать для поддержки. Жар от этих поцелуев разливался по ее телу до кончиков пальцев, напоминая о ночах, проведенных в надежных объятиях его крепких рук.

Был уже день, когда они заметили полицейскую машину, которая подъехала к ним и остановилась. Из нее вышли два офицера и направились через лужайку прямо к Кори. Хотя она сама выглядела не старше подростка в своих коротких шортах и спортивной рубашке, она стояла за чем-то вроде прилавка, и перед ней была коробка с деньгами. Они, очевидно, решили, что это говорит о ее руководящей роли.

— Вы здесь за старшего, леди?

— Да, наверное. А в чем дело? Случилось что-нибудь?

— Можно сказать, что да, — ответил более молодой офицер, в то время как другой, нахмурившись, осматривал место действия. У нее было ощущение, что он не беспристрастен к мальчикам. Более того, оба они вели себя как люди, ищущие ссоры, и внезапно Кори почувствовала, как ледяные пальцы ужаса сжали ей сердце.

Она в отчаянии искала взглядом Ивэна, но несколько минут назад он ушел в помещение ответить на телефонный звонок.

— Послушайте, офицер, почему бы вам просто не сказать мне, в чем дело?

— К нам поступили сведения о том, что эти дети продают краденое.

— Краденое? — Голос Кори сорвался на визг, и двое мальчиков мгновенно встали рядом с ней.

— Что случилось, Кори?

— Спокойно, мальчики, — сказала она, обнимая каждого из них. — Кажется, здесь какая-то путаница.

— Никакой путаницы, леди.

— Меня зовут Кори Рид, а не леди, — сказала она, вызывающе глядя на полицейского.

— Ладно, мисс Рид, — ответил более противный из офицеров, — часть этих предметов, как сообщают, были украдены, поэтому мы должны отвести этих детей в участок.

— Я здесь продаю, поэтому, если кого-то и надо вести в участок, так это меня.

— Вы не похожи на воровку.

— А что, мальчики похожи? — возмутилась она. — Говорю вам: ничего здесь не украдено.

— Разве все это принадлежит вам?

Она посмотрела на множество вещей, разложенных на лужайке. Понадобилась бы ее квартира и еще две, только чтобы хранить все это.

— Конечно же, нет.

— Вы сами все это собрали?

Внутри у Кори что-то оборвалось.

— Нет.

— Кто же тогда?

— Мальчики, — неохотно призналась она, и тут же твердо добавила: — Но я уверена, что они ничего не крали.

— А я уверен, что украли. Мы забираем их с собой для расследования.

— Вы никуда их с собой не забираете. Они ни в чем не виноваты, — сказала она с отчаянием. Посмотрев на Мартина, она проговорила: — Иди позови Ивэна. Он, должно быть, внутри.

Ровно через две минуты появился Ивэн, и как только офицеры узнали его, их отношение сразу стало более уважительным.

— Мистер Томас, боюсь, что нам придется отвести мальчиков в город.

— Офицер, я могу поручиться за них. Они собирали эти предметы в течение последних двух недель, чтобы собрать деньги для теннисной программы. Все это — добровольные пожертвования.

— Кто это сказал? — огрызнулся один из полицейских, забыв о своей притворной вежливости. — Я не поверю даже в то, что эти ребята скажут правду самому Господу Богу.

— Ну что же, вы можете проваливать… — начала Кори, но Ивэн крепко зажал ей рот рукой.

— Послушайте, офицер, — спокойно сказал Ивэн, — мы можем как-нибудь все выяснить без того, чтобы вести этих детей в участок. Они хорошие ребята.

Более молодой, смотревший на них с некоторой симпатией, похоже, согласился, но его злобного напарника смягчить не удалось.

— Они поедут с нами, мистер Томас. Таких детей надо проучить.

— Таким детям, — отрезал Ивэн, — нужно дать время. Им совсем не требуется, чтобы какой-нибудь слишком уж умный полицейский устраивал им головомойку, каждый раз как они сделают движение.

Тут же все перемешалось. Дети, Ивэн, покупатели, полицейские — все кричали вместе. Прежде чем Кори поняла, что случилось, перед лужайкой со скрежетом остановились еще две машины. В них поместили мальчиков и Ивэна. Она отыскала соседей и попросила их приглядывать за вещами, затем вскочила в свою машину и помчалась в участок сразу за ними.

— Думаю, что нам нужно пригласить адвоката, — сказала она, как только ей удалось пробраться через весь этот сумасшедший дом в полицейском участке и подойти к Ивэну.

— Я это уже сделал. Я позвонил и их родителям тоже.

Кори резко повернулась к нему:

— Ты позвонил их родителям?

— Конечно. Они имеют право все знать.

— Их родители ни на что не имеют права! — сказала она, чувствуя, как что-то оборвалось у нее внутри. — Они уже давно бросили этих детей. Мы сами можем вытащить их отсюда.

Он обнял ее, но она не переставала дрожать, и эта дрожь, по-видимому, была вызвана чем-то, что было глубоко в ее душе.

— Может быть, и сможем, но им все равно, вероятно, понадобятся и родители.

— Ладно, — сказала она, подумав. — Возможно, ты и прав. Пойду поговорю с мальчиками. Похоже, они до смерти напуганы.

Она говорила с каждым из них по очереди, успокаивала, старалась вызвать у них улыбку. Но когда стали приезжать родители по одному, редко парами, она отошла к скамейке в конце помещения и села там. На сердце у нее была странная тяжесть, как будто ее только что бросили. Она чувствовала себя никому не нужной и, что еще хуже, нелюбимой. Она чувствовала также, как будто вся эта ужасная путаница произошла по ее вине. Если бы она не разболтала полиции, что мальчики собирали вещи для этой распродажи, то их никогда бы не привезли сюда. Сейчас она вынуждена была сидеть и беспомощно наблюдать за тем, как Ивэн с родителями улаживают дело.

Ивэн видел, что происходило с ней, и хотя он не совсем понимал, в чем дело, ее явное смятение и испуг разрывали его сердце. Однако он так был занят, пытаясь с помощью адвоката решить все вопросы, что не мог подойти и успокоить ее.

Когда порядок был наконец восстановлен и обвинение снято самим обвиняющим — человеком, который не знал, что его жена отдала его старые клюшки для гольфа и черно-белый телевизор, Ивэн оглянулся вокруг, но Кори уже не было.

Он взял такси и отправился домой. Там он переоделся, затем поехал прямо к ее дому, все еще озадаченный ее подавленным настроением, которое отражалось на ее лице, и чувством вины, которое он читал в ее глазах. Отчего, черт возьми, она должна была чувствовать себя виноватой?

— Привет, — нежно сказал он, когда она открыла дверь. Она посмотрела на него ничего не выражающим взглядом и пошла назад в комнату.

— Нам нужно кое-что выяснить, — сказал он, не зная точно, когда она уехала и как тогда обстояли дела. — Произошла ошибка. Жена одного человека отдала его старые клюшки для гольфа и телевизор, не сказав ему. Он сообщил, что они были у него украдены, а когда увидел их у нас на лужайке, то вызвал полицию. Он чувствовал себя подлецом, когда узнал, что произошло. Слава Богу, ничего серьезного!

— Прекрасно. Я рада, — ответила Кори бесстрастным тоном.

— Карин дома?

— Нет. Она поехала к родителям на субботу и воскресенье.

— Так ты сидишь здесь в темноте совсем одна?

Она оглянулась, как будто в первый раз замечая, что комната полна теней. Она пожала плечами:

— Наверное, да.

— Кори, что такое? Что там такое случилось, что так расстроило тебя?

— Ничего не случилось. Ты все уладил?

— Это тебя раздражает?

— Нет. Может быть. Не знаю, — сказала она расстроено.

— Можешь ли ты выражаться чуточку точнее? — мягко поддразнил ее он.

— Не могу. Я еще не знаю, что это.

— Кори, я не смогу помочь тебе, если ты будешь отмалчиваться.

— Знаю, — сказала она, но и не дала никаких ответов.

Несомненно, что то, что произошло сегодня, было для Кори намного сложнее и больнее, чем он предполагал. Как под поверхностью океана проходят морские течения, так и в душе Кори незримо шевелились эмоции, эмоции, которые нужно было понять, если он хотел, чтобы у них было общее будущее.

— Кори, ведь кроме ареста этих детей, есть еще что-то значительно большее?

— Нет, — возразила она. Ему захотелось встряхнуть ее, заставить понять, что бы это ни было, они могли бы разобраться с этим вместе.

— Кори, прошу тебя. Конечно же, что-то случилось. Ты подавлена. Скажи мне, что это. Позволь мне помочь тебе.

Она не ответила ни слова и отказывалась глядеть на него. Теперь первый раз за несколько недель, когда он протянул руку, чтобы дотронуться до нее, успокоить, предложить ей свою любовь, она отодвинулась. Ее реакция, ее холодность разрывали ему сердце.

Признавая свое поражение, он медленно встал и пошел к двери. Он оглянулся на нее, все еще сидевшую, сжавшись в комочек на диване в темноте, и отчаянно захотел все исправить. Но он не знал как.

— Позвони, если я буду тебе нужен, — сказал он наконец.

Когда он закрыл за собой дверь, то подумал, сможет ли эта решительная одинокая женщина, сидящая в комнате, заставить себя позвонить ему.

 

Глава 10

К утру в понедельник Кори все еще не была уверена в том, что она до конца понимает, почему она так сильно отреагировала на то, что случилось в полицейском участке и почему она отклонила все попытки Ивэна утешить ее. Два дня, проведенные в размышлениях об этом и только об этом, не дали ей никаких ответов. Она знала лишь, что в тот день умерла частичка ее существа, и это щемящее чувство беспомощности было ей до боли знакомо.

После того как Ивэн ушел вечером в субботу, обеспокоенный и обиженный, она унеслась назад в прошлое к тем событиям, и пыталась разгадать причину своей столь сильной реакции на них. Она знала, что все это было связано с Риком и со всем, что с ними произошло и, в конце концов, привело к ее разрыву с Джередом. Она всегда чувствовала, что подвела Рика и своего мужа, а теперь ей казалось, что она точно так же подвела и мальчиков. Однако всем им — мальчикам, Рику и особенно Джереду — она дарила свою любовь, заботу и привязанность. Что еще она могла отдать им? Этот вопрос возникал снова и снова, но в своей духовной пытке она не находила на него ответа. Как будто бы самое худшее, что было в ее прошлом, вернулось, чтобы напомнить о себе.

В конце концов она стала анализировать свои отношения с этими мальчиками, отношения, которые начались в дни одиночества и потерянности, после того как Джеред ушел от нее, а младший брат был далеко, там, где ему оказывали помощь, в которой он так отчаянно нуждался и которую она сама не смогла ему оказать.

События, произошедшие вечером в субботу, с болью отозвались в ее сердце, напомнив ей о том времени, когда тот, кого она любила, нуждался в ней, а она, сколько ни пыталась, не могла ему помочь. Она не только оказалась неспособной помочь мальчикам (дела с полицией уладил Ивэн и их родители), она практически передала их в руки властей.

Ей не хотелось признавать, что она была настолько бесполезной, как не хотелось просыпаться и видеть, что ее жизнь пуста теперь, как и прежде. Но она твердо сказала себе, что пора посмотреть фактам в лицо и определить путь, по которому идти дальше.

Она посмотрела на фотографию Ивэна на столике у кровати. На ней Ивэн был в окружении детей с улыбкой на лице в белом теннисном костюме, подчеркивающем его темный загар и мускулистое тело, представляющееся совершенством. Теперь, после всех недель, проведенных вместе с ним, могла ли она считать свою жизнь пустой? С ней был человек, которого она любила, который, несомненно, хотел разделить с ней жизнь, и все же она чувствовала себя ужасно одинокой. Если бы она рассказала о своих мыслях кому-нибудь, кто видел их обоих вместе, несомненно, они сказали бы ей, что она сошла с ума. Может быть, это и так.

Но только она знала, что это лишь часть ее истории. Скоро Рик вернется домой, и она снова будет нужна ему. Как бы ни были прекрасны ее отношения с Ивэном теперь, скоро ей придется уйти от него. Важно сделать это прежде, чем он оставит ее, как Джеред. На этот раз она сама должна пойти на разрыв, чтобы сохранить хоть немного свою гордость.

Мучительное решение никогда больше не видеться с Ивэном не давало ей уснуть, заставляло ворочаться с боку на бок обе ночи подряд — в субботу и в воскресенье. Оно угнетало ее больше, чем она могла себе представить. Когда она позволила этим взаимоотношениям начаться, она была уверена в том, что, когда пройдет время, она сможет попрощаться быстро, легко и без сожалений. Она была совершенно уверена в том, что, сколько бы они ни были вместе, как бы быстро все ни завершилось, это было лучше, чем ничего. Но Ивэн с его неотразимым взглядом, дразнящей улыбкой и упорством, почти равным ее собственному, обрел особое место в ее сердце, и теперь она знала, что, когда он уйдет, ее сердце останется с ним. Прежде она никогда не унывала, она была упругой, как мячик, подпрыгивающий снова и снова с бойкой решительностью. На этот раз, однако, она не была уверена в своей упругости.

Во вторник утром, еще до восхода солнца, она варила кофе в кухне, когда вошла Карин в очень большой оранжевой спортивной сорочке, служившей ей ночной рубашкой, и в ярко-синих шлепанцах. Одного уже этого сочетания цветов было достаточно, чтобы не давать Кори заснуть по ночам. Карин потерла свои полузакрытые глаза и с удивлением посмотрела на Кори.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она спросонья.

— Я здесь живу.

— Последнее время тебя здесь не было видно.

— Ну что же, скоро это изменится.

Карин села на стул, скрестив ноги, и посмотрела на нее. Взгляд ее сразу стал настороженным и обеспокоенным.

— Ты в порядке?

— Разве я плохо выгляжу?

Карин стала всматриваться ей в лицо.

— Если честно, то ты выглядишь отвратительно. Налей мне кофе, чтобы я смогла разумно мыслить, а потом расскажи мне, что случилось.

— Ничего не случилось.

— Хорошо, — сухо согласилась Карин. — Я уезжаю отсюда в пятницу вечером, а вы с твоим прекрасным рыцарем настолько заняты друг другом, что не замечаете моего отъезда. Теперь, проходит несколько дней — и ты уже спишь в своей собственной постели. Одна, и, насколько я могу заметить, весьма печальна. И это называется, ничего не случилось?

Ставя со звоном на стол чашечку кофе, Кори посмотрела на Карин.

— Это одна точка зрения. Не сообщишь ли мне другую?

Она покачала головой и пошла к двери.

Она еще не была готова говорить на эту тему, особенно с Карин. Карин была ее самой близкой подругой на всем белом свете. Они поселились вместе, после того как Джеред ушел от нее почти три года назад. Карин помогла ей оправиться от потрясения, устроить Рика на лечение и вообще вернуться к жизни. Она лучше других знала ее, видела ее насквозь и, проявляя заботу о ней, была честной до резкости. Кори не была уверена, что готова выслушать то, что ей может сказать Карин.

— Мне надо собираться в школу.

— Нет, не надо, — возразила Карин, вскакивая и толкая ее назад на стул, затем садясь напротив. — Ты встала ни свет, ни заря, ты одеваешься за пятнадцать минут, даже когда не торопишься. Тебе еще рано собираться в школу. Послушай, не избегай этого разговора. Кори, расскажи мне, что случилось за субботу и воскресенье.

Когда Кори упрямо ничего не сказала в ответ, Карин посмотрела на нее насмешливо и вздохнула:

— Ладно. У нас и раньше такое бывало. Пусть будет по-твоему. Я задам тебе двадцать вопросов. Как прошла распродажа?

Тема показалась Кори достаточно спокойной.

— Мальчики заработали четыреста пятьдесят шесть долларов.

— Здорово! — воскликнула Карин, — они уже достигли цели, правда? Должно быть, они в восторге.

Кори кивнула без всякого энтузиазма, затем равнодушно добавила:

— Их там арестовали за воровство.

К ее раздражению, Карин и бровью не повела.

— Они были виновны?

Кори возмущенно взглянула на нее.

— Как ты можешь даже спрашивать такое? Конечно же, они были невиновны.

— Полиция задержала их?

— Нет.

— Так в чем же дело?

— Не знаю, — с несчастным видом ответила Кори.

Ее глаза внезапно наполнились слезами. В ту же минуту Карин была рядом с ней, крепко обнимая ее.

— Эй, не плачь. Что, Ивэн подвел, когда детей забирали?

— Нет, — ответила она, всхлипывая.

— Так это имеет какое-либо отношение к Ивэну?

— Думаю, что да.

— Кори!

— По правде, он был на высоте. Он так отчитал полицейских! Ты бы его слышала! Они вызвали дополнительный наряд машин, потому что он фактически устроил демонстрацию на лужайке. Затем он привел дошлого адвоката, который все уладил менее чем за час, и он также вызвал родителей мальчиков.

В глазах Карин тотчас же выразилось понимание.

— Ах, вот оно что.

— Что?

— Ивэн и родители приехали и вытащили мальчиков, а ты стояла в сторонке и смотрела. — Кори пристально поглядела на нее. Карин даже не сморгнула. — Так? — спросила она.

— Да, верно, — резко бросила Кори. С этим можно и согласиться. Карин не поверила бы ей, если бы она попыталась необдуманно отрицать это. — По крайней мере, это какая-то часть случившегося. Почему это сводит меня с ума?

— Потому что это напоминает тебе, что у тебя нет своих детей и ты выворачиваешь всю свою жизнь наизнанку ради чужих, включая собственного брата.

— Но я сама выбрала это для себя.

Карин кивнула.

— Да, — мягко согласилась она, — но, Кори, это совсем не означает, что ты выбрала то, что нужно.

— После Джереда это был единственный выход.

— Может быть, в то время. Но сейчас ситуация переменилась. Ивэн не такой человек, как Джеред. Возможно, пришло время рассказать ему о прошлом и сделать новый выбор.

— Как я могу решиться на это, когда я так много испортила в прошлом.

— Может быть, ты только думаешь, что ты все испортила. Возможно, ты просто слишком много хотела от себя. Не знаю. Но я совершенно уверена, что пора сделать новый выбор. Тебя ждет новое будущее с Ивэном… если ты хочешь этого.

Эта мысль привела Кори в ужас. Новый выбор означал новый риск, и хотя она была готова на любой риск ради тех, кого любила, она не была уверена в том, что ей достанет храбрости рискнуть ради себя, даже если на карту поставлено меньше, чем теперь.

Эта идея весь день терзала ее в школе. Она кончила тем, что дала классу задание читать самостоятельно, так как чувствовала полную неспособность вложить в свои слова хоть какой-нибудь смысл. Она знала, что Ивэн днем придет на тренировку и что он ждет, что они останутся одни ночью. Он очень ясно дал ей это понять по телефону, когда, устав ждать ее звонка, сам позвонил ей в воскресенье, предлагая встретиться. Тогда она отделалась от него, но сегодня было другое дело. Она решила, что будет действовать по ситуации, полагаясь на свою находчивость, но она не имела никакого понятия о том, что будет делать в течение целого вечера в его обществе, когда мысли вертятся в ее голове, как шарики лото во вращающемся барабане.

Получилось так, что ей надо было говорить или делать очень немного, только согласиться с планами Ивэна насчет вечера. Он упорно игнорировал ее весьма неубедительную отговорку, что ей необходимо время для подготовки к урокам.

— Я дал тебе на это весь вчерашний день, и, зная твою обязательность, я совершенно уверен, что ты именно этим и занималась, — сказал он, бросая на нее понимающий взгляд, означавший, что он не поверил ни одному ее слову ни тогда, ни теперь. Она виновато заморгала. Он был прав: в воскресенье она не делала ни черта, только думала о нем, о мальчиках и о том плачевном направлении, которое принимает ее жизнь.

— Сегодняшний вечер для нас, — сказал он низким, хриплым голосом, от которого мышцы ее живота начали сокращаться, вызывая внезапное желание, от которого шли горячие волны по всему телу. — Только для нас. Никаких мальчиков и Карин. Никакой подготовки к урокам. Я хочу, чтобы ты полежала хотя бы полчаса в пенистой ванне, для того чтобы расслабиться и понежиться. Затем я хочу, чтобы ты надела свое самое сексуальное платье и туфли на самых тонких и высоких каблуках. Я заеду за тобой в семь, и мы поедем в город.

— А нельзя это сделать завтра? — взмолилась она.

Он заглянул ей прямо в глаза:

— Сегодня, Кори.

Она вздохнула и сдалась. У нее не было энергии вести спор. Она вернулась домой, залезла в ванну, как сумасшедшая борясь с чувством ожидания, раздражавшем ее нервные окончания. Она чувствовала себя так, как будто бы проглотила целую армию бабочек. Сегодня она увидела в глазах Ивэна то, чего никогда не замечала прежде, хотя и не могла бы дать точного определения этому. Это была удивительная смесь восхищения, уверенности и тоски, придававшая ему вид сильного и в то же время уязвимого человека. У нее возникло ощущение того, что если бы он решил попробовать действие этого приема на ней сегодня вечером, то ее песенка была бы спета.

Несмотря на свое беспокойство, Кори даже переусердствовала в подготовке к вечеру. Она провела ровно полчаса, лежа в пенной ванне, благоухающей экзотическими цветами. Она отыскала пару кожаных туфель на высоких каблуках, запрятанную у задней стенки шкафа за рядами теннисных тапочек и туфель-лодочек. Она взяла у довольно улыбающейся Карин черное платье со смелой красной отделкой.

— Полагаю, ты скоро сдашься, — уверенно заявила Карин.

— Никакого боя никогда не было.

— Вот как?

— Боя не было!

— Бой был. Только внутри тебя. Это был беззвучный бой. У тебя никогда не было возможности победить. Ты сдалась еще до того, как встретила этого человека.

— Не хочешь ли застегнуть мне эту чертову молнию, или ты будешь и дальше кормить из себя психолога-самоучку?

— Я не самоучка. У меня два диплома: в области оборудования и по психологии. Тебе прекрасно известно это, — отрезала Карин. — А что касается платья, то оно застегнуто.

— Нет, не застегнуто. Оно открыто у меня… О, Боже! — Глаза Кори расширились, когда она взглянула через плечо в зеркало, забыв о научных дипломах Карин. — У этого платья огромный вырез на спине!

Карин замигала глазами.

— Это великолепно, когда танцуешь, — робко сказала она и бросилась к двери. — Воспользуйся этим.

Кори хотела тут же снять его и надеть одно из своих более скромных шелковых платьев с длинными рукавами и с маленьким вырезом на горловине, но зазвонил звонок, и, так как Карим предательски сбежала, то открывать пришлось ей. Она не сомневалась в том, что, как только Ивэн увидит ее в этом платье, то свяжет ее по рукам и ногам, но не даст переодеться.

Она вздохнула и сжалась, зная что весь вечер будет чувствовать себя опасно безнравственной. Она также дала себе торжественную клятву не подходить даже близко к танцевальной площадке.

Полчаса спустя она была на танцевальной площадке одного из роскошнейших ресторанов города в объятиях Ивэна. Одну руку он твердо расположил посередине ее спины, и тело под ней, казалось, было охвачено пламенем. Ее щеки горели от смятения, но еще больше давал о себе знать огонь, горевший глубоко внутри ее тела. Он прежде тлел в почти остывших углях, а теперь снова вспыхнул от дуновении ветра.

— Боже мой, как хорошо, — прошептал Ивэн. Его губы чуть касались ее уха, а пальцы гладили и ласкали изгиб ее спины. Она вздохнула и отдалась приятным ощущениям, которых ей так отчаянно не хватало эти два дня. Она подумала, что если адреналин будет вырабатываться у нее так же быстро, как гормоны, то еще пять минут — и она просто перебросит Ивэна через плечо и потащит домой в постель. Это придало бы пикантный поворот вечеру, который он, вероятно, не забыл бы, даже когда она уйдет из его жизни.

К тому времени, когда они наконец вышли из ресторана часом позже, она чувствовала себя теплой, мягкой и любящей, совсем не похожей на ту неподатливую женщину, которая вошла сюда под руку с Ивэном. Она поехала к нему домой без малейшего сопротивления. Действительно, после двух бокалов вина и такого количества танцев, которое невозможно было сосчитать, она лишь с огромным трудом могла вспомнить, почему она была так уверена в необходимости прекратить отношения.

Когда они приехали домой, она прошла прямо в спальню, шлепнулась в самую середину огромной кровати и, как сонная кошечка, стала ждать, когда хозяин погладит ее. Ей захотелось удовлетворенно замурлыкать.

Но вместо того чтобы идти к ней, Ивэн рылся в шкафу. Ему пришлось призвать всю свою волю, чтобы не броситься к Кори, свернувшейся в обольстительной позе, несомненно, ждущей его прикосновений. Однако у него были другие планы на эту ночь. Большие планы. Поэтому теперь у него не было времени отвлекаться на любовную игру, начав которую невозможно было бы закончить до утра.

Когда он наконец подошел к кровати, то в руках у него был страшной формы сверток, небрежно завернутый в оберточную бумагу для подарков с кривым узлом, завязанным посередине.

Его сердце учащенно билось, когда он протягивал его ей и ждал ее реакции. Казалось, что все его будущее висело на волоске.

— Что это? — спросила она, подняв на него глаза, полные неги и желания уговорить его лечь с ней рядом. — У меня же не день рождения.

— Знаю. Просто в доме не нашлось другой оберточной бумаги. Почему бы тебе не развернуть его? — предложил он. Его зеленые глаза сверкали от возбуждения. Она развязала узел и сняла обертку. Внутри была картонная трубка со свернутым в трубочку листом бумаги. Он засмеялся и неловко пытался развернуть его, поставив одно колено на кровать и придавив середину и держа руками края. Ее сексуальный зад был соблазнительно задран вверх, и единственное, на что Ивэн был способен, это держать руки подальше.

— Чертежи? — сказала она, насмешливо глядя на него. — Не понимаю.

— Для теннисного центра.

Глаза Кори потеплели и стали цвета крепкого кофе, и он внезапно почувствовал себя так, как будто бы подарил ей солнце, луну и звезды, свернутые и положенные в картонную трубочку. Это было прекрасное ощущение.

— Ах, Ивэн. — Она обвила руками его шею и нагнула его голову, чтобы поцеловать. Чертежи свернулись у ее ног. — Это самый прекрасный подарок в мире. Мальчики будут в восторге.

— А ты?

— Неужели не видишь? Я онемела от радости.

Он усмехнулся.

— Ты в жизни не теряла дар речи, ни на одну минуту.

— А сегодня потеряла.

— Тогда можешь свернуться в моих объятиях, а я расскажу тебе остальное.

— Еще что-то?

Он растянулся на кровати, а Кори устроилась в его объятиях. Он перечислял производителей спортивных товаров, которые согласились поставлять им инвентарь. Он назвал имена полдюжины профессиональных игроков, которые согласились работать инструкторами и тренерами. Он в восторге следил за тем, как все ярче загораются ее глаза, а улыбка становится все шире.

— Ты удивительный!

— Знаю. Вопрос заключается в том, веришь ли ты в это?

— Я только что ответила.

Он глубоко вздохнул и нежно спросил:

— Но веришь ли ты так, чтобы выйти за меня замуж?

Кори замерла в его объятиях. Он даже мог слышать стук ее сердца.

— Выйти за тебя замуж?

Он не обратил внимания на странно спотыкающийся, почти испуганный тон ее голоса и продолжал:

— Да. Я думаю, что пришло время, чтобы мы взяли на себя обязательства по отношению друг к другу.

Кори выскользнула из его объятий и сердито смотрела на него. От ее недавнего удовольствия не осталось и следа. Сегодня ночью у нее было ощущение, что что-то должно случиться, что Ивэн, возможно, сделает какой-то безумный поступок. Когда он подал ей этот странной формы сверток, она почувствовала облегчение оттого, что он слишком большой для бриллиантового кольца. Теперь оказалось, что эти проклятые чертежи и были замаскированным кольцом. Момент, которого она так боялась, наконец настал, но что, черт возьми, она может сказать ему? Она любит его. Да. Знает Бог, это правда. Но она не может выйти за него замуж. Она вообще не может выйти замуж.

В конце концов вместо того, чтобы как-то, может быть, и не слишком логично объяснить свое отношение к этому, она рассердилась, охваченная безотчетным гневом оттого, что он не портил такой прекрасный момент.

— Не говори глупости, — резко сказала она.

— Разве это глупости, когда два человека любят друг друга и хотят пожениться? — спокойно спросил он, явно решив не обращать внимания на ее ярость.

— Ты не любишь меня?

Он с удивлением посмотрел на нее.

— Прошу прощения, что ты сказала?

— Я сказала, что ты не любишь меня.

— Я слышал, но какое ты имеешь право говорить мне о том, что в моем сердце. Я не уверен, что ты знаешь даже, что происходит в твоем собственном.

Кори заморгала глазами. Она-то знала. Просто она как сумасшедшая боролась с этим.

— Ивэн, разве ты не видишь? С твоей стороны это просто безрассудная страсть. Я первая, кто кое-что значит для тебя после того несчастного случая. Я просто попалась тебе в нужное время. Вот и все. Ты просто испытываешь ко мне благодарность.

— Благодарность?

Его голос перешел в гневный рев. Она бы предпочла сейчас сбежать, но он крепко удерживал ее за плечи. Его лицо было очень близко к ее. Она никогда не видела в его глазах столько гнева. Они сверкали негодованием и яростью.

— Так ты думаешь, что именно это я испытывал в последние несколько недель? Благодарность? Леди, я был бы благодарен вам раньше, если бы вы оставили меня в покое. Но нет! Ты кусалась и рычала, как щенок, полный решимости, и делала это до тех пор, пока не втянула меня назад в мир. Ты жизнерадостная, и независимая, и нежная, и заботливая, и ты лучше того, что я когда-либо надеялся иметь в этой жизни. И мои чувства намного сильнее просто благодарности за твой благородный поступок. Я люблю тебя, черт подери.

— Это ты сейчас так думаешь, — сказала Кори с невозмутимым спокойствием, которое было спрятано под бушевавшим в ней гневом. — Но ты долгое время не встречался с людьми. Когда ты снова станешь ходить на свидания…

Ивэн с трудом сдерживал нетерпение. Она знала это, потому что он то сжимал, то разжимал кулаки, как в первый раз, когда они встретились.

— Кори, у меня было столько свиданий со столькими женщинами по всему миру, сколько тебе и не приснится. Несколько лет я крутился в этом водовороте, который окружает достаточно привлекательного и преуспевающего профессионального теннисиста. Я знаю, что это такое, и ни одна из них не годится тебе в подметки. Даже Дженифер.

У Кори перехватило дыхание.

— Дженифер?

Он вздохнул.

— Она была моей невестой до несчастного случая.

Она с удивлением посмотрела на него.

— Была твоей невестой, и ты ни разу не упоминал о ней.

— Потому что все прошло.

— Она ушла от тебя после несчастного случая?

— Да, косвенно. Мы уже начали отдаляться друг от друга, когда она уезжала выступать в соревнованиях. Я мог бы ездить и один, но мне не хотелось признавать это. Через пару месяцев она нашла кого-то еще.

— Прости, — мягко сказала Кори, и это было искренне. Она никогда не хотела заставлять его переживать, не хотела ранить его сейчас, но видела, что это неизбежно.

— Теперь это уже не важно. Теперь только ты имеешь для меня значение. Я никогда и мечтать не мог, что у меня будет то, что сейчас происходит между нами.

— Нет, Ивэн, — твердо сказала она, — и это тоже пройдет. Ты забудешь меня.

Он пристально посмотрел на нее, и у нее по позвоночнику пробежала дрожь страха.

— Это ведь не то, чего ты боишься? — тихо спросил он. — Ты ведь прекрасно знаешь, что для меня это не просто бездумное увлечение.

Он приподнял ее голову за подбородок, и ее глаза неохотно встретили его твердый взгляд.

— За твоим дурацким упорством стоит что-то еще, правда? Что-то, о чем ты не говоришь мне. Какая-то тайна, которой ты не хочешь со мной поделиться.

Кори заморгала и попыталась отвести взгляд, но он не дал ей сделать это.

— Скажи мне, Кори, я ведь заслуживаю такую малость: это как-то связано с твоими чувствами по отношению к мальчикам?

Когда он догадался о скрытой причине, Кори захотелось только одного: бежать, бежать и бежать, пока у нее не будет больше сил. Но она знала сейчас, когда его рука все еще держала ее за подбородок, а взгляд молил ответить ему, что, даже если бы она смогла убежать, ей негде будет спрятаться от него.

 

Глава 11

«Пришло время, — думала Кори с невольным вздохом, глядя в обеспокоенные глаза Ивэна, — пришло время разобраться с прошлым».

Ее поразило то, что Ивэн был очень недалек от истины при всем том, что она мало рассказывала ему о прошлом. Потом ее осенила догадка, что Ивэн интуитивно знал ее почти так же хорошо, как она сама. Это было возможно благодаря любви. Любовь позволяет двум людям, связанным величайшей близостью, понять, что происходит в душе другого.

Конечно же, она с самого начала почувствовала, что понимает, даже ощущает те страдания, которые переживал Ивэн, потеряв свою карьеру из-за трагического просчета на лыжном спуске. Сегодня, когда он рассказал ей также о том, что потерял Дженифер, это добавило еще одну грань к той высокой цене, которую он заплатил за тот просчет. Ей захотелось утешить его, так же как и ему хотелось теперь дотронуться до нее, избавить ее от одиночества и вернуть к настоящему.

Но хотя они интуитивно глубоко понимали невысказанные мысли друг друга, было еще кое-что, чего нельзя было оставить, не выразив словами. Она обязана была объяснить ему все лучше, чем она делала это до сих пор. Если она собиралась отказать в возможности любви, то он заслуживал того, чтобы знать все.

— Я бы чего-нибудь выпила, — тихо сказала она. На удивление Ивэна, она слегка улыбнулась. — Можно и воды. Я не пьяница. Просто это долгая история.

Он кивнул.

— Никуда не уходи, — сказал он, неохотно выпуская ее из объятьев, как будто боялся, что она может исчезнуть до его прихода.

— Я никуда не уйду, — пообещала она. Она уже решила, что ни к чему было убегать. Если она хотела когда-либо вернуться к жизни, то ей нужно покончить с призраками прошлого. Может быть, Ивэн поможет прогнать их навсегда. Он, несомненно, так сильно любит ее, что, возможно, захочет попытаться. И хорошо бы помириться с ним, прежде чем расстаться.

Когда он вернулся с полным графином воды со льдом, она горестно покачала головой.

— Это не очень длинная история.

— Я чувствую, что к тому времени, как ты закончишь, мне захочется пить, — сухо сказал он.

Кори засмеялась, представив себе, как они сидят на огромной кровати, испытывая эмоциональный кризис и надеясь, что холодная вода спасет их. Большинство из тех людей, которых они знали, в этом случае глушили бы виски или успокоительные средства. С тех пор как она увидела, что произошло с Риком, она питала отвращение ко всему, что можно использовать для искусственного снятия эмоциональных стрессов.

Ивэн сидел в голове кровати, откинувшись на кучу подушек. Ворот его рубашки был расстегнут, так что были видны светлые волоски, которые она любила ласкать в пылу страсти, запустив в них пальцы. Его длинные мускулистые ноги в темных брюках от костюма были вытянуты.

Он поманил ее к себе, но она покачала головой. Она не хотела, чтобы он касался ее, пока она говорит. Не хотела, чтобы его пальцы отвлекали ее, вызывая бурную реакцию. Она хотела прямо выложить ему все, чтобы он понял раз и навсегда, почему у них не может быть общего будущего. Она сидела в ногах кровати, прижимая к себе подушку.

Наконец он кивнул.

— Ладно, — сказал он с мягкой нежностью, которая обычно ободряла и успокаивала ее. — Делай как хочешь.

На этот раз его сочувствие не помогло успокоить мысли, роившиеся в ее голове, воспоминания многих темных дней и мучительных ночей. Тогда она забыла, что бывают дни, наполненные солнечным светом, смехом и радостью. Они затерялись где-то.

— Я не знаю, с чего начать.

— Всегда лучше всего начать с начала.

— Я не знаю точно, где начало.

Ивэн удивленно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Это, несомненно, было мучительно для нее, и она все расскажет в свое время. Из того немногого, что она говорила о своем замужестве, он вынес подозрение, что именно в нем все и заключается. Она редко упоминала о муже, а когда он задавал вопросы, то молчала, поджав губы.

Он интуитивно знал, что связано это с ее браком, но в ту часть ее жизни, о которой она собиралась теперь ему рассказать, она посвящала очень немногих, и он ценил ее доверие. Он не имел представления о том, что собирался услышать, но все, что могло лишить ее яркую улыбку былой непосредственности, должно быть, ужасно. И он знал, что его реакция на ее рассказ будет иметь решающее значение в том, чтобы убедить ее, что ничего из сказанного ею не может разлучить их, и ничто не может быть так страшно, что сумеет повлиять на его любовь к ней.

— Может быть, все началось еще тогда, когда мы с Джередом ходили на свидания до свадьбы, — сказала она наконец, подтверждая его догадку о том, что причина была в Джереде.

— Я работала в школе, но жила дома, и он часто бывал у нас. Они с моим младшим братом постоянно спорили о чем-нибудь. Джеред был очень самоуверенным, очень преуспевающим и на несколько лет меня старше, и, значит, намного старше Рика. Он мог бы быть прекрасным примером для подражания, но у него была высокомерная манера держаться, чем он отпугивал Рика. Я бы просто не обратила внимание на то, как Джеред ведет себя со своим обычным высокомерием, но Рик не мог этого так оставить. У него всегда был наготове разумный ответ, и это бесило Джереда.

— Он специально цеплялся к мальчишке?

— Нет. Не так, как ты думаешь. Смешно, но я думаю, что он чувствовал себя чем-то вроде отца Рика, хотя у нас был прекрасный отец, очень любивший нас. По мнению Джереда, он не особенно строго следил за дисциплиной, особенно в отношении Рика. Рик обожал его.

Кори улыбалась, думая о своем отце. Он был прекрасным отцом, оазисом спокойствия в любом кризисе, на его широком плече можно было всегда выплакаться, это он помог ей оценить себя. «Девочка, делай, что хочешь и не позволяй никому препятствовать тебе. Если тебе чего-нибудь нужно, стремись к этому, и если ты не добьешься, ну что же, по крайней мере ты будешь знать, что пыталась сделать это».

Именно его уроки заставили ее преследовать Ивэна несколько недель назад в надежде, что она убедит его помочь мальчикам, если только он выслушает ее.

К несчастью, Рик был слишком молод, чтобы до конца оценить поддержку отца. У него было столько сомнений. Он был намного моложе Кори — на десять лет — и поэтому считал, что появился на свет по родительской неосторожности, а не по их радостному желанию, как было на самом деле. И хуже всего то, что Джеред постоянно был рядом, разрушая радость Рика от одержанных им маленьких побед, ожидая от него большего, возможно, слишком много требуя от такого смущенного подростка.

Она посмотрела на Ивэна и подумала, каким был его отец. Он тоже, должно быть, был прекрасным человеком, иначе Ивэн не стал бы таким разумным, сильным, любящим. Он сейчас улыбался ей подбадривающей улыбкой, снова предлагал ей свою силу.

— Продолжай, — сказал он. — Ты только начала.

Кори не была уверена, что она подошла к началу своего рассказа, но она заговорила вновь.

— Во всяком случае, — продолжала она, — Джеред всегда старался указывать Рику, что ему делать. Рик в свои четырнадцать лет был достаточно непокорным и терпеть не мог чьих-либо указок, но Джеред, казалось, не замечал этого. Я старалась заставить его отстать от Рика, но он не понимал даже, о чем я говорю. Мы не один раз спорили об этом, но до него никогда не доходило.

Когда мы поженились и уехали из дома, положение несколько улучшилось. Мы навещали родителей только раз в две недели, и в большинстве случаев Рик умудрялся в это время отсутствовать. Он был несколько диковатым, но не хуже других детей его возраста. Он был очень похож на Тайрона: на вид упрямый и крутой, а в душе — испуганный ребенок, слишком спешащий вырасти.

На ее лице появилось выражение глубокой печали, и Ивэну захотелось обнять ее, защитить от того, что так глубоко ее ранило, но он остался неподвижным и ждал.

— Потом мои родители погибли в катастрофе. Три года назад, примерно через шесть месяцев после того, как мы с Джередом поженились.

От ее бесстрастного, лишенного эмоций голоса на душе у Ивэна становилось тяжело. Он уже мог представить себе, что было дальше.

— В это время Рику было пятнадцать. Он был еще слишком молод, чтобы жить одному. Он переехал к нам.

Она покачала головой.

— Это было ужасно с самого первого дня. Джеред установил такие правила, которые и святого вывели бы из терпения, а Рик святым не был. Он был испуганным одиноким подростком, только что потерявшим родителей. Он, казалось, все глубже и глубже уходил в себя, и я ничего не могла с этим поделать. Мне самой было нелегко, а ему требовалось так много. Он даже не сопротивлялся, когда Джеред читал ему нотации, и это больше всего меня беспокоило. Как будто бы его дух был сломлен.

— Неудивительно, — гневно отозвался Ивэн, — он же был всего лишь ребенком. Разве твой муж не видел этого? Ему была нужна любовь, а не правила и нотации.

Она улыбнулась взрыву его возмущения по поводу мальчика, которого он никогда не видел. Если бы тогда с ней был Ивэн, то все, возможно, было бы по-другому. Если… бесполезно думать о том, что могло бы быть.

— Наконец дела у Рика, по-видимому, наладились, — продолжала она. — Он начал встречаться с друзьями, и когда приходил домой вечером, то настроение у него было или слишком радостным или добродушным, но из депрессии он, казалось, вышел. На душе у меня стало легче. Я даже ни разу не задумалась о том, что могло вызвать такую перемену.

— Наркотики? — предположил Ивэн. — Кори посмотрела ему в глаза, ожидая увидеть обвинение в глупости, в слепоте. Но его взгляд выражал только любовь и понимание. — Продолжай, — мягко попросил он. Он наконец решился прикоснуться к ее руке, и пальцы ее обхватили его руку и крепко держались за нее. Ее глаза закрылись от волнения, губы побелели от напряжения. Ивэн видел, что она вновь переживает те дни и это причиняет ей боль. — Расскажи мне, что случилось, — настаивал он.

— Ты прав. Это были наркотики. К сожалению, именно Джеред нашел наркотики в комнате Рика. У них с Риком вышла неприятная стычка, и Рик ударил его. Джеред обвинил его в том, что он ворует у нас деньги, чтобы платить за свою пагубную привычку. Он хотел тут же выгнать его из дома, но я была в таком состоянии, что он позволил ему остаться. Я пыталась поговорить с Риком после этого. Я говорила и говорила, пока у меня практически пропал голос, я умоляла его обратиться за помощью, но он слишком втянулся в это дело, чтобы послушаться меня. Он считал, что ему не нужна медицинская помощь. В этом состоянии он был вне досягаемости Джереда, и он не хотел ничего менять.

— А твой муж? Что он тогда сделал?

— Он поднял вверх руки и решил притвориться, что ничего не случилось. Однажды вечером он начал говорить о том, что нам нужно иметь ребенка. Все это было так, как будто мы были счастливыми молодоженами, имеющими идеальный дом. Я не могла в это поверить! — сказала она, во всех подробностях вспоминая свое изумление оттого, что он мог быть таким потрясающе безразличным, не считающимся с ее чувствами, с тем, что она может потерять рассудок. Какой здравомыслящий человек хотел бы воспроизвести на свет ребенка, которому пришлось бы жить в напряженной безрадостной атмосфере, которая царила у них в доме?

— Когда я сказала ему, что не могу думать об этом, пока мой брат в таком положении, он взорвался. Все это, думаю, назревало несколько месяцев. С тех самых пор, как Рик переехал к нам. Просто я не замечала. Мы с Джередом хотели одного и того же, но только по разным причинам. Он хотел жениться и обзавестись семьей из-за своего имиджа и карьеры. Рик не вписывался в его представление о семейной жизни, а то, что я любила его, так как он был моим братом, выводило Джереда из себя. Когда он подумал, что я предпочла Рика ему, этого он не мог вынести. Именно тогда он и ушел.

Она вздохнула.

— Ирония судьбы заключалась в том, что, я думаю, именно его уход и встряхнул Рика. Он понял, что он делал и как ранил меня. Он согласился на медицинскую помощь. Месяца через два я наконец устроила его на лечение в стационар. Там его должны были консультировать, он мог там продолжать получать образование и даже работать. Это стоило целого состояния, но платить было за что.

— Но хоть в этом-то Джеред помог тебе?

— Нет. Я не просила его. Я взяла заем, чтобы расплатиться.

— Джеред вернулся, когда Рик уже не жил в доме?

— Нет, было слишком поздно. К тому времени мы были сыты по горло нашим шатким финансовым и эмоциональным состоянием. И хотя я пыталась поговорить с ним, убеждая, что в конце концов у нас есть возможность наладить свой брак, думаю, что даже я знала, что все кончено. Он подал на развод и женился на ком-то «более подходящем», как только уладил все формальности.

Ивэну захотелось найти Джереда Рида и задушить. Как он мог бросить Кори именно тогда, когда она больше всего в нем нуждалась? Разве он не понимал, что несет, по крайней мере, такую же ответственность за состояние Рика, как и она? На деле же не его ли отношение в большей степени способствовало тому, что Рик пристрастился к наркотикам?

Многое теперь прояснилось для Ивэна, но Кори следует знать, что он не такой, как Джеред, что его любовь к ней никогда не отступит перед сложными решениями, такими, которые ей пришлось принимать. Ей самой было не больше двадцати пяти, когда все это началось. Он мог представить себе, как ужасно, должно быть, было видеть, как брак, начавшийся в любви и надежде, наполняется горечью и разочарованием.

— Любимая, я понимаю, как это, должно быть, было ужасно для тебя. Но все уже позади. Какое отношение это имеет к нам?

— Самое непосредственное.

— Не понимаю.

Кори встретила удивленный и сочувственный взгляд Ивэна.

— Рик скоро вернется. Ему уже восемнадцать, и я снова буду нужна ему, хотя бы на некоторое время. Я не уверена, что у меня останется что-то для кого-нибудь еще.

В ее голосе было столько печали, в глазах такое сожаление, что Ивэн не мог больше сдерживаться. Он протянул к ней руки, обнял ее, крепко прижал к себе, вдыхая легкий аромат, исходящий от ее волос, чувствуя ее боль, как свою собственную.

— Крошка моя, — нежно прошептал он, — разве ты не понимаешь, что любовь не отпускается в ограниченных количествах. У тебя ее столько, что хватит и для Рика, и для Тайрона, Ленни, Дэви и всех остальных. Хватит и на нашу долю.

Она покачала головой.

— Все не так просто, — возразила она, и глаза ее молили его понять что-то, чего он, кажется, еще не понял. — Разве ты не видишь: я не могу допустить, чтобы Рик был для тебя обузой. Если я позволю себе любить тебя, а потом потеряю, как Джереда, то, думаю, я умру.

Ивэн почувствовал, как его сердце сжалось, а затем радостно затрепетало, возвращаясь к жизни. Она призналась, что любит его. Ничего, что она сказала об этом с такой осторожностью. Каким-то образом ему нужно убедить ее, что у них все может пойти хорошо.

— Меня-то ты не потеряешь, — пообещал он.

— Ты не можешь быть уверен в этом больше, чем я, — возразила Кори.

— Да, — мягко согласился он. — Никаких гарантий нет, и я не уверен, что принял бы на себя такую ответственность еще пару месяцев назад. — Он приподнял ее голову за подбородок, заставляя смотреть ему прямо в глаза, в надежде, что она сможет увидеть в них, насколько глубоко и искренне его стремление. — Но благодаря тебе я снова чувствую себя цельным, и я полон любви, которой хочу поделиться с тобой, с мальчиками и, если ты позволишь, с твоим братом. Он сделал очень решительный поступок, признав, что ему нужна медицинская помощь, и пройдя лечение. Я думаю, он мне понравится.

Кори покачала головой. Как бы сильно ей ни хотелось поверить ему, как бы она ни желала, чтобы их отношения с Ивэном продолжались, у них было слишком много сомнений, она слишком боялась повторения старого, повторения этих страшных мук.

— Мне нужно время, чтобы все обдумать, — наконец произнесла она. — Мне нужно время решить, что хорошо для нас обоих… для всех нас.

Ивэн с неохотой кивнул.

— Можешь размышлять сколько угодно, но решай, что будет хорошо для тебя. Помни, что за меня решать ты не можешь. Я сам знаю, что мне нужно. Мне кажется, что я понял это с того самого дня, как ты появилась передо мной и заявила, что мне пора бы перестать так чертовски сильно жалеть себя. Я не хотел признать, что ты была права. Я не хотел, чтобы какая-нибудь надоедливая, упорная, заботливая женщина вновь возродила мои чувства, но несмотря на это, так оно и случилось. Именно там и тогда я снова стал чувствовать, и теперь я хочу возвратить тебе долг. Я хочу быть с тобой всю свою жизнь, с тобой и нашей семьей.

От этих слов Кори почувствовала душевное опустошение. До того как он упомянул о семье, ее надежды потихоньку, осторожно возвращались. Теперь же все они рухнули, и все ее мечты разбились вдребезги.

— У меня никогда не будет детей, Ивэн, — твердо сказала она. — Никогда.

Его глаза наполнились удивлением.

— Черт возьми, почему? Ты прекрасно умеешь обращаться с детьми.

Губы ее задрожали, она опустила глаза, но хранила молчание.

— Кори, посмотри на меня.

Кажется, прошла вечность, но наконец она подняла глаза и встретилась с ним взглядом.

— Это из-за того, что ты думаешь, что не смогла помочь Рику?

— Да, я не оправдала его ожиданий, — твердо сказала она. — Если бы я была ему хорошей матерью, я не позволила бы Джереду обижать его. У него не возникло бы столько сложностей. Ему бы не понадобились наркотики.

Ивэн вздохнул, размышляя, как вычеркнуть из ее памяти годы страданий и самообвинений.

— Любимая, ты не была Рику матерью. Ты была его сестрой, и ты делала все, что могла, и то ужасное и для него и для тебя время.

— Но это было недостаточно, — сказала она со слезами на глазах. — Этого было недостаточно.

— Ты осталась верна ему, правда? Хотя это и стоило тебе замужества.

— Да.

— И сейчас ему лучше? Он скоро выходит?

— Да.

— Тогда я сказал бы, что ты чертовски хорошая сестричка.

Но и это ее, по-видимому, не успокоило.

— Я ведь подвела и мальчиков тоже, — сказала она.

Его глаза расширились. Теперь наконец он понял немного из того, что случилось в воскресенье.

— Кто тебе это сказал? — спросил он с неясным упреком. — Ты не подвела мальчиков.

— Но все кончилось тоже неприятностями.

— Просто вышла ошибка. Какая-то женщина забыла сказать своему мужу, что отдала телевизор и клюшки для гольфа. Мальчики не сделали ничего плохого. Были ли хоть у одного из них настоящие неприятности, с тех пор как вы с Карин начали осуществлять теннисную программу?

— Думаю, что нет.

Она не приняла в расчет тот день, когда они спустили шины у машины Карин.

— Тогда как же ты можешь думать, что подвела их?

— Кажется, это оттого, что я увидела их в тюрьме и слышала, как эти чертовы полицейские говорили о них, как о шайке закоренелых преступников. Как будто я вновь услышала, как Джеред говорил о Рике.

— Рик был не большим преступником, чем эти дети. Он просто на некоторое время запутался, и сердцем ты чувствовала это.

Он нежно поцеловал ее в губы.

— Правда?

— Наверное, да, — сказала она не совсем уверенно.

— Кори!

Он поцеловал ее снова более глубоким поцелуем с большей страстью и желанием. Кори почувствовала, что ее сомнения начинают рассеиваться в радуге чувственных ощущений.

— Правда? — повторил он.

Ее тихий ответ потерялся в другом поцелуе, затем еще в одном, и еще, пока ночь не сомкнулась вокруг них и не приняла их в свои нежные, тихие, успокаивающие объятия.

 

Глава 12

Утром Ивэн снова медленно и нежно занимался с Кори любовью. После этого он словом и делом доказывал ей, что не собирается отказываться разделить с ней жизнь.

— Но я не стану настаивать на окончательном ответе. Не сегодня.

Ее брови изумленно изогнулись.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что мы поженимся на Рождество, поэтому тебе лучше сказать «да» не позднее Сочельника.

— Но это же раньше, чем через месяц. Если это не давление, то как это называется?

Он улыбнулся ей соблазняющей улыбкой и поцеловал. От этого поцелуя она почувствовала, как дрожь пробежала по ее телу с головы до пят.

— Я называю это поддержкой, — сказал он.

— Но мне нужно время, чтобы все обдумать, — произнесла она, чувствуя, как ее вновь охватывает панический страх. Такие дела не решаются за одну ночь или даже за месяц. Она слишком долго жила с этими страхами, с этой неуверенностью в своих силах, постоянно обвиняя себя в том, что случилось с Риком, слишком долго, чтобы это можно было решить в течение нескольких минут, даже если Ивэн пытался убедить ее в том, что она не виновата.

— Сколько же тебе нужно? — спросил он.

— По крайней мере, субботу и воскресенье. Может быть, и больше.

Он казался разочарованным.

— Но я хотел провести День Благодарения вместе с тобой.

Кори озорно посмотрела на него и провела пальцем по его голой груди.

— Что ты предпочтешь: индейку и пирог с тыквой на День Благодарения или свадьбу на Рождество?

Он сделал вид, что серьезно задумался.

— Я предпочту свадьбу. — Он внимательно посмотрел на нее. — Ты совершенно уверена, что и то, и другое вместе невозможно?

— Ивэн!

Он поднял руки вверх.

— Ладно, ладно. Если тебе это так нужно.

— Мне придется это сделать.

Он кивнул.

— Обещай мне только одно.

— Все что хочешь.

— Когда ты будешь в одиночестве все обдумывать, не забывай, как сильно я люблю тебя.

Кори прижалась к нему, наслаждаясь силой его рук, искренностью слов.

— Я никогда не смогла бы забыть об этом, — произнесла она. — Мне просто надо понять, способна ли я дать тебе такую любовь, как ты заслуживаешь.

Он поцеловал ей кончик носа и улыбнулся кривой улыбкой.

— Ты уже знаешь ответ. Если будешь честна с собой, то поймешь это. Если же нет, то я вынужден буду побить тебя, чтобы ты одумалась, — весело пригрозил он.

— И ты часто прибегаешь к этому средству пещерного человека?

— Только когда имею дело с непокорными женщинами.

— Понятно, — ответила она, озорно улыбаясь. — Тогда, думаю, нас ждет непростое будущее. Может быть, мне начать заниматься карате, чтобы сравнять силы.

— Не думаю, что тебе придется заходить так далеко. К тому же, ты умеешь держать людей в руках. Вспомнить хотя бы твои уроки в школе.

— Ну что же, не забывай об этом.

Кори отказалась также и от приглашения Карин поехать с ней домой на День Благодарения и провела праздник одна, мучимая сомнениями и желанием принять то, что предлагал ей Ивэн. Когда в воскресенье зазвонил телефон, она ответила очень осторожно, уверенная, что это звонит Ивэн и что он хочет получить ответ, которого она сама еще не знала.

Но вместо этого она услышала голос Рика, веселый, полный оптимизма, какой она прежде у него не слышала. Рик казался шумным и беспечным подростком. Ее сердце забилось от радости.

— Привет, сестренка! Ну как праздники?

— Прекрасно. А у тебя? Ты ел индейку?

— Да. Но соус здесь не идет ни в какое сравнение с твоим. Обещай мне, что ты приготовишь его к рождественскому ужину.

— К рождественскому ужину? — Ее сердце сильно забилось. — Ты будешь дома на Рождество?

— Так мне сказали.

Это сообщение наполнило ее радостью. Он возвращался к ней наконец, живой и здоровый. Какой прекрасный рождественский подарок!

— Ах, Рик, это чудесно! Я так счастлива за тебя.

В его голосе послышалась нерешительность.

— Правда, сестренка? Ну… после того, как Джеред… и все остальное, ты уверена, что хочешь, чтобы я вернулся?

— Я бы не позволила тебе никуда идти, — сказала она с полным убеждением. — Я люблю тебя, мальчик, и так хорошо будет снова видеть тебя дома.

— Этого уже недолго ждать. Думаю, что у меня уже намечается хорошая работа, и я смогу очень скоро получить ее.

Он был так возбужден, что слова не успевали за его мыслями.

— К чему такая спешка? — сказала она со смехом. — Ты, может быть, захочешь поступить в колледж, и тебе для этого могут потребоваться деньги. Ты можешь жить со мной сколько хочешь. Просто приезжай поскорее. Я не могу дождаться, когда увижу тебя.

— Пока, сестренка. Спасибо. Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Так скоро, подумала она, глядя на телефон. Скоро Рик будет дома. Она была рада за него. Настало время, когда он должен будет брать от жизни все, что может. С другой стороны, ей пришлось признаться себе в том, что худшего времени для этого нельзя себе представить. На Рождество Ивэн намечал их свадьбу. Смогут ли они, все трое, черт возьми, справиться с этим, когда все наваливается сразу? Рику потребуется какое-то время, чтобы привыкнуть, и, конечно же, им с Иваном нужно и для себя время, чтобы лучше узнать друг друга.

Она грустно рассмеялась, сомневаясь, что сможет лучше узнать Ивэна. Она уже знала, что он любит омлет или яичницу, любит спать, положив ноги на ее бедра, что у него отвратительная привычка перекручивать тюбик с зубной пастой прямо посередине, что он умеет целовать, как никто другой, и, что самое важное, он надежный, внимательный и восхитительный. Если бы она провела с ним всю свою жизнь, то, возможно, узнала бы еще некоторые мелкие интимные подробности, но уже сейчас она знала, все что ей требовалось, о складе его характера. «Так в чем же все-таки дело?» — спрашивала она себя. Неужели она цеплялась за Рика только как за предлог, чтобы не думать о своих собственных проблемах? Последние несколько лет вся ее жизнь, казалось, вертелась вокруг Рика: разговоры по телефону, беспокойство о нем, долгая дорога к нему. Как-то получилось, что она не ожидала, что все это изменится. Теперь же, разговаривая с ней по телефону, он казался таким уверенным в себе, готовым попытаться начать собственную независимую жизнь. Что станет с ней, если она уже больше не нужна ему? Ей представилось унылое, одинокое будущее, и она поняла, что должны чувствовать те женщины, которые посвятили всю свою жизнь детям, родительским собраниям, урокам музыки, когда их дети выросли и разъехались.

Затем она вновь представила себе Ивэна, готового разделить с ней будущее, ее проблемы и успехи, ей вспомнились его слова: «Ты вернула меня к жизни… Благодаря тебе я снова цельный человек. Ты поверила в этих детей, и это уже приносит свои плоды… Любовь не дается в ограниченных количествах… Ты сделала все, что смогла… Ты была чертовски хорошей сестрой».

Охваченная этими воспоминаниями, она в первый раз поняла, что смогла что-то дать Рику, что, хотя она и не уберегла его от неприятностей, но все же не подвела своего брата. Не подвела она и Ивэна, Тайрона, Дэви и других. Она подарила им мечту, и вместе они постараются, чтобы она сбылась. Как сказал Ивэн, у нее хватит любви для всех.

Джеред просто был слишком эгоистичным, чтобы удовлетвориться тем, что она ему давала. Теперь она видела это. Как испорченный ребенок он требовал, чтобы она уделяла все свое внимание только ему, от другого же он отказывался. Это его постоянное требование заставляло ее чувствовать себя плохой женой. Но Ивэн убедил ее в том, что хорошо отдавать себя другим, что щедрость и забота об окружающих — это то, что делает ее Кори Рид. Это делает ее особенной женщиной, достойной его любви.

К понедельнику она приняла решение и вся лучилась от счастья. Весь день ей приходилось сдерживать желание рисовать на доске сердца, в которых ее инициалы переплетались бы с инициалами Ивэна. Ученики решили бы, что она спятила. Вместо доски она рисовала сердца на обрывке бумаги, в то время как класс обсуждал «Укрощение строптивой». У нее было ощущение того, что Ивэн считал бы это уроком, соответствующим обстоятельствам.

День, казалось, будет тянуться вечно. Но вот наконец она стоит на краю спортплощадки, наблюдая за тренировкой и ожидая прихода Ивэна. Когда он подошел к ней сзади и обнял, сердце бешено забилось в ее груди. Она прислонилась к нему, прижимая мягкую округлость своего тела к его твердым бедрам. Его руки были в соблазнительной близости от ее груди, и ее соски стали твердеть под спортивной рубашкой. Он нагнулся и потянул губами ее ухо.

— М-м-м, — произнесла она в восторге. — Я тебя знаю?

— Тебе чертовски хорошо известно, кто это, — раздраженно прорычал он. — Я скучал, леди.

— Я тоже скучала по тебе, — призналась она. — Я бы хотела поправить дело, но не здесь, не перед мальчиками.

Она чувствовала, как его губы, прикасающиеся к ее шее, расплылись в улыбке.

— Ты хочешь, чтобы я отпустил тебя? — спросил он с явно преувеличенным разочарованием.

— Думаю, что это мудрое решение.

— Но у меня новости.

— Новости, заставляющие тебя демонстрировать бешеную страсть прямо средь бела дня на школьной спортплощадке?

— Я не демонстрирую пламенную страсть, — возмущенно возразил он. — Это просто прелюдия перед тем, что будет дальше, и новости стоят этого.

— А, — проговорила она с пониманием. — Это оправдывает дело. Так что это за сногсшибательные новости?

— Мальчики будут участвовать в соревнованиях в Чарльзтоне на этой неделе.

Кори быстро повернулась в его объятиях. Ее глаза блестели от восторга.

— Неужели? Почему ты ничего не сказал мне?

— Мне надо было отработать некоторые детали. Все окончательно решилось только сегодня.

— Ты уверен, что все пройдет хорошо? А как их родители? — спросила она, внезапно охваченная страхом. — Ивэн, что, если они не разрешат им поехать?

— Разрешат. Я уже говорил с ними. Родители Дэви даже собираются помочь нам последить за детьми.

Глаза Кори округлились.

— Я никогда даже не задумывалась о том, что придется присматривать за этими детьми целых три дня.

— Не волнуйся, — успокоил он. — Это будет для тебя подготовкой к тому дню, когда у нас будет полдюжины собственных детей.

У Кори перехватило дыхание, но прежде чем она что-либо успела ответить, Ивэн позвал мальчиков и объявил им новости. После этого воцарился ад кромешный. Ничего не помогало. Пришлось всем пойти отмечать событие мороженым и содовой. Мальчики даже настояли на том, чтобы позвонить Карин и уговорить присоединиться к ним, несмотря на то, что у нее были мокрые волосы и ей надо было проверять контрольные работы.

К разочарованию Кори, кроме этого случайного упоминания о полдюжине детей в будущем, кажется, не было ни одной минуты в течение нескольких дней, когда они с Ивэном могли бы обсудить их собственное будущее. Действительно, у нее возникло очень странное чувство, как будто бы он специально избегал разговора с ней. Они не были вместе даже по ночам, что еще больше смущало и беспокоило ее, но происходило столько событий, что у нее не было времени поразмыслить над этим.

В пятницу они поместились в три машины. Мальчики устроили борьбу за то, кто поедет с Карин в ее автомобиле с откидывающимся верхом. В конце концов им пришлось тянуть жребий. Ивэн и Кори обменялись печальными взглядами с родителями Дэви, признавая, что они отодвинуты на второй план.

Когда они добрались до Чарльзтона, то поселились в мотеле рядом с кортами, где проходили соревнования. Затем они пошли перекусить гамбургерами. Мальчики, большинство из которых раньше не уезжали из дома, были в полном восхищении от поездки. Ко всему прочему, они сильно нервничали, потому что первый раз участвовали в соревнованиях.

В девять часов, сразу после ужина, Ивэн приказал всем идти спать.

— Что? — возразил Тайрон. — Друг, я не сплю в такое время. Я не младенчик.

— Ты спортсмен на тренировке, — твердо сказал Ивэн, — а это значит, что ты должен хорошо выспаться перед соревнованиями.

Мальчики серьезно посмотрели на него, как будто бы только сейчас поняли, что они действительно участвовали в соревнованиях, а не просто бесились на спортплощадке.

— Может быть, нам стоит подумать минутку, — осторожно сказал Келвин. — Может быть, нам пока подождать.

— Никоим образом, кореш, — возразил Тайрон. — Мы ввязались в это дело, так нельзя, чтобы какой-то дурацкий турнир одолел нас.

Кори и Ивэн переглянулись и подняли глаза к небу. Речь Тайрона не становилась чище или же, если этот процесс шел, то не столь быстрыми темпами, как его успехи в теннисе, но сейчас это было неважно.

— Да, — согласился Ленни. — Ивэн считает, что у нас есть возможность выиграть. Так не будем психовать.

— Точно, — сказал Ивэн. — А теперь идите спать. Я разбужу вас задолго до завтрака, а потом мы пойдем на корты потренироваться перед началом.

Когда мальчики разошлись по комнатам, а родители Дэви остались ненадолго в баре мотеля, Ивэн пошел за Кори в ее комнату. Она стала прощаться с ним на ночь в двери, но он покачал головой.

— Нет, нет, мисс Рид. Я слишком долго скучал по вас, чтобы отправляться спать хотя бы без поцелуя.

— Но мы, кажется, никогда не останавливались на поцелуях, — протестовала она, прижимаясь к его губам и покусывая их, чувствуя, что у нее внутри вспыхивает пламя.

Он засмеялся и притиснул ее тело к своему.

— Вот так-то лучше!

— Ивэн, ты не можешь остаться здесь на ночь. Что подумают мальчики?

— Что я проявляю здравый смысл.

— А родители Дэви?

Он подумал секунду.

— У тебя, наверное, пунктик на этот счет. Ладно, я останусь только на несколько минут.

Несколько минут растянулись на несколько часов, и была уже полночь, когда он наконец вылез из кровати Кори и тихонько пошел по коридору в свою комнату.

Не успел он уйти, как послышался легкий стук в дверь.

— Кто? — спросила она в уверенности, что Ивэн забыл что-то и вернулся, но все же не пренебрегая осторожностью.

— Это я, Тайрон.

В удивлении Кори открыла дверь и посмотрела на стоявшего перед ней дрожавшего мальчика.

— Тай, с тобой все в порядке?

— Конечно, — ответил он, бравируя, — остальные парни вырубились, а я не могу спать. Я думал, может быть, мы можем поговорить. Я не мешаюсь, а?

— Не мешаю, — поправила Кори.

Он кивнул.

— Я тоже так думаю. Я ждал, пока не услышал, что Ивэн ушел.

— Что? — она отчаянно покраснела.

— Ну, я не хотел путаться у вас под ногами, ребята.

Кори покачала головой.

— Входи, Тайрон, и садись. Хочешь сока или еще чего-нибудь?

— Нет.

— Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь?

— Эй, подружка, я в порядке. Как сказано. Я просто думал, может, мы поговорим, что ли.

Она внимательно следила, как он меряет шагами крошечную комнатку, намеренно не глядя на смятую кровать, но останавливаясь, чтобы рассмотреть картинки на стене, подобрать Библию с тумбочки и снова положить ее на место, полистать журнал, брошенный Кори на туалетном столике.

— Знаешь, Тай, — как бы невзначай сказала она, — бояться — нормально.

— Это кто боится? — возмутился он.

— Я.

— Ты? Ты ведь даже не играешь.

— Да, но я знаю, как много этот турнир значит для вас, и я искренне хочу, чтобы вы победили.

Он глубоко вздохнул.

— Да, а что, если не победим?

— Вы должны сделать все, что от вас зависит.

— Конечно, и все равно мы можем проиграть.

— Если вы приложите все силы, то мы с Ивэном будем гордиться вами, несмотря на результат.

Она улыбнулась ему.

— Иди сюда.

Он скептически посмотрел на нее.

— Зачем?

— Я знаю, что тебя обнимать не нужно, но я все-таки обниму разок. Просто на счастье.

Очень робко он обнял ее худенькими ручками и изо всех сил прижался к ней. Кори тоже обняла его.

— Ну, а теперь иди поспи немножко. Я не хочу, чтобы Ивэн ругал нас за нарушение режима.

Тайрон улыбнулся ей с понимающим видом.

— Уж кому-кому, а не пижону говорить об этом, — сказал он, выходя из комнаты.

— Ах, Тай, — со смехом сказала Кори, запирая за ним дверь. — Это уже слишком!

Субботнее предрассветное утро было солнечным и бодрящим. Все мальчики, казалось, были полны беспредельной энергией. Только по виду Ивэна, Кори и Тайрона можно было сказать, что они провели бессонную ночь, хотя Тайрон прямо-таки танцевал в своих новых фирменных кроссовках. Он так же гордился своей новой обувью, как и тем, что участвовал в соревнованиях.

Как только мальчики закончили завтракать, что, в основном, заключалось в размазывании водянистого омлета по тарелкам, то захотели пойти на корт. Когда они пришли туда, Ивэн помог им зарегистрироваться, а Кори и родители Дэвида искали места на трибунах.

— Знаете, мисс Рид, — произнесла мама Дэвида с мягким южным выговором, — не могу выразить, как мы ценим все то, что вы сделали для Дэви. Нам с его отцом слишком много приходится думать о своей работе. Иногда я чувствую себя очень неуверенно, как будто мы мало даем ему. В наши дни каждый хочет быть суперродителями, не правда ли?

Она покачала головой.

— Не так все это просто, как нам твердят авторы журнальных статей. Эта теннисная программа ниспослана Богом ему и нам. Мы благодарны вам за то, что вы берете на себя заботу о Дэви, когда мы не можем быть с ним рядом. Мы сделаем все, чтобы помочь вам в осуществлении вашей программы.

Кори с удивлением смотрела на нее. То, как она откровенно говорила о своей несостоятельности, лучше, чем что-либо другое, помогло Кори осознать, что не одна она временами чувствовала себя беззащитной и делала ошибки. Внезапно она поняла, что, возможно, делала неправильные выводы о родителях этих детей. Может быть, не все они не думали и не заботились о своих детях. Возможно, у них были причины, чтобы не проявлять видимой заинтересованности, и свои способы проявления любви. В этот момент у нее открылись глаза, и она с благодарностью сжала руку другой женщины.

— Благодарю вас. Я рада слышать, что мы можем положиться на вас. Нам скоро понадобится любая помощь, когда программа станет набирать ход.

Оставшуюся часть дня все трое кричали с трибун так неистово, что практически потеряли голос. Дэви проиграл во втором раунде, но глаза все равно светились гордостью, когда он подходил к трибунам и отец обнимал его. К концу дня только Тайрон, Ленни и Мартин все еще оставались среди участников соревнования. Им предстояло сыграть оставшиеся матчи в воскресенье.

За обедом все были в сильном возбуждении. Проигравшие мальчики подбадривали оставшихся троих, считая свое собственное поражение опытом, который необходим в ученье. Ивэн помог им найти силы понять это, и Кори наблюдала за ним через стол с теплым огоньком в глазах. Она любила этого человека, который сделал ее мечту реальностью. Она любила его всем сердцем. Скоро, когда неделя закончится и соревнования останутся позади, она сможет сказать ему это. А пока она пыталась взглядами и легкими прикосновениями показать ему, как много он для нее значит.

В воскресенье первым проиграл Мартин, затем Тайрон. Он стоял на боковой линии, и его плечи были уныло опущены. Ивэн подошел к нему, обнял и что-то прошептал на ухо. Внезапно его лицо озарилось радостной улыбкой, он засмеялся, его подбородок поднялся, плечи расправились. Когда он поднимался на трибуны, чтобы примкнуть к остальным и посмотреть игру Ленни, Кори умирала от желания спросить его, что сказал Ивэн такого, от чего его настроение так резко переменилось, но она не решалась. Она боялась снова огорчить его.

Наконец он повернулся в ее сторону и улыбнулся:

— Ну чего это тебя мучает, а?

— Что меня мучает? — спросила она, не обращая внимания на его речь.

— Да то, что ты не знаешь, о чем мы с Ивэном говорили там внизу.

— Знаешь, Тайрон, ты и вправду умный, как…

Он помахал пальцем прямо у нее под носом.

— Ивэну бы не понравилось, как ты выражаешься.

— Ивэн не распоряжается моей жизнью, — возразила она вызывающе, потом подумала, почему она сидит здесь и спорит с тринадцатилетним мальчишкой о том, какие выражения следует употреблять.

— Итак, — произнесла она небрежным тоном. — Что же он сказал?

— Он сказал мне, что если бы я сыграл так же хорошо и на следующих соревнованиях, я был бы первым человеком у него на свадьбе.

— Он что? — Голос Кори сорвался на писк. — Какая свадьба?

— Не прикидывайся невинной, Кори. Пижон имеет насчет тебя планы. А если бы нет, то я бы размазал его по стенке, когда он линял от тебя в три часа ночи.

Карин, которая только-только поднялась на трибуны, услышала его последнее замечание и засмеялась.

— Похоже, малыш все о тебе знает.

— По-видимому, хотя, если тебя интересует мое мнение, то Ивэн Томас слишком уж самоуверен. Я еще не сказала «да».

Ночью, когда они вернулись и она снова была в своей квартире, она услышала странный хор голосов у себя под балконом. Когда она распахнула окно, ее взору представилась удивительная картина: все восемь мальчиков громкими голосами пели ей серенаду. Выбор музыки оставлял желать лучшего. Она звучала как сногсшибательный рок, но, несомненно, должна была изображать романтическую мелодию.

Затем появился Ивэн и повторил сцену у балкона из «Ромео и Джульетты».

— Что здесь происходит? — пробормотала Карин сонным голосом, появляясь сзади нее.

— Посмотри.

Она часто заморгала, и ее глаза расширились.

— Ты шутишь!

Ивэн закончил свой монолог и теперь пытался залезть на балкон.

— Кори, ради Бога, скажи «да», пока он не упал и не сломал себе шею.

Она посмотрела вниз на него и обратилась к Карин:

— Он меня еще ни о чем не просил.

На лице Ивэна появилось смущение, он посмотрел вниз, на землю.

— Эй, парни, а где, черт возьми, лозунг?

— Я думал, он у тебя, — сказал Тайрон Ленни.

— Нет, я дал его Мартину.

— Джейсон, он у тебя?

— Увы, рыдайте все, — пробормотал Ивэн, прижимаясь к завитку орнамента, идущего от патио к балкону. — Нельзя уже более рассчитывать на помощь.

В этот момент прибежал задыхающийся Дэви, лицо его сияло.

— Нашел! Он был в машине.

— Подними его, — приказал Ивэн, тяжело дыша от напряжения, после того как он добрался сюда с земли.

Цветными, немного кривыми буквами на плакате было написано:

— Кори, ты выйдешь за меня замуж?

Он посмотрел на нее с надеждой:

— Ну?

— Я должна подумать об этом — сказала она серьезно. — Я имею в виду, что неделю назад это было так заманчиво, но потом ты забыл об этом.

— Не забыл. Ты сказала, что тебе нужно время на размышление. Я дал его тебе.

— Ты всегда собираешься давать мне все, что я попрошу?

— Кори! — взмолился он.

— Кори, утешь несчастного, — сказала Карин.

Она растянулась в шезлонге на балконе и наблюдала за всем происходящим.

— Да, Кори, — раздался хор голосов снизу. — Скажи ему «да». Мы хотим пойти на свадьбу.

Она посмотрела на поднятое к ней лицо Ивэна и нежно сказала:

— Ладно, я, конечно же, не буду разочаровывать мальчиков.

— А меня?

— Тебя я хочу любить до конца своих дней.

— Это значит, что я могу подняться к тебе?

Она улыбнулась.

— Можно, — поправила она, — но я не совсем уверена, что ты сможешь!

Его улыбка рассеяла тьму ночи.

— Ты только погляди на меня, — поддразнивал он. Он посмотрел вниз на мальчиков. — Можете уже идти домой.

— Ах, когда становится так здорово.

— Домой, — повторил он, потом посмотрел на Карин, которая уже вставала.

— Я тоже ухожу, — сказала она нежным голосом.

Через минуту он был на балконе, а Кори в его объятиях.

— Никаких сомнений? — прошептал он.

— Никаких.

— Прекрасно, — сказал он, опускаясь в шезлонг и притягивая ее на себя. — Потому что я не думаю, что смогу еще раз взобраться сюда.

— Нет? — спросила она разочарованно. — А я-то надеялась, что ты проделаешь то же самое в годовщину нашей свадьбы.

— Я могу попытаться через год.

— А я имела в виду пятидесятую годовщину.

Когда их губы встретились и его бархатный язык завладел ее ртом, пятьдесят лет не казались таким уж далеким сроком.

— Кстати, — сказал он хриплым голосом несколько позже, — мальчики обсуждают мою холостяцкую вечеринку.

— Они — что?

— Тайрон отвечает за развлечения.

— Боже мой!

Он улыбнулся ей.

— Вот так же и я отреагировал, но он божится, что нас не арестуют.

— В таком случае, можно и мне прийти?

— Никаких женщин. Это так и называется — мальчишник.

— Интересно, сколько мужчин решают не расставаться со своей холостяцкой жизнью после этого?

— Только не этот. Я буду в церкви, даже если меня придется нести восьми маленьким мальчикам, одетым в смокинги.

Кори улыбнулась ему.

— Если ты только не позабудешь надеть свой.

В его глазах зажегся озорной огонек.

— Зачем надевать его, если придется тут же снимать?

— Но не в церкви же? — возмущенно сказала она.

— Ну, а как насчет теперь?

— Ты же не в смокинге.

— Но кое-что можно все-таки снять.

Она, казалось, серьезно обдумывала эту мысль.

— Да, — сказала она медленно, — кое-что снять можно.

— Ну так как же?

— Я думаю.

— Ну что же, пока ты думаешь, не возражаешь, если я уберу это.

Ее халат соскользнул с плеч.

— Теперь вот это?

— Ивэн, мы на балконе.

— Никаких проблем, — сказал он, поднимая ее на руки и унося в дом.

— Еще возражения? — прошептал он, лаская губами ее шею, изгиб грудей.

— Я дам тебе знать, если найду, — ответила она.

Много часов спустя она так и не нашла ни одного.

 

Эпилог

Небо было ослепительно голубого цвета, что очень соответствовало торжественности момента.

Кори стояла в дверях клуба и смотрела на то, как ее мечта становится реальностью: «Преимущество в счете». Кроме просторного клуба с раздевалкой, спортзалом и закусочной, прямо перед ней лежали еще десять теннисных кортов, окруженных соснами, за которыми виднелось море. Земля была свадебным подарком Ивэна, и они передавали все в общественное пользование, празднуя вторую годовщину своей свадьбы.

На улице уже собралась толпа. Все тянули пунш в ожидании, когда будет разрезана ленточка. Рик сидел в первом ряду. Его годовалый племянник подпрыгивал у него на коленях и радостно гукал при виде матери.

— Ладно, парни, — сказала Кори, с гордостью глядя на восьмерых мальчиков в новеньких белых теннисных костюмах. — Вы готовы?

— Кори, ты уверена, что мне надо сказать речь?.. — спросил Тайрон ломающимся голосом. — То есть, не могли бы вы с Ивэном сделать это, да и ладно?

— Это ваш центр, — ответил Ивэн, — и вы все заслуживаете того, чтобы участвовать в церемонии.

— Мы просто могли бы постоять здесь с вами, — с надеждой предложил Ленни, — ну, чтобы вроде как поддержать вас.

— Никоим образом, — твердо возразил Ивэн, — мы все работаем сообща. А теперь, готовы вы или нет?

— Готовы, — неохотно согласился Тайрон. — Если мы не перережем эту чертову ленточку как можно скорее, то некогда будет устраивать соревнование.

— Точно, — с улыбкой подтвердила Кори.

Ивэн начал церемонию с того, что поблагодарил родителей, городские власти и своих друзей по профессиональному теннису за поддержку, оказанную ими проекту «Преимущество в счете».

— Но, как вы все знаете, мы не были бы здесь сегодня, если бы не эти восемь молодых людей, преданных теннису, и не две женщины, разделившие их мечту. Я хочу, чтобы они рассказали вам об этом.

Сперва выступили Кори и Карин, затем каждый из мальчиков говорил о том, что значила для них эта теннисная программа. Все мальчики заранее показали свои речи Кори и Карин, все, кроме Тайрона. Наконец настала и его очередь. Когда он шел к микрофону, листок с речью был крепко зажат у него в кулаке. Сперва его голос дрожал, но затем окреп и стал ровным.

— Я не мастак говорить. Кори или любой из моих учителей скажут вам это, — начал он, и аудитория засмеялась. — Пару лет назад я спер теннисную ракетку у парня, но вместо того, чтобы продать ее, я попытался играть. Вот тогда то я и встретил Кори и Карин. Эти леди, позвольте мне вам сказать, не сдались. Я хочу сказать, я даже не был уверен, что хочу играть в теннис, но каждый день они были здесь и учили нас, и очень скоро я понял, что у меня неплохо выходило. Первый раз в жизни у меня хорошо получалось. Прежде я хорошо только влипал в неприятности.

Он обернулся и посмотрел на Кори. Его голос чуть-чуть дрожал.

— Это место значит для меня гораздо больше, чем просто теннисный клуб. Для меня это как дом, а эти люди как моя семья. Даже если я никогда и не стану сверхзвездой, они будут мной гордиться, и знаете чего? Я наконец понял, что такое гордиться самим собой.

Кори открыла объятия и приняла в них Тайрона. Толпа встала и начала аплодировать.

Вдруг послышался громкий плач. Кори бросила взгляд на Майкла, вырывавшегося из рук Рика. Брат беспомощно смотрел на нее. Она улыбнулась и жестами показала ему, чтобы он опустил ребенка на землю.

Майкл с минуту покачался на своих ножках, потом закричал:

— Дада! — И, пошатываясь, побежал к стоявшей впереди группе. Ивэн бросился вперед, но сын направлялся не к нему. Он шел прямо к Тайрону. Ивэн вздохнул и поймал веселый взгляд Кори.

— У этого ребенка явно проблемы, — проворчал он.

Кори похлопала его по руке.

— Не беспокойся: кроме «Дада» он пока ничего не говорит. Как только он научится говорить другие слова, эта проблема отпадет сама собой.

— Если он будет учиться словам от Тайрона, то у нас, похоже, возникнут более крупные проблемы.

— Я думала, что все, что сказал Тайрон, было прекрасно.

— Действительно, это так, но как ты думаешь, не пора ли уже перерезать ленточку и отправить парней на корты, чтобы мы смогли остаться одни?

— Одни? Как мы можем быть одни, когда вокруг сотни людей, да еще и малыш везде бегает?

— Мы с Риком заключили договор.

— А, — пробормотала она, — чтобы он посидел с Майклом. А как же остальной народ?

Он улыбнулся ей.

— Как ты думаешь, зачем я поставил в своем офисе диван-кровать, а в дверь вмонтировал прочные замки?

— Я тебе когда-нибудь говорила, что ты очень умный?

— Не слишком часто.

— А о том, что я люблю тебя?

— Ты можешь продемонстрировать это ровно через минуту.

Он крепко прижал ее к себе и подал знак Тайрону. Мальчики собрались группой и огромными ножницами перерезали ярко-голубую ленту.

Кори и Ивэн вошли в клуб.