Под статьей об отставке Хьюджела на первой странице «Нью-Йорк таймс» находилась еще одна заметка с небольшим заголовком: «По утверждению судьи, шеф ЦРУ Кейси ввел в заблуждение покупателей акций в 1968 г.». Как говорилось в статье, два месяца тому назад один федеральный судья установил, что Кейси умышленно ввел в заблуждение вкладчиков новоорлеанской агрофирмы под названием «Малтипоникс», в создании которой он участвовал в 1968 г. Согласно постановлению судьи, «Малтипоникс» и ее дирекция, а Кейси был членом совета, утаили от потенциальных инвеститоров, что фирма взяла на себя долги ее основателей по закладным, в том числе и долг Кейси. Доля Кейси в деле составляла 301 тысячу долларов, а заявленные убытки на налоги — 145 тысяч долларов. При продаже акций имелись якобы и другие нарушения. Ответственность за все это судья приписывал совету фирмы, в том числе и Кейси, который, по словам судьи, «пренебрегал фактами и искажал их».

Барри Голдуотер испытывал разочарование после первых шести месяцев директорства Билла Кейси. Он почувствовал себя отключенным от дел ЦРУ, никак не мог понять смысл назначения Хьюджела. «Знаешь, — сказал Голдуотер своему другу Куину, — если Кейси намерен и дальше брать себе людей вроде этого, то президенту следует убрать его самого».

Громогласно объявленная ЦРУ проверка прошлого и настоящего Хьюджела явно яйца выеденного не стоила, считал Голдуотер. Либо Кейси все знал и покрывал Хьюджела, либо проверка была настолько неосновательной, что Кейси надо уволить за некомпетентность.

Сенатор все больше возмущался также бессвязностью заявлений и высказываний Кейси. Он либо вообще о чем-то умалчивал, либо говорил неясно, создавая у Голдуотера впечатление, будто от него что-то скрывают. «Можете вы мне сказать, что за чепуху он тут молол?» — часто спрашивал Голдуотер у других сенаторов. Он называл Кейси губошлепом. По его мнению, Кейси вообще не старается, не прилагает усилий. Черт возьми, Кейси не хватило даже политического такта и просто вежливости, чтобы заранее известить сенатский комитет по разведке о назревающем деле Хьюджела. Голдуотер услышал об этом от редактора «Вашингтон пост» Брэдли за несколько дней до того, как все закрутилось. Но почему Голдуотер должен узнавать о таких вещах от газетчиков?

Кунн позвонил Кейси.

— Билл, не надо больше его удивлять. Позвони ему. Это очень важно. Он — № 2 над тобой, тебе надо наладить отношения с ним. Он все поймет правильно.

В пятницу 17 июля, через три дня после отставки Хьюджела, Голдуотер созвал комитет сената по разведке, и в ходе двухчасового закрытого заседания было решено провести обычную проверку (не расследование) дела Хьюджела и вопросов, которые могут подстерегать Кейси в связи с его собственными финансовыми делами. Некоторые члены комитета усматривали непоследовательность в том, что Хьюджел подвергся экзекуции за свои дела семилетней давности, в то время как с Кейси не потребовали никакого отчета за его не такие уж давние дела. Как заявил сенатор Байден, если не обнаружатся достаточно внятные и весомые объяснения по делу «Малтипоникс», то «м-ра Кейси надо попросить сделать то, что наилучшим образом послужит интересам Центрального управления и страны, а именно уйти в отставку». Однако Голдуотер позже сказал корреспондентам, что если только не обнаружится нечто большее, то пока он не видит причин для отставки Кейси.

В следующий вторник, 21 июля, сенатский комитет по разведке проводил рутинное открытое слушание в связи с запросом ЦРУ об освобождении этого ведомства от действия Закона о свободе информации. Мойнихэн, который пристально следил за разбирательством по делу Кейси, воспользовался этой возможностью. Как он считал, с него хватит.

— В течение двух последних дней мы в срочном порядке пытаемся выяснить, замешан ли директор ЦРУ в незаконные дела, которые не допускают его дальнейшего пребывания на этом посту, — начал Мойнихэн, возвышая свой и без того пронзительный голос. — Мы неоднократно звонили в Белый дом. Я звонил министру юстиции, но он не ответил. Может быть, он не знает, кто я, а возможно, он не знает, в чем дело, или думает, что все это не имеет значения. Но это имеет значение, черт возьми… Лучше бы нам помогли установить, должен директор ЦРУ уйти в отставку или нет. Если они намерены все покрыть, то как бы им не потерять своего директора, и довольно скоро.

Менее чем через час Мойнихэн ушел, зажав в руке два извещения, что его по телефону разыскивают министр юстиции Уильям Смит и советник Белого дома Фред Филдинг.

Голдуотер согласился с тем, что комитету не уделялось должного внимания. Кейси опять не было в городе. Его пренебрежительное отношение к конгрессу является очевидным, он опять оставил Инмэна в роли дежурного пожарника. Голдуотер, оставшись один, проворчал, что действительно было бы лучше, если бы Кейси ушел.

В четверг вечером телестанция Си-би-эс сообщила, что Голдуотер сказал эти слова Кейси. Это наглая ложь, сказал Голдуотер. Он был взбешен. А тут еще усилилась боль в спине. Он принял свою вечернюю дозу спиртного. И велел себе вообще ничего не говорить. Но удержать свой гнев уже не мог. Голдуотер срочно созвал пресс-конференцию на сенатской галерее для радио- и телерепортеров. Он хотел официально зафиксировать свое опровержение, пока эта история не начала жить собственной жизнью.

Его спросили, каково его личное мнение о Кейси. Голдуотер не хотел лгать или даже говорить полуправду, так как полуправду надо приберегать для наиболее важных вопросов. А этот вопрос таковым не являлся. Может быть, публичная выволочка как-то подействует на Кейси.

Быстро ожесточаясь, Голдуотер дал залп.

— То, что он назначил неопытного человека, по сути, главным шпионом страны, уже достаточно плохо. Как человек с большим стажем по делам разведки я должен сказать, это была очень большая ошибка, даже, можно сказать, опасная ошибка, поскольку назначенец Кейси отвечал за совершенно секретную, нелегальную работу. Это худшее из того, что сделал Кейси… Ущерб, нанесенный назначением м-ра Хьюджела моральному облику ЦРУ, дает, по моему мнению, достаточно оснований либо для того, чтобы м-р Кейси сам ушел, либо чтобы президент попросил его это сделать.

Теперь Си-би-эс и другие службы новостей получили пищу для нового и более драматичного сообщения. Теперь у них вместо приватных слухов имелся четкий заголовок. Человек, считающийся совестью партии президента, только что сказал, что Хьюджел представлял «опасность» и Кейси должен уйти.

Но на этом Голдуотер еще не закончил. Он сказал, что имеются подозрительные «белые пятна» в документации самого Кейси о проведенных им сделках и некоторые другие «несоответствия», в частности доход Кейси от операций «Малтипоникс» составил 750 тысяч долларов, в то время как он заявил о потере в виде налогов 145 тысяч долларов.

Голдуотер пошел на обед к Куину на его квартиру.

— Барри, — сказал Куин, — тебе не следовало это говорить. Бетти поддержала мужа.

— Ну, а я вот сказал, — ответил Голдуотер. — Ничего, время все сгладит. Ужасная была неделя, полная конфликтов между верностью партии и здравым смыслом.

Кейси спал у себя дома, когда в позднем выпуске новостей сообщили о заявлении Голдуотера. Зазвонил телефон. Это был Споркин.

— Билл, — сказал он, — ты слышал, что только что сказал этот сукин сын Голдуотер?

— Нет, — ответил Кейси. Споркин просветил его.

— Не волнуйся ты по этому поводу, — сказал Кейси.

— Как это понимать, «не волнуйся?» — завопил Споркин.

— Я пошел опять спать, — ответил Кейси и положил трубку. Около половины четвертого Кейси проснулся, накинул халат и спустился вниз. Он два-три раза в неделю просыпался среди ночи, как сейчас. Это было время полной умиротворенности. Часто он просто читал, лежа в постели, но он знал, что свет лампы беспокоил Софию, поэтому уходил в другую комнату.

Этой ночью Кейси не стал читать. Он позвонил и разбудил Споркина: «Так что там сказал этот Голдуотер?»

Споркин все повторил. Он сам видел в позднем выпуске новостей Голдуотера, стоящего перед корреспондентами, это самая настоящая запланированная пресс-конференция, она выглядела как охота за головой Кейси.

У Кейси был номер домашнего телефона Голдуотера, и он набрал его.

— Я не могу поверить, что вы это сказали, — сразу начал Кейси, разбудив председателя комитета сената по разведке. Его голос выражал чувство обманутого человека. Говорил он без бормотания.

— Ну, что же, — полусонным брюзжащим голосом ответил Голдуотер. — Вам придется поверить в это, так как это как раз то, что я сказал.

Кейси просидел несколько часов, пытался читать, но невеселые мысли отвлекали его. В 6 утра он опять лег в постель. Это был лучший час для сна, перед самым завтраком, и он не хотел пожертвовать им, даже сегодня.

В течение нескольких часов (это была пятница) Кейси проводил серию встреч с глазу на глаз с ведущими сенаторами. В ходе двадцатиминутной встречи с лидером республиканского большинства в сенате Говардом Бейкером Кейси попросил о справедливом заслушивании. Он выглядел переутомленным. Он никогда не имел 750 тысяч долларов от «Малтипоникса». Он может это доказать и докажет. Все это выглядит как «охота за ведьмами».

Бейкер ответил, что в принципе он согласен, но он должен поддержать своего председателя комитета. Кейси и Белый дом хорошо сделают, если в течение 24 часов что-нибудь предпримут, добавил Бейкер.

Но не было никакой возможности остановить других республиканцев, которые любые слова Голдуотера воспринимали как указание. Если Барри совершал такой выпад, то, значит, ситуация становилась критической. Сенатор Тед Стивенс с Аляски, помощник лидера республиканцев, который вообще редко отходил от позиции своей партии в сенате, во время обеда с корреспондентами сказал, что он прощупал мнения членов комитета по разведке.

— М-р Кейси поступит разумно, если примет совет м-ра Гол-дуотера, — сказал Стивенс. — По-моему, Барри не с легким сердцем высказал свои рекомендации. Ему очень близки интересы Центрального управления.

Сенатор Уильям Рот из штата Делавэр, один из восьми республиканцев в сенатском комитете по разведке, пошел еще дальше:

— Эти обвинения настолько подорвали доверие комитета по разведке к м-ру Кейси, что, как я считаю, ему невозможно дальше эффективно выполнять свои обязанности. Он должен уйти, и немедленно.

Удивленный такими нападками на Кейси со стороны его естественных союзников, Белый дом опубликовал заявление от имени президента: «Я не изменил своего мнения о Билле Кейси». Это звучало несколько прохладно. Корреспондентам, которые сопровождали Кейси от кабинета к кабинету в сенате, он заявил: «Как я считаю, когда будут опубликованы все факты, то станет ясным, что я имею право и готов руководить центральной разведкой». Он, по-видимому, неумышленно не сказал «руководить ЦРУ», и это создало впечатление, что Кейси еще и не начинал руководить им, хотя сидел в кресле директора уже шесть месяцев.

В пятницу вечером Говард Бейкер получил согласие Голдуотера на назначение из числа членов комитета по разведке специального ответственного за ведение дела Кейси. Они выбрали Фреда Томпсона, который был шефом персонала Бейкера, когда тот являлся вице-председателем сенатского комитета по «уотергейту» в 1973–1974 гг.

Бейкер сказал Томпсону, что он старался всех успокоить, но, добавил он, Кейси не пользуется особой любовью и, если он не повернет все дело в свою пользу и как можно скорее, ему придется уйти. Томпсон зарылся в протоколы, отчеты, документы и заявления о состоянии финансов Кейси. Скоро ему стало ясно, что финансовое положение Кейси по его запутанности и сложности лишь немногим уступает делу миллиардера Аристотеля Онассиса. «Мне нравится Билл Кейси, — сказал Томпсон, — но мой стул мне дороже». Таким образом, остался один путь: проведение полного расследования.

В Нью-Йорке, на 22 этаже дома № 90 по Парк-авеню богатый нефтепромышленник, ветеран Управления стратегических служб и друг Кейси на протяжении 35 лет Джон Шейхин не поверил глазам своим, прочитав газетные новости. Республиканская партия была для Шейхина чем-то вроде религии, как и для Кейси. У него не укладывалось в голове, что Голдуотер, м-р Республиканец, требует головы Кейси. Это выглядело так, как будто вся плеяда руководителей американской разведки от их любимого генерала Донована до Кейси находилась в опасности.

8 февраля 1959 г., когда умер Донован, Шейхин и Кейси прилетели в Вашингтон. Стояла серая, ужасная погода. Весь день Кейси ходил медленно и говорил мало. Он находился в состоянии оцепенения, ворошил воспоминания, его голова немного тряслась, глаза были полны слез. Во время похорон на Арлингтонском кладбище возникало впечатление, что он отрывал часть самого себя. Как будто он потерял отца. «Донован был частицей его сердца», — сказал Шейхин.

Назначение Кейси на пост директора центральной разведки «ребята Донована» встретили с ликованием. Оно воспринималось как преемственное продолжение того накопленного за время войны опыта, которого ни один из них за всю последующую жизнь нигде больше не встречал. Кейси в ЦРУ должен был сохранить многие важные для них вещи, это означало, что их работа не пропала даром.

Шейхин позвонил Кейси в Вашингтон.

Кейси сказал, что это холостой выстрел, все дело является сплошной несправедливостью. Да, он возмущен. Многие пытались добиться чего-то для себя за его счет. Ни один не преуспел. И вообще, все это политика.

Но, как считал Шейхин, Кейси и Голдуотер должны быть на одной стороне баррикад. То, что сейчас происходит, из Нью-Йорка выглядит плохо.

— Буря в стакане воды, — ответил Кейси.

Даже голос Шейхина свидетельствовал, что это говорил друг.

— Послушай, — сказал он, — если ты не займешься этим делом и не предпримешь какого-нибудь примирительного жеста в адрес сенатского комитета по разведке, тебе придется туго.

Шейхин позвонил Джеффри Джоунсу, президенту союза ветеранов УСС. Джоунс вышел из главной касты УСС — высокий, энергичный, всегда любезный, всегда изысканно одетый. Даже воздух вокруг него отдавал чем-то английским. Он превратил ночной клуб «Эль Марокко» в приватный клуб и вот уже пять лет руководил им. Для Джоунса союз ветеранов УСС был не просто хобби. Он регулярно издавал довольно толстый информационный бюллетень, в котором обычная встреча двух ветеранов объявлялась вечером старых друзей. Он следил за изменением адресов членов клуба, поддерживая старые связи и вообще весь дух союза бывших разведчиков.

Шейхин и Джоунс решили, что Кейси нуждается в помощи. Как в добрые старые времена, боевой товарищ находился на территории врага, в данном случае — конгресса США, ему надо помочь.

Первым шагом явилась демонстрация поддержки со стороны общественности. Около четырехсот телеграмм было выпущено одним залпом с просьбой внести какой-нибудь вклад в пользу ветерана УСС. В Нью-Йорке и Вашингтоне организовывались большие обеды под лозунгом «поддержать Билла Кейси». Главными ораторами на них выступили два бывших республиканских министра финансов — тонкий намек на несостоятельность финансовых обвинений в адрес Кейси.

В первые месяцы пребывания Споркина на новом посту ему казалось, что дух сенатора Чёрча все еще бродит по зданию штаб-квартиры ЦРУ. Все всего боялись и выискивали причины, чтобы ничего не делать. Споркин назвал это явление «нет-синдромом». Он давал юридически обоснованное соглашение на какую-то тайную акцию или деликатную операцию по сбору разведывательной информации, и по всей линии на нее накладывалось вето, пока она не ложилась на стол Кейси. Поэтому, как посчитал Споркин, если сейчас Кейси укажут на дверь, то в разведслужбах никто и пальцем не шевельнет. Если Кейси не хочет действовать сам, то будет действовать Споркин. На следующий день, в субботу 25 июля, Споркин и двое именитых друзей Кейси устроили пресс-конференцию в отеле «Мэйфлауэр» в центре Вашингтона.

Споркин не только выступил в защиту юридической позиции Кейси, но и дал лестную характеристику его личным качествам, а также чертам его характера, что явилось необычным шагом со стороны юрисконсульта.

— Для этой страны, — заявил Споркин, — было бы трагедией потерять человека с такими талантами. Когда я имею дело с ценными бумагами, я сразу же вижу обман. Но в данном случае я этого не вижу.

Сенатор Пол Лэксолт, республиканец из Невады, близкий друг президента и Нэнси Рейган, также выступил и воздал должное Кейси за спасение зашатавшейся президентской кампании в 1980 г. Придав своему выступлению характер политического призыва, Лэксолт сказал:

— Я считаю, что если бы не Билл Кейси, то Рональд Рейган не был сейчас президентом.

Джоунс пришел к выводу, что пора и ему выступить на сцену. Он прилетел в Вашингтон, учредил свою штаб-квартиру в отеле «Мэдисон» и сколотил группу из двух ветеранов УСС для дальнейших действий. В нее вошли Джеймс Келлис, настоящий герой второй мировой войны, который не раз рисковал своей жизнью в ходе операций УСС, и бывший конгрессмен, либеральный демократ Джон Блэтник, который в течение 28 лет входил в состав палаты представителей и с 1970 по 1974 г. возглавлял там комитет по общественным работам.

Первой остановкой на пути их миссии стал сенатор Дэниэл Айноуай, один из семи демократов — членов комитета по разведке. Он в свое время входил в состав сенатского комитета по «уотергейту» и был первым председателем комитета по разведке в сенате (1976–1977 гг.), сразу после расследования деятельности ЦРУ сенатором Чёрчем. На второй мировой войне он потерял правую руку. Келлис рассказал ему, какое большое впечатление произвели на него деятельность Кейси в УСС, его лояльность, его искренние усилия по улучшению работы ЦРУ. Да, Кейси не совсем ладил с конгрессом, но там должны считаться с его ирландским упрямством.

Айноуай внимательно слушал и в конце сказал: «Если Джон Блэтник доверяет Кейси, то я ему тоже доверяю».

Дуэт Келлис — Блэтник нанес визиты двенадцати сенаторам — членам комитета по разведке и еще большему числу сотрудников административного персонала этого комитета. Не всегда их визиты увенчивались успехом, но они смогли создать впечатление, что они представляют лишь малую частицу поддержки, которой пользуется Кейси.

В воскресенье Кейси прислал в сенат десять томов документов, продемонстрировав свое стремление ответить на все четыре страницы вопросов со стороны комитета по разведке. В каждом из двадцати ящиков находилось двадцать копий документации — по одной на каждого сенатора в этом комитете. В письме на имя Голдуотера говорилось, что Кейси будет рад предстать перед членами комитета. В понедельник Кейси представил своему персоналу внеочередной доклад о положении дел в Центральном управлении и в бодром духе выступил перед сотней ответственных сотрудников. Он выразил удивление, что всего за одну неделю против него возникло так много обвинений. Но он попросил проявить терпение и понимание по отношению к нему, поскольку он уверен, что ничего плохого не сделал и останется на посту директора. Прессе сообщили, что его выступление было встречено продолжительной овацией.

Кейси навестил Инмэна и сказал, что у него есть просьба личного характера. Не может ли Инмэн публично выступить в его поддержку?

Инмэн понял, чего стоила Кейси эта просьба, и сразу же согласился. Он принял приглашение выступить вечером того же дня по каналу телестанции Эй-би-си вместе с комментатором Тэдом Коннелом.

Кейси провел еще один круг бесед с сенаторами. Он говорил, что о своих делах и капиталовложениях он знает больше, чем кто бы то ни было. Он может и готов ответить на все вопросы по каждой проведенной им операции, отчитаться за каждую десятицентовую монету, если они этого пожелают. Никто никому не может помешать быть предприимчивым капиталистом, но это связано с риском. Риск часто приводит к неудачам, иногда просто не везет, бывают и судебные тяжбы. Но его никогда не обвиняли в чем-либо незаконном. Что касается фирмы «Малтипоникс», да, он входил в состав ее совета, но он был членом многих советов и не имел ничего общего с составлением или юридической проверкой условий продажи акций. Господи, на директоров постоянно подают в суд, но нельзя же его считать ответственным за каждое действие администрации фирмы. Корпорация может нести ответственность за причиненный финансовый ушерб, если что-то было сделано не так, но в данном случае пресса все окутала атмосферой аморальных и судебно наказуемых действии. Это же чепуха, и любой, кто занимается каким-то бизнесом, все поймет.

Сенатор Бентсен, богатый демократ из Техаса, все отлично понял. Он хорошо знал, сколько камней на дорогах в мире бизнеса. После встречи с Кейси Бентсен сказал:

— Они ему ничего не пришьют. Мне надо еще услышать или увидеть какое-нибудь достоверное доказательство, которое заставило бы меня поверить в то, что Кейси должен уйти в отставку.

Кейси ощущал растущую уверенность от одной приватной встречи к другой в помещениях сената.

— Бочка выскоблена до дна, — сообщил он группе репортеров, слонявшихся у дверей одного из кабинетов, — в ней больше ничего нет… Знаете, ребята, меня ничего не беспокоит. Моя жизнь — открытая книга. Я готов обсудить каждую ее главу.

Инмэн наблюдал за всем этим с некоторой тревогой. В прошлый понедельник журнал «Ньюсуик» сообщил, что составлен список кандидатов на замену Кейси, если понадобится. В этом списке бросалось в глаза отсутствие фамилии Инмэна. В кругах сотрудников Белого дома дали понять, что если Голдуотер свалит Кейси, то своего фаворита вместо него он не получит.

Выступая по телевидению, Инмэн сказал: «Билл Кейси как раз тот человек, который нужен на посту директора».

Ветераны УСС помогли заполучить бывшего директора ЦРУ Колби для выступления по радио в защиту Кейси. Колби сказал:

— Я думаю, самое плохое, что может произойти сейчас, это если м-р Кейси уйдет в отставку, ибо такой шаг означает возможность заставить директора Центрального управления уйти в отставку, для чего достаточно наскрести несколько скандальных и оскорбительных историй.

В общем и целом, дело Кейси явилось «целой серией кенгу-руподобных прыжков к поспешным и неоправданным выводам».

В среду 29 июля, через 15 дней после отставки Хьюджела. Кейси явился на закрытое заседание сенатского комитета по разведке в защищенный от подслушивания зал на четвертом этаже Капитолия. Помахав с беспечным видом рукой, прежде чем войти в лифт, он сказал:

— Танец будет несложным… Я уже все прошел до того. Кейси чувствовал себя вполне уверенно: демократы в комитете заняли его сторону, Хьюджел ушел, а все финансовые вопросы были отнесены к периоду до 1971 г., когда Кейси пошел на рискованные капиталовложения.

Давая показания под присягой, Кейси ответил на массу вопросов: о слабой, по его мнению, работе разведки на Среднем Востоке, «чрезмерной политизации» некоторых последних аналитических докладов. Он признал, что назначение Хьюджела оказалось «ошибкой».

Осторожно подбирая слова, Кейси сказал, что он, как и Инмэн, стремился к деполитизации разведки. Да, ЦРУ не нужно было вмешиваться в шпионаж внутри страны. Он готов помочь комитету в осуществлении его функций надзора. Его выступление имело и свои неприятные моменты. Один сенатор за другим вытаскивали их любимые вопросы, воображаемые или действительные поводы для недовольства, сообщения прессы. Сенатор Байден никак не хотел оставить Кейси в покое, придираясь то к одному, то к другому чувствительному месту в его финансовом прошлом.

Наконец, Кейси нанес ответный удар, сказав, что он был бизнесменом и, по американской традиции, часто шел на риск в своих делах. При рискованных капиталовложениях некоторые вещи не получались, что вело к схваткам в деловом мире, но при этом не допускалось ничего противозаконного, только гражданские судебные процессы, частные спорные вопросы. И если сенаторам что-то не нравилось, то это их проблемы, а не его.

Демократы Генри Джексон и Бентсен в конце предложили, чтобы комитет выразил свое «полное доверие» и предал забвению нанесенный в последние дни ущерб. Но они не смогли собрать большинство для получения полной поддержки.

После некоторых пререканий сенаторы единогласно приняли заявление для публикации: «Нет основания полагать, что м-р Кейси не соответствует занимаемой должности директора центральной разведки».

Неопределенный характер решения с какими-то проступающими двусмысленными намеками вызвали у Кейси обиду, и когда он вышел из зала после этой пятичасовой инквизиции, то отказался отвечать на какие-либо вопросы.

В Белом доме президент Рейган репетировал победное выступление по поводу законопроекта о сокращении налогов, который только что прошел через контролируемую демократами палату представителей конгресса. Это была самая большая победа Рейгана со времени его избрания. Законопроект находился в центре внимания Белого дома в течение многих месяцев и теперь продемонстрировал, что президент будет контролировать политическую повестку дня в стране. Один из помощников поздравил его.

— О, да, я знаю, — сказал Рейган, просияв и даже слегка подпрыгнув. — Но вы видели доклад по делу Билла Кейси? Единогласно!

У себя в Лэнгли Кейси следил за медленным стартом тайной операции в Чаде. Направленная на поддержку усилий бывшего министра обороны Хабре по свержению переходного правительства национального единства и на вывод Чада из-под влияния Каддафи, операция предусматривала оказание помощи через границу — деньги, оружие, политическая поддержка, техническое снабжение. Особых трудностей при этом не предвиделось. Задача состояла в том, чтобы перехватить канал финансового снабжения, использовавшийся Францией, которая израсходовала около 100 миллионов долларов в течение нескольких лет для стабилизации положения в ее бывшей колонии. Кейси видел, что механизм Лэнгли не слишком хорошо смазан. Оперативное управление не проявляло достаточного знания международного рынка оружия: какие винтовки самые лучшие, где самые выгодные цены, каковы определившиеся маршруты транспортировки и банковские процедуры для «отмывания» вкладов. Подверженное всяким колебаниям. Центральное управление сконцентрировало свое внимание на негативной стороне операции: Хабре должен дать обязательство, что получаемое им оружие не будет использовано против его политических противников. Эта связанная с проблемой прав человека щепетильность стала большим вопросом для комитетов конгресса по разведке.

Черт возьми, удивлялся Кейси, они что, хотят получить гарантийное письмо от матери Хабре? Хабре — это жестокий, расчетливый, можно сказать, чудом уцелевший мятежник. Или они не читают своих собственных докладов? Где же их реализм?

Кроме того, операция вызвала серию статей в прессе, некоторые из них выставляли ЦРУ в дурацком свете.

Директива на проведение операции в Чаде была представлена в комитет палаты представителей по разведке еще Хьюджелом перед его уходом в отставку. Некоторые члены комитета слишком громко высказывали опасения, что текст директивы является достаточно двусмысленным и может использоваться как оправдание для организации охоты непосредственно за Каддафи.

Иные конгрессмены задавались вопросом, является ли Хабре идеальным выбором для оказания тайной помощи. Со стороны левых возникали вопросы насчет его участия в прошлом в массовых убийствах. Из числа правых кое-кто вспомнил его заявления с выражением восхищения Мао, Кастро и Хо Ши Мином. Однажды Хабре призвал к распространению «революционного брожения на всю Африку». В дополнение к этим проблемам Хабре несколько лет тому назад поддерживал тесные связи с Каддафи и получал от него оружие. Неужели у ЦРУ не нашлось лучшей альтернативы для борьбы с Каддафи?

Кейси представил в комитет копию детального документа о масштабах операции, где указывались конкретные виды оружия, предназначенные для поставки, необходимые для этого контакты, сметная стоимость и продолжительность операции. Тем не менее члены комитета палаты представителей по разведке направили совершенно секретное письмо президенту Рейгану с протестом против операции. Сведения об этом письме просочились в прессу, и появились сообщения о том, что палата представителей возражает против некой операции в неназывавшейся африканской стране.

Конгрессмен Клемент Заблоцки, председатель внешнеполитического комитета и член комитета по разведке палаты представителей, участвовал в рассмотрении директивы и письма Рейгану. 69-летний законодатель сказал корреспонденту журнала «Ньюсуик», что письмо президенту о неназванной операции в Африке касается плана по свержению Каддафи. В опубликованной в журнале краткой, но сенсационной статье под заголовком «План свержения Каддафи» утверждалось, что ЦРУ намерено приступить к осуществлению «крупномасштабного, многоступенчатого и дорогостоящего плана по устранению ливийского режима… Члены комитета палаты представителей по разведке, которые рассматривали план, сочли, что он означает организацию покушения на Каддафи».

Кейси пришел в бешенство от этого сообщения. ЦРУ разработало утонченную операцию по поддержке совсем другого человека в другой стране с реальными шансами на успех, причем союзники США Франция и Египет уже активно действуют в этом же направлении. Теперь Каддафи с его неуравновешенным характером получит пищу для опасений, что существует план фронтального нападения, в то время как Центральное управление собиралось действовать с черного входа. Статью надо немедленно и публично опровергнуть. И вот Белый дом, что редко случалось, опубликовал опровержение статьи в «Ньюсуик», хотя и подтвердил наличие письма комитета палаты представителей по разведке с протестом против одной операции.

Начались поиски неназванной страны. Несколько сотрудников аппарата Белого дома решили, что будет лучше назвать вещи своими именами, и организовали утечку информации, чем укрепили подозрение насчет Ливии.

Приблизительно в то же время Рейган подписал директиву о проведении еще одной совершенно секретной операции. Она предусматривала оказание политической и финансовой поддержки прозападному лидеру Маврикия, небольшого острова в Индийском океане у берегов Мадагаскара, расположенного вблизи путей транспортировки нефти, жизненно важных для США. Лидеру Маврикия, премьер-министру Рамгуламу, 80-летнему доктору медицины, находившемуся у власти 13 лет, угрожала нелегкая битва с промарксистским воинствующим движением, которую он наверняка проиграет, если ему не помочь. С учетом его стратегически важного положения, остров мог стать советской военно-морской базой, если будет потерян.

Тайная операция, ненавязчивая политическая поддержка и деньги могут помочь дружественному лидеру удержаться у власти. Риск и затраты низки, а потенциальный выигрыш высок. И никто в Капитолии фактически не возражал против этой не такой уж крупномасштабной поддержки. Это был стандартный план госдепартамента, по которому предстояло наскрести некоторую сумму денег для дружественного лидера небольшой страны, где несколько долларов могут помочь выиграть выборы или купить их результаты.

Но сотрудники аппарата Белого дома, плохо знакомые с политической картой мира, все перепутали и, очевидно, из-за совпадения первых пяти букв в названии стран, организовали утечку сведений, указав в качестве страны — цели операции вместо Маврикия Мавританию.

Мавритания, большая страна в северо-западной Африке, на следующий же день появилась на страницах газет как цель операции ЦРУ. Как указывалось, это означает, что США хотят свергнуть там правительство.

Кейси усмотрел в происшедшем невежество и леность аппарата Белого дома. Налицо был полный абсурд; сотрудникам аппарата следовало лишь немного покопаться в бумагах, чтобы узнать, что США имеют дружественные отношения с военным правительством в мусульманской Мавритании. Чтобы довершить полную нелепость просочившихся сведений, ЦРУ дало сообщение, что Ливия принимала участие в неудачной попытке переворота в Мавритании в начале января.

Но дело было сделано. Мавритания выразила сожаление и заявила протест. Памятуя о том, как своими попытками исправить ошибочное сообщение журнала «Ньюсуик» о Ливии они только подлили масла в огонь, официальные лица теперь сообщили мавританцам, что они не могут обсуждать материалы прессы о якобы секретных операциях. Но если допущена ошибка, то почему представитель Белого дома не сказал об этом прямо, как это было сделано в случае с Ливией? Молчание официального Вашингтона только укрепляло мнение о правильности сообщения насчет Мавритании. Наконец, госдепартамент попытался убедить мавританцев, что сообщения прессы неверны, но, чтобы они поверили в это опровержение, необходимо было назвать подлинную страну — цель операции.

В конце концов, последовало опровержение относительно Мавритании одновременно с организованной утечкой сведений о подлинной цели операции — острове Маврикий. Но пришлось указать на самый существенный момент, а именно, что операция направлена на поддержку существующего там режима, а не на его свержение.

Кейси был полон презрения ко всем. Корреспонденты гонялись за очередной, самой последней утечкой сведений. А что, сами думать они не могли? Но что еще более важно, политические чиновники Белого дома нуждались в том, чтобы их просветили насчет тайной внешней политики. Ее нельзя проводить как политическую кампанию с речами, утечками и уточнениями. С ума можно сойти: конгресс, Белый дом, госдепартамент, пресса — все крутились вокруг его операций. Позже, во время очередной встречи с президентом, Кейси выразил протест против организации утечек, сказав при этом, что если он призван руководить тайными операциями, то доступ ко всем деталям должен строжайшим образом ограничиваться. Последние сообщения прессы создавали впечатление, что крупномасштабные тайные операции были легкомысленно начаты чуть ли не по всей Африке — Маврикий, Мавритания, Ливия. Понимает ли кто-нибудь, что означает сообщение прессы о тайной операции для резидентуры ЦРУ в указанной стране? А вот он понимает. Возможности для сбора разведывательной информации, отношения с местной разведслужбой — все может рухнуть.

Корреспонденты «Ньюсуик» после опровержения плана по Ливии пошли к председателю внешнеполитического комитета палаты представителей Заблоцки. Заблоцки пошел к административным сотрудникам палаты и намекнул, что он был источником для статьи в «Ньюсуик». Его одернули, но председатель комитета палаты по разведке Боланд решил не предпринимать каких-либо мер против Заблоцки, поскольку утечки носили эпидемический характер.

В воскресенье 7 июня 1981 г. Инмэну сказали, что Израиль, используя поставляемые Соединенными Штатами боевые самолеты, только что подверг бомбардировке и разрушил иракский ядерный реактор милях в десяти от Багдада. Он проверил и обнаружил, что по договоренности об обмене разведывательной информацией, заключенной с одобрения Кейси, Израиль имел почти неограниченный доступ к фотографиям с американских спутников и использовал их в ходе подготовки своего налета. Кейси проявлял слишком большую щедрость. Администрация США в арабо-израильском конфликте ходила по туго натянутой проволоке, и Инмэн не видел, каким образом можно поддерживать сколько-нибудь сбалансированную политику, позволяя Израилю сбрасывать бомбы по всему Среднему Востоку с использованием при этом данных американской разведки. Он быстро составил новые правила, по которым Израиль мог получать фотографии и другие особо секретные разведывательные сведения только в целях обороны. Доступ Израиля ограничивался фотографиями территории тех стран, которые представляли для него непосредственную угрозу или граничили с ним. Багдад находился в пятистах милях и в этом списке не значился.

Кейси с новыми правилами согласился, однако он радовался тому, как Израиль разрешил свою проблему, и восхищался его наглостью. Когда Белый дом выразил свое возмущение и применил санкции против Израиля, задержав поставку нескольких самолетов, Кейси сказал, что, может, это и является необходимым дипломатическим и политическим жестом, но про себя назвал все это чепухой. Еще при администрации Картера Израиль призвал США оказать давление на Ирак в направлении свертывания его программы ядерного развития и пригрозил, что если США ничего не предпримут в этом отношении, то Израиль сам примет необходимые меры. Моссад даже изучала возможность проведения диверсии, но затем выбор все же пал на удар с воздуха как на операцию с минимальным риском и для Израиля, и для Ирака. При бомбежке погиб только один человек, техник на иракской установке.

Кейси понимал, что израильской разведке надо преодолеть особый барьер скептицизма в ЦРУ. До 1974 г. знаменитый шеф контрразведки Центрального управления Джеймс Энглтон лично руководил работой по Израилю, держа на расстоянии особо важную информацию об оперативных работниках и аналитиках по Среднему Востоку. Даже после увольнения Энглтона все результаты израильской разведки оценивались лишь немногим выше, чем пресс-релизы Моссад, призванные служить политическим целям Израиля. На самом деле Моссад имела несколько хороших агентов в наиболее важных местах — в Ливане, Сирии. Но Кейси пришлось поработать, чтобы создать репутацию Моссад.

В некоторых важных разведывательных делах ЦРУ и сейчас совершало прегрешения в отношении Израиля. Оно, к примеру, имело секретные источники в ООП, от которых порой поступала оперативная информация о планируемых нападениях сил ООП на Израиль. Оперативное управление убедило Кейси, что такую информацию не следует передавать Израилю, иначе источники иссякнут. Это была нелегкая игра, и Кейси восхищался тем, как Израиль принял ее правила: источники должны быть прикрыты любой ценой. Израильтяне действовали очень тонко, понимая, что и союзник не может отдавать все.

Существовали ли какие-то взаимосвязи, настолько важные, что о них никто не должен знать? Кейси считал, что да. Сохранение источника, содержание в тайне личных данных имеет определенную взаимосвязь с ценностью информации. Если информация говорит сама за себя, кому какое дело до источника? Бомбардировка реактора имела еще более важную взаимосвязь с необходимостью сохранить долгосрочные отношения с израильскими разведслужбами. Через месяц после налета Кейси посетил генерал-майор Йегошуа Саги (так произношение его фамилии проходило по компьютерам ЦРУ), руководитель израильской военной разведки. Саги отлично понимал Запад, Кейси чувствовал, что ему можно доверять, и они договорились о прямой связи друг с другом в случае особой необходимости.

Обычно директор уделял какую-то часть своего рабочего дня Советскому Союзу. Он стремился иметь самые точные сведения о враге № 1. Еще раньше он пришел к выводу, что масштабы и изощренность советской пропаганды не находят в США достаточно глубокого понимания. Кейси приказал оперативному управлению заняться этим вопросом.

В результате появились два исследования — совершенно секретное с ограниченным распространением и просто секретное, распечатанное в количестве трех тысяч экземпляров, пожалуй, самый крупный тираж для какого-либо доклада ЦРУ.

В исследованиях списывались «советские активные мероприятия», к которым причислялось вообще все, что делал Советский Союз, и которые объявлялись «одним из главных инструментов советской внешней политики».

Инмэн, ознакомившись с исследованиями, пришел к выводу, что Кэйси перегнул палку, используя исследования для идеологического вдалбливания своих представлений, смешивая при этом яблоки с апельсинами. В ранг активных мероприятий возводились явно тенденциозные сообщения советских газет, ТАСС и радио о политике США в Сальвадоре. Да собственно, вся советская внешняя политика рассматривалась как активное мероприятие. Но любая советская кампания — это не только плод воображения Кейси, и надо все-таки проводить различие между, скажем, вводом войск в Афганистан и передовой статьей «Правды».

Кейси же был разочарован неспособностью ЦРУ подсчитать, во что обходятся подобные мероприятия Советскому Союзу. В исследованиях анализировались усилия СССР по созданию оппозиции планам США по созданию нейтронной бомбы или оружия повышенной радиации, убивающего людей, но не разрушающего постройки. В исследовании ЦРУ говорилось: «Стоимость советских усилий можно вывести только путем аналогии. Если бы правительство США предприняло кампанию таких же масштабов, как советская, против нейтронной бомбы, то она, по нашим подсчетам, стоила бы более 100 миллионов долларов». Кейси считал эти цифры взятыми с потолка.

Тем не менее 13 августа, через месяц после опубликования исследований ЦРУ, президент Рейган как-то сказал корреспондентам: «У нас есть информация, что Советский Союз несколько лет тому назад только в Западной Европе израсходовал 100 миллионов долларов на кампанию против нейтронной боеголовки, когда было объявлено о ее изобретении. Я не знаю, сколько они тратят сейчас, но они начинают такую же пропагандистскую кампанию».

Запись этого заявления так и не исправили. Инмэн считал, что не надо бы заставлять президента США распространять дезинформацию, но Кейси это не беспокоило. Может оыть, расчеты ЦРУ близки к правильным.