У меня оставалось меньше недели, чтобы сделать все необходимые приготовления к празднику, и я взялась за работу с решимостью генерала, приступающего к серьезной кампании. Каждое утро Нелл, тетя Фанни и я собирались в моем кабинете, составляя списки всего необходимого. К середине дня мы расходились, чтобы заняться возложенными на нас обязанностями.

Погода стояла хорошая, и я молила Бога, чтобы она не испортилась. Еще ни один наш праздник не был омрачен дождем. Конечно, рано или поздно такое может случиться.

«Только бы не в этот год, Господи!» — просила я.

Разумеется, эту молитву я повторяла ежегодно.

Угощение для слуг всегда подавали в большой шатер на лужайке, тогда как наши гости ужинали в доме. В этом году, однако, я решила пригласить в дом всех.

— Но ведь нанесут столько грязи, Аннабель! — воспротивилась тетя Фанни, когда я предложила накрыть столы в длинной галерее, стеклянные двери которой выходили на восточную лужайку, где обычно и происходило праздничное гулянье.

— Я велю убрать ковры. Не забудьте, тетя Фанни: в этом году гостей будет меньше, чем обычно. Арендаторам очень польстит, если их примут в доме.

— И слугам проще накормить всех в одном месте, — поддержала меня Нелл. Я поблагодарила ее улыбкой.

— Никто из нас даже не заходит в галерею, тетя Фанни, — заметила я. — Хорошо, если она хоть на что-нибудь пригодится.

В конце концов тетя Фанни, как обычно, уступила «девочкам», и мы втроем отправились в галерею, чтобы наметить, где расставить столы.

— Смотрите, как все мило получается, — сказала я, когда мы остановились в центре длинной узкой комнаты, тянувшейся вдоль восточной части дома. — Двери выходят прямо на террасу и на лужайки. Ковры можно убрать, а пол нетрудно вымыть.

— Если поставить столы посредине, к ним смогут подходить с обеих сторон, — заметила Нелл.

— Здесь будет не так тесно, как в шатре, — добавила я.

— Вы правы, девочки, в галерее проще обслуживать гостей, — согласилась тетя Фанни. — Они смогут входить через эту дверь. — Она указала на стеклянную дверь в южном конце длинной застекленной стены.

— А выходить через другую. Так обойдется без сутолоки.

— Но надо оставить столько свободного места, чтобы гости могли рассмотреть картины, — сказала Нелл.

Внутренняя стена галереи была увешана портретами Грэндвилов — нынешних хозяев и их предков.

— Думаете, кто-нибудь захочет взглянуть на семейные портреты? — усомнилась я.

— Обитатели Уэстона интересуются всем, что имеет отношение к Грэндвилам, — ответила Нелл. — Уверена, многие захотят взглянуть на фамильные портреты.

— И прежде всего на твой, дорогая Аннабель, — любезно вставила тетя Фанни. — Не понимаю, почему ты не оставила его в гостиной, где он висел раньше.

Я проследила за взглядом тети Фанни. Лоуренс написал этот портрет вскоре после моего замужества, и Джералд велел повесить его на почетном месте в гостиной. Несколько месяцев назад я велела повесить его в галерее, рядом с портретом мужа, выполненным по окончании им Оксфорда.

— Мне не нравилось постоянно созерцать себя в гостиной, где играют в карты или пьют чай, — ответила я. — Портреты всех Грэндвилов должны висеть в одном месте.

— Зато другим было очень приятно смотреть на тебя, Аннабель, — возразила Нелл, и я вновь уловила странную горечь в ее голосе.

На этот раз, видимо, и тетя Фанни это заметила и испытующе взглянула на дочь.

Нелл подошла к моему портрету и поправила его:

— А ты сообщила Стивену о предстоящем празднике, Аннабель? Ведь он опекун Джайлза, его отсутствие не останется незамеченным.

— Я послала записку в дом дяди Фрэнсиса, но опоздала: он и Стивен уже отправились в Лондон.

— Зачем ты поправляешь портрет? — спросила тетя Фанни. — Он висит совершенно ровно, а вот поворачиваться спиной к людям, с которыми разговариваешь, невежливо.

— Извини, мама. — Нелл посмотрела на меня. — А в Лондон ты не написала?

— Я не знаю, где они остановились.

— Но ведь слугам мистера Патнема это известно?

— Кажется, они остановились в доме одного из друзей.

Увидев на лужайке белку, собаки стали проситься наружу. Нелл открыла стеклянную дверь, и спаниели убежали.

— А ты не узнала адреса этого друга? — спросила она с явным нетерпением.

— По-моему, мне незачем посылать в Лондон слуг с заданием разыскать Стивена. Он знает, когда родился Джайлз, и если предпочтет провести этот день в Лондоне, значит, так тому и быть.

Воцарилась тишина. Я удивленно посмотрела на тетю Фанни, которая обычно не умолкала.

Она разглядывала узоры на ковре, чтобы не встречаться со мной глазами.

Я повернулась к Нелл. Та наблюдала за спаниелями, носившимися по лужайке.

— В чем дело? — резко спросила я.

— О Господи! — пробормотала тетя Фанни.

— Стивену наверняка сообщили о рождении племянника. Он, несомненно, запомнил тот день, когда перестал быть прямым наследником Джералда.

— Конечно, Стивена известили о рождении Джайлза, Аннабель. — сказала тетя Фанни, не глядя на меня. — Но он не знает точной даты.

— Почему? — изумилась я.

— О Господи! — повторила тетя Фанни и снова начала заламывать руки. — Такова была воля твоего мужа. Джайлз родился на пять недель раньше срока, и Джералд опасался, как бы Стивен не сделал поспешного и неверного вывода.

Похолодев, я пролепетала онемевшими губами:

— Какую же именно дату назвал Джералд Стивену?

— Боже! Ты сердишься, Аннабель?

У меня перехватило дыхание, сердце мое неистово колотилось, я вся дрожала, но вовсе не от гнева.

— По-моему, у меня есть повод сердиться.

— Джералд заботился только о твоей репутации и о душевном покое Стивена. — При свете солнца чуть раскосые темные глаза Нелл ярко блеснули. — Джералд полагал, что Стивен очень огорчится, решив, будто его брат соблазнил тебя, — без утайки призналась она. — Чтобы пощадить чувства Стивена, мы сделали все, о чем просил Джералд.

— Но ведь до свадьбы я не ложилась в постель с Джералдом.

— О Господи, Господи! — бормотала тетя Фанни. — Тебе не следует так говорить, Нелл. Это не подобает молодой девушке. — Она обратилась ко мне:

— Конечно, никому из нас и в голову не приходило ничего подобного, Аннабель.

Не обратив внимания на реплику матери, Нелл продолжала:

— Стивен знал, что Джералд много раз просил твоей руки, Аннабель. Не было для него тайной и то, что его брат пользуется невероятным успехом у женщин. Да, Джералд указал Стивену ложную дату, не желая вызывать у него подозрений.

Я сделала несколько глубоких вдохов. Сейчас мне хотелось удостовериться только в одном:

— И какую же дату назвал Джералд?

— Он сообщил Стивену, что Джайлз родился в начале октября, дорогая. — Тетя Фанни продолжала ломать руки.

До этой минуты у меня и в мыслях не было, что Стивен не знает точной даты!

Нелл пристально наблюдала за мной, и я старалась не выказывать своих чувств.

— Что ж, теперь это не имеет значения. — Я пожала плечами. — До праздника еще несколько дней. Стивен, вероятно, успеет вернуться.

— Конечно, дорогая Аннабель, — заверила меня тетя Фанни. — Конечно, успеет.

Однако накануне этого дня в моем кабинете появился не Стивен, а Джек. Подойдя к письменному столу, за которым я составляла праздничное меню, он поцеловал меня и выразил удивление, почему его не пригласили на праздник.

— Мы только на прошлой неделе решили отметить день рождения Джайлза, — сказала я. — Я посылала одного из слуг в Лондон предупредить тебя, но он тебя не застал.

— Я был в Рудли, — объяснил Джек.

От удивления мои брови поползли вверх. Рудли, небольшое поместье в Хэмпшире, дед Джерал-да много лет назад купил для своего младшего сына, отца Джека. Когда-то, по словам Джека, оно было весьма недурным, но его отец после смерти жены привел все в запустение. Поэтому-то Джек и рос в Уэстоне вместе с кузенами, а не в собственном доме.

— Садись, Джек, — сказала я. — Не знала, что ты бываешь в Рудли.

Он развалился в удобном старом бархатном кресле перед моим столом.

— Я не был там с тех пор, как в прошлом году отец допился до смерти. А теперь подумал: пора поглядеть, что с нашим поместьем, и нельзя ли его спасти.

— Неужели твой отец и в самом деле допился до смерти?

Он невесело усмехнулся:

— Это одна из маленьких тайн, которые Грэндвилы скрывают от всех.

— Но ведь я не «все»! И к тому же вообще не из этой семьи.

Он пожал плечами:

— Вероятно, опасаясь увидеть неудовольствие на твоем очаровательном личике, от тебя утаили столь неприятные подробности.

Явно заметив мою досаду, он тем не менее ничего не добавил, а я, лишь тогда осознав свою бестактность, спросила:

— Дом действительно в плачевном состоянии?

— Да. — Джек нахмурился.

— Джералд как-то сказал мне, что в прежние времена Рудли было неплохим поместьем. Надеюсь, тебе удастся восстановить его.

— На это нужны деньги, но даже если бы мне удалось сделать дом пригодным для жилья, я не смогу поддерживать его в должном виде.

— А нет ли в Рудли участков земли, пригодных для сдачи в аренду? — спросила я, поскольку основной доход Уэстона составляет именно арендная плата, взимаемая с фермеров.

— Они были, — мрачно ответил Джек, — однако в прошлом году я продал их, чтобы выкупить дом, заложенный моим отцом.

— О!

— Увы, это так. Дом, сады и ферма, находящаяся при доме, выкуплены, но без арендной платы мне не по карману содержать их.

Поскольку Джек никогда не обсуждал со мной свои финансовые дела, мне хотелось дать ему полезный совет.

— Может, продашь Рудли и купишь что-нибудь поменьше?

По выражению его лица я сразу поняла, что сказала не то.

— В поместье, меньшем, чем Рудли, не подобает жить джентльмену, — возразил он.

Я хотела предложить Джеку почаще наезжать в Уэстон, но понимала, что это не утешит его. В нашем мире каждый джентльмен должен иметь собственное поместье. Это один из главных признаков респектабельности. Если Джека не будут называть «мистером Джоном Грэндвилом, хозяином поместья Рудли», его зачислят в разряд бедных родственников.

«И вся семья отдает себе в этом отчет», — подумала я.

— С чего ты разволновалась, Аннабель? — спросил он. — Я вовсе не хотел обременять тебя своими проблемами.

— А Джералд знал, что ты мог выкупить дом, только продав все фермы?

Джек кивнул. Стало быть, мой муж не захотел помочь ему.

— А дядя Адам тоже осведомлен?

— Я обсуждал с ним свои дела. Он-то и посоветовал мне продать фермы, чтобы спасти дом.

— Боже! — огорчилась я. — Неужели ни один из них не предложил тебе свою помощь?

— Они оба порекомендовали мне одно и то же, — неохотно ответил Джек.

— Что именно?

— Жениться на богатой девушке.

— Что?!

Он рассмеялся:

— Жаль, что ты не видишь своего лица, Аннабель. На нем написано такое неодобрение.

— И ты намерен последовать этому совету?

— Не знаю. — Он стиснул зубы. — Единственная девушка, которую я любил, вышла замуж за другого. Если уж мне придется жениться не по любви, почему бы не подыскать богатую невесту?

Мои глаза уставились в меню.

— Возможно, ты сочтешь это романтическими бреднями, но я убеждена, что жениться и выходить замуж следует только по любви.

— Дорогая Аннабель, — задумчиво возразил Джек, — кому, как не тебе, понимать, что иногда приходится делать это по необходимости?

Не найдя, что ответить, я как завороженная смотрела в меню.

Молчание затянулось надолго. Наконец Джек сказал:

— Я слышал в конюшне, что Стивен вернулся.

— Да, — я прочистила горло, — но его нет дома. Он уехал к Фрэнсису Патнему.

— И как он выглядит?

— Сильно загорел. — Я подняла глаза.

— Вот как…

Голубые глаза Джека проницательно смотрели на меня.

— Мне уже удалось закупить лошадей на этот год, — сказала я.

К счастью, Джек ухватился за эту тему:

— Ты уже пыталась их выезжать?

— Да, каталась на них по лесу. Крепкие лошади, но совершенно не обучены.

— Это понятно.

— Приближается сезон охоты на лис. На эгремонтском конном заводе я купила большого гнедого жеребца. Думаю, он тебе очень понравится.

— Это предложение?!

— Скорее просьба. Ты знаешь, как я ценю твою помощь в период охотничьего сезона.

Охота на лис начинается поздним летом и заканчивается ранней осенью, когда впервые натаскивают молодых гончих. В это время в поле выходят только гончие, распорядитель и несколько его помощников. Я решила, что лучше всего именно в этот сезон приучить моих новых лошадей скакать по лесам в сопровождении гончих. На Джека в этом деле я могла положиться как на самое себя. Он прекрасно справлялся даже с очень возбудимыми чистокровками.

— Значит, я могу считать себя полноправным членом сассекского охотничьего клуба? — усмехнулся Джек.

— Конечно.

— Стивен согласился заплатить за меня взнос?

— Я сама это сделала.

— Какого черта, Аннабель! Я же не просил тебя об этом!

— Мне нужна твоя помощь, Джек, — повторила я. — Так что взнос за тебя относится к числу необходимых расходов.

Я спокойно взглянула на него, и через миг он расслабился.

— Ну, если ты считаешь, что деньги потрачены по назначению… — Его густые светлые брови поднялись.

— Скажи миссис Ходжес, чтобы тебя поселили в твоей комнате. — Мои глаза снова уткнулись в меню. — Мне надо срочно отдать меню повару.

— Да, мэм, — насмешливо проговорил он, вставая. — Кажется, Адам и Фанни тоже живут здесь?

— А еще Джаспер и Нелл.

Уголки его рта чуть скривились.

— Чудесно!

— Ужин в обычное время, — добавила я.

— Джайлз сейчас в детской? — осведомился он.

— Зачем он тебе? — удивилась я.

— У меня для него подарок ко дню рождения. Я привез его, не зная, что у вас будет праздник. Просто не хотел огорчать маленького чертенка.

Меня захлестнуло теплое чувство к Джеку. Так случалось всегда, когда кто-то проявлял заботу о Джайлзе.

— Спасибо тебе за доброту, Джек.

— Так он в детской?

— Сейчас, вероятно, нет, — сказала я. — Он с мисс Стедхэм отправился на озеро удить рыбу. Я еще не видела собак, значит, они не вернулись.

— А я-то удивлялся, куда делись собаки, всегда торчащие возле тебя, — съязвил он.

— Может, пойдешь к ним на озеро? — предложила я.

— Пожалуй.

Проводив взглядом широкоплечего Джека, я со вздохом вернулась к меню. ***

Вечером накануне дня рождения Джайлза Стивена все еще не было. К одиннадцати все члены семьи покинули гостиную, и я отправилась к себе в спальню и предупредила Марианну, что хочу выгулять собак. Я часто делаю это перед сном, поэтому горничная не удивилась.

Взошла полная луна, когда я в сопровождении собак направилась к холмам, слыша лишь плеск воды в фонтане.

Кругом тишина. Пахло августовскими розами. Под ногами у меня шуршал гравий. В саду раздавались трели соловья. Собаки вдруг бросились во тьму.

Выйдя на опушку леса, я не увидела их. Тропа поворачивала здесь под прямым углом на восток, образуя границу между парком и лесом, и вела к небольшой пустынной бухточке на берегу залива.

Прошло более пяти лет с той холодной январской ночи, когда Стивена застигли здесь таможенники. Он вел за собой трех лошадей, нагруженных контрабандным коньяком, вывезенным из Франции. Кто-то предупредил таможенников о прибытии корабля с контрабандой, и они устроили засаду. Контрабандисты, закоренелые преступники, сбежали, и вся полнота ответственности пала на восемнадцатилетнего Стивена.

Контрабандной торговлей в Сассексе занимались издавна, но, опасаясь нашествия Наполеона, правительство проявляло здесь повышенную бдительность. Поскольку страна находилась в состоянии войны, оно устроило настоящую охоту на контрабандистов, вывозивших во Францию золото, необходимое Наполеону, чтобы оплачивать услуги наемников. Не будь Стивен сыном графа, он, возможно, очутился бы на виселице.

В вечернем платье и нарядных туфлях мне не хотелось заходить в лес. Чтобы защититься от внезапно поднявшегося ветра, я обхватила себя руками и остановилась, поджидая собак. Полная луна вселяла в сердце тревогу, а легкое шуршание листвы почему-то усугубляло ее.

Душа моя замирала от страха.

Я медленно и глубоко вдохнула сырой ночной воздух и, казалось, ощутила на губах вкус соли, Когда в детстве я купалась в море, соль разъедала мои царапины. Сейчас, стоя с закрытыми глазами, я снова ощутила знакомый вкус моря.

Мне пятнадцать лет. Мы со Стивеном отправились к бухте со спаниелями.

Мерлину и Порции было восемь недель, когда сэр Мэтью подарил их мне. Я с десяти лет помогала ему обучать собак. С двенадцати я начала выезжать на охоту. Увидев двух маленьких чернильно-черных спаниелей в доме своего приятеля, сэр Мэтью решил, что я очень привяжусь к ним.

За год до того умерла старая собака Стивена, и я подарила ему Порцию, а себе оставила Мерлина. За год с лишним щенки выросли, и в жаркую летнюю пору мы часто водили их в бухту. Собаки явно предпочитали прохладное море теплому озеру.

В тот жаркий августовский день я сняла туфли, подвернула подол цветастой юбки и стояла рядом со Стивеном по колено в воде, наблюдая, как он бросает палку собакам.

Освещенная солнцем, по морю медленно скользила яхта.

— Терпеть не могу, когда ты куда-нибудь уезжаешь, — сказала я.

Стивен провел месяц в Кенте у дяди Фрэнсиса Патнема и только что вернулся.

— Знаю. — Щурясь от яркого солнца, он наблюдал за черными мордами собак, издали похожих на поплавки. Бриз разметал его темные волосы. Лицо мальчика казалось озабоченным.

Окунув руку в прохладную воду, я намочила подвернутый подол юбки.

— Что думает дядя насчет Оксфорда?

— Он считает, что я должен поехать туда, — не глядя на меня ответил Стивен. — Говорит, что, если я в самом деле хочу стать реформатором, мне следует получить хорошую подготовку.

В двадцати ярдах от берега над водой парили две чайки.

— А ты и получил хорошую подготовку, — бросила я. — Пастор утверждает, что не видел никого способнее тебя.

— Пастор пристрастен, — усмехнулся Стивен. Я выбралась из воды, вся вымокшая, и, понурившись, побрела по берегу.

— Аннабель! — крикнул Стивен. — Подожди! Не желая, чтобы он видел мои слезы, я бросилась бежать. Ноги у меня были длинные, тело — крепкое, ибо я привыкла проводить в седле по восемь часов, и Стивен не сразу догнал меня.

— Аннабель! — Он схватил меня за плечо. Я не обернулась, но Стивен провел ладонью по моей влажной от слез щеке.

— О Боже! — воскликнул он каким-то странным незнакомым голосом. — Что же нам делать?

Я обернулась, подняла свое заплаканное лицо, и Стивен, нагнувшись, поцеловал меня в губы.

Мы долго не отрывались друг от друга, пораженные собственной смелостью. Потом его голубые глаза вопросительно посмотрели на меня.

— Стивен, — выдохнула я и положила руки ему на плечи. Его губы беззвучно произносили мое имя, и он снова склонился надо мной.

Я закрыла глаза, чувствуя, как его юное тело прижимается ко мне. Наши руки сплелись, а губы слились в яростном порыве.

Не знаю, что было бы дальше, если бы вернувшиеся спаниели не прервали наше головокружительное путешествие в мир взрослых страстей. Смущенно рассмеявшись, мы отпрянули друг от друга. Мокрый Мерлин прижался к моим голым лодыжкам.

Стивен взъерошил свои волосы, и улыбка сбежала с его лица.

— Почему мы такие юные? — с отчаянием воскликнул он.

Над нами кружились чайки. Я смотрела на Стивена и не знала, что сказать.

***

И сегодня ночью собаки, выбежавшие из леса, прервали мои воспоминания так же неожиданно, как много лет назад наш первый поцелуй.

Вновь подумав о своем неожиданном открытии, я сказала собакам:

— Он так и не узнал. Ничего не узнал.

Мерлин, особенно чутко улавливая перемены моего настроения, жалобно заскулил.

— Пошли, уже поздно, — сказала я собакам.