14 ноября, суббота, 06:10

Из округа Вестмьюир Саймон направился дальше на восток через Ренфру и к восходу солнца почти добрался до границы Онтарио с Квебеком. Оставалось проехать каких-нибудь пятьдесят километров. Путешественник отметил, что встреченные по дороге города ничем не отличаются от тех, что он видел в западных провинциях Канады, Британской Колумбии и Альберте. Небольшие поселки, словно нанизанные на ниточку бусинки, разбросаны вдоль шоссе через каждые пятнадцать — двадцать километров. Это расстояние, равное одному конному переходу, в старину гарантировало ночлег под крышей и пишу для усталого путника и его лошади. Поселения обычно так малы, что в некоторых из всех достопримечательностей только и есть что церквушка, магазинчик да почтовое отделение Викторианской эпохи. Впрочем, самой почты давно нет и в помине, а на ее месте открыта пивная, гостиница, антикварный магазин или придорожное кафе, как в Хамбер-Коттедже, к которому Саймона вынудили свернуть голод и усталость — ведь он проехал без остановки три часа.

До глубокой ночи Саймон оставался с миссис Чандлер, совершал священные ритуалы, а потом на всякий случай обошел дом, уничтожая следы своего пребывания. К двум часам, завершив священнодействия с Делией, он причесал ее, сел рядом на диван и сфотографировал. После чего, поблагодарив пожилую леди, Саймон благословил ее и отправился в дорогу. Субботу, тринадцатое ноября, он провел в придорожном лесу, посвятив все время молитвам и отдыху. В три часа ночи Саймон вновь сел за руль и продолжил путь на восток. Уже в пять утра он свернул на проселочную дорогу и в кромешной темноте объехал Оттаву с южной стороны. Час спустя предрассветный сумрак прорезали первые лучи солнца и озарили несколько домов, выстроившихся вдоль автострады номер 35. Именно здесь, в небольшом селении Хамбер-Коттедж, Саймон и решил позавтракать.

Он постучал в закрытую дверь кафе, и ему открыла миловидная женщина лет тридцати пяти.

— Ранняя пташка? — улыбнулась она.

— Просто проезжал мимо.

— Кофе пока нет. Но вы заходите!

Саймон попросил не варить кофе специально для него, добавив, что он вообще не пьет этот крепкий напиток, а вот если хозяйка будет так любезна и принесет кипяток, он сам приготовит утренний чай. Женщина принесла небольшой чайник для заварки, весь в пятнах накипи, скопившейся за долгие годы из- за жесткой воды. Саймон положил в чайник щепотку серых листочков, залил кипятком и, дождавшись, когда настой будет готов, налил в чашку.

— Заморские штучки? — поинтересовалась хозяйка. — У моей кузины чайный магазинчик в Коттингеме, всего в двадцати километрах отсюда. Вам бы к ней заехать.

— Я сам выращиваю нужные травы, — откликнулся он. — Это дамиана, тонизирующее растение. А у вас есть фрукты? — спросил Саймон, отхлебывая содержимое чашки.

— Могу принести домашний сыр с ягодами. Вот и позавтракаете.

— Если вас не затруднит, мисс, принесите только ягоды. Больше ничего не надо.

Она добродушно пожала плечами и повернулась к стойке.

— Да мне не трудно, уважаемый» вот только вид у вас такой, что не мешало бы хорошенько подкрепиться.

— Спасибо за заботу, но для сытного завтрака еще рановато, — объяснил Саймой. — Да, и включите кипяток в счет, пожалуйста.

— Кипяток у нас за счет заведения, — последовал ответ.

Хозяйка ушла на кухню и стала собирать для него завтрак.

Саймон надеялся, что она принесет неочищенную клубнику. В чашелистиках и листьях ягод есть вяжущие вещества, полезные для больного кишечника. Впрочем, человек, поедающий предназначенные для компоста отходы, выглядел бы со стороны странно. «Все мы когда-нибудь станем удобрением, — улыбнулся Саймон своим мыслям, — и превратимся в тлен!»

Наконец хозяйка принесла ягоды: черную смородину, малину и — увы! — очищенную клубнику. К паре кусочков дыни, также поданных к завтраку, Саймон даже не притронулся. Дыня быстро разлагается, и желудку от нее нет никакой пользы. По той же причине он не пил и спиртные напитки.

— Хотите что-нибудь еще? — спросила хозяйка, стоя возле стола и рассматривая раннего посетителя с явной симпатией.

— Спасибо, пока хватит.

— Вы, наверное, доктор? — предположила она, склонив голову набок. — Смотрю на вас — все повадки как у настоящего врача!

— И как, по-вашему, выглядит настоящий врач?

— Немного устал, спасая людям жизнь! — Хозяйка рассмеялась своему предположению. — Доктор, вы что, правда ночь напролет занимались спасением людей?

«А ты очаровательна, милочка, такая славная и добродушная, да вот только слишком молодая!» — подумал Саймон, а вслух сказал:

— Горячо! Погладьте себя по головке за правильную догадку — я действительно врач.

— Что же вы лечите?

Саймон раздавил зубами смородинку и сразу же почувствовал разочарование: ягода оказалась безвкусной, без присущей ей резкости.

Вообще-то я не обычный дипломированный врач, каким вы меня, вероятно, вообразили. Людей вроде меня называют знахарями; впрочем, я даже больше чем знахарь, потому что исцеляю не только тела, но и души.

— О-хо-хо, — вздохнула с пониманием хозяйка, — травами, значит, лечите.

— И травами, и многими другими средствами, — согласился он.

— И что, помогает?

— Как правило, да. Если больной не упустил момент и обратился за помощью не слишком поздно. — Саймон заметил, что последняя фраза задела ее за живое. Она оперлась рукой о спинку стула, стоящего напротив него, и устремила отрешенный взгляд в окно, на пустое шоссе. — Я, кажется, вас расстроил?

— Нет-нет, не обращайте внимания. Просто грустно думать, что для кого-то наступает момент, когда становится «слишком поздно». — Она нерешительно погладила спинку стула, будто перед ней сидела любимая кошка, и призналась: — У меня есть племянница — так сейчас ее не выпускают из дома из-за постоянных приступов. Все тело вдруг цепенеет, она теряет сознание и падает замертво.

— Действительно, серьезные симптомы. — Саймон добавил в чашку кипятку, с трудом сдерживая переполняющее душу ликование. Все идет своим чередом. К нему снова обращаются страждущие и жаждущие исцеления. Они молят о помощи! — А врачи ее осматривали? — спросил он вслух.

— Господи, кого тут только не было!

— Вы не принесете еще чашечку, мисс?..

— Меня зовут Грейс Макдоналд.

— Хочу угостить вас травяным чаем, а заодно поговорим о вашей племяннице, хорошо?

Мисс Макдоналд хотела было возразить, что невежливо обременять своими семейными делами посетителя, да еще в шесть утра, но он проявил настойчивость. Грейс принесла из-за стойки еще одну чашку, в которую Саймон положил листочек дамианы и залил кипятком.

— По вкусу напоминает ромашку, — определила Грейс.

— Да, действительно, похоже на ромашку, — согласился Саймон. — А теперь расскажите про девочку.

Часы еще не пробили и семи утра, когда Грейс позвонила сестре Терри и сообщила, что приведет одного человека, который осмотрит девочку. На другом конце провода Терри только горестно вздохнула в ответ:

— Роуз наконец-то уснула, впервые за долгое время…

Но Грейс не отступала — мол, к ней в кафе пришел необычный посетитель, которому остальные доктора и в подметки не годятся.

— Он меня таким чаем напоил, я до сих пор чувствую себя супер-женщиной! Ты обязательно должна с ним встретиться — это настоящий целитель!

В голосе Терри слышались усталость и изнеможение. Припадки у Роуз случались каждый час, ни с того ни с сего. Бедная девочка начинала кричать во сне и биться в судорогах. Потом падала на пол или забиралась в угол с перекошенным от ужаса лицом. Там ее обычно и находилась мать. Можно подумать, в доме появился беспомощный младенец, одержимый злым бесом.

— Грейс, подождите, не приезжайте сейчас, я выгляжу ужасно!

— Ему наплевать, как ты выглядишь, Терри! Послушай, у меня хорошее предчувствие! Не раздумывай, соглашайся! Это наш последний шанс!

Грейс вернулась к посетителю с сияющим от восторга лицом.

— Вы удивительный, замечательный человек! — воскликнула она. — Знаете, через какие круги ада прошла сестра? Сначала развод, потом болезнь дочки. Они ездят в Торонто сдавать анализы как на работу. Что только не делали, какие аппараты не подключали к малышке, вы и представить себе не можете!

— Отчего же, очень даже хорошо представляю.

Грейс шепотом продолжила:

— Терри оплакивает живую дочь словно покойницу… в доме будто траур. Им так нужен хотя бы лучик надежды!

— Посмотрим, чем можно помочь, — неопределенно произнес Саймон.

Саймон вынул саквояж из багажника, по привычке проверив дверь автохолодильника и его подключение к прикуривателю. Солнце уже взошло, и не по-осеннему яркие лучи освещали дорогу. В сопровождении Грейс Саймон направился к дому Терри, находившемуся в двух кварталах от кафе. Терри Баттен уже ждала гостей у входной двери. На ее лице застыла грустная улыбка.

— Как любезно, что вы согласились зайти к нам, сэр!

— Ну что вы, я просто проезжал мимо. Это случайное совпадение, если вы только в них верите.

— А вы сами верите?

— Лично я нет. Ваша дочь не спит?

— Нет, уже проснулась.

Терри провела сестру и гостя в свой красивый старинный дом, построенный более ста пятидесяти лет назад. Путешествуя по стране, Саймон обратил внимание, что ближе к востоку, в провинции Онтарио, все чаще встречаются старинные здания, построенные из серого шероховатого кирпича. Находись такой великолепный дом в столице, давно перешел бы к какому-нибудь процветающему адвокату, но здесь, в сельской глуши, дом является собственностью простых жителей, и это в порядке вещей.

В доме пахло сыростью и затхлостью. Окинув быстрым взглядом гостиную, Саймон сразу приметил висевший над пианино деревянный инкрустированный барометр — настоящий антиквариат! Значит, семейство обосновалось в селении несколько поколений назад. Телевизор работал, но звук отключили. На экране женщина в переднике взбивала в миске белый крем.

Девочка ждала в детской, так и не переодев пижаму. По страдальческому выражению, застывшему в ее глазах, Саймон с первого взгляда понял, что Роуз не привыкать к визитам медицинских светил и рядовых врачей. Они являются домой или принимают в кабинетах, больно колют иглами, каждый раз берут кровь на анализы, то и дело заставляют делать рентгеновские снимки, и повсюду мелькают их руки, вечно щупающие, сжимающие, давящие…

— Ты тоже меня уколешь, мистер? — спросила девочка,

— Чтобы взять кровь на анализ? Ты про это, Роуз?

Какую руку дать? — Она развернула руки, открыв локтевые сгибы с тоненькими голубыми ниточками вен под бледной кожей.

— А мне не нужна кровь, мы просто поговорим. Может, потом посмотрю только на твой язык и глаза, хорошо?

— Слушайся этого доброго дядю, — попросила дочку Терри, стоявшая на пороге детской. — Он согласился пожертвовать своим личным временем, чтобы осмотреть тебя.

Та послушно кивнула, приспустила рукава пижамы, села на край кровати и вдруг сказала:

— У меня огромная мерзкая опухоль в мозгу!

— Роуз! — воскликнула огорченная мать.

— Тебе про опухоль доктор сказал? — не обращая на нее внимания, спросил Саймон девочку.

— Нет, конечно! Он говорил маме, — ребенок оглянулся на Терри, — а она мне ничего не рассказывает…

— С тобой все будет хорошо, милая! — пообещала дочери Терри.

— Да я все знаю! Моя голова как компьютер, по которому ударили кирпичом!

Саймон обернулся к двери детской, у которой стояли сестры, и улыбнулся им.

— Сильно сомневаюсь, что это так, — сказал он. — Роуз, ты не побоишься остаться со мной в комнате одна? Без мамы и тети?

— Одна? — испугалась Терри. — Мне кажется, я…

— Я не боюсь! — перебила ее Роуз.

— Вам понадобится кипяток? Доктор, мы принесем, если нужно! — засуетилась Грейс.

— Я не врач, — резким движением повернулся к ней Саймон. — Я вам уже говорил.

— Извините, это по привычке.

— Мне нужна горячая вода, а не обжигающий кипяток.

Грейс и Терри вышли из комнаты, закрыв за собой дверь.

Саймон внимательно прислушался к их шагам: вот они подходят к лестнице, спускаются, идут по коридору на кухню. Удостоверившись, что сестры не подслушивают, Саймон вновь обратился к Роуз:

— Значит, ты все время падаешь?

— Один доктор сказал, что во время припадка нужно лежать в постели, но я теряю сознание и все равно падаю с кровати.

— Нет ничего удивительного! — Саймон взял ее руку, повернул запястьем к себе и легко провел пальцами по тоненьким венам. — Роуз, вспомни, пожалуйста, что ты чувствуешь перед приступами? Может, видишь свет или ощущаешь запахи? Или слышишь что-нибудь?

— Иногда появляется запах.

Саймон приподнял ее голову и, мягко нажав на подбородок, открыл ей рот.

— Что тебе напоминает этот запах?

— Омлет!

— Ты любишь омлет, Роуз?

— Теперь не переношу!

Он успокаивающе улыбнулся.

— А чай тебе нравится?

— Я не пью чай, мне только восемь лет.

— Сегодня ты, пожалуй, попробуешь его!

Саймон всмотрелся в глаза девочки. Обычно у детей они ясные и чистые как хрусталь, а карие глаза Роуз потускнели, словно кто-то, разукрасив радужную оболочку акварелью, напоследок капнул воды и она стала смазанной, водянистой.

В дверь постучали, и Саймон, открыв ее, забрал поднос. Грейс бросила тревожный взгляд на племянницу и хотела заглянуть внутрь, но гость встал прямо перед ней, заслоняя комнату. Дождавшись, когда шаги за дверью стихнут, он продолжил разговор с Роуз.

— Представь себе, что тело — это сад. У твоей мамы есть сад?

— Да.

— Что произойдет, если он зарастет бурьяном и сорняками?

— Цветочкам не хватит воды!

— Вот именно! — согласился Саймон. Он раскрыл саквояж, на ощупь пробежался пальцами по склянкам, удерживаемым по бокам сумки резиновыми лентами, и отпихнул молоток в сторону, чтобы добраться до нижнего ряда бутылочек. В одной из них хранились омела белая и пузырек с порошком из ядовитых семян тиса. Их Саймон и вынул, открыл крышку и предложил Роуз понюхать.

Она наклонилась, уткнувшись носом в горлышко флакончика, и тут же скривилась:

— Гадость! Не буду пить такой чай!

— Так и быть, добавлю меда, но самую малость. И только ради тебя.

— Не хочу и не буду! — закапризничала Роуз.

Лицо Саймона расплылось в снисходительной улыбке взрослого, который готов терпеть непослушание неразумного ребенка, прекрасно зная, что все равно настоит на своем.

Под внимательным взглядом Роуз новый доктор растер меж пальцев пару малюсеньких зеленых листиков, держа их над чашечкой, которую на подносе принесла тетушка Грейс, потом добавил крошечную щепотку белого порошка из семян тиса и, залив все кипятком, объяснил:

— Это листья омелы. Ими украшают дома на Рождество. Узнаешь их?

— Да, под ними целуются!

— Верно, есть такой глупый обычай. На самом деле омела — благородное растение и ей поклонялись друиды. — Роуз равнодушно пожала плечами. — Омела растет только на коре особых деревьев, паразитируя и получая от них воду и минеральные вещества. Жрецы-друиды залезали за этим растением на дуб в первое полнолуние нового года и срезали веточку только золотым серпом. Омела считалась защитным талисманом. Если бы во время священной церемонии хоть маленький листочек священного растения упал на землю, жрецы тут же провозгласили бы, что их великую нацию ждут несчастья и неудачи. Представляешь, Роуз, как крепко держал в руках срезанную веточку друид, слезая с дерева!

— Друиды — это эльфы?

— Вовсе нет.

— А похожи!

— Твои судороги не имеют ничего общего с диагнозом врачей. Омела укрепит нервную систему и не позволит ложным сигналам поступать из мозга в мышцы.

— А опухоль у меня есть?

— Возможно, и есть. Ее одолеет порошок из семян тиса, который мы заварили с омелой. — В глазах Роуз, устремленных на дымящуюся чашку в руках «доктора», страх сменился живым интересом. — Ну что? Добавим мед?

— Давайте! — согласилась она. — Если надо выпить эту гадость, так уж лучше с медом!

— Всегда приходится идти на жертвы, если хочешь выздороветь! — подытожил Саймон и, открыв дверь, крикнул женщинам, чтобы принесли банку с медом и ложку. Через несколько минут прибежала Грейс и принесла все, что требуется.

— Вы уже поставили диагноз?

— Да, — прозвучал ответ «доктора». — Всему виной судороги — именно из-за них Роуз теряет сознание. Теперь оставьте нас одних.

Саймон добавил в чай немного меда и передал чашку девочке. Та взглянула на напиток с нескрываемым отвращением.

— Ты умеешь петь, Роуз? — спросил Саймон. — Если споешь, чай станет еще вкусней!

В девять часов утра Саймон был снова в пути. К этому времени он успел завершить все ритуалы и напоследок благословил обеих женщин и ребенка. Дом Макдоналдов провожал его мертвой тишиной и выглядел абсолютно умиротворенным.

Час спустя странник остановился в Чемберлене, на границе округа Ренфру, в сорока километрах от Квебека. Установленная на дороге табличка гласила, что в городке проживает две тысячи сто человек. Саймон сверился с картой, которую предварительно распечатал из Интернета, и обнаружил, что нужный дом находится почти в самом центре города. Он оставил автомобиль на стоянке и, захватив заветный саквояж, направился по указанному адресу. Вскоре «доктор» уже стоял у порога дома и нажимал кнопку звонка. Ждать пришлось долго. Прошло не менее трех минут, прежде чем из-за двери послышался лязг ходунков, на которых обычно перемещаются инвалиды. Вероятно, это и был хозяин дома. Наконец дверь открылась и путешественник увидел добродушное, изможденное тяжким недугом лицо Майкла Алмера. Саймон знал, что ему не больше тридцати, но выглядел мистер Алмер на все девяносто. Страшная болезнь украла его молодость и иссушила тело, неизвестно за какие грехи отметив несчастного «печатью Каина», которую придется терпеть до конца дней. Сердце Саймона затопила жалость. Господи яви свое милосердие.

— Вы вовремя приехали, — сказал Майкл вместо приветствия.

— Благодарю за приглашение.

— Не скажу, что рад вас видеть, но одному мне никак не справиться, — устало произнес хозяин дома. — Входите!

Саймон закрыл за собой дверь на замок и цепочку.

В 11:30 в дверь постучали, и «доктор» замер в напряженном ожидании. Через минуту послышались удаляющиеся шаги. Саймон подошел к одному из окон гостиной и, чуть отдернув занавеску, рассмотрел идущего вдоль улицы человека в черной парке с капюшоном и с черным саквояжем в руке, таким же, как у него, только меньшего размера. Вероятно, приходил с визитом один из «свидетелей Иеговы». «Покуда по миру бродит ересь под видом всевозможных сект, великую религию не создать!» — подумал Саймон, вспоминая о высоких моральных требованиях, которые они с братом предъявляли к страждущим.

В полдень Саймон обследовал холодильник Майкла, обнаружил там пучок петрушки и, предварительно обрызгав зелень соком лимона, съел. В 14:30 он наконец-то закончил традиционный ритуал, сфотографировал мистера Алмера и не забыл поблагодарить. Наводить порядок в комнатах не пришлось, потому что в доме и без того царила чистота, если не принюхиваться к витавшему в воздухе запаху сигарет. Во время визитов Саймон с удовольствием отмечал, что хозяева всех домов, которые он успел посетить, строго следовали всем его указаниям. Предписания неукоснительно выполнялись, даже если для наведения чистоты приходилось вызывать приходящую прислугу, как скорее всего и поступил мистер Алмер,

Саймон в очередной раз убедился в правильности своего выбора. До сих пор он не совершил ни единой ошибки. Непосредственное участие в спасении душ страждущих приносит огромное, ни с чем не сравнимое удовлетворение. Однажды самого Саймона спасли от геенны огненной, и теперь он возвращает долги, и осознание собственной значимости переполняет сердце безудержным восторгом и счастьем. Именно по этой причине весь день, проведенный с семейством Макдоналд и мистером Алмером, оказался на редкость приятным и удачным.