Рыж

Вульф Алекс

«Три года в исправительно-трудовой колонии общего режима…»

Эти слова, эхом отдавались в голове Ирины и после зала суда, и по пути в ИТК в душном кузове железного воронка и в спец вагоне, везущим её в место, которое на три долгих года становилось её местом обитания.

«...три года в исправительно-трудовой колонии общего режима…»

 

Глава 1

«Три года в исправительно-трудовой колонии общего режима…»

Эти слова, эхом отдавались в голове Ирины и после зала суда, и по пути в ИТК в душном кузове железного воронка и в спец вагоне, везущим её в место, которое на три долгих года становилось её местом обитания.

«три года в исправительно-трудовой колонии общего режима…»

Три года… более 900 дней они будет вынуждена жить по другим законам, носить серую робу, есть мерзко приготовленную пищу и… стараться выжить…

***

За полгода до суда

– Ирина Александровна, вы подготовили документы? – раздался за спиной голос её начальника

Преодолев отвращение Ира, повернув голову, выдавила улыбку – Да, Петр Анатольевич. Пакет документов готов. Я все сделала, как вы и просили.

«Козел. Я всё делала, что бы тебе ближайшие лет пять раем не казались»

– Очень хорошо, Ириша, я знал, что вы не обманите моих ожиданий – усмехнулся начальник, просматривая документацию – Думаю ФАС не должно найти никаких погрешностей. Молодец девочка, хорошо поработала.

Он, протянув свою жирную ладонь, хотел было потрепать девушку по плечу, но наткнувшись на холодный, полный презрения взгляд, остановился

– Ну, что ты на меня волком смотришь, милая? – хмыкнул он – Все ещё злишься на меня?

– Петр Анатольевич, у вас всё? Или ВАМ ещё, что-то от меня нужно?

– Нет. Ты бы была со мной по теплее, а? Ну подумаешь, раз трахнул я тебя, ты же баба, в конце концов, что такого…

– Я пожалуй пойду, если моя работа закончена…

– Иди.

Ирина поднявшись с кресла, обошла стоящего начальника, и взяв свой легкий рюкзачок, покинула кабинет.

Петр с минуту простоял, смотря ей в след, а зачем недовольно крякнув вышел в коридор.

«Ну, блять и цаца. Одевается, как пацан, джинсы эти постоянные, рубашки, волосы ежиком… и черт меня дернул на неё тогда залезть, ведь экономист она от бога, второй такой не найти, работу свою знает… а сейчас, черт знает, что от неё можно ожидать… нужно избавляться от неё, а то ещё, подставит».

Он, как в воду глядел. Ирина подготовив письменный годовой отчет, его электронную версию, с лично внесенными исправлениями и дополнениями, ещё вчера отправила в ФАС (федеральная антимонопольная служба).

Девушка знала, на что идет, но чувство мести и желание проучить этого зажравшегося урода, было сильнее чувства самосохранения, да, и будучи по природе наделена логикой, она понимала, что Петр вскоре постарается избавиться от неё, как от ненужного свидетеля. Его полукриминальный бизнес приносил не малый доход, но делиться с государством директор не любил, поэтому часть доходов от сделок проходили мимо бухгалтерии…

Ирина спешила домой, к матери, которая после операции, была ещё очень слаба и нуждалась в заботе и уходе. Хоть до обеда с ней и находилась спец. сиделка, но остальное время девушка предпочитала сама ухаживать за мамой.

***

Бетонный забор с колючей проволокой, вышки по периметру, лай собак, охранники с автоматами… их провели в санитарно-распределительный блок, для обработки и досмотра. Семь обнаженных женщин, стояли в предбаннике, обхватив себя руками, стараясь хоть немного согреться, ледяной дезинфицирующий душ, врывающийся холодный ветер сквозь зарешеченное окно, без стекла… безразличные к их страданиям лица охранниц…

– Власова заходи – раздался голос из комнаты обработки.

Ирина зашла, держа руки за спиной.

– Встать на середину, нагнуться, раздвинуть ягодицы.

Подвергнувшись унизительный процедуре и почувствовав, как от боли и унижения слезы наворачиваются на глаза, Ирина закусила губу зубами…

Отросшие, во время заключения в Сизо волосы, были обриты, выдана роба, валенки, шапка и тулуп.

– В шестой барак её – приказала начальница конвоирше, и вернулась к списку вновь прибывших.

***

Деревянный полу дом, полу сарай, длинный с рядом двухъярусных коек, но теплый и, что самое главное, её ждала чистая постель и горячий ужин…

Серая хлопчатобумажная роба лишала всякой индивидуальности, только номера давали возможность отличить одну заключенную от другой.

После шести вечера, когда большинство заключенных вернулись с работ, началось знакомство с новенькой.

К Ире, стоящей у окна, подошла рослая девица, с маленькими поросячьими глазками и черным рядом зубов

– Привет лапка – хмыкнула она, по хозяйски обляпав ладонью ягодицы девушки

– Руку убрала – Ирина повернувшись к подошедшей, холодно посмотрела в её глаза

– Ты что-то провякала шавка? Да ты знаешь, кто я – мгновенно набычилась девушка. Имея превосходство в росте и весе она чувствовала себя уверено, но ледяной взгляд синих глаз новенькой выражал полное безразличие и отсутствие страха, а это Миколе (так её здесь называли совсем не нравилось).

– Да, хоть сам папа римский, у тебя что-то важное?

– Ты чё в натуре, совсем охренела цаца? – Микола, сжав ладонь в кулак, уже было собралась немного поучить эту девочку уму-разуму… но вдруг обнаружила себя лежащей на полу…

– Я ещё раз повторяю, у тебя что-то важное? Руками махать не советую больше…

– Браво девочка – из-за спин зечек выступила весьма дородная особа с колючим взглядом серых глаз – Умеешь за себя постоять.

Подойдя к Ирине, женщина внимательно посмотрела той в глаза, удовлетворенно хмыкнула и протянула руку – Я Тамара, смотритель здешнего гадюшника и ****охранилища, а тебя, как звать детка?

Пожав протянутую ладонь с грубой шершавой кожей, новенькая ответила – Ирина, очень приятно познакомится с вами.

– Ты эт, брось, свои интеллигентные привычки – хохотнула Тома – Здесь все под одним хозяином ходим и город и деревня и быдло и интеллигенция. Ты чьих будешь?

– В смысле – не поняла вопроса Ирина

– В прямом. Кто? Давалка честная, хабалка, щипачка или, так без вины виноватая?

Ирина вновь улыбнулась – А, что без вины виноватые здесь тоже есть?

– А ты умная – в голосе Томы послышалось уважение – Мало того, что красотка, от который у наших Кобылин (активная лесбиянка на местном жаргоне) слюна капать будет, так ещё и с умом, ваще отпад, ты за что сюда попала?

– Да, по глупости. Экономистом у одного козла работала…

– Ну, всё хоре, суть мне понятна, остальное потом расскажешь, при желании, я тебе не начальник, чтобы тебя колоть, пошли я тебе твою шпонку покажу и место за столом. А ты – Тома, подойдя к Миколе, слегка пнула её по ребрам – В следующий раз меня дожидайся, а то и я ещё поддам, усекла меня Мика?

– Да, Томас.

– Ну и лады, забили. Пошли Рыж за мной.

Ирина послушно последовала за Томарой, губы скривила невеселая усмешка «Ну вот не успела попасть на зону, подралась, за знакомилась с местной авторитеткой, да ещё и кличку заработала. Романтика Мля»

 

Глава 2

«Привет котенок. У меня всё хорошо, извини, что долго не подавала весточки о себе, но банально не было возможности написать. Не могла найти конверта. Вчера пришла посылка от мамы, немного конфет, белье, печенье, чай и что самое главное тетради, ручки и конверты. Что тебе рассказать о жизни за решеткой? Эта жизнь по своим правилам, вне закона и по своей морали. Начальника колонии, называют Хозяин, но если честно он лишь номинальный хозяин, на самом деле полноправная хозяйка здесь одна из заключенный имеющая статус Мамки или смотрящей, все и вся решается ей. В нашем бараке проживает 50 человек, все разные, поделенные на свои кланы, это хорошо видно, по тому, как мы размещаемся на спальных отсеках (шпонках) и сидим за столом. Верхние ярусы кроватей, которые находятся ближе к середине барака, где проходят батареи, занимает местная «элита», остальные располагаются по мере своего «статуса», за столом та же схема. Мне «повезло» за общаться с «мамкой» нашего барака, в письме, я не буду тебе описывать это, но при нашей встрече расскажу обязательно…»

«при нашей встрече» – Ирина отложила ручку и посмотрела в окно. Серый свет лился сквозь пыльное стекло «Даже солнечный свет здесь серый… как и все остальное», все можно стерпеть, ко всему привыкнуть, но не к серости…».

«Зачем я пишу ей письмо? Ведь я знаю, что она всё равно мне не ответит. Она дочка интеллигентов, не станет пачкать свои ручки ответом мне, общением с зечкой… Машка, Машка моя… боже, как я скучаю по тебе…»

– Эй Рыж, ты, что смоленым столбом сидишь и в окно смотришь?

Ирина вздрогнув от неожиданно раздававшегося голоса, прервавшего её мысли, повернулась в сторону подошедшей женщины.

– Привет Света, да вот задумалась над письмом…

– Маме пишешь – понимающе кивнула Светлана и пододвинув стул, села рядом с девушкой

– А вот у меня мамы не было с рождения, бросила она меня, даже не знаю, как звать то её, с младенчества по детдомам шарахалась, потом интернат, СПТУ и путевка в жизнь. – поделилась наболевшим женщина, её огрубевшие от работы в прачечной пальцы, разминали в руках самокрутку, а в когда-то красивых глазах, цвета моря, плескалась тоска – С парнем познакомилась, с фраерком, дурочкой была молоденькой, он мне мороженное купил, слово ласковое сказал, я и рада, ноги перед ним раздвинула, думала Любоффь, мать её за ногу… Рыж я тебе писать то не мешаю?

– Нет, нет продолжай – ласково улыбнулась Ира собеседнице, Света несмотря на свою грубоватость, была одной из немногих, в ком ещё, что-то сохранилось от свободы, да и как человек, она вызывала симпатию.

– Ну, короче зажили мы с ним. Я в бригаду по евроремонтам устроилась, а фраерок мой, тип тоже работал, это я потом-то узнала, что домушником (вор квартирный) он был… я ремонты в квартирах делаю, а он потом эти квартиры выставляет. По началу, я не допетривала, что к чему, думала, что работа у него хорошая. Квартиру с ним снимали, домой всё тащил. По-своему меня любил конечно, даже бил иногда, но бьет – любит ведь. Да и верным вроде был, хотя, кто ж на него кроме меня то позарился… маленький, между ног обрубок, а не член, но гонористый зараза.

Помню, залезет на меня и давай пыхтеть… а я смотрю в потолок, и думаю о побелке, а как кончит, так и заснет на мне… Счастливо жили, ни в чем себе не отказывали… даже ребеночка заделать успели. Сыночек, то мой Ванечка, путь мой повторяет… с малолетства по детдомам, до трех лет со мной здесь жил, родился в неволе, а потом забрали его… как постарше стал – в глазах говорившей заблестели слезы

Ира, взяв ладонь женщины в свою, крепко сжала её – Не плачь Свет, не нужно… выйдешь, найдешь сыночка, все ещё хорошо будет.

Достав из нагрудного кармана платок, она протянула его женщине, которая уже вовсю хлюпала носом.

– Спасибо тебе Ирка, ты человечище – слабо улыбнулась ей Света – Иногда хочется просто выговориться, по бабьи так, пореветь, а ведь не поймут, скажут, чет Чен (прозвище Светы), слабину дана… а сама знаешь к чему такие разговоры приводят.

Помрачнев, Ирина кивнула в знак согласия. За три месяца проведенных здесь, она усвоила один простой негласный закон, который давал шанс на выживание – Никакой жалости, ни к себе, ни к другим. Жалость – это слабость, проявишь её, тебя съедят.

История двухнедельной давности, была ярким тому примером. В соседнем бараке пара образовалась, две девушки полюбили друг друга и начали открыто проявлять свои чувства. Это не понравилось мамке того барака, она сама давно уже глаз свой на одну из них положила, но получила от ворот поворот. Обозленная, она послала своих шестерок в душевую, когда голубки закрылись там… Что там произошло, в точности Ира не знала, но одна из девушек вечером была отправлена в лазарет, с множественными внутренними повреждениями влагалища и анусным кровотечением, а вторую нашли на следующий день, повесившийся на куске бельевой веревке в прачечной…

Историю замяли, ведь виновных, так и не нашли, девушка лежавшая в лазарете, молчала, как рыба на все вопросы отвечала коротко – Упала не удачно.

После выписки, она стала шкуркой (пассивный партнер, обозначение одной из нижних категорий местной иерархии) мамки своего барака, молчаливо снося все побои и прилюдные унижения

– Да, Светка ты права, здесь плакать опасно, вообще опасно какие-то чувства проявлять, это я уже усекла, даже дружить опасно… – вздохнула Ирина и невесело улыбнулась.

– Да насрать и розами засыпать, ты мне с первого дня понравилась Рыж, да и помогаешь в хате порядок поддерживать, с Томом общий язык нашла, далеко пойдешь девочка…

– Скажешь тоже Чен, мне бы выйти от сюда поскорее, а не идти далеко здесь…

– Позже звонка не выйдешь, если конечно касепорить не будешь и по понятием жить. Хозяин у нас, хоть и мудак, но справедливый мудак, многим девчонкам помог раньше срока выйти…

– Да?

– Сукой буду, если совру, но естественно не даром, через него…

– Спать с ним? Он же старый, сколько ему?

– Ну не такой уж и старый всего 47 лет и внизу, девчонки говорят, все работает, как надо. Правда садист децл и до груповушек охоч и французкой любви… но этим все мужики грешат

– Не… это не по мне, я лучше звонка дождусь… Мать только жаль, вся извелась она, там…

Сочувственно вдохнув, Света похлопала ладонью по плечу Рыж – Терпи девочка, без вины виноватые сюда редко попадают, если выживешь в гадюшнике этом, не сломаешься и собой выйдешь, значит искуплена твоя вина перед людьми и богом. Тем более, что три года не срок, а так… мне вон ещё шесть сидеть, пять уже отмотала… выйду у Ванька то совсем уже пацаном будет… эх… пошла я, отбой скоро.

Ирина осталась одна, убрав недописанное письмо обратно в тетрадь и выдернув новый, чистый лист начала писать письмо маме.

 

Глава 3

– Мама, мамулечка, ну, что ты не плачь. Не нужно…

Ирина обнимала, прижимала к себе плачущую женщину, целовала её щеки, вытирала дрожащими пальцами тонкие ручейки слез…

– Мама, мамочка, посмотри на меня, все хорошо. Я жива, здорова

– Жива? Здорова? Ириша, доча, да ты посмотри, что с тобой, где ты… от тебя осталась тень, посмотри на себя… Дочка, доченька моя – всхлипывала мать, касаясь ладонями лица дочери, проводя по впалым щекам, обозначившимся скулам, с ужасом заглядывая в её глаза…

– Не нужно мама, прошу тебя, осталось не так уж и много… ещё два года, и я выйду отсюда, начну все заново, все будет хорошо, слышишь меня.

Ирина с болью смотрела на свою мать. За этот год, что они провели в разлуке, мама очень сильно постарела, осознание того, что её любимая, её единственная, её кровиночка сидит… это ужасно. А ещё ужаснее, то, осознание, что дочка сидит по её вине…

***

– Мамочка, мама, ты только не умирай, не вздумай – шептала девушка, целуя руку матери, прижимая её к своим губам – Я найду деньги, я сделаю все, чтобы ты жила.

Мать третьи сутки находилась в коме, на все расспросы девушки, врачи лишь безнадежно разводили руками – Нужна операция, развитие опухоли удалось приостановить, но лишь на время, нужна операция и дорогостоящее лечение…

«У мамы в голове опухоль, которая в любой момент может убить её, забрать самого родного человека, я должна что-то придумать, найти деньги» – лихорадочно думала девушка, перебирая все возможности…

Петр Анатольевич Мезенцев давно уже подкатывал к Ирине с предложениями подчистить его бухгалтерию, и возглавить экономический отдел. Ему нужен был высококлассный экономист, который к тому же ещё и знал юриспруденцию. Ирина соответствовала всем его требованиям. Но, девушка понимала, что связавшись с Мезенцевым она вступит на скользкую дорожку разделяющую закон и преступление. Пусть и экономическое, но всё равно, она очень сильно рискует…

Более года Ирина отшивала Петра с его заманчивыми предложениями… но всегда весёлая, жизнерадостная и активная, для своих лет мама, внезапно почувствовала резкие головные боли, вначале легкие анальгетики, затем более сильные, наконец, в ход пошли полу наркотические средства, но ничего не могло приглушить эту боль. Мать таяла на глазах, превращаясь из здоровой, добротной пятидесятилетней женщины в старуху, она практически ничего не ела, только пила, боль огненным шаром сковала голову, лишая малейшей возможности к передвижением, действиям…

Ирина настаивала на врачебном осмотре, лечении в больнице, но мать постоянно отмахивалась, ссылаясь на климакс, перемену давления, метеоусловия, пока, наконец, в один из дней не потеряла сознание…

После обследования, матери был поставлен страшный диагноз Опухоль головного мозга, она была величиной с голубиное яйцо, и передавливала собой сосуды и нервные окончания…

После биопсии, показавшей доброкачественность опухоли, у мамы появился маленький шанс на жизнь, но действовать нужно было быстро… Мама впала в кому, и отчет времени пошел на часы.

– Петр Анатольевич, ваше предложение в силе? – Ирина набрала номер телефона мужчины

– Ирина, ты наконец-то решила принять мое предложение? – раздался его самодовольный басок

– Да, но у меня условие, деньги вперед.

– Да, без проблем девочка, все решаемо, сколько тебе нужно?

Ирина назвала сумма и мужчина присвистнул

– Ну у тебя запросики, а что столько-то?

– Мама смертельно больна, ей нужна срочная операция и дорогостоящее лечение…

– Хорошо, подъезжай до меня, на офис, разберемся, но предупреждаю заранее, что я рискую очень большой суммой, отдавая такие деньги тебе, за это ты должна будешь работать на меня и только на меня, полностью подчиняясь и не задавая лишних вопросов…

– Я согласна…

Получив деньги Ирина оплатила и операцию и лечение матери, обеспечила ей максимальный комфорт в больнице и стала молиться богу, чтобы мама осталась живой.

Петр Анатольевич сдержал свое слово, он загрузил Ирину по полной, иногда она даже не выходила из своего кабинета в течении нескольких дней, сутками на пролет разбирая его махинации с деньгами, участвуя в аукционах и все возможных гос. закупках.

Работа у Мезенцева напоминала хождение по лезвию ножа, неверный шаг и все…

Мать потихоньку шла на поправку, уже могла самостоятельно вставать и держать ложку, Ирина вздохнув от облегчения, ещё усилений принялась за свою работу, стараясь как можно скорее расплатиться с долгом…

***

– Мамуля главное, что ты жива – сквозь слезы улыбнулась Ирина, прекрасно понимая, какие мысли горят в душе матери…

– Скажи, Маша к тебе не приходила?

– Машка? Была полгода назад, стерва эта твоя Машка, пришла, наорала на меня, сказала, что это я виновата, что ты сидишь, и ведь она права – опять зарыдала мать

– Твою дивизию, мама, ты ни в чем не виновата, слышишь меня, мама, я сама на это пошла, я знала, чем все может закончиться, но терпеть этого мудилу я больше не могла… вор должен сидеть в тюрьме – невесело улыбнувшись, она вновь обняла мать

– Доченька, что ж я все реву и реву, как белуга, давай я тебе покушать-то приготовлю, ты ж наверное по домашней пище соскучилась, а я тут тебя своими соплями достаю – запричитала мама – где у вас здесь кухня?

Это было первое длительное свидание за все время пребывания Ирины в ИТК, мама приехала на двое суток, и их поселили в гостевом бараке, специально предназначенном для свиданий с заключёнными.

Это было единственное место в лагере, где можно было, хоть ненадолго но ощутить себя свободной. Практически домашняя обстановка, красиво убранные комнаты, с резной мебелью, картинами, вышитыми собственноручно скатертями и половичками, сидящие в лагере женщины старались украсить этот уголок недолгой и такой долгожданной свободы, подарить своим близким людям, через свои творения, всю свою любовь и благодарность…

Маленькая кухонька, душевая комната, четыре спальные комнаты и общая гостиная стали на эти двое суток их домом. Мама варила борщи, жарила картошку, лепила пельмени, котлеты и другую снедь, стараясь накормить свое изголодавшееся по домашнему чадо. Ирина, отшучиваясь, утверждала, что ещё один кусочек и она лопнет…

– Кушай, кушай доченька, это все, что я могу тебе дать…

– Нет мама, ты мне даёшь намного больше… ты даришь мне свою любовь и веришь в меня, а это важнее всего.

– Моя ж ты – мать гладила Иришкины короткие волосы цвета солнечного сияния, то и дело наклоняясь, чтобы поцеловать её в макушку – Как ты говоришь тебя здесь прозвали?

– Рыж мама, Рыж.

 

Глава 4

Первый год пребывания в ИТК за плечами. Осталось ещё около 700 дней, и можно будет считать себя свободным человеком, вновь почувствовать себя женщиной, снять с себя серую робу, впустить яркие цвета… но пока об этом можно только мечтать… мечты это все, что остается… здесь умирает даже надежда, все эмоции стираются, блекнут, погребенные под серостью «дня сурка». Монотонность – может убить… и она убивает.

Режим – это наибольшее из зол, созданных человеком. Когда все по расписанию… и каждый твой шаг контролируется…

– Рыж опять строчишь? – раздался за её спиной хрипловатый голос

Не оборачиваясь Ирина кивнула и продолжила записывать свои мысли в дневник, она начала его вести, около трех месяцев назад, после вызова в кабинет начальника…

***

– Осужденная Власова Ирина Александровна.

Привычно заложив руки за спину, Рыж, стояла перед начальником колонии

– Присаживайтесь Ирина – необычайно мягко произнес мужчина, с состраданием поглядывая на стоящую перед ним девушку.

«Такс, чую меня ждет, какая-то хрень, уж больно мягок его тон, обычно он разговаривает с зечками по другому»

– Ирина, скажите вам знакома Власова Любовь Анатольевна?

– Да, это моя мать. Что-то случилось?

– Присядьте Ирина…

Рыж присела на стул и напряженным взором впилась в лицо хозяина, не плохо ориентируясь в чтении лиц, она видела, что тот, обдумывает, как, сказать, что-то не очень приятное… по сердцу пробежался холодок, а в коленях появилась предательская слабость «Боже, хоть бы с мамой ничего не произошло…»

Откашлявшись, Дмитрий Николаевич, наконец, произнес.

– Ирина, мне очень жаль, крепитесь, но ваша мать скончалась…

Его голос отдалялся, становясь все глуше и глуше, перед глазами всё поплыло… Через пару минут девушка очнулась от пронзительного запаха нашатырного спирта…

– Как, почему – все ещё затуманенное сознание, искало хоть малейшую ниточку для прояснения…

– Две недели назад у неё случился сердечный приступ дома, ваша мать вызвала скорую, но к сожалению приехавшие на вызов врачи, не смогли её реанимировать…

– Мама… мама, что же теперь… – Ирина обхватила руками голову…

Дмитрий Николаевич, подумав, что вопрос адресован ему, вздохнув, встал из-за стола и подошел к своей подопечной

– Крепитесь Ирина – он положил свою грубую ладонь на её плечо – Крепись девочка, это все, что я могу пока тебе сказать, твою мать похоронили за счет государства, там, где она сейчас, думаю, ей спокойно…

Подняв голову Рыж посмотрела в глаза мужчине – Спасибо вам… почему только через две недели…

– Ну ты сама понимаешь, бюрократия и все такое… Тебе нужно подписать кое-какие документы, мне их переслал ваш нотариус, это касательно наследства… Но, я хочу дать тебе совет, пока сидишь здесь, не вступай в наследственные права, девочка, иначе рискуешь потерять квартиру, сама понимаешь. Ты зечка, и не имеешь никаких прав, а наше государство весьма жадно до чужого имущества…

– Плевать, плевать на квартиру, на все… у меня мать умерла… а я… я даже не смогла проводить её…

– Ирина, не всё в этой жизни удается, не важно, кто закрыл гроб твоей матери, важнее другое, что ты любила её и продолжаешь любить, я не дам тебе наделать глупостей, пускай документы на квартиру полежат у меня до твоего освобождения, ты молодая, у тебя ещё все впереди… дурочка, встретишь мужика, нарожаешь ему ребятишек… слышишь меня – Дмитрий приобнял плечи девушки – я постараюсь тебе помочь, подумай на счет досрочного освобождения… возможно, ты сможешь получить его…

– Что я должна буду сделать для этого? Тоже, что и другие?

Улыбнувшись, начальник, пригладил рукой взъерошенные рыжие волосы

– Дурочка ты, я хоть и кобель, но бабы сами передо мной ноги раздвигают… сама подумай, а ты мне просто нравишься… у меня дочка была… погибла она, десять лет назад… её тоже Ирина звали… одногодка твоя…

– Спасибо. Спасибо вам… простите меня…

– Ничего девочка, я все понимаю… а теперь иди… я не могу пока, что-то сделать для тебя, но я постараюсь, вытащить тебя из этого гадюшника…

***

После смерти матери Ирина завела дневник, это был для неё единственный способ остаться в реальности… в её жизни больше не осталось никого, кому бы она могла довериться…

– Тебя Томас кличет, базар есть – по голосу Миколы Ирина поняла, что разговор предстоит серьезный…

– Что случилось Мика? – хотя девушки, после инцидента произошедшего год назад, испытывали друг к другу антипатию, но открытых стычек между ними больше не происходило, хотя, как Рыж чувствовала, Миколе достаточно одного повода, чтобы вцепиться ей в горло…

– Я не в курсях, Томас сказала тебя привести и всё – пожала плечами женщина, отводя взгляд…

Вздохнув, Ирина, закрыв свою тетрадь, убрала её под матрас и двинулась вслед за Миколой.

За столом сидела Томас и её ближайшие, хотя у Ирины с Томасом сложились нормальные отношения, Рыж занимала должность писаря, но зная переменчивый характер Мамки, от неё можно было ожидать чего угодно… поэтому Ирина внутренне собралась и приготовилась в случае чего дать отпор, несмотря на численное превосходство.

– Садись Рыж, базар есть – указала Томас на стул.

Ирина присев, и положив руки на стол, тем самым показывая свою безоружность, спросила – Том, что-то случилось?

– Скажи, в каких ты отношениях с хозяином?

– В нормальных.

– Ты козлишь, а детка? – Томас, схватив отворот робы Ирины, подтянула её к себе – Я тебя пригрела, место возле себя дала, а ты нас хозяину за это решила сдавать? Колись сучка.

– Отпусти меня Том – синие глаза заледенели, а голос стал жёстким – Я не козлила и не козлю, всё, что меня связывает с хозяином, это документы, которые лежат в его сейфе, ты знаешь…

– А у меня другие сведения, детка – мне птичка на ухо шепнула, что ты строчишь доклады, на нас, а потом в хатах начинаются шмоны, и кое-кто неугодный тебе попадает в карцер…

Что-то щелкнуло в голове у Ирины и всё встало на свои места. Да, она действительно писала, но она описывала свою жизнь, и только один человек мог думать иначе…

– Случаем птичку не Миколой кличут, а – хищно улыбнувшись, ответила она – Мика, коли ты шестеришь, то давай зайцем сгонзай ко мне на шпонку, там под матрасом тетрадка лежит с доносами, тащи её сюда.

– Следи за базаром шкурка – Микола сделала шаг в сторону Ирины, угрожающе сжав кулаки, – Давно, небось, траха не было, а? Так я тебе его устрою…

– Микола выполняй – Томас тяжело взглянула на подошедшую – Ты кашу заварила, тебе и гонцом быть, усекла?

Против Мамки не попрешь и Мика матюгнувшись отправилась в спальный отсек…

– Рыж, ты мне симпатична, но сама понимаешь, если я сейчас найду в твоей тетради доказательства, то отвечать будешь по понятиям…

– Томас, не пугай пуганого, если найдешь, то отвечу, я чту понятия…

Микола притопав обратно, протянула тетрадь Мамке, судя по её лицу было понятно, что по пути она уже заглянула туда…

Пролистав тетрадь, кое-где даже почитав, Томас вернула её Рыж

– Не сомневалась в тебе, просить прощения не буду, сама понимаешь…

– Том, всё в норме, я бы сама также поступила, ты ж Мамка и должна за порядком следить, а я сама лоханулась, что дневник этот завела…

– Кстати ты отлично строчишь, зачитаешься, дашь почитать? – В глазах Томаса мелькнуло одобрение. Хладнокровие Рыж, её выдержка импонировали Мамке «Эта девушка создана для руководства, нужно будет приблизить её к себе… а там глядишь, и на большее удастся раскрутить…»

– Микола лоханулась и подставила тебя, ты имеешь на неё полные права, Мика слышишь меня?

– Да, Мать слышу… – Микола, поняв свой промах, теперь ожидала от Рыж наказания…

– Томас – Рыж улыбнувшись, встала и подошла к Мике – Томас, ты говорила, что у нас сортиры грязные, может быть дадим Мике возможность исправить это?

Это было самое изощрённое наказание, Томас не могла отказать себе в удовольствии приструнить Мику, а чистка сортиров, опускало её на низшую ступень иерархии и автоматический лишала всех привилегий…

– Мика ты слышала?

– Да, Томас – глухо ответила женщина «мля, лучше бы Рыж избила меня, чем это…»

– Так, какого хрена ты ещё здесь? Бегом очки чистить парашница.

 

Глава 5

– Слышь, Рыж, там тебя Томас кличет – рыжеволосую, коротко стриженую девушку окликнула вестница.

– Да? Хорошо, передай ей, что сейчас закончу с картиной и приду – не поднимая глаз от работы, ответила Ирина.

– Угу, ты только сильно не задерживайся, сама знаешь, она в последнее время псих, психом.

Кивнув, Рыж посмотрела на лист ватмана перед собой. Она рисовала графитом, резкие штрихи, плавные линии, чередование светлого и темного… как и жизнь, где темное со светлым перемешивается, растворяется друг в друге, образуя тень, полутень… две разных стороны, но единые, не возможные друг без друга…

Образ, набросок… точеное лицо, чуть ироничная улыбка, чуть вздернутый нос и глаза… Ирина старалась передать их выражение, так, как она помнила… задумчиво-мечтательное, с искорками солнца…

Улыбнувшись рисунку, девушка ласково провела кончиком указательного пальца по губам портрета, тихонько выдохнув – Вера, Ника… моя маленькая вера в победу…

***

Весна… май… конечно в колонии мало радости для этого рассвета жизни, и пьянящий аромат зарождающийся жизни забивается другими, мене приятными… но даже здесь, среди обреченности, безнадёжности и неспособности к счастью, можно найти свою весну… позади тяжелая зима, с заледеневшими пальцами, почерневшими от мороза ногтями, обмороженными губами, носами, постоянным кашлем, циститами, невозможностью согреться ночью под тряпкой, которую, ради смеха нарекли одеялом… весна это время когда можно скинуть тяжелый бушлат, шапку, валенки, вздохнуть полной грудью воздух, не боясь сжечь ледяным воздухом легкие… когда вода для умывания не замерзает в трубах, а кровь не сворачивается от мороза в венах…

Весна для зечек… это глоток настоящего воздуха жизни, маленький кусочек обновленного мира, робкой скулящей надежды во что-то светлое… когда вновь можно почувствовать себя женщиной, и пусть недоедание, физическое и моральное истощение и приглушает остроту чувств… но эта весна… время радости для выживших…

За эту зиму их барак потерял 10 человек, трое умерли от пневмонии, у одной остановилось сердце во сне, ещё трое погибли в результате «несчастного случая» – их заподозрили в крысячничестве и в результате они обрели вечный покой, последние трое из десяти были из шкурок, и больше не в силах терпеть постоянные издевательства и побои просто, на просто покончили жизнь самоубийством.

Десять человек за зиму, для одного барака это норма, хорошо, что ещё не было эпидемии гриппа или другой заразы, хоть зима и выдалась лютой, но большинство смогло выжить…

В мае ожидалось пополнение контингента, в связи с расформированием одной из женских зон, к ним прибывали новые зечки… и многие из «власть державших» старожилов усилено подготавливались к встрече с «новичками», не собираясь уступать им своих позиций…

К ним, в барак ожидалось поступление шести подселенок, по «телеграфу» уже было известно, в общих чертах о вновь прибывших.

Томас осознавая, что, то, как она себя поведет с этими девушками, отразиться на её дальнейшем руководстве в качестве мамки барака, приготовила для них весьма «теплый» приём, сразу стараясь указать им место в иерархии местного сообщества.

После майских праздников, к ним в барак прибыло долгожданное поступление…

Шесть девушек, шесть новых игрушек…

Трое из них были не первоходками, они сразу заняли свое место подле Томаса, не оспаривая её право на лидерство… они прекрасно понимали ситуацию и не старались бузить, когда для них устроили приемку, весьма жестокую и даже можно сказать несколько извращенную, что поделать, в застенках несвободы, многие вещи, которые на свободе воспринимались с отвращением, здесь становятся нормой.

Они все прошли через Томаса, отдавая дань её власти, но для них это была своеобразная «честь», дань уважения, затем с каждой из них была проведена «пояснительная» беседа, проведен тест на «вшивость» и ссучество… после определения «способностей», для каждой из троих было отведено свое, далеко не последнее место в бараке.

Из оставшийся тройки двое были первоходками, совсем молодые девчонки, одной 18, другой 20 лет, статьи за хулиганство и мелкую кражу не давали им никаких шансов стать кем-то больше, чем обыкновенными зечками, но и они прошли своеобразную проверку… в итоге одна из них стала шкуркой… и была определена в пользование к местным кобелам, как безотказная… и всегда готовая услужить… другая сопротивлялась больше… Она яростно боролась за свое право жить, отбывать свое наказание, не становясь никем… но в итоге после избиения в прачечной и грубого насилия… сломалась и она… но, не захотев такого существования, попробовала совершить попытку суицида… и была направленна в спец. клинику для душевно больных заключенных… её детское сознание не выдержало постоянных издевательств… случился сдвиг по фазе.

Последняя шестая… Она была исключением…

Ирина зашла в барак, после смены в швейной мастерской, где девушки шили трусы, халаты и другие изделия российской промышленности, и заметила, как возле окна собралась небольшая толпа заключенных.

Заинтересовавшись, то же вызвало такое бурное обсуждение, девушка подошла поближе, её соседки по бараку, заметив подошедшую Ирину расступились, пропуская её вперед, она была приближенной Томаса, хоть и не кобелой, но Томас её выделяла… поэтому многие предпочитали не вставать у Рыжа на пути, припоминая какими быстрыми и безжалостными могут быть её кулаки и слова…

– Что здесь за балаган? – спросила Рыж у ближайшей девушки

– Да, вот Машка-Шило пытается новенькую уму разуму научить, а то больно борзая в натуре – хмыкнула зечка, с интересом смотря на разыгравшиеся действие.

Двое зечек держали за руки третью, а четвертая с жестокой ухмылкой пыталась разорвать на ней футболку… новенькая сопротивлялась, пытаясь вырваться из державших её рук, а Шило, перемежая слова матами, после каждого рывка, била кулаком девушку в живот…

– Не дергайся сука, стой смирно шкурка, ты на кого голос подняла сявка подзаборная, совсем ориентир потеряла, ты хоть знаешь, кто я?

– Шило в жопе – Ирине надоел этот цирк и она подойдя к через-чур разбушевавшийся женщине, положила ладонь на её плечо – Остынь Маша, хочешь прибить её?

– Что, в натуре? – женщина повернулась и на Рыж в упор взглянули совершенно безумные глаза…

«мда, красивый однако фофан, а девочка то молодца, Шилу и синий подставить»

– Я сказала, успокойся Маша, ты чего в карцер захотела? – спокойно спросила она, перехватывая занесенный для удара кулак – На мня бля смотри! – и резко вывернув руку, заставила заключенную присесть

– Рыж, ты чего в натуре – прохрипела Маша – На своих, прешь, перо захотела?

– Шило, я тебе сказала вроде заткнуться, а? – спокойный взгляд синих глаз и ледяной голос – Томас узнает, не думаю, что спасибо скажет… и так уже накуролесили…

– Отпусти меня Рыж, ты совсем понятия попутала, то, что Томас скажет, это мое дело, а это шкурка мне фейс подпортила, она теперь мне должна…

Не обращая внимания на слова Шило, Ирина приказала двум «охраницам» – Живо отпустили её и уложили на кровать, идиотки, девчонка совсем зеленая, не хватало, чтобы она здесь кони бросила…

Не посмев ослушаться девушку, зечки отпустили руки новинкой… та пошатнувшись, едва не упала, но смогла сохранить равновесие… и открыла свои глаза… зеленые, как первая майская листва… с золотыми искорками, живые… несмотря на боль… такие живые… Рыж давно не встречала таких глаз…

– Ты, как? – спросила Ирина девушку

Поморщившись, девушка окинула Рыж, чуть насмешливым взглядом – Спасибо за заботу, подыхать не собираюсь… отпусти её – она кивнула на Шило – я с ней ещё не договорила, давай Шило, один на один, бить когда держат, это круто, а в спарринге слабо?

«Похоже, она не из слабых» удивлению Рыж не было придела, судя по одобрительным возгласам из толпы, многие подумали так-же «Интересно, как она вообще может дышать после кулаков Махи»

Вернув не менее насмешливый взгляд девушке, Ирина освободила из захвата запястье Шило

– Ну, вот Маша, давай, девочка тебя ждет… иди же к ней – язвительно произнесла она, и ещё раз с интересом окинула взглядом девушку.

Не высокая. Ниже Ирины, каштановый ежик волос, крепкая спортивная фигура, красивая… В ней чувствуется вызов, смелось, решительность и не малая наглость…

– Дикарка – слово само сорвалась с её губ, прежде, чем Ира смогла осознать, что произнесла это вслух.

Новенькая вскинула голову и встретилась взглядом с Рыж – Откуда ты знаешь мою кличку?

Но ответить Ирине не дала Шило, она с рыком бросилась на девушку… пируэт, плавный шаг… небрежный взмах руки и Маша летит, врезаясь головой в оштукатуренную стену…падает на пол… видать, очень сильно приложилась…

Девушки за спиной Рыж, все, как одна выдают восхищенный выдох «Нда, это нечто» согласилась с ними Рыж и сделала шаг к девушке

– Айкидо?

– Первый дан, и красный по джиу-джитцу…

– Понятно.

– А тебе, какое дело и вообще, ты, кто?

– Девочка, сколько тебе лет?

– Ну, двадцать три и что?

– Ну мне 27, и кстати я – Ира

Мелькнула смущенная, практически детская полуулыбка, на миг затуманив зеленые глаза

– Извини, я Вероника, а откуда ты узнала про дикарку – чуть ли не детское любопытство

– Да не от куда, у тебя на лице написано, не подходи, а то покусаю – рассмеялась Ирина, чувствуя необъяснимую легкость… – Вера в победу… то, что нам так нужно всем девочка…

 

Глава 6

– Рыж слушай меня – Томас, тяжело вздохнув, в упор посмотрела на подошедшую девушку – Будешь вестником, на волю нужно маляву передать, ты, как чистая, без косяков и пойдешь гонцом.

– О чём малява Томас?

– Мне нужно с корешем моим связаться на воле, он в курсе, я своего душеспасителя (адвоката), уже предупредила, он с ним свяжется, через лепилу (врача) маляву передашь. Я на апелляцию дела заяву накатала, нужно кое-что согласовать.

– Гм, Томас, значит, мне в лазарет дорога?

– Какие проблы Рыж? – глаза мамки недобро блеснули – Я смотрю ты борзеть начала, несогласных учить жизни мешаешь, моих людей обижаешь…

Рот Ирины скривила кривая усмешка – Понятно, Шило уже настучала?

– И не только она… Рыж, дура, ты пойми, для твоего же блага, недельки две побудешь на курорте, жратвы нормальной поешь, на белом белье поваляешься. Курорт мля. Здесь тебя перо или заточка ждет, а может и кирпич, так нечаянно по твоему кумпасу вдарит… много недовольных, я сомневаюсь. Что смогу тебя сберечь.

– Томас спасибо за предупреждение. Я тронута – едкая усмешка, так и не сошла с губ, синие глаза внимательно и настороженно всматриваются в лицо мамки – И как я попаду к лепиле?

– Ты согласна?

– Том, я вопрос задала…

– Ну, ты же умная девочка. Я, конечно, могу попросить, чтобы тебе помогли… – мамка встала и подошла вплотную к Рыж, её грубые пальцы пробежали по губам девушки, легко коснулись острых скул и опустились к изящной шее…

– У тебя кожа, как у девочки, детка – хрипло выдохнула она – Может быть уступишь мне и я сделаю тебе приятно, очень… и не нужно будет лазарета…

Ирина мягко, но решительно, убрала ладонь Томас и произнесла – Нет Том, извини, но нет…

Серые глаза схлестнулись в немой дуэли с синими, сталь с холодом… воля с волей… и холод победил. Опустив глаза, мамка прошипела сквозь сжатые зубы

– Тогда к лепиле Рыж, это приказ, поняла меня? Тоже мне цацка неприступная…

Легкая полуулыбка – Том, у меня небольшая просьба…

– Что? Ты мне ещё и просьбы будешь высказывать? – взвилась смотрящая

– Так, не веди себя, как озабоченный подросток – обманчиво мягкий тон – Я же добровольно согласилась, к лепиле пойти…

– Хорошо, я подумаю, выкладывай…

– Дикарку оставьте в покое, ок? Я ложусь в лазарет, вы не трогайте её…

И, вновь, взгляд столкнулся с взглядом… и, вновь, сталь уступила…

– Базара нет Рыж, никто пальцем не тронет твою шкурку… в целости и сохранности встретит тебя.

– Том, она не шкурка, запомни! Договорились?

– Всё, вали Рыж, у меня от базара с тобой башка болит. Ты должна завтра в лазарете оказаться, усекла?

– Не беспокойся Том. Я буду там – полубезумная ухмылка, разворот и девушка ушла, оставив смотрящую в одиночестве.

«Похоже, что Рыж всерьез запала на эту Дикарку, твою мать. Она посмела отказать мне, из-за какой-то смазливой девчонки» – уязвленное самолюбие больно било по живому. Томас, эта циничная сука, безжалостная, имеющая за плечами не одну ходку (срок), Томас, которая на следующий год, после одкидки Стефании, должна была стать Мамкой Зоны, была влюблена в эту рыжую бестию… и не могла добиться взаимности.

«Но ничего, вернешься из лазарета, я всё равно обуздаю тебя… твоя Дикарка, пусть пока поживет… она мне ещё пригодится»

***

– Тихо милая, тихо. Экой тебя угораздило… у вас, там, что поветрие, что ли… третья за последние три месяца – голос звучал, казалось отовсюду, проникая через кожу, рот, забивался под череп, каждое слово вспыхивало ярко-красными искрами, разноцветные шары взрывались под глазницами, превращаясь в пушистых зайчиков, бьющими солнечными лучами…

– Лежи тихо сердешная, куда приподнимаешься, нельзя, нельзя тебе – нежные руки, прохладой легли на разгоряченный лоб… неся минутное облегчение…

– Мама, мамулечка пить – с трудом слова пробивались, через пересохшее горло, тяжелый язык, не хотел слушаться, где то полыхал пожар, языки пламени лизали живот, вызывая нестерпимую боль…

– Нельзя тебе дочка, нельзя. Сейчас ватку смочу, губы твои оботру…

Почувствовав влагу на губах, девушка застонала, хоть глоточек малюсенький… пламя заживо сжирало её… не давало вздохнуть… с трудом открыв пересохший рот, Ирина ловила маленькие капельки влаги…

– Ну всё, хватит, спи дочка, спи…

– Мама – и откуда слезы… – Мама, мамуля, не уходи, останься… я тебя познакомлю с солнцем, мама, знаешь, какие у неё глаза, как первые листочки… не уходи мамочка

Ладонь сжали руки, такие мягкие, такие родные… такие мамины… девушка погрузилась в послеоперационный сон.

 

Глава 7

Что ж вы, так не аккуратно, то, Ирина с иголками обращаетесь – седовласы, но ещё довольно моложавый мужчина подошел к кровати – Нук с, дорогая, давайте посмотрим на вас… Лена – доктор обратился к медсестре – Приготовь всё для перевязки.

Надев перчатки, доктор, аккуратно снял лейкопластырь и марлевые салфетки, обнажив рану.

– Лежите не дергайтесь, я всего лишь обработаю шов и посмотрю дренаж.

Обработав рану, хирург кивнул медсестре и та наложила новую повязку.

– Газы не отходили? – доктор продолжил осмотр пациентки, аккуратно надавливая на живот кончиками пальцев и что-то выстукивая по коже

– Нет – поморщившись, ответила Ирина

– Здесь болит? – уловив недовольное выражение поинтересовался врач

– Не очень приятно ммм – Рыж посмотрела на нагрудный карман робы доктора, там где висел бейдж – Аркадий Викторович, мне здесь сколько находится?

– А, что, уже обратно захотелось? – сделал удивленные глаза мужчина – обычно туда не торопятся возвращаться…

– Мне просто интересно.

– А, милочка, должен вас огорчить, как минимум две недели… понимаете помимо вытащенной иглы, кстати, вам её на память подарить?

– Нет, спасибо – нашла в себе сил улыбнуться девушка, но в глазах промелькнул ужас – Аркадий Викторович, помимо?

– Ах, да, помимо иголки, пришлось вам, Ирина, удалить ещё и левый яичник. Он был поражен поликистозом. Неужели вас не мучали боли?

– Что, простите? – шок начал затоплять сознание девушки…

– Поликистоз – образование многочисленных полостей внутри вашего маленького яичника, которые наполняются жидкостью. В итоге яичник разрастается, принимая аномальные размеры, ещё бы немного, неделька, две и он бы, пуф, и лопнул, возникло бы кровотечение, возможно, что и перитонит… так, что весьма вовремя проглоченная вами игла возможно, что спасла вам жизнь.

– Боже – несмотря на болевший живот, Ирине удалось рассмеяться – Вот уж точно нету худа без добра. Спасибо вам, Аркадий Викторович.

– Отдыхайте Ирина, кушать вам пока нельзя, вот восстановится перистальтика, кишочки забурлят, и газы начнут отходить, тогда и кушать будете, мочевой катетер вам сейчас удалит Лена и ещё вам можно пить, санитарочка вас попоит, чай, вода… были бы вы свободной… вас хотя бы родственники могли навещать, а так, Ирина, здесь, хоть и не тюрьма… но тоже несвобода…

– Ну, ничего доктор, чай это вещь – стараясь не заплакать, прошептала девушка – да и нет у меня никого из родных, мама умерла недавно…

– Вот только без слез, девочка – врач ласково взъерошил чуть отросший волос, ты жить должна, и все у тебя будет.

***

Потекли однообразные больничные будни, практически постоянный день сурка. В палате, где лежала Ирина, больше не было пациенток, изредка заглядывали врачи, приходили медсестры, ставили уколы, меняли капельницы, делали перевязки… маленькой отдушиной, несколько раз за смену, а иногда и помимо смены забегала санитарочка тетя Лида, навещая Ирину. Она приносила девушке воду, кисели, компоты, когда девушке разрешили питаться, то собственноручно готовила бульоны и протертые супчики.

Именно тетя Лида, в те самые первые послеоперационные сутки, выхаживала Рыж, именно её Ирина приняла за мать.

Пожилая женщина обладала просто невероятным человеколюбием и большим сердцем, Ирина интуитивно тянулось к её свету, за эти полтора года изголодавшись по чистым, человеческим отношениям, в свою очередь, Лидия старалась пусть на этот короткий промежуток стать для девушки матерью. Саму её бог обделил детьми, выросшая в интернате, не знавшая родительской ласки, женщина, всегда мечтала о большой и дружной семье. В восемнадцать лет вышла замуж по любви, а через полтора года, её Ванечку на лесопилке придавило деревом, оставив на все жизнь инвалидом, первые десять лет, он просто лежал, младенцем, и Лидия выхаживала его, кормила с ложечки, мыла, изучила массаж, физиотерапию, благодаря её стараниям, муж начал потихоньку шевелить руками, торсом, ещё через несколько лет, мог уже самостоятельно садиться, кушать… Но нижняя часть его тела, начиная от поясницы, так и осталась нефункциональной.

Сколько раз он её умолял, молодую тогда ещё женщину, бросить его, выйти замуж за здорового, а не жить с ним, инвалидом, но Лидия любила его и не хотела ничьих глаз, кроме его васильковых, он ей был нужен, любой, родной.

Так они и жили пятьдесят лет вместе, без детей… а потом сердце Ивана не выдержало, инфаркт, три недели реанимации… и траурный платок… одиночество разъедало сердце, жить без любимого мужа, без своей половинки… это полужизнь…

А, эта девочка в бреду назвала её мамой, и она так, была похожа на Ивана. Такая же рыженькая, с синими глазами, улыбкой мечтателя, пусть и не надолго, но женщина чувствовала счастье и собственную нужность… с ужасом подчитывая дни, когда эта девочка покинет больницу и вернется в колонию.

Между ними не было секретов, долгими вечерами, две женщины разговаривали друг с другом, плакали, смеялись, тетя Лида называла Рыж дочкой и искренне радовалась её маленьким успехам. Вот, Ирина в первый раз приподнялась, вот она села, попробовала встать, походила по палате… для женщины эта девочка, стала тем ребенком, которого у неё никогда не было.

 

Глава 8

– Береги себя дочка – тетя Лида со слезами на глазах, обнимала рыжеволосую девушку – Я буду навещать тебя, ты ж мне теперь родная, береги себя, слышишь.

– Тетя Лида, да, что со мной, там может случится, то? – с нежностью посмотрела на старушку Рыж

– Да, всё, что угодно, вон та же, как её там Томас и еёшние прихвостни, заставила же она тебя иголку эту проглотить, а дочка, а если опять что-нибудь скажет или сделает?

– Не волнуйтесь, больше такого не повториться, хотя я даже благодарно том, ведь если бы не она, я бы вас не встретила… да и операцию на яичнике вовремя сделали…

– Ну да, дочка, да, и всё же, себя береги и девочку эту, ты меня ещё с ней познакомить обещала, надо же Дикарка, как собаки у каждой клички – качнула головой Лидия – ты сердце слушай Ирина, оно никогда не подведет… нравится, если она тебе, то спроси у неё прямо… не тяни… сама знаешь, что жизнь непредсказуемая, сегодня жив, здоров… а завтра – вновь на глаза женщины навернулись слезы…

– Тетя Лида, не плачьте, я вам письма буду слать, и за собой и Никой присмотрю, даже слово вам даю, что кличками не буду никого называть, вы только не плачьте – голос предательски дрожал, так же, как и руки, которые бережно обнимали пожилую женщину, Ирина с трудом сдерживалась, чтобы самой не расплакаться, на столько ей тяжело было расставаться с этой женщиной, которая за три недели стала очень родной…

– Не буду – санитарочка промокнула платком глаза – Ты главное, пиши мне Иринка, а я к тебе приеду, обещаю, да и помочь постараюсь тебе и той девочке, у меня, у подруги племянник в прокуратуре работает, пойду к нему на поклон…

– Тетя Лида, не стоит унижаться вам за нас… вам себя беречь нужно, а не по инстанциям таскаться, из-за двух непутевых девчонок…

– Вот именно, нужно дочка, не место вам там, вам ещё жить и жить, а тюрьма всё забирает и здоровье и счастье и даже жизнь, все не отговаривай меня, мала ещё старшим перечить, вот лучше смотри, я тут и тебе и Нике гостинцев собрала, из вещей кое-что, да сахар, чай, сигареты, конфеток немного, ты уж извини дочка, что мало так, через месяц к вам приеду на зону, ещё привезу…

Это стало последней каплей, долго сдерживаемые слезы потекли по щекам девушки, она уткнулась носом в седые волосы старушки, шепча

– Тетя Лида, ну зачем, за что? Зачем вы деньги на нас тратите, на меня, Нику… у вас итак зарплата мизерная и пенсия никудышная, вам самой питаться нужно хорошо, одеваться… я не смогу это взять.

– А я тебя и спрашивать не буду. Сама не заберешь – комовою отдам, всё равно получишь, я уже договорилась с Сашей, он тебе эту сумку в барак принесет, он хоть и мент, но хороший малый, и ещё он, кажется влюблен в тебя, вон какими глазищами вечно смотрит, голодными…

Несмотря на слезы, Ирина от слов женщины рассмеялась

– Скажите тоже, это его работа за мной смотреть, как и других охранников, хорошо тетя Лида, спасибо вам за меня и Нику… я освобожусь непременно вам все компенсирую, спасибо.

– Дочка, не городи чепухи, какая, как её там, компенсация между родными, ты же сама меня мамой назвала, это для меня бездетной, самый большой подарок…

– Спасибо… мама – слово далось легко, действительно за это время тетя Лида стала для Рыж такой родной, и называя её так, девушка не чувствовала, что тем самым предает свою родную маму, ей казалось, что наоборот, мама бы осталась довольна от этих слов.

Улыбнувшись старушка, еще раз прижала Ирину к себе, и, встав на цыпочки, коснулась губами лба в богославляющем родительском поцелуе – Береги себя дочка, я и тебя и Нику не оставлю, ты мне полюбилась, а Ника, с твоих слов уже очаровала меня, держитесь друг друга девочки, и не тяни с разговором с твоей маленькой верой в победу, помни сердце не обманывает, я своего Ванечку сердцем выбрала… верь сердцу.

***

После возвращение из больницы Ирина заново адаптировалась к жизни в колонии. Все же условия больницы совершенно отличались от местной среды обитания. Вновь, режим, работа, вечная настороженность, непростые отношения с другими обитателями… верная слову данному тети Лиде, Ирина запретила себе обращаться по кличкам к её «сестрам по несчастью», за это многие из зечек стали называть её гребанной аристократкой и задавалой, но её на это было глубоко пофиг, она была по-своему счастлива, находясь здесь, в лагере, ведь к неё пришла любовь… взаимная любовь.

Их объяснение с Никой состоялось на третий.день после возвращения…

Рыж вернулась в барак, то первым делом посмотрела в сторону шконки Вероники, суббота, а её нет на месте, странно.

Игнорируя чужие взгляды, местами настороженные, местами восхищенные, недоброжелательные или наоборот полные симпатии, девушка направилась к Томасу

– О, отпускница вернулась – хрипло поприветствовала её мамка, судя по блуждающему взгляду и расслабленным, вялым движениям, женщина была «под шофе» – Ну падай, рассказывай, как отдохнула на курорте

Присев на против Тома Ирина, ухмыльнувшись, ответила

– Спасибо, не плохо, Тамара, где Вероника?

– Кто?

– ВЕРОНИКА

– Аааа, дикарка, выражайся по человечески, в карцере она чалится до понедельника, Шилу бошку разбила, за это её хозяин и посадил отдохнуть и подумать над своим поведением.

– Ты же мне слово дала Тамара…

– Ну, как дала, так и обратно заберу, ты кто ваще в натуре, а сявка, выполнила мою просьбу – спасибо, отдохнула на казенных харчах, что ещё нужно, или, что там совсем нюх потеряла? – мамка схватила руку Иры и притянула к себе – Не ломалась бы девочка, дала бы мне. Ничего бы этого не было… и девочка твоя целой осталась…

Кровь ударила в голову, наплевав на всё Ирина, откинув табуретку, резко встала, Томасу по инерции пришлось последовать за ней, освободив из захвата руку, девушка схватила мамку за грудки

– Мне плевать Тамара, на твоё хочу, ты слово не сдержала, теперь у меня перед тобой обязательств нет… И кстати я тебе даже спасибо хочу сказать, ведь если бы не твоя ПРОСЬБА, возможно, мне бы ещё дольше чалится на казенных больничных харчах пришлось, а так обошлось все, именно за это, я тебя сейчас бить не буду, да и пьяная ты, но завтра, если о Нике не будет вестей, я тебя зарою, усекла меня, я не шучу.

Впервые в жизни, мамка, даже через затуманенный алкоголем мозг, почувствовала практически животный ужас от этих глаз. Они были ледяными… Томас поняла, что Рыж, очень опасна, и недооценивать с виду хрупкую девушку не стоит, она вправду может убить…

– Да ни хрена с твоей шкуркой не сделала, уж если, кто и пострадала это Шило, девочка её так отметила… та к ней ночью сунуться вздумала, попугать, в итоге, на курорте ща чалится… а эту чокнутую в клоповник отправили.

– Понятно, на сколько?

– Да в понедельник, уже увидишь свою ненаглядную, отпусти мля, меня

Ирина отпустила ворот робы Томаса и демонстративно вытерла руки об брюки – Слушай меня Тамара, если в понедельник Ника не выйдет, тогда я с тобой поговорю по-другому, так, что в твоих интересах, чтобы всё было хорошо, ты поняла меня?

– Ты бешеная, в курсях, чем тебя в больнице кололи Рыж? Ты понимаешь, что ты сейчас себе только, что гроб заказала – прошипела Томас, отходя на безопасное расстояние от девушки – Тебя перо ждет.

– Ах, да Тома, если с меня или Ники хоть волосок упадет, то не видать тебе апелляции, как собственных ушей, хозяин в курсе твоих делишек, да и не только он, я в прокуратуру письмецо, пока лежала, накатала, там очень много интересного, про тебя и твоих шестерок, если через неделю от меня весточки не получат, то сама понимаешь…

– Ну ты продуманка, значит, решила ссучится, да? – ухмыльнулась Томас – На ментов решила поработать, не по понятиям живешь девочка, а этого общаг не любит… не я, так другие…

– Думаю, что к этому времени, ни меня, ни Ники уже здесь не будет… адью Тома, извини, но ты сама, так захотела и я далеко не дура, чтобы поверить твоим обещаниям, поэтому и пришлось перестраховаться

– Из тебя бы могла выйти толковая мамка, детка – несмотря на злость, Тамара, не смогла ни восхититься этой девчонкой – Но, ты решила по другому… и обидела меня, поэтому здесь тебе не жить, пусть даже и не подохнешь, но ни тебе, ни твоей шкурке теперь покоя не будет, усекла?

– А, кстати, ты же ещё не знаешь самого главного, Серафима выбрала «наследницу», это Людмила, мамка третьего барака, и мы с Никой, после её возвращения из карцера переходим туда, Серафима была очень тобой не довольна в последнее время Томас, та девочка, которая в дурилке, оказалась её дальней родственницей…

– Гонишь!!! Откуда тебе это знать, ты же в лазарете валялась…

– Слухами земля полнится… со мной с больнички гонец Серафимы ехала, она изобретательнее меня оказалась кстати, гвоздь проглотила, мы с ней и поболтали…

– Вали от сюда Рыж, мне подумать нужно – Томас опустилась на стул и обхватила ладонями лицо.

– Ухожу… счастливо оставаться Тамара.

***

В понедельник, после обеда, дверь барака открылась и вошла Ника… за несколько дней проведенных в карцере её лицо осунулось, кожа побледнела, но глаза по-прежнему горели, их зеленый огонь затопил сердце Ирины, когда девушки встретились взглядом

– Ты вернулась – воскликнула Ника и бросилась в объятия Рыж – Ты чокнутая, знаешь? Нахрена было иголку глотать, я чуть с ума не сошла здесь, среди этих приматов – девушка кивнула в сторону стола Томаса

– Тише девочка, тише, раздавишь меня – счастливо засмеялась Ирина, с нежностью обхватывая талию девушки – Ты плохая девчонка, зачем Шылу кумпос пробила, а?

– Не хрен было лезть – в зеленых глазах запрыгали чертенята – Я же ей популярно ещё тогда объяснила, что меня такой типаж женщин не интересует…

– Оу, такой типаж? А если не такой, то какой? – ставить, так сразу на все…

Чуть отстранившись, Ника обхватила лицо Рыж горячими ладонями, и приблизив губы к её рту, легко поцеловала, прошептав – Твой.

 

Глава 9

– Проходи дочка, как же я рада – худенькая, чуть сгорбленная совершенно седая женщина, впустила за порог другую, более молодую, в легкой осенней куртке, несмотря на крепчающий ноябрьский мороз, рыжие волосы, в которых серебряными нитями проблёскивала седина, худощавое, даже можно сказать аскетичное лицо и до невозможности синие глаза…

– Здравствуйте, тетя Лида, вот, как и обещала, сразу после возвращения я к вам – чуть хрипловатый голос, с теплыми, можно даже сказать нежными нотками…

– Попробовала бы не явиться, я бы тебя из под земли достала – засмеялась старушка, прижимая к себе девушку – Эх, кожа, да кости одни, но ничего, это поправимо, был бы остов, мясо нарастет, ты проходи, дочка, раздевайся, я ждала тебя, меня предупредили уже, что ты сегодня освобождаешься, ждала я тебя, очень – несмотря на бодрый голос, в глазах предательски блестели слезы

Отстранив от себя старушку, Ирина заглянула в её глаза и мягко произнесла – Не надо мама, не плачь, все позади, я теперь свободный человек, все хорошо, позади – и достав платок, легонько промокнула уголки глаз женщины

Через пару часов, отдав должное ужину и бане, впервые за эти два с половиной года испытывая практически нечеловеческую сытость и расслабленность, Рыж сидела на диване, и держа в ладони кружку с ароматным горячим чаем на травах, рассказывала тете Лиде о последних днях своей жизни в зоне

– Вы, тетя Лида просто ангел-хранитель мой, если бы не вы, то мое прошение об апелляции, так бы и осталось не рассмотренным… я уже, если, честно и не надеялась, особенно, после того, как у нас сменилось руководство. Сами же знаете, что новая метла метет по новому, практически все прошения были отклонены, мы уже с Никой смерились, что придётся досиживать срок. Но четыре дня назад, в кабинете начальника, мне сказали, что моя апелляция удовлетворена, дело пересмотрено и после того, как придёт постановление об освобождении, я могу катиться на все четыре стороны.

– А Ника, что у неё?

– Ей сократили срок, на три года… и перевели в колонию поселения, если она там не набедокурит, то есть возможность, что из полутра оставшихся лет, ей останется отмотать меньше половины, и она будет тоже свободна, я очень на это надеюсь. Статья у неё тяжелая… убийство… хоть и в обороне… но все же… сами знаете…

– Ничего дочка, главное, что срок сократили, это уже начало, не пропадет девочка, тем более, что у неё и у самой есть стимул по скорее выйти от туда…

– Да, тетя Лида вы правы – улыбнулась Ирина, вспоминая их последнюю ночь…

***

– Ты не обязана меня ждать – несмотря на самоуверенный тон, глаза любимой говорили иное

– Дурочка, что ты говоришь такое… конечно не обязана… – улыбка коснулась губ, но глаза оставались серьезными, как никогда, почувствовав, что девушка, после этих слов пробует отстраниться Ирина, ещё крепче сомкнула свои руки на талии Ники -… но понимаешь ли, я люблю тебя, и с этим ничего поделать не могу, люблю и поэтому никуда от тебя не денусь… ты глубоко во мне, чтобы позволить себе тебя потерять…

Прерывисто вздохнув, Ника вернула объятие, и спрятала лицо у Ирины в ложбинке, там, где шея переходит в ключицу – Я тебя люблю…

– Естественно, дикарка моя… ты пойми одно, иногда людям, все же стоит верить, и я очень хочу, чтобы ты мне поверила… я скоро освобождаюсь, но это не означает, что мы расстаёмся, поверь, это последнее, что мне хочется, быть от тебя вдали… От такой нежной, страстной, самой лучшей в мире девочки, как ты… это мне стоит бояться, что я освобожусь, а ты здесь поклонниц заведешь – попробовала пошутить Рыж, сглатывая комок в горле, полтора года это не малый срок, и она осознавала, что самое главное испытание их любви и верности ещё впереди… Ника, так молода, так интересна собой… Ирина реально боялась потерять свою любимую здесь в неволе…

– Скажешь тоже – фыркнула ей в плечо Ника – мне здесь не шуры-муры разводить, а о свободе нужно будет думать, рядом с тобой… ты мне нужна и только ты, понимаешь?

– Понимаю моя, это взаимно.

В прачечной, среди тюков с бельем они занимались любовью, сдерживая себя в стонах, вскриках… это была их последняя ночь… завтра Нику отправляют на поселение, а Ирину через пару дней ждет свобода… и ожидание…

Они чувствовали друг друга на уровне полумысли, взгляда, слова были не нужны, каждая из них понимала малейшее движение партнерши, схватывая её желание… они были одним… в чувствах, эмоциях, биении сердец…

Оргазм смыв все страхи, оставил после себя сладкую наполненность и легкость во всем теле, Ирина с нежностью и благодарностью целовала тело подруги в после любовной ласке, ресницы Ники были увлажнены, а дыхание прерывистым… последние отзвуки наслаждения ещё играли в их телах и душах…

– Ты выполнишь мою просьбу – Ника открыла глаза и слегка затуманенным взглядом зеленых глаз посмотрела в сияющие голубые

– Конечно, девочка моя, я разыщу твоего малыша, нашего малыша, и постараюсь вделать все возможное, чтобы он жил со мной, а потом ты вернешься к нам и мы, Женька и тетя Лида заживем одной большой дружной семьей…

– Семья – мечтательная улыбка промелькнула на губах девушки – Знаешь Иришка, я всегда мечтала о семье, будучи маленькой в детском доме, потом в училище… и здесь в тюрьме… ты моя семья… ты, Ирин дала мне это ощущение нужности… знаешь, как это здорово, ощущать, что ты любишь и любим и, что ты нужен… просто такой, какой ты есть…

– Знаю, любимая, ведь ты мне дала не меньше… все будет хорошо, моя зеленоглазка…

***

Очнувшись от воспоминаний, Ирина, взглянула в лицо пожилой женщины

– Вероника и вы, тетя Лида – это все, что у меня есть, но есть ещё один маленький человечек, которому чуть больше двух лет и он не знает слова – мама… он нуждается в любви… маленький мальчик, не виноватый ни в чем, и с детства вынужденный знать, что такое неволя… плод не любви, понимаете меня тетя Лида, я не могу оставить этого ребенка в детском доме, ведь он её часть, пусть даже и рожденный от одного из тех ублюдков, что изнасиловали её, но он её сын, а значит и мой мальчик…

Старушка, встав, подошла к Рыж и ладонями обняла её лицо, её выцветшие старческие, по женскому мудрые глаза, глаза человека, которому многое пришлось пережить в жизни, глаза ребенка не знавшей своей матери, глаза жены потерявшей своего мужа и глаза матери, так и не выносившей своего дитя и открывшей сердце, вот этой, уже не девочке, прошедшей сквозь ад женщине, которая стала для неё богоданной дочерью с любовью заглянули в душу Ирине

– Дочка, я рада буду внучку, очень, для меня будет счастьем, на старости услышать бабушка, маленький должен в семье жить и не важно, какие у него родители, папа и мама или две мамы, главное, чтобы любовь была, а ты любишь Нику, и она любит тебя, а я люблю вас обеих, и Женьке с лихвой хватит нашей общей любви. Мы обязательно разыщем его и постараемся дать все, то, что заслуживает каждый ребенок, ты права, дочка, он родился – а остальное уже не важно, главное, что он есть.

Рыж, всхлипнув, обняла пожилую женщину, чуть дрожащие руки Лидии с нежностью погладили её по голове, приглаживая непослушные кудряшки…

«Домой, я вернулась домой».

 

Глава 10

Письма

«Здравствуй моя девочка, как ты? Месяц без твоих глаз, улыбки, месяц без твоих рук, и я, уже готова лезть на стенку, знаешь, свобода без тебя, хуже неволи… я постоянно думаю о тебе, о том, что ты делаешь, на кого смотришь, кому улыбаешься… Моя Дикарка, моя маленькая Вера в победу, ты для меня больше солнца, ценнее всего мира… каждая минутка здесь, на свободе, пронизана памятью, о наших совместных днях и ночах… как же мне тебя не хватает, моя девочка.

Знаешь, мы с тетей Лидой, нашли детский дом, в котором находится сейчас твой, нет, наш сын. Тетя Лида пробивная старушка и вообще самый замечательный человек, если бы не она, я бы, наверное, уже сто раз сорвалась на этих ублюдков из соц. службы… но её воля и упорность, творят самые настоящие чудеса. Фиг знает, сколько нам прошлось пройти инстанций, и написать прошений, сложность в том, что ни она, ни я не являемся родственниками мальчика, и практически везде нам давали отворот поворот… Тогда, Лидия Сергеевна пошла к племяннику своей подруги, уж не знаю, что она ему наговорила, но на следующий день, он сам приехала, к нам домой. Кстати, классный мужик, около пятидесяти лет, и не скажешь по нему, что работает в прокуратуре, само обаяние. Мы с ним проболтали, наверное, часа три или четыре, я ему рассказала о нас, о ребенке, Игорь очень спокойно отнесся к тому, что я женщина, которая хочет жить с женщиной, и воспитывать ребенка, и практически в точности повторил слова тети Лиды, помнишь о них, я тебе писала в своем первом письме.

Игорь, сказал, что поможет, и, как настоящий мужик выполнил свое слово, через три дня нам выдали разрешение на посещение детского дома и мы с тетей Лидой, послезавтра едем знакомиться с нашим Мальчиком. Я возьму с собой фотоаппарат, и сфотографирую его. Игорь, сказал, что поможет и в другом, оформит на себя временную опеку над Женей, а когда ты освободишься, поможет тебе восстановить родительские права.

Я устроилась на работу, и опять же благодаря тете Лиде, свою квартиру в Уссурийске, я решила пока сдавать, и ждать твоего освобождения, после того, как ты выйдешь на волю, мы все вместе, ты, я, тетя Лида и Женька решим, что же с ней делать… здесь, в Хабаровске, есть и работа и друзья, которые могут помочь, там же у меня не осталось никого, только могила матери… на обратном пути, мы обязательно заедем и навестим маму, тетя Лида, говорит, что хочет сказать ей спасибо, за то, что та подарила мне жизнь и дала ей на старости лет, дочь. Знаешь, я иногда боюсь поверить в это… ведь, после тюрьмы, зоны очень трудно вновь учиться, доверять людям, да и клеймо – зечка, не дает людям право верить нам… но тетя Лида, Игорь и другие идут против правил… Ника, Никулька… самое большое счастье, что зона мне подарила тебя и тетю Лиду… пусть и вне воле… но я обрела счастье и семью.

Держись моя девочка, мое сердце рядом с тобой, бьется в такт, твоим именем. Я люблю тебя.

«Привет Солнышко. Получила твое письмо, прочитала и сразу села за ответ. Пишу, а у самой слезы в глазах. Спасибо тебе и тете Лиде, за Женьку, что не бросили нас… Игорю от меня отдельное спасибо, я теперь ему по гроб жизни обязана буду, так и передай. Рыж, Иришка, любимая, у меня не хватит слов, чтобы сказать, как же я скучаю по тебе, раздобыла календарик и вычеркиваю каждый день, в ожидании встречи с тобой. Очень хочу тебя малышка, до зубного скрежета, до искусанных ночью губ. Здесь, в отличие от нашей Зоны условия намного мягче, хоть работа и тяжелее, но зато, я осваиваю новые профессии, которые могут пригодиться в дальнейшей, свободной жизни, ведь семья, это не просто так, а ответственность, и нам нужно будет обеспечивать не только себя, но ещё и сына и обеспечить тете Лиде возможность отдохнуть, пожить в свое удовольствие. Эта женщина столько делает для нас с тобой… больше, чем мать… и я заочно уже люблю её и готова целовать ей ноги за её теплоту и такое большое сердце.

Моя, я сейчас штукатур-маляр, шлепаю, крашу стены, окна и не только. Недавно нас, бригадой отправляли на ремонт местного здания администрации, там, под руководством опытных бригадиров, мы осваиваем новое направление капремонта помещений, под названием Евро. Сейчас это в моде и не только в госучреждениях. Бригадир сказал, что освоив это, мы и на воле можем применять свои навыки в работе, и не плохо зарабатывать. Он постоянно халтурит, и, разговорившись со мной сказал, что получает иногда до пятидесяти тысяч в месяц только на леваках. Поэтому я стараюсь по полной отрабатывать… тем более, что за хорошую работу, и примерное поведение, здесь, сокращают срок, и у меня есть шанс выйти раньше.

Кормят здесь не в пример лучше, чем на зоне. Если мы на работе, то нам привозят горячую еду, и первое и второе и третье, да и вольнонаёмные постоянно таскают из дома всякую снедь. Особенно старается Борис, наш бригадир, у меня иногда возникает такое чувство, что он на меня глаз положил… тьфу-тьфу, упаси боже… но пока дело дальше легкого флирта не идет, я молчу, попробует начать приставать, придётся с ним объясниться. У меня есть ты, и больше мне никто не нужен, тем более мужик.

Очень жду фотографий, целую тебя и тетю Лиду. Обними за меня Женьку, скажи ему, чтобы был умницей и слушался, мама скоро приедет к нему.

Твоя Дикарка»

***

После трех месяцев беготни по инстанциям, собирания нужных документов и справок Женя наконец-то, впервые перешагнул порог, теперь родного для него дома. Маленькая копия Ники, только мужского пола, губы, нос, подбородок – все выдавало их сходство, только волосы были цвета зрелой пшеницы и глаза отливали не зеленью, а янтарем. Маленький, шустрый, озорной, он сразу полюбился обеим женщинам, да и Игорь на правах его законного опекуна, частенько заглядывал в их дом, принося мальцу сладости и игрушки.

Поначалу, робкий и замкнутый, Женька, чувствуя всеобщую любовь, быстро освоился, и, иногда, становился, просто, невыносим. Но если в присутствии Иры и Игоря мальчик позволял себе вольности и мог закапризничать в ответ на просьбу, то, к тете Лиде, которую он с первых дней, начал называть бабулечка, мальчик писал самые нежные чувства, на которые только могло быть способно его маленькое сердечко. Засыпал охламон, только на руках пожилой женщины, рано утром, едва проснувшись, бежал целовать и обнимать старушку, гуляя с тетей Лидой, держался за её руку и смело отгонял лающих дворняжек, смешно шепелявя – Кишшш, моя бабулечка идеть.

Игорь, для Женьки стал любимым, но строгим дядей, который всегда приходит в определенное время, и в левом кармане куртки, для малыша всегда найдется сюрприз. Малыш знал, что стоит только забраться к дяде на колени и потереться щекой об его щетинистую щеку, то на хмуром лице тот, час же появится улыбка, а из кармана куртки чудесным образом возникнет или сладость или новая игрушка от зайчика.

С Рыж, же Женя первое время держался настороженно, выяснив, что девушка не его родная мама, мальчик словно отгородился стеной и не позволял себе ничего, того, что позволял по отношении, например к своей бабулечке, возможно, здесь не последнею роль играла и банальная детская ревность… малыш видел, как относятся друг у другу Ира и тетя Лида, с каким теплом и нежностью они говорят друг другу простые слова… но постепенно стена отчуждения от Ирины начала спадать, Рыж не старалась подлизаться к мальчику, не старалась умаслить его, она просто оставалась собой, общаясь с малышом практически на равных, не затискиваясь, и не сюсюкаясь с ним…

Полным переломом в их отношениях стал момент, когда в их доме появился маленький щенок… Ирина заметила, на прогулках с сыном, какими глазами он смотрит на собак и как огорченно вздыхает, заметив в руках других детей поводок или шлейку… из мягких игрушек мальчик в основном просил всегда так же этих четвероногих питомцев… все обстоятельно взвесив и переговорив с тетей Лидой, Ирина направилась в ближайший собачий питомник… через пару часов, она вернулась, держа за запазухой попискивающий комочек…

Для маленького мальчика этот день стал памятным, ещё бы у него появился его собственный первый Друг, только его… смешной, черненький комочек, с холодным носом и таким ярко розовым языком… друг оказался девочкой, и немедленно получила свое имя Шпулька, Имя придумал дядя Игорь, смотря на попытки этого чуда встать и проковылять к Жене.

Впервые, за эти месяца проживания в семье, мальчик, подбежав к Ирине, с ловкостью маленькой обезьянки, вскарабкался к ней на руки, и звонко поцеловав в губы, прошепелявил – пасибо мама Ира.

Лед недоверия был сломан.

***

А, спустя, ровно год, после выхода Ирины на свободу, состоялось долгожданное освобождение Ники.

Ника заранее уведомила свою семью, о дате выхода на свободу, на семейном совете было решено, что встречать подругу поедет Ирина, к тому моменту, уже гонявшая по городу не на своих двоих, а на carine 89 года, которую ей, можно сказать, подарил Игорь, проворчав, что не дело, имея, права, ходить пешком.

Подогнав машину, как можно ближе к воротам зоны-поселения, Ирина стала ждать свою любимую женщину. Ноябрь, для приморского климата, выдался необыкновенно холодным, поэтому Рыж, сразу приготовила для Ники новую куртку-пуховик, и ботинки, зная, что девушка выйдет лишь в легкой ветровке и кроссовках.

Наконец, ворота распахнулись и к ней вышла Ника… сказать, что Рыж волновалась, значит не сказать ничего… все же прошел год… пусть даже они и изредка виделись на краткосрочных свиданиях и писали друг другу письма… но год… это 365 дней…

Радостно вскрикнув, Ника, как и тогда, бросилась на шею Рыж, все опасения были забыты, это она, её девочка, зеленые глаза, которые, ещё тогда, при их первой встрече, так поразившие Ирину, горели не менее ярко, а родной аромат, не забываемый ни на минуту, моментально вскружил голову. Наплевав на все и всех, Ирина лихорадочно начала целовать лицо Ники, и та отвечала ей с не меньшим пылом, наконец, их губы соприкоснулись и девушки, забылись в первом, после длительном разлуки, столь желанном для обеих, поцелуе.

Спустя пять часов Ника и Ирина подъехали к дому тети Лиды, Вероника заметно волновалась, ещё бы, ведь предстояла встреча с тетей Лидой, Игорем, которые за этот год стали для неё незнакомыми-родными, но самое главное предстояла её вторая встреча с сыном, после трех лет… сейчас ему уже три с половиной года, и он взрослый мальчик… а три года назад, его пятимесячного малютку забрали у неё, и определили в дом ребенка… ведь детям не место на зоне, где отбывают наказания их матери, пусть даже эти дети и рождены в неволе.

– Как я выгляжу – наверное в сотый раз перепросила Ника у Ирины, её зеленые глаза горели лихорадочным блеском от ожидания встречи…

– Солнышко, просто потрясно, успокойся, все будет хорошо – ободряюще улыбнулась ей Ирина, легко сжимая, холодную, как лед руку.

Скрип калитки, рука об руку девушки направились к крыльцу, дверь в дом открылась, и из-за неё раздался немного ворчливый голос пожилой женщины, но несмотря на ворчливый том, он был теплым и мягким

– Заждались мы вас уже, голубушки, проходите, нечего на пороге стоять, да проходите же вы.

Улыбнувшись, Ирина подтолкнула замершую Нику, и та послушно переступила за порог

– Ну здравствуй дочка – пожилая женщина, подошла к Нике, и крепко обняла её – Вот и свиделись, родная ты наша, заждались мы уж тебя, Женька – тетя Лида чуть отвернув голову, крикнула в глубь дома, лети сюда, балбес ты мой ненаглядный, посмотри, кого тебе зайчик прислал.

Ника всхлипывая, уткнулась в плечо старушки… и почувствовала, как две родные ладони легли ей на плечи, и упругая грудь прижалась к её спине… мягкий шепот коснулся уха, в легком поцелуе

– Не плачь моя, все позади…

Через мгновение в коридор выскочил пацаненок, его отросшие за год волосы, смешными вихрами украшали круглое, сияющие лицо, он подошел к бабушке и по привычке взяв её за руку, внимательно посмотрел на незнакомку, внезапно он, отпустив ладонь тети Лиды, кинулся в объятия Ники

– Я знаю тебя, ты моя мама, мама Ира весь альбом изрисовала тобой, она говорила мне, что ты вернешься, что ты обязательно вернешься к нам…

***

Думаю, что на этой долгожданной встрече, я и поставлю точку в истории о Рыж.

Верить ли мне или нет – право ваше, понимаю, что данная история для вас, больше сказка, чем быль…

Но, иногда, нужно верить, в простое человеческое счастье.

С теплом

Алекс Вульф.

© Copyright: Алекс Вульф, 2011