Боря Стоцкий слыл человеком обстоятельным. Еще когда учился в Академии художеств в Ленинграде, он всегда вовремя выполнял все задания по искусству, исправно посещал лекции и в то время, когда его сокурсники безудержно пили водку из майонезных баночек, за неимением нормальных стаканов, а потом отрубались на ночь там же, в живописной мастерской на «палатях» (так они называли составленные друг на друга подиумы для натуры), Боря неустанно посещал анатомичку, где до поздней ночи оттачивал рисование задов, ляжек, локтей и прочих частей человеческого тела. Нельзя сказать, что Боря был очень талантлив, но он, что называется, брал задом.

Его усердие приносило хорошие отметки и уважение профессоров, но студенты недолюбливали Борю, считая его паинькой и профессорским прихвастнем. На последнем курсе Боря женился на сокурснице Верочке Дружининой, девушке чрезвычайно милой, талантливой и очень тихой. Верочка всегда просто присутствовала в аудитории и говорила, только когда к ней обращались на прямую. Они сблизились на одной из вечеринок под грохот рока и в парах табачного дыма. В мелькающем свете красных прожекторов Верочка казалась Боре необычайно красивой и желанной, он протанцевал с ней весь вечер, затем они уединились в пустом рисовальном классе, а на утро совершенно не выспавшиеся пошли на лекции. Затем все завертелось с невероятной быстротой, через пару месяцев они подали заявление в ЗАГС и вскоре сыграли свадьбу.

После окончания Академии, чтобы заработать на жизнь, им пришлось заниматься в основном оформиловкой, писали дурацкие социалистические обязательства, рисовали серпы и молоты, красные звезды и прочую советскую галиматью. Жили у родителей Веры, где по крайней мере у них была своя малюсенькая комнатка. Когда советская система начала разваливаться на глазах и жить стало совсем невмоготу, Боря стал подумывать об отъезде. Раньше у него такая мысль не возникала, но тут начался повальный исход, уехали многие родственники и знакомые, даже те, кто ранее презирал эмигрантов и считал их предателями Родины. В Израиль Боря с Верой ехать не хотели и договорились с родственниками в Нью-Йорке о спонсорстве.

В Америке при всех трудностях вновь прибывших иммигрантов дела у них в начале сложились неплохо. Хотя родственники, считая, что художники при капитализме вообще никому не нужны, ориентировали Борю с Верой на малоквалифицированную работу, они сумели провернуть пару вполне успешных выставок. Интерес к русскому искусству, только что вырвавшемуся из-за железного занавеса на Запад, был довольно высок, и под влиянием момента Боре с Верой удалось несколько подправить свое материальное положение и переехать от приютивших их поначалу родственников в свою собственную квартиру.

Успех продолжался некоторое время, пока Советский Союз совсем не развалился, русскими художниками наелись досыта и за редкими исключениями о них просто забыли.

Вера подрядилась на три дня в неделю делать paste-up в дизайнерской конторе, что помогало им хоть как-то свести концы с концами.

Боря вспомнил, что в академии неплохо писал портреты, и повесил в местной синагоге объявление, предлагающее услуги русского портретиста. Заказчики долго не объявлялись, и Боря стал было подумывать о работе в ближайшем Макдональдсе, но тут ему позвонил один богатый еврей и заказал свой портрет. Боря работал быстро, и портрет был готов уже дня через три. Заказчик остался очень доволен и помимо гонорара заплатил Боре еще и щедрый бонус. А через неделю у заказчика случился обширный инфаркт, и он скоропостижно скончался. Боря не придал этому большого значения, поскольку заказчик был человеком далеко не молодым и вполне мог сыграть в ящик в любой момент. На похоронах портрет выставили на общее обозрение, и у Бори сразу же появилось несколько новых заказов. Он работал не покладая рук и, вскоре закончив все заказы, получил неплохой куш. Но не прошло и месяца, как все портретируемые Борей люди при тех или иных обстоятельствах неожиданно отошли в лучший мир. Сомнений быть не могло, Борина живопись явно приносила людям несчастья, и он твердо решил впредь больше не писать никаких портретов. Это было не трудно сделать, поскольку слава о Борином дурном живописном глазе быстро расползлась по всему Нью-Йорку и уже никто не рискнул бы заказать ему портрет.

Долгое время Боря вообще боялся взять в руки кисть и подрабатывал курьером, развозя почту на велосипеде. Жили они с Верой очень скромно, но их скудных заработков едва хватало даже на такую скромную жизнь. Детей они тоже побаивались заводить, поскольку были наслышаны о том, как дорого растить детей в Америке. Боря постоянно ломал себе голову, как бы им хоть немного поправить свое материальное положение и встать на ноги, и однажды ему пришла в голову интереснейшая мысль.

Он написал одному известному предпринимателю письмо, в котором выражал намерение написать его портрет по фотографии с гонораром в 3000 долларов. В случае, если предприниматель не желает, чтобы Боря писал его портрет, он может заплатить всего 1000 долларов, и Боря с удовольствием подпишет расписку, заверенную нотариусом, в том, что он никогда не будет изображать этого человека в своих картинах. В подкрепление своих слов и чтобы предприниматель не ломал себе голову, кто такой Борис Стоцкий, в письмо были вложены фотографии портретов ушедших с легкой руки портретиста Стоцкого людей. Боря рассчитывал, что некоторых из этих бедолаг предприниматель наверняка должен был знать и, наведя справки, мог быстро убедиться, что Боря не шутит.

Прошло три недели. Боря уже подумывал о том, чтобы действительно написать портрет того предпринимателя, дабы не показаться голословным, и тут получил от него письмо. В письмо был вложен чек на 3000 долларов и форма расписки, в которой говорилось, что Борис Стоцкий обязуется впредь не писать портретов не только самого предпринимателя, но и членов его семьи.

Боря был на седьмом небе. В тот же день, предварительно положив чек на свой счет в банке, он заверил расписку у нотариуса и отослал ее заказным письмом предпринимателю. Вечером он рассказал об этой сделке Вере, но она отнеслась ко всей этой истории с подозрением. Она вообще не верила ни в какие сверхъестественные силы Бориного искусства и считала все эти смерти простым совпадением. Кроме того, она боялась, что Борина деятельность доведет их до ужасных неприятностей и, может быть, даже до тюрьмы. Боря пропустил мимо ушей увещевания жены и в течение следующих нескольких месяцев умудрился получить еще несколько чеков от известных людей, включая даже некоторых кинозвезд, на суммы от 1000 до 4000 долларов. Материальное положение супругов Стоцких стало заметно улучшаться, и они наконец решили обзавестись потомством.

Верочка уже была на седьмом месяце беременности, когда Боря решил сыграть по-крупному и наметил содрать серьезную сумму с одного очень известного русского олигарха. По слухам, олигарх был сказочно богат, и поскольку Боря считал всех русских олигархов ворами, незаконно разбогатевшими за счет простых людей, то некоторое раскулачивание такого деятеля представлялось Боре благородным делом.

Стоцкий запросил 15000 долларов за расписку о ненаписании портретов, пригрозив в противном случае создать большущий семейный портрет всего олигарховского семейства в интерьере только что выстроенного в Подмосковье его нового дворца. В случае, если олигарх все же захочет заказать портрет, Боря выразил готовность выполнить его за 30000 долларов.

Стоцкого взяли через две недели, прямо на улице, на Манхеттене, среди белого дня и на глазах у обомлевших прохожих. Его подхватили под руки с двух сторон, накинули ему на голову грязный, пыльный мешок и бросили, как бревно, в открывшиеся двери припаркованного возле тротуара микроавтобуса. Затем долго ехали в непонятном направлении. Он смог только сообразить, что везли его через какой-то мост, а может быть и не один. Когда микроавтобус остановился, его подхватили сильные и грубые ручищи и куда-то поволокли. Усадив Борю на стул, с него содрали мешок, и перед ним предстал человек с усами, невероятно похожий на Иосифа Виссарионовича Сталина. У Бори даже мурашки побежали по спине. А когда человек неторопливо заговорил, растягивая гласные, Боря на секунду подумал, что переместился во времени.

– Ви, молодой человэк, каажется любите рисоваать? – спросил «Сталин».

Боря мотнул в утверждение головой.

– И вааше рисоваание приносит, как вияснилось, некоторим людям несчастья.

Боря уставился в пол и ничего не ответил.

– Ви можете продолжаать рисовать, но Сергей Николааевич (так звали олигарха) не нуждаается в вааших портрэтах. Если же ви не послушаетесь, ми сделааем так, что ви ни толко не сможите рисоваать, но и дааже ложку держать ни сможите. Ми просто отрэжем вам все пальции.

У Бори внутри все похолодело.

– Ну что, соглаасны?

– Да! – с готовностью ответил Боря.

– Ну и замечаательно.

«Сталин» встал со стула, и Боря заметил, что он был маленького роста, с непропорционально большой головой. Подойдя поближе к Боре, он тихо и почти ласково сказал:

– А это чтоби мои слова ни показаались Вам пустим звуком.

Сокрушительный удар в челюсть сбил Борю вместе со стулом на пол, и он как будто провалился в бездну.

Очнулся он только в больнице и сразу почувствовал боль по всему телу. У Бори была сломана челюсть и три ребра.

Он медленно поправлялся и, даже когда совсем выздоровел, долгое время совсем не брал в руки кисть и больше никогда не писал портреты людей.

Боря переключился на кошек и собак. Эта деятельность приносила ему очень неплохой доход, так как портреты домашних любимцев стоили так же, как и портреты гомо сапиенсов, и Боря, точно угадывая вкусы клиентов, достиг больших успехов в своем бизнесе. К тому же кошечки и собачки оказались намного живучее людей. На Борин дурной глаз им было просто плевать.