Беатриче стояла на балконе одной из самых высоких башен дворца: отсюда открывался вид на грандиозный ансамбль из куполов, городских стен и дворцовых парков Газны. Было темно и тихо. Ни в одном окне не горел свет. Даже сторожевые фонари на дворцовой стене были погашены. Казалось, спят все, кроме нее и звезд на небе. Беатриче не могла объяснить даже себе самой, как она оказалась здесь. Неужто во сне блуждала по дворцу? Может, она тоже заразилась той ядовитой пылью, которая лишила рассудка библиотекаря Резу? Думая об этом, она вдруг ощутила до боли знакомый аромат амбры и сандала, будивший в ней сложную гамму переживаний.

– Саддин? – обернувшись, прошептала она.

Неужели это сон? На расстоянии вытянутой руки действительно стоял Саддин. Он был одет в светлый балахон; его густые волосы были стянуты узлом на затылке; на поясе покачивалась тонкая сабля. Он глядел на нее своими черными глазами и улыбался неповторимой улыбкой. И одного этого было достаточно, чтобы ее сердце в волнении забилось. Так чувствует себя девочка-подросток, случайно увидев на улице любимого артиста.

– Саддин? Как ты здесь оказался? Почему?..

Она осеклась, не зная, с чего начать. Ей надо было задать ему столько вопросов! Давно ли он в Газне? Как попал во дворец? В Бухаре все было в его руках. Ничего не происходило без ведома или согласия кочевника. Но каково было его влияние в Газне, что он мог беспрепятственно проникнуть во дворец? Откуда вообще узнал, что она здесь?

И вдруг Беатриче все осознала. В действительности она находится не в этой башне, а в своей постели. Она грезит. Другого просто не могло быть. Это всего лишь сон, как тогда, в Шангду, в котором Саддин поведал ей о Марко Поло.

– Ты права, Беатриче, – сказал Саддин, словно прочтя ее мысли. Как и тогда, в Бухаре, ее обволакивал его бархатистый волнующий голос, вызывающий благостную дрожь. Она могла наслаждаться им часами. Даже смертный приговор звучал в устах Саддина как объяснение в любви. – Ты грезишь.

– Да, – ответила она, сопротивляясь чарам сна. В Шангду Саддин хотел ее предостеречь. Может быть, и в этот раз у него были причины явиться ей во сне? Она повернулась к нему спиной. Так было легче сохранить ясную голову и собраться с мыслями. – Что ты на этот раз хочешь мне сообщить, Саддин?

Беатриче слышала легкий шелест его одежды. Когда он подошел ближе, она почувствовала теплое дыхание и даже ощутила, как его волосы щекочут ее по щеке. Он слегка коснулся рукой ее плеча. Неужели сон может быть таким реальным? Закрыв глаза, Беатриче представила себя в Бухаре, у ворот города – в шатре Саддина, на мягкой, устланной мехами постели…

– Ты права, Беатриче. – Она вздрогнула от его слов, будто ей в лицо плеснули холодной водой. Саддин стоял рядом. Своими красивыми руками, украшенными двумя массивными серебряными кольцами, он опирался на перила балкона. – У нас мало времени. Слушай меня внимательно. Ты должна покинуть Газну. Здесь теперь небезопасно. Хасан что-то подозревает. Он еще ничего точно не знает, но уже не доверяет тебе. Это вопрос времени. Кроме того, он вот-вот выйдет на след Али аль-Хусейна, и тогда…

Но Беатриче не дала ему договорить.

– Так, значит, это правда? – вскричала она. – Али жив?

Саддин посмотрел на нее долгим взглядом.

– Да, – проговорил он наконец, и ответ его больше походил на вздох. – Он жив.

– И что дальше? – Беатриче схватила Саддина за руку. Странно, как живо она ощущает его руку – твердую и теплую, как прежде. Это было совсем иное ощущение, не похожее на те, что бывают во сне. – Что с Мишель? Она с ним?

– Да. Я сам ее…

– Так, значит, ты и есть тот самый кочевник, которого видели с моей девочкой в Куме? Да?

– Она так хотела к нему, – с улыбкой произнес Саддин, словно извиняясь перед Беатриче. – Он отец Мишель. Как же я мог отговаривать ее?

– Я знала, – сказала Беатриче, сжав руку в кулак. Ей хотелось кричать от радости. – Я знала, что Мишель хочет к нему! Я должна их найти.

– Да, ты права. – Лицо Саддина вдруг стало серьезным. – И чем раньше, тем лучше. Когда я только привез ее к Али, ей ничто не угрожало. Но сейчас все изменилось. Хасан сбился с ног в поисках Мишель. А сейчас ему нужен и Али. Сгорая от ненависти, он приказал написать портрет Ибн Сины. Его ищейки шныряют повсюду, выспрашивая всех об Али. Тебе надо срочно уходить из Газны.

– Ты говоришь, его объявили в розыск? – в крайнем удивлении воскликнула Беатриче. – Но разве ислам не запрещает изображать человека?

– Это так, но, как любой безумец, Хасан уверен, что цель оправдывает средства. Кроме того, он уже казнил человека, который написал портрет Али. – Саддин нахмурился. – Тарик аль-Саид был мужественным и умным человеком. Он знал Али и преклонялся перед ним. Возможно, он был его другом.

Саддин протянул ей кусок пергамента. Беатриче с удивлением рассматривала рисунок.

– Но это… – она наморщила лоб. На рисунке был изображен совершенно незнакомый человек. – Это не Али аль-Хусейн!

– Конечно, нет! – Саддин удивился, что она до сих пор не догадалась, в чем дело. – Этот портрет имеет такое же сходство с Али, как и со мной. Но Хасан убежден, что это Али. С таким портретом ему ни за что на свете его не найти.

Беатриче втайне благодарила незнакомого ей Тарика за мужество и благородство, которые он проявил в последние минуты своей жизни.

– Значит, Али в безопасности?

– Пока да. Но Хасан не дурак. Он скоро поймет, что Тарик обвел его вокруг пальца. У тебя еще есть время, чтобы предупредить Али. Вам троим, вместе с Мишель, надо срочно искать безопасное место.

Беатриче снова взглянула на рисунок.

– Как бы я хотела отблагодарить этого человека, – тихо сказала она. – Он спас жизнь не только Али, но и Мишель.

– Да, это так. Риск был большой – гораздо больший, чем можно себе представить. – Саддин скрестил руки на груди. И тебе придется доказать, что жертва Тарика не была напрасной.

Беатриче задумчиво прикусила губу. Она чувствовала угрызения совести. В словах Саддина ей слышался укор, словно это она была виновна в смерти Тарика. Но неужели ее вина в том, что когда-то в клинике старая арабка фрау Ализаде незаметно подложила ей камень Фатимы? Великое множество людей мечтают о том, чтобы завладеть этим сокровищем. Она же не приложила к этому никаких усилий. И упрекать Беатриче было вопиющей несправедливостью.

– Я знаю, ты не собиралась брать на себя такую ответственность – в отличие от многих других, готовых пожертвовать всем ради обладания волшебным камнем. – Саддин будто читал ее мысли. – Но ты не права в том, что ропщешь на судьбу. Никто не заставлял тебя хранить сапфир. Ты могла от него отказаться в любой момент.

Беатриче перевела дух.

– Ты так считаешь? У меня был выбор? Этот камень буквально свалился мне на голову. Я обнаружила его в своем кармане, после того как осмотрела старую арабку. Стоило мне на него взглянуть, как я оказалась в далеком прошлом, а когда я смирилась со своей участью, он снова перенес меня в настоящее. И…

– А ты никогда не думала отдать кому-нибудь этот камень? – прервал ее Саддин. В его голосе звучали насмешливые нотки. – Или просто «потерять» его и посмотреть, что будет дальше?

– Как ты смеешь так говорить?! – крикнула она, в ярости топнув ногой. – Разве я могла отдать камень человеку, зная, что он может сотворить с ним то же, что и со мной – занести его неведомо куда, в далекое прошлое, в чужую страну?

– Никто не заставлял тебя хранить камень, – решительно возразил Саддин. – Ты поступила так, как тебе подсказали твоя совесть и твое сердце.

Беатриче не скрывала недовольства.

– Если, по-твоему, я поступила добровольно…

– Добровольно – не значит «по доброй воле», дарованной Аллахом, – перебил ее Саддин. – Ты приняла решение, которое тебе подсказала совесть. И перестань жаловаться, что это повлекло за собой неприятные последствия.

– Но…

Он жестом заставил ее замолчать.

– Успокойся и выслушай меня. Скоро взойдет солнце. У нас не так много времени.

Беатриче молчала. Она злилась на Саддина. Кто дал ему право так разговаривать с ней?

– Уходи из Газны сегодня же ночью. Направляйся в Казвин. Али и Мишель сейчас там. Разыщи вместе с Али торговца маслом по имени Моше Бен Маймон. Али уже был у него, но… – Он нетерпеливо тряхнул головой. – Ты его знаешь. Он ученый, книжный червь. Он часто задает не те вопросы. Моше, как и ты, хранит камни и знает о них больше, чем кто-либо другой. Он совершил так много путешествий, что его жизни хватило бы на несколько человек. Он расскажет о камнях и объяснит, как уберечь их от фидави. Сделай все так, как он скажет.

– И мы с Мишель сможем вернуться домой?

Саддин тяжело вздохнул.

– Откуда мне знать? Моя задача – опекать тебя и Мишель.

«И что тебе с того?» – хотелось спросить Беатриче. Саддин не делал ничего просто так или из любви к человечеству. Но она промолчала – тот и без того был разражен. К тому же это всего лишь сон. Он явился, чтобы сообщить ей, где находятся Мишель и Али. И она должна быть ему благодарна.

– Хорошо. Я буду следовать твоим советам. – В знак примирения Беатриче протянула ему руку. – Я обещаю.

– Ты самая упрямая из всех женщин, которых я когда-либо встречал. – Он с улыбкой взял ее за руку. – Но я знал, что ты примешь такое решение.

– Ты подскажешь мне, как выбраться из Газны, чтобы не напороться на ищеек Субуктакина?

– Беатриче, ты умная женщина. Придумай что-нибудь сама, – ответил он. – Тут я не…

Он вдруг смолк и, слегка наклонив голову, прислушался: ему почудился какой-то шум.

– Мне пора уходить. – Он взглянул в глаза Беатриче. – Запомни все, что я тебе сказал. – Саддин прикоснулся к ее лицу, провел рукой по бровям, скулам, носу. Она не могла оторвать взгляда от его прекрасных темных глаз, в которых отражались звезды. – Да хранит тебя Аллах!

Он приблизился и нежно поцеловал ее в губы.

– Мы скоро увидимся? – спросила Беатриче.

– Этого я тебе не скажу, но обещаю, что всегда буду рядом с тобой. Воистину, Али счастливый человек.

Он исчез так же внезапно, как и появился.

– Господин, проснитесь!

Кто-то тормошил Беатриче за плечо, и она узнала тихий голос Ясира.

– Просыпайтесь! Время утренней молитвы закончилось.

Беатриче вскочила как ошпаренная. Ясир в испуге отпрянул назад.

– Извините, господин, что разбудил вас, – проговорил он, смущаясь. – Но день давно настал. Если не хотите навлечь на себя гнев нашего повелителя, благороднейшего Махмуда ибн Субуктакина, вам нужно быстро собираться. С вами желает говорить Абу Рейхан. Он ожидает вас в своей башне.

Ничего не понимая, Беатриче уставилась на слугу. Значит, это был не сон?

– Абу Рейхан? – переспросила она, стараясь привести в порядок свои мысли. Какой еще Абу Рейхан? И куда подевался Саддин?

– Вам надо освежиться, господин, – сказал Ясир, поставив большой медный таз на маленький столик рядом с кроватью. – Я принес вам воды, добавив туда вашего любимого душистого масла. Надеюсь, вам понравится.

Беатриче растерялась.

– Моего любимого масла?

– Амбра и сандаловое дерево, господин. Я позволил себе вольность капнуть в воду…

– Ты сказал, амбра и сандаловое дерево? – Беатриче вмиг проснулась. Разумеется, это чистая случайность. По-видимому, здешние мужчины предпочитают этот аромат.

– Да, господин. Раньше я этого не замечал, но сегодня, когда вошел к вам, ваши покои прямо благоухали амброй и сандалом. – Склонив голову, он стоял в смущении. – Надеюсь, я не сделал глупости?

– Нет, – Беатриче была озадачена. – Нет. Все прекрасно. – Амбра и сандал. Стало быть, Саддин все-таки был здесь. Здесь, в этой комнате. Точно так же, как и тогда, в Шангду. Невероятно. Каким же реальным должен быть сон, что даже запахи… Но все это мелочи. Самое главное – сделать так, как он сказал. Поскорее убираться отсюда – сегодня же ночью. У нее оставалось не так много времени на сборы. Одним рывком она вскочила с постели.

– Господин, давайте я вас сперва побрею. – Ясир показал на бритву, которая лежала на полотенце рядом с тазом для умывания. – Пока я буду брить вам бороду, вы сможете еще немного понежиться в постели.

– Брить бороду? – Беатриче похолодела. Ну конечно, у мужчин растет борода, и они бреются. Ничего нового и сверхъестественного здесь нет. И большинство мужчин делают это ежедневно. Но она-то не мужчина! Что ей сказать Ясиру? – Я… Видишь ли… дело в том, что у меня не растет борода, – наконец выговорила она, стараясь не смотреть на ошеломленного Ясира. – В детстве я переболел одной болезнью… – Она пожала плечами, надеясь, что слуга удовлетворится этим объяснением и не будет вникать в медицинские подробности.

– О, я понимаю, господин, – забормотал Ясир. Он покраснел до ушей. Беатриче даже стало его жаль. Он все время теребил в руках полотенце. – Я… простите за неловкость, господин… если я по своей глупости… Я не хотел вас обидеть и…

– Хорошо, хорошо, Ясир. Но эта тайна останется между нами, да?

– Конечно, господин, – с жаром заверил Ясир. – Поскольку вы… сегодня ночью… – Он яростно крутил в руках полотенце.

– Это тоже останется между нами. Я же обещал вам с Салахом. Не беспокойся, я сдержу свое слово.

В этот момент солнце осветило лицо Ясира. Он так сиял, будто она дала ему, изнывающему от жажды, спасительный глоток воды. В арабских странах во времена Средневековья к мужеложеству было такое же нетерпимое отношение, как и в XXI веке.

– Господин, ваша доброта безгранична. Я не нахожу слов, чтобы выразить благодарность за ваше великодушие. Хвала Аллаху, что он даровал мне милость служить вам. Если бы я знал, как мне…

– Довольно, Ясир, – перебила она его. Еще не хватало, чтобы он упал ей в ноги и стал их целовать. – Я тороплюсь. Положи мою одежду и оставь меня одного. Я должен подготовиться к посещению Абу Рейхана.

– Хорошо, господин, – кланяясь, проговорил Ясир. Он быстро разложил одежду и тихо удалился, как и полагается первоклассному слуге.

Вскоре Беатриче уже шла по направлению к башне Абу Рейхана. Мужское платье доставляло ей явные неудобства. К женской восточной одежде ей было не привыкать – она могла надеть ее с закрытыми глазами. Но мужская одежда… Видимо, она при одевании допустила ошибку, в результате чего ткань на правом плече сбилась в складку и сзади костюм казался короче, чем спереди. Неважно. Времени на переодевание уже не было. Ее ждал Абу Рейхан, а до наступления темноты оставалось не так много времени. Она также хотела увидеть Малека и его семейство, дать Ясмине последние указания по уходу за Асимом и поблагодарить за оказанное гостеприимство. А еще нужно запастись водой и провиантом в дорогу. Кроме того, понадобится карта, по которой она могла бы ориентироваться. Немного денег тоже не помешают. Ну и, конечно, лошадь… Времени действительно в обрез. Не хватало еще ломать голову над тем, как сидит на ней одежда.

– Салам, Абу Рейхан, – сказала Беатриче, вежливо поклонившись. Как и вчера, дверь ей открыл Салах. Невероятно, но прошел всего один день. – Извините, если заставил вас ждать. Я… – Она не договорила фразу до конца, заметив, что Абу Рейхан не один. Рядом с ним на подушках сидел слепой седовласый старец. Оба с большой серьезностью смотрели на Беатриче. У нее перехватило дыхание. Она допустила промах? Неужели ее разоблачили, и теперь эти старцы сначала устроят ей допрос, а потом упекут в тюрьму? Может, Хасан стоит где-то здесь, за занавесом, и с нетерпением ждет ее признаний? Что ей предъявят в качестве обвинения – измену, убийство или богохульство?

– Садитесь, Саддин аль-Асим, – сказал Абу Рейхан, указывая на подушку. Беатриче с облегчением отметила, что голос звучал вполне дружески. Может быть, все не так уж и плохо? – Позвольте предложить вам бокал свежей воды.

– Спасибо. – Беатриче мучилась от неопределенности. Что они хотят от нее? – Зачем вы меня позвали, Абу Рейхан?

Но тот не спешил с ответом. Спокойно и размеренно, словно медитируя, он налил воды в бокал. Старец в это время не сводил с нее своих белых глаз, которыми, казалось, видел ее насквозь.

– Вот, выпейте воды, Саддин аль-Асим. – Абу Рейхан протянул ей бокал.

Беатриче взяла его и с подозрением стала вертеть в руках. Что, если они вовсе не хотят с ней разговаривать – все решено и смертный приговор уже вынесен и сейчас будет приведен в исполнение?

– Выпейте, – повторил Абу Рейхан и снова улыбнулся. Это была улыбка мудреца, полная сочувствия и понимания. – Не бойтесь, это не яд.

Может, и так. А что, если они добавили в этот напиток снадобья, которые помогут уличить ее во лжи? Наверняка арабам, с их обширными торговыми связями во всем мире, известны такие средства.

– Благодарю, но сейчас мне не хочется пить, – решительно заявила Беатриче, отставляя бокал на низкий столик.

Абу Рейхан повел бровью.

– Хорошо, не буду настаивать, – сказал он, откинувшись немного назад. – Я вижу, вы извлекли урок из моих поучений. Это похвально. Но будет лучше, если вы проявите свою недоверчивость не только в этой башне, но и в других местах.

– Я не хотел бы проявлять неучтивость, Абу Рейхан, – ответила Беатриче, – но именно сегодня у меня нет времени строить догадки. Я очень тороплюсь. Окажите любезность, объясните, зачем вы меня позвали?

Абу Рейхан бросил короткий взгляд на седовласого старца.

– Вас одолевает юношеское нетерпение или вы уже знаете, что мы хотим вам сообщить?

Беатриче закрыла глаза и сосчитала про себя до десяти. Ей стоило немалых усилий хотя бы немного успокоиться.

– Вы сегодня задержались в библиотеке, – сказал белоглазый старец, не отрывая от нее взгляда. – До самой ночи, как нам доложили.

– И что с того? – пожала плечами Беатриче. – Разве это запрещено? Абу Рейхан сказал, что я могу пользоваться библиотекой когда угодно и сколько угодно.

– Разумеется, это не запрещается, С а длин аль-Асим, – спокойно сказал Абу Рейхан. – Но, согласитесь, это очень необычно. А все необычное возбуждает интерес. Как вы понимаете, в таком городе, как Газна, это совсем небезопасно.

– Немаловажное значение имеет также то, чем вы там занимались, – вступил в разговор белоглазый старец. – Как нам доложили, вас в основном интересовали книги, принадлежавшие Али аль-Хусейну ибн Абдалле ибн Сине. Вам знакомо это имя?

Беатриче заморгала глазами. Что делать? Отрицать, выдумывать всякие небылицы? Она решила этого не делать.

– Конечно, знакомо, – сказала она, улыбнувшись. – Вы, наверное, забыли, что я врач? Какой врач, живущий под небом Аллаха, может не знать имя великого Ибн Сины?

– Говорите по существу. – Старец нетерпеливо постучал палкой по полу. – Одно дело – достойнейшие труды Ибн Сины по медицине. Но книги, которые вас интересовали, написаны не им самим. Это труды древних философов и ученых. Нам бы хотелось знать: чем вызван ваш интерес к ним?

Беатриче разозлилась. Они за ней следили. Но зачем?

– Не знаю, что мне вам…

– Пожалуйста, не поймите нас превратно, – включился Абу Рейхан. – Мы спрашиваем не из любопытства. Мы беспокоимся за вас. Вы не так давно находитесь в Газне и можете не знать, что Али аль-Хусейн, каким бы выдающимся врачом он ни был, занимается также делами, которые не одобряет наш правитель. Как бы яснее выразиться…

– Будем называть вещи своими именами, – перебил его старец, стукнув палкой по полу. – Али аль-Хусейн ибн Абдалла ибн Сина слывет в нашем городе богохульником, за что может поплатиться не только жизнью, но и лишиться места в раю. Тот, кто интересуется его книгами, тоже считается богохульником.

– И только благодаря счастливой случайности об этом до сих пор не узнали Хасан и Субуктакин. Дело в том, что Реза докладывает обо всем Кемалю аль-Фадлану, – продолжал Абу Рейхан, указывая на седого старца. – Теперь вы понимаете, наш юный друг, что мы не собираемся вас осуждать. Мы тревожимся за вашу безопасность и вашу жизнь. Если о вашем интересе к Ибн Сине и его запрещенным наукам станет известно…

Беатриче прикусила нижнюю губу. Ученые мужи были правы. Конечно, она планировала исчезнуть из Газны сегодня ночью, но, похоже, у нее теперь нет и тех нескольких часов, что остались до наступления темноты.

Значит, надо бежать немедленно?

– Кто еще знает об этом?

– Никто, кроме Кемаля, библиотекаря и меня, – ответил Абу Рейхан. – Но Реза с большим подозрением отнесется к тому, что мы не собираемся вас наказывать. Поэтому…

– Вам надо немедленно покинуть Газну, пока вы можете сделать это добровольно, – продолжал старец Кемаль. – Желательно сегодня.

– Но как я…

– К сожалению, Хасан и его приближенные не спускают с нас глаз. Поэтому наши возможности ограничены. – Абу Рейхан говорил тихо и торопливо, словно боялся, что их подслушивают. Он взял кожаный мешочек, небольшую трубку, обтянутую кожей, и протянул их Беатриче.

– Что это? – спросила она, держа мешочек в ладони. Он казался удивительно тяжелым. В нем что-то звякнуло.

– За городскими воротами живет торговец. Поскольку его лавка находится за чертой города, объявленный Субуктакином траур на него не распространяется. Вы купите у него лошадь, воду, провиант и все, что нужно для дороги. А здесь… – он показал на трубку, – вы найдете карту, которая поможет сориентироваться.

– Кроме того, советуем вам снять мужскую одежду, – спокойно и невозмутимо добавил старец, словно просил не забыть зонтик. – Если люди Хасана обнаружат, что вы сбежали, они будут искать мужчину, а не женщину.

– Что вы хотите этим сказать? – Беатриче предприняла слабую попытку изобразить негодование, но тщетно. Беззубый рот Кемаля скривился в насмешливой улыбке.

– Я понял это с самого начала. Лишив меня зрения, всемилостивейший Аллах дал мне в утешение обостренный слух. Вас выдал голос.

Беатриче показалось, будто кто-то накинул ей петлю на шею и стал медленно ее затягивать.

– О Боже! – в отчаянии прошептала она. – Кто еще знает, что я…

– Никто, кроме нас двоих, – ответил Абу Рейхан. – Иначе бы вы так долго не остались на свободе.

Долго? Если бы ситуация не была настолько серьезной, она бы лишь посмеялась над словом «долго». Она провела здесь всего одни сутки.

– Почему же вы не выдали меня? – спросила Беатриче. – Вы упустили благоприятный случай повысить свой авторитет в глазах Субуктакина.

Абу Рейхан и старец переглянулись.

– Мы не церковники, цепляющиеся за каждую букву Корана. Мы люди науки. Вы не только выдаете себя за мужчину – ни в одном вашем слове нет ни доли правды. Вы не солгали лишь в одном – что занимались медициной. Нам удалось кое-что узнать о ваших успехах. Вы помогли младшему сыну торговца коврами: он сможет снова ходить. Ученый, обладающий такими способностями, заслуживает нашей защиты, и совершенно неважно, мужчина это или женщина.

Беатриче закрыла лицо руками. У нее кружилась голова. Какие бы испытания и трудности ни посылала судьба, ей постоянно встречались люди, которым она могла доверять, которые были готовы ей помочь. Что это? Везение, счастливый случай или неведомая высшая сила? Как только она прибудет в Казвин, сразу разыщет того еврея, о котором ей говорил Сад-дин. Надо многое узнать у него.

– А сейчас уходите, – сказал Кемаль. – Чем дольше вы находитесь в Газне, тем больше вероятность, что вас разоблачат. Мое влияние на Резу небезгранично. Я не могу знать, когда он донесет на вас Хасану или Субуктакину.

– Вы правы. – Беатриче поднялась. – Сейчас дорога каждая минута.

– Извините, но это все, что мы могли сделать для вас, – сказал Абу Рейхан.

– Вы сделали для меня больше, чем я могла ожидать, – ответила она и низко поклонилась перед учеными мужами. Беатриче была им безмерно благодарна. Еще несколько минут назад она не знала, как ей достать лошадь и провиант, и вдруг у нее сразу все появилось – и даже географическая карта. – Как я могу вас отблагодарить?

– Не думайте об этом. – Абу Рейхан взял ее за руки и улыбнулся. – Я жалею лишь о том, что ваше пребывание в Газне было таким коротким. Мы многому могли бы у вас поучиться.

Кемаль с трудом поднялся и, подойдя к Беатриче, по-отечески положил ей руку на плечо.

– Как можно скорее покидайте Газну, скачите во весь опор и не оборачивайтесь назад. – Голос егопрозвучал удивительно резко. – Помните: вам не о чем жалеть.

Беатриче вдруг вспомнила Ясмину, Асима, Малека и Ясира. А еще и эти два старца – Абу Рейхан и Кемаль. Нет, ей есть о ком сожалеть. Но она ничего не сказала, только кивнула в знак согласия.

– Да хранит вас Аллах во всех ваших делах! – Беатриче еще раз низко поклонилась и вышла из комнаты.