На Гореловском кладбище царила снежная тишина, которую нарушали лишь вороны, каркающие хриплыми голосами. Лариса шла с сыном Сергеем по тропинке среди покрытых снегом могильных плит и памятников с крестами. Под ногами у них ритмично скрипел сухой снег, издавая в белой тишине звуки, напоминающие хруст жующих клевер лошадей, в теплой конюшне, за окошком которой падает обильный тихий снег. Лариса обратила внимание Сергея на пушистых белок серого и оранжевого цвета. Они проворно бегали, прыгая с дерева на дерево. Одна из белок, с кедровой шишкой в зубах, держалась своими маленькими лапками за ствол елки и с любопытством смотрела на них. Мать с сыном шли, скорбно понурив голову, в сторону могилы Светланы Николаевны. Лариса была одета в теплое пальто с соболиным воротником, а Сергей был в кожаной куртке, в джинсах и в импортных сапогах. В руке у него был пышный букет цветов, завернутый в полиэтиленовый сверток. Когда они пришли могиле Светланы Николаевны, Лариса очистила от снега мраморную плиту, а Сергей положил на могильную плиту своей бабушки букет свежих цветов. Потом они стоя крестились и молились за неё. После этого, очистив снег со скамейки, они сели рядом.

— Ну, здравствуй, мама, — начала разговор Лариса, крестясь и вытирая слезы с глаз, — вот мы с твоим любимым внуком снова пришли навестить тебя. Сколько времени утекло с того дня, как тебя не стало! Но нам по-прежнему очень не хватает тебя, мама. Я чувствую душевное облегчение от того, что выполнила твое завещание, похоронив тебя здесь в России. Ты хотела покоиться в русской земле, в земле наших отцов и дедов. Теперь одна половина моего сердца покоится здесь, а другая — в узбекской земле, где похоронен мой Гурракалон. После вас мир для меня опустел словно пустыня. Я бы давно наложила на себя руки, если бы не Сергей, солнышко мое. Я живу ради него, мама. Работаю я, как и раньше, валяльщицей на предприятии у Александра Березанскаго. Мой сынок уже вырос. Ты бы обрадовалась, если бы увидела его сейчас. Увы, этому не суждено было случиться. Бедный мой сыночек, он часами рассматривает фотографии Гурракалона. Я ему рассказываю о том, каким хорошим и интересным человеком был его отец. Теперь сынок хочет поехать в Узбекистан, чтобы посетить могилу своего отца. Я тоже поеду с ним. Я должна излить переполненную горем чашу своей души, поплакав у могилы моего Гурракалона вместе с Фаридой Гуппичопоновной, которая тоже осталась одна. Мы пришли сюда, чтобы попросить у тебя благословления на это, перед отъездом в Узбекистан. Спи спокойно, мама, мы все время молимся за тебя, зажигаем свечи за упокой твоей души, каждый раз, когда посещаем церковь. Царство тебе небесное — плакала Лариса.

Сергей размельчил пирог, который он взял с собой специально для птиц, и посыпал крошки в кормушку, подвешенную на кедровое дерево. Потом они вышли из кладбища, и пошли домой. Не доходя до колледжа, они увидели в снежном сугробе вдоль дороги валяющегося пьяного мужчину. Это был бывший кочегар котельной колледжа Балалайкин Захар Дмитревич.

— Подними его, сынок, и отведи беднягу домой. А то он может замерзнуть на таком морозе — сказала Лариса.

Сергей начал поднимать пьяного Балалайкина.

— Захар Дмитрич, поднимайтесь, я отведу Вас домой. А то здесь замерзнете — сказал Сергей.

— Отпусти меня! Руки прочь от Вьетнама! Я не хочу идти домой… Потому что… потому что… я бездомный… понял? Вот… жена выгнала меня из дома… — сказал Захар Дмитрич Балалайкин и горько заплакал, исказив лицо. Он сидел на снегу и был похож на китайскую панду.

— Не плачьте, Захар Дмитрич, может Ваша жена погорячилась и поругалась с Вами из-за того, что Вы иногда приходите домой поздно пьяным. Это нормально, так как ни одна женщина не рада, когда её мужья пьёт. Вот увидите, она Вас простит и пустит в дом. Давайте, поднимайтесь — сказала Лариса.

Захар Балалайкин на миг задумался, глядя на Ларису, и сказал:

— Аа-а-а, это ты, жена моего давнишнего собутыльника как его… это… хик… Гены из Узбекистана — с трудом вспомнил Захар Дмитрич, умывая шею снегом. И, помолчав, спросил: — А кстати, где он сейчас? Я почему-то давно его не вижу. Уехал что ли в свой Узбекистан?

Лариса задумалась на минуту и ответила:

— Вашего друга больше нет, Захар Дмитрич.

— То есть…как это больше нет его? — удивился Балалайкин. Он что, умер что ли?

— Да, Захар Дмитрич, он погиб на рыбалке. Его ноги зацепились за рыболовную сеть, и… — ответила Лариса.

Захар Дмитрич инстинктивно снял с шапку-ушанку и, поспешно крестясь, помолился за Гурракалона.

— Хороший был мужик. Царство ему небесное. Пусть земля будет ему пухом — сказал он.

Потом вдруг, прижав шапку к глазам, начал беззвучно плакать, содрогаясь всем туловищем.

— Не плачьте, дядя Захар, идёмте, я отведу Вас домой. Вы для меня как близкий родственник. Потому что мой отец был Вашим другом — сказал Сергей, и стал поднимать Дмитрича, взяв его под мышки.

— Что? Ты сын Гены, что ли? — спросил он, поднимаясь с помощью Сергея и качаясь.

— Да, Сережка сын Вашего друга Гурракалона — сказала Лариса.

Захар Балалайкин, криво нахлобучив на голову шапку, крепко обнял Серёгу и зарыдал.

— Да будет место твоего отца в раю, сынок! Какое горе, господи! Не верится даже. Неужели утекло столько времени с того времени, когда мы с твоим отцом сидели в котельной, где я работал, выпивали и беседовали зимними ночами в снежную погоду! Ты даже не представляешь, каким хорошим мужиком был твой отец! Нет, это горе нужно немедленно утопить в водке! Нехорошо не помянуть такого человека как Гена. Ну, жизнь, а! Как она безжалостна! Порой человек не ценит своих лучших друзей при жизни и горько плачет о них только тогда, когда они уже уходят из жизни! Настоящие друзья проходят, словно кометы, освещая звездное небо твоей жизни и оставляя за собой светлый след. И ты загрустишь, глядя на него, словно человек, который прощается с журавлиным караваном, стоя на осеннем поле один. Я вижу, ты вылитый отец. Ну, веди меня, Сережа, в близлежащий кабак. Мы с тобой справим маленькие поминки. Помянем моего бедного друга Гену! — сказал Захар Балалайкин.

Сережа не зная, что делать, посмотрел на мать, и Лариса сказала:

— Я пойду, а ты отведи, Захара Дмитрича домой.

— Хорошо, мама, ты иди домой, а я позабочусь о нём — сказал Сергей.

— Только, не пей спиртного, сынок, хорошо? — сказала Лариса.

— Не беспокойся мама. Ты же меня знаешь, я не пью и не курю — успокоил маму Сергей.

Итак, Лариса пошла домой, а Сергей повел Захара Балалайкина дальше. Когда они дошли до поворота, пошёл снег. Захар Балалайкин, оказывается, хватил лишнего и не мог самостоятельно передвигаться. По дороге он несколько раз спотыкался и падал на землю вместе с Сергеем. Бывший собутыльник отца Сергея был довольно тяжелым, поэтому удержать его было трудно. Сергею стало еще труднее, когда они проходили мимо кабака, где продавали водку и вино в розлив. Захар Балалайкин упирался ногами, оказывая сопротивление Сергею, требуя зайти в кабак и пропустить по двести грамм на помин души Гурракалона.

— Ты сынок, оказывается, жмот и сушняк. Нехорошо не помянуть отца своего и не выпить хотя бы стопочку вина! Пусти меня, сушняк, курага! Ты думаешь, что нет у меня бабок на водку? Есть у меня заначка, я запаслив! А ты иди, гуляй, Вася! Пусти меня, говорю, придурок, ты чо привязался и вцепился в меня словно пиявка?! Убери руки! — кричал Балалайкин, стараясь выпутаться из объятий Сергея.

— Дядя Захар, не говорите так, я не жмот, и я не против того, чтобы помянуть отца, но только не сегодня. Потому что Вы сегодня выпили достаточно. Давайте оставим это дело на завтра. А сейчас я отведу Вас домой, договорились? — сказал Сергей.

Тут Захар Балалайкин резко рванулся, выпутался из объятий Сергея и побежал в сторону кабака, спотыкаясь и падая на бегу. Неожиданно он ударился лбом о телеграфный столб и снова упал в сугроб.

— Ну, хорошо, дядя Захар, хорошо. Пусть будет по-вашему. Только с одним условием. Выпейте сто грамм — и домой — сказал Сергей.

— Вот это другое дело — безмерно обрадовался Захар Балалайкин и поднялся, опираясь на телеграфный столб.

Они вошли в многолюдный шумный кабак, где сидели подвыпившие люди. Они еле виднелись в табачном дыму, словно призраки в кладбищенском тумане. Вокруг — шум гам и дикий смех пьяных посетителей. Захар Балалайкин, двигаясь как солдат, тяжело раненный в жестоком сражении с врагами, опираясь на Сережу, направился в сторону бара. Наконец, они добрались до прилавки. Балалайкин поздоровался с барменом, жадно чавкая губами и с трудом глядя на него сквозь щели отяжелевших глаз. Сергей хотел заказать водку за свой счет, но Захар Балалайкин остановил его и сказал:

— Пджжи, я сам заплачу… надо помянуть мово покойного собутыльника.

И он начал шарить по карманам своих брюк в поисках заначки. Но левая рука его ушла по самый локоть на дно кармана. Карманы его брюк были то ли бездонными, то ли дырявыми. Когда Захар Дмитрич сунул правую руку в карман до самой брючины, Сергей остановил его.

— Не утруждайте себя, дядя Захар. Вы лучше сядьте, а водку я сам куплю. Вы мне позволите? — сказал он.

— Ладно, валяй — сказал Захар Балалайкин.

Сергей занял место рядом с незнакомым человеком, у которого на лошадином лице был глубокий шрам от нижних губ до самих ушей. Сергей купил бутылку водки и, откупорив ее, налил в стаканы и протянул их Захару Балалайкину и человеку с глубоким шрамом на лице. Они начали пить, говоря красивые тосты. Когда в бутылке кончилась водка, человек со шрамом на лице сильно захмелел, и вдруг начал плакать:

— О, бедная моя родина, мой бедный народ! Я плачу о тебе, когда светит луна, освещая поля и леса! Плачу о заброшенном хуторе моем, где я родился и вырос, влюбился в девушку, с которой лежал под луной в стогу сена и целовал её в сладкие мягкие губы! Теперь хутор мой опустел, и пустуют дома, которые печально смотрят на дороги, на чернеющие леса, своими ослепшими окнами! Как я не люблю, Господи, о как не люблю безразличных людей к судьбе родины, таких людей, таких как этот гад! Мне так и хочется перерезать ему горло бритвой, которую я прячу в голенище своего валенка!

С этими словами он набросился, как волк, на Балалайкина желая, обезглавить его. Если бы Сергей вовремя не удержал его, он бы наверняка убил Балалайкина Захара Дмитрича. Это точно. Но защищая Балалайкина, Серегей тоже пострадал, точнее, пострадала его новая кожаная куртка. Человек с глубоким шрамом на лице сильно порезал её бритвой.

И всё же Сергею удалось увести Захара Балалайкина из кабака. Балалайкин окончательно захмелел, и Сергею пришлось тащить его на своих плечах до порога его дома. Он сделал это доброе дело ради своего покойного отца, который когда-то дружил с этим человеком. Он очень любил своего отца, и уважал его друзей, какими бы они ни были.