Ученики Далаказана, увлечённые современной наукой, связанной с птичьей филологией, единодушно решили, не уходить домой после занятий, а учиться день и ночь, оставаясь в родной деревянной шкаф-школе. А об упрямом характере талантливого преподавателя Далаказана наши читатели знают лучше меня. Из чувства патриотизма он пошёл навстречу пожеланиям своих учеников и согласился преподавать день и ночь. Однажды в полночь, посадив своих учеников за парты и взгромоздив шкаф-школу на плечи, он отправился на кладбище, чтобы проводить уроки на природе, демонстрируя ученикам живой язык птиц на практике. Ученик-отличник, пузатый и лысый милиционер шел впереди с зажжённым фонарем в руке. Он шёл пешком, так как класс был переполнен учениками, и пузатый милиционер с ученической сумкой на плечах не влез в него из-за габарита своего тела и живота. Шел пузатый милиционер строевым шагом, время от времени отдавая честь деревьям, которые стояли в лунной тишине, задумчиво глядя на свои тени. Где-то жалобно завыла голодная собака, леденя кровь домли (учителя) и его учеников. Загоготала какая-то ночная птица, сидящая на ветке чахлого дерева у руин разрушенных домов в заброшенном дворе, которые чернели без окон, словно выколотые глаза слепого.

Наконец, передвижная школа Далаказана прибыла на кладбище, где печально возвышались надгробные камни, скорбя об усопших людях, которые ушли на тот свет неграмотными, так и не познав секреты птичьего языка и литературы. Испуганно оглядываясь вокруг, Далаказан тихо прошептал:

— Жить — жить — житталалалу — лалула. — Жить — жить — житталалалу — лалула.

Ученики один за другим выпрыгнули из шкафа-школы, так же, как их домля, с испугом оглядываясь по сторонам. Вдруг с дерева слетела большая сова и, хлопая крыльями, полетела в сторону Далаказана и его учеников, сильно напугав их. Она села на один из надгробных памятников, среди черных, холодно блестящих мраморных могильных плит.

— Самый раз — сказал доцент Далаказан и сказал, обращаясь к своему ученику-отличнику, пузатому милиционеру с ученической сумкой на плечах: а ну-ка, низкорослый, пузатый ученик с лысой головой и кривыми ногами, попробуйте поговорить с совой — сказал он.

— Хорошо, урто учитель — ответил пузатый милиционер с лысой головой, и перед тем, как вступить в полемику с совой, тщательно помассировал свои губы, чтобы правильно произносить трудные птичьи слова, особенно совиные.

— У-у-у! — произнёс, наконец, пузатый милиционер с ученической сумкой на плечах.

— У-у-у! — ответила сова.

— Ну, о чем она говорит, уважаемый пузатый ученик с лысой головой? — спросил малим Далаказан (малим, — означает «преподаватель», «учитель»), пытливо глядя в глаза своему низкорослому пузатому ученику с кривыми ногами. Пузатый милиционер с лысой головой начал дословно переводить на вид короткие, но невероятно длинные по содержанию слова совы.

«Ассаламу алейкум, уважаемые гости, плоть да кости!

Меня зовут Сова, и вы это прекрасно знаете. Мы, совы, не летаем, как другие дневные птицы, стаями, которые летают на юг, совершая перелет через океаны. Увидев нас в лунную ночь среди руин или на кладбище, вы, двуногие твари, боитесь нас. Но не знаете, какие мы, совы, на самом деле. Мы не такие страшные по сравнению с вами. Вот я расскажу сейчас немного о двуногих существах, и из моего рассказа вы узнаете, настолько мы добры. Я не случайно назвала вас гостями. Мы с вами все гости на этом свете, и никогда не будем хозяевами. Прекрасным примером этому служат эти печальные могилы, в которых покоятся такие же двуногие существа, как и вы. Они тоже жили, смеялись, любили, плакали, и им казалось, что жизнь не имеет ни конца, ни края. Многие из них были чиновниками, правителями, могучими финансовыми магнатами, которые не признавали смерти, полагая, что с помощью дорогих омолаживающих уколов можно продлит жизнь и наслаждаться роскошной жизнью вечно. Они ели деликатесы, икру различных сортов, пили отменный столетний коньяк, спали в мягкой, как облако, постели с красивыми, стройными, молодыми любовницами. Они выбирали девушек с маленьким ротиком, похожим на спелую клубнику или на бутон душистой розы и меняли их как носки. Они всю жизнь обманывали своих верных бедных жен, изменяя им на каждом шагу. Воровали народное добро в колоссальных размерах, угнетая народ, который еле сводил концы с концами, страдая от безработицы и нищеты. Забавы ради, подвыпив, они охотились на благородных оленей в заповедниках, стреляя в них из ружья с оптическим прицелом. Строили себе замки высоко в горах, на берегу чистого голубого озера, покрытом хвойными вечнозелеными лесами. А народ, который когда-то за них проголосовал, поверив их пустым обещаниям, трудился на голодный желудок на хлопковых плантациях в рабских условиях, под палящим солнцем. Более того, они притесняли и жестоко убивали своих политических оппонентов в тюрьмах и в лагерях за то, что они говорили народу правду. Правящие круги и богатые люди таким способом оберегали свои розовые пухлые тела. И вот теперь они все лежат сейчас в сырых и темных могилах, словно в одиночных камерах смертников, вскармливая своими ухоженными и пухленькими телами могильных червей. А некоторых живых чинуш от правящего режима, которые расстреляют свой народ, когда он требует соблюдения человеческих прав, мучают по ночам кошмарные сны, в которых им мерещатся кровавые тигры и львы без шкур. Эти страшные звери прыгают с диким рёвом, грызя стальные решетки, предвещая им приближение кровавой мести».

В этом месте пузатый милиционер с лысей головой сделал паузу. Потом он обратился к сове со следующим вопросом.

— Уууу — у! — сказал он на ломаном совином языке.

— У — уууу! — ответила сова.

— Ну, что вы стоите как этот самый, переводите дальше речь Вашего пернатого друга, пузатый ученик с лысей головой, с ученической сумкой и с кривыми ногами — строго потребовал малим Далаказан.

— Ладно, хоп булади, урто мугаллим — с готовностью ответил пузатый милиционер и продолжал перевод.

«А вы знаете, пузатый студент деревянного университета мугалима Далаказана, в этом мире все существа являются живыми, и у каждого из них есть свой родной язык и своя литература. Остается только правильно понять их. Вот вы по ночам, когда за окном льёт осенний дождь, тихо прислушиваетесь, но слов дождя не понимаете. Если посмотреть на дождь, который плачет за окном, роняя свои слезы в лужу, многое можно понять. Дождь плачет, сутками рисуя на поверхности лужи цифру ноль. Дождь говорит, эй, богатые и правители! Напрасно вы собираете и прячете баснословные деньги, золото и бриллианты! Напрасно считаете себя миллионерами, миллиардерами! Ваши несметные богатства, в конце концов, превратятся в ноль, который я рисую на этих лужах. Это точно! Смотрите, земля, на которой вы живете похожа на ноль. Солнце тоже. Вы двуногие посмотрите на фотосъемки галактик и туманностей, которые снимали ваши же друзья космонавты и астронавты! Эти изображения тоже похожи на цифру ноль! Цифра ноль означает пустоту. Она означает „nihil“, „ничто“. А это значит, что Всемогущий Бог создал вселенную из ничего! А вы, хвастливые двуногие твари, сможете создать что-либо из ничего?! Нет, никогда! Так что живите, уважая друг друга, в этой жизни, которая, в конце концов превратится в ничто, в ноль, в пустоту! Живите в этой мимолетной жизни скромно и честно, в мире и согласии, как единая семья, независимо от вашего вероисповедания, национальности и расы! На этом я вынуждена прервать нашу короткую беседу, так как у меня много дел. Я должна ловить мышей для своих птенцов, которые ожидают меня в гнезде, построенном во-о-он в тех руинах в заброшенном дворе» — закончил переводить речь совы пузатый милиционер с лысой головой и с ученической сумкой на плечах.

Сова улетела в сторону поля, освещенного луной. Ученики умолкли.

— Вот, слышали, дорогие мои ученики, сова знает буквально всё! Какая умная сова!.. Ну что же, на этом наш урок окончен. А ну-ка залезайте быстро в шкаф-школу. Возвращаемся домой! — сказал Далаказан.

Школьники залезли в шкаф, и Далаказан понёс их домой, шагая по лунной тропинке, которая извивалась по краю обрыва. Впереди шел пузатый милиционер с лысой головой, с ученической сумкой на плечах, держа в руках фонарь. За ним следовал Далаказан со шкаф-школой на спине, шагая в порванных старых галошах.

— Урто учитель, глядите! — неожиданно сказал пузатый милиционер с лысой головой и с ученической сумкой на плечах, указывая зажжённым фонарем на край хлопкового поля, где тлел костер и стоял бульдозер желтого цвета.

— Интересно, кто это? — удивился Далаказан.

Когда они подошли ближе к трактору, то они увидели человека, который лежа под бульдозером, закручивал гайки, гремя гаечными ключами при свете костра.

— Ассаламу алейкум! — сказал Далаказан, нагнувшись с шкаф-школой на спине и глядя на тракториста, который чинил трактор.

— Ва алейкум ассалам! — ответил тракторист, выбравшись из-под бульдозера и присев с гаечным ключом в руке, измазанным черным автолом.

Потом спросил у Далаказана, с опаской глядя на пузатого милиционера с лысей головой:

— Кто вы, и что вы делаете на поле среди ночи? И второй вопрос: почему вы ходите со шкафом на спине да с товарищем милиционером?

— Ну, давайте сначала познакомимся. Зовут меня Далаказан. Я директор местной шкаф-школы, учитель птичьего языка и литературы. А это мои ученики — ответил Далаказан.

Пузатый милиционер с лысей головой, с ученической сумкой на плечах молча отдал честь трактористу.

— Очень приятно познакомится с Вами, уважаемый домля. Меня зовут Газинияз, и я, как вы вдите, — тракторист. Но я также филолог по профессии. То есть, я тоже учился когда то в Ташкентском Государственном Университете, на Факультете филологии — сказал Газинияз.

— Э-э, да вы мой коллега, значит?! — обрадовался Далаказан. И добавил: интересно, такой интеллигентный человек, окончивший ТашГУ, а работаете трактористом. Я что-то не вижу тут логики. Работали бы Вы учителем где-нибудь в средней школе или в гимназии. Поверьте, Газинияз, работать с учениками очень интересно. Да, понимаю, в наше время люди не хотят работать учителями, так как иногда они не получают зарплату годами, и в результате, не только учителя, но даже профессора бросают работу и торгуют на базаре, кто штучными сигаретами и жвачкой, кто женскими трусиками и детским памперсами. А ученики, вместо того, чтобы учится, волочат телегу на базаре, перетаскивая тяжелые грузы торговцев, желая подработать и помочь своим родителям. Если хотите, можете работать в моей шкаф-школе. Есть у нас вакансия. Найдем где-нибудь шкаф или сундук для Вас тоже — сказал Далаказан.

— Да не-е-ет, домля, я не могу работать учителем в Вашей школе. Тем более, что я не знаю птичьего языка — сказал Газинияз, вытирая тряпкой свои измазанные руки. — И то верно — признался Далаказан.

— А Вы где живете? — спросил Газинияз, подливая в костер керосин.

— Я живу во-о-он там, в Таппикасоде, видите огни керосиновых ламп? Там живут удивительные люди. Особенно мои соседи — Гурракалон-ака и его жена Фарида Гуппичопоновона — сказал Далаказан.

Услышав это Газинияз, спросил: — Вы говорите Фарида Гуппичопоновна?

— Да, а что, Вы знаете её?

— Знаю. Была такая женщина. Она жила на полевом стане со своими детьми, когда я пахал на осеннем поле. Полная, красивая такая, богобоязненная, одним словом хорошая, добропорядочная женщина. А что, она здесь живет, что ли?

— Да, Вы угадали! Фарида Гуппичопоновна вышла замуж за моего соседа сапожника Гурракалон-аку! Живут они дружно, не ссорятся между собой. Оба счастливы. Их дети — тоже.

— Очень рад, что Фарида Гуппичопоновна нашла, наконец, свое счастье. Передайте ей привет от меня.

— Обязательно передам ей Ваш привет! — сказал Далаказан на прощанье.

Газинияз, завёл трактор и стал отъезжать.

Далаказан и пузатый кривоногий милиционер с лысый головой, с ученической сумкой за плечами вернулись в Таппикасод. Когда они подошли к дому Гурракалона и Фариды, Далаказан, желая передать им привет от тракториста, постучал в низкое окно дома, которое открылось, не заставив ждать себя долго.

— Что случилось, Далаказан?! Снова, что ли, пришла опергруппа, чтобы арестовать тебя?! — спросил Гурракалон.

— Да, не-е-ет, что Вы Гурракалон-ака, ведь милиционеры учатся в моей шкаф-школе! Дело в том, что мы видели на хлопковом поле одного тракториста по имени Газинияз! Вот он передавал привет Вашей жене Фариде Гуппичопоновне! — сказал Далаказан.

— Что-о-о? Что Вы сказали?! Газинияз?! — спросила Фарида, высунувшись из окна.

— Да, он работает сейчас там. Передал Вам привет, Фарида Гуппичопоновна! — сказал Далаказан.

— Спасибо Вам, что передали его привет, Далаказанжан! — сказала Фарида.

Потом обратилась к Гурракалону:

— Гурик, помнишь, я рассказывала тебе об одном бедном трактористе? Как-то раз, принимая одного механизатора по имени Пахтаплан, ты даже подрался и получил небольшую черепно-мозговую травму?

— Да, а как же, конечно, помню.

— Теперь он пашет рядом с нашими полями — сказала Фарида — может, навестим бедного Газинияза, а? Я бы познакомила бы тебя с этим печальным трактористом! Все равно сегодня не спится! Посидели бы у костра и послушали бы песни Газинияза про его потерянную любовь, про прекрасную девушку по имени Шахзода, с которой Газинияз учился когда-то в Ташкентском Государственном Университете на факультете филологии и которая умерла от тоски и разлуки.

Гурракалон согласился, и они, выйдя из дома через окно, пошли на поле. Далаказан тоже пошел с ними, чтобы посидеть у костра со своими учениками и послушать песни тракториста Газинияза тихим романтическим вечером под звездным небом. Впереди шел, словно сапер по минному полю в горячей точке, пузатый милиционер с лысой головой, с ученической сумкой на плечах. В руке у него качался фонарь, освещая тропинку.

Когда они пришли на поле, где совсем недавно горел костер и работал бульдозер желтого цвета тракториста Газинияза, они не обнаружили там ни костра, ни Газинияза, ни трактора.

— Ни фига себе, здесь же совсем недавно горел костер и работал на своем бульдозере тракторист по имени Газинияз? Странно, ни костра, ни бульдозера нет — удивился Далаказан, с опаской оглядываясь вокруг. Он страшно испугался.

Потом он пустился бежать обратно в сторону Таппикасод, скрепя шкаф-школой на спине и лихорадочно дрожа от страха. Фарида и Гурракалон тоже в ужасе побежали за ним. Впереди бежал пузатый милиционер с лысой головой, с ученический сумкой на плечах и с кривыми ногами, ритмично скрепя фонарем. Они еще больше испугались, когда кто-то громко захохотал громовым нечеловеческим голосам:

— Хах — хах — хах — хах — хах! Хувах — хах — хах — хах — хах! Хийх — хих — хих — хих — хиииии!