Кое-где в северных лесах я встречал костры для обжига угля, у которых трудились жившие в одиночестве угольщики. Где они работают, там тайга еще в большинстве случаев не тронута. Когда же вырубят почти весь лес в одном месте, они переселяются и сооружают свои костры на другом месте. Поэтому они не строят капитальных жилых домов, а живут в простых постройках из торфа и жердей, которые не особенно жалко бросать при переходе на новый участок.

Большинство угольщиков - совсем не безродные холостяки, а отцы семейств, у которых где-нибудь есть и дом и семья. Во время работы они живут в лесу и неделями не бывают дома. Впрочем, угольщики попадались мне редко.

Итак, Равдола был старый угольщик, который редко жил дома, потому что его дети уже стали взрослыми и он по существу был одинок. После того как он проводил свою жену в последний путь и собственноручно засыпал землей ее могилу, его все больше и больше тянуло в лес. Жизнь его, собственно говоря, была в основном закончена, оставалось лишь немного ее закруглить.

Благодаря своему тихому, почти незаметному существованию Равдола не нажил ни друзей, ни врагов. Каждый охотно встречал и провожал его, и он приходил и уходил как добрый дух.

Довольно редко его можно было увидеть идущим по лесу. Когда выходили все продукты или когда набиралось достаточно угля, ему приходилось отправляться в деревню. Его зять приезжал за углем на телеге, а сам Равдола в это время с удовольствием делал небольшой крюк, чтобы зайти к поселенцам и пожелать им доброго дня. Это были его воскресные дни, которые не всегда совпадали с календарными.

На этот раз он всю зиму прожил в деревне, где стоял его дом - немного поодаль на опушке леса, в котором теперь вели хозяйство его зять с дочерью. У них было три коровы, лошадь и много овец. Там было достаточно работы для того, чтобы Равдола занимался ею всю зиму.

Теперь же он шел в глубь леса. Перед этим он заходил к Косоненам пожелать им доброго здоровья и попить кофе, как это принято. Соседство обязывало их время от времени посещать друг друга, хотя между их домами было расстояние в пятнадцать километров.

Равдола шел по дороге. Это не была дорога, покрытая щебнем, с канавами по обе стороны, а всего лишь необработанная лесная земля с проложенными кое-где колеями от телеги, ведущими от деревни до самой его хижины. В отличие от более короткого пути, ничем не обозначенного, на котором можно было свернуть себе шею, этот путь Равдола называл «дорогой», хотя ее нельзя было назвать даже тропой.

Вдруг он смутился, нагнулся и покачал головой. Перед ним лежал медвежий помет. Что было здесь нужно этим зверям? Jаhа, лес велик и открыт для всех. Может быть, они даже наведались к его хижине и вломились в нее. От медведей можно ожидать всего, потому что с их силой они могут пройти и сквозь стену.

Однако Равдола нашел все в том же виде, в каком оставил, когда уходил из леса. Когда он устроился по-домашнему, потому что любил порядок, то совсем забыл про медвежий помет и попытался даже немножко что-то насвистывать, хотя это звучало, наверное, не особенно приятно. Теперь он снова был у себя дома, уложил нарубленные осенью дрова в костер, прикрыл его землей и с удовольствием посмотрел на вьющийся дымок.

От угольщика всегда пахнет смолой и дымом. Этим запахом пропитаны его одежда и волосы, да и вся хижина. Это совсем не дурной запах, но такой, который не свойствен другим людям.

Чтобы прожить, Равдоле требовалось немногое. Большую часть продуктов он приносил с собой из деревни, остальное стрелял неподалеку от хижины или ловил силками. Хотя каждый поселенец и каждый охотник соблюдает запретное время, потому что оно полезно ему самому, весной никто не придерживается строгого запрета и стреляет куропаток даже тогда, когда охота на них уже запрещена. Равдола тоже выходил иногда, чтобы пострелять глухарей на деревьях или убить зайца.

Так, он однажды отправился с ружьем в руке и ножом на боку. Отойдя не так далеко, он вдруг услышал, будто позади него кто-то фыркнул. Не подозревая ничего плохого, он обернулся. Перед ним стояла хромая медведица со злобно сверкающими глазами.

С перепугу Равдола ничего не успел предпринять. Он не был настоящим охотником, и за всю свою жизнь не убил ни одного медведя, и не заколол ни одного волка, так что и сейчас, имея ружье и нож, он не знал, что делать. Так и стоял беспомощно и ждал могучего зверя.

Медведица напала не сразу. Был ли при этом Марбу, трудно точно сказать, потому что его след не был найден. Но что это была хромая медведица - точно установлено. Как заявило большинство охотников, лишь она одна находилась тогда в этих лесах.

Едва ли медведица специально пришла за тем, чтобы погубить угольщика. Зверю не свойственно чувство мести. Но когда он снова видит перед собой старого противника, прежние впечатления вновь возникают перед его глазами, о чем известно на основании многочисленных наблюдений за животными. Многие животные спустя несколько лет узнают человека, вспоминают прежнюю симпатию или антипатию и поступают соответственно.

Так было с медведицей. Она увидела человека, вероятно, совсем не узнала его и только почувствовала запах смолы и дыма, который свойствен лишь немногим людям. Одновременно с этим запахом воскресло впечатление от звука выстрела и горячего жжения между ребрами.

Стоя против человека, она приходила в ярость. Ее глаза стали злыми, а ворчание предостерегающим. Вероятно, Равдола мог убежать. Он этого не сделал. Парализованный страхом, он видел, как она поднялась на задние лапы и пошла на него. Что произошло далее, никто не знает, видно и он не долго это чувствовал, так как нападающий медведь умеет действовать быстро. Косонен три недели спустя шел по лесу и нашел бедного угольщика Равдолу ужасно изуродованным, лежащим в кустарнике лицом вниз. Не долго думая, он похоронил беднягу на месте происшествия и прочитал молитву.

С тех пор прошел год.