Сад казался бесконечным, но он был настоящей отрадой для глаз. Жаль, что Джулиана видела его лишь издали, потому что сейчас все остальные буквально таяли в этом великолепии парящих лепестков и тумана, растерявшего былую плотность. Стало больше синего и всех его оттенков. Но все-таки подобная красота расхолаживала, убаюкивала, приглашала отдохнуть под сенью кустистых сиреней и просто помолчать, потому что все эти разговоры о смерти попросту достали, ведь они ни к чему не вели. Как будто всем просто хотелось высказаться на эту тему, словно на уроке. Даже Адель вся раскраснелась – ее так и распирало от желания предложить свою версию. Только Олден продолжал слепо таращиться на деревья и кусты, остальные рассуждали, фантазировали, гадали, философствовали. Ведь Лимб для этого, как сказал Четвертый?.. Должны ли быть ответы слишком простыми или наоборот сложными? Амалия без конца цитировала Библию, Марта перекрикивала остальных или наоборот сходила на почти что шепот, пересказывая суфийскую притчу о человеке, любившем загадки и пытавшемся много лет разгадать смысл слова «ихмн». И когда суфий, давший ему это задание, умер, появился его ученик и сказал, что «ихмн» – первые буквы фразы «эти слова ничего не значат». К чему бы ни вела Марта, кроме сумбура она больше ничего не внесла. Лидия же без конца повторяла слова Четвертого, чем всех раздражала. Но добили Джеймса те, от кого он вообще этого не ожидал.

Агнес, словно получившая второе дыхание, обретя друга, без конца спрашивала, откуда Харрис взял пса. Поначалу казалось, что больше ничто другое ее не волнует. Тот ответил, что нашел его, а она всё хотела общаться, словно клапан прорвало, и ее внешность подливала масла в огонь. Агнес практически облысела, а воспаленные прыщи покрывали всё ее лицо и голову, словно у подростка, переживающего тяжелую гормональную перестройку. Интересно, что с ней сделает обычное зеркало?

Потом с Джеймсом поравнялась Адель, тянущая за собой Олдена, словно непослушного ребенка, и протянула… айфон. Тот сначала не понял, чего она хочет, таращась на мобильник, словно абориген, а потом разглядел напечатанный текст в заметках. Может, в ее сумочке есть еще что-нибудь интересное?

«Откуда собака?» – прочитал Джеймс.

– Я уже сказал, что нашел. – прошипел он, и Адель подозрительно сощурилась, а потом забрала телефон и набрала новый текст.

«Я уже видела Джека и его хозяйку раньше. Они разбились на самолете. Всё это как-то странно».

– А здесь вообще всё странно. – нетерпеливо отозвался Джеймс. – Еще вопросы?

Адель раздраженно скривилась, но всё же набрала еще один текст.

«Что случилось с той девушкой, у которой теперь собака?»

Джеймсу так и хотелось нахамить и прибавить шагу, потому что он чувствовал, что теряет всякую решимость. Нервы сдавали. Но он вспомнил, как стоял перед Адель на коленях, умоляя поддержать его, и не стал вести себя как уязвленный ребенок.

– Я знаю только, что она потеряла любимого, и что хозяйка собаки, которую она тоже знает, украла у нее ключ.

Удовлетворенная ответом Адель кивнула и отошла в сторону. Скоро ее телефон заметила Марта, жаждавшая полноценного общения и уставшая читать по губам, в чем совершенно не преуспела, и поспешила завязать знакомство. Новоиспеченный квартет весьма сблизил Адель, Олдена, Марту и Джулс, но, тем не менее, плохо сказался на последней.

А Ева шла следом, не отставая. Туман рассеивался, но всё равно она казалась не более чем призраком. Иногда на ее лице появлялась блуждающая улыбка в те моменты, когда о ней заговаривали. Ева чувствовала это и даже могла слышать, благодаря своему служке Джеймсу. Между ними образовалась прочная связь, которую теперь не разорвать. У тех, кто заключает сделки, всегда есть такая. Ее пальцы игриво поглаживали ствол револьвера, и блуждающая улыбка при этом становилась шире. Отданное по чистой воле – всё, как надо. Внезапно Ева повела носом и прищурилась. Последний ключ совсем близко. И дверь….

И вдруг сад закончился, словно остатки тумана забрали его с собой. Будто сад был миражом, восставшим в белых клубах. И теперь он рассеялся вместе с восхитительным видением, открыв новую реальность, появление которой привело путников к едва ли не культурному шоку.

Марта, широко разув глаза, взахлеб описывала Джулиане происходящее, стараясь управлять голосом, и в итоге у нее вышел довольно внятный шепот. Адель сжимала руку Олдена, пытаясь передать ему своими фибрами, что совсем скоро он станет таким как прежде. Она разговаривала с ним, а Джулиана при упоминании этого имени, вздрагивала. Они ведь находились совсем рядом друг от друга, и мурашки не переставая бежали по спине. Она уже почти привыкла к этому состоянию, хотя будь Джулиана живой, сердце бы давно дало сбой.

Они все одинаково ошеломленные, но как-то по-хорошему, стояли перед раскинувшейся тихой улочкой. Было по-прежнему утро, и солнце – настоящее, непридуманное солнце – слепило глаза и грело по-летнему, как и должно быть. Настоящее чудо. Осознание этого распускалось в каждом. Чудо реальности. Они всё-таки сильно намучились болтаться в этом сюрреалистическом темном фэнтези, что счастье от пребывания здесь заставляло чувства и эмоции разрываться от необходимости охватить всё и сразу. Они почти оказались дома. Не до конца, но очень близко. Тишину нарушила, как ни странно, Агнес, на которую все как-то побаивались смотреть.

– Это же улица Роз!.. – прошелестела она во внезапном озарении и медленно выступила вперед, прижимая собаку, словно будущий пророк, до которого снизошел сам Господь.

Все ошарашенно уставились на нее, отдавая наконец всё свое внимание.

– Ты, правда, знаешь, что это за место? – спросил Джеймс, щурясь.

– Да! – ответила та. – Я здесь работала, но…. – она осеклась.

– Что «но»?

– Ощущение какое-то странное. Здесь никогда не было многолюдно, но сейчас это город-призрак.

– Так и есть, милая. – отозвалась Амалия. – Мы же призраки.

– Но это ведь не галлюцинации? – громко спросила Марта.

– Я не думаю. – ответил Джеймс, качая головой, чтобы та поняла, о чем он. – Мы близко, значит, всё правда.

– Как в зазеркалье. – заметила Лидия, и Агнес бросила на нее понимающий взгляд. Это действительно подходило под описание улицы Роз сейчас.

– А где ты работала, Агнес?

– В Неспящей Красавице. Это там дальше по левой стороне, пойдемте.

Обведя взглядом остальных, Джеймс кивнул и чуть улыбнулся. Вот чего с ним еще не происходило, так это подобного. Даже Амалия выглядела удивленной. Может он просто рад тому, что они практически у цели? Осталось преодолеть всего-то ничего.

Агнес уже бодро шагала вверх по узкой тенистой улице, хотя настоящее солнце преодолевало все препятствия, чтобы греть, ослеплять, дарить надежду, ностальгию и негу душе. Хотелось идти медленно, но Агнес неслась, как одержимая. Еще бы, она оказалась на своем родном участке земли – там, где всё знает. Но спустя некоторое время, когда Неспящая Красавица оказалась в поле зрения, она всё-таки притормозила, оборачиваясь к остальным в замешательстве.

Под вывеской, словно свитой из роз, стоял мужчина в темных очках-авиаторах. Он беззаботно стоял, подперев спиной дверь и сложив на груди руки. Джеймс мягко положил ладонь на плечо Агнес и обошел ее. Хоть парень и не выглядел выродком сюрреалистического и полного абсурда ада, всё же в нем было что-то пугающее. Джек поджал уши, пряча нос в кожаную куртку Агнес.

У него были высокие скулы и небрежно отросшие волосы, и Джеймс отдал бы руку на отсечение, что у парня в жилах течет индейская кровь. Он носил видавшие виды джинсы, потертые ботинки и черную футболку с огромным черепом вождя в уборе из перьев. Этот колоритный персонаж совершенно точно ждал именно их.

Довольно иронично, если знаешь всю историю. Проклятый на вечную жизнь владеет последним ключом смерти. Хитро. Изощренно даже. И черта с два ты выберешься из Лимба, если этот парень не будет в том лично заинтересован. А ему каково? Вечно стоять у врат, у финишной черты, обозревая своё отпущение из зрительного зала…. Мало кто знает, как тяжело быть символом. Что за проклятие обрушивается на несчастного. А ведь им может оказаться каждый, стоит лишь раз оступиться, оказаться не там и не вовремя.

Джеймс, хоть и испытывал необъяснимое отторжение, всё же протянул руку. Это единственное, что пришло ему в голову, но незнакомец тут же пожал ее.

– Вы дошли. – заметил он с легкой улыбкой.

– Самому не верится. – хмыкнул Джеймс.

К тому моменту вся многострадальная группа выстроилась полукругом за его спиной. На подсознательном уровне они чувствовали, что стоящий перед ними должен быть одинок, словно на нем стояла печать, отпугивающая людей.

Каин смерил всех сочувствующим взглядом, и хоть очки скрыли это, сжатые добела губы выдали всю гамму чувств.

– И что нас ждет дальше?

– Я не знаю. – честно ответил Каин. – Никто не знает.

– Но мне нужны ответы. – понуро сказал Джеймс тихим голосом.

– Всем нужны ответы, поэтому вы и здесь. – заметил Каин, прозвучав далеко не так двусмысленно, как было на самом деле.

– Там что – действительно Смерть? – усмехнулась Амалия.

– Да, действительно. – кивнул тот. – Но мой тебе совет, женщина, прояви всю почтительность, на какую только способна, если не хочешь навлечь на себя настоящую беду.

– Ладно-ладно…. – крякнула та и скривила губы.

– Но почему здесь? – растерянно улыбнулась Агнес.

Каин покачал головой, печально глядя на изуродованное лицо.

– Лучше не спрашивай.

А потом он отошел в сторону, открыв резную дверь черного дерева с семью скважинами, располагающимися друг под другом. Не теряя времени, Каин достал ключ из кармана джинсов и показал остальным – лишенный каких либо витиеватых изысков, он казался действительно древним, походя скорей на отмычку, словно первый ключ на земле. Его венчал, так называемый тау-крест или крест святого Антония, а сама ножка загибалась внизу под девяносто градусов. По-настоящему древний ключ. Каин вставил его в нижнюю скважину и повернул.

– Кто следующий?

Джеймс пожал плечами.

– Я, наверное. – сказал он и снял с шеи цепочку с ключом Четвертого и протянул вождю, но тот покачал головой и указал пальцем на предпоследнюю скважину.

Тогда Джеймс вставил ключ и повернул на один оборот. Он знал, что теперь пришла очередь для ключа Евы, но никак не мог решиться достать его, ведь Агнес, у которой он был фактически украден, стояла так близко. Было стыдно.

– Ну так ты собираешься? – спросил Каин и постучал ногтевой пластиной по следующей скважине. Каин, который всё знал, и Джеймс почувствовал это, глядя на ухмылку.

Словно покрасневший мальчишка, которого застукали за чем-то постыдным, он, заслонив скважины, насколько возможно, полез в карман. Не сказать, что от этого был хоть какой-то толк – Агнес всё равно увидела, как он достал тяжелый черный как смоль ключ с острыми зубьями и перекладиной прямо над ними и спешно вставил в скважину. Ее ключ и ключ Брендона, за который он отдал себя. Она не понимала, как такое возможно, мрачно поглядывая на Джека. Это что ж – отступные, выходит? Да и Джеймс понял, что Агнес заметила ключ, поскольку та сдавленно охнула, но он не осмелился поднять на нее глаза, отойдя бочком в сторону под сверлящим взглядом Каина.

– Следующий ключ.

Агнес стояла ближе всех, поэтому выступила вперед, разжав ладонь. Она так и несла свой ключ в руке. Держалась за него, как за обломок потонувшего судна. Бронзовый облупившийся ключ в четыре дюйма с двумя зубьями, увенчанный ажурным трефовым узлом.

Каин указал на пятую скважину, Агнес послушно вставила в нее ключ и повернула. Отходя, она смерила Джеймса тяжелым взглядом, который снова перекочевал на Джека. Она хотела отпустить его с рук и отпихнуть ногой, но с другой стороны, возможно, он лишь такой же пострадавший, как и она сама?..

Следующей выступила Джулиана, высвободившись из напряженных цепких пальцев Марты, и Каин подхватил ее за локоть, чтобы та не упала. Она вытащила из кармана штанов ключ из Кукольного Дома, полученный при довольно странных обстоятельствах. И сейчас, когда этот мужчина с вельветовым голосом подвел ее к двери, обняв за плечи, она подумала, что у него, наверное, карие глаза…. Такие, как стали у босса Меридит, когда тот заглянул под стол, где Джулиана тряслась от страха…. Внутри него появился кто-то другой, чтобы помочь и указать верный путь. Она не могла видеть, а то бы узнала глаза. Обычный проржавевший ключ на длинном стержне с плоской бородкой внизу и кольцом, внутри которого был крест. Раньше Джулиана не воспринимала это, как символ. Думала, что это просто круг, поделенный на части. Теперь, если бы она, конечно, могла видеть, то поняла всю целостность картины. Каждый ключ представлял из себя крест. Ее ключ был увенчан солнечным крестом – древнейшим символом. Когда-то Каин пытался вырезать свое сердце, но не сумел, так как больше не являлся смертным, а оставшийся шрам выглядел именно так. Ничего солнечного, правда, он в нем не видел, лишь напоминание о собственном проклятии. Печать, которую поставил себе сам. Не стоило Гитлеру опираться на этот символ…. Никому не стоило.

Каин осторожно подвел руку Джулианы к верхней скважине и помог вставить ключ. Сделав оборот, она отпустила его и вернулась к остальным, точней ее передали, словно эстафетную палочку, из рук в руки.

Следующей на очереди стояла Адель. Она подняла руку и подошла к двери. Ей ключ достался от Джеймса, хотя она считала, что вся черная работа досталась ей и Олдену. Ржавый засаленный ключ, до которого неприятно касаться из-за угрозы заразиться чем-нибудь весьма опасным, увенчанный анкхом, уверенно вошел во вторую скважину. Не удостоив Каина взглядом, Адель поспешила вернуться к Олдену, который сейчас крепко схватил руку Джулианы, отчего та внезапно успокоилась, перестав дрожать, нервничать, мучиться неясным недугом. Всё это прекратилось, когда человек справа взял её за руку.

– Адель. – окликнул Каин. – Еще одна скважина.

Та медленно и растерянно обернулась, вжав голову в плечи. На лице отпечаталось негодование – мол, ко мне какие вопросы?!

И тут Джеймс вспомнил, что поверил Еве на слово о том, что осталось собрать лишь два ключа, но самолично не проверял, не опрашивал народ, а вдруг она ошиблась? Вдруг одного ключа не хватает? На лицах остальных появилось напряжение и страх, что придется повернуть обратно и продолжить поиски… но похоже, Каин так не считал, упрямо донимая Адель. Она себя ужасно чувствовала. Все пялились, словно она воровка.

– Адель, подойди пожалуйста. – настаивал Каин.

Ей так хотелось закричать на него, но эта грёбаная немота….

Рассерженно она полезла в свою сумочку, чтобы достать мобильник и напечатать свой гневный посыл, но спесь внезапно прошла, а глаза застыли не моргая.

– Что случилось? – крикнула Марта слишком громко, но та не повернулась, слепо таращась на связку своих ключей – два от входной двери, один от старенького Мини и один от гаража с кнопкой.

Адель шокировано посмотрела на Каина, а потом достала связку, чтобы присмотреться поближе. Среди людей пробежал шепоток. Обычные ключи – самые обычные, но один из них привлек более пристальное внимание, точней штамп компании производителя. Равносторонний крестик, еле заметный символ. Адель никогда и не приглядывалась, а кто приглядывается к таким вещам? Ну да, написано что-то, но кому какая разница, что? В общем, Адель была более чем удивлена, и это, как минимум.

Она подняла потрясенный взгляд на Каина, и тот кивнул. Сгорбившись и тараща глаза, Адель подошла к двери и попыталась вставить свой ключ в верхнюю скважину, ожидая сопротивления, но ключ вошел, как нож в масло. Та застыла, не веря глазам.

– А теперь поверни. – подсказал Каин, и Адель подчинилась, буквально раздавленная взглядами тех, кто стоял позади.

Пауза снова затянулась, и Каин пришел на помощь, взявшись за ручку самой обыкновенной двери, которую Агнес видела практически каждый день на протяжении последних семи лет, только без семи скважин.

– Прошу проходите. – сказал остальным Каин, и Адель тут же смешалась с остальными.

На нее косо поглядывали все, кроме Олдена и Джулс, которые теперь шли рука об руку. Странно, но Адель чувствовала себя чуть ли не лишней, ненужной и даже испытывала некоторую ревность. В конце концов, она была с ним рядом, когда они проходили через ужасы и кошмары, выпавшие на их долю. Переживала его личную драму, всячески поддерживала. Адель была с ним и в лучшие времена. Тот месяц, которые они провели под одной крышей – пили, веселились, лечили друг друга. Правды только в тех душевных излияниях не оказалось… хотя слова, как стрелы, они попадают в цель, пусть даже и не все. Так что, даже скрывая боль под маской лжи, можно услышать нечто очень важное и адресованное в самое сердце.

После яркого солнца они попали в довольно темное помещение, и неоновый фиолетовый свет не сильно помогал ориентироваться. Тем более, что подсвечивались лишь пьедесталы с пустующими шестами и бар. В целом же здесь царила полутьма.

Каин не спешил следовать за остальными, потому что должен был вытащить ключи из скважин. Первым делом он забрал свой и спрятал в кармане потертых джинсов, ничего при этом уже не испытывая. Хотя лицо всё же выдало микро эмоцию, читаемую, как ненависть. Затем, сняв очки, он достал нечто похожее на такелажную скобу и нанизал оставшиеся ключи. Когда Каин зашел в клуб, остальные уже разбрелись, рассматривая окружающую атмосферу, словно пещерные люди. Он уже собирался захлопнуть дверь, когда в проеме показалось миловидное личико в ссадинах озаренное лукавой улыбкой.

– Меня забыли! – весело воскликнула Ева. – Я отстала от остальных.

Каин смерил ее стеклянным ничего не выражающим взглядом и попустил внутрь. Может, он где-то даже надеялся, что она не успеет, оставшись в Лимбе до следующего прецедента, которому не бывать? Хотя зачем же тогда он закрывал дверь так медленно? Добро, зло – всего две позиции…. Как можно в них запутаться? Хотя большинство людей только этим и занимаются, гордо считая себя серыми в том или ином оттенке. Думают, что умело балансируют на грани. Сочиняют, что количество, возведенное в Абсолют, разрушает. Быть слишком хорошим – плохо, быть слишком плохим – еще хуже. Очень удобно так думать, оправдывая пороки, которые гарантированно не будут исправлены. Инертность и есть первопричина, по которой человек стал смертным. Он должен стремиться, но не к тьме. Инертность – настоящий предатель, а люди не должны держаться за предателей. Это, как минимум, противоестественно.

Каин опустил голову и захлопнул, наконец, дверь. Осталась развязка – то, к чему всё шло, и ради чего было принесено столько жертв. Когда он пошел за остальными, Евы и след простыл. Скрылась до своего финального выхода. Ничего теперь не сделаешь…. Нагнав остальных, осторожно крадущихся, словно по музею, боясь совершить какую-либо оплошность, он обошел их и свернул направо к столику, за которым сидел Джейк. Даже видавшая виды Амалия выглядела своего рода очарованной.

Они приближались, и Джейк знал об этом, но не подавал виду. Он лениво пригубливал водку и в итоге удостоил несчастную стриптизершу своим вниманием. Звездный час, можно сказать, настал. Только для выдохнувшейся женщины это стало едва ли сносимым испытанием. Во-первых, она никогда так долго не работала, и казалась по-настоящему измотанной, а уж напуганной как! Она бросалась тряпкой на шест, безмолвно рыдая. Слезы текли ручьем по ее пунцовому тяжелому и немолодому лицу. Она таяла под его взглядом. Умирала.

Наконец, Каин подошел вплотную и остановился, положив на стол карабин с ключами. Остальные поступили так же, но пока не понимая отчетливо, почему именно здесь. Во всяком случае, до тех пор, пока сидящий за столиком мужчина медленно… очень медленно не повернул к ним голову. Как только это произошло, спины стоящих вытянулись как струны, а ноги сами собой попятились. Даже у Джулс, которая ничего не видела, а Олден и вовсе рванулся назад, отпустив ее руку.

Сумасшедшие порой удивляют своей проницательностью. Они видят, слышат или чувствуют что-то весьма отличающееся, противоположное общему адекватному мнению остальных. Но всё-таки есть разница между безумными и душевнобольными, ведь когда отключается голова, начинают работать совсем другие механизмы. А если не работает душа, тогда уж лучше полная изоляция, и не дай бог кому-то следовать идеалам подобного человека. Ведь за этими идеалами ничего нет, кроме тьмы.

Под недолгим взглядом Джейка они все словно превратились в клавиши, на которые он нажимал, и музыка была тревожной, сигнализирующей, как в нуаркино. Наконец, он остановил свой взор на Каине.

– Славно потрудился.

Но тот лишь опустил глаза, в которых не было и тени торжества.

Заметив это, Джейк уважительно кивнул.

– Что ж… сделка есть сделка. Ты победил. И что? Неужели каждый сыграл свою роль?! Я вижу двоих живых… умно, Каин, молодец. Интересно, каким образом ты это устроил? Ведущие. – Джейк неожиданно протянул руку, затянутую в перчатку к Амалии. – А ты, дай-ка сюда книгу. – и только потом повернул голову.

От неожиданности Амалия подпрыгнула, он буквально разрывал ее душу своими глазами небывалого цвета, хотя в такой темени этого не углядеть, но чувство не покидало.

Он поманил ее ладонью.

– Я уже давным-давно растерял всякое свое терпение.

Каин сверкнул глазами в сторону Амалии, и та поняла, что человек в перчатках не шутит. Она дернулась, словно замерзшая в сугробе машина, и со второй попытки, кряхтя, двинулась к нему. Колени тряслись и скрипели, вспотели ладони.

– Понравилось чтиво? – спросил Джейк и ухмыльнулся. – Таким как ты такое нравится, правда? Ты, наверное, смеялась? Смеялась над смертью?

– Я? Нет! Что вы! – сдавленно затараторила Амалия, вывалив глаза, опущенные вниз. Покраснела как помидор.

Господи, ну что за место, где даже мертвые чувствуют такой ужас, дрожат, как трясунки, становятся пунцовыми от стыда?! Ну что за мир?!

Джейк фыркнул и покачал головой. Он выглядел утомленным.

– Дорогая Амалия, мне бессмысленно врать, потому что я вижу тебя насквозь, как и каждого из присутствующих. Не трать ни мое, ни свое время.

Головы вжались в плечи, ноги зашаркали, раздался нервный шепот. Все эти люди столько потеряли, чтобы прийти сюда, и теперь чувствовали себя такими растерянными, что хотели сбежать обратно да так быстро как возможно. И пусть это обречет их всех на вечное прозябание в аду для философов. Пусть.

Джейк обвел их ровным уничижительным взглядом и вновь остановился на Каине.

– Что теперь?

– Мы заключили сделку. – напомнил тот.

– Да, верно-верно…. – закивал Джейк. – И ты отлично знаешь, что я сдержу слово. Но сперва я подумываю узнать этих людей получше. Ведь всё-таки они добрались до меня, прошли через столько испытаний. Кто, как ни ты, друг, должен понимать, что присутствие каждого из них здесь неслучайно. Они бы не собрали ключи, – Джейк ткнул в карабин, и те звякнули, чиркнув о стол. – Не будь кого-то из них в этом составе. Каждый сыграл свою главную роль. Кто знает, может быть вмешался сам Господь? Давай узнаем, в чем их уникальность?

Каин насторожено следил за Джейком, чувствуя, как за внешним спокойствием и безразличием пробивается ярость и пренебрежение, но что он мог сделать сейчас?

– Знаешь, Каин, а я вижу только неудачников, которые слишком много думают.

Теперь, когда имя Последнего Ключа было озвучено, взоры всех присутствующих устремились к нему. Наиболее красноречивой казалась реакция Амалии, которая едва из дресён не вылезла. Каин ответил невозмутимым и сильным взглядом, что смысл сказанного Джейком вернулся на первый план. Теперь эмоции людей отражали негодование.

– И что в них особенного? – продолжал Джейк. – Взять хотя бы эту девочку, которая подавилась печеньем. По-моему, эта история, как раз для моей книжки. – он кивнул на синий фолиант, лежащий на столе. – Родители сначала откормили ее на убой, посадив всякое здоровье, а потом выбросили, как некондицию. Я всё правильно говорю, Лидия?

Та, чуть не плача, кивнула. Кто бы он ни был – смерть, жизнь, бог, дьявол – он не имел права выворачивать людей наизнанку.

– Но вместо того, чтобы бороться, – продолжал Джейк ровно. – Она согласилась на роль жертвы, а с жертвами всегда что-то случается. Они мало чего добиваются и очень быстро умирают, к чему Лидия и стремилась всей душой. Возьмем Олдена….

Когда это было сказано, тот шарахнулся назад и едва не упал, но Адель вовремя поймала. Джулс вздрогнула, но она уже некоторое время никак не могла его найти, хватая всех за руки.

– Он добился власти. – продолжил Джейк. – Сколотил огромное состояние, но лишь для того, чтобы уничтожить преследовавшие его тени. До последнего вздоха он так и не вышел из образа жертвы. По его вине погибли все его друзья и жена, носившая ребенка, а он просто сбежал. Струсил. И что в итоге? Ложные цели, задачи и достижения, пока отец загибался от рака – единственный, кому Олден был действительно нужен. Зачем ты носишь с собой этот клочок бумаги? – обратился Джейк спокойно, и Олден рухнул на корточки, зажав уши, и стал подвывать. Адель накрыла его объятиями. – Чтобы мучить себя, так ведь?

– Хватит! – воскликнула Джулиана, когда Олден захныкал, как мальчишка.

Она натыкалась на людей, хватаясь за их одежду, и, наконец, нашла Олдена, обхватила его голову ладонями и прижала к груди. Адель отстранилась, почувствовав себя снова лишней, и поднялась на ноги.

– Джулиана…. – улыбнулся Джейк. – Я погляжу, здесь ты добилась куда большего, чем при жизни?! Совершенно никчёмной жизни, вынужден заметить. Что ж вы так культивируете свои заморочки, люди?! Вы так любите жаловаться, что надежды не оправдываются, но что вы делаете, чтобы предварить их в жизнь? Ждете? Так дела не делаются. Да ты и сама всё это знаешь. Можно сказать, относишься к минимуму просвещённых, но ничего с этим так и не сделала. Ты убеждала себя в том, что твоя жизнь просто неудачный эксперимент, и соответственно она и работала по заданному тобой сценарию. – он развел руками. – И за то, что ты убила себя, придется очень долго платить, хотя по мне – это логичное завершение столь никчемной жизни.

Джулс хотела ему ответить, но слова не шли на ум, потому что он прав…. Черт возьми, засранец прав! И да, она понимала всё это, но когда ты строишь подобные домыслы про себя, то всё равно в тайне ждешь, что кто-то там на другой стороне похлопает тебя по плечу и скажет – а что ты могла еще сделать? Так вот время иллюзий прошло. Правда в том, что она своими же руками запорола свою жизнь, и второй уже не будет.

– Вы все так похожи, честное слово. Чувствую себя попугаем. – фыркнул Джейк и пригубил водки. – Не хочешь? – он обратился к Каину.

Тот покачал головой, хотя это относилось не только к выпивке. Осуждение от осужденного. Презрение от презренного. Да, всё, что говорил Джейк – правда, но из уст того, кто лишен всякой человечности, она лишена ценности.

– Еще одна любительница поговорить о жизни – Адель.

Та вздрогнула, когда было названо ее имя. Всё равно, что на школьном уроке, когда ты вообще не готова.

– Возомнила себя писателем? Логично, ведь у тех, кто не живет, очень богатая фантазия. Знаешь, зачем ты уехала? Поняла, что ничего из себя не представляешь… что ты никто, и быть тебе никем до конца твоих дней. Тебе нет определения и нет места. Это был побег от себя.

Адель вся покраснела от негодования и стыда. Глаза наполнились слезами от всех этих нелицеприятных характеристик, но она ничего не могла сказать в свою защиту, потому что этот человек, да и человек ли вообще, говорил так, как и она с собой в те нередкие депрессивные моменты. Он говорил её же словами, которые она всегда смахивала в итоге на дурное настроение. А что если именно в эти моменты мы по-настоящему честны с собой?

– Можно всю жизнь задаваться вопросом, почему так, а не эдак, и в итоге умереть, так и не получив на него ответа. Так случается в девяносто девяти процентах. Оставим один процент на чудо. Если считаешь себя достойной чего-либо, надо действовать, а не обсуждать, как ты будешь это делать. А если не можешь – помалкивай, но не стоит перекладывать свою вину на Бога. – с этими словами Джейк пронзительно зыркнул на Олдена, безумные глаза которого прояснились на миг. Так показалось.

– А ты не хочешь закругляться, друг? – спросил Каин.

– Нет, ну что ты! – отмахнулся Джейк. – Они проделали такой путь. Я же должен им что-то дать? Как Гудвин, хоть тот и оказался проходимцем. Правда, я не в силах наделить труса храбростью или сделать мертвого живым, но устроить небольшое представление я всё же могу.

– Небольшое… – процедил Каин.

– А ты бы сел и расслабился, друг. – жестко отрезал Джейк, и тот, обойдя стол, подчинился. В конце концов, всё идет по плану. – А вот Джеймс – страж порядка. Недалеко ушел от мистера Макнелли. Фактически устроил смерть своей невесты, точнее не спас, что, в общем-то, одно и то же. А ведь ты действительно мог ее спасти… и как ты будешь с этим жить, ума не приложу?! Может, не будешь?

Джеймс скрипнул зубами, крепко сжимая в кулаке кольцо Марни. Теперь идея о том, чтобы попросить что-либо или получить ответы, казалась действительно дикой. Настоящая смерть – она такая. Безжалостная, безразличная и пронизывающая. Настоящая смерть холодна к чужим просьбам, потому что за свою вечность она повидала столько, что никакой жалости больше испытывать не способна.

– А ты где оступилась, Агнес? С таким-то потенциалом, а выбрала праздность. – продолжал Джейк. – Знаешь, почему ты умерла? Потому что была закончена. А все твои планы лишь иллюзия. Жизнь слишком сильно отличается от того, что вы все о ней вообразили. Реальность плохо, иллюзии хорошо. Реальность – ваша обязанность, а иллюзии делают вас ущербными. И где же твой парень? Куда ты его утащила?

Агнес вцепилась в Джека, которого не спускала с рук, и попятилась, силясь опять не заплакать.

– Вот взять хотя бы Марту.

Та хоть и была глухой, но слышала голос Джейка у себя в голове, как отголосок дня во время засыпания. Происходящее не всегда осознавалось ей в полной мере, но сейчас, когда речь зашла о ней, Марта поняла, что слышит его на самом деле.

– Отпускать любимых тяжело, правда? И ты просто отказалась от реальности, чтобы сберечь свой мир и себя. Но ты знаешь, что весь год тебя содержала его семья? Ты ведь не работала, фермерская дочка. От тебя толку, как и от остальных.

Джейк допил стопку и взял со стола бутылку, чтобы долить остатки. Теперь никакой страсти к этой затее он не испытывал. Его действия казались ленивыми и задумчивыми, словно он тянул время, не зная, что делать дальше. Люди, которые с таким рвением шли к нему, напоминали сейчас заключенных – униженных и потерянных. Ну кроме, пожалуй, Амалии.

– Мы не за этим так долго сюда шли. – тихо, но внятно сказала она.

Каин бросил на нее предупреждающий взгляд, а Джейк замер, едва коснувшись губами краев стопки. Он безразлично глянул на нее и саркастично хмыкнул.

– А скажи, пожалуйста, Амалия, зачем вы сюда шли?

– Я не могу говорить за всех. – ничуть не смутившись сказала она. – Но если все пережитые здесь испытания не заставили этих людей остановиться, то каждый имеет крайне веские причины быть здесь. Я представляла тебя иначе…. – призналась Амалия. – Возможно, будь ты старше и мудрее, знал бы, что в потере близких нет ничего циничного. А в самой плешивенькой жизни полным-полно светлых сторон, и благодаря не спортивным достижениям или высоким должностям, а человечности и всему человеческому, что есть в мире.

Каин встал из-за стола, но Джейк остановил его, схватив за руку.

– Пусть скажет. – он развернулся к ней, положив ногу на ногу, и жестом показал, что Амалия может продолжать.

Лицо Джейка, как и у всех присутствующих, казалось напряженным. Он испытывал смешанные чувства, но интерес взял верх. Тем более что свой козырь, он всё еще прятал в рукаве. Но про «мудрее» и «старше» это она позабавила его. Да и Каина наверное тоже.

Все теперь смотрели на Амалию другими глазами. С уважением и трепетом. Так, как они собирались смотреть на Смерть.

– Я не знаю, был ли ты когда-нибудь человеком. – сказала та, нервно заламывая пальцы. – Но, я так не думаю, потому что ты не представляешь, как тяжело им быть. Нужно делать выбор каждый день. С одной стороны общество разрывает нас своими догматами, с другой стороны совесть не дает продыху. И мы разрываемся между ними. Многие просто не выдерживают, и в этом нет ничего постыдного. Это грустно.

– Как ты, например? – резко спросил Джейк.

– В каком смысле? – не поняла Амалия.

– Бросила мужа, бросила ребенка…. Не выдержала, значит? Грустно.

– Я не понимаю….

– Скорей не помнишь. – Джейк изучающе наклонил голову набок. – Но я напомню. Ты – Амалия – бросила своего первого мужа и дочь, посчитав, что еще не созрела для семейной жизни, и отправилась за счастьем, но ничто из произошедшего с тобой впоследствии не смогло избавить тебя от комплекса вины. Ты так здорово рассуждала сейчас о человеческом, о совести, об обществе – молодец, мне понравилось! И хоть ты рассталась со своими воспоминаниями, чтобы прийти сюда, опыт-то остался. И в итоге, Амалия, я бы хотел спросить тебя, что руководило тобой последний отрезок Лимба? Ты ведь отдала то, ради чего шла ко мне. Неужели всё из-за книжки?

Амалия, словно не подготовившаяся к экзамену школьница, стояла красная как помидор и таращилась на Джейка.

– Я хотела попросить своё воспоминание назад.

– Да забирай! – воскликнул Джейк и хлопнул по столу.

Амалия пошатнулась и схватилась за грудь. Ее грудь словно пронзило копье, принося неимоверную боль, но нефизическую. Нечто подобное происходит с людьми, потерявшими близкого и любимого человека, после сна, в котором всё было хорошо. Они просыпаются и через несколько минут понимают, что всё, что они только что видели и испытывали – лишь сон, издёвка мозга, а впереди реальность без того, кто составлял весь мир. Мучительная реальность, которой еще тянуться и тянуться. Глаза Амалии остекленели и наполнились слезами, которых она не роняла уже лет двадцать.

– Ну как, хочешь отдать обратно?

– Пошел ты…. – с отвращением прошипела та, держась за грудь, словно у нее был сердечный приступ.

– Амалия! – не выдержал Каин.

Да, всё, что он говорил безумно жестоко, но в этом весь Джейк – несклонный к жалости, видящий только пороки и безразличный к смягчающим обстоятельствам. Тем более, сейчас в своей смертельной депрессии.

Но Амалия явно не собиралась замолкать, а Джейк совершенно, не будучи уязвленным, просто знал, что может заставить ее замолчать в любой момент. Пусть говорит… всё-таки он ее сильно приложил.

– Мы все, кто здесь, прошли через ад! – отскоблила Амалия. – Мы все, кто здесь, имеем за спиной тяжелейший багаж! У нас у всех забрали самое дорогое, а у меня – последнее, что вообще можно забрать. Не я выбирала – те четверо. Почему я не заартачилась, как Джеймс? Потому что знала, что ты вернешь моё воспоминание, а иначе, чем еще меня мучить? Как будто я сама недостаточно себя истязала всю жизнь! Но если бы я имела выбор, то всё равно расплатилась бы тем же, потому что знала бы, что это не навсегда. Знала бы, что удар от возвращения памяти будет ужасным, как обрушившаяся реальность после сна. Но слишком велик соблазн побыть свободной хотя бы некоторое время. Впрочем, тебе не понять…. – фыркнула Амалия. – А мы люди – да. Простые люди, потерявшие слишком многое, чтобы это не оставило свой отпечаток. Мы все тяжелораненые. Мы не пережили этих ран. Они нас привели сюда. Я думала, что смогу найти прощение здесь, но теперь вижу, насколько глупой была эта идея.

– Да. – едва слышно согласился Джеймс. Он выглядел сейчас весьма подавленным.

– Кто я такой, чтобы прощать? – усмехнулся Джейк. – Это дело Бога.

– А мне и не нужно твое прощение. – пренебрежительно бросила Амалия. – Ты просто ближе к мертвым, чем кто-либо, а Николас мертв – я это точно знаю. Что касается Лоры, то дай бог, чтобы у нее жизнь складывалась, как надо, но в любом случае я встречусь с ней когда-нибудь.

Впервые за десятки лет Амалия назвала имена мужа и дочери вслух. Да так просто и естественно, что сама не поверила, как будто и не пыталась позабыть с такой страстью и усердием, заколотить досками на чердаке своей памяти. Всё это время, остальные сосредоточенно изучали Амалию, удивленно и с уважением, потому что она говорила за них за всех. Осмелилась сказать правду, перечить Смерти. Кто мог знать, что у несокрушимой старушки такая драма? Только лишь Лидия была посвящена во всё это отчасти, став случайным свидетелем.

– Амалия, – серьезно сказал Джейк. – У тебя будет достаточно времени, чтобы искупить содеянное. Или вы все рассчитывали, что я ударю по столу, и те, кто вам нужен, возникнут здесь? У мертвых нет на это времени, они слишком заняты. Вы поймете, о чем я, когда мы закончим здесь.

Все, кто пришел сюда, напряженно переглянулись после этих слов.

– Но это еще не всё. – продолжал Джейк. – Среди тех, кто бродил по Лимбу, собирая ключи, затесался твой кровный родственник, Амалия. Правда, иронично? Черный юмор я бы даже сказал. Как один из тех случаев из книжки, над которыми ты смеялась.

Эта новость окончательно добила Амалию. Она замерла, как истукан, боясь даже покоситься на тех людей, с которыми пришла. Она просто впала в ступор, катализатором которому послужил стыд и еще дикая усталость. Большинство же за ней стоящих, сведя брови, принялись обдумывать услышанное, не рискуя обсуждать вслух с соседями. Большинство выросли без матерей, но имя Лора не навеяло никаких ассоциаций ни для кого, хотя имя ведь ничего не значит с другой стороны – его всегда можно изменить, или предпочесть вторую часть, если оно задумано двойным. Так что Амалия могла быть бабушкой каждому.

Новость была неожиданной и более того нежелательной – зачем утяжелять свою историю еще больше, и Амалия почувствовала, как быстро превратилась из геройствующей заступницы в отверженную. Она уронила голову на грудь и небрежно отмахнувшись от Джейка побрела к стене, на которую не падал неоновый свет, где опустилась на пол и спрятала лицо в ладонях. Ошеломленные взгляды проводили ее, не задержавшись, не скрывая разочарования. Женщина, которая бросила мать гипотетически любого из присутствующих, вследствие чего это отразилось на всех последующих поколениях. Агнес сейчас буквально ненавидела Амалию, думая, что она и есть ее отпрыск. Она всегда считала, что ее мать, бредившая ветреностью и свободой, заразила ее, и поэтому жизнь в дальнейшем не сложилась. Возможно, теперь ясно, кто пустил эти корни…. Да каждый из них мог предъявить те же претензии. Даже Марта, которая продолжала слышать голос Джейка у себя в голове. Даже Олден, чей взгляд иногда прояснялся. Мать оставила их, когда он был совсем ребенком. Интересно, могла ли ей быть Амалия?

Когда все, замершие истуканами, неуклюже отвернулись, Лидия сорвалась с места и поспешила составить компанию Амалии и не от счастья, что в список возможных внуков не попадает по возрасту лет на пятнадцать-двадцать, а просто, потому что та оказалась не черствой старой стервой, а смертельно раненым человеком. Раненым, как и остальные. Как все вообще. Раны, которые никогда не затягиваются.

Осуждение – это всегда лицемерие, ведь мы видим в других себя, так или иначе, свои слабые места. Всё сводится к собственной ущербности, и каждое действие подтверждает либо ее наличие, либо победу над ней.

– И правда, на что я рассчитывал?.. – мрачно и еле слышно пробурчал Джеймс.

Все уставились на него – очередного горе-героя. Джейк тоже перевел на него скучающий взгляд и пожал плечами.

– И более того вы смертные почему-то никак не возьмете в толк, что вторых шансов не бывает. Ничего исправить нельзя. Время не может остановиться или пойти вспять ради ваших проблем. Каждый одинок по своей сути и никогда не прекращает идти вперед. Так что ты не догонишь свою женщину, потому что уже отказался от нее и пренебрег временем, которое было бы у вас на двоих. Она уже далеко. Так трагично…. Вы прощаетесь навсегда, в том качестве, что знали друг друга, во всяком случае.

Каин хмуро смотрел на Джейка. Он так рвался избавиться от своего проклятия, даже не беря в расчет, что может потерять Чарли. Она ведь была смертной, но Каин находил ее каждый раз. А теперь? Что будет, если он и сам, снискав прощение, умрет? Разве не этого он так долго хотел? Стремился всем существом, не задумавшись, что тогда станет с ними? Каин слишком долго пробыл среди живых и знал о них всё, а вот смерть для него всё еще оставалась загадкой, как ни для кого другого. Что если особой разницы для него не будет? Что так, что сяк – всё равно проклят. Так сильно Каин еще никогда не сомневался, особенно, будучи столь близко к исполнению задуманного.

– Изменить что-то, – продолжал Джейк. – Можно лишь при жизни. Остальное – последствия. Когда читаешь такое в книжках, это не воспринимается со всей серьезностью, однако это так.

Джеймс опустил голову, испытывая жгучее желание уйти с поля боя к Амалии и Лидии.

– Может остальные хотят мне еще что-нибудь высказать? Или до вас, наконец, дошло, что главным был путь сюда, и все вопросы уже отвечены?

Адель преисполненная ненависти ответила пристальным холодным взглядом, как и Марта, как и Джулс, как и Агнес, которая с диким сожалением иногда посматривала на измотанную стриптизершу. Она и Берта были самыми старыми из всех, хотя вторая была намного старше по их меркам. Агнес никогда не желала для себя такой участи, потому что Берта считалась посмешищем, на том и зарабатывала. Стать таковой для Агнес не представлялось возможным, поэтому она и собиралась уйти. Сейчас у той, видимо, поднялось высокое давление, потому что лицо и уши прямо пылали. И только Олден оставался по-прежнему безучастным, напуганным и раздавленным.

– Может, пора заканчивать это представление? – тихо спросил Каин, и Джейк кивнул.

– Только сначала я хочу представить вам человека, из-за которого вы проделали весь этот путь и выдержали то, что выдержали.

Амалия оторвала лицо от ладоней и потухшим взором посмотрела на Джейка.

– Ты можешь подойти ближе. – ответил тот на ее взгляд. – Вдруг это ты?

Амалия скривилась, наморщив лоб так, что проступила вена от напряжения. Остальные тут же уставились на нее, словно и не ждали другой кандидатуры. Фыркнув, она поднялась на ноги, хрустнув суставами, и, меряя Джейка испепеляющим взглядом, вернулась к группе. Кроссовки – мягкая и бесшумная обувь, но Амалия ступала так, что топот перебивал музыку. Лидия, испугано озираясь, пошла следом, не заставив себя ждать. Джейк также поднялся из-за стола и размеренной походкой подошел к своим жертвам, иначе не скажешь, заставив отступить. Каин старался не отставать, держась за спиной. Как только это произошло, несчастная стриптизерша отлипла от шеста, едва устояв на ногах. Берта и так была далеко немолодой, но сейчас выглядела лет на шестьдесят. Измученная, высохшая она таращила глаза размером с водосточные люки, ища помощи, но никто не спешил к ней на подмогу. Она еле-еле слезла с подиума, предварительно опустившись на четвереньки, хотя он был вовсе не высоким – она просто не могла иначе. Берта неуклюже свалилась на пол, кое-как поднялась и, шатаясь, побежала, куда глаза глядят, чтобы буквально рухнуть в руки официантов, опасливо выстроившихся в проеме двери «только для персонала». Они подхватили ее внезапно легкое тело и увлекли в темноту коридора. К тому времени Берта была уже без сознания. Оценив эту картину, Агнес скрипнула зубами. Она боялась и ненавидела, как боятся и ненавидят жестоких диктаторов.

Остановившись, Джейк обвел всех взглядом, под которым единственным желанием было сбежать. Его глаза загорелись огнем, которого никто из стоящих не видел раньше. В них отразилась такая злость, что каждый не на шутку перепугался, а не является ли тем самым, о ком толкует Джейк.

Он медленно, палец за пальцем, стащил перчатку с правой руки, обнажив белую узкую ладонь, и отбросил в сторону. Никто не знал о значении этой перчатки, но инстинктивно все шарахнулись назад как мертвые, так и живые. Каин опустил голову, продолжая держаться прямо за спиной, словно хотел защитить, но вот кого?..

Джейк неминуемо нарастал грозовой тучей, расширяющей свои границы на всё несчастное небо, становясь ужасней и непостижимей. Он был очень хорош собой, но сейчас никто из стоящих кроме ужаса ничего не испытывал. Джейк казался не просто смертью, а самой кошмарной смертью из возможных. Уязвлённой, раненой смертью, лишенной всякой жалости. И сейчас он находился так близко к тому, чтобы поквитаться….

Его верхняя губа подрагивала от злости, а глаза казались огромными и ледяными. Он обнажил свое истинное лицо. То, чем мог быть на самом деле. То, чего боятся на подсознательном уровне. Смерть такова. Кто же это несчастное существо, прогневавшее ее до такой степени?

Словно готовые броситься в бой, люди сейчас стояли плечом к плечу. Даже Олден поднялся на ноги, крепко держась за руку Джулс. Он походил на затравленную лань, но, тем не менее, не собирался сбегать или впадать в истерику.

Джейк окинул еще раз своим пылающим ядовитым взглядом их – несчастных, заблудших, а потом, скрипнув зубами, рванулся к ним, и рука сжалась на шее мертвой хваткой. На шее Адель.

Оглушенная неожиданной атакой, она выкатила глаза и вцепилась в его руку, сдавившую горло, но хватка не ослабевала, а безжалостные глаза источали яд.

– Ну что вспоминается? – прошипел Джейк.

Остальные сперва отпрянули, словно муравьи, в которых бросили камень, но потом, видимо, не в силах бездействовать, скучковались вокруг Адель. Хотя… ну что они могли сделать? Только находиться в стойке с постоянно меняющимися гримасами на лицах – напряженные, словно внутри заело пружину, сжатую до упора. Каин чувствовал себя так же.

Широкие от ужаса глаза Адель покраснели от напряжения, и вдруг в какой-то момент она перестала сопротивляться. Руки безвольно упали, а зрачки застыли. Выражение лица изменилось, словно ужас и изумление смыло волной, и его сменило тихое смирение. Память проснулась действительно быстро, словно пелена опала, надежно скрывавшая то, что всегда было на месте.

В этот же момент гармония вернулась в мир, как и всё отобранное четырьмя привратниками вернулось к владельцам, даже ополовиненная Труффолз материализовалась под жизнерадостно-желтой футболкой Лидии. Но сейчас мало, кто среагировал на это, потому что Адель казалась важнее важного. Только лишь Джулс растеряла всякий интерес к происходящему, потому что осторожно повернула голову к человеку, руку которого держала, чтобы наконец рассмотреть лицо, и обомлела…. Встреча стала глубоким шоком для обоих. Олден и Джулс слепо таращились друг на друга, не понимая, как такое вообще возможно. Я потерялась, и ты нашел меня. Наверняка очередная иллюзия. Он знал, что девушка умерла, видел ее имя в мемориальном парке, но даже и представить себе не мог, как она близко, и что идет с ним вровень.

Смерть не сахар и не место встречи, и они скорей всего останутся поодиночке, потому что здесь каждый сам за себя. Но даже если эта встреча мимолетна, она является величайшим счастьем и перечеркивает наотмашь все те годы одиночества и неудач, что были у обоих. Как коротка память! Как необязательна! Мы купаемся в собственных бедах столь упоенно, пока не взбиваем жидкое в густое, а потом миг счастья просто вычеркивает их вместе с затраченным временем. На беды уходит целая жизнь, но мы готовы ее забыть и простить себе, ему, ей, им, Богу, потому что счастье того стоит.

* * *

Ева уже давно следила за происходящим поверх мушки. В таком ракурсе всё выглядит совсем иначе, искажается, приобретает новый смысл. Она затаилась в другом конце зала, совершенно неосвещенном неоновым светом, и понятное дело, лишенным посетителей. К тому моменту, когда началось самое интересное, те и вовсе оставили Неспящую Красавицу, как и редкие стриптизерши, отрабатывающие свой кусок хлеба. Ева знала, что остается незамеченной также и для самого Джейка, ведь она потеряла свою душу, отдавшись сверху донизу злу, основной идеей которого было устроить повсеместный хаос, ну хотя бы на какое-то время. А убийство Смерти – это, пожалуй, самый, что ни на есть хаос. Но Каин постоянно закрывал того спиной, а пуля-то одна, как и шанс подгадить Богу.

Тем не менее, следующая сцена привлекла всё внимание Евы. Она поняла, что хаос можно устроить и иначе. Та девчонка, что отдала ей плащ в аэропорту, похоже, что-то значила для Джейка и причинила ему немало боли, что было видно по его лицу полному презрения и уязвлённости. Будь он человеком, может, даже пустил бы слезу от отчаяния, ненависти и преданных чувств.

Наконец, Джейк отпустил девчонку, и та, словно срубленная, рухнула на пол, а он, презрительно фыркнув, подобрал свою перчатку и отошел обратно к столику, где долил остатки водки в стопку. Каин неотрывно следовал за ним, будто зная, где сейчас притаилась Ева, а обессиленная девчонка закрыла лицо руками.

* * *

Она любила путешествовать, но последнее обошлось ей слишком дорого, как и имя Фрэнсис, которое она тогда носила. Хотя, видимо, не слишком, коли сбежала от Джейка в смертную жизнь, из которой толком ничего не сумела сотворить. То ли жила, то ли не жила вовсе. И зачем она это сделала? Приключений захотелось? Или почувствовала себя узницей? А, может, сердце ёкнуло из-за другого? Из-за Уоррена Глика, например?

Испытывая жгучий стыд, она смотрела на Джейка в упор, закрыв ладонью рот, и понимая, что все эти люди, склонившиеся над ней, неловко сидящей, как сломанная кукла, попали в эту передрягу по ее вине. По ней же они оказались в Лимбе – в аду для философов, и пережили все эти кошмарные сны. Пусть некоторые по праву, но, кто такая Адель, чтобы это решать? Или теперь Фрэнсис? Подумать только, Джейк всё это сделал из-за нее. А уж себя-то как подставил! Об этом вообще лучше не думать! Она подтолкнула его к этому безумию, и с последствиями еще только предстоит справляться.

Адель поняла всю тяжесть совершенного, и горе ее было бескрайним. Ведь для ее бед сроки определялись не смертной жизнью, не Лимбом, из которого всё-таки есть выход, и даже не тем, что за его пределами цена за нарушение баланса нещадно велика и временем она не измеряется. Уж Адель-то знала это, однажды расплатившись, угодив в петлю и проживая одну и ту же жизнь снова и снова. Теперь же, войдя в ту же воду вторично, одной повторяющейся жизни, будет слишком мало. Они оба снова совершили ошибку….

Джейк, сидящий за столиком, смотрел на нее с ненавистью. Он поднял стопку, приветствуя ее, и махнул одним глотком.

– И вот на этом, как мне представляется, мы и закончим. – фыркнул он. – Вы знаете, где дверь.

Стоящие перед ним озадаченно переглянулись. Никто никуда не собирался. Особенно Джулиана с Олденом, сжавшие друг друга в медвежьих объятиях.

– И что это всё? – не поняла Амалия.

– А ты хочешь продолжения? – холодно спросил Джейк.

– Я хочу ясности. – покачала головой та. – В чем ее вина?

– О, как мило, что ты спросила! – осклабился Джейк. – Ее вина в том же, в чем и твоя по отношению к мужу и дочери. Она сделала то же самое, что и Олден со своим отцом и Джулианой, и точь-в-точь повторила Джеймса. Она заставила меня почувствовать то же, что и Марта, Лидия, Агнес и Марни. Она заставила меня желать собственной смерти. Она заставила меня страдать! – Джейк повысил голос. – Вы все хотели очистить совесть? Вы хотели узнать, почему с вами так жестоко обошлись? Спросите у нее! Спросите у меня! Спросите друг у друга!

И в этот самый момент за спинами людей появилась Ева – сама тьма, заметив которую Джейк в удивлении расширил глаза и нахмурился. Не он управлял этим спектаклем теперь. Вмешалась совершенно другая сила. Но не будем забывать, что каждый сценарий написан кем-то…. Кто написал этот?

Рывком Ева схватила Адель за волосы и подняла с колен, словно та весила самую малость. Она вдавила револьвер Джеймса ей в висок и улыбнулась.

– Стой! – Джейк вскочил на ноги, выставив ладони вперед, одна из которых была без перчатки. Первый раз за всё свое бессмертное существование он выглядел напуганным.

Джеймс шарахнулся в сторону. Вот она – его роль во всем этом…. До свидания душа. До свидания.

– Вот ведь дилемма. – прошипела Ева, щерясь. – Никак не могу решить. Тебя? Или твою подружку? Что даст больший резонанс?.. Стой, где стоишь!

Джейк, попытавшийся сделать несколько шагов по направлению к ней, остановился. Впервые, он не знал, что делать, не владел ситуацией. Впервые опасность стала реальной. Он знал – что внутри Евы, видел ее иначе. Черные полупрозрачные языки расползались змеями по полу, стенам, потолку. Они жадно облизывали остальных, чего те не чувствовали. Пища – сладкая, вкусная, сытная пища. Зло буквально переполняло ее – старый знакомый. И Джейк видел всё, как есть. Но ничего не мог сделать, только умолять.

– Пожалуйста….

Но Ева лишь издевательски качала головой и таращила глаза. Ну что «пожалуйста»? Что он мог предложить тьме, верхом желаний которой было убийство кого-то из них двоих? Убьет ее, и он сойдет с ума, даже если с виду будет сохранять равновесие, прям как Олден. Но когда-нибудь боль прорвется и обернется катастрофой похлеще, чем то, что Джейк уже устроил. А если убьет его самого – это всколыхнет всю систему. Ведь Смерть – это не титул и не пост. Это суть. А Бог? Видит ли он всё это? Вмешается ли? Сработает ли Вселенная вовремя, или мертвые с живыми станут ходить бок о бок? И пуля-то была что надо. Начиненная тьмой…. Его Фрэнсис исчезнет навсегда, и это абсолютный факт. А что будет с Джейком – можно лишь гадать. Пожалуй, ему было сложней всех представить возможность собственной смерти. Но всегда что-то происходит впервые.

Адель перепугано смотрела на Джейка глазами угодившего в капкан зверька, но внутри разливалось спокойствие. То, как он вскочил, как умолял…. Похоже, он не ненавидел ее, просто был оскорблен, но время способно исправить и это, если только оно осталось. Вот это пугало…. Не среагируй он так, Адель бы смиренно восприняла появление Евы, как и револьвер у виска. Она бы восприняла это, как логическое завершение ею же и устроенного. Наказание, а может быть, избавление.

Тем, кто стоял рядом, первым делом захотелось последовать прозвучавшему ранее совету Джейка и уйти отсюда, потому что Ева вызывала только ужас и отторжение. Словно стоя с ней рядом, можно было заразиться тьмой. Джека на руках у Агнес трясло мелкой дрожью от ужаса, что старая хозяйка пришла за ним. Дверь была совсем рядом и вела она теперь не в зазеркалье, а дальше, намного дальше. У каждого теперь своя дорога. Кто-то продолжит свой путь по просторам послесмертия, а кто-то вернется обратно в жизнь.

Спрятавшийся от стыда за чужие спины Джеймс внезапно вышел вперед. Теперь Ева могла отлично его видеть, но она смотрела только на Джейка, наслаждаясь его немощью. Слова Четвертого не выходили из головы – его загадка без ответа, а времени совсем не осталось. …И если смерть существует, то может ли некто или нечто быть бессмертным? И если можно убить жизнь, то можно ли убить смерть? Как всё же быстро меняются приоритеты, ведь еще совсем недавно Джеймс бы посчитал замысел Евы своим личным везением, но только не теперь, когда всё встало на свои места. Ради женщины, которую он любил и которую предал! Ради Марни своей так и несостоявшееся невесты!

Адель почувствовала, как ее мышцы напряглись, и поняла, что она выстрелит прямо сейчас. Казалось, все поняли это. Джейк и Адель смотрели друг другу в глаза, понимая, что сейчас кто-то из них умрет, и их тысячелетиям, проведенным вместе, придет конец. Вот так запросто. Они прощались одними глазами, передавая любовь, запасов которой хватило бы до скончания веков.

А в следующий момент всё произошло настолько быстро, что предыдущая сцена показалась затянутой до неприличия. Оскалившаяся Ева отняла ругер от виска Адель и выстрелила в Джейка.

Адель закричала, не понимая, что случилось, потому что в ее голове помутилось, и происходящее превратилось в настоящий кавардак. Почему-то совершенно непонятным образом перед глазами вырос Джеймс, а там за его плечом вместо Джейка она увидела Каина. Оба закрыли его собой. Так кто же поймал пулю? Вот вопрос. События развивались столь стремительно, что Адель ничего не поняла, да и никто не понял. Вероятно, даже сама Ева. Все замерли с вытянутыми лицами-масками в испуге и ожидании, а потом Джеймс упал…. Упал, схватившись за грудь и удивленно глядя на черные языки дыма, прорывающиеся наружу сквозь рану. Кровь выплеснулась на белую рубашку. И ответ стал очевиден – Джеймс успел первым.

Он упал на пол, бешено вращая глазами, явив собой эпицентр распространения черноты, которая расползалась по бару змеями невообразимо быстро. Работники заведения в ужасе захлопнули дверь с табличкой «только для персонала», и тут же послышался топот. Джулс, Олден и Адель бросились к Джеймсу, не понимая толком, что происходит, а меж тем черные густеющие клубы дыма вырывались из его груди, топя несчастного в себе. Глубоко пораженный Каин опустился перед ним на колени. Почему-то казалось, что у него просто не осталось сил стоять.

– Зачем? – выдохнул он, не моргая. – Зачем?

Джейк положил ему руку на плечо… человеку, пытавшемуся выиграть помилование. Человеку, который был готов принять пулю, чтобы закрыть его собой. Человеку, рассчитавшему всё до мелочей, но ставшему жертвой своей же интриги, своих же солдатиков. С самого начало живых было двое, но Марта сломалась, а Джеймс… принес себя в жертву, разрушив все планы Каина. Зачем?

– Чтобы заслужить прощение. – тихо ответил Джейк. – И перед любимой и перед Вселенной за то, что сыграл на стороне зла. Подобная жертва, как ты знаешь, стирает очень многое.

– Знаю. – прошептал Каин. – Всегда жертва.

– Это так. – согласился тот. – Ну а ты, какую роль сыграл во всем этом, друг?

Лицо Каина менялось, словно кадры диафильма. Глубочайшее горе, отчаяние, невыносимая досада и усталая утопичная улыбка с привкусом сарказма. Он подумал о Чарли, как уходил от нее этим утром, поцеловав на прощание. Уходил, возможно, на очень долгое время – до конца ее смертных дней, но он знал, что так лучше. Знал, что изменит всё, и потом они уже никогда не расстанутся. На это он рассчитывал….

– Я просто хотел всё исправить.

– Не сомневаюсь. – мрачно сказал Джейк, глядя, как черный густой туман скрыл Джеймса в своих недрах.

Джулс почувствовала, как его плечо, которое она сжимала, стало сначала мягким, а потом и вовсе растворилось в этом вареве. Она начала шарить по полу руками, но ничего не обнаружив, вопросительно посмотрела на Олдена и Адель, которые пребывали в таком же замешательстве. У Агнес на руках залаял Джек впервые за очень долгое время, и она отпустила его с рук. Туман начал расползаться по разным углам. Джек то бросался догонять, то отступал, но Джеймса больше нигде не было.

– Ну сделай же что-нибудь! – закричала Марта на Джейка, но тот даже ухом не повел, напряженно глядя, как частички героя исчезают сквозь щели, решетки и стыки.

Когда туман полностью растаял, все взгляды обратились к осевшей на пол Еве. Тренч неловко распахнулся, оголив ноги в гематомах и окровавленное платье. Она таращилась на револьвер, словно не понимая, что он делает в ее руке.

Глаза Каина распахнулись, и он сделал неуклюжий рывок по направлению к ней.

– У нее есть душа!

– Есть…. – мягко согласился Джейк. – Немного поранена, но обратимо.

– Но как? – тот присел на корточки, всматриваясь в лицо Евы, а потом вытащил из ее ослабших пальцев револьвер.

– Души живучи. А у тьмы теперь есть новая забава…. Можно сказать, Еве повезло.

– А Брендон?! – включилась Агнес, выступив вперед. – Что тогда с Брендоном?

– С Брендоном? – сощурился Джейк, уставившись в одну точку. – Боюсь, что ничем не могу помочь. Я не вижу его.

– А Джеймса? – спросила Марта. – Что теперь с ним?

– Я не знаю, существует ли он теперь. А если и да… – ответил тот. – Судьба этих двоих не зависит от меня, она в руках совершенно других сил.

– А как же мы?! Что теперь будет с нами? – спросила Амалия.

– Вы отправитесь дальше, как и положено, пройдя через дверь, в которую вошли, кроме живой, разумеется. Она просто вернется домой. – сказал Джейк, не пускаясь в какие-либо объяснения, а потом кивнул на Еву. – И кстати, моя дорогая, вот ваша внучка.

Амалия открыла рот, не находя слов, а потом фыркнула:

– Отлично….

А могло ли быть иначе? Человек, от которого одни неприятности даёт жизнь такому же, и так из поколения в поколение. Всё повторяется, пока кто-то не разрывает круг, поступая противоположено своей натуре, данной в проклятие. Может, в следующей жизни удастся всё исправить? Хотя лишенные своей исторической памяти люди, как слепые, продолжают натыкаться на одни и те же грабли.

Все обступили Еву, кроме Агнес, которая получила от Джейка назад не только свою красоту, но и цель в своем дальнейшем послесмертии. И Марты, которая яростно что-то обдумывала.

– Я хочу остаться в Лимбе. – твердо сказала Агнес. – Если Брендон всё ещё где-то там, то я буду искать его.

Джейк смерил её сосредоточенным взглядом и покачал головой.

– Это достойно уважения, но одна в Лимбе ты сойдешь с ума.

– Она не будет одна. – встряла Марта. – Я пойду с ней.

Теперь эти двое стали объектом всеобщего внимания.

– Ты живая и отправишься обратно. – твердо сказал Джейк.

– Обратно в Лимб. – настаивала Марта.

– Человеческая жизнь – не игрушка.

– О, правда? – фыркнула она и глянула на Каина. – Что же тогда мы с Джеймсом здесь делали?! И теперь его просто бросить? Как хлам ненужный? Ну а что – дело-то своё он сделал…. Хватит, я остаюсь!

Джулс крепко обняла её за плечи.

– Подумай, пожалуйста.

– Уже подумала. – Марта мягко ей улыбнулась. – Я не могу оставить его там и не хочу, чтобы Агнес шла одна. Люди, которые приносят себя в жертву ради других, не заслуживают такого отношения.

– Позволь нам! – попросила Агнес. – Не в жизни, так хотя бы в смерти совершить что-нибудь правильное и стоящее.

– И чрезвычайно опасное…. – задумчиво сказал Джейк.

– Пусть так. – согласилась Марта, и больше слов не нашлось.

Джейк долго мерил их взглядом и в итоге остановился на собаке, которая снова была стиснута в крепких объятиях Агнес. Он сощурился, что-то выглядывая, а потом медленно закивал. И правда, зачем стоять на дороге у судьбы, если всё уже предрешено.

– Ладно. Ваша воля. – Джейк вернулся к столику и взял карабин с ключами. – Всё, чем могу помочь.

Он протянул ключи, и Марта благодарно взяла их.

– А Последний Ключ найдет вас сам, когда придет время. Таковы правила.

– Спасибо. Это и так очень много.

В этот момент Джек начал вырываться из рук Агнес, впервые проявив какую-либо активность, и она ничего не понимая, отпустила его с рук. Пес, виляя хвостом и тяжело дыша, рванул к двери, где принялся поскуливать и в нетерпении поджимать лапы.

– Похоже, он знает, куда идти. – заметил Джейк.

– Спасибо! – улыбнулась Агнес.

Последовали спешные объятия и поцелуи с бывшими соратниками, словно на перроне уходящего поезда, а потом Марта с Агнес побежали к Джеку, где взялись за руки и вышли из клуба, в котором последняя проработала семь лет и больше не собиралась возвращаться. Оставшись без Брендона, она поняла, как сильно его любила, и как, по сути, правильно сложилась ее жизнь, раз она встретила свою любовь. Вопреки словам ангела смерти, вопреки ее собственным суждениям. У всех ведь разная жизнь и не обязательно полная социальных достижений. И вообще, можно ли обобщать? Что значит «как у всех»? Ничего. Одно сплошное вранье. Такого понятия нет, потому что у всех всё по-разному. Социальные нормы не ведут к счастью, это во власти лишь человека. А Джейк неправ, он не знает людей – их особенности находить любимых, не смотря ни на что.

Лица оставшихся казались взволнованными. Они вновь обратились к Еве, когда Агнес и Марта покинули их и скорей всего навсегда. Каин, понурив голову, поплелся к одному из пустеющих столиков, положил на него револьвер, который забрал у Евы, и сел. Он не мог и не хотел верить в произошедшее и даже боялся представить, что теперь его ждет за ту интригу, что он выплел. Одно дело, если бы он пожертвовал собой… и совсем другое – обнаженное уродство его поступка, не имеющее никакого оправдания. Хорошо, если девушки вытащат Брендона и Джеймса, но даже это не сможет подсластить кашу, которую заварил Каин. Он будет влачить свое проклятие до скончания веков, а Чарли сойдет с ума и умрет от старости, оставив его одного. И Каин больше не будет искать ее, потому что это невыносимо. Так он видел свое будущее – самый радужный сценарий, а что с ним случится в худшем случае, он даже и представить не смел. Это был его единственный шанс. И не надо говорить, что цель не оправдывает средства! Оправдывает и еще как. Все жертвы Каина могли быть оправданы при спланированном исходе, но Джеймс обошел его, заслужив своё прощение.

Амалия опустилась на корточки, хрустнув коленями, и потрепала Еву за плечо.

– Ну и наворотила ты, дорогуша.

Та, будучи глубоко шокированной, подняла на нее глаза. Она не знала, что сказать, поэтому просто расплакалась, да так горько, растерянно и опустошенно, что у Амалии проснулись родственные чувства. Она тяжело села рядом и обняла свою внучку, и вся ее ненависть к себе поблекла. Не исчезла – нет, такие вещи никогда не проходят совсем, но поблекла.

Остальные с грустью следили за происходящим, но чувствовали, что пора уходить. Олден нашел глазами Адель, улыбнулся по-доброму и кивнул в сторону двери, но та, сторонящаяся остальных и потерянная, отрицательно покачала головой. Тогда он ненадолго отпустил руку своей Джулианы и подошел к ней. Адель почему-то вспомнила сейчас первую их встречу тогда в пабе Труба и Лошадь и улыбнулась. Они крепко обнялись, понимая, что теперь вряд ли когда-либо увидятся. Хорошо провели время, и Адель вдруг поняла, что не жалеет ни о чем.

– Прости. – сказала она. – Это всё из-за меня.

– Да брось. – Олден похлопал ее по спине. – Было же весело.

– Очень…. – хмыкнула Адель.

– Уверена, что остаешься?

– Придется.

– Тогда береги себя. – Олден отстранился, тяжело глядя на нее, без тени сомнения или укора.

– И ты. – Адель ответила ему таким же взглядом. – Может, еще встретимся. В жизни.

– Может. – кивнул Олден и улыбнулся.

Он вернулся к Джулс, которая приветливо помахала Адель рукой, и та ответила тем же.

– Амалия, ты идешь? – спросила Джулиана.

– Прямо за вами.

– А ты, Лидия?

– Да, иду. – ответила девочка и обратилась к Амалии. – Было приятно познакомиться.

Та, возможно, собиралась ответить что-нибудь едкое, но внезапно переменилась в лице и открыто улыбнулась всем троим. Так ласково, как лучшая бабушка в мире. Джулиана отдала ей честь.

Втроем они двинулись к выходу, даже не взглянув ни на Джейка, ни на Каина. Лидия положила свою дражайшую пачку Труффолз на один из столиков, потому как больше не видела в ней смысла. Какой прок от соломинок теперь, когда всё уже решено и пришло в движение? Хватайся-не хватайся, а великая сила несет вперед, не оставляя никаких иллюзий о праве выбора. Перед тем, как открыть дверь Олден развернул к себе Джулс.

– Мы всё равно найдем друг друга. Теперь я это точно знаю.

– Да. – согласилась та, утопая в счастье, в его кристально-чистых водах, вышедших из берегов.

И они поцеловались. Поцеловались впервые в жизни, хотя теперь уже в смерти, и этот поцелуй был таким светлым и божественным, что даже тяжесть от всего случившегося постепенно начала рассеиваться. Джулс подумала о душевной памяти. О том, что частички былого возвращаются обрывками снов. О том, что она узнает человека, которого знала под именем Лиланд, как узнала тогда в офисе. Именно узнала, вспомнила на уровне души. А почему нет? Скорей всего так и происходит.

Глаза Лидии наполнились слезами, когда она наблюдала за этой сценой. Ведь, по сути, у нее не было вообще ничего, и во всем виновато это дурацкое тело. Возможно, в другой жизни она будет выглядеть иначе? Так должно быть. Это тело она уже отработала сполна…. Хотя о подобном не ей судить. Не желая больше ждать, она обошла Джулс и Олдена и открыла дверь.

Яркий свет ослепил Джулиану, и она подумала, что каждая человеческая жизнь заслуживает внимания Вселенной, Бога. И нет ничего такого в солнце на чью-то свадьбу, которое вышло вопреки прогнозам, и неожиданном дожде на похороны. Такое случается, потому что люди заслуживают подобного внимания. Им и так несладко приходится. Столько мыслей, столько ненужных действий, столько страданий. Порой такие мелочи спасают нас. Радуга, окрасившая небо, знакомая музыка, случайная фраза, знаки, символы, надписи. Мы все заслуживаем этого. – подумала Джулиана, глядя в проем. – Мы заслуживаем.

Когда все трое покинули клуб, и дверь закрылась, Амалия отстранилась от Евы и уставилась на Джейка, безучастно следившего за происходящим.

– Знаешь, что я бы сделала, будь я Богом?

– Просвети, будь любезна. – улыбнулся тот. Амалия забавляла Джейка. Мятежная, несокрушимая. Такие редко встречаются.

– Я бы сделала тебя смертным, хотя бы на одну жизнь. И посмотрела, каких успехов ты добьешься. Хотя, я и так уверена, что твоя жизнь окажется совершенно никчемной, но посмотреть на это действительно стоит. Определенно.

Джейк усмехнулся.

– Кто знает, может, именно так и случится.

– Тогда я буду молиться. – с вызовом бросила Амалия. – А на твоем месте, девочка… – она обратилась к Адель. – Я бы сбежала снова, потому что он воспринимает тебя, как собственность. А в том, что произошло, нет и грамма твоей вины. Только его. Если Бог – это любовь, то смерть – это всегда владение. Так что послушай бабушку, здесь не может быть никаких иллюзий.

Адель опустила глаза, понимая, что хоть Амалия и не знает всей истории, но в чем-то права.

– А ты занятная. – заметил Джейк, сощурившись. Он выглядел напряженным. Выглядел недовольным и снова опасным.

– Неужто? – Амалия сверкнула на него усталым осуждающим взглядом и тяжело поднялась на ноги. – Тогда заходи, поболтаем.

Она протянула руку Еве.

– Поднимайся, девочка. Нам пора.

Та послушно кивнула и неуклюже встала, едва не перекувыркнувшись, но Амалия пришла на помощь, обхватив Еву за талию.

– Может, и зайду. – Джейк медленно подошел к ней, испепеляя своим пронизывающим взглядом, не лишенным уважения и заинтересованности.

– Тогда до скорого. – кивнула Амалия и махнула рукой Адель. – Береги себя.

Она скользнула взглядом по удрученно-сидящему Каину, но не сказала ни слова, и тот из-за этого почувствовал себя еще хуже. Все эти люди испытывали к нему презрение, что было вполне заслужено. Он и сам по отношению к себе чувствовал то же самое, и ничто не могло облегчить его вины от участия во всем этом, даже выжившая душа Евы. Душа ведь не бывает понарошку.

Покачав головой, Амалия крепко обняла Еву и двинулась к выходу. Последняя без конца интересовалась, где пес, обшаривая глазами темный зал, и совершенно не понимала, что рядом с ней ее родная бабушка. Зато для Амалии это казалось по-настоящему важным, поэтому она перестала обвинять Каина и не злилась на него больше, ведь благодаря ему она встретила Еву, о которой обещала заботиться по мере сил. Да, возможно, очень скоро такие вещи потеряют свой смысл, но в следующей жизни они снова могут встретиться, как соседи, например, или друзья, а может родственники. Связи не имеют частностей, они либо есть, либо нет. Это важно. Связи между людьми – они никогда не рвутся.

Открыв дверь, они ненадолго застыли в проеме, собираясь с духом и созерцая новую заждавшуюся их реальность, а потом вошли в нее. И клуб опустел еще на двоих.