Итальянцы защищали свою часть города очень эффективно, с минимальными потерями. Но когда противник превосходит числом более, чем в пять раз, остановить его не получается. Получив команду к отступлению, они начали переходить на заранее подготовленные позиции, не торопясь и прикрывая друг друга.

Сразу после того, как саперы сколотили из досок поверх плотины подобие узкого мостика, Бурмайеру и герцогу оруженосцы подвели коней. Не теряя времени, рыцари направились на правый фланг противника, в северную улицу. Полпаттон, посчитав, что штаб пора перенести поближе к боевым действиям, тоже сел на коня и отправился тем же путем, потому что центральная улица была завалена убитыми и ранеными. Младшие командиры, осведомленные о личном враге Бурмайера, назначившем встречу на правом фланге, дали команду пропустить рыцарей вперед.

В отличие от центрального направления, второго Патера на северном не нашлось. Швейцарцы, планомерно, медленно и аккуратно, без лишних жертв дом за домом зачищали район. Соотношение потерь, тем не менее, было сильно не в их пользу, но при попытке атаковать в лоб стало бы намного хуже.

Бурмайер, герцог и Полпаттон верхом и в доспехах медленно следовали за наступающей пехотой, периодически выслушивая донесения о ходе сражения.

— Полпаттон, Вам не кажется, что ваш священник слишком уж сумасшедший даже для швейцарца? Он повел колонну в атаку всем строем под обстрелом через завалы и чесноки. Будут слишком большие потери.

— Потери будут не больше, Ваша светлость, чем если бы они наступали так, как мы здесь, зачищая дом за домом. У них будет тот же процент потерь, что и у нас, только в течение трех часов, а не целого дня. Хотя выглядит это, конечно, страшновато.

— А что по этому поводу думают ваши солдаты?

— Солдаты, — Полпаттон сделал многозначительную паузу, — не думают!

Итальянцев проинструктировали не стрелять в того рыцаря в доспехе с черно-золотым узором, которого позавчера взяли в плен на площади. Но как только в поле зрения появится другой рыцарь, наиболее вероятно, что он на нем будет какой-нибудь опознавательный знак в бело-голубую клетку, стрелять в него, забыв про все остальные цели. Для конного поединка Себастьян выбрал участок улицы пошире и поровнее, на нем специально не оставили никаких препятствий, хотя всю остальную улицу перегородили с небольшими интервалами как ниже, так и выше.

Себастьян руководил своими, стоя на балконе одного из домов, откуда открывался чудесный вид на кварталы, расположенные ниже. Джузеппе с пятью лучшими арбалетчиками занял позицию вверху лестницы, которой заканчивался ровный участок улицы, выбранный для встречи с рыцарями. Можно бы было предположить что-то вроде дуэли, но Себастьян приказал своим стрелять на поражение, как только он остановит рыцарей. Перед арбалетчиками была поставлена непростая задача — подстрелить одного из рыцарей и коня под другим, а потом быстро бежать к последнему рубежу обороны.

Швейцарцы, осведомленные о предстоящем поединке, растащили последнюю баррикаду и пропустили рыцарей. Кондотьер, едва увидев всадников, спустился с балкона и встретил их уже верхом. Вместе с ним против рыцарей выехал Луиджи. Какое-то время всадники просто обменивались ударами, в узкой улице нельзя напасть с двух сторон. За спинами двоих рыцарей терпеливо ждали своей очереди швейцарцы, впереди которых был виден всадник в хорошем доспехе и шлеме с закрытым лицом. По южной стороне улицы ещё продолжались боевые действия среди домов и дворов.

Джузеппе выстроил своих стрелков поперек улицы и крикнул «Пригнитесь, сеньор!». Марио, находящийся в шестерке лучших, неудачно выбрал место и видел рыцарей неважно, не говоря уже о том, чтобы прицелиться в уязвимое место. Приказ стрелять в одного рыцаря и не стрелять в другого, он принял как далекое от реальности пожелание и неуместную блажь командования. Когда Себастьян пригнулся, одному из противников досталось пять точных выстрелов в уязвимые места доспехов, другому один. Марио, услышав команду, прицелился и выстрелил, не задумываясь, в того ли он стреляет. Ни один из рыцарей сразу не упал, и арбалетчики немедленно начали перезаряжать оружие.

Но не успели стрелки снова натянуть арбалеты, как рыцари медленно осели с седел. Герцогу достался один болт, пробивший шлем под прямым углом и вошедший в левый висок. В Бурмайера попали остальные пять, но нанес повреждение всего один. Болт пробил ему набедренник рядом с пахом, до середины вошел в бедро и задел артерию, из которой толчками изливается кровь.

Теперь арбалетчики и Себастьян могли бы с чувством выполненного долга повернуться и отступить, но к этому времени оборона в центре была давно уже прорвана. На перекрёстке, отсекая путь к отступлению, появилась немаленькая группа швейцарцев.

— Сеньор, я, Себастьян Сфорца почту за честь быть Вашим пленником! — обратился кондотьер всаднику в доспехах, до сих пор не высовывавшемуся из-за спин рыцарей.

В ответ Полпаттон поднял забрало. Узнав усы и бородку швейцарского командира, итальянец изменился в лице.

— Я ведь не далее, как вчера, говорил Вам, добрый сэр, о том, что взятие пленных и получение за них выкупа равносильно принятие взятки с вражеской стороны или измене и этого не сделает даже самый бедный швейцарец, — улыбаясь во всю ширину открытой части шлема, ответил Полпаттон.

— Давайте, ребята, ваша очередь — продолжил он, обращаясь к своим солдатам.

Из толпы поднялись стволы аркебуз и дуги арбалетов.

Луиджи не успел бросить кинжал в Полпаттона, как в него попали две пули и один арбалетный болт. Ещё одна пуля и один болт оставили вмятины на доспехе или попали по касательной. Ещё двое хэндганнеров, ругаясь, перезаряжают невыстрелившее оружие. Благодаря тому, что все стрелки отвлеклись на Луиджи, оказалось, что в Себастьяна так никто и не выстрелил. Для того, чтобы развернуть коня в узкой улице, времени не было, да и пули все равно догнали бы всадника. Поэтому Себастьян спешился и свернул в узкий проход между домами, который в видимой части был не менее двадцати шагов в длину, зато в ширину не больше трех футов, что не давало возможности нападать более, чем вдвоем на одного, да и двоим было бы тесно. Швейцарцы двинулись дальше, оставив десяток на добивание рыцаря.

Арбалетчики, перезарядив оружие и увидев, что кратчайший путь к отступлению перекрыт, бросились вслед за Джузеппе по дорожке между домовладениями в обход перекрестка. Часть швейцарцев с перекрестка побежали им наперерез. Заранее разведанная тропинка должна вывести кружным путем снова на северную улицу недалеко от въезда во двор резиденции де Круа, под прикрытие уже отступивших туда товарищей. При условии, что швейцарцы не успеют перегородить и этот путь.

Но они успели. Перед арбалетчиками на тропу выскочили полтора десятка вражеских алебардьеров. Если подумать, то у арбалетчика против алебардьера в рукопашной шансов нет. Короткий меч и, возможно, баклер, против оружия, всего один удар которого гарантированно лишит не отягощающего себя доспехами стрелка возможности продолжать бой, если не убьет сразу. Но это в случае, если под рукой не окажется заряженного арбалета, а арбалеты-то как раз у всех перезаряжены после залпа по рыцарям.

Обычно арбалет носят за спиной, в том числе и убегая, но в заряженном виде, с болтом на тетиве, ничего не остается, кроме как держать его в руках перед собой. Поэтому, когда перед итальянцами появились враги, Джузеппе крикнул:

— Подбеги поближе, стреляй в упор!

Не успел он закончить фразу, как дистанция сократилась до «поближе» и все шестеро почти одновременно выстрелили. Промахнуться с такого расстояния невозможно, а пехотные доспехи, каковых у большинства алебардьеров даже не оказалось, все равно арбалетный болт не держат, даже и не в упор.

Марио, бежавший первым, бросил разряженный арбалет в лицо ближайшему врагу, правой рукой выхватил меч из ножен, левой оттолкнул падающего алебардьера с опереньем, торчащим из груди, и тут же воткнул свой клинок в живот следующему швейцарцу. Брошенный Марио арбалет дезориентировал врага, которого тут же заколол Джузеппе. Джузеппе бросил свой арбалет в солдата, замахнувшегося на Марио, солдат рефлективно отбил летящий в него предмет алебардой, и Марио длинным выпадом поразил его в горло.

Прорвавшись через строй и уложив при этом в рукопашной четырех из девяти уцелевших после залпа врагов, Марио и Джузеппе оглянулись и обнаружили, что их товарищам повезло не в пример меньше. Один сцепился со швейцарцем и покатился вместе с ним по земле, другой, бежавший сзади, развернулся и бросился обратно, трое оставшихся алебардьеров рванулись за ним. Марио подскочил к борющимся и рубанул швейцарца по голове. Трое алебардьеров легко настигли пытавшегося убежать итальянца, один из них ткнул его своим оружием в бедро, двое других добили падающего.

— Трое на трое. У нас есть шансы — выдохнул опьяненный маленькой победой Марио.

— Нет, бежим — хватая воздух, прохрипел Джузеппе.

По тропе, с той стороны, откуда они вышли, раздался топот бегущих солдат.

Последний участок до укрепления удалось преодолеть без потерь. На баррикаде их уже ждали, вывернувших из-за последнего поворота шедших буквально по пятам преследователей осыпали болтами и пулями. Но, уже перелезая на свою сторону, арбалетчики попали под ответный огонь. Шустрый Марио первым плюхнулся к своим, по наспиннику Джузеппе вскользь чиркнула пуля, а третий товарищ, ограничивший корпусный доспех нагрудником, получил сразу два ранения в спину, и, когда его всё-таки втянули, был уже мертв.

Ни сами стрелки, ни единственный свидетель залпа по рыцарям Себастьян не знали, какие поражения им удалось нанести вражеским полководцам.

Бурмайер был тяжело ранен, но всё-таки жив. Единственное серьёзное повреждение — рана в бедро, рыцарю предстояло умереть в ближайшие полчаса от потери крови, или, если кровь остановят, то чуть позже от гангрены. Задача осложнялась тем, что надо было ещё и извлечь из ноги вошедший до оперения арбалетный болт. Честно говоря, рана для Средневековья смертельная, и пациенту нужны исповедник и плотник, а не врач. Максимум, на что он мог рассчитывать — в здравом уме и трезвой памяти продиктовать завещание, исповедаться и получить отпущение грехов. Но это при условии, что будет применено какое-нибудь болеутоляющее средство.

Полевой доктор, точнее оказавшийся поблизости один из солдат, умеющих оказывать первую помощь (в мирной жизни — ветеринар без образования) организовал с парой солдат перевязку и транспортировку раненого. Перевязочный материал в сумке «доктора» частично потрачен, частично вымазан в грязи после падения с крыши какого-то сарая. Кровь пытались остановить какими-то бумагами из спрятанной под кирасой сумки рыцаря. Все равно, покойнику они все равно не понадобятся, а читать никто из санитаров не умеет.

А вот герцог был убит наповал метким выстрелом Марио, пробившим нащечник армета на виске почти под прямым углом.

Пока итальянцы отступали, а коновалы пытались помочь Бурмайеру, Бык, во время погони оказавшийся в северной части города, двигался на шум, которого было вполне достаточно. По пути он столкнулся с парой отступающих итальянцев, одного быстрым выпадом ударил навершием меча в лоб, тот отскочил назад, но хитрый булочник выпустил оружие из рук, и тяжелый двуручный меч, пролетев ещё два фута, врезался навершием итальянцу между глаз. Второй итальянец попытался зарубить Быка мечом, но опытный боец легко перехватил его руку, сделал подсечку и упал коленями на живот поверженному противнику. К мешку трофеев добавилась почти новая аркебуза первого и пояс второго с кинжалом и кошельком.

В узком проходе между каменными стенами колюще-рубящий меч Себастьяна имел заметное преимущество перед алебардами и короткими клинками швейцарцев. К тому же перед ним была бездоспешная и неопытная молодежь. Рыцарь отступал, аккуратно выводя из строя врагов одного за другим, тратя на каждого не более двух ударов. У кого-то разрублена кисть руки, кто-то получил укол в лицо, кто-то зажимает кровоточащую рану на бедре — большинство не убито, но продолжать не может.

Когда осталось всего трое сильно нервничающих пехотинцев, Себастьян уже дошел до маленького дворика, которым заканчивался тупик. Со всех сторон дворик был окружен домами, в одном месте просвет в пару футов между стенами был закрыт деревянным забором. Неожиданно из заборы вылетели несколько досок, выбитые сильными ударами с той стороны, а в дырку с трудом пролез весьма странный человек в доспехе.

Кондотьер обернулся на шум и удивленно смерил взглядом появившуюся из недр города фигуру. Новый противник не был похож на великого воина — ростом не вышел, да и солидное брюшко указывало на сугубо мирный образ жизни. Трехчетвертной доспех выглядел на толстяке лоскутным, потому что разные его части заметно отличались качеством работы, состоянием и временем изготовления. Дорогая рыцарская кираса не сходилась на том месте, где могла бы быть талия, между нагрудником и наспинником виднелись круглые бока. На кирасе несколько заметных вмятин от пуль, но ни одной пробоины, что указывало на её высокое качество. Добротный бургиньот тоже вполне рыцарский, только забрало снято, а на куполе шлема красовалась большая неровная заплатка производства провинциального кузнеца. Латные руки — пехотная дешёвка, вроде тех, которые сотнями клепают для всей Европы в Инсбруке или Милане, но перчатки не стыдно бы было одеть и благородному герру. В левой руке заточенный до середины двуручный меч в старой ржавчине и свежей крови, правая поддерживает на плече мешок, свернутый из скатерти, и почти новую аркебузу. Кроме собственного пояса из грубой кожи, на талии кое-как завязан ещё один, щегольской итальянский. Правая нога голая по колено, голень пересекала широкая толстая повязка. На лице добрая довольная улыбка, что сильно контрастирует с выражением лиц молодых бойцов.

— Здравствуйте, дядюшка Бык! — радостно закричал стоящий первым невысокий паренек.

— Здравствуйте, детишки, — спокойно ответил прибывший.

Вторым стоял пастух Ганс, который с той самой, выданной ещё Патером алебардой с начала штурма шел в непочетных задних рядах. Стрелки на крышах не посчитали такую рвань интересной мишенью. Приказ вдесятером добить одного рыцаря он встретил с энтузиазмом, сейчас энтузиазм уже ушел, остался только страх. Товарища, стоящего рядом с мечом в руках, Ганс боялся больше, чем рыцаря. Стоит только раз струсить, и тебя убьют свои же, а струсить был очень серьезный повод.

Появившегося, откуда не ждали, Быка он встретил с облегчением, но, решив не подать вида, выразился:

— Мы тут сражаемся, а ты, старый толстяк, уже мародерствуешь!

Бык молча ответил непристойным жестом. Потом аккуратно положил на землю трофеи, перехватил меч обоими руками и, припадая на правую ногу, двинулся к Себастьяну. Поединок не занял и полминуты — несмотря на все мастерство итальянца, Бык прорвался в ближний бой, повалил противника и добил новоприобретенным кинжалом. Не сходя с места, бросил в попавшуюся под руку на одном из поясов сумочку снятые с покойника перстень и цепь с медальоном. Добрая улыбка пропала только тогда, когда, проходя мимо убитых Себастьяном швейцарцев, отец семейства неожиданно узнал в одном из покойников своего сына.

Йорг, услышав сигнал, грамотно организовал отступление согласно собственного плана и не потерял ни одного человека из оставшихся к сигналу последних пяти. Рибадекин быстро прицепили к передку, моментально запрягли лошадь и настолько быстро, насколько это было возможно на узких улицах Швайнштадта, двинулись кружным путем к резиденции де Круа.

Маршрут, выбранный для отступления, учитывал последовательность взятия швейцарцами под контроль разных частей города, в связи с чем сильно отличался от кратчайшего. Поэтому команда артиллеристов встретила на своем пути не всю армию противника и даже не форхут, а всего полтора десятка солдат.

Первый из них замахнулся алебардой, но неожиданно остановил удар.

— Йорг, ты?

— Клаус? Вот так встреча!

Через секунду на замешкавшегося Клауса обрушились удары от соратников, посчитавших его трусом и предателем. Задержка дорого обошлась захватчикам, артиллеристы выстрелили картечью из пары аркебуз и, выхватив мечи, бросились в атаку. В узкой улице города швейцарцам не удалось использовать свое численное преимущество, но их все же было слишком много. К тому моменту, когда с одной стороны на ногах остался один Йорг, с другой стороны против него стояли четверо.

Но старикан оказался очень непрост. Сорок лет боевого опыта это очень много, тем более, что никто из противников не мог похвастаться и пятью. Первый был убит броском кинжала. Пройдя между вторым и третьим, при этом парировав все их удары, Йорг легко заколол своим коротким тесаком четвертого, даже не успевшего отреагировать. Далее последовали два четких приема, на мостовую упали ещё двое убитых. Путь свободен.