Господин выступает инкогнито и получает прозвище Белопуз. Девицы Кристина и Мальвина. Попугай Плинт топчет пиратскую шляпу. Одноглазый Сильвер разглаживает шляпу и тут же снова мнет ее. Господин Белопуз переставляет мебель. «Нет, нет и еще раз нет!» Марианна пускает в ход мухобойку. Девица Кристина разряжает обстановку. Марианна улыбается не своей улыбкой. Страшный пират задумывается.

Приезжие подошли к воротам Прибрежной усадьбы. Теперь Одноглазому Сильверу и без подзорной трубы было видно, что к висевшей на шее господина белой штуковине был приделан пуп ее владельца.

Следовательно, этой штуковиной был белый живот господина, из-под расстегнутой рубашки любовавшийся летним миром. Нетронутое солнцем белоснежное пузо! Ничего более противоестественного еще не видывали на открытом ветрам и солнцу острове Фельсланде.

— Насколько я понимает, — сказал белопузый господин, — я, а также мои попутчики достигли ворот Прибрежной усадьба острова Фельсланд?

— Вы необыкновенно проницательны! — согласился Одноглазый Сильвер, и в его глазах промелькнул огонек иронии.

— Я, думаю, не ошибаюсь, сказав, что передо мной хозяин собственной персоной? — спросил господин.

— В этом, по крайней мере, вы не ошибаетесь! — согласился пират.

— Я взглянул на хозяина только — и признал в нем морского волка, — проявил господин кое-какое умение рифмовать, и весь облик его говорил, насколько он доволен этим своим умением.

Одноглазый Сильвер не оценил усилий собеседника.

— Возможно, — подтвердил он безразлично.

Господин разглядывал страшного пирата с каким-то необъяснимым удовлетворением. Его лицо буквально сияло, и он решил даже слегка подшутить.

— Я не чрезмерно романтичен, — сказал он. — Но если бы мне вдруг сообщили, что я делю кров… с пиратом, я бы не слишком был удивлен!

— Все возможно, — холодно произнес пират. — Только вот если меня кто-нибудь спросил, с кем я имею честь..?

— Ах вот как?! — отозвался господин, явно насторожившись. — При представлении — (он так и сказал — при представлении) — мне следовало бы вручить свой визитный карточка. Увы, к этому не представилось возможности, поскольку при такой нагруженности я был вынужден оставлять свой визитный карточка у места высадки! — он сокрушенно развел руками, насколько это позволил груз под мышками и в руках.

Одноглазый Сильвер засопел.

— По существу, этот факт не имеет практического значения, — господин невозмутимо пожал плечами. — В этом путешествии я выступает инкогнито. Вот именно — ин-ког-нито! — и с глубокой серьезностью он посмотрел на всех членов семьи поочередно.

— Одноглазый Сильвер! — прошептала Катрианна и вцепилась в рукав страшного пирата. — Что это значит: ин-ког-не-то?

— Не под своим именем, а под чьим-то, — прошептал ей на ухо страшный пират. — Одним словом — замаскированным!

— О! — прошептала Катрианна, и ее брови взлетели. — Как интересно! — и она уставилась на гостя почтительным взглядом.

— Я не выступаю инкогнито! — шагнула вперед девочка повыше. — Девица Кристина! — объявила она, и тон ее не оставлял сомнений, что для всех это бесценный подарок.

— А я Мальвина! — представилась та, что поменьше. — Но меня можно, хи-хи, называть просто Малышкой.

Она просияла, будто вся была сделана из чистого смеха, и без долгих церемоний подошла к Катрианне.

— Это Лика и Вика! — представила она кукол, которых держала под мышками.

Куклы, надо признать, здорово напоминали картонные веретена с прядильной фабрики и были похожи одна на другую как две капли воды.

— Они двойняшки, поэтому так похожи, только глаза у них разные: у Лики синие, у Вики карие. Которую тебе подарить?

— Подари Вику, — сказала Катрианна. — Тогда у моей куклы глаза будут точь-в-точь такого цвета, как Мику-Пака. А вообще, ты видела Мику-Паку?

Конечно, Малышка понятия не имела о Мику-Паке, и вместе с Катрианной они спешно направились восполнять этот пробел. Но уже пора, давно пора было пригласить в дом остальных гостей. Что и сделала теперь Марианна. Но в промежутке у ворот все же произошло маленькое недоразумение. Оно коснулось зверя, сопровождавшего господина Белопуза — за неимением лучшего имени, в Прибрежной усадьбе гостя стали называть именно так.

Это был довольно диковинный зверек. Будь он побольше, можно было бы на худой конец считать его рысенком. Но, к сожалению, он был маловат и, увы, слишком хрупок, чтобы считаться рысенком. Сравнение с кошкой он выдерживал лучше и его действительно можно было бы считать кошкой, если б не удивительной расцветки шкурка. Его морда и уши, а отчасти и лапы и хвост, были будто намазаны смешанным с сажей шоколадом. У него были коричнево-белые усы, песочного цвета спина и бока, грудь, живот всех оттенков слоновой кости. На его чумазой мордочке сверкали громадные, цвета знойного июльского неба, глаза. Но самым удивительным был его хвост: толстый, очень короткий и забавно изогнутый, будто игрушечный вопросительный знак. Зверек неподвижно стоял у левой ноги господина Белопуза, торжественно задрав хвост, словно тотем африканского племени. Можно было подумать, что он окаменел в этой позе, если б время от времени не шевелил хвостом. Но и это движение происходило как-то противоестественно: когда основание хвоста двигалось назад или вперед, изогнутый кончик описывал дугу вбок.

Итак, Марианна пригласила гостей в дом.

— Ах, вот как? — жизнерадостно произнес господин Белопуз и глянул в голубые глаза зверька. — Что ж, пошли, мой Пёсик!

— Как вы сказали? — замер Одноглазый Сильвер. — Песик?

— Песик, — подтвердил господин Белопуз. — Пес.

— Сударь, — отозвался Одноглазый Сильвер. — Вы утверждаете, что это животное — пес?

— А почему бы и нет? — ответил господин Белопуз.

Одноглазый Сильвер онемел. Зато попугай Плинт, — он уже давно с возрастающим возбуждением рассматривал странное создание, теперь возведенное в ранг собаки, — учинил экзамен.

— Песик, полай! — прокаркал он и слетел с плеча страшного пирата.

— Полай! Полай, песик, полай!

Новоявленный щенок стоял неподвижно, как изваяние. Но вдруг шерсть его вздыбилась, веером раздулся хвост. Зверь напрягся, изготовившись к прыжку, и глаза налились красным, как два сверкающих рубина. У попугая Плинта захватило дух. Он улепетывал в панике. Он был до того напуган, что наступил на драгоценную пиратскую шляпу Одноглазого Сильвера. Это выглядело уж совсем не солидно.

Одноглазый Сильвер снял шляпу и принялся заново придавать ей форму.

— Милостивый государь! — сказал он раздраженно. — Вы выступаете инкогнито — я ничего не говорю. Но я вынужден сказать, что и гостеприимство имеет свои пределы. И еще скажу, что, считай я это ваше четвероногое, например, дикобразом, я ошибся бы не более, чем считая его песиком.

— Ах вот как! — неожиданно спокойно сказал господин Белопуз. — Если дело лишь в этом, то вы можете считать его хоть, ну, скажем, тюленем. Это не имеет ни ма-лей-ше-го значения. Потому что и он, мой Песик, выступает инкогнито. Он тоже — ин-ког-ни-то!

Это было уж слишком. Многовато для Одноглазого Сильвера. Шляпу он нахлобучил так, что она измялась пуще прежнего.

— Прошу вас! — сказал он холодно и распахнул перед гостем дверь. — Вот ваша половина.

Вообще-то это была половина Косолапого Джека, предназначенная для старины Джека, для него заранее приведенная в порядок и с любовью обставленная. Каждый стул и стол Одноглазый Сильвер расставил своими руками, подробно вспоминая вместе с попугаем Плинтом все привычки старины Джека. Даже свою любимую свечу Одноглазый Сильвер с самоотверженностью истинного друга пристроил на столике возле топчана Косолапого Джека.

— Ах вот как! — сказал господин Белопуз. — Ах вот как. Что ж, мило. Мило! — Он снял со столика свечу, сунул ее на подоконник, а на столик водрузил свою объемистую пеструю сумку.

— Очень мило! — Он оценивающе оглядел украшенный сумкой столик, снял сумку и передвинул столик к окну. Затем чуточку отодвинул его от койки. Потом развернул стол и снова придвинул его к койке. Теперь он отодвинул столик от окна и снова развернул.

— Ну вот, совсем другое дело! — промолвил он, наконец, удовлетворенно, хотя столик стоял теперь точно так же, как был поставлен с самого начала. Но что-то еще мешало господину Белопузу. Он наморщил лоб, подумал — и переставил свечу с подоконника назад, на стол. На его лице немедленно расплылась широкая улыбка.

— Совсем другое дело! — обрадовался он, энергично потер ладони и принялся за койку.

— Просим гостя к столу! — вошедшая Марианна даже сделала что-то вроде реверанса.

— Моментально! — гость умоляюще поднял руки. — Одну-единственную секунду и — моментально!

«Единственная секунда» господина Белопуза длилась приблизительно час и с начала до конца была заполнена грохотом передвигаемой мебели. Он переставил все — даже большой сундук для одежды, при установке которого Одноглазому Сильверу понадобилась помощь Марианны и Катрианны, да и той оказалось маловато. Когда работа была закончена, на его лбу сверкали капельки пота, зато лицо сияло глубокой радостью удавшегося предприятия.

— Другое дело, совсем другое дело! — заверил он себя вновь, но тут же на лоб набежала морщинка. Он вернулся и чуть-чуть сдвинул стоявший у стола стул. На этом коренная переделка комнаты на половине господина Белопуза и была закончена.

— Я не понимаю! — шептала Марианна. — Ведь он переставил всю мебель, и все-таки все в комнате осталось точно также, как расставили мы?!

— Пустяки! — прошептал в ответ Одноглазый Сильвер, с напряженным интересом продолжая следить в приоткрытую дверь за каждым движением господина Белопуза. — Но я не понимаю, что у него там горит в сумке!

Господин Белопуз — он снова отошел от дверей, — нагнулся над пестрой сумкой и своими действиями напоминал не то мага, не то какого-то шамана: он без колебаний засунул руку в сумку, что-то промычал, непроизвольно покачал головой и вытащил руку из сумки, чтобы затем повторить все с начала с небольшими вариациями.

— Чтоб меня черти съели, если это не титаническая душевная борьба! — прошептал себе в бороду Одноглазый Сильвер. — Готов съесть свою шляпу, если это не так. — И его кадык судорожно дернулся, будто страшный пират уже проглотил свою шляпу.

— Нет, нет и еще раз нет! — мычал в это время господин Белопуз и двумя руками отстранял себя от сумки.

— Нет и нет. Навсегда! — повторил он еще раз и повернулся к сумке спиной. Его лицо приняло выражение, с каким полководец прощается с принесшими ему лавры войсками. В противоположность ему Одноглазый Сильвер выглядел как полководец, у которого только что прямо из-под носа эти самые лавры стащили.

— Не щипли меня за руку, глупая птица! — сказал Одноглазый Сильвер и отшвырнул попугая, хотя старый Плинт вовсе и не сидел на руке страшного пирата, а дремал на спинке стула.

Господин Белопуз вошел в столовую Одноглазого Сильвера. По пятам за ним следовал Песик с задранным, как флаг, крючком-хвостом.

— Ах вот как?! — сказал господин и огляделся. — Кристина? Но я не вижу девицы Мальвины? И еще я не вижу той юной дамы, как бишь ее… — Катрианна?! Но во всяком случае со стороны Мальвины это не очень красиво: заставлять себя ждать! Может быть, ты пойдешь, скажешь ей, Кристина?

Марианна — а она в это время искала глазами мухобойку — так и осталась с открытым ртом, зато Кристина не позволила сколько-нибудь заметно себя удивить. Она усмехнулась — с долей иронии, отмеренной и ювелирно отшлифованной светским обхождением, — неуловимо пожала плечами и вернулась к высшего уровня светской беседе со страшным пиратом. Такая беседа, как известно, строится по принципу: по возможности много слов и по возможности ни о чем.

— Девушки просят прощения, — решилась Марианна. — Дело в том, что они уже успели пообедать.

— Даже так?! — в тоне господина Белопуза сквозило некоторое удивление. — Ну, что ж, может быть, мы извиним их? — добавил он великодушно и уселся за стол. Секундой позже на соседний свободный стул скользнул Песик.

Молнией в руках Марианны мелькнула мухобойка. Она успела шлепнуть целых четыре раза, прежде чем небесные глаза Песика рубином засверкали под столом.

— Па-азвольте! Па-азвольте! — господин Белопуз вскочил из-за стола. — Па-азвольте!

Вскочила и Марианна.

— Я не понимает?! — сказал господин Белопуз.

— Животные и люди не едят за одним столом! — сказала Марианна. — По крайней мере, за этим столом!

— Мой Песик — мое общество! — сказал господин Белопуз. — Когда я ужинает, он сидит рядом со мной!

— В таком случае кто-то из нас троих за этим столом лишний! — заявила хозяйка.

— Этот лишний во всяком случае не Песик! — заявил гость.

Довольно напряженную обстановку разрядила девица Кристина. Она смерила общество чуть усталым, чуть скучающим взглядом, усмехнулась уже знакомой нам усмешкой и поднялась.

— Лишней охотно буду я! — сказала она и тряхнула головой. — Приятного аппетита!

— О, хозяйка Марианна! — вскричал господин Белопуз. — Какой телячий грудинка, если меня не обманывает зрение.

Зрение действительно не обманывало его, и Марианна улыбнулась.

Пока она улыбалась, Песик успел снова прыгнуть на стул возле господина Белопуза.

— Какой божественный запах! Какой божественный кусок! И какой божественный соус ко всему этому! — восторгался господин Белопуз, и начавшая было меркнуть улыбка Марианны вновь засияла. Улыбка эта застыла на губах Марианны, как противопожарный плакат, потому что… господин Белопуз… потому что господин Белопуз положил себе на тарелку… — да, вместо жаркого он взял… взял рисовый пирожок!

— Изумительный, просто изумительный телятина, хозяйка Марианна! — нахваливал гость, когда с первым пирожком было покончено. — Просто необходимо положить себе еще кусочек такого жаркого! — И он положил на свою тарелку… второй рисовый пирожок.

Марианна только беспомощно улыбалась, слушая, как гость до небес превозносит третий рисовый пирожок в качестве телячьего жаркого. Конечно, не очень красиво считать куски, съеденные гостем, но да простится мне это в интересах правды: господин Белопуз съел подряд девять очень больших пирожков с рисом. Девять рисовых пирожков. Затем он вытер залоснившийся подбородок салфеткой, объявил, что больше всего на свете любит голубцы, и положил себе… десятый пирожок с рисом.

— Прошу прощения! — растерянно улыбнулась Марианна. — Если бы я только знала… Но боюсь, что вместо голубцов к сегодняшнему обеду я напекла… рисовых пирожков!

— Хе-хе-хе! — загремел господин Белопуз. — Экая вы веселая хозяйка, Марианна! — и доверительно наклонился к ней. — Поверьте, Марианна: рисовых пирожков я в рот не беру!

И положил себе… одиннадцатый!

Страшный пират Одноглазый Сильвер за обеденным столом не вымолвил ни полслова. Господин Белопуз и Песик давно встали из-за стола, а глубоко задумавшийся пират закурил новую сигарету.

— Инкогнито … инкогнито… ин-ког-ни-то! — бормотал он. — Инкогнито…

— Не то получилось, не то! — вздохнул он наконец. — Эх, не тот чирей я увидел во сне.