Дорога на прииск испортилась. Татьяна возвращалась до трассы пешком. Идти было трудно, ноги то скользили по липкой глине, то хлюпали по снежной каше, обдавая одежду грязными брызгами. Солнце припекало, от Яркого света глаза болели и в тёмных очках.

Весна! Даже не верилось. Казалось, что снова набежит туча, закутает солнце в мохнатую шубу, пойдёт снег. Но нет, была настоящая весна. Об этом журчали весёлые ручейки. Весеннюю песню насвистывали стайки снегирей, взлетающие из-под ног. Твердила о весне и серебристая чешуя снега. Напевало сердце. Татьяна схватилась за ветку берёзки, и в руке остались зелёные почки с горьковато-терпким запахом листьев. Хорошо…

За поворотом дороги над седыми вётлами метнулся коричневый дымок. Она легко вбежала на насыпь и подняла руку. Выскочивший из пыли грузовик, вильнув кузовом, остановился. Из кабины выглянуло молодое загорелое лицо.

— Ах, это вы, Таня? Пожалуйста! — Водитель разостлал на замасленном сиденье телогрейку и распахнул дверку. — Прошу.

— Спасибо. — Татьяна подобрала юбку, уселась, протёрла ветровое стекло платком и посмотрела на парня. — Вы извините, но, честное слово, я что-то вас не припомню.

— Откуда же? Нас много, а вы… — Он не договорил и включил скорость. Машина рванулась. Встречный ветер пахнул прохладой и шаловливо разметал пряди волос по Её лицу. Что-то счастливое наполнило душу и защекотало в глазах. Отчего? Может, из-за Лёнчика? Он впервые со своей агитбригадой добровольно вышел на расчистку руслоотводной канавы, вернулся мокрый до нитки, но с весёлым лицом. До этого он только охотно выступал в самодеятельности — плясал.

А возможно, потому что Игорёк, провожая, заботливо завязал ей шарфик и нежно заглянул в глаза…

Так-так-так, — отстукивал мотор. Верно-верно-верно, — твердили колеса. Да-да-да, — отзывалось сердце.

Раздался хриплый сигнал. Татьяна открыла глаза. Они спускались к мостику через реку Оротукан. Водитель притормозил, вынул папиросу и, скосив на неё глаза, выбросил в окно.

— Что так?

— Да ну Её. В кабине и так душно, Ещё разболится голова.

Кто он, этот молчаливый и внимательный паренёк? Да мало ли замечательных парней прибыло на Север.

У моста, рядом с домиком дорожников, остановилась встречная машина. Из кабины вылез плотный блондин и, забросив на плечо костюмную пару, лениво направился к домику.

Что такое? Страшно знакомый костюм, но чей? Она рассмотрела полосатую подкладку, схваченную у полы зелёной ниткой. Вспомнила — Юрин. Это она как-то наскоро прихватила отпоровшийся уголок.

— Стойте! — схватила она за руку водителя. Выскочила из кабины и бросилась к бараку.

Татьяна вбежала в помещение и не сразу различила людей: в закопчённое окно Едва пробивался тусклый свет. Блондин бросил на нары брюки и, отодрав подкладку рукава, разглаживал на руке ткань. Татьяна схватилась за полу пиджака.

— Как вы смели? Это вещи Колосова! Отдайте сейчас же!

Блондин насмешливо скривился.

— Отдайте! — повторила Таня, — Вы украли…

— Украли? Да вы что! Это мне мамаша подкинула из Одессы, — уставился на неё рачьими глазами блондин и расхохотался. — Кисочка, ну зачем так пугать? Да и не надо сильно тянуть. Так можно порвать шикарный клифт.

— Отдайте сейчас же. Я запомнила номер вашей машины.

Парень отступил на шаг и оглядел Её с ног до головы.

— Ну зачем этот шухер? Может, мамаша ошиблась или Ещё чего там? Я знаю? Тебе понравилась вещичка — возьми. — Он бросил Ей пиджак и подмигнул человеку на нарах. — ПОсмотрел — и хватит. Подарим кошечке. Бери. Может, Ещё полюбишь меня за подарок? — Татьяна оттолкнула Его и выбежала.

Только сейчас Её охватил страх. Надо же было влететь как сумасшедшей? И куда? И что это за люди?

— Что всё это значит? — удивился водитель.

— Они обворовали комнату моего соседа.

— Вы знаете этих людей?

— Нет.

— Я не пошёл бы в этот барак, даже Если бы туда занесли всё мое барахло.

Татьяна не ответила. Было понятно, что всё могло сложиться гораздо хуже.

Солнце было Ещё высоко, когда показался Оротукан. По берегу реки гуляли люди. Кто же откажется от долгожданной возможности почувствовать под ногами мягкую, оживающую землю, послушать радостные голоса весны. Татьяна сошла с машины у проходной механической базы и не спеша зашагала по обочине дороги.

Из домика Каца вышла женщина в высоких резиновых ботах и строгом костюме, облегающем Её стройную фигуру. Она взглянула на часы и быстро направилась к посёлку.

Левченко, узнала Татьяна. Теперь Ясно, что за маникюрша появилась в посёлке. Уж не к Фомину ли прикатила?

Но нет. За мостиком неожиданно появился мужчина. Они вместе свернули на безлюдную тропинку. Сначала шли на расстоянии друг от друга, и только за поворотом он взял Её под руку.

Татьяна успела заметить смуглое лицо мужчины, чёрные глаза, тонкий с горбинкой нос и блестящие пуговицы кителя.

На кухне она встретила Колосова. Он жарил на сковородке ветчину.

— Вот твои вещи. Забери! — Татьяна бросила Его костюм на топчан.

— Мой? Точно! — удивился он, рассматривая подкладку. — Вот это номер! Да откуда ты Его приволокла?

— Отняла на трассе у жуликов. Посмотри, больше ничего не пропало?

Юра заглянул в комнату.

— Нет, всё на месте. Как же они Его стянули? Наверное, в форточку с вешалки.

— Когда приехал? Всё довёз? Михаил Степанович ужё волноваться начал.

— Прикатили Ещё вчера. Груз довезли.

Он выложил в алюминиевую миску ветчину и положил на сковородку новые куски.

— У меня гости. Совершенно неожиданно встретил в Сеймчане старого друга. Едет в отпуск. Пойдём познакомлю, — Он бросил нож и схватил за руку Татьяну, — Мировой парень.

— Николаев?

— Он самый. А бородища, как у Черномора. Настоящий морской бродяга. — Юрий подвел Её к Николаю и убежал к шипящей сковородке.

Татьяна поздоровалась. С такой бородой и краснеет, подумала она и села.

— Как там — расшевелили тайгу?

Николаев сначала смущался, не знал, как держаться, но вскоре освоился и с жаром принялся рассказывать.

— В Амбарчике огромный посёлок. Морские суда, горы грузов. Наверняка будет город. На Зырянке нашли уголь. Говорят, лучший в мире. Да что вы? Там настоящая жизнь. Летом шторм, зимой беснуются ветры. А Колыма? Да что там говорить! Самая красивая река в мире.

— Колька, не заливай! — крикнул Ему из кухни Колосов.

— Чего ты споришь? Ведь не видел же! — покраснел Николай.

— Вы не жалеете, что уехали из Среднекана? — спросила она.

— Конечно, нет. Тут я болел, хныкал, а там хоть бы что. Да я просто рад. В общем, Север и тундра делают людей выносливыми, дальнозоркими.

— А тайга — вдумчивыми, — шутливо вставил Юра и, схватив тарелку, снова убежал на кухню.

— Я только хотел сказать, что я совсем не тот, каким уехал из Среднекана.

В тамбуре скрипнула дверь, и в комнату вошёл смуглый человек в форме речника, а за ним Юра.

— Знакомься, Татьяна! Это тоже наш гость. Привёз я Его с Сеймчана.

— Урмузов. Заместитель директора совхоза и верхнеколымского плёса, — отрекомендовался тот с большим апломбом.

Татьяна узнала Его сразу.

— Давно на Колыме?

— Порядком.

— А в Сеймчане?

— С осени. Да я тут случайно, так сказать, по необходимости. Сам я сотрудник пароходства.

— Моряк?

— Нет, партработник.

— С Левченко знакомы по Магадану? — поддерживая разговор, спросила Таня.

— Да. Я работал когда-то в политчасти Дальстроя, и товарищ Левченко обращалась ко мне по личным вопросам.

— Вы со всеми вашими просительницами так нежны? — Язвительно улыбнулась она.

Урмузов не ответил, повернулся к Николаеву и протянул руку.

— Будь любезен, Коля. Дай, пожалуйста, щётку. Опять где-то вывозился. — Он поднялся и вышел на кухню.

Колосов притащил тарелки с омлетом и ветчиной.

— Учти, Татьяна, заготовлено и на тебя.

— А мне как раз кстати. Так устала. — И, наклонившись к нему, тихо спросила — Ты Урмузова знаешь?

— Откуда? В общем-то тип. Да чёрт с ним.

Вошёл Урмузов и сел в самый угол. Колосов достал бутылку спирта.

— Тебе налить, Таня?

— Если Есть красненькое. Это не могу.

— Пожалуйста, — улыбнулся Юра и, запустив за диван руку, вытянул кагор. — Специально для тебя. Сегодня праздник. Как-никак приехал большой друг, — И он стал разливать по стопкам.

— Мне не нужно, не употребляю, — отодвинул стопку Урмузов и налил себе стакан воды. — Как ни встреча, обязательно выпивка. Не находит ли секретарь комитета, что с этими пережитками следует бороться?

Татьяна засмеялась:

— Если всё в меру, так что здесь плохого? А пережитков у нас хватает и более серьёзных…

Урмузов не ответил. Молча поел и лёг на диван, взяв с полки том Ленина.

Навигация открылась раньше обычного. Стали прибывать уголовники. Краснов разрешил подобрать для мастерских квалифицированных специалистов. Юра побежал в лагпункт.

От проходной до конторы на чемоданах, баулах и просто узлах сидели заключённые, дожидаясь своей очереди. В коридоре и в кабинете толпились люди. Фомин за столом просматривал личные дела, знакомясь с прибывшими. Тут же комплектовались бригады.

Колосов сел за приставной столик.

Вперёд выступил бородатый мужичишка с жилистой шеей и мутными глазами. Смотрел он безразлично и тупо.

— Ваши установочные? — раскрыл дело Фомин.

— Ась? — старик приложил к уху ладонь. — Хвамилия? Так оно там, как Есть всё прописано.

— Статья?

— Как тебе, энто, сказать, — захлопал он ресницами. — За што нашего брата-хрестьянина? За расхищение, значит: картошка там, колоски. — Он переступил с ноги на ногу, посмотрел на носки порыжевших ботинок и не спеша пояснил: — Оно, энто, голодно в тот год было. Неурожай.

— Значит, под закон от седьмого августа тридцать второго года?

— Выходит, оно так.

— Плотничать умеете? — вмешался Колосов.

— Оно по хрестьянству всё приходилось.

— Пойдёте в механическую базу плотничать, — сказал Юра и забрал у Фомина формуляр.

— Энто как скажут, нам всё одно, — безразлично ответил старик.

Высокий человек с бледным лицом и тяжёлыми веками, сползающими на глаза, подошёл к столу.

— Наше вам, гражданин начальник, — оскалился он, опустив тяжёлую челюсть. — Не узнаёте? Гайдукевич.

— Колюха? Значит, всё же подсунули?

Колюха сделал обиженное лицо.

— Ну зачем так, начальник. Стареем — умнеем. Последнее время всё как по маслу, без задоринки. Загляните в кондуит. А поставите к месту — и разлюли-малина, не нахвалитесь…

Колосов просидел Ещё с полчаса. Проходили все «бывалые». Был смысл подождать нового пополнения. Юра ушёл. По дороге заглянул в мастерские. Когда вышел, уже рассвело. Где-то на сопках прозвучал гогот гусей, и им сразу же откликнулись мелодичным курлыканьем лебеди. Юра остановился. В лужах, на реке и даже в кюветах плескались табунки дичи. По краям насыпи плотными рядами сидели турухтаны и кулики, похожие на придорожные камни.

Но вот шум крыльев и тихое покрикивание птиц стали доноситься всё чаще.

— Ребята! Летят!

Захлопали двери. Охотники бежали к реке.

Юра стоял зачарованный и слышал только звуки полёта, всплески воды, громкие удары своего сердца и хор перекликающихся птичьих голосов.

— Да стреляйте же, чёрт возьми! Гуси! — послышался страстный шёпот за спиной. Юра вздрогнул и оглЯнулся. Мимо, пригнувшись, пробежал парень.

Над самой водой, снижаясь, нёсся большой табун гуменников. Юра побежал за ружьём.

…Колосов торопился. Нужно было Ехать на прииск, но прежде закончить Белоглазову письмо. Он пришёл в контору, распахнул окно и сел.

Ветер принёс прелую сырость земли. Оротукан бушевал. Паводком несло коряги, дровяник и мелкие куски льда. Река задыхалась, как чрезмерно пополневший человек.

Юра вынул из стола тетрадь и продолжил письмо:

«…Теперь несколько слов о нашем комсомольском прииске. Дела идут хорошо, но хочется Ещё лучше. Открываются новые участки, увеличиваются объемы, а людей не хватает.

Нам на механическую базу дали главного инженера — растём. Ещё одну нашу бригаду послали на прибор, и теперь придётся часто бывать в забое.

Эх, Толька, а как мы тут орали от восторга, когда отменили карточки на хлеб. Ведь это уже плоды наших усилий, наша серьёзная победа…»

По трассе промчалась машина. Коричневая пыль поползла в окно. Юра захлопнул створку и снова принЯлся писать.

«Да, ты спрашивал о приборах твоей конструкции. Работают хорошо и на «Таёжнике», и на «Верхнем Оротукане» — в общем, везде, где встречается касситерит.

Зимой у нас пустили свой радиоузел, и газета стала выходить полным форматом. Толька, ты пиши, советуй, знаешь ведь, что нам небезразлично твоё мнение. Ты ведь без малого уже гений… Пиши, как твои дела, настроение…»

Раздался телефонный звонок. Краснов приказывал немедленно Явиться.

Вот чёрт, так и не закончишь, подумал Юра, засовывая тетрадку в стол.

В парткоме, кроме Дымнова и Краснова, были Татьяна и начальник райотдела НКВД Фёдоров.

— Слушай, товарищ Колосов. Где ты выкопал этого моряка, которого привёз с Сеймчана? — встретил Его Дымнов.

— Как выкопал? Привёз по просьбе директора совхоза. А что такое?

Дымнов задумчиво поглаживал подбородок. Краснов склонился над столом и что-то рисовал. Татьяна глядела в окно. Только Фёдоров смотрел пытливо.

— Что-нибудь случилось? — снова спросил Юра.

— Беспечный вы человек, Колосов. — Фёдоров щёлкнул крышкой портсигара, вынул папиросу и постучал мундштуком по столу. — Везёшь в управление чёрт знает кого. Представляешь как партработника, а он беглец.

Колосов вспылил:

— Представлял, между прочим, и вам, а вы заслуженный чекист.

— Чего ты горячишься? Тебя не обвиняют, а прошляпили мы все, — оборвал Его Краснов. — Сегодня на Утинке арестован Урмузов. Пока установлено, что он заключённый, беглец. Сейчас идёт допрос, — он показал на Татьяну. — Спроси, она всё знает.

Фёдоров взял трубку и попросил соединить Его с Зориным.

— Зорин? Кто это? — встрепенулась Татьяна.

— Новый помощник. На днях прислали. Говорят, опытный и цепкий товарищ. А ты что, Его знаешь?

Татьяна пожала плечами.

— Ехали вместе. Товарищ он цепкий, что и говорить.

— Ну, рассказывай, — подошёл к ней Юра и сел рядом.

— Да ничего особенного. Встреча Урмузова с Левченко показалась мне подозрительной. А тут как раз приезжал инструктор политчасти Инвеев. Фамилия Урмузова вызвала у него удивление.

На Утинке он пригласил Его на партсобрание и проверил билет, а ночью запросил Магадан. Вмешались органы — и всё.

Пронзительно затрещал междугородный. Дымнов взял трубку. Кто-то говорил долго, а он только качал головой и вставлял то удивлённое «о-оо?», то нетерпеливое «ну, ну?». С речки доносились выстрелы. Начиналась вечерняя зорька.

Мимо окон проходил охотник, увешанный дичью. Он умышленно шёл медленно, останавливался и поправлял на плечах связанные букетиком красные лапки гусей. Юра заёрзал на стуле и отвернулся.

Но вот Дымнов положил трубку и ладонями разгладил морщинки на лбу.

— Ну что?

— Всё подтвердилось, да он и ие отрицает. Преступник опасный. Фамилия по последнему делу Улусов. Бежал прошлым летом. Хотел пробраться в низовья Колымы и устроиться на один из арктических пароходов, да захватила осень. Имел фиктивные документы на все случаи. Использовал оторванность и беспечность руководителей совхоза. Подсунул письмо с прикомандированием до весны и проработал всю зиму. Есть предположения, что тут замешан Ещё кое-кто…

— Замешан, как видно, я, — вскочил Колосов. — Я же отвёз Ему какие-то посылки с патронами и пакет от Фомина. А кто знает, что было внутри…

— От Фомина? — поднял на него глаза Фёдоров.

— Ну да. И, как я понял, — по просьбе женщины.

— Женщина уже в Магадане. Это Левченко, — подсказала Татьяна.

— Вы намерены со мной разбираться? — повернулся Юра к Фёдорову.

— Сейчас нет. Потребуется, не беспокойся, пригласим, — резко ответил Фёдоров и спросил Дымнова — Что же Его вынудило появиться в наших краях?

Колосов поднялся.

— Я вам больше не нужен?

— Да, можешь уходить…

На берегу у мостика виднелась фигура женщины в жакете и белом шерстяном платке. Когда Юра сбежал на берег, женщина пошла навстречу. Это была Валя.

— Валя? Почему ты здесь? Опять заболела или что-нибудь произошло? — спросил Юра, чувствуя, как во рту сразу пересохло.

— Нет, Я жду тебя, ты мне нужен. Очень нужен, — повторила она. Голос у неё был глухой.

— Я слушаю тебя.

Валя поправила платок и взяла Его под руку.

— Пройдёмся по трассе. Там можно будет свободно поговорить.

Они молча прошли мостик. Внизу металась вода и, разбиваясь о растяжки, обсыпала их мелкими брызгами. Крупные капли стучали по деревянному настилу.

В кустарниках блестели пятна озёр и луж. Бродили охотники. То мелькнёт шапка среди чахлых берёзок, то покажется широкая спина в брезентовой куртке, а то проплывут над вершинками тальника воронёные стволы ружья.

Молчание было томительным. Оба прятали глаза и смотрели по сторонам.

Юра старался шагать в ногу. У него было какое-то странное состояние. Валя рядом. Он ощущал Её руку и в то же время находился от неё как никогда далеко.

За канавой, под кустиком, мелькнули серые крылья. Юра бросился туда. Взлетевший Ястребок уселся на пень и принялся сердито чистить клюв. Чирок замахал крыльями и, ковыляя, побежал к воде.

— Пусть! — махнул Юра рукой и, выбежав на насыпь, снова молча пошёл рядом. Валя задумчиво смотрела под ноги.

Юра заметил, что у неё дрожат губы.

— Валя, да что с тобой? — схватил он Её за руку и заглянул в глаза. — Да говори же, зачем ты хотела меня видеть?

— Не хочу, чтобы ты смотрел мне в лицо. Не знаю, как и начинать. Ты не осудишь меня, Если я буду с тобой совершенно откровенна?

— Зачем это предисловие? Можешь доверять мне, я слишком хорошо к тебе отношусь. Даже больше… — Но она не дала договорить и, как тогда у Магаданки, обняла Его. Сколько промчалось минут? Разве в двадцать три года считают? Хмель кружил голову, слова доносились смутно.

— …Славный, милый, родной… Нет ничего, ничего на свете кроме тебя… Ни Корзин, ни…

— Корзин? — Юра вздрогнул и отстранился.

— Да ведь всё это подло, бесчестно. Какое мы… Верней, я имею право? — заговорил Юра. — Я никогда не брал чужого. Ты понимаешь меня? Спасибо тебе за всё, но обманывать я не могу. Так можно возненавидеть и себя и тебя.

— Я останусь у тебя, — проговорила она тихо.

— А потом я пойду к Корзину и скажу: «Ты меня, брат, извини. Я увёл твою жену. Она мне давно нравится». Вроде как цыган лошадь. Нет! Я хочу иметь право не стыдясь смотреть в глаза кому угодно.

— Я не совсем понимаю, чего ты хочешь?

— Не так много. Расскажи всё Корзину сама и тогда уходи. А я буду ждать тебя, сколько это потребуется.

— Это не так просто. Он не уедет, а куда должна деваться я?

— Как куда? Да на прииск, к нам. Скажи, что уезжаешь и больше не вернёшься. А там всё встанет на своё место. Но сделай так, чтобы знали все, что ты разошлась. Хорошо?

Валя наступила носком ботинка на комочек земли и принялась растирать Его в порошок. Юра смотрел на неё и ждал.

С речушки повеяло холодком. Комочек под Её ногой не хотел рассыпаться, и Его крупинки вдавливались в сырой грунт.

— Я узнавала. Топографы прииску не нужны. Не катать же мне тачку? — наконец проговорила она, не поднимая лица.

— Зачем же тачку? Можно на пробуторку или на проходнушку. Работает Женя, и Ещё как…

— Опять эта Женя? — вспыхнула она и посмотрела на него отчуждённо. — У меня нет причины подмазываться…

Она повернулась и быстро пошла к посёлку.

Белый снег на сопках почернел и грязными ручейками скатывался к реке. Юра шёл позади, и с каждым шагом расстояние, разделяющее их, увеличивалось. Он опустил голову и совсем не спешил.