Москва, Кремль, «ореховая» комната.
— А где Алексей? — Брежнев устало опустился в кресло и пересчитал присутствующих по головам. Из 13 членов Политбюро отсутствовал один. Косыгин.
— Алексей Николаевич задержался в Польше — Черненко незаметно подошел к Генеральному и подал из-за спины папку с документами.
— Ах, да Польша… — Брежнев подвигал густыми бровями, не вчитываясь, полистал папку — Ну у нас тут хм…сейчас дела посерьезнее. Мы собрались по важному вопросу… Впрочем, это потом. Все уже слышали про Грузию?
Присутствующие закивали головами, Суслов кинул ручку на стол, проскрипел — Года не прошло, как они опять мутят воду! В апреле мы им простили выступления, митинги в поддержку грузинского языка, как единственного государственного. И вот опять двадцать пять. Только что звонил Шеварднадзе, здание Тбилисского университета захвачено студентами, из окон вывешены националистическое лозунги. В центре Тбилиси собирается толпа.
— Именно потому, что простили — расстегнул китель Устинов — Именно поэтому опять выступают. Почувствовали нашу слабость.
— Вопрос языка — это ширма — Андропов наклонился вперед, внимательно посмотрел на своего врага Щелокова — Причина — аресты, которые без санкции начала проводить спегруппа МВД в Тбилиси. Вчера был задержан Павел Гилашвили. Председатель Президиума Верховного Совета может быть задержан только с личного разрежения Леонида Ильича или Политбюро.
В комнате поднялся ропот, напряженные мужчины принялись переглядываться, кивать в сторону министра МВД. Щербицкий с Кунаевым так и вовсе побледнели.
— Леонид Ильич — Щелоков проигнорировал выпад Андропова и обернулся к Брежневу — Я вчера вам докладывал. Кикабидзе дал признательные показания, что контрабандные бриллианты из-за рубежа он привозил многим грузинским чиновникам в том числе Гилашвили. Я дал команду на задержание подозреваемых. Причем сотрудники республиканского КГБ активно противодействовали спецмероприятию, дело чуть до перестрелки не дошло.
— Там дело до восстания дошло — повысил голос Андропов — После ареста Шеварднадзе испугался, что он следующий — начал мутить народ. Анализ прослушки…
— Что вы нам тыкаете вашим анализом — взвился насупленный Романов — Где ваша прослушка была в деле предателя Калугина? Как грузинов слушать — пожалуйста. Как дружка своего генерала покрывать…
— Да как вы смеете! — Андропов сдернул очки и бросил их на стол — С Калугиным это провокация! Хотите ослабить комитет? На чью мельницу воду льете?!?
Встреча Политбюро тут же превратилась в свару. Брежнев тяжело вздохнул и сильно ударил раскрытой ладонью по стопке документов. Постепенно склока затихла.
— Товарищ Брежнев — официально начала чеканить Андропов — Генерал Калугин известен нам как преданный Партии и коммунистическому делу человек. Высококлассный чекист. Мы не позволим некоторым нечистоплотным товарищам очернять людей, которые жизнью рискуют на благо Родины. Если есть какие-либо подозрения, сомнения, то у нас есть контрразведовательное управление, занимающееся предателями. В установленном законом порядке…
— Так твой Калугин как раз в нем и работает — в ответ зло засмеялся Романов — Сам себя будет расследовать в установленном порядке?
— Провели Юра мы сами всю контрразведку — кивнул в сторону Щелокова Генсек — Нашли дома у этого товарища, который нам совсем не товарищ шифроблокноты, приемник, шпионский фотоаппарат, а также секретные документы и даже сильнодействующий яд. Все с отпечатками его пальцев. Я сегодня утром дал санкцию на его арест.
— Калугин уже дает признательные показания — Щелоков начал раздавать членам Политбюро фотографии и копии протоколов — Был завербован в 58-м году ЦРУ. Причем, все это время наш вероятный противник так ценил своего агента, что обеспечивал его карьеру, жертвуя секретной информацией. Так, например, именно через Калугина мы узнали все о твердотопливной программе американцев.
В кабинете раздался дружный вздох присутствующих.
— К сожалению, Калугин успел нанести стране существенный вред. Благодаря ему были сорваны ряд специальных операций, убито несколько наших нелегалов за рубежом, важнейшие решения политического руководства ложились на стол американского президента уже через неделю после их принятия.
В «ореховой» комнате повисло тяжелое молчание.
— За развал работы в Комитете государственной безопасности, хм… за политическую и профессиональную «близорукость» — начал, шамкая и причмокивая, зачитывать с бумажки Брежнев — На период расследования предлагаю освободить Юрия Владимировича Андропова от занимаемой должности. Кто «за»? Единогласно. Временно исполняющим должность Председателя Комитета есть мнение назначить генерала Цинева, Георгия Карповича. Кто за? Кто против? Воздержавшиеся? Большинство «за». Предлагаю также в свете сложившихся обстоятельств хм… усилить Комитет кадрами. Направить вторым заместителем к Циневу — Веверса Иманта Яновича с присвоением ему звания генерал-лейтенанта. Полковник Веверс долгие годы служил в КГБ, имеет государственные награды. Его кандидатуру предложила комиссия по партийному контролю. Так Арвид Янович? Голосуем. Кто за? Против? Воздержавшихся нет, решение принято. Спасибо, товарищи. Юрий Владимирович, вы свободны, езжайте к себе домой, отдохните. Пожалуйста, никуда не отлучайтесь, вы можете понадобиться комиссии ЦК, которая будет работать в Комитете. Николай Анисимович, проследишь? Отлично.
На Андропова было страшно смотреть. Дрожащими руками уже бывший председатель надел очки, стал суетливо собирать документы со стола. Романов и Щелоков сдержано улыбались, наблюдая за этим.
— А нам товарищи, гхм… надо решить, что делать с Грузией — Брежнев вздохнул и продолжил заседание — Дмитрий Федорович, ты значит за то, чтобы в этот раз не давать слабину?
* * *
Проснулся я резко, как от толчка. У иллюминатора мирно дремал Леха, место Ретлуева справа было пусто. После дозаправки в ирландском Шенноне, когда все пассажиры лайнера в накопителе перезнакомились и нафотографировались вволю, боксерская и хоккейная сборные перемешались. Киселев уселся с Тихоновым, Ильяс зацепился языками с Третьяком и сразу после объявления посадки оккупировал кресло рядом с ним. Я же после неплохого аэрофлотовского обеда, раздав все автографы и спев все песни (шутка) — решил выспаться. Было у меня предчувствие, что в Америке со сном будут проблемы. Другой часовой пояс, плюс не стоит забывать, что США — главный оплот агрессивного империализма. Если в расслабленной Италии столько приключений, то чего ждать от Штатов?
Пробудившись, я понял, что позади меня тихо разговаривали двое. Аккуратно оглянувшись, узнал отца пухленькой девушки, что первая взяла у меня автограф. Статный мужчина в очках, с зачесанными назад волосами беседовал с седоватой, пожилой женщиной за шестьдесят в модном брючном костюме кремового цвета.
— …Сняли. В один день — басил мужчина — Снимали лично Суслов с Пельше. Он заходит в кабинет, а Арвид ему сходу — Партбилет с собой? Клади на стол.
— А я говорила Вячеславу! Корректор не просто технический работник. Он думать должен! Бери в штат думающих!
— Да ведь из-за ерунды погорел — горячился бас — Статья была о проблемах речного транспорта. Заголовок яркий, броский. «Не спи за штурвалом». Кто же знал, что Брежнев за день до выхода статьи задремал в президиуме.
— Хороший корректор бы… Да ладно, что уж теперь. Кто теперь в газете за главного?
Мне было любопытно послушать этот разговор дальше, но зов природы заставил вылезти из кресла и плестись в конец самолета. Отстояв небольшую очередь и выйдя из туалета, я столкнулся нос к носу с тем самым зачесанным мужчиной, что рассказывал о снятии какого-то редактора.
— Чаковский, Александр Борисович — отрекомендовался «басист» — Главный редактор Литературной газеты. Лечу освещать конференцию по разоружению. А вы, юноша, Виктор Селезнев? Наша главная музыкальная и спортивная надежда — открыто улыбнувшись, польстил мне Чаковский — Моя дочь без ума от ваших песен. Как и все ее однокурсницы.
— Может быть присядем? — я показал рукой на свободные места в конце лайнера — Расскажете чем сейчас живет отечественная пресса.
— С удовольствием. А я бы послушал про советскую эстраду. Я захвачу диктофон? Может получится интересное интервью.
— Разумеется — пока «басист» ходил за аппаратурой, я забрался к иллюминатору. Снаружи сверкало солнце, а внизу плыли тяжелые, черно-серые тучи. Интересно, удастся увидеть Статую Свободы или самолет будет заходить на посадку с другой стороны города? В «прошлой» своей жизни я дважды был в Нью-Йорке и ни разу не удалось посмотреть вблизи главный символ Америки. Хм… а может быть главный символ это вовсе не женщина с факелом, а толстяк-богатей дядя Сэм? Любопытно, что у этого персонажа был реальный прототип — торговец мясом Сэмюэль Уилсон, проживавший в 1812 году в городке Трой, штат Нью-Йорк. В том самом городке, кстати, где мне придется боксировать. И вот этот торговец маркировал бочки с мясом печатью «U.S.». После чего отправлял их на Англо-Американскую войну. Солдаты прозвали бочки «жратвой Дяди Сэма» (Uncle Sam — U.S.), а местная газета опубликовала эту историю. С тех пор прозвище Дядя Сэм получило широкое признание в качестве псевдонима для федерального правительства США. Сам торговец разбогател, оправдав тем самым американскую мечту, и ему даже в Массачусетсе установлен памятник.
— О чем задумались, юноша? — Чаковский примостился рядом и уже включил диктофон.
— О судьбе Родины, Александр Борисович.
— Прямо вот так? — усмехнулся редактор — И правда, чего мелочиться.
Помните строчки?
— Это из песни с Кобзоном и Лещенко. Конечно, помню. Я был в зале.
— Какой полет я, мы, советская молодежь должны продолжить? Революция случилась в 1917-м году. Маркс, Ленин, все наши основоположники видели ее мировой. «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем». Потом при Сталине был взят курс на построение коммунизма в отдельно взятой стране. Троцкизм был осужден Партией. Затем Партия осудила и культ Сталина, объявила о строительстве развитого социализма. «Мировой пожар раздувать» уже нет необходимости, народы Земли сами, естественным путем придут сначала к социализму, а потом и к коммунизму. Рабочие и крестьяне свергнут буржуазию, возьмут средства производства в свои мозолистые руки. Это неизбежный ход событий. Правильно?
— Да — уверенно ответил Чаковский — Социалистический способ производства, планирование, равенство — это самый эффективный способ жизни. В СССР нет безработных, нет кризисов, бедности и нищеты. Самое главное — нет бесчеловечной эксплуатации человека человеком.
— Бедность, давайте откровенно, есть. Вы же журналист, ездили по стране.
— ТАКОЙ как в капиталистических странах нет. Тем более в развивающихся. Где вы видели в СССР голод? Западная пропаганда ориентируется на высокие стандарты потребления в обществе. Но не надо забывать, что эти стандарты в Европе и США доступны десяти процентам населения.
— А если не десяти? Если капитализм напряжется, в том числе и под давлением социалистической системы, и расширит круг людей с высоким уровнем жизни? Роботизация, автоматизация, вынос производства в малоразвитые страны вроде Китая, где миллиард человек готовы работать за плошку риса и вот уже в западных странах некому свергать буржуев. Средний класс «съел» рабочих и крестьян. Он сыт и доволен. Куплен с потрохами. Понимаете? Не рано ли мы хороним капитализм? Наш враг умен и опасен. Может быть он сумел перегруппироваться, перестроиться? Вы не задумывались о том, что того капитализма, которые описывали Маркс с Энгельсом в Капитале — его уже просто нет в природе? Он изменился. А мы, мы не изменились. Продолжаем делать ставку на революционный пролетариат. Это дорого нам стало в случае с фашистской Германией, когда их «рабочий» пер на танках на Москву в надежде получить земельные наделы на Украине и в Белоруссии. Так почему мы продолжаем наступать на те же самые грабли??
— Поверить не могу, что беседую с подростком — Чаковский снял очки и принялся протирать их бархатной тряпочкой — И какой же выход из этого… допустим, тупика вы видите?
— Тоже меняться — пожал плечами я — Марксизм-ленинизм — не догма, а наука. Если наука сталкивается с какими-то фактами, которые противоречат теории, не пора ли пересмотреть теорию? Очевидно, что научно-технический прогресс в западных странах идет быстрее. Не во всех, но во многих отраслях. Можно долго спорить почему, но личная мотивация людей, занятых в этих секторах на мой взгляд играет ведущую роль. Капиталисты научились мотивировать своих работников лучше чем мы. Да и можно ли их уже называть пролетариатом, если большая часть из них владеет долями в предприятиях своих хозяев через механизм акций, облигаций, биржевых торгов? Часть «отнятой прибавочной стоимости» — возвращается обратно рабочим в виде дивидендов. Нам нужны такие же труженики. Активные, замотивированные. Что если разрешить в некоторых отраслях частную инициативу? Расширить кооперативное движение, вспомнить о таком механизме, как артели. Хочет человек открыть столовую, кормить людей? Пожалуйста. Или вот мои одноклассники могли бы развозить продукты питания сразу на квартиры людям, которые слишком заняты или которым трудно ходить в магазины. Откроют артель и после школы заработают честный рубль.
— Виктор, вы предлагает новый НЭП??
— Под жестким контролем партии, комсомола — твердо ответил я — И не везде, а там где это будет работать. Ясно, что сложные отрасли, с длинным горизонтом планирования и отдачей, должны остаться под контролем государства, в системе плановой экономики. Но легкую промышленность, какие-то виды строительства, легкое машиностроение, еще некоторые сектора вроде пищевого производства, да даже сельское хозяйство — нужно и можно доверить частнику. Держать его под контролем профсоюзов, облагать налогами, обкладывать со всех сторон стандартами и снипами…
— Я таких программ — развел руками журналист — Даже от академиков не слышал. И совершенно точно я не смогу такое напечатать. Просто Главлит не пропустит. Это же подрыв наших коммунистических устоев. Если НЭП и был еще возможен и приемлем для восстановления страны после революции, то сейчас, когда мы запустили первого человека в космос, отстояли Вьетнам, Кубу от агрессии империалистов…
— Может быть поговорим про музыку? — как-то даже жалостливо попросил Чаковский — Или про спорт?
— Музыка, спорт — все это вдохновляет советского человека на новые подвиги. И я хочу знать какие подвиги ждет от нас Партия и народ! Яблони на Марсе? Обогнать и перегнать Америку? Установить коммунизм на всем земном шаре?
— Ну а вы сами, Виктор, как думаете? — тяжело вздохнул редактор Литературной газеты.
— Построить такое общество, которое, сохранив все достижения социализма, высвободит энергию народа. Если НЭП был возможен при Ленине, не вижу причин, почему бы не попробовать при Брежневе — я нажал на кнопку «стоп» на диктофоне журналиста — Главлит пропустит. Если обратитесь с этой записью напрямую к Романову.
— Григорию Васильевичу? — задумчиво переспросил Чаковский — Я воевал на ленинградском фронте, знаю его шапочно. А вы точно уверены? Может к Щелокову? Слышал он вам покровительствует.
— Я уверен. Вам к Романову.
Чаковский от таких возможностей явно впал в ступор. Глаза остекленели, руки суетливо поглаживают откидной столик. Слишком много информации. Да такой неоднозначной. И слишком много рисков. По уму после такого разговора он меня должен сдать «куда надо». Но «куда надо» сейчас явно не до меня. Я с жалостью смотрю на журналиста. Справится? Должен. Фронтовик, воевал… Не испугается точно. Может и настучит. Всех выездных очень жестко на этот счет инструктируют. Ладно, как говорится в пословице: «Делай что должно и пусть будет, что будет».
* * *
Мой боевой настрой по прилету в аэропорт Джона Кеннеди пропал впустую. После того, как ИЛ причалил к «кишке» и нас выпустили наружу, я увидел настоящий «Вавилон». Тысячи людей всех рас и национальностей шли, толпились у гейтов, ехали на эскалаторах, ели сэндвичи в забегаловках, тащили багаж и спали на лавочках. Аэропорт так бурлил и клокотал, что мы поначалу растерялись. Пристроившись за опытными путешественниками, сумели выйти к пограничному контролю. Тут змеились огромные «хвосты» людей, в которых нам пришлось провести больше полутора часов. Леха даже пошутил, что капитализм начинается с советской очереди.
— Цель вашего визита в Соединенные Штаты? — спросил усталый офицер.
— Боксерский турнир.
— Велкам ту зе Юнайтед Стейтс.
На выходе из аэропорта нас ожидали сотни желтых такси, что теснились на пандусах и парковках. Погода была отвратительная. Около нуля, сверху падал мокрый снег. Дул сильный, пронизывающий ветер.
Сборную встречал очередной посольский атташе («по сто штук на этаже»), который долго вел обе сборные на дальнюю стоянку. Америка была равнодушна к нашему прилету. Никаких толп встречающих, всего один фотокорреспондент, который щелкнул на нас вспышкой и моментально испарился. Я был разочарован. Ретлуев, которому «мамонт» расписал наши итальянские приключения, был разочарован. Обнявшись на прощание с хоккеистами, мы погрузились в длинный, синий автобус марки General Motors. За рулем сидел толстый мужчина в оранжевой униформе. Он жевал жвачку и подпевал песне Too Much Heaven группы Bee Gees. Ее транслировали по радио. Выглядело это уморительно. Толстый мужик фальцетом выводит нежную, «девчачью» Too Much Heaven… Любовь американцев к этим сладкоголосым мужикам вызывала у меня…недоумение. Ну что такого в этих подвываниях тонкими голосами, которые сладкой патокой текли сейчас в мои бедные уши? Приторно до не возможности, а моментами и до тошноты. Но… у шоу бизнеса свои законы: пипл хавает, а значит, нужно его этим кормить. Что ж, господа…. хотите патоки?! Я накормлю ею вас так, что она из ушей у вас полезет! Придется познакомить Штаты с творчеством Модерн Токинг, Bad Boys Blue и Joy. А заодно с Wham! и Бэкстрит Бойз. Наедитесь вы у меня тогда сладенького до отвала! Только вот надо для начала решить, что для меня лучше: спеть это все «великолепие» самому или же выступить в роли продюсера для каких-нибудь томов андерсов и джоржей майклов? Собственно, песней «про почтальона» Сикрет Сервис начало этому процессу уже мною положено, и кажется, я здорово угадал со вкусами рядовых жителей США. Осталось дождаться оценки продюсеров и первой реакции публики. А там уж и решать.
Автобус слегка повилял по улицам Куинса, после чего вырулил на ВанВик Экспрессвей. По нему за полчаса-час, постояв в небольших пробках, добрались до аэропорта Ла-Гуардия. Именно из него мы должны были лететь в Лас-Вегас. Зайдя в современное, стеклянное здание, я узрел… да, Макдоналдс. Дернул Леху за рукав, кивнул в сторону главной мировой забегаловки. Голодный «мамонт» схватил за локоть Ретлуева. Вокруг нас начали стапливаться боксеры, с удивлением разглядывая яркие вывески Макдачной.
— Чего стоим? Кого ждем? — к нам подошли Киселев с Чемишевым.
— Алексей Иваныч — на главного тренера умоляюще посмотрел наш легковес Саша Бодня — До регистрации еще есть время, давайте сходим, попробуем. Столько слышал.
— Вредная еда — отрезал Киселев — Завтра уже первая тренировка, а ну как отравишься?
— Да вы гляньте сколько людей у касс — настаивал Бодня — Если бы тут травили, разве было бы столько народу?
Тренер посмотрел на «администратора». Тот на атташе. Дипломат пожал плечами.
— Я сам иногда перехватываю в Макдональдсе по дороге на работу. Еда простая, но вкусная. Алексей Иванович, давайте пятьдесят долларов — я куплю гамбургеров и колы на всю команду. Все равно тайком попробуют, так лучше на глазах.
Стандартный Биг Мак из трех булочек и двух котлет стоил девяносто пять центов. Большой стакан колы со льдом — тридцать девять центов. Команда расселась за столиками, атташе взяв с собой самого крупного из нас — Евгения Горсткова — ушел к кассам. Через пять минут Женя в несколько заходов принес подносы с колой, бургерами и картошкой фри. Последняя особенно хорошо пошла у боксеров. Леха не выдержал и на свой Зенит сфотографировал, как мы с Ретлуевым кусаем Биг Мак. Вернее пытаемся, так как огромный гамбургер не хотел лезть в рот. Наблюдая, как сборная сосредоточенно и даже одухотворенно поглощает американский фастфуд, я испытал острое чувство ностальгии вперемежку со злостью. Вспомнил, как в учился в Москве в МГУ и ходил на открытие первого Макдоналдса на Пушкинской. Какие огромные очереди туда стояли. Народ словно с ума сошел. Отечественные столовые с хлебными котлетами и компотом и вдруг — иностранный «ресторан». Неизбалованных советских граждан поражало все: необыкновенная еда, упакованная в красивые коробочки, напитки в занятных бумажных стаканах с трубочками, пластиковые контейнеры, но главное — приветливый и молодой персонал. Поесть в «Макдоналдсе» стало престижным, особенно среди школьников и студентов. Стыдно вспомнить, но даже подружек на свиданки туда водили.
За фасадом этой глянцевой картинки оставалась вредная еда, ушлые американцы, которые по личному распоряжению иуды Горбачева получили площади в центре Москвы и Ленинграда по 1 рублю арендной платы в год. Сразу на двадцать лет вперед! И да, рабский, потогонный труд молодежи. «Свободная касса» стала нарицательным выражением.
Не доев, я бросил надкусанный бургер обратно на поднос. Надо не фастфуд из выжимки жил и костей жрать, а историю менять.
— Алексей Иваныч — я подошел к жующему Киселеву — Дайте доллар — мне знакомым американцам позвонить надо.
На счете в итальянском банке триста тысяч в долларах и лирах, а я вынужден просить полтинник позвонить.
— Что за американцы? — очнулся от гамбургера Чемишев.
— Музыкальные продюсеры. Николай Анисимович в курсе.
— Раз Щелоков в курсе… — Киселев опять вопросительно посмотрел на «администратора». Ну точно, из глубинного бурения товарищ.
Получив доллар четвертаками, я направился к телефонным автоматам. Набрал нью-йоркские номера Эндрю Вэбера из «СиБиЭс Рекордс» и Майкла Гор из «Атлантик Рекордс». Первого, как мне сообщила секретарша, нет в городе. Попросила перезвонить или оставить свои контакты. А второй был очень рад меня слышать. Так рад, что готов был вскочить в машину и приехать в Ла-Гуардия прямо сейчас. Пришлось его остудить — сказал, что регистрация на рейс уже начата, а после боя 5-го февраля, я буду в полном распоряжении «Атлантик Рекордс». Мастер-диск с песнями у меня с собой, пленки с фотографиями группы тоже. Гор сказал, что начнет подготовку контракта, а также снимет хоровую студию в Мэдисон Сквер Гарден на 7-е число для записи «Мы — мир». У него уже есть предварительная договоренность с Майклом Джексоном (точнее с его отцом-продюссером), а также Стиви Уандером, Дайаной Росс и Бобом Диланом. Я в свою очередь обрадовал его насчет Тины Тёрнер и Кейт Буш, которых ангажировал в Сан-Ремо. Вовремя вспомнил, что Кейт еще обещала привлечь Дэвида Гилмора из «Pink Floyd» и довольный Гор тут же подписался связаться с музыкантом. Оказывается, он его хорошо знает. Не удивительно — музыкальный мир тесен. Еще немного пообсуждали участие телевидения. WTCG Channel Тэда Тернера готов организовать съемки песни. В обмен на права трансляции в эфире. В финальной стадии находится создание музыкального канала MTV — возможно, будет съемочная группа и от них тоже.
Повесив трубку, я потер руки. Дело то сдвинулось с мертвой точки! Есть, конечно, риск того, что девочек не отпустят из Союза. Но даже без них 7-го мы запишем бомбу. А если еще будут «звездочки» — ох, берегись Америка.
* * *
Перелет в Лас-Вегас занял около 5-ти часов и проходил в полупустом Боинге 707. Летели знаменитой компаний Pan Am. Стюардессы в голубых приталенных жакетах, облегающих юбках, белых перчатках и пилотках произвели неизгладимое впечатление на всю сборную. Да и еда в настоящей, а не пластиковой посуде, с салатами и горячим также вызвала полное одобрение. На посадку заходили уже в сумерках и Лас-Вегас показал себя во всей красе. Море огней, бьющие вверх прожекторы, освещающие здания казино — на меня вновь накатило предчувствие чего-то важного и большого. И мое предчувствие меня не обмануло. Уже на выходе из терминала нас встречала толпа журналистов с камерами и фотоаппаратами. Первого папарации, бросившегося ко мне с микрофоном принял на свою широкую грудь Леха. Второго оттеснил Ретлуев. После чего боксеры выстроились вокруг нас «свиньей» и мы таким образом, под руководством атташе, что летел с нами аж из Нью-Йорка, дошли до арендованного автобуса. Пока шли, я слышал справа и слева вопросы, которые выкрикивали журналисты. «Виктор, ты собираешься побить Джеффа Маккракена?», «Виктор, ты споешь гимн Союза на открытии?», «Это правда, что тебя арестовывало КГБ?»…
Автобус привез нас в самое фешенебельное казино-отель Вегаса — Цезарь Палас. Огромные фонтаны, блестящий мрамор, дизайн в стиле Древнего Рима с античными статуями — все это ослепляло непривыкших к показной роскоши советских спортсменов. Впрочем, поселили нас достаточно скромно. В стандартные номера по два человека на комнату на 10-м этаже. Мне в соседи опять достался Леха, чему я был несказанно рад. Еще на рецепции я заказал телефонный звонок в СССР. Пока нас оформляли, дозвонился маме и рассказал как долетели. Поклялся, что здоров и даже не голоден.
Каждому сборнику на регистрации выдали специальные талоны для еды и объяснили, где находится три ресторана. Впрочем, Чемишев тут же взял бразды правления в свои руки и сказал, что питаться мы будем все вместе, централизованно. Это во-первых. Во-вторых, запрещается отлучаться из отеля и уж тем более спускаться в казино. Тем более доллары нам на руки выдадут только в последний день, перед отлетом из Штатов. Дабы мы могли купить сувениры родственникам. Так что играть все-равно не на что. Наконец, все несанкционированные контакты с иностранцами запрещены. Обо всех встречах, разговорах требуется тут же докладывать.
Киселев попытался смягчить категоричность Чемишева. Разрешил сходить поплавать в бассейн, попариться в сауне. Без фанатизма. Так как завтра первая тренировка. Недалеко от Цезарь Паласа принимающая сторона, которая, кстати и оплатила все это великолепие, сняла для нашей сборной небольшой боксерский зал. Там мы и будем готовиться к битве добра с нейтралитетом.
Конечно, мы с Лехой ни в какой бассейн не пошли. Я отпорол подкладку чемодана, достал чековую книжку. Побывать в Лас-Вегасе и не сыграть в казино? Да идите в задницу с вашей двуличной моралью. Сами живете на спецдачах, отовариваетесь в спецмагазинах, видите жизнь из окна персональной Чайки, а мы не можем разочек поставить на зеро? Леха, конечно, поколебался немного. А вдруг нас заснимут за игрой? Скандал. Пришлось объяснять, что в казино запрещена кино и фотосъемка — охрана за этим строго следит. Иначе пострадает репутация заведения. А если проиграем деньги? Во-первых, новичкам везет. Во-вторых, будем считать это не проигрышем, а инвестициями. В главном казино Лас-Вегаса можно встретить весьма важных и нужных людей. Пара тысяч долларов — это небольшая цена за знакомство с ними за карточным столом. Последний аргумент убедил «мамонта» и мы, надев костюмы с галстуками, отправились вниз. Почти отправились. Когда мы уже были в дверях, раздался телефонный звонок.
Я поднял трубку и услышал в ней голос… Анны!
— Виктор! Буэносера! Как я рада тебя слышать! — девушка буквально фонтанировала эмоциями и я с трудом понимал ее быстрый итальянский — Консьерж сказал, что советская сборная заехала и твой номер 107-й.
— Анна, я тоже рад тебя слышать! Ты в Цезарь Паласе?
— Ну а где же еще? Отец снял мне президентский люкс. Одной охраны полдюжины человек прилетело со мной. Представляешь?
— Еще бы. Мы тут с другом в казино собрались. Посмотреть что да как. Пошли вместе!
— Отлично! Подождете меня десять минут на входе?
Разумеется, десять минут вылились в полчаса, но каждое мгновение ожидание стоило того. Анна пришла в коротком красном платье, которое не только открывало ее потрясающие загорелые ноги, но и плечи. Грива черных волос была заколота в хвост, в ушах крупные рубиновые сережки. Я заметил, как у Лехи округлились глаза. Да, девушка выглядела на все сто. Мы расцеловались и я ощутил терпкий, фруктовый запах ее духов. У меня «в зобу дыханье сперло». Позади Анны шли два мордоворота с миниатюрными гарнитурами в ушах. Охрана.
Мы вошли внутрь и направились к кассам. Я опасался насчет своих чеков, но после звонка в банк, кассир спокойно выдал мне фишки. Часть я передал Лехе — пусть вкусит роскошной жизни. Себе же оставил на полторы тысячи.
Анна была в казино уже не первый раз и взяла на себя роль гида.
— Первый зал — с игровыми автоматами. Тут в основном дедули и бабули. Есть даже специальные туры из домов престарелых.
И, действительно, у многочисленных видеослотов сидела весьма пожилая публика, которая азартно жала на клавиши и дергала за железные ручки.
— А здесь — настольные игры.
Мы зашли в огромный зал, где стояло с сотню столов для блэкджека, баккара, покера… В центре находились королевы казино — рулетки. Стрекотали шарики, народ активно делал ставки. Крупье невозмутимо двигали фишки, среди столов курсировали полураздетые официантки. Леха тут же схватил стакан с виски с подноса одной из них, хлебнул, поперхнулся и принялся кашлять. Пришлось под недоуменными взорами публики стучать его по спине. Усадил за стол с блэкджеком, объяснил правила.
— Так это же почти наше «Очко» — удивился «мамонт» — Как будет «еще»?
— «Хит».
— А «хватит»?
— «Стэнд».
— Ха! Да я сейчас их раздену до трусов.
— Ну, удачи — усмехнулся я и, приобняв моментально покрасневшую от удовольствия Анну, пошел дальше.
Девушка производила на американцев убойное впечатление. Мужчины словно совы поворачивали головы ей вслед на 180 градусов. Женщины одаривали конкурентку завистливыми взглядами. Я чувствовал себя королем!
Мы сделали несколько кругов по казино, в ходе которых Анна рассказала мне итальянские новости. По всем опросам блок Кальви побеждал с большим отрывом, и банкир начал присматривать министров для будущего кабинета. Вокруг этого, как водится, разгорелась свара политиков. Расследование нападения зашло в тупик. Албанцы молчат, несколько журналистов пытались копать эту историю, но после того, как одного из них нашли застреленным и с камнем во рту — желающих узнать тайны мафии и ЦРУ резко поубавилось. Последнюю новость девушка сообщила мне на ушко. Оказывается, ее отец собирается прилететь в Союз и поблагодарить меня за спасение лично. Кальви уже и на визу подал документы.
Наконец, нас прибило к одному из столов, где крутилась рулетка. Пара игроков вяло ставили на красное и черное, крупье также флегматично двигал фишки и запускал шарик. Анна попросила у него список выигравших номеров. Разглядывая бумагу, я заметил, что за три часа игры на этом столе почти не выпадали номера из последней дюжины.
— Ты же понимаешь — поинтересовался я у девушки — Что каждый раунд рулетки никак не связан с предыдущим? Вероятность не накапливается, а обнуляется. Если, конечно, рулетка не сломана или не рассохлась, как в романе у Джека Лондона. Что вряд ли может случиться в таком престижном заведении.
— Понимаю — кивнула Анна — Но отец всегда смотрит список перед началом. Это его ритуал. И он работает!
— Что ж… Давай проверим этот ритуал — я поставил «стрит» из трех ставок по пятьдесят долларов на 31, 32 и 33 номера. В «прошлой» жизни, играя в рулетку, я часто использовал «стрит», а еще «сплит» и «корнер». Посмотрим, сработают ли они в 79-м году. Крупье запустил шарик и тот слегка поскакав, свалился на 2-й номер. Черное.
Лас-Вегас облегчил мой кошелек на 150 долларов. Хорошее начало… Анна поставила на чет и выиграла стольник. Ставлю еще один «стрит» на 34-й, 35-й и 36-е номера. Опять по полтиннику. Стрекот рулетки, шарик прыгает и… бинго! 34-й красный. Анна взвизгнула от восторга — мы оба выиграли. Она ставила опять на чет, но уже двести долларов, и крупье подвинул ей 4 стодолларовые фишки. Мне же обломилось намного больше. Ставки в стрите — одиннадцать к одному, в итоге я получил 1800 долларов. Кинув стодолларовую фишку крупье, я подумал, что правило «новичкам в казино везет» все-таки и, правда, работает.
— Тут мелочь всякая — Анна поморщилась и потянула меня в противоположную от входа в зал сторону — Основная игра идет в закрытых кабинетах.
Протиснувшись через толпу, мы подошли к дверям, по обеим сторонам которых возвышались мускулистые статуи… ну… допустим Зевса и Посейдона. Оба с трезубцами. Там же стояли охранники казино, которые узнали Анну и пропустили нас вовнутрь. Телохранители девушки остались за дверями, составив компанию охранникам и статуям. Внутри первого кабинета было несколько покерных столов, вокруг которых сидели мужчины в смокингах и дамы в вечерних платьях. Но Анна целеустремленно продолжала тянуть меня дальше.
Во втором кабинете был всего один стол. Двое представительных мужчин курили сигары и разглядывали карты, которые им сдал толстяк-банкомет. Рядом с ним сидел крупье с длинной лопаткой. Увидев вошедшую девушку, присутствующие тут же встали.
— Анна! Какой приятный сюрприз — к нам подошел широкоплечий, подтянутый мужчина в смокинге и бабочке. Широкая, белоснежная улыбка, голубые глаза, благородная седина… бог ты мой, это же Синатра!
— Фрэнк, я тоже рада Вас видеть! — Анна протянула ему свою руку, которую певец тут же поцеловал.
— Где-то я тебя видел парень… — задумчиво произнес Синатра, глядя на меня.
— И я вас знаю! — восторженно отреагировал я — Это же Вы ведете прогноз погоды на третьем канале?!
Мужчины задорно рассмеялись. Моя шутка так рассмешила толстяка, что тот был даже вынужден опереться о стол.
— Точно! Ты тот советский певец, Виктор Селезнев, что взял гран-при в Сан-Ремо — наставил на меня сигару певец — Песенка еще у тебя такая заводная….
— Феличита. Вы Фрэнк меня раскололи. Познакомите нас со своими друзьями?
— Это Джей Джексон Сарно — Синатра указал на толстяка — Один из трех людей, что придумали и построили это казино. — Он у нас сегодня за банкомета.
Джей галантно поклонился, поцеловал Анне руку.
— А во что вы играете? — поинтересовался я.
— В баккара. Это Уорен Магнус — Синатра подвел нас к лысому, худому мужчине, похожему на Кощея Бессмертного в исполнении актера Георгия Милляра — Конгрессмен от штата Вашингтон.
Ага, на ловца и зверь бежит! Такой ценный контакт мне совсем не помешает.
— Играете в баккара? — поинтересовался Магнус у нас с Анной.
— Нет, но мы с удовольствием попробуем — сказал я, усаживая Анну справа от крупье, и приземляясь в кресло рядом с ней.
— Какие правила у этой игры?
— Если вы играли в блэкджек, где нужно набрать сумму очков как можно ближе к двадцати одному, то легко поймете правила этой игры — толстяк принялся ловко тасовать карты — Цель игры: имея на руках две-три карты, набрать девять очков или чуть меньше. Банкомет, объявляет ставку, раздает две карты вам и себе. Если кто-то не выиграет сразу, можно взять еще по одной карте. Картинки и десятки — это ноль очков. Две картинки на сдаче называются баккара. Туз — одно очко, все остальные карты — по номиналу. Но в сумме очков учитывается только последняя цифра. То есть девятка и пятерка дают четыре очка, а не четырнадцать. Если счет равный, играем новую партию.
— Вроде не сложно… — посмотрела на меня Анна — А сколько в банке?
— Играем по маленькой — усмехнулся Синатра — Сейчас пять тысяч, очередь банковать у Магнуса.
Толстяк закончил тасовать карты и заправил четыре колоды в специальные ящички — сабо. Подвинул их «Кощею».
— Имейте в виду — певец прикурил новую сигару, обдавая нас клубами дыма — Когда банкомет сдал вам две карты и вы набрали восемь или девять очков, вы раскрываетесь. И выигрываете, если только банкомет не набрал столько же. Банкир же может заглянуть в свои карты, только когда вы постучите пальцем по столу, то есть попросите еще карту. Если постучите по картам, это значит, что вы остаетесь при своих.
Я покопался в карманах и выложил на зеленое сукно свои фишки. Три тысячи триста долларов. Явно меньше чем в банке. Анна поняла мое затруднение и достала из сумочки свои фишки. Их оказалось еще на двадцать тысяч.
— За нас играет Виктор — девушка подвинула мне свои фишки.
— Принято — поклонился крупье — Господа, начинаем.
Конгрессмен Магнус наклонился к ящичку, чуть встряхнул его, подравнивая колоды, и прижал к сукну указательным пальцем первую карту, показавшуюся из отверстия, отодвинул ее вправо, в сторону Синатры. Потом вытащил карту для себя, затем вторую для певца и еще одну для себя. Застыл, не прикасаясь к картам и пристально вглядываясь в лицо Синатры.
Накрыв широкой ладонью карты, Синатра склонил голову и осторожно открыл угол верхней карты. Затем другой рукой чуть выдвинул нижнюю так, чтобы была видна только она. Лицо певца при этом оставалось каменным.
— Нет, — сказал он ничего не выражающим голосом.
Карты Магнуса лежали в нескольких сантиметрах от его сцепленных рук. Правой рукой он придвинул их к себе и легким щелчком перевернул их. Это были четверка и пятерка. Девять на сдаче. Он выиграл.
— Девять на банке, — ровным голосом сказал крупье. Своей лопаткой он перевернул карты Синатры и так же бесстрастно объявил: — И семь.
После этого он забрал со стола битые семерку и даму и опустил карты в прорезь в столе рядом со своим креслом. Они упали в металлическую коробку с громким стуком, следом отравились карты Магнуса. Синатра снял с большой стопки тысячных жетонов пять кружков, и крупье придвинул их в центр стола к кучке фишек банка.
— В банке десять тысяч — объявил крупье.
— Принимаю — сказал Синатра пользуясь своим правом отыграться.
Глаза конгрессмена радостно блеснули. Я усмехнулся про себя — «Да ты азартный, Парамоша!»
Следующая раздача также не принесла певцу удачу. Взяв третью карту, Синатра смог набрать только четыре очка против семи у банкомета.
— В банке двадцать тысяч — пересчитав фишки выдал крупье.
— Принимаю — Я смело вступил в бой. У нас денег хватит как раз на одну ставку — либо пан, либо пропал.
Две карты приплыли ко мне по зеленому морю сукна. Как спрут, притаившийся за камнем, «Кощей» следил за ними с другого конца стола. Я спокойно придвинул карты к себе, заглянул в них, дав посмотреть Анне. Челюсть свело судорогой, так сильно я сжал зубы. Это были две дамы, и обе красной масти. Худшего расклада быть не могло. Ни одного очка. Ноль. Баккара. Надо отдать должное Анне — в этот сложный момент она сумела сохранить невозмутимое лицо.
— Карту, — сказал я, изо всех сил стараясь не выдать интонацией охватившего меня отчаяния. Магнус буравил меня взглядом, пытаясь догадаться, что у меня за расклад. Потом неторопливо открыл свои две карты. У него были король и тройка черной масти: всего три очка.
Нет, для меня еще не все было потеряно. Настал момент истины. Конгрессмен постучал по ящичку, извлек карту и медленно ее перевернул.
На стол легла девятка червей, моя долгожданная девятка. Это победа!
Крупье тихонько подтолкнул ее вперед. Магнусу пока эта карта не говорила ни о чем. У меня мог быть и туз, и двойка и даже пятерка. Тогда максимум, что я мог иметь с этой девяткой, было четыре очка. Конгрессмен облизал пересохшие губы, посмотрел на мои карты, потом на свои, снова на мои… И решительно взял себе еще одну карту. Открыл ее и с плохо скрываемым торжеством глянул на меня. Пятерка треф.
— Восемь в банке — объявил крупье. С извиняющимся видом он потянулся лопаточкой к моим картам. Никто не сомневался, что это был мой проигрыш. Но две дамы легли на сукно рядом с девяткой.
— И девять. Победил мистер Селезнев.
Все вздохнули. И разом заговорили, комментируя произошедшее.
— Второй раз такое вижу — признался Синатра.
— Да, бывают чудеса в баккара — согласился толстяк — Но редко.
— Продолжаем — Конгрессмен достал из карманов фишки, пересчитал их, добавил к ним пачку стодолларовых банкнот. Пачку и фишки проверил крупье, подвинул в центр стола.
— В банке восемьдесят тысяч.
Теперь уже я внутренне охнул. Таких ставок у меня не было и в «прошлой жизни». Анна крепко сжала мою руку. Тоже волнуется. Рядом с нами появился сервировочный столик на колесиках, с бутылкой Кристалла и бокалами. Не спрашивая, я наполнил бокалы шампанским до краев и мы с Анной осушили их одним глотком. А, была, не была!!!
— Принято.
И новые две карты скользнули ко мне по сукну. Я приподнял их правой рукой и, едва заглянув в них, бросил открытыми на центр стола.
— Девять, — сказал крупье.
Конгрессмен, молча, смотрел на своих двух черных королей.
— Баккара — крупье передвинул ко мне горку фишек и пачку долларов.
На Магнуса было жутко смотреть. Лицо побледнело, по лбу текли капли пота, глаза лихорадочно горели.
— Под вексель!
— Уорен, Уорен! — Сарно встал и подошел к конгрессмену — Одумайся…
— Под вексель — упрямо произнес мужчина.
Толстяк, вздохнув, позвонил в колокольчик, что стоял у него под рукой, и в кабинет заглянул сотрудник казино. Пока он шептался с ним, я успокаивающе погладил взволнованную Анну по плечу. Синатра тем временем закурил еще одну сигару, успев шепнуть что-то на ухо девушке.
— Что он сказал? — поинтересовался я тихо у Анны.
— Годовая зарплата конгрессмена — шестьдесят тысяч долларов в год.
Магнусу принесли бланк векселя, он проставил сумму цифрой и прописью, после чего расписался.
— Продолжим. — Конгрессмен снова был полон решимости отыграться.
— В банке сто шестьдесят тысяч — объявил крупье.
— Принимаю.
Взгляд на Магнуса, потом быстрый взгляд на сданные им мне карты. У меня на руках пятерка и бесполезная картинка. Положение снова было опасным.
«Кощей» предъявил валета и четверку. И тут же взял еще одну карту. Картинка!
— Пять и четыре — размеренно произнес крупье — Победил мистер Селезнев.
— Под вексель! — истерично выкрикнул Магнус.
— Уорен прекрати! — грозно сказал Синатра — У тебя семья, положение в обществе…
— Под вексель! — упрямству конгрессмена можно было позавидовать — Чтобы какой-то комми обставил меня в баккару?!
— Господин Магнус — официально произнес Сарно — Еще одно такое заявление, и я прекращу игру. Принесите ему бланк.
Новый документ был также быстро заполнен и даже прочитан толстяком.
— В банке триста двадцать тысяч — запинаясь, произнес крупье.
— Принимаю — я чувствовал, как меня начинает бить нервная дрожь.
Новая раздача, в кабинете воцарилась гробовая тишина. Я бросил взгляд на карты. Мне перло. Магнус вновь умудрился сдать мне девять. А себе шесть.
Когда взбешенный конгрессмен принялся заполнять третий по счету вексель, никто даже не пошевелился. Анна, правда, попыталась что-то сказать, но теперь уже я крепко сжал ее руку.
— В банке шестьсот сорок тысяч — голос крупье охрип от волнения.
В этот раз Магнус еле смог вытащить дрожащими руками карты из ящика.
— Семь против пяти — объявил крупье результат игры. После чего подвинул мне вексель конгрессмена, а карты сбросил в металлическую коробку. Все потрясенно молчали, мрачный Магнус жадно пил большими глотками виски.
— Под вексель!
Честно сказать, я думал, что игре конец, но «Кощей» оказался крепче, чем выглядел.
— Это последняя раздача — жестко встрял толстяк — Превышен лимит казино на стол.
— В банке один миллион двести восемьдесят тысяч — чувствую, что крупье будет потом детям рассказывать об этой игре. Похоже, он первый раз видел такую баккару.
— Принимаю.
Во рту у меня пересохло, как в Сахаре, и я снова налил себе шампанского, в этот раз, даже забыв предложить его Анне. Выпил залпом. Но жажда не ушла.
— Ставки сделаны — объявил крупье и посмотрел на банкомета.
Магнус судорожно вытер платком пот со лба, глубоко вздохнул. Вытащил первую карту. Подвинул в мою сторону. Отложил карту себе. Еще одну мне и еще одну себе. Я заглянул в карты и понял, что хуже быть не могло: король пик и туз, туз червей… Как там хоронили павших казаков? У товарищей — пики, у музыкантов — бубны, у священника — крести. А черви — черви в гробу…
— Карту — прокаркал я не своим голосом.
Магнус раскрыл свои карты. У него были дама и пятерка. Он посмотрел на меня и, не отводя взгляда, вытянул из ящичка указательным пальцем еще одну карту. За столом стояла полная тишина. «Кощей» перевернул карту и бросил ее на сукно. Крупье, аккуратно подцепив ее лопаткой, пододвинул ко мне. Карта была хорошая, семерка червей, но мне это красное сердечко по центру напомнило почему-то кровавый отпечаток пальца.
У меня было восемь очков, у Магнуса пять, но банкомет, имеющий на руках пятерку, мог и обязан был взять еще одну карту, чтобы попытаться улучшить свое положение с помощью туза, тройки или четверки. Все прочие карты по правилам означали его проигрыш.
«Кощей» еще раз промокнул платком мокрый лоб, вытащил карту и резко бросил ее на всеобщее обозрение.
Пятерка. Он проиграл. Он проиграл все.
— Восемь на банке — крупье тоже вытер лоб — Победил господин Селезнев. Игра сделана господа.
Конгрессмен Магнус медленно встал и, молча, пошатываясь, направился к выходу. Никто не остановил его, и вслед не сказал ни единого слова, уходил он будто прокаженный.
— Как бы не пустил пулю в лоб… — озабоченно произнес Синатра — Уорен неплохой парень, но слишком уж увлекающийся.
— Господин Селезнев — официально обратился ко мне Сарно — Казино может выкупить у вас векселя господина Магнуса по номиналу.
— Нет, спасибо. Мои юристы сами истребуют у конгрессмена необходимую сумму.
— У тебя есть свои адвокаты? — удивился Синатра.
— По номиналу! — еще раз повторил Сарно — Виктор, Вы сразу получите доллары или чек в кассе.
— Спасибо за предложение, но нет. И благодарю вас за игру. Фрэнк, вас можно на пару слов?
Мы отошли с Синатрой в угол, и я вкратце рассказал ему о песне Мы — мир. Предложил заехать в Нью-Йорк и вместе спеть ее.
— Я в деле, парень — хлопнул по плечу меня певец — После такой игры я не то, что в Нью-Йорк, я к тебе и в Москву прилечу!
* * *
Вы думаете, Витя Селезнев враз стал миллионером? А вот и нет. Основную часть нашего с Анной выигрыша составили векселя Магнуса, которые еще только предстояло обналичить или…конвертировать в ценные услуги конгрессмена. А наличными деньгами и фишками казино мы с Анной обогатились лишь на 60 тысяч долларов, из которых я еще поощрил крупье, отдал казино причитающуюся ему долю и выплатил налоги. Возвращая девушке ее двадцать тысяч, я попытался вручить еще двадцать, честно делясь нашим с ней выигрышем. Анна наотрез отказалась.
— Давай, хотя бы пока разделим эти деньги — настаивал я — А как только я обналичу векселя конгрессмена…
— Витья, ньет! — по-русски ответила Анна.
И откуда только узнала, как будет уменьшительно форма моего имени? Видимо, поездка на поезде в Сан-Ремо с группой сказалась.
— Наша семья и так богата — перешла обратно на итальянский девушка — А ты найдешь, как правильно использовать эти деньги. Лучше пошли праздновать выигрыш!
Попрощавшись с Синатрой и Сарно, мы вернулись в общий зал. Тут народу прибавилось, большинство столов были заняты. Прихватив с собой печального Леху, который умудрился проиграться в пух и прах, зашли в ресторан. Лобстеры, фуа-груа, черная икра и много-много шампанского. Размер нашей удачи поразил «мамонта». Он просто не мог поверить, что за полчаса игры в карты можно заработать больше миллиона долларов. Это не укладывалось в его сознании. Раз за разом он под столом украдкой перебирал векселя, пытаясь прочитать их, и тяжело вздыхая, произносил сакраментальное «надо учить английский». Анна же была возбуждена по другой причине. Вся эта атмосфера азарта и победы вызвала в ней бурный выброс женских гормонов. Она прижималась ко мне, трогала за руку, шептала какую-то смешную чепуху на ухо. Финалом стало предложение подняться к ней в номер и посмотреть коллекцию драгоценностей, что она привезла в США из Италии. Леха поняв все правильно, ушел спать.
Я немного смущался под взглядами охраны, пока мы поднимались в пентхаус на последнем этаже Цезарь Паласа. А вот Анна похоже совсем голову потеряла. Не глядя на телохранителей, она обвила мою шею руками и поцеловала. Поцелуй был глубокий, страстный. Я, разумеется, ответил, но в голове крутилась лишь одна мысль — докладывают ли бодики отцу девушки (очевидно, да) и что со мной сделает Кальви, когда прилетит в Москву.
Впрочем, красота и страстность Анны сделали свое дело. Как только закрылась дверь номера, оставив наружи охрану, я тут же рванул застежку на платье девушки. Разумеется, она по закону подлости, заела. Надо отдать должное Анне, она просто сняла платье через голову, после чего уже сама сдернула с меня пиджак и рубашку с галстуком. Не отрываясь друг от друга, мы поплутали по комнатам и оказались в спальне. Покрывало летит на пол, а мы падаем на кровать.