Москва, Ресторан «Прага».
Лев Маркович, директор «Праги», расстарался. Зная, что я со звездочками буду в «Голубом огоньке» (земля слухом полнится) официанты затащили в зал телевизор «Грюндиг». Народ толпится возле него, ждет. Все, опять разбились на группы. Вера, Альдона и Лада внимательно слушают Татьяну Геннадьевну, которая и, это удача, согласилась поехать с нами в Италию. Есть теперь на кого свалить репетиции. Роза Афанасьевна, совершенно завладела вниманием моей мамы, жены Щелокова и дочери генсека. Последняя, весь вечер не отходит от меня, с благодарностями за спасение отца. Поднимает тосты, хвалит так, что уши до сих пор красные. Но Розе Афанасьевне, удалось увлечь Галину Леонидовну в свой круг. Иначе, я бы выпрыгнул в окно.
Оба генерала, о чем-то увлеченно разговаривают с дедом и старшим Веверсом. Похоже, делятся впечатлениями от поездки в Завидово, так как все мужчины, периодически кидают на меня удивленные взгляды. Историю про спасение Брежнева из бассейна, Галина Леонидовна озвучила под общие вздохи, еще в начале вечера, а вот про Андропова и мои советы генсеку с Косыгиным, мало кто знает. Похоже, что теперь, круг посвященных расширился.
Клаймич, по своему обыкновению, сует нос в каждую группу и везде ему рады. Вот, умеет человек, расположить к себе людей! Леха же с нашего праздника жизни, тихо свинтил — укатил встречать Новый год с Зоей. Похоже, что у них все серьезно. С «Мамонтом» удалось передать хороший подарок Жанне. Букет роз и милый сапфировый браслет, из моего клада. Такой подарок надо дарить лично, но, надеюсь, Леха сможет объяснить, в какие выси вознесся Витя.
«Голубой огонек», вступает в свою завершающую стадию, звучат наши песни. Щелоков, тут же поднимает тост за наши успехи. Не успеваем выпить, как на экране появляется Брежнев и зачитывает поздравления всему советскому народу. Бьют куранты, стреляют бутылки с шампанским, веселье бьет через край. И тут в зал, через мелькающих официантов, протискивается подполковник Зуев. На его лице, тревожное выражение.
Я подхватив Веру под руку, осторожно, спиной, смещаюсь в сторону двух генералов. Слышу обрывок разговора Зуева с Чурбановым и Щелоковым.«…Сын замминистра, найден мертвым с огнестрельными ранениями, работают три опергруппы… Так точно… Не сразу опознали, еще вчера… Собака след взяла, но потеряла у метро… Имел при себе крупную сумму наличных долларов….». Николай Анисимович, тихо матерится, зять Брежнева также тихо произносит «надо получить санкцию на обыск, в квартире Середы». Щелоков интересуется, где тот живет. «У родителей» — отвечает Зуев. Еще порция ругательств. Мне, даже интересно — будут звонить Громыко за санкцией или сразу Брежневу. А может быть, рискнут без санкции? Поедет, сейчас, следователь с обыском к замминистру — а там антикварные картины 18-го века, иконы 17-го, золото и брилльянты россыпью. И да, наверняка, валюта. Это же, МИД. Постоянные загранки. Может, получится новое «хлопковое дело». Лет, этак на пять раньше. Только, заниматься им будет КГБ — доллары в таких объемах, это по их части. А нам, разве нужно усиление КГБ? Похожие мысли тревожат и министра с Чурбановым. Посовещавшись, они со скрипом отменяют обыск.
Я выхожу в туалет. Там, все то же, золотое великолепие. А еще, накурено. Невысокий мужчина, расхаживая, смолит сигарету. Изнеможденное, отекшее лицо, мешки под глазами, огромные пульсирующие вены на шее. Бог ты мой… Да, это же Высоцкий! Владимир Семёнович, меня тоже, узнает.
— Виктор? Селезнев? — рокочет его знаменитый хриплый бас — «Теплоход», «Ноль два», «Боевой орден»?
— А еще, «Желаю счастья вам» — подхватываю я — «Подорожник-трава», «Миллион алых роз», «Феличита».
— «Миллион алых» не слышал — крепко жмет мне руку — Молодца. Сходу прорвался, в этот гадюшник.
Мне понятна ирония Высоцкого. Его самого зажимали ой, как. Не давали гастролей, не разрешали концерты. Но настоящий талант, не задавишь. Вся страна слушает его песни, зачитывается стихами, смотрит фильмы…. «Теперь горбатый! Я сказал, горбатый!» Сколько ему осталось? Год, полтора? Какая потеря, для отечественной культуры! И ведь ничего, уже нельзя сделать. Высоцкий не просто пьет, но и, еще плотно сидит на наркотиках. А сердце, изношено.
— Ну, давай, держи хвост пистолетом! — Владимир Семёнович смущается под моим сочувствующим взглядом, тушит сигарету и выходит из туалета.
Конец вечера скомкан. Я расстроен. Генералы злы. Гости чувствуют повисшее напряжение, начинают постепенно рассасываться. Я предупреждаю маму, что не ночую и она с дедом, также уезжает. Мы с Верой, едем в квартиру на Тверской. Только войдя и закрыв дверь, девушка хватает меня и тащит в постель. Сегодня она сверху. Во всех смыслах.
— Ты сделал мне самый лучший подарок на Новый Год — шепчет Вера, прижавшись…
А 1-го января, нас будит телефонный звонок из КГБ.
— Селезнев? Виктор? — в стиле Высоцкого, интересуется слегка сиплый, мужской голос — Генерал Цвигун. Комитет государственной безопасности.
— Слушаю Вас, товарищ генерал — а сам, пытаюсь натянуть трусы. Интересно, они нас с Верой, слушают на Тверской уже или еще нет? Вот, не верю я, что по свистку Брежнева прекратили всю «возню». Эти «глубокие бурильщики», играют до победного счета, а иногда и в раздевалке.
— Сегодня в 12 часов, жду вас на Лубянке. На инструктаж, перед поездкой в Италию. Пропуск будет заказан, на Вашу фамилию.
— Инструктаж, генералы проводят?
В трубке гудки. Мдя… Хорошо начинается новый год, бодро. С другой стороны, даже любопытно взглянуть в лицо своим врагам. Дав инструкции Вере, отзвониться Галине Леонидовне и предупредить о моем визите к бурильщикам, я начал одеваться. На часах было 10 часов, генералы, поди, еще отдыхают, а КГБ, уже не спит. Бдит. Даже, в праздники. Поэтому и делали всегда ментов, одной левой. Сколько пересажали всех этих Сугробовых, в мое время… Пока Вера готовила завтрак, я заперся в ванной и просмотрел информацию на Цвигуна. Серьезный противник. Кличка «Писатель». За его авторством, выходили романы и киносценарии под прозрачным псевдонимом С.Днепров. Консультировал создателей телесериала «Семнадцать мгновений весны», фильма «Укрощение огня». Работал с Брежневым в Молдавской ССР, вместе делили одну любовницу (вот же затейники!). Отсюда, столь быстрый карьерный рост. Умрет в 82-м году, сразу вслед за Сусловым. По официальной версии, застрелится из-за неизлечимого заболевания раком. По неофициальной — из-за дела «Цыгана». Это псевдоним Бориса Буряце — любовника Галины Брежневой. Цыгана, поймают на краже бриллиантов, Цвигун пойдет со всеми документами к Суслову. Тот испугается, разорется на него — в итоге Цвигун проглотит пулю, а Суслов заработает смертельный инсульт. Версия не очень состоятельная — такие генералы, борются до конца и, никогда не станут кончать с собой, из-за какого-то «Цыгана».
От Тверской, которая сейчас, улица Горького, до Лубянки — два шага. Двадцать минут ходьбы. Я оделся потеплее, поцеловал встревоженную Веру и пошел в Комитет пешком. Надо было привести все мысли в порядок, подготовить план разговора. Что мне могут предъявить? Знание языков? Вряд ли. Тут работает легенда «юного гения». Просто, повторю им то, что говорил Веверсу. Денежные вопросы, махинации с возрастом? Ссылаюсь на Брежнева — все вопросы к нему. Политическая благонадежность? Вообще, мимо. Все-таки, лауреат премии Ленинградского комсомола, характеристика на выезд за рубеж, подписана лично Первым секретарем ЦК ВЛКСМ Пастуховым. Не зря, я ему подарил идею «Бессмертного полка».
Вот так, размышляя о бренном, я дошел по пустой Москве до Лубянки и не придумал ничего лучшего, как зайти в центральный вход Комитета со стороны площади. Там меня развернули и пришлось идти, как все, с обратной стороны, через Бюро пропусков. На сей раз, я запасся свидетельством о рождении, так что пропуск мне, выписали быстро.
Цвигун мне понравился. Полноватое, но располагающее лицо, колодка боевых наград — генерал воевал в партизанском отряде, а потом, практически, на всех южных фронтах от Сталинградского до Донского. Демократично вышел из-за стола, пожал мне руку.
— Так вот ты какой, Виктор Селезнев — генерал похлопал по плечу и увлек в угол кабинета, где стоял небольшой столик и два кожаных кресла — Секретаря нет, праздники. Так что, чайку я сам заварю. Тебе, какой? Черный, зеленый?
Какой продвинутый комитетчик! Зеленый чай предлагает. В СССР — это экзотика. Впрочем, специалисты комитета, работают во многих азиатских странах, поди, везут начальству подарки.
— Зеленый, если можно. Я у Иманта Яновича пробовал — понравилось.
— О! Имант Янович, больший ценитель чая — генерал вышел из кабинета и зазвенел чашками в приемной. Раздался шум кипящего чайника, а также сухой кашель Цвигуна.
Попили, посмаковали чай. Неплохой сорт «Ганпаудера». В переводе с английского — «порох» — из-за своеобразно приготовленных листочков, которые скручиваются и напоминают дробинки.
— Вот тут, у меня документы на тебя — Цвигун выложил на стол пухлую папку, набитую бумажными листами — Отчеты, рапорты, анкеты, экспертизы… На некоторых членов ЦК, к 50-ти годам, папки тоньше. А теперь, скажи мне правду. Кто ты Витя?
— Я тот, Семён Кузьмич, кто вам жизнь спасет.
Единственный приемлемый вариант для меня — это поломать сценарий беседы. Иначе этот зубр, который еще в Великую Отечественную работал в СМЕРШе, ловил шпионов и провокаторов, расколет меня на раз.
— И как же ты, собираешься спасать мою жизнь? — добродушно усмехнулся генерал.
— Советом. Пока Вы, заваривали чай, я услышал Ваш сухой кашель. Если добавить к этому слегка сиплый голос, свистящий звук, во время дыхания, а также боль в грудной клетке справа — я видел как вы поморщились и помассировали грудь, когда вставали за папкой — то, скорее всего, у вас рак легкого. Правого.
Все-таки, генерал был фигурой! С большой буквы. Ни один мускул, на лице не дернулся. Все такое-же благожелательное, внимательное выражение лица.
— И что же, мне делать?
— Рентген в двух проекциях. Если на снимках затемнение — хирурги сделают пункцию и выяснят точно. Если рак в начальной стадии, то его легко вырежут. Не поверите мне — потеряете время. Пойдут метастазы. Рак легких, часто метастазирует в мозг. Ужасная смерть, с болями, внезапными потерями сознания…
Не знаешь, как вести себя с человеком? Копируй, зеркаль стиль его общения. Я говорил ровным, доброжелательным тоном, не давил. Поглядывал на Цвигуна, с легким сочувствием. Я-то точно знал из айфона, что у него был рак. Значит, ничем не рисковал.
— Да ты у нас, не только музыку сочиняешь, боксируешь, но еще и медицинский Шерлок Холмс — засмеялся генерал — Ставишь диагнозы за пять минут.
— Семён Кузьмич, Вы же ничем не рискуете — я принялся убеждать генерала — Сделать рентген — это те самые пять минут, которые вы потратили на общение со мной. Обычно, рак легкого сопровождается одышкой, потерей веса.
— Вы, курите — я кивнул на пепельницу, на рабочем столе Цвигуна — Это увеличивает вероятность появления болезни. Если у вас, есть еще и постоянная небольшая температура… Ведь есть?
Цвигун невольно кивнул.
— И врачи, никак не могут понять из-за чего, правильно? — еще один кивок — Берут анализы, а там пусто. Это от того, что ваш организм, пытается бороться с раком привычным способом, а он не работает. Сделайте рентген.
Мы помолчали. Цвигун разглядывал меня, а я его кабинет. На стене — портрет Дзержинского, слева от стола — целая батарея телефонов с гербами, большой шкаф с книгами, на полках стоят грамоты, какие-то кубки…
— Ну ладно, это даже любопытно — кивнул сам себе генерал и поднял трубку телефона — Андрей, зайди.
Через несколько минут, в кабинет зашел невысокий, плотный мужчина в брюках и свитере. Седоватые волосы, серые, внимательные глаза.
— Андрей, знакомься. Это — Виктор Селезнев. Твой подопечный. Виктор — это Андрей Николаевич Кузнецов. Подполковник КГБ. Будет тебя инструктировать и поедет вместе с вашим ансамблем в Италию. Формально — в качестве журналиста «Правды». Неформально — куратором.
Пожали руки.
— Больше, не задерживаю — Цвигун убрал мою папку в сейф и подмигнул — Удачи в Италии!
* * *
— Ты голоден? — мы шли с Кузнецовым по коридорам КГБ и я, все пытался высмотреть камеры наблюдения. Странно, но их не было. Видимо, пока слишком дорогая штука, чтобы обвешивать ими все здание.
— Что? Ах, да… поел бы.
— У нас, круглосуточная столовая на втором этаже, кормят вкусно.
Первое правило вербовки — найти место, где объект расслабится. Когда человек ест, то у него вырабатывается дофамин — гормон счастья. Окружающие, кажутся более приятными, симпатичными. Легче втереться в доверие.
— Над чем сейчас работаешь? Какие песни пишешь? — мы уже в полупустой столовой, идем к раздаче с подносами.
Второе правило вербовки. Внимательно слушай того, кого собираешься вербовать. У каждого человека, есть блестящие идеи, увлечения и больше всего мы страдаем от того, что нас никто не слушает.
— Да так… Есть пара идей — я усмехнулся. А то ты, поди, не знаешь. Наверняка уже настучали про «We Are the World». Закатим ответный шар — Папочку Семёна Кузьмича, на меня читали?
— Я ее и составлял — Андрей спокоен и деловит. Режет котлету, удобряет ее горчицей. Культура кетчупов, еще слабо представлена в СССР, поэтому я тоже, тянусь к банке с горчицей.
— Наверное, не в одиночку — я решил обострить разговор — «Я такой-то, сякой-то даю настоящее обязательство сотруднику Комитета государственной безопасности в том, что буду информировать обо всех ставших мне известными ла-ла-ла. Обязуюсь сохранить в строжайшей тайне, что я являюсь информатором Комитета государственной безопасности. Настоящее обязательство даю собственноручно, добровольно и без всякого принуждения, с чьей бы то ни было стороны».
— Не совсем точно цитируешь — отложил нож и вилку Кузнецов — Откуда знаешь, текст подписки?
— Кто информатор в студии?
Нет, я конечно, не настолько наивен думать, что Кузнецов мне сейчас вывалит своих агентов. Просто также, как и Цвигуна его надо было выбить из сценария разговора, а может и вербовки.
— ОТКУДА ЗНАЕШЬ, ТЕКСТ ПОДПИСКИ?! — да, умеет подполковник давить. Не хуже Веверса.
И тут, я изобразил испуг:
— Да вам, стучит половина творческой интеллигенции Союза. Чего только, в гримерках не услышишь. А правда, что во внутреннем дворе здания — тюрьма?
— Правда — буркнул, остывший Кузнецов — Доел? Пошли в мой кабинет, распишешься на инструкциях, для выезжающих в капстраны.
Фу… Прокатило. Я мысленно, вытер пот со лба.
* * *
Из здания КГБ на Лубянке, я вышел голодный. Да, кормят в столовой вкусно, но кусок в горло не лезет. Особенно, когда ты, обедаешь в компании таких волкодавов, как подполковник. После инструктажа («сюда не ходи, туда ходи, иначе снег башка попадет» и все в таком духе) Кузнецов разрешил мне позвонить Лехе. Его «Москвич», я нашел припаркованным, возле закрытого на праздники Детского мира.
— Ну, как? — Леха, уже был в курсе моего визита к «бурильщикам» и неподдельно волновался.
— Чистосердечное признание облегчает вину и удлиняет срок — пошутил я — Ничего серьезного. Объясняли, как не надо себя вести в Италии, чтобы не попасть в неприятности. Я им: «Да, я же несовершеннолетний! Какие подписи?». «Ну, ты же композитор, отчисления от ВААПа получаешь…»
— Бардак — согласился большой брат — Я бы, перекусил. Зоя в рейсе, сижу без еды.
— Уже вместе живете? Быстро она тебя окрутила — удивился я — А, как там Жанна?
— Все про тебя спрашивала, что ты, как ты — пожал плечами Леха — Подарку обрадовалась, но лучше бы, ты ей сам его подарил.
— Лучшее — враг хорошего! — вновь я блеснул знаниями поговорок — Что у нас тут, ближе всего? «Арагви», напротив Моссовета? Поехали туда, заодно купим, какой-нибудь торт. Дед очень любит «Птичье молоко». Все-таки Новый год!
Ресторан уже был открыт и возле него толпилась большая очередь. Времена, когда на улице Горького, еще нельзя было парковаться, пока не наступили. Так что, мы бросили машину возле какой-то театральной тумбы и направились ко входу.
— Это же Селезнев! — кто-то крикнул в толпе и сразу несколько девчонок бросились ко мне. Леха, широко расставив руки, оградил меня от первого порыва публики и нам удалось протиснуться к стеклянной двери.
— Мест нет — за дверью стоял одетый в форму швейцара дедок, который заворачивал лишних посетителей. Судя по размеру очереди, лишние были все.
— Открывай — грозно произнес «Мамонт» и дернул дверь так, что зашатался весь косяк.
— Имейте совесть! — ответил дедок и засвистел в свисток.
— Вот, у тебя и займем — ответил я словами Глеба Жеглова из «Место встречи изменить нельзя».
К нам, уже бежали два милиционера, которые прогуливались возле памятника Юрию Долгорукому. Очередь расступилась и шагов за десять, круглое лицо лейтенанта осветила улыбка узнавания. Второй милиционер, нас тоже считал на раз:
— Товарищ Селезнев! Здравия желаю! Что случилось? Не пускают? Петрович — отворяй! Это же сам композитор Селезнев. Автограф можно?
Расписавшись, где только можно, даже в чьем-то паспорте, мы оказались в «Арагви».
Раздевшись в гардеробе, мы по широкой лестнице поднялись в главный зал.
Вопреки утверждению швейцара, места были. Правда, только в центре. По краям, за сдвинутыми столами, сидело несколько шумных, разношерстных компаний. Одна из них, явно состояла из представителей солнечной Грузии. Вели себя они громче всех, находясь в хорошем подпитии.
Впрочем, вокруг нас, практически, все пили, поднимали тосты, официанты разносили блюда с едой и бутылки с алкоголем. К нам подошел важный метродотель.
— Молодые люди, у вас заказано?
— Нет, мы только перекусить и купить торт — ответил я, перекладывая из одного кармана в другой 25-ти рублевую купюру.
— Прошу за мной — быстро сообразил метрдотель.
Нас провели к столику возле кадки с пальмой и услужливый официант, тут же принес меню. Ничто не ускоряет обслуживание в СССР, как банальная взятка.
Любимый ресторан Лаврентия Берии, предлагал нам классическую кавказскую кухню — шашлыки, сациви, кучмачи… Заказав харчо и двух цыплят «табака», мы огляделись вокруг. Массивные люстры, обилие дерева, накрахмаленые скатерти — «Арагви» производил впечатление места, застрявшего в сталинской эпохе. Пока я разглядывал ресторан, мужчина за соседним столиком рассматривал меня. Высокий, в светлом костюме, туфлях из крокодиловой кожи (как он в них по нашим сугробам?) — настоящий, патентованный иностранец.
— Вы, ВиктОр Сэлэзнев? — с небольшим американским акцентом спросил мужчина.
— Йес, ай эм — ответил я и отвернулся. Нам уже несли воды Лагидзе — знаменитый Тархун, грушевый и апельсиновый напитки.
— Я, специальный корреспондэнт газет «Financial Times» и Нью-йоркской «The Wall Street Journal» Дэвид Саттер — мужчина, уже стоял у нашего столика и протягивал визитку — Давно работаю в Москве. Разрешите занять, немного Вашего времени?
Я закрыл глаза и задумался. Саттера, наверняка, пасет «семерка» и завтра, о наших контактах, доложат Цвигуну. А может, даже и запись подгонят, если столики заряжены. В таких ресторанах, как «Арагви», где часто бывают иностранцы, ну как же — сам страшный Берия-насильник, школьниц тут обедал — КГБ ставил закладки микрофонов. С другой стороны, что я теряю? Дружбы с «бурильщиками», у меня точно не будет, а верхушку я и так планирую снести к хренам, еще до ввода войск в Афганистан. Правда, пока не знаю, как.
— Мистер Саттер — я указал мужчине на свободный стул рядом — А вы, случайно, не подрабатываете в ЦРУ?
Леха хрюкнул и подавился тархуном. Пришлось стучать «Мамонта» по спине.
— Нэт, что Вы! Нас, журналистов, как это сказать? Тщатэльно проверяют, перед тем, как дать визу в Союз. В Кэй Джи Би, читали все мои публикации за 10 лэт.
— Окей, летс старт — я перешел на английский — В чем состоит, Ваш интерес ко мне?
Саттер поднял бровь — У Вас, очень хорошее произношение! Откуда? Спецшкола?
— И, спецшкола тоже. Но, в основном, самообучение. Слушал радио, повторял.
— «Голос Америки», радио «Свобода»? — засмеялся журналист.
Смейся, смейся muдак. Такие как ты, очень хорошо потрудились, чтобы разрушить мою Родину, испоганить труд поколений. Даже не труд, а подвиг! Кто задавил гидру фашизма в Европе, вывел первого человека в космос, запустил первую атомную электростанцию? А что в итоге? Развал страны, бедность, войны, коррупция, гигантский отток капитала и мозгов. Кто-то скажет, сами виноваты. Проиграли экономическую гонку, допустили разложение элиты.
Но, достаточно посмотреть, куда именно идет отток капиталов и мозгов. На Запад. Эти стервятники, здорово попировали и продолжают пировать на останках СССР. Глупо считать их друзьями. Это враги. Давние и заклятые.
Ну, ничего. Раз я тут, то теперь у нас есть шанс, сыграть получше.
— Слушал все, понемногу — удалось даже продемонстрировать вымученную улыбку.
— Виктор, вы понимаете насколько популярна группа «Красные звезды» и Вы, лично, сейчас, на Западе? — Саттер подался вперед и пристально посмотрел на меня — Я звонил в Нью-Йорк, в редакцию своей газеты — все сходят с ума по новому клипу, с вашими девушками. Все потрясены, как вы сумели наложить музыку на видеоряд, да еще такой красивый. Лично, Тэд Тернер, распорядился поставить пленку в новогодний эфир WTCG Channel.
У меня, натурально отпала челюсть! Какую тра-та-та пленку?!? Мы же перезаписали девчонок в заснеженной Москве и в ресторане «Прага», на другой вариант, со мной на сцене, типа играющем на синтезаторе. Именно эта запись, пошла в эфир советского ТВ. И потом, до меня дошло. Это дело рук, тех двух невзрачных останкинских монтажеров в вытянутых свитерах — Игоря и Дениса. Suki Слили пленку на Запад! Через, каких-нибудь иностранцев. Продали идею, за три копейки. Теперь, бутылка с джинном открыта, все музыканты бросятся делать видео клипы, может, даже канал MTV, на три года раньше появится.
— О, не беспокойтесь! — Саттер бросился меня успокаивать — Ваше достижение не осталось незамеченным. «Феличиту», также пустили в эфир, кроме того, WTCG Channel сделал специальный репортаж о вашем феномене. Советский мальчик-вундеркинд, боксер, певец и композитор. Вас, теперь, разыскивают многие журналисты, а также, представители самых известных музыкальных лейблов. Мне, звонил Майкл Гор из Атлантик Рекордс. Они хотят предложить вам и «Красным звездам» контракт, возможно организовать тур по Америке.
— Вить, что случилось? — старший брат увидел выражение моего лица и забеспокоился.
— Кассета со «Звездочками» утекла на Запад — скрывать не было смысла, бомба взорвалась — Мы, Леха, теперь, очень популярны в Штатах.
И, уже, шепотом на ухо — Надо, срочно ехать к Чурбанову. Мы первыми, должны преподнести эту историю. Неизвестно, как Суслов доложит все на Политбюро.
— Так как, насчет интервью? — Саттер умел быть настойчивым.
— Возможно, позже — уклончиво ответил я — Мне надо освежиться.
А возле туалета, меня, уже ждали. Раз, два, пять, семь, девять грузин вольно расположились вдоль лестницы, которая вела в туалет. Впереди, стоял носатый, бородатый мужчина, одетый с нескрываемым шиком. Лаковые туфли, шерстяной костюм в полоску, шелковый шарф. Руки в перстнях и наколках. Зрачки расширены, руки постоянно в движении. Хватает сам себя, теребит одежду. Что-то с ним, не так.
— Вах, какие люди! — усмехнулся грузин и обернувшись к низкому, жилистому помощнику, произнес — Шалва, смотри как год хорошо начинается. Мы его искать собрались, а он сам пришел. Что Вахтанг попросил сделать с этим сопляком?
— Переломать руки и пальцы — Шалва достал из кармана кастет и надел на правую руку.
— Вот видишь! — развел руками грузин — Вахтанг нам брат. А желание брата — закон. Зачем ты обидел Вахтанга? За базар, ответить надо.
— Сами, кто будете? — кровь живее побежала по жилам, дыхание участилось, я начал входить в боевой режим.
— Мы — вольные бродяги.
— Уголовники, значит. А ты, «вор в законе» — я кивнул на татуировки.
— Вах! — удивился грузин — Умный.
Сигналом для начала атаки, послужил Леха. Заметив, что меня на лестнице окружают кавказцы, он вскочил из-за стола и бросился через весь зал, сшибая гостей и официантов. Удар Шалвы, я чуть не пропустил. Сработали рефлексы. Нырок вправо и мой кулак впечатывается в скулу грузина. Тот с криком улетает под ноги «законника». Слева, кто-то бьет наотмашь и я опять уклоняюсь, выстреливая «двойкой». Хрип, мат. Сзади, меня пытаются схватить за плечи. Хлесткий удар пяткой в пах. Все, как учила Альдона. Еще порция мата. В зале раздаются женские крики. Вор откатывает Шалву, выхватывает нож и перечеркивает им перед собой крестом. От первого выпада я ухожу, второй принимаю на предплечье. Резкая боль. Вхожу в клинч, бью «крюком» в подбородок. Голова вора дергается вверх и он валится на пол. Нокаут. Тут, вскакивает Шалва. Его ведет, качает. Слишком широкий замах. Еще одна резкая «двойка» в голову. Хруст зубов, брызги крови. Шалва опять падает. Кидаю взгляд назад. «Мамонт», как котят раскидывает грузин в сторону. Двое валяются, зажимая разные части тела, еще один пытается по-борцовски броситься в ноги, но получает коленом в лоб. Все-таки, не зря Альдона, занималась с нами в Сочи.
У входа, уже заливается свисток, слышен топот доблестной милиции. Двое кавказцев пытаются сбежать, но их, хватает знакомый, круглолицый лейтенант с напарником. Кстати, вполне профессионально, валя подсечкой и заламывая руки назад. Заковывают в наручники. Грузины вращают глазами, что-то орут по-своему. Ко мне подходит Леха с салфетками. Разрываем рукав, на пол течет кровь. Конец второму, Шпильмановскому костюму. Краем глаза я вижу, как Саттер щелкает маленьким фотоаппаратом. Надо бы засветить пленку, но сил уже нет.
— Глубокий порез, надо зашивать — Леха качая головой, прикладывает салфетки к ране.
Кругом собирается молчаливая толпа, прибавляется милиции. Грузин кантуют ко входу, попутно обыскивая. К нам пробирается круглолицый лейтенант, в сопровождении пузатого капитана.
— Товарищи, разойдитесь. Виктор, что случилось?
Этот вопрос, нарисован на лице всех окружающих, включая Леху.
— Привет от Кикабидзе — у меня начинается отходняк и я сажусь на пол. Вот и второй повод образовался, для звонка Чурбанову. Точнее, третий. Первый — попасть в 18-е отделение милиции, где нас знают.