Рим, Италия.

Утром встаю пораньше (как бы мама Веры, не поймала у дверей), спускаюсь вниз. В ресторане отеля, накрыт классический, шведский стол. И вокруг него, толпятся наши музыканты. Коля Завадский, накладывает себе омлет, Роберт — кашу. Татьяна Геннадиевна со Львовой, пробуют разные виды йогурта. Вишневый, клубничный, банановый, апельсиновый, черничный. Для них, этот продукт — настоящие открытие. В СССР йогуртов с наполнителем, практически, не делают (единственный «Снежок» на весь Союз) и их, даже, привозят в качестве экзотических подарков. Леха, к полному ужасу официантов, приволок со шведского стола огромный ананас, имевший явно декоративное назначение и для долговечности покрытый воском. Пока звали метрдотеля, «Мамонт» уже отломил жесткое, зеленое оперение и, по-арбузному, прижав ананас к груди, взрезал его зубчатым, столовым ножом. Постепенно, на завтрак, подтянулись остальные члены группы. Мы заняли два больших стола и мне, пришлось встать между ними, чтобы быть услышанным. Постучал ножом по бокалу. Дождался тишины.

— Коллеги! — стук ложек и вилок окончательно затих — Во-первых, хочу еще раз поблагодарить наших э-э… «рабочих сцены» — тут все дружно смеются — за быструю реакцию, в ходе вчерашнего инцидента.

Короткий поклон в сторону ребят, аплодисменты окружающих.

— Альдона! Я не одобряю твое участие в драке, но надо признать, что теперь, итальянцы точно запомнят советских девушек.

Окружающие смеются, на скулах нашей «Снежной королевы» появляются красные полосы. Я демонстрирую всем пару свежих газет, которые взял в холле этажа. Передовицы посвящены инциденту в аэропорту. Какой-то ушлый папарацци, заснял Альдону в шпагате, пробивающей прямой удар ногой в голову толстому мужику. На следующей фотографии он, уже, валяется с разбитым лицом на земле. Газеты идут по рукам, раздаются ахи и вздохи.

— Во-вторых, у нас есть накладки с номерами. Кому-то, достался одиночный, кто-то живет в «даблах». Обещаю, что в Сан-Ремо, мы с Григорием Давыдовичем, поработаем над расселением и все будут иметь возможность, хотя бы день, пожить в одиночном номере.

Я спиной, чувствую пристальный взгляд Альдоны. Да, красавица моя, это история про тебя! Пора нам закрыть, не очень приятные воспоминания с атмосферой «зимнего» кафе. Теперь, будет все как надо. Романтическое свидание, свечи, шампанское, фрукты… Девушка, достойна этого! Кроме того, одним выстрелом я убиваю и второго зайца. Снимаю с себя подозрение мамы Веры.

— Все в соответствии с принципами социалистического общежития. Напоминаю вам! Что каждый из нас, полпред советского образа жизни. Несмотря, на дружелюбие простых итальянцев — группа смеется, музыканты тыкают пальцем в фотографии драки — Мы находимся во враждебной стране, члене НАТО. Италия — родина фашизма. Само слово, восходит к латинскому fascis — «прутья, розги», которые, носили римские стражники ликторы. Этими же розгами, они и секли простых людей.

Краем глаза я вижу, как на меня смотрит, только что подошедший Кузнецов. Странный взгляд. Неужели, нас ждет очередная подляна КГБ? Да, когда же они успокоятся! Окончания выступления, выходит скомканным. Я передаю слово директору и тот, в своей чалме-повязке, зачитывает наш план на сегодня. Экскурсия по Риму, обед, выезд на поезде в Сан-Ремо…

Отхожу в сторону, мысленно настраиваюсь на неприятный разговор. Кузнецов подходит, стоит молча рядом. Подполковник, несмотря на ночное бдение в посольстве, чисто выбрит, благоухает одеколоном.

— Не тяните — я не выдерживаю и первым начинаю разговор — Что там решила Москва?

— Ровным счетом, ничего — пожимает плечами наш «особист» — Твою выходку, будут сегодня обсуждать на Политбюро. Первый раз на моей памяти его, так быстро собирают.

— Андропов настоял?

— Андропов, Громыко, какая разница…

— Хотел бы извиниться, за ту драку в аэропорту — я поворачиваюсь к Кузнецову и виновато смотрю в глаза — Был на взводе, рефлекторно ударил… Я, вам порвал рукав… Позвольте, купить качественный, итальянский костюм из тех денег, что нам выдали? Ребята вчера ходили по магазинами, есть несколько хороших мест. У Вас, какой размер?

Посмотрим, как ты реагируешь на манипуляции. Но Кузнецов, хорош. Моя «скрытая взятка», его не интересует. Слишком мелко. Да и какой хороший костюм, купишь на триста долларов?

— Пойдем, покажу кое-что.

Мы выходим из ресторана, проходим в центральный холл «Хилтона», где находится рецепция. Здесь, почему-то, полно полицейских. Стоят кучками, позевывают. А за прозрачными раздвижными дверями, бурлит толпа. Сотни людей, с красными знаменами, портретами Ленина, Маркса… Что-то кричат, скандируют и да… демонстрируют жест с опущенным большим пальцем. Мем пошел в массы. Вглядываюсь в транспаранты. «Смерть мировому капиталу!», «Нет ЦРУ!», «Да здравствует СССР!».

— Итальянские коммунисты — комментирует Кузнецов — После вчерашнего эфира, собирают митинги по всему Риму. В парламенте намечается грандиозный скандал, премьер-министр Андреотти, может потерять свой пост. Он, кстати, близкий друг Громыко.

Подполковник равнодушно смотрит сквозь меня. Он, уже поставил на мне крест. Надо, просто, дождаться, пока связка Андропов-Громыко утопит Витю Селезнева, после чего быстро эвакуировать, по команде, группу в Москву. А там, у популярного певца, будет большая практика исполнения новых песен:

«… Владимирский централ, ветер северный, Этапом из Твери, зла немерено…».

Громыко — это фигура. Политический тяжеловес. Когда умрет Брежнев, он поддержит на Политбюро кандидатуру Андропова на пост Генерального секретаря. КГБ, останется всего лишь притормозить прилет в Москву Романова и некоторых, региональных лидеров — и власть, окажется в руках Юрия Владимировича. Кстати, точно такой же трюк с закулисной договоренностью, Громыко провернет и после смерти Черненко. Именно он, предложит на пост Генерального — «меченого». Что ж… Вот у меня и определился, враг N2.

10-е января 1979 года, среда

Москва, Кремль.

В этот раз, высшее руководство страны собралось в знаменитой «ореховой» комнате, на третьем этаже здания Совмина. Примыкавший к залу Политбюро кабинет, был облицован под светлое, ореховое дерево — отсюда и получил свое название.

— Володя! — Брежнев уселся во главе круглого стола и позвал охранника — Вставай к окну и кури на меня.

Члены Политбюро, с пониманием усмехнулись. Генеральному, врачи запретили часто курить сигареты, а в ведомстве Андропова сделали, даже, портсигар, который открывался по часам. Но, Леонид Ильич придумал выход. Теперь, за него курили телохранители, направляя ему дым в лицо.

В «ореховой» комнате, присутствовали основные «игроки». От регионов — Григорий Романов (Ленинград), Владимир Щербицкий (Украина), Динмухамед Кунаев (Казахская ССР). Столицу, представлял бессменный первый секретарь Московского горкома Виктор Гришин. От промышленности и экономики были Андрей Кириленко и Алексей Косыгин. От МИДа — Громыко, идеология и партийный контроль — Суслов и Пельше, соответственно. Последний блок, самый важный — силовой. Андропов (КГБ), Устинов (министр обороны).

Негласные записи, по итогам которых, потом готовились решения, вел лично секретарь ЦК КПСС Черненко.

— Почему на Политбюро, присутствует министр внутренних дел? — глухим голосом, глядя в бумаги произнес Громыко — Кандидаты в члены и секретари ЦК ждут в приемной.

— Все, гхм… успели ознакомиться с «итальянской» кассетой? — проигнорировал Громыко Брежнев — Собрались обсудить ситуацию с Польшей. Мне звонил секретарь ЦК Польской рабочей партии Герек. В Гданьске, началась забастовка рабочих.

— Мы предупреждали польских товарищей, об активности американской резидентуры в Варшаве — вступил в разговор Андропов.

Брежнев раздраженно подвигал своими знаменитыми бровями.

— Вы бы, лучше не предупреждали, а работали по каналам ЦРУ в Польше!

— На опережение, работать надо — поддакнул Генеральному Кунаев.

Мужчины зашевелились, начали тихо переговариваться. Брежнев постучал ручкой по столу.

— Николая Анисимовича, я пригласил на Политбюро потому, что Селезнев и «Красные Звезды» — это его креатуры. Мы обсуждали в конце прошлого года, их визит в Италию. Но что поездка, может обернуться таким образом — Брежнев развел руками.

— Вы, посмотрите товарищи, что мне присылают дип-почтой — Громыко выложил на стол итальянские и американские газеты — Статьи о драках в ресторанах, фотографии побоища в аэропорту… И это, лучшие представители творческой интеллигенции Советского Союза?? Да, тут, тюрьмой пахнет.

— А мы, сигнализировали — тут же, подхватил тему Андропов — Контакты с этим мафиози Кальви, странности с финансами.

— Леонид Ильич — бросился в бой Щелоков — Можно, я отвечу товарищам? По пунктам?

— Давай, Николай — кивнул Брежнев — А потом, обсудим Польшу.

— Первое. Драка в «Арагви». Селезнев, со своим другом, смогли задержать банду особо опасных преступников. От которых тянется ниточка, к пожару в гостинице «Россия».

Члены Политбюро, удивленно зашушукались.

— Его, за это не ругать надо, а награждать. Второй медалью! МВД вынесет представление. Второе. Нападение на советских артистов в аэропорту. Это, товарищи, вообще ни в какие ворота! Считаю, что МИД, должен срочно вынести ноту, итальянскому правительству!

— Да, у нас, не будет завтра, никакого итальянского правительства — огрызнулся Громыко — Парламентская коалиция распалась, Андреотти дохаживает последние дни премьер-министром. И это тогда, когда мы, только-только утрясли наши отношения, после убийства Альдо Моро «Красными бригадами».

— На наших музыкантов нападают, какие-то фашисты, а МИД заботит парламентская коалиция? — покачал головой Романов — Вы там, совсем мышей не ловите?

— Да, от Селезнева, посольство в Риме, второй день на ушах стоит! — повернулся к Романову Громыко — МИД телеграммами завален, чтобы эту группу, скорее убрали из Италии.

— Товарищи! — подключился к разговору хмурый Суслов — Я посмотрел пленку. Это, просто, какое-то настоящее надругательство над нашими основами! Являться на прямой эфир, с хулиганским изображением Владимира Ильича на майке… Да, у нас на телевидении, недавно ведущую от эфира отстранили, за то, что она пришла не в юбке, а в брюках!

— Лапин, молодец — рассмеялся Брежнев — Только, Миша, учти. Там, не Москва. Там, Италия.

— Хороший пример контрпропаганды, особенно, для западной молодежи — откашлялся Пельше. Суслов, удивленно посмотрел на соседа по столу — Я правильно понял, что после выступления Виктора, в стране начались массовые манифестации итальянских коммунистов?

— Да — нехотя признал очевидное, Громыко.

— По Кальви — продолжил Пельше — Я только перед началом заседания, успел посмотреть кассету и досье на банкира. Если КГБ, не может вскрыть каналы ЦРУ в Польше, а Селезнев может, да, еще на весь мир — разве, не должны мы быть ему благодарны? А, Юрий Владимирович??

— После чего, в Гданьске, тут же начинается забастовка! — кинул на стол ручку Андропов.

— А что, им, еще остается делать? — пожал плечами Пельше — Это, фальстарт. Так бы, они, еще несколько лет готовились и грянуло, в самый неподходящий момент. И все, было бы намного серьезнее. Пришлось бы вводить войска, как в Прагу, в 68-году.

— Будет приказ — расстегнул китель Устинов — Сработаем в Польше, как в Чехословакии.

— А потом, сколько лет отмываться? — вскинулся Романов.

— Товарищи — вступил в разговор Косыгин — Дело ясное. Случай с Селезневым, вскрыл большой гнойник, на здоровом теле. Мы, должны сказать спасибо Виктору. И кстати, не только за это! Загибайте пальцы. Придумал всемирное движение, в помощь голодающим Африки, «Бессмертный полк», песен, сколько отличных написал. Сами вспомните, как мы отбивали ладони под Ленин, Партия, Комсомол…

— Кстати, его марш — Устинов снял очки — «Мы — Армия Страны Мы — Армия Народа», хор Александрова, на «Мелодии» записал. Я послушал — получилось очень даже хорошо. Да, что там… Просто отлично! 9-го мая, на Красной площади обязательно исполним.

— Может быть, в заслугу этого школьника, поставить, еще и доклад о положении в Иране? — попытался поменять тему Громыко — Вы посмотрите, что пришло от ведомства Николая Анисимовича, в рассылку ЦК!

Глава МИДа выложил на стол, еще пачку документов. Они пошли по рукам. Кириленко, Гришин начали с интересом читать выжимку из документов, которая была приколота к докладу.

— А, если режим шаха, действительно, падет? — пожал Щербицкий и посмотрел на Андропова — Что на этот счет, говорит КГБ?

— Исключено — покачал головой Юрий Владимирович — Там, действительно, непростая ситуация, волнения религиозных фанатиков… Но, пока шах, держит все под контролем.

— А, если, все-таки, полыхнет? — опять напал на Андропова Романов — Да там рядом Азербайджан.

— Вы бы лучше, Григорий Васильевич, занимались Ленинградом — огрызнулся председатель КГБ — И, лучше следили за императорскими сервизами, в музеях города.

Андропов намекнул на им же выдуманный слух, который широко разошелся в западной прессе, что на свадьбе дочери Романова в Таврическом дворце, был разбит пьяными гостями взятый напрокат в Эрмитаже, царский сервиз.

— Да, как вы смеете! — налился кровью Романов — Доносы собираете?!?

На несколько минут, заседание потеряло всякий порядок и скатилось в беспорядочную свару, где все припоминали друг другу, старые обиды.

— Товарищи, товарищи! — Суслов повысил голос и посмотрел на Брежнева — Мы уклонились от темы. Давайте решать, что делать с Польшей. А для начала, проголосуем по Селезневу и «Красным звездам». Кто за то, чтобы отозвать ансамбль из Италии?

* * *

Путешествие в Сан-Ремо заняло, около, четырех часов. С некоторыми накладками (долго искали нужный перрон) мы сели в двухэтажный (!) шикарный вагон, в котором нас, уже ждала… дочка Кальви, Анна! Девушка была одета в легкое, красное платье до колен, черные волосы заколоты в хвост. Мое сердце забилось быстрее, кровь в артериях начала отбивать, какой-то боевой ритм. Бум-бум-бум… Пока музыканты и персонал студии располагались, мы, оставив охрану Анны внизу, поднялись на второй этаж, в полупустой вагон-ресторан. За соседним столиком, пристроился Кузнецов, выложил на скатерть портсигар. Вот, только я, что-то не видел, чтобы он курил… Значит, нас пишут.

— Виктор — лукаво улыбнулась Анна, глядя на меня, из-за «книжечки» меню — А, где можно купить майку с Лениным, в которой ты был в студии?

Атрибутика — наше все. Пора заводить собственную линейку одежды или одеколона. Ну, а что? В мое время, любой мало-мальски известный музыкант, рубил на фанатах деньги. Только вот я, в 79-м году! Я не, просто, музыкант и певец — я, советский музыкант и певец! И, прямо, сейчас, наш разговор, записывает целый подполковник КГБ.

— Анна, я попрошу нашего дизайнера, вышить для тебя Ленина. Какой у тебя размер? S, M?

Я посмотрел на высокую грудь девушки. Трешка, как у Веры и Альдоны.

— Small — чудесно покраснела Анна — У вас, есть собственный дизайнер?

— Да, очень талантливый специалист. Этот пиджак — я продемонстрировал рукав с золотыми жар-птицами — Ее работа.

— Мне, очень нравится!

Подошел официант. Мы заказали пасту и пару стаканов свежевыжатого апельсинового сока. Я разглядываю девушку. Голубые глаза, точеные черты лица… Как же она все-таки отличается от типичных итальянок, на которых я уже успел насмотреться на улицах Рима. Коротконогие, чернявые, полненькие… Анна же — сама элегантность. Настоящая аристократка. С ней, можно иметь дело. Тем более, она мне благодарна за отца. Враг Кальви — премьер-министр Андреотти, уходит со своего поста и, по словам Анны, грядут перевыборы в парламент. Банкиру ряд партий, уже предлагают возглавить избирательный список. После нашего эфира — Кальви-популярная фигура в итальянском обществе, в котором всегда, были сильны антиамериканские и левацкие настроения.

В динамике вагона раздается женский голос. Поезд отправляется, а я отправляюсь в туалет. Иду мимо столика Кузнецова, который пьет газированную воду. Вагон слегка дергается, я сбиваюсь с шага, теряю равновесие и падаю на подполковника. Одной рукой, пытаюсь опереться на столик и совершенно случайно, под моей ладонью хрустит «портсигар». Второй рукой, цепляюсь за Кузнецова, вода из бокала, льется на его пиджак. Гэбэшник матерится, вскакивает из-за стола, отряхиваясь.

— Андрей Николаевич! Я нечаянно. Извините, ради бога! — я само раскаяние. На нас, без особого интереса оглядываются редкие итальянцы, спешит официант с бумажным полотенцем.

Кузнецов смотрит на меня белыми от бешенства глазами, с огромным трудом берет себя в руки, схватив портсигар, уходит. Официант протирает стол, я продолжаю свой путь в туалет. Там, запершись в кабинке, я слегка отрываю подкладку пиджака. Под ней, спрятана главная «генеральская» цацка из клада — кольцо с чистейшим бриллиантом в форме груши. Каратов десять, навскидку. Полмиллиона долларов. Плюс — минус. Айфон, дает слишком большой разброс цен, на бриллианты, в конце 70-х. Зажимаю драгоценность в кулаке, возвращаюсь к столику. Вагон-ресторан пуст. Вдох-выдох, улыбка Анне. Девушка удивленно смотрит на меня.

Протягиваю ей руку, разжимаю кулак. Вижу, как расширяются ее глаза, приоткрывается рот.

— Ох! Мама миа! — Анна осторожно берет кольцо в руки и рассматривает бриллиант — Откуда у тебя, это чудо??

— Бабушка, наследство оставила — я присаживаюсь за стол — Вот, решил продать. Не поможешь?

— Тут, оценщик нужен — девушка не может оторваться от драгоценности. Я беру кольцо и надеваю его на безымянный палец Анны. Выглядит — феерически. Девушка, это тоже понимает, крутит рукой, так и эдак.

— Я его себе куплю! — налюбовавшись вдоволь, принимает решение Анна — Сколько просишь, за него?

— Давай, так поступим — мысленно улыбаюсь я — Мне по приезду в Сан-Ремо нужны деньги. Тысяч десять долларов. Сразу. Можно в лирах. Остальное потом, на мой счет в банке «Ambrosiano». Ведь, твой отец, не откажется мне открыть счет?

Девушка не отрывая взгляд от бриллианта, мотает головой.

— Сходи к оценщику, я готов продать кольцо по нижней границе стоимости. Но десять тысяч мне нужны уже завтра.

— Нет проблема — кивает Анна — Я обналичу чек. В Сан-Ремо, есть филиал «Ambrosiano». Я, кстати, хорошо знаю директора — он поможет открыть тебе счет.

11-е января 1979 года, четверг

Италия, Сан-Ремо.

И вот мы, наконец, в Сан-Ремо. Самый фешенебельный курорт на Лигурийском побережье, встретил нас ярким, закатным солнцем, запахом моря и толпой встречающих. Поезд дал гудок, люди шарахнулись от края перрона. В основном, это были любопытствующие туристы и праздные итальянцы. Не знаю, как они узнали о нашем приезде, но встретили нас овацией, выкриками: «Салюто, Руси!» и «Добро пожаловать!».

Надо отдать должное Гришунину. В этот раз, автобус подогнали, прямо к выходу из вокзала. Атташе, явно поменял свое отношение к группе — носится вокруг вертолетом. Любые пожелания, исполняются моментально, благо Гришунину выделили, еще нескольких посольских в помощь. Из Москвы ему, что ли прилетело?

Разместили нас, в пятизвездочном «Рояль Отель Сан-Ремо». Такой шик, я встречал, только в своей «прошлой» жизни. Пальмы, подогреваемый бассейн, несколько видов спа, поле для гольфа…. Пока раскладывали вещи — стемнело. Всей группой мы вышли на променад по набережной. До чего же тут красиво! Солнце садится в бирюзовое море, воздух за день прогрелся до пятнадцати градусов. А в Москве, сейчас, минус тридцать! Мама по телефону сказала. Вот бы ее тоже сюда… В царство цветов, нарядных, веселых людей. Я скрипнул зубами. Нельзя расслабляться. Это война! Сан-Ремо выглядит, как рай. Да и является им, для миллионеров. Только, этот рай, построен на кровавых деньгах. Со всего мира, капиталисты высасывают соки, чтобы устроить себе вот такие заповедники «дольче вита».

Зашли всей компанией в классический, итальянский ресторан. Дровяная печь, плетеная мебель, десятки фонариков. Расселись за несколькими столами. Клаймич, почувствовал себя в своей среде и принялся дирижировать. Красное вино, несколько видов пицц, салаты с рукколой, карпаччо и брускеты на закуску. И тосты, тосты, тосты. Члены группы продолжают находиться в легком культурном шоке, к которому примешиваются дольки гастрономического экстаза. Ну, где еще в Москве, они имели возможность попробовать настоящую, итальянскую кухню? Нигде, от слова совсем.

Вера замечает мое похоронное настроение и отводит в сторону. Пытается выяснить причины, но я, лишь мычу, что-то невнятно в ответ. Спустя полчаса, за дело принимается Альдона. И надо сказать, что у нее получается намного лучше.

— И чтооо, мы такие грустные? — Альдона выносит на террасу ресторана, где я оккупировал перила, два бокала с вином — У тебя, все ноормально?

— Вот же ш, ты моя боевая подруга! — я хватаю бокал и одним глотком выпиваю «красную кровь земли». Отличное сухое «Бароло» из Пьемонта. Альдона, ни говоря ни слова, уходит и возвращается с бутылкой. Наливаем, чокаемся. Я чувствую, как внутри зарождается горячий цветок. Вдыхаю запах ночи, разглядываю девушку. В этот вечер Альдона изменила своим привычкам одеваться просто и безвкусно. На ней голубое платье с глубоким декольте, туфли на шпильках. Волосы убраны в высокую прическу, открывающую длинную шею и мои сережки.

— Я звониила в Москву — девушка, смущается моего взгляда, на скулах появляются красные полосы. — Если я правильно, поняла намеки отца, то Суслов с Андроповым на Политбюро, требовали крови. Отмены гастролей группы и эвакуации всех в Союз. Но за нас вступились Романов и Щелоков. Брежнев велел Громыко внести ноту протеста итальянцам, за инцидент в аэропорту.

— Щелоков же, не входит в Политбюро? — я чувствую опустошенность и наливаю еще вина.

— Его кандидатура, внесена на рассмотрение. Ты бы не налегаал — Альдона кладет руку мне плечо — Завтра выступать.

— Завтра нас может не быть в живых. Думаешь, Андропов, простит мне Польшу?

— На такое в КГБ, никто не пойдет — мотает головой девушка — В органах, все друг за другом следят и стучат в партийный контроль. А там, Пельше.

— А ты не думаешь, что у Председателя, за годы работы, могли появится собственные исполнители?

— Ну, пока нас не «испооолнили» — скулы Альдоны, опять предательски алеют — Может быть, ты зайдешь сегодня ко мне, вечером?

* * *

Выбираться рано утром, тайком из комнат девушек — становится, уже традицией. Еще вчера вечером, я предупредил Леху, чтобы он был готов к семи утра и мы, через черный ход, покидаем отель. Несколько часов бродим по просыпающемуся Сан-Ремо, проверяясь и внезапно вскакивая, в последний момент, в отъезжающие автобусы. Слежки я не вижу, но это не значит, что ее нет. По нам могут работать, как прикомандированные к Кузнецову сотрудники, так и местные. Причем, не стоит забывать, что в Италии — базы американцев. А значит, сильные позиции ЦРУ. Наконец, моя паранойя немного успокаивается и мы подходим к филиалу «Ambrosiano».

Банк, уже открыт и нас ждут. Вежливый клерк, проводит в кабинет управляющего. Комната в английском стиле, с большими библиотечными шкафами, деревянными панелями, большим столом из красного дерева, с массивным письменным прибором, производит благоприятное впечатление. К нам подходит седой итальянец, лет шестидесяти, в шикарном двубортном костюме.

— Доброе утро! — мужчина жмет нам руки. Знакомимся. Управляющего зовут Сержио… Кальви. Он, дальний родственник нашего банкира, в курсе всех его дел и рассыпается мелким бисером, чтобы помочь нам. Оказывается, Сержио имеет лицензию оценщика и уже успел вчера осмотреть бриллиант на пальчике Анны. Его цена — триста тысяч долларов. Не торгуясь, соглашаюсь. Половину суммы беру в лирах, половину — в баксах. У Лехи, лезут глаза на лоб. Он пихает меня в бок, но дисциплинированно молчит.

Прошу Сержио, открыть нам счета в банке, в долларах и лирах. На меня и на «Мамонта». Банкир берет наши паспорта, переписывает данные. Его не смущает мой возраст. Раз есть паспорт СССР — значит дееспособен. У нас берут образцы подписей, мы расписываемся под договором банковского счета и… сейфовой ячейки. Часть суммы за бриллиант, которую нам приносит в пачках, все тот же клерк, что встречал на входе — я, тут же, загружаю в ячейку. Некоторое время думаю, брать или нет чековую книжку. Никаких систем удаленного перевода денег, в это время еще не существует. Заполняешь чек, расписываешься, приходишь в банк (или присылаешь чек почтой), клерк сверяет подпись, переводит деньги. Так, это работает для физических лиц. Межбанковский рынок, уже осваивает переводы по телетайпу, но простым гражданам, пока светят походы в кредитное учреждение. Чековая книжка — это риск. Любой негласный обыск вскрывает нашу схему, как консервный нож — банку. С другой стороны, если постоянно носить чековую книжку при себе… Берем.

Выходим из банка. Солнце, уже жарит во всю, расстегиваю плащ.

— Это, что, сейчас, было?! — на Лехе лица нет — Это же «бабочка». Статья восемьдесят восьмая Уголовного кодекса РСФСР. Нарушение правил о валютных операциях. От трех, до 15 лет! Вить, мне только судимость сняли…

— Не дергайся — я тяну «Мамонта» за столик уличного кафе, заказываю два капуччино с круассанами. Они в Италии, называются cornetto — маленький рожок. Окружающие, также наливаются кофе и дымят сигаретами. Призрак Здорового Образа Жизни, еще не добрался до Европы. Он, только-только, зарождается в богатых Штатах.

— А, почему, бабочка? — мне надо самому успокоиться и сформулировать причины похода в банк.

— Восьмерки выглядят как крылышки у бабочки — «Мамонт» хлебает, обжигаясь кофе.

— Ты заметил, что в СССР, стало много «фарцы», спекулянтов? — начал я свой спич. Вот, ей богу, если не удастся убедить Леху, то пойдем и закроем счета. Пусть, «Мамонт», станет моей первой фокус-группой «Спасаем СССР».

— Ну, да — пожимает плечами Леха — Сами же, закупаемся у Шпильманов.

— А ты знаешь, почему?

— Ну, дефицит — морщит лоб «старший брат».

— Раньше, тоже дефицит был. Но такого разгула криминала вокруг торговли не было.

— Так, ведь расстреливали же!

— Вот! В СССР, была мобилизационная экономика. «Все для фронта, все для победы». Жили бедно, законы суровые. Но после Победы, власти отпустили вожжи. Погибло очень много народу, армия побывала в Европе и посмотрела, как там живется. Пришлось повысить зарплаты, еще при Хрущеве начали программы жилищного строительства, запустили новые автозаводы. Верхушка, стала регулярно ездить за рубеж. Появились спецмагазины «Березка», валютные чеки… Ты заметил, что все модное — только импортное? Американские джинсы, французские духи, японская техника, да те же югославские дубленки…

— Ну, дефицит — это временное явление. Взят курс, на построение развитого социализма. Каждому по потребностям. Победили фашизм, запустили человека в космос, неужели не нашьем собственных джинсов??

Леха шпарит, прямо, как по методичке инструктора горкома.

— Тут, Лех, выбор такой. Либо клепать бомбы и помогать разным «вьетнамцам» строить социализм, либо шить джинсы. И похоже, что первый вариант уже народ не устраивает.

— А, как же Штаты?

— Так, они весь мир грабят, ради того, чтобы сидеть на двух стульях. А СССР, 20 миллионов потерял в войне. Надорвемся.

— Ты вот, что… — насупился Леха — Не говори так.

— Уже, надрываемся! Сам же видишь, сколько «фарцы», спекулянтов. Сколько несунов на предприятиях. Как тянут одеяло на себя в национальных республиках. В ресторанах — одни грузины, азербайджанцы… Разве, при Сталине были «воры в законе»? Нас не могут завоевать извне, но «осёл, гружёный золотом, берёт любую крепость». Ты знаешь, как переделали нашу песню «Феличита»?

Леха качает головой.

— Роберт слышал. «Феличита! Я студент Института советской торговли — тебе, не чета! Феличита!»

— Изнутри, значит? Разложить и — Леха сжимает кулак.

— Именно! — я облегченно вздыхаю — Политбюро стареет, теряет хватку. Достаточно того, чтобы на высокую должность, пробрался один предатель или просто дурак…

— И все покатится вниз — кивает «Мамонт».

Я закрываю глаза и вспоминаю агонию СССР. Ты, Леха, даже не представляешь, как быстро покатится. Процессы распада Союза, уже идут. «Хлопковое дело», покажет масштабы коррупции верхушки в южных республиках. Бессмысленная война в Афганистане, разложит армию. Чернобыль и падение цен на нефть, добьют советскую экономику.

— И ты знаешь, как все исправить? — «Мамонт», «будит» меня толчком в бок.

— Знаю! — твердо отвечаю я.

Спасение СССР начинается на улице Матеотти. Именно там располагается швейцарская юридическая компания «Аккерманн и партнеры». Двери фирмы приветливо приоткрыты и мы смело заходим. Внутри, нас встречает сразу несколько сотрудников, причем среди них, нет ни одного итальянца. Директор из Швейцарии — херр Мартин Ханнес. Низкий, плешивый, но очень быстро соображающий. Старший юрист — его противоположность. Высокий, рыжий ирландец по имени О`Брайен. Медленный и основательный. Я объясняю им, что нам нужен оффшорный фонд с номинальными владельцами и директорами. Желательно, в юрисдикции Британских Виргинских островов. Слово Британия в названии, уже давно, ничего не значит — острова формально находятся под суверенитетом Англии, но уже лет десять, не являются ее частью. Теперь BVI — главная гавань финансовых «пиратов» со всего мира. Все нелегальные операции, крупные спекулятивные сделки, проходят через прокладки, в виде оффшорных компаний или фондов, чьих владельцев или директоров установить, практически, невозможно. Как говорится, «с Дона выдачи нет».

Регистрация фонда «Помощи детям Африки», происходит быстро. Ехать для этого на острова совершенно не обязательно. «Аккерманн и партнеры» — официальные представители правительства BVI в Сан-Ремо и обладают всеми необходимыми полномочиями. В первую очередь, принимать деньги от местных миллионеров, за оформление оффшорных прокладок.

Номинальным директором становится сам Мартин Ханнес, но он тут же выдает генеральную доверенность на Леху. На лице херра Ханнеса, не дергается ни один мускул. Как будто, каждый день, к нему приходят советские граждане и открывают оффшорные фонды. За все удовольствие — пять тысяч долларов.

Уже с доверенностью и уставными документами, мы возвращаемся обратно, в «Ambrosiano». Предупрежденный Сержио Кальви, быстро открывает на фонд банковские счета. В наши карманы, опускаются новые, чековые книжки. Ну, что ж… Инфраструктура для песни «We Аre the World», готова. Но это, только маленький кирпичик, в моих «наполеоновских» планах.

Я смотрю на часы. Время поджимает и мы, взяв такси, мчимся в кинотеатр «Аристон».

Клаймич — в панике. Клаймич — в ужасе. Нам, через три часа выступать, а главный солист — пропал. Впору бежать за Кузнецовым, которого… тоже, не видно. Сюрприз. Но, надо отдать должное Григорию Давыдовичу. Он, хотя и паникер, но дело свое знает. Контакт с режиссером фестиваля, установлен. Саунд-чек музыканты провели, все работает. Выступаем в живую, так что микрофоны, динамики, инструменты, приходится проверять по нескольку раз. Бэк-вокал из девушек, усилиями Татьяны Геннадиевны «распет». Из сбивчивого объяснения Веры, я понимаю, что просто распевка вызвала в зале фурор. Технический персонал, пялится открыв рот, на серебряные обтягивающие комбинезоны в «космическом» стиле и устраивает овации после каждого повтора.

Когда на сцену выхожу я — в черных брюках и черной рубашке, расстегнутой на груди а-ля Челентано, удивление в глазах окружающих, переходит в экстаз. И это, только репетиция! Что же, будет дальше?

А дальше, происходит вот, что. Зал, постепенно наполняется. Приезжают разодетые итальянцы, рассаживаются за столиками. В зале — две зоны. Одна, для сидячих по бокам, другая для стоячих — в центре. Плюс масса телевизионных камер, осветительных приборов. Сцена украшена очень примитивно — большой аляповатый круг, куда вписано название города, год. Плюс, какие-то экзотические птицы и животные, сделанные похоже из папье-маше. По полу, разбросаны белые цветы.

Пока мы ждем, Клаймич мне рассказывает, что первые два дня, должны были транслироваться, только по радио, но после вмешательства Кальви, нас показывают по телеканалу РАИ. Тому самому, где я устроил разоблачение ЦРУ. Популярность «Красных звезд» столь высока, что к телевизорам, прильнула вся Италия. «На разогреве» у меня Мино Вергинаги, с песней «Любовь» (он, собственно, и должен был победить), Энзо Карелла, с песней «Барбара» и, еще десяток исполнителей.

Все происходит, очень долго и очень медленно. Итальянцы, конечно, любят поговорить. Но, не на сцене же… Певцы статичны, мелодии примитивны. Глядя на все это, я уже по-другому смотрю на советскую «Песню года». Жильцова с Масляковым, мне были смешны? А, как насчет итальянских ведущих — Майкла Бонжиорно и Марии Риццоли? Первый, забалтывает до зевоты певцов на сцене. Такое ощущение, что это не фестиваль, а конкурс красоты, где ведущий должен выяснить наличие мозгов у претенденток. Вторая — просто для мебели. Красивая женщина, украшение сцены. Только вот одна, маленькая деталька, которую мне, давясь от смеха, поведал Клаймич. Риццоли — лицо итальянского журнала Плейбой. Снялась в нескольких эротических фильмах. Все мужчины в зале не могут отвести от нее взгляд. Какие певцы, какой конкурс… Народ ждет, когда Риццоли начнет, извиваясь и постанывая, снимать с себя одежду. Вот, такой у нас конкурс в Сан-Ремо.

Наконец, на сцену выхожу я. Льются первые аккорды «Soli», Адриано Челентано. От гитары, я отказался — за меня, основную партию играет Коля Завадский. Беру микрофон, спускаюсь в зал. Луч прожектора, сопровождает меня. Второй — освещает наших девушек. На словах «Una bugia coi tuoi» зал не выдерживает и начинает подпевать. Ко мне тянутся руки, но я с улыбкой уворачиваюсь и возвращаюсь на сцену. Третий проигрыш начинают исполнять, только девушки, я присоединяюсь и на финальных словах «Только я, только ты», встаю между ними.

Громовые аплодисменты. Экспрессивные итальянцы вскакивают из-за столиков, кричат «Браво» и кидают цветы. Кланяемся, но буря не утихает. Я вижу, как мне, из-за персонального столика хлопает Анна. Она, в моей «запасной» майке с Лениным, которую я ей послал в номер, сразу по приезду. Глаза девушки сияют. Неужели, влюбилась? Смотрю на Клаймича. Директор кивает и Коля Завадский вновь берет первые аккорды «Soli». Исполняем песню на бис и после новой порции оваций, кланяемся и быстро уходим со сцены.

Сидим в гримерке, пережидаем бурю. Наши «рабочие сцены» — еле-еле сдерживают напор толпы, которая клубится возле дверей. Все возбуждены, смеются — первое выступление за границей, прошло замечательно, народ хочет отметить успех. Но, как выйти наружу, когда там, такой шторм? Фанатки скандируют «Витторио!» и «Русси!». Я прислушиваюсь краем уха и размышляю, куда пропал Кузнецов. Разве куратор, не должен пасти нас день и ночь? Меня гложет плохое предчувствие.

Тем временем, Леха достает из сумки две бутылки «Столичной», батоны колбасы, банки с консервами. Все привезено им и мной из СССР. Меня, прямо, слеза прошибает от ностальгии. Недостает черного хлеба и головки лука. Музыканты, тоже, чувствуют особый момент, затихают.

Я беру пластиковый стаканчик, наливаю туда простую воду, которой нас снабдили организаторы.

— Что, я хочу сказать? — дожидаюсь, пока все разберут емкости с алкоголем — Хороша страна Италия, но только за рубежом, по-настоящему понимаешь, как дорога тебе Родина…

Чокаемся, выпиваем. Я бы, тоже, злоупотребил, но раз нет Кузнецова, то это надо использовать по-полной.

Постепенно, фанаты рассасываются и мы, под охраной «тяжей», садимся в автобус. В Сан-Ремо, уже ночь, Луны не видно, зато полно звезд. Над городом висит Млечный путь. Мой путь тоже ясен. Сразу, по приезду в гостиницу я наворачиваю несколько кругов по территории. Проверяюсь. Кое-где играет музыка, у баров веселятся туристы. Но мне не в бар, мне в круглосуточный бизнес-центр. «Рояль Отель Сан-Ремо» — весьма фешенебельное место. И тут, есть специальная комната, для деловых людей. Телетайп, кабинки с телефонами, разнообразные справочники, в одном, из которых, я и нашел адрес компании «Аккерманн и партнеры». Сейчас же, мне нужна пишущая машинка. Сажусь за электрическую «Оливетти». Заправляю в машинку белый лист бумаги. Печатаю, по-английски.

«Уважаемый господин Брежнев! Пишет Вам, искренний друг Советского Союза и приверженец Всемирного коммунистического движения….»

* * *

Несмотря, на мое плохое предчувствие, на следующее утро появившийся, как черт из табакерки Кузнецов, весьма любезен. Шутит во время завтрака, расспрашивает членов группы о нашем триумфе. А у меня, кусок в горло не лезет. Отсаживаемся подальше с Клаймичем, обсуждаем сегодняшний день. Прогон «Sara Perche Ti Amo» с Ладой, встреча с продюсерами Тины Тернер и Кейт Буш. Последняя, уже приехала и, даже, живет в нашем отеле. Без особой раскачки директор звонит в номер Буш и нас легко приглашают наверх.

Звезда, живет в президентском сьюте. Кожаная мебель, белый рояль… Видок у Кейт, так себе. Растянутая майка (замечаю, что девушка не носит бюстгальтер), растрепанные волосы, круги под глазами. В номере стоит дым коромыслом, играет громкая музыка. Сама певица, сейчас, на взлете, работает на стыке поп-музыки и прогрессивного рока, пишет песни, аранжирует… Пока знакомимся с музыкантами, что курятся вокруг рояля, замечаю заинтересованный взгляд Кейт.

Разговор, сначала идет ни о чем. Делимся впечатлениями от Сан-Ремо, ругаем организацию фестиваля. Нам предлагают выпить («для голоса»), но мы вежливо отказываемся. Подходит продюсер певицы — Эндрю Пауэлл. Жизнерадостный кокни, хохотун, любитель шуток. Сходу располагаю его анекдотом про англичан:

Английский лорд сидит у камина. Вдруг, вбегает слуга:

— Сэр! Спасайтесь! Темза вышла из берегов! Через пять минут, вода хлынет сюда!

— Джон! Выйдите и доложите, как полагается английскому слуге.

Слуга выходит. Ровно через пять минут распахивается дверь, на лодке вплывает Джон со словами:

— Темза, сэр….

Смеются все, особенно, обкуренные музыканты. В ответ, Эндрю рассказывает анекдот про Брежнева:

«Возвращается домой премьер-министр Англии, после визита в СССР. Журналисты спрашивают, как ему показался Союз. Тот отвечает: „Говорят, в СССР, все для человека — и теперь я могу сказать, что я даже видел этого человека!“»

Вежливо улыбаемся.

Клаймич достает демо-кассету и объясняет, зачем мы пришли. Музыканты выключают свой проигрыватель, запускаем «We Are the World». Слушают внимательно, Кейт качает в такт ногой, в туфельке.

— Очень хорошо! — по окончании песни, первым реагирует Пауэлл — Кейт, как тебе?

— Это, прогремит на весь мир — кивает певица — Я, в деле. Говорите, у нас у каждого по строчке, а потом хором? Эндрю, позвони Дэвиду Гилмору из «Pink Floyd». Они тоже не откажутся. Ради такого, мы и в Штаты прилетим. Тем более, у нас там концерт, в Нью-Йорке, в конце января намечается.

— Дэвид Гилмор, промотирует Кейт — поясняет в ответ, на мой недоуменный взгляд, продюсер — Так что, считай «Pink Floyd», тоже, в деле.

Это даже больше, чем мы ожидали. Обмениваемся телефонами, тепло прощаемся.

Впечатления от встречи с Тиной Тернер, сильно хуже. С ней, мы пересекаемся на репетиции, в «Аристоне». Сам кинотеатр, осажден поклонниками — я, только полчаса расписываюсь на разных бумажках и даже фломастером, на груди визжащей фанатки.

Певица мне кажется грубоватой и неотесанной. Одета она ужасно — в платье, призванное максимально ее оголить. Макияж, как у вокзальной проститутки. У Тины, тоже, есть продюсер — больше похожий на сутенера. Весь обвешан золотом, волосы взбиты, в какой-то «взрыв на макаронной фабрике». Тупой, как пробка. Я, практически не понимаю его английский — настолько язык изобилует негритянскими словечками. Но мне очень нужны афро-американцы, поэтому, я — сама любезность. Рассказываю концепцию песни, даю послушать кассету. Тина, оказывается, сентиментальной женщиной. Я замечаю в уголках глаз, слезы. Все-таки, тема Африки, для негритянских музыкантов, очень важна, так что мы легко договариваемся на совместную запись.

И вот, я опять на сцене. В этот раз, у спуска в зал, пришлось выстроить наших «тяжей», плюс организаторы добавили секьюрити. Зал орет и беснуется. Ведущим приходится, даже, шутить, затягивая начало выступление, чтобы успокоить фанатов. Я ищу взглядом Анну. Она, за своим столиком. Машет мне рукой. Короткий поклон в ее сторону и мы начинаем. Коля Завадский проводит медиатором по струнам гитары, Роберт выбивает ритм на барабанах… Вера и Альдона на бэк-вокале…

«Sara Perche Ti Amo» с Ладой возносит русско-итальянскую эстраду в космос. Я чувствую, что зал затаив дыхание следит за нами, не отрывая глаз. И нет, мы не поем песню. Мы, исполняем гимн. Гимн любви. Нам не нужно голосование жюри. Мы уже в сердцах простых итальянцев. И все это, благодаря Ладе и девочкам. Они выводят нашу песню на недосягаемую высоту. А Лада настолько встроилась в наш тандем, что я чувствую себя ведомым. Впервые в жизни. Если это смотрят в Союзе… Если это видит моя мама…

Песня заканчивается и на нас обрушивается цунами обожания. Теперь я понимаю «Битлз», которые шутили, что они популярнее Иисуса Христа. Поклонники прорываются через оцепление, лезут на сцену… Все, что мне удается — это прикрыть собой Ладу. Девушка доверчиво прижимается к моей груди, пока «тяжи» пытаются провести меня и девочек в гримерку. Со всех сторон тянутся руки, наши костюмы, буквально рвут на куски. В зале стоит крик и визг.

Финал фестиваля — сорван. Девчонки, отпаивают Ладу, Коля примеряет на меня свой пиджак. На голое тело, он садится идеально. Я вижу, как Львова страдает над разорванными костюмами.

— Татьяна Леонидовна — я подхожу к нашему дизайнеру — Это, самое лучше признание Ваших талантов. Сохраните обрывки. Они войдут в историю.

О том, что мы стали победителями конкурса, узнаем, уже в отеле. Причем, почему-то с песней, которую исполняли в полуфинале, а не в финале — «Soli». Организаторам, пришлось вызывать полицию, которая еще несколько часов выводила из кинотеатра возбужденных фанатов. К нам приезжает директор-распорядитель фестиваля. Вальяжный итальянец лет шестидесяти, лысый, как бильярдный шар. На его широком лице, играет улыбка. Пять минут разговора ни о чем и я понимаю, что директор… доволен! Такой пиар не купишь ни за какие деньги. О событиях фестиваля, рассказывают ведущие мировые каналы. Рейтинги бьют рекорды. В Сан-Ремо съехались десятки съемочных групп. Владельцы отелей отмечают большой наплыв туристов, что не типично для января. Так что, завтрашний концерт иностранных исполнителей состоится в любом случае. Права на трансляцию и билеты уже проданы, деньги получены. Естественно, «Феличита» завершает концерт. После окончания — состоится награждение, что против правил. Но сегодня, уже никто не рискует вызвать новые волнения фанатов. Завтра в Сан-Ремо подтянут свежие силы полиции, оцепят «Аристон» и будет дан формальный старт нашей международной известности. Неформальный, мы уже сегодня ощутили на своей «шкуре».