Выбраться из города, охваченного карнавальным безумием, оказалось делом непростым. Но мы и не ожидали чего-то другого. Поначалу нам приходилось буквально продираться через толпу веселящегося народа. Праздничный город сиял яркими огнями и бурлил, как котел с зельем, не обращая внимания на наступивший вечер. С наступлением темноты народа и веселья на улицах Ирута, наоборот, только прибавилось — казалось, все жители дружно покинули свои дома, чтобы принять участие в карнавале и от души повеселиться в самый долгий день лета. Гостеприимно распахнутые двери таверн и прочих питейных заведений позволяли увидеть залы, под завязку заполненные выпивохами, а для тех, кому внутри не хватало места, бочки с вином и пивом хозяева выкатывали прямо на улицу, где за мелкую монету разливали их в подставленную тару черпаками на длинных ручках. Горожане хором распевали веселые песни и плясали, собравшись вокруг уличных музыкантов.

Подвыпившие горожанки постоянно пытались подхватить нас под руки и увлечь за собой в толпу танцующих. Они хохотали, когда мы пытались отбиваться и вырываться из их цепких объятий, предлагали нам хотя бы выпить с ними за знакомство и откровенно намекали на возможность продолжить его в более удобном месте. Женские лукавые улыбки манили, глаза задорно сверкали из-под масок и обещали нескучную ночь. На головах у многих были венки, сплетенные из цветов и зелени, а яркая праздничная одежда добавляла горожанкам очарования. В мерцающем свете факелов и ночных фонарей все они казались настоящими красотками.

Чем дальше мы уходили от центра города, тем проще становилась музыка и одежда на веселящихся горожанах, тем незамысловатее были песни, исполняемые ими. Но веселье сегодня бурлило даже в бедных кварталах. Я уже окончательно запутался в хитросплетениях городских улиц и каналов, не представляя, в какую часть города мы сейчас направляемся. Нам с Олафом оставалось лишь следовать за Лукасом и надеяться, что маг знает что делает. Вскоре на нашем пути начали попадаться рыбацкие сети, растянутые на шестах для просушки, а шелест прибоя и вездесущий запах гниющих водорослей дал нам понять, что мы пришли в один из рыбацких поселков, расположенных на самой окраине города. Лукас уверенно постучал в дверь неприметной хижины и зашептался о чем-то с выглянувшим оттуда хмурым хозяином. Они явно знали друг друга, и разговор их был коротким. Через несколько минут мы уже шагали вслед за рыбаком по берегу моря в сторону темнеющего причала.

Наше новое путешествие по морю оказалось не в пример короче, чем когда мы убегали с Острова магов. Рассвет наша компания встретила уже в Микении, на берегу еще одного рыбацкого поселка, куда нас на большой лодке доставил знакомый Лукаса. А дальше был рыбный обоз из нескольких телег, идущий в ближайший городок. На нашу удачу, там сейчас проходила ярмарка, и нам даже не пришлось заходить в городские ворога — торговые ряды и ярмарочные шатры располагались за чертой города, прямо на пустыре у его невысоких крепостных стен.

Затерявшись в разноцветной толпе крестьян и горожан, мы сначала перекусили прямо на ходу, купив у лоточника по паре еще теплых пирогов, а потом отправились выбирать лошадей. Сам я в этом деле совершенно не разбирался и поэтому полностью положился на своего слугу. Олаф с Лукасом дотошно обсуждали, сколько и чего нам нужно закупить в дорогу, а я лишь смотрел по сторонам, не влезая в споры двух опытных путешественников. Впрочем, спорили они недолго и только по существу, а поэтому всегда быстро приходили к единодушному решению. Спелись!

Уже к обеду, совершив все нужные покупки, мы стали обладателями четырех лошадей нижнемикенской породы и кучи разного скарба, крайне необходимого нам в дороге. Потом плотно пообедали в какой-то харчевне под открытым небом, переждали, когда народ из окрестных деревень начнет разъезжаться с ярмарки, и пустились в путь, стараясь не выделяться на дороге и держаться в тени крестьянских фургонов и телег. Нашей задачей было как можно быстрее отъехать от побережья и затеряться на просторах Микении.

Поначалу я чувствовал себя в седле неуверенно и лишь нервировал молодую кобылку с большими влажными глазами своими бестолковыми понуканиями. В прошлой жизни мне приходилось ездить на лошади, но совсем немного, и мой опыт ни в какое сравнение не шел с умением местных. Наверное, я выглядел довольно странно, разучившись вдруг ездить на лошади, особенно на фоне того, как ловко я теперь обращался со своим мечом. Мои мучения продолжались ровно до тех пор, пока я не догадался дать своему телу возможность самому вспомнить все навыки Йена в верховой езде. И вот тогда дело у меня сразу пошло на лад — я уже не мотался кулем в седле, а довольно быстро приноровился к спокойному ходу лошади.

Учитывая, что здесь вовсю царило хоть и позднее, но все же лето, решено было постоялые дворы избегать и по возможности ночевать под открытым небом. Погода пока стояла сухая, недостатка валежника в лесу не наблюдалось, а продукты при необходимости мы могли купить в попадавшихся на нашем пути деревнях. На первой же ночной стоянке на берегу небольшой речушки мы окончательно определились с маршрутом. И Лукас, и Олаф неплохо знали Микению, а поэтому они без труда договорились между собой, какими дорогами нам предстоит добираться до устья реки Великой, которую мы должны будем пересечь на корабле, чтобы попасть на территорию родного княжества. По их прикидкам, до этой реки было дней восемь-десять пути. Это при благоприятном раскладе. Но и в самом худшем случае наше путешествие не должно было затянуться дольше чем дней на пятнадцать. Путь будет пролегать в основном по лесным дорогам, и мы должны за это время пересечь с востока на запад всю Северную Микению, держась в стороне от крупных населенных пунктов и оживленных трактов.

Даже не дождавшись ужина, за готовку которого у нас отвечал Олаф, я вырубился и проспал до самого утра. Утром все мое многострадальное тело ломило после дня, проведенного в седле, и сна на голой земле. Болели шрамы и рубцы. Организм настойчиво требовал дальнейшего отдыха. Посмотрев, как я кряхтя поднимаюсь и, держась за поясницу, пошатываясь иду к речке, чтобы умыться, Лукас решительно вернул мне эльфийский амулет. Я реально оценил свое состояние и даже не стал отказываться. И к тому моменту, как мы позавтракали и мне нужно было вновь садиться в седло, я чувствовал себя уже вполне сносно. А дальше опять была дорога и лишь небольшая остановка в лесу в середине дня, чтобы перекусить самим и дать отдохнуть лошадям.

Лукас оказался замечательным рассказчиком, он так просто излагал мне основы магии, над которыми Йен безуспешно корпел в библиотеке ордена, что разрозненные и довольно бессистемные знания, которые до этого бесполезным грузом лежали в моей голове, вдруг неожиданно стали приобретать вполне стройный вид. Не в укор будет сказано, но наставник Эримус не обладал и десятой частью преподавательских талантов Лукаса. Маг так увлеченно рассказывал мне о разных чарах, что я и сам невольно заразился его энтузиазмом. Особенно меня интересовало все, что связано с внутренним источником мага, — ведь, сам того не желая, Лукас зародил во мне надежду, что его еще можно восстановить.

По словам моего нового учителя, источник — это своеобразная внутренняя магическая «емкость», где размещается сила, впитываемая волшебником из природных или искусственных источников. Если я понял правильно, то это что-то типа энергетического узла-чакры, расположенного в районе солнечного сплетения. Только чакры есть у всех людей, а этот внутренний источник — исключительно у магов. И у каждого из них есть определенное индивидуальное количество силы — резерв, который можно безболезненно потратить. Израсходуешь все без остатка — и начнешь черпать уже свою жизненную энергию, а там и умереть недолго. Лукас очень талантливо описал моментально постаревших и поседевших магов, которые переборщили с колдовством. Впрочем, выяснилось, что резерв тоже можно научиться развивать с целью увеличения его объема.

И совершенно отдельное место в магии занимала предрасположенность к определенной природной стихии. Чистая сила для всех одна, хоть у кого-то она проявляется в большей мере, а у кого-то в меньшей. Дар же у всех разный и в основном определяется преобладающей стихией. Минимальный уровень управления каждой из четырех природных стихий есть у каждого мага. Но маг Огня, например, не в силах повернуть реку вспять, зато перенести небольшой объем воды или заморозить его он тоже сможет. Так же, как и маг Воды, — он не сможет вырастить лес, но какие-то заклинания, основанные на использовании стихии Земли, ему все же вполне доступны, а сколько еще стихий будет ему подчиняться и в какой степени, зависит уже от его упорства и трудолюбия. Умение обращаться с разными стихиями — одно из самых востребованных в деятельности любого мага, но далеко не каждому оно под силу. Многие волшебники предпочитают не тратить время, а развивать владение исключительно преобладающей стихией. Ясно. Мир Риона пошел по пути специализации.

Три из этих четырех стихий можно легко обнаружить в окружающей природе, и поэтому ими легче оперировать. Маги Воды повелевают дождями, реками, морями и водой во всех ее проявлениях; маги Земли — минералами, почвой, растениями и основными природными процессами; маги Воздуха — ветрами и ураганами. А вот Огонь, так редко существующий в природе сам по себе, более труден в управлении, маг Огня, как правило, создает его сам, и подчинение огненной стихии всегда требует от него больших усилий и концентрации внимания. Зато Огонь является самой разрушительной и мощной из всех природных стихий, именно поэтому большинство чародеев выбирает своей основной профессией боевую магию.

То, что рассказывал мне Лукас, было очень интересно и заставляло меня посмотреть на магию совершенно новым взглядом — как на вполне научную дисциплину. Это было неожиданно. До этого я все же воспринимал ее как нечто плохо организованное и мало управляемое и уж точно не поддающееся никакой систематизации.

— Лукас, а почему нет учебных заведений для магов? Ведь эта идея напрашивается сама собой. Кто-то же должен двигать науку и развивать теорию магии.

— Почему нет? — удивился толстяк. — А ордены?

— Ну, насколько я помню, обучение — сугубо утилитарное. Делай раз, делай два… Плюс всякие ритуалы. Где общая теория магии?

— А она церковникам нужна? — усмехнулся Лукас.

Тут я задумался. С одной стороны, на Светлые земли наседает Инферно и маги нужны Церкви. Особенно боевые. С другой стороны, если ордены заберут слишком много власти, то с чем останется понтифик? Как говорил один киноперсонаж: «Скрипач не нужен».

— Каждый орден у нас сам за себя, — продолжал тем временем Лукас. — И каждый из них заинтересован в усилении лишь собственного авторитета. Какие-то изыскания, конечно, ведутся отдельными опытными магами, но это лишь капля в море. И такие маги редко делятся с кем-то своими секретами, если только с личными учениками. А многие ли сильные маги успевают их завести?

— Но есть ведь орденские наставники? — Я слегка сжал коленями бока лошади, и та перестала брыкаться.

— И многому тебя самого там научили? — засмеялся толстяк. — Наверняка заставляли с утра до вечера тупо заучивать слова боевых заклинаний, не давая даже вникнуть в смысл и понять логику построения их формул. Вот что самое ужасное — из всех молодых магов без разбора лепят воинов, нацеленных использовать магию лишь как оружие. Если есть мозги, сила и характер — они выживают, нет — гибнут в первых же боях с темной нечистью. А то и того хуже — в междоусобных войнах князей. Ты, например, знаешь, сколько магов погибло недавно в сражении у речки Золотой, когда два Эскела решили помериться силами?

Я отрицательно помотал головой. Кто б мне рассказывал об этом в ордене?

— Семеро. Троих восточников положили твои отец с братом, четверых недосчитался он сам. Задумайся об этом.

Интересно, а откуда об этом знает сам Лукас? Похоже, у ренегатов и отступников налажена целая сеть информаторов.

— За один день в нашем мире не стало сразу семерых светлых магов, — тяжело вздохнул толстяк, понукая своего жеребца. — И они все погибли, не сражаясь с нечистью, а в угоду амбициям двух враждующих князей. Многие молодые маги даже не успевают достичь ступени мастера.

Лукас печально замолк, а у меня перед глазами возник Йохан, безрассудно бегущий навстречу своей смерти в нелепой надежде убить иниса.

Вечером третьего дня во время ужина Олаф предупредил нас с Лукасом:

— Завтра нам предстоит пересечь крупный тракт, ведущий из Вергана в Астиум, эта дорога очень оживленная и по ней часто ездят инквизиторы. Так что утром тронемся в путь чуть позже, чтобы пересечь тракт в сумерках.

Ну в сумерках, так в сумерках. Утром мы не спеша собрались, плотно позавтракали и тронулись в путь. На третий день пути я наконец понял, что лесные дороги Микении до ужаса однообразны. Густые чащи сменялись светлыми перелесками, ели — соснами, кусты орешника — зарослями бузины. И так до бесконечности. Ничего интересного для себя я здесь не видел, лес как лес. Удивляло только отсутствие деревень на нашем пути: вроде едем по проторенной дороге, должны же они встречаться. Но — нет. Никакого жилья. Встретилась пара давно заброшенных поселений да одно сгоревшее, где на месте домов остались только печные трубы. Поинтересовался у Олафа:

— А почему здесь совсем деревень не видно? Микения словно вымерший край.

— Да, так оно и есть. — Мой слуга сморщился, убивая на шее очередного комара, и пустился в объяснения: — В Микении вообще немного дорог. Две самые оживленные — это из Фесса в столицу Микении Астиум и из Ирута к нам в Минэй, и по ней мы с вами ехали на Остров магов. Все остальное — вот такие лесные дороги. Когда-то народ селился вдоль них и они тоже были наезженными, но времена изменились. Часть деревень покинута самими жителями, часть сожжена разбойниками. В Микении нынче неспокойно.

— Почему? Войны-то вроде нет?

— И мира нет. Князь умер, оставив сиротами двоих малолетних детей, а назначенный им перед смертью регент больше озабочен тем, чтобы успеть набить свои карманы до того, как наследник вырастет. Да и будет ли большой толк от этого наследника, если его воспитанием занимается все тот же регент.

— Чего же князь так с выбором подкачал?

— А ты попробуй отказать самому понтифику: регент-то — родной брат мессира Вергелиуса.

Мне оставалось только удивленно присвистнуть. Ну да, промелькнуло что-то такое на задворках памяти. В княжеской семье Микении вроде бы есть старшая дочь, а наследник — младший брат юной княжны.

— Разбойники здесь в последнее время совсем обнаглели. И на большие обозы стали нападать, и на одиноких путников — ничем не брезгуют. Даже на хорошо вооруженную охрану не смотрят. Поэтому все микенцы стараются поменьше передвигаться по стране и делать это только в светлое время суток.

— А что власти?

— Так власти все это и устроили. Регент поднял налоги, крестьяне начали разоряться и подались кто куда. Кто в наемники и охранники, кто в разбойники и грабители. А те, кто поумнее, переселились в соседние княжества. Года три назад народ целыми деревнями уезжал в Фесс и Западный Эскел.

— Плохо. Я надеялся воспользоваться услугами какого-нибудь деревенского кузнеца.

— Через пару дней мы будем проезжать небольшую деревню, в которой есть кузня, попробуйте там договориться.

Ну и хорошо. Там я и постараюсь заказать корпуса для своих «гранат». Можно и еще насчет чего-нибудь подумать, но для начала посмотреть на самого кузнеца. Об уровне кузнечного дела в этом мире я пока имел весьма смутные представления, а задумки, требующие воплощения в жизнь, у меня были, и еще какие. Один арбалет чего стоил. Но это уже, конечно, в Минэе. Такими секретными разработками разбрасываться не стоит, вооружать нужно свою армию, а не чужую.

Задумавшись о гранатах и других оружейных новаторствах, я не сразу обратил внимание на какую-то вибрацию за плечом. Очнувшись, с опозданием понял, что это вовсе не виброзвонок земного телефона, а мой Ас-Урум подает сигнал тревоги. Дал своим спутникам знак остановиться и напряженно вслушался в тишину. Где-то далеко впереди определенно шел бой, об этом говорил доносящийся оттуда звон оружия и человеческие крики.

Мы спешились, Олаф набросил поводья наших лошадей на ближайший кустарник, чтобы те не разбрелись по лесу, и мы с ним, продираясь через заросли орешника, побежали на звук битвы. На большой поляне шел самый настоящий бой. Вернее, резня тут уже скорее заканчивалась. Ни детей, ни женщин там, слава богу, не было, зато бандитов человек пятнадцать, и они плотным кольцом обступили четверых мужчин, отрезая им все пути к отступлению. Один из мужчин стоял на коленях и натурально блевал. Остальные жертвы уже с трудом держались на ногах, и двое из них, судя по кровавым следам на одежде и бледным лицам, были серьезно ранены. Поляна усеяна разбросанными тут и там вещами и еще двумя десятками трупов. Здесь вперемежку лежали бородатые мужики, одетые в какое-то рванье, и несколько воинов в кольчугах и кожаных доспехах — судя по одежде, наемники. Эти воины дорого продали свою жизнь: убитых бандитов вокруг них было раза в три больше.

Я окинул происходящее быстрым взглядом, на ходу сбрасывая свой плащ. Олаф уже был готов к схватке. За спинами Лукас сразу же начал вздымать руки и бормотать какое-то заклинание. Нас пока никто не видел. И уж точно не ждал. Лесные бандиты, забыв о всякой осторожности, готовились добить измотанных жертв. В предвкушении скорой победы и богатой добычи никто из них даже не смотрел по сторонам, и уж конечно на подходах к поляне не было никаких дозорных. Мой ехидный голос раздался для них как гром небесный:

— Ну что, граждане алкоголики, тунеядцы, хулиганы! Кто хочет сегодня поработать?!

Все дружно развернулись и смотрели на меня в полном недоумении. Потом несколько мужиков, оскалившись, отделились от общей группы и направились в мою сторону. Угрозы они во мне не видели. А зря. В голове я уже вновь слышал знакомый бой барабанов, время для меня привычно замедлилось, и когда достал из ножен свой Ас-Урум, он вновь нетерпеливо подрагивал в моей руке в предвкушении очередной кровавой жатвы. В одно короткое мгновенье мы слились с ним в единое целое и начали свой смертельный танец, не давая врагу собраться и не оставляя ему ни единого шанса на спасение. Первыми лишились своих голов те, кто рванул к нам первыми. А потом пришла очередь и остальных. Этот плохо вооруженный сброд ни в какое сравнение не шел с бандитами из Дорча. Не было у него ни ловкости в обращении с оружием, ни слаженности в действиях, ни изощренной хитрости. Но я не испытывал ни малейшей жалости к этим бывшим крестьянам, руки которых давно по локоть в крови. Они уже привыкли безнаказанно убивать и грабить, привыкли брать количеством и тупой силой, но когда я их товарищей играючи лишал головы, а их мечи и секиры рассыпались под ударами моего клинка, эти подонки быстро превращались в испуганное стадо.

Несколько бандитов в панике бросились прочь, пытаясь укрыться в родном лесу от моего возмездия, но, наткнувшись на хладнокровного горбуна, начинали с воплями метаться по поляне, сбивая друг друга с ног и сея панику в собственных рядах.

Окончательно добила разбойников огненная стена, которую вызвал Лукас. Она сожгла несколько человек, и их отчаянные вопли пробирали меня до самых костей. Я остановился, перевел дух. Кровь еще пульсировала в висках, но пелена уже спала с глаз. Багровые сполохи пробегали по Ас-Уруму, и если бы у него был голос, он сейчас, наверное, урчал бы от удовольствия, насытившись кровью врагов.

— Кто вы?

Выжившие путешественники настороженно посматривали на меня, не спеша опускать оружие. Вот что-то не видел я радости на их лицах. Интересно почему? Наклонился и аккуратно вытер свой клинок об одежду ближайшего трупа. Сочувствую, господа, зрелище действительно не из приятных. Стремясь сгладить неловкость, вперед выступил Лукас, и его мирный вид внушил им куда большее доверие.

— Мы путники. Такие же путники, как и вы.

— Благодарю вас за помощь, господа.

Молодой высокий парень, бледный и зеленый от тошноты, пытался, пошатываясь, отвесить нам изящный поклон. На голове у него сияла огромная шишка, которую он прикрывал рукой. Двое спутников, следуя его примеру, тоже поклонились. Четвертый воин лежал без сознания и находился в таком плачевном состоянии, что ему явно требовалась помощь лекаря.

— Густав Марций. Наследник княжеского престола Фесса. Кому обязан своим спасением? — Княжич пристально всматривался в мое лицо, и его брови удивленно поползли вверх. — Ты ведь…

— Йен Тиссен. Младший сын князя Западного Эскела.

— Ого! Какая неожиданная встреча! Ты не узнаешь меня, кузен?

Кузен?!! Каким боком-то? Я судорожно начал рыться в памяти и понял: да, мы действительно троюродные братья с княжичем. Ведь мать Йена родом из Фесса и отец Густава — ее двоюродный брат. Но последний раз Йен с Густавом виделись давно, года три назад, когда между их отцами еще были нормальные отношения.

— Прости, я не узнал тебя сразу.

— Ну да. Я и сам не сразу признал тебя, ты здорово вырос с нашей последней встречи. Слышал о твоих неприятностях. Сочувствую, Йен. Без магии, конечно, жить паршиво. Хотя и с ней тоже не всегда все гладко. Посмотри на меня, — ткнул Густав пальцем в свой лоб. — Из пращи приласкали. И все, я не смог выдать ни одного заклинания. А Бруно у нас вообще не владеет магией.

К нам подошел низкий коренастый мужик, больше похожий на гнома.

— Барон Бруно Болдер, — представился спутник Густава.

Познакомились. Пока представлял Лукаса, Густав рассматривал мои шрамы. У меня вызывал симпатию тот факт, что в его открытом взгляде не было ни грамма брезгливости или отвращения к моему уродству. Судя по воспоминаниям Йена, этот княжич — парень абсолютно безбашенный и избалованный, но со злом и подлостью никогда не якшался. Как и сейчас.

— Куда путь держишь?

— Домой. Возвращаюсь с Острова магов.

— Ну да… понимаю. Торопишься попрощаться со старшим братом? — Увидев мой изумленный взгляд, Густав смутился и его лицо приняло виноватый вид. — А ты разве не знал, Йен? Ульриха ранили в недавнем сражении у речки Золотой, и он сейчас при смерти. Прости меня за дурные вести, кузен. Соболезную вашей потере. Ульрих всегда был для меня образцом настоящего воина.

Я заторможенно кивнул Густаву и растерянно опустился на землю. Княжич тактично отошел в сторону и возвратился к своим спутникам, давая мне прийти в себя. Это что же получается?.. Старший брат Йена вот-вот умрет, и я, считай, еду сейчас на его похороны? А потом мне в голову неожиданно пришла другая странная мысль: так теперь законным наследником Альбрехта Тиссена стану я?! А оно мне надо? И раньше-то князь своего младшего сына не особо замечал, все внимание уделяя будущему наследнику, а теперь, после моего позорного провала с инициацией, — чего мне вообще от него ожидать? Нет, скорее уж следующим наследником станет один из его бастардов.

От таких размышлений мне почему-то сделалось тоскливо на душе. Может, я, Артем, и не знал Ульриха, но с Йеном у них точно были нормальные отношения. Пусть не восторженная братская любовь — Ульрих был слишком суровым человеком для этого, да и разница в возрасте у нас велика, — но вражды между братьями тоже никогда не было. Йен своего старшего брата уважал. Хоть и побаивался немного. Теперь же за меня там даже заступиться будет некому.

Тем временем Олаф уже привел на поляну наших лошадей, и Лукас теперь рылся в своем походном мешке, доставая из него лоскуты чистой материи и какие-то пузырьки с целебными зельями. Ладно, я потом подумаю о своих личных проблемах, а сейчас нам нужно было озаботиться тем, чтобы найти подходящее место для стоянки. Вытоптанная и залитая кровью поляна для этой цели точно не годилась.

Потом мы с Олафом, Густавом и его слугами стали стаскивать все трупы на середину, устраивая погребальный костер. Вниз на сухой валежник уложили тела бандитов, сверху опять валежник, а потом пятерых погибших воинов княжича. Это все, что мы можем для них сейчас сделать, — отдать последние почести и не позволить им превратиться в нежить. Ну а то, что один костер разделяют недавние враги, — такими мелочами в этом суровом мире не заморачивались: смерть всех равняет, а на два отдельных погребальных костра у магов сейчас просто не хватит сил. Густав прочел прощальную молитву и поджег костер простым факелом. Потом Лукас сотворил заклинание, вливая свою силу в огонь. Пламя, напоенное магией, мигом охватило мертвые тела и с гулом поднялось в вечернее небо. Мы подождали еще немного, пока очертания тел растают в огне, и молча ушли с поляны.

Так же в молчании дошли до нашей новой стоянки и расселись вокруг общего костра, у которого уже хлопотал Олаф. Каждый из нас получил от него миску обжигающей наваристой похлебки и по большому ломтю хлеба. В походе у такого костра все равны. Затянувшееся молчание нарушил Лукас — вот кто никогда не унывает:

— Княжич, как же вы умудрились нарваться на бандитов?

Густав равнодушно пожал плечами:

— Думаю, они приметили нас вчера вечером, когда мы ночевали на постоялом дворе. Позарились на наших лошадей, хорошее оружие и дорогие доспехи. А после дождались, пока мы остановимся на ночлег в лесу, и сразу же напали. Мы только спешились и толком даже не успели выставить дозор и обустроиться, как они закидали нас стрелами и тут же на нас налетели. Троих из нас они убили в первый же момент, а потом еще двоих.

После ужина Лукас начал колдовать. Шептал себе что-то под нос, тряс руками. Маг решил обнести нашу стоянку охранным контуром. Глупо было бы второй раз наступить на те же грабли.

— Густав, а вы куда путь держите? — повернулся я к кузену.

— В Астиум.

— По делам или в гости?

Княжич от моего вопроса почему-то смутился, и потом нехотя признался:

— Да мы с Бруно недавно… почудили немного. Пострадал кое-кто из микенской знати. Граф Кауэр потребовал от Фесса принести официальные извинения семьям пострадавших. И сделать это надо в Астиуме, при дворе микенского князя. Ну… вот нас с Бруно отец и отправил.

Я про себя тихо фыркнул. Даже немного зная двух этих парней, я бы на месте князя поостерегся отпускать их одних в Микению. Это же ходячая катастрофа! В двойном размере. Голову даю на отсечение, что их извинения закончатся пьяным скандалом или парочкой дуэлей. И хорошо еще, если никто не погибнет.

— Густав, так, может, и не стоит вам туда теперь ехать? Отправь отцу астрального вестника, расскажи о сегодняшнем нападении. У вас же двое раненых и нет охраны, какой вам теперь Астиум?

— Да?.. Ты так думаешь? Вестника долго зачаровывать…

Густав, уставившись на пламя, погрузился в глубокие размышления. Болдер уже спал, подложив под голову свернутый плащ, и его громкий храп разносился в вечерней тишине.

— А знаешь что, Йен? — В глазах Густава вспыхнул нездоровый энтузиазм. — Мы, пожалуй, составим вам компанию и тоже поедем в Минэй! Должен же я проститься с Ульрихом.

Здрасьте, приехали… Только этого счастья мне и не хватало!

Утром мы позавтракали тем, что осталось от ужина, приготовленного Олафом, и тронулись в путь всей честной компанией. Теперь нас семеро, плюс идущий на поправку Густав и раненый Бруно, который, впрочем, благодаря эльфийскому амулету быстро восстанавливался. Подарок Дианеля и вправду оказался весьма полезным — поставил себе в уме галку отблагодарить посла, как только его увижу.

Вообще встреча с младшим Марцием неизбежно меняла наши ближайшие планы. Пришлось нам забыть о том, чтобы незаметно пересечь оживленный тракт и продолжить путь по лесным дорогам, не привлекая к себе внимания. Но, может, это и к лучшему? Заедем в деревню, попаримся в бане, заодно пополним наши запасы продовольствия. А я еще и к кузнецу загляну. Да и в нормальной постели тоже выспаться хочется. Это только в книжках герои неделями с удовольствием ночуют в лесу и в чистом поле, а на самом деле нет ничего приятного в том, чтобы спать на голой земле. Сосновый лапник — весьма сомнительная альтернатива матрасу и даже тюфяку, набитому сеном. Наконец, главное зло — комары, гнус и прочая мошкара. Которые кусаются и спать не дают. Приходится окуривать одежду специальными свечами Лукаса. Это помогает, но ненадолго.

Хоть я не давал Густаву своего согласия на совместное путешествие, но оно ему, похоже, не очень-то и нужно. Как мой старший родственник, он без долгих раздумий принял на себя командование нашим небольшим отрядом, забыв при этом поинтересоваться моим мнением. Про себя я тихо посмеивался, глядя, как княжич бесцеремонно раздает указания Лукасу и Олафу, в которых они совершенно не нуждаются, но пока молчал. Видимо, после того как он бездарно положил большую половину своего отряда, ему срочно нужно реабилитироваться и в глазах окружающих, так что пусть парень немного покомандует и потешит свое самолюбие. Но буду молчать я лишь до тех пор, пока его руководство не пойдет вразрез с моими собственными планами и интересами. Вот тогда уж мне придется показать свой настоящий характер, а Густаву заново познакомиться со своим юным кузеном и понять, что тот не собирается плясать под его дудку. Ну а пока меня все устраивало. Утром, когда Лукас заряжал эльфийский амулет, мы успели с ним пошептаться и пришли к общему мнению — в компании Густава мы привлечем к себе гораздо меньше внимания, чем если бы путешествовали одни. Яркий и шумный княжич обязательно будет притягивать к себе все взгляды окружающих, позволяя нам троим оставаться в его тени.

Через несколько минут мы выбрались из леса на широкую, хорошо утоптанную дорогу и направились по ней в сторону ближайшей деревни. Почему вчера Густав решил заночевать в лесу, осталось для меня полной загадкой: ведь ему-то, в отличие от нас, скрываться не от кого. Иначе как простой прихотью княжича это объяснить невозможно, только цену за эту прихоть они заплатили дорогую. Чтобы не задеть самолюбия кузена, о вчерашнем бое я больше не вспоминал, и в дороге мы с ним говорили на разные отвлеченные темы. Хоть дорога и хорошая, но из-за раненого Бруно мы ехали довольно медленно, так что и наша беседа с Густавом носила неспешный характер. Говорил в основном он. Рассказывал мне о каких-то общих знакомых, очень удивлялся, что я совсем не в курсе последних новостей из родного Эскела, и с удовольствием восполнял этот пробел.

Дела дома шли из рук вон плохо. Брат при смерти, восточники захватили северную часть княжества. Только окрик понтифика остановил армии соседа. Видимо, на Острове опасались усиления князя Меркуса. Одновременно понтифик отлучил от Церкви моего отца и весь дом Тиссенов. За запретную магию. Густав относился к этому очень легко. Как отлучили, так и вернут обратно в лоно — стоит только покаяться, вернуть инквизиторов и заслать на Остров золота. Подобные случаи уже бывали. М-да… «Все прогнило в датском королевстве».

Впрочем, оптимизм Густава внушал надежду. Относился он ко мне слегка покровительственно, но ведь это и понятно — разница в пять лет и юность Йена давали ему такое право.

— Ты правильно сделал, Йен, что надел личину, — кивнул кузен на амулет, что я нацепил поверх доспехов. — Знаешь, эти крестьяне — они такие суеверные! Увидят твои шрамы — начнут потом болтать всякую чепуху про кару Единого.

— Ну тогда вели и своим людям про меня языками не трепать. Ни к чему это.

— Как скажешь, Йен. Бруно — вообще не болтун, а слуги не посмеют нарушить моего приказа. Слушай, я все хотел спросить… а твой меч — откуда он у тебя?

Я вздохнул для виду и стал рассказывать Густаву эпопею с Ас-Урумом. Заодно и про неудавшуюся инициацию. Скрывать это все равно бесполезно — свидетелей целый орден. И как выяснилось, такая информация среди магов распространяется быстро. А может, просто владение подобной информацией — залог их собственного выживания. Так что пусть лучше Густав узнает все от меня, чем в сомнительном пересказе от не пойми кого.

Мой рассказ вызвал у кузена целую бурю эмоций. Глаза его горели от восторга, он только что не ерзал в седле, слушая о моих невероятных приключениях на Острове. О побеге я конечно же благоразумно умалчивал. О пребывании в Ируте тоже. Только вскользь заметил, что был там проездом, так как очень тороплюсь домой. Почему я выбрал такой длинный, окружной путь? Так из соображений безопасности. Неизвестно, что взбредет в голову восточникам, если они признают во мне младшего сына своего врага. Густав мою осторожность одобрил: по его словам, от людей князя Меркуса всего можно ожидать. Похоже, отношения с Восточным Эскелом у Марциев тоже непростые. Здесь все соседи-князья дружно терпеть не могут друг друга.

— Этот Меркус сволочь еще та! Уперся, как баран, и не дает нашим людям возить зерно по Великой. А на лесных дорогах сам видишь что творится.

Угу… Про эту реку и про этот конфликт двух княжеств я уже читал в книге барона Дильса. Реки здесь вообще — главные транспортные артерии, возить по ним грузы дешево и удобно. Тот князь, на чьей территории есть водный путь, может диктовать другим условия. А для Фесса легкий доступ к рынкам сбыта — главное условие его выживания. Дальше я ненавязчиво перевел разговор на регента Микении графа Кауэра. О-о-о!!! Сколько сразу экспрессии! Сколько ненависти в глазах и словах Густава. Похоже, у кого-то в Астиуме есть свои личные интересы. Через несколько минут брани в адрес регента выяснилось, что «личный интерес» княжича зовут Айдель, и она не кто иная, как княжна Микении — старшая дочь покойного князя. Судя по описанию Густава, Айдель — редкая красавица, влюбленный в нее Густав чуть шею коня слюнями не закапал, описывая ее прелести. Мне остается только восхищенно ахать и вместе с кузеном возмущаться коварством регента. Граф Кауэр по закону являлся опекуном княжны, а значит, вправе распоряжаться ее судьбой до совершеннолетия. Естественно, он не горел желанием расставаться со своей властью и деньгами в пользу будущего мужа.

— И что же ты решил не ехать в Астиум к своей любви? — поинтересовался я ехидно.

Густав тяжело вздохнул:

— После потери отряда Кауэр тут же сообщит об этом моему отцу. Я боюсь, что меня отзовут обратно, даже не дав повидаться с Айделью. Но если я вернусь в Микению, овеянный победами над восточниками…

Угу, вот так мы взяли и сразу всех врагов побороли.

В разговорах и признаниях мы доехали наконец до деревни. В конце пути Густав уже клялся мне в вечной дружбе. Что ж, кузена можно в чем-то понять: много ли вокруг него людей с социальным статусом, равным его собственному? А если они и есть, то сколько среди них его ровесников или хотя бы молодежи? Так что я ему подходил по всем параметрам. Странно только — Густав почему-то свято был уверен, что после смерти Ульриха наследником обязательно объявят меня. Ну… я не стал его в этом разубеждать. Каждый имеет право на собственную точку зрения и собственные заблуждения. Для меня эта его уверенность — лишь свидетельство того, что Густав не силен в политике и не искушен в интригах. При всей своей взбалмошности он на удивление искренен и простодушен. Иначе бы он давно понял, что ни граф Кауэр, ни регентский совет Микении, состоящий из самых богатых дворян княжества, даже с учетом всех будущих побед Густава, никогда не дадут своего согласия на брак Айдели с фесским наследником. Дураков нет добровольно встать под власть Марциев.

Деревня, куда мы въехали, была сравнительно большой — дворов семьдесят-восемьдесят. Поскольку она расположена на оживленном тракте, в ней имелись и постоялый двор с баней, и кузница. Прекрасно! О чем еще может мечтать утомленный путник, четыре дня не видевший горячей воды и спавший, как бродяга, на голой земле? Пока мы с Густавом занимали лучшие комнаты и приводили себя в порядок перед обедом, наш Лукас нашел деревенскую травницу, которая обработала раны княжича и барона Бруно. Обед тоже меня порадовал — еда в местном трактире простая, но вкусная. Густав сначала капризно морщил нос, но, распробовав ее, сменил гнев на милость. В бане мы решили попариться ближе к вечеру, перед сном, а пока, попрощавшись с Густавом, я в компании Олафа отправился на поиски кузницы.