– «Время» – это другое название рока, слепой и беспощадной силы, которая ходит по кругу, ничтожа все сущее. В Коране эта сила называется «Дахр» и бедуины, отвергая обращенный к ним призыв Единобожия, заявляют: «мы живем и мы умираем, и убивает нас только время (дахр)…

Лино закурил сигару Romeo y Julieta.

– Культ времени существовал в древнем доисламском Иране. Имя этого «бога» – Зерван, откуда название древнейшей религии ариев – «зерванизм». Древним грекам тот же «бог» был известен как Отец-время, Кронос, он же Сатурн римлян. Уран-небо и Кронос-время у греков разделены на два разных эона, следующих один за другим. У иранцев время и небо совпадали, отсюда выражение «чархи-фаляк» – «колесо рока» или вечно вращающееся небо, которое как кукловод поднимает из шкатулки марионеток и снова сбрасывает их, стуча костями, на дно, когда они отыграют свою роль.

Он замолчал, прислушался к музыке Джона Серри…

– Есть такая легенда… Один мудрец сказал: «Отрубите музыкантам руки, они играли фальшиво. И пусть они никогда больше не нарушат гармонию звуков».

Элизабет показалось, что гармонию Лино тоже нарушили.

– Если можно, надо простить человека – меньше хлопот.

Он выдохнул дым сигары, заглянул ей в глаза.

– Мне не хватало твоей любви. Мне не хватало быть с тобой. Мне не хватало видеть тебя, твои глаза и губы. Без тебя я не был счастлив до конца.

Его лазурно-голубые глаза потемнели, стали цвета ночного Океана…

– Мужчина может быть счастлив без любви, но не может – без женщины!

Она тоже заглянула ему в глаза.

– А женщина не может быть счастливой без любви, но может – без мужчины!?

– Да.

Его глаза вспыхнули, он улыбнулся.

Элизабет засмеялась.

– Это правда, девочка моя, я всегда думаю о тебе, я думаю, что ты подумаешь обо мне, если я поступлю так или вот, так…

– Я твоя совесть, Лино?

– Душа. Совесть это Дьявол, с ней всегда можно договориться, а Душа… ее можно заткнуть только на время!

– А потом?

– Когда она заговорит с тобой (или накричит на тебя?) захочется повеситься.

– И тебе хотелось!?

Он взял свою стеклянную чашечку с Эспрессо, отпил.

– Надавать себе пощечин? Да.

– Пощечин?

Она смутилась.

– Чтобы протрезветь.

Лино посмотрел ей в глаза.

– Каждому человеку, Элизабет, нужно время от времени… спрашивать себя: я достоин того, что имею? Я имею свое или… Не свое?

И Элизабет смотрела на него, смотрела.

Они сидели на террасе с видом на море, за круглым столом с белой скатертью до пола, и было тепло.

– И тебе не страшно?

– Знаешь, что я понял? С тобой… Мое на этой земле только ты и наши дети, я вас заработал!

Легкая улыбка на его алых губах, и почти тяжелый чувственный взгляд…

– Я молился о том, чтобы ты думала обо мне как о мужчине, а не как о брате, я проклинал себя, и вновь молился.