В то осеннее утро город проснулся взбудораженным ночными событиями во дворце коменданта. Волна сплетен и ужасающих слухов наполнила его подобно лавине, стекаясь на рыночные площади, а оттуда уже разливаясь во все концы, под крыши даже самых нищих хижин на окраинах. И это несмотря на тщательный надзор и запрет распространять порочащую французскую армию информацию.

   Французы озверели, пытаясь пресечь разговоры, но были бессильны перед шепчущимися по углам жителями южного города.

  Трудно сказать, что было преувеличено досужими кумушками, а что являлось истинной правдой в ужасающих слухах о произошедших ночью событиях, но абсолютно всем было известно, что случилось нечто выдающееся по жестокости и дерзости замысла.

  Ещё вчера, падкая до зрелищ, лопающаяся от любопытства толпа неприязненно разглядывала приехавшую из Франции невесту коменданта.

   Украшенный позолотой и искусной резьбой экипаж, впряженный в шестерку изумительных рысаков, в сопровождении целого отряда гренадеров полдня гарцевал по улицам древнего города. Девушка хотела осмотреть достопримечательности, о которых так много слышала. И жених - важный и надутый фанфарон раза в три старше невесты, стараясь произвести впечатление галантного кавалера, вызвался быть провожатым.

   Приятно смуглая, черноволосая, живая и кокетливая, как истая парижанка девушка смело выглядывала из окна экипажа, демонстрируя модную шляпку и красоту цветущей молодости.

  - У неё в приданном миллионы, да и сама недурная гусочка,- шептались досужие зеваки, откуда-то все прознавшие и об отце невесты - крупном французском банкире, и о большом приданном.

  - Как бы он не подавился этим молодым мясом,- шипели острословы,- кроме генеральской сабли, ниже пояса ему нечем похвастаться! За миллион можно было купить себе супруга и получше.

  - Он в большой чести у Наполеона. Говорят, этот недомерок корсиканец обещал его произвести в короли, так что за миллион крошка рассчитывает торгашеский герб украсить короной!

  - Ну, пока муженек будет пересчитывать деньги, его жену будет интересовать только количество рогов на голове достойного короля. Вон как глазки блестят, сразу видно, что девчонка только и думает, как бы побыстрее задрать подол!

  Сегодня волна злословия схлынула. Да и к чему было злорадствовать - бедняжка вызывала скорее жалость, чем чувство удовлетворенной мести. Кто-то очень злой, жестокий и дерзкий заставил содрогнуться в бессильной ярости не только французов, но и весь город.

   Шептали всякое, но уже к вечеру стала вырисовываться достоверная картина происшедшего накануне.

  Невеста ужинала в обществе жениха и каких-то родственниц, приехавших с ней из Франции, потом слушала концерт кастратов. Уже поздно ночью, пожелав друг другу спокойного сна, хозяева и гости разошлись по своим покоям.

  Сопровождающие девушку дамы спали в соседних комнатах, но ни одна из них не слышала ничего подозрительного. Во всех коридорах дворца и конкретно у дверей покоев невесты генерала всю ночь простоял вооруженный конвой, который тоже не приметил никакого движения в погруженном в сон особняке. Зато рано утром дворец был разбужен душераздирающими воплями прислуги.

   Спальня выдавала следы борьбы - перевернутая постель, залитые кровью простыни, но даже не это привело в ужас перепуганную женщину, а привязанная к одному из столбиков балдахина и закутанная коконом в британский флаг безмолвная фигура.

  На крик служанки ворвались солдаты, но тоже не отважились подойти к страшному свертку, пока к суженной не пробился сам, одевающийся на ходу генерал Жильберт. Именно по его приказу развязали скрученные простыни и, сорвав британский флаг, присутствующие застыли от ужаса и потрясения.

  Девушка была в кошмарном состоянии - судя по потекам крови, неизвестный жестоко надругался над её телом, отчего даже привыкшие ко всему вояки и то не выдержали и стыдливо отвели глаза. Но даже не многочисленные синяки и кровоподтеки притягивали к себе ошеломленные взоры присутствующих, а слово 'Франция', нацарапанное ножом на животе девушки неизвестным изувером. Это было настолько гадко, настолько превышало все пределы допустимого, что дружный вопль ярости потряс комнату. Шок продолжался, наверное, минуты три, прежде чем зарыдавшая родственница не кинулась накрывать изуродованное тело простыней, и только тут выяснилось удивительное обстоятельство.

  - Она жива! - закричала дама. - Лекаря, лекаря!

  Полкового врача приволокли полураздетого, да ещё с большого похмелья.

  - При таких ранах и такой потери крови она не может быть жива, - пробормотал тот, досадливо опускаясь на колени, и тут его брови удивленно взлетели,- это Господне чудо! Пульс хоть и нитевидный, но прощупывается - мадемуазель дышит! У неё болевой шок!

   Юная француженка пришла в себя только на третьи сутки страшной горячки, чуть не стоившей ей жизни.

  - Где он? - спросила она свою сиделку, с трудом выговаривая слова.

  - Кто, дитя моё?

  - Этот синеглазый дьявол..., гренадер?

  - Его здесь нет,- добрая женщина попыталась успокоить свою пациентку,- он ушел!

  - Нет,- пробормотала несчастная,- он вечно будет здесь!

  Можно только представить, какие неприятные минуты пережили все обладатели синих глаз, несущие службу во дворце! Но после учиненного жесточайшего допроса, все-таки, стало ясно, что никто из гренадеров Аквитанского полка не причастен к этому беспримерному по жестокости злодейству. Поиски зашли в тупик - не арестовывать же всех синеглазых мужчин многотысячного города! Расследование не дало результатов, хотя на первых порах казалось, что напуганные террором жители города все равно наведут на след неизвестного злоумышленника, но надежды не оправдались - никто ничего не знал! Не было даже намёка, даже самой тоненькой ниточки, дающей представление о дерзком негодяе. А когда близкие несчастной девушки попытались осторожно выведать у неё ещё хоть какие-нибудь подробности о насильнике, то натолкнулись на странное нежелание говорить о происшедшем.

  - Это был дьявол,- неохотно бормотала она, неловко краснея и отводя виноватые глаза, - невероятно красивый и безжалостный! Он говорил, как француз - парижанин!

  Жильберт только недоуменно пожал плечами - зачем французу, пусть даже упорствующему роялисту обряжать свою жертву в британский флаг, да ещё открыто намекать, что подобное насилие будет ждать всю Францию от наглых англичан? Ясно, что действовали какие-то приспешники адмирала Нельсона.

   Оскверненная невеста потеряла для него значительную долю интереса - кому охота есть испачканный в грязи хлеб? Но и отказаться от девушки, которая пострадала от его неспособности защитить её честь, не представлялось возможным. Да и пятьсот тысяч приданого! Такие деньги на дороге не валяются, даже если к ним прилагается обесчещенная девица.

   И едва только девушка сумела встать с постели, её повели под венец. Церемонию она едва выдержала, поэтому о брачной ночи к обоюдной радости новобрачных не могло быть и речи, а через три дня на возвращающегося из порта генерала напали какие-то оборванцы, и тот погиб в перестрелке.