Лондонский Сезон по времени всегда соотносился с сессией парламента, которая могла начаться в любой момент после Рождества, в зависимости от того, насколько успешным был охотничий сезон. Обычно он начинался после пасхальных каникул.
В мае Сезон стартовал официально - начиналась ежегодная выставка королевской академии искусств. За выставкой следовал водоворот придворных балов и концертов, частных балов и танцев, вечеринок и спортивных состязаний.
Дерби, являющееся главным событием для всего общества, обычно проводилось в мае или июне, и по такому случаю даже прервались заседания парламента. А вот скачки в Аскоте организовывались в основном для элиты на третьей неделе июня, поэтому пик Лондонского сезона приходился, как раз на середину июня, между Дерби и Аскотом. В июле так же проводилась дико популярная в английском общества регата Хенли и состязания по крикету, ярыми соперниками на которых были студенты Оксфорда и Кембриджа, Итона и Харроу. А в августе высший свет покидал Лондон.
Увы, в тот год Кавендиши были вынуждены изменить своим привычкам и появиться в столице поздней осенью, во время так называемого 'Малого сезона', когда большинство их друзей и родственников всё ещё охотились в своих поместьях.
Их принудила к этому предстоящая свадьба.
Тейлор, наконец-то, сумел вырваться из армии на побывку, и две семьи поспешили воспользоваться этим обстоятельством. Кавендиш настаивал на венчании в собственном приходе, но Лили вовсе не хотелось и дальше скрывать свою красоту в деревне, и она настояла на обряде в лондонском приходе жениха в расположенной на Ганновер-сквер церкви Св. Георгия.
Прежде чем появиться в свете, Лили и Иннин по обычаю пришлось пройти через представление в Сент-Джеймском дворце. Этот дворец на улице Пэлл-Мэлл был основным местом пребывания королевского двора. И хотя придворные жаловались на тесноту и ветхость помещений, сюда стекались толпы дебютанток благородного происхождения, чтобы считаться официально принятыми в обществе.
Само "представление" хоть и занимало не более минуты, однако требовало тщательного планирования, и было ограничено столькими правилами, что миссис Элспет день и ночь твердила подопечным, как правильно себя вести.
Лили и Иннин должна была представить ко двору одна из кузин лорда - леди Элис Бертрам, находящаяся в близких отношениях с королевой Шарлоттой. И, конечно же, девушкам покоя не давали, то и дело напоминая, что они не должны оконфузиться и проделать всё необходимое не абы как, а непринужденно и безукоризненно.
О чем же шла речь?
Сама по себе церемония представления была несложной. Лорд-Гофмейстер выкрикивал имя юной леди, после чего та проходила к месту, где восседала королева, и делала глубокий "церемониальный" реверанс.
Вот с этим-то реверансом и были сопряжены все трудности. Это было нечто большее, чем простое приседание. Выполняя глубокий реверанс, представляемая леди так сгибала колени, что практически касалась ими пола, после чего, ещё и делала низкий поклон. Затем делались реверансы в сторону каждого из присутствовавших членов королевской семьи, и бедняжка пятилась (ни в коем случае не поворачиваясь спиной к монарху!) на своё место. А ведь она же ещё должна была элегантно выпрямиться, и при этом не споткнуться о подол своего платья, не запутаться в шлейфе и не уронить цветы и веер, которые держала в руках.
На церемонию представления неофитки должна были появляться в "придворном платье", которое продолжало следовать моде ушедших лет и представляло собой весьма сложное сооружение с юбками на фижмах и с обязательным длинным шлейфом, крепящимся на плечах
Ох, и намучились девушки, учась управляться с трехметровым 'хвостом', чтобы делая реверанс, не запутаться в ярдах материи.
Инн и Лили, как ещё незамужних девиц должны были обрядить в белые платья с глубоким вырезом и короткими рукавами, но так как до конца траура ещё оставалось два месяца, то им пришлось облачиться в черный цвет, а голову украсить одиноким траурным пером.
В день представления ко двору наши волнующиеся дебютантки в сопровождении величественной леди Элис прибыли во дворец, имея при себе специальные карточки со своими именами. Всех ожидающих процедуры собирали в холодном и тесном зале, где едва можно было развернуться среди топорщившихся во все стороны дамских фижм, и причудливо струящихся словно змеи, хвостов шлейфов. Инн и Лили, зябко ежась в открытых платьях с короткими рукавами, утомленно ждали своей очереди. Наконец, распорядитель расправил на полу шлейф Лили, забрал у неё карточку с именем и передал её Лорду-Гофмейстеру, который должен был объявить имя нашей героини. Инн же продолжала дожидаться своей очереди.
Лили в точности так, как её и учили, прошла вперед и сделала глубокий реверанс перед королевой, едва удержав перья на голове, сделала реверанс перед ещё какими-то особами, на которых ей указали, и старательно попятилась, изо всех сил стараясь не запутаться в подоле.
' Господи,- подумала Лили, когда распорядитель уже уложил шлейф ей на руку, - как же всё это выдержит Иннин? Бедняжка никогда не отличалась особой ловкостью! Впрочем, вон какие толстые коровы справляются, а моя кузина все-таки более грациозна, чем большинство из присутствующих здесь дам!'
Она встала на своё место и в волнении наблюдала, как её сестра безукоризненно выполняет акробатически сложный поклон. И в тот момент, когда Лили уже облегченно перевела дух, черное перо в прическе кузины опасно накренилось, и испугавшаяся конфуза юная француженка вынуждена была неестественно выгнуть шею, чтобы удержать его на месте, поэтому только чудом не запуталась в шлейфе при отходе от королевской семьи.
За исключением этой маленькой шероховатости всё прошло хорошо, впрочем, посторонние ничего не заметили, тем более что позже Лили смогла тайком вернуть своевольное перо на место.
Теперь ничего не мешало двум девушкам считать себя полноправными членами английского высшего света. Обычно представленные обществу барышни могли посетить 50 балов, 60 вечеринок, 30 ужинов и 25 завтраков в течение одного Сезона.
Если девушка не выходила замуж в течение первых двух или трех Сезонов, то считалась неудачницей, а в 30 лет - безнадежной старой девой, но юным леди из семейства Кавендишей последнее не грозило. В этом доме светская жизнь барышень шла параллельно подготовке к свадьбе.
Лондонский особняк Кавендишей на Гровнор-стрит напоминал в те дни штаб действующей армии. Шныряли туда-сюда толпы народа - сбившиеся с ног посыльные, камеристки, портнихи, лакеи.
Спальни и будуары обоих девушек превратились в филиалы модных магазинов, где подобно изваяниям стояли две кузины, а вокруг них с булавками и кусками ткани передвигались орды портних. Срочно шились туалеты для приемов, первого дня свадьбы, второго и третьего, уж не говоря о таких тонких материях, как нижнее белье.
Инн и Лили, с затаённым от сладостного возбуждения дыханием, разворачивали папиросную бумагу, где лежали восхитительно пахнущие тончайшие шёлковые рубашки и панталоны, воздушные пеньюары, подобные паутине чулки.
- Какая красота!
Верткая француженка мадам Фуа, владелица одного из самых дорогих магазинов на Хай-стрит, кокетливо захихикала, сверкнув подведенными глазами.
- А вот это для брачной ночи мадемуазель!
Инн восхищенно прижала руки к груди при виде блестящего розового шелка полупрозрачной рубашки. Правда, сердце тоскливо ёкнуло при мысли о том, что Томасу Лили в этом туалете покажется неотразимой, и он прижмет её к себе, поцелует...
Боль была настолько острой, что она, вздрогнув, сурово запретила себе об этом думать. Но миссис Элспет вовсе не разделила восхищения своих воспитанниц.
- Что за глупости,- грубо отбросила она нежный шелк,- подобное бесстыдство не может носить девушка из приличной семьи. А вы, милочка, могли бы и понять, кто перед вами!
Француженка кисло поджала губы и открыла другую коробку. Там тоже лежала красивая, украшенная кружевами и лентами рубашка, но уже без скандального выреза и из более плотного шёлка.
- Вот,- удовлетворенно выдохнула старая дама,- то, что нужно! Женщина должна помнить о стыдливости при любых обстоятельствах!
Девушкам показалось, что мадам Фуа, что-то хочет сказать, но в последний момент передумала, поймав предостерегающий взгляд их наставницы.
В общем, это было сумасшедшее время. Кавендиш только досадливо морщился, получая всё новые и новые счета, но не укорял дочь за траты. Мало того, он лично подарил Инн к первому выходу в свет премилое ожерелье из бледно-фиолетовых аметистов, из-за которых её глаза приобрели фиалковый оттенок.
Первый показ двух дебютанток пришелся на премьеру 'Нищих' в Ковент-гарденской опере.
Лили страшно волновалась, хотя их и пригласили в свою ложу тетки по отцовской линии мисс Мэри и Кэтрин Сэтвидж - высохшие и злые на язык вечные барышни. Они окружили Лили преувеличенным вниманием, усадив впереди, Инн же с миссис Элспет, не переваривающей сестер, достались кресла за их спинами.
Зал был плохо виден из-за перьев в высокой прическе мисс Сэтвиж, но счастливая француженка сумела так ловко изогнуться, что все-таки увидела сцену. Она была полна радостных предвкушений, по-детски радуясь всему, что видела - и роскошному, отделанному золотом и бархатом залу, и модным нарядам красивых дам, но самое главное разворачивалось там - на сцене с красным бархатным занавесом.
По заведенному в свете обычаю, леди приехали в оперу с солидным опозданием, но Тейлор прибыл вообще к концу второго акта. И хотя сестры Сэтвидж возбужденно загалдели, предлагая ему сесть рядом с невестой, лорд решительно отказался, пристроившись рядом с замершей от волнения Иннин. Её обожгло огнем ненужных воспоминаний, когда ноздрей коснулся навсегда въевшийся в память запах 'кельнской воды', руки сразу же задрожали, и ей стоило огромного труда удерживать на лице маску показного безразличия. От радостного возбуждения не осталось и следа.
В антракте после второго акта в ложу заглянул и сам Мортланд, вызвав ещё больший переполох среди дам. Миссис Элспет испепелила гневным взглядом обрадованную Лили.
- Вы опоздали, ваша светлость, - укорила герцога сестра,- и лишили себя возможности не только побыть в нашем обществе, но ещё и послушать столь великолепную музыку! Мы в восторге, правда, Инн?
Девушка только тяжело вздохнула - даже скорая свадьба никак не утихомирит сестрицу, и та все ещё на что-то надеется.
- Мне понравилась музыка! - уныло подтвердила она.
- А мне больше нравятся пятнадцатилетние девушки с фиалковыми глазами!
Инн подозрительно покосилась на герцога, ища скрытого подвоха, но тот уже пристально высматривал кого-то в партере. Наверное, это был обычный светский треп, о котором их столько раз предупреждала наставница, значит, и ответить нужно соответственно.
- Мне скоро шестнадцать,- обмахнулась она веером,- надеюсь, ваше доброе отношение ко мне не исчезнет после дня рождения?
Тейлор издал странно короткий смешок. Лили пошла бурыми пятнами, а старые девы о чем-то возбужденно зашушукались. Мисс Элспет же преувеличенно придирчиво разглядывала какое-то пятнышко на своей перчатке. Зато герцог лениво заверил:
- Можете быть уверены в моем расположении, и когда вам минует пятьдесят!
Что её ждало дома!
- Незачем распускать язык, реагируя на любой комплимент джентльмена,- чуть не съела её мисс Элспет,- да ещё заигрывать с ним! Эти старые клячи Сэдвиж теперь будут молоть с утра до ночи своими длинными языками, что у вас с герцогом что-то есть! Не дай Бог дойдет до Кавендиша!
Инн ничего не понимала, но последняя угроза на неё подействовала.
- Дядя может рассердиться?
- Какой он тебе дядя? Лорд - твой благодетель, взваливший на себя опеку над совершенно несносной девчонкой. Каково ему будет узнать, что ты кокетничаешь с герцогом? Мало ему Лили, так теперь и в твою голову залетела эта блажь? Ты хоть понимаешь, что всем ему обязана, даже куском хлеба?
Девушка расплакалась от несправедливости обвинений.
- Я не кокетничала с герцогом,- всхлипывала она,- он мне ничуть не нравится. Я просто пыталась вести светскую беседу, как вы нас учили.
- Я не учила тебя заигрывать с мужчинами!
- Но я...
- Стыдно, леди, очень стыдно!
Другой не менее неприятный разговор состоялся с Лили. Расстроенная Инн только приготовилась ко сну, натянув чепчик на волосы, и уже готова была потушить свечу, когда дверь скрипнула, и Лили в одной ночной рубашке появилась на пороге. Кузина не кричала на неё, молча забравшись на кровать. Инн, при виде мрачного лица сестры, поспешно заняла место рядом.
- Мне не нравится Мортланд! Клянусь тебе! - заранее постаралась она предотвратить возможные упреки.
- Да знаю я,- досадливо оборвала её Лили,- зато этот противный Тейлор чуть не лопнул от смеха! Знаешь, джентльмены ходят в оперу не для того, чтобы слушать музыку и пение! Их интересуют только сами актрисы!
- Почему? - изумилась Иннин.
Лили тяжело вздохнула.
- Они ищут среди них себе любовниц!
Юная француженка недоверчиво хмыкнула:
- А тебе-то откуда об этом известно?
- У меня куча кузин, и будь уверена, мы - английские девушки прекрасно знаем, что на уме у наших мужчин. Так вот, они любят покупать себе легкомысленных девиц.
- Но зачем?
- Не знаю, - недоуменно пожала плечами Лили,- наверное, чтобы с ними весело проводить время! Говорят, что у Мортланда всегда имеется любовница. Где-то в городе у герцога есть роскошный дом для этих женщин, ведь он так богат, что может выполнить любую прихоть своих метресс...
Инн очарованно слушала эти слова - надо же! Любую прихоть!
- ...осыпает драгоценностями, не скупится на самые модные туалеты, покупает дорогие экипажи! Мне рассказывали, что ему нравится появляться на маскарадах и публичных балах с этими разодетыми в пух и прах особами.
- Их что, много?
- Конечно, - голос девушки поражал грустью,- его светлость - враг однообразия! И он может покорить любое женское сердце!
Уж это вряд ли! Бедная влюбленная Лили приписывает своему идеалу вовсе не присущие ему достоинства. Инн ласково погладила покрытую чепчиком голову кузины.
- Лили, это же всё падшие женщины! Неужели ты ревнуешь?
- Нет, но знаешь,- Инн с неловкостью увидела, как сотрясаются от рыданий плечи кузины,- я бы хотела узнать, что у них происходит? Почему так странно устроен мир? Блудница может быть свободной в своих желаниях, а леди - нет! Разве это справедливо?
Инн прикусила губу. Она однажды пошла на поводу у своих желаний, и теперь не было и часа, чтобы не страдала от боли, но зачем об этом знать невесте её возлюбленного?
- Давай спать,- устало предложила она,- и пусть герцог делает всё, что захочет. Я не думаю, что тебе надо о нем сожалеть.
Она уже засыпала, когда до её слуха донесся тоскливый голос кузины.
- Инн, вот Томас женится на мне только из-за моего приданого, а каково быть женщиной, ради которой мужчина сам готов потратить целое состояние? Это, наверное, очень приятно?
Инн не стала отвечать кузине и вскоре уже спала. Странный сон снился ей. Мерещилась мраморная лестница в каком-то доме, украшенная коврами и вазонами с ярко алыми розами, расшитый золотыми цветами персиковый шелк стен, переплетение тел греческих богов на потолке, с великолепной хрустальной люстрой. И бледный свет луны падал из огромных окон на стоящий посереди пустого зала белый рояль...