Очень личное

Это так удивительно. Это так волнует каждый раз. К этому невозможно привыкнуть. Я, как подросший Буратино, уже давно зашедший за потайную дверь с нарисованным очагом, но только сейчас обнаруживший, что и у тебя есть такая же. А самое необычное, что это одна и та же комната. Только теперь ты впускаешь меня со своего входа. И… я вхожу. Осматриваюсь. На ощупь, чтобы ничего не опрокинуть, передвигаюсь по ней. Но, есть одна особенность: очертания предметов в твоей комнате – они не такие отчетливые, как в моей. Для меня, не такие явные. Мне в ней уютно, интересно. «Будь, как дома»,– почти произносишь ты. «Почти», потому что не произносишь – просто говоришь о себе. Но я чувствую себя даже лучше, чем дома. Я – гость, но ты такой радушный хозяин. И вдруг, что-то в комнате становится выпуклым, четким и узнаваемым. О! И у меня есть такое же! И таких вещей все больше. Прикасаясь к ним, я уже одновременно и в своей комнате. Это может быть что угодно. От звука Каприза Паганини, книги Ремарка, отношения к жизни в провинции, улочек в общем городе юности или предпочтения кофе чаю. И самое главное – это то, над чем мы смеемся вместе.

И вот, когда я уже так настроена и плыву в этом потоке узнавания и похожести, ты, вдруг, присылаешь гневную реплику: «Опять снега навалило!» И маленькая девочка во мне вспыхивает негодованием: «Предатель!» А вот как залеплю снежкой, прямо по твоей черной курточке! Снег ему не нравится!

25.01.13

 

Голубой мальчик

– За тобой глаз да глаз нужен.

– Ну, уж точно – не твой, – хмыкнула она и ушла в свою палату.

Вот досада, старушки уже улеглись спать и не почитаешь. Ну и ладно. Она взяла очередную книгу Ремарка и направилась на первый этаж. Там никто не помешает, не потревожит. Дверь в приемное заперта. По лестнице никто не ходит. Разве что, какой-нибудь пациент спустится позвонить с автомата домой. Но это точно не помеха.

Она уже освоилась за месяц пребывания в больнице. Ей нравилось, что можно вдоволь читать, что ее не беспокоят звонки, знакомые и не надо ходить на скучную работу. Процедуры и врачи занимали сравнительно немного времени. Лечение шло своим чередом, а она жила в мире «Трех товарищей» и никак не могла представить, какой же может быть женщина, чтобы ее так любили. Ей были понятнее три товарища, а вот в реальность такой подруги она не верила. «Так не бывает», – думала она. Впрочем, как не бывает и книг вообще без женщин. И она прощала Ремарку такое следование шаблону.

– То же мне, защитник! – негодовало что-то внутри нее. – Как будто мне нужна его защита или чей-то присмотр.

Наконец-то получилось сосредоточиться на чтении. Ей нравился этот автор. Отец обещал принести из библиотеки все его, что там будет. Ремарк был кстати в этой обстановке, он создавал такое подходящее ощущение остановившегося времени.

Заключение… Уже месяц, даже больше, она здесь, а этот мальчишка пришел не так давно. Ну, говорят они каждый вечер в коридоре, пока медсестра уже не разгонит по палатам, потому что слишком громко смеются, правда утром и не вспомнишь из-за чего. Ну, переживает она, когда после утренних процедур не видит его больше получаса на их обычном месте, у стены, в коридоре, между дверями палат. Ну и что? Это же не дает ему повода разговаривать с ней, как… Наверное, так говорят парни со своими девушками. А может еще и хуже говорят. Вон у Ремарка еще и нежничают. Ей не нужно ни того ни другого. Фу ты, ну ты! Защитник, выискался. И что он привязался! Все. Читать.

В ее мире все было предопределено, все контролировалось родителями, и не было места сантиментам. В свои восемнадцать лет, она была «умной, но некрасивой», как давно уже определил ее отец. А для мамы она была нянькой и посредственной домработницей, буквально была ей по средствам. Более светский вариант – «наша помощница». В этом году не поступив в институт, она добавила еще несколько веских определений в свою характеристику, но ни у кого не вызывало сомнений, что поступит в следующем, потому что теперь то уж точно послушает маму с папой и будет подавать документы, куда надо.

Отдельным подарком здешнего пребывания было то, что мать за весь месяц ни разу не пришла проведать. Отец навещал чуть не каждый день: приносил книги, продукты, они немного разговаривали и он спешил на работу. Здесь, в больнице ей было свободнее и легче, чем дома. Никто не давил, не упрекал, не воспитывал и не расстраивал ее. Ну, разве что, поссориться с Голубым Мальчиком – вот и все волнения. Или еще попадет какой-нибудь студент с фарингитом и как только может начать говорить и выложит ей всю свою подноготную, так и выпишется на следующий день. Ее не тяготила роль исповедника, с ней охотно делились своими историями. А она слушала. В декабре было много таких простуженных и быстро поправляющихся студентов. Голубой Мальчик во время этих излияний, наблюдал за ней издалека, проходил мимо время от времени, а утром делал вид, что не замечает ее. Ей было не понятно, почему нужно так по-детски вести себя. Было странно так же то, что его флирт с другими девушками задевал ее, и она откровенно грубила им обоим. Потом были снова разговоры обо всем на свете у стены. И это затягивало, казалось, что так будет всегда. В этом замкнутом и безопасном пространстве больницы. Мальчик, у которого неизлечимый порок сердца, синие губы, ногти и голубая больничная пижама. И девочка, в домашнем халате, никогда еще в жизни не пользовавшаяся косметикой, единственным украшением которой был маникюр, который она сама себе и делала.

Мальчик остался стоять у стены.

– Смешная девчонка. Умная и такая глупая еще. И бегает быстро, – думал он улыбаясь. – А ведь обиделась. Надо ее найти, – говорил он сам себе, выходя из манипуляционной.

В столовой нет, в умывалке тоже. В палате уже спрашивал, значит, снова сидит под лестницей, читает. Сейчас пойду и напугаю ее, потом посмеемся.

«Что-то сегодня все раздражает. Дурак, этот мальчик. И позвонить всем срочно понадобилось, – это был, пожалуй, первый вечер, когда девочка хотела оказаться дома. – Там тоже можно спрятаться, не смотря ни на что».

«Вот, чего этот тип уселся рядом? Телефон ждет? Хоть бы не заговорил со мной, видит же, что я читаю. Наверняка, у него тоже есть история. Как надоели все. Я что, исповедник?! Вот уже рассказал свой диагноз… А что мне так тревожно? "-девушка мельком взглянула на непрошеного соседа. Он тяжело дышал и потирал руки. Лицо его раскраснелось. Какой-то липкий страх собрался комком в животе у нее. Они были одни. Совсем одни под лестницей у запертой двери. И на верху лестницы дверь тоже закрыта. Сами собой начались просчеты – как сбежать? Путь только один – мимо него. Девушка, инстинктивно, как только могла, натянула халат на колени, судорожно вцепилась в книгу.

– А так хочется прижать к себе женщину и, чтоб она меня поласкала, ты же понимаешь, – продолжал говорить мужчина, наклоняясь над ней.

Девушку захлестнула волна ужаса. Драться, кусаться, что угодно, но он ведь такой здоровенный мужик. Господи! ну хоть кто-нибудь, хоть по ошибке, загляните сюда!

– Тебя медсестра уже обыскалась, ругается, что найти не может, – мальчик. Это он.

Больного, как ветром сдуло.

– Ты в порядке?

– Он… он, – девушка не могла связать двух слов.

– Та, козел он старый. Пошли. Холодно тут.

И они вместе поднялись по лестнице.

Перед наступлением Нового года самым частым вопросом был: «Ты выписываешься?» Мальчик сказал, что еще дней десять его здесь продержат, нужны дополнительные обследования и к какому-то профессору обещали свозить на консультацию. А ее уже готовили к выписке. И тут созрел план, который она немедленно и привела в исполнение. Выждав, когда освободится лечащий врач, девушка зашла в кабинет и равнодушным, спокойным, как ей казалось, тоном сказала, что хотела бы пройти курс массажа, ведь врач хотела сама включить его в лечение, но тогда не было массажиста, а теперь появился, ну и вот. Пожилая женщина в белом халате посмотрела на пациентку поверх очков, полистала историю болезни и назначила двухнедельный курс.

Трудно было скрыть радость и торжество на лице, с которым она, буквально, ворвалась в палату.

– Что, выписывают? – участливо спросили соседки по комнате.

– Совсем наоборот, – сказала девочка и уткнулась в книгу.

– Да у нее же тут любовь.

– Глупости! – и девушка, хлопнув дверью, выскочила из палаты.

В коридоре мальчика не было. Зато ее ждал сюрприз, давно уже, как оказалось, ждал. Мама! Это была она. Зачем? Почему? Никогда это не предвещало ничего хорошего. Вот и сейчас тоже:

– Собирайся.

– Мне же еще нужно долечиться, – с надеждой сказала девочка.

– Массаж? Да, врач сказала. Я тебя на Новый год отпросила, первого снова сюда придешь. Давай, собирайся, а то мне уже жарко тут стоять.

Мысли лихорадочно проносились в голове. Найти мальчика. Предупредить его. Где же он. В палате нет. В манипуляционной только медсестра. В умывалке нет. Где он?! И тут пришло другое решение. Она собрала вещи, спрятала то, что оставалось в больнице до возвращения, заправила койку и попросила:

– Если ОН спросит, где я, скажите, что выписалась, хорошо? – улыбнулась своему розыгрышу и уехала домой.

Дом был чужим и отвыкшим от нее. Праздник, а у них даже не прибрано. Мать с братом сидят в обнимку на диване и смотрят телевизор.

– Чем ты опять не довольна, убирай – скоро уже праздник.

Девочка молча ушла в ванную. Ей всегда было хорошо с водой. Она ее успокаивала, с ней хорошо думалось. И огромный плюс – ванная закрывалась, можно было побыть одной. Девочка помылась. Стала рассматривать свое лицо в зеркале и решилась сделать то, чего не позволяла себе никогда. Девочка взяла рейсфедер и выщипала брови на переносице и вообще сделала их немного тоньше. Лицо стало сразу другим. Может красивым? Она очень надеялась на это. Очень. Только бы мама не заметила, а то, как начнет… Мама не заметила.

Была новогодняя ночь. И было так приятно загадать желание, вернее предвкушать, как уже днем она увидит Голубого Мальчика, как он удивится и обрадуется, и они будут смеяться над ее розыгрышем, над ее подарком – возвращением.

Девочка влетела в палату и остановилась с ужасом глядя на скорбные лица соседок.

– Бедная девочка, а его нет, – услышала она.

– Он умер?! – других вариантов его отсутствия она не могла представить.

– Нет! Бог с тобой! Он выписался.

27.01.13

 

Квартирант

Она вышла из поезда. Дошла до скамейки и присела покурить. Вот все хорошо на море, кроме жары в поезде на обратном пути.

– Простите, не помешаю? – парень явно нервничал и, не дожидаясь ответа, уселся рядом.

Она равнодушно курила возле ерзавшего и все время поглядывавшего на часы молодого человека. Он начинал нервировать ее. После духоты вагона, это уже было слишком.

– Поезд опаздывает или Вас забыли встретить? – спросила она.

– Забыли, – уныло выдохнул он и обмяк сразу, затих.

– А Вы не местный, да? Учиться приехали?

– А Вы, что ясновидящая? – огрызнулся он.

– Угадал. Бери мой чемодан, пошли.

Юноша молча послушался.

Всю дорогу до дома, она ни разу не обратилась к нему, не оглянулась, следует ли он за ней. Эта ее уверенность, вела молодого человека. Он покорно нес вещи, боялся не поспеть, потерять из виду.

Жила она в самом центре города и так получилось, что рядом с институтом, где ему предстояло учиться. Старый дом, еще довоенной постройки. Огромные окна, серый фасад, большой двор. Так называемый, тихий центр. Он не мог позволить себе снять здесь комнату. Он даже и не мечтал об этом. «Вот донесу чемодан, – думал он. – Классно жить здесь. Все рядом».

Огромные пролеты лестниц. Прохладный подъезд. Поднялись всего лишь на второй этаж, а казалось, что все, ну не четыре, а три, так точно. Она открыла дверь, вошла и ждала, когда он переступит порог.

– Вот, доставил, – начал было, он.

– Доставил и хорошо. Входи. Закрывай дверь. Поставь здесь вещи, сейчас разберемся, что куда, – она ушла в коридорчик, где располагались ванная и туалет.

– Ты все еще здесь? – спросила хозяйка вернувшись.

– Я же не мог уйти – кто бы за мной закрыл?

– А кто сказал, что ты можешь уйти? Я имела в виду, что ты все еще в коридоре стоишь, – она улыбнулась и подтолкнула его в направлении кухни.

– Смотри, как я готовлю кофе, это будет входить в твои обязанности, а повторять я не люблю. Кстати, ты будешь?

– Да, спасибо, но я…

– Подожди, – перебила она, – сейчас отдышусь и все обсудим.

Она разлила кофе по маленьким чашкам из тонкого фарфора и села напротив него.

– Давай знакомиться. Жанна.

– Саша.

– Редкое имя, – засмеялась она, – Сейчас я покажу тебе твою комнату, Александр. Сколько ты можешь платить?

Он ответил.

– Это недостаточная сумма, как ты сам понимаешь, но у меня есть предложение.

– Я думаю, что приму его, – ответил Александр и поднял глаза от остывающей чашки, в которую вцепился так, что даже кончики пальцев побелели.

– Хорошо, пойдем, покажу, где ты будешь теперь жить.

Комната была справа от входной двери, светлая и просторная. Хозяйка продолжала экскурсию по квартире. Еще одна, просто огромных, как ему показалось, размеров. В этой комнате была какая-то темная, замысловато отделанная мебель и зашторенные окна, создававшие полумрак. И комната ее, хозяйки. Окна здесь выходили во двор, в ней было тише всего и уютнее. Саше очень нравилось в этой, новой для него, обстановке. Высокие потолки, огромные окна, непривычно большие комнаты с лепниной и старой мебелью. После маленькой и тесной квартиры в таком же маленьком провинциальном городке, где он вырос, ему представлялось, что он попал в какой-то иной срез времени. Туда, где живут еще размеренно и чинно, не спеша пьют кофе по утрам, а в пять вечера собираются за чаем. «Как в английских романах», – подумал он. Только вот хозяйка его притягивала и пугала одновременно. «И не сказала же она про дополнительные условия! – вспыхнула и погасла мысль. – А может она, все-таки добрая колдунья? – улыбнулся он про себя. – И всегда можно уйти».

И так, он живет и учится в этом большом и незнакомом городе.

В городе снобов, которые, как бы невзначай, говорят знакомому с соседней улицы: «Да, жаль, что Вы живете не в центре. Я бы не смог жить нигде, кроме Нагорного».

В городе, где говорят на языке, понятном всем, но этот язык все же не официальный в стране. Здесь у каждого района есть свой сленг и даже акцент. Со временем, Александр тоже стал «ясновидящим».

В этом городе жило, училось, работало, приезжало на время и оставалось навсегда столько людей, что никакая перепись населения не могла быть достоверной.

В городе, который, наравне со всеми возможными оттенками серого, любил и лелеял свои карамельные домики. Улицы старого центра были похожи на коробку с леденцами, а брусчатка оказалась на столько, не подвластной времени, что пережила все тротуары вдоль нее.

«А Вы знаете, если посмотреть налево, то эта улица похожа на Питер, а если направо – то на Москву,»– заметил как-то столичный актер, стоя спиной к любимому театру горожан. Такая оценка грела сердце, хотя этот факт и отдавал провинциальностью. Город знал про себя, что он уже не столица. Знал, но благосклонно принимал гастрольные спектакли сразу после столичной премьеры. У него была и своя театральная школа, и традиция, и легенда-скандал, с нею связаные.

Город знал, также, что жить в нем спокойнее, сытнее, чем в столицах. Что здесь многое рождалось, вызревало, но вынуждено было уйти, чтобы не уснуть, не успокоиться, чтобы развиваться дальше. Город был щедр и равнодушен одновременно. Просто нужно было знать, где и что лежит и взять, если ты мог. Город был не против.

Саша привык вставать рано, но так рано, как будили его дворники, весело, шумно и с матерком сгребающие листья, ему и не нужно было вставать. Почти сразу же начинали ходить троллейбусы. Остановка, на которую смотрели окна его комнаты, наполнялась людьми, голосами, шумом проходящего транспорта. Город просыпался, открывал двери и окна, варил кофе, закуривал первую утреннюю сигарету, обычными маршрутами разбирал своих подопечных по рабочим местам. Город осматривал постепенно проявлявшиеся в солнечных лучах дома, мыл их дождем, украшал осенними деревьями и цветами.

И дом жил полной жизнью: давал приют магазинам и конторам, пристально следил за людьми на остановках, у своих парадных, приветливо расставлял скамейки, терпел на них с утра и до позднего вечера случайных и уже знакомых людей, не гнал также уставшего или подвыпившего прохожего ночью. Но вся эта жизнь, очевидная и суматошная только с фасада. Подъезды проходные, через них можно попасть во двор. И там, во дворе на тебя обрушивается тишина. Крики детей на качелях и в песочнице, приветствия выгуливающих собак жильцов, только подчеркивают громкость этой тишины. Здесь свой мирок, свой собственный. С определенными, раз и навсегда, уже, не известно, кем и когда, установленными правилами. Здесь можно сидеть допоздна и даже петь под гитару, а здесь нельзя ни в коем случае. Здесь можно кормить голубей, а вон там, нет – сразу тебе и напомнят. Здесь, не договариваясь, встречаются у подъезда, чтобы утром начать пробежку. Здесь, идя за молоком, оборачиваются к окнам и кивают, что значит: «сегодня я тебе займу очередь». Здесь с одного балкона зовут ребенка домой, а с другого отвечают, что вот только видели, как он с тем самым Серегой пошел в школьный двор. И подъезд выпускает рассерженную маму, чтобы вернуть беглеца. Здесь так обманчиво тихо, что беспечные влюбленные, случайно догулявшиеся до этого двора и впервые целующиеся на скамейке, рискуют быть выведены из приступа романтизма заурядным и отрезвляющим звуком спускающейся воды в унитазе. Здесь ни на что не нужно спрашивать разрешения, здесь просто нужно жить, быть принятым, допущенным ко двору.

В доме соединялись фасадная, светская и дворовая, доверительная жизнь.

Саша открыл дверь, теперь это тоже входило в его обязанности. На пороге стоял молодой человек. В строгом темном костюме, начищенные туфли, прическа – волосок к волоску, гладко выбритое лицо. В таком виде можно официально просить руки невесты у отца семейства, подумал Саша.

– Здравствуйте, вы не могли бы одолжить мне швабру?

Жанне показалось, что пауза у двери слишком затянулась. Она вышла в коридор и спросила:

– Кто там, Саша?

– Не знаю, мужчина какой-то, – он обрадовался помощи.

– Что ему нужно? – не подходя к двери, уточнила хозяйка.

– Швабру просит.

– Так обеспечь ему, ты же знаешь, где взять.

Через минуту Саша уже вручил швабру терпеливо ожидавшему молодому человеку.

– О! Какая длинная! То, что нужно. Я сейчас верну, – сказал тот и пошел к лестнице.

Саша за ним. Мужчина поднялся на один пролет и стал заправлять швабру между решеткой на окне и самим окном.

– Что Вы делаете?

– Цветы достать хочу, – отвечал незнакомец, – вон они, видите, внизу на подоконнике.

– А снизу их подцепить не проще? – Саша включился в процесс спасения цветов.

– Можно попробовать, что-то сверху не достать никак, – Саша получил швабру обратно.

Спустившись по лестнице, он стащил букет с высокого подоконника.

– Спасибо, – сказал молодой человек и направился вверх.

– А как цветы туда попали? – не выдержал Саша.

– Я положил их сверху на решетку, а они свалились вниз.

– Зачем положили?

– Прикурить хотел.

– Аааа, – протянул Саша.

– Всего доброго, – сказал незнакомец.

В ответ на подробности спасения цветов, Жанна сказала:

– Не очень удивляйся, завтра случится такое же.

Саша не знал, что это цитата и, открыв на следующий день дверь незнакомой девушке, уже явно подозревал в хозяйке магические способности.

Девушка поздоровалась и попросила растворитель или, хотя бы ацетон.

– А что у Вас случилось? – Саша пытался уже не удивляться.

– Я юбку краской испачкала, – девушка повернулась и показала, обтянутую джинсовой юбкой в оригинальную скамеечно-зеленую полоску, крепкую попку.

– Где же Вы так?

– У Вас во дворе скамейки окрашены.

– Я спрошу, сейчас, – Саша направился к Жанне.

В доме нашлась только смывка для лака. Ее как раз и хватило на девушку.

Любой, зашедший с улицы человек мог рассчитывать на внимание в этом доме, а вот Саша не понимал, как ему сблизится с хозяйкой, да и надо ли. Она вела себя так, словно его не было. Так не видят хорошо вышколенную прислугу. Он убирал во всей квартире, включая ее комнату. Готовил кофе. Следил, чтобы регулярно забирали и привозили белье из прачечной. Ходил в магазин со списком продуктов. Все это было привычно и не сложно, но мысль, что Жанна потребует еще чего-то, не оставляла его. Знать бы чего. Друзья в институте удивлялись: как это ему так повезло снять комнату и строили догадки. Они вместе смеялись над предположениями об усыновлении и завещании, но разница в двадцать три года будила в нем совсем другие желания, он даже себе боялся признаться в них.

Курил Саша на балконе, хотя хозяйка курила еще и на кухне. Так повелось с самого начала и повода это изменить Жанна не давала. Саша варил кофе в одно и то же время, утром и хозяйка выходила «на запах», как он смеялся про себя. Она садилась спиной к двери, не приглашая за стол, а он робел, забирал свою чашку и уходил в комнату. От Жанны всегда исходил тонкий запах духов, утром еле слышный, смешанный с запахом ее тела, теплого и разнеженного после сна. Саша делал глубокий вдох, проходя мимо, и нес этот запах с собой, стараясь не расплескать его так же бережно, как и кофе.

Саша решил немного отвлечься от учебников. Поставил чайник и пошел на балкон покурить. Жанна очень редко заходила в эту комнату с балконом, а сейчас ее вообще не было дома. Ему нравилась темная точеная мебель. Он каждый раз проводил рукой по завитушкам на крышке комода. Сегодня, проходя мимо, Саша дотронулся до одной из кованых ручек и, вдруг, она отвалилась. От неожиданности квартирант отпрянул назад, беспокойно посмотрел по сторонам. Просто испортилось крепление, починить не составит труда, вот только чем? Где-то же должны быть хоть какие-то инструменты. Кое-что и нашлось внизу кладовки.

Саша выдвинул ящик, но этого оказалось не достаточно. Тот был до верху заложен так, что к ручке не подберешься, пришлось вытаскивать содержимое. Это были журналы мод 50-х годов, в очень хорошем состоянии. Один из них раскрылся. Из журнала высыпались фотографии. На них была красивая девушка, чуть старше его, в платьях моды тех лет. Манекенщица? Сдержанные позы и в то же время очень притягательные, сексуальные, женственные, но не вызывающие. Поражала токая талия девушки, красивые стройные ноги. Платья были с широкими, пышными или узкими, обтягивающими округлые бедра, юбками. Талия в них казалась еще тоньше. Высокая грудь была нарочно заострена бельем и это возбуждало. Волосы распущены или закручены в валики. Саша перебирал снимки, рассматривая фигуру, но, с каким-то смутным чувством узнавания, все больше всматривался в лицо. Следующая фотография была портретом. Да, сомнений быть не могло.

– Кажется, у меня обыск и чайник сгорел. Больше я ничего не пропустила? – Саша поднял глаза, в двери и на фотографиях была Жанна.

– Простите, я не виноват, я могу объяснить.

– Следуй за мной, – слишком спокойным голосом сказала хозяйка.

Саша попытался собрать рассыпанные журналы, но не успел:

– Немедленно.

Было ужасно стыдно, что его застали, как нашкодившего мальчишку. Так оно и было, конечно, но стыд же делал его беспомощным и послушным. Мальчик приготовился к выговору, не выгонит же хозяйка его, в самом деле, хотя, он так и не понял, чего ждать от нее. Жанна остановилась посреди своей комнаты. Саша переминался у двери с ноги на ногу.

– Расстегни змейку, – женщина медленно повернулась к Саше спиной. Застежка легко скользила вниз, пересекла талию и раскрыла платье, туго обтягивающее Жанну. Саша пытался не прикасаться к телу. Он боялся сорваться, боялся, что не сможет остановить себя, если только прикоснется к этой гладкой белоснежной коже, к этим россыпям родинок на плечах. Жанна изменилась, талия уже не была такой тонкой, как на фотографиях, но тело ее было еще более притягательным и волнующим. От нее исходила уверенность красивой женщины, знающей об этом и спокойствие, которое приходит с возрастом, когда уже не нужно ни доказывать, ни демонстрировать свою красоту, но можно выбирать на кого и как ими воздействовать. Если захочется. Если будет не лень. Она и вела себя, как ленивая и сытая кошка в построенном, отвоеванном, для себя, мирке. Ей было безопасно, приятно и скучно.

Саша так хотел прижать к себе эту женщину, слиться с изгибами ее тела, дотронуться до ее груди, задохнуться в ворохе ее волос, в дурманящем запахе, следы которого он слышал каждое утро. Но, он не смел прикоснуться, просто не смел.

– Помоги снять платье, – на конец-то услышал он.

«Только бы не повернулась, пусть приказывает что угодно, только пусть не смотрит на меня!»– думал Саша, снимая платье с плеч Жанны. Стыд нашкодившего мальчика сменился смущением неопытного, неумелого и восторженного подростка. Саша стоял так близко к женщине, что калейдоскоп запахов атаковал, завораживал, возбуждал его. Он сел позади Жанны на корточки и ждал, пока она не выйдет из платья, лежавшего вокруг ее ног. Он все еще сжимал в руках это платье, как спасательный круг. Жанна повернулась. Оперевшись на его плечо, она сделала шаг из круга платья и села в кресло. Он все еще стоял на коленях.

– Очень хорошо, продолжай, – голос ее был спокойным, ровным.

Ему казалось, что он уже начинает понимать правила игры. Саше нравилось, он предвкушал близость с этой роскошной, зрелой женщиной. Подросток уступил место победителю: «Так она тоже этого хотела! А всего-то нужно было сломать комод. Строила из себя такую холодную, тетеньке романтики захотелось, я – не против».

Жанна внимательно наблюдала за мальчиком. Из робкого и восхищенного, он мгновенно превратился в уверенного и самодовольного. «Всегда одно и тоже, – подумала она. – Ну что ж, поиграем». Жанна подняла ножку в туфельке, мальчик продолжал смотреть ей прямо в глаза. Нет, он не понимал, нужно было объяснить, вернуть его на землю. Хозяйка наклонилась к нему, взяла за подбородок и чуть притянула к себе. Саша поддался. Он уже ждал, что теперь она поцелует его. Возбуждение, желание обладать нарастали, его все больше заводила эта прелюдия.

Не выпуская его подбородка, Жанна сильно ударила наглеца по щеке. Он схватил ее за запястья и сжал их.

– Это за сломанный комод! – спокойно произнесла хозяйка. Саша обмяк, опустил руки.

Хозяйка взяла подбородок другой рукой. Подняла лицо мальчика и пристально посмотрела ему в глаза. Тот не выдержал взгляда.

– Простите, – как смог, проговорил он.

– А эта – за сожженный чайник, – вторая пощечина была сильнее. Саша зажмурился, но рук уже не поднимал.

– Простите, – совсем тихо получилось у него.

И тогда Хозяйка опустила его голову до самых своих ног и приказала снять туфли и лизать. Он уже не сопротивлялся. Он вылизывал кончиком языка каждый пальчик. Черные чулки стали совсем мокрыми от его слюны, ему было стыдно, что ее так много. Он боялся рассердить ее лишним движением, он не знал как нужно, как правильно, он даже не подозревал до этой минуты, что это приведет его в такое возбуждение. Ему не надо было ни думать, ни настаивать на своем, ни доказывать что-либо ей или себе. Он полностью отдался и поплыл от ее голоса, он просто забылся. Не было страха, что он оплошает в этот раз, что не удовлетворит женщину, что будет смешным или неумелым. Она знала, как и что делать. Она знала, что с ним делать. Она знала, что ему делать.

– Поди, приберись, – с этими словами Жанна оттолкнула его и встала.

Саша поспешно встал и неуверенной походкой пошел из комнаты. Жанна не остановила, не окликнула его. Он тупо уставился на рассыпанные фотографии. Колотила сильная дрожь. Восхищение и возбуждение сменились злостью. Он выбежал из комнаты. Схватил курточку и с силой захлопнул за собой дверь.

Ужасно хотелось курить. Сигареты остались дома. У табачного киоска его кто-то окликнул.

– Ну и видок у тебя, Саня! – это был одногруппник, – Что, старуха-процентщица лишила наследства?! – не унимался он.

– Пошли с нами, а то мы «тебя теряем», да ребята? – тупой студенческий юмор, подумал Саша, но это именно то, что ему сейчас нужно.

– А ведь сегодня у Таньки день рождения, – вспомнил кто-то, – Так, скидываемся, сейчас погуляем.

Была обычная студенческая тусовка. Пили дешевое вино, танцевали, шутили и подкалывали друг друга. Приходили и уходили знакомые и не знакомые Саше люди. Он угрюмо отсиживался в стороне от общего веселья, вино не брало, сигареты заканчивались.

– Не помню, поблагодарила ли я тебя за спасение юбки, – девушка плюхнулась на диван, рядом с ним. Разгоряченная танцами, алкоголем и вниманием, она что-то рассказывала ему, он вежливо кивал и почти уместно улыбался.

– Сашенька у нас сегодня – Царевна-несмеяна. Его мамочка от груди отлучила, у него траур. Лучше со мной потанцуй, Ирочка, – тот самый одногруппник потянул девушку за руку.

Саша вспыхнул, огрызаться не хотелось, стало совсем противно, и он вышел на лестницу. Такой же старый и чужой дом, как и тот, где ему пришлось жить теперь. Холодный подъезд со своими высокими этажами равнодушно считал шаги на лестнице. Ему было скучно с друзьями, ему было не понятно, как вернуться к Жанне и куда уйти, если не возвращаться. Он был уверен, что это не конец еще, но что дальше? Дала бы себя просто трахнуть и не морочила голову. Все равно ведь этим кончится, чего издеваться-то. Ирочка вывела его из задумчивости:

– Проводишь меня?

– Да, конечно, – согласился он автоматически.

– Такой вежливый и воспитанный мальчик, – засмеялась Ира. – Наверное, ты не местный?

– Да! Я не местный! И что? Что с того?!

– Хорошо, хорошо, – пошла на попятный девушка. – Спасибо, я сама дойду.

– Извини, – он осекся. – Я, вообще-то, смирный. Выпил много сегодня. Я проведу тебя. Пойдем.

Шли по тихой ночной улице, говорили обо всем и ни о чем. Саша постепенно успокаивался, свежий воздух, уже знакомые улицы, приятная девушка. Хмель выветривался, а с ним впечатления сегодняшнего дня. Все казалось не таким уж и значительным. Только перед ее подъездом Саша вспомнил, что ему нужно где-то переночевать.

– Ты пьешь кофе по ночам? – Ира потянула его за руку к двери.

– А что ты родителям скажешь?

– А я сегодня одна дома и еще не поздно, для гостей.

– А что, твоя хозяйка, и правда, старуха-процентщица? – Ира сама сварила кофе и подала его Саше.

– В каком смысле?

– В смысле старая, богатая, страшная и скряга?

– Такое описание больше подходит Гобсеку, – засмеялся Саша. Он был рассержен, обижен, выбит из колеи, но не хотел обсуждать Жанну.

– Произошло недоразумение. Не знаю, как исправить, а сейчас квартиру искать уже сложно.

– Ой, темнишь ты, – засмеялась Ира, – а может хозяйка тебе нравится? Может, тебе просто нравятся женщины по-старше. Так бывает.

Саша не мог понять, сочувствует ему Ира или издевается. Он снова почувствовал себя задетым и захотел доказать этой дразнящей девчонке, что с ним все в порядке. Она же не просто так его пригласила в гости. Он не стал уверять ее в своей незаинтересованности в старших женщинах. Он сделал то, что работало всегда – просто рассказал о себе. И это даже было, отчасти, правдой. Правда была в том, что он действительно много времени отдавал занятиям, что у него не осталось девушки там, дома, что он не встречается ни с кем здесь. Часть, которую он не рассказал, заключалась в том, что после нескольких встреч, девушки начинали избегать его, не объясняя причины. Он не видел, чтобы они были в восторге от близости с ним. А ему за пределами постели с ними было не о чем поговорить. Он утешал себя тем, что они просто дуры, но его мужское самолюбие страдало. Он не мог сказать, что был супер-любовником или даже опытным любовником. Ребята хвастались своими победами, а он тихо помалкивал и, конечно, не расспрашивал, что и как, чтобы не прослыть совсем уж лохом. Каждый раз, терпя неудачу, он какое-то время уходил в тень, а потом природа брала свое и он снова пробовал.

На Иру произвел впечатление рассказ такого хорошего и неиспорченного мальчика. Было в нем что-то непонятное, какая-то тайна, неустроенность, но и не избалованность. Он вполне мог сойти за временного кавалера, а если подойти с умом, то и стать воздыхателем надолго. Но, про «долго» речи не было, в провинции делать нечего, бесперспективен. И сегодняшний вечер просто пришел к своему логическому завершению. Ирочка погладила Сашу по голове, сказала несколько ласковых, сочувственных слов. Саша положил ей голову на плечо, потом поцеловал шею, грудь. Они перешли в комнату, сняли из одежды то, что могло помешать. Саша получил свою разрядку, Ира показала, как она умеет имитировать оргазм. Потом была сигарета, ванная, поцелуй перед сном и трезвон будильника утром.

Нужно было взять зачетку. Саша ежился от утренней прохлады. Ужасно хотелось пить, и совсем не было желания идти в институт. Возникали какие-то несвязные мысли о поисках другого жилья. «Сейчас возьму зачетку, а вечером соберу вещи», – думал он, открывая входную дверь. Зашел тихо, стараясь не шуметь. На его столе возле зачетки и конспектов лежала записка. Он развернул. Из нее выпали деньги. Саша вспыхнул. Выскочил из комнаты. На кухне Жанны не было. Он постучал.

– Да, – раздалось из-за двери.

– Вы совсем с ума сошли! – выпалил он, врываясь в комнату.

– Доброе утро, – хозяйка смерила его спокойным взглядом, увидела деньги и добавила, – А что за ночь так цены взлетели?

– Вы! Вы! – Саша не находил слов.

– Я о деньгах и ценах на продукты по списку. А ты о чем?

Саша залился краской. Снова стало нестерпимо стыдно.

– Доброе утро. Простите, я Вас разбудил. Да, конечно, как обычно, все по списку. Я понял. Извините, – он тихо прикрыл за собой дверь. Точно, он и забыл, что сегодня день приезда прачечной и покупок.

19.02.13

 

Выездная сессия

– Дамы и Господа, прошу встать. Выездную сессию Небесного суда объявляю открытой. Садитесь.

– Сегодня рассматривается дело о будущем пары, которую составляют Он и Она. Кто представляет интересы Ее?

– Ее Ангел с Левого Плеча, далее именуемый ЕАЛП и Ее Ангел с Правого Плеча, далее – ЕАПП.

– Его интересы?

– Его Ангелы с обоих плеч, Ваша Честь. Далее именуемые ЕАЛП и ЕАПП.

– И как мы их будем отличать? У них же одинаковые имена.

– Так и есть, Ваша Честь. Это одни и те же ответственные лица. Ваша, Честь, дело в том, что, и Он, и Она суть люди и у них все одно и то же.

– Все-все?

– Да, Ваша Честь, Ваше замечание правомерно и нам придется нелегко, но у нас нет выбора. В этом случае придется использовать только эти ресурсы, других просто нет.

– Я уже запутался, а меня еще не посвятили в детали проблемы. Ок! Не будем затягивать. Приступим. Я хотел бы вначале выслушать Ее.

– Протестую, Ваша Честь, – сказал ЕАПП, – это дискриминация по половому признаку.

– Отклонено. Здесь мой суд, и я решаю, кого дискриминировать первым. ЕАЛП, Вам слово.

– Я не знаю, с чего начать, Ваша Честь.

– Да, теперь я понимаю, что дискриминация – это зло. Начните уже. Лучше с конца или с сути, как будет угодно.

– Он пугает Ее.

– Это серьезное обвинение, Вы понимаете?

– Да, Ваша Честь. Но так и есть, я по сути, как Вы и просили.

– Хорошо, продолжайте. Уточните, как и чем. Размерами? Будьте откровенны, нам это поможет быть объективными, смелее.

– Что Вы, Ваша Честь, размеры напротив, радуют и приносят только удовлетворение.

– Я так и знал, что это будет скучное заседание.

– Простите, что Вы сказали, Ваша Честь?

– Ничего. Продолжайте, очень хочется до перерыва закончить.

– Хорошо, Ваша Честь. Он пугает Ее неопределенностью.

– Протестую!

– Чем Вы уже не довольны, ЕАПП? За кого Вы сейчас?

– За Него, Ваша Честь. Дело в том, что Она Его тоже пугает, но Ему не дают даже высказаться.

– Ок. Выскажетесь. Чем Она пугает Его?

– Она пугает Его посягательством на Его свободу, Ваша Честь.

– Нуууу, это же недопустимо! Еще древние говорили, что любовь может быть только, если между людьми гуляет воздух свободы, или как-то так.

– Всем известна Ваша эрудиция, Ваша Честь, но именно любовь и делает людей свободных – добровольно несвободными.

– ЕАЛП, я делаю Вам замечание. Вы позволили себе отнести мое личное знакомство с мудрецами к хвастовству несуществующими знаниями. Еще два нарушения и Вы будете отстранены. Вам понятно?

– Да, Ваша Честь.

– И я хочу заметить, что добровольное лишение свободы не означает, что у нас нет тюремщика и заключенного. А это нарушение прав, если такое случилось не по решению суда. Суд выносил такое решение?

– Не знаю, Ваша Честь.

– Как это? Можно же поднять протоколы заседаний.

– Да, конечно, Ваша Честь, но Он и Она не обращались в суд, пока у них было все хорошо.

– «Было все хорошо» -это к делу не относится. Мы рассматриваем текущую ситуацию. И, на сколько я понял, Она посягает на Его свободу, а это более серьезное обвинение, чем какая-то неопределенность, которую даже определить, не понятно, как и чем. Скажите, ЕАПП, Вы пробовали апеллировать к Ее мудрости?

– Простите, Ваша Честь, Но Мудрость не захотела даже свидетельствовать в этом суде.

– Почему?

– Она Ей изменила.

– ЕАПП, Вы намекаете, что у них была какая-то противоестественная связь, закончившаяся изменой?

– Я это утверждаю, Ваша Честь.

– Протестую!

– Против чего Вы протестуете, ЕАЛП?

– Я протестую против дискриминационных измышлений об умственных способностях по половому признаку.

– Тишина в зале суда! Давайте вернем все на свои места. Женщина и Мужчина – это не одно и тоже. Исходя из этого положения вещей в природе, я требую, чтобы все обвинения в дискриминации были сняты и не поднимались в этом зале, как абсурдные и несуществующие, как противоречащие законам природы и Самизнаетекого.

– Объявляется перерыв.

Он и Она кинулись к своим Ангелам, как только увидели их выходящими из двери Зала заседаний.

– Ну что? Как? Судья согласился? – наперебой засыпали они вопросами.

– Да, ты был прав, ЕАПП, их нельзя было брать на заседание. Они бы нам и слова не дали сказать. Успокойтесь. Да, пока все идет, как мы запланировали.

– У ЕАЛП так натурально получилось представить Женщину, что Судья сам пришел к выводу, что ваши различия непреодолимы и безусловны.

Мужчина и Женщина облегченно вздохнули.

– А вы не знаете, кто это? Вон там, на скамье, она так отрешенно смотрит на нас, просто глаз не сводит, но не заговаривает, не приближается и не уходит. Ей явно что-то нужно от нас.

– А, это, – ЕАПП мельком взглянул в указанном направлении и понизил голос, – ты скажешь или я?

– Это Судьба, детки, – также полушепотом ответил ЕАЛП.

В это время представительной даме пришла СМС-ка, она слегка улыбнулась, встала и пошла в их направлении.

– Здравствуйте, приятно видеть всех вас такими довольными, – и она снова чему-то улыбнулась.

– Здравствуйте, Вас тоже всегда приятно видеть.

– Ну, ну, Ангел мой, Вам-то уж точно можно мне не льстить или Вы стараетесь для своих подопечных?

– Всегда приятно сделать женщине комплимент….

– И всегда полезно, – перебила ЕАПП Судьба.

– Вам ведь интересно содержание полученного сообщения, да? – улыбка стала высокомерной.

– Ничего от Вас не утаишь, Госпожа. Да, конечно, мы же понимаем, от кого зависит исход разбирательства.

– Не думаю, что понимаете. Своеволие Самизнаетекого не имеет границ, но есть одна брешь, – и она снова стала отрешенной.

– Вы о знаменитом чувстве юмора, Госпожа?

– Да, именно. Он оставил себе эту игрушку, но иногда не может остановиться, так что всегда есть шанс, – Судьба внимательно посмотрела на Мужчину и Женщину. – Даже у них.

С этими словами Судьба их оставила.

– Вот же старая карга! – воскликнул ЕАПП, – никак не может забыть Старику свои поражения.

– А почему Самизнаетекто не уберет ее, чтобы она не вставляла палки в колеса? – спросила Женщина.

Повисла пауза, а потом раздался взрыв смеха.

– Что? Ну, что я опять не так сказала? – Женщина обижено надула губки.

– Дорогая, – сказал Мужчина, – это же очевидно, Судьба и есть чувство юмора Самазнаешького.

– Встать, суд идет. Садитесь.

Судья нетерпеливо посмотрел на часы и подумал, что сегодня же финал суперкубка, а тут такое тривиальное дело. А чего они хотят, собственно? Он так и спросил.

– Чего же Вы хотите? Что мы тут разбираем? Вам слово, Женщина. Вас же уже привели к присяге?

– Спасибо, Ваша Честь. Да. Я клянусь говорить правду и только правду.

– А что это за книга, на которой Вы клянетесь?

– Телефонный справочник, Ваша Честь.

– Аааа, ну хорошо. Главное, что она старая, толстая и ею никто не пользуется. Так что у Вас есть по существу разбирательства?

– Я хочу светлого будущего, Ваша Честь.

– Коммунизма, что ли?

Женщина удивленно уставилась на судью, потом беспомощно обвела взглядом Ангелов и Мужчину:

– Он, что обвинил меня в извращении только что?

– К порядку! Обращайтесь ко мне со всеми вопросами. Вы же в Зале суда, а не на вечеринке. Поясните Ваши претензии.

– Я не прошу ничего сверхестественного….

– И на том спасибо, хотя с этим как раз, проблем меньше всего. Продолжайте.

– Я хочу уверенности в том, что Он меня не оставит, что Он будет верен мне, что Он будет любить меня всегда.

– Все это Вы хотите в будущем?

– Да.

– А чего Вы хотите сейчас, дорогая?

– Сейчас я хочу гарантий всего этого, Ваша Честь.

– Гарантии, это очень хорошая вещь. Кстати, кто-нибудь знает точный адрес этого синоптика? С появлением интернета, даже уволить предсказателя погоды стало сложно. Я, как дурак, вырядился на дождь, а сам видите, какое солнце. Да, так о чем мы, простите?

– Ну, Женщины и создания! Без гарантий и ножки не раздвинут, – съехидничал ЕАПП.

– Конечно, было бы проще, если бы раздвинутые ножки приравнивались штампу в паспорте, – не остался в долгу ЕАЛП.

– К порядку, Ангелы. Уж вы-то, должны знать, что с желаниями нужно быть крайне осторожными.

– Да, Ваша Честь. Спасибо за напоминание.

– А что Вы молчите, Мужчина? Чего хотите Вы?

– Ваша Честь, мне проще и понятнее сделать, чем говорить. И я имею все, кроме претензий.

– Вот теперь я понял, зачем Самзнаетекто мужчинам выдал самоуверенность. И ОН был как всегда мудр и прав!

– Простите, Ваша Честь, я не очень понимаю…

– Не надо портить впечатление лжесвидетельством. Мы же с вами понимаем, что суперкубок не интересно смотреть в повторе. Так что закончим на сегодня, ввиду примирения и полного взаимопонимания обратившихся сторон.

– Это постыдный фарс! – с задней скамьи поднялась Судьба.

– Это, прежде всего мой суд, дорогая. Вы решаете вопросы на другой территории. Всем спасибо и очистите зал заседаний.

Уже спускаясь по лестнице все услышали:

– Черт! Вот сука!

– Что случилось с судьей? – спросила Женщина.

– А это ему Судьба прислала СМС-ку со счетом матча, – ответил ЕАПП.

– Быстрее, дорогая, пока он не сказал его вслух, – Мужчина чуть не бегом пустился на улицу.

01.03.13

 

Зачем нужен мобильный?

Внутренние часы сработали, как обычно, чуть раньше будильника. Она проснулась и выключила сигнал на мобильном. Слишком рано, не разбудил бы всю семью. Ей тяжело было переносить такие ранние пробуждения. Дело не во времени, а в том, что нельзя было начать день установившимся и приятным образом. Кофе, сигарета, овсянка, зеленый чай, ванная, именно эти привычные вещи так мягко вписывали ее в день, настраивали на него. А сегодня было все это нельзя. Да еще и ехать в лабораторию, сдавать анализы. Беспокойство росло с каждым движением. Скрывай – не скрывай его, оно все равно заявляло о себе тревогой и рассеянностью. Прохладное, будничное утро, с людьми на остановках, а потом в маршрутке. Понедельник, судя по виду женщин, попадавшихся ей на глаза, был не только для нее тяжелым. Почти все без косметики, с несвежими волосами и маникюром, с недовольными, с утра уставшими, лицами. Было странно видеть их такими в самом начале рабочей недели. Что же за выходные были у них!

Маршрутка остановилась на площади. Центр города, старого города. Ей всегда здесь было хорошо и комфортно. Новые здания рядом со старыми домами и очень старыми дворами. Возраст двора всегда выдают его деревья, безразличные свидетели времени и событий. Именно это безразличие повидавшего виды центра города ей и импонировало. Она очень нервничала, очень. Было страшно узнать результат обследования, и не знать его тоже было страшно. А город, как бы говорил, все будет, как всегда. Посмотри, я же стою и ничего, по сути, не меняется: машины, одежда, дома, времена года, все это временно и проходит, а я остаюсь здесь и навсегда. Ты в любом случае можешь вернуться ко мне, откуда угодно, я всегда здесь, я все видел, всех помню. Она улавливала вибрации этого послания в шелесте деревьев, шуме тормозящих у переходов машин, в замкнутых на себе лицах прохожих. Ей становилось спокойнее от того, что она никому не интересна, что ее такую, утреннюю и «не в форме» никто, казалось бы, и не видит. Эта иллюзия большого города, когда ты в толпе и совершенно один, всегда притягивала, успокаивала ее. Можно смотреть и даже подсматривать за людьми, словно ты в шапке – невидимке, а они этого даже не замечают. Теперь стало еще проще. Каждый обзавелся своей персональной «шапкой» – мобильным. По мобильным говорят все, везде и обо всем. И чем важнее разговор и собеседник, тем меньше видят, что их окружает, тем громче говорят, тем полнее включен автопилот движения. Они уже в своем мире, они в разговоре, полностью, не только слышат, они там живут, видны только их оболочки.

Вот она уже и в лаборатории. Очередь из таких же угрюмых и перепуганных людей. Все в унисон, никто не выделяется, у всех те же страхи в том же месте и в то же время. Сдала. Теперь ждать результат. До завтра. На сегодня уже все. Можно сделать вид, что утро началось чуть позже. Домой, а там сварить кофе, сигарета… Нет. Стоп. Как же она забыла, сегодня еще встреча с клиенткой. Вот досада. Отменить? Нет, не стоит. Нужно встретиться. Собраться и поехать на встречу. Вот только собраться с силами и поехать. Но, сначала домой к кофе.

Собраться с силами не получилось, но удалось заставить себя выйти из дома. Все так же без косметики. Волосы растреплет ветер, так что на укладку даже времени жалко. Единственное, что ей нравилось в себе сейчас, это новое пальто. Длинное, легкое, с развевающимися полами при ходьбе. Ей всегда нравились такие вещи, которые живут как бы самостоятельно и хорошо сидят только, если дружат с хозяином. Встреча тоже в центре города, но на другой улице, возле Макдональдса – это такие уродливые новообразования, дурно пахнущие и невкусные. Выход нашелся. (Спасибо Мопассану за идею.) Если сесть на площадке фасфуда, спиной к нему, то его совсем не будет видно. Но запах! Она приехала рано. Хотелось, видимо, поскорее покончить со всем этим. Вот уже мобильный показал назначенное время. Позвонила клиентка сообщить, что будет через семь минут. Т. е. минут пятнадцать еще ждать наверняка. Хотелось встать и уйти.

– Простите, не помешаю?

– Пока нет, – ответила она уже присаживающемуся за столик мужчине.

Он положил на стол мобильный, сел, открыл сумку и достал оттуда еще один. Поглядывая на телефон, он внимательно набирал что-то на другом.

– Такое впечатление, будто Вы переписываетесь сами с собой, – сказала она.

– А Вы знаете, так часто и бывает, – улыбнулся мужчина.

Он стал говорить по одному из мобильников, она с некоторым раздражением недоумевала, зачем, все-таки, человек садится за занятый столик, если хочет поговорить по телефону, особенно, когда вокруг еще есть свободные. Мужчина что-то бодро рассказывал. А она, от нечего делать, пыталась представить себе, как выглядит новая клиентка. В ее распоряжении был всего лишь ее голос и желание что-то заказать, высказанное в телефонном разговоре. «Скорее всего, невысокая толстушка, слишком уж высокий голос у нее. Размер этак, 52—ой. Цвет волос каштановый. Лет, наверное, 28. Посмотрим, кто придет», – думала она. Это уже стало развлечением, угадывать или вычислять, как посмотреть, комплекцию и возраст из телефонного только общения.

– Ну, зачем каждые полчаса переносить встречу?! – возмущался мужчина. – Я же сразу предложил договориться на другое время.

– Может так вас наказывают за то, что вы редко бываете в родном городе? А встретиться хотят. Вот увидите, причины переноса будут очень серьезными, – ответила она.

– Как вы узнали, что я не живу здесь?

– Вы сами сказали по телефону, а сейчас и подтвердили это. Вот ко мне и пришли.

Клиентка была среднего роста, но полнота делал ее тяжелее, приземистей. Темно-рыжие волосы собраны в хвост. Немного подкрашены глаза и еще более громкий голос, чем по телефону.

– Здравствуйте. Нина, – представилась клиентка и стала оправдываться, за опоздание.

Внимательно выслушав, женщина обратилась к мужчине:

– Вот примерно такой текст Вам тоже предстоит услышать.

– Да, но зачем же обманывать! – воскликнул он.

– Никто и не обманывает, что Вы! Для опоздавших это все, чистая правда, просто она у них своя.

– А теперь, я Вам не помешаю? – спросил он.

– Нет, нет! Не помешаете! – громко и торопливо защебетала Нина. Мужчина и женщина переглянулись, словно услышали что-то неуместное, но он все-таки, остался за столиком.

Нина достала листы бумаги, ручку и стала рисовать модели одежды, рассказывая о себе столько подробностей, что можно было уже писать ее биографию. Несколько раз повторив, что ее грудь между третьим и четвертым размером, она сказала, наконец, что носит 52—ой размер одежды. Женщина кивнула своей догадке, но сил улыбнуться все же не хватило. Было слишком много ненужной болтовни клиентки, в которую вплетались реплики из телефонных разговоров мужчины. Когда же ему никто не звонил, он внимательно слушал женщин и даже вмешивался в разговор. Клиентка стала объяснять, каким вырезам на платье она отдает предпочтение и почему, и тут у них нашлась общая тема.

– Простите, – сказал мужчина, – я не могу промолчать, я слышу, что вы не хотите заниматься своей болезнью! Вам ведь всего 18—20 лет, а это же и так заметно, что у Вас нарушения.

– И то, что Вы врач, тоже заметно, – сказала женщина.

– Как? Почему?

– А я фельдшер по образованию, и мне 26—ть, – вставила, скорее, впихнула в разговор клиентка.

– Ой, нет! Я, пожалуй, пойду. Не буду вам мешать, – совсем не шутливым тоном заявила женщина, и все вспомнили, зачем они здесь.

Женщина наблюдала за кокетничающей клиенткой. За тем, как она расстегивала плащ и, убирая с шеи косынку, показывала, какая на самом деле у нее разница между объемом груди и талии. Девушку явно заводило присутствие мужчины за столиком, казалось, что она уже не могла остановиться. И было еще минут десять лишней информации о достоинствах и недостатках фигуры, швейной промышленности, готовой одежды, оставленной где-то в родном городе портнихи и светлых надеждах на сотрудничество, тем более, что «там и шить-то нечего, я и сама бы смогла».

Женщину с самого начала утомлял этот поток красноречия и откровенного заигрывания. По поводу же заказа, все было выяснено и встречу можно было заканчивать.

– Я вообще поражаюсь, как у людей получается одеваться в вещи стандартных размеров, когда у всех такие разные параметры, – сказала женщина, надеясь таким образом закончить свою часть разговора.

– О! Я только что поймал комплимент! – так внезапно нашелся мужчина, что даже удостоился удивленных взглядов.

– Тогда держите его за ниточку, как воздушный шарик, – улыбнулась женщина.

– Простите, но мне нужно уходить, – сказал мужчина, обращаясь к женщине. – Дайте мне Вашу визитку.

– Что?

– Дайте мне Вашу визитку, – слово в слово повторил он.

– Зачем? И у меня их нет, – сказала она.

– Я хотел бы продолжить знакомство.

– А мы его уже начали? – спросила она.

Он встал и протянул ей руку:

– Андрей.

– Я уже знаю, – и она в ответ назвала свое имя.

– Откуда Вы знаете?

– Оттуда же, откуда и то, что вы врач, что родились, выросли и учились в этом городе в таком-то районе, а работаете сейчас за границей. Что бываете здесь пару дней в месяц из-за здоровья родителей. Ну и еще кое-что, но это слишком личное и мне не хотелось бы Вас смущать. Пожалуй, еще, что вам сорок два и день рождения у Вас в конце лета.

Он отпустил ее руку, которую хотел только пожать в знак знакомства, и застыл, слушая ее.

– Откуда? Как?

– Что-то Вы рассказали по телефону, что-то я сопоставила, а что, много совпадений?

– Только одна неточность, мне сорок три. И все-таки, поясните, где я проговорился.

– Свое имя Вы назвали собеседнику, сообщая ему новый номер. Потом Вы посоветовали ему лекарство от насморка и сказали, что такой же препарат есть противоаллергентный. Скорее всего, Вы врач, знание разновидностей лекарств и стремление всех лечить, это профессиональное. Вы упомянули, что Ваш (именно Ваш) парикмахер на Широницев перенесла встречу на семь часов. Скорее всего, Вы там и живете, даже всегда там жили, если приезжая раз месяц, можете доверить свою стрижку не только проверенному, но и удобно расположенному и приемлемому по цене специалисту. Такого не найти в центре, здесь все на порядок дороже, а уж тем более не станешь искать в других районах города. Судя по тому, что Вы никак не можете договориться о встрече со своей знакомой, не она цель Ваших регулярных поездок, а близкие люди, вероятно родители и именно состояние их здоровья вынуждает Вас приезжать так часто, просто в гости Вы бы ездили гораздо реже. Работаете Вы в соседней стране, одни и те же лекарства и названия болезней. Достаточно?

– А Вы можете рассказать еще?

– А стоит ли? – улыбнулась, наконец-то, женщина.

– Можно я все-таки запишу Ваш номер? – Она расправила скомканный чек за кофе, написала и протянула ему.

Клиентка заметно поутихла после ухода мужчины. Она еще раз подтвердила дальнейшие планы и встреча, наконец-то, была завершена.

Женщина встала из-за деревянного столика и направилась к остановке. Что-то неуловимо изменилось. Она еще не могла понять, в чем и где? Но улыбающихся людей стало больше, чем утром, оказалось, что уже все деревья начали выпускать листья, а в одежде прохожих все меньше черного и серого цветов. Ей нравилось произведенное на собеседников впечатление. А еще больше ей нравилось, что она сделала это мимоходом, не прилагая никаких усилий. Забавным было именно то, что она не старалась произвести никакого впечатления, у нее просто не было на это ни сил, ни такой цели. А то, что так получилось, поднимало ей настроение, делало легче походку, распрямляло плечи и заставляло улыбаться. Женщине нравилось, что она оказалась более интересной, чем обладательница молодого тела и значительного размера груди.

И все же, она знала, что ее настораживает. Она была благодарна случайной встрече за всплеск, пусть даже такой маленький и забавный, всплеск эмоций. Но она также знала, что он будет ей стоить. Стоить усилий, чтобы снова обрести равновесие. И за эту минутную эйфорию придется расплачиваться. Она попробовала отпустить себя. Забылось на время утро и легкое, мягкое удовольствие от произведенного ею впечатления сопровождало ее до самого дома. Она снова сделала кофе, включила какую-то серию любимого сериала и наконец-то разрешила себе отдохнуть. Было приятно вспоминать эту странную встречу. Даже стало придумываться продолжение. Но тут снова навалилась усталость от одной мысли, что продолжение, если оно случится, потребует усилий и времени, и уже стало лень. Возможность напрасных затрат времени даже расстроила ее и она уснула с вопросом: «Зачем он взял мой номер?»

Ответ пришел во сне: «Просто он теперь знает телефон портнихи, мало ли что». И все встало на свои места. Все закончилось, не начавшись. Женщина никогда не устанет быть женщиной, подумала она и пошла «чистить перышки».

17.05.13

 

«Ваш кофе, пожалуйста»

Халат, домашние тапочки, одетые на пушистые носочки. Женщина стоит у стойки кафе и смотрит на машины, людей, смотрит на улицу из своего убежища. Она и в городе и в «домике». Игра в салочки. Добежала и спряталась. Перед ней нет ни кофе, ни пирожных. Она не ждет заказ. Она ждет.

В кафе мало посетителей. Утро. Все спешат и забирают кофе и плюшки на вынос. Жужжит кофе-автомат, продавщица называет сумму, переспрашивает: «Вам с молоком?» За окнами кафе город, движение, лето с уже прозрачным воздухом осени, но еще без роскоши поздних красок – такое осеннее лето. Я жду заказ, мне обещали сварить кофе за пять минут. Меня вводит в заблуждение яркое солнце на той стороне улицы. Кажется, что там жарко, я знаю же, что еще лето, но и помню, что прохлада утра уже не уходит до вечера. Вижу лето, дышу осенью. Звонит мобильный. Нет, не мой. Это женщине позвонили. Мгновенное напряжение от необходимости ответить сменяется безразличием, и я смиренно жду свой кофе.

– Да, дорогая, – женщина говорит громко, отчетливо, словно никого нет. Она все так же смотрит в окно. Входят и выходят посетители. Кафе. Утро. Город. Кофе. Кстати, когда же мой будет готов?

– Да, дорогая, все, как и было. Скоро внукам в школу…. Ага. Ты же знаешь, какая это беготня со сборами…. Да, именно…. Да, дорогая, мы детей уже отучили…. Ой, ну что ты! Не за что. Мы же свои, сочтемся, – женщина улыбается.

«Кофе! – ликую я, – Нет, не мне». Жду, а что делать…

– Мы вчера так хорошо посидели с девочками, повспоминали…. даже весело получилось, – ничто не мешает женщине говорить! А я тут застряла в ожидании и, кажется, уже и не очень хочу тот кофе. Пройти пол-улицы и еще столько же ждать…

– Дорогая, прости меня, что я не смогу завтра быть на твоих сорока днях. Хорошо, что ты сейчас позвонила….. Ты знаешь? Конечно, ты знаешь…. Да, операция назначена на завтра…. Да, спасибо. До встречи, дорогая.

– Ваш кофе, пожалуйста.

26.08.13

 

Дочь Деда Мороза

В одном маленьком домике, на опушке леса, жили-были Дед Мороз с женою. И была у них дочь. Жили они вдалеке от людей, как и положено семье Деда Мороза. Конечно, он надевал свою мантию только раз в году, под праздник, когда уезжал поздравлять всех детей. В остальное время Дед Мороз занимался хозяйством и воспитанием дочери.

Девочка думала, что так живут все дети. Что всем детям дарят на день рождения волшебных кукол. Куклы пишут детям письма и дарят конфеты послушным девочкам и мальчикам. Что весь мир, как их опушка в лесу – сплошное волшебство.

Девочка так старалась сделать все-все правильно, чтобы Дед Мороз был доволен. Она видела, как он взмахивает волшебной палочкой, чтобы колдовство помогало ей учиться, и изо всех сил старалась не подвести это волшебство. Дед Мороз забирал ее путешествовать к звездам, когда в доме становилось неуютно. Он рассказывал ей сказки так, словно это было на самом деле. Девочка и жила в сказке, а в сказках всегда хороший конец или просто волшебный.

И только зиме девочка была не рада. Когда в дом входил Дед Мороз с зеленой колючей замерзшей елкой, когда он ставил ее в крестовину, когда елка оттаивала и расправлялась, когда Дед Мороз вешал на ветки сначала гирлянды лампочек, а потом звал девочку разбирать елочные игрушки, тогда становилось понятно, что скоро, со дня на день, дом опустеет. Уйдет Дед Мороз. Уйдет поздравлять совсем незнакомых детей и взрослых. Дети будут читать ему стихи, взрослые угощать – и все будут рады. И никто даже не знает, что в его собственном доме, доме Деда Мороза сидит возле нарядной елки маленькая девочка. Сидит и смотрит в окно на кружащиеся снежинки. Сидит и прислушивается к скрипу веток на ветру. Сидит и ждет знакомый, тот самый, единственный скрип шагов. И не нужны девочке все подарки на свете и даже под елкой. У нее есть желание, всегда одно и то же: пусть Дед Мороз будет дома. Но.

В праздник все случалось по правилам.

Девочка росла, пошла в школу. Оказалось, что все немного не так, как она привыкла. Оказалось, что есть другие правила, другие праздники и другие семьи. В них не было волшебников, а жили обыкновенные люди. Папа, мама, их дети. Именно в эти семьи и приходил Дед Мороз под Новый год. Именно их он поздравлял. И в них волшебство приходило только в праздник. Но какие же веселые и счастливые были эти дети. Они играли, дурачились, дрались, мирились, учились. Они все были вместе. А девочка всегда помнила, чья она дочь. Дед Мороз так и наказывал ей: «Никому не доверяй, дочка, они все чужие». И Девочка верила и не доверяла, а как иначе? Сам Дед Мороз так сказал!

Чем больше жила среди своих сверстников девочка, чем больше она читала, смотрела, думала, тем труднее ей было оставаться послушной дочкой Деда Мороза. А потом случилось непоправимое. Девочка подросла и стала взрослой. Но и это еще не все. Девочка влюбилась. И такое это было странное, тревожное, непонятное и незнакомое чувство, что самой ей было не справиться. Побежала девочка к маме, а та рассмеялась. Рассказала девочка Деду Морозу, а он нахмурился, но так ничего и не сказал.

Девочка была так очарована. Она, словно летала, легко и волшебно, как те снежинки. Она не видела и не слушала никого и ничего, кроме него, своего возлюбленного – совсем даже не волшебника, но так похожего на него. Наверное, Дед Мороз что-то говорил ей, наверное, и мама больше не смеялась, но девочка не видела и не слышала их больше.

И вот настало время, представить жениха. Девочка очень гордилась своим избранником. Она даже не поверила, что нравится он только ей. Просто не могла поверить. Это был самый лучший, самый умный, самый красивый, самый добрый, самый-пресамый тот самый. Как?! Ну, как он мог кому-то не понравиться!

Оказалось, что мог. И не только он. Было это зимой, когда приходит тот самый волшебный праздник. И впервые девочка загадала другое желание: «Пусть у нас с мужем все будет хорошо». И чудо произошло. Все было хорошо. Долго ли коротко ли, было, и хорошо.

С тех пор прошло много времени, почти полвека. Дочь Деда Мороза вспоминала о нем, иногда приезжала к нему, но уж очень холодно было и встречи становились все короче.

И как-то, наряжая елку к празднику, перебирая игрушки и гирлянды, нашла дочь Деда Мороза записку-пожелание на Новый год. На старом, чуть пожелтевшем листке бумаги крупным детским почерком было написано: «Дед Мороз! Верни мне папу, пожалуйста. Твоя дочь».

18.11.13

 

Снежинка, как история

Бывает такая зима. Зима по календарю, но еще не на улице. И вот уже проходит один или два календарных месяца, а снега все нет. И проходят новогодние праздники в суете и без снега. И на принесенных с базаров елках не тает снег, а влажно или остро поблескивают не снежинки, а стеклянные игрушки, мишура, гирлянды, смотря как подсветить праздник. Мы не отчаиваемся, мы стараемся развеселить себя и приукрасить погоду. Говорим, что, да, тепло, да, мол, грязно, но ведь не мороз же и не холодно. Как хорошо, что не холодно.

Не холодно – главная радость запоздавшей зимы. Мы смиренно радуемся и такому ее подарку. И вот однажды ночью, может быть под старый и странный праздник, например, Старый Новый год, ты от чего-то просыпаешься, когда весь дом спит. Просто попить воды встаешь. Выходишь на кухню. Смотришь в окно, и тебе кажется, что под горящими желтым, не холодным светом, фонарями, земля, как-то знакомо, но еще не обычно, невиданно в этом году, уже новом по всем календарям, поблескивает. Подходишь ближе к окну, присматриваешься… Снег! Тихо. Черное небо. Желтые фонари. И снег. Чистый, нетронутый ни следами машин, ни людей, ни собак. Даже птицы еще не проснулись и не отметились. Кажется, что если постоять подольше, то даже услышишь, как падают снежинки. Такая абсолютная, чистая тишина. И становится, наконец-то, спокойно и тихо на душе. Не потому, что праздники больше не требуют внимания, суеты и исполнения ритуалов. Просто кажется, что ты и сам стал таким же чистым, незапятнанным, новым, именно с этим снегом. Такая настоящая зима приносит со снегом какое-то очень тихое и холодное очарование. Она словно пишет сказку. Пишет из твоей жизни. У нее это так естественно получается. Ей даже не надо ничего придумывать. Зима только берет у тебя воспоминания, очищает их, пропускает через снег, ей это просто. Она растапливает в своих ладонях все чрезмерное, будь то слишком сильная радость или слишком горькие слезы. И вот из этих оставшихся звонких льдинок-воспоминаний складываются снежинки-истории. Они конечно твои, но в них нет тяжести прошедших дней и их переживаний. От того они такие хрупкие, невесомые и тают прямо на глазах. Тают и оставляют слегка холодный и чуть острый след недоумения – а было ли? Похоже на де-жавю, только наоборот.

Сегодня растаяла вот такая снежинка.

Тогда еще не знакомились в интернете. Его просто не было еще. Но знакомились и тогда. И кому-то нужно было быть чуть-чуть навеселе, чтобы осмелиться, а кому-то нужно было не так уставать, чтобы заметить, что происходит.

Она устала. Очень. Она спешила домой. Много работы, полторы, почти две смены подряд позади и только одно желание – спать. Стоя ехала в метро, чтобы не уснуть и не проехать свою станцию. Все-таки задремала. Усталость взяла свое – она всегда берет, у нее не отпросишься. И что-то, наверное, даже привиделось в этом коротком сне. Что-то хорошее на столько, что она улыбалась.

Он ехал домой. Посидели с другом в парке, поболтали, выпили пива. Не много, так, для разговора только. Сессия, преподы, девчонки, фильм новый вышел, видели, поговорили. Классно посидели. День удался. Он заскучал. Полупустой вагон метро. Хоть бы не уснуть, а то придется лишнюю остановку идти, возвращаться.

Девушка встала, ей, наверное, выходить. Нет, не вышла, странная, чего стоять в пустом вагоне. Стоит, прислонившись к двери с надписью «не прислоняться». Без косметики, симпатичная, даже хорошенькая. Знает, же, что смотрю на нее, а сама виду не показывает. Важничает, ага, не замечает.

– Девушка, – окликнул он ее.

Ответа не последовало. «Да она же спит!»– дошло до него.

Он продолжал разглядывать ее. Это было даже приятно. Словно она уже принадлежала ему. Она была такой тихой, естественной и ничего не требовалось от него, чтобы быть рядом… Поезд замедлил ход, объявили остановку. Девушка очнулась, открыла глаза, вслушалась в сообщение и подошла к двери. Никого не замечая, вышла.

– Чуть не проспала, – подумала она. – Хорошо, что успела проснуться, сейчас только лишнюю остановку не хватало еще пешком идти.

– Девушка! Девушка! Девушка! Как Вы быстро ходите! – он догнал ее уже на площади.

– Девушка! Да подождите же! Я это Вам… – он запыхался. – Чуть не потерял Вас. Давайте я Вас провожу, – он выпалил все это разом без передышки.

Она изумленно остановилась, пытаясь понять, точно ли к ней обращается этот незнакомый парень.

– Меня? – переспросила она.

– Да, Вас.

– Ой, ну что Вы! – она даже засмеялась. Сама мысль, что ее, такую уставшую, не при параде и вообще даже без намеков на флирт с ее стороны, вдруг кто-то хочет проводить, показалась забавной и неправдоподобной. – Нет, не стоит. Мне близко.

Ему не показалось это кокетством, она все больше нравилась ему. И отчаянно хотелось познакомиться. Он не отставал.

Он нес какую-то чепуху про позднее время, про то, что ходить одной по улицам так поздно – небезопасно, про то что… Тут она остановилась и перебила его:

– Хорошо.

– Что? – от неожиданности он тоже остановился, то есть он хотел, чтобы она ответила, но, как-то уже не ждал.

– Хорошо. Давайте знакомиться. Как Вас зовут?

– Саша, – просиял он.

– Где Вы живете?

– На Полях.

– Сколько Вам лет?

– 24.

– Вы учитесь или уже работаете?

– Студент.

– Вы этот фильм видели? – спросила она, когда они проходили мимо афиши.

– Нет.

Она остановилась и посмотрела на него. Светловолосый, высокий парень, симпатичный, не глупый, кажется, судя по речи, чуть подвыпивший. И ей стало так задорно, даже усталость отступила. Ей было смешно, что он не понимает всей абсурдности ситуации. Ну, нельзя хотеть познакомиться с такой уставшей, полусонной девушкой. Ну что в ней может привлечь внимание и она, что бы позабавить и его тоже, ответила:

– А теперь слушай! Зовут тебя Саша. Ты студент. Живешь на Полях. Фильм не видел и тебе 24 года. Так скажи – зачем мне с тобой знакомиться?!

Сказав это, она засмеялась и быстро пошла к своему подъезду, это уже и был ее дом.

Саша, выйдя из оцепенения, догнал ее:

– А при чем тут это?

– Что? – спросила она.

– Знакомство, – он уже сам понял, что попал в ловушку.

– Хочешь подарок? – засмеялась она.

– Да, – с надеждой отозвался он.

– Меня зовут Жанна. И спасибо тебе. Ты меня, все-таки, провел, – она взялась за ручку двери, – я здесь живу.

Уже в подъезде она услышала: «Так не честно!»

Из скольких встреч ничего не произошло. Из скольких знакомств ничего не получилось. И почему в снежинки помещаются только маленькие истории, миниатюры, зарисовки. Что в них? Искорка того настроения молодости, когда еще все может быть? Нет двух одинаковых снежинок. Нет двух одинаковых историй. Даже у одного рассказчика нет. Но все снежные истории об одном – мы выбираем одиночество сами. Такое чистое, искрящееся, невесомое и так легко тающее в ладонях… в его… в ее…

14.01.14

 

Разговор с Зимой

Это надо читать летом.

Это пишется только зимой.

Осенью можно встретиться с Волшебником.

Вот скромный домик в желтом промокшем лесу. Черная от дождей тропинка, засыпанная еще не притоптанными яркими листьями. В таком месте и в таком времени года они обычно и живут, Волшебники. Достаточно, просто пройтись по лесу, задумавшись о чем-то своем; немного заблудишься и увидишь тропинку, она введет к такому домику на опушке. И не то чтобы тебя там ждали, но и не гонят прочь. Раз дошел, значит, было нужно. Стучишь в дверь, она приоткрывается от стука. Входишь. Осматриваешься по сторонам. Ищешь, с кем бы поздороваться, раз уже вошел. Никого не видно и не слышно, но чайник кипит на печке, кот тихо мурлычет и умывает лапкой мордочку. Ты решаешь присесть и отдышаться, отдохнуть – совсем чуть—чуть, никого не потревожив, да ведь и нет никого. Снимаешь промокший плащ, ставишь сумку на пол и садишься у двери. Ты же не у себя дома, ты ведешь себя скромно, как в гостях… только где же хозяин. В домике тепло и уютно. Ты уже согреваешься, даже чуть дремлешь…

– Как раз к чаю поспела, присаживайся к столу, – слышишь ты.

Медленно, как во сне, идешь к столу. А он уже и накрыт: чай, булочки, конфеты.

– Угощайся.

– Спасибо, – словно сквозь туман слышишь ты свой голос.

– На здоровье, – ответ тебе. – А мы тут с Зимой чаевничаем, тебя поджидаем.

– Меня? – удивляешься ты.

– Тебя, – смеются в ответ.

– Я тебе говорил, что чай в компании с Зимой ее удивит меньше, чем то, что именно ее ждали. Ты мне проспорила снеговика.

– Проспорила, – соглашается Зима и добавляет холодно. – Ты же знаешь, я всегда держу слово, хоть и не люблю их лепить.

Ты пытаешься рассмотреть эту странную парочку. Но странны в ней только имена: Она – Зима, он – Волшебник. Почему-то ты знаешь, что он именно Волшебник. Какая разница, почему, просто знаешь и все.

– Ты пришла как раз, когда мы обсуждали планы на следующий год. Присоединяйся.

– Следующий год… но до него еще так далеко, – говоришь ты.

– Нет-нет! Это только кажется, что далеко, а кроме того у тебя редкая возможность – попросить у Зимы подарок.

– Подарок, – улыбаешься ты. – Подарки принято дарить на праздники.

– Ну да. А Зима и есть самое праздничное время, – говорит Волшебник.

– И мои праздники самые волшебные, – вторит ему Зима.

И ты, разомлев от чая, от теплого приема, уютного домика и неспешной беседы, начинаешь мечтать, про себя. Такие мечты смешные, детские, что даже неловко их произнести вслух.

«Я хочу, чтобы все собрались вместе, и мы отпраздновали Новый год. И чтобы непременно елка, и чтобы подарки, и торт, и тот самый салат, и фейерверки за окном, и скрипучий снег, и смех, и еще много-много конфетти, даже на столе и в тарелках… Зима… Неужели скоро?! А у меня еще и окна не вставлены, и в доме так холодно… Может она подождет, или не будет такой суровой, как в прошлом году. Интересно, а она знает, что нравится мне? Первый снег, ослепительная чистота, резкая графика. Можно с наслаждением вдыхать колючий свежий воздух; щурится, вглядываясь в ярко синее небо. А кружащиеся снежинки в желтых конусах фонарей! Когда на них смотришь, кажется, время останавливается, или, хотя бы не засчитывается. Зима так хороша, красива, значительна, неизбежна. Она очищает все, что натворили весна-лето-осень. Она показывает тебе большой белый чистый новый лист и как бы говорит – начни с начала. У тебя снова есть уникальный шанс начать сначала, не упускай его, как в прошлый раз. Так завораживает картинка в окне, но тепло только в доме, и чтобы выйти надо столько надеть на себя… И снежинки в желтом конусе! Да, такое можно увидеть только из окна, вот бы еще и не тянуло холодом… Может, подождет? Я знаю, что уже который год обещаю, знаю, но всегда столько всего наваливается, случается, что не до окон. И только, как придет она, Зима, так и вспоминаешь, что снова к ней не готова. Никогда к ней не готова. Не готова, но рада. Рада притормозить, сбросить темп, одуматься, согреться, вот только окна, да…»

– Окна… – слышишь ты и понимаешь, что думала вслух, или?

–… «или», – говорит Волшебник. – Или я не Волшебник? – и они с Зимой смеются над твоим озадаченным видом.

– Видишь ли, дорогая, – вступает в разговор Зима, помешивая сахар в чашке, – окна – это твоя проблема. Это о том, на сколько, ты хочешь меня видеть, на сколько рада мне. Так что, окна за тобой. Может ты не знала, но я люблю заглядывать в окна. Я так устаю от вашего шума на ледяных горках и катках, от ваших снежных игр, что просто не могу дождаться вечера, потому у меня так рано темнеет. Вечером вы дома, в освещенных комнатах, а снаружи так хорошо видно, чем вы заняты. Ужинаете, воспитываете собак, греетесь с кошками, играете с детьми или делаете с ними уроки. Ссоритесь, миритесь, ненавидите или любите друг друга. Это такой настоящий и бесконечный фильм. Бывает так забавно монтировать кадры: «включить новую серию», например, на пятом этаже в первом подъезде и просмотреть все окна до первого этажа шестого подъезда. Можно вернуться к пропущенным или только что включившимся. Столько лет уж смотрю, а все не надоедает.

– Немое кино, – улыбаясь, заметил Волшебник.

– Не всегда, но уж лучше бы немое. И поэтому для меня важно, чтобы окна были красивыми. Так что ты постарайся, приложи усилия, дорогая.

– Постараюсь, – говоришь ты. И тут тебе приходит в голову прекрасная идея!

– Зима, а приходи ко мне в гости.

Зима и Волшебник переглядываются и смеются:

– Конечно, она придет! Ты же не можешь не прийти, правда?! – говорит Волшебник, обращаясь к Зиме. – Вот насмешила. Словно это от тебя зависит, – обращается он к тебе.

– Нет! Вы не поняли. Я приглашаю Зиму к себе, домой, на чай вот, к примеру, или что ты любишь? Посидеть, поговорить. Посмотреть на дом изнутри. Поменять картинку. Посмотреть в окно с другой стороны – на улицу из дома.

Зима и Волшебник удивленно смотрят на тебя:

– А не боишься?

– Чего?

– Зима, все-таки. Замерзнешь.

– Но ведь сейчас я же не мерзну.

– Но сейчас и не зима.

– А я сделаю новые окна, напеку пирожков и плюшек, а хотите, куплю тортик; поставлю чайник, и будет нам тепло. Приходи, правда! – все больше воодушевляешься ты.

– Спасибо. Приду, – обещает Зима, – на тортик, – и загадочно улыбается.

– Ой! Ну, придет она, и что?! Отогреется, разомлеет и превратится в обыкновенную женщину, и начнется, как обычно, разговор ни о чем, – возмущается Волшебник.

– «Ни о чем» – это о чем? – спрашиваешь ты.

– Да, известно, о чем, – отмахивается он. – Это уж как заведено: о любви, о мужчинах, «о булавках». Все волшебство мигом и исчезнет. Вот только, плохой из Зимы собеседник получится.

– Почему это? – возмущается Зима.

– А что ты знаешь про все это? Про любовь, про мужчин? Да, даже про булавки. Что?

– Все! Я все про это знаю! Я столько всего уже видела! И как любят, и как расстаются, уходят и возвращаются! Ты знаешь, сколько пар остались вместе, потому что уходить было холодно? Ты знаешь, сколько людей я соединила, потому что они решили просто погреться вместе? Да, никакая весна со мной не сравниться в этом! Все я знаю!

– Вот ты и напутала уже, Всезнайка – Зима! Свидетель и соучастник – это не одно и то же, дорогуша.

– А праздники какие я устраиваю! – не слышала Волшебника Зима. – У кого еще есть такие праздники?! Новый год, Рождество, День этого, как его… Святого Валентина, да!. А еще Мужской день, хоть и не выходной, но тоже не последний повод отпраздновать.

– Хорошо. С праздниками не поспоришь. Согласен. Много их у тебя. И все волшебные.

– Да, прости, я их себе присвоила, а не должна. Волшебные они, то есть и твои тоже. Но, все же ты не можешь отрицать, что я самое горячее время года. Ну, согласись!

– Ишь, как ты распалилась, – примирительно отвечает Волшебник, – ну-ну, не перегрейся. Одно могу сказать совершенно точно: ты время парадоксов. Вопрос только в том, знаешь ли ты, что творишь?

– О! А где же гостья? Так она ничего и не попросила у тебя, – они так увлеклись спором, что не заметили, как гостья покинула домик.

– Она всегда просит одно и то же.

– Что?

– А то, о чем я ничего не знаю, как ты говоришь!

– Ну, не сердись, не сердись, Зима. Это же еще не твое время, – и лицо Волшебника расплылось в улыбке.

– Нагрубил и радуется! – Зима все еще злилась.

– Ну, прости. Ты же веселая, на самом деле! Вот вспомни, как мы шутили тогда, под Новый год.

– Это ты про тортик, да?

– Да, я увидел твою улыбку. А все твое подсматривание в окна!

– Ну, да, помню, конечно, – Зима успокаивалась и вспоминала. – Сидят двое в освещенном только елочной гирляндой флигеле. Там была печка, они ее еле растопили. Елку поставили. Это был их первый Новый год вместе, а кроме елки и гирлянды ничего – ни игрушек, ни шампанского, ни подарков, ни сладкого. И они просто хотят уже дождаться боя курантов, чтобы этот праздник закончился. Тоска.

– И ты решила вытащить их на мороз.

– Да! – подтвердила Зима с вызовом. – А чего дома-то прозябать! Это было просто – поскрипела снегом под окнами, они всполошились, решили посмотреть, что там? А я им еще и снегу посыпала – красиво, нарядно…

– Да, ты умеешь приукрасить.

– Умею, – не обратила внимания на сарказм Зима. – А когда они вышли на улицу, им уже не хотелось возвращаться в унылый дом, им захотелось праздника.

– Я никогда не мог понять, как ты уговариваешь людей на такие авантюры!

– Просто. Холод заставляет двигаться. И они пошли… за тортиком, – засмеялась Зима.

– Ой! Ну да, я помню! У них же не было никакого шанса! До магазина час пешком. А он закрывался уже через полтора часа. И все раскупили к тому времени.

– Вот тут ты и вмешался.

– Я не мог удержаться! Просто не мог! Как увидел эту несчастную девочку в безнадежной очереди и что он ее оставил там, без поддержки, в предпраздничную ночь… просто сердце сжалось. Сам стоит на улице, курит, на все уже рукой махнул и не рад ни Новому году, ни ей, ни себе…

– И ты решил действовать через него, да?

– Ну да! Я хотел, чтобы у нее был праздник. И чтобы он показал ей, что он все еще ее герой. Поэтому я подослал, не помню уже кого, к черному входу в магазин, у которого он курил. И этот кто-то вызвал продавца и купил себе торт. И нашего героя «осенило», он воспользовался шансом!

– О! какое у девочки было изумленное лицо, когда она увидела его с тортом!

– Да, у меня получилось, но торт, ведь был здесь не главным.

– Я так и подумала, – засмеялась Зима.

– Ты не только подумала! Ты все чуть не испортила!

– Да ладно тебе! Это же была шутка, даже они поняли.

– Я аж зажмурился, когда увидел, что она, неся трот, поскользнулась и выронила его. Так тебе и этого было мало! Ты еще и перевернула торт!

– Но – аккуратно! Согласись, что это было виртуозно проделано. И они это оценили. Они же смеялись. А потом разровняли крем на торте, словно это был большой бутерброд с маслом.

– Дааа, это уж они сами вышли из положения, – признался Волшебник. – Но твои шутки с этой девочкой на этом не закончились же.

– Ты о том, что она всегда выходила замуж при мне?

– Да, об этом. Ты, словно, брала реванш.

– О! я не на столько разочарована в ней, я только выполняла ее желания.

– А сейчас она ничего не пожелала, значит, тебе и выполнять нечего? Или она уже выбрала все свои шансы у тебя и ей ничего не светит?

– Светит… Свет в окне… Просто ей надо поменять окна.

11.02.14

 

Сказка о Королеве, которая любила дождь

В Двести семьдесят шестом Королевстве, на улице Отрывков Чужих Историй жила, была, немного колдовала, каждый день гадала на кофейной гуще и еще немного шила, Одна Королева. То есть жила она не одна, она была одна. Ее покои находились не очень высоко, даже дракон обычных размеров мог легко положить голову на перила балкона. Балкон и был ее любимым местом. Любимым цветом был зеленый. И не удивительно, что, взмахнув волшебной палочкой, Королева сделала зеленым даже чай, который заменял ей все напитки, кроме, пожалуй, кофе, надо же было гадать на чем-то.

Когда-то, впрочем, не так давно, как может показаться, это было шумное и, очень населенное Королевство. Жители вначале были очень маленькими, очень нуждались в разумном и справедливом правлении и Королеве ничего иного не оставалось, как править. Так уж получилось, что обычные, принятые в других королевствах способы правления, ей не подходили, не нравились, а ее собственные не находили понимания и поддержки у соседей. Но, Королеву это не смущало, не расстраивало, разве что, порою, приходилось защищать территорию от разных там драконов и тех, кто притворялся ими. В Королевстве много работали, много читали, много разговаривали, особенно за чашкой чая, тогда еще черного, но уже достаточно волшебного напитка. Как и во всех королевствах той земли, жители болели и выздоравливали, терпели неудачи и не терпели провалов, учились и бросали учебу, росли, влюблялись, дружили и разочаровывались в друзьях и любимых. И все начинали сначала, как и во всех королевствах той земли.

Королева была самой обычной королевой, она следила за тем, чтобы пополнялись запасы еды и одежды, чтобы королевство не захламлялось болезнями, ссорами, ненужными вещами и драконами. В ее распоряжении всегда было волшебное средство. Оно неизменно было под рукой, вернее, под руками всех жителей. Доступ к нему был неограниченным, а свойства – да – волшебными. В тот момент, когда, казалось бы, уже ничего не возможно было сделать с драконами, с их злыми или глупыми чарами, кто-нибудь открывал волшебный ларчик и выпускал очередную порцию смеха. Да-да, это и было фирменным волшебством этого королевства. Иногда казалось, что здесь смеются только когда из рук вон все плохо, но это не так. В Двести семьдесят шестом Королевстве всегда любили и ценили и игру слов, и остроумие, и старое-доброе подшучивание, вместо упреков и нотаций. Этим средством Королева и ее подданные пользовались часто и даже перестали опасаться, что Неведомые Высшие Силы отнимут его. Неведомые Высшие Силы попробовали как-то, но Королевство так быстро стало приходить в упадок, а Зеленый Балкон грозил и вовсе разрушиться, так что решили: оставить все, как было: «Справляются же как-то. Не совсем понятно как, но справляются. Можно, хотя бы, ради эксперимента оставить этих странных и забавных. Посмотрим, что у них получится. И быть по сему!» И было.

И шло время. Оно заходило на огонек, на чашку чаю. Усаживалось то на краю стола, как гость, то в его центре, как хозяин. Оно то торопило, то наблюдало и вело, вело свою собственную игру. Никто и не спорил с ним, не сопротивлялся его течению. Смысл? Да и интересно было, как там? Что дальше?

А дальше было, как во всех королевствах той земли. Жители выросли и засобирались в другие земли. И Королева отпустила их, конечно. С надеждой на их счастливый и интересный путь отпустила. С надеждой и с грустью, что теперь ее титул изменился. Отныне стала она – Одной Королевой. Но так бывает во всех королевствах той земли. Не со всеми, но так бывает. Вот и с ней случилось. Каждый житель взял с собой все, что ему причиталось. Была роздана без остатка королевская любовь и забота, вера в свои силы, поддержка и гордость за питомцев королевства. Еще каждый взял и то, что пожелал или смог унести с собой. Всем досталась любовь к музыке, литературе и котам; умение сопереживать, заботиться и шутить; смелость независимо мыслить, делать, отвечать за свои поступки и попадать впросак. И, конечно, все честно разделили между собой содержимое волшебного ларчика, с тем самым волшебным же средством.

И вот, когда все жители ушли по своим делам и дорогам, Одна Королева наконец-то выспалась, вымыла всю посуду, убралась в Королевстве. Она сложила оставшиеся вещи жителей до их возвращения и выбросила все отжившее и мешавшее в хозяйстве и в воспоминаниях. Немножко пошила, немножко почитала, поиграла с кошкой и долго-долго сидела на Зеленом Балконе… И поняла Королева, а потом и поверила, что теперь ей нужно справляться одной.

– Что-то совсем тихо в Двести семьдесят шестом,– заметили Неведомые Высшие Силы.– Там хоть есть кто? Одна Королева? Не порядок. Принять меры!

Когда-то… тому уже и свидетелей не осталось, так давно это было. Когда-то… когда еще не было у Королевы собственного Королевства, да и Королевой ее никто не называл. Когда-то… теперь в это с трудом верилось и самой Королеве. Когда-то… сейчас это превратилось почти в секрет или легенду. Когда-то Королева была маленькой девочкой. Теперь-то уже все позади, все в прошлом, все серьезно и иногда даже правильно, но когда-то жила и была маленькая девочка. И оставила эта девочка Королеве наследство. Были там: колокольчик радости; похожие на леденцы и меняющие цвет на солнце осколки смеха; волшебные краски, чтобы нарисовать любимое время года на оконном стекле; пахнущие шоколадом обертки от конфет с листиками золота и серебра; странный со всех сторон лоскутик: потянешь его вдоль – вырастешь, потянешь поперек – не повзрослеешь; и много еще всего нужного и необходимого. Королева чуть было не выбросила все это, когда наводила красоту в Королевстве, да тут как раз кошка, потягиваясь, задела лапой коробку от туфель, в которой спало наследство-приданое. Оно посыпалось, покатилось со звоном по полу, кое-что взлетело и мягко приземлилось, что-то спуталось и потянуло за собой остальное. Все Королевство заполнилось шумным и забавным, разноцветным и хрупким, бесполезным и драгоценным, как мечта, добром. Королева стояла над рассыпавшимся калейдоскопом совсем позабытого, простого и наивного клада. Вот синее перышко редко прилетающей птицы. Вот потемневший от времени, когда-то красный, даже алый, лепесток цветка. Вот еще стебелек цветка-радуги. Вот хвостик того самого яблока и осколок тарелочки со следами голубой каемочки. Вот… А вот что это такое, Королева не смогла вспомнить. Она осторожно взяла узелочек из простой холщовой ткани и бережно вынесла его на Зеленый Балкон. Королева поглядывала на лежащее рядом сокровище, словно ждала, что оно само покажет, что хранит внутри. Узелок растекся слегка на скамейке, расправил ленточку-завязку и чинно ждал.

Так и сидели они рядом, как вдруг Королева увидела ее. Прямо под Зеленым Балконом шла Девочка. Что-то было не так, не правильно, необычно и невозможно в ней. Или, нет, с Девочкой все было в порядке: светлое платьице, красные туфельки, тоненькие косички с синими ленточками. Девочка, как девочка. Шла себе и шла. Только…

– Ой! Девочка! Осторожнее! Сзади камень! Не споткнись!– крикнула Королева.

– Спасибо, – сказала вежливая Девочка и остановилась. Потом подняла голову вверх:

– А ты Королева? А что ты делаешь на балконе? А почему он зеленый? А можно к тебе в гости?

– Вообще-то я занята,– слишком много было вопросов для Королевы.

– Ууууууу, – обиженно протянула Девочка. – А мне так мороженого хочется. А тебе?

– Поднимайся, будет тебе мороженое,– засмеялась Королева.

Девочка разминала ложечкой шоколад и пломбир и не сводила глаз с узелка на скамейке.

– А что в узелке?

– А почему ты шла задом наперед?

– Я первая спросила.

– А я не знаю, что в нем,– призналась Королева.

– А я просто так шла,– ответила Девочка,– ни почему. А ты разве так не ходишь?

– Уже нет.

– У-ди-ви-тель-но,– состроив серьезное лицо, выговорила Девочка и прыснула от смеха. Тут же ленточка на узелке развязалась и он раскрылся.

– Ничего?!– вместе воскликнули они. От неожиданности, Королева чуть не выронила плошку с мороженым.

– Ой! У тебя нос белый!– смеялась Девочка.

– И у тебя тоже,– вторила ей Королева.

И они сидели так на Зеленом Балконе, разрисовывая лица друг другу мороженым, облизывались, уворачиваясь и смеясь. Узелок, выпустивший свое сокровище – Удивление, потихонечку стекал со скамейки, а волшебный ларчик снова распирало от радости.

– Тебя, Сам, на ковер вызывает,– сообщили Младшему из Неведомых Высших Сил.– Ты, что натворил опять?

– Та, перемотку не в ту сторону включил, а что, Сам очень сердится?

– Хи-хи. Иди, сейчас узнаешь,– и вслед добавили.– Любимый ученик, ну да!

Сам посмотрел в озорные глаза очень раскаивающегося Младшего. Хотел было отчитать, но сказал только:

– Да-с, креативненько. Присматривай там за Королевой и Девочкой. Докладывать мне лично.

И время опять стало желанным гостем за столом, снова захотелось задобрить его пирожными с чаем и выпытать, ну, хоть подсмотреть, подслушать, куда, в какие края и приключения оно позовет. Время не отказывалось от чая, но секретов не выдавало. Тогда, допив Волшебную Чашку кофе и перевернув ее на Волшебное Блюдце, Королева прочла, что настало время обратиться к Магу.

Маг жил в Соседней Стране в городе Закакимитохолмами. Название не только писалось длинно, но и выговаривалось долго, поэтому, обычно, город называли просто – «За». О встрече нужно было договориться за-ранее. Это было просто и сложно. Просто, потому что нужно было лишь позвонить в Волшебный Колокольчик, а сложность в том, чтобы Маг хотел его услышать. Королеве повезло. Хотя Маг уже редко кого принимал и даже убрал с глаз долой свой почти телефон, в этот день у него была то ли уборка, то ли он искал что-то в своем особенном упорядоченном доме, только в момент звонка, он как раз держал Колокольчик в руках. Резкий, несовременный звук застал его врасплох и от неожиданности, Маг ответил. «А вот и она,– подумал волшебник,– что ж, значит пришла ее пора», – и назначил встречу.

Дверь Королеве открыл обычный человек, в домашнем, слегка поношенном одеянии. Он что-то буркнул в ответ на приветствие и, даже не предложив сесть, сразу перешел к делу.

Он приказал Королеве выйти на балкон и сказать, что она там видит. И тут же стал Страшным и Ужасным, но от этого казался немного Смешным и Наивным.

– Дождь,– сказала Королева.– Я вижу дождь.

– Присмотрись внимательно и расскажи мне, что это за дождь?– приказал Маг.

– Тихий, не очень сильный дождь….

– Ты смотришь на небо и не видишь то, что перед тобой и под ногами. Посмотри вниз, на землю.

– О! – воскликнула Королева.– Дождь есть, и его нет одновременно! Я вижу как падают капли и поднимают пузырьки в луже, а в соседней – просто гладь. Здесь нет дождя. Как это может быть?!

– Может. Ты же сама видишь, что может. Ты сейчас стоишь на балконе и видишь эту границу. Какую сторону ты выберешь, Королева? Сторону дождя, сторону солнца, а может, останешься на балконе? Тебе выбирать. Но только помни, что от того, что, ты выберешь, будет зависеть, твое будущее! – сказал Маг волшебную фразу и почувствовал себя ужасно уставшим.

– Я не знаю, что выбрать. Я и пришла к тебе за советом, за помощью.

– Нет, Королева, ты пришла ко мне, потому что вообще не видела дождя и его границы. Теперь ты видишь. Осталось решить, где тебе быть. Но решить можешь только ты.

– Но, Маг! Мне так одиноко сейчас и я нуждаюсь в советчике и в помощи,– взмолилась Королева.

– Тише, не так громко, Королева, ты перекрикиваешь свою Маленькую Девочку и я с трудом слышу ее. Успокойся, протяни руки. Слева от тебя дождь. Справа – солнце.

– Как здорово! Это волшебство, да? А можешь еще и радугу запустить из одной лужи в другую? А еще пусть птицы купаются в ней, можешь? – затараторила Маленькая Девочка.

– Могу,– сказал Маг,– но ты и сама можешь. Возьми у солнца лучик, разотри в руках, распусти его на семь цветов, согни дугой и поставь из одной лужи в другую, а птицы сами прилетят.

– Ух ты!!! Получилось. У меня даже ярче получилась, чем у настоящей! – любовалась на свое произведение Маленькая Девочка Королевы.

– У тебя все получается чуть ярче, такое твое свойство, но тебе и сил для этого нужно много, порою больше, чем у тебя есть, и это тебя никогда не останавливало,– с улыбкой заметил Маг.– Такая ты расточительная, а может щедрая? А может, ты очень хочешь, чтобы тебя заметили? Хочешь, а?

– Хочу,– подтвердила Маленькая Девочка.

– Хочу,– смущено согласилась Королева.

– Вот так всегда,– пробурчал Маг,– хотят, чтобы их заметили, а сами даже стоя перед дождем, не замечают волшебства. Стараешься тут, стараешься, а пока носом не ткнешь….– и Маг стал из Страшного и Ужасного еще более Смешным и Наивным. Он вдруг начал наводить порядок в комнате, что-то перебирал и раскладывал, и, казалось, вовсе перестал замечать Королеву. Она вышла, не попрощавшись, и тихонько закрыла за собой дверь.

– Фух! Ушли, наконец-то,– сказал Маг, и устало опустился в кресло.

– А куда мы теперь? – спросила Маленькая Девочка Королевы.

– Домой. Теперь мы – домой,– ответила Королева,– вот только бы не промокнуть до простуды под этим волшебным дождем.

– Так раскрой зонтик, что ты, как маленькая,– сказала Девочка.

– Я не люблю зонтики, они тяжелые и мрачные,– Королева поежилась, она уже начинала замерзать в промокшей одежде.

– Тяжелые, это когда нет дождя, а мрачные, потому что…– Маленькая Девочка не закончила. Вместо этого она взяла Королеву за руку и потянула, ко вдруг возникшему на их пути, киоску с зонтами.

– Возьми, желтый, – приказала Маленькая Девочка.

– Почему, желтый? – удивилась Королева.

– Возьми,– настаивала Девочка. – Увидишь потом. Бери же, а то дождь кончится, и не поймешь!

Королева взяла желтый зонтик, расплатилась, добавив к деньгам улыбку, и открыла зонт.

– Смотри! Смотри вверх! – закричала Маленькая Девочка. – Теперь видишь?! Теперь поняла?!

Королева подняла глаза вверх, под самый купол зонта и ей показалось, что светит солнце. Она стояла посреди дождя и держала в руках свою, собственную солнечную крышу! Под ней было светло и сухо.

– Да, теперь поняла, – улыбнулась Королева,– только как же быть с этим солнцем, когда дождь закончится?

– Вот все тебе не так,– осуждающим тоном сказала Маленькая Девочка. И терпеливо, как будто она была воспитательницей, пояснила.– Когда дождь закончится, тогда будет много настоящего солнца. У тебя все время будет солнце. Поняла теперь?

– Да, – согласилась Королева и подумала, что лучше не спорить с маленькой наставницей.

Как же приятно снять с себя промокшую одежду, погрузиться в горячую нежную ванну и смыть сначала с волос, потом со всего тела усталость, холод и все вопросы дня. Не спеша выйти разогретой в ставшую прохладной комнату, поставить на огонь кофе, наломать кусочками шоколад, нарезать сыра и яблок, отнести все это на балкон. Вернуться за кофе и сидеть, глядеть на дождь и знать, что за спиной сухо, тепло и уютно. Такой простой и тихий конец дня, думала Королева.

– А где Король?– спросила Девочка, облизывая растаявший на пальцах шоколад.

– Нет никакого Короля,– с неохотой возвращаясь из своего блаженного состояния, ответила Королева.

– Так не интересно и…– выбрав кусочек шоколада побольше, Девочка закончила, – и скучно.

– Так спокойнее, – сказала Королева.

– Я и говорю – скучно, – не отставала Девочка.

– Что ты знаешь про это,– попробовала отмахнуться Королева. Девочка начала уже утомлять ее. Поход к Магу, проблемы выбора, все это, конечно правильно и нужно, но… Может завтра. Завтра. А сегодня так хочется отдохнуть. Все-таки, дети требуют много сил, даже свои, внутренние, тем более что они-то никогда и не вырастают.

Но Девочку не так просто было присмирить. Она, вырвавшись на волю, не собиралась снова уходить в Небытие.

– Вкусный шоколад. А есть еще? А с орехами? – Маленькая Девочка поглощала один кусочек за другим.

– Ты уже и так достаточно съела,– возразила ей Королева,– мне не жалко, но шоколад закончился.

– А я больше и не хочу,– Девочка растопырила пальцы и, закрыв глаза, слизывала с них растаявшие остатки лакомства.

Когда с наведением чистоты было покончено, она спросила:

– Где я буду спать?

Королева уложила Девочку и присела на край кровати. Рука сама потянулась к светлой головке и погладила волосы, потом расправила и подоткнула одеяло со всех сторон. Девочка закрыла глаза, дыхание ее стало тихим и ровным – уснула. Королева бесшумно поднялась, и собиралась выйти, как вдруг услышала: « Я помогу тебе найти Короля, я знаю как. Это весело».

Королева оглянулась – Девочка спала.

– Развлекаешься или кран забыл закрыть?– услышал Младший из Неведомых Высших Сил.– А если бы они заболели и умерли, затейник ты наш?

– Ни то и ни другое, просто цветы поливал,– оправдывался Младший.

– Ага, цветы поливал и на Королеву засмотрелся, так и сказал бы, что влюбился,– не унимались Неведомые Высшие Силы.– Вот набирают на работу простофиль, а людям выкручивайся.

– А девчонка – молодец. Королева с ней не соскучится,– сказал кто-то.

– Да, как и мы,– и Неведомые Высшие Силы осуждающе посмотрели на Младшего, что-то он в следующий раз прольет-перемотает-перепутает?

Был утренний кофе с дождем. Не с тем, не с вчерашним, а с новым, обильным и шумным. Дождь был, как занавес в театре. Он заслонял Зеленый Балкон от посторонних взглядов, да и кто смотрит вверх, идя под дождем, и так все понятно – дождь идет. Королева чувствовала себя в уютной безопасности, запах кофе, натыкаясь на стену дождя, возвращался к ней и становился резче, ярче, насыщеннее. Она затягивалась сигаретой, медленно выпускала дым и так же медленно потягивала кофе. «Пусть и скучно, но такова цена покоя»,– думалось Королеве.

Королеве – да, но не Маленькой Девочке. Та оказалась непоседой, даже с какими-то хулиганскими наклонностями. Она перерыла весь дом в поисках карандашей, красок, кисточек, бумаги. Она нашла и вскрыла все портновские залежи Королевского дома: лоскутики шелка и бархата, шерсти и кожи, кусочки меха, пуговицы и бусинки, бисер, тесемки и остатки кружев. Маленькая Девочка раскладывала и смешивала-сшивала все это, и снова раскладывала. Казалось, она хочет создать очередную Вселенную и ей на это потребуется меньше шести дней.

В перерывах между возней с сокровищами, Девочка рисовала. Отбросив кисточку, чтоб не мешала, она использовала то, что всегда было с собой – пальцы, ладошки, локти. Она ползала по огромным белым листам, заполняя их своим настроением. Она подчинялась только ей слышной музыке, от ритма которой зависел рисунок. Она сливалась с красками и бумагой, испачканная с головы до ног. Она окунала кончики пальцев в разнокрасные баночки и, прикрыв глаза, танцевала ими по чистому листу, пока не оставалось белых пятен. В какой-то момент, ее руки поднимались и застывали, как у дирижера, в конце сюиты. Короткая передышка. Вдох-выдох. И все с начала. Все с чистого листа.

Рисунки, если это можно так назвать, менялись. От мрачных и зарисовано-зачеркнутых, даже черных, они стали мягкими и акварельными, воздушными. А когда появился круг из красных, оранжевых и желтых отпечатков ладошек, Девочка закончила. Эволюция была развешена на стенах комнаты, так что можно было проследить весь путь от черной кляксы до Солнца Новой Вселенной. Вернисаж веселил Девочку, радовал Королеву и пугал гостей.

– Теперь мы отправимся на турнир, – сказала Маленькая Девочка, разгрызая орех, попавшийся в шоколаде.

– Какой турнир? – Королева не успела еще отойти от преобразившейся в новую, Вселенной.

– Рыцарский, конечно. Завтра и поедем.

– А, ну да,– согласилась Королева, очень рассчитывая на то, что до завтра все пройдет и встанет на прежнее место.

Не прошло.

Поднялись чуть свет, сварили впрок кофе, сделали бутерброды, не забыли про яблоки, оделись удобно и вышли.

Турнир, рыцарский конечно, проходил в лесной чаще, подальше от городских зевак. Добирались долго, на перекладных. От Закружной Дороги тропинка вела вглубь леса. На время турнира была осень и Королеве казалось, что она уже видела такие цветные пятна от черных клякс под ногами до акварельных оттенков синего, просвечивавшего сквозь золотое и ржавое кружево на черных же ветках, державших ту синеву.

– Как на твоих рисунках, – узнала краски Королева.

– Ага,– подмигнула Маленькая Девочка и пошла между деревьев, подбрасывая листья ногами.

Это был уже не первый день турнира: Рыцари, Короли, Шуты, Принцессы, Королевы, Маги, Предсказатели, Волшебники, Большие и Маленькие Обманщики все прибывали и прибывали. Играли по вечерам Музыканты, в перерывах между сражениями показывали свое умение Танцовщицы. Легкомысленно для здешней погоды одетые, с блестящими безволосыми головами люди угощали несъедобными печеньками. Другие предлагали чаи и танцы-кружения под ритмичные звуки барабанов. А были еще и Гадалки всех мастей и даже Женщина-топтунья, которая исцеляла ногами всех больных-страждущих и выдерживавших ее топтание и прыжки по тем самым местам. С раннего утра и до позднего вечера, а если были игры у Костра и шествие с факелами, то и за полночь, народ из разных стран-государств, городов-королевств находил себе занятие по душе, или кто-то находил его душу и занимал, чем умел.

Королева бывала уже на таких турнирах. Сейчас она приехала только за тем, чтобы развеяться, да и Девочка была так решительно настроена, что проще было сдаться. Они присели на согретый обычным солнцем пригорок, выпить кофе, перекусить бутербродами и поглазеть на собравшуюся публику. Это было время, когда запрещались поединки, а можно было только поесть, отдохнуть и посмотреть, что предлагали торговцы. Кто-то выглядел обычнее обычного, кто-то был разряжен в пух и прах, были и такие, кто оделся со значением. И все это было не важно, во время обеда. Одинаковая посуда и место уравнивали всех за трапезой. Самая раскрашенная Королева ела за одним столом с пилигримами, в которых с трудом можно было отличить девушек от юношей. Всезнающий Предсказатель был вынужден спрашивать, по чем тарелка супа? Наследственная Гадалка уточняла – с какой начинкой пирожки? А Ловкий Учитель Восточного Боя расплескивал чай, пока доносил стаканчик до стола. Но было одно, объединявшее этих людей: у каждого в руках или рядом на скамейке, земле или столе, был зонтик. Все, как один, не хотели дождя.

– А пойдем к тому, который знает, как вести дела, – пыталась заинтересовать Королеву Маленькая Девочка.

– Если бы умел их вести, был бы и занят ими,– не соглашалась Королева.

– Ага… А вон тот, что про деньги все знает?

– Тогда пусть узнает, как прилично одеться, а то кажется, у него один костюм и в лес и к банкиру,– Королева допила кофе и осмотрелась.

– А вон, посмотри, рыцари! Красиииивые… блестящие, в доспехах!– не унималась Девочка.

– Рыцари, да,– повернулась в их сторону Королева,– красивые, только…

– Что только? Что у них «только»?

– Ну, у кого что,– улыбнулась Королева, – у одного лица нет, он даже забрало на шлеме опустил. У другого даже страшно подумать, чего нет, что он там животом прикрывает. У третьего Дама суровее последней Столетней войны. А у тех даже мечей нет, хорошо, хоть красоту сохранили.

– Так не честно,– обиделась Девочка. – А хоть кто-нибудь тебе нравиться?

– Нет. Никто мне не нравится. Мы же просто отдохнуть приехали. Что ты так распереживалась?– Королева протянула Маленькой Девочке яблоко.– Погрызи вот.

– Мы приехали посмотреть на Королей и выбрать, а тебе снова все не такие, – Девочка отвернулась и стала преувеличенно любоваться свежеокрашенным осенью листиком.

Королева понимала, что для Маленькой Девочки все просто. Вот Королева, вот Король, вот они вместе. Вот и все. Маленькая Девочка влюблялась, очаровывалась, привязывалась к Самому-Лучшему-Королю-на-свете, но тот рано или поздно оказывался Чужим Королем и нужно было уходить, отпускать его и себя. И тогда Королеве приходилось утешать, успокаивать Маленькую Девочку на Зеленом Балконе.

– Как же так! Ну, как же так! Это был Чужой Король! Как же он так заколдовал меня?! – плакала Девочка.

– Ну, что ты, моя хорошая, моя маленькая. Не плачь, не плачь моя Девочка. И, потом, может, это мы его заколдовали. Успокойся, дорогая. Уже все позади. Не плачь, – вытирала слезы Королева.

И сейчас она обняла Девочку за плечи, притянула к себе и та доверчиво прильнула.

– Добрый день, Королева,– сказал подошедший и вежливо поклонился.

– Добрый,– ответила Королева.

– Король?– чуть слышно прошептала Девочка.

– Мастер,– таким же тихим был ответ.

– Все уже собрались и ждут только Вас, – Мастер помог Королеве подняться.

– Аааа, понятно,– недовольно протянула Девочка. – Взрослые дела.

– Хочешь, пойдем с нами?

– Неееет. Лучше я пойду каракули рисовать! – убегая, прокричала Девочка.

– Так может отменить все? Кажется, у Вас уже есть помощница? – спросил Мастер.

– Пойдемте. Я готова,– не останавливаясь, ответила Королева.

Девочка подождала, пока Королева и Мастер скроются за дверью домика и повернула обратно. Она приоткрыла дверь и бесстрашно шагнула.

Девочка оказалась в черной-пречерной комнате. В центре ее, в кругу света стояла Королева. Там же возник еще кто-то. «Король!» – догадалась девочка. Он был серьезным, высоким, немного сутулился, как все высокие люди и, конечно, он был очень красивым. Король заслонил собой Королеву, а Короля заслонила его улыбка. Где-то девочка видела такую же – солнечную, яркую. Вспомнила! У мальчишек бывают такие. И действительно, через всю комнату, шел и не боялся темноты – Мальчик. Он взял девочку за руку и вот они уже на лужайке перед домиком.

– Хочешь яблоко? – спросила Девочка, чтобы как-то начать разговор.

– У тебя одно? – переспросил Мальчик.

– Одно.

– Тогда пополам, – откусив, он протянул обратно яблоко Девочке.– Тебя как зовут?

Девочка прищурилась, помедлила, и ответила:

– Королева. А тебя как?

– Король, – доедая яблоко, ответил Мальчик.

Была сильнейшая гроза за последние несколько лет. Сам бушевал так, что даже его приближенные захотели спрятаться если уж не под шапками-невидимками, то, хотя бы под зонтиками.

– Куда вы все смотрели? Кто допустил эту встречу с Мастером?! Где Младший?! Разыскать! Привести! Немедленно!

– Я здесь, – тихо сказал Младший.

– Советник, выключи воду и электричество, а то я сам себя не слышу. А вот этого! Этого….Это юное дарование слышу. Ты что же, решил меня шепотом перекричать, а? Тебе кто позволил вмешиваться? Даже нет, не так! Кто тебе разрешил разрешить вмешиваться кому-то, кроме нас? Ты хоть представляешь, к чему это может привести?

– Но ведь последнее слово за Вами. И, разве Мастер действует не по Вашему плану?– снова оправдывался Младший.

Сам устало опустился в кресло. Стало абсолютно тихо. На столько, что даже здесь стали слышны звуки капель скатывавшихся с листьев. Это было похоже на азбуку Морзе. Точки-тире, послание капель с земли. Таинственная и тайная обратная связь. Сам отправил ливень – в ответ получил перестук капель. Он заслушался, и забыл о Младшем, о Королеве, о Мастере.

– Нет никакого последнего слова. Я тебе больше скажу – и плана никакого нет,– сказал Сам и с грустью посмотрел на Младшего.

– Но все же знают, что «в начале было слово». Я думал, что и закончиться должно «словом», – искренне удивился Младший.

– Ну да. Хорошенькая перспектива. Так и проговорим вечность… Нет, мой милый! Все должно закончиться не словом, а делом, поступком. Слово только указывает направление. Слово – это обещание пути, выбора, начало движения. Слово только называет, но еще не действует. Или ты думаешь, я тут, чтобы поговорить?

И Сам снова вслушался в звуки дождя. Сколько они так просидели над дождем – мгновение, вечность?

– Ты еще здесь?– спросил Сам, вновь, обратив внимание на Младшего.– Иди уже. У меня, как это они называют… – сплин, депрессия, осеннее обострение. А, не важно… Иди.

– Так дайте ей шанс!

– Что ж ты меня изводишь-то, Младший. Настырный какой! Но, намерения у тебя, явно, благие… А! делай, что хочешь, больше чем они сами, ты им не навредишь, – Сам направился к выходу, пытаясь вспомнить, от кого же это он в последний раз слышал о благих намерениях.

Королева вышла на Зеленый Балкон. Кто-то сказал бы, что непогода разбушевалась, но Королева знала, что это не так, что совсем даже наоборот. Это ветер с дождем, разогнав даже случайных прохожих, устроили игру в салочки. Это они так радостно шумели, стучали и гремели. Это ветер с дождем устроили веселый переполох: играли ветками деревьев, щекотали друг друга листьями. Это они, как дети, бежали наперегонки к клумбе, смешивали все цветы, заливали их водой и пускались дальше. Это они приглашали всех-всех поиграть с собой, и Королева не устояла: босиком она выбежала на то самое место, под Зеленым Балконом, где когда-то увидела Маленькую Девочку. От того самого камня отскакивали капли дождя и выбрав семь самых крупных, смешав их в ладонях, Королева подбросила волшебную влагу вверх. В это время Младший поймал зеркальцем лучик и отправил Королеве солнечного зайчика. Тот, смешавшись с водой, превратился в радугу. Королева бережно опустила ее на камень, о который чуть не споткнулась Девочка и радуга поднялась, выросла, наклонилась над домом, обняв Зеленый Балкон. «Девочке понравилась бы», – с удовольствием подумала Королева и поспешила домой. Там ее ждал солнечный зонтик и включенный экран с очень важными вечными словами:

Король: завтра утром буду у тебя

Королева: жду тебя

10.06.2014