Занавес поднимается. Снова та же комната с камином. Уже совсем темно, только красноватые отблески углей перебегают по стенам, играют на каминной решетке. Открывается дверь. В комнату медленно входит Золушка.

ЗОЛУШКА (садится на скамеечку перед камином). Ну, вот и кончилось мое веселье. Так я весь век и проживу совсем одна, среди этих котлов и сковородок… (Плачет, опустив голову на колени и закрыв лицо передником.)

Вдруг огонь в камине вспыхивает ярче, пламя расступается. Из камина, словно из распахнувшихся ворот, выходит фея Мелюзина. Золушка не видит этого.

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. О чём ты плачешь, милая?

ЗОЛУШКА. Кто это? Бабушка Мелюзина! А я и не слышала, как вы вошли… Ах, я так боялась, что вы больше никогда не придете!

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Я и не пришла, Я прилетела. Только, пожалуйста, не называй меня бабушкой. Я этого не люблю. Называй меня тетушка Мелюзина.

ЗОЛУШКА. Хорошо, тетушка Мелюзина. Но разве вы умеете летать?

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Я не умею, но у меня есть коврик, который летает отлично.

ЗОЛУШКА. Неужели? Какой удивительный коврик!

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Ничего удивительного в нем нет. Это обыкновенный волшебный ковер-самолет. Скажи мне, а ты не боишься разговаривать со мной? Ведь тебе это, кажется, запретили.

ЗОЛУШКА. Откуда вы знаете, тетушка? Неужели вы слышали?

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Да. У меня очень хороший слух. Я слышу все, что хочу услышать, а чего не хочу, того и не слышу.

ЗОЛУШКА. Присядьте, тетушка Мелюзина. Вы, наверно, устали? Не принести ли вам чего-нибудь поесть?

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Но ведь тебя прогонят из дому, если узнают, что я у тебя была.

ЗОЛУШКА. Ну и пусть прогонят! Я и вчера звала вас из окошка. А вы не вернулись. Мне было так грустно!…

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Я это знала. Потому и решила навестить тебя сегодня. Ну, покажись, покажись, девочка. Как ты похожа на свою мать! Те же глаза, те же волосы. (Гладит её по голове.) Отчего же ты опять плачешь?

ЗОЛУШКА. С тех пор как умерла матушка, меня никто не гладил по голове. Вы будете часто приходить ко мне? Только как бы они вас не обидели… И подумать страшно! Лучше приходите, когда их не будет дома. Постучитесь в маленькое окошко справа от двери — там у нас кухня — и позовите: "Золушка!" Я и выбегу.

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Хорошо, Золушка. Мы теперь часто будем видеться. Только ведь тебе, пожалуй, будет скучно со мной, старухой.

ЗОЛУШКА. Что вы, тетушка Мелюзина!

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Нет, нет, я знаю, что говорю. Ты мне, конечно, очень рада. Но ведь тебе шестнадцать лет, а мне девяносто девять.

ЗОЛУШКА. Неужели девяносто девять? Никто не даст вам этих лет, тетушка!

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. По меньшей мере девяносто девять. По правде сказать, мне гораздо больше. Но я давно уже решила не начинать второй сотни. Так я себя чувствую бодрее и моложе. Но дело не в моем возрасте, а в твоем. Тебе шестнадцать лет, и ты должна встречаться со своими сверстниками, плясать, веселиться. Хочешь сегодня на бал, Золушка?

ЗОЛУШКА. На какой?

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. На королевский.

ЗОЛУШКА. Мне ехать на королевский бал?

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Ну да. Садись и поезжай.

ЗОЛУШКА. На чем же?

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. А у вас в кладовой есть тыква?

ЗОЛУШКА. Тыква? Есть. Только очень старая. Она вся высохла.

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Тем лучше.

ЗОЛУШКА. А зачем тыква?

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Принеси — узнаешь.

Золушка убегает и через мгновение возвращается с большой тыквой в руках. Фея постукивает по корке тыквы палочкой.

Да, хорошая тыква. Это как раз то, что нам нужно. Раз, два, три! (Бросает тыкву в камин и говорит громко и повелительно.)

Тыква превращается в золотую карету.

ЗОЛУШКА. Ах, что за карета! Я думаю, у самой королевы нет такой.

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Конечно, нет. Откуда же королеве взять такую карету! Теперь нам с тобой нужна только шестерка лошадей.

ЗОЛУШКА. У нас никогда и не было шестерки… В нашей конюшне всего две вороные лошадки, но матушка и сестрицы уехали на них во дворец.

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Я не люблю вороных лошадей. Серые, по-моему, гораздо красивее… Твоя мачеха, кажется, сказала, что у вас в доме много мышей?

ЗОЛУШКА. Очень много.

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Прекрасно! (достает из кармана серебряную дудочку и начинает играть на ней.)

На зов дудочки из темного угла за камином выбегают шесть резвых мышей.

Славные у вас мыши — веселые, гладкие! Сразу видно, что живут в богатом доме. Ну, подпольные жители, придется вам сегодня поработать. Раз, два, три! (Взмахивает палочкой.)

Мыши одна за другой прыгают в камин.

(Подняв свою волшебную палочку, она провожает их напутствием.)

Мыши превращаются в шестерку прекрасных коней серо-мышиной масти.

ЗОЛУШКА. Ах, какие великолепные лошади! Должно быть, у самого короля нет таких!

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Ни у короля, ни у принца, ни у турецкого султана… А есть у вас кучер, Золушка?

ЗОЛУШКА. Есть. Но он повез на бал матушку и сестриц.

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Ничего, мы найдем другого. Где мой бархатный мешок?

ЗОЛУШКА. Вон там на кресле, в уголке…

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Да, вижу, вижу. Карабас, где же вы? Проснитесь, мой друг!

Откуда-то раздается хриплое, отрывистое мяуканье.

ЗОЛУШКА. Что это? Словно кошка мяукнула… У нас нет кошек.

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Зато у меня есть. (Вытаскивает из мешка большого черного кота, гладит его, чешет между ушами.) Это знаменитый ловчий кот, по прозвищу Карабас, дитя мое. Он мой старый друг и преданный слуга. Выспались, Карабас! Очень хорошо. Нынче вам придется сослужить нам службу. Эти кони еще недавно боялись ваших когтей, — они будут слушаться ваших вожжей. (Поднимает палочку.) Раз, два, три!

(Бросает кота в камин.)

ЗОЛУШКА (в ужасе закрывает глаза руками). Ах, тетушка! Что вы сделали! Ведь он же сгорит…

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Не беспокойся, мой друг. Это очень умный кот — он и в огне не горит, и в воде не тонет.

Пламя на минуту вспыхивает, переливаясь разными цветами — алым, голубым, лиловым. Из камина вырываются клубы дыма, столбы искр. Когда языки пламени опадают, рядом с каретой и конями оказывается важный кучер в бархатном кафтане, в галунах, пряжках и перьях.

ЗОЛУШКА. Ах, тетушка, да вы настоящая волшебница! Я и глазам своим поверить не могу!

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Что же тебя так удивляет?

ЗОЛУШКА. Да ведь как же?… Неужели этот важный кучер весь в золоте и серебре всего минуту назад был старым черным котом?

Кучер смущенно покашливает.

Ах, простите, сударь! Я, кажется, вас обидела? Уверяю вас, я не хотела…

КУЧЕР. Ничего, сударыня, не беспокойтесь. Пожалуйте в карету!

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. В самом деле, Золушка, тебе пора ехать.

ЗОЛУШКА. В этом платье? В этих башмаках?

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Нет, в холщовом переднике и в деревянных башмаках на балы не ездят.

ЗОЛУШКА. У меня ничего другого нет.

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Подожди немножко — будет. Но скажи мне сначала, что тебе нравится больше: цветы или облака?

ЗОЛУШКА. Пожалуй, цветы, тетушка. Облака я видела только издали.

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Ну что ж, у всякого свой вкус. Цветы — так цветы! Что это там стоит у вас на окошке?

ЗОЛУШКА (снимает с подоконника два цветочных горшка). Это отводок жасмина, тетушка. А тут я посадила луковицу нарцисса. Но им еще не скоро цвести.

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. А вот мы их поторопим. Опусти-ка цветы на пол, дитя мое. (Пододвигает горшки с цветами к ногам Золушки.) Так. Хорошо. Раз, два, три!

(Взмахивает палочкой.)

Повинуясь её повелительному движению, из горшков поднимаются кусты белых цветов. Ветки и стебли их на мгновение скрывают Золушку. Когда они снова раздвигаются, её едва можно узнать в пышном белоснежном наряде.

ЗОЛУШКА (оглядывая себя). Ах, какое платье! Оно белес снега. Ни у одной принцессы нет такого платья!

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Конечно, нет. Откуда же обыкновенной принцессе взять такое платье! А ты погляделась в зеркало?

ЗОЛУШКА. Нет еще.

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Так поглядись!

ЗОЛУШКА (робко подходит к зеркалу). Неужели это я?

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. А кто же? Это платье так пристало тебе, словно ты век не носила другого. (Прячет в мешок свою палочку.)

ЗОЛУШКА (оборачивается и в тревоге всплескивает руками). Тетушка!…

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Что случилось, дитя мое? Почему ты так испугалась?

ЗОЛУШКА. Тетушка, а где же ваша волшебная палочка?

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Я её убрала. Она нам больше не нужна. А что?

ЗОЛУШКА. Мы забыли про башмачки, тетушка. Я так и осталась в деревянных башмаках.

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Не беспокойся. У меня правило: всякое дело делать до конца. (Достает из своего мешка пару башмачков.) Вот тебе башмачки.

ЗОЛУШКА. Хрустальные! Ах, тетушка Мелюзина, все это как будто во сне!

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Пожалуй. Только смотри не проспи своего счастья. Времени у тебя не так уж много.

Обе подходят к камину. Фея грозит пальцем коням.

Ну, серогривые, смотрите у меня: сегодня до полуночи вы не мыши, а чистокровные арабские кони. Можете ржать, можете мотать гривами, а пищать по-мышиному и точить стены нельзя! И вы, Карабас, не забудьте: ни зубком, ни коготком, а только кнутом! Порядочные кучера не кусают лошадей.

КАРАБАС. Что вы, сударыня! Разве я сам не понимаю? Даже слушать обидно!…

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. То-то! Я на вас надеюсь.

КАРАБАС. Будьте покойны. Не впервой. Тпррр, мышастые!

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Ну, садись же скореё в карету, дитя мое, поезжай. Танцуй, веселись, но почаще поглядывай на часы. Чуть только они пробьют двенадцать раз, твоя карета опять станет тыквою, кони — мышами, а мой верный Карабас снова натянет свою кошачью шубу. И платье твое поблекнет и увянет, как лепестки цветов, из которых оно соткано… Уезжай домой до полуночи. Не забудешь?

ЗОЛУШКА. Нет, тетушка Мелюзина. Ни одного вашего слова не забуду. А вы разве не поедете со мной?

ФЕЯ МЕЛЮЗИНА. Нет, дружок. В моем возрасте на балы не ездят. Да и в карете меня, пожалуй, растрясет. Мне удобнее и спокойнее летать на моем старом коврике. Прощай, дитя мое! (Обнимает её, усаживает в карету и делает знак кучеру.) Трогай!

Кучер щелкает бичом, и карета исчезает в глубине озаренного золотисто-алым светом камина.