Глубинное осознание процессов мироздания в мои планы, в сознание тогда не входило, для осмысления этого уровня не хватало мощи. Набиралась опыта. Брела почти впотьмах. На ощупь. Виделся свет в конце туннеля, по которому проходила моя Душа. Сама достаточного не имела. Поэтому с остервенением доказывала себе, меня окружающим, что могу, в той системе, которую выбрала. Действовала. Система функционирует до сих пор. Удачно придуманная. Основанная на лжи. Пока. Сильно качается. Меняется под воздействием.
Впряглась в процесс. Очарование западом, Европой в самом разгаре. Я доказала себе все что нужно в России, ощутив потолок. Пыталась прошибить. Не случилось. Он такой, который моей башке не осилить. Маловато будет.
Решила доказывать здесь. В Голландии.
Мне нужна была крутость Европейской Системы. С атрибутами, которые казались объективными, необходимыми для того, чтобы ощущать себя, состоятельность в координатах системы. Матрицы. Не хватало разума. Умения распознавать. Времени.
Прыгать.
За морковкой.
Себе.
Домочадцам.
Стране.
Системе.
Аукцион вовлек в непрерывное колесо. Крученье. Белкой. Ежиком. Выживать. Кормить.
Не было возможности, желания, способностей остановиться, посмотреть. Куда прыгаю. Зачем. Уловить суть. Почему мне так важна морковка. Похвала начальства, признание мужиков-коллег. Дом как у всех, лучше. Прыгала. Не щадя живота.
Мама лежала в больнице. Красавец хирург сделал ошибку в операции. Неправильно сшил кишки. Они стали вываливаться в маму. Живот вспучился. Она позвала пару раз санитарку от невозможной боли. Ей сказали, вежливо, потом не очень: «У вас все в порядке. Тише, больная. Спите».
Она разозлилась. Решила умереть медицинскому персоналу назло. Когда я пришла, меня встретил в реанимации почти мамин труп. Хорошо дышал. Такой у меня экземпляр мама. Умру, но не сдамся. Я навела шороху, вызвала врача. Оказалось, катетер, который должен был откачивать все, что нужно, наружу, просто забыли открыть. Повернуть краник. Людская забывчивость. Бывает смертельна. Испытала на маме. Ее здоровье. Легкий неповорот руки. Смерть.
В общем, обстановка достаточно благожелательная. За мамой хорошо ухаживал медперсонал. Врачи. По-человечески. Она, правда, сама к этому располагала. Благодарила всех за все. Без денег. Денег в больницах не берут. Совсем. Никто. Никогда. Ни в жисть.
Примчалась утром, вызвали по телефону. Мама в реанимации. Трубки, со всех сторон подключенные к телу. Пиканье осциллографов в угрожающей прозрачности воздуха. Муха летит — слышно. Тишина. Прищепка на пальце. Кардиограммы. Ежесекундное тестирование. Выживет. Нет ли. Челюсть отвалена. Зрелище жуткое. Мы собрались вместе ее спасать. Семья, подруги ее закадычные. Своеобразные, проявленные в нужный момент. Пятьдесят на пятьдесят. Или мы вытянем маму своим присутствием, доброй волей, поддержкой. Или Астрал. Тот свет.
Ощущала буквально. Она уходила. Тащили. Обратно. Собой.
Реальные подвижки энергий. Победили. Выжила.
Молодого хирурга убедила послать ее к другому доктору. Профессор Баронский. Светило-поляк все в конце концов связал воедино. Кишки, нас всех вместе. Мамину жизнь.
Вечная слава славянам медикам. Без сложной, навороченной аппаратуры делающим чудеса своими руками. Скальпелем. Знают. Помнят. Умеют.
Я бегала как ужаленно-заведенная. Подъем затемно. Кофе. Аукцион, полюбила сразу. Больница. Дом. Сон.
Совсем не было времени задуматься. Именно на это расчет. Пока загружен по самые помидоры, в системе морковок, нет времени остановиться. Спросить.
Бежим. В колесе. Вперед.
В порядке?
Система исправно расплачивается. Грамотами в Союзе, например. Чем почетнее, тем выше строитель. Почетный шахтер. Почетный Учитель. Что ни возьми, все почетней, почетней. Люди работали не покладая рук, головы. За грамоту. Бумажку по сути. Отдавая жизни. Свою. Детей. Близких. Забывали о них. Собственных.
Дети?
Думай о Родине
В первую очередь.
А потом о себе.
Будто дети не Родины.
Фикции заменяются одна другой.
Мне казалось, здесь по-другому. Свобода. Так я себе представляла. Отнюдь.
Поняла. Индивиду дается небольшая поблажка. Передышка. Так спокойнее жить параллельно. Система та же. Морковь. Висит впереди. Болтается. Заманивает. Как ни стараешься. Не откусить.
Все забирается. На кредит. Хорошо работаешь, получишь. Морковку.
Дом не твой, но ты за него можешь платить. 25 лет. Возможность. Сколько выработал. Есть резерв, который можно отнять, выкачать. Дается. Кредит. Скачи. Перебирай ножками шустрее, зарабатывай. Не дом. Возможность его получить. Всю жизнь платится. Все равно только наполовину будет твой. Хозяин — банк.
С собственностью значительно легче жить, сдавая ее в аренду за хорошие деньги. Возможность свободы, независимости от системы.
Брезжила впереди.
Я упиралась. Хотелось взять, вырвать согласие на приобретение. Бегала хорошо, получила морковку. Бумажку на собственность, которая по-прежнему не моя.
Любые изменения в Системе приводят к краху. Дающие кредит, власти предержащие, банки, политики, Бернанки строго держали поводки управления в своих руках. Частных. Морковно-содержащих. Кредит. Сливали бонусы, подсовывая возможности. Люди обрадованно хватались. Смогут, не смогут платить — не важно. Бонус. Получение при раздаче процентов розданного. Кого волнует, что будет дальше с человеками. Главное, в данный момент срубить. Так работает здесь система. На выживание. Выжимание наибольше возможного из индивида. Оказалось, не важно где.
Мне казалось: почетно, что меня взяли. Разрешили бегать в столетнем работающем колесе. Аукцион . Интересная штука. Создан здесь больше ста лет назад. Как система обмена-доверия. При одном условии. Несешь денежки, миллионы в кассу владельца, разрешается прыгать. Ногами крутить Систему Аукциона буквально.
Только должен нести. Желающих собралось много. Здоровые, умные мужики. Сильные, амбициозные. Тысячелетний мировой торг, коммерческий опыт на службе народа. Можешь, плюсуй, даже часть получи. Зарплаты повыше. Свобода действий. Дневная торговля. Ответственность бешеная. Большие суммы. По-другому работает мозг. Несколько раз в неделю отправки. Красота, товар хрупкий. Не залети. Зарабатывай миллионы буквально не покладая заду. Фирма столетней историей известна в наших цветочных кругах. Я гордилась, взяли, заметили. Не обошли вниманием.
Утро, шесть часов. До этого времени все заказы на цветочную продукцию должны быть загружены в общую систему. Когда я это делала, как выжила, не знаю.
До работы ехать два часа, два обратно, если в пробках — больше. Паши не ропща. Разрешили. Взяли.
Пахала. Не роптала, мне было приятно, почетно. Дали кусочек свободы. Тащи.
Отщипнули от общего западного каравая. Начало в шесть. Завелись. Пшли.
А там хоть гори. Бегала к маме, ездила в электричках, ночи не спала.
Чеши.
Чеши.
Аукционы, два в Голландии основных цветочных. Один рядом с Амстердамом. Аалсмеер. Четыре года ездила по четыре часа жизни. Каждый день. Стало получаться.
Мужской мир. Жесткий, не прощающий ошибок. Денежный эквивалент не совсем однозначный затратам. Затратам Души. Женщин мало. Берут неохотно на основные должности. Но берут. Я прорвалась, потому что говорила по-русски. Россия стала подниматься экономически. Заметили. Не обошли. Новая копейка. Рынок сбыта. Все способы хороши.
Мне выделили стол в огромном зале фирмы. Мой собственный стол, телефон, наушники.
Все что нужно. Входила — играла музыка. Брамс. Праздник.
На самом деле непростое дело. Снимаю шляпу. Система здорово организована. Молодцы голландцы. Молодцы. Если сверху смотреть, Аукцион работает, как улей. Муравьи. Все движется, образуется согласно законам муравейника. Целесообразно, подвижно. Не мельтешит. Цветы к раннему утру срезаны, свезены, установлены на тележки в пластмассовых квадратных специальных ведрах, проверено качество. К шести. Открываются часы, так называются залы, где все покупается. Огромным циферблатом на стене, ареной с ревущими мужиками, закупщиками, нами, распределителями дальнейшей материальной копейки. Теплично-выращенной Красоты.
Ощутимой. Ожидаемой. Желанной.
До чего свежи розы.
До чего хороши.
Все в Системе имеет цену.
Можно продать-купить.
Кроме Души.
Моя тогда ликовала. Могу. Набиралась опыта. Западного. На новый манер.
Почетно. В ряд с почти свободными мужиками. Доказывала, тянула, продавала на миллионы. Для удовольствия, для одизайнивания жизни. Цветы — украшение. Тешило фибры. Я поставщик красоты. Ублажения.
Первую тележку цветов продала самостоятельно. На энтузиазме. Используя все, что имела в арсенале коммуникации. Выдавая себя за знающую. Поймали на некомпетентности. Пришлось опускаться вниз, на упаковку. Своими ручками ощущать разницу. Живое качество. Не на бумаге перетаскивая тонны цветочной продукции. Так стала ее по-правильному называть. Узнала разницу. Ощутила качество. Стала полноценным специалистом. Продавцом цветов. Порывов.
Поставили в общий ряд. Тащила русский рынок. Не оттащить.
Нравилось мне вставать утром рано, когда еще город спит. Одеваться впотьмах, пить ароматный кофе в потемках. Стала видеть, как кошка. В темноте. До сих пор могу в ней довольно комфортно находиться. Экономия электричества, новые качества. Оклемалась от предыдущего этапа. Полноценно стала по-новой жить.
Фирма старинная, с традициями, которые сохранялись негласно. Все вместе работали перед женским праздником. Четыреста человек упаковывали миллионы тюльпанов, роз, хризантем разом. Удовлетворяя потребности Русской Женской Души в празднике. Празднике Женщин, желающих роз, мимоз, хризантем, тюльпанов. Возможности один раз в год законно их получить.
Дальше больше. Гордилась достижениями. Хотелось еще. Больше морковок. Материальных благ, которые я действительно здесь могла себе позволить купить.
Быт налаживался. Меня переманили в другую фирму, поближе к дому. Я могла теперь велосипедовать. 12 км туда, 12 обратно. Примерно сорок минут для моего велосипедного моторчика. Дождь ли, ветер. С утра в путь.
В другой фирме вообще стала рекордисткой на русском рынке. Меня уважал сам директор. Стал хвалить. Ездили вместе с ним к клиентам. Русским. Посещали самых выгодных.
Получила прибавку к зарплате. Внимание. Правда, не совсем, я думаю, то. Директор, заходя в наш большой торговый зал, подходил сначала ко мне. Не только потому, что мой стол ближе к двери. Было в нем человеческое. Просто хотел теплоты.
Потом буржуины итальянские, капиталисты, Бюрса Италии, ее представители получили от Европейского союза при предводительстве Берлускони большие субсидии на развитие сельского хозяйства в Европе. Субсидии слили частным лицам. Своим каморрным. Они купили несколько фирм для разорения, вложения денег субсидийных. Получения своих. Система накатана во всем мире. Покупаешь фирмы на гос. деньги, субсидии. Высасываешь все что можно из фирм. Бежишь. Уже с денежками собственного назначения. Работает здесь тоже. Сельское хозяйство, экономика, собственно человек в системе таких ценностей получает шиш.
Директор наш предпенсионный решил продать нас итальянцам. Те имели деньги на его безбедную, заслуженную, как он думал, старость. До пенсии оставался год. Заплатили третью часть сделки, остальное по окончании службы, перед уходом на пенсию. Если фирма будет процветать в момент передачи ценностей владельцам от Бюрсы Италии. Что-то не заладилось. Директор загрустил. На другой фирме, купленной ими же раньше, собственно той, на которой я раньше работала, начались убытки, увольнения. Трюк при высасывании активов. Прибыль сразу снимается, не пускается в оборот по новой, на реконструкцию, развитие, фирма начинает загибаться, гнить. Так и случилось. Итальянцы из столетней фирмы все, что смогли, выкачали. Принялись за нашу. Убеждая нас, что они хотят сделать значительно лучше. Мы не соглашались, бунтовали. Нас, продавцов цветочных, закупщиков в конце концов «ушли». Директора уволили перед закрытием. С формулировкой «Не годен по состоянию». Конечно, не годен. Кому хочется платить по долгам. Никому. Не предполагалось. Валяло ваньку наше руководство итальянское. Все по науке. Собирали, строили графики, пытаясь вдохновить торговать без Души. Склоняли обманом поднимать прибыли от продаж. Мы понимали, что происходит. Не малыши. Все.
Они делали умные лица. Театр многих актеров на празднике западной жизни. Можешь не верить, плясать обязан. Кто платит, заказывает. Заказали. Высосав, отпустили. На покой. Увольняли пачками. Сегодня ты, завтра тебя. Мой любимый директор ушел обиженный. В коммерции голландцы считают себя без лишней скромности самыми-самыми. Доказали за многие годы торгашества себе и другим. Он подключил адвокатов промышленных против итальянско-биржевой мафии. Международного синдиката под руководством Берлускони. Редкостно пакостный человек. Кто не знает.
Невозможно стало жить.
Детище его на глазах чахло, распадаясь на части, растаскиваемое капиталом, к которому он сам принадлежал. Унося в преисподнюю принципы, соображения, целесообразность. Денежки он, конечно, не получил.
Здоровье его, амбиции, обиды на жизнь, итальянцев, что обошли, стало давать сбои. Я несколько раз звонила, поддержать. Вроде еще жив. Черные эмоции каждый раз заполоняли наш разговор, его пенсионную жизнь. Не находя себе места, покоя, он боролся уже в подполье. Писал письма, злился, надеялся победить. Упал. С велосипеда. Сломал ногу. Не встал.
На похоронах присутствовали итальянцы. Голландские исполнители. Скорбные рептилоидные лица. Маски. Не они, он бы еще жил.
20. 02. 2013 Сообщение СМИ. Cамая большая цветочная фирма Чичолелло обанкротилась. 200 млн евро Европейских субсидий, полученных итальянцами в период правления Берлускони, в Европейском Сообществе перетекли в частные карманы. Деньги налогоплательщиков всей Европы присвоились итальянской мафией.