Ганнибал с 206 по 203 год до н. э., когда он окончательно покинул Италию, удерживался в Бруттии как в клетке римскими армиями и не мог принимать участие в решающих боевых операциях. В 205 году до н. э. Сципион, избранный консулом, начал приготовления на Сицилии для вторжения в Африку. Город Локры перешел римлянам, но одна из двух крепостей по-прежнему оставалась в руках карфагенян. Борьба привела туда и Ганнибала, и Сципиона, но Сципион первым прибыл в город. Ганнибал подошел к городу, но, когда из ворот крепости неожиданно вырвались римляне, отступил. Ганнибал, безусловно, знал, что в численном отношении превосходит Сципиона, однако не стал атаковать. Если бы он ввязался в бой и убил или взял в плен Сципиона, то вторжение в Африку, не нашедшее особой поддержки в римском сенате, возможно, было бы отложено или совсем отменено. В 204 году до н. э. Ганнибал одержал победу над римлянами в местном бою только для того, чтобы в следующем году потерпеть поражение от тех же войск под командованием Публия Лициния Красса. Летом того же года в Бруттии римляне штурмом взяли Клампетию. Консентия, Пандосия и несколько небольших городков сдались римлянам без борьбы. К тому времени, когда Ганнибал был отозван в Африку, его армия уже не была той силой, с которой требовалось считаться.

За смертью Гасдрубала и разгромом его армии в битве при Метавре в 207 году до н. э. последовала блестящая победа Сципиона в битве при Илипе весной 206 года до н. э., когда была уничтожена последняя главная карфагенская сила в Испании; было убито 60 тысяч карфагенян, а 6000 взято в плен. Большую часть лета Сципион занимался очисткой территории и наказанием племен, предавших Рим после смерти братьев Сципионов, а затем вернулся в Рим, где был избран консулом на 205 год до н. э. Сенат утвердил Бруттий и Сицилию консульскими провинциями. Лициний Красс отправился в Бруттий удерживать Ганнибала «в клетке», а Сципион получил назначение на Сицилию, где собрал необходимые силы для вторжения в Африку.

Магон, брат Ганнибала и последний карфагенский командующий в Испании, собрал армию на острове Менорка и летом 205 года до н. э. отплыл в Лигурию с армией из 12 тысяч пеших и 2000 конных воинов в сопровождении 30 боевых кораблей. Он захватил Геную и начал набирать в армию лигурийские племена. Такой поворот событий создал угрозу на севере, и римляне укрепили легионы в Цизальпинской Галлии, чтобы воспрепятствовать наступлению Магона на юг. На следующий год Магон получил подкрепление из Карфагена: 6000 пеших воинов, 800 всадников, 7 слонов и 25 боевых кораблей. Шесть римских легионов на два года задержали наступление Магона, но в 203 году до н. э. он решил рискнуть, вступив в бой, но потерпел поражение и потерял 5000 человек. Сам Магон был ранен; «он упал с пробитым бедром, и его, истекающего кровью, вынесли из битвы». Он умер спустя несколько недель на борту корабля, направлявшегося в Карфаген.

Весной 204 года до н. э. армия Сципиона, 31 тысяча пеших и 1200 конных воинов, погрузилась на 400 грузовых кораблей и в сопровождении 40 боевых кораблей отплыла с Сицилии и высадилась на западном побережье Африки в 16 милях к северо-востоку от Утики. На протяжении следующих двух лет Сципион провел множество сражений против карфагенян, в том числе у башни Агафокла (204 год до н. э.), на Великих равнинах (203 год до н. э.), а в 203 году до н. э. устроил поджог зимнего лагеря карфагенян, когда, по словам Ливия, «перебито было и погибло в огне около сорока тысяч человек, пленено больше пяти тысяч, в том числе много знатных карфагенян, и одиннадцать сенаторов». Не менее важен был захват Сифакса, нумидийского царя и бывшего союзника римлян, чья мощная конница была важной составляющей боеспособности карфагенян. Столь же важен был союз Сципиона с Масиниссой, соперником нумидийского короля, который обеспечивал Сципиона всадниками. Поражение карфагенской армии на Великих равнинах и захват Сифакса заставили карфагенский сенат отозвать Магона (он умер в пути) и Ганнибала из Италии. Кроме того, сенат отправил в лагерь Сципиона посольство с просьбой о мире.

Сципион предложил следующие условия: возвратить пленных, перебежчиков и рабов; вывести карфагенские войска из Италии и Галлии, отказаться от Испании, удалиться со всех островов между Италией и Африкой; выдать все военные корабли, кроме двадцати; заплатить контрибуцию в размере 5000 талантов. Эти условия были направлены не на разрушение Карфагена, а низведение его до уровня обычного государства, не имеющего возможности вести войну вне Африки. Сенат принял эти условия и подписал перемирие со Сципионом. Другое посольство отправилось в Рим, чтобы римский сенат утвердил эти условия. Впервые за шестнадцать лет Рим и Карфаген устроили передышку от войны.

Карфагенские послы прибыли в Рим весной 203 года до н. э. и умоляли римский сенат утвердить условия договора, согласованные со Сципионом. Сенат медлил с принятием решения. Главное препятствие, сообщает Дион Кассий, заключалось в том, что консервативная фракция отказывалась принимать любой мир до тех пор, пока Ганнибал и его армия находятся на италийской земле. Ганнибала отозвали сразу же после поражения на Великих равнинах, но он, видимо, сознательно не предпринимал никаких действий, чтобы покинуть Италию, либо у него не хватало кораблей. Если он намеренно тянул с отплытием, то, возможно, чтобы повлиять на переговоры и обеспечить более благоприятные условия для Карфагена. Ганнибал понимал, что армия Сципиона слишком малочисленна, чтобы могла сама завоевать Карфаген и его империю. Вероятно, он пришел к выводу, что, несмотря на захват Сифакса и победы Сципиона, тот добился не слишком многого. После прибытия в Африку Ганнибал, похоже, не слишком спешил вступать в бой со Сципионом.

Ганнибал покинул Италию осенью 203 года до н. э., когда собрал достаточное количество кораблей для транспортировки своей армии. Фуллер говорит, что перед отплытием из Италии Ганнибал убил большую часть своих лошадей не только для того, чтобы они не достались римлянам, но и, возможно, по той причине, что у него не хватало кораблей для перевозки такого количества животных. Если это так, то тогда понятно, почему он прибыл в Африку с такой малочисленной конницей. Ганнибал взял с собой в Африку только тех солдат, которые обладали необходимыми боевыми качествами, а остальных оставил в Италии и распределил по городам Бруттия, якобы для несения гарнизонной службы. Ганнибал впал в глубокое уныние.

«Редко изгнанник покидал родину в такой печали, в какой, как рассказывают, Ганнибал оставлял землю врагов; он часто оглядывался на берега Италии, обвиняя богов и людей, проклиная себя и собственную свою голову за то, что после победы при Каннах не повел на Рим своих воинов, залитых кровью врага… Так, обвиняя и жалуясь, покинул Италию Ганнибал после стольких лет».

Корабли пристали в Малом Лептисе, Ганнибал выгрузил армию и двинулся в Гадрумет. В этой плодородной местности Ганнибал мог обеспечить продовольствием свою армию. Здесь он мог собрать и обучить новую армию, чтобы попытаться избежать обычного для карфагенских полководцев наказания за поражение — распятия на кресте. Кроме того, он перекрыл подходы к Карфагену с юго-востока на тот случай, если Сципион попытается выступить против города. Армия Магона еще раньше отплыла из Северной Италии и уже находилась в Африке, когда Ганнибал высадился в Малом Лептисе.

В Африке сохранялось перемирие, пока в Риме обсуждались условия мирного договора, и римляне использовали это время для пополнения запасов полевых армий. Весной Сципиону дважды направляли транспортные корабли с продовольствием. В первом случае все прошло гладко. А вот второй конвой из двухсот транспортных судов в сопровождении тридцати боевых кораблей попал в шторм у побережья Африки, и большую часть транспортных судов отнесло к острову Эгимур (современное название Зембра), «это остров милях в тридцати от Карфагена у входа в залив, на котором стоит этот город». Команды бросили и груз. Карфаген страдал от нехватки продовольствия, поскольку в него стекались люди из сельской местности, стремящиеся укрыться за городскими стенами. Из Карфагена были видны корабли, выброшенные на берег.

Прибытие Ганнибала в Африку подняло боевой дух карфагенян и оживило надежды военной партии в карфагенском сенате. В карфагенском сенате взяли верх сторонники продолжения войны, и это в то время, когда «послы еще не вернулись из Рима, неизвестно было решение сената: воевать или заключать мир». Народ требовал не выпускать из рук такую добычу, и сенат отправил Гасдрубала с 50 кораблями собрать выброшенные на берег римские суда. Тем временем римские корабли перехватили корабль с карфагенскими послами, возвращавшимися из Рима с известием, что Рим принял условия мирного договора. Послов привели к Сципиону. Он ознакомился с решением римского сената и позволил послам вернуться в Карфаген и сообщить карфагенскому сенату о решении Рима.

Узнав, как карфагеняне обошлись с римскими судами, Сципион, возмущенный бесцеремонным нарушением соглашения, которого сами же карфагеняне так настойчиво добивались, отправил в Карфаген своих послов, чтобы предупредить, что захват груза нарушит перемирие. Кроме того, добавил он, если карфагеняне не вернут даже часть груза, то это тоже нарушит перемирие. Сципион давал карфагенянам возможность решить вопрос дипломатическим путем. Они могли вернуть захваченные корабли с грузом, и вопрос был бы исчерпан. Послы Сципиона открыто изложили его предложения, но сенат отклонил их без объяснения, вероятно, под давлением военной партии. Полибий сообщает, что военная партия хотела продолжить войну и только искала повод, чтобы нарушить перемирие. На римский корабль, на котором возвращались послы, внезапно напали три карфагенских корабля. Ударить носом быстро ускользавший корабль вражеские корабли не смогли. К тому же римляне превосходно защищались. Римским послам удалось благополучно высадиться на берег, но были убиты многие члены команды. Этот отвратительный случай нарушил перемирие.

Летом Сципион продолжил воевать с карфагенянами. Приняв меры, обеспечивающие безопасность лагеря, он двинулся в юго-западном направлении, штурмуя один город за другим. «Он больше не довольствовался простым подчинением городов, готовых сдаться, но брал их все штурмом и продавал жителей в рабство, чтобы продемонстрировать свой гнев и последствия нарушения договора». Сципион вторично отправил к Масиниссе гонцов с приказом сдержать обещание и присоединиться к нему с многочисленной конницей. Сципион понимал, что его нападения на города рано или поздно заставят Ганнибала вступить в бой, а в его распоряжении была слишком малочисленная конница.

Сципион, несомненно, нуждался в помощи Масиниссы, если планировал вести войну с Ганнибалом; однако вызывает сомнение, что он настолько затянул с просьбой о помощи. Если Сципион мог послать гонцов к Масиниссе, как, согласно Полибию, он делал, то гонцы могли сообщить ему о состоянии готовности Масиниссы. Совершенно ясно, что Сципион не начал бы военные действия со столь малочисленной конницей, если бы не был уверен, что Масинисса присоединится к нему, причем именно тогда, когда это будет необходимо. Полибий, скорее всего, не прав, когда сообщает, что Масинисса присоединился к Сципиону в самый последний момент, всего за два дня до битвы при Заме. Маловероятно, что Сципион позволил бы Ганнибалу так близко подойти к его армии, когда у него не хватало всадников. Причем следует помнить, что на открытой равнине вокруг Замы конница могла сыграть решающую роль. Скорее всего, Масинисса присоединился к Сципиону раньше, или разведка сообщила Сципиону, что Масинисса с конницей уже близко.

Агрессивные действия Сципиона в конце концов заставили Ганнибала начать боевые действия. Спустя несколько дней после того, как карфагенский сенат прислал к нему гонцов, убеждая принять необходимые меры и навязать Сципиону бой, Ганнибал ускоренным маршем двинулся к Заме, находившейся в пяти днях пути от Карфагена. В Гадрумете Ганнибал пополнил ряды пехоты, предпринял попытку увеличить свою малочисленную конницу и занимался обучением карфагенской и ливийской пехоты. Согласно более поздним свидетельствам, у него даже слоны были плохо выдрессированы. Можно предположить, что Ганнибал ввязался в бой, не будучи полностью готовым. Спрашивается, почему? Ответ простой: он не мог позволить, чтобы Масинисса соединился со Сципионом. Возможно, Ганнибалу стало известно, что Масинисса уже на подходе или, по крайней мере, готовится выйти в поход, и он надеялся заставить Сципиона вступить в бой до прихода Масиниссы. Если это так, то Ганнибал сильно рисковал, поскольку Сципион вполне мог отказаться вступать в бой до тех пор, пока не подойдет Масинисса.

Вермина, сын Сифакса, сохранил преданность карфагенянам и, вероятно, послал гонцов к Ганнибалу с обещанием присоединиться к Ганнибалу в борьбе против римлян. Если это так, то армии Ганнибала и Сципиона шли на сближение, поставив перед собой цель: соединиться с нумидийским союзником раньше, чем соперник, чтобы получить превосходство в коннице (см. карту 10). Масинисса и Вермина приближались с запада, и армии противников двигались таким образом, чтобы как можно скорее соединиться с союзниками. Ганнибал ожидал, что конница Вермина будет более многочисленной, лучше обученной и вооруженной, чем конница Масиниссы, поскольку эти подразделения, сформированные еще Сифаксом, сохранили преданность его сыну, Вермине. Ганс Дельбрюк, возможно, прав, высказывая предположение, что большая часть всадников Масиниссы «пришла прямиком с Атласских гор и оазисов» и были они плохо обученными и недисциплинированными.

Карта 10. На подступах к Заме, 202 год до н. э.

Есть основание полагать, что Ганнибал был уверен, что Вермина окажет помощь в битве со Сципионом. Ливий сообщает, что в течение нескольких дней после битвы Сципион подвергал разграблению карфагенский лагерь, а затем отправился в Тунис. Когда они шли к Тунису, рассказывает Ливий, «получено было известие, что Вермина, сын Сифакса, идет на помощь карфагенянам, и конницы у него больше, чем пехоты». Далее, Ливий сообщает, что «часть римского войска со всей конницей в первый день Сатурналий (17 декабря) без труда рассеяла нумидийцев». Ливий ясно указывает, что Вермина прибыл после битвы при Заме, поскольку римские войска, посланные перехватить его, были частью армии Сципиона, следовавшей из Замы в Тунис. Но эта битва состоялась спустя два месяца после битвы при Заме. Вызывает подозрение точная дата, сообщенная Ливием, поскольку Ливий крайне редко указывает точную дату того или иного события. Вполне возможно, что Вермина опоздал всего на несколько дней. Согласно Ливию, в сражении с римлянами Вермина потерял убитыми 15 тысяч человек и 1200 были взяты в плен, отсюда следует вывод, что его армия была более многочисленной, чем армия Масиниссы, и, если бы он прибыл вовремя, это, возможно, могло сказаться на исходе битвы. И наконец, появление Вермины у Замы имеет смысл только в том случае, если он пришел на помощь Ганнибалу. У Вермины не было никаких причин уходить так далеко от своей территории, где он старался не позволить Масиниссе занять территорию вблизи племенных границ, если он не собирался оказать помощь Ганнибалу.

Ганнибал разбил лагерь вблизи города Замы, расположенного в 75 милях к югу от Туниса и в 80 милях от Гадрумета. Ганнибал прошел это расстояние от Гадрумета до Замы за пять дней. Сципион разбил лагерь вблизи города Нарагары. Ни один из них не знал о местоположении другого. По словам Полибия, Ганнибал послал лазутчиков, чтобы они выяснили, где римляне разбили лагерь и что и где в нем расположено. И Ливий, и Полибий приводят рассказ о римлянах, которые поймали лазутчиков Ганнибала и привели их к Сципиону, который вместо того, чтобы приказать убить их или взять в плен, «передал их военному трибуну и велел провести по всему лагерю: пусть без страха смотрят все, что захотят. А затем, спросив, достаточно ли они все обследовали, он отослал их назад к Ганнибалу». Этот рассказ удивительно напоминает историю, рассказанную Геродотом, связанную с армией Ксеркса в Фермопилах. Скорее всего, этого не было на самом деле.

Если же это правда, то какую цель преследовал Сципион, разрешая карфагенянам осмотреть лагерь? Что такое необычное можно было увидеть в римском лагере, кроме как оценить численность сил Сципиона. И конечно, самое главное — численность конницы. Тогда снова возникает вопрос относительно прибытия Масиниссы в лагерь Сципиона. С одной стороны, Полибий утверждает, что лазутчики были в лагере за день до прибытия Масиниссы. Если это так, то Сципион, возможно, хотел вовлечь Ганнибала в борьбу, показав его лазутчикам малочисленную конницу, хотя сам прекрасно знал, что Масинисса уже вот-вот появится в лагере. С другой стороны, Ливий сообщает, что лазутчики ушли после того, как Масинисса прибыл в лагерь, о чем они и сообщили Ганнибалу. В этом случае Сципион, возможно, хотел продемонстрировать свою силу, чтобы ослабить боевой дух противника. Позже мы увидим, что в битве при Заме Сципион имел решающее превосходство в коннице.

Лагерь Сципиона вблизи Нарагары был расположен в удобном месте, «тем более что вода находилась не дальше чем перелет дротика». Ганнибал тоже подошел к Нарагаре и занял холм в четырех милях от римского лагеря, «место надежное и удобное во всех отношениях, только за водой надо было идти далеко». Непонятно, почему Ганнибал совершил такую серьезную ошибку, не подумав о воде для людей и животных в этом жарком климате. Если даже Ганнибал планировал вовлечь Сципиона в бой до прибытия Масиниссы, то теперь он знал, что это невозможно, поскольку лазутчики сообщили ему, что Масинисса уже прибыл в лагерь Сципиона. Но даже если, как говорит Полибий. Масинисса прибыл на день позже, когда лазутчики уже ушли из лагеря, трудно поверить, чтобы разведчики Ганнибала могли не заметить армию Масиниссы из 6000 пеших воинов и 4000 всадников, входящую в лагерь римлян. В любом случае Ганнибал знал, что Масинисса уже в лагере, и его первоначальный план рухнул.

С самого начала это был рискованный план, зависевший от многих факторов, над которыми Ганнибал был не властен. Масинисса прибыл, а Вермины не было видно. Ганнибал был вынужден сражаться на открытой равнине с армией, имевшей численное превосходство в коннице. Ганнибал не мог применить асимметрию сил, которая была решающим фактором в предыдущих победах. Почему бы в таком случае Ганнибалу было не отказаться от битвы и отступить? Ответ один: все дело в коннице. База Ганнибала находилась в 80 милях, или в пяти днях пути, по открытой равнине. Учитывая, что армия наиболее уязвима в колонне на марше, то, если бы Ганнибал повернулся спиной к Сципиону и попытался уйти, римляне Сципиона и нумидийские всадники не давали бы покоя его армии. До Гадрумета в лучшем случае дошли бы жалкие остатки, а не карфагенская армия. Вот почему Ганнибал принял бой в Заме, несмотря на неблагоприятные обстоятельства, в которых он оказался. У него просто не было другого выбора.

 

Битва при Заме

лето 202 года до н. э

Римская армия, высадившаяся в Африке двумя годами ранее, насчитывала приблизительно 30 тысяч пеших и 1200 конных воинов. Потери, которые понесла эта армия, были незначительны, и, вероятно, из Италии на кораблях доставлялось не только продовольствие, но и пополнение. Труднее было пополнить конницу, но вполне возможно, что конница Сципиона пополнялась, и ее численность составляла приблизительно 2000 человек. Полибий рассказывает, что прежде, чем выступить в поход, Сципион принял меры, обеспечивающие безопасность флота, и передал командование базой своему легату Луцию Бебию. В арьергарде он разместил тяжеловооруженную пехоту, не менее легиона, и 1000 всадников для прикрытия пехоты. Его армия насчитывала порядка 24 тысяч пеших воинов и 1000 всадников. Масинисса прибыл с 6000 пеших воинов и 4000 всадников, доведя общую численность армии Сципиона до 35 тысяч человек — 30 тысяч пеших воинов и 5000 всадников.

Армия Ганнибала состояла из трех частей. Первая часть — это армия Магона, которая вернулась из Северной Италии в Африку до прибытия Ганнибала. Согласно Полибию, в армии Магона было 12 тысяч наемников. Явно заниженная цифра. Армия Магона, отправленная в Италию летом 205 года до н. э., включала 12 тысяч пеших воинов, 2000 всадников и 30 боевых кораблей. Год спустя, когда римляне готовились к вторжению в Африку, Карфаген прислал Магону еще 6000 пеших воинов, 800 всадников, 7 слонов и крупную денежную сумму для набора в армию лигурийцев. Таким образом, в армии Магона было как минимум 18 тысяч пеших воинов и 2800 всадников. Вполне можно допустить, что он набрал 10 тысяч лигурийцев, и численность его армии превысила 30 тысяч человек. Армия Магона должна была быть многочисленной, раз римляне направили шесть легионов, чтобы воспрепятствовать ее наступлению. Создалось безвыходное положение: время от времени армии вели перестрелку. Однако не вступали в решающее сражение. В перестрелке, которая произошла непосредственно перед отправкой, Магон потерял 5000 человек, и, следовательно, его армия насчитывала порядка 25 тысяч человек. Если предположить, что он оставил большую часть конницы, а большинство лигурийцев вернулись в племена, то у него оставалось еще более 15 тысяч наемников, с которыми он прибыл в Африку к Ганнибалу.

Вторую часть составляли ветераны Ганнибала — старая гвардия; некоторые из них были с Ганнибалом с самого начала, а остальные из южных италийских городов и племен, которые присоединились к нему за эти годы. Это были в основном луканы и бруттии и небольшая горсточка тех, кто повернулся спиной к римлянам. Им ничего не оставалось, как покинуть Италию вместе с Ганнибалом, поскольку их ожидало суровое наказание за переход на сторону Ганнибала. По разным оценкам, их численность составляла 12, 15 или 18 тысяч человек. Это были лучшие воины Ганнибала, закаленные в боях, дисциплинированные, хорошо управляемые, способные к маневрированию по команде.

Третья часть состояла из недавно призванных в пехоту граждан Карфагена и, вероятно, ливийцев. Наши источники не сообщают о ее численности, но известно, что Ганнибал использовал ее в качестве второй линии против первой линии Сципиона, то есть против 10 тысяч воинов. Следовательно, эта часть армии Ганнибала должна была насчитывать от 8000 до 10 тысяч человек, раз Ганнибал отвел им такую роль. Учитывая, что поражение означало рабство, смерть или оккупацию, увеличить армию за счет карфагенян, вероятно, не представляло труда. Это были неопытные, но дисциплинированные воины. В общей сложности у Ганнибала было порядка 40 тысяч пеших воинов.

Почти невозможно оценить численность конницы Ганнибала. Если Ганнибал убил большинство лошадей перед отправкой из Италии, как считает Фуллер, то он прибыл в Африку всего с несколькими сотнями лошадей. Ганнибал пытался набрать всадников в дружественных племенах, но не слишком успешно. Полибий сообщает, что один вождь предоставил Ганнибалу 2400 всадников, а Аппиан говорит, что вождь по имени Месотил предоставил 1000 всадников. Вполне возможно, что Карфаген тоже предоставил порядка 500 всадников, так что в распоряжении Ганнибала было по крайней мере 3000 всадников, или примерно половина конница Сципиона. Согласно Полибию, у Ганнибала было 80 слонов, а между тем Фейт приходит к заключению, и он, по-видимому, прав, что у карфагенян было не более 15–20 слонов.

Проблема Ганнибала заключалась в том, что его армия состояла из частей, имевших разную степень подготовки и никогда не сражавшихся вместе. Только ветераны понимали своего командующего, были готовы и способны немедленно выполнять его команды. В отличие от великолепно обученной и полностью укомплектованной офицерами тяжелой испанской конницы, которая была у Ганнибала в Испании и Италии, эта конница была легкой нумидийской конницей под командованием своих племенных и клановых вождей. Ганнибал сильно сомневался в их надежности и дисциплинированности. То же самое можно отнести и к карфагенским новобранцам, незнакомым с таким понятием, как дисциплина, и, кроме того, было неизвестно, как они себя поведут в бою. Даже слоны были плохо выдрессированы. Однако на наемников Магона можно было положиться — это были профессиональные солдаты. Перед Ганнибалом стояла задача соединить эти части в единую силу, способную выполнять его команды в битве с самой обученной и управляемой армией, которую римская республика когда-либо выставляла в поле.

Расстановка войск на поле боя отражает тактические концепции командующих. Наиболее ясно это было продемонстрировано в сражении при Заме. Сципион расставил свои легионы несколько иначе, чем обычно. Манипулы располагались не в шахматном порядке, а один за другим, оставив интервалы в строю легионов. Эти промежутки заполнили велиты всех трех линий. В первой линии были гастаты, за ними, вторая и третья линии, принципы и триарии. Согласно Полибию, принципы и триарии располагались «на некотором расстоянии» от гастатов, отсюда напрашивается вывод, что расстояние между ними было больше, чем обычные 75 метров. Конница, как обычно, построилась на флангах. На левом фланге италийская конница, вероятно 2000 всадников, под командованием Лелия, а на правом фланге Масинисса с нумидийской конницей из 4000 всадников. Скорее всего, Фейт прав, говоря, что пешие воины Масиниссы вместе с велитами использовались в роли легкой пехоты. Диспозиция войск Сципиона показана на карте 11.

Карта 11. Диспозиции войск Сципиона и Ганнибала в Заме

Отодвинув принципов и триариев приблизительно на сотню ярдов от первой линии, Сципион преобразовал свою армию, которая в результате шла в два эшелона: в первом были гастаты, во втором — принципы и триарии. Тем самым он полностью изменил динамику армии. Преимущество фаланги с ее линиями, расположенными близко одна от другой, в том, что на место убитых в первых рядах тут же выдвигаются солдаты из задних рядов, и эта сплоченность придает уверенности и рождает чувство единства. Недостаток такого построения состоит в том, что фаланга может двигаться только вперед; она не может совершать тактические маневры и выполнять охват. Раздвинув линии, Сципион позволил двум последним линиям маневрировать независимо друг от друга. Эшелон Сципиона лишился преимуществ фаланги, но приобрел возможность по команде маневрировать в любом направлении.

Сципиону не было никакого смысла выстраивать свою армию подобным образом, если бы он не собирался маневрировать с самого начала битвы. Он, похоже, был полон решимости применить ту же тактику, что в битве при Илипе и на Великих равнинах. Между манипулами были оставлены широкие коридоры, по которым неприятельские слоны могли бы пройти, не расстраивая боевого порядка. Затем конница Сципиона могла атаковать более малочисленную карфагенскую конницу и, как это сделал Ганнибал в Каннах, вытеснить ее с поля боя. Гастаты должны были атаковать первую линию и удерживать центр карфагенян на месте. Когда вторая линия Ганнибала выдвинулась на помощь первой, по приказу Сципиона принципы и триарии прошли к краям римской линии и, обойдя фланги, охватили карфагенские линии. Сципион надеялся, что его конница вернется достаточно быстро и, вступив в бой, уничтожит взятого в кольцо врага.

Судя по расстановке сил, сделанной Ганнибалом, он правильно разгадал тактический план Сципиона и сделал все, чтобы сорвать этот план. Ганнибал сформировал три эшелона пехоты. Первый ряд, приблизительно 15 тысяч человек, составляли главным образом наемники Магона, галлы, лигурийцы, мавры и балеарцы. Большинство из них, конечно галлы и лигурийцы, были тяжеловооруженными пешими воинами. Мавры и балеарцы были легковооруженными пешими воинами. Впереди Ганнибал поставил слонов.

В центре второго эшелона Ганнибал разместил карфагенян, от 8000 до 10 тысяч человек. Вторая линия, как и у Сципиона, располагалась на расстоянии порядка ста ярдов. Третий эшелон был сформирован из старой гвардии Ганнибала, ветеранов, воевавших с ним в Италии, приблизительно 15 тысяч человек. Это были лучшие воины Ганнибала. Старая гвардия занимала стадий — приблизительно двести ярдов, или двойное расстояние между первой и второй шеренгой, — и находилась за второй линией. На левом фланге Ганнибал разместил нумидийскую конницу, а на правом — карфагенскую.

Ганнибал имел превосходство в пехоте, но конницы у него было недостаточно, чтобы повторить прежние победы, когда конница была его решающим оружием. Было очевидно, что он сделает упор на пехоту. Главное, Ганнибалу надо было понять, каким образом нейтрализовать римскую конницу, как вывести ее из борьбы. Его конница должна была отвлечь римскую конницу, сделав вид, что отступает, и вступить в бой с задними рядами. Ганнибал надеялся, что, пока карфагенская конница, вступая в бой, отступая, опять вступая в бой, завязывая перестрелку и снова отступая, будет отвлекать римскую конницу, его пехота одержит верх над римской пехотой. Ганнибал, конечно, понимал, что для этого требуется дисциплинированная и хорошо подготовленная конница, а не имевшиеся в его распоряжении всадники из горных племен. Даже если предположить, что им удастся отбросить римскую конницу, то, начав ее преследовать, им будет трудно остановиться и вернуться на поле боя. Как заметил Дельбрюк, «так и случилось. На обоих крыльях конница, как нумидийская, так и римско-италийская, во хмелю победы погналась за своими противниками и все больше удалялась от того места, где решалось сражение».

Ганнибалу требовалось время, чтобы понять, клюнет ли на приманку конница Сципиона. И что делать, если не клюнет, а атакует его фланги? Что собирается сделать Сципион? Если его фокус не сработает и фланги подвергнутся нападению, то старая гвардия может отступить в укрепленный лагерь, защищаться и вступить в последний бой. Второй вариант — использовать слонов. Маловероятно, что у Ганнибала было 80 слонов, как утверждает Полибий; за всю войну ни один карфагенский командующий не использовал такого количества слонов. Требуется почти двадцать лет, чтобы обучить боевого слона, и маловероятно, что за долгие военные годы могло сохраниться такое большое количество обученных боевых слонов. Правда, упоминается, что слоны были плохо обучены. Карфагеняне, как греки, иногда закрепляли на спине слона деревянный помост, на котором размешались стрелки, вооруженные копьями или дротиками. Необученные слоны хороши только для того, чтобы наводить страх, но даже в этом случае неизвестно, что от них можно ждать.

Слонов традиционно использовали против конницы, поскольку лошади пугались вида и запаха этих животных. Обычно слонов размешали на флангах. Однако в битве при Заме Ганнибал отступил от этого правила. Лошади карфагенян привыкли к слонам, как и лошади Масиниссы, в армии которого тоже были слоны. И Сципион, вероятно пользуясь возможностью, в течение последних двух лет приучал своих лошадей к запаху слонов. Ганнибал, используя слонов, мог рассчитывать только на то, что они наведут страх. Он поставил слонов в центр линии, чтобы поддержать легкую пехоту. Идея состояла в том, чтобы искусственно затянуть схватку передовых отрядов с велитами. Затем выдвинуть слонов против римской пехоты, чтобы вызвать панику и уничтожить как можно больше воинов Сципиона, и все это для того, чтобы по возможности дольше оставлять за собой возможность выбора, вступать или нет в настоящий бой. Если бы его план сработал и конница покинула поле боя, то, имея численное превосходство в пехоте, Ганнибал мог рассчитывать на успех.

В Испании Сципион приобрел опыт ведения боевых действий с использованием слонов, и в битве при Заме он с успехом применил почти все известные в древности приемы. Он оставил между манипулами широкие проходы, по которым могли пройти слоны. Он разместил в этих проходах легкую пехоту, отдав приказ уступить дорогу слонам, когда они войдут в этот живой коридор. Аппиан рассказывает, что «по фронту каждого отряда он поставил лучших бойцов, которые должны были бросать руками в подходивших слонов, как стрелы катапульты, толстые древка в два локтя длиной, крепкие и в своей большей части обитые железом. И им, и остальным пешим воинам было приказано уклоняться от нападения животных и, разбегаясь, постоянно бросать в них дротики или, приближаясь возможно ближе, подрезать им жилы на ногах». Конница, размешенная на флангах, была вооружена дротиками. Кроме того, хорошее применение нашли трубам; звуки, издаваемые трубами, отпугивали слонов. В результате всех этих мер Ганнибалу практически не удалось использовать слонов по назначению.

Ни у одного из авторов нет подробного описания места сражения, известно лишь, что это была плоская равнина. Исследование топографической карты поля боя, сделанное И. Кромейером, и описание Дж. Фейта показывают, что это действительно была плоская равнина без каких-либо выступов и впадин. Это было на руку обоим командующим, каждый из которых считал, что на этой равнине именно он получит тактическое преимущество. Если тактический план Сципиона состоял в том, чтобы его конница нанесла удар по флангам Ганнибала, обратив в бегство вражескую конницу, гастаты удерживали центр вражеской линии, задний эшелон охватил оба фланга, а конница по возвращении нанесла решающий удар, то ничего лучше этого места нельзя себе вообразить. Любые неровности местности могли помешать достаточно быстро выполнить маневр по охвату флангов и даже нанести решающий удар.

Если Ганнибал понял, что эшелон Сципиона имеет возможность маневрировать, то он должен был помешать ему совершать маневры. С этой целью он поместил свою старую гвардию в третий эшелон. Если бы Сципион попытался совершить охват, то он окружил бы только первые две линии карфагенской пехоты, позволив Ганнибалу напасть на эшелоны Сципиона с тыла. Для того чтобы этот план сработал, Сципион не должен был знать ни позицию, ни численность старой гвардии. Сципион со своим штабом располагался сзади, и его линия пехоты, две линии карфагенской пехоты и слоны мешали обзору поля битвы, и, вероятно, со своего места он не видел, где находятся ветераны Ганнибала, и уж тем более ему было сложно оценить численность этого войска. В этом смысле у Ганнибала было явное преимущество: время от времени влезая на слона, он обозревал поле битвы.

План Ганнибала был более сложным, чем у Сципиона. Если Сципион попытается совершить охват, о чем свидетельствует его построение, то Ганнибал поймает его за окруженной второй линией и уничтожит. Если по какой-то причине Сципион откажется от своего плана и просто вступит в бой с карфагенской пехотой, тогда Ганнибал позволит ему растратить силы на две первые линии и вынудит ввести в бой принципов и триариев до того, как сам введет свою старую гвардию. Парадокс этого сражения заключался в том, что ни один из командующих не смог реализовать свой тактический план. Обе стороны были вынуждены вести бой с помощью пехоты, тот бой, который в действительности ни один из них не хотел вести.

Сражение началось с перестрелки нумидийских конниц, после чего, по команде Ганнибала, в атаку ринулись слоны при поддержке мавров и балеарцев. Сципион приказал велитам выступить им навстречу. Оглушительный рев труб и рогов, возвестивший атаку велитов, перепугал нескольких слонов. Согласно Полибию, «животные повернули назад и смяли ряды нумидийцев, следующих за ними». Масинисса, воспользовавшись суматохой, ринулся в бой; карфагенская легкая конница обратилась в бегство, оставив левый фланг незащищенным. Масинисса, горячий по натуре и азартный в силу молодости, бросился во главе своей конницы в погоню. Некоторые слоны помчались на велитов, которые сразу отступили по специально оставленным коридорам между легионами, увлекая за собой животных. Другие слоны устремились к флангам, где они попали под ураган метательных копий. Полибий пишет, что «слоны убили много велитов, но и сами понесли тяжелые потери». Не так-то просто убить слона, да еще с помощью оружия того времени, так что информация о том, что слоны «понесли тяжелые потери», едва ли соответствует истине.

В какой-то момент слоны прекратили наступление и стали бродить между первыми линиями. Некоторые, как планировал Сципион, прошли по живым коридорам и спокойно бродили в тылу легиона. Некоторые слоны побежали в направлении правого римского фланга, где на них обрушился ураган копий, и они в ужасе покинули поле боя. Полибий иначе излагает ход событий. Конница Масиниссы с самого начала перешла в наступление и вывела вражескую конницу с поля до того, как римское правое крыло отогнало слонов. Скорее всего, Масинисса перешел в атаку после того, как слоны напали на велитов. Масиниссе удалось так быстро выдворить с поля нумидийскую конницу Ганнибала не потому, что ее потоптали обращенные в паническое бегство слоны, а потому, что Ганнибал приказал не вступать в бой, а увлечь за собой и вывести из боя конницу Масиниссы. Увидев, как быстро удалось Масиниссе справиться с нумидийцами, Лелий атаковал карфагенскую конницу, «обратил в паническое бегство и бросился следом за ней». Завершилась начальная фаза битвы, и первый раунд остался за Ганнибалом, который заставил конницу Сципиона заняться преследованием и, таким образом, вывел ее из борьбы.

Легкая пехота обеих сторон отошла на соответствующие линии, и две линии тяжелой пехоты стали медленно сближаться, готовясь вступить в бой.

«Копья метнули с такой скоростью и силой, что содрогнулся воздух, и внушающее ужас облако закрыло небо. Затем в ход пошли мечи, и лицо приблизилось к лицу, и глаза сверкнули мрачным пламенем. Все те, кто, презирая опасность, помчался вперед, чтобы встретить первый ураган метательных снарядов, были убиты, и земля, печалясь, впитала кровь своих сыновей».

Полибий описывает, что произошло дальше.

«Завязался рукопашный бой. Сначала, когда битва была только рукопашная и противники дрались один на один, пока сражающиеся действовали не копьями, а мечами, перевес был на стороне наемников, благодаря их ловкости и отваге, и многие римляне были ранены. Однако стойкость строя и превосходство оружия позволили воинам Сципиона потеснить своих противников. Все это время задние ряды стояли позади своих товарищей».

Полибий, похоже, говорит о том, что вторая линия римлян придвинулась ближе к первой линии, чтобы поддержать товарищей, которые несли большие потери. Атака карфагенян, вероятно, заставила Сципиона отказаться от эшелона для второй линии и вернуться к фаланге, чтобы сдержать давление с фронта. Если это так, то Сципион потерял половину людских ресурсов для маневрирования.

Карфагенский фронт начал постепенно отступать, пока, наконец, не сломался. Полибий объясняет это тем, что вторая линия не подошла на помощь первой, как это сделали римляне. Вместо этого «она трусливо подалась назад и не поддержала наемников». Судя по этим словам, Полибий перепутал два типа формирований и их тактические функции. Вторая линия действовала так не от трусости, отказываясь наступать; скорее воины действовали согласно приказам и в соответствии с тактическим планом Ганнибала.

Неправильное понимание Полибием эшелонной тактики заставляет его думать, что, когда воины первой линии увидели, что остались без поддержки, они «повернулись лицом к своим: одни пытались найти прибежище во второй линии, а другие, поняв, что их сначала оставили без помощи, а теперь отгоняют, стали избивать своих, не принимавших их к себе». А дальше он пишет, что одновременно происходило как бы два сражения, когда «карфагенянам приходилось биться одновременно с неприятелем и со своими товарищами». К обвинению в трусости он добавляет обвинение в глупости, поскольку непонятно, почему на раненых и напуганных отступающих солдат нападают их же товарищи. Или этого просто не было, или Полибий все сильно преувеличил.

Скорее всего, карфагенский фронт отступил под натиском римлян. Поскольку гастаты преследовали наемников, увеличивая расстояние между собой и принципами, вторая карфагенская линия по приказу Ганнибала перешла в атаку, пытаясь заманить в ловушку римлян. В неразберихе рукопашного боя по ошибке вполне могли быть убиты своими же товарищами некоторые наемники и римляне. Может, Полибий это имел в виду. Как-то не верится, чтобы две карфагенские линии сражались друг с другом, одновременно отбивая атаки римлян.

Полибий противоречит сам себе, когда дальше пишет, что контратака второй карфагенской линии «даже привела некоторые манипулы гастатов в замешательство», что потребовало действий со стороны «офицеров принципов», которые «удержали их строй».

Иными словами, контратака карфагенской второй линии была настолько сильной, что гастаты дрогнули, вынуждая принципов вступить в бой, чтобы остановить атаку. Сципиону для удержания фронта пришлось перейти к фаланге. Теперь речи не шло об использовании эшелона для маневрирования. Две римские линии вступили в бой со второй карфагенской линией, значительно уступающей им в численности. Они продолжали биться до тех пор, пока «большинство наемников и карфагенян не было перебито на месте, либо своими, либо гастатами».

Но в итоге они побежали, и «Ганнибал не позволил им войти в ряды своих ветеранов; он приказал своим задним шеренгам навести копья и сдержать приближающихся, и им пришлось спасаться на флангах или в открытом поле». Такое поведение Ганнибала объяснимо. Он собирался использовать ветеранов, еще не вступавших в бой, для нанесения решающего удара по уставшим римлянам, которые уже успели понести потери в предыдущем бою. Разрешить напуганным, раненым, усталым воинам влиться в ряды ветеранов означало подорвать их моральный дух и нарушить строй. Позже остатки первых двух линий, отойдя на фланги, перегруппировались и пошли в наступление вместе с ветеранами.

Успешное наступление карфагенян вызвало некоторую растерянность в рядах Сципиона. Ливий отмечает, что «гастаты в строю шли первыми, преследуя врага, пробираясь, кто как мог, через горы тел и оружия, через лужи крови — ряды их расстроились, соединения перемешались. Заколебались и ряды принципов, ведь впереди себя они видели рассыпавшийся строй». Поле битвы было загромождено трупами и оружием до того густо, что римское наступление остановилось: солдаты спотыкались о мертвые тела и поскальзывались в лужах крови, знамена заколебались, боевой порядок распался. Динамика боя внесла свои коррективы в план Сципиона, и он понял, что подвергнется контратаке Ганнибала.

Он, безусловно, понимал, что сильно рискует. Если перед битвой ему не было известно ни о позиции, ни о численности старой гвардии Ганнибала, то теперь он понял, какую угрозу она представляет для его армии. А где же его конница? Единственное, что ему оставалось, — это тянуть время и надеяться, что Лелий и Масинисса должны скоро вернуться. Сципион велел подать трубой сигнал к сбору. Он перегруппировал гастатов перед тем местом, где только что шел бой, и против вражеского центра и «приказал принципам и триариям построиться, пробравшись сквозь мертвых, встать в плотном строю на обоих флангах в одной линии с гастатами». Сципион приказал унести с поля боя раненых и приготовился встретить атаку Ганнибала.

Но Ганнибал не спешил переходить в наступление. Почему Ганнибал не бросился в атаку с 15 тысячами свежих воинов, размешенных всего в двухстах ярдах от ослабленного центра Сципиона? Возможно, на него повлиял тот факт, что Сципион смог относительно быстро собрать и перестроить свою армию в одну линию. Ганнибал тоже мог использовать паузу для того, чтобы перестроить свои линии. В каждой римской манипуле был трубач, который мог быстро передавать поступающие команды. У Сципиона не заняло бы много времени, чтобы отдать команду, а у армии — чтобы выполнить ее. Сципион мгновенно устранил беспорядок, намечавшийся в рядах его армии. Однако Ганнибал не воспользовался возможностью напасть на римлян, когда Сципион занимался перестроением армии.

При перестроении Сципион учел состояние своих воинов, а потому в центре разместил более усталых гастатов, поставив на фланги более сильных и свежих принципов и триариев. Кроме того, если перед битвой у Ганнибала было численное превосходство в пехоте, то теперь его не стало. В древности армия-победитель могла ожидать, что ее потери убитыми будут составлять 5,5 процента, а ранеными 6 процентов от общей численности. Потери побежденной армии составляли убитыми примерно 37 процентов, а ранеными 35 процентов. Как правило, эти потери армии несли после того, как попадали в окружение или были захвачены в ходе преследования. Однако многие воины Ганнибала из первых двух линий, сбежавшие в тыл, либо имели незначительные ранения, либо вообще не были ранены. Если мы согласимся, что количество убитых и раненых из этих двух линий составляло половину от обычных потерь, то есть от 72 процентов, то получается, что более 60 процентов солдат, или примерно 12–14 тысяч человек, дошли до последней линии живыми или с незначительными ранениями.

Если тот же расчет количества убитых и раненых применить к римской армии, то Сципион, возможно, ожидал, что его потери в сражении с двумя линиями Ганнибала составят 10 процентов. В этом случае у Сципиона осталось бы 26 тысяч человек. Таким образом, имея порядка 15 тысяч человек старой гвардии, Ганнибал, если бы он немедленно вступил в бой, оказался в невыгодном положении. Как и Сципиону, Ганнибалу тоже требовалось время, чтобы собрать остатки двух первых линий и перестроить армию. Непростая задача — заставить побежденных солдат опять вступить в бой под командованием оставшихся в живых командиров. Ганнибалу, вероятно, потребовалось на это много времени. Сципион был только рад затянувшейся паузе, поскольку как никогда нуждался в своей коннице, а она все не возвращалась. Воины Сципиона, стоя на солнце, наблюдали, как противник готовится к сражению.

Если предположить, что Ганнибал смог собрать только 8000 человек из остатков двух первых линий, то его армия насчитывала 23 тысячи человек, то есть была бы приблизительно равна армии Сципиона. У нас нет никакой информации относительно того, как Ганнибал перестроил свою армию. Он, возможно, разместил старую гвардию в центр, напротив ослабленных предыдущим боем гастатов Сципиона, а свои ослабленные войска разместил на флангах. Когда Ганнибал не позволил отступающим воинам влиться в ряды ветеранов, он оттеснил их на фланги. Теперь они, по всей видимости, находились на флангах, и не надо было ничего придумывать, заниматься перестроением. Это был самый простой способ ввести их в бой. Если наши предположения верны и лучшие воины Сципиона находились напротив самых слабых воинов Ганнибала, то существовала вероятность, что фланги Ганнибала отступят и его центр будет охвачен с одной или с двух сторон. Ганнибал наверняка понимал, что время играет Сципиону на пользу, и, перестроив армию, Ганнибал сразу перешел в наступление. «Воюющие были почти равносильны по численности и воодушевлению, равно по вооружению и храбрости, посему исход битвы долгое время оставался неизвестным, ибо сражающиеся считали своим долгом держаться на своих местах до последнего издыхания».

И Ливий, и Полибий дают понять, что ни одна из сторон не имела преимущества в этом ожесточенном бою, и если бы не вернулась конница, то, возможно, они бились бы до тех пор, пока не уничтожили друг друга. И кто знает, как развивалась бы дальше история. Но Лелий и Масинисса вернулись в нужный момент, и атака конницы решила исход борьбы. Ливий рассказывает, что «Лелий и Масинисса далеко отогнали всадников, а затем вернулись и налетели на вражеский строй с тыла. Это нападение довершило разгром врага. Многих окружили и убили в бою; беспорядочно убегавших по открытой равнине перебили овладевшие ею всадники». А Полибий добавляет, что поскольку это была плоская равнина, то «преследование велось более эффективно», однако «большое количество его [Ганнибала] воинов было убито в строю».

Карта 12. Битва при Заме, 202 год до н. э.: последняя фаза — атака конницы

Большая часть воинов Ганнибала погибла во время рукопашного боя. Вероятно, внезапная атака конницы не просто разрушила линию карфагенян, но и оказала на них сильное психологическое воздействие, что позволило римским манипулам прорвать линию в нескольких местах. Римские всадники, спешившись, вступили в бой, вынудив части карфагенской линии развернуться, чтобы защитить тыл, что, в свою очередь, позволило манипулам прорвать вражескую линию еще в нескольких местах. Так продолжалось до тех пор, пока все карфагенские отряды не были полностью уничтожены римской пехотой. В какой-то момент паника победила здравый смысл, и солдаты пытались убежать, но всадники Масиниссы легко догоняли их на открытой равнине и убивали. Нумидийцы были искусными наездниками и вооружены несколькими дротиками. «Нумидийцы, скакавшие, по обычаю, по пояс обнаженными, заполнили равнины и широкие долины, и их копья плотными облаками взмывали вверх и скрывались в небе». На открытой равнине бегущие карфагеняне были удобными мишенями для этих опытных всадников.

В конце дня на земле лежали 20 тысяч убитых карфагенян и их союзников, почти вся армия, с которой Ганнибал начал сражаться в этот зловещий день, «и почти столько же было взято в плен». Учитывая, какой была численность армии Ганнибала, Полибий явно преувеличивает или число убитых, или число взятых в плен. Римлян, по его словам, погибло «около полутора тысяч». И примерно столько же было ранено. Однако, согласно Аппиану, римские потери составили 2500 человек, что больше похоже на правду, учитывая жестокость боя. Он также говорит, что Масинисса потерял больше людей, чем Сципион. Если это и так, то имеется в виду его пехота, а не конница, которая господствовала на открытой равнине, не встречая сопротивления.

Ганнибалу с несколькими офицерами удалось бежать из Замы, и верхом они добрались до Гадрумета за два дня и одну ночь. Ганнибал оставил своих воинов во власти крестьян и римлян. Немедленно после боя Сципион занял вражеский лагерь и разграбил его. В это время к нему прибыл гонец с известием, что Публий Лентул «с пятьюдесятью военными кораблями и сотней грузовых судов с разными припасами прибыл в Утику». Сципион приказал Гнею Октавию вести к Карфагену легионы по суше, а сам, присоединив к своему флоту корабли Лентула, отправился из Утики по морю. Когда его флот приблизился к гавани, его встретил карфагенский корабль с посланцами мира на борту, но им было сказано явиться в Тунис, как только Сципион разобьет там лагерь. Сципион проплыл немного вперед, рассматривая расположение Карфагена, но, как говорит Ливий, «не потому, что сейчас это было нужно, а скорей чтобы еще припугнуть врага», а затем вернулся в Утику.

Сципион изложил послам карфагенян условия мирного договора.

Они будут жить по своим законам, владеть теми же городами и теми же землями, какими владели до войны; римляне с этого дня перестанут опустошать их владения; перебежчиков, беглых рабов и всех пленных они выдадут римлянам, как и военные корабли, за исключением десяти трирем; отдадут прирученных слонов и приручать больше не будут, вести войну ни в Африке, ни за пределами Африки не будут без разрешения римского народа; Масиниссе вернут все ему принадлежавшее и заключат с ним союз; до возвращения из Рима послов будут доставлять хлеб и выплачивать жалованье вспомогательным войскам римлян; уплатят 10 тысяч талантов серебра, равномерно разложенных на пятьдесят лет; дадут сотню заложников по выбору Сципиона не моложе четырнадцати лет и не старше тридцати. Римские войска должны были покинуть Африку в течение 150 дней с момента ратификации мирного договора в Риме. Это был разумный мир после длительной и тяжелой войны.