Глава 1

5 апреля 1814 года

Лондон, Олд-Бейли

Судебное слушание под председательством достопочтенного Тобиаса Таунсенда

— Они не продажные женщины!

— Если это не публичный дом, то как вы назовете семерых женщин, проживающих под вашей крышей? — осведомился обвинитель Эйбрамз, чинно расхаживая по залу.

— Они мои подруги, — объяснил Слип Доусон.

— Все семь?

— Мама всегда говорила, что женщины меня любят, — захныкал Слип.

— Ваша мать учила вас делить женщин со всеми мужчинами в Сити? — отрывисто спросил Эйбрамз, бросив на обвиняемого холодный взгляд.

Солидного вида адвокат вскочил из-за стола.

— Возражаю, ваша милость. Обвинение не представило нам ни одного мужчину из Сити, который бы заявил, что разделял ложе с какой-либо из подруг мистера Доусона.

Судья вздохнул, подпер подбородок рукой, и на его лице появилось скучающее выражение. Четверо из двенадцати присяжных закатили глаза, другие принялись ухмыляться.

Эвелин Дарлингтон сидела, выпрямившись, на краешке деревянной скамьи прямо посреди зала. Она не сводила глаз с адвоката Джека Хардинга, единственного знакомого ей здесь человека. Именно из-за него она пришла сюда и вместе с другими присутствующими в тесном зале стала свидетельницей этого зрелища.

Лучи полуденного солнца лились в окна, и от этого в переполненной комнате стало жарче градусов на двадцать. Теснота и потные тела должны были бы вызвать у Эвелин Дарлингтон отвращение.

Тем не менее, она, как зачарованная, сидела на своем месте.

Джек Хардинг был точно таким же, каким она его помнила, и только вокруг глаз появилось несколько морщинок. Высокий, больше шести футов и трех дюймов, с точеным профилем, придававшим ему самоуверенное выражение. Темно-зеленые глаза напоминали буйные заросли папоротника летом. Губы были изогнуты в улыбке, однако Эвелин знала, что он может быть хитер и обаятелен.

Парик адвоката скрывал густую копну непослушных каштановых волос, которые он, читая труды по юриспруденции, то и дело нетерпеливо откидывал назад. На нем была черная мантия, придававшая лицам большинства служителей закона нездоровый желтоватый цвет, однако загорелая кожа Джека казалась еще смуглее.

Но возможно, сильнее всего притягивала взгляды его полная невозмутимость, словно он совершенно не обращал внимания на судью, присяжных, обвинителя и не сводивших с него глаз зрителей. Настолько сильна была его уверенность в себе, что люди буквально впитывали каждое сказанное им слово. Вне всякого сомнения, у Джека Хардинга не было недостатка во внимании со стороны женщин всех сословий.

Кто-то громко хмыкнул, заставив Эвелин повернуть голову.

— Взял он их за горло.

Слева от себя она увидела приземистого мужчину с маленькими глазками и двойным подбородком. От него исходил мощный запах лука. Он улыбнулся, обнажив опухшие беззубые десны.

Эвелин чуть отодвинулась в сторону и тут же наткнулась на кряжистую женщину в заляпанном кровью переднике, с закатанными рукавами и натруженными руками. Похоже, жена мясника.

— Скоро старина Эйбрамз сдастся. — Женщина рассмеялась и потерла мозоли на ладонях. — От Джека Хардинга не уйдешь.

Как в добрые старые времена, подумала Эвелин. Джек Хардинг может очаровать даже монахиню, не забывая при этом разбить в пух и прах самые хитроумные юридические суждения.

Именно поэтому она и была здесь, ожидая его. Г оды лишь отточили его талант.

Остаток заседания прошел, как и предполагалось. Обвинитель Эйбрамз спорил по поводу сопровождавших Слипа Доусона особ. Каждое обвинение Джек опровергал, указывая на недостаток фактов и опрашивая многочисленных свидетелей, которые говорили о прекрасном характере Доусона и о том, каким уважением он пользуется у других людей.

Ровно через одиннадцать с половиной минут после начала заседания судья откашлялся, прервав речь обвинителя Эйбрамза.

— Поскольку были представлены необходимые доказательства, — произнес судья Тобиас, — я попрошу присяжных прийти к соглашению.

Присяжные тут же сгрудились в углу зала.

Старшина присяжных поднялся и выпятил грудь вперед, раздуваясь от чувства собственной значимости.

— Присяжные считают Слипа Доусона невиновным в содержании публичного дома.

Зрители принялись аплодировать и радостно кричать, и в зале поднялся невыразимый шум. Слип Доусон покидал зал свободным человеком, присутствующие весело хлопали его по спине.

Никто не обращал внимания на стук молотка судьи Тобиаса.

Эвелин смотрела на кривую улыбку Слипа и думала, сколько покровителей его подруг сегодня присутствовало в зале.

Но тут ее взгляд устремился на Джека Хардинга.

Он подавал руку Эйбрамзу. У обвинителя был такой вид, точно он только что съел лимон, но тем не менее он обменялся с Джеком рукопожатием, после чего тот принялся складывать со стола бумаги.

Она подождала, когда он соберется уходить, и шагнула вперед.

— Мистер Хардинг, — позвала Эвелин.

Он резко остановился и внимательно оглядел ее. Его губы изогнулись в улыбке.

— Вам знакомо мое имя? Чем я могу вам помочь, мисс?..

— Леди Эвелин Дарлингтон.

Джек нахмурился, но тут же его глаза расширились от удивления.

— Ба, леди Эвелин! Не могу поверить. В последний раз, когда я вас видел, вы были совсем девчонкой. Столько времени прошло.

— Десять лет с тех пор, как вы проходили практику у моего отца.

— Да, годы моего ученичества… Насколько я помню, вы всегда интересовались юриспруденцией. Часто посещали кабинет отца, слушали его лекции. Вы тогда повсюду следовали за мной, поражая своими обширными знаниями.

Щеки Эвелин загорелись.

— Насколько я помню, вам требовались дополнительные занятия.

Джек рассмеялся бархатным смехом.

— Сдаюсь, леди Эвелин. Возможно, так оно и было. А теперь скажите, вы пришли посмотреть на процесс? Многие так поступают.

Эвелин покачала головой и выразительно взглянула на него:

— Я пришла к вам за помощью.

— За помощью? Но ко мне обращаются лишь тогда, когда у кого-то неприятности. Не могу представить, чтобы они были у вас. — Внезапно он нахмурился. — В последний раз я слышал, что ваш отец, Эммануэль Дарлингтон, унаследовал титул своего брата и стал лордом Линдейлом. Полагаю, он по-прежнему преподает в Оксфорде. Как он?

— Дело касается не моего отца, а близкого друга.

— Понимаю. Какое же преступление совершил ваш друг?

— Никакого! Его несправедливо обвиняют.

— Прошу прощения, леди Эвелин. Не хотел вас обидеть. Но в чем именно его обвиняют?

Эвелин огляделась по сторонам и прошептала:

— В убийстве.

Джек изогнул бровь.

— Серьезное обвинение. Кто же этот молодой человек?

Эвелин глубоко вздохнула, собираясь с силами.

— Мой будущий жених.

Джек застыл на месте, и по его лицу пробежала тень.

— Мне очень жаль, леди Эвелин, но у меня полно назначенных к слушанию дел. Процессы по обвинению в убийстве отнимают много времени: надо как следует во всем разобраться, к тому же я не могу признаться в нашем знакомстве.

Эвелин охватила паника.

— Пожалуйста! Если вы не хотите оказать услугу человеку, которому предъявляют ложное обвинение, то хотя бы окажите ее давно знакомой вам девушке.

— Могу назвать вам немало достойных адвокатов. Я же не единственный…

— Тогда окажите услугу моему отцу, вашему бывшему наставнику.

Джек помедлил, и Эвелин поняла, что задела его за живое. Ее отец был старшиной юридической корпорации, уважаемым всеми студентами, в том числе и Джеком. Насколько она помнила, он был обязан ее отцу даже больше остальных.

Джек принялся перелистывать бумаги и наконец кивнул.

— Поймите, я ничего не могу обещать, но, возможно, нам стоит поговорить в другом месте.

Эвелин почувствовала необычайное облегчение.

— Да, конечно.

Он взял ее под локоть и вывел из зала. Пока они пробирались по коридорам Олд-Бейли, Эвелин отметила высокий рост Джека и твердое прикосновение его пальцев. Она посмотрела на его четкий профиль, и ее вновь поразила его властность. Во Дворце правосудия он излучал какую-то силу, приковывавшую взгляд.

Джек замедлил шаг, чтобы Эвелин могла поспевать за ним. На полпути их приветствовала группа адвокатов. Полная женщина с неприлично низким вырезом на платье и приколотым на груди ярко-желтым цветком развязно махнула Джеку рукой.

Эвелин не знала, была ли это одна из подруг Слипа Доусона.

— Вы популярны, мистер Хардинг, — заметила она.

— Меня знают как народного адвоката.

— Из-за государственного обвинения?

Очевидно, к Джеку снова вернулось чувство юмора, и его глаза весело блеснули.

— Не судите меня слишком строго, леди Эвелин. Насколько я понимаю, именно моя репутация — причина того, что вы сегодня меня искали.

Конечно, он был прав. Эвелин успела навести справки. В Олд-Бейли, в подведомственных ему лондонском Сити и округе Миддлсекс не было более успешного адвоката по уголовным делам, чем Джек Хардинг.

— Вы правы. Я бы солгала, сказав, что не наблюдала за вашими успехами. Но и подозревать не могла, что мне срочно понадобится ваша помощь.

Эвелин отчаянно нуждалась в его помощи, от этого зависела ее жизнь. Именно по этой причине она не желала слышать отказа. Ей во что бы то ни стало надо убедить Джека Хардинга заняться ее делом.

 

Глава 2

Джек продолжал идти по длинному коридору, миновал несколько залов для судебных заседаний, пока наконец не остановился перед дверью с медной табличкой, гласившей «Консультация клиентов». Открыл дверь и жестом пригласил Эвелин войти.

Проходя мимо, он еще раз бросил на нее взгляд. Джеку было странно узнать в красивой женщине, которая стояла посреди зала, ожидая его, леди Эвелин Дарлингтон, дочь его наставника, когда он был еще простым студентом, мечтающим стать адвокатом. Она сильно изменилась за те десять лет, что он видел ее склоненной над бумагами отца. Тогда она была девчонкой лет двенадцати, а теперь стала взрослой женщиной.

Золотистые волосы были собраны на макушке в изящный пучок. Несколько завитков выбилось из прически и щекотало нежную шею. Элегантная линия скул и маняще пухлые губы. У Джека перехватило дыхание от ее глаз, бирюзово-голубых, цвета океана у тропических берегов, чуть раскосых и обрамленных густыми ресницами.

Она была не очень высокой, не совсем в его вкусе, но даже скромное голубое платье не скрывало ее прелестей.

Эвелин обошла комнату, разглядывая маленький стол в углу, деревянные стулья вдоль стен, полку, заставленную потрепанными книгами по юриспруденции. В ее глазах читался неподдельный интерес, и Джека поразила мысль: возможно, Эвелин Дарлингтон и стала красивой женщиной, но по-прежнему оставалась столь же серьезной, что и в детстве. Казалось, она не осознавала своей красоты и того, как она может использовать ее, чтобы влиять на мужчин.

Джек закрыл дверь и положил на стол сумку и бумаги.

При взгляде на толстую стопку глаза Эвелин расширились.

— Удивительно, как вам удается разбираться в таком количестве документов. Они все имеют отношение к делу мистера Доусона?

В ее голосе слышалось такое неприкрытое восхищение, что Джек усмехнулся:

— Отнюдь. Я не солгал, говоря, что у меня полно дел. По правде сказать, вашему другу было бы лучше нанять другого адвоката. По пути нам как раз встретилось немало компетентных сотрудников. Я могу проводить вас к любому из них прямо сегодня и попросить их внимательно заняться вашим делом.

— Нет, — поспешно перебила Эвелин. — Другие не подойдут. В последнее время вы ни разу не проигрывали.

Взгляд Джека стал пронзительным.

— Я польщен вашим мнением обо мне и интересом к моей карьере, но и предположить не мог, что вы захотите ко мне обратиться. Лорд Линдейл в курсе?

Эвелин опустила густые ресницы.

— Нет. Я не сообщила отцу о своем намерении вас нанять.

— Ему не по душе ваш выбор?

Эвелин чуть помедлила и ответила:

— Это не имеет значения.

— Значит, не одобряет. — Молчание Эвелин было красноречивее слов, подобно легкой паузе, сделанной свидетелем в зале суда. Обычно она означала ложь, но в случае Эвелин лишь отказ признать правду.

Джек пригласил ее сесть на один из стульев, а сам занял место напротив.

— Расскажите мне все, — попросил он, подавшись вперед.

Эвелин сделала глубокий вдох, от чего еще заметнее стала ее грудь под платьем.

— Мистер Рэндольф Шелдон, мой будущий жених, подозревается в убийстве актрисы из театра «Друри-Лейн».

— Актрисы? Она была его возлюбленной?

Щеки Эвелин загорелись.

— Нет! Это его дальняя родственница.

— Почему его подозревают?

— Свидетели видели, как он вылезал из окна ее спальни.

— Дайте подумать. И ее тело нашли именно там?

Эвелин заерзала на стуле и скрестила пальцы.

— Да, она должна была ему кое-что передать.

Джек оставил без внимания ее беспокойство и продолжал протокольные расспросы:

— Как ее убили?

— Закололи ножом. На ней была одна ночная сорочка.

— Кто ее нашел?

— Соседка услышала крики и позвала констебля. Свидетели утверждают, что видели, как Рэндольф выскочил из окна.

— Вполне убедительное свидетельство, — заметил Джек. — Ему будет предъявлено обвинение.

Кончик носа Эвелин чуть порозовел.

— Но он невиновен! Я знаю Рэндольфа много лет. Наши семьи жили по соседству в Хартфордшире. Летом мы часто ходили вместе на прогулку.

— И все же мне кажется, что мистера Шелдона должен защищать другой адвокат. Не понимаю, как я могу помочь вашему отцу?

— Разве вы не видите? Если мы официально сообщим о помолвке, это бросит тень на карьеру отца в Оксфорде — ведь его дочь станет невестой человека, обвиняемого в убийстве!

Джек откинулся на спинку стула. Интуиция подсказывала ему не связываться с леди Эвелин Дарлингтон, но все же она была права. Скандал окажет самое неблагоприятное влияние на репутацию ее отца.

Джек был многим обязан лорду Линдейлу. Если бы не эксцентричный старшина юридической корпорации, Джек не стал бы действующим адвокатом, не радовался бы своим успехам, не зарабатывал денег больше, чем мог потратить, и не наслаждался бы переменчивым вниманием высшего света. Скорее всего Джек был бы никем, просто распутничал бы, играл и пил, не зная меры.

Однако Джека беспокоило не только то, что Эвелин Дарлингтон была увлечена человеком, который мог хладнокровно убить женщину, но и то, что лорд Линдейл понятия не имел о намерении своей дочери обратиться за его помощью.

К тому же Джек не солгал бы, сказав, что его влечет к Эвелин.

Глядя в ее чарующие голубые глаза, он пытался сохранить прежнюю решимость.

От нее одни только беды, размышлял он. В детстве она была озорницей, постоянно дразнившей его всезнайкой, а повзрослев, превратилась в невероятно красивую женщину. Влечение Джека должно было стать достаточным предупреждением. Он никогда не смешивал дела с удовольствием. Потому что в зале суда это могло привести к ужасным последствиям. От людской молвы не скроешься.

В его мозгу продолжали рождаться разные варианты отказа. Он поговорит с отцом Эвелин, расскажет ему про сложившиеся обстоятельства, и, вне всякого сомнения, лорд Линдейл поймет, что у него просто нет времени заниматься делом клиента, обвиняемого в убийстве. Он окажет своему бывшему наставнику добрую услугу, сообщив о тайных делах его дочери.

Эвелин схватила Джека за руку, ее взгляд стал умоляющим.

— Если все дело в деньгах, не сомневайтесь, что вам заплатят.

Джек застыл на месте. После суда кровь у него всегда бурлила, и прикосновение Эвелин, даже такое невинное, манило воспользоваться плодами победы. Хотя бы поцелуй. Интересно, что бы подумала она, узнав, какое воздействие оказывает на него?

— Дело не в деньгах, — сухо ответил Джек. — Если я соберусь заняться делом вашего друга, мистера Рэндольфа Шелдона, то должен сначала поговорить с вашим отцом.

— С отцом? Зачем?

— Я ему многим обязан. И не хочу за его спиной браться за дело его собственной дочери, пусть даже она ни в чем не виновата. Это не вполне этично.

Эвелин выпрямилась, сделавшись похожей на натянутую струну.

— Хорошо. Если вы настаиваете…

— Настаиваю.

Она повернулась к двери.

— Надеюсь, вы понимаете, что мой отец занятой человек…

Джек величественным жестом извлек из кармана часы и посмотрел на Эвелин.

— Сейчас я свободен. Думал, что суд над Слипом Доусоном продлится дольше, поэтому до конца дня у меня дел нет. Насколько я помню, ваш отец никогда не любил работать за ужином и скоро должен вернуться домой.

Джек поднялся и распахнул дверь. Когда они вышли в коридор здания суда, он улыбнулся Эвелин одной из своих самых обворожительных улыбок. Он встретится с лордом Линдейлом, сообщит ему о намерениях его дочери, объяснит, почему не может заняться этим делом, поможет Эвелин найти хорошего адвоката, который взялся бы защищать ее жениха, и, таким образом, избавится от всех моральных обязательств. Через два часа он рассчитывал вернуться в свои комнаты в «Линкольнз Инн».

Когда они добрались до особняка лорда Линдейла на Пиккадилли, уже стемнело. Они ехали отдельно: Эвелин предпочла наемный экипаж, а Джек свой фаэтон. Оказавшись один, он снял парик и мантию адвоката, положил их рядом с собой на обитое кожей сиденье и провел рукой по волосам. Эвелин опасалась за свою репутацию, путешествуя вдвоем с неженатым мужчиной, и Джек был только рад исполнить ее пожелание. Он не хотел больше слышать о ее неприятностях.

Хотя, с другой стороны, какое ему дело? Ведь он все равно не станет этим заниматься.

Они стояли на парадной лестнице, и Эвелин постучала в дверь.

— Разве дворецкий вашего отца не должен был нам открыть? — спросил Джек, когда никто не появился.

— Ходжесу за восемьдесят. Он плохо слышит, — объяснила Эвелин.

Как это похоже на лорда Линдейла. Он любит брать под крыло нерадивых студентов, а сейчас вот продолжает держать в доме престарелого дворецкого, хотя многие другие уже давно отправили бы пожилого слугу на заслуженный отдых.

Эвелин открыла сумочку и принялась искать ключ. В тусклом свете уличного фонаря сделать это было нелегко. Наконец она достала ключ, но только лишь сунула его в замок, как дверь легко распахнулась.

— Странно, — заметила Эвелин. — Наверное, Ходжес забыл запереть.

Они вошли в холл. Здесь тоже царил полумрак, и в воздухе стоял запах табачного дыма. Джек тут же вспомнил Эммануэля Дарлингтона, стоявшего за кафедрой с трубкой в руке.

— Отец! — позвала Эвелин.

Джек шагнул вперед и наткнулся на напольные часы в углу. Он услышал шаги Эвелин, потом треск кресала.

Вытянув руки, чтобы опять на что-нибудь не натолкнуться, Джек пошел к ней и тут же споткнулся обо что-то лежащее на полу. До него донесся чуть слышный стон, но тут Эвелин закричала и послышался звук падения.

Джек резко обернулся и увидел метнувшегося вперед человека. Он кинулся на него, схватил за пальто, но тут его ударили в висок чем-то тяжелым.

 

Глава 3

Джек упал на колени, голова раскалывалась. Он слышал звук удаляющихся шагов на ступеньках крыльца.

— Эвелин! — крикнул он.

— Я здесь, — раздался слабый голос.

Джек подполз поближе.

— Вы ранены?

— Нет, но моя рука… Кажется, я ее порезала, когда он меня толкнул.

— Где лампа?

— Я ее уронила.

Джек ощупью добрался до лампы и трутницы. Не успел он зажечь свет, как Эвелин вскрикнула:

— Ходжес!

Она кинулась к лежащему на полу дворецкому. Алая струйка, сочившаяся из его головы, окрасила белоснежную манишку.

— Он умер?

Джек опустился рядом и проверил пульс старика.

— Нет, но ему нужен врач. — Подняв лампу, он пристально изучил дверной замок. — Дверь не повреждена. Должно быть, нападавший постучал, а когда Ходжес приоткрыл дверь, силой ворвался внутрь.

Глаза Эвелин широко распахнулись, и она приложила руку к сердцу.

— Боже мой! Что же с отцом?

Эвелин поднялась на ноги и уже собиралась броситься на поиски, когда Джек схватил ее за руку. Она вскрикнула от боли, и он заметил кровь. Оглядевшись, Джек увидел на полу разбитую вазу. В предплечье Эвелин торчал острый осколок.

— Надо его вытащить и остановить кровотечение.

— Нет… мой отец…

У Джека сжалось сердце.

— Оставайтесь с Ходжесом. Я сейчас вернусь.

— Нет!

Он заметил панику в остекленевших глазах Эвелин. Джек понимал ее стремление поскорее найти отца.

— Я только позову констебля и доктора. А потом мы вместе пойдем искать вашего отца.

— Думаете, в доме есть другие нападавшие?

— Нет. Они бы уже давно убежали. Чего им дожидаться?

Эвелин кивнула.

Джек быстро выбежал на улицу. Было уже темно, но район Пиккадилли всегда был полон людьми. Через несколько секунд Джек заметил экипаж и остановил возницу.

— На дом лорда Линдейла только что было совершено нападение. Позовите констебля и ближайшего врача, — приказал Джек, бросив кучеру монету, которую тот ловко поймал.

После этого он кинулся в дом.

— Надо сначала посмотреть в библиотеке, — торопила его Эвелин. — Возвращаясь домой, отец всегда сначала идет туда.

Взяв ее за руку, Джек направился мимо гостиной к библиотеке. Он был там много лет назад и помнил, что она располагалась в задней части дома. Скорее всего лорд Линдейл окажется там.

Кажется, в доме были потушены все свечи, и Джек высоко поднял лампу. Когда они вошли в библиотеку, Эвелин шумно втянула воздух.

В комнате явно что-то искали. На полу валялись книги и бумаги. Кресла были перевернуты, и кожаная обивка изрезана ножом. Ковер усеян конским волосом.

Вначале Джеку показалось, что библиотека пуста, но тут он уловил легкое колыхание штор, кинулся вперед и раздвинул их в стороны. В углу, связанный и с кляпом во рту, сидел Эммануэль Дарлингтон, граф Линдейл.

— Отец! — Эвелин бросилась к нему.

Джек тут же принялся развязывать веревки.

— Лорд Линдейл, вы ранены? — спросил он, осматривая его.

Глаза Эммануэля Дарлингтона удивленно расширились.

— Джек Хардинг? Что вы тут делаете?

— Долгая история, милорд. Попытаюсь все объяснить, когда вас и Ходжеса осмотрит врач.

— Ходжеса? Он пострадал?

— Нападавший нанес ему удар. А где ваш лакей, экономка и остальные слуги?

— У них у всех раз в неделю выходной, кроме Ходжеса, — ответила Эвелин. — Отец считает, что мы и одни справимся, а слугам нужен отдых.

Великодушие Линдейла поразило Джека.

С его помощью лорд наконец поднялся на ноги и сел на стул. В отличие от других стульев, разбросанных перед камином, обивку на этом крепком деревянном стуле не порезали.

Эвелин принялась зажигать свечи в настенных канделябрах. Библиотеку залил теплый свет, и Джек с ужасом заметил, как постарел его наставник.

Не было уже пышущего здоровьем лорда Линдейла с густой темной шевелюрой. Перед Джеком сидел лысоватый человек с редкими пучками седых волос и глубокими морщинами на лбу. Когда-то он любил хорошо поесть и гордился солидным брюшком, а теперь похудел, а лицо стало нездорово бледным. Мысленно Джек прикинул, что Эммануэлю Дарлингтону лет шестьдесят пять, но выглядел он далеко за семьдесят.

На затылке красовался покрасневший шрам, значит, его ударили сзади.

— Вы узнали нападавшего? — спросил Джек.

— Нет. Я искал книгу, стоя спиной к двери, когда на меня напали. Когда я пришел в себя, он все еще находился в библиотеке, но я был связан, в рот мне засунули кляп и спрятали за шторами. Я слышал, как он переворачивает вещи, но ничего не видел.

Джек обвел рукой комнату:

— Что-нибудь пропало?

— Кажется, нет, но мне понадобится время, чтобы разобраться во всех вещах и составить опись, — ответила Эвелин.

Их прервал громкий стук в парадную дверь.

— Должно быть, констебль, — заметил Джек. — Пойду открою, а вы посмотрите, не пропало ли что-нибудь. Это может пролить свет на личность нападавшего.

На крыльце стояли двое мужчин.

— Я констебль Бриджес, а это личный врач лорда Линдейла, доктор Мейсон. Нам сообщили, что в его дом вломились.

— Кто вы и где Ходжес? — спросил врач.

Джек распахнул дверь пошире.

— Я Джек Хардинг, адвокат и близкий друг семьи. В дом действительно ворвался неизвестный, и Ходжесу, леди Эвелин и лорду Линдейлу требуется ваша помощь.

Мужчины вошли в дом, и вскоре там запылали все свечи. Доктор Мейсон немедленно занялся Ходжесом, который уже начал приходить в себя. Пожилой дворецкий пострадал не очень сильно, он лишь потерял сознание, упав на пол. Джек с констеблем перенесли его в комнату.

Затем доктор осмотрел лорда Линдейла, чтобы выяснить, нет ли у него сотрясения мозга. Задал пожилому человеку несколько вопросов, и когда тот основательно ответил на каждый из них, удовлетворенно кивнул.

После этого он занялся Эвелин. Когда он закатал рукав ее платья, чтобы извлечь осколок фарфоровой вазы, она поморщилась и побледнела.

Джек сидел рядом и держал ее руку в своей.

— Осколок надо достать, Эви. Если хотите, сожмите мою руку.

Ее большие голубые глаза обратились к нему.

— Вы называли меня Эви, когда я сводила вас с ума своими познаниями в области уголовного судопроизводства. С тех пор так меня никто не называл.

Джек усмехнулся:

— Хорошо. Я бы не хотел, чтобы кто-нибудь испортил ваши воспоминания.

— Не стоит беспокоиться. Мои воспоминания яркие и по сей день.

Джек хотел расспросить ее еще, но тут доктор Мейсон извлек осколок пинцетом, и Эвелин вздрогнула.

— Ай!

— Тихо, леди Эвелин. — Рана снова начала кровоточить. Эвелин сжала руку Джека, в то время как доктор промывал ее и накладывал повязку.

— Стало еще больнее, — пожаловалась она.

Доктор Мейсон передал ее отцу небольшой пузырек.

— Если боль не прекратится, дайте ей немного настойки опия. Если ночью начнется жар, немедленно пришлите за мной. — Он захлопнул свою черную сумку. — Вернусь завтра днем, чтобы вас проведать.

Эвелин подняла руку.

— Подождите! Мистер Хардинг тоже пострадал.

Доктор сузил глаза.

— Мистер Хардинг?

— Ерунда. Небольшая шишка на виске.

Доктор поставил сумку на место и нахмурил густые коричневые брови.

— Тем не менее, сэр, я должен вас осмотреть.

Джеку пришлось сидеть тихо, пока доктор не ощупал его ушиб и не убедился, что все в порядке.

— Возможно, на ночь вам лучше выпить немного виски, чтобы не было боли. А теперь я пойду, потому что у констебля Бриджеса наверняка есть вопросы.

Молодой констебль, ожидавший ухода врача, встал и откашлялся. Ему было немногим больше двадцати, и вид у него был очень важный, как у всех новичков. Никогда прежде Джек не видел очков с такими толстыми стеклами, как у Бриджеса.

— Я обследовал первый этаж. Окна не разбиты. Похоже, мистер Хардинг прав насчет того, что нападавший протиснулся в дом мимо Ходжеса. — Бриджес поправил очки. — Я также произвел осмотр дома, лорд Линдейл, и в других комнатах, кроме библиотеки, беспорядка нет. Похоже, преступнику помешало прибытие леди Эвелин и мистера Хардинга.

— Значит, вы считаете, что это всего лишь простая кража? — спросил лорд Линдейл.

— Да. За последние несколько месяцев по соседству произошли еще две такие кражи со взломом. Но будьте уверены, лорд Линдейл, я посоветую начальству удвоить количество полицейских на Пиккадилли.

Констебль Бриджес надел фуражку.

— Сообщу вам, если появится что-то новое.

Линдейл кивнул, и Бриджес удалился, оставив Джека наедине с Эвелин и ее отцом.

— Не могу согласиться, что это был обычный вор, — произнес Джек.

— Почему? — удивилась Эвелин.

— Бриджес новичок. Я не раз сталкивался с этим в суде: новоиспеченные констебли слишком скоры на выводы. У них нет той интуиции, что появляется у более опытных коллег.

— Но Бриджес сказал, были и другие кражи, — заметила Эвелин.

— Возможно, но не здесь. Я уже давно занимаюсь уголовными делами. За годы мне удалось кое-чему научиться у детективов, с которыми приходилось работать.

Джек подошел к столу лорда Линдейла и поднял тяжелое золотое устройство для открывания конвертов.

— Обычный грабитель не оставил бы это без внимания. Или вот это. — Он указал на украшенную изящным узором серебряную табакерку на углу стола. Обошел всю библиотеку, обращая внимание на другие ценные вещи. Маленькие прелестные каминные часы, старинные бесценные книги, трость с золотым набалдашником — обычный вор смог бы немало выручить за эти вещи.

— Возможно, мы просто помешали ему все это украсть, — предположила Эвелин.

Джек покачал головой:

— У него было достаточно времени, чтобы обыскать комнату. Тут все перевернуто вверх дном, порезана обивка, а к ценным вещам, которые стоят на самом виду, он даже не прикоснулся. Он искал что-то определенное, и я думаю, ему не повезло.

— Боже! — Эвелин поежилась. — Что это означает?

Джек посмотрел на своего бывшего учителя, который с момента ухода констебля хранил молчание.

— У вас есть какие-нибудь мысли на этот счет, лорд Линдейл?

На лице лорда появилось смущенное выражение.

— Представить себе не могу. Поскольку я профессор в Оксфорде, моя жизнь протекает на виду у всех. У меня почти нет тайн.

Линдейл пристально взглянул на Джека:

— Вы обещали объяснить, почему приехали сюда с Эвелин в такой час, мистер Хардинг.

Джек взволнованно провел рукой по волосам.

— Не уверен, что сейчас подходящее время, сэр.

Линдейл склонил голову набок.

— Не скрою, я признателен за ваше присутствие в моем доме сегодня вечером, но в то же время нахожусь в замешательстве.

Эвелин положила руку на плечо отца.

— Может быть, в другой раз…

— Дело касается будущего жениха леди Эвелин, Рэндольфа Шелдона, — сказал Джек.

— Ее будущего жениха! — Линдейл резко выпрямился, словно его окатили ледяной водой. — Это Эвелин вам так сказала?

— Отец, я…

— Прошу прощения, лорд Линдейл, — мягко перебил его Джек. — Ваша дочь сообщила, что они с мистером Шелдоном скоро должны обручиться, и просила меня защищать его в суде.

— Рэндольф Шелдон один из стипендиатов, — объяснил Линдейл. — Мы годами были дружны с его семьей, и так он познакомился с Эвелин.

Джек знал, что стипендиатами становились студенты, которые учились на отлично, поэтому профессора обычно брали их себе в помощники. Неудивительно, что Эвелин полюбила такого человека.

И все же по тону Линдейла Джек понял, что тот не одобрял этой связи.

Лорд Линдейл повернулся к дочери с чуть напряженным выражением на лице:

— Эвелин, я же говорил тебе, что при необходимости позабочусь о защите Рэндольфа. Я знаю всех адвокатов по уголовным делам в суде.

— Но ни у одного из них нет такого послужного списка, как у мистера Хардинга! — возразила Эвелин.

Джек тут же увидел для себя лазейку. Ему с самого начала не хотелось этим заниматься, а теперь стало очевидно, что Эммануэль Дарлингтон не одобрял выбора своей дочери и ее попыток защитить своего избранника. Джек сможет просто уйти, а завтра утром, возможно, напишет вежливое письмо, где справится о здоровье Дарлингтонов, прежде чем навсегда исчезнуть из их жизни и заняться своими делами, которых у него и так было полно.

Однако даже в толстой броне адвоката оказалась брешь, и он испытал незнакомое чувство вины. Глядя на своего бывшего наставника, Джек не мог не заметить, как он слаб, усталые морщины возле глаз и, что еще хуже, какую-то беспомощность за внешностью уважаемого оксфордского профессора.

А тут еще Эви, не по годам смышленая девчонка из его прошлого, обладавшая острым умом и острым языком, благодаря которой Джек старался учиться еще лучше. Девчонка, превратившаяся в женщину с лицом и фигурой соблазнительницы. Этот контраст красоты и интеллекта очаровывал, поражал воображение.

К тому же интуиция подсказывала Джеку: что-то тут нечисто. Возможно, отца и дочь поджидает настоящая опасность.

Джек глубоко вздохнул, прежде чем задать вопрос, который отрежет для него пути к отступлению.

— Возможна ли какая-то связь между обвинением, предъявленным мистеру Шелдону, и сегодняшним нападением?

На лице Эвелин появилось выражение ужаса.

Глаза лорда Линдейла затуманились.

— Связь? — недоверчиво переспросила Эвелин. — Нет! Это всего лишь ужасное совпадение.

— Я не верю в совпадения, — сухо ответил Джек. — Годы, проведенные за изучением изнанки лондонской жизни, убедили меня, что такое вряд ли возможно.

 

Глава 4

После ухода Джека Эвелин и ее отец наконец-то отправились спать. Эвелин лежала без сна больше часа и не раз подходила на цыпочках к дверям комнаты отца, прижималась к ним ухом и ждала, пока не услышит тихий храп. Ее отец получил сильный удар по голове, и, несмотря на уверения доктора Мейсона, Эвелин понимала, что в его возрасте это может быть чревато неприятными последствиями.

Но именно замечание Джека Хардинга мешало ей уснуть всю ночь. Он не согласился с выводом констебля о связи нападения с серией других грабежей на Пиккадилли. Адвокат верно заметил, что ценные вещи были не тронуты. Но самое неприятное — он подозревал о связи между нападавшим и предполагаемым преступлением Рэндольфа.

Возможно ли это?

Но что мог искать в библиотеке отца убийца печально известной актрисы «Друри-Лейн» Бесс Уитфилд? Это ведь бессмысленно.

И потом, сам Джек сказал об этом. Красивый, чертовски обаятельный Джек, ее последняя надежда, когда ужасные обстоятельства заставляли судорожно хвататься за соломинку, как утопающего.

После их столкновения с нападавшим Джек тут же взял дело в свои руки, позвал врача и констебля. Он не поддался панике, охватившей Эвелин. В самый нужный миг мужчина оставался стойким и сильным. Не ушел после прибытия доктора Мейсона и констебля Бриджеса, а предпочел остаться, пока врач не осмотрел Ходжеса, ее саму и ее отца, и держал ее за руку, пока из раны извлекали осколок вазы.

От прикосновения руки Джека по спине Эвелин пробежала волна тепла. Она вдыхала легкий аромат его мыла для бритья, а жар от близости его тела успокаивал сильнее настойки опия. Между ними возникла хрупкая связь. И когда Джек назвал ее Эви, к ней вернулись непрошеные воспоминания.

Джек, склоненный над толстым научным трактатом с упавшим на лоб завитком каштановых волос. Джек перед зданием суда шумно спорит с другими студентами. Джек любезничает с работницами, и все они отвечают на его улыбку.

Последнее воспоминание заставило Эвелин чуть нахмуриться, и она тут же покачала головой, удивляясь своей глупости. Она ведь уже не школьница, а взрослая женщина, вполне способная устоять перед мужественным обаянием Джека Хардинга. Надо быть реалисткой и перестать слишком много думать о прошлом, в настоящем и так достаточно забот.

И все же одно ее радовало: Джек наконец согласился взяться за предложенное дело. Эвелин нутром почувствовала это. Да, его обуревали вначале противоречивые чувства. Но если он действительно серьезно относится к своим подозрениям, то должен выполнить ее просьбу. Представляя Рэндольфа Шелдона в суде, Джек поможет и Эвелин, и ее отцу.

Когда сквозь занавешенные окна в комнату проникли первые солнечные лучи, Эвелин оделась и постучала к отцу. К ее удивлению, комната была пуста, и когда она бросилась наверх, то увидела, что отец уже успел одеться и сидит в гостиной. Слуги уже вернулись, и экономка миссис Смит внесла дымящийся поднос с яйцами и бисквитами.

При виде Эвелин миссис Смит широко раскрыла глаза.

— Леди Эвелин! Я слышала, что случилось прошлой ночью. Вам не следовало вставать, миледи. Ваша служанка Джанет только что вернулась. Вам лучше провести весь день в постели. Я ее сейчас пришлю.

— Все в порядке, миссис Смит. Спасибо за заботу, — с улыбкой ответила Эвелин, глядя на тарелку. — Восхитительно пахнет.

— Сию минутку, миледи. — Миссис Смит поставила тарелку на стол и побежала на кухню.

Эвелин села рядом с отцом, чувствуя на себе его пристальный взгляд.

— Полагаю, мне не удастся отговорить тебя? Знаешь, я не верю, что Рэндольф может стать тебе хорошим мужем, — начал лорд Линдейл.

Эвелин знала мысли своего отца. Хотя он неплохо относился к Рэндольфу и сделал его своим помощником, но считал, что тот по своим душевным качествам не подходит его своевольной дочери. Несмотря на это, Эвелин верила, что ей удастся изменить мнение отца о Рэндольфе. Если бы они могли проводить больше времени втроем, лорд Линдейл понял бы, насколько много у них общего.

Эвелин молчала, и отец нахмурился:

— Полагаю, ты не изменила и другие свои планы?

— Если ты имеешь в виду мое намерение нанять мистера Хардинга, то нет, — ответила Эвелин.

Миссис Смит вернулась с полной тарелкой и поставила ее на стол. Как только экономка ушла, лорд Линдейл снова заговорил:

— Ты поспешила. Возможно, Рэндольфа вообще не арестуют. Более того, тебе не следовало напрямую обращаться к мистеру Хардингу, надо было действовать через поверенного, — упрекнул он.

Эвелин покачала головой. Конечно, эти формальности были ей знакомы. Если возникали вопросы юридического характера, следовало обратиться к поверенному, который будет действовать по ее указанию. Именно он, в свою очередь, свяжется с адвокатом, имеющим право представлять подзащитного в суде.

— Мне хотелось, чтобы за дело взялся Джек Хардинг, а не другой адвокат, назначенный поверенным, — возразила она.

— Есть и другие адвокаты, которые мне многим обязаны. — Лорд Линдейл предупреждающе поднял руку, заметив, что дочь собирается перебить его. — Но после случившегося, полагаю, Джек Хардинг — хороший выбор.

Эвелин затаила дыхание.

— Правда?

— Он знаком с нашей семьей и был настолько любезен, что остался здесь вчера вечером. Кроме того, я тоже следил за его карьерой. Не только ты одна интересуешься этим человеком, Эвелин.

Эвелин смутилась.

— Конечно, отец.

— Значит, мистер Хардинг согласился помочь Рэндольфу?

— Не совсем…

— Но он же был здесь вчера.

— Он лишь хотел поговорить с тобой.

— Ясно. Не попался на твои уловки.

— Полагаю, что так, — сухо согласилась Эвелин.

— Хорошо, — кивнул лорд Линдейл. — Это еще раз доказывает, что я не ошибся в нем.

Эвелин смотрела на него из-под полуопущенных ресниц. Наконец отложила вилку в сторону и спросила:

— Отец, ты веришь мистеру Хардингу? Он утверждает, между вчерашним нападением и убийством Бесс Уитфилд есть связь.

Линдейл поднял голову и чуть сузил глаза.

— Я не очень в это верю, но не удивлен, что он пришел к такому выводу. Успешные адвокаты по уголовным делам, такие, как Джек Хардинг, добиваются своего, проверяя все версии. — Отодвинув тарелку, лорд Линдейл взял салфетку. — Мое мнение значения не имеет. Думаешь, тебе удастся убедить мистера Хардинга согласиться защищать Рэндольфа?

— Если он убедится, что ты согласен, то да.

Лорд Линдейл поднялся.

— Отлично. Утром у меня лекция в университете, и я не намерен опоздать.

— А я зайду к мистеру Хардингу.

Отец обернулся.

— Одна?

— Возьму с собой Джанет. — Эвелин не осмелилась сказать отцу, что уже была наедине с Джеком Хардингом в Олд-Бейли. Она знала, отец будет недоволен, если узнает, что она наблюдала за процессом с балкона, сидя вместе с простыми людьми без сопровождающих.

— Передай ему мою благодарность за помощь. И пригласи поужинать с нами, когда придут судьи. Уверен, мистеру Хардингу понравится общество его светлости Ботуэлла и Барнса.

— Конечно.

Эвелин подождала пять минут после ухода отца и вызвала экипаж. Служанку с собой она брать не собиралась.

Выйдя из экипажа, Эвелин с восхищением окинула взглядом возвышавшееся перед ней величественное здание. В прошлом она не раз была в «Линкольнз инн», поскольку там служил ее отец и там же был его кабинет до перевода в Оксфорд. Но прошло много лет с тех пор, как она восторженной девчонкой бродила по этим священным залам, слушая, как отец консультирует клиентов и читает лекции ученикам.

Да, она бывала здесь не раз, и все же «Линкольнз инн» по-прежнему очаровывал ее.

Скорее, это было даже не здание, а целый архитектурный комплекс. Эвелин прошла по Чансери-Лейн к Гейтхаусу. У построенного в XVI веке, в эпоху Тюдоров, кирпичном доме привратника были массивные дубовые двери с тремя гербами наверху.

Первый герб изображал стоящего на задних лапах льва — Эвелин знала, что это символ «Линкольнз инн». Тут же она вспомнила, как отец в детстве сажал ее на плечо и показывал льва, всегда вызывавшего у нее улыбку. Отец кружился и рычал, изображая хищника, а Эвелин, беспечная пятилетняя девочка, радостно смеялась. Позднее она узнала, что лев был не только символом дома, но также гербом Генриха де Лейси, графа Линкольна. Два других герба над дверями принадлежали Генриху VIII, одному из самых противоречивых английских правителей, который жил во время постройки этих ворот, и сэру Томасу Ловеллу, бывшему не только членом «Линкольнз инн» и палаты общин, но и канцлером казначейства, построившим Гейтхаус.

Пройдя сквозь дубовые двери, Эвелин остановилась у Гейтхаус-Корт, красивого внутреннего двора эпохи Тюдоров, наполовину отделанного деревом с башенками и горшками, полными душистых цветов. Перед ней раскинулись Олд-Холл, величественная библиотека с собранием редких и современных книг по юриспруденции, столовая и часовня XVII века с роскошными витражами, однако Эвелин удержалась от желания неторопливо осмотреть их.

Вместо этого она повернула налево и направилась к старым зданиям, где располагались кабинеты адвокатов.

Будь Эвелин мужчиной, она бы с радостью стала учиться, чтобы самой стать адвокатом. По правде говоря, она с жадностью изучала книги отца и завидовала его ученикам, которые, казалось, не осознавали своего счастья. Ведь они родились мужчинами и могли заниматься тем, чего так страстно жаждала Эвелин.

И тут появился Джек Хардинг.

Он первым из студентов научил ее радоваться тому, что она родилась женщиной. Он был обаятельным, беспечным и, кажется, далеко не лучшим учеником Эммануэля Дарлингтона. Латынь и греческий он знал ужасно и так и не удосужился изучить основы гражданских правонарушений, контрактов и уголовного судопроизводства. Однако он обладал красноречием опытного политика, поэтому отец Эвелин тут же распознал в нем талант и взял его под свое крыло.

Эвелин использовала всевозможные уловки, чтобы привлечь внимание Джека. К сожалению, поскольку она росла без матери, никто не рассказывал ей, что путь к сердцу мужчины лежит не через свободное владение латынью или превосходное знание юридических трудов Уильяма Блэкстоуна.

Эвелин свернула за угол, и теперь стук каблучков ее лайковых туфель эхом отдавался в длинном коридоре с дверями по обеим сторонам, на которых были прибиты медные таблички с именами адвокатов. Наконец она остановилась перед дверью с именами мистера Джека Хардинга, Брента Стоуна, Энтони Стивенса и Джеймса Девлина. Ее интересовало лишь первое имя, к тому же Эвелин знала, что трое остальных — его коллеги-адвокаты.

Сделав глубокий вдох, она взялась за ручку двери и вошла. Эвелин оказалась в комнате с рядами шкафчиков для документов вдоль стен. Служащий средних лет, сидевший за столом и быстро что-то писавший, поднял голову и замер.

— Чем я могу вам помочь, мисс?

— Я леди Эвелин Дарлингтон и ищу мистера Хардинга.

— Он вас ждет, леди Эвелин?

— Конечно, — солгала она.

Надев очки, служащий принялся изучать журнал, водя по страницам заляпанными чернилами пальцами.

Эвелин затаила дыхание, пытаясь что-нибудь придумать.

Служащий покачал головой и взглянул на нее:

— Прошу прощения, миледи, но я не вижу вашего имени в журнале.

— Должно быть, это какая-то ошибка, — высокомерно произнесла Эвелин. Таким тоном ее отец разговаривал с некомпетентным противником. — Прошу вас сообщить мистеру Хардингу о моем прибытии.

Служащий встал с места, прошел по коридору и остановился перед одной из дверей. Постучал и приоткрыл ее.

— К вам пришла леди Эвелин Дарлингтон, мистер Хардинг. Утверждает, что ей назначено, но я…

Эвелин услышала тихий голос за дверью, скрип кресла, и наконец дверь распахнулась.

В проеме стоял Джек. На нем был безупречно сшитый костюм, темно-синий сюртук подчеркивал широкие плечи. Эвелин подумала, что сегодня у него очередное слушание в Олд-Бейли. Знакомый завиток вьющихся каштановых волос упал на лоб, словно Джек нарочно уложил его так, чтобы стать еще обворожительнее.

Бездонные изумрудные глаза на загорелом лице приковывали взгляд.

Джек оглядел Эвелин с ног до головы и усмехнулся.

У нее затрепетало сердце.

— Все в порядке, Макхью, — кивнул он коллеге. — Я всегда рад леди Эвелин.

Служащий кивнул, и Эвелин передала ему плащ. Дверь закрылась.

Эвелин неловко стояла в комнате Джека, оглядываясь по сторонам. Тут все выглядело даже солиднее, чем в кабинете ее отца. Она отметила массивные полки, заставленные книгами по юриспруденции, и стопки дел, сваленные на столе из красного дерева. На полу лежал роскошный пушистый ковер с турецким узором. За столом был каменный камин, который как раз собирались разжечь, на каминной полке — бюст сэра Томаса Мора, одного из самых известных деятелей «Линкольнз инн», которому Генрих VIII велел отрубить голову за отказ признать короля верховным главой английской церкви.

— Я как раз собирался сегодня к вам зайти, — сказал Джек. — Хотел убедиться, что все в порядке. Как отец?

— Хорошо. Встал раньше меня и сейчас читает лекцию в университете.

Джек шагнул ближе и коснулся забинтованной руки Эвелин.

— А как вы? Болит рука?

Ее сердце забилось быстрее от прикосновения его пальцев.

— Уже меньше.

— Вы принимали настойку опия, как посоветовал доктор Мейсон?

Эвелин наморщила нос.

— Нет, терпеть ее не могу. От нее у меня мысли путаются.

Губы Джека чуть дрогнули.

— А многие находят такое воздействие весьма целительным, хотя я ничуть не удивлен вашей неприязнью к этому снадобью. Вы всегда любили думать.

Эвелин выпрямилась.

— Вы собираетесь все время напоминать мне о прошлом?

На губах Джека играла легкая улыбка.

— Почему бы и нет? Вы ведь сами сказали, что ваши воспоминания обо мне по-прежнему яркие.

Ее щеки залила краска.

— Мистер Хардинг, я…

— Просто Джек. Вы всегда называли меня так.

— Да, но это было много лет назад, когда…

Джек поднес руку Эвелин к губам и поцеловал ее пальцы. Ее сердце заколотилось. Его губы требовательно и в то же время нежно коснулись кожи. Он поднял голову, и его зеленые глаза блеснули. Сквозь наполовину раздвинутые шторы струился солнечный свет, озаряя его лицо, и Эвелин поразило его необыкновенно серьезное выражение.

— Я был в ярости от того, что вас ранили, — сурово произнес он. — Поймай я нападавшего, отколотил бы его как следует.

Эвелин с трудом сглотнула. Смущенная пристальным взглядом Джека и Необычно серьезным тоном его голоса, она отвернулась и подошла к большому окну.

— Я хотела поблагодарить вас за помощь. Вы сделали намного больше, чем требовалось от вас…

Большая рука Джека коснулась ее плеча.

— Пожалуйста, Эви. Но скажите, почему вы здесь?

Эвелин обернулась и подняла голову, чтобы взглянуть Джеку в глаза, так близко он подошел. Она не сомневалась, что он знает правду, и не стоит пытаться усыпить его выражениями благодарности, пусть даже они и искренние.

— Отец передумал и согласился, чтобы вы взяли дело мистера Рэндольфа Шелдона, — выпалила Эвелин.

— Правда?

— Да, — чуть слышно произнесла она. Ее голос внезапно охрип.

Джек сделал шаг ближе. Стоя спиной к окну, Эвелин чувствовала себя как пугливая лань, загнанная в угол большим и опасным хищником.

— И каковы будут условия? — спросил он.

Он стоял так близко, что Эвелин было трудно подобрать слова.

— Условия?

— Плата, Эви. На что вы согласны, если я займусь делом мистера Шелдона?

Эвелин моргнула, пытаясь взять себя в руки.

— Как я уже говорила, мы достойно оплатим ваши услуги.

Джек провел пальцем по ее щеке, остановившись прямо под нижней губой, и Эвелин застыла от его прикосновения.

— Я говорю не о деньгах.

— А о чем же?

— О поцелуе, Эви. Я хочу получить поцелуй в награду.

 

Глава 5

— Поцелуй? — ошеломленно переспросила Эвелин.

— Это останется между нами. Никто не узнает. Мистер Шелдон уж точно.

Эвелин глубоко вздохнула, и под нежным взглядом Джека пелена, затуманившая ее разум, рассеялась.

— Не знаю, за кого вы меня принимаете, мистер Хардинг, — сухо произнесла она. — Но я не одна из девиц Слипа Доусона.

— Называйте меня Джек.

Эвелин гордо выпрямилась, чуть вздернула подбородок и одарила Джека ледяным взглядом:

— Я помню, мистер Хардинг.

Он не двинулся с места и по-прежнему стоял рядом с ней. Эвелин поняла, что он бросает ей вызов, ждет, сделает ли она шаг в сторону, поэтому она решила во что бы то ни стало не показать свою слабость.

— Вы так хотите, чтобы я взял это дело. Почему? — спросил Джек.

— Я уже говорила. Мы с Рэндольфом скоро объявим о помолвке. Он невиновен.

— Не думаю, что причина в этом, Эви, — тихо и чуть хрипло возразил он.

— Не знаю, на что вы намекаете.

— На то, что когда-то вы были в меня влюблены. Повсюду следовали за мной, когда я приходил к вашему отцу, и ждали меня на улице.

— Прошло немало лет! Я была всего лишь девчонкой. — Не успела Эвелин произнести эти слова, как поняла, что ей вовсе не хочется все отрицать.

Джек лукаво улыбнулся.

Эвелин почувствовала, как пылает ее лицо. Неужели она позабыла, что Джек Хардинг был специалистом по части допросов? И все же, несмотря на его умение вырвать признание, его улыбка вновь очаровала ее.

На Джека было невозможно сердиться.

Внезапно Эвелин пришла в голову новая мысль.

— Вы ведь пошутили надо мной? Вы намекнули на поцелуй не всерьез?

Глаза Джека хищно блеснули.

— Я не шутил.

— Вы действительно готовы взяться за это дело, если я вас поцелую? — с недоверием переспросила Эвелин.

— Да.

— Вы сошли с ума?

— Я совершенно здоров, благодарю.

— Но я собираюсь выйти замуж за другого.

— Это я уже слышал. Но где он сейчас? А кроме того, где он был прошлой ночью?

Джек сделал шаг вперед, еще сильнее сократив расстояние между ними. Эвелин вдохнула запах его одеколона. Он был так близко…

— Это несправедливо, — прошептала она. — Вам прекрасно известно, что Рэндольф не мог вчера прийти. Он скрывается. Сыщики его бы арестовали.

— Если бы вы были моей невестой, я бы пришел.

Слова Джека затронули какую-то струнку в ее душе.

С Рэндольфом Эвелин всегда была более сильной. Она дорожила их интеллектуальным общением, но принятие важных решений выпадало на долю Эвелин, а Рэндольф только соглашался с ней. Она не возражала, пока Джек не обратил ее внимание на темную сторону подобных отношений. Прошлым вечером Эвелин нужно было на кого-то опереться, возложить принятие решения на другого, а Рэндольфа рядом не оказалось.

Однако она не могла его бросить. Слишком долго Эвелин искала человека, с которым могла бы вести философские беседы, и Рэндольфа никогда не пугали ее мысли и увлечения. Хотя высший свет считал их не подобающими для леди и даже слишком радикальными.

Мысли Эвелин путались, и наконец она нашла решение. Какой вред может нанести один поцелуй?

Конечно, они с Рэндольфом уже целовались, и Эвелин это нравилось. Но ни разу страсть не охватывала ее по-настоящему, и она не теряла голову так, как только что вышедшие в свет девушки, с восторгом делившиеся своими впечатлениями в дамской комнате «Олмака».

Взглянув на Джека, она произнесла:

— Хорошо, мистер Хардинг. Один поцелуй, и вы согласитесь представлять в суде мистера Шелдона?

Он кивнул.

Эвелин глубоко вздохнула, подняла голову и прикрыла глаза.

— Я готова.

Прошло несколько секунд, и вместо влажного, жаркого поцелуя Эвелин услышала смешок Джека.

Она открыла глаза.

Он стоял, чуть склонив голову набок. Медленно провел пальцем по ее губам.

— Так я и думал. Ваш мистер Шелдон вас когда-нибудь целовал?

— Конечно.

— Мм… — Большим пальцем Джек принялся водить по пухлой нижней губе, и Эвелин затаила дыхание.

Ей хотелось отодвинуться, но не потому, что прикосновение было неприятным, а потому, что от него у нее мурашки бежали по спине.

— У нас была возможность побыть наедине, — еле слышно произнесла Эвелин.

— Ясно. Значит, вы знаете чего ожидать.

— Да.

Нет. Рэндольф никогда не смотрел на нее так, как смотрел Джек, словно ее губы спелая клубника, которую он бы с наслаждением съел.

Точно завороженная, следила Эвелин, как Джек склонил голову. Его губы коснулись ее так легко, словно перышко, и она удивилась, как они, внешне как будто высеченные из итальянского мрамора, могли быть такими мягкими и нежными.

Джек облизнул полную нижнюю губу Эвелин, и когда она чуть ахнула, его язык скользнул глубже. Джек обнял ее и крепко прижал к себе. И тут его поцелуй изменился. Его губы твердо приникли к ее губам, а руки скользнули к пояснице.

Это ее погубит. Эвелин не была готова столкнуться с настоящим мужчиной из плоти и крови. От прикосновения его крепкой, мускулистой груди, такой отличной от хрупкого сложения Рэндольфа, у нее перехватило дыхание. Все ее тело горело, сердце бешено колотилось.

Поцелуи Рэндольфа были слишком суетливыми и мокрыми, и Эвелин мысленно сравнивала его с восторженным щенком. Тяжелое дыхание и неловкие вскрики никогда не находили в ее душе отклика, и она всегда думала, что мужская страсть значительно отличается от женской.

До этой минуты…

От неторопливых, соблазнительных поцелуев Джека у нее ослабли колени. Прикосновение его умелых рук было мучительно дурманящим, как хорошее вино. Настойчиво и твердо он касался ее губ, и Эвелин изумлялась сама себе. В глубине души она знала, что этот поцелуй не должен был случиться, и хотя ее тело предательски отвечало на ласки Джека, Эвелин все же сочла за благо отстраниться. Но не успела.

Первым разорвал поцелуй Джек, и когда он взглянул в ее поднятое к нему лицо, его брови нахмурились.

— Итак, у ученой дамы в жилах течет горячая кровь. Кто бы мог подумать?

Эвелин не ожидала этих слов. Унижение быстро сменилось гневом.

Она отодвинулась от окна и прошла в глубь комнаты.

— Вы все неправильно истолковали. Я ничего не почувствовала. Просто решила играть по-честному. Так вы сдержите обещание?

Джек повернулся к ней.

— Ничего, мадам? Разве этот поцелуй — ничто? Вы испытываете то же самое, когда вас обнимает мистер Шелдон?

— Это не имеет значения, — отрезала Эвелин. — А мои чувства к Рэндольфу вас не касаются. — Ее охватил страх от того, что Джек может сейчас уйти. — Вы займетесь его делом? — спросила она в очередной раз, ненавидя себя за то, что в ее голосе вдруг послышалось отчаяние.

Губы Джека дрогнули.

— Не беспокойтесь, Эви. Я буду представлять его в суде. Несмотря на то что многие сочтут его виновным, интуиция подсказывает мне, что здесь что-то не так.

Эвелин охватило чувство облегчения.

— Хочу поблагодарить вас от лица мистера Шелдона.

Взгляд Джека стал суровым.

— Не стоит заблуждаться, Эви. Я согласился не ради вашего мистера Шелдона, а потому, что своей карьерой обязан вашему отцу, а я всегда отдаю долги.

От этих слов Эвелин внезапно стало холодно. Она смутилась. Ей следовало радоваться, ликовать, потому что Джек Хардинг согласился защищать Рэндольфа. Но вместо этого она не могла найти подходящих слов.

И самое неприятное, ей не хватало его прикосновения.

Должно быть, это все из-за усталости, подумала она. Ее жизнь круто изменилась с тех пор, как в их дом несколько дней назад ворвался Рэндольф, нечленораздельно бормоча об убийстве Бесс Уитфилд.

— А насчет поцелуя… Не думаю, что это следует повторять, — сказала Эвелин.

Джек вскинул голову:

— Не беспокойтесь. Я совершенно согласен. Я никогда не смешиваю дело с удовольствием. Это всегда заканчивается плачевно в зале суда, а я очень серьезно отношусь к своей работе.

Эвелин с трудом встретила его взгляд, ее голос дрогнул:

— Понимаю.

— И последнее. Сообщите мне, когда вы увидитесь с мистером Шелдоном.

— Но я же говорила, что не знаю, где он.

— Не важно. Ему придется с вами связаться, у него нет выбора. Тут же сообщите мне.

Это звучало как приказ, а не просьба. Эвелин послушно кивнула:

— Я сама найду выход.

Когда она вышла из комнаты, у нее было такое чувство, что хотя она и добилась успеха, что-то было потеряно.

 

Глава 6

— Что ты от нас скрываешь, Хардинг?

Джек оторвался от стопки бумаг за столом, когда дверь в его кабинет распахнулась. На пороге стояли его коллеги — Джеймс Девлин и Брент Стоун.

Джек повернулся к ним с простодушным выражением.

— Не понимаю, о чем вы. От вас ведь ничего не скроешь, я бы даже не стал пытаться, — сухо заметил он.

— Тогда как насчет прелестной дамы, которая только что прошла мимо нас? И она явно вышла из твоего кабинета, — протянул Девлин. — Восхитительная дама и совсем одна.

Джек отложил перо и откинулся на спинку стула.

— Она приходила по делу, ничего особенного.

Девлин и Брент обменялись недоверчивыми взглядами.

— По делу? — переспросил Брент. — С каких это пор ты берешь клиенток, похожих на нее? Это больше в духе Девлина.

Девлин ударил Брента по руке.

— Намекаешь, что я веду себя некорректно, когда дело касается моих клиенток?

— Я ни на что не намекаю, Девлин, просто говорю правду.

Девлин сузил глаза.

— Возможно, ты слишком отвык от женского общества, и твои взгляды так радикально изменились.

Джек едва удержался от смеха, слушая, как его давние друзья и коллеги нападают друг на друга. Ему хотелось, чтобы они поскорее ушли. Он не желал говорить об Эвелин и о том, что произошло недавно.

— Ну, довольно, вы двое! — рявкнул Джек. — У меня полно работы. Дело об убийстве занимает много времени.

Его слова возымели действие. Брент и Девлин оба повернулись к нему и хором спросили:

— Она убийца?

— Не она, а мужчина, за которого она собирается замуж.

Друзья не отрываясь смотрели на него.

— Она собирается замуж за убийцу? — спросил Брент.

— Она верит, что он невиновен. Поэтому я и буду представлять его в суде.

Брент подошел ближе.

— И опять я возвращаюсь к тому, с чего начал. Ты никогда не работаешь с красивыми женщинами. Они будут только всех смущать в зале суда, ты же сам говорил. Почему же ты нарушил свое правило?

Джек вздохнул, неуверенный, что именно ему следует рассказать, а что скрыть.

— Она дочь Эммануэля Дарлингтона.

Девлин раскрыл рот.

— Ты шутишь?

— Сегодня мне уже второй раз задают этот вопрос.

— Значит, ты делаешь исключение, потому что чувствуешь себя обязанным своему бывшему наставнику? — спросил Брент.

— Полагаю, да.

— Ты уже спал с ней? — спросил Девлин.

Почему-то его вопрос вызвал у Джека раздражение, и ему вдруг захотелось ударить Девлина по лицу.

— Не все такие, как ты.

Девлин ухмыльнулся:

— Значит, нет. Однако уверен, что она станет испытанием для твоих нравственных бастионов.

— Не слушай его, Джек, — посоветовал Брент. — Если сосредоточишься на деле, у тебя не будет времени на сантименты.

Глаза Девлина нетерпеливо блеснули.

— Не все такие закоренелые холостяки, как ты, Брент.

Джек посмотрел на друзей.

Даже будучи мужчиной, он не мог отрицать привлекательности Брента Стоуна. Его рыжеватые волосы и голубые глаза всегда притягивали женщин. Но несмотря на всю привлекательность, за внешне безупречным фасадом уважаемого адвоката скрывалось темное прошлое. Будучи ведущим государственным экспертом в области патентов, он много времени проводил в «Линкольнз инн», добиваясь признания богатых и зачастую весьма эксцентричных изобретателей. По неизвестным причинам Брент Стоун избегал общения с прекрасным полом. Лишь однажды Джек застал его с женщиной. Но ему показалось, что Брент хотел сохранить эту связь в тайне от других коллег, поэтому Джек ни словом не обмолвился об этом ни Девлину, ни Энтони Стивенсу.

Джеймс Девлин был его полной противоположностью. Незаконнорожденный сын герцога, он не имел недостатка в средствах, хотя семья отца сторонилась его. Он превратился в толстокожего и честолюбивого человека. Став успешным адвокатом, Девлин упивался богатством и свободой делать все, что заблагорассудится, особенно когда дело касалось лондонских куртизанок, благоразумно избегая ищущих мужа представительниц высшего света. В прошлом свободолюбивая натура Девлина становилась причиной множества неприятностей, но он не раз побеждал на дуэли рассерженного супруга. Женщины обожали сумрачного, отважного и опасного Девлина, и он отвечал им взаимностью.

Да, Брент Стоун и Джеймс Девлин разительно отличались друг от друга и тем не менее были хорошими друзьями.

Девлин почесал подбородок.

— Вот увидишь, Энтони тебе не поверит.

— Вообще-то я сам собирался с ним поговорить об этом деле, — ответил Джек.

Девлин нахмурился:

— Энтони занимается вопросами брака. Какое это имеет отношение к убийству?

— Он сотрудничает с лучшими сыщиками Лондона. Если человек скрывает какую-то тайну, люди Энтони ее узнают.

— Даже если эта тайна — женщина?

— Особенно если женщина.

Девлин пожал плечами и повернулся к дверям.

— Возможно, Энтони удастся тебя отговорить.

— Своей карьерой я обязан ее отцу, Девлин. — Голос Джека стал суровым.

— Тогда найди себе любовницу. И судя по внешности леди Эвелин Дарлингтон, чем скорее это произойдет, тем лучше, — добавил Девлин, выходя.

Брент только рукой махнул:

— Не надо, Джек. Просто займись работой, и ты забудешь о ней. Сосредоточься на деле.

Джек хотел возразить, но не стал. Как только за друзьями закрылась дверь, он глубоко вздохнул. Отложив в сторону бумаги, пристально посмотрел на стол, а перед глазами уже всплывал образ Эвелин.

Сначала он хотел поцеловать ее, потому что его охватили страсть и простое любопытство. Он думал по глупости, что если поцелует Эвелин, то она окажется холодной, как камень, как старинная книга с иссохшими страницами, слишком долго пролежавшая на библиотечной полке, и тогда он сможет быстро выбросить ее из головы и заняться делом Рэндольфа Шелдона. Но к его изумлению, Эвелин оказалась отнюдь не холодной. Она была страстной и горячей, а поцелуй обжег Джека, словно раскаленный металл.

Все его планы в одночасье рухнули. Его намерение всего лишь удовлетворить любопытство провалилось. Джек прервал поцелуй, сознавая, что если он продлится, его сопротивление растает вместе с логикой и хваленым профессионализмом. На короткий миг его охватила паника, и он подавил стремление немедленно выпроводить Эвелин за дверь, а заодно и из своей жизни.

Но затем холодный рассудок напомнил ему о долге по отношению к ее отцу.

До того как стать учеником Эммануэля Дарлингтона в «Линкольнз инн», Джек был недисциплинированным студентом. Эммануэль заинтересовал его учебой, однако именно после первого слушания юриспруденция захватила Джека. Победа была подобна наркотику, и теперь он постоянно жаждал ее. Умение убедить двенадцать присяжных в невиновности своего подзащитного одними лишь словами и несколькими уликами, несмотря на ошеломляющие порой факты, давало Джеку ощущение непобедимости.

Однако успех давался непросто. Он работал подолгу и упорно, часто покидал кабинет с тяжелой сумкой, а дома засиживался за полночь. Он мечтал о следующем судебном деле больше, чем о будущей жене.

Джек знал адвокатов, которые пытались совместить интенсивную практику с семейной жизнью. Многим не удавалось справиться с нагрузкой, и они начинали пить. Их жены были недовольны, дети заброшены.

Джек Хардинг дал себе зарок никогда не жениться.

Самым главным в его жизни была работа. Джек всегда любил женщин, но терпеть не мог запутанных отношений и постоянных скандалов, как только он собирался уйти от них. Все это мешало ему сосредоточиться на деле.

Он может сотрудничать с Эвелин Дарлингтон, напомнил себе Джек. Просто надо будет держаться от нее подальше. Тут ему поможет и то, что сама Эвелин стремится поддерживать с ним лишь сугубо профессиональные отношения.

Он вспомнил советы Девлина и Брента. Джек воспользуется обоими. Ему будет не так уж трудно с головой уйти в работу, как посоветовал Брент. У него и так достаточно дел, а теперь вот прибавился Рэндольф Шелдон.

Что касается совета Девлина насчет любовницы, эта мысль была довольно притягательна.

Давняя любовница Джека, Молли Адлер, с радостью встретит его, если он решит нанести ей визит. Он формально не порвал с ней, просто перестал приходить. Конечно, она присылала ему любовные письма, но интерес Джека пропал, и она, будучи искушенной лондонской куртизанкой, уже завела другого любовника. Однако он не сомневался, что она предложит ему провести с ней ночь, стоит ему просто постучаться в ее дверь.

Джек считал, что это хорошая мысль. Лучший способ забыть женщину — лечь в постель с другой. Они все одинаковые, и Эвелин Дарлингтон всего лишь женщина, ничем не отличающаяся от остальных. Когда дело касается карьеры, Джек не позволит ей стать исключением из его строгих правил.

 

Глава 7

Спустя неделю после встречи с Джеком у Эвелин по-прежнему не было никаких вестей о Рэндольфе. Желая отвлечься, она решила отправиться по магазинам. Вместе со служанкой Джанет Эвелин прошла по Бонд-стрит с ее известными заведениями — библиотекой Хукэма, типографией Акермана и портретной мастерской сэра Томаса Лоуренса.

Наконец они подошли к боксерскому клубу господина Джексона, и Джанет заглянула внутрь.

Эвелин отнеслась к этому с пониманием. Бокс был в моде, и она не раз задумывалась, занимается ли им Джек Хардинг. Эвелин тут же представила его обнаженную грудь, как он, обливаясь потом, сражается на ринге. Ей вдруг стало жарко.

Прикусив губу, она обернулась к служанке:

— Джанет, пока я буду в галантерее, зайди в соседнюю чайную лавку и забери лечебный чай лорда Линдейла.

Джанет с трудом оторвалась от лицезрения фигур боксеров.

— А как я узнаю, какой именно, миледи?

— Хозяин знает, что нужно лорду Линдейлу.

В последнее время отец Эвелин выглядел уставшим, и она опасалась, что его насыщенный график может оказаться губительным для здоровья. И хотя будучи графом он уже не обязан был работать в должности адвоката или профессора, Эммануэль Дарлингтон отказывался бросить любимую специальность.

— Да, миледи. — Джанет кивнула головой в белом чепце и удалилась.

Когда Эвелин вошла в лавку, колокольчики на двери тихо звякнули. Снаружи лавка казалась маленькой, но внутри была достаточно вместительной, хотя и узкой.

Эвелин прошла мимо рядов полок, на которых лежали шляпки с цветными страусовыми перьями, соломенные шляпы, украшенные длинными лентами и искусственными цветами, и пестрые, вытканные камнями, шляпки без полей. Повсюду богато одетые дамы меряли шляпки и любовались своим отражением в больших зеркалах.

Никогда не интересовавшаяся модой, как другие ее знакомые из высшего общества, Эвелин стала уделять ей больше внимания после того, как отец унаследовал титул. Она была дочерью графа и должна была выглядеть достойно.

На глаза ей попалась шляпка сиренево-голубого цвета с подкладкой из шелка, широкими полями, отделанная лентой. Рядом лежал маленький зонтик с оборкой того же цвета и ручкой-тростью. И зонтик, и шляпка были изысканны — подходящие вещи для прогулки в Гайд-парке, чтобы защитить светлую кожу Эвелин от летнего солнца.

Эвелин взяла шляпку и погладила тонкую ткань. И вновь перед глазами возник непрошеный образ Джека Хардинга, и она подумала, что он скажет, увидев ее роскошный туалет. Она вспомнила его поцелуй, и ее лицо залила краска. Не выходили из памяти его твердые, но нежные губы, их дразнящее прикосновение. Наивной девчонкой она так мечтала о нем.

Как ей хотелось подняться на цыпочки, прижаться к Джеку, запустить пальцы в его волосы и коснуться широких плеч. Он словно опоил ее, забрал ее волю, обратив ее против нее самой. Вместо того чтобы рассердиться на его неожиданную просьбу, как подобает настоящей леди, Эвелин вдруг стала размышлять, чем она отличается от других любовниц Джека, ведь у него их было так много.

Эвелин вздохнула и коснулась губ, вновь переживая в памяти поцелуй.

Мимо нее прошествовала пожилая матрона, и Эвелин чуть не сбил с ног запах ее духов. Когда она подняла голову, женщина нахмурилась, словно прочла ее непристойные мысли. Эвелин опустила руку и снова принялась разглядывать шляпку.

Что она делает?

Всего лишь один поцелуй. Скорее всего, это была ее ошибка. И больше этого никогда не случится. Страсть бессмысленна, и на ее основе вряд ли можно построить прочные отношения. Духовное родство и уважение между ней и Рэндольфом Шелдоном бесценны, и их невозможно ничем заменить. Эвелин не желала, чтобы один поцелуй и глупое детское увлечение Джеком постоянно преследовали ее. Она уже собиралась положить голубую шляпку на полку, когда услышала мужской голос.

— Эвелин!

Она вздрогнула и обернулась.

— Саймон! Что вы здесь делаете?

Он улыбнулся и сжал ее руку.

— Я искал вас, Эвелин.

Эвелин удивленно смотрела на Саймона Гатри. Он был близким другом Рэндольфа, и Эвелин испытывала к нему симпатию. Он также был научным сотрудником в колледже, но в отличие от Рэндольфа, трудившегося под началом ее отца, работал у другого профессора. Среднего роста, темноволосый, с узким лицом, он казался старше своих лет. Прямые брови, искренний взгляд темных глаз. Саймон дружелюбно улыбнулся, открыв ровные зубы.

Он завел Эвелин за высокий шкаф из красного дерева, наклонился к ней и тихо произнес:

— Меня прислал Рэндольф.

— Где он? С ним все в порядке? — с трудом спросила Эвелин.

— Да, но ему нужна ваша помощь.

— Мне необходимо знать, где Рэндольф.

— В маленьком доме в Шордитче.

— В Шордитче! — Мысли Эвелин превратились в стайку осенних листьев на ветру. Расположенный на окраине Лондона, в графстве Миддлсекс, Шордитч был известен своими театрами и шумными мюзик-холлами. Он привлекал художников и театралов, потому что туда не проникали лондонские поборники строгих нравов.

— Что он там делает?

— У Бесс Уитфилд был там дом, когда она работала в Лондоне. Много лет назад она дала Рэндольфу ключ.

При упоминании имени убитой актрисы в глазах Эвелин промелькнул ужас.

— Бесс Уитфилд! Рэндольф сошел с ума?

— Ему больше негде спрятаться.

— Прежде всего, ему не следовало бежать. — Голос Эвелин прозвучал необыкновенно строго.

Черт побери! Она не собиралась осуждать действия Рэндольфа, но не смогла сдержаться.

— Говорят, сыщики разыскивают его за убийство Бесс.

— Возможно, если бы Рэндольф не сбежал и ответил на вопросы констебля, ничего бы этого не случилось.

Саймон добродушно посмотрел на девушку:

— Вы правда в это верите, Эвелин?

Она тяжело вздохнула. Эвелин не знала, чему верить. По правде говоря, если бы даже Рэндольф не сбежал, его могли бы арестовать. Ведь именно он нашел тело Бесс Уитфилд. Само его присутствие в ее доме вызывало подозрение. Для полиции вполне естественно было счесть его преступником.

— Мне надо с ним поговорить, — сказала Эвелин. — Я наняла адвоката для его защиты.

— Адвоката? Кто он?

— Джек Хардинг. — Интересно, слышал ли Саймон про него.

— Он мастер своего дела.

Эвелин удивленно взглянула на Саймона:

— Так вы его знаете?

— Газеты писали о некоторых его делах и вердиктах.

— Мистер Хардинг подозревал, что Рэндольф свяжется со мной, но я думала, он придет сам.

— Он не смог. Это слишком опасно.

— Мистеру Хардингу необходимо с ним встретиться.

— Я попробую организовать такую встречу, но потом Рэндольфу опять придется скрыться. Мы можем доверять этому мистеру Хардингу?

— У нас нет выбора.

Лицо Саймона посуровело.

— Я поговорю с Рэндольфом и пришлю вам весточку с указанием места встречи.

Он кивнул на шляпку, которую Эвелин все еще держала дрожащими руками. Подошел ближе и сжал ее плечо.

— Купите ее, Эвелин. Она удачно подчеркнет ваши голубые глаза.

 

Глава 8

— Где хочет встретиться Рэндольф? — Джек изучил записку и сурово уставился на Эвелин.

— Там же все сказано.

— Но в его словах нет никакой логики. Чертовщина какая-то. — Джек был так рассержен, что даже не стал подбирать приличные слова в присутствии дамы.

Эвелин прошла в комнату, села у стола и тщательно расправила платье.

— Вы должны понять, что Рэндольфу приходится быть осторожным, — начала она.

— Я понимаю, что он старается избегать встречи с сыщиками, чтобы они не расспрашивали его об убийстве Бесс Уитфилд. Но зачем встречаться в этой печально знаменитой таверне «Петух и бык» на шумном рыбном рынке Биллингсгейт в оживленный пятничный полдень?

— Так будет безопаснее. В тех местах его никто не узнает.

Джек почувствовал, что выходит из себя.

— И его не интересует ваша безопасность и ваша репутация?

— Я скромно оденусь.

Положив ладони на стол, Джек подался вперед и сердито взглянул на Эвелин:

— Думаете, этого достаточно? Вы давно смотрелись в зеркало?

Эвелин сглотнула.

— Мы пойдем туда вместе. На обратном пути будет уже темно.

— Нет, Эви. Мы не пойдем вместе. Я должен встретиться с мистером Шелдоном с глазу на глаз.

Глаза Эвелин испуганно расширились.

— Но я должна пойти. Мне надо увидеть Рэндольфа. Саймон сказал, он не захочет разговаривать с вами, если меня там не будет.

— И кто такой этот Саймон?

— Саймон Гатри близкий друг Рэндольфа, и он тоже учится в Оксфорде. Это он передал записку с просьбой встретиться в «Петухе и быке».

Джек посмотрел на скомканную записку. За свою карьеру ему не раз приходилось встречаться с клиентами на самом дне Лондона, но никогда он не нес ответственности за безопасность своей спутницы.

«Петух и бык» — шумное, грязное заведение в самом центре рыбного рынка Биллингсгейт. Оно находится близ лондонских доков, поэтому там всегда полно матросов, портовых рабочих, торговок рыбой, покупателей, проституток, воров и контрабандистов.

Это не место для леди.

При необходимости Джек мог бы раствориться среди посетителей «Петуха и быка», и если бы его узнали, многие посетители таверны смотрели бы на него как на героя среди жестоких государственных обвинителей. Ведь ему удалось оправдать многих простых людей.

Но взять в такое заведение Эвелин?

Немыслимо.

Взгляд Джека остановился на ее лице. Золотистые волосы были собраны в пучок, но строгая прическа лишь подчеркивала необыкновенный разрез кошачьих глаз, мерцавших голубым светом.

Внезапно его охватила ярость к Рэндольфу Шелдону, за которого Эвелин собиралась выйти замуж.

— И все-таки я пойду один, — повторил Джек. — Когда вернусь, все расскажу.

Эвелин выпрямилась.

— Нет, я пойду с вами или одна.

— У вас нет выбора, Эви.

Она смело встретила его строгий взгляд.

— Вам должно быть известно, Джек, что я не люблю повиноваться нелепым приказаниям. Пусть это и опасно, но я хочу увидеть Рэндольфа. И увижу его.

Еще бы, подумал он. Эвелин согласна подвергать себя опасности, лишь бы помочь своему возлюбленному. У Джека заныло в груди. Ни одна из его бывших знакомых не стала бы рисковать собой ради него.

Неужели он ревнует?

Глупости! Просто он привык к жесткому, холодному миру криминальной юстиции, и ему сложно понять душевный мир Эвелин.

Должно быть, она посчитала, что он почти готов согласиться с ней, потому что вдруг перегнулась через стол и тронула его руку.

— Пожалуйста, поймите, Джек. Я не думаю, что это настолько опасно. Ведь там будете вы, Саймон и Рэндольф.

Джек перевел взгляд на ее нежные тонкие пальцы. Она все равно поступит по-своему. Она пойдет туда одна, а без него ей вряд ли удастся покинуть это гиблое место в целости и сохранности.

— Хорошо, — ответил он, — я, пожалуй, соглашусь, но лишь потому, что не хочу, чтобы ваш отец страдал, случись с вами что-нибудь плохое, если вы отправитесь туда одна.

Эвелин убрала руку, и на ее губах появилась загадочная улыбка.

— Все будет в порядке, Джек. Вот увидите.

Джек перевел взгляд с ее голубых глаз на пухлую нижнюю губу, изогнутую в чувственной улыбке, и кровь прилила к его голове. И уже в который раз он подумал, во что он ввязался. Стоит ли игра свеч?

Сложнее всего было выбраться из дома незамеченной. Эвелин заявила, что не очень хорошо себя чувствует, и после раннего ужина удалилась в свою комнату. Отослав служанку, она принялась беспокойно мерить шагами спальню.

За закрытыми шторами светило вечернее солнце, и на тумбочке горела одинокая свеча. На кремовые стены падали причудливые, призрачные тени.

Все в доме было подчинено строгому распорядку, которого много лет придерживался отец Эвелин. Знакомое поскрипывание деревянных половиц заставило ее остановиться и прислушаться к тяжелым шагам отца на лестнице. Лорд Линдейл направлялся в библиотеку, где примется за чтение научных книг, поужинает принесенной на подносе едой и останется до полуночи. Слуги, в том числе миссис Смит, Джанет и Ходжес, станут заниматься своими обычными обязанностями и до вечера не покинут кухни. Только слуга отца будет находиться поблизости, чтобы помочь лорду Линдейлу лечь в постель.

Эвелин еще пять минут походила по комнате, то и дело поглядывая на стоящие на каминной полке часы.

Четыре часа.

Убедившись, что ей наконец-то удастся выскользнуть из дома незамеченной, она бросилась к шкафу. Просунула руку за стенку и вытащила оттуда припрятанное заранее платье.

Вытряхнула прочную черную ткань и оглядела наряд. На миг ее охватило чувство вины. Однако мысль о Рэндольфе помогла ей взять себя в руки.

Платье принадлежало Джанет, и Эвелин стащила его из прачечной, пока никто не видел. К счастью, месяц назад, еще до того, как ей пришла в голову мысль позаимствовать наряд своей служанки, она купила ей несколько новых платьев. У Эвелин не было подходящей для «Петуха и быка» одежды, а ведь она пообещала Джеку нарядиться соответствующим образом.

По правде говоря, Эвелин понятия не имела, как ей надлежит одеваться для похода в подобное заведение. В детстве она почти все время проводила в кабинете отца в «Линкольнз инн» или с домашним учителем. А позднее, когда отец унаследовал титул, начала выходить в свет.

Эвелин никогда не приходилось оказываться в простых кварталах Лондона, не говоря уж о шумном рынке Биллингсгейт.

— Ничего не случится, — произнесла она вслух. — Ты нужна Рэндольфу.

Швырнув платье на кровать, она потянулась к застежке. Сняла тонкий муслин и поежилась от прохладного вечернего воздуха. Натянув черные чулки, принялась за платье. Как хорошо, что пуговицы на нем были спереди, а не сзади, именно поэтому Эвелин и выбрала его.

Она подошла к большому зеркалу в углу и нахмурилась. Платье было на два дюйма короче и слишком обтягивало грудь. Эвелин знала, что Джанет ниже ее ростом, но и представить не могла, что платье окажется слишком узким.

Она снова взглянула на часы. Придется идти как есть: Джек ее уже ждет. Поверх она накинет грубый шерстяной плащ, а слишком короткий подол лишь укажет на ее стесненные финансовые обстоятельства. В прочных черных туфлях Джанет никто не примет ее за богатую даму.

Схватив черную шляпку, Эвелин подошла к дверям и тихо спустилась по лестнице.

 

Глава 9

Джек стоял у наемного экипажа за углом дома, когда, наконец, появилась Эвелин. Он оглядел ее с ног до головы, и при виде ее странного наряда на его лице появилась ухмылка.

— Отчего так долго?

— Пришлось подождать, пока отец не уйдет работать в библиотеку.

— Вас видели?

— Нет.

Джек распахнул дверцу и подал Эвелин руку.

— Я позволил себе заказать экипаж. В районе, куда мы направляемся, мой фаэтон или карета привлекут ненужное внимание.

Эвелин уселась на скамье напротив Джека. В тесноте экипажа ее юбки коснулись его колен. Джек наблюдал, как она ерзает на сиденье, потуже затягивая ленты шляпки под подбородком и явно нервничая.

В глубине души он ощутил злорадство, но в то же время ему хотелось протянуть руку и коснуться Эвелин, уверить ее, что сегодня вечером он будет находиться рядом с ней. Джек заставил себя встряхнуться. Когда дело касалось Эвелин, его слишком часто обуревали противоречивые чувства.

— Не нравится мне все это, — заговорил он. — Ваш отец не одобрил бы нашего поступка. Он знает, что сыщики разыскивают мистера Шелдона?

Эвелин опустила глаза и разгладила невидимые складки на темном плаще.

— Полагаю, молчание означает отрицательный ответ.

Она подняла голову.

— Отец понятия не имеет, существуют ли доказательства вины Рэндольфа, не знает, что свидетели видели, как он вылезал из окна спальни Бесс Уитфилд. Он уверен, что сыщики просто хотят его допросить. Однако ему знакома жесткость полиции, и он хочет, чтобы в случае ареста вы защищали Рэндольфа.

— Так позвольте мне это сделать, Эви. Я могу пойти в Биллингсгейт один. Вы не будете скомпрометированы, а я предстану в роли защитника мистера Шелдона.

— Мы уже спорили об этом, Джек. Я пойду с вами.

Он примирительно поднял руки и вздохнул.

— Хорошо. Тогда едем. — Джек опустил окно и назвал кучеру адрес.

Кожаная упряжь заскрипела, и экипаж рывком двинулся вперед, а затем, покачиваясь, покатил по булыжным мостовым.

Джек снова обратился к Эвелин. Шторка на окне была приподнята, и вечернее солнце освещало девушку. Она сидела, закутавшись в темный плащ. Скорее всего надела туфли служанки, а небольшие поля простенькой шляпки удачно закрывали лицо. Не самый плохой наряд. Интересно, что у нее под плащом? Ей бы следовало не снимать его весь вечер.

Джек заметил, что Эвелин тоже пристально смотрит на него.

— Как моя одежда? — спросил он.

Она поморщилась:

— Я как раз раздумывала, где ваш слуга достал эту ужасную куртку.

Джек усмехнулся. На нем была вельветовая куртка с небрежно зашитой прорехой у запястья и грубая рубашка, вся в жирных пятнах, словно он постоянно вытирал ею тарелку. Наряд дополняли изношенные черные штаны из плотной шерсти и обшарпанные башмаки. Джек не брился утром, и теперь на его лице красовалась темная щетина.

— Мой слуга Мартин знаком с продавцами поношенной одежды. Конечно, ему пришлось применить свой талант. — Джек указал на ужасную заплату и жирные пятна. — Однако мне без него не обойтись, когда надо расследовать предполагаемые преступления моих клиентов и приходится отправляться на встречу с ними.

Уголок ее рта чуть приподнялся.

— Могу себе представить.

— Не обманывайте себя, Эви. Одежда, конечно, поможет нам, но вы должны понимать, что красивая женщина притягивает взгляды.

Эвелин удивленно взглянула на Джека, и ему пришло в голову, что она даже не подозревает, насколько она прекрасна. Неужели ни один мужчина не говорил ей этого?

Какая жалость, подумал он. Отец оказал ей плохую услугу, позволив проводить много времени в своем рабочем кабинете.

Плавно покачивающийся экипаж остановился. Ветер принес резкий запах рыбы, и Джек понял, что они близки к цели своего путешествия.

Повинуясь импульсу, он протянул руку и отвел с лица Эвелин светлую прядь. Стоило ему коснуться ее, как он уже не мог остановиться. Пальцы застыли на мочке ее уха, и Джека поразило шелковистое прикосновение ее волос. Ему хотелось снять с Эвелин шляпку и запустить руку в ее восхитительные волосы.

Он взглянул на ее лицо. Она сидела очень прямо, явно удивленная его поступком.

Рассердившись на свою несдержанность, Джек отдернул руку.

— Держитесь рядом со мной, Эви, — коротко произнес он. — Не снимайте шляпку. Не стоит привлекать внимание своими волосами. Если к нам подойдет какой-нибудь мужчина, говорите, что вы моя женщина. Поняли? — Голос Джека звучал необыкновенно резко, но ему было важно, чтобы Эвелин прислушалась к его словам.

— Но ведь в этом не будет необходимости?

Джек подался вперед и взглянул на нее тяжелым взглядом:

— Пока мы не найдем Рэндольфа Шелдона, это необходимо для вашей же безопасности.

Эвелин собралась было возразить, но Джек ее перебил:

— Вы мне доверяете?

У нее был удивленный вид, и она прикусила нижнюю губу, прежде чем взглянуть ему в глаза.

— А как же иначе? Я доверяю вам, Джек.

— Хорошо, потому что мы уже на месте.

Он распахнул дверцу, выпрыгнул на мостовую и подал Эвелин руку.

Ее голубые глаза расширились при виде толпы людей, снующих по улице.

— Еще не поздно вернуться, Эви, — сказал Джек.

Она покачала головой.

Он бросил кучеру монету.

— Будьте сегодня вечером поблизости и получите вдвое больше.

— Договорились, — ответил кучер, приподняв шапку.

Джек твердо взял Эвелин за руку и направился в самую гущу толпы.

Эвелин не могла поверить своим глазам. Вокруг них суетились люди, и над всем витал резкий запах рыбного рынка. Он, словно липкий воздух, окутывал ее со всех сторон. Продавцы в заляпанных потрохами фартуках размахивали тушками рыбы над головой и, сложив руки рупором, выкрикивали цену. Вокруг с громкими криками летали чайки, время от времени подхватывая разбросанные между прилавками потроха.

— Как мы найдем таверну? — Эвелин пыталась перекричать многоголосую толпу.

— Я знаю, где это, — отозвался Джек.

На них натолкнулся дюжий матрос, и она пошатнулась. Джек подхватил ее под локоть.

— Мы можем здесь потеряться.

Он крепче сжал ее руку.

— Нет, таверна в конце улицы.

— Не думала, что тут так много народу. А ведь почти пять часов вечера.

— Самое время для столпотворения, — сухо заметил Джек.

Они прошли прилавок, возле которого покупатель торговался с торговкой рыбой со свисавшими поверх фартука тушками палтуса. Коричневатые хвосты и белые брюшки разлетелись в стороны, когда женщина взмахнула руками и что-то выкрикнула в лицо покупателю. За следующим прилавком стоял лекарь, восхваляя мазь от геморроя и ножевых порезов. Вокруг уже собралась толпа, привлеченная восторженной речью, и шум еще больше усилился.

Эвелин с изумлением оглядывалась по сторонам, радуясь, что с ней рядом находился Джек. Рынок был подобен огромному дышащему зверю, который мог с легкостью проглотить ни о чем не подозревающего прохожего.

— Понимаю, почему вы не хотели отпускать меня сюда, — сказала она.

Джек остановился, и его зеленые глаза с любопытством взглянули на Эвелин.

— Значит, признаете, что были не правы?

— Нет, Джек. Просто хочу выразить признательность за ваше присутствие.

По его лицу скользнула тень разочарования, но через миг исчезла.

— Лично я бы предпочел встретиться с мистером Шелдоном в другом месте, но раз уж мы здесь, то вон и таверна. — Джек указал в сторону прилавка, за которым стоял лекарь. — Идемте.

Они продолжили путь. Близился вечер, и торговки поливали водой мостовую перед прилавками. Кое-кто подметал потроха и мусор, другие предоставили эту работу чайкам и бездомным собакам. Мощеная мостовая была скользкой и грязной, и Эвелин приходилось приподнимать подол своего и без того короткого платья.

Вскоре они увидели мрачные коричневые воды Темзы, и запах рыбы и водорослей усилился. У причала стояли лодки с креветками и устрицами. Рыбаки и носильщики подбегали к рослому управляющему с темным, словно дубленая кожа, лицом, который то и дело разражался криком, перемежая речь непристойностями.

Эвелин первая заметила вывеску «Петуха и быка», прежде чем они свернули за угол и направились к таверне.

— Держитесь рядом, — предупредил Джек. — В пятницу вечером в Биллингсгейте полно матросов.

Они подошли к двери, и Эвелин услышала шум голосов, доносившийся изнутри. Не успел Джек взяться за ручку, как дверь распахнулась, и оттуда вывалился матрос. Лицо у него было багровым, глаза остекленели, и он едва взглянул на них, прежде чем выйти на мостовую и извергнуть содержимое желудка.

Не дав Эвелин опомниться, Джек втащил ее внутрь.

Их тут же окутал густой дым. У Эвелин защипало глаза, и ей пришлось моргнуть несколько раз, прежде чем она снова смогла что-либо различать.

Как и предупреждал Джек, таверна была забита до отказа. Они стояли в большой комнате с длинной барной стойкой у задней стены и хаотично расставленными столами и стульями. За ними расположились мужчины с кружками пива, стаканами джина и картами. Это были простолюдины — портовые рабочие, матросы, носильщики и рыбаки.

На стенах мерцали свечи, а на жаровне в углу светились тлеющие угли. Здесь было и несколько женщин: туда-сюда сновали буфетчицы, а другие женщины с ужасающе глубокими декольте опирались на плечи играющих в карты мужчин.

Дверь за Эвелин закрылась. Мужчина за стойкой посмотрел на них, и бутылка с джином замерла у него в руках. Поднялись и другие головы, и все постояльцы уставились на новую пару с неприкрытым интересом, прищурившись.

Сердце Эвелин бешено забилось, и ее охватила тревога. Она пыталась представить, с чем ей предстоит столкнуться, но ни одна прочитанная газетная статья, ни книги, повествующие о жизни низших классов, не подготовили ее к тому, что она увидела. В воздухе стоял резкий запах дыма и потных, немытых тел. Гвалт голосов превратился в глухой шум, и ноги Эвелин внезапно отяжелели, словно ей в туфли налили свинца.

Она словно во сне сделала шаг назад к двери, когда Джек сильнее сжал ее руку. Он притянул ее ближе к себе, и его дыхание обожгло ей лицо.

— Не надо, Эви. Слишком поздно бежать, и к тому же я с вами.

Его сила и уверенность передались ей, и она слабо кивнула.

Джек начал пробираться через толпу к пустому столику в конце зала. Несколько широкоплечих портовых рабочих повернули головы в их сторону, и Эвелин испугалась, что перед ней любители барных потасовок. Но Джек излучал абсолютную уверенность, словно привык бывать в подобных местах, и мужчины остались сидеть за столами. Посетитель за стойкой снова вернулся к своей бутылке с джином.

Они почти дошли до столика, когда к Эвелин потянулась чья-то рука. Джек отодвинул ее в сторону и гневно посмотрел на молодого матроса с кривыми бурыми зубами, уже порядком напившегося.

— Поделишься? — с трудом пробубнил он.

В глазах Джека блеснула ярость.

— Она моя на всю ночь. Я заплатил ей. Найди себе другую.

Пьяница пожал плечами и снова занялся своим джином.

От слов Джека Эвелин охватил ужас, и она прикусила губу. Она вспомнила обещание, которое он заставил ее дать. Она решила, что он велел ей притвориться его женой, но, оглядевшись по сторонам, поняла, что он имел в виду совсем другое, поскольку ни один приличный мужчина не привел бы сюда свою супругу.

Они уселись за столик, и пышущая здоровьем буфетчица скользнула к Джеку. Она хитро взглянула на него, жадно впитывая глазами его чеканный профиль и широкие плечи. Легкая щетина придавала его лицу еще более мужественное выражение.

Джек не отмахнулся от женщины, наоборот, лениво подмигнул ей и с улыбкой отослал прочь.

Эвелин охватило легкое негодование от мысли, как легко он был способен очаровать любую женщину. Против него не могли устоять ни буфетчицы, не библиотекарши, ни работницы суда, ни даже высокородные дамы.

Буфетчица вернулась с двумя кружками. Склонившись перед Джеком ниже, чем необходимо, она продемонстрировала ему свою грудь и удалилась.

В этот момент отворилась дверь, в таверну ворвался порыв воздуха, и вместе с ним вошли двое мужчин.

Рука Эвелин с кружкой замерла на пол пути.

— Это Рэндольф и Саймон, — сказала она Джеку.

Он коснулся ее руки, не давая встать.

— Не привлекайте внимания. Пусть они сами к нам подойдут.

 

Глава 10

Джек взглянул на только что вошедших мужчин. Один среднего роста, темноволосый, другой — чуть выше, со светлыми волосами и в круглых очках. Джек решил, что высокий — Саймон Гатри, а светловолосый — Рэндольф Шелдон, судя по описанию Эвелин. Саймон первым заметил ее в углу. Кивнув своему другу, он двинулся вперед и занял места за столиком.

— Рэндольф! — вскрикнула Эвелин. — Я так беспокоилась.

Молодой человек сжал ее руку.

— Эвелин, милая, ради Бога, прости меня. — Его голубые глаза увлажнились. Светлые волосы стояли торчком, словно он в волнении постоянно проводил по ним рукой. На нем было мятое пальто и неопрятная рубашка, а цвет лица напоминал овсянку.

Рэндольф поднес пальцы Эвелин к губам и поцеловал.

Джек сжал зубы, и в его голове мелькнула недобрая мысль: он не достоин ее.

— Рэндольф, — вздохнула Эвелин, — с тобой все в порядке?

— Все не так уж и плохо. Я не хотел, чтобы ты через это прошла, Эвелин.

— Глупости, Рэндольф, — отмахнулась она, и ее голубые глаза излучали нежность и понимание. — В случившемся нет твоей вины. Это все убийца.

На лице Рэндольфа появилось болезненное выражение. Он беспокойно взглянул на Джека.

Эвелин перевела взгляд с одного на другого.

— Это мистер Хардинг. Он согласился защищать тебя.

— Саймон говорил про мистера Хардинга. Но я не знаю, необходимо ли…

— Мистер Хардинг — настоящий профессионал, Рэндольф, — перебила Эвелин. — Нам с ним очень повезло.

Рэндольф по-прежнему выглядел неуверенным, и Джек решил, что пора заговорить.

— Мистер Шелдон, если сыщики вас ищут, то ваш арест — лишь вопрос времени. Не обманывайтесь на их счет: вас найдут. Бесс Уитфилд была известной актрисой, и на судью постоянно оказывают давление, убеждая его дать санкцию на ваше задержание. Люди ожидают приговора. И насколько я понимаю, обвинения, выдвинутые против вас, имеют под собой достаточно оснований, виновны вы или нет.

Глаза Рэндольфа расширились. В своих очках он скорее был похож на молодого ученого. Джек так и думал, что именно такого человека выберет Эвелин.

Он всего лишь мальчишка, а ей нужен мужчина. От этих горьких мыслей сердце Джека сжималось. Он знал, что Рэндольфу Шелдону двадцать два года, столько же, сколько и Эвелин.

— Значит, они считают, что это я убил Бесс, — сдавленно произнес Рэндольф.

При упоминании имени актрисы Эвелин прижала руку к груди.

— Раньше ты никогда не рассказывал о своих отношениях с Бесс Уитфилд.

— Она была дочерью моего дяди от первого брака. В детстве мы были близки, но потом умерла ее мать, дядя женился во второй раз, и они переехали. В течение всех этих лет она писала мне, но мы вновь стали видеться, только когда она опять вернулась в Лондон, чтобы стать актрисой. Мой дядя умер, и я остался ее единственным родственником. Она доверяла мне.

— Почему ты мне ничего не сказал? — спросила Эвелин.

Рэндольф коснулся ее плеча.

Джек боролся с желанием скинуть его руку.

— Я собирался, Эвелин. Но Бесс попросила меня этого не делать. Она боялась, что это помешает моей карьере в университете. Она знала, что я зависел от практики у твоего отца и гоже мечтал стать профессором. Бесс боялась, что ее репутация помешает моему продвижению.

Эвелин нахмурилась:

— Репутация?

Лицо Рэндольфа покрылось красными пятнами.

Саймон пришел к нему на помощь:

— Бесс была известна своей закулисной деятельностью, а не только игрой на сцене театра «Друри-Лейн».

На лице Эвелин появилось смятение.

— О чем вы?

Трое мужчин посмотрели на нее.

Саймон беспокойно заерзал на стуле. Его умные карие глаза взглянули на Эвелин, но он тут же отвел взгляд.

— У Бесс Уитфилд было много любовников. Одни обладали богатством и влиянием, другие были простыми музыкантами и рабочими сцены. Ходили слухи, что Бесс стала известной актрисой благодаря своим бесчисленным возлюбленным. Простой сельской девушке не так-то легко стать знаменитой за одну ночь в самом известном театре Лондона.

Эвелин попыталась вспомнить Бесс Уитфилд. Она видела ее на сцене «Друри-Лейн» два года назад в новой постановке шекспировского «Гамлета». Бесс играла Гертруду, вдову короля и мать принца Гамлета, которая вышла замуж за Клавдия, брата и убийцу ее мужа, унаследовавшего престол. Бесс отличалась красотой, но публику завораживало ее обаяние. Эвелин никогда не забудет тот миг, когда Гертруда отпила из чаши с ядом, предназначенным Клавдием для Гамлета. Она упала на пол, крича от боли и протягивая руки к сыну. В конце Бесс аплодировали больше, чем исполнителю главной роли Роберту Эллистону.

Эвелин слышала об отчаянной борьбе исполнительниц за эту роль, но и подумать не могла, что любовные связи Бесс Уитфилд помогли ей добиться своего.

Она посмотрела на Рэндольфа:

— И ты знал об этой стороне жизни мисс Уитфилд?

— Да, но не только. Мы были родственниками, Эвелин, и нас связывали лишь родственные узы.

Эвелин положила руку ему на плечо:

— Я тебе верю, Рэндольф.

Она нянчится с ним как с беспомощным ребенком, подумал Джек. Рэндольф вполне мог быть виновен, он мог оказаться превосходным актером. Джек не раз встречал таких людей: они умели так убедительно лгать, что могли бы одурачить собственных матерей, совершая под крышей их дома чудовищные преступления.

— Расскажите мне, что произошло в ночь убийства, — попросил Джек.

Рэндольф убрал руку с плеча Эвелин и перевел взгляд на Джека.

— Я был в библиотеке университета, когда получил эту записку. Бесс писала, что хочет со мной увидеться. Просила прийти в ее лондонский дом. Она писала, что это срочно и ей надо мне что-то передать. Нечто очень важное.

Рэндольф сжал лежащие на столе руки.

— Я тут же отправился к ней. Бесс снимала второй этаж четырехэтажного дома. Я постучал в дверь, но мне никто не открыл. Я заметил, что дверь приоткрыта, и вошел. В прихожей я позвал ее, но ответа не получил. Экономку нигде не было видно, и позже я узнал, что она ушла к себе на всю ночь. Вдруг я услышал наверху громкий стук. Испугавшись, что это упала Бесс, я бросился туда. Нашел Бесс в ее спальне. Она… лежала на полу. Ее несколько раз ударили ножом, и повсюду была кровь. На ковре, на стенах, на мебели. Я опустился на колени, приподнял Бесс, надеясь, что она еще жива, но ее кровь промочила мне всю рубашку. Она умерла.

Рэндольф сглотнул и провел рукой по волосам.

— Потом я услышал мужской голос. Поняв, что это констебль, я запаниковал. Окно было открыто, я вылез наружу и спустился по решетке. Должно быть, соседка услышала крики Бесс и позвала констебля. Возможно, когда я вошел, убийца был еще в доме. Наверное, это он шумел, а потом сбежал через окно в спальне.

— Я никогда прежде не соглашался работать с клиентом, который скрывается от правосудия, — заметил Джек. — Если сыщики придут ко мне, я, как адвокат, буду лжесвидетельствовать. Вы сами должны явиться на допрос.

— Нет! — хором вскричали Рэндольф и Саймон.

— Вы сказали, что Бесс Уитфилд пользовалась широкой известностью и полицию вынуждают поскорее арестовать подозреваемого, — заметил Рэндольф.

— Да, но если вы будете скрываться, это вам не поможет. Наоборот, все будут уверены в вашей виновности. Если вы вернетесь, я буду присутствовать на вашем допросе и официально попрошу держать меня в курсе расследования.

— Есть и другой выход, — сказал Саймон, вытаскивая из кармана сюртука какую-то бумагу. Он перегнулся через стол и понизил голос: — Мы составили список подозреваемых. Это люди, у которых были мотив и возможность убить Бесс Уитфилд. Пока Рэндольф скрывается, мы могли бы сами заняться ими.

— Да, — добавила Эвелин, — мистер Хардинг и я вам поможем. — На ее лице появилось восторженное выражение, как у щенка, получившего свою первую мясную кость.

— Эвелин, — предостерегающе произнес Джек.

Она повернулась к Рэндольфу:

— Ты сказал, мисс Уитфилд хотела передать тебе что-то важное. Что именно?

Рэндольф пожал плечами:

— Не знаю, но подозреваю, что убийца искал именно это, когда я помешал ему.

— Почему вы так считаете? — спросил Джек.

— Спальня Бесс была перевернута вверх дном. Постель всю разворошили, матрац вспороли. Мебель была опрокинута, занавески сорваны, вазы разбиты. На двух стульях порезана обивка, и конский волос высыпался на пол.

У Джека перехватило дыхание. По роду службы он не раз изучал описания места преступления, но то, что он услышал, очень походило на случай в библиотеке Эммануэля Дарлингтона несколько дней назад.

Джек испытал чувство тревоги и понял, что это преступление каким-то образом все-таки связано с Рэндольфом. Неопытный констебль не согласился с ним и назвал случившееся обычным взломом. Но Джек привык доверять своей интуиции, в прошлом она его никогда не подводила. Теперь же он полагался не только на интуицию: появились и первые совпадения. Он нутром чуял, что эти два преступления связаны между собой.

Что бы Бесс Уитфилд ни собиралась передать Рэндольфу Шелдону, это каким-то образом касалось Дарлингтонов.

Что бы это могло быть?

Джек был уверен в одном: Эвелин и ее отцу угрожает опасность.

Констебль ему не поможет. Сыщики не увидят никакой связи между преступлениями и не станут слушать доводы Джека. Скорее всего они с радостью арестуют Рэндольфа и не станут искать настоящего преступника. И как только Рэндольф будет арестован, у Джека почти не останется времени на поиски убийцы. Правосудие свершается быстро. Через несколько дней суд присяжных найдет достаточно доказательств для предъявления обвинения, и тут же начнется уголовный процесс в Олд-Бейли. Джек не раз был свидетелем подобного. Обвинители довольствуются самыми поверхностными уликами, им все равно, настоящий преступник перед ними или нет. Лишь бы побыстрее дело закрыть.

Джек перевел взгляд на список в руках Саймона. У него есть возможность навести справки об этих людях. Его коллеги и друзья помогут. Они смогут найти убийцу и найти то, что прятала и из-за чего погибла Бесс.

И только тогда Эвелин с отцом будут в безопасности.

Да, и Эвелин сможет счастливо жить с Рэндольфом Шелдоном.

Эвелин взяла бумагу из рук Саймона.

— Я кое-кого здесь знаю. Могла бы о них разузнать побольше.

Губы Джека чуть дрогнули от раздражения.

Ей нужен сильный мужчина. Тот, который будет ее достоин. Он нахмурился. «Не будь смешным! Эвелин Дарлингтон сделала свой выбор».

Джек снова обратился к Рэндольфу:

— Рубашка еще у вас?

— Рубашка?

— Да, та самая, которая пропиталась кровью Бесс. Она еще у вас?

— Думаю, да. Я прятался в доме Бесс в Шордитче. Она должна быть там. А что?

— Мне нужно на нее взглянуть.

— Хорошо.

— Значит, вы согласны помочь? — На лице Эвелин появилась надежда.

Джек взял из ее рук листок.

— Надо проверить имена. — Он посмотрел на Рэндольфа. — Я свяжусь с вами. Постарайтесь больше ни во что не ввязаться и не попадайтесь сыщикам на глаза.

 

Глава 11

Эвелин смотрела вслед Саймону и Рэндольфу. Ей было жаль видеть, как он уходит, и знать, что они встретятся не скоро. Но в то же время ей не терпелось заняться списком подозреваемых и доказать невиновность Рэндольфа.

— Не беспокойтесь, Эви. Вы его увидите.

Эвелин повернулась к Джеку. Девушку поразили его твердо сжатые губы, внимательный взгляд зеленых глаз.

Она молча кивнула, не в силах произнести ни слова. Как ей объяснить, что ее больше радует присутствие Джека, чем уход Рэндольфа? Если у парня появится шанс вернуться к нормальной жизни, значит, усилия Джека не пропали даром.

Джек отодвинул стул.

— Пора возвращаться.

Эвелин встала и откашлялась.

— Да, конечно. Если повезет, никто не заметит моего отсутствия.

Они направились к задней двери и вышли на узкую, мощенную булыжником улицу. Пройдя рыбный рынок, снова оказались у экипажа, доставившего их к Биллингсгейту.

Подхватив подол платья, Эвелин забралась внутрь, и Джек уселся напротив нее.

Когда экипаж тронулся с места, Джек поднес рукав своей куртки к носу и поморщился. Потом грустно улыбнулся:

— Мой слуга меня разоблачит.

Эвелин рассмеялась:

— Такой ужасный, въедливый запах.

Взятое у служанки платье насквозь пропахло рыбой и помоями, и она была рада, что успела купить Джанет новую одежду, так что теперь сможет без угрызения совести избавиться от испорченного наряда. Даже шляпка намокла и съехала набок. В экипаже было тепло, и Эвелин поспешила избавиться от влажного тяжелого плаща.

Взгляд Джека упал на ее грудь, и она вспомнила про узкий корсет. По телу пробежала волна жара, острое ощущение близости мужчины. Все в экипаже стало казаться маленьким в сравнении с красивым, сильным телом Джека.

Эвелин стало не по себе, и она накинула плащ на плечи.

— Хочу поблагодарить вас за то, что согласились стать адвокатом Рэндольфа. Я понимаю ваши сложности и нежелание лгать сыщикам. Но рада, что вы не уговорили его вернуться с нами. — Эвелин была так счастлива, что ей казалось, будто с плеч у нее упал тяжкий груз, и впервые за весь вечер она вздохнула свободно. — Я готова немедленно заняться списком подозреваемых.

— Не думаю, что это хорошая мысль, — усомнился Джек. — Это может быть опасно, Эви.

— Но я хочу помочь. Как я уже говорила, некоторые имена мне знакомы и…

Джек перебил ее:

— Я не собираюсь отстранять вас совсем. Подозреваю, что если попытаюсь вас остановить, вы сами возьметесь за дело. Я лишь прошу, чтобы мы всегда действовали вместе. Согласны?

— Разумеется, — быстро ответила Эвелин, опасаясь, как бы Джек не передумал.

— Даже если у вас будет возможность увидеться с мистером Шелдоном, я буду вас сопровождать. Это необходимо.

От голоса Джека по спине Эвелин побежали мурашки. Он пристально и предостерегающе смотрел на нее.

— Вы ведь считаете, что Рэндольф виновен? — спросила она с тревогой.

— Вполне возможно.

Она покачала головой:

— Вы просили меня вам доверять. А вы доверяете моему суждению, Джек?

— Это разные вещи. Мистер Шелдон может оказаться искусным лжецом. Я видел такое прежде. Некоторые люди настолько красноречиво лгут, что начинают сами себе верить.

— Нет, Джек, вы должны мне верить. Мне тоже не нравится, как поступил Рэндольф после обнаружения им тела Бесс Уитфилд. Думаю, он должен был остаться и все объяснить констеблям. Но я бы не стала его поддерживать, если бы считала, что он способен на убийство.

— Мне не обязательно верить в невиновность клиента, чтобы представлять его в суде, — заметил Джек. — В любом случае я должен защищать его.

— Да, знаю. Но я верю, что Рэндольф в ту ночь пришел в дом Бесс по ее просьбе. Она хотела ему что-то передать. Возможно, если мы узнаем, что именно, вы ему поверите.

Джек нехотя кивнул. Лучи заходящего солнца проникали в окно экипажа, и в его глазах плясали золотые пятнышки.

— Мой коллега Энтони Стивенс работает с лучшими сыщиками. Если в прошлом Бесс Уитфилд было что скрывать, они об этом узнают.

Джек вошел в боксерский клуб Джентльмена Джексона на Бонд-стрит, 13. В большом зале, посреди ринга, он заметил обнаженного по пояс Энтони Стивенса в боксерских перчатках, который кружил около своего соперника. Со всех сторон ринг был защищен толстыми канатами, привязанными к столбикам, и боксеры внимательно следили друг за другом, словно скорпионы с поднятыми хвостами, ловя момент нанести удар.

Соперники сближались и отскакивали, их ноги быстро мелькали по твердому полу. Чуть согнутая спина, плечи и голова наклонены вперед, руки в перчатках подняты. Время от времени они наносили друг другу удары, по лбу и обнаженной груди катился пот.

Энтони был высок, и огромные мускулы на его плечах напрягались с каждым мощным ударом. Для такого здоровяка он двигался быстро и проворно. Его противник тоже был высок и силен, как Энтони, но, судя по его сломанному носу, отсутствующим передним зубам и лиловому синяку под глазом, удача не так уж часто улыбалась ему.

Однако Джек не стал бы недооценивать бойцовский дух Энтони.

За рингом, уцепившись руками в канат и выкрикивая тренерские указания, стоял сам Джентльмен Джон Джексон. Прежде чем выйти на пенсию, он победил Даниэля Мендосу и стал чемпионом Англии в тяжелом весе. После открытия зала к Джексону потянулись знатные джентльмены, чтобы обучиться искусству боя.

Джек сам заходил сюда время от времени, и спортивные тренировки приносили ему только пользу.

Из дальнего угла зала он наблюдал за поединком. К концу третьего раунда Энтони ринулся вперед и нанес своему противнику удар в солнечное сплетение и тут же сокрушительный апперкот в челюсть. Тот упал на спину, и Энтони объявили победителем.

Джек подождал, пока Энтони спустился с ринга, и помощник начал расшнуровывать его перчатки.

— Ты дерешься, как черт, Энтони. Судя по бывалому виду твоего противника, я бы не стал ставить на тебя, — заметил Джек.

Энтони рассмеялся, вытирая лоб полотенцем:

— Ты всегда был не в ладах с пари, Джек.

Джек усмехнулся:

— Я искал тебя в конторе.

— Нет ничего лучше бокса после тяжелого дня.

— Понимаю. Неприятная встреча с клиентом?

Энтони пожал плечами.

— Обидчивый джентльмен, недовольный, что его супруга много тратит. — Энтони натянул через голову рубашку, которая тут же облепила его вспотевшее тело. — Я собирался принять ванну и вернуться на работу. Но по правде говоря, думал, ты начнешь искать меня раньше. Что тебя задержало, Джек?

— Дай догадаюсь: Девлин и Брент сообщили тебе о моем визите.

— Они рассказали мне о твоей последней клиентке. Восхищались. Предупредили, что ты придешь.

Джек тихо выругался.

— Ну надо же. Эти двое сплетничают, как старухи.

— Я им сказал то же самое, но, пожалуй, в их словах есть доля истины. С каких это пор ты стал встречаться с красивыми женщинами в других местах, помимо кровати? Помню, ты говорил, что после таких встреч тебе трудно сосредоточиться в зале суда.

— Я же им все объяснил. Эвелин Дарлингтон дочь моего бывшего наставника. Я многим обязан лорду Линдейлу. — Воспоминания о днях, проведенных в «Линкольнз инн», многое всколыхнули в душе Джека. Он поступил учиться, послушавшись уговоров отца, и совсем скоро стало ясно, что у него ничего не получается и его вот-вот выгонят. Без хорошего наставника Джеку ничего не оставалось, как с позором вернуться к отцу. Но Эммануэль Дарлингтон, уважаемый старейшина корпорации барристеров, что-то разглядел в Джеке и просто-напросто спас его. Он был прекрасным учителем и пробудил в своем ученике тягу к знаниям — нечто невероятное в то время.

Энтони потянулся к зазубренной металлической кружке, зачерпнул из ведра воды и выпил. Пристально взглянул на Джека:

— Полагаю, Девлин и Брент уже пытались тебя отговорить, так что не стану этого делать. Так что же ты от меня хочешь?

— Мне нужны услуги частного сыщика, с которым ты работаешь. Ты как-то говорил, что лучше его никого нет.

Энтони быстро сообразил, в чем дело.

— Это очень хитрый армянин по имени Армен Папазьен, и он превосходно выполняет свою работу. Но полагаю, тебе требуется информация несколько иного свойства. Мистер Папазьен обычно выведывает альковные тайны противника. Многие нити преступлений тянутся оттуда.

Джек был наслышан о необычных делах Энтони.

В адвокатских кругах Энтони Стивенс слыл странным человеком. По правде говоря, он совершенно не походил на других знакомых адвокатов Джека. Ему чудесным образом удалось добиться того, о чем представители высшего света могли только мечтать: развода. В реальности он был почти недостижимым, так как требовал разрешения парламента. Раздельного проживания супругов по решению суда добиться было легче, но даже в этом случае представители аристократии редко могли собрать все документы. Чаще всего муж и жена просто начинали жить каждый своей жизнью, порой даже на разных континентах.

Однако Энтони удалось добиться развода для трех богатых и знатных членов общества, доказав в суде измену их жен. То, что все эти мужчины имели любовниц, роли не играло. Юридическая система, подобно обществу, защищала в первую очередь права мужчин, и Энтони этим воспользовался.

О его богатстве и славе ходили слухи, однако Энтони дорого заплатил за право работать в адвокатуре. Поскольку ему приходилось сталкиваться только с темной стороной брака, он превратился в разочарованного человека, считавшего любовь иллюзией для романтиков, не знающих жизни.

Но что всего хуже, Энтони стал безжалостен и циничен, скрывая эти черты под маской добропорядочного джентльмена и адвоката.

— Тебе нужно узнать о прошлом Эвелин Дарлингтон? — спросил Энтони.

— Нет, о прошлом жертвы — актрисы Бесс Уитфилд. У нее было полно любовников, и ей было что скрывать. Ради этого ее и убили. — Джек сунул руку в карман, достал смятую записку и передал Энтони. — Тут список возможных подозреваемых, о которых может разузнать мистер Папазьен. Конечно, список неполный.

— Откуда он у тебя?

— Его дал мне Рэндольф Шелдон. Человек, которого полиция подозревает в убийстве.

— Любовник леди Эвелин, полагаю?

Слова Энтони вызвали у Джека легкое раздражение.

— Нет, мистер Шелдон — человек, за которого она собирается замуж, — недовольно объяснил Джек.

Пронзительный взгляд Энтони стал насмешливым.

— Брось, Джек. Ты не веришь, что они любовники? Стала бы женщина защищать мужчину, подозреваемого в убийстве, если только он не ее любовник или муж? Опыт подсказывает мне, что бескорыстных женщин не существует.

Кроме Эви, подумал Джек. Она была не похожа на других женщин, которых он знал. Пусть ее поведение казалось на первый взгляд странным или бескорыстным, как считал Энтони, в одном можно было быть уверенным: она и Рэндольф никогда не были близки.

Джек нутром это чувствовал. Он сразу же уловил, что отношения между Эвелин и Рэндольфом были чисто платоническими. Она смотрела на него со вполне естественным беспокойством и состраданием, без страсти во взгляде.

Энтони сузившимися глазами посмотрел на Джека:

— Черт возьми! Только не говори мне, что становишься похожим на одного из тех безвольных дураков, которые позволяют женщине одержать над собой верх.

Джек с трудом сдержался, чтобы не ответить грубостью.

— Конечно нет, — отрезал он. — Просто пусть твой человек разузнает все о прошлом Бесс Уитфилд.

— А как насчет прошлого Рэндольфа Шелдона?

Эвелин бы это не понравилось. Но если Рэндольф что-то скрывает, Джеку нужно это знать.

— Да, и его тоже, — кивнул он.

Глаза Энтони весело блеснули, и он хлопнул Джека по спине.

— Считай, дело сделано. Узнавать тайны других людей — лучшая часть моей работы.

 

Глава 12

На следующий день Эвелин проснулась поздно, все еще ощущая неотвязно преследующий ее запах рыбы. Откинув одеяло, она позвонила и попросила Джанет приготовить ванну.

Несколько минут спустя в комнате появились медная ванна и ведра с горячей водой. Опустившись в воду, Эвелин снова стала перебирать в памяти вчерашний вечер.

Как хорошо, что Джек согласился сопровождать ее в Биллингсгейт. Она бы умерла со страху от одного только взгляда на переполненный людьми рыбный рынок, не говоря уж о грубой таверне «Петух и бык».

Ей удалось вернуться незамеченной. Первым делом она сняла платье, связала его узлом и выбросила в окно. Сегодня она собиралась избавиться от испорченного наряда.

Прислонившись лбом к краю ванны, Эвелин вздохнула. О чем думал Рэндольф, назначая ей встречу в таверне?

Она тут же отогнала эту мысль, ощутив чувство вины.

Рэндольф поступил правильно. Для него это был наилучший выход. Никто его не узнал и не стал ни о чем расспрашивать. Он смешался с безликой толпой моряков, торговцев рыбой и рыбаков, которые после тяжелой недели жаждали наброситься на пиво и джин.

Эвелин вылезла из ванны и вытерлась толстым полотенцем. Накинув халат из мягкой голубой шерсти, она поспешила вниз, намереваясь позавтракать с отцом в столовой.

Не успела она спуститься по лестнице, как раздался стук в дверь. Ходжеса нигде не было видно, и Эвелин поняла, что старый дворецкий вряд ли услышит.

Поэтому она открыла дверь сама, ожидая увидеть кого-нибудь из знакомых отца.

Но на пороге стоял Джек Хардинг.

— Доброе утро, Эви.

— Джек? Что вы здесь делаете?

Ветерок растрепал его каштановые волосы, и у Эвелин перехватило дух от сияния изумрудных глаз.

— Я должен в полдень встретиться с вашим отцом. Вчера вечером он прислал мне записку с приглашением.

— Правда? — удивленно переспросила Эвелин. — Он мне ничего не говорил.

— Возможно, поверил, что вы не очень хорошо себя чувствуете, и решил не беспокоить. Могу я войти?

Эвелин вздрогнула, только сейчас сообразив, что по-прежнему стоит в дверях, глядя на него.

— Конечно. — Она отступила в сторону и жестом пригласила Джека в дом.

Он закрыл за собой дверь.

— Вы присоединитесь к нам?

В его голосе звучала надежда, и Эвелин стало приятно.

— Я как раз собиралась пойти к отцу.

Эвелин направилась в гостиную, остро ощущая присутствие сильного высокого мужчины рядом. Искоса взглянув на Джека, она заметила, как хорошо он выглядит в безупречно сшитом костюме и блестящих сапогах. Она вспомнила вчерашние его атрибуты — заплатанную вельветовую куртку и грязную рубашку — и украдкой улыбнулась.

Но тут же веселье сменилось восторгом, когда Эвелин увидела, как он красив.

— Доброе утро, мистер Хардинг. — Лорд Линдейл поднялся со своего места.

— Пожалуйста, называйте меня Джек, милорд. В «Линкольнз инн» мы были очень дружны.

— Но это было прежде, чем вы стали адвокатом. Однако «Джек» для меня звучит привычнее. Зовите меня «Эммануэль».

— Не Линдейл?

— Только не с вами. Я был Эммануэлем Дарлингтоном много лет, пока не умер мой брат, оставив мне титул. Прежде всего, я учитель и адвокат, и мне не очень по душе чванство аристократии.

Эвелин улыбнулась, необыкновенно гордая своим отцом. Он отказался оставить преподавание в Оксфорде, даже унаследовав титул брата. Такого человека редко встретишь — истинный ученый, преданный своим ученикам.

Джек и Эвелин сели, а миссис Смит внесла тарелки с холодным мясом и булочками.

— Вы уже встречались с Рэндольфом Шелдоном? — спросил Линдейл.

По спине Эвелин побежали мурашки. Ее отец не знал, что Рэндольф скрывается в доме Бесс Уитфилд в Шордитче, и понятия не имел о поездке дочери в Биллингсгейт. Насколько она знала, отец считал, будто Рэндольф взял короткий творческий отпуск в университете, пока не раскроют убийство Бесс Уитфилд, и оплакивал кончину своей кузины.

Прикусив губу, Эвелин со страхом взглянула на Джека. В ожидании его ответа она беспокойно перебирала пальцами салфетку.

— Я встречался с мистером Шелдоном и пытаюсь выстроить наилучшую линию защиты, а также обеспечить алиби, на случай если полиция решит его допросить или арестовать.

Эвелин затаила дыхание, пока отец не кивнул в знак одобрения. После этого она демонстративно занялась ломтем мяса. Джек ответил на вопрос ее отца, скрыв от него весьма неприятные факты, и избежал правды, не солгав.

«Какой же ты прекрасный адвокат, Джек Хардинг», — подумала она.

— По правде говоря, — отозвался Линдейл, — я рад, что вы заняли сторону Рэндольфа. Мы все наслышаны о трагедиях, когда людей приговаривали к смерти и за меньшие преступления, причем многие из них оказывались невиновны, но не могли заплатить за адвоката. Будучи сам специалистом по уголовному праву, я уверен, вы уже сталкивались с подобной несправедливостью.

Глаза Джека потемнели, и Эвелин поняла, что он вспомнил.

— Слишком часто. Несмотря на успешные выступления в зале суда, я нередко проигрывал и присутствовал при казни не одного моего подзащитного. Не все из них были виновны в преступлениях, вы абсолютно правы.

В воздухе повисла напряженная тишина. Эвелин ощутила, что довелось пережить ее отцу и Джеку, которым приходилось присутствовать при казни невинного человека не в силах ничего изменить.

Голова у нее на миг закружилась. Рэндольф тоже мог оказаться невиновным, которого тем не менее отправят в тюрьму или, еще хуже, на виселицу.

Перед глазами Эвелин пронеслись видения из прошлого. Голубоглазый и светловолосый Рэндольф, внимательно выслушивающий ее теории относительно трудов Уильяма Блэкстона. Она всегда мечтала встретить мужчину, который обращал бы внимание не только на ее внешность, но и мог бы оценить ее ум. Рэндольф казался ей идеальным. Он никогда не возражал против того, чтобы услышать ее мнение, и даже обращался к ней за помощью при написании работ. Не его вина, что он ни разу не упомянул в статьях ее имени, просто в университете все решали мужчины.

И теперь после стольких лет поисков подходящего ей мужчины она могла потерять Рэндольфа из-за преступления, которого он не совершал.

— Пожалуйста, немедленно сообщайте мне все новости, Джек, — попросил Линдейл.

— Я нанял сыщика, чтобы он помог мне с расследованием.

Эвелин вздрогнула и взглянула на Джека. Он не терял времени даром.

— Хорошо, — одобрил Линдейл, поднимаясь со стула. — Пока я не забыл, мы с Эвелин каждый месяц приглашаем к обеду его светлость Ботуэлла и Барнса, и я бы хотел, чтобы вы тоже присутствовали.

Джек кивнул:

— С удовольствием.

Линдейл перевел взгляд с Эвелин на Джека, и его глаза стали внимательными.

— Я вас оставлю, чтобы вы могли все обсудить. — Он повернулся и вышел из комнаты.

Джек уселся на стул и положил на колени салфетку.

— Вы так быстро наняли сыщика? — поинтересовалась Эвелин.

— Мой коллега, Энтони Стивенс, сотрудничает с одним сыщиком, у которого нюх как у гончей, он-то все и устроил. Если Бесс Уитфилд пыталась что-то скрыть, он все узнает.

Джек оперся рукой о стол и подался вперед.

— Я пришел еще и по другому поводу, Эви. У нас наконец-то появился шанс.

— Какой?

— Сегодня суббота.

— Не совсем понимаю, Джек.

— Субботний вечер, Эви. Все театры будут полны.

— Театры?

— Я подумал, мы можем начать с костюмерши Бесс Уитфилд.

— Она тоже в списке подозреваемых?

— Нет, но я знаю, что нельзя пренебрегать слугами и наемными работниками. Им зачастую известно больше других.

— Хотите сказать, что я одна должна сопровождать вас сегодня вечером в театр?

— Если хотите, возьмите с собой служанку, но ей придется остаться в экипаже. Мы зайдем с черного входа без приглашения.

 

Глава 13

В субботний вечер театр «Друри-Лейн» мог вместить более трех тысяч зрителей. Он располагался в районе Ковент-Гарден напротив Кэтрин-стрит, улица Друри-лейн шла позади здания. Это был уже четвертый театр, построенный два года назад. Последний был уничтожен при пожаре.

Экипаж Джека остановился, и Эвелин увидела толпу зрителей. Недавно установленные газовые уличные фонари освещали великолепные, модные наряды дам и безупречные костюмы джентльменов. Некоторые держали в руке театральные бинокли, другие пальцами, затянутыми в перчатки, сжимали программки. Вместо того чтобы присоединиться к ним, Джек велел кучеру свернуть на Друри-лейн и остановиться напротив служебного входа.

Эвелин повернулась к Джанет:

— Оставайся в экипаже. Мы скоро вернемся.

Карие глаза Джанет расширились, и она с трудом сглотнула. Беспокойно пригладила непослушные каштановые кудряшки, выбившиеся из туго заплетенной косы.

— Это не опасно, миледи?

Эвелин улыбнулась и дотронулась до руки Джанет.

— Пожалуйста, не волнуйся. Я скоро вернусь.

Джек спрыгнул на мостовую и помог выбраться Эвелин. Когда они направлялись к дверям, он заметил:

— Вашей служанке не по душе наши тайные делишки.

— Она сделает, как я сказала.

Эвелин замедлила шаг и взглянула на Джека. Здесь было не так светло, как перед фасадом, из-за отсутствия дорогих газовых фонарей.

В полумраке Джек, облаченный во все черное, казался лихим и опасным пиратом.

— Не беспокойтесь, Джек, — продолжила свою мысль Эвелин. — Можете не сомневаться в преданности моей служанки. Она ни слова не скажет отцу.

Джек кивнул. Когда они подошли к двери, он потянулся к ручке.

Как только дверь открылась, оттуда вывалились двое мужчин в костюмах аристократов XVIII века.

— Черт возьми! Я и не знал, что они решили заменить меня Честером. На сцене он не отличит голову от задницы, — пробормотал один из актеров.

— Тут не поймешь что творится после убийства Бесс. Режиссер то и дело меняет роли, — ответил его спутник.

Эвелин задержала дыхание, но актеры не обратили на них никакого внимания. Джек воспользовался возможностью и провел Эвелин внутрь. Дверь закрылась, оставив раздраженных актеров на улице.

Они оказались в плохо освещенном коридоре. Из зала доносились приглушенные звуки настраиваемых инструментов. Мимо то и дело проносились актеры и рабочие сцены, то появлялись, то снова исчезали в гримерках, несли реквизит, необходимый для спектакля.

К удивлению Эвелин, их никто не остановил, очевидно, все были заняты подготовкой к представлению. Джек успел ухватить за рукав невысокого мужчину, который с решительным видом торопился мимо.

— Мы ищем Мэри Моррис, — сказал он.

Мужчина остановился, тяжело дыша. Крепко прижал к груди пюпитр и раздраженно взглянул на Джека:

— Кто вы?

— Я ее брат, — солгал Джек.

Откинув назад голову, мужчина отрывисто ответил:

— Она во второй гримерке справа. Но на вашем месте я бы ее сегодня не беспокоил. С тех пор как умерла актриса, у которой она служила, Мэри в ужасном расположении духа. Теперь ей придется одевать актеров второго плана.

Джек усмехнулся:

— Спасибо за предупреждение.

Мужчина развернулся и быстрыми шагами засеменил прочь.

Взяв Эвелин за руку, Джек повел ее к нужной комнате и остановился перед закрытой дверью. Дважды постучал и прислушался.

— Кто там? — раздался приглушенный голос.

Джек открыл дверь. Полная женщина средних лет с седыми волосами и зажатыми во рту булавками подняла голову и сурово уставилась на них. Она склонилась над худощавой актрисой и пыталась скрепить у нее на спине две половины платья. Резкими движениями костюмерша выхватывала булавки изо рта и скалывала ткань. Лиф платья, явно рассчитанный на пышногрудую женщину, обвис на груди актрисы, словно сдувшийся воздушный шарик.

— Проклятие! — выругалась Мэри. — Похоже, никто не может исправить это платье. У тебя нет груди, чтобы его носить.

Подведенные глаза актрисы сузились, и, негодующе фыркнув, она подхватила юбки и прошмыгнула мимо Джека и Эвелин.

Джек шагнул вперед. Эвелин держалась чуть позади.

Гримерка была маленькой, забитой вешалками с одеждой и полками для шляп. Тут же находился стол с гримом, париками и шиньонами. Пахло потом, табаком и пудрой.

— Что вам угодно? — осведомилась Мэри.

— Меня зовут Джек Хардинг. Я бы хотел поговорить с вами о Бесс Уитфилд.

На лбу Мэри появились две глубокие морщины.

— Вы констебль?

— Нет, я адвокат, а это близкий друг кузена Бесс. — Джек указал на Эвелин. — Полиция уже беседовала с вами?

— Еще нет. Не знаю, почему они медлят.

— Они могли просто упустить вас из виду.

— Поговаривают, полиция знает, кто ее убил. Люди видели, как из окна вылезал какой-то студент.

— Вы говорите не очень-то уверенно.

— С этим пареньком Бесс могла бы сладить.

— Значит, вы ее хорошо знали? — спросила Эвелин.

— Бесс была моей актрисой. В тот день, когда она впервые сюда вошла, я сразу поняла: у нее есть все, чтобы добиться успеха. Она была не такой, как все те девушки, что дюжинами приходят в театр ради артистической карьеры. Бесс полюбила меня. Она становилась все известнее, и мое положение тоже улучшалось. Я ей многим обязана.

— Говорят, у нее было много любовников. Думаете, кто-то из них убил ее из ревности?

— Точно не знаю. Она любила мужчин. Разных. Титулованных аристократов, богатых торговцев, даже молодых привлекательных рабочих сцены. В детстве отец совершенно не обращал внимания на бедняжку, поэтому она искала мужского внимания, как ищет огня мотылек. Я знала всех ее мужчин, кроме ее давнего покровителя.

— Покровителя?

— Сколько я ее знала, он все время был ее любовником. Должно быть, богач, может быть, из знатных, потому что постоянно присылал ей деньги и дорогие подарки. Но я не знаю его настоящего имени.

— Как вы думаете, зачем кому-то понадобилось убивать Бесс?

— Не знаю. В театре у нее, конечно, были враги, но ее смерть никому бы не помогла продвинуться. Режиссер просто наймет другую актрису, что и случилось после смерти Бесс.

— Не знаете, Бесс не могла скрывать нечто важное? Что-то такое, из-за чего ее убили?

— Драгоценности не пропали.

— А что-то кроме драгоценностей и денег?

— Она вела дневник, но никогда не упоминала имени своего покровителя. Что до других любовников, их имена были в дневнике.

— Дневник? Не знаете, где он?

— Пропал. Я обыскала ее гримерку, хотя и знала, что его там нет. Бесс всегда носила его с собой.

— Не помните имен ее поклонников, которых она могла упоминать в дневнике? — спросила Эвелин.

Мэри пожала плечами:

— Я их всех знаю, ведь они приходили повидаться с ней за кулисами.

— Назовите их. Пожалуйста.

— Ну, щеголеватый виконт с закрученными усами. Она называла его Максвелл. И старый толстый граф Ньюленд. Был еще вежливый простолюдин с темными волосами по имени Сэм. Не знаю его фамилии.

Эвелин затаила дыхание от изумления.

— Максвелл Стэнфорд, виконт Гамильтон, и Гарольд Керк, граф Ньюленд!

— Были и другие. Некоторые дураки притворялись, будто они просто любят театр, хотя на самом деле мечтали встретиться с Бесс. Ха-ха! Как будто старая Мэри не знает, когда мужчина мечтает переспать с женщиной. — Глаза Мэри в сетке морщин обратились на Джека и Эвелин. — Вот как вы двое.

Эвелин сделала шаг назад.

— Мы не любовники.

— Нет? — Мэри пристально взглянула на Джека. — Ну, судя по всему, это скоро произойдет.

 

Глава 14

— Остановитесь на углу, — попросила Эвелин. Джек высунулся из окна экипажа и крикнул кучеру.

Через мгновение карета остановилась на соседней с ее домом улице.

Она схватила служанку за рукав и потянулась к дверце.

— Пожалуйста, прогуляйся по кварталу, Джанет. Когда вернешься, постучи.

Джанет раскрыла рот, словно рыба, удивленная просьбой. Но под суровым взглядом своей госпожи поспешно выбралась из экипажа.

Джек откинулся на спинку сиденья. Он понимающе взглянул на Эвелин:

— Вижу, вы хотите поговорить со мной наедине?

— Я должна кое-что у вас спросить. Когда Мэри Моррис сказала, что может определить, хочет ли мужчина переспать с женщиной, и обратила внимание на вас, вы не стали упрекать ее или что-либо отрицать. Почему?

Джек прямо взглянул на Эвелин:

— Вы хотите знать правду, Эви?

— Да. Для продолжения сотрудничества нам необходимо говорить друг другу только правду. Так проще.

С той минуты, когда они покинули театр, Эвелин размышляла над словами костюмерши Бесс Уитфилд, но мысли эти совершенно не относились к убитой актрисе.

Мэри Моррис была старой и опытной женщиной, намного более опытной, чем Эвелин, когда дело касалось мужчин. Ее утверждение, что Джек хочет переспать с Эвелин, застало ее врасплох.

Но самое ужасное — Джек даже не стал спорить, а лишь небрежно пожал плечами.

Неужели он и правда желает ее?

Вместо того чтобы размышлять над полезными сведениями о прошлом Бесс, Эвелин была вынуждена остаться с Джеком наедине и узнать о его планах.

На его лице появилась насмешливая улыбка. Он подался вперед и оперся локтем о колено.

— Вы полны прелестных противоречий, Эви. Спрашиваете о моих желаниях и тут же упоминаете про наше деловое сотрудничество. Вы совершенно ничего не знаете о вполне естественных мужских инстинктах?

— Не понимаю, о чем вы, — пробормотала Эвелин, уже пожалев, что задала вопрос с такой прямолинейностью.

Шторы на окнах были задернуты, и внутрь не проникал свет уличных фонарей. В полумраке экипажа Джек внезапно показался Эвелин каким-то нереальным.

— Мне кажется, вы прекрасно меня понимаете. — От его глубокого, чувственного голоса по спине побежали мурашки.

Он протянул руку и легко коснулся пряди волос на ее щеке. Его тонкие и сильные пальцы лениво скользнули вниз по шее.

Эвелин ахнула, и ее сердце учащенно забилось.

Джек наклонился ближе, и вот она уже видела золотистые искорки в его зеленых глазах и чувствовала его дыхание. Вдохнула аромат его одеколона — сандаловое дерево и гвоздика — и замерла на месте, очарованная и ослабевшая. В эту секунду мысль о том, чтобы отодвинуться, даже не пришла Эвелин в голову.

В мозгу мелькнула предательская мысль. «Поцелуй меня…»

Невероятно медленно, но неуклонно Джек приблизился к ее губам. Его язык лениво, нежно и искушающе-уверенно скользнул по нижней пухлой губе, прежде чем проникнуть внутрь. Ошеломленная, Эвелин приоткрыла губы, упиваясь прикосновением.

Ее руки сами собой легли на предплечья Джека, коснувшись тонкой ткани. Эвелин подвинулась вперед, дотронулась до его мускулистой груди, и тело ощутило восхитительный холодок желания. Пальцы коснулись его шеи, густых волос.

Джек тихо застонал, обхватил лицо Эвелин ладонями и принялся страстно целовать. Здравый смысл совершенно покинул девушку.

Его руки ласкали ее плечи, изучали чувствительную кожу груди.

От первого легкого прикосновения его ладони Эвелин задрожала и еще сильнее прижалась к Джеку. Она сидела на краешке скамьи, ее сердце бешено стучало в груди, разум приказывал остановиться, но тело не желало повиноваться.

Джек обхватил ее грудь.

Эвелин чуть не растаяла от жара его руки. Его прикосновение было легким, мучительно дразнящим, и по ее телу пробежала дрожь. Соски моментально напряглись.

Как же она хотела этого, чего-то неизъяснимо большего…

В дверцу экипажа громко постучали.

Эвелин откинулась назад, словно изумленная птичка, налетевшая на каменную стену.

Джек выругался.

Эвелин потянулась к дверце, но тут же опустила руку и коснулась припухших губ. Ее охватило чувство вины и стыда.

Она подняла глаза на Джека.

— Мы больше не должны так поступать.

— Не пытайтесь отрицать своих чувств, Эви.

— Это была моя ошибка. Не придавайте случившемуся особого значения.

Глаза Джека сияли, как драгоценные камни.

— Вы чувствуете то же самое, когда вас целует Рэндольф?

Эвелин в ужасе подняла руку. «Боже мой, бедный Рэндольф! Я забыла о нем. Как я могла вести себя так распутно?»

Настойчивый стук повторился.

Эвелин распахнула дверцу. Внезапно ей захотелось вдохнуть глоток свежего воздуха после душной темницы экипажа.

Бледное лицо Джанет выглядело обеспокоенным.

— Миледи?

— Да?

— Может быть, нам пора возвращаться?

— Конечно. Отец нас ждет. — Эвелин собралась уже было спуститься на мостовую, когда Джек схватил ее за руку.

— Ступеньку не спустили, — резко заметил он.

Джек первым выпрыгнул наружу, опустил ступеньку и подал Эвелин руку.

Она спустилась, но когда попыталась высвободить руку, Джек не отпустил ее.

— Нам надо обсудить то, что произошло сегодня, — спокойно заметил он.

На краткий миг Эвелин подумала было, что он имеет в виду их страстный поцелуй. Но потом поняла: речь идет об их беседе с костюмершей Бесс Уитфилд.

Судя по его самодовольной ухмылке, Эвелин поняла, что Джек прочел ее мысли.

— Я свободна в понедельник, — сказала она.

— Я буду в Олд-Бейли. — Повернувшись к служанке, Джек обворожительно улыбнулся: — Уверен, Джанет понравится ее первый процесс.

Джек пристально смотрел на прямую спину Эвелин, пока она торопливо шла по улице, а служанка пыталась примериться к ее шагу.

Он был весь напряжен, в венах пульсировала кровь.

О чем, черт возьми, он думал?

В душе зрело раздражение. Это всего лишь неожиданно проснувшаяся страсть. Эвелин красивая женщина. Она пристально смотрела ему в глаза и спрашивала о волнующих его желаниях.

Какой мужчина не воспылал бы страстью в подобных обстоятельствах?

И все же он почувствовал в ней все возрастающую пылкость. Под этим холодным и строгим фасадом скрывалась горячая натура, которая манила, словно промелькнувший мимо голодного охотника быстроногий олень.

В этом-то вся сложность, Джеки.

Эвелин неприкасаема. С ней нельзя шутить, расслабляться. И не только потому, что она клиентка, способная поставить под сомнение его профессионализм. К тому же нельзя забывать, что она еще и дочь самого Эммануэля Дарлингтона.

Джек питал огромное уважение к своему бывшему наставнику. Соблазнить его дитя в уличном экипаже — не лучший способ показать свою благодарность.

Не говоря уже о том, что Эвелин собиралась замуж за другого.

Губы Джека твердо сжались. Чем больше он узнавал о Рэндольфе Шелдоне, тем больше считал, что он не пара Эвелин. Возможно, они духовно близки, но между ними не промелькнуло ни искорки страсти.

А тут еще жестокое убийство Бесс Уитфилд. Преступник по-прежнему разгуливает на свободе. Но самое неприятное то, что Джек еще не уверен в абсолютной невиновности Рэндольфа Шелдона.

 

Глава 15

Он спал, сидя на шатком стуле и положив голову на дубовый стол. В руке была зажата полупустая бутылка виски.

В комнате было холодно. Запах тлеющих углей в камине смешался с испорченной пищей и пробудил его от тяжелого пьяного сна. Он поднял голову и ощутил острую боль в висках.

Опираясь на руки, попытался встать, но почувствовал тяжесть в затылке.

Словно его преследовало проклятие.

Он снова рухнул на скрипнувший стул. Оглядел комнату. На полу валялись смятые обрывки бумаги, грязная одежда и остатки протухшей еды. Над яблочной кожурой жужжали мухи.

Дрожащей рукой он поднес бутылку к губам и сделал большой глоток. Дешевое виски обожгло горло и внутренности, огнем расплескавшись в желудке.

Эта дрянь мертва.

Одна мысль об этом должна была обрадовать его, но радость успела улетучиться.

Он прикрыл опухшие веки и представил сцену убийства. Злость на ее лице, когда она застала его за обыском своей спальни, сменилась диким страхом, стоило ему полоснуть ее ножом. Он должен был это сделать, чтобы защитить себя. Но в то же время его охватило волнение, подогреваемое ее ужасом, когда она поняла, что умрет. Ее слабое сопротивление, кровь, фонтан крови…

Каждый раз, когда острое лезвие пронзало ее тело, алая жизненная влага брызгала на стены, на его одежду, губы, лицо.

Она предала его, и ее смерть, хотя он и не планировал этого, не вызвала у него сожаления.

Теперь же он никто.

Нет, не совсем так.

Есть другая, которая даст ему то, чего он хочет. Красавица со светлыми волосами и голубыми глазами.

Она единственная. Чистая. Непорочная.

И в отличие от грязной актрисы она никогда не предаст его с другим.

 

Глава 16

25 апреля 1814 года

Лондон, Олд-Бейли

Судебное слушание под председательством достопочтенного сэра Харви Лессарда

Для слабых и бедных правосудия не существует.

По крайней мере, Эвелин всегда считала именно так.

Два широкоплечих стража ввели в зал суда женщину. Они грубо, по-варварски держали ее за руки, в чем совершенно не было необходимости.

Цепи на скованных запястьях и лодыжках со звоном волочились по полу, пока женщина медленно шла к судье. Ее платье было порвано и заплатано, подол слишком короток, туфли — жалкие кусочки кожи, перевязанные бычьими жилами. Судя по шепоту в рядах зрителей, ей было лет тридцать, но морщинки вокруг глаз, обвисшая кожа на шее и седые волосы делали ее лет на двадцать старше.

Мужа нет и шестеро детей, зашептались вокруг Эвелин.

Эвелин беспокойно подвинулась на скамье.

Преступление женщины: украла еду на сумму тридцать пять шиллингов из жилого дома.

Чтобы накормить своих детей, подумала Эвелин. Жизнь в трущобах Сент-Джайлса была нелегкой даже для замужних женщин, чьи мужья работали, не говоря уже о вдове с шестью детьми.

И ведь за такой ничтожный проступок ее могут приговорить к смерти. Что тогда станет с ее детьми?

Эвелин знала достаточно от своего отца: дети станут учениками карманников, чтобы выжить.

— Ханна Уэр, — насмешливо заговорил сидящий на возвышении судья Лессард, — вас обвиняют в краже еды из дома. У вас есть что сказать в свое оправдание, прежде чем вам вынесут приговор?

Женщина открыла и тут же закрыла рот. Глухой звук был еле слышен в стенах зала.

Эвелин решила уйти. Она не желала смотреть на творящуюся несправедливость. Она пришла не для этого. Пришла, чтобы встретиться…

И тут дверь в зал распахнулась, ударившись об стену. На пороге появился Джек Хардинг в развевающейся черной мантии.

— Прошу прощения, милорд, — произнес он, подойдя к обвиняемой, — я адвокат мисс Ханны Уэр.

Судья Лессард выпрямился, словно его вдруг укололи в спину булавкой.

— Вы опоздали, мистер Хардинг.

— Прошу прощения, милорд. Я присутствовал на другом заседании под предводительством лорда Таунсенда.

— Вы очень занятой адвокат, мистер Хардинг. — Судья махнул мясистой рукой в сторону Ханны Уэр. — Я спросил обвиняемую, есть ли ей что сказать до вынесения приговора. Можете продолжать.

— Мисс Уэр искренне раскаивается в преступлении, милорд. Она поддалась минутной слабости и украла еду, чтобы накормить детей, когда заболел ее старший ребенок. Обвиняемая согласна полностью возместить ущерб. И почтительно просит осуждения церковным судом.

В рядах зрителей пронесся ропот. Эвелин сжала кулаки. Она неплохо разбиралась в юриспруденции и знала, что осуждение церковным судом обычно помогает обвиняемому избежать смертной казни. В этом случае суд не станет выносить обвинения и отправит подсудимого в церковь для разбирательства его дела там.

— Это не касается случая, если обвиняемый совершил кражу из дома, — сказал судья Лессард.

— Вынужден не согласиться с вами, милорд. Мисс Уэр обвиняют в краже продуктов на сумму тридцать пять шиллингов. Согласно новым положениям, только кражи на сумму от сорока шиллингов и выше не рассматриваются церковным судом.

Эвелин затаила дыхание.

Судья принялся демонстративно перекладывать бумаги на столе и наконец поднял голову.

— Чтобы доказать полноправную принадлежность подсудимой к церкви, суд требует, чтобы она прочла первый и второй стих из пятьдесят первого псалма.

Судья Лессард обернулся к секретарю, который тут же вытащил Библию и подал ее Ханне Уэр.

Руки женщины дрожали, когда она брала книгу в кожаном переплете.

Джек забрал Библию, открыл ее на нужной странице и вернул Ханне.

— Давайте же, Ханна. Постарайтесь.

Голос Ханны дрожал, когда она с трудом начала читать «спасительный стих».

— Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих прости беззакония мои. Многократно омой меня от беззакония моего, и от греха моего очисти меня.

Судья Лессард благодушно кивнул.

— Суд постановляет разрешить осуждение церковным судом, мистер Хардинг. — Он сурово поглядел на Ханну Уэр поверх толстых очков. — Вам повезло, что отменили клеймение.

Эвелин знала, что в прошлом осужденным, которые просили церковного суда, ставили клеймо на большой палец руки, чтобы они больше не смогли воспользоваться этим правом, если снова нарушат закон. Клеймение было отменено тридцать пять лет назад, еще до рождения Ханны Уэр, но если бы оно существовало и поныне, Ханну тут же бы заклеймили прямо в зале суда на виду у публики.

— Как пообещал ваш адвокат, я ожидаю полного возмещения ущерба в сумме тридцать пять шиллингов, прежде чем вас освободят, мисс Уэр, — сказал судья.

Ханна побледнела и взглянула на Джека.

— Эта сумма будет выплачена немедленно, — ответил Джек.

— Приговор объявлен, и суд делает перерыв. — Судья Лессард ударил молотком.

С Ханны Уэр сняли кандалы, и судья встал. Зрители потянулись к выходу.

Эвелин смотрела, как Ханна обняла Джека и зарыдала, повторяя слова благодарности.

К ним подошла пожилая женщина, за которой следовали шестеро детей. Они обняли мать, и на их заплаканных лицах отразились счастье, радость и облегчение. Должно быть, дети сидели в конце зала, и Эвелин их просто не заметила. Как было бы ужасно, если бы им пришлось выслушать смертный приговор матери.

Если бы не Джек…

Эвелин было совестно смотреть на них, словно она украдкой заглядывала в окна чужого дома.

Она поднялась с места и тихо вышла из зала.

— Так-так, что у нас здесь?

Эвелин обернулась и увидела стоящего рядом высокого темноволосого мужчину. У него были необычайно широкие плечи. Бездонные темные глаза пристально смотрели на нее. В них горел какой-то зловещий блеск, и Эвелин стало не по себе.

— Прошу прощения?

Тонкие губы незнакомца растянулись в улыбке.

— Мне про вас говорили, но я все не мог поверить.

— Я вас знаю? — беспокойно спросила Эвелин.

Судя по черной мантии, это был, очевидно, адвокат.

Парика на нем не было, коротко стриженные темные волосы подчеркивали квадратный подбородок и резкие черты лица.

Он пожал плечами, и Эвелин снова поразилась его силе. Даже под мантией можно было различить мышцы борца.

— Меня зовут Энтони Стивенс.

Наконец-то!

— Вы один из адвокатов, работающих вместе с Джеком Хардингом?

— Полагаю, вы леди Эвелин Дарлингтон? Последняя клиентка Джека Хардинга?

Эвелин кивнула.

— Я пришла встретиться с мистером Хардингом. Клерк сказал мне, что сегодня он будет в зале судьи Лессарда. Мистер Хардинг опоздал, и я уже было подумала, что пришла не туда.

— А, значит, вы видели процесс Ханны Уэр.

Эвелин нахмурилась:

— Да.

— Так Джеку удалось избежать смертного приговора?

— Слава Богу. Судья разрешил осудить мисс Уэр церковным судом.

Энтони ухмыльнулся:

— Поразительно, как Джеку удалось этого добиться. Судья Лессард известен своими суровыми вердиктами.

— Он угрожал мисс Уэр клеймением. Полагаю, если бы клеймение не отменили, он бы назначил ей и это наказание.

— Да, прекрасное искусство клеймения, — язвительно протянул Энтони. — Вам известно, что некоторые преступники подкупали чиновников, чтобы им нанесли клеймо холодным железом? Таким образом, они могли продолжать воровать и не опасаться появления на пальце большой жирной буквы «В» — вор. Это была настоящая афера. Некоторые чиновники тоже были замешаны и получали свою долю краденого. Довольно прибыльное дельце. Будь я рожден представителем низших классов, я бы точно принимал участие в этой хитрой афере.

— Я не верю, что это относится к Ханне Уэр. Она лить хотела накормить своих детей, — возразила Эвелин.

— У этой женщины нет ни шиллинга. Джек пообещал возместить ущерб?

Вопрос смутил Эвелин. Она слышала, как Джек пообещал вернуть суду тридцать пять шиллингов. Ханна Уэр выглядела испуганной, когда судья приказал немедленно внести плату.

Откуда же возьмутся деньги? И как могла Ханна Уэр заплатить за услуги Джека Хардинга?

— Вы смущены, леди Эвелин. Попробую догадаться. Вы не можете понять, почему такой популярный и дорогой адвокат, как Джек Хардинг, согласился защищать бедную воровку Ханну Уэр.

Беспечный тон Энтони рассердил Эвелин.

— Я не стала бы называть несчастную вдову с шестью детьми воровкой!

— Сочувствуете низшим классам, леди Эвелин?

— Что вы знаете о тяжелой жизни этой женщины?

— Ничего. Но судя по вашему дорогому платью, вам тоже ничего не известно.

На мгновение Эвелин усомнилась в намерениях Энтони, но тут же поняла, что он просто дразнит ее, хочет увидеть, как она отреагирует на его подковырки. Эвелин уже сталкивалась с подобным. Споры с адвокатами, которые приходили в кабинет ее отца воинственно настроенные, с искаженными фактами и ложно истолкованными законами в стремлении сбить противника с толку и перетянуть чашу весов на свою сторону.

Эвелин вскинула голову и встретила суровый взгляд темных глаз.

— Вы всегда такой спорщик, мистер Стивенс?

— Если у меня выдался хороший день.

Эвелин не смогла сдержаться и расхохоталась.

На лице Энтони мелькнуло удивление, тут же снова сменившееся обычным насмешливым выражением.

— Начинаю понимать, почему Джек согласился вам помочь. Леди с чувством юмора непросто найти.

— Я уже встречала вам подобных, мистер Стивенс. Вам следует знать, что меня нелегко запугать.

— В таком случае я удовлетворю ваше любопытство. Ханна Уэр — одна из клиенток Джека на общественных началах.

— На общественных началах? Он представляет ее бесплатно?

— Вы удивились.

— Просто я думала, что такие крупные адвокаты, как Джек, могут себе позволить назначать цену.

Энтони пристально взглянул на нее:

— Это так. Но в отличие от меня у Джека Хардинга есть сердце и совесть.

Эвелин не знала, как ответить, к тому же сделать это ей помешало появление другого джентльмена.

— Энтони! Ты беспокоишь даму? Это не слишком- то прилично.

Эвелин повернулась на голос. У нее перехватило дыхание.

Она смотрела на лицо мужчины не в силах отвести взгляд.

Господи, какой красавец.

Густые светлые волосы и пронзительный взгляд голубых глаз. Гладкая загорелая кожа, высокие скулы. Точеные черты лица, словно Создатель долго трудился над ним. Вместо адвокатской мантии на нем был темно-синий костюм, подчеркивавший его худощавое телосложение.

Мужчина остановился и взглянул на Энтони Стивенса:

— Оставь ее в покое, Энтони.

Тот бросил на подошедшего насмешливый взгляд:

— Почему ты думаешь, будто я досаждаю даме?

— А разве не так? — Красавец с улыбкой повернулся к Эвелин.

Ее сердце учащенно забилось от его взгляда.

— Прошу извинить моего коллегу, миледи. У него отвратительные манеры.

— Не стоит извиняться. Мистер Стивенс меня неплохо просветил по части юриспруденции.

И снова на лице Энтони промелькнуло удивление, но он тут же склонился перед Эвелин в шутовском поклоне, словно перед ним была сама королева Англии.

— Настоящая леди. — Энтони повернулся к своему собеседнику. — Позвольте представить вам мистера Брента Стоуна. Он наш коллега-адвокат. Брент, это леди Эвелин Дарлингтон.

Глаза Брента блеснули.

— Последняя клиентка Джека. Должно быть, вы особенная, раз он согласился вам помогать. У него достаточно дел. Вы пришли с ним повидаться?

— У нас с мистером Хардингом назначена встреча, но, кажется, он сегодня слишком занят.

— У него общественные процессы.

— Да, мистер Стивенс мне рассказал, но я все равно не перестаю удивляться.

— В течение года Джек занимается десятками подобных дел. Мыс ним являемся членами Лондонского юридического общества, которое помогает обездоленным.

— Вы тоже в нем состоите, мистер Стивенс?

— Увы, нет, леди Эвелин. Но бедняки не нуждаются в моих услугах, — протянул Энтони.

— Чем же вы занимаетесь?

— Веду бракоразводные дела, — последовал прямолинейный ответ. — Избавляю прекрасный пол от недостойных мужей.

— Ясно.

— Слава Энтони идет впереди него, — заметил Брент.

— Мне следует опасаться и других адвокатов? — спросила Эвелин.

— У нас есть еще мистер Джеймс Девлин. Сегодня он отсутствует. Но уверен, скоро вам представится честь встретить его.

— Буду ждать с нетерпением. — После встречи с двумя адвокатами Эвелин не могла представить, каким окажется их коллега.

Двери зала распахнулись, оттуда появились Ханна Уэр со своими детьми и Джек.

Заметив Эвелин, он остановился. Взглянул на Энтони и Брента и тихо выругался.

 

Глава 17

— Какого черта вы тут делаете? — Джек перевел взгляд с Энтони на Брента.

— Не волнуйся, Джек, — успокоил его Энтони, — мы просто представились леди Эвелин.

— Этого я и боялся, — протянул Джек.

— Ваши коллеги довольно приятны в общении, мистер Хардинг, — произнесла Эвелин.

Джек закатил глаза.

— Приятны? Никогда не слышал, чтобы кто-нибудь называл так Энтони Стивенса.

— Значит, она имела в виду меня, — поддразнил его Брент.

Эвелин улыбнулась.

— Вы оба многое мне рассказали. — Она повернулась к Джеку. — Они поведали мне о вашей благотворительной деятельности. Я и понятия об этом не имела.

На красивом лице Эвелин появилось слегка восхищенное выражение. У Джека защемило в груди, будто он был мальчишкой, искавшим одобрения прелестной гувернантки.

Смешно!

— Ничего особенного, — ответил он.

— Я бы так не сказала. Отец твердо убежден, что правосудие в форме законного представительства в суде должно быть доступно всем. Не только богачам, которые могут себе это позволить.

Энтони тихо присвистнул.

— Гляди-ка, Джек. Леди уже считает тебя своим последователем.

Джек мрачно взглянул на друга:

— Разве вам обоим не надо быть в другом месте?

— По правде говоря, я искал тебя, когда заметил леди Эвелин, — ответил Энтони. — Жду своего армянского сыщика, Армена Папазьена. Он узнал кое-какие сведения, которые могут быть вам интересны.

— Давай поговорим с ним в другом месте. Лучше всего в комнате для консультаций.

Джеку хотелось закатить Энтони оплеуху. Этот наглец дразнил его, ожидая страстной отповеди Эвелин. Проблема в том, что Джек понятия не имел, какой информацией обладал сыщик.

Что, если она касается тайн Рэндольфа Шелдона?

— Я хочу услышать, что скажет мистер Папазьен, — вступила в разговор Эвелин.

— Конечно, миледи, — согласился Энтони.

— Тогда давайте с этим покончим, — сухо предложил Джек. Поквитаться с Энтони он успеет и позже. Нельзя этого делать на глазах у Эвелин.

Брент Стоун поклонился.

— К сожалению, я не смогу там присутствовать, так как у меня встреча. Было приятно познакомиться, леди Эвелин. — Он повернулся и, осторожно ступая, ушел.

Джек повернулся к Эвелин:

— Где ваша служанка?

— Осталась в экипаже. Джанет неинтересно осматривать Олд-Бейли.

— Так вы тут одна, без сопровождения?

— Я же сказала, она в экипаже.

Джек перевел взгляд с Эвелин на Энтони.

— Забудьте о комнате для консультаций. Я не поведу вас туда без служанки.

В сопровождении двух неженатых адвокатов.

Им удалось отыскать свободное место в углу зала.

— Где твой сыщик? — спросил Джек.

Энтони извлек из кармана часы.

— Прибудет с минуты на минуту. Он обычно никогда не опаздывает. А вот и он.

Джек услышал шаги и обернулся. К ним приближался невысокий мужчина с нахмуренным лицом и кудрявыми, черными как смоль волосами. Блестящие темные глаза быстро оглядели собравшихся из-под набрякших век. Джек решил, что именно благодаря проницательности он и преуспел в своей профессии.

— Разрешите представить вам мистера Хардинга и леди Эвелин Дарлингтон, — начал Энтони. — Это мистер Папазьен.

Джек пожал сыщику руку.

— Пожалуйста, расскажите нам, что вам удалось узнать.

— Я все еще занимаюсь списком возможных подозреваемых, который составили мистер Шелдон и мистер Гатри. Однако я нашел мужчину, который каждый день приходит на могилу Бесс Уитфилд. Работающий на кладбище садовник сказал, что его, кажется, преследует какая-то навязчивая идея. Он появляется ровно в час дня и ведет себя совсем не так, как обычный скорбящий.

— Что это значит? — спросил Джек.

— Трудно сказать. Но после некоторого расследования я узнал имя этого мужчины.

— Кто же он?

— Гарольд Керк, граф Ньюленд.

Эвелин ахнула.

— Это же один из любовников Бесс Уитфилд — по словам Мэри Моррис, ее костюмерши из театра «Друри-Лейн»!

— Значит, Мэри были известны секреты ее госпожи, — заметил Папазьен.

Джек задумчиво взглянул на Эвелин:

— Пора и нам почтить память Бесс Уитфилд.

— Этот человек одержим, — прошептала Эвелин.

— Больше похож на сумасшедшего, — возразил Джек.

Эвелин искоса взглянула на него и тут же снова перевела взгляд на мужчину, который по одной клал розы на могилу Бесс Уитфилд.

Джек с Эвелин находились в двадцати футах от него, притаившись за высоким надгробием какого-то знатного усопшего. Они следили за Гарольдом Керком, графом Ньюлендом. За спиной графа виднелись очертания серого каменного мавзолея.

Его поведение было действительно странным. Он ходил вокруг могилы, всякий раз возлагая на надгробие розу. Все это время мужчина что-то бормотал себе под нос. Эвелин видела, как шевелятся его губы, словно произнося какое-то непонятное заклинание, но слов не было слышно.

— На этой неделе я следил за ним каждый день, — сказал Джек. — Ничего не изменилось. Говорю вам, он ненормальный.

Эвелин впервые пришла сюда вместе с Джеком. Странное поведение Ньюленда действительно внушало тревогу. Стоял теплый майский день, но Гарольд Керк был в толстом шерстяном пальто. Бледный цвет его лица напоминал пепел из остывшего очага. На лысеющем черепе торчали редкие седые волосы, словно неухоженная трава. Он был среднего роста и ничем не примечателен, если не считать мясистого носа, похожего на спелый помидор.

Эвелин вытерла вспотевшие ладони о черное траурное платье. В нем она была на похоронах своего дяди и выбрала его не только потому, что предстояло идти на кладбище, но прежде всего из-за черной шляпы и сетчатой вуали, скрывающей лицо. Джек тоже надел темный сюртук и с поднятым воротником и опущенными полями шляпы теперь был Похож на одного из множества скорбящих.

— Что он говорит? — спросила Эвелин.

— Вчера я прошел мимо, притворившись, будто направляюсь к другой могиле. Он повторяет имя Бесс Уитфилд, дату ее рождения и смерти. В точности, как написано на надгробии.

Эвелин охватила тревога.

— Он может быть убийцей?

Джек пожал плечами.

— Если он не убийца, то, во всяком случае, потерявший рассудок влюбленный. Бывают случаи, когда убийцы считают нужным приходить на могилу своей жертвы, словно ослепленные страстью любовники.

Внезапно Ньюленд перестал ходить вокруг могилы и закашлялся. Вытащив из кармана носовой платок, он зашелся кашлем и несколько секунд тяжело дышал. Прижав платок ко рту, он схватился рукой за бок. Его лицо приобрело жутковатый красный оттенок под стать носу. Казалось, он никогда не сможет нормально дышать, но наконец кашель прекратился, и он отнял платок ото рта.

Даже издалека Эвелин увидела на платке кровь.

— Боже, — прошептала она.

— Говорят, у него запущенная чахотка, — сказал Джек.

— Вот как?

— Ему недолго осталось. Это-то меня и беспокоит. Не думаю, что он убийца.

— Почему?

— У него нет мотива. Он овдовел больше десяти лет назад. Детей нет. Даже если у него и был роман с печально известной актрисой и все его проделки нашли подробное отражение в ее дневнике, то кому какое дело?

— Он граф. Общество ему этого не простит. У него есть наследники?

— Племянник в Индии. Насколько я понял, они никогда не были близки. Ньюленд не проявляет к нему никакого интереса, тот лишь унаследует после его смерти титул и деньги.

— Вы же сказали, что он ненормальный. Если он не в своем уме, то может быть опасен.

— Да, я уже видел такое.

И тут Ньюленд внезапно посмотрел в сторону Джека и Эвелин, спрятавшихся за высоким надгробием. На его тонких губах появилась улыбка, и он шагнул к ним.

 

Глава 18

Эвелин ахнула.

— Идем! — рявкнул Джек. — Сейчас же!

— Но…

Джек схватил ее за руку и потянул.

— Не оглядывайтесь. Сделайте вид, что не заметили его.

Крепко схватив Эвелин за локоть, Джек повел ее по выложенной каменными плитами дорожке между могил. Эвелин с трудом поспевала за ним.

— Он видел нас, Джек.

— Не снимайте шляпу и опустите вуаль. Он понятия не имеет, кто мы.

— Откуда вы знаете?

— Он полагает, наверное, что мы пришли на могилу другого усопшего.

— Тогда зачем бежать? — Эвелин запыхалась, а ведь они еще не прошли и полпути.

Джек даже не замедлил шаг.

— Я не хочу, чтобы вас увидели вблизи и узнали. Пусть Ньюленд и не убивал Бесс Уитфилд, он все равно не в своем уме.

Они добрались до выхода и увидели свой экипаж. Кучер заметил их, соскочил на землю и распахнул дверцу. Эвелин ужасно хотелось оглянуться и посмотреть, не идет ли за ними граф.

— Не надо, Эви, — остановил ее Джек. Он помог ей забраться внутрь и велел кучеру трогаться. Тот вскочил на облучок, и экипаж рванулся вперед.

Эвелин выглянула в окно.

Среди могил у дороги стоял граф Ньюленд. Она заметила его горящий, словно у хищного животного, взгляд и застыла на месте. Потом он поднял руку и махнул им вслед своим окровавленным платком.

В большой стопке приглашений и юридической переписки на столе Эвелин выделялся один конверт — отнюдь не из-за дорогой пергаментной бумаги кремового оттенка, красивого почерка и золотой рельефной печати, а потому что на нем стоял герб виконта Гамильтона.

Эвелин сломала золотую печать и вскрыла конверт. Внутри оказалось приглашение на долгожданный маскарад, который устраивала Сесилия Стэнфорд, виконтесса Гамильтон. Все гости должны были тщательно скрывать свое лицо, словно солдаты во время секретных маневров.

Эвелин дружила с дочерью Гамильтонов, Джорджиной. Ей было двадцать лет, на два года меньше, чем Эвелин, и она уже четвертый год выходила в свет.

Джорджина была умной девушкой и жадно читала книги, посвященные правам женщин. Она не раз говорила, что не желает принимать участие в светских раутах, но из-за высокого социального положения своей семьи была вынуждена смириться. Мать Джорджины, Сесилия, устраивавшая званые вечера, приходила в ужас от взглядов дочери. Она намеревалась у порно выводить ее в свет и наконец-то найти ей мужа.

Как и Джорджина, Эвелин тоже не любила появляться в свете, и до двадцати лет ей удавалось этого избегать, пока ее отец не унаследовал графский титул.

Будь мать Эвелин жива, она бы убедила свою дочь в необходимости посещения званых вечеров, но она умерла очень давно. Отец был слишком занят в «Линкольнз инн», чтобы заниматься подобными пустяками. Эвелин была рада, что у него есть работа.

Бесконечный сезон балов, вечеров, приемов в саду, маскарадов и встреч в клубе «Олмак» по средам, которые устраивались богатыми покровительницами, надеявшимися найти подходящего мужа, — Эвелин не пожелала бы такой участи ни одной женщине, и себе в том числе.

В Рэндольфе она нашла достойного собеседника, с которым можно было поддерживать умную беседу, не опасаясь, что он вот-вот потянется за табакеркой.

Внезапно перед глазами промелькнул образ Джека Хардинга. Может быть, он подыскивает себе в жены румяную девушку, впервые вышедшую в свет?

Хотя у Джека не было титула, но он был очень богат и потому многие напористые мамаши пытались заполучить подобного мужа для своих дочерей. В идеале они бы предпочли мужчину с титулом и деньгами, но при возможности выбора многие погнались бы за последним, как гончие, почуявшие добычу.

Кажется, Джек не выискивал молодую наивную девушку с напористой, властной матерью. Что у него может быть с ней общего?

Однако, выбирая супругу, мужчины порой поступали совершенно необъяснимо. Возможно, Джек хотел найти богатую женщину из уважаемой или знатной семьи.

Эвелин нахмурилась. Личная жизнь Джека Хардинга ее не касалась.

Она прочла приглашение до конца. Маскарад должен был состояться через две недели. Прекрасная возможность побольше узнать о муже виконтессы.

Мэри Моррис, костюмерша Бесе, сказала, что Максвелл Стэнфорд, виконт Гамильтон, был одним из ее любовников. В отличие от безумного графа Ньюленда у Максвелла были жена и дочь. Если бы дневник Бесс предали огласке, оба сильно пострадали бы. Бульварные газеты с радостью напечатают историю громкого скандала с участием виконта и известной актрисы. Сплетням не будет конца.

Другими словами, у Максвелла был более чем веский мотив убить Бесс за ее компрометирующий дневник.

Интересно, знали ли жена и дочь о его связи с актрисой? Возможно, они бы не удивились. У многих женатых и знатных мужчин были любовницы.

А у их жен — любовники.

Эвелин не хотела такой судьбы доя себя. Она не представляла, как могла бы обмануть своего мужа, и знала, что была бы очень опечалена, если бы он изменял ей.

Она снова вернулась к приглашению. Ей никогда не хотелось участвовать в светских раутах, однако время от времени она была не прочь сходить на маскарад или на бал, к тому же праздник в доме Сесилии Стэнфорд пользовался огромной популярностью. Как и все гости, она могла бы надеть костюм и на время забыть об условностях, сковывающих светское общество.

Эвелин подумала, что бы надеть. Наверное, из нее получится Клеопатра. Она любила историю Древнего Египта.

Она вспомнила про Джека: пригласили ли его? Что он наденет?

Тут же в голову пришел Марк Антоний.

О чем она думает?

Эвелин не знала, приглашен ли Джек. Но ей хотелось, чтобы он пришел. Им представится бесценная возможность понаблюдать за виконтом Гамильтоном. Но честно говоря, это не единственная причина, по которой Эвелин мечтала о встрече с Джеком Хардингом.

Она привыкла, что он всегда рядом, и это было очень плохо.

Эвелин поерзала на стуле, достала листок бумаги и написала:

«Мистер Хардинг.

Я получила приглашение на маскарад виконтессы Гамильтон. Вы придете?

Леди Эвелин».

Ей не надо было упоминать имени виконта. Джек тут же вспомнит Максвелла Стэнфорда, о котором говорила Мэри Моррис.

Несколько часов спустя в гостиную вошел Ходжес с серебряным подносом, на котором лежало адресованное Эвелин письмо. Она подождала, пока он удалится, и вскрыла конверт. Черные чернила, самоуверенный почерк.

«Пока не получил приглашения. Что вы можете сделать?»

Джек не назвал ее по имени и не подписался.

Хитрый адвокат.

Эвелин разорвала бумагу на клочки и бросила в камин.

Она не виделась с Джорджиной Стэнфорд несколько недель. Сейчас она стояла на ступенях роскошного особняка на Беркли-сквер, сжимая в ладони медный молоточек.

Через несколько секунд дверь отворил угрюмый дворецкий.

Эвелин с удивлением взглянула на него. Ходжесу потребовалась бы целая вечность, чтобы добраться до двери, если, конечно, он бы услышал стук.

— Добрый день, леди Эвелин. Леди Джорджина ожидает вас, — произнес дворецкий.

Эвелин оказалась в великолепном мраморном холле со сводчатым потолком. Она с восхищением взглянула на блестящие люстры с десятками свечей. Солнечный свет, проникавший сквозь открытую дверь, играл на хрустальных призмах, отбрасывая на мраморный пол мерцающие блики.

Дворецкий провел ее по холлу мимо двух гостиных и музыкальной комнаты. Эвелин надеялась увидеть виконта, но все комнаты были пусты. Вряд ли он дома. Когда она приходила к Джорджине раньше, его никогда не было, а на улице она встречала его и того реже.

Дворецкий отворил дверь гостиной, и Эвелин вошла внутрь. Обитые ярко-голубым шелком диваны гармонировали со шторами того же цвета и обюссонским ковром. На стенах висели бесценные произведения голландских и фламандских мастеров: Рембрандта, Яна Стена, сэра Энтони ван Дейка и Питера Пауля Рубенса.

Заметив Эвелин, Джорджина Стэнфорд поднялась ей навстречу.

— Эвелин! — Лицо девушки озарилось улыбкой, и она бросилась обнимать подругу. — Я так рада, что ты решила меня навестить.

Подруга Эвелин была привлекательной молодой девушкой с густыми каштановыми волосами и карими глазами. Высокая, изящная и улыбчивая. Она выходила в свет уже четвертый год, но не потому, что у нее было мало поклонников, а потому, что она сама не проявляла к ним интереса.

Девушки сели рядом. Служанка внесла поднос со сдобными булочками. Джорджина налила в чашку горячего зеленого чая и подала Эвелин.

Когда за служанкой закрылась дверь, Эвелин сказала:

— Я получила от твоей матери приглашение на маскарад.

— Значит, ты придешь?

— Это мой любимый праздник. Кем ты будешь?

— Я подумывала о Диане, богине охоты.

— Диана! Кажется, римляне изображали ее с одной обнаженной грудью.

— Точно.

Эвелин недоверчиво взглянула на подругу:

— Дорогая моя, ты не посмеешь.

— Почему бы и нет? Мама тогда точно сойдет с ума.

— За кого теперь она заставляет тебя выйти замуж?

— За Лукаса Кроуфорда, сына герцога Харвестона.

— Но он мальчишка.

— Зато наследник герцога. И судя по виду Харвестона, жить тому осталось недолго.

— Что будешь делать?

— Покажу ему нос. Я встречаюсь с группой феминисток, и мы читаем книгу Мэри Уолстонкрафт «Защита прав женщин», в которой она пишет, что женщин считают ниже мужчин из-за отсутствия у них образования. И хотя Уолстонкрафт умерла семнадцать лет назад, ее идеи по-прежнему дают пищу для обсуждений. Сейчас мы спорим о ее взглядах на брак.

— Должно быть, это интересно.

Джорджина заговорила громче:

— Да! В нашей группе есть женщины, которые считают, что поэты, в том числе и Байрон, пишут глупости, чтобы только заставить молодых девушек поверить в любовь. Потом эти девушки выходят замуж и приносят свою личность, свою душу в жертву мужьям. На мужчин эти поэтические образы не действуют: они их используют, чтобы управлять женщинами и заставить их отказаться от всех своих прав в браке. Они сравнивают брак с рабством.

Эвелин рассмеялась:

— Твоей маме такие разговоры бы не понравились.

Джорджина закатила глаза и взяла с подноса булочку.

Сердце Эвелин сжалось от чувства вины. Что, если отец Джорджины убил Бесс Уитфилд?

Эвелин действительно любила Джорджину. Подруги не должны пытаться навредить друг другу. Но сейчас речь шла о жизни Рэндольфа. Он был невиновен, и в отличие от виконта у него не было титула и средств, чтобы повлиять на полицию.

Поэтому Эвелин попыталась загнать чувство вины поглубже и продолжила:

— Твои родители сегодня дома?

— Нет. Отец, как обычно, в клубе, а мама на празднике у леди Литмэнсон. Я притворилась, что у меня болит голова, чтобы избежать ее постоянных разговоров о мистере Кроуфорде.

— Ты вообще-то собираешься выходить замуж?

— Только если встречу духовно близкого мне человека.

— Понимаю. — Эвелин подумала о Рэндольфе.

— Расскажи мне о своем мистере Шелдоне.

Как и остальные их общие знакомые из общества, Джорджина не знала, что Рэндольф Шелдон скрывается. И что его подозревают в убийстве примадонны театра «Друри-Лейн». Эвелин хотела, чтобы это как можно дольше оставалось в тайне.

Но когда сыщики найдут Рэндольфа, у нее не будет выбора.

— Рэндольф занимается исследованиями по просьбе моего отца, — солгала она.

— Ты скучаешь по нему?

Невинный вопрос заставил Эвелин на миг задуматься. По правде говоря, она не скучала по Рэндольфу настолько сильно, как следовало бы.

До случившегося они время от времени беседовали по вечерам, когда Рэндольф заходил к ним домой. Порой Эвелин сама приезжала к отцу в Оксфорд, когда там был Рэндольф. Он часто просматривал работы студентов или проводил какие-то исследования для ее отца. Долгими часами они беседовали, читали книги в университетской библиотеке, работали бок о бок.

Да, Эвелин беспокоилась о Рэндольфе. И с тревогой думала о его положении.

Но скучала ли она по нему по-настоящему? Нет.

Джорджина с любопытством смотрела на нее.

— Что-то не так, Эвелин?

— Просто…

— У тебя есть другой мужчина, — спокойно произнесла подруга.

— Это не то, что ты подумала.

Джорджина поставила чашку на блюдце и посмотрела на Эвелин:

— Расскажи мне.

— Я пришла просить тебя об услуге. Мне бы хотелось, чтобы среди гостей был один мужчина.

— Назови его имя, и я тотчас же вышлю приглашение, если он его еще не получил.

— Это мистер Джек Хардинг…

— Знаменитый адвокат?

— Да, откуда ты знаешь?

Джорджина махнула рукой:

— Можешь быть уверена, что он уже в списке гостей. Он получит приглашение в любой момент, если уже не получил. Его приглашают на все светские вечера, но только он редко там появляется. Наверное, очень занят. Однако он пользуется успехом в высшем обществе, некоторым он помог в юридических вопросах. Любая светская львица с радостью заполучила бы его в число своих поклонников. Кажется, его профессия вполне доходна.

Эвелин нахмурилась. Джек не был жадным до денег адвокатом, как она вначале думала. На память пришла Ханна Уэр с детьми — шесть маленьких уличных изголодавшихся ребятишек. Их мать казнили бы, если бы не бескорыстная помощь Джека.

Он, по-видимому, был довольно сложной личностью.

— Если мистер Хардинг редко выходит в свет, то это объясняет, почему я его не видела, — произнесла Эвелин.

— Другие его коллеги тоже приглашены, потому что они нужны моему отцу, — добавила Джорджина.

Интересно. Какого рода услуги адвокатов могут понадобиться виконту?

Может быть, в прошлом Максвелла Стэнфорда есть какое-то черное пятно?

— Почему тебя интересует мистер Хардинг? — спросила Джорджина. — Он тебе понравился?

— Нет, конечно, нет, — быстро ответила Эвелин.

Джорджина с любопытством взглянула на подругу:

— Он красивый мужчина. Ничего необычного, если ты…

— Нет, ты ошибаешься. Все совсем не так. Отец хочет пригласить мистера Хардинга в Оксфорд читать лекции. Я хотела ему помочь. — Ложь родилась сама собой.

— Тогда почему твой отец сам с ним не поговорит?

— Он говорил. И сделает это еще, просто я и сама хотела посодействовать, — выпалила Эвелин.

— Ясно. — Было видно, что Джорджина не поверила ни одному слову подруги. — Не стоит сдерживать себя, Эвелин. Мэри Уолстонкрафт пишет, что женщине надо познать все стороны своей личности, в том числе и чувственные, чтобы обрести свободу и стать по-настоящему счастливой.

 

Глава 19

— Клеопатра — отличный выбор. Уверена, твой адвокат будет сражен.

Эвелин повернулась к леди Джорджине. Ее подруга лукаво улыбнулась, блеснув под полумаской карими глазами. Она действительно оделась Дианой, богиней охоты, но, к счастью, белая туника прикрывала обе груди. За спиной у нее был изящный лук с золотыми стрелами.

Эвелин улыбнулась в ответ:

— Он не мой адвокат, Джорджина, а просто знакомый. И это не мне следует быть начеку. Со своим луком и стрелами ты похожа на Купидона. Лукасу Кроуфорду надо тебя опасаться.

— Ха! Все мужчины будут смотреть на твой наряд и пытаться угадать, кто скрывается под ним, когда стрела попадет в их сердце. Ты выглядишь потрясающе, Эвелин.

Эвелин ощутила прилив волнения. Сегодня вечером она одевалась особенно тщательно. На ней было узкое золотистое платье с низким вырезом. Без корсета и тяжелых пышных юбок традиционного бального наряда оно казалось невесомым, как воздух. Ремешки сандалий обвивали дерзко обнаженные лодыжки: Предплечья украшали браслеты в виде золотых змеек с изумрудными глазами. Эвелин хотела было надеть парик из черных прямых волос, но в последнюю минуту решила сделать прическу. Ее голову украшала драгоценная повязка с изумрудами, а волосы золотистой волной струились по спине. Лицо скрывала расшитая блестками золотистая полумаска, и Эвелин чувствовала себя смелой и дерзкой. Если бы она не сказала подруге, что собирается нарядиться Клеопатрой, та едва ли бы узнала ее.

Эвелин знала, что привлекательна, и хотела, чтобы Джек Хардинг тоже увидел и оценил ее красоту, взглянул бы на нее как на прекрасную женщину, а не как на школьницу, которая ходила за ним по пятам, спрягая латинские и греческие глаголы.

«Не будь безрассудной, — прошептал внутренний голос. — Это может быть опасно».

— Ты знаешь, во что будет одет твой адвокат? — спросила Джорджина.

Эвелин взглядом обвела зал, полный таинственных гостей.

— Понятия не имею. Но повторяю: он не мой адвокат. Две смеющиеся женщины, одетые пастушкой и ангелом, держали под руку статного мужчину в костюме Генриха VIII. Все трое, пошатываясь, прошли мимо Эвелин и Джорджины.

— Столько народу. Сегодня будет трудно кого-либо найти, — заметила Джорджина.

Обычно слуги Гамильтонов объявляли о приходе гостей, но ведь сегодня был маскарад, поэтому лишние формальности не требовались. В зале царила атмосфера таинственности и волнения. Гости вырядились в причудливые костюмы, многие приложили немало усилий, чтобы остаться неузнанными. Казалось, тут можно было увидеть представителей из всех уголков Земного шара, от арабских шейхов и наложниц до китайских монахов, средневековых рыцарей и их дам.

Слуги в ливреях сновали в толпе, предлагая бокалы с пенящимся шампанским, и гости веселились вовсю. В прорезях масок блестели полные жадного желания глаза, выискивая себе подобных, готовых предаться разнузданной страсти, оставаясь при этом безымянными.

Повсюду переливались яркие краски и мерцали огни. Смех и музыка обострили чувства Эвелин.

В эту минуту крепкие руки обхватили ее за талию и подняли на деревянный стул.

— Королева должна быть на троне, — произнес мужской голос.

Эвелин ахнула и взглянула на Джека. На нем был костюм пирата, совершенно черный от кончиков начищенных сапог до шляпы с перьями. Три верхние пуговицы рубашки были расстегнуты, обнажая загорелую шею с завитками темных волос. Образ дополняли шпага и повязка на глазу.

Эвелин вспомнила, что она прежде представляла Джека пиратом. В тускло освещенном переулке за театром «Друри-Лейн», когда он был одет во все черное. Он был так похож на красивого и опасного разбойника.

— Боже, Джек! Вы меня до полусмерти напугали, — воскликнула она.

Эвелин слишком поздно поняла, что назвала его по имени. Она перевела взгляд на Джорджину, которая была совершенно уверена в правильности своих первоначальных суждений о Джеке.

Эвелин попыталась сохранить чувство собственного достоинства, спускаясь со стула.

— Позвольте представить вам леди Джорджину Стэнфорд. — Эвелин указала на Джека. — Это мистер Хардинг.

Джек снял шляпу и низко поклонился.

— Очень приятно, леди Джорджина.

Джорджина обворожительно улыбнулась.

— Сегодня вечером нет нужды в формальностях, мистер Хардинг. Мама считает, что будет еще веселее, если гости станут скрывать свои имена, но мне очень приятно познакомиться с вами.

— Ваша мама умна. Но скажите мне, правда ли, что она, по слухам, заранее знает, какие костюмы наденут ее гости и кто будет скрываться за маской?

— Вы можете сами ее спросить, мистер Хардинг. Они как раз идут к нам с отцом. Прошу прощения, но мне пора идти, пока мама не начнет одолевать меня вопросами о некоем госте. — Джорджина сделала реверанс и поспешно удалилась.

Эвелин повернулась к хозяевам дома.

Леди Сесилия, виконтесса Гамильтон, нарядилась королевой Елизаветой в платье с круглым слоеным воротником и широкой юбкой. Ее лицо было напудрено, а на голове возвышался рыжий парик — в этом наряде она действительно выглядела по-королевски. Сесилия была признана одной из лучших хозяек и серьезно относилась к устраиваемому каждый год маскараду.

Максвелл Стэнфорд же, напротив, не стал обременять себя заботами о костюме. В свои шестьдесят он был по-прежнему красив — густые иссиня-черные волосы и худощавое сложение. Длинные завитые усы почти скрывали щеки.

Взгляд виконта коснулся Джека и задержался на Эвелин. Его глаза тут же стали пронзительными. Губы и усы чуть дрогнули.

— Мистер Хардинг, — произнесла леди Сесилия, — надеюсь, вы приятно проводите время?

— Ваш праздник поражает воображение, как и вы, миледи. Ни одна другая хозяйка дома не смогла бы так его украсить.

Леди Сесилия довольно улыбнулась. Ее щеки заалели.

— Я польщена, мистер Хардинг.

Эвелин чуть не закатила глаза. Только Джек мог заставить покраснеть строгую хозяйку дома.

Пронзительный взгляд виконта скользнул по Эвелин.

— Я не стану расспрашивать имя прелестной Клеопатры, но надеюсь, вам тоже нравится праздник.

— Шампанское превосходно, милорд, а костюмы гостей просто потрясают.

— И вы тоже. Я всегда любил все египетское.

Несмотря на его обворожительные манеры, Эвелин с трудом могла выносить пристальный взгляд виконта. В его черных глазах светилось не только желание, но и какая-то холодная расчетливость, от которой у нее сжималось сердце.

Способен ли он жестоко убить женщину в ее собственном доме?

Эвелин тут же заметила беспокойство виконтессы при столь явном интересе мужа к ее собственной персоне.

Леди Сесилия взяла мужа под руку, и Эвелин могла поклясться, что видела, как она чуть заметно ущипнула своего распутного супруга.

Вряд ли их брак можно назвать счастливым, подумала она. Если муж виконтессы открыто заигрывает с другими женщинами, неудивительно, что она злится.

Неловкое молчание нарушил Джек.

— Я слышал, вам известны имена всех гостей, миледи. Это правда?

— Какая глупость! Над вами кто-то пошутил. Я узнала вас, мистер Хардинг, только потому что вы решили надеть повязку на глаз, а не маску. Откуда я могу знать, какие костюмы выберут мои гости?

Джек усмехнулся:

— Это всего лишь предположение, миледи.

Холодные глаза Сесилии устремились на Эвелин.

— Я даже и представить не могу, кто скрывается под маской леди Клеопатры.

— Я тоже. — На лице Джека появилась дьявольская ухмылка.

Леди Сесилия заметно успокоилась и потянула своего мужа за собой:

— Идем, дорогой. Надо поприветствовать других гостей. Было приятно с вами поговорить, мистер Хардинг.

Джек кивнул, и хозяева исчезли в толпе нарядных гостей.

Эвелин повернулась к Джеку:

— Что это было?

— Она чопорная дама, а он распутный бабник.

— Джек!

— Мне не понравилось, как он на вас смотрел.

Эвелин почувствовала, что краснеет.

— Думаете, он способен на убийство? — прошептала она.

— Я думаю, каждый на это способен. Вопрос в другом: могли Гамильтон зверски убить беззащитную женщину?

— Поэтому я и хотела, чтобы вы со мной пошли. Понаблюдать за ним. Хотя в прошлом я уже видела его на вечерах, мне никогда не доводилось смотреть на него как на подозреваемого. Я надеялась, что ваши знания о нравах преступного мира помогут.

— Опыт помогает пролить свет на причины поведения человека. Но даже мне приходится признать, что у матерых преступников есть темная сторона натуры, которую сложно обнаружить. Подобно хамелеону, они способны скрывать свои самые черные мысли и ничем не выделяться из толпы других людей.

— И все же вам известно больше, чем многим другим.

Джек склонил голову и оценивающе взглянул на Эвелин:

— Давайте разделимся. Когда лорд Гамильтон пойдет играть в карты, я заведу с ним беседу. Так мне удастся лучше изучить его.

— Но…

Джек уже знакомым жестом руки остановил ее:

— Сегодня нас не должны видеть вместе. Мы привлечем ненужное внимание.

Эвелин удивилась. Джек Хардинг переживает из-за сплетен? Не может быть, чтобы он заботился о ее репутации. Она больше других знала о приличиях. Дочери графа не подобало проводить много времени в компании неженатого мужчины.

Или Джек боялся, что они вызовут любопытство у виконта Гамильтона?

В любом случае ей казалось, будто ее снова поставили на место, приструнили, как капризного ребенка.

— Я не собиралась становиться вашей тенью, — сдержанно произнесла Эвелин.

— Я на это и не надеялся. Просто не забывайте о любителях посплетничать. И хотя вряд ли вас кто-то узнает, я не привык недооценивать обладателей злых языков.

— Опасаетесь за свою репутацию? — сердито спросила Эвелин.

Он хитро подмигнул ей:

— Конечно, Эви. Мне бы не хотелось, чтобы меня постоянно видели с одной и той же женщиной. Они могут ошибочно решить, будто я решил отказаться от столь дорогой мне холостяцкой жизни.

Развернувшись, Джек надел шляпу с перьями и исчез среди толпы.

 

Глава 20

Каков наглец!

Эвелин потягивала шампанское, глядя на проносившихся мимо в танце гостей в пестрых костюмах. После высокомерного поступка Джека она не собиралась обращать на него внимание. Список желающих танцевать с ней был огромен — все узнали в Эвелин царицу Клеопатру, — и она танцевала почти весь вечер, пока не выбилась из сил и у нее не заболели ноги. Среди ее партнеров были капитан в военной форме, служивший в Брайтоне и находившийся в отпуске, и сын графа в костюме Чингисхана.

И только когда напольные часы в углу зала пробили час ночи, Эвелин остановилась, чтобы выпить шампанского и поболтать с Джорджиной и своими друзьями. Она гордилась своими храбрыми попытками не думать про Джека и о том, удалось ли ему что-то узнать о виконте. И все же, несмотря ни на что, Эвелин то и дело посматривала на дверь комнаты, в которой собрались игроки в карты.

Наконец краем глаза она заметила фигуру в черном.

Джек неторопливо прошел в зал со стаканом виски в руке и присоединился к группе джентльменов. Хотя все они были в масках, Эвелин узнала Энтони Стивенса по его росту и широким плечам и Брента Стоуна по точеному подбородку и копне золотистых волос. Третьим был еще один коллега-адвокат, темноволосый мужчина с непринужденной улыбкой.

Через минуту Эвелин отвела взгляд, чтобы Джек ее не заметил.

Что ему удалось узнать о виконте? И почему так изменилось его отношение?

Они должны были сотрудничать. Вместе собирать сведения о подозреваемых. Однако Эвелин знала в глубине души, что сердится, потому что Джек так легко покинул ее, после того как она столь тщательно выбирала свой наряд. Она хотела, чтобы он обратил на нее внимание, что бы ни говорили в свете. А вместо этого он напомнил ей о приличиях. Как гувернер.

Внезапно ее охватила тревога, и она снова увидела себя двенадцатилетней девочкой, изо всех сил стремящейся привлечь внимание нового ученика своего отца.

Господи, только не это!

Эвелин не желала думать о себе подобным образом. Она была взрослой женщиной, которая нашла достойного избранника в Рэндольфе Шелдоне, человеке, которому она небезразлична. Глубоко вздохнув, она решила, что пора вести себя по-взрослому и обращаться к Джеку только по делу. Ей хотелось узнать, что же он выяснил.

Однако когда она оглянулась, Джек уже ушел.

— Если ты ищешь своего пирата, то он пошел к выходу. Возможно, вам обоим не помешает свежий воздух, — протянула Джорджина.

Эвелин не стала с ней спорить. Извинившись, она направилась к ведущим на террасу распахнутым французским окнам.

Проходя в толпе, она не могла не заметить, что многие гости в этот поздний час были сильно навеселе. В разрезах масок блестели глаза, повсюду слышался женский смех. Дородный мужчина в костюме средневекового шута потянулся к ней. Эвелин ловко увернулась, не отводя взгляда от окон.

Она не осмеливалась посмотреть в сторону, боясь, что Джек уйдет и затеряется в толпе.

Ступив на террасу, она остановилась, чтобы дать глазам привыкнуть. Террасу окаймляли зажженные фонари, низко в небе висела полная луна, похожая на огромную жемчужину. Эвелин подошла к балюстраде и взглянула на ухоженный сад. Уловила аромат роз и других цветущих кустарников. Прохладный ветерок играл завитками волос на затылке. Здесь было так хорошо после жаркой, ярко освещенной и шумной комнаты.

— Мистер Хардинг! — позвала она.

Нет ответа.

Терраса была пуста, не считая двух джентльменов, которые курили в дальнем углу. Красные огоньки их сигар подмигнули ей. Больше Эвелин никого не увидела. Может быть, Джорджина ошиблась? Возможно, она увидела, как наружу вышел кто-то другой, одетый в темный костюм и такого же роста, как Джек.

Облокотившись о балюстраду, Эвелин пристально рассматривала сад. Не будь она такой внимательной, она бы не заметила неподалеку мелькнувшую тень.

Кто-то в розовых кустах осторожно пробирался по лабиринту. Человек в черном двигался крадучись и был совсем не похож на гостя, совершающего прогулку.

Эвелин склонилась вперед, вглядываясь в тень.

Она была уверена, что это Джек.

Что он задумал?

Она решила последовать за ним и сбежала по каменным ступеням в сад. Эвелин знала, что ее наряд почти ничего не скрывает, он был словно развевающийся на ветру белый флаг, но, к счастью, мягкие подошвы сандалий скрадывали шум. Она держалась позади Джека, чтобы не потерять его из виду. И все время молилась, чтобы он не оглянулся.

Эвелин проследовала за ним до стены дома. Тут тропинка шла вверх, и ее глазам открылась пристройка из камня на тон светлее того, из которого был выложен фасад. Архитектору удалось оригинально обыграть французские двери, выходящие из нескольких комнат прямо в сад.

Чем дальше отходил Джек от террасы, тем темнее здесь становилось, и Эвелин испугалась было, что потеряла его. Но тут услышав, как кто-то дергает дверную ручку, она спряталась за статуей и увидела, как Джек открыл стеклянные двери и скользнул внутрь. Через секунду вспыхнула спичка, и в комнате слабо засветилась лампа.

Что он делает?

Внезапно за стеклом возникло лицо Джека, и он задвинул тяжелые шторы на дверях.

Она подкралась поближе и попыталась что-нибудь разглядеть сквозь щелочку штор, но в темноте не было ничего видно.

Ее охватила злость. Тайны Джека начали ее раздражать.

Эвелин взялась за ручку двери и бесшумно повернула ее.

Как только она вошла внутрь, сильная рука прикрыла ей рот, а другая обхватила за талию. После этого Джек ногой захлопнул дверь.

Внутри царил полумрак, но Эвелин не испугалась. Запах и прикосновение Джека навечно запечатлелись в ее памяти.

— Ни звука, — шепнул он ей на ухо.

От его теплого дыхания у Эвелин по спине побежали мурашки. Она кивнула. Джек отпустил ее и сделал шаг назад.

— Что вы тут делаете? — резко спросил он.

— А вы? — ответила Эвелин вопросом на вопрос.

— Собираюсь обыскать библиотеку Гамильтона.

Эвелин огляделась и заметила, что они действительно находятся в библиотеке. На стенах висели полки с книгами в кожаных переплетах. Перед окном стояли стол и кожаный стул, и Эвелин могла представить себе сидящего за ним Гамильтона. Благодаря стеклянным дверям внутрь проникало много света.

— Собираетесь искать без меня? — спросила она.

Джек сузил глаза.

— Честно говоря, да. Мне повезло отыскать эту дверь и не пришлось возвращаться к парадному входу. Так что если вы вернетесь к гостям, я продолжу свои поиски.

— Нет.

Джек приподнял бровь.

— Прошу прощения?

— Почему вы ничего не сказали о своих планах? Я могу помочь. Вдвоем мы будем искать быстрее.

— Поэтому я ничего вам и не сказал. Это опасно, Эви. — Джек перевел взгляд на стеклянные двери, а потом на прочную дверь, ведущую в дом. — В библиотеке два входа, в любой момент здесь могут появиться слуга или сам Гамильтон.

— Я готова пойти на риск.

— Не будьте безрассудны. Уйдите, миледи.

Эвелин вскинула голову.

— Поэтому вы настояли, чтобы мы разделились? Вас совершенно не беспокоила ни ваша, ни моя репутация.

— Я знал, что вы, как всегда, проявите упрямство.

— Мы должны сотрудничать.

— Вы когда-нибудь думаете о безопасности?

— Мы теряем время. Полагаю, вы собираетесь начать со стола Гамильтона?

Джек молчал, и Эвелин испугалась, что сейчас он силой выведет ее из комнаты. Однако он привлек бы к себе ненужное внимание, если бы просто взвалил ее на плечо, как мешок картошки.

— Обыскивайте его стол, — сухо произнес Джек, — а я начну с полок. Обращайте внимание на маленькие потайные ящички: там он мог спрятать дневник.

Эвелин быстро шагнула к столу. Она предпочла не произносить ни слова, чтобы Джек не передумал и не велел ей уйти. Искала очень быстро, проверяя каждый ящик и разглядывая каждую бумагу, и ее сердце при этом бешено стучало. Просмотрела стопку счетов. Нахмурилась, дойдя до середины, и помедлила.

Джек стоял на низенькой скамеечке и просматривал верхнюю полку, пытаясь отыскать потайной замок. Под черной рубашкой виднелись напряженные мышцы. Во рту у Эвелин пересохло. Каково это: коснуться его плеч без рубашки?

Джек спустился на пол и обернулся. Слишком поздно Эвелин поняла, что смотрит на него, словно завороженная, стоя у стола со стопкой счетов в руке.

— Что это? — Его взгляд опустился ниже. — Что вы нашли?

Эвелин моргнула, пытаясь выкинуть из головы образ Джека без рубашки.

Она показала ему счета.

— Тут накладные на драгоценности, счета из цветочных магазинов и от модисток. Все отправлено в лондонский дом Бесс Уитфилд.

— Дайте взглянуть. — Джек подошел ближе, и его пальцы чуть скользнули по руке Эвелин.

Он внимательно изучил каждый счет.

— Последняя покупка у модистки была произведена за день до убийства Бесс.

— Зачем он заказал платье, если собирался ее убить?

— Не думаю, что у него был план. Полагаю, он действовал в состоянии аффекта. Убийца нанес жертве несколько жестоких ран ножом. В доме не было следов взлома. Она знала его и сама впустила. Убийца был ей близок.

— Боже, — прошептала Эвелин.

— Я тоже кое-что нашел. — Джек вернулся к книжной полке и достал конверт с бумагами. Быстро вскрыл его: внутри оказались письма. Он рассыпал их на столе. — Любовные послания Бесс Уитфилд Максвеллу Стэнфорду, виконту Гамильтону.

Эвелин с бьющимся сердцем просматривала письма. Все они были написаны витиеватым почерком, бумага сладко пахла цветами. Было ясно, что влюбленные часто ссорились, потому что письма были полны то гневных упреков, то знойных описаний эротических сцен. Глаза Эвелин расширились.

Неужели женщина способна делать такое с мужчиной?

«Понравилось бы это Джеку?» — спросил внутренний голос.

Эвелин поморщилась. Ее мысли должны быть полны Рэндольфом, а не Джеком.

— Вот. — Джек указал на дату в правом верхнем углу последнего письма. — Бесс увидела Гамильтона с другой женщиной. Она была в ярости. Письмо написано в тот же день, когда пришел счет от модистки. В качестве извинения Гамильтон заказал ей платье.

— Может быть, она отказалась принимать подарок и его извинения? — предположила Эвелин.

— И он отомстил, убив ее. Вполне вероятный сценарий. В основе интимных взаимоотношений полов лежит животное влечение, отсюда и опасные, порой смертельно опасные действия.

«Да, мое влечение к тебе действительно животное, безрассудное и опасное», — подумала Эвелин.

— В любом случае, — продолжал Джек, указывая на разбросанные на столе письма, — это не пропавший дневник Бесс.

— Возможно, он его не нашел или не знал о его существовании.

— Да, но сейчас у нас нет времени обсуждать эту теорию. Положите все на место. — Джек собрал письма и направился к книжным полкам.

Эвелин почувствовала, что Джек нервничает, поэтому быстро сложила счета и убрала их в ящик.

В эту минуту в голову ей пришла мысль. И вся уверенность в успехе их тайного обыска разбилась, как стекло.

— А как же Джорджина? — прошептала Эвелин.

Джек спустился на пол со скамейки и взглянул на нее.

— А что такое?

У Эвелин перехватило дыхание.

— Она моя подруга. Что, если мы докажем вину ее отца в убийстве Бесс Уитфилд? Это уничтожит не только виконта Гамильтона, но и Джорджину и ее мать. Разразится ужасный скандал, злые языки не пощадят их.

Джек быстро подошел к ней, взял за плечи и повернул к себе. В свете лампы его глаза блестели.

— Даже думать не смейте, что это ваша вина или что вы сделали что-то не так. Вы ничего не разрушали. Если Гамильтон виновен в убийстве, то он один несет ответственность за свое падение и несчастья своей семьи. Кроме того, сегодня мы лишь убедились в том, что между Бесс Уитфилд и Гамильтоном был бурный роман. Он ничем не отличается от доброй половины аристократов. Письма и счета еще не делают его убийцей. Любой адвокат, который не даром ест свой хлеб, с легкостью это докажет.

— Но…

Большие ладони обхватили ее лицо. Прикосновение рук Джека было необычайно нежным.

— Тише, Эви. Если Гамильтон виновен, вполне возможно, что он так и не предстанет перед судом присяжных, ведь у него есть титул и влияние. Будет очень нелегко обвинить виконта. Его должны будут судить в палате лордов, а эти напыщенные ничтожества слишком благосклонны к себе подобным. Может быть, против него так и не выдвинут обвинение, и он избежит скандала. Разве Рэндольфа Шелдона ждет подобная судьба, если в преступлении обвинят его? У него нет ни титула, ни связей.

Джек прав. И все же Джорджина всегда была так добра к Эвелин.

— И не забывайте, безумный граф Ньюленд по-прежнему в списке подозреваемых. — Теплое дыхание Джека обдало ее щеку.

Эвелин кивнула. Уверенность Джека, само его присутствие успокаивали, и ей так хотелось прижаться к нему, оказаться в его объятиях, прислониться головой к его плечу. Для Эвелин, которая всегда была сильной, эти чувства приносили лишь смятение. Неужели нельзя взять себя в руки?

— Идемте, — сказал Джек, отходя в сторону. — Мы слишком долго тут находимся. Надо вернуться, пока не обнаружат наше отсутствие.

Должно быть, он почувствовал ее беспомощность, противоречивые эмоции, разрывающие ее душу, успокоение, которое приносила его близость, потому что протянул ей руку.

Ни минуты не колеблясь, Эвелин подала ему свою.

Джек погасил лампу и приоткрыл двери. Оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться, что снаружи никого нет, он вывел Эвелин в сад и закрыл двери за собой.

Они молча шли рядом по спускающейся вниз лужайке, пока впереди не замаячили яркие огни на террасе.

Джек замедлил шаг. Отпустил руку Эвелин и похлопал себя по карманам.

Она остановилась и взглянула на него:

— Что такое?

— Забыл эту чертову повязку. Мне надо вернуться.

— В библиотеку?

— В последний раз я видел ее там.

— Два раза заходить туда опасно. Может, оставить все как есть? Никто ничего не узнает.

— И виконт, и его жена видели меня в костюме с повязкой. Сколько здесь сегодня еще пиратов?

«Таких, как ты, больше нет», — подумала Эвелин.

Джек повернулся, чтобы уйти.

— Возвращайтесь на бал, Эви, пока вас не хватились. Я свяжусь с вами.

— Когда? — крикнула она ему вслед.

Но Джек уже растворился в ночи.

 

Глава 21

Джек торопливо прошел через сад и снова остановился перед входом в библиотеку Гамильтона. Ему удалось незаметно проскользнуть внутрь.

Повязка по-прежнему лежала на полке, и он сунул ее в карман.

Джек обругал себя за глупость и беспечность. Ему не стоило разрешать Эвелин помогать в поисках.

Но когда она начала яростно спорить с ним, он не мог отвести от нее взгляда и не мог ей отказать.

Когда сегодня Джек впервые заметил ее в зале в наряде египетской соблазнительницы Клеопатры, у него замерло сердце. Ему так хотелось прикоснуться к ее обнаженным плечам, провести пальцем по изгибу бедер под белым атласом, по струящимся каскадом золотым волосам.

Он становился рассеянным. Сегодня Джек уже не в первый раз совершил незаконный обыск. Иногда он заходил за сыщиками в дом и осматривал место преступления до прихода констебля, изменяя улики в пользу подозреваемого.

Но никогда прежде он не забывал своих вещей. Зная, что Гамильтон видел его в костюме менее двух часов назад, это было все равно что оставить ему свою визитную карточку.

Все из-за Эви. Ее кошачьи голубые глаза, острый ум, отчаянная смелость. И когда она чуть не расплакалась, опасаясь, что ее поступки могли навредить подруге, Джек не сумел остаться в стороне.

По правде говоря, опасения Эви не оставили его равнодушным. Он искренне пытался утешить ее. В прошлом ему уже приходилось успокаивать подозреваемых и членов их семей, но все его действия были поверхностны и эгоистичны. Ему нужны были надежные свидетели в зале суда, а не страдальцы, отягощенные чувством вины. Как адвокат, он стремился повлиять на суд присяжных, но переживания клиентов его не трогали.

Эви была другой.

Нет, не совсем так.

Эгоизм Джека никуда не делся. Ее страдания тронули его, как никогда прежде, но в крови кипело желание обладать ею. Сейчас он хотел ее еще сильнее, чем когда поцеловал в экипаже. Каждый раз, когда он прикасался к Эвелин, его желание все возрастало. Она и понятия не имела, что делает с ним, и это сводило его с ума.

Если легкое прикосновение губ разожгло его страсть, то что будет, когда он коснется ее обнаженного тела, когда увидит ее рядом с собой в постели?

За дверью раздались шаги.

Джек насторожился. Проклятие!

Его ошибка могла дорого обойтись. У него нет времени бежать через французские двери в сад. Джека могут заметить и позвать сторожа.

Схватив со стола тяжелый медный подсвечник, он спрятался в углу за книжной полкой.

Дверь открылась. Вошел слуга и забрал мусор из корзины для бумаг. Но вместо того чтобы уйти, он вдруг остановился перед полками.

Джек затаил дыхание, с такой силой сжимая медный подсвечник, что узор врезался ему в ладонь. Его сердце бешено билось. Еще пара шагов, и ему придется ударить слугу.

Мужчина подошел к средней полке, поправил книгу, после чего вышел.

Джек с шумом выдохнул, поставил подсвечник на стол и отер пот со лба. Выскользнув за дверь, он исчез в темноте.

— Дорогая, приглашения уже отправили?

Услышав голос отца, Эвелин подняла голову. Она сидела в гостиной и вяло ковыряла вилкой яичницу.

— Прости?

— Приглашения лорду Ботуэллу и Барнсу. Ты их отправила? — повторил Эммануэль Дарлингтон.

Наконец-то она поняла. Ежемесячный ужин отца с судьями. Традиция… Хотя он уже не работал в «Линкольнз инн» и не появлялся в суде, отец, тем не менее, поддерживал связь с бывшими коллегами. Сейчас все свое время он посвящал лекциям в Оксфорде.

Поглощенная проблемами Рэндольфа, Эвелин совершенно позабыла о приглашениях.

Она всегда любила званые обеды и разговоры о текущих судебных вопросах, анекдоты о промахах в зале суда и нелепых поступках новых адвокатов. Но сегодня Эвелин почувствовала лишь раздражение не от своей забывчивости, а от того, что отец напомнил ей о ее обязанностях.

Перспектива провести вечер в обществе судей показалась ей довольно скучной.

Заметив серьезный взгляд отца, Эвелин выпрямилась и попыталась отогнать ненужные мысли. Она всегда была заботливой дочерью и серьезно относилась к карьере своего отца.

— Я совершенно об этом забыла. Сейчас же их отправлю.

— Не забудь послать приглашение и мистеру Хардингу.

При упоминании имени Джека Эвелин почувствовала волнение. В его присутствии ей будет не так скучно. Внезапно умный разговор потерял для нее всякое значение.

«Прекрати эти глупости», — упрекнула себя Эвелин.

Ей надо быть собранной. Прошло четыре дня после маскарада у Гамильтонов, а от Джека все не было вестей. Эвелин думала, что он занят другими делами. В конце концов, Рэндольф Шелдон не единственный его клиент. Однако ей хотелось знать, что он предпримет дальше. Эвелин не желала признавать, что соскучилась.

— Отошли их сегодня, милая. Они все занятые люди, — сказал отец, выходя из комнаты.

Эвелин допила чай и направилась к столу писать приглашения. У лестницы ее остановил Ходжес.

— К вам пришел джентльмен, леди Эвелин, — объявил он.

На мгновение ее сердце радостно забилось. Может быть, это Джек?

— Мистер Саймон Гатри, — продолжал Ходжес. — Я пригласил его в гостиную. Принести закуски?

Эвелин охватило недоумение. Зачем к ней пришел Саймон? Неужели Рэндольф опять попал в беду? Может, его нашла полиция?

Она почувствовала на себе взгляд Ходжеса: брови старика были нахмурены.

— Нет, спасибо, Ходжес. Уверена, мистер Гатри ненадолго.

«Меньше всего нам нужно излишнее внимание слуг», — подумала она.

Ходжес кивнул и медленно зашаркал прочь.

Эвелин бросилась к гостиной и распахнула дверь.

При виде ее Саймон вскочил. Он выглядел так же, как в таверне на Биллингсгейтском рынке. Темные волосы аккуратно зачесаны набок, взгляд карих глаз мягкий и задумчивый. С его средним ростом и ничем не примечательным лицом он мог бы легко слиться с толпой. Однако, впервые встретив Саймона в Оксфорде, Эвелин поняла, что он обладает недюжинным умом. Он был научным сотрудником университета, как и Рэндольф, только работал у другого профессора. Эвелин всегда нравился Саймон, и то, что он оставался верен Рэндольфу, несмотря на все невзгоды и возможные последствия, указывало на него как на хорошего друга.

Эвелин жестом пригласила Саймона сесть и заняла стул напротив.

— Что-то случилось?

Саймон сложил руки на коленях.

— Рэндольф хочет вас видеть.

— Но это же опасно…

Саймон серьезно взглянул на нее:

— Он в отчаянии, Эвелин. Он сейчас совершенно один в доме Бесс Уитфилд в Шордитче. Я принес ему его книги, и ему удалось продолжить работу. Но он страдает от всей этой дурацкой ситуации и постоянно напряжен. Говорит, что скучает по тем дням, которые вы проводили вместе.

Сердце Эвелин упало.

— Что он задумал?

— На Бонд-стрит есть маленькая книжная лавка «Смидис букс». Днем там мало народу, а сзади есть скамьи, где покупатели могут спокойно полистать книги.

— Я знаю это место.

— Завтра в четыре часа?

— Скажите Рэндольфу, что я там буду.

— Да, и, Эвелин…

— Что?

— Рэндольф хочет видеть вас одну. Без мистера Хардинга.

Эвелин замолчала и принялась лихорадочно соображать. Какая необычная просьба со стороны Рэндольфа.

Она вспомнила, как обещала Джеку, что не будет сама заниматься расследованием или встречаться с Рэндольфом без него. Но откуда об этом мог знать он или Саймон?

— Это невозможно?

Эвелин подумала о несчастном и одиноком Рэндольфе, запертом в Шордитче. Она поняла, что скучает по нему. Возможно, им удастся поговорить о его последней работе, которой он занимался, прежде чем ему пришлось скрываться. Их встреча будет короткой. Зачем Джеку тратить свое время? Он сам говорил, что очень занят, и нелепо думать, будто он станет сопровождать ее повсюду.

Эвелин подняла глаза и встретила взгляд Саймона.

— Все нормально. Пожалуйста, передайте Рэндольфу, что я не могу дождаться завтрашнего дня. Буду обязательно!

 

Глава 22

На Бонд-стрит было немало магазинов, привлекательных для женщин. Эвелин прошла мимо недавно открытой лавки ювелира, где продавались броши из редких камней, и магазина мадам Флер — модной французской портнихи. Но впервые в жизни ее сердце учащенно билось не от этого.

Эвелин отправила Джанет купить лечебного чая для отца, но в этот раз выбрала необычайно редкий сорт, поиски которого займут у служанки больше часа.

Она остановилась перед маленькой лавкой. На деревянной вывеске было написано «Смидис букс». Эвелин толкнула дверь, и маленький колокольчик над входом тут же зазвенел. Запах книг успокаивал и напоминал об огромной библиотеке университета.

Эвелин заметила продавца, пожилого человека с белыми моржовыми усами и в очках с толстыми стеклами. Он заклеивал книжный переплет на столе. Рассеянно взглянул на нее, кивнул и вернулся к своему занятию. Проходя мимо высоких полок, полных книг, Эвелин поняла, что Саймон прав. Днем в лавке было пусто.

Заметив Рэндольфа, она невольно прижала руку к груди. Он сидел на старом диванчике из выцветшего зеленого бархата, поднеся книгу близко к глазам. Однако Эвелин сразу узнала его по копне светлых волос.

— Рэндольф, — взволнованно прошептала она.

Он опустил книгу и улыбнулся. За очками в золотой оправе блестели светло-голубые глаза.

— Эвелин, — произнес он, и ей показалось, будто они вовсе и не расставались. Эвелин вспомнила, как заходила в кабинет своего отца в Оксфорде и находила там Рэндольфа, работающего над статьей.

Он поднялся. Она бросилась к нему, и они обнялись.

Рэндольф был изящно сложен, чуть выше среднего роста. Эвелин остро ощутила его хрупкость, он заметно похудел с момента их последней встречи.

— Я так по тебе скучал, Эвелин, — прошептал он.

— Я тоже, — ответила она и поняла, что это правда. Он был ее близким другом, которому она доверяла.

Рэндольф взял руки Эвелин в свои, и они уселись на старый диван.

Она коснулась его лица, заметив, как сильно он осунулся. На светлой коже отчетливо выделялись темные круги под глазами. Ее тут же охватило беспокойство за его здоровье.

— Как ты? — спросила Эвелин.

— Мне очень трудно. Это были ужасные дни. — Его глаза заблестели, и Эвелин испугалась, что он заплачет.

Она сжала его пальцы.

— Рэндольф, расскажи мне все.

— Я редко выхожу из дома Бесс в Шордитче, опасаясь, что меня могут узнать или арестовать. Я рад, что дом не продали, но вещи Бесс по-прежнему там, и я все время вспоминаю, что она мертва, убита…

— Мы делаем все возможное, Рэндольф.

Он поднял глаза.

— Мы?

— Мистер Хардинг и я. Помнишь, мы наняли его?

— Да, да. Просто мне не нравится, что ты так часто общаешься с другим мужчиной. Мне как-то не по себе от этого. — На его бледном лице появился легкий румянец.

— Не говори глупостей, — упрекнула Эвелин. — Я делаю это ради тебя, ты же знаешь.

Рэндольф нахмурился, он казался еще более подавленным и несчастным, чем прежде. Эвелин охватило острое чувство вины.

— Ты часто встречаешься с Саймоном Гатри? — спросила она, чтобы сменить тему.

— Он мой единственный посетитель, мой лучший друг. — Голос Рэндольфа был тихим и полным отчаяния, словно звучал из глубокой могилы.

У Эвелин замерло сердце. Разве не она его лучший друг? Может быть, это слишком эгоистично с ее стороны? Саймон мог навещать Рэндольфа, а она, незамужняя дочь графа, не могла себе позволить приехать в дом погибшей актрисы, чтобы увидеться с мужчиной.

— Помнишь, как мы проводили время в университетской библиотеке? — спросил Рэндольф.

Как она могла забыть? Эвелин охватили воспоминания. Она вспомнила, как они работали над статьей Рэндольфа, посвященной мистическому значению римских акведуков. Склонив головы и касаясь плечами, они часами перешептывались, пока главный библиотекарь не угрожал чуть ли не силой выгнать их через пятнадцать минут после закрытия.

Отец Эвелин был на собрании факультета и задерживался, поэтому Рэндольф воспользовался возможностью и пригласил ее с собой в кофейню «Гришн» на Стрэнде. Они допоздна пили кофе в полутемном углу, где не было дам из высшего света и никто не мог узнать Эвелин. Осмелев, она перегнулась через стол и поцеловала Рэндольфа. Это было ужасно непристойно, дерзко и волнующе.

На входной двери звякнул колокольчик, выведя Эвелин из задумчивости и предупредив о приходе очередного покупателя.

— Идем. — Рэндольф поднялся и потянул ее за руку.

— Куда?

— Тише. — Он приложил палец к губам и повел ее к запасному выходу.

Рэндольф распахнул дверь, и они очутились на улочке за книжной лавкой. Ноздри Эвелин заполнил чуть ощутимый запах гниющего мусора. Тощая трехцветная кошка пила дождевую воду, стекавшую с крыши соседнего дома. Услышав стук двери, она кинулась прочь по улице. Тишину нарушил лишь шум закрываемых ставень.

— Рэндольф, это не опасно?

Он резко притянул ее к себе.

— Я должен побыть с тобой наедине или сойду с ума. — Рэндольф опустил голову и поцеловал Эвелин.

Пораженная его необычной активностью, она хотела оттолкнуть его, но остановилась. Рэндольф отчаялся, и она была ему нужна. Раньше он никогда не вел себя так самоуверенно, и Эвелин поняла, что виной тому страх и неуверенность.

По правде сказать, ей это тоже было нужно, но по совершенно другой причине. Эвелин охватило постыдное и непреодолимое любопытство.

Целуется ли Рэндольф так же, как Джек?

Закрыв глаза, она прикоснулась к его губам.

Прикосновение его губ было приятным. Эвелин прижалась к Рэндольфу и коснулась рукой его груди прямо над бьющимся сердцем. Он застонал и начал покрывать мокрыми поцелуями ее губы и шею, оставляя на коже влажную дорожку. От него пахло кофе, и Эвелин ничуть этому не удивилась, зная о пристрастии Рэндольфа к этому напитку. Однако она не могла отделаться от мысли, что происходящее между ними совсем не похоже на страстные поцелуи Джека. В худобе Рэндольфа не было ничего от крепкого сложения адвоката.

Откровенно говоря, поцелуи Рэндольфа были неумелыми, они не пробуждали страсть Эвелин.

Она сделала шаг назад и остановила его, когда он попытался приблизиться.

— Мне это нужно, Эвелин, — умоляюще произнес Рэндольф. — Хочу чувствовать, что хотя бы какая-то часть моей жизни не изменилась.

— Все осталось по-прежнему, Рэндольф. Я на твоей стороне, как и раньше. — Но голос Эвелин чуть дрожал, и слова звучали не слишком убедительно.

— Меня единственного не представили твоей клиентке?

Джек взглянул на Джеймса Девлина. Вместе с друзьями и коллегами он сидел в таверне недалеко от «Линкольнз инн». Они собирались здесь каждую неделю, часто обсуждая самые сложные и запутанные дела и вырабатывая стратегию защиты. Но, глядя на ухмыляющиеся лица Энтони Стивенса и Брента Стоуна, Джек понял, что не хочет обсуждать с ними Эвелин Дарлингтон. Он не желал слышать сомнительных шуток от своих друзей.

Служанка поставила на стол четыре кружки с пивом, и Джек сделал глоток. Чуть загадочный и беззаботный Джеймс Девлин всегда был самым прямолинейным из них всех. Джек прекрасно знал, что Девлин наслаждается своей свободой и встречается со многими любвеобильными лондонскими куртизанками. Особенно хорошо ему удавалось избегать женитьбы и обременительных знакомств со слишком напористыми мамашами из высшего общества. Мысль о том, что Девлин хочет встретиться с Эви, вызвала у Джека раздражение.

— Зачем тебе встречаться с Эвелин Дарлингтон, Девлин?

— Просто потому, что я чувствую себя обделенным. Брент говорил, что вблизи она столь же красива, как и издалека. Даже Энтони был сражен.

Энтони чуть не подавился пивом и со стуком поставил кружку на стол.

— Сражен? С чего ты, черт возьми, это взял?

Девлин улыбнулся еще шире.

— Брент мне сказал. Она не испугалась твоих нападок, и после нескольких комплиментов ты уже улыбался, как простачок.

Энтони сузил глаза и обернулся к Бренту:

— Это ты ему сказал?

Брент пожал плечами, совершенно не опасаясь внушительной комплекции Энтони и его сурового взгляда.

— Я сказал то, что видел.

Прежде чем разговор перешел в драку, Джек решил вмешаться.

— Разве у нас нет других дел для обсуждения?

— Да, но мы все хотим знать, как поживает леди Эвелин, — сказал Брент.

Глядя на Брента, Джек почувствовал, как его сердце сжалось. Брент Стоун был красивым мужчиной. Может быть, он показался таким и Эвелин, когда они встретились в Олд-Бейли? Несмотря на то, что Брента называли закоренелым холостяком, Джек помнил, как однажды он застал его с женщиной в весьма щекотливой ситуации.

Джек усилием воли взял себя в руки. Он рассуждает как дурак. Его друзьям можно доверять, к тому же они знакомы уже много лет. Никогда раньше Джек не ревновал ни одну женщину, а Эви вовсе даже не принадлежала ему.

Она принадлежала Рэндольфу Шелдону.

— Расследование продолжается, но еще далеко до завершения, — пробормотал Джек.

— А что граф Ньюленд? Тебе удалось что-нибудь узнать благодаря зацепке сыщика Папазьена? — поинтересовался Энтони.

— Ньюленд сумасшедший и постоянно приходит на могилу Бесс Уитфилд.

— Говоришь, он помешанный? — переспросил Девлин. — Я слышал об убийцах, которые посещали похороны своих жертв и даже их могилы. Возможно, он тот, кто тебе нужен, Джек.

— Не думаю. У него нет мотива. Зачем умирающему старику, у которого нет близких родственников, беспокоиться насчет дневника скандальной актрисы, пусть даже в нем и описываются его похождения?

Джеком овладело любопытство. Он уже рассказывал своим коллегам о поисках пропавшего дневника Бесс Уитфилд. Если ему не суждено избавиться от расспросов об Эви и об их деле, то почему бы не попытаться что-нибудь выведать у друзей?

Джек повернулся к Энтони:

— Как насчет списка предполагаемых подозреваемых, который нам передали Рэндольф и его друг Саймон Гатри? Папазьену удалось узнать что-нибудь подозрительное?

Энтони покачал головой:

— Один умер естественной смертью, двое других во время убийства были за границей, а у последнего — алиби на целый день. В списке не оказалось ничего ценного, пустая трата времени.

— Ничего удивительного. Рэндольф в отчаянии, должно быть, он просто хватается за соломинку.

— Думаешь, они сфабриковали список? — спросил Девлин.

— Нет, но что-то мне подсказывает, что Рэндольф знает больше, чем говорит. — Джек взглянул на друзей. — Что вам известно о виконте Гамильтоне?

— О Максвелле Стэнфорде? — переспросил Брент. — Я подготавливал для него несколько жалованных грамот.

— А я составлял контракт на покупку охотничьего домика, — добавил Девлин.

— Он был одним из любовников Бесс, — объяснил Джек. — Я нашел в его библиотеке письма, из которых ясно, что у них были весьма бурные отношения с Бесс Уитфилд. Виконт Гамильтон судя по всему, натура увлекающаяся, и в случае скандала может пострадать его семья. Если дневник обнаружат, ему нечего будет терять.

Ты обыскал библиотеку? — недоверчиво спросил Брент. — А леди Эвелин знала об этом?

— Она меня сопровождала.

Девлин расхохотался:

— Я с самого начала говорил, что такая соблазнительная женщина, как она, заставит тебя попотеть, Джек.

Брент перегнулся через стол:

— Ты нашел дневник?

— Нет. Костюмерша Бесс Уитфилд сказала, что одним из последних любовников актрисы был также простолюдин по имени Сэм. Если я найду дневник, то смогу расспросить его и узнать, был ли у него мотив.

— Мне кажется, ты не замечаешь очевидного, — протянул Энтони.

Джек откинулся на спинку стула.

— Чего именно?

— Рэндольф Шелдон помешал убийце, вынудив того бежать через окно. Судя по описанию сцены убийства, которое произошло в перевернутой вверх дном спальне, дневник может по-прежнему находиться в лондонском доме Бесс Уитфилд.

— Ты прав. Мне нужно его обыскать.

— Леди Эвелин пойдет с тобой? — спросил Девлин, изогнув губы в ироничной усмешке.

— Зная ее упрямство, полагаю, да.

— Ты с ней уже спал? Если ты усмиришь свою похоть, тебе станет легче, — заметил Девлин.

— Не обращай на него внимания, Джек. Он осел, — заметил Брент. — Просто следуй моему совету: побольше работай, и у тебя не будет времени мечтать о ней.

— Вы оба рехнулись, — пробормотал Энтони. — С каких это пор похоть могла кому-то помешать? Джек может развлечься на стороне и продолжать заниматься делом.

Брент нахмурился.

— Дела о разводе на тебя плохо влияют. Совершенно очевидно, что ты никогда не влюблялся в женщину.

— А ты? То же самое можно сказать и о тебе, ведь тебя никто ни разу не видел в женском обществе, — парировал Энтони.

Джек закатил глаза. Нашли время пикироваться. Несмотря на резкие слова, оба его друга обожали по-братски поддразнивать друг друга.

Однако они заронили в его голову новую мысль: обыскать лондонский дом Бесс Уитфилд. Конечно, Эвелин захочет пойти с ним. Он должен бы сердиться на ее постоянное вмешательство, однако вместо этого сердце Джека радостно забилось. Ему не терпелось увидеть ее снова.

Допив пиво, Джек покинул таверну. Девлин позвал служанку, заказал еще три кружки, и они с друзьями принялись обсуждать сказанное Джеком.

— Какая она, леди Эвелин? — спросил Джеймс Девлин.

Брент пожал плечами.

— Я разговаривал с ней всего раз в Олд-Бейли. Будучи дочерью адвоката, она знакома с характером нашей деятельности и понимает значение слов «ради общественного блага», но в то же время она была удивлена тем, что Джек безвозмездно помогает бедным.

— Думаешь, она охотится за его деньгами? — спросил Девлин.

— Вряд ли. — Брент покачал головой. — Эммануэль Дарлингтон унаследовал графский титул и все поместья. К тому же он всегда был успешным адвокатом. Нет, полагаю, ее поступки искренние. Она наивна и считает, что несчастный ученый, обвиняемый в убийстве, станет ей хорошим мужем.

Девлин перевел взгляд на Энтони:

— А ты что о ней думаешь?

— Она не просто красивая женщина. В ней есть какая-то искра. Боюсь, Джек уже поддался ее чарам, бедняга.

— Почему ты так считаешь? У него могут быть проблемы?

Энтони сел поудобнее.

— Она может доставить ему много неприятностей. Джеку не только предстоит расследовать дело об убийстве. Леди Эвелин умна, упряма и независима. Добавьте сюда ее внешность, и перед вами сила, с которой нельзя не считаться. Интересно, как выпутается Джек.

— Тут речь идет не только о сердечных делах Джека. Насколько я понимаю, леди Эвелин и ее отец могут оказаться в опасности, — добавил Брент.

Энтони скрестил руки на груди.

— Вполне возможно. Но чем глубже Джек будет копать, тем больше вероятность того, что он и сам окажется в опасности.

 

Глава 23

Прошли недели, а разговоры об убийстве известной актрисы все не стихали. Наоборот, о нем говорили еще больше — точно так же аромат дорогого виски со временем становится еще сильнее.

Убийца кружил около стола в своей комнате, когда в его голове снова застучало. Сжав виски, он упал на колени и принялся судорожно глотать воздух ртом. Это не помогло. Боль все усиливалась, угрожая расколоть его череп пополам, подобная реву адского зверя.

Времени почти не осталось.

Ему нужно найти дневник.

Это ключ к власти, о которой он так страстно и жадно мечтал.

Но в руках его врагов дневник может стать оружием, из-за которого он потеряет все, чего сумел добиться.

Сначала Бесс отрицала само существование дневника. Однажды, когда он без предупреждения зашел к ней в комнату, она сидела при свече у письменного стола. Заметив его, она тут же захлопнула простую, ничем не примечательную тетрадь и сунула ее подальше. Но было слишком поздно: теперь он знал о дневнике.

Даже после смерти Бесс мысль о спрятанном дневнике мучила его.

Ему нужно завершить начатое. Найти дневник и с его помощью начать шантажировать врагов. А потом он заменит Бесс Уитфилд другой женщиной. Прекрасной белокурой женщиной, которая не посмеет ему лгать и которой он будет с легкостью управлять с помощью страха и боли.

— Где вы собираетесь искать?

— В доме Бесс Уитфилд в Мейфэре. Это четырехэтажное здание: на втором, третьем и четвертом этажах есть жильцы. Я узнал, что Бесс снимала второй этаж, и после убийства там никто не живет.

Эвелин взглянула на Джека. Ходжес объявил о его прибытии полчаса назад, и когда она вошла в гостиную, он смотрел на улицу из окна. Взгляд Эвелин тут же упал на его широкие плечи, обтянутые прекрасно сшитым жакетом зеленого цвета. Брюки облегали мускулистые бедра, словно вторая кожа. И когда он с улыбкой повернулся, Эвелин почувствовала, как внутри у нее все оборвалось.

И снова она стала глупой девчонкой, счастливой от того, что к ней пришел Джек Хардинг.

— Ну, что думаете, Эви?

Она заметила выжидательный взгляд Джека. Он уселся на стул с выгнутой спинкой, скрестив длинные ноги, а Эвелин заняла диванчик напротив. Собравшись с мыслями, она разгладила невидимые складки на платье.

— Неудивительно, что хозяину нелегко найти нового жильца: ведь женщину зверски закололи прямо в ее спальне, — заметила Эвелин.

— Это нам на руку. Вполне возможно, дневник еще там.

— Но Рэндольф говорил, там все перевернуто вверх дном. Убийца наверняка нашел то, что искал, — возразила она.

— Я тоже сначала так думал, но после разговора с Энтони Стивенсом, понял, что мы преждевременно сделали неверный вывод.

— О чем вы?

— Рэндольф говорил, что Бесс прислала ему записку, умоляя срочно прийти к ней и забрать нечто чрезвычайно важное. Когда он пришел, дверь была распахнута, и в доме никого не было. Пока он находился в холле, наверху послышался громкий шум, после чего он нашел тело Бесс. Затем он услышал шаги констебля и запаниковал. Окно было уже раскрыто, и Рэндольф спустился вниз по решетке. Скорее всего, он слышал, как убийца выбирался тем же путем за несколько секунд до его появления. Рэндольф ему помешал, поэтому дневник может оставаться по-прежнему в доме.

— Я хочу пойти с вами.

— Я так и думал. И все же…

— В доме Бесс никто не живет. Моей безопасности ничто не угрожает. С самого начала я говорила, что хочу принимать непосредственное участие в расследовании дела Рэндольфа. Если вы захотите меня остановить, то вам остается только меня связать.

Изумрудные глаза Джека потемнели.

— Поверьте, Эви, это весьма соблазнительно — связывать вас. Но миссия предстоит весьма опасная.

Ее щеки покраснели, но она сдержалась.

— Двое могут сделать больше, чем один.

— Я не забыл о визите в библиотеку виконта Гамильтона. Тогда вы меня застали врасплох. Лучше заранее обо всем договориться. Поскольку в доме никого нет, нас вряд ли кто-то обнаружит.

— Как вы собираетесь пробраться внутрь?

— Это будет легко. Уверяю вас, мне не понадобятся услуги моих клиентов-взломщиков.

— Значит, вам доводилось представлять в суде и их?

— Конечно. Я не выделяю никого из преступников. Я горжусь своей работой.

Эвелин нахмурилась:

— Вы, наверное, шутите.

Джек пожал плечами.

— Не совсем. — Когда она собралась было возразить, он жестом остановил ее. — Не надо спорить, Эви. Я говорил с хозяином дома и все разузнал. Он считает, что я хочу снять комнату, поэтому с радостью одолжил мне ключ. Вам, пожалуй, будет сложнее отделаться от Джанет.

Эвелин загадочно улыбнулась:

— Об этом не беспокойтесь, Джек. Я уже достаточно взрослая и знаю, как отделаться от назойливого сопровождения. Никто ничего не узнает.

 

Глава 24

Все оказалось совсем просто. Пока Джанет с миссис Смит занимались разбором вещей в кладовой, Эвелин незаметно проскользнула в кухонную дверь и через сад вышла на главную улицу. Она поймала экипаж и скоро уже была в Мейфэре. Следуя указаниям Джека, она велела кучеру остановиться на соседней с домом Бесс Уитфилд улице.

Эвелин расплатилась, вышла из экипажа и посмотрела на стоящее перед ней четырехэтажное кирпичное здание. Оно почти ничем не отличалось от других домов в Мейфэре, с его солидным фасадом и ящиками для цветов. Только в этих стенах произошло жестокое убийство.

Несмотря на теплый майский день, Эвелин поежилась.

— Эви!

Она обернулась и увидела выходящего из переулка Джека.

— Надеюсь, вам удалось добраться нормально и никто не задавал лишних вопросов? — поинтересовался он.

— Они не заметили, что я ушла.

Он улыбнулся и подал ей руку.

— Тогда идем.

Они перешли улицу и остановились на крыльце. Однако вместо того, чтобы достать ключ, Джек вытянул из рукава два тонких прута, один прямой, а другой — с крючком на конце, и вставил их в замок.

— Что вы делаете? — спросила Эвелин.

— Говорите тише и сделайте вид, что живете тут, — спокойно ответил он.

Эвелин потребовалась вся сила воли, чтобы не обернуться и не посмотреть, не следит ли кто за ними.

— Вы взламываете замок? А как же хозяин, который с радостью показывал вам дом? — сердито прошептала она.

— Мне сказали, у него возникли неотложные семейные обстоятельства, и ему пришлось уехать из города. Я решил не ждать его возвращения.

Через секунду замок щелкнул, и дверь отворилась. Приобняв Эвелин за плечи, Джек провел ее в дом и закрыл за собой дверь.

Их окружил полумрак. В воздухе стоял мускусный запах. Глаза Эвелин не сразу привыкли к тусклому свету после яркого полуденного солнца. Она огляделась и заметила на окнах плотно задвинутые бархатные шторы.

— Где жильцы с третьего и четвертого этажей? Кажется, тут никого нет.

— Они все съехали после убийства Бесс.

Джек раздвинул шторы, впустив немного света, но стараясь, чтобы соседи ничего не заметили. Эвелин разглядела обои с рисунком в виде листиков. Впереди темнела лестница.

— Вы сказали, Бесс снимала второй этаж. Оттуда и начнем? — спросила Эвелин.

— С ее спальни. Именно там искал дневник убийца до появления Рэндольфа.

Эвелин кивнула и последовала за Джеком. Ступени тихо поскрипывали, и она старалась держаться на расстоянии вытянутой руки от своего спутника. На стенах мелькали тени, похожие на жутковатых танцующих призраков. По спине Эвелин побежали мурашки, хотя она знала, что в доме никого нет, а Джек рядом.

Они поднялись на второй этаж и остановились перед закрытой дверью. На медной табличке красовалась большая буква «Б» — Бесс Уитфилд. Не успела Эвелин и слова произнести, как Джек уже достал отмычку и принялся за работу.

Похоже, он неплохо владел инструментом, потому что уже секунд через пять они оказались внутри.

На окнах в комнате Бесс висели занавески из венецианского кружева, и тут было много света. Большую часть мебели уже увезли. Остались только самые лучшие вещи, которые, видимо, взял себе хозяин, потому что ближайший родственник Бесс, Рэндольф Шелдон, так и не появился. У окна стоял золотистый диванчик, маленький крепкий обеденный стол со стульями, на книжной полке — искусно расставленные вазочки и сувениры.

Книг видно не было, и Эвелин решила, что Бесс Уитфилд ими не интересовалась.

Как странно, что Рэндольф, обожающий книги, был так привязан к женщине, которая оказалась к ним равнодушна.

Недавно натертые прочные полы блестели, и в воздухе стоял легкий аромат лимона. В углу Эвелин заметила ведро и швабру. Похоже, хозяин приложил немало усилий, чтобы привести комнату в порядок и привлечь нового жильца, несмотря на совершенное тут жестокое убийство.

— Должно быть, спальня там, — сказал Джек, открывая первую дверь налево.

Эвелин вошла вслед за ним и увидела кровать под балдахином без матраца. Она вспомнила, как Рэндольф описывал место убийства, вспомнила, как он говорил о порезанном матраце, где убийца, видимо, искал дневник. Полы не были натерты, и в центре комнаты взгляд тут же приковывало темное пятно. Рядом стояла большая бутыль белого уксуса и щетка — доказательство того, что хозяин пытался удалить все следы недавнего преступления, но пока это ему не удалось.

Эвелин прижала руку к груди. Здесь истекала кровью Бесс Уитфилд.

Она представила, как кровь заливала белые стены и занавески — ужасное убийство, как описывал его Рэндольф. «Неудивительно, что он убежал! Если бы я наткнулась на жертву преступления, хватило бы у меня сил остаться и все объяснить полиции? Поверили бы мне?»

Эвелин всегда считала, что Рэндольф повел себя неправильно, сбежав через окно, но теперь не была уверена, что не поступила бы на его месте так же.

— Вы в порядке? — спросил Джек.

Она взглянула на то место, где должен был быть большой матрац.

— Я просто думала… Может быть, Рэндольф вовсе и не струсил, когда сбежал? Такие обстоятельства…

Джек взял ее под локоть и повернул лицом к себе.

— В сложных обстоятельствах люди реагируют по-разному. Но, зная вас, я бы не поверил, что вы бы могли сбежать, Эви.

Он перевел взгляд на ее лицо, и сердце Эвелин учащенно забилось. Между ними устанавливалась какая-то пугающая связь.

— Возможно, вы знаете меня не так хорошо, как вам кажется, — прошептала она.

Губы Джека изогнулись в улыбке.

— Но в одном я уверен. Вы не спасовали бы перед трудностью и сражались бы до конца. Рэндольф Шелдон и понятия не имеет, какое счастье, что на его стороне такая женщина.

От близости Джека и от его слов девушке стало тепло. Ее сердце трепетало.

— Давайте все тут осмотрим и пойдем.

Эвелин очнулась от забытья.

— Что мы будем искать? Совершенно ясно, что владелец дома все уже вычистил. Полагаете, он нашел дневник?

— Не думаю, чтобы его было так легко найти. Бесс Уитфилд была не глупа. Она наверняка спрятала свой дневник там, где его вряд станут искать.

— Значит, существуют какие-то потайные дверцы?

Джек ухмыльнулся:

— Вы быстро учитесь, Эви. Возможно, вам следует подумать о карьере сыщика.

После его шутки Эвелин почувствовала себя раскованнее.

— Неподходящее занятие для женщины, Джек. Могу себе представить реакцию своего отца.

Эвелин посмотрела на стенной шкаф и высокий комод в углу. Решила сначала обыскать комод и выдвинула верхний ящик. Пусто. Она не удивилась, зная, что владелец уже убрался в комнатах, но на всякий случай проверила остальные ящики. Ничего. Пробежала пальцами по краю каждого ящика в поисках щелочки или незаметного углубления, но ничего не обнаружила.

Внимание Эвелин привлек шум волочащегося по полу деревянного стула. Она увидела, что Джек пытается что-то нащупать на потолке.

— Тут что-то любопытное, — заметил он.

Сунув руку во внутренний карман жакета, он извлек оттуда маленький перочинный нож. Вставил нож в щелку и принялся резать. На голову ему посыпались крошки штукатурки, и вскоре маленькое отверстие стало расширяться. Эвелин удивилась хитрости Бесс Уитфилд. Толстый слой штукатурки легко мог замаскировать тайник. Обычный человек не заметил бы его, и только Джек с его проницательностью обратил внимание на утолщение на потолке.

Джек просунул руку внутрь. Нахмурив брови, принялся ощупывать тайник.

— Проклятие! Пусто.

— Уверены?

— Здесь ничего нет. Должно быть, она вынула дневник и заклеила щель.

— Зачем?

— Наверное, боялась, что его найдут, — ответил Джек, спускаясь на пол.

— Вполне разумно. Неудивительно, что Бесс хотела отдать дневник Рэндольфу, своему единственному родственнику, на хранение. Ее убили прежде, чем она смогла сообщить ему о местонахождении дневника.

Звук захлопнувшейся двери и поскрипывание ступеней заставили их вздрогнуть.

— Здесь кто-то есть. Нам надо идти, — прошептала Эвелин.

Джек покачал головой:

— У нас нет времени. Живо в шкаф!

Он схватил ее за руку, распахнул дверцу шкафа и втолкнул Эвелин внутрь. Забрался туда сам, но дверцу оставил чуть приоткрытой.

Тут было тесно, с обеих сторон торчали полки. Сквозь приоткрытую дверцу лился скудный свет. На крючках над головой висели саше с засушенными лепестками лилий, наполняя шкаф назойливым цветочным ароматом. Эвелин стояла, прижавшись к Джеку, ощущая тепло его сильного тела.

Тяжелые шаги послышались ближе. Сердце Эвелин неистово заколотилось, и по груди потекла струйка пота. Ей хотелось заглянуть в щелку, и в то же время она молилась, чтобы неизвестный, кто бы он ни был, не заходил в спальню.

Но шаги все приближались и наконец замерли на пороге.

Джек прижал палец к губам, призывая Эвелин молчать. Он чуть отстранился, и она увидела зажатый в его кулаке перочинный нож.

Эвелин с силой прикусила нижнюю губу.

Сквозь приоткрытую дверцу она разглядела лицо.

Виконт Гамильтон!

Что он здесь делает?

Не успела она задаться этим вопросом, как виконт заметил крошки штукатурю! на полу рядом со стулом. Он прошел в угол и взглянул на поврежденный потолок. Но вместо того чтобы искать внутри, он вдруг повернулся к шкафу.

Сердце Эвелин сковал ледяной ужас.

Она была уверена, что он вот-вот подойдет ближе и распахнет дверцу. И тогда их тайная миссия провалится.

Гамильтон решительно направился вперед, но вдруг резко остановился посередине комнаты. Он стоял, чуть покачиваясь на пятках, очевидно, раздумывая.

Эвелин лихорадочно пыталась понять, что он делает, и наконец услышала скрип половицы.

Гамильтон опустился на колени, вытащил из кармана зубило и принялся отковыривать половицу.

Он трудился целую минуту, то и дело ругаясь, пока половица не треснула пополам, и звук эхом отдался от пустых стен.

Эвелин смотрела, как Гамильтон просунул внутрь руку. Ищет дневник!

Послышались громкие ругательства. Значит, пусто.

Лицо Гамильтона пошло красными пятнами, ноздри раздувались от гнева. Усы подергивались, и он с шумом уронил зубило на пол. Что-то бормоча про себя, поднялся, взял зубило и вышел из комнаты.

Через несколько секунд они услышали стук двери.

Джек открыл дверцу и взял Эвелин за руку.

— Быстрее! Пока он не вернулся.

Эвелин последовала за ним, и они прокрались мимо соседней комнаты, где Гамильтон, сидя на корточках к ним спиной, пытался снять другую половицу.

Они бегом спустились вниз по лестнице. Высоко приподнимая юбку, Эвелин бежала вслед за Джеком. Сердце стучало у нее в груди так громко, что она боялась, как бы не услышал Гамильтон.

Показался холл. Почти выбрались…

На полпути Эвелин внезапно споткнулась, удивленно вскрикнув. Джек, не теряя ни минуты, развернулся и поддержал ее.

Мгновение они смотрели друг на друга. И тут наверху послышались громкие шаги.

Гамильтон гнался за ними!

Они сбежали вниз, Джек распахнул дверь. Но вместо того чтобы выбежать на улицу, он вдруг повернулся и потащил Эвелин в угол. Крепко прижав ее к себе, он поцеловал ее в губы.

 

Глава 25

Джек положил ладонь на затылок Эвелин и привлек ее ближе. Шляпка, сбившаяся во время бегства по лестнице, упала на пол. Пальцы Джека запутались в шелковистых волосах, и он ощутил быстрое биение ее пульса.

Тело Эвелин было нежным и теплым. На мгновение он почти позабыл об опасности, но шаги Гамильтона по деревянному полу вернули его в действительность.

Эвелин что-то слабо пробормотала.

Джек прижал ее к стене и загородил собой. Его губы настойчиво прижимались к ее губам, заглушая протесты Эвелин.

Краем глаза Джек увидел, что в холле показался Гамильтон.

Он посмотрел в их сторону, но тут его внимание привлекла распахнутая дверь. Он толкнул ее и вышел на улицу.

Джек поднял голову, не выпуская Эвелин из объятий.

— Он ушел, Эви.

Ее полные губы дрожали, в голубых глазах стоял страх.

— Что случилось?

— Он подумал, что мы всего лишь страстные любовники и оказались тут случайно. Очевидно, он понятия не имеет, что третий и четвертый этажи тоже необитаемы. Как только он заметил открытую дверь, то тут же решил, что мы сбежали, и ринулся вдогонку.

— Он нас чуть не поймал. Если он убийца, мы могли бы стать следующими жертвами, — испуганно прошептала Эвелин.

Джека внезапно охватило желание защитить ее. Мысль о том, что Гамильтон или кто-то другой может причинить Эвелин боль, приводила его в ярость. Он не сомневался, что мог бы убить ради нее.

— Не думайте об этом, Эви. Я бы не позволил ему прикоснуться к вам, — хрипло прошептал он.

Джек чувствовал прикосновение ее мягкой, полной груди.

— Джек, я…

Он перевел взгляд на ее губы. Теперь, когда Гамильтон ушел, ему хотелось поцеловать ее со всей страстью, почувствовать вкус ее пухлых губ. Расстегнуть лиф платья, провести пальцем по груди, услышать ее стон…

Эвелин положила ладонь на грудь Джека напротив бьющегося сердца. Он ожидал, что она оттолкнет его, но этого не случилось.

— Джек, — прошептала она.

Эвелин склонила голову набок, и он увидел ее изящную, длинную шею. Джек не смог сдержаться и поцеловал то место, где бешено бился пульс.

Она была такой податливой, мягкой.

Однако Джек не забывал, где они находятся. Они незаконно вошли в чужой дом, и теперь, когда дверь была распахнута, любой мог их заметить. Однако его тело лихорадочно противилось голосу рассудка.

Он сделал шаг назад, подальше от Эвелин и от соблазна.

— Я провожу вас до экипажа.

Ее глаза были затуманены. Джек заметил, как она пытается собраться с мыслями.

— Думаете, Гамильтон вернется?

— Он ничего с собой не взял, так что, скорее всего, дневник он не нашел. Я хочу, чтобы вы поскорее очутились подальше отсюда.

Эвелин рассеянно кивнула и последовала за ним. Джек первым вышел из дома, оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться, что Гамильтона нет поблизости. Только после этого он жестом позвал Эвелин следовать за ним и отвел ее в ждущий на улице экипаж.

Подол ее платья чуть коснулся его ног, когда она усаживалась напротив. Голубые глаза были широко распахнуты, волосы разметались по плечам. Джеку ужасно хотелось коснуться золотистых прядей. Она облизнула губы, и он снова ощутил прилив возбуждения, несмотря на их недавнее бегство и угрозу быть пойманными Гамильтоном.

Джек велел кучеру доставить Эвелин домой и собрался уйти.

— Вы не поедете со мной?

— Мне надо поискать еще.

— Но зачем? Вы же сказали, что Гамильтон не нашел дневник.

— Да, но мы ему помешали. Хочу снова там посмотреть. Может быть, удастся что-нибудь найти.

Эвелин с умоляющим видом схватила Джека за рукав.

— Что, если он вернется? Возможно, это он убил Бесс Уитфилд.

Он слегка коснулся ее щеки.

— Вряд ли он рискнет вернуться сегодня. А если даже и так, то я смогу позаботиться о себе, Эви. — Он хитро подмигнул. — Не волнуйтесь, вам не удастся так легко от меня отделаться.

Как только экипаж с Эвелин отъехал подальше, Джек снова проскользнул в дом Бесс. Он исследовал каждую скрипучую половицу, каждую заплатку из штукатурки, но не нашел никаких тайников.

Опустившись на колени, он тщательно осмотрел половицу, которую пытался отодрать Гамильтон, когда они помешали ему. Джек довел дело до конца и сунул руку под пол.

Ничего.

Значит, его предположение оказалось верным. Гамильтон не нашел дневник.

Однако было ясно, что он очень хотел его найти.

Виконт Гамильтон состоял в тайной связи с Бесс Уитфилд. Костюмерша актрисы, Мэри Моррис, сказала то же самое. Письма, найденные в библиотеке Гамильтона, подтверждали их бурный роман, а его присутствие говорило о том, что виконт даже рискнул вломиться в частный дом, лишь бы найти дневник. У него был мотив убийства и возможность совершить его.

Без сомнения, он главный подозреваемый.

Виконту Гамильтону будет только на руку, если Рэндольфа Шелдона осудят и повесят за убийство. Тогда он сможет продолжать поиски дневника, не опасаясь, что его заметят сыщики.

Джек нахмурился, припоминая, как безумный граф Ньюленд кружил около могилы Бесс, что-то бормоча себе под нос. Возможно, виконт Гамильтон — главный подозреваемый, но и графа нельзя полностью сбрасывать со счетов.

Джек вспомнил слова Джеймса Девлина. Ньюленд мог желать найти дневник не так сильно, как Гамильтон, однако он был безумен и вполне способен на убийство.

Наконец он закончил обыскивать дом Бесс и остановил экипаж. Приказал кучеру отвезти его в «Линкольнз инн» и откинулся на спинку сиденья. Он вспомнил, как виконт Гамильтон и граф Ньюленд чуть не узнали Эвелин. Ньюленд вполне мог разглядеть ее лицо на кладбище, а Гамильтон чуть их не поймал. От этой мысли Джека снова охватил гнев.

Обнимая Эвелин, целуя ее, он понял, что его еще сильнее влечет к ней. Ему хотелось большего. Он хотел смотреть, как она раздевается, ощущать прикосновение ее обнаженной кожи, хотел оказаться внутри ее.

Джек не знал, сколько еще он может вынести. Находиться с ней рядом и не сметь коснуться ее. Но хуже всего то, что она собиралась стать женой Рэндольфа Шелдона.

И снова в голову пришли слова Джеймса Девлина. Джек слишком давно не был с женщиной. Однако он мог легко это исправить. Скорее всего причиной его влечения к Эвелин была романтическая близость опасности и то, что в его постели давно не было страстной любовницы.

Последняя любовница Джека, Молли Адлер, отличалась пышными формами, сластолюбием и стремлением угодить ему. Представив себе Молли в постели с раскинутыми в стороны ногами, он не мог понять, отчего она наскучила ему. Джек покачал головой, удивляясь своей глупости.

Зачем мучить себя, когда так легко получить желаемое?

Самое время нанести Молли визит.

Джек заранее прислал ей записку. В конце концов ему не хотелось постучаться в дверь бывшей любовницы и застать ее в постели с другим мужчиной. Последний раз он видел Молли Адлер чуть более четырех месяцев назад и не сомневался, что она успела найти нового любовника и покровителя.

И вот Джек стоял на крыльце элегантного особняка Молли, который сам помог ей купить, и держался за медный молоточек.

Дверь отворилась, и на пороге появилась Молли. Служанки нигде не было видно.

— Джек, — произнесла она хрипловатым чувственным голосом, сулившим большое наслаждение. На ней был алый замысловатый наряд, подчеркивающий каждый изгиб ее тела, волосы цвета красного дерева падали на обнаженное плечо. Давно отработанная поза, способная подчеркнуть все ее прелести и пробудить страсть.

— Давно не виделись, Молли, — просто заметил Джек.

Она разочарованно надула ярко накрашенные губы, а быстрые черные глаза уже скользили по его телу.

— Я на тебя обижена. Забыл меня?

Молли шагнула в сторону и распахнула дверь.

— Но я решила простить тебя, милый.

Она хитро улыбнулась и подняла руку, продемонстрировав изумрудный браслет, который Джек приложил к своему письму.

Как всегда предсказуема, подумал он.

Джек вошел в дом. Молли закрыла дверь и оперлась на нее.

— Я скучала по тебе, — протянула она. — Мне не встречался мужчина, который мог бы сравниться с тобой.

Взгляд Джека упал на ее большую грудь. Она чуть подкрасила соски, и они ярко просвечивали сквозь прозрачную ткань, как капли темного шоколада.

— Мне жаль, что я давно не заходил, — угрюмо произнес он. — Обстоятельства…

Молли шагнула к нему и положила руки ему на плечи.

— У нас много времени, чтобы наверстать упущенное, правда, милый?

Джек пошел за ней наверх, по пути раздеваясь. Снял галстук, сюртук, жилет.

Перед его глазами покачивались круглые бедра Молли, и он мог различить ее пышные ягодицы.

Они вошли в спальню, где горели десятки свеч. Было ясно, что Молли ждала его и успела подготовиться. Она скинула халат, и тот соскользнул на пол. Джека поразило отсутствие волос внизу ее живота. Молли села на край кровати и подняла ногу, демонстрируя свои прелести.

Она была опытной и сладострастной куртизанкой. Любой мужчина мог утолить страсть в ее постели.

Но это была не Эви. Ей далеко до нее, как до неба.

По правде говоря, Молли Адлер была полной противоположностью белокурой наивной и умной девушки, которая заставляла чаще биться сердце Джека.

Черт побери, он пытался. Но волосы цвета красного дерева казались чужими, а круглые темные глаза были так не похожи на чуть раскосые очи цвета бирюзы.

Джек закрыл глаза и попытался сосредоточиться на своих желаниях, но вместо этого в голове возник еще более яркий образ Эвелин. Ее безупречная кожа, длинные золотистые волосы, как блестящие стеклянные нити, ее страстный ответ на его поцелуй. Она была честна и невинна, незатейлива, совершенно не похожа на сидевшую перед ним женщину.

Он открыл глаза и взглянул на Молли, сидевшую на постели, раскинув ноги. Она облизнула палец и коснулась набухшего бугорка между ног.

Его губы брезгливо дернулись, и возбуждение вмиг исчезло.

Что он вообще мог найти в этой опытной сластолюбивой женщине?

Друзья ему этого не забудут. Девлин и Энтони станут смеяться. Брент покачает головой и обязательно скажет, что он его предупреждал.

Но правда выглядела страшнее, чем возможные насмешки друзей.

Если Джек не в силах избавиться от страсти к Эви в постели с другой женщиной, к тому же опытной куртизанкой, то что ему делать дальше?

 

Глава 26

Через два дня после встречи с виконтом Гамильтоном Ходжес принес Эвелин письмо. Она живо схватила лежащий на серебряном подносе конверт, надеясь, что оно от Джека.

Положив кремовую пергаментную бумагу на стол, она начала читать, и с каждым словом ее тревога возрастала.

«Дорогая Эвелин.

Я была счастлива увидеть тебя в нашем доме и на маскараде, устроенном моей матерью. Я очень ценю нашу дружбу и хочу, чтобы мы встречались чаще. В четверг днем я решила пригласить к себе друзей выпить чаю и поболтать. Буду очень рада, если ты придешь. Моя мать будет на празднике у леди Боррингтон.

Твоя подруга Джорджина».

Эвелин знала, что ответит, но решение далось ей нелегко, потому что раньше она никогда не была трусихой.

Она прикрыла глаза, пытаясь справиться с растущим отчаянием. Джорджина ей нравилась. Она восхищалась ее добротой, чувством юмора и больше всего стремлением быть самой собой и противостоять попыткам матери выдать ее замуж. Хотя Джорджина писала намеками, Эвелин все поняла. Пока виконтессы Гамильтон не будет дома, к Джорджине придут подруги-феминистки, чтобы беззаботно поболтать.

При других обстоятельствах Эвелин с удовольствием присоединилась бы к ним. Она сочувствовала их движению и соглашалась со многими взглядами Мэри Уолстонкрафт.

Сколько раз она завидовала ученикам, посещавшим ее отца в «Линкольнз инн». У них была возможность учиться и стать адвокатами, а она лишь могла жадно читать отцовские книги. Они считали ее забавной девчонкой, которая сидела, постоянно уткнувшись в очередной фолиант. Они совершенно не понимали, что женщина может стремиться знать больше, а не только пару фортепианных мелодий, уметь правильно разливать чай и вдевать нитку в иголку.

Несмотря на ее симпатию к Джорджине и желание принять ее приглашение, Эвелин была вынуждена отказаться. Она чувствовала себя предательницей, но не могла забыть, как обезумевший Максвелл Стэнфорд стоял на четвереньках в спальне Бесс Уитфилд, пытаясь снять половицу.

Скорее всего отец Джорджины был убийцей.

Как теперь она сможет взглянуть в глаза своей подруге?

Эвелин не могла рассказать Джорджине о том, что ей известно. Ее подруга придет в отчаяние, узнав, что у отца не только был роман с актрисой, которая меняла любовников как перчатки, но что Гамильтон мог и убить Бесс.

Эвелин достаточно разбиралась в юриспруденции, чтобы понимать, что улики против Гамильтона в лучшем случае косвенные. По словам Джека, им удалось узнать лишь, что они с Бесс были любовниками. Похоже, на месте Гамильтона могла оказаться половина мужского населения Лондона.

Но когда они увидели самого виконта в доме Бесс, дело приняло более тревожный оборот. Они не могли пойти в полицию и все рассказать, потому что сами незаконно проникли в дом. Даже если констебль им и поверит, ничто пока не доказывает, что убийца именно Гамильтон. Реальных улик против него нет. Он лишь хотел найти дневник прежде, чем его найдет кто-то другой и передаст журналистам.

И как обычно, мысли Эвелин снова обратились к Джеку. Прошло уже два дня с тех пор, как она видела его в окно экипажа, когда он возвращался в дом Бесс на поиски этого проклятого дневника.

Удалось ли ему что-нибудь найти? Или, что ужаснее всего, его застал Гамильтон?

Лицо Эвелин загорелось при воспоминании о поцелуе Джека, о прикосновении его сильного тела. Даже через одежду она ощущала его жар. Как она упивалась его поцелуем, его знакомым, манящим запахом, близостью крепкого тела мужчины, так непохожего на Рэндольфа.

Несмотря на опасность быть обнаруженными виконтом Гамильтоном, Эвелин была словно зачарована. Именно Джек первым прервал поцелуй, напомнив ей, где они находятся. Если бы не это, кто знает, как далеко она позволила бы ему зайти. Чем больше времени с Джеком она проводила, тем уязвимее становилось ее положение.

Эвелин обхватила голову руками, чувствуя небывалое смятение. Она с силой прикусила губу. Какой ценой ей придется доказывать невиновность Рэндольфа Шелдона?

Прошло еще три дня, и Эвелин больше не могла ждать, пока Джек свяжется с ней. Она никогда не отличалась терпением, но теперь ее сердце просто разрывалось от страха и разочарования. Ей надо было узнать, чем закончился его визит в дом Бесс. Возможно, он нашел загадочный дневник. Эвелин представляла, как Джек сидит в своем кабинете, жадно перелистывая страницы запретной тетради.

Когда она приехала в «Линкольнз инн», уже вечерело.

Эвелин вошла в дубовые двери и прошла через Гейтхаус-Корт в стиле эпохи Тюдоров, но только в этот раз даже не взглянула на внушительные высокие башенки и горшки с душистыми цветами. Она прямиком направилась к старому зданию, где располагались кабинеты адвокатов. Пройдя по коридору мимо дверей с медными пластинками, Эвелин наконец нашла нужную.

Открыла дверь и тут же натолкнулась на выходившего человека.

От неожиданности Эвелин вскрикнула.

Сильная рука не дала ей упасть.

— Прошу прощения, мисс. С вами все в порядке?

Перед Эвелин стоял мужчина с мрачным красивым лицом. В одной руке он держал шляпу, а в другой папку с делами.

— Да, просто немного испугалась, — растерянно проговорила Эвелин.

Мужчина улыбнулся, и она обратила внимание, как он привлекателен с его голубыми глазами, вьющимися темными волосами и крепким, худощавым сложением.

— Еще раз простите. Я торопился и понятия не имел, что за дверью такая прекрасная леди. Могу я вам помочь?

— Я пришла к адвокату.

— Значит, сегодня у вас удачный день, потому что я очень опытный адвокат. — Он поклонился и добавил: — Джеймс Девлин к вашим услугам. Готов выполнить любое ваше пожелание.

Эвелин улыбнулась:

— Вы меня не так поняли, мистер Девлин. Я пришла к другому адвокату.

— Могу я узнать, кто этот счастливчик?

— Мистер Хардинг.

В голубых глазах мелькнуло удивление.

— Так вы леди Эвелин Дарлингтон?

— Да, откуда вы узнали? — удивленно спросила Эвелин.

Девлин усмехнулся:

— Мы с Джеком работаем вместе.

— Я уже встречала двух других ваших коллег, мистера Энтони Стивенса и мистера Брента Стоуна.

Джеймс Девлин наклонился к ней и прошептал:

— Позвольте открыть вам один секрет, леди Эвелин. Я лучше, чем они оба, вместе взятые.

Эвелин отпрянула и взглянула ему в глаза. Несмотря на весьма откровенное замечание Девлина, она не могла не рассмеяться.

— Не сомневаюсь, дамам сложно перед вами устоять, мистер Девлин, но мне нужны услуги мистера Хардинга.

Джеймс небрежно пожал плечами.

— Если Джек вам надоест, я к вашим услугам, учтите это. У меня не так много дел, как у него. — Он подмигнул, надел шляпу и вышел за дверь.

Эвелин покачала головой. Неужели таковы все коллеги Джека? Уж чересчур игривы.

Постаравшись поскорее забыть о встрече с Джеймсом Девлином, Эвелин вошла в приемную. Как и в прошлый раз, мистер Макхью сидел склонившись над столом и что-то писал на длинном листе бумаги. Стол был завален стопками дел, и Эвелин догадалась, что одной из обязанностей секретаря было сортировать бумаги по многочисленным ящикам вдоль стен.

Макхью поднял глаза. Его кустистые брови были нахмурены, и запачканными в чернилах пальцами он поправил очки на переносице.

— Леди Эвелин? Полагаю, вы пришли к мистеру Хардингу? — Он потянулся к журналу для записей.

— Боюсь, у меня не назначена встреча. — Эвелин затаила дыхание, ожидая, что Макхью начнет возражать, но на этот раз он молча поднялся и жестом пригласил ее следовать за собой:

— Сюда, миледи.

Они прошли мимо трех закрытых дверей, и Эвелин успела прочесть имена трех коллег Джека.

Макхью проследил за направлением ее взгляда.

— Остальные адвокаты в Олд-Бейли. Вам повезло, что сегодня у мистера Хардинга нет слушаний и он в своем кабинете. — В его голосе слышалось легкое неодобрение.

Эвелин прикусила губу, чтобы не улыбнуться. Несмотря на безупречную вежливость, секретарь не мог скрыть своего неодобрения по поводу неожиданных визитов клиентов.

Они подошли к двери Джека, и Макхью постучал.

— Войдите.

Секретарь приоткрыл дверь.

— К вам леди Эвелин, мистер Хардинг. Если вам больше ничего не нужно, сэр, то я бы хотел уйти домой.

— Конечно, Макхью, — раздался голос Джека.

Через несколько секунд дверь распахнулась, и Эвелин вошла в кабинет.

 

Глава 27

Джек бросил плащ Эвелин на стул и жестом пригласил ее присесть на диванчик. Небрежно оперевшись о стол и скрестив ноги в сапогах, он пристально взглянул на нее.

Без сюртука, жилета и галстука Джек выглядел потрясающе. Рукава его рубашки были закатаны, две верхние пуговицы расстегнуты, обнажая крепкую шею и завитки волос на загорелой груди. Было ясно, что он не ожидал посетителей и снял строгий костюм, чтобы остаток дня спокойно поработать у себя в кабинете.

— Похоже, вы не смогли дождаться, когда я свяжусь с вами? — спросил он.

Джек говорил шутливым тоном, но Эвелин вскинула голову.

— Вы прекрасно знаете, мне не терпится узнать, что произошло после того, как вы вернулись в дом Бесс.

— Могу себе представить.

Он ухмыльнулся, и сердце Эвелин екнуло. «Не будь дурочкой! Ты должна оставаться благоразумной и не позволять ему очаровать себя».

Эвелин снова вспомнила всех работниц и жен клиентов в «Линкольнз инн», которые едва не падали в обморок, когда Джек Хардинг входил в комнату. Годы лишь отточили его грубоватую притягательность. Разве служанка в печально известной таверне «Петух и бык» в Биллингсгейте не выставила ему на обозрение свою огромную грудь?

Нет, детская привязанность Эвелин должна остаться в прошлом. Теперь она взрослая и вполне способна управлять своими чувствами. Ей надо думать о браке с человеком, который ценит умных и независимых женщин. Таких нечасто встретишь, и Джек Хардинг совершенно не подходит под это определение.

Эвелин вытянула шею и взглянула на стол.

— Так вы нашли дневник или нет?

Джек изогнул темную бровь.

— Думаете, я стал бы его держать на столе?

— Хватит меня дразнить, Джек. После ухода из дома Бесс Уитфилд я почти ни о чем другом не думала.

Его лицо стало серьезным, и он подошел к ней. Присев рядом с Эвелин на диванчик, взял ее затянутые в перчатки руки в свои.

— Простите, если расстроил вас, Эви. Я не нашел дневник, и я уверен, что Бесс успела перепрятать его еще до убийства.

Даже сквозь перчатки Эвелин ощущала жар его рук. Он медленно поглаживал пальцем ее ладонь через тонкую лайку, и ее сердце тревожно забилось. Глядя в его красивое лицо, Эвелин ощутила небывалое волнение и поняла, что вот-вот готова нарушить данное самой себе обещание держаться от Джека Хардинга на безопасном расстоянии. Неужели у нее нет сил противиться его обаянию?

Ну почему он так красив и неотразим?

Стараясь побороть желание быть ближе к нему, она поднялась и шагнула к столу. Опустила глаза и заметила толстую стопку законодательных актов.

— Чем вы занимаетесь?

— Изучением законов. — Джек поднялся и тоже подошел к столу.

Книга была раскрыта на уголовном праве, и Эвелин внезапно осенило.

— Вы делаете это для Рэндольфа?

— Пытаюсь разработать линию защиты на случай, если его осудят за убийство.

— Думаете, до этого дойдет?

— Мое дело подготовиться к процессу. Откровенно говоря, у Рэндольфа нет ни денег, ни хитрости, чтобы вечно скрываться от сыщиков.

Эвелин повернулась к нему:

— Я могу вам помочь. Я много знаю о юриспруденции и сама разработала несколько линий защиты. Если Рэндольфу придется предстать перед судом, я могу помочь вам приготовиться к слушанию.

Джек поднял руку:

— Подождите, Эви. Я работаю один. Мне прекрасно известно, что вы очень образованны. Однако книжная теория разительно отличается от реального слушания в зале суда.

— О чем вы говорите?

— В университете вас не научат, как общаться с судом присяжных из двенадцати человек. Тут нужен жизненный опыт.

— А как же насчет законодательных актов, норм доказательственного права и свидетельств, полученных из вторых рук?

— Это все теория, Эви. Только на практике можно узнать, как общаться с людьми, как представлять дело в выгодном свете. Поверьте, для достижения результата это даже важнее.

— Да вы актер.

Джек пожал плечами, ничуть не раздосадованный ее обвинением.

— Возможно, так и есть.

Эвелин решила сменить тактику. Если разумные доводы на Джека не действуют, то, может быть, ей стоит упомянуть о своем затруднительном положении?

— Пожалуйста, позвольте мне помочь, Джек. У меня все мысли спутались, и я уже несколько недель как следует не спала.

Он раздраженно вздохнул и провел рукой по волосам.

— Хорошо. — Джек подвинул к ней книгу. — Начинайте просматривать законодательные акты. А я почитаю прецедентное право, вдруг появится что-нибудь стоящее.

— Спасибо.

— Хотите вина? День уже заканчивается, и я как раз собирался выпить до того, как вы пришли.

Эвелин кивнула, и Джек подошел к буфету в углу комнаты.

Она притворилась, что читает, а сама украдкой наблюдала, как он наливает вино в бокалы. Без сюртука его плечи казались еще шире, под белой рубашкой перекатывались крепкие мускулы. Последним писком мужской моды были сюртуки с накладными плечами, но Джеку в отличие от других представителей высшего света это было не нужно.

Он вернулся к столу, подал Эвелин бокал с вином и поднял свой.

— Давайте выпьем за самую красивую помощницу, какая только у меня была.

— За то, чтобы найти все, что нам нужно, — добавила Эвелин. — Я довольно хорошо разбираюсь в этих делах.

Джек пристально взглянул на нее:

— Вы очаровательны в своем стремлении отыскать истину.

Она села на диванчик в окружении книг. Джек расположился за столом. Больше часа оба молча работали. Время от времени они обменивались мыслями, пока Джек не удостоверился, что они ничего не забыли на случай, если понадобится защищать Рэндольфа.

Вино ударило Эвелин в голову, а от беседы с Джеком стальные тиски, сжимавшие ее сердце, чуть ослабли. Он приводил примеры из своего опыта, вспоминал, как сражался за клиентов, которых считал невиновными, хотя улики были против них.

Были и другие случаи, когда обвиняемый действительно совершал преступление, но Джек все равно соглашался представлять его в суде. Эвелин слушала как завороженная. В отличие от других мужчин Джек говорил не только о себе. Он беспокоился о том, чтобы как можно лучше представить в суде своих отчаявшихся клиентов, которые зависели от него, порой в полном смысле слова вверяли ему свою жизнь.

Он говорил уверенно и спокойно, и Эвелин была поражена его острым умом и изобретательностью. Она внесла кое-какие предложения по делу Рэндольфа и была в восторге от того, что Джек принял некоторые из них.

Он снова подлил ей вина, и они работали еще полчаса. Был прохладный майский вечер, в открытое окно врывался освежающий ветерок. Подняв глаза, Эвелин увидела, как Джек отвел от лица прядь каштановых волос. Она тут же вспомнила о днях в «Линкольнз инн», когда он вот так же сидел за изучением научного труда.

Привычка — вторая натура, подумала Эвелин.

Джек поднял глаза и поймал ее взгляд.

— Что такое, Эви?

— Я так беспокоилась, когда не получила от вас вестей, — призналась она. — То и дело представляла, как виконт Гамильтон крадется за вами в доме Бесс.

Зеленые глаза Джека потемнели. На мгновение Эвелин замерла, опасаясь, что зашла слишком далеко, высказала свои сокровенные чувства.

Он медленно поднялся, отодвинул стул, и ее пальцы крепче сжали книжный переплет.

Джек быстро подошел к диванчику и опустился на колени рядом. Снова взял руки Эвелин в свои, но сейчас она была без перчаток, и по коже пробежали мурашки от прикосновения его пальцев.

— Не стоило волноваться, Эви. Я же сказал, что сумею позаботиться о себе.

Глядя в страстные глаза Джека, Эвелин невольно сравнила его с Рэндольфом. Джек был сильным, необычайно умным и опытным, в то время как Рэндольф, черпавший все свои знания из книг, оказался, в сущности, беспомощным перед первым серьезным испытанием в своей жизни.

Эвелин точно знала, что Джек справился бы с виконтом Гамильтоном так же легко, как с любым юридическим затруднением.

Взгляд Джека задержался на ее губах, и Эвелин вспомнила, как хорошо было прижиматься к нему, ощущать прикосновение его губ. Между ними пробежала искра, и она заметила в его глазах огонь желания. Сердце Эвелин забилось, дышать стало труднее, и она испугалась, что будет достаточно одного его слова, чтобы она опустилась на мягкий ковер рядом с ним. Она опустила глаза и ждала, чтобы Джек привлек ее к себе и жадно прильнул губами к ее губам.

 

Глава 28

Джек провел рукой по плечам Эвелин под пышными короткими рукавами. От его прикосновения ее чувства мгновенно обострились, и снова в голову пришли предательские мысли, против которых она была бессильна. Ладонь Джека была грубее, чем у Рэндольфа, но ее прикосновение так волновало.

— Осторожно, Эви, — хрипло произнес он. — Тебе не следовало приходить ко мне без служанки.

Эвелин поняла, на что он намекает. Его глаза блестели, как изумруды, и она была вынуждена признаться самой себе, что никогда не испытывала к Рэндольфу такого сильного влечения, как к Джеку. Это влечение было болезненным, опасным. Ее чувства к нему не имели ничего общего с разумом, потому что нет ничего глупее и безрассуднее, чем позабыть обо всех приличиях и отдаться мужчине, с которым она не обручена и который знает, что она собирается выйти замуж за другого.

Подвинувшись ближе, Джек обхватил ее лицо ладонями.

— Эви, — хрипло прошептал он, — я пытался изгнать желание из своего сердца, поверь мне, но у меня ничего не вышло. Твоя красота и ум, сама твоя суть околдовали меня.

Эвелин ахнула. Как ему удалось проникнуть в самые потаенные уголки ее души и узнать о ее заветных желаниях? Неужели Джек настолько проницателен, настолько тонко чувствует? Она пыталась успокоить радостно забившееся от его слов сердце, но близость Джека сводила с ума. Она вдыхала его знакомый, дразнящий запах, с силой теребя складки платья на коленях, чтобы не прижать его ладони к своим пылающим щекам.

— Когда я поцеловал тебя в прихожей дома Бесс Уитфилд, я будто обезумел, но не от того, что Гамильтон следовал за нами по пятам. Я лишь думал о том, как мне хочется ласкать тебя, — пробормотал он.

— Джек…

— Позволь мне поцеловать тебя, Эви…

Она не сопротивлялась и хранила молчание. Словно зачарованная, она смотрела, как он опустил голову и коснулся ее губ. Тихо и обольстительно шепча что-то, он поцеловал ее. Эвелин приоткрыла губы и словно очнулась ото сна. Ее пальцы запутались в его густых волосах, она умоляла о большем. Пробормотав что-то невнятное, Джек обхватил ее рукой за шею, притянул поближе и, не скрывая своего желания, принялся жадно целовать ее губы.

Неужели Джек Хардинг действительно желал ее? Эвелин не могла удержаться от изумления. Несколько лет назад она бы отдала все за это.

Она ощутила аромат вина на его губах, и он был еще более пьянящим и сводящим с ума, чем если бы она выпила целую бутылку. Джек лишь прикоснулся к ней рукой и губами, но ей казалось, будто его тепло ласково обволакивало все ее тело. Если она испытывала подобное от одного лишь поцелуя, то что сделает с ней прикосновение его рук?

Джек покрывал жаркими поцелуями шею Эвелин, дошел до самого края ее отделанного кружевами корсета. Когда его губы коснулись груди, она затаила дыхание. С полузакрытыми глазами она смотрела, как он целует ее через ткань платья. Этот жар опалял Эвелин и пробуждал ее.

Она всегда соблюдала приличия, вела себя, как подобает истинной леди. Но теперь, когда у ее ног был Джек Хардинг, Эвелин напрочь позабыла о светских условностях. Какое они имели значение, когда все ее тело пылало словно в огне?

«Прикоснись ко мне», — мысленно молила она.

Проворными пальцами Джек расстегнул ее платье на спине. Оно соскользнуло вниз, обнажив грудь. Джек шумно втянул воздух.

— Ты так прекрасна, Эви.

В его голосе слышалось благоговение, а жадный, страстный взгляд стал последней каплей. Когда его губы скользнули по ее груди и соску, в голове у Эвелин все смешалось.

Она никогда не представляла, что подобное наслаждение может существовать на свете.

Эвелин с силой сжала плечи Джека. Он был безжалостен, соблазняя ее: то дразнил, то ласкал каждый сосок. Она откинула голову назад, изогнула спину и сквозь опущенные ресницы смутно видела пестрые переплеты юридических книг на полках.

Она сидела на краешке дивана, вцепившись пальцами в спину Джека. То и дело поглаживала крепкие мускулы под его рубашкой, одновременно притягивая его ближе. Ей хотелось большего. Ей хотелось ощутить под пальцами его кожу, изучить его тело.

Послышался легкий шорох ткани, и вот уже пальцы Джека скользили по обтянутым шелковыми чулками ногам Эвелин к подвязкам. Она застыла, испуганная его прикосновением, но он не дал ей времени подумать и притянул ее ближе, продолжая ласкать грудь. Эвелин чуть слышно застонала, когда по ее телу прокатилась горячая волна наслаждения. Пальцы Джека поднялись еще выше и вот уже коснулись самого чувствительного места посреди завитков.

Эвелин вскрикнула и задрожала от восторга. Это было так неправильно и так восхитительно. Ее мысли путались. Она подалась навстречу Джеку и вцепилась ему в плечи.

— Тише, Эви, — прошептал он.

Тише? Эвелин была не в силах сдерживать себя.

Джек легко погладил ее и просунул один палец внутрь, с губ Эвелин сорвался крик удовольствия. Вот он нашел самое чувствительное место и принялся ласкать его. Страсть заполняла ее, словно бушующее пламя, затмевала разум. Эвелин не могла спокойно сидеть на месте, не зная, на что решиться: оттолкнуть Джека или прижаться к нему крепче.

Он поднял голову, и она встретила взгляд его изумрудных глаз.

— Позволь мне любить тебя, Эви. Все будет хорошо. Обещаю, ты даже не вспомнишь о Рэндольфе, и он никогда ничего не узнает.

«Да, Рэндольф никогда не узнает, — подумала она. — Куда уж ему?»

Мысли Эвелин путались. Она могла быть с Джеком, могла познать его и утолить свое безумное желание. Сейчас эта мысль уже не ужасала ее. Тело Эвелин требовало удовольствия, которое мог доставить ей лишь Джек.

Она соскользнула на пол. Тесно прижалась к нему и заглянула в глаза.

— Да, Джек.

Его глаза блеснули от удивления, но через миг в них вновь запылал огонь.

— Не двигайся, милая. — Он поднялся и подошел к двери. Эвелин подумала было, что он уйдет, оставив ее полуобнаженной на полу. Она прижала спадающее платье к груди и следила за ним глазами.

Щелчок замка эхом отдался в пустом здании, словно выстрел. Он должен был бы привести Эвелин в чувство, но когда Джек повернулся и направился к ней с изяществом большой хищной пантеры, все опасения Эвелин рассеялись.

— Здесь никого нет, но я все же хотел удостовериться, — сказал он.

Джек подхватил ее на руки и жадно поцеловал. Платье Эвелин спустилось до талии, и от прикосновения к его рубашке соски тут же стали твердыми. Она беспокойно задвигалась, ей не терпелось прикоснуться к нему. Пальцы Эвелин поползли к пуговицам его рубашки, но Джек одним нетерпеливым жестом распахнул ее, и все пуговицы посыпались на пол. Он быстро отбросил рубашку в сторону.

Эвелин жадно смотрела на него. Джек был воплощением всех ее девичьих мечтаний. Хотя она никогда прежде не видела обнаженного мужчину, что-то подсказывало ей, что никто не может сравниться с Джеком Хардингом. Он был в самом расцвете сил, один из самых привлекательных мужчин, которых видела Эвелин. Мускулистый и крепкий, с чуть заметными волосками на груди и на животе.

Эвелин с опаской и любопытством смотрела на бугорок, заметный под брюками.

Он взял ее лицо в ладони и заглянул в глаза:

— Ты уверена, Эви? Если мы продолжим, я уже не смогу остановиться. Но ничего не сделаю против твоей воли.

Да, она была уверена. Ей казалось, она умрет, если Джек сейчас остановится. Ей выпал шанс оказаться с ним наедине, с мужчиной, в которого она была влюблена еще девчонкой и которого желала теперь.

И все же она не удержалась и тихо спросила:

— Ты никому не расскажешь?

— Обещаю.

— Можно будет избежать нежелательной беременности?

Джек помедлил и кивнул:

— Такие способы есть.

— Тогда люби меня, Джек.

Его лицо было напряженным, когда он потянулся к последней пуговице на платье Эвелин, и вот оно уже полностью соскользнуло на ковер. За ним последовали панталоны, и она предстала перед Джеком обнаженной — в одних черных шелковых чулках и подвязках. Его глаза одобрительно расширились.

— Боже, как ты прекрасна, Эви, — прошептал он.

Джек потянулся к пуговицам на брюках и быстро расстегнул их. Теперь пришла очередь Эвелин смотреть и удивляться. Дорожка из волос спускалась ниже по груди, и ее взору предстала его возбужденная плоть. Она ощутила легкий страх, но Джек уже обнял ее и уложил на мягкий ковер.

Растянувшись с ней рядом, он крепко ее поцеловал. Сначала он был нежным, потом страстным и целовал Эвелин так, словно хотел навсегда остаться в ее памяти.

Его рука скользнула по ее напряженному животу к бедру и еще ниже. На этот раз Эвелин уже заранее предвкушала наслаждение, и все ее тело будто пело от его искусного прикосновения. Джек продолжал страстно ласкать и целовать ее, пока ей не захотелось большего. Он медленно накрыл ее своим телом и чуть раздвинул ей бедра. Мужская плоть коснулась ее, и Эвелин чуть слышно вскрикнула и открыла глаза.

Наверное, жадный и чуть дикий взгляд Джека напугал ее. Но это был тот самый Джек, которого она знала и которым восхищалась с детства. Ни минуты не сомневаясь, Эвелин обняла его.

Какое-то время они лежали, прижимаясь друг к другу. Она почувствовала, как он медленно проникает в нее.

Ощущения были острыми и яркими. Джек очень медленно двигался и наконец замер. Эвелин выгнула спину, стремясь получить больше…

— Боже мой, Эви, не двигайся, — простонал он. Она удивленно нахмурилась, с трудом переводя дух.

— Джек, я хочу…

Он снова застонал и с силой погрузился в ее лоно. Эвелин вскрикнула от внезапной боли.

— Побудь со мной, Эви, — хрипло шепнул он.

Он говорил так, будто испытывал невыносимую боль, но тут же снова погрузился еще глубже. Боль стихла, и сладостное чувство разлилось по телу Эвелин. Нетерпение охватило ее, и она подалась навстречу Джеку. Наслаждение становилось все сильнее. Сердце сильно билось, в висках яростно стучала кровь, и Эвелин боялась, что вот-вот разлетится на миллионы осколков.

Наконец все ее тело словно взорвалось. Изогнув спину, она впилась ногтями в плечи Джека, и ее охватило блаженное забытье. Его стоны эхом отдавались в ушах, ее тело напряглось, и через несколько мгновений все было кончено. Что-то горячее и влажное разлилось по ее груди и животу.

Уставшая и опустошенная, Эвелин лежала, тяжело дыша, в теплых объятиях Джека. Он слегка поцеловал ее лоб.

Она открыла глаза и увидела его словно высеченное из мрамора лицо. Постепенно к ней возвратилась способность думать, и тут же Эвелин пришло в голову, что она и понятия не имела, как тяжело ей будет забыть Джека Хардинга.

 

Глава 29

Аккуратно обтерев Эвелин носовым платком, Джек перевернулся на бок и положил руку на ее пышное бедро. Она прижалась к нему, и он вдохнул дурманящий аромат лаванды на ее разгоряченной коже. Глаза Эвелин были закрыты, и она тяжело дышала. Джек снова поразился тому, насколько прекрасно было случившееся между ними.

В его прошлом были женщины, но никогда он не испытывал такого физического и душевного наслаждения. Когда она стояла перед ним на коленях в своей великолепной наготе, здравый смысл покинул его, и им всецело владел лишь инстинкт обладания женщиной. Ее страсть и неистовство еще больше подстегивали возбуждение Джека.

У него не было никаких иллюзий. Эвелин попросила его оказать ей услугу, защищать человека, за которого она собиралась выйти замуж. И этого не могла изменить даже безумная страсть, которую они оба только что испытали.

Она уйдет и отправится к Рэндольфу Шелдону, уверенная, что никто не узнает о случившемся в этом адвокатском кабинете. Джек сжал зубы, и его сердце внезапно пронзила острая ревность.

Он должен быть благодарен ей за верность другому мужчине, потому что это ему на руку. Ему не хотелось испытывать привязанности к женщине, пусть даже и к смышленой и очаровательной девчонке из прошлого. Он всегда старался сохранить дистанцию, потому что карьера была самым главным в его жизни. Будь у него чуть больше здравого смысла, он тотчас бы поднялся, помог ей одеться и отправил домой. Но вместо этого Джек медленно проводил пальцем по ее груди, чувствуя, как твердеют ее соски.

Она открыла глаза, и он был поражен их чарующей синевой. Эвелин приподнялась на локтях, и ее волосы, обычно собранные в узел на затылке, пышной золотистой волной укрыли плечи и грудь. Сквозь пряди тускло просвечивали розовые соски.

При виде этого зрелища тело Джека мгновенно напряглось от возбуждения. Он жадно смотрел на Эвелин.

Ее щеки запылали, и она беспокойно прикусила нижнюю пухлую губу. Потянулась за платьем и попыталась встать.

— Подожди. — Джек обхватил ее за руку.

Она повернулась.

— Мне надо идти.

— Послушай, Эви.

— Что?

— Не жалей, о том, что случилось.

Она отвела взгляд.

— Это было неправильно.

— Это было прекрасно.

— Ты ничего не скажешь Рэндольфу или моему отцу? — прошептала она.

— Я никому не скажу ни слова. Как ты могла подумать?

Эвелин шумно выдохнула.

— Спасибо.

— Как тебе удалось прийти ко мне без служанки?

— Я сказала всем, что иду на чай к леди Итон. Взяла экипаж и приехала к тебе.

Джек ухмыльнулся:

— Уверен, это было намного интереснее.

Ее губы чуть дрогнули в улыбке, и она рассмеялась:

— Джек Хардинг, как ты можешь надо всем насмехаться?

Он пожал плечами:

— Поэтому-то я так неотразим.

Ему было приятно видеть ее улыбку. Он не желал, чтобы Эвелин была опечалена или, что хуже, жалела о случившемся.

Она поднялась и стала искать белье. Черные шелковые чулки с подвязками так и остались на ней, и когда она нагнулась поднять сорочку и панталоны, Джек чуть не застонал от открывшегося ему вида. Эвелин была превосходно сложена, с лицом ангела и телом искусительницы. Он обладал ею, однако желание вновь погрузиться в ее лоно по-прежнему оставалось сильным.

Эвелин надела платье и перекинула волосы через плечо. Повернувшись к нему спиной, попросила:

— Пожалуйста, застегни пуговицы.

Джек понимал, что эта просьба вполне невинна и у нее просто не было иного выбора. Он поднялся и надел брюки. Облизнул губы при виде кремовой кожи, и ему ужасно захотелось снять мешающее платье. Застегнув последнюю пуговицу, Джек не удержался и провел губами по шее Эвелин.

Она задрожала и повернулась к нему. Густые ресницы опустились, и Эвелин перевела взгляд на губы Джека. Внезапно брюки стали ему опасно тесны. Ей надо было срочно вернуться домой, прежде чем он заключит ее в объятия, сорвет с нее одежду и снова займется с ней любовью.

Усилием воли Джек сделал шаг назад, схватил со стула плащ Эвелин и протянул ей.

— Уходи, Эви, — хрипло произнес он.

В ее глазах мелькнуло удивление.

— Джек, то, что случилось между нами, что-нибудь изменит?

Его будто ударили.

— Ничего не изменится. Я свяжусь с тобой по поводу нашего дела.

Эвелин кивнула, отперла дверь и вышла из кабинета.

Джек долго стоял молча, глядя на дверь. На лбу у него выступила испарина. Он сделал глубокий вдох, выдохнул, стараясь взять себя в руки. Часы на каминной полке отмеривали время.

Она выйдет замуж за Рэндольфа Шелдона, снова и снова повторял он про себя.

Казалось бы, это лишь упрощало задачу Джека Хардинга, опытного адвоката. Но теперь, когда он познал Эви, как он может уйти от нее и видеть ее в объятиях другого мужчины?

Как она могла попасться в эту ловушку? В глубине души Эвелин верила, что, отдавшись Джеку, сможет избавиться от безумной страсти к нему.

Но она горько ошиблась.

— С вами все хорошо, миледи?

Эвелин перевела взгляд на Джанет, идущую рядом с ней. Они миновали Бонд-стрит и направлялись к чайной лавке. Эвелин опять надо было купить новейший лечебный чай для лорда Линдейла. Чай, помогающий при варикозном расширении вен, которое в последнее время мучило ее отца.

Служанка с любопытством смотрела на нее.

— Все хорошо, Джанет. А, вот мы и пришли.

Сложив зонтик, Эвелин открыла дверь лавки. Колокольчики над входом зазвенели. Продавец за прилавком махнул им рукой, приветствуя постоянных покупателей.

Эвелин обошла столы, изучая коробки с чаем. Мысли о случившемся вчера не оставляли ее. Она вернулась домой, и никто не заподозрил, где она была. Она тут же велела приготовить горячую ванну, принести поднос с ужином и легла спать.

Ночью ей снился Джек.

Эвелин вспоминала о кратких мгновениях наедине с ним. Его теплые руки, обнимавшие ее, были такими надежными, и она взлетала все выше и выше, наконец рассыпавшись на мириады искр. И когда он прикоснулся к ней позже, ей хотелось, чтобы все снова повторилось.

От этих сладостных воспоминаний сердце Эвелин забилось чаще, а щеки запылали. Она подняла голову и заметила, что в лавке полно покупателей.

«Наверное, я сошла с ума, — подумала она, — раз меня так сжигает страсть».

Как она могла позволить Джеку овладеть ею? Или, что еще хуже, как она могла столь отчаянно этого желать? Возможно, это случалось с женщинами, которые слишком долго ждали замужества. Однажды поддавшись страсти, они уже не могли думать ни о чем ином.

Однако все дело было в Джеке Хардинге, нежели в возрасте и неопытности Эвелин. Таких, как он, нечасто встретишь. Красивый, самоуверенный, умный и немного опасный. Перед ним было невозможно устоять. Эвелин была не первой женщиной, которую влекло к Джеку.

Она могла бы винить во всем выпитое вино, однако Эвелин была достаточно взрослой и не хотела лгать себе самой. Она обезумела от желания. Джек был столь же самоуверен в спальне, как и в зале суда. Он соблазнял столь же безжалостно, как вел дело. Он умело разжег в ней огонь, и все тело Эвелин теперь пылало от страсти.

Нельзя было сбрасывать со счетов и внутренний голос, который шептал ей, что это единственный шанс побыть с Джеком, пока не найдут убийцу и его услуги больше не будут ей нужны.

И тут же в голове Эвелин всплыл образ Рэндольфа Шелдона.

Как же Рэндольф?

Ее сердце сжалось от острого чувства вины.

Осмелится ли она признаться Рэндольфу в случившемся? Хотя они не были официально помолвлены, между ними существовало взаимопонимание. Отцу Эвелин нравился Рэндольф, и он просил его помогать ему в работе, однако не одобрял их брака. Эвелин была уверена, что сможет изменить мнение отца, но потом убили Бесс Уитфилд, и все ее планы рухнули, в результате чего она встретилась с Джеком Хардингом.

Джек обещал, что все останется по-прежнему, и он будет представлять Рэндольфа в суде и держать ее в курсе дел. А потом он сунул ей в руки плащ и приказал уходить. Ей казалось, она потеряла дар речи, и сердце сжалось от боли.

Чего она ожидала? Что Джек признается ей в вечной любви?

Он не давал ей никаких обещаний. Эвелин сама не раз повторяла, что хочет добиться оправдания Рэндольфа и выйти за него замуж.

А Джек не желал связывать себя узами брака.

Но могла ли Эвелин вечно держать в тайне то, что она отдалась Джеку, и стать женой Рэндольфа?

Она знала, что будет не первой женщиной, поступившей подобным образом. Многие были вынуждены выходить замуж за мужчин, которых не любили, которых боялись, которые были намного старше своих спутниц жизни. Эвелин слышала, как женщинам удавалось в первую брачную ночь прикинуться девственницами. Случалось и такое.

Но она никогда не хотела такой участи для себя. Ей казалось, она нашла свою вторую половину в лице Рэндольфа. Возможно, она ошибалась?

«Не будь дурочкой, Эвелин», — прошептал внутренний голос. Несмотря на чувство вины, она не желала бросать Рэндольфа из-за одного нелепого приключения. С Джеком у нее не было будущего. Он отправится дальше завоевывать женские сердца, а она останется ни с чем.

У нее не будет Рэндольфа. Не будет Джека. Старая дева Эвелин станет коротать век одна.

От этой мысли ей стало тяжело на сердце. Эвелин не собиралась оставаться в одиночестве. И несмотря на сильную любовь к отцу, хотела иметь собственный дом и семью. Она не желала еще десять лет провести, разбирая бесчисленные отцовские книги на библиотечных полках, каждый месяц устраивая обеды с судьями и покупая лечебные чаи.

Что же ей делать?

— Я его нашла, миледи!

Эвелин вернулась к действительности и увидела, что Джанет прижимает к груди две банки с чаем.

— Лорд Линдейл будет доволен. Этот чай облегчает состояние при расширенных венах, — продолжала Джанет, показывая Эвелин коробку, — а также помогает при запорах.

Эвелин с усилием улыбнулась, чувствуя, что ее лицо превратилось в маску.

— Отлично, Джанет. Давай заплатим и пойдем.

Эвелин сделала покупки и вышла из лавки. Как только дверь за ними закрылась, за спиной у нее раздался возглас. Кто-то громко назвал ее по имени.

 

Глава 30

— Эвелин!

Она обернулась и увидела Джорджину Гамильтон, машущую ей рукой. На ней было ярко-оранжевое платье и шляпка со страусовыми перьями, и когда она бросилась к Эвелин, перья закачались из стороны в сторону.

— Я так и думала, что это ты. Жаль, что не смогла прийти к нам на чай. У тебя все хорошо? — спросила Джорджина.

Эвелин поняла, что она имеет в виду недомогание, на которое она сослалась, чтобы не приходить к подруге.

— Мне уже намного лучше, спасибо. Надеюсь, вы приятно провели время?

— Меня обеспокоило твое письмо. Очень похоже на состояние моего дяди, который страдает туберкулезом. — Джорджина с тревогой взглянула на Джанет: — Доктор уже осматривал леди Эвелин?

Джанет перевела взгляд со своей госпожи на Джорджину. Ее карие глаза были широко распахнуты, она открыла было рот, чтобы ответить, но передумала.

Эвелин подхватила Джорджину под руку и отвела в сторону.

— Джанет легко расстроить. Сейчас со мной все в порядке, и мне жаль, что я напугала тебя. Лучше расскажи о себе. Твоя мать не отказалась от надежды выдать тебя замуж за Лукаса Кроуфорда?

Это сработало, и на лице Джорджины отразилось неудовольствие.

— Нет, мама пригласила его семью к нам в наш сельский дом в Сомерсетшире на следующей неделе. Меня больше беспокоит не то, что целую неделю придется терпеть ухаживания Лукаса, а, скорее, назойливое общество двух властных мамаш.

— Ах, Джорджина!

В ее глазах мелькнула надежда.

— Ты не хочешь поехать со мной в Сомерсетшир, Эвелин? Это было бы замечательно. Отец не будет возражать.

Эвелин охватила паника, и ей захотелось броситься бежать. В голове промелькнул образ виконта Гамильтона, пытавшегося вскрыть пол спальни в доме Бесс Уитфилд.

Спать под одной крышей с Гамильтоном! Это невозможно. Но страшнее всего то, что отец ее подруги был их главным подозреваемым в убийстве.

Как она может признаться в этом Джорджине?

Эвелин показала подруге банку с чаем.

— Прости, но я не могу оставить отца и поехать за город. В последнее время он себя неважно чувствует, и я не могу бросить его одного. Мне надо вернуться домой, он ждет, когда я принесу лечебный чай.

— Понимаю. Пожалуйста, передай лорду Линдейлу мои наилучшие пожелания. — Джорджина обняла подругу и села в экипаж с гербом Гамильтонов.

Эвелин направилась к Джанет. Ей было не по себе, словно вдруг в пасмурный день открылась старая рана. Ее мучило чувство вины.

Вины из-за того, чем они занимались недавно с Джеком. Из-за того, что она утаивала правду от Рэндольфа. Из-за того, как обошлась с Джорджиной.

Простое в ее жизни внезапно стало сложным. Эвелин пыталась защитить Рэндольфа от суда, пока не поймают настоящего убийцу, а потом собиралась выйти за него замуж. А теперь судьбы людей, которых она любила, могли быть разрушены, а все из-за ее безрассудства. Да и покой самой Эвелин был под угрозой.

В пятницу вечером в начале июня подошло время традиционного ужина с судьями. Отец Эвелин, лорды Ботуэлл и Барнс уютно устроились в гостиной с бокалами коньяка, оживленно обсуждая противоречивые хлебные законы, а Эвелин следила за приготовлением ужина. Она как раз выходила из кухни вместе с миссис Смит, когда раздался стук в дверь.

— Ходжес направился в кладовую за вином, — сказала миссис Смит и подошла к двери.

И хотя ее обширная фигура загородила дверной проем, Эвелин тут же узнала глубокий голос Джека Хардинга, который омыл ее, словно теплый весенний дождь.

После их встречи у него в кабинете он впервые пришел к ним в дом. Джек вошел в прихожую, и миссис Смит взяла его плащ. Он поблагодарил ее и улыбнулся. Лицо пожилой женщины озарилось улыбкой, и она сделала реверанс. При виде Эвелин улыбка на его бронзовом лице стала еще шире.

Высокий и хорошо сложенный, он двигался легко и грациозно в своем безупречно сшитом черном сюртуке с белой рубашкой.

— Прошу прощения, леди Эвелин. Судебное заседание длилось дольше, чем я предполагал. Надеюсь, я не сильно опоздал?

Миссис Смит стояла рядом, поэтому Эвелин лишь вежливо улыбнулась в ответ.

— Все в порядке, мистер Хардинг. Ваши коллеги в гостиной оживленно обсуждают отмену одного из парламентских законов.

— Отлично.

Эвелин прошла впереди Джека в гостиную, все время ощущая его присутствие.

Лорд Линдейл поднялся ему навстречу.

— Джек, ты как раз вовремя и все расставишь по своим местам. Пожалуйста, скажи нам, что ты думаешь о хлебных законах.

Джек сел в кресло рядом с Ботуэллом и Барнсом. Оба судьи оценивающе посмотрели на него.

Занимая место рядом с отцом, Эвелин затаила дыхание и подумала, как Джек справится с обоими упрямыми судьями.

Ботуэлл, приземистый мужчина с маленькими глазками и кольцом седых волос вокруг блестящей лысины, своими желтыми зубами напоминал хорька. Барнс же, наоборот, был крепко сложен, с толстой шеей и похожей на шкаф широкой грудью. Джек сидел между ними и разительно отличался от того и другого уверенным видом и высоким ростом.

— Должен признать, я поддерживаю растущее движение за отмену хлебных законов. Возможно, они приносили пользу в прошлом, но рынок меняется, и увеличение импорта пшеницы из регионов Балтики принесет стране только пользу, — ответил Джек.

Лорд Линдейл и Барнс согласно кивнули, а на лице Ботуэлла появилось холодное выражение.

— Меня не удивляет ваша точка зрения, мистер Хардинг, — язвительно произнес лорд Ботуэлл. — Будучи опытным адвокатом по уголовным делам, вы способствовали освобождению множества преступников в ущерб королевскому обвинению и жителям Лондона. И вот теперь вполне резонно выступаете за отмену важного закона. Адвокаты всегда поддерживают то, что выгодно им с финансовой точки зрения.

Эвелин чуть не ахнула. Она знала, что мольбы осужденных о снисхождении мало трогают Ботуэлла. Вспомнила о Ханне Уэр. Бедная вдова призналась в краже. Если бы дело вел Ботуэлл, то ему было бы все равно, что она украла еду, чтобы накормить шестерых голодных детей. Консервативный судья отклонил бы просьбу Ханны о передаче дела церковному суду. Но обвинить Джека в себялюбии и желании обогатиться за счет правительства и лондонских жителей?

Что может быть нелепее!

Когда-то Эвелин по глупости считала так же. Теперь у нее открылись глаза. Да, Джек Хардинг получал гонорары, представляя в суде преступников, но он также оказывал добровольную бескорыстную помощь нуждающимся. Благодаря его заступничеству Ханна Уэр избежала сурового наказания, возможно, даже смертной казни.

В комнате стало тихо. Барнс и лорд Линдейл внимательно посмотрели на Джека. Эвелин подумала, не обидится ли он.

Какой бы адвокат не был оскорблен столь категоричным суждением коллеги?

Однако Джек лишь откинулся на спинку стула, и его губы чуть дрогнули в улыбке.

— Мне приятно, что вы цените мои успехи в зале суда, милорд, но могу уверить вас в одном: адвокаты, занимающиеся, как я, уголовными делами, оказывают королевскому обвинению бесценную услугу.

— Какую же? — спросил Ботуэлл.

— Генеральным прокурорам быстро надоест выносить обвинения. Они будут оставлять свои места от скуки. Во что тогда превратится королевское обвинение?

Услышав эти слова, Барнс расхохотался:

— Отлично подмечено, мистер Хардинг.

— К тому же мастерство быстро пропадает, если работа скучная и утомительная, — согласился лорд Линдейл.

Ботуэлл недовольно кивнул.

— Не стоило мне с вами спорить, мистер Хардинг. Несмотря ни на что, я рад, что вы сегодня решили поужинать с нами.

Эвелин вздохнула с облегчением. Она опасалась, что Джек не поладит с судьями, но ее опасения оказались напрасны.

Он умеет найти выход из любой ситуации, подумала она.

Подали ужин, и все направились в столовую. Эвелин уже распределила места, но в последнюю минуту лорд Линдейл изменил все ее планы.

— Эвелин, мистер Хардинг наш новый гость, и я хочу, чтобы он сегодня сидел рядом со мной. Уверен, лорды Барнс и Ботуэлл не будут возражать.

Судьи кивнули, и Эвелин не оставалось ничего другого, кроме как сесть рядом с Джеком. Если бы она не знала своего отца, то решила бы, что он подстроил это нарочно.

Глупости, отец не отличается хитростью и изощренностью ума. Если бы он захотел, чтобы Джек Хардинг сидел рядом с его дочерью, он бы так и сказал.

Или она ошибается?

Эвелин нахмурилась. Она знала, что отцу не по душе Рэндольф в роли будущего зятя, но это не означало, что он бы хотел, чтобы это место занял Джек. В прошлом отец никогда на это не намекал. Просто у нее снова разыгралось воображение.

К тому же ее по-прежнему снедало чувство вины.

Когда подавали черепаховый суп, Эвелин не проронила ни слова. Она почти не обращала внимания на разговоры о правовых делах, которые так интересовали ее в прошлом. Все ее внимание было приковано к сидящему рядом мужчине.

Суп был съеден, и подали второе. Гости вели шутливую беседу, но голова Эвелин была затуманена, и она почти ничего не слышала. Время от времени она бросала взгляд на сильные руки Джека, когда он брал вилку или поднимал бокал с вином. Она то и дело вспоминала, как эти руки гладили ее грудь, изгиб бедра, спускаясь ниже…

Джек повернулся к Эвелин.

— Съешь что-нибудь, Эви, — шепнул он ей на ухо. — Ты хорошо себя чувствуешь?

Она взглянула на Джека. Как прекрасно было его серьезное лицо, точеный профиль и внимательные зеленые глаза. Орлиный нос, волевой подбородок и твердые, чувственные губы могли очаровать любую женщину.

— Я не голодна.

— Ты же не хочешь, чтобы отец беспокоился? К чему лишние вопросы?

Эвелин послушно взяла вилку.

Джек положил на колени салфетку и чуть коснулся бедра Эвелин. Она ощутила запах его лавандового мыла, и во всем ее теле разлилось тепло.

Казалось, ужин никогда не закончится. Слуга забрал тарелки, но Эвелин знала, что еще подадут десерт — клубнику со сливками. Она старалась не смотреть, как Джек ест душистые ягоды.

Наконец отец отложил вилку в сторону, и Эвелин вздохнула с облегчением, когда унесли десертные тарелки. Скоро в библиотеке подадут кофе, сигары и портвейн.

Она поднялась, и гости последовали за лордом Линдейлом в его богатую библиотеку. Судьи и Джек уселись у камина, а отец — в кресле у стола.

Раньше Эвелин всегда оставалась в библиотеке и подавала кофе. И хотя женщины никогда не мешали мужчинам выкурить сигару и выпить портвейну после ужина, ее отец отличался широтой взглядов и позволял Эвелин остаться. Барнс и Ботуэлл знали ее с детства и успели привыкнуть к причудам ее отца. Эвелин помогло еще и то, что оба судьи любили кофе, а она то и дело наполняла их чашки.

Но сегодня вечером все было иначе: она чувствовала беспокойство и не находила себе места. Присутствие Джека отвлекало ее и еще больше усиливало чувство вины. Прежде Эвелин с удовольствием бы послушала беседу судей с отцом. Но теперь ей казалось, будто стены сдвигаются, а высокий воротник платья медленно душит ее.

Барнс попросил еще кофе. Эвелин потянулась за полупустым кофейником.

— Боюсь, здесь уже ничего нет, милорд, — солгала она. Вместо того чтобы звонком вызвать служанку, Эвелин извинилась, схватила кофейник и выбежала из библиотеки.

Она поспешила на кухню. Ее сердце сжималось, и ей не хватало воздуха. После ужина на кухне никого не было, кроме молодой посудомойки. В воздухе стоял запах жареной баранины и картофеля. Эвелин отдала кофейник служанке, велела наполнить его и отнести в библиотеку. Девушка бросилась исполнять приказание. Но вместо того чтобы вернуться, Эвелин прошла мимо пышущей жаром плиты, длинных столов, заставленных посудой, висящих на железных крючьях кастрюль к задней двери.

Она собиралась выйти в сад и глотнуть свежего воздуха. Потянулась к ручке двери.

— Эвелин!

Она тут же узнала этот голос, и ее рука застыла в воздухе. Она медленно повернулась.

Джек стоял, опершись на стол, и не отводил взгляда от ее лица.

— Куда ты?

— Почему ты здесь? — ответила Эвелин вопросом на вопрос.

— Ты почти ничего не ела за ужином, а в библиотеке была очень бледна. Я беспокоился.

— Все в порядке. Глотну немного свежего воздуха. Возвращайся в библиотеку, Джек.

— Нам надо поговорить.

— Поговорить? О чем?

— О том, что случилось между нами в моем кабинете.

Лицо Эвелин запылало от унижения. В голове промелькнуло видение обнаженных тел на мягком ковре. Она вела себя не лучше гулящей женщины. Какой позор!

Смущение быстро сменилось негодованием.

— Не о чем говорить. Мы ведь решили, что это ничего не изменит.

Джек подошел ближе и остановился перед ней.

— Боюсь, это невозможно, Эви. Я не могу забыть то, что произошло.

«И я тоже», — подумала она.

Сердце Эвелин бешено забилось от слов Джека. С внезапной ясностью она поняла, что обманывала сама себя. После близости с Джеком Хардингом как она могла продолжать думать о своем браке с Рэндольфом Шелдоном? Разве мог другой мужчина сравниться с Джеком?

«Я влюбляюсь в него. А может быть, всегда любила?»

Эвелин поняла, что нужно делать: признаться во всем Рэндольфу и просить у него прощения. Она знала, что никогда не сможет выйти за него замуж. У нее теплилась лишь надежда остаться с ним друзьями. Эвелин дорожила этой дружбой, и, несмотря на любовный акт между ней и Джеком, несмотря на чувства к нему, она не бросит Рэндольфа, не убедившись, что он будет признан невиновным и останется на свободе. Возможно, когда она признается в своей измене, Рэндольф будет ее презирать, но она не назовет имя обольстившего ее мужчины и будет молить Рэндольфа не отказываться от услуг Джека.

Эвелин откашлялась.

— Джек, я тоже об этом думала. Но случившееся было ошибкой и не должно повториться.

Джек нахмурился:

— Мне так не показалось.

— Уверена, подобное с тобой уже происходило, и не раз.

— Нет, я никогда не занимался любовью с женщиной в своем кабинете.

— Я имела в виду другое. — Эвелин знала, что Джек пользуется успехом у женщин. — Ты сказал, что по-прежнему будешь защищать Рэндольфа.

— Тогда я говорил правду.

— Тогда?

Джек провел рукой по волосам.

— Мне будет сложно его представлять, потому что ты меня отвлекаешь. Возможно, мистеру Шелдону лучше обратиться к другому адвокату. Я знаю много опытных…

— Нет, ты обещал!

— Почему ты хочешь, чтобы его представлял именно я?

— Из-за твоего послужного списка. Потому что Рэндольф невиновен. — «Потому что я не смогу жить спокойно, если Рэндольфа обвинят в преступлении, а ты не сможешь защитить его из-за нашего романа».

— Хорошо, Эви, я постараюсь. Но это будет нелегко. — Джек улыбнулся. — Энтони и Девлин были правы.

Эвелин не поняла, что он хотел этим сказать, она почти утратила способность мыслить, когда он шагнул к ней и обхватил ее лицо ладонями.

— Я хочу, чтобы ты кое-что знала, Эви. Того, что было между нами, со мною никогда прежде не случалось.

Его взгляд ласкал ее, он подошел совсем близко и провел рукой по ее шее. Его взгляд упал на ее губы, и Эвелин поняла, что он собирается ее поцеловать.

Она не стала возражать, не нашла в себе сил.

— Эви, — прошептал он.

«Да, Джек, поцелуй меня в последний раз», — мысленно согласилась она.

Его губы коснулись ее губ. Она прикрыла глаза.

В этот же миг раздался громкий стук в дверь.

Эвелин вздрогнула.

— Боже мой, кто это может быть?

— Отойди в сторону. — Джек быстро подошел к двери и распахнул ее.

На пороге стоял мужчина. На нем было черное пальто с поднятым воротником и шляпа с низко опущенными полями, поэтому Эвелин не сразу узнала его.

— Саймон! Что вы здесь делаете? — воскликнула она.

Саймон Гатри взглянул на нее и на Джека:

— У меня плохие новости.

— Рэндольф? — Эвелин боялась услышать ответ.

Саймон серьезно кивнул.

— Произошла стычка с полицией. Рэндольфу удалось сбежать, но он ранен.

У Эвелин сжалось сердце.

— Доктор его осмотрел?

— Он отказался от врача. Сейчас он в доме в Шордитче и хочет видеть вас.

Эвелин не могла вымолвить ни слова и лишь молча смотрела на него.

— Я поеду с вами, — сказал Джек.

 

Глава 31

В пятницу вечером концертные залы и театры Шордитча были переполнены зрителями. Эвелин сидела напротив Джека и Саймона в экипаже и смотрела в окно на ярко освещенные увеселительные заведения и улицы, по которым толпой тянулись гуляющие. Шордитч находился далеко от лондонского «Друри-Лейн», постановкам не хватало столичного блеска, а покровители искусства были обычно шумными, грубоватыми людьми.

— Это плохая мысль, Эви. Твой отец был бы недоволен.

Эвелин сердито посмотрела на Джека и чуть вскинула подбородок.

— У меня нет выбора.

Она знала, что рискует, когда в полночь покинула дом, чтобы увидеть Рэндольфа. Казалось, время остановилось, но наконец судьи ушли, и ей удалось незамеченной пробраться на улицу. Саймон спрятался в саду, а Джек ждал в экипаже за углом.

Театры остались позади, и скоро за окнами замелькали пивные, постоялые дворы и игорные дома. На улицах было шумно, а сквозь открытое окно экипажа проникал запах нечистот. Полуодетая женщина высунулась из окна гостиницы и замахала пестрым шарфом. Даже издали Эвелин видела ее лежавшую на подоконнике огромную грудь и неестественно красные волосы под стать яркой губной помаде.

Эвелин взглянула на группу пьяных матросов, и ее сердце учащенно забилось. Она поняла, что дом, который она приняла за гостиницу, на самом деле оказался борделем. Ее глаза были широко распахнуты от удивления.

Распутнице удается привлечь внимание. Эти матросы похожи на стаю гончих, привлеченных запахом сырого мяса, подумала Эвелин.

Мощенная булыжником улица, по которой они ехали, была в ужасном состоянии, и вскоре колеса экипажа попали в рытвину.

Эвелин не удержалась на месте и ухватилась за Джека.

— Осторожнее.

Ее щеки горели, и она резко отдернула руку, словно коснулась горячей кочерги. Присутствие Джека отвлекало ее.

Саймон кашлянул, и Эвелин повернулась к нему.

— Рэндольф тут? — сдавленно спросила она.

— Нет, дом Бесс Уитфилд ближе к театрам, но сейчас это самая безопасная дорога. Констеблей здесь нечасто встретишь.

Эвелин не знала, что ответить, и промолчала. Вскоре показались ряды особняков. Дома были в неплохом состоянии, и она с облегчением вздохнула, поняв, что Рэндольфу не приходится ютиться рядом с отбросами общества. И все же ей было трудно смириться с тем, что он живет в доме погибшей актрисы, в убийстве которого его самого и подозревают. Очевидно, Саймону и Рэндольфу было ее не понять.

Экипаж остановился. Эвелин и Джек поднялись по ступеням в тускло освещенную прихожую. Саймон зажег лампу. Ворсистые обои с цветочным рисунком и изящная мебель выдавали присутствие женщины. Но на полу валялся мусор, а на краю приставного столика стояла фарфоровая ваза с сухими цветами. Со столбиков перил свисала паутина. Неужели после смерти Бесс Уитфилд они так ни разу здесь не убрались?

— Где Рэндольф? — спросила Эвелин.

— Наверху.

Они поднялись по лестнице, прошли по узкому коридору, и Саймон остановился у закрытой двери.

— Должен вас предупредить, что Рэндольф принял большую дозу опия, чтобы облегчить боль.

Эвелин кивнула. Ей хотелось увидеть его, пусть даже он и не может связно говорить. Она потянулась к ручке двери.

Джек тронул ее за рукав:

— Хочешь, чтобы я пошел с тобой?

— Нет, я должна поговорить с Рэндольфом наедине.

— Я буду здесь.

Эвелин медленно открыла дверь. В комнате царил полумрак, и она не сразу заметила человека, лежащего на кровати под пологом. На цыпочках она подошла поближе и увидела Рэндольфа, накрытого простыней с розовым орнаментом, похожим на рисунок на обоях.

— Рэндольф, — прошептала она.

Услышав ее голос, он вздрогнул и открыл глаза.

— Эвелин? Это ты?

Она бросилась к нему:

— Да, я здесь. Я пришла, как только смогла.

Рэндольф опустил простыню, и она увидела, что его грудь забинтована.

— Я сломал несколько ребер. Ужасно больно.

Его невнятный голос и стеклянные, налитые кровью глаза встревожили Эвелин. Совершенно очевидно, что Рэндольф был по-прежнему под воздействием опия. Она заметила синяки около его левого глаза и распухшую нижнюю губу. Однако самым неприятным было лиловое пятно у него на виске.

Эвелин положила сумочку на стол рядом с кувшином воды и присела на край кровати. Отвела назад светлые волосы Рэндольфа и с облегчением отметила, что у него нет жара. Его повреждения и так казались достаточно серьезными, но лихорадка стала бы последней каплей. Она погладила его по голове, стараясь не задеть висок.

— Расскажи мне, что случилось, — участливо попросила Эвелин.

— Мы с Саймоном пошли в пивную. Выпили слишком много и решили сыграть в карты. Я выиграл десять фунтов. Скорее всего, мне следовало бы после этого сразу уйти, но нам нужны деньги, поэтому я остался. Когда я снова выиграл, то не мог поверить своему счастью. И тут сидевший напротив негодяй обвинил меня в жульничестве. Меня! Ты только представь! — выкрикнул Рэндольф, не сводя с Эвелин взгляда. — После этого началась потасовка. Кто-то позвал констебля, и вскоре появились сыщики. Один из них меня узнал, и обычная драка в пивной превратилась в битву за жизнь. Сыщик саданул меня в висок дубинкой. Тут на помощь мне пришел Саймон, ударил сыщика стулом и оглушил его. Нам удалось выбежать на улицу. Саймон спас мне жизнь.

— О чем ты думал, Рэндольф? Ты же должен ото всех скрываться. А полез в гущу этого сброда.

Рэндольф покраснел.

— Ты не представляешь, каково это — сидеть здесь. Я больше не мог этого выносить. У меня была жизнь. У меня была ты.

В его голосе слышалось такое отчаяние, что у Эвелин сжалось сердце.

— Ах, Рэндольф! Когда убийство Бесс Уитфилд будет раскрыто, ты сможешь вернуться к своей прежней жизни. К своей работе в Оксфорде, к своим исследованиям, к друзьям.

— А ты, Эвелин? Когда все останется позади, в чем ты так уверена, ты по-прежнему будешь со мной? Все будет, как и прежде? — Голос Рэндольфа дрожал.

Эвелин сглотнула. Настал момент истины. Пора рассказать ему о своем предательстве, о своем романе, признаться, что она неподходящая жена для него. Она открыла было рот, но не смогла вымолвить ни слова.

«У меня нет выбора. Я должна ему сказать».

Эвелин сделала глубокий вдох.

— Рэндольф, я много думала. Я не уверена, что нам стоит вступать в брак.

Он нахмурил брови, но его взгляд оставался рассеянным.

— О чем ты говоришь?

— Я не могу выйти за тебя замуж. Пожалуйста, пойми. Дело не в трагических обстоятельствах, просто я…

Рэндольф схватил ее за руку и притянул к себе. Его голубые глаза блестели. Несмотря на ранения и одурманенность опием, он был на удивление силен.

— Пожалуйста, Эвелин. Помоги мне. Ты ведь меня не бросишь?

И слова, которые она собиралась произнести, застыли у нее на губах. Как она могла с ним спорить, когда он был ранен и сходил с ума от отчаяния?

Дрожащей рукой Эвелин погладила его светлые волосы.

— Не расстраивайся, Рэндольф. Я обо всем позабочусь.

Она не ответила на его вопрос, но он этого не заметил, успокоился и отпустил ее руку.

— Постарайся отдохнуть. — Эвелин встала, наполнила стакан водой и вышла из комнаты.

Джек и Саймон ждали за дверью.

— Ты в порядке? — спросил Джек.

Она молча кивнула.

— Я бы хотел поговорить с ним. Я как-то просил его дать мне рубашку, которая была на нем в день убийства.

— Окровавленную рубашку? Зачем она вам? — спросил Саймон.

— Она может оказаться полезной для расследования.

Саймон кивнул.

— Она осталась у Рэндольфа. Поговорите с ним, если он не спит.

— Он не спит, но ему надо отдохнуть, — вставила Эвелин.

— Это не займет много времени. — Джек открыл дверь спальни и вошел внутрь.

Эвелин набросилась на Саймона:

— О чем вы думали, когда пошли в пивную?

— Рэндольф не находил себе места и хотел подышать свежим воздухом. Я решил, что мне лучше пойти с ним, чем отпускать его в Шордитч одного. Мне просто не удалось его остановить.

Эвелин вздохнула, жалея, что выместила свое раздражение на Саймоне. Она была вся на нервах, ее мучили чувство вины и страх. В том, что Рэндольф пошел в пивную, нет вины Саймона.

— Вы хороший друг, Саймон. Как я могу отблагодарить вас за спасение его жизни?

— Вы ему нужны, Эвелин. Вы ведь его не бросите?

Эвелин поразил не столько вопрос, сколько внимательный взгляд Саймона. Она инстинктивно поняла, что он напряженно ждет ее ответа, как если бы на его месте был сам Рэндольф.

— Нет, я буду помогать ему во всем, — ответила она.

И это правда. Она сделает все возможное, чтобы помочь Рэндольфу, пока он не вернется к прежней жизни. Правда, она не собиралась говорить Саймону, что не собирается выходить замуж за его друга.

Джек осторожно подошел к кровати.

— Это Джек Хардинг, мистер Шелдон.

Рэндольф открыл глаза и попытался приподняться.

— Лежите.

— У меня сломаны ребра. Ужасная боль.

— Боль — это хорошо. Значит, вы еще живы.

— Что хорошего в такой жизни, если за мной охотятся?

— Тут вы правы. В конце концов сыщики доберутся и до этого дома.

Рэндольф поморщился.

— Вы мой адвокат. Вы можете что-нибудь сделать?

— Самое лучшее, что мы можем сделать, это найти убийцу. Скажите, вам известно о дневнике Бесс Уитфилд?

— Дневнике?

— Да, костюмерша в театре сказала, что Бесс аккуратно вела дневник, куда среди прочего записывала и имена своих любовников. Вам известно, где она его держала?

— Я не знаю ни о каком дневнике.

— Подумайте хорошенько, мистер Шелдон. Если мы найдем дневник, там может оказаться имя убийцы. Нам известны два ее последних любовника, в отношении которых мы проводим расследование, но были еще и другие — простолюдин и загадочный покровитель. Я хочу допросить их обоих.

Рэндольф пожал плечами:

— Ничем не могу вам помочь.

— А как насчет рубашки, которая была на вас в тот вечер, когда вы нашли тело Бесс?

Рэндольф тяжело вздохнул:

— Я собирался ее сжечь, но сохранил ее лишь потому, что вы так просили. Теперь она связана с ужасными воспоминаниями.

— Где она?

— Сунул ее в гардероб.

Джек подошел к шкафу в углу. Сев на корточки, просунул руку за заднюю стенку, нащупал ткань и извлек на свет измятую окровавленную рубашку.

— Как это вам поможет? — спросил Рэндольф.

— Предоставьте это мне.

Дверь спальни открылась, и Джек вышел в коридор с белой рубашкой в руках. Кое-где она была заляпана потемневшими, засохшими пятнами крови Бесс Уитфилд. При виде рубашки Эвелин стало нехорошо.

— Это она?

— Нам повезло, что он ее не выбросил.

Эвелин хотела расспросить про рубашку, но Джек опередил ее:

— Хорошо бы Рэндольфа осмотрел врач. Я знаю одного, который живет недалеко отсюда. Пошлю ему записку.

— Ему можно доверять? — озабоченно поинтересовался Саймон.

— Да, это мой бывший клиент. Он мне кое-чем обязан.

Эвелин вздохнула с облегчением.

— Спасибо. Его ребра заживут, но меня беспокоит удар по голове.

— Врач его осмотрит. А теперь нам пора идти, Эви.

— Я останусь с ним на ночь, — сказал Саймон. — На случай, если ему что-нибудь понадобится.

Эвелин с трудом сдержалась. Это она должна была заботиться о Рэндольфе, помогать ему в беде, она, а не Саймон.

— Я скоро с вами свяжусь, — пообещал Джек.

Он взял Эвелин под руку и помог ей спуститься по лестнице. Они уже были у входной двери, когда она вспомнила, что забыла сумочку.

— Оставила ее в комнате Рэндольфа. Подожди, я сейчас вернусь. — Эвелин подхватила подол платья и повернулась к лестнице.

— Я с тобой.

Они поднялись наверх и замерли на месте, услышав голоса.

Спорили Саймон и Рэндольф.

Эвелин удивленно взглянула на Джека, но он лишь приложил палец к губам.

— Он спрашивал про дневник, — произнес Рэндольф.

— Что ты ему сказал?

— Что понятия не имею, о чем он.

— Зачем?

— Бесс не хотела, чтобы о дневнике узнали. Она призналась в этом лишь мне, потому что больше никому не могла доверять. Я никогда не предавал ее при жизни, не предам и после смерти.

— Где сейчас дневник?

— Не знаю.

Эвелин взглянула на Джека. На его лице мелькнула ярость. Сжав губы и сузив глаза от гнева, он с такой силой распахнул дверь, что она ударилась о стену. По комнате разлетелись куски штукатурки.

— Что, черт возьми, здесь происходит?

Эвелин бросилась вслед за Джеком и схватила его за рукав:

— Подожди, Джек…

Он оттолкнул ее и свирепо взглянул на Рэндольфа:

— Вы отрицали существование дневника. Вы лгали мне. Я хочу, чтобы вы мне рассказали все. Сейчас же!

Рэндольф широко раскрыл глаза.

— Я поклялся Бесс, что не скажу о дневнике ни единой живой душе.

— Я не просто живая душа, я ваш адвокат. Единственный, кто сейчас стоит между вами и полицией.

— Вы должны понять!

— Где он сейчас?

— Не знаю. Я никогда его не видел.

— Вы лжете!

— Нет, клянусь вам!

— Ваши клятвы, как я убедился, — пустые слова. Вы уже солгали мне один раз. Послушайте меня внимательно. У меня есть одно железное правило. Клиенты должны быть абсолютны честны со мной, как бы ни ужасна была правда. Вы нарушили это правило. Я больше не буду вас защищать. Вам надо поскорее найти другого адвоката. — Джек говорил тихо, но в его голосе сквозило ледяное презрение.

Рэндольф сел на постели от удивления. Саймон так и остался стоять в углу.

Джек направился к двери.

— Идем, Эви.

Она схватила сумочку и бросилась за ним. Он уже спустился вниз по лестнице и распахнул дверь.

— Ты не можешь так поступить. — Эвелин с трудом переводила дыхание, стараясь не дать воли гневу.

— Садись в экипаж.

— Пожалуйста, не делай этого!

— Я ничего и не сделал. Во всем виноват Рэндольф со своими тайнами.

Джек повернулся и зашагал к экипажу. Кучер, заметив его приближение, выпрямился на козлах. Джек распахнул дверцу, и Эвелин не оставалось ничего, кроме как залезть внутрь.

Как только экипаж тронулся с места, она напустилась на него:

— Рэндольф не убивал Бесс Уитфилд. Он невиновен и не способен лишить человека жизни. Пора бы тебе уже это понять.

— Мне это неизвестно. Он уже солгал один раз, и вполне убедительно. Ты должна смириться с мыслью, что он вполне может оказаться виновным в смерти актрисы.

— Я не глупа, Джек. Как дочь бывшего адвоката по уголовным делам, я знаю, что существуют люди, способные намеренно лишить человека жизни и искусно лгать, чтобы выгородить себя. Но Рэндольф не из их числа. Не могу объяснить это иначе, кроме как интуицией. Он невиновен, уверяю тебя. Возможно, он солгал насчет дневника, но это вовсе не означает, что он способен напасть на беззащитную женщину и убить ее.

— Тогда зачем лгать про дневник? Если он действительно невиновен, то разве сам не заинтересован в том, чтобы его нашли? На его страницах может оказаться имя убийцы, как ты не понимаешь?

— Он объяснил, что его кузина не хотела, чтобы дневник нашли, и он поклялся исполнить ее просьбу.

Джек посмотрел на нее как на наивную двенадцатилетнюю девочку, которой Эвелин была когда-то.

— Эви, одно дело, когда мужчина обещает сохранить тайну здравствующей женщины, и совсем другое, когда он продолжает все скрывать даже после ее смерти, хотя именно правда могла бы спасти его от виселицы.

— Возможно, тебе этого не понять, но Рэндольф человек чести и, похоже, не хочет с ней расставаться даже в этой трагической ситуации.

И снова на его лице мелькнуло недоверчивое выражение.

— Значит, ничто не убедит тебя в его невиновности?

Джек выпрямился, его глаза стали похожи на два холодных изумруда.

— Меня не интересует, виновен он или нет. Мне уже доводилось представлять в суде виновных и добиваться, чтобы их судили справедливо. Я не могу допустить, чтобы клиент мне лгал. Если я должен ему помогать, то он обязан говорить только правду, какой бы горькой она ни была.

— Ты бросаешь его? Его отдадут под суд и приговорят к казни, а ты будешь равнодушно на это взирать?

— Меня это больше не волнует.

Безразличие в его голосе напугало Эвелин. Внезапно ее охватила ярость.

— Тебе просто нужен повод, чтобы отказаться от его защиты.

— Что?

— Ты хочешь избавиться от Рэндольфа из-за нашей связи. Ты сам так сказал в доме моего отца. Ты говорил, что тебе будет трудно представлять его в суде из-за меня. И даже предложил подыскать ему другого адвоката. Я отвлекаю тебя от дела, потому что мы занимались любовью, а теперь ты лишь ищешь повод, чтобы избавиться от Рэндольфа!

Джек замер.

— Ты действительно так считаешь?

Мысли Эвелин путались.

— Я больше не знаю, чему верить, Джек. Сегодня я пыталась рассказать Рэндольфу о своей измене. Я не собиралась упоминать твоего имени, но призналась бы в том, что обманула его доверие.

— Зачем?

Эвелин чувствовала себя очень несчастной.

— Потому что я не могу больше с этим жить. Потому что у меня тяжело на сердце, и я должна искупить свою вину. Но когда я увидела Рэндольфа в постели, такого отчаявшегося, такого беспомощного, я не могла заставить себя нанести ему еще и эту рану. — Ее взгляд стал умоляющим, она с трудом сдерживала слезы. — Разве ты не видишь? Если Рэндольфа осудят из-за меня, я не смогу больше существовать с этим чувством вины.

Джек коснулся ее руки.

— Ты права, Эви.

— Права?

— Я вспылил и был жесток. Я буду по-прежнему помогать ему, но он должен быть честен со мной.

— Да, да! Я поговорю с ним. Спасибо, Джек!

Эвелин бросилась к Джеку на шею и поцеловала его в щеку. Когда она собиралась снова сесть на место, он крепче сжал ее в объятиях.

— Я не должен был выходить из себя, Эви. Подсознательно я пытался покончить с делом Рэндольфа. Теряю голову, хочу прикоснуться к тебе, хочу снова заняться с тобой любовью.

Эвелин ахнула и отпрянула. Ее чувства были так непостоянны, и от его слов ее сердце учащенно забилось.

— Я не выйду замуж за Рэндольфа. Я сказала ему об этом, но он был под действием опия и, боюсь, не понял меня. В следующий раз я должна внушить ему эту мысль.

— Неплохо бы…

Джек подхватил Эвелин на колени и поцеловал ее.

 

Глава 32

Джек не мог удержаться. Ее слова пробили его защитную броню. При виде слез Эвелин его грудь словно сжали невидимые обручи.

Эви, его Эви страдала. Ему хотелось лишь облегчить ее боль, чтобы Рэндольф и его проблемы больше никогда не тревожили ее.

«Эгоистичный подлец. Ты хочешь прикоснуться к ней. Проникнуть в нее, чтобы она больше не думала о другом мужчине».

От признания Эвелин его сердце забилось сильнее. Ее планы изменились, и она больше не хотела выходить замуж за Рэндольфа. Наконец-то она поняла, что он не будет ей хорошим мужем.

Но что это означало?

Годами Джек внушал себе, что женитьба — это не для него. Разве он не хотел постоянно заниматься только своей карьерой? Жена и семья, безусловно, будут отнимать его драгоценное время. А Эвелин дочь графа. Она должна выйти замуж за человека с титулом. Может выбрать себе даже герцога и стать герцогиней.

Что может предложить ей адвокат?

Но тут Эвелин шевельнулась, и желание снова нахлынуло на Джека. Его опасения ничего больше не значили, осталось лишь стремление овладеть сидевшей на его коленях женщиной. Он был совершенно беззащитен против ее очарования и должен был прикоснуться к ней.

Хотя бы прикоснуться.

Его губы приблизились к губам Эвелин, нежно коснулись ее щеки. У них было мало времени, и Джек боялся, что она его оттолкнет, но она этого не сделала. Вместо этого Эвелин обвила его руками и прижалась сильнее.

Джек застонал. Оторвавшись от ее губ, он вытащил шпильки из ее волос. Они золотистой, блестящей волной упали на плечи. Шелковистые пряди запутались в его пальцах. Он заглянул в ее глаза, ставшие темно-синими от желания. Эвелин хотела его, и эта мысль необычайно взволновала Джека.

Он поцеловал уголок ее губ, провел языком по изящному изгибу шеи и ощутил бешено бьющийся пульс.

Эвелин застонала, запустила пальцы в волосы Джека и притянула его ближе. Она поцеловала его с такой страстью, словно вложила в этот поцелуй все свои страхи и тайные желания.

Джек больше не мог сдерживаться и принялся жадно и настойчиво целовать ее. Расстегнул застежку на спине и обхватил ее груди ладонями. От прикосновения губ розовые соски моментально затвердели. Он как будто стремился утолить свой голод. Ее вскрики удовольствия еще больше подхлестывали его, и никогда прежде возбуждение не становилось таким острым. В экипаже стало жарко, и на лбу Джека выступил пот.

— Эви, любимая, ты мне нужна.

— Да, Джек. Я знаю.

Он провел рукой по ее стройному бедру и нащупал край панталон. Пальцы тут же ощутили влажный жар тела. Эвелин вскрикнула и вцепилась ему в плечи.

Джека охватило безумие.

— Боже мой, Эви! Я больше не могу терпеть.

Он задрал ее платье, и они оба пытались в тесноте стянуть мешавшие панталоны. Джек больно ударился локтем, Эвелин — коленом, и наконец дело было сделано. Джек швырнул белье на соседнюю скамью. Быстро избавился от галстука и сюртука, и Эвелин тут же проворно потянулась к пуговицам его рубашки.

— Позволь мне.

Джек вздрогнул, когда ее пальцы коснулись его разгоряченной кожи. Эвелин расстегнула его рубашку, но он не стал ее снимать. После этого она потянулась к его брюкам.

Сначала прикосновение Эвелин было робким, но потом стало более уверенным. В ее больших глазах была мольба.

— Эви, не знаю, сколько еще я выдержу.

— Мы не можем полностью раздеться.

— Нам это и не нужно, милая.

Джек сам направлял ее руку, одновременно продолжая ласкать ее. Вот его палец скользнул внутрь. Эвелин закрыла глаза и выгнула спину.

Он уткнулся в ее шею и прикусил кожу. Его тело замерло, и в ладони излилось горячее семя. Тяжело дыша, Джек навалился на Эвелин.

Она крепко прижимала его к себе, чувствуя на коже теплое дыхание. В экипаже витал запах страсти. Ноги Эвелин онемели от тесноты, но она слишком устала, чтобы пошевелиться.

Джек гладил ее спину и волосы.

— Эвелин, любимая, в кармане моего сюртука есть носовой платок.

Он вытащил его из кармана и вытер ей руки. Быстро поцеловал Эвелин в губы и заглянул в глаза.

— Мне очень жаль, что тебе пришлось через многое пройти сегодня, но я рад, что ты не станешь женой Рэндольфа. Он тебе не пара.

Сердце Эвелин забилось. Она по-прежнему сидела у Джека на коленях, его красивое лицо было в дюймах от нее, и ее мысли путались. Она опустила ресницы, чтобы скрыть свои чувства. Джек не сказал, что ее место рядом с ним. Лишь одобрил ее решение относительно Рэндольфа.

— Я сделала правильный выбор, — прошептала она.

— Тебе пришлось нелегко.

Разговор с Рэндольфом оказался сложным и утомительным, но в какой-то мере он снял груз с души Эвелин. Она сказала, что не хочет выходить за него замуж. Рэндольф отказался ее понять, и она знала, что всему виной не только опий. Однако у него не будет выбора, когда они поговорят снова, потому что она не изменит своего решения.

А потом Джек… Хотя он никогда не говорил ей слов любви, она сгорала от страсти, стоило ему лишь заключить ее в объятия.

Она взрослая женщина, убеждала себя Эвелин. Жизнь коротка, а счастье преходяще. Она стала любовницей Джека. Никто не узнает, что произошло на полу в его кабинете или в экипаже.

Конечно, Джек будет продолжать жить обычной жизнью, посвящая время работе, а она вернется к своим делам. Эвелин прагматично смотрела на вещи. Ничего у нее не изменится, и постепенно разбитое сердце перестанет болеть. Даже если бы Джек и рассматривал возможность брака, она бы не хотела провести остаток жизни с мужчиной, который не любил бы ее, как она любила его.

Такая участь стала бы для нее хуже тюрьмы.

 

Глава 33

Было уже темно, когда экипаж остановился возле дома Эвелин.

— Как ты войдешь? — спросил Джек.

— Через кухню.

— Я тебя провожу.

— Не нужно. Боюсь кого-нибудь разбудить.

— Не волнуйся, Эви. Когда надо, я могу быть осторожным. Хочу убедиться, что ты дошла спокойно.

— Не говори глупостей. Пиккадилли — один из самых безопасных кварталов. — Но тут же Эвелин вспомнила окровавленного Ходжеса, лежащего без сознания в прихожей, и связанного отца с кляпом во рту в библиотеке. Судя по выражению лица Джека, он подумал о том же.

— Хорошо, — вздохнула она. — Проводи меня до двери.

Они вышли из экипажа, и Джек приказал кучеру ждать на углу. Когда они подошли к дому, свет уличных фонарей померк, и в саду ничего не было видно. Единственным источником освещения была луна.

Эвелин была рада, что Джек с ней рядом. Предметы, знакомые и привычные днем, ночью совершенно изменились. Деревья и кусты отбрасывали причудливые, вытянутые тени. Эвелин никогда не выходила так поздно одна, тем более в сад. Если она возвращалась после полуночи с бала или из гостей, с ней всегда кто-то был, а миссис Смит ставила на столик у лестницы зажженную лампу.

Эвелин нащупала в сумочке ключ. В кухне было совершенно темно.

— Где трутница? — спросил Джек.

— Мне она не понадобится. Я знаю дом как свои пять пальцев и не заблужусь. Тебе пора уходить, — прошептала она.

— Позже. Хочу тебя проводить.

Эвелин обернулась, силясь разглядеть лицо Джека в темноте.

— Ты говоришь глупости. Я в безопасности. Не хочу никого разбудить, особенно отца.

— Боюсь, уже поздно, Эвелин, — раздался громкий мужской голос.

Она застыла на месте при звуке этого знакомого голоса, доносившегося из кухни. Ее охватила паника.

— Полагаю, это вы, лорд Линдейл, — произнес Джек.

Послышалось чирканье спички, и при тусклом свете Эвелин увидела в углу кухни отца. Он с сердитым видом подошел ближе, высоко держа лампу. Остановился у стола и скрестил руки на груди.

Лицо Линдейла было бледно, брови нахмурены. Одежда сильно помята, и Эвелин заметила, что на нем тот же сюртук, в котором он был во время ужина с судьями. Редкие седые волосы стояли торчком, словно он то и дело взволнованно проводил по ним рукой.

— Я от вас этого не ожидал.

— Мистер Хардинг тут ни при чем, — сказала Эвелин.

Линдейл свирепо посмотрел на дочь:

— Возможно, ты права. Я слишком избаловал тебя, Эвелин. Признаю, что не уделял тебе достаточно внимания в детстве. Был слишком занят своей работой, сначала в «Линкольнз инн», а потом в университете. Предоставлял тебе слишком много свободы и поощрял твое стремление к знаниям. Мне следовало бы повторно жениться, чтобы у тебя была мать и ты выходила в свет.

— Это никогда не было для меня важно, отец.

— Ты ведь ходила к Рэндольфу Шелдону?

Эвелин вздрогнула от неожиданности. А отец продолжал:

— Барнс и Ботуэлл сообщили мне, что полиция выписала ордер на арест Рэндольфа за убийство Бесс Уитфилд, после того как он не появился на допросе. Боже мой, свидетели слышали крики жертвы и видели, как Рэндольф выскочил из окна! Когда ты собиралась мне рассказать? Я-то думал, что Рэндольф взял отпуск, чтобы в одиночестве пережить смерть своей кузины, а его, оказывается, разыскивали за убийство. Слава Богу, судьи понятия не имеют, что ты собираешься за него замуж. Они мне это рассказали лишь потому, что Рэндольф работает у меня.

— Отец, я собиралась тебе все рассказать. Прости…

Линдейл перебил ее взмахом руки и посмотрел на Джека:

— Я хотел, чтобы вы представляли Рэндольфа, если его будут допрашивать, но это зашло слишком далеко. Вам известно, что он скрывается?

— Да, милорд.

— Что еще?

— Произошла стычка с сыщиком, и Рэндольф был ранен.

— Ранен?

— Несколько сломанных ребер и сильный удар по голове.

— Ему нужен врач?

— Я уже договорился насчет этого.

Линдейл устало вздохнул.

— Нам надо приготовиться к тому, что Рэндольф может оказаться виновен.

Эвелин была поражена. Джек сказал ей то же самое. И все же она не могла поверить, что Рэндольф убийца.

— Я попросила Джека отвезти меня к нему. Мне нужно было убедиться, что с ним все в порядке, — сказала Эвелин.

— Как вы узнали о стычке с полицией и о ранении Рэндольфа? — спросил Линдейл.

Эвелин беспокойно взглянула на отца и на Джека. Имеет ли она право сказать ему?

— Нам сообщил Саймон Гатри. Он и проводил нас к Рэндольфу.

Линдейл был удивлен:

— Гатри тоже в этом замешан? Он не работает со мной, но что бы подумал о случившемся его профессор?

Эвелин охватило беспокойство.

— Надеюсь, ты ничего не скажешь и не поставишь под угрозу карьеру Саймона.

Линдейл сжал губы и выпрямился.

— Учитывая твое неразумное поведение, я настаиваю, чтобы это безобразие прекратилось и Рэндольф сдался властям, как только почувствует себя лучше. Я никогда не хотел, чтобы ты выходила за него.

Эвелин отвела глаза в сторону.

— Понимаю. Но все же рассчитываю, что Джек станет защищать Рэндольфа.

— Надеюсь, так и будет. А теперь иди наверх. Мне надо поговорить с мистером Хардингом.

Обрадованная, что отец наконец-то перестал ее отчитывать и согласился на помощь Джека, Эвелин выбежала из кухни.

Джек посмотрел ей вслед и подошел к лорду Линдейлу.

— Прошу прощения, что отвез вашу дочь к мистеру Шелдону, милорд.

Линдейл резко обернулся и прошел к шкафу в углу.

— Хочешь виски, Джек? — бросил он через плечо.

Джек настороженно смотрел на своего наставника.

Он только что застал его наедине с Эвелин ночью, а теперь предлагает виски?

— Не откажусь.

Линдейл открыл дверцу и достал бутылку.

— Старина Ходжес всегда держит бутылку в кухне. — Он извлек на свет два разных стакана, щедро наполнил их янтарной жидкостью и подал один Джеку.

Джек сделал большой глоток. Мужчины поставили стаканы и оперлись о стол.

— Эвелин тебе небезразлична, — произнес Линдейл.

Джек помедлил с ответом.

— Я бы никогда не причинил ей боль.

— Уверен в этом. Иначе велел бы тебе немедленно покинуть мой дом и больше не видеться с ней. Будь проклято это дело Рэндольфа! — раздраженно пробормотал Линдейл.

А вот и нравоучение от рассерженного отца, подумал Джек.

— Понимаю, милорд.

Линдейл вздохнул.

— Я никогда не хотел, чтобы Эвелин выходила замуж за Рэндольфа Шелдона. Он умен и начитан и может стать прекрасным помощником для профессора, который слишком занят исследованиями, чтобы тратить время на утомительную проверку студенческих работ. Но в душе Рэндольф слаб. Ему нужна мать, женщина, которая будет говорить ему, что делать, и станет принимать все решения за него. Он всего лишь толковый исполнитель, не более того.

Линдейл снял очки и потер глаза.

— Мать Эвелин умерла, когда та была совсем малюткой; и она рано научилась вести хозяйство. Конечно, это я виноват. Эвелин мне очень помогает, она организует мою библиотеку и мою деловую жизнь, так что мне не приходится думать о таких пустяках. Но я хочу для нее большего, чем просто выйти замуж и стать «матерью» для другого мужчины. Эвелин сильная, ответственная, красивая и умная женщина. Я не буду жить вечно. Хочу, чтобы она нашла человека, который ей подойдет, и была счастлива и свободна.

Джек сглотнул. Всего несколько минут назад, в экипаже, Эвелин была как раз такой, когда страсть овладела ею. От мысли об этом его сердце забилось сильнее.

Конечно, он не может поведать всю правду ее отцу.

— Полагаю, она начала сомневаться в своих чувствах к Рэндольфу, — сказал Джек.

— Вот и хорошо. Рэндольф не сделает ее счастливой. Он лишь взвалит ей на плечи еще больше ответственности.

Джек кивнул. Он подумал то же самое, когда согласился взять дело Рэндольфа.

Линдейл потянулся к виски.

— Возможно, я уже старик, но все еще помню, как впервые встретил мать Эвелин. Ум и здравый смысл, черт побери! — Он сделал глоток и поставил стакан на стол. — Ты так же смотришь на мою дочь, как я когда- то смотрел на ее мать.

— Прошу прощения?

— Эвелин была влюблена в тебя еще девчонкой. В «Линкольнз инн» у меня было много учеников. Но пока не появился ты, она никогда так усердно не учила все эти греческие и латинские глаголы. Я только хочу сказать, что одобрил бы ваш брак.

Джек был поражен. Неужели Линдейл подозревал о случившемся в экипаже? Или же он, подобно любому другому отцу, хотел, чтобы Джек поступил по чести? В конце концов, Эвелин была с ним наедине ночью, и, вне всякого сомнения, ее репутация была запятнана, пусть даже отец и не догадывался, до какой степени. Не важно, что их никто не видел. Общество поддержало бы Линдейла, если бы он заявил, что его дочь скомпрометирована, поэтому Джек должен жениться на ней. Однако Линдейл воспитывал Эвелин иначе.

— Я не стану ничего ей навязывать. Эвелин может быть очень упряма. Ей безразлично мнение общества, статус или сплетни. Но ты можешь ее переубедить.

— Не знаю, что и сказать, милорд.

— Полагаю, женитьба не входила в твои планы. Ты честолюбив и считаешь, что карьера адвоката — твое призвание.

— Это плохо?

— Карьера важна для адвоката, но она не утешит тебя, когда ты болен, не приободрит, если проиграешь дело, не будет радоваться вместе с тобой, если присяжные вынесут вердикт в твою пользу, и, что важнее всего, не будет любить тебя до старости. К тому же карьера не даст тебе детей, которые продолжат твое дело.

Джек никогда не хотел ничего этого. Он мог в одиночку справиться с поражениями и победами. Он не желал сложностей, не желал выслушивать обвинения жены, если ему придется работать целый день.

— Подумай о том, что я сказал. Если она сама решила, что Рэндольф Шелдон ей не пара, я рад. Я вижу, как вы смотрите друг на друга. После случившегося сегодня у меня есть все права требовать, чтобы ты женился на моей дочери. Но как любой опытный адвокат, я полагаю, что любое дело можно разрешить мирным путем. Кроме того, разве бы ты вынес, если бы она вышла замуж за другого?

Убийца шел по улицам, стараясь избегать света газовых фонарей. Ему хотелось как можно скорее удовлетворить свою кровожадность — до очередного приступа боли.

Он слишком поздно почувствовал давящее напряжение в висках, словно стук мощных молотков. Ему нужно было уединиться, прежде чем его тело начнет бунтовать и его вырвет где-нибудь на углу.

По его лбу струился пот, дыхание становилось тяжелым. Шатаясь, он свернул в пустынный переулок.

По обе стороны стояли два кирпичных дома. Грязные стекла скрывали происходящее внутри. Он ненавидел этот квартал и темный, мрачный мир преступности, проституции и бедности. Будь у него выбор, он бы никогда не зашел сюда.

Он услышал тихий шорох в конце переулка и поднял голову. В полумраке светилась пара ярко-зеленых глаз. Он поднял камень и швырнул его в черную бездомную кошку. Животное зашипело и метнулось за пустую бочку.

Он поднял другой камень, тяжелее, и на цыпочках двинулся вперед, подбрасывая его на ладони.

— Кис-кис-кис!

Заметив за бочкой кошачий хвост, он отшвырнул препятствие в сторону и запустил камнем в голову кошки. Не издав ни звука, та замертво упала на землю.

Смерть принесла облегчение, и на мгновение головная боль утихла, но вскоре вернулась.

Проклятие! Убийство несчастного животного больше не помогало ему.

Ослепленный болью, он сел на перевернутую бочку и низко опустил голову на руки.

В сотый раз за день он подумал о дневнике. Сейчас он был ему нужен, как никогда, потому что его долги росли. Благодаря этим исписанным от руки страницам он сможет шантажировать и управлять влиятельными любовниками Бесс Уитфилд, словно марионетками на нитках. В этот миг в голове у него мелькнула другая мысль.

Его награда. Прекрасная белокурая девушка.

Она, конечно, чиста, верна и невинна. Но увы! — как и все другие женщины, разочаровала его.

Она была ничем не лучше актрисы.

Хитрая, соблазнительная, такая манящая, себялюбивая…

Он не собирался наказывать Бесс Уитфилд, но ее убийство, пусть хоть ненадолго, уменьшило его мучения.

Возможно, очередная жертва снова поможет ему.

 

Глава 34

— Лорд Линдейл хочет, чтобы я женился на его дочери.

Три пары глаз повернулись к Джеку. В субботу днем он, как обычно, встречался с Энтони Стивенсом, Джеймсом Девлином и Брентом Стоуном в таверне. После второго стакана пива Джек осмелился заговорить о том, что не давало ему покоя после ухода из дома Линдейла.

Энтони первым пришел в себя.

— О чем это ты?

— Вчера ночью он застал нас с Эвелин вместе, когда мы возвращались домой.

Джеймс Девлин с грохотом поставил кружку на стол.

— Ха! Я же говорил, что ты не сможешь устоять. Тебе надо было вернуться к своей бывшей любовнице, как я и советовал.

«Я пытался», — подумал Джек. Правда, никому из своих коллег он бы не мог признаться в том, что вид Молли Адлер не вызвал у него ни малейшего возбуждения.

— Это не то, о чем вы думаете. Мы узнали, что в стычке в баре сыщик ранил Рэндольфа Шелдона. Эвелин пожелала его увидеть. Я не хотел отпускать ее в Шордитч одну ночью, поэтому мы поехали в моем экипаже. Когда мы вернулись домой, было темно и Линдейл ее ждал.

Энтони ухмыльнулся:

— Как ты мог так глупо попасться, Джек?

— Ты скомпрометировал ее. Странно, что Линдейл не стал требовать от тебя, чтобы ты женился, — заметил Девлин.

— На это есть две причины. Ему прекрасно известен упрямый характер его дочери, и к тому же он никогда не придерживался общепринятых взглядов. Поэтому он такой прекрасный учитель и наставник.

Девлин указательным пальцем ослабил узел галстука.

— Хорошо, что это не я. Мне столько раз удавалось избежать этой ловушки.

— Пусть Линдейл убирается к черту! — горячо воскликнул Энтони. — Я бы никогда не позволил никого себе навязать. Не говоря уже о том, чтобы жениться на нелюбимой женщине.

— Ты любишь ее, Джек? — спросил Брент.

Его вопрос и серьезный тон сбили Джека с толку. Он ожидал скептических и едких замечаний Энтони и Девлина по поводу брака. Однако он и представить не мог, чтобы Брент Стоун спросил вот так — напрямую.

Интересный вопрос. Любит ли он Эвелин? Он знал, что она ему небезразлична. Его привлекал ее ум. Он желал ее. Но любовь?

Существует ли она вообще, или это только плод воображения женщин и романтически настроенных мужчин?

Джек никогда не слышал, чтобы Энтони, Девлин или Брент попадали в любовные сети. Он был отнюдь не глупцом, а опытным адвокатом, ежедневно сталкивавшимся с человеческими чувствами в зале суда или в своем кабинете. Ни один истец или ответчик, которых он встречал, не выступал с позиций бескорыстной любви.

Нет, он был слишком пресыщен, слишком прагматичен, чтобы верить в подобную чепуху.

Но слова Линдейла не давали ему покоя. «Сможешь ли ты вынести, если она выйдет замуж за другого?»

Нет, он этого не вынесет. Но это лишь ревность, а не любовь. Он хотел от Эвелин большего, чем просто деловых отношений. Почему он не может предаваться с ней любви, оставаясь при этом свободным от всяких обязательств?

— Мне она нравится. Я уважаю ее отца и многим ему обязан, — ответил Джек.

— А что там с тем парнем, за которого она собирается замуж? — спросил Брент.

— Она передумала относительно Рэндольфа Шелдона.

Девлин хлопнул Джека по плечу:

— Я был прав. Ты с ней спал. Энтони должен мне десять фунтов.

Энтони пожал плечом:

— Полагаю, ты прав.

Джек сердито посмотрел на коллег:

— Вы держали пари, будем ли мы близки с Эвелин Дарлингтон?

— Я выиграл, — насмешливо произнес Девлин.

Джек должен был ожидать подобного от Энтони и Девлина, однако его больше беспокоил внимательный взгляд Брента.

— Ее отец знает, что ты был близок с его дочерью? — спросил он.

Джек покачал головой:

— Не думаю. Он уверен, что мы лишь работаем вместе. Если бы он узнал, то потребовал бы, чтобы я немедленно на ней женился.

— Значит, ты сделаешь ей предложение?

— В том-то и дело. Эвелин — необычная женщина. Ее отец знает, что она не выйдет замуж за первого встречного. Он просил меня убедить ее.

Брент чуть приподнял уголок губ.

— Тебе придется просить ее руки.

Джек вздохнул и потер затылок.

— Я выполню просьбу Линдейла, но последнее слово останется за леди.

По правде говоря, мысль о сватовстве радовала Джека. К счастью, Эвелин сама решила, что Рэндольф Шелдон ей не пара, и теперь, получив благословение ее отца, Джек мог сделать ей предложение.

— А как же твоя карьера? Жена будет предъявлять к тебе претензии, — заметил Джек.

— Я решил, что если буду прислушиваться к голосу разума, брак не станет помехой. Что же касается чувств, то это полная ерунда. Глупые бредни!

Брент рассмеялся:

— Все может оказаться не так просто, Джек.

Эвелин занялась своими повседневными обязанностями по разбору белья вместе с миссис Смит, тщетно пытаясь забыть события прошлого вечера. И только к полудню, когда они открыли последний шкаф, она больше не могла ждать. Ей надо было срочно сказать Рэндольфу правду. Вчера она пыталась это сделать, но он был ранен и одурманен, и Эвелин совершенно растерялась, когда он схватил ее за руку и умолял не оставлять его.

Больше она не могла позволить себе такую слабость.

Эвелин торопливо прошла в свою комнату, переоделась в платье из белого муслина с розовой накидкой и бросилась в столовую. Отец уже сидел перед тарелкой с рагу и читал «Таймс».

При виде отца ее сердце сжалось, и Эвелин испытала огромную благодарность за то, что он не стал ругать ее прошлой ночью, когда застал их с Джеком на кухне. Любой другой отец на его месте заставил бы Джека Хардинга идти к алтарю под дулом револьвера.

Правда, отец не знал об ее отношениях с Джеком. Иначе он бы вел себя по-другому.

— Я сегодня хочу повидаться с Рэндольфом, — заявила Эвелин.

Линдейл опустил газету. Эвелин поразили круги под его глазами и землистый цвет кожи. Кажется, он состарился за ночь лет на десять. Ее охватило чувство вины и страх, что из-за ее безрассудства и без того хрупкое здоровье отца может еще больше пошатнуться.

— Зачем? — спросил он, пристально глядя на нее.

— Я пыталась сказать ему, что не хочу выходить за него замуж, но он был под воздействием опия и, боюсь, не понял меня.

— Ты передумала из-за мистера Хардинга?

Эвелин силилась придать лицу беспечное выражение. Несмотря на свое ослабевшее здоровье и долгие часы работы в университете, Линдейл по-прежнему был проницателен. Она напомнила себе, что несколько лет назад он был известным адвокатом, которому удавалось добиваться признания у самых упрямых свидетелей во время перекрестного допроса. Эвелин не посмела бы признаться в своем романе с Джеком.

— Я бы не хотела об этом говорить, отец.

— Подойди ко мне, Эвелин.

Она повиновалась и села рядом с отцом.

Он сжал ее руку.

— Эвелин, я уже стар и хочу, чтобы ты была счастлива. Я совершил немало опрометчивых поступков в своей жизни, но женитьба на твоей матери стала счастливым исключением. Ты так на нее похожа. У тебя такие же золотистые волосы и редкий ум. Я рад, что ты сама приняла решение относительно Рэндольфа, но мне также известно, что ты всегда испытывала симпатию к Джеку Хардингу.

Неужели он знает о ее романе с Джеком? Эвелин готова была провалиться сквозь землю. Ей было трудно сохранять спокойствие, и она беспокойно задвигалась на стуле.

— Поезжай к Рэндольфу. Скажи ему, что между вами все кончено. Пусть только с тобой поедут Джек Хардинг и Джанет.

Эвелин поцеловала отца в щеку.

— Спасибо за понимание.

Линдейл сжал ее руку.

— Если Рэндольфу уже лучше, Джек должен убедить его сдаться властям.

С тяжелым чувством Эвелин открыла дверь спальни своего друга. Ее взгляд тут же устремился к большой кровати.

Над ней склонился дородный мужчина средних лет со стетоскопом в руке, слушая дыхание Рэндольфа.

Когда она подошла, врач выпрямился и поправил очки на носу.

— Я доктор Астор. Меня прислал мистер Хардинг.

— Да, доктор, спасибо, что пришли. Как мистер Шелдон?

— Три сломанных ребра и легкое сотрясение мозга. Ему надо прекратить принимать опий. Из-за травмы головы он может давать опасные побочные эффекты.

Эвелин кивнула. Интересно, какую услугу оказал Джек этому респектабельному врачу, который теперь согласился осмотреть подозреваемого в убийстве?

— Мистер Хардинг ждет вас внизу, — сказала она.

Доктор Астор вышел и закрыл за собой дверь.

Эвелин подошла к кровати. Зрачки Рэндольфа уменьшились, лицо приобрело более здоровый вид. Она вздохнула, радуясь, что он выглядит нормально.

Рэндольф одобрительно взглянул на нее и потянулся к ее руке.

— Эвелин, что бы я делал без тебя?

Словно тиски сжали ее сердце, и она затаила дыхание.

— Я рада, что тебе уже лучше, но мне надо тебе кое-что сказать. Я не могу выйти за тебя замуж.

— Значит, прошлой ночью это был не кошмарный сон! Ты говорила правду. Все из-за того, что меня обвиняют в убийстве Бесс Уитфилд?

— Нет, я изменила тебе. У меня был роман.

— Роман! С кем? — Рэндольф отпустил ее руку и попытался сесть.

— Сейчас это не имеет значения. Ты заслуживаешь лучшего. Я уверена, что когда-нибудь ты встретишь другую женщину. Я не оставлю тебя и сделаю все, чтобы тебе помочь. Надеюсь, мы останемся друзьями. Мне бы очень этого хотелось.

— Друзьями! После того как ты вела себя как продажная женщина?

Слова Рэндольфа ударили ее, словно камнем, и Эвелин вздрогнула.

— Надеюсь, мистер Хардинг останется моим адвокатом.

— Да, да. Это не подлежит сомнению.

— Тогда передай ему, что я готов сдаться властям. А теперь уходи, Эвелин.

— Рэндольф. — Она потянулась к нему со слезами на глазах.

— Уходи, прошу тебя!

Когда Эвелин спустилась вниз, доктор уже ушел и Джек расхаживал по цветастому ковру. Саймона нигде не было видно, а Джанет ждала в экипаже.

— Я говорила с доктором Астором. У Рэндольфа сотрясение мозга.

— Знаю, я тоже с ним побеседовал. Он заверил меня, что с Рэндольфом все будет в порядке и он уже может вставать. Расскажи мне, что случилось.

— Я разорвала нашу помолвку.

— Эви, милая, вы ведь не были официально помолвлены. Ваши имена не огласили в церкви, и вы не получали благословение лорда Линдейла.

— Не смейся надо мной, Джек.

— Прошу прощения. Я не собирался этого делать. Что ты сказала Рэндольфу?

— Что мои чувства к нему изменились. Что я предлагаю ему остаться друзьями.

— Что еще?

— Что у меня был роман. Конечно, я не назвала твоего имени. Но он отверг мое предложение о дружбе. Сомневаюсь, что он вообще захочет со мной говорить.

— Даже если бы ты не призналась в своей неверности, могло произойти то же самое. Никогда не слышал, чтобы мужчина и женщина остались близкими друзьями, когда один из них разорвал помолвку, а другой продолжает испытывать чувства.

— Рэндольф согласился сдаться властям и хочет, чтобы ты представлял его в суде.

Джек кивнул.

— Я связался с констеблем. Он мой друг и кое-чем мне обязан. Он вернется за Рэндольфом и будет держать его под стражей как можно дольше, прежде чем сопроводит его в Ньюгейтскую тюрьму, чтобы дать нам возможность закончить расследование. Констебль не сможет держать его под стражей слишком долго, потому что суд должен скоро начаться. Но у него есть связи, и он позаботится, чтобы с Рэндольфом в тюрьме хорошо обращались.

— Кажется, тебе все чем-то обязаны.

Джек ухмыльнулся:

— Это часть моей работы.

— Как посмотреть… Что мы будем делать, если не найдем убийцу?

— Мы уже близки к нему, Эви. Даже если мы никогда не найдем этот чертов дневник, я смогу доказать, что у Ньюленда и Гамильтона было больше мотивов, чем у Рэндольфа. В любом случае он не может скрываться вечно. Ему надо сдаться.

— Разве бегство от властей не станет доказательством его вины?

— Да, но я сделаю все возможное, чтобы объяснить его поступок. А пока нам надо изучить наших главных подозреваемых. — Джек взял Эвелин за руку и повел к двери. — Пойдем, Эви. Пора уходить. Не хочу, чтобы ты была здесь, когда придет констебль.

Они вышли на улицу, и ее ослепил солнечный свет. Днем улица выглядела совсем иначе. Экипаж Джека уже ждал их, гнедые лошади покорно стояли на месте, их гладкая шерсть блестела под лучами полуденного солнца.

Эвелин взглянула на Джека. Она не могла противиться своим чувствам, глядя на его темные вьющиеся волосы, изящную линию скул и глаза в зеленых точечках, а также его твердую решимость и знание дела. Эвелин уже не могла отрицать, что теплые дружеские чувства к Рэндольфу не сравнятся с дурманящей страстью, которую она испытывала, глядя всякий раз на Джека.

«Я люблю его. Но когда все закончится, он уйдет».

— Спасибо, — прошептала она.

— За что?

— За то, что привел доктора Астора осмотреть Рэндольфа, за то, что договорился с констеблем и не бросил его, несмотря на наш роман.

Улыбка Джека стала сладострастной.

— Нам надо будет поговорить о будущем, но сейчас неподходящее место и время.

 

Глава 35

— Леди Джорджина Стэнфорд ждет в гостиной, — объявила миссис Смит.

Эвелин только что вернулась из Шордитча, когда экономка сообщила ей о внезапном визите Джорджины.

— Что-то случилось? — спросила Эвелин.

— Не думаю. Леди Джорджина сказала, вы ее ждете.

Ждет? Эвелин не помнила, чтобы посылала записку с приглашением. В последний раз она видела Джорджину перед чайной лавкой на Бонд-стрит. Тогда она пригласила ее в их загородный дом, но Эвелин отказалась, не в силах представить, как будет ночевать под одной крышей с отцом Джорджины, виконтом Гамильтоном.

— Пожалуйста, принесите чай, — попросила она миссис Смит и направилась в гостиную.

Джорджина сидела на стуле, глядя в окно. При виде Эвелин она порывисто повернулась.

— Слава Богу! — вскричала она, бросаясь к подруге и обнимая ее. Густые каштановые волосы были стянуты на затылке, открывая бледное лицо и карие глаза. Эвелин знала, что Джорджина часто улыбалась, но теперь на ее лице застыли волнение и страх.

— Джорджина, что случилось? — спросила Эвелин.

— Ты посчитаешь меня слабой, когда я тебе расскажу.

— Глупости; — Эвелин подвела подругу к дивану и сама села рядом. — Расскажи мне все.

— Боюсь, я должна теперь как можно скорее выйти замуж за Лукаса Кроуфорда.

— О чем ты говоришь? Я думала, ты не собираешься за него выходить.

— К несчастью, обстоятельства изменились. Я узнала, что у моей семьи долги и срочно нужны деньги.

— Деньги? Но ведь твой отец Максвелл Стэнфорд, граф Гамильтон. У твоей семьи должны быть средства.

— Какое-то время мой отец вел себя странно. Только недавно мы с матерью узнали, что он пристрастился к азартным играм. Наш загородный дом в Сомерсетшире, особняк на Беркли-сквер и другие дома заложены. Мать ни о чем не подозревала, пока не обнаружила пропажу своего бриллиантового колье — фамильной драгоценности ее двоюродной бабушки. Тогда мой отец признался, что продал его, чтобы расплатиться с одним из долгов. Он признался, что вынимал драгоценные камни из других ее украшений и заменял их стразами.

— Мне так жаль, Джорджина. Но почему из-за этого ты должна выходить замуж за Лукаса?

— Лукас Кроуфорд — сын графа Хаверстона. Его семья богата. Мать считает, нас спасет лишь мое замужество, прежде чем Лукас узнает о наших финансовых затруднениях.

— Боже мой!

В глазах Джорджины появилась боль.

— Прости, что обременяю тебя своими проблемами и что пришла без предупреждения, но мне нужно срочно с кем-то поговорить, а мои приятельницы-суфражистки придут в ужас. Замужество из-за денег, продажа своего тела вполне обычное дело в высшем свете, но они все равно будут осуждать меня за слабость.

В дверь тихо постучали, и миссис Смит внесла чайный поднос. Когда экономка вышла, Эвелин обняла подругу.

— Дорогая, нет ничего дурного в том, чтобы пытаться спасти свою семью. Это твой отец поступил плохо. Ты не знаешь, почему он начал играть?

— У него постоянно были любовницы. Я знала об этом с детства. Моя мать тоже была в курсе, хотя никогда не говорила об этом мне или отцу. Я пришла к выводу, что она была готова мириться с его неверностью, пока он хранил свои романы в тайне. Однако его последняя любовница вызывала гнев моей матери.

Эвелин затаила дыхание.

— Кто она?

Джорджина посмотрела на свои руки.

— Ее звали Бесс Уитфилд.

Эвелин пыталась сохранить бесстрастное выражение лица.

— Знаменитая актриса, которую убили?

— Да. Не секрет, что у нее было полно и других любовников. Думаю, мой отец стал ревновать, и сплетни достигли ушей матери. Положение в обществе значит для нее все, и она отказалась терпеть малейшее унижение. Однажды вечером родители ужасно ссорились из-за Бесс Уитфилд. Я случайно подслушала.

— И что же сделал твой отец?

— После ее убийства стал вести себя странно. Он всегда любил играть и ходить в клубы, но никогда прежде не тратил столько денег. После смерти Бесс он изменился. Стал поступать непредсказуемо, был все время мрачен. Слишком много пил. Порой я боялась к нему подойти.

— Думаешь, он мог бы причинить вред тебе или твоей матери? — Эвелин знала, что задает неподобающий вопрос, но если существует вероятность того, что Джорджина или виконтесса Гамильтон могут оказаться в опасности, она должна раскрыть подруге всю правду. Человек, готовый вскрыть пол в поисках дневника после смерти Бесс, вполне способен на жестокость.

Интересно, как поступил бы виконт Гамильтон, поймай он их в тот день, когда они спасались бегством из дома Бесс?

Был ли он вооружен? Мог бы он их убить?

Джорджина покачала головой:

— Нет, я опасаюсь не физического насилия, а гнева своего отца. Когда он взбешен, то ругается и кричит на любого, кому не повезет попасться ему на пути.

— Что ты будешь делать с Лукасом Кроуфордом?

— Я приняла решение выйти за него замуж. По крайней мере он молод и довольно привлекателен. Я никогда не считала его ужасным, просто думала, что выйду замуж за человека, которого выберу сама.

— А он что чувствует?

— Полагаю, сходит по мне с ума. Каждый день присылает цветы и приглашает погулять в Гайд-парке.

Джорджина была красива и полна всевозможных достоинств, неудивительно, что она привлекала Лукаса.

— Может быть, стоит принять его приглашение и до обучения получше узнать друг друга? В это время года в Гайд-парке очень красиво.

— Я воспользуюсь твоим советом.

Эвелин подалась вперед и пристально взглянула в глаза подруге:

— Если ты все же поймешь, что не хочешь выходить замуж за Лукаса, приходи ко мне. Моя мать оставила мне небольшое состояние, и я отдам тебе все до последнего шиллинга. Конечно, этого недостаточно, чтобы расплатиться со всеми долгами, но уверена, мой отец согласится помочь. Тогда ты сможешь отправиться во Францию со своей матерью.

По щеке Джорджины скатилась слеза.

— Я бы никогда не взяла твои деньги, но ты настоящий друг.

На следующее утро Эвелин получила записку.

«Эви.

Пожалуйста, приходи ко мне домой около часа дня. Я сделал очень важное открытие. И захвати с собой служанку».

Как и всегда, Джек не подписался. Эвелин с Джанет отправились в экипаже к его дому на Сент-Джеймс-стрит — престижное место для богатого холостяка. По пути они проехали мимо знаменитых мужских клубов: «Брукс», «Будлс» и «Уайтс». Несмотря на ранний час, из одного из них с трудом вышли двое хорошо одетых мужчин. Один от души хлопнул другого по спине, и оба разразились пьяным хохотом.

Кучер спустил ступеньку, и они сошли на улицу. Эвелин никогда прежде не видела дом Джека и была исполнена любопытства. Приподняв юбку, она направилась к особняку, и с каждым шагом ее нетерпение становилось все сильнее.

Они поднялись на крыльцо, и Эвелин коснулась тяжелого медного молоточка.

Дверь распахнул дворецкий с серьезным видом.

— Леди Эвелин Дарлингтон к мистеру Хардингу.

Лицо дворецкого изменилось, и он приветственно кивнул.

— Прошу вас, миледи. — Он распахнул дверь и отступил в сторону. — Я сейчас же предупрежу мистера Хардинга.

Эвелин и Джанет вошли в дом и отдали плащи дворецкому. Эвелин тут же заметила красивый итальянский мрамор в прихожей. Они направились в гостиную, где их попросили подождать, и она обратила внимание на прекрасную мебель из палисандрового дерева и брюссельский ковер. На стенах висели картины Джорджа Стаббса и Джона Вуттона с изображением превосходных чистокровных лошадей. Было очевидно, что Джек Хардинг преуспел в своей профессии и жил, окруженный изяществом и роскошью.

Через несколько минут раскрылась дверь, и в комнату вошел Джек. Он был поразительно красив в отлично сшитом темно-синем сюртуке. В его слегка ироничных глазах светилось нетерпение, и это делало его еще более привлекательным.

— Добрый день, дамы.

Эвелин поднялась.

— Ты упомянул о каком-то открытии. Что это, Джек?

— Пройдем со мной, и я все объясню. Возможно, твоя служанка захочет перекусить, пока мы будем разговаривать?

Это был скорее не вопрос, а утверждение. Джанет беспокойно перевела взгляд на Эвелин.

— Да, Джанет, останься здесь. Тебе будет скучно слушать о юридических деталях, а мы скоро вернемся.

Эвелин последовала за Джеком. Она решила, что он ведет ее в библиотеку, но они проходили комнату за комнатой, оранжерею, библиотеку, бильярдную, пока наконец не остановились в дверях кухни. Стоял полдень, и слуг нигде не было видно.

— Куда мы идем?

Джек ухмыльнулся:

— Доверься мне. Ты захочешь это увидеть.

Они зашли на кухню и остановились у длинного стола и водяного насоса.

Джек внимательно посмотрел на Эвелин:

— Прежде всего я бы хотел извиниться, что не поверил тебе.

— О чем ты?

— О невиновности Рэндольфа.

Мысли Эвелин путались. Что задумал Джек?

Он взял большую губку размером примерно в целый фут и кухонный нож. Из буфета вытащил бутылку с густой алой жидкостью.

— Что это?

— Свиная кровь из лавки мясника. Я провел эксперимент рано утром и сразу же написал тебе.

— Какой эксперимент?

— Смотри.

Джек снял сюртук, открыв обтянутые белой рубашкой широкие плечи. Эвелин не знала, что он собирается делать, но ее сердце забилось чаще.

После этого он снял с бутылки пробку и налил немного крови на губку. Эвелин поморщилась от металлического запаха.

— Отойди подальше, Эви. Я не хочу испортить тебе платье.

Она была удивлена, но повиновалась.

Джек поднял длинный нож и несколько раз с силой воткнул его в губку. Кровь разбрызгалась повсюду — по столу, водяному насосу, стенам, по его лицу и рукам, и белая ткань рубашки покрылась алыми пятнами.

Эвелин застыла на месте, побледнев от изумления.

Джек бросил нож и повернулся к ней, его глаза блестели.

— И что это доказывает?

Она тут же поняла.

— Окровавленная рубашка!

Он кивнул в угол кухни:

— Рубашка Рэндольфа на том столе. Не могла бы ты принести ее?

Эвелин бросилась в угол, схватила рубашку и развернула ее. Весь правый рукав был темно-красного цвета от крови Бесс Уитфилд. Брызг не было. Другой рукав и почти вся передняя часть остались белыми.

— Рэндольф говорил, что пришел в дом уже после того, как Бесс убили. Он держал ее в объятиях. Если бы он был настоящим убийцей, вся рубашка была бы покрыта брызгами, — сказала Эвелин.

Джек вытащил из кармана платок и вытер лицо и руки.

— Да, Эви. Эта рубашка — главное доказательство невиновности Рэндольфа. Присяжные любят спектакли в зале суда.

— Но поможет ли это? Ведь Рэндольф сбежал с места преступления, а позже скрывался.

— Мне не нужно доказывать, кто убил Бесс Уитфилд, мне нужно лишь доказать, что это сделал не Рэндольф. И это нам поможет. — Джек указал на рубашку.

Эвелин хотелось броситься ему на шею, благодарить за проницательность. Наверное, он догадался о ее чувствах и протянул руку.

— Мне бы ужасно хотелось обнять тебя, милая, но только не сейчас.

Она рассмеялась:

— Я так счастлива, что мне все равно.

— Мне надо помыться и переодеться. Подождешь меня?

— Да.

Она последует за ним на край света. Джек один сумел выработать превосходную линию защиты и, что самое важное, поверил ей. Она была права насчет невиновности Рэндольфа.

— Пожалуйста, подожди в библиотеке. Нам надо еще кое-что обсудить, и я бы предпочел сделать это наедине без твоей служанки.

 

Глава 36

Джек проводил Эвелин в библиотеку и пошел переодеться. Она прошлась по комнате, где было все необходимое, обратив внимание на богатые полки из красного дерева с томами юридической литературы, сборниками законов и бесценными старыми книгами. Перед большим эркерным окном стоял массивный стол со стопками бумаг, придавленными блестящими каменными прессами. Эвелин вдохнула знакомый запах кожаных томов и старых книг.

Это была рабочая комната, служившая Джеку домашним кабинетом, и она представила его, задумчиво склонившегося над столом.

Со вздохом Эвелин опустилась на кожаный стул перед камином.

Через пятнадцать минут в дверь постучали, и вошел Джек. Он помылся и переоделся в белую рубашку с кружевными манжетами. На нем теперь были черные ботфорты и замшевые брюки, обтягивающие мускулистые ноги. Он не стал надевать галстук и сюртук, и в вороте рубашки виднелась его загорелая шея.

Джек сел на стул напротив Эвелин и скрестил длинные ноги. Он выглядел серьезным, и она подумала, что, возможно, он пришел к какому-то выводу.

— Твой отец хочет, чтобы мы поженились, — произнес он будничным тоном.

— Что? — Эвелин вздрогнула. Она совершенно не ожидала услышать от Джека этих слов.

— После долгих раздумий я пришел к выводу, что это самый лучший выход.

— Правда?

— Да, хотя лорд Линдейл и не знает всего о наших отношениях, мое поведение, похоже, не вызывает у него подозрений. Я готов поступить благородно.

— Твое поведение?

— Да, к тому же твой отец застал нас, когда мы пытались тайком пробраться в дом после полуночи. Что мне остается делать в этой ситуации?

Эвелин выпрямилась.

— Я надеялась выйти замуж по любви, а не потому, что так решил мой отец.

— Мы уже не дети, чтобы верить в подобную чушь, — надменно произнес Джек.

Эвелин ощутила прилив недоверия и гнева.

— Вот как? Возможно, вам уже и за тридцать, сэр, но мне еще нет.

— Прошу прощения. Но я предлагаю самый целесообразный выход.

— Целесообразный? — Эвелин с трудом сдерживала гнев.

— Ты что, собираешься все за мной повторять?

— Да, поскольку все твои доводы не выдерживают критики.

— Эви, я не понимаю. Ты сама сказала, что не хочешь выходить за Рэндольфа. Знаю, девчонкой ты восхищалась мной, а теперь ты вольна выйти замуж за меня с благословения своего отца. Все складывается прекрасно!

Эвелин поднялась.

— Да ты наглец, Джек Хардинг!

Он тоже встал, нахмурившись.

— Что с тобой такое? Хочешь, чтобы я встал на одно колено?

— Я уже сказала, чего я хочу. Я хочу, чтобы мой будущий муж любил меня, — негодующе произнесла Эвелин. — А не шел со мной под венец только потому, что к этому вынуждают обстоятельства.

«Прошу, скажи, что любишь меня так же, как я всегда любила тебя». В голове промелькнула мысль, что будь она девчонкой, то прыгала бы от радости, если бы ей сделал предложение сам Джек Хардинг.

Но сейчас все было иначе. Джек делал ей предложение, потому что так посоветовал его наставник. Потому что он верил, что поступает «благородно».

Джек подошел ближе и провел пальцем по щеке Эвелин. Несмотря на свой гнев, она задрожала от его прикосновения.

Его глаза горели.

— Мы желаем друг друга. Кто-то может лишь мечтать о таком.

Сердце Эвелин сжалось от боли, и она отступила назад.

— Одних обязательств и желания для меня недостаточно. Мой ответ нет, Джек.

В понедельник утром Джек уселся в экипаж и поехал к зданию полицейского суда на Боу-стрит. Он был в отвратительном расположении духа и не хотел встречаться на работе со своими клиентами.

Его рассердил отказ Эвелин выйти за него замуж.

Она стояла перед ним, ее голубые глаза блестели, прекрасная грудь вздымалась от негодования, голос был твердым и непреклонным. Он с трудом сдержался, чтобы не заключить ее в объятия и не покрыть поцелуями. Ему хотелось швырнуть ее на стол, распустить золотистые волосы, задрать платье и овладеть ею. Он бы так и сделал, если бы в соседней комнате не пила чай ее обеспокоенная служанка.

Джек был уверен, что Эвелин предпочтет разумное предложение. В конце концов, она всегда ценила во всем здравый смысл.

Но она удивила его.

Ей хотелось любви. Что это на нее нашло?

Как будто родство душ и страсть не были достаточными основаниями для крепкого брака. В отношениях многих пар не было ни малейшей искры, не говоря уже об общих интересах.

Джек стиснул зубы. Ему надо было сказать, что он ее любит. В зале суда он был прекрасным актером. Стоило ему только встать перед присяжными, как убедительные слова начинали литься сами собой. Но по правде говоря, он не желал еще больше попасть под чары Эвелин. Плохо уже то, что он то и дело думает о ней. И ничего не может с собой поделать.

Ему нужно было взять себя в руки, держаться от нее на безопасном расстоянии и сохранять холодный рассудок, как в зале суда. Не в его характере умолять, сочинять сонеты и любовные стихи. Ей придется принять его предложение.

Джек остановил экипаж на углу и спрыгнул на мостовую.

Между домами гулял сильный ветер, и он крепче сжал бумаги в руке. В эту минуту с ним столкнулся выходящий из здания высокий мужчина.

— Джек!

Ему в лицо смотрели темно-синие глаза Брента Стоуна.

Вот неудача! Джеку совершенно не хотелось сейчас встречаться с Брентом. Какого черта!

— Что ты здесь делаешь, Джек?

— Пришел повидать клиента. А ты? Ты ведь занимаешься жалованными грамотами, не имеющими отношения к уголовным делам.

— Я представляю обвиняемого в суде. Мелкая кража.

Ах да, работа на общественных началах. Брента пора бы причислить к лику святых, однако было в нем и что-то удивительным образом пугающее.

Брент считался честным и уважаемым адвокатом. К тому же был хорош собой. Никто из его коллег ничего не знал о его прошлом, и как только об этом заходил разговор, Брент замыкался в себе. Однако его проницательность и любознательность выдавали в нем не просто адвоката, который весь день сидит в кабинете в окружении бумаг, а человека весьма незаурядного.

В голосе Джека звучала ирония.

— Не стоит тратить на него слишком много времени, дружище. Вора будет трудно защищать в присутствии присяжных.

Джек попытался пройти мимо, но Брент положил тяжелую руку ему на плечо. Пронзительные синие глаза заглядывали в самую душу.

— Почему ты в таком дурном настроении? Признайся, из-за леди Эвелин?

— Отстань, Брент!

Губы Брента чуть дрогнули.

— Значит, обворожительный Джек Хардинг не сумел очаровать женщину?

— Она выйдет замуж только по любви.

— Не будь дураком, Джек. Такие женщины, как Эвелин Дарлингтон, встречаются всего лишь раз в жизни. Она прекрасно тебе подходит.

Джек отбросил руку Брента.

— Что ты знаешь о женщинах и о любви? Ты ведь холостяк.

Брент замер на месте.

— Я был однажды женат.

На мгновение Джек потерял дар речи.

— Ты никогда не говорил.

— Это было давно. Она умерла. Это моя вина.

Брент говорил совершенно спокойно, но не мог обмануть Джека. За беспечной манерой скрывалась боль, и впервые Джек понял, почему Брент Стоун предпочитал день за днем заниматься скучными бумагами.

— Прости, — произнес Джек, не зная, что сказать.

— Хорошо, если бы ты сохранил это в тайне. Стивенс и Девлин не должны узнать о моем прошлом.

Джек кивнул.

— Зачем тогда ты сказал мне?

Взгляд Брента был серьезен.

— Потому что жизнь слишком коротка. Скажи ей, что любишь, Джек.

После ухода Брента Джек отправился на поиск констебля, который доставил Рэндольфа в Лондон.

Флойд Бирмингем был ничем не примечательным мужчиной среднего роста и сложения с карими глазами и грязно-коричневыми волосами. Неприметная внешность помогала ему в его профессии, особенно когда приходилось патрулировать улицы по ночам.

Джек нашел Флойда в первом кабинете за углом.

— Как дела у Рэндольфа Шелдона? — спросил он.

— Его здоровье улучшилось, хотя он и находится в Ньюгейте в ожидании суда. Я рад, что вы здесь, мистер Хардинг. Если есть свидетели, способные подтвердить его местонахождение в день убийства Бесс Уитфилд, постарайтесь найти их побыстрее. Судья находится под давлением общественности и хочет как можно быстрее приступить к слушаниям.

Джек все это понимал. После вынесения вердикта присяжными суд мог начаться в любую минуту. Бесс Уитфилд была известной актрисой, и публика требовала справедливого приговора убийце. По этой причине Джек не возражал против того, чтобы Рэндольф скрывался. Он знал, что понадобится время, чтобы расследовать убийство Бесс и выстроить успешную линию защиты.

— Присматривайте за ним. Он студент и не привык к суровой жизни, — попросил Джек. — По возможности надо облегчить его содержание.

— Ему повезло, что вы на его стороне, мистер Хардинг. Я вам многим обязан и сделаю для него все, что в моих силах.

Джек когда-то представлял в суде брата Флойда, Брайана, любителя устраивать поджоги. Два года назад Брайан поджег публичный дом, в результате чего здание было полностью уничтожено. Все шесть проституток сумели сбежать, а погибший в огне постоянный посетитель оказался сотрудником казначейства.

Судью почти не волнована судьба женщин и разрушение здания, однако гибель чиновника — совсем другое дело. Не важно, что тот регулярно издевался над женщинами. Прокурор потребовал немедленного суда, и Джеку удалось добиться для Брайана тюремного заключения вместо смертного приговора.

Джек спас ему жизнь, и за это брат подсудимого был ему бесконечно благодарен.

Флойд пожал Джеку руку.

— Я ценю вашу помощь.

В эту минуту входная дверь с шумом распахнулась, и раздались яростные крики. Джек и Флойд бросились к входу.

Два констебля волочили под руки мужчину. Он отчаянно сопротивлялся, размахивая руками. В полупустом помещении гулко отдавался стук его ботинок по полу. Лицо скрывали грязные пряди волос, и он сыпал невнятными ругательствами.

— Кто это? — спросил Джек.

При звуке его голоса мужчина вскинул голову.

Увидев графа Ньюленда, Джек замер на месте.

От Ньюленда пахло землей и потом. Он был весь в грязи — лицо, руки, одежда и даже волосы. Очки сползли с носа. Неряшливая одежда, лихорадочный, дикий блеск темных глаз.

— Что здесь происходит? — Флойд обратился к констеблям, удерживающим графа.

Мужчины остановились и заставили Ньюленда выпрямиться.

— Мы поймали этого бродягу, когда он пытался разрыть могилу. Если он и могильщик, то совершенно безумный, — ответил констебль.

— Это не могильщик, а граф Ньюленд, — поправил Джек.

Констебли недоверчиво переглянулись.

— Граф? Вы уверены? — спросил Флойд.

Джек подошел поближе и взглянул Ньюленду в глаза.

— Скажите им, милорд, кто вы. Зачем скрывать?

— Да, я самый настоящий чертов граф, — прошипел Ньюленд.

— Чью могилу он пытался раскопать?

— Бесс Уитфилд, убитой актрисы. Она умерла уже довольно давно. Запах был бы ужасный, — ответил низенький констебль.

Джек схватил Ньюленда за плечо.

— Зачем? Кем была для вас Бесс Уитфилд?

Глаза Ньюленда сузились.

— Она должна была стать моей женой. Я хотел перенести ее останки в свое поместье, чтобы после моей смерти нас похоронили вместе.

Джек вспомнил: Ньюленд умирал от туберкулеза легких. И Бесс Уитфилд обещала этому богатому старику, что выйдет за него замуж?

Что ж, вполне разумно. Она знала о его болезни. Почему бы не выйти за него замуж, родить наследника и получить все деньги? Скорее всего, Ньюленд был давним любовником и покровителем Бесс.

Джек схватил Ньюленда за рубашку.

— Вы убили ее?

В глазах графа мелькнула ненависть.

— Я вас узнал. Вы были на кладбище. Вы и ваша женщина. Хорошенькая маленькая блондинка. Что бы вы сделали, если бы ее убили?

Джека охватила ярость, и он с трудом подавил желание разбить кулаком грязное лицо Ньюленда.

Вместо этого он потряс его за грудки и повторил вопрос:

— Вы убили ее?

— Нет! Я любил ее!

Он произнес эти слова с такой яростью, что либо Ньюленд был прекрасным актером, либо говорил правду. Джек отпустил его и отошел в сторону.

Констебли увели графа.

— Он умирает, — сказал Джек Флойду. — Что вы будете делать с английским пэром?

— Свяжемся с его семьей.

— У него нет семьи. Его наследник в Индии.

— Значит, пора ему вернуться в Англию. Ньюленда пока можно держать в его собственном доме. Думаете, он убил Бесс Уитфилд?

Джек помедлил.

— Тот, кто пытается разрыть могилу при свете дня, безумен. Но я сомневаюсь, что это он ее убил.

 

Глава 37

Эвелин потягивала из чаши пунш на балу, устроенном леди Джерси, когда до нее дошло известие о схватке графа Ньюленда с констеблями. Сплетники были крайне взволнованны, и постепенно история обрастала все более невероятными подробностями.

Ей тут же захотелось уйти, но леди Джерси была одной из самых могущественных покровительниц «Олмака». Эвелин всегда с ужасом ждала среды, когда в частном клубе на Кинг-стрит устраивали танцы и ужин. Она никогда не испытывала желания выставлять себя напоказ, подобно другим юным девушкам, но ей не хотелось усложнять жизнь себе и отцу. Поэтому Эвелин поблагодарила леди Джерси и извинилась, сославшись на сильную головную боль.

Как только подали экипаж, она велела кучеру отвезти ее на Сент-Джеймс-стрит. Была почти полночь, и она не хотела возвращаться домой за Джанет.

Во время подобного визита присутствие служанки было бы нежелательно.

Эвелин спустилась на мостовую, натянула на голову капюшон плаща и направилась к крыльцу. Подняв медный молоточек, она надеялась, что Джек дома.

Ей отворил дворецкий. Если он и удивился, увидев на крыльце в полночь одинокую даму из высшего общества, то не подал и виду.

— Леди Эвелин Дарлингтон. Я сию же минуту позову мистера Хардинга.

Обрадовавшись, что Джек дома, она вошла в прихожую.

В эту минуту сам Джек появился из-за угла с кипой бумаг в руках. Рукава его рубашки были закатаны, очевидно, он работал допоздна. Заметив Эвелин, он остановился и ухмыльнулся:

— Эви, чем я обязан такому удовольствию? Что-нибудь случилось?

— Пожалуйста, не волнуйся. Со мной все хорошо, но не могли бы мы поговорить наедине?

— Конечно. В библиотеке нам никто не помешает.

Эвелин отдала плащ дворецкому и прошла за Джеком в библиотеку. Была прохладная июньская ночь, и в камине горел нежаркий огонь. Джек закрыл дверь и жестом пригласил Эвелин присесть, но она покачала головой.

Его взгляд лениво скользнул по ее голубому атласному платью и рассыпавшимся по обнаженным плечам белокурым локонам.

— Ты выглядишь прелестно, Эви. Пожалуйста, скажи мне, что передумала относительно моего предложения.

От его страстного взгляда у нее сжалось сердце.

— Сегодня вечером я была на балу у леди Джерси и услышала самую невероятную историю. В высшем свете слухи распространяются, как лесной пожар.

— Полагаю, ты узнала о странном поступке графа Ньюленда?

— Да, как ты догадался?

— Я был в здании полицейского суда, когда два констебля втащили Ньюленда, словно какую-то грязную крысу.

— Ты понимаешь, что это значит?

— Разумеется, и это нам поможет.

— Думаешь, Ньюленд убил ее?

— Он все отрицает. Говорит, они собирались пожениться. Полагаю, Ньюленд был давним любовником и покровителем Бесс Уитфилд. Она бы получила его деньги и власть, а он, в свою очередь, мог спать с ней в одной постели. Оба были в выигрыше.

— Но ты веришь в невиновность графа?

Джек пожал плечами.

— Он был очень убедителен, но кто знает? Без дневника мы снова вернулись к тому, с чего начали. Граф Ньюленд и виконт Гамильтон — наши основные подозреваемые.

— Джорджина призналась мне, что ее отец проиграл целое состояние после смерти Бесс. Его поведение тоже изменилось. Он стал мрачен и неуравновешен.

Джек чуть приподнял бровь.

— Когда ты об этом узнала?

— Джорджина приходила ко мне на днях. Я забыла тебе рассказать, потому что была очень обрадована твоим экспериментом с рубашкой, а потом ты…

— Сделал тебе предложение?

Эвелин промолчала. Джек подошел к столу и выдвинул верхний ящик. Вытащил оттуда маленькую квадратную коробочку и подошел к ней. Опустившись на колено, взглянул Эвелин в глаза. В коробочке на красном бархате лежало прекрасное кольцо с изумрудом размером с орех в окружении бриллиантов.

Щеки Эвелин запылали, и она почувствовала головокружение.

— Я понимаю, что поступил опрометчиво, и завтра сам собирался прийти к тебе. Но раз уж ты здесь, хочу воспользоваться моментом. Эвелин Дарлингтон, для меня большая честь, если ты согласишься стать моей женой.

Она взглянула на великолепное кольцо и на красивого мужчину, преклонившего перед ней колени. Ее мысли путались, кровь закипела.

— Джек, не знаю…

— Тише, не отвечай сейчас, милая. Я хочу, чтобы ты подумала.

Он поднялся и надел кольцо ей на палец.

— Я скучал по тебе, Эви. Хочу показать тебе, как сильно. Можно мне тебя поцеловать?

Да, да, тысячу раз да!

Джек не признавался ей в вечной любви и все же купил ей обручальное кольцо и сделал предложение. Твердая решимость Эвелин завоевать его сердце ослабла, и она стала всерьез размышлять о его предложении. По правде говоря, она хотела стать женой Джека, хотела провести остаток жизни, глядя на него, ложась с ним в постель, просыпаясь рядом с ним…

Наконец он опустил голову, и Эвелин поднялась на цыпочки. Их губы соприкоснулись, и жаркая волна страсти пробежала по ее телу, словно огонь по сухой древесине. Джек привлек ее к себе, и их тела слились в одно. Он застонал.

Или это она? Когда Джек обнимал ее, Эвелин уже не была уверена ни в чем.

Он принялся целовать ее шею, спустился к чувствительной коже над кружевным лифом платья.

— Я рад, что ты пришла без служанки, — хрипло сказал он.

Каждая клеточка тела Эвелин была напряжена. Джек поднял голову и посмотрел ей в глаза. Его ноздри раздувались, и она поняла, что в ее глазах он увидел такую же страсть.

Эвелин хотела его. Она устала думать о приличиях и своей запятнанной добродетели, устала все время думать лишь о других, сначала об отце, потом о Рэндольфе. Ей хотелось испытать радость и счастье.

— Я не подумала о последствиях, когда ехала сюда одна, но теперь рада, что так случилось.

Глаза Джека довольно блеснули.

— Хорошо, потому что я не могу удержаться при виде тебя.

Он подхватил ее на руки и посадил на стол. Эвелин широко раскрыла глаза.

— Джек, что ты делаешь?

— Я мечтал заняться с тобой любовью прямо здесь.

Он быстро смахнул на пол бумаги, книги и пресс для документов.

Джек жадно прильнул к губам Эвелин. Остатки ее самообладания тут же испарились. Стремительным потоком по телу пробежало яростное желание. Она обвила руки вокруг его шеи и притянула ближе. С отчаянной страстью она отвечала на его поцелуи.

Его ловкие пальцы расстегнули крючки ее платья, обнажив грудь. Не теряя ни минуты, он тут же принялся покрывать ее поцелуями. Эвелин наконец справилась с пуговицами его рубашки, и он нетерпеливо сорвал ее, отшвырнув прочь. Руки Джека пробрались под платье. Он подтащил Эвелин ближе к краю стола, и ее платье соскользнуло на ковер. За ним последовали панталоны, и теперь на ней остались лишь шелковые чулки и подвязки.

Эвелин протянула к нему руки, однако вместо этого Джек опустился на колени перед ней. Она растерянно приподнялась на локтях, но тут же ощутила его горячее дыхание внизу живота.

Неужели мужчина мог делать такое с женщиной?

Джек опустил голову и несколько раз провел языком по ее лону. Эвелин вскрикнула от острого наслаждения и вцепилась ему в волосы. Ее ноги дрожали от напряжения. Она была уже не в силах сказать «нет» и полностью отдалась на милость Джека. Эвелин с трудом сдерживала крик, ей казалось, она словно возносится ввысь и стремительно падает на землю.

Довольная, она лежала на столе, тяжело дыша. Когда Эвелин открыла глаза, ее поразил жадный и хищный взгляд склонившегося над ней Джека.

«Возможно, он и не любит меня, но сгорает от желания».

Ее сердце учащенно забилось, и она протянула к нему руку.

— Иди сюда, Джек.

Он только этого и ждал. Сбросив одежду, потянулся к Эвелин. Приподнял ее, посадил на край стола и быстро проник внутрь.

Они оба вскрикнули. Тело Эвелин слилось с его телом, и весь мир наполнился Джеком. Нет, им полно было не только ее тело, но и все ее сердце. Они стали единым целым. Эвелин была на седьмом небе от счастья, и с ее губ сорвался стон наслаждения. Она совершенно перестала сдерживать себя.

Джек замер, закрыл глаза, и Эвелин вдруг ощутила его полную беспомощность, прежде чем он излился внутрь ее.

Наконец он нежно поцеловал ее в лоб и уложил на толстый ковер перед камином. Вытянувшись рядом, он обнял Эвелин.

Вокруг них были разбросаны бумаги, и она рассмеялась.

— Мы никогда не будем любить друг друга в постели?

— Когда мы поженимся, то можем провести полжизни в спальне.

Она замерла.

— Джек, ты сам сказал, я могу подумать. Значит, у меня есть время?

Он внимательно посмотрел на напольные часы в углу.

— У тебя был целый час, миледи. Пожалуйста, скажи «да». Чего тянуть?

Эвелин улыбнулась, уверенная в своем решении.

— Да, Джек. Я выйду за тебя замуж, но не хочу официально объявлять о помолвке, пока не будет закрыто дело Рэндольфа.

Он победно улыбнулся.

На мгновение Эвелин охватила паника. «Он так привык выигрывать, что даже не сомневался в моем ответе».

Джек был уверенным, сильным мужчиной, который любил сражаться и побеждать. Неужели после свадьбы он просто забудет о ней, как о множестве других своих побед? Или же она окажется достойным противником и заставит его полюбить себя?

 

Глава 38

На следующее утро Джек решил вернуться в театр «Друри-Лейн» поговорить с Мэри Моррис. Он нашел ее в гримерной, где она подшивала костюм Генриха VIII. На столе лежали красная королевская мантия с меховой опушкой, бархатный камзол с драгоценными пуговицами и ботфорты до колена.

Джек остановился в дверях.

— Прошу прощения, миссис Моррис. Вы меня помните?

Мэри подняла голову, ее губы раздраженно сжались. Но как только суровое выражение исчезло с ее лица, Джек понял, что она узнала его.

— Да, я вас узнала. Вы тот странный адвокат, который расспрашивал о Бесс Уитфилд. А где симпатичная белокурая дама?

— Сегодня я один.

— Вы уже ее соблазнили?

Джек ухмыльнулся. Что толку лгать проницательной старой женщине?

Мэри кивнула и отложила костюм в сторону.

— Я была права. Это случилось. Я за милю чую похотливого самца. Таковы, наверное, все мужчины.

Джек рассмеялся. Возможно, не без оснований он показался Мэри похотливым. Но он становился таким всякий раз, когда Эвелин была рядом.

Его мысли вернулись к событиям прошлой ночи. Эвелин согласилась выйти за него замуж. Он поцеловал ее на ночь и впервые в жизни хотел, чтобы женщина осталась с ним. Но он понимал, что пока это невозможно, поэтому Эвелин пришлось уехать домой в своем экипаже.

Джек все же удержался и решил не провожать ее. Даже Линдейл не перенесет, если снова застанет их в доме в полночь. Если Эвелин вернется одна, никто не станет ее расспрашивать, все просто решат, что она задержалась на балу у леди Джерси.

— И что вы теперь хотите? — спросила Мэри.

— Мы не можем найти дневник. Нам известны два последних любовника Бесс — виконт Гамильтон и граф Ньюленд, но вы также упомянули и темноволосого простолюдина. Мужчину по имени Сэм.

— Забавно, что вы пришли именно сегодня. Сэм только что здесь был. И тоже спрашивал про дневник.

— Правда?

— Да, странный тип, если хотите знать. Пытается выглядеть обычным, но старую Мэри не проведешь. Совершенно пустые глаза. Никогда не могла понять, что в нем нашла Бесс.

— Когда он ушел?

— Он попросил разрешения поискать в старой гримерной Бесс. Мне все равно, потому что после ее смерти я тоже там смотрела и ничего не нашла. Возможно, он еще там…

— Где это?

— Вниз по коридору. Вторая дверь направо.

Джек выскочил из комнаты и побежал. Распахнул дверь в гримерную.

Пусто.

И тут он услышал шаги за распахнутым окном. Подбежал к окну и увидел мужчину в темной одежде, бегущего по переулку.

— Эй ты! Стой!

Мужчина остановился и повернулся. Шляпа с низкими полями скрывала его лицо. В мгновение ока в его правой руке словно по волшебству появился револьвер. Джек замер, когда мужчина поднял оружие и прицелился. Успел только инстинктивно отпрыгнуть в сторону и прижаться к стене в тот самый миг, когда раздался звон разбитого стекла и цветочный горшок на подоконнике разбился вдребезги. Джек разбежался и выпрыгнул из окна второго этажа.

Он согнул колени, и ветер со свистом вырвался из легких. Когда Джек поднял голову, мужчина уже успел отбежать. Через пару секунд Джек мчался за ним по пятам.

Неизвестный значительно опережал его, но Джек бежал быстро. Похоже, тот хорошо знал квартал, потому что все время держался пустынных переулков. Дважды он оглянулся, но из-за шляпы Джек не мог разглядеть его лица.

Он мчался изо всех сил, все больше сокращая расстояние между ними, пока их не разделяло около ярда. Собрав всю энергию, Джек прыгнул противнику на спину.

Они оба упали на мощеную мостовую. Джек расцарапал локоть, и его лодыжка горела. В руке мужчины появился револьвер, и Джек успел его рассмотреть.

Двуствольный пистолет! Редкое оружие, и патронов вдвое больше, чем в обычном револьвере.

Джек попытался выхватить револьвер, и они оба принялись кататься по мостовой, стремясь завладеть оружием. Шляпа мужчины слетела на землю, и Джек застыл от ужаса, узнав его лицо.

— Саймон!

Пальцы Джека разжались, и револьвер выстрелил. Плечо пронзила острая боль.

Саймон Гатри выхватил револьвер и с усилием поднялся на ноги.

— Ты ведь не мог пройти мимо, Джек Хардинг! Мне придется убить тебя так же, как я убил Бесс.

В конце переулка послышались голоса. Саймон резко обернулся, и Джек успел этим воспользоваться. Он перекатился на бок, собираясь схватить соперника за ноги и бросить его на землю. Однако ему это не удалось. Саймон изо всей силы ударил Джека рукояткой револьвера в висок.

— Поможешь мне расставить книги по полкам, Эвелин? Я только что получил несколько трудов по преимуществам гражданского права.

Эвелин взяла из рук отца толстую книгу.

— С радостью помогу. — Она внимательно посмотрела на него и нахмурилась. У отца под глазами залегли глубокие тени, а его плечи устало поникли. — Ты не спал всю ночь, готовясь к лекции. Отдохни, а я обо всем позабочусь.

— Ты настоящее сокровище, Эвелин. Я рад, что ты приняла предложение мистера Хардинга. Он хорошая пара.

Утром Эвелин рассказала отцу о своем решении выйти замуж за Джека.

— Но мы решили не объявлять о помолвке, пока не состоится суд над Рэндольфом.

Отец с сожалением покачал головой:

— Не откладывай надолго, милая. Ты должна наслаждаться каждой минутой счастья.

В его голосе слышалась такая печаль, что Эвелин решила, будто он подумал о ее матери.

— Я беспокоюсь о тебе, — сказала она.

— Не стоит. Я заслуживаю всего, что уготовил мне Бог.

Что это значит? Ему точно не мешает отдохнуть.

— Тебе надо отдохнуть. Я попрошу Ходжеса тебя не беспокоить.

К счастью, отец не стал возражать и послушно вышел из библиотеки.

Эвелин подошла к ящику с книгами на полу. Всего семь томов. Она пролистает их на досуге в другой раз. Возможно, даже обсудит их содержание с Джеком.

Воспоминания о прошлой ночи снова ожили у нее в памяти. Джек вытворял с ее телом такие восхитительные вещи, и Эвелин была поражена, с какой страстью она отвечала ему. Ее сердце переполняла любовь, и она согласилась стать его женой. Она знала, что нравится ему и он желает ее, но ей хотелось большего.

Сможет ли она заставить Джека Хардинга полюбить ее?

Эвелин вздохнула и снова обратилась к заставленным книгами полкам. Куда же ей поставить новые? Нужно будет разобраться и убрать старые тома.

Ее взгляд упал на старые фолианты на средней полке. Они были покрыты тонким слоем пыли, и Эвелин поняла, что отец уже давно не прикасался к ним. Она решила переставить их на верхнюю полку. Последний том оказался значительно легче других. Эвелин с любопытством открыла его и обнаружила, что это всего лишь фальшивый переплет.

Она удивленно смотрела на вырезанные страницы, на месте которых лежала маленькая черная книжка в кожаном переплете.

Эвелин открыла ее.

«Дорогой дневник.

Вчера ночью в мою спальню пришел Максвелл Стэнфорд. Он был такой ненасытный, хотел, чтобы я взобралась на него верхом и придерживала его за руки и ноги. Кто бы мог подумать, что могущественный виконт Гамильтон любит подчиняться?»

Неужели это дневник Бесс Уитфилд, подумала Эвелин. Почему он оказался в библиотеке отца? Она принялась читать дальше.

«Дорогой дневник.

Сегодня вечером Ньюленд вел себя еще более безумно. Ползал на четвереньках, выл, как собака, и умолял о прощении. Я потребую за его выходки бриллиантовый браслет».

Словно зачарованная, Эвелин перевернула страницу.

«Дорогой дневник.

Лорд Линдейл настаивает, чтобы я звала его Эммануэлем, как десять лет назад, когда мы впервые встретились. Я не могла и мечтать о более щедром покровителе и любовнике. У него слабое здоровье, и я боюсь, у нас осталось мало времени. Ньюленд меня разочаровал, но Эммануэль настаивает, чтобы я вышла за безумного графа и обеспечила свое будущее».

В комнату влетел холодный воздух, и Эвелин застыла.

Линдейл, ее отец? Так это он был давним любовником и загадочным покровителем Бесс?

Она пошатнулась и схватилась за спинку стула. К горлу подступила тошнота. Эвелин заставила себя дышать спокойно, пытаясь понять.

Годами она слушала, как друзья ее отца говорили, что он должен найти себе спутницу жизни. Мать Эвелин умерла, когда она была еще совсем маленькой. Она понимала, что отец не смог бы всю жизнь хранить верность умершей жене.

И все же она чувствовала себя преданной.

Мысли Эвелин путались, и ужас охватил ее. Возможно ли, чтобы интрижка отца имела какое-то отношение к его нежеланию видеть дочь женой Рэндольфа Шелдона? В конце концов, он был кузеном Бесс, ее единственным родственником. Отец знал, что они упорно ищут дневник.

Неужели он был в курсе того, что дневник спрятан в его библиотеке?

Стук в дверь испугал Эвелин, и она подпрыгнула. В проеме появился Ходжес. Она тут же узнала высокого мужчину за спиной у дворецкого.

— К вам пришел мистер Гатри, миледи. Сказал, вы его ожидаете.

 

Глава 39

— Джек! Очнись, старина!

Джек с трудом поднял веки. К его лицу поднесли лампу, и он поморщился от боли. Несмотря на стук в голове, он усилием воли заставил себя не закрывать глаза. Над ним склонились Энтони, Брент и Девлин.

Он лежал на диване, под головой было свернутое пальто. Джек попытался подняться, но Энтони положил ему на плечо большую ладонь.

— Осторожно, Джек.

— Где я? — спросил он.

— В своем кабинете. Тебя осмотрел доктор Астор.

— Я был в театре. В меня стреляли. — В руке пульсировала боль. Джек опустил глаза и увидел забинтованное предплечье. Рукав рубашки был отрезан.

— Тебе повезло. Пуля тебя только слегка задела. Дюйм левее, и она раздробила бы кость, — объяснил Брент.

— Как вы меня нашли?

— Раздались выстрелы, и люди из театра бросились на улицу. Они нашли тебя в переулке без сознания. Мэри Моррис прислала нам записку. Мы приехали как можно быстрее и вызвали доктора Астора, — сказал Девлин.

Наконец Джек все вспомнил.

— Это Саймон Гатри в меня стрелял. Он убил Бесс Уитфилд.

— Гатри? Друг Рэндольфа? — переспросил Энтони.

— Да. Он был известен под именем Сэм — один из последних любовников Бесс. Должно быть, он искал дневник.

— Думаешь, Рэндольф знал, что его друг убил Бесс? — спросил Энтони.

Нет, Джек в это не верил.

— Полагаю, Саймон провел нас всех, в том числе и Рэндольфа.

Однако Саймон был на свободе и опасен. Джек не сомневался, что он бы убил его, будь у него такая возможность. Саймон должен был знать, что он за ним охотится. Он в отчаянии и теперь пойдет за Эвелин.

Боже мой, Эвелин! Она в опасности!

— Сколько я был без сознания?

— По меньшей мере, часа три, — ответил Брент.

Три часа!

Джек спустил ноги на пол, заскрипев зубами от боли в голове и предплечье.

— Мне надо ехать к Эвелин. Этот негодяй направится к ней.

Энтони, Брент и Девлин обменялись обеспокоенными взглядами.

— Мы едем с тобой, — сказал Энтони.

— Саймон, я вас не ожидала, — произнесла Эвелин.

Саймон закрыл за собой дверь и повернулся к ней.

Его взгляд упал на дневник.

— Что это, Эвелин?

— Вы мне не поверите! Я нашла дневник Бесс Уитфилд.

Он шагнул к ней и протянул руку:

— Дайте мне взглянуть.

Эвелин нахмурилась и крепче сжала пальцы. Обычно безупречно уложенные темные волосы Саймона были растрепаны, и на скуле красовался свежий порез. Она пригляделась и заметила пятна грязи на его светлых брюках. Саймон всегда выглядел вполне зрелым для своих лет, но сегодня он показался ей на десять лет старше.

Эвелин прикусила губу.

— Вы подрались? С Рэндольфом все в порядке?

Саймон рассмеялся и покачал головой:

— Мне стыдно признаться, но сегодня утром я упал с лошади. А теперь дайте мне дневник.

Он подошел ближе, и Эвелин отступила. Она не была уверена, что хочет, чтобы все узнали о связи ее отца с Бесс Уитфилд.

Саймон остановился и склонил голову.

— Где вы его нашли?

— Только что заметила на полке. Он был спрятан в книге с вырезанными страницами. Я хочу еще почитать.

Саймон махнул рукой.

— Дайте сюда!

Эвелин принялась листать страницы.

— Бесс пишет про графа Ньюленда и виконта Гамильтона. Я хочу найти ее записи о Сэме. Возможно, мы узнаем, кто он.

Голос Саймона звучал ровно.

— Возможно.

— Вот! Я кое-что нашла. — И Эвелин принялась читать вслух:

«Дорогой дневник.

Сэм пытался убедить меня использовать тебя для шантажа моих старых и новых любовников. Можно подумать, я соглашусь! Я веду тебя не для этой цели. Он глупец. Я бы лучше шантажировала его, прежде чем заняться другими. Он притворяется уважаемым студентом университета. Я отказываюсь уничтожить дневник и должна его спрятать».

Эвелин нахмурила брови.

— Бесс не упоминает полного имени Сэма. Пишет только, что он уважаемый студент Оксфорда. Это, разумеется, не Рэндольф. Мэри Моррис говорила, что у Сэма темные волосы. Кто же это может быть?

Ее мысли сбивались. Другим студентом, которого она знала, был Саймон…

Саймон и Сэм. Имена пугающе похожи.

Внезапная догадка поразила ее.

— Вы! Вы и есть Сэм, любовник Бесс!

— Наконец-то вы догадались, — спокойно произнес Саймон.

— Вы даже не собираетесь это отрицать?

Он пожал плечами:

— Теперь это уже не важно.

Неужели это никогда не кончится? Сначала ее отец, потом Саймон. Кажется, все мужчины в Лондоне спали с известной актрисой. По крайней мере те, кого она выделяла из своих знакомых.

— Значит, вы знали про дневник и хотели заполучить его для себя?

Сэм ухмыльнулся:

— Вы в это верите? Вы меня серьезно разочаровали, Эвелин Дарлингтон. Вы ведь дочь профессора и самозваного ученого. Неужели вы не догадались, что это я убил Бесс Уитфилд?

У нее перехватило дыхание. В ушах отчаянно стучало, и Эвелин смогла только выдавить:

— Зачем?

Сэм скривил губы и язвительно ответил:

— Она встала на моем пути, и мне пришлось от нее избавиться.

Теперь Эвелин видела его в истинном свете с пугающей ясностью. Наконец-то фрагменты мозаики встали на свои места. Перед ней был уже не приятель, которого она знала долгие годы. В его глазах появился неведомый ей ранее хищный блеск.

— Полагаю, вы уже знаете правду о своем отце? — спросил Саймон.

Эвелин ахнула.

— Вы были в курсе дела?

— И Рэндольф тоже.

Она с трудом сдерживалась. Страх боролся в ней с желанием открыть наконец истину.

— Расскажите мне все, — потребовала она.

Вы уверены, что вам это надо?

— У меня есть право знать! — Голос Эвелин показался пронзительным даже ей самой.

Саймон рассмеялся:

— Бесс была права. Я собирался использовать дневник для шантажа ее богатых любовников, одним из которых был ваш отец. Но эта дрянь отказалась меня слушаться. Ее больше интересовала переменчивая любовь всех этих людей, чем богатство. Она была слабой личностью, но искусной шлюхой. Оказывается, она передала дневник на хранение своему кузену Рэндольфу. Должно быть, он его прочел и узнал, что одним из любовников Бесс был ваш отец. Рэндольф его боготворит, поэтому и спрятал дневник в книге, чтобы скандал никогда не вышел наружу.

— Но Рэндольф сказал, что пошел в дом Бесс, потому что она должна была отдать ему что-то важное. Мы все решили, речь идет о дневнике.

— Он солгал! Дневник уже был у него. Подозреваю, он отправился к Бесс, чтобы сказать ей, что удачно его спрятал.

— Рэндольф знал, что вы были любовником Бесс?

— Ха! Он считает себя очень умным, но на самом деле полный идиот. Он и понятия не имел, что я спал с его кузиной.

— Однако ему хватило ума спрятать дневник так, что вы не смогли его найти, — возразила Эвелин.

Саймон сузил глаза.

— Я искал его повсюду. Однажды, когда Бесс неожиданно вернулась домой раньше, она застала меня за обыском спальни. Я спрашивал у нее про дневник, но она не призналась, где он.

— Значит, вы убили ее, потому что она отказалась вам открыть местонахождение дневника? Безжалостно нанесли ей несколько ударов ножом?

— Нет, я убил ее, потому что она была шлюхой и заслуживала смерти.

В голосе Саймона звучала неприязнь, а глаза были полны ненависти. У Эвелин сжалось сердце.

— А как же Рэндольф?

— Этот дурень просто появился не вовремя. Я не собирался подставлять его. И тем не менее все сложилось в мою пользу.

Еще одно откровение.

— Так это вы ворвались в наш дом и перевернули вверх дном библиотеку отца!

— Да, но, кажется, я не оценил смекалку Рэндольфа.

Саймон открыл книгу и долго смотрел на прорезанные страницы. Громко выругавшись, отшвырнул ее прочь. Книга ударилась о камин и упала на ковер.

Эвелин охватила тревога. Саймон не стал бы ни в чем признаваться, если бы не собирался убить ее.

Он стоял перед дверью, не давая ей возможности бежать, и все же она начала медленно пятиться назад.

— Вам это не сойдет с рук, — сказала она.

В мгновение ока Саймон оказался рядом с Эвелин и выхватил у нее из рук дневник.

— Уже сошло, Эвелин.

— Вы безумны! Джек Хардинг вас найдет.

— Мистер Хардинг лежит без сознания в переулке за театром «Друри-Лейн». Когда он очнется, вы уже будете со мной.

Саймон причинил вред Джеку?

— Если вы думаете, что я пойду с вами, вы сошли с ума.

Он вытащил из кармана пальто нож с огромным лезвием.

— Я буду кричать.

— Тогда я убью всех в доме. Не думайте, будто я не справлюсь с двумя стариками, вашим древним дворецким и отцом. А ваша дородная экономка и служанка даже не успеют спуститься по лестнице. Мне прекрасно известно, каких хилых слуг держит ваш отец, а больше в доме никого нет. У них не будет никакого шанса.

Эвелин охватил ужас. Ее сердце бешено забилось, когда она представила окровавленные тела Ходжеса и своего отца.

Саймон подошел к столу и достал лист бумаги.

— Я хочу, чтобы вы написали записку мистеру Хардингу.

— Зачем?

— Сообщите, где вы будете его ждать.

Саймон заставил Эвелин сесть за стол и начал диктовать. Дрожащей рукой она записывала его жуткие указания, но мысль о побеге не оставляла ее.

«Он наверняка лжет. Я никогда не выйду вместе с ним из дома, пусть даже и под угрозой ножа!»

Свет лампы упал на золотой ножик для открывания писем на углу стола. Это был подарок от одного из коллег Линдейла, на котором стояла дата, когда ее отец покинул «Линкольнз инн». Но сейчас Эвелин интересовало не это, а его острое, как бритва, лезвие.

Саймон расхаживал перед столом, и когда он повернулся, Эвелин проворно схватила ножик и сунула в карман платья.

Она написана последнее предложение и отодвинула бумагу.

Саймон встал позади, и его пальцы с силой вцепились в ее плечо. Он наклонился, и его несвежее дыхание жарко обдало ее щеку.

— Пора идти.

Эвелин дернулась, ожидая, что он вот-вот грубо схватит ее за руку.

Но вместо этого ей к лицу прижали какую-то дурно пахнущую тряпку. Она отчаянно сопротивлялась, но Саймон был сильнее.

Ее окутала тьма.

 

Глава 40

Ужас и гнев охватили Джека, когда он прочитал записку.

«Мистер Хардинг.

У меня есть то, что нужно вам. Пожалуйста, нанесите визит на могилу Бесс Уитфилд при первой же возможности.

С.Г.».

— Мы опоздали! Она у него!

— Опоздали? Где моя дочь? — спросил лорд Линдейл.

Джек перевел на него взгляд. Они сидели в библиотеке. Джек поспешил в дом своего наставника, обуреваемый страхом и надеждой. Энтони, Девлин и Брент отправились с ним и теперь ожидали снаружи.

— Эвелин у Саймона Гатри. Он был одним из любовников Бесс Уитфилд, и он же убил ее, — взволнованно произнес Джек.

— Боже мой!

— Я иду к нему.

Джек направился к двери, не желая тратить ни секунды на разговор, когда Эвелин была в руках этого сумасшедшего.

Линдейл на удивление сильно схватил его за руку. Его глаза были полны невыразимой боли.

— Ты не понимаешь. Это все моя вина. Больше десяти лет Бесс Уитфилд была моей любовницей. Я помогал ей и добился того, чтобы она стала известной актрисой.

Джек остановился.

— Вам известно, что Саймон Гатри тоже был любовником Бесс?

— Нет! Я лишь знал, что Бесс вела дневник, где были перечислены имена ее любовников, но никогда не видел его.

Наступило тяжелое молчание. Джек посмотрел на книгу с вырезанными страницами, которая теперь лежала на столе Линдейла. Когда он только вошел в библиотеку, то заметил ее у камина и тут же понял, что дневник был спрятан внутри.

Теперь все стало ясно. Взлом дома Линдейла несколько недель назад. Обыск библиотеки. Саймон искал дневник, но так и не сумел его найти.

— Вы знали, что дневник спрятан в вашей библиотеке? — спросил Джек.

Линдейл покачал головой:

— Нет. Будучи сотрудником Оксфорда, Рэндольф имел доступ к библиотеке. Должно быть, он и спрятал его. Я и подумать не мог, что он все время был у нас под носом.

У Джека было много вопросов, но время торопило. Несколько часов он пролежал без сознания. Теперь на улице уже темно, а Эвелин совсем одна на кладбище с этим чудовищем.

— Я найду ее, — твердо произнес он.

Джек выбежал из дома, испытывая небывалую тревогу. Ему была невыносима мысль о том, что Саймон может причинить Эвелин вред или даже убить ее.

«Не думай о том, как он зверски расправился с Бесс Уитфилд!»

У Джека перехватило дыхание, и он мысленно вернулся к их последней встрече. Он никогда не забудет прелестное лицо Эвелин, когда она исступленно выкрикнула его имя. Потом он снова сделал ей предложение, и она наконец согласилась. Джек прекрасно понимал, что она искала его любви, и все же упрямо хранил молчание.

Как он мог быть таким глупцом?

Теперь глаза Джека раскрылись, и он увидел все с пугающей ясностью. Он любил Эвелин. Все его намерения оставаться равнодушным и никого не любить, посвящая время только работе, разбились вдребезги.

Желание сделать Эвелин своей, не дать ей стать женой Рэндольфа или другого мужчины не имело ничего общего с ее честью или стремлением вернуть долг ее отцу, а объяснялось лишь любовью.

Когда Джек в первый раз покинул дом своего отца и поступил на работу в «Линкольнз инн», он совсем не был честолюбив. И сильно сомневался, что сумеет работать адвокатом, пока его не заметил Эммануэль Дарлингтон. Но настоящую перемену в нем произвел его первый судебный процесс, когда он испытал вкус настоящей победы. Тогда он понял, что обрел свое истинное призвание и не хочет заниматься ничем иным.

Когда после суда над Слипом Доусоном к нему подошла Эвелин, жизнь Джека снова круто переменилась. Ее сияющая красота и голубые глаза с самого начала привлекали его внимание, но острый ум и смелость покорили его сердце. Ничто — ни карьера, ни статус успешного и высокооплачиваемого адвоката — не имело больше смысла без Эвелин. Чем больше Джек старался не замечать очевидного, тем упорнее оно преследовало его.

Он любил ее.

А теперь, возможно, уже слишком поздно признаться в своих чувствах. Господи, жива ли она?

Джек подбежал к экипажу на Парк-лейн. Отдал распоряжения кучеру и распахнул дверцу.

Три пары глаз уставились на него.

— Где она? — спросил Энтони.

— На кладбище, где похоронена Бесс Уитфилд.

Экипаж тронулся с места. Джек передал друзьям записку.

— Надо надеяться на лучшее, Джек, — заметил Девлин. — Негодяй использует ее как приманку, чтобы добраться до тебя.

Энтони дал Джеку револьвер.

— Это ловушка. Однако мерзавец не знает, что нас здесь трое.

Девлин кивнул.

— Мы все вооружены и будем стрелять.

Брент ничего не сказал и лишь молча коснулся руки Джека.

— Не беспокойся. Ты еще успеешь признаться ей в своей любви.

 

Глава 41

Эвелин очнулась от холода и боли. Она выпрямилась и коснулась спиной чего-то твердого. Ее руки были связаны сзади, и когда она попыталась ими пошевелить, все тело пронзила резкая боль. Она чувствовала себя опустошенной, слабой и с трудом боролась с желанием снова уснуть.

Усилием воли открыла глаза и попыталась понять, где находится.

— Вот вы и очнулись. Отлично.

Эвелин узнала голос Саймона Гатри еще до того, как увидела его лицо.

Она вспомнила все.

— Что вы со мной сделали? — с трудом спросила она.

— Эфир — сильное вещество и действует быстро. Будучи студентом Оксфорда, я имею доступ ко всем химическим веществам.

У Эвелин сжалось сердце.

— Где мы?

— На могиле Бесс Уитфилд.

Когда пары эфира выветрились, Эвелин разглядела в отдалении смутные очертания надгробий. На небе блестел узкий серп луны, и все было окутано тенями. По ее телу побежали мурашки.

Она вспомнила, как они в последний раз были с Джеком на могиле Бесс и следили за графом Ньюлендом. Ее могила была в центре кладбища, в трех рядах от каменной тропинки. С трудом сглотнув, Эвелин огляделась. В это время вокруг было пусто.

— Развяжите меня! — резко приказала она.

Саймон рассмеялся:

— Всему свое время.

Он расхаживал рядом, держа в руках дневник. За поясом виднелась рукоятка ножа. Эвелин ужаснулась своей беспомощности.

Она была одна в темноте на пустом кладбище с убийцей.

Внезапно Саймон остановился и потер виски. Тихо выругавшись, он принялся что-то невнятно бормотать, вероятно, на миг забыв о ее присутствии.

Эвелин широко раскрытыми глазами наблюдала за ним. Наконец он резко опустил руки и сел перед ней на корточки. Черные глаза буквально пронзали ее.

Эвелин дернулась, натянув веревки за спиной. Ножик для писем, спрятанный в кармане платья, уколол ей ногу. Ее мысли лихорадочно разбегались. Если бы ей только добраться до своего «орудия возмездия»! Тогда она сможет разрезать веревки.

Ей надо заставить Саймона говорить, отвлечь его.

— И как вы теперь собираетесь использовать дневник? Все знают, что вы убийца. Власти будут вас искать.

Саймон махнул рукой.

— Найдутся люди, которые все равно заплатят за то, чтобы дневник не попал в руки прессы.

— Вы имеете в виду графа Ньюленда, виконта Гамильтона и моего отца?

— А также других влиятельных любовников Бесс.

— Это не сработает. Вас поймают.

— Ваш любовник Джек Хардинг?

Увидев растерянное выражение на лице Эвелин, Саймон рассмеялся:

— Не надо так удивляться. Я знаю, что вы любовники.

— Мистер Хардинг не имеет к этому никакого отношения.

— Вы ошибаетесь. Он видел, как я выходил из старой гримерной Бесс. Он знает, кто я. Мне придется заставить его замолчать. Для этого вы мне и нужны, Эвелин. Приманка. Когда Джек придет вас спасать, я убью его.

Саймон встал и снова принялся расхаживать. Время от времени он начинал растирать виски, затем замирал на месте, словно в приступе, а затем обхватывал голову бессильными руками.

Он болен и безумен, подумала Эвелин. И может не задумываясь лишить человека жизни.

Она перекатилась на бок, пытаясь добраться до кармана. Все ее тело застыло от ужаса, пока ей наконец не удалось ухватиться за ножик. Проворно поворачивая его пальцами, Эвелин принялась резать веревки. Дважды ножик выскальзывал у нее из рук, и она порезала палец. От крови рукоятка стала скользкой, и ее было трудно держать, но решимость не покидала ее. Эвелин должна была освободиться, должна была действовать. Она не позволит Джеку попасться в ловушку Саймона.

Саймон Гатри больше никому не должен причинить вреда.

Наконец он поднял голову и взглянул на нее с интересом.

— Рэндольфу известно о ваших планах? — спросила Эвелин. Надо продолжать резать веревки и заставить его говорить.

— Рэндольфу? — усмехнулся он. — Рэндольф слишком слаб, чтобы вынести подобное. Он с радостью всю свою жизнь проработает в университете.

— Вы были нашим другом. Мы вам доверяли!

Последняя веревка разрезана, и руки Эвелин свободны. Однако она продолжала держать их за спиной в ожидании подходящего момента.

Саймон сел перед ней на корточки, и его глаза блеснули.

— Я всегда восхищался вами, Эвелин. Я даже подумывал сделать вас своей женой, после того как Рэндольфа обвинят в убийстве и посадят в тюрьму. — Он властно схватил ее за волосы. — Я хотел вас утешить. Знаю, вам нравятся интеллигентные, умные люди. Я бы занял место Рэндольфа и женился на вас.

Эвелин потребовалась вся сила воли, чтобы не оттолкнуть его ненавистную руку. «Надо подождать, иначе он с легкостью одолеет тебя».

Она вскинула голову.

— Я бы никогда не вышла за вас замуж, Саймон.

Он больно вцепился в ее волосы и наконец отдернул руку.

— А куда бы вы делись? Но теперь это не имеет значения. Вы были слишком глупы и спали с Джеком Хардингом. Вы все разрушили. Рэндольф слеп и не заметил страсть между вами, но я-то понял все с самого начала. Отвратительно! — злобно прошипел Саймон, обдав Эвелин слюной. — Вы такая же мерзкая дрянь, как Бесс. Вы поможете мне убить Джека Хардинга, а потом умрете от моей руки.

Он встал и повернулся к ней спиной.

Момент, которого так ждала Эвелин. Вскочив на ноги, она подняла ножик и с силой вонзила его Саймону между лопаток.

Ночную тишину пронзил его душераздирающий вопль.

Подхватив подол платья, Эвелин повернулась и бросилась бежать в противоположном направлении.

Впереди маячили надгробия, и она проскользнула мимо. Позади слышались тяжелые шаги, и Эвелин поняла, что Саймон уже близко. Ее охватил ужас. Она споткнулась о корень и упала, подвернув лодыжку, но поднялась и продолжала бежать, превозмогая боль.

Саймон вот-вот схватит ее. Ей не добраться до дороги.

Эвелин свернула с тропинки. Лунный свет озарил очертания мавзолея. Она мгновенно приняла решение и кинулась к каменному строению. Если ворота открыты, она запрется внутри и выиграет время, а когда появится Джек, сумеет предупредить его.

Эвелин бежала к высоким воротам и молилась, чтобы они не были заперты. Схватив стальную решетку, она потянула ее на себя.

Тяжелые ворота громко скрипнули, отворяясь, и она проскользнула внутрь. Ощупью нашла большой замок. Ее дыхание было сбивчивым и неровным, а шаги Саймона все приближались. Дрожащими руками Эвелин задвинула засов.

Через секунду Саймон уже ломился в ворота.

— Дрянь! Думаешь, это меня остановит?

— Я предупрежу Джека. Он не попадется в вашу ловушку!

Саймон потряс изгородь. Эвелин сковал страх.

Она развернулась и бросилась в мавзолей. Факелы в настенных подсвечниках давно потушили, и внутри было темно. Стук каблучков по каменному полу гулко отдавался в стенах здания, похожего на пещеру. Эвелин мысленно представила захоронения вдоль стен.

Внутри было холодно и ужасно тихо, если не считать ее шумного дыхания. Эвелин уже не слышала, как Саймон трясет решетку, изрыгая злобные ругательства. Она остановилась и прислонилась к стене мавзолея, окруженная усопшими.

Проходили минуты. Скоро появится Джек. Ей надо вернуться и предупредить его. Единственным утешением было то, что Саймон не угрожал ей ножом.

Но тут раздался ужасный скрежет, и задние ворота мавзолея распахнулись.

Саймон! Эвелин не могла подумать, что здесь есть другой вход.

— Глупая женщина! Тебе от меня не спрятаться! — пронзительно прокричал он.

Эвелин бросилась к выходу, но тут вспомнила, что он заперт.

Она в ловушке.

Остановилась, с трудом переводя дыхание. Саймон убьет ее. Она не сможет предупредить Джека.

Эвелин подбежала к выходу и схватилась за железные прутья. Она кричала, надеясь, что кто-нибудь ее услышит, надеясь на чудо.

— Эвелин!

Голос Джека!

Вскрикнув от радости, она сжала его руки сквозь решетку. Его зеленые глаза блестели в бледном лунном свете.

— Где Саймон? — резко спросил он.

— Сзади. У него нож.

— Отойди в сторону.

Джек вытащил револьвер и выстрелил в замок. Ворота распахнулись, и Эвелин наконец-то была свободна. Она хотела броситься Джеку в объятия, но он отстранил ее.

— Все кончено, Саймон! — крикнул он в темноту мавзолея.

Они услышали тяжелые шаги — Саймон бросился в противоположную сторону. Джек кинулся за ним.

Эвелин помедлила секунду и последовала за Джеком. Ее лодыжка ныла, но она не обращала внимания на боль. Они выбежали за ворота. Эвелин услышала мужские голоса и увидела, что к погоне присоединились Энтони, Брент и Девлин.

Они преследовали Саймона мимо могил к улице.

В отличие от кладбища улица была хорошо освещена. Эвелин разглядела Джека и его друзей. Энтони возглавлял погоню и почти схватил Саймона. Джек отставал на несколько шагов и придерживал руку.

Саймон оглянулся, увидел, что его нагоняют, и кинулся через улицу к темному переулку, словно загнанная жертва, стремящаяся избавиться от преследователей. В эту минуту из-за угла показался мчащийся экипаж. Кучер закричал и попытался остановить шестерку лошадей. Они с громким ржанием встали на дыбы, и на мостовую посыпались тяжелые чемоданы. Но кучеру не удалось остановиться вовремя. Эвелин с ужасом смотрела, как Саймон упал под железные колеса экипажа и копыта несущихся лошадей.

 

Глава 42

Несколько часов спустя Джек сидел в библиотеке лорда Линдейла. Он уже послал за констеблем Флойдом Бирмингемом, и тело Саймона увезли. У Бирмингема было несколько вопросов, прежде чем дело будет закрыто, а Энтони в сопровождении другого констебля привез из Ньюгейта Рэндольфа Шелдона.

Джек оглядел комнату. Его коллеги, Рэндольф и лорд Линдейл, ждали Эвелин. Рэндольф стоял, неловко сгорбившись и сунув руки в карманы. Из-за большого количества людей библиотека казалась меньше, и в ней царило напряженное молчание.

Часы на каминной полке отсчитывали секунды. Нервы Джека были на пределе, и через десять минут он решил пойти на поиски Эвелин.

Брент остановил его и шепнул на ухо:

— Терпение, Джек. О ней позаботятся.

Открылась дверь, и на пороге появилась Эвелин в сопровождении доктора Мейсона и констебля Бирмингема. Тяжело опираясь на руку врача, она, хромая, подошла к обложенному подушками дивану у камина и села, положив забинтованную лодыжку на табурет.

После того как Джек прострелил замок мавзолея и освободил Эвелин, у него не было возможности поговорить с ней наедине. После смерти Саймона вокруг них постоянно были люди — друзья Джека, соседи, сбежавшиеся на крики, а потом констебли.

Эвелин заметила сжавшегося в углу Рэндольфа. Его и так худощавое лицо казалось изможденным, щеки запали. Она широко распахнула голубые глаза.

— Рэндольф!

— Здравствуй, Эвелин, — чуть слышно пробормотал он.

Эвелин повернулась к Джеку, и их взгляды встретились. Он видел, как менялось выражение ее лица. Страх, облегчение, благодарность и любовь? Ему хотелось подбежать к ней, обнять и поцеловать, но рука Брента на плече привела его в чувство. Даже после всего пережитого Джек должен был соблюдать приличия перед всеми этими людьми.

Его охватило негодование. Эвелин была так близко, и все же ему приходилось ждать.

Констебль Бирмингем откашлялся.

Полиция признала, что Саймон Гатри убил Бесс Уитфилд. Однако у меня еще есть вопросы, прежде чем мистер Шелдон сможет уйти.

— Подождите. — Линдейл взглянул на Рэндольфа. — Я должен кое-что спросить. Когда ты узнал о моих отношениях с мисс Уитфилд?

Рэндольф покраснел.

— Бесс призналась мне, что вы были ее покровителем, до того как я поступил на должность в университете, милорд. Я знал об этом несколько лет.

Линдейл тяжело вздохнул и коснулся руки дочери.

— Я должен извиниться перед тобой, дорогая. Прости, что не рассказал тебе о своем неосмотрительном поступке. Единственное мое оправдание — одиночество.

Ее глаза блестели от слез. Кивнув, Эвелин сжала руку отца.

Бирмингем снова откашлялся и сурово взглянул на Рэндольфа:

— Вернемся к делу, мистер Шелдон. Если вы знали о романе лорда Линдейла с мисс Уитфилд, то могли также знать и о том, что Саймон Гатри тоже был с ней близок.

Рэндольф нехотя кивнул.

— Бесс стала любовницей Саймона только несколько лет спустя. Она говорила, что студент Оксфорда показался ей интересным, но я точно не знал, что это был Саймон, пока она не дала мне дневник и я не понял, что Сэм и Саймон одно лицо. Я никогда ему ничего не говорил.

— Почему вы никому не рассказали о дневнике? — спросил Джек.

— Бесс попросила меня сохранить его в тайне. Но дело не только в моем обещании кузине. Я также хотел защитить моего наставника и моего лучшего друга. Я подумал, что если расскажу кому-нибудь про дневник и все узнают про роман лорда Линдейла и Саймона с Бесс, их станут подозревать в ее убийстве. Поэтому я спрятал дневник в библиотеке лорда Линдейла. Я и представить не мог, что Саймон способен на убийство!

— Саймон Гатри был не в себе, — заметила Эвелин. — Я никогда не замечала этого раньше, но сегодня, когда он одурманил меня эфиром и похитил, его поведение было очень странным. Он то и дело сжимал голову руками. Мне даже показалось, у него какой-то приступ.

Печальный вид Рэндольфа сказал Джеку, что Энтони уже успел ему сообщить о случившемся с Эвелин.

Рэндольф дрожащей рукой потянулся к стакану с водой. Сделал несколько глотков и поставил стакан на место.

— Хотя его поведение нельзя оправдать, но Саймон был болен. Год назад я сопровождал его к врачу из-за сильных головных болей. У него подозревали опухоль. Мы ничего никому не говорили, опасаясь, как бы он не потерял должность.

— Саймону было недостаточно места в университете, — сказала Эвелин. — Он собирался шантажировать богатых любовников Бесс, в том числе и моего отца.

— Счета от врача намного превосходили университетское жалованье Саймона. В дневнике упоминалось, что «Сэм» собирался шантажировать любовников Бесс, и я решил, что так он собирался расплатиться со своими долгами. Но я также знал, что Бесс не пойдет ему навстречу, и мне казалось, планы Саймона не увенчаются успехом без дневника.

— Вы ошибались, — заметил Джек.

Рэндольф серьезно взглянул на Эвелин:

— Я не хотел подвергать твою жизнь опасности. Я и понятия не имел, каким чудовищем был Саймон.

— Я тебе верю и не виню тебя, — ответила Эвелин.

— Мне было жаль Саймона из-за его болезни, к тому же я был уверен, что он мой лучший друг, поэтому я никогда не осуждал его за роман с кузиной. Не осуждал я и Бесс. О ней мало заботились в детстве, поэтому мужское внимание было ей так же необходимо, как вода или воздух. После смерти Бесс я лишь хотел защитить Саймона.

— Ваша верность чуть не стоила вам жизни, — ледяным тоном произнес Джек.

— И все же одно остается неясным, — сказала Эвелин. — Почему Саймон не сообщил властям, что Рэндольф скрывается в Шордитче? И почему он помог Рэндольфу во время потасовки в баре? Он ведь мог позволить сыщикам его арестовать.

— Саймону это было не нужно, — ответил Джек. — Его никто и не подозревал в убийстве. Думаю, Саймон считал, что Рэндольф может в конечном счете вывести его на дневник. Он уже сам искал его, но безуспешно. Он был в отчаянии, поэтому Рэндольф стал его последней надеждой. Рэндольф был самым близким другом Бесс. Возможно, Саймон считал, что он сможет ему помочь.

Рэндольф печально покачал головой:

— Саймон часто расспрашивал меня о привычках Бесс. Я думал, он пытается разгадать тайну ее убийства, но он просто выуживал у меня сведения. Он был очень умен и ловко мною управлял.

— По крайней мере теперь убийца мертв. Правосудие свершилось, — заметил лорд Линдейл.

Джек сжал зубы.

— Правосудие? Саймон собирался убить Эвелин. Он умер слишком легко. Я бы с радостью увидел его в петле.

Губы Бирмингема дрогнули в улыбке.

— Несмотря на кровожадность мистера Хардинга, он оказал нам неоценимую помощь в раскрытии этого убийства, учитывая нежелание его клиента сотрудничать. — Констебль указал на Рэндольфа: — А вы, мистер Шелдон, только мешали нашему расследованию. Если бы не ваш адвокат, вы бы находились в тюрьме.

Рэндольф взглянул на Джека:

— Он прав. Как я смогу отблагодарить вас, мистер Хардинг?

— Я скоро женюсь. Моя невеста была бы очень счастлива, если бы вы присутствовали на свадьбе.

На лице Рэндольфа появилось смущение.

— Не понимаю.

— Попросите леди Эвелин все вам объяснить. Я получил специальное разрешение на брак, и на следующей неделе мы поженимся.

Все ушли, но Эвелин оставалась сидеть в библиотеке. Лодыжка уже не пульсировала, осталась только тупая боль. Зато выдохнула, и впервые за вечер ее сердце стало биться спокойнее. Ночь была ужасной. Она узнала, что Саймон Гатри убийца. Потом она очнулась связанной на кладбище, ударила Саймона ножом, бежала и оказалась запертой с ним в мавзолее.

В комнате было тепло, но по телу Эвелин пробежала дрожь.

Рэндольф был свободен, и его имя осталось незапятнанным. Но она до конца жизни не забудет изумления на его лице после признания Джека.

Раздался тихий стук, и дверь открылась. Эвелин вскинула голову и увидела Джека. Он прикрыл за собой дверь, и его взгляд упал на ее лицо и забинтованную лодыжку. Он сжал губы. Подойдя поближе, пристально посмотрел на Эвелин и опустился рядом с ней на диван.

— Это я должна была сказать Рэндольфу о нашей предстоящей свадьбе, — с упреком произнесла Эвелин.

Джек склонил голову, его зеленоватые глаза заглянули ей прямо в душу.

— Зачем? Ты сказала, что как только все будет позади, мы сможем объявить о помолвке.

— Ты всегда будешь таким упрямым?

По его лицу промелькнула улыбка.

— Я адвокат. Мне приходится спорить по долгу службы.

Эвелин не удержалась от смеха.

— На тебя невозможно сердиться, Джек Хардинг.

— Эви, милая, я хотел поговорить с тобой наедине.

Она затаила дыхание от его слов и умоляющего блеска в глазах. На лоб Джека падали темные завитки волос, и Эвелин с трудом удержалась, чтобы не отвести их в сторону.

— Я тоже, Джек, — чуть слышно произнесла она.

Он коснулся пальцем ее губ.

— Подожди, дорогая. Сначала я. Когда я нашел записку Саймона и понял, что убийца похитил тебя, мое сердце перестало биться.

Губы Эвелин задрожали.

— Саймон хотел жениться на мне, занять место Рэндольфа. Но он узнал про нас. Он решил использовать меня как приманку, чтобы добраться до тебя. Я боялась за свою жизнь. Но больше всего меня пугало то, что я не смогу предупредить тебя вовремя и ты попадешь в ловушку Саймона. Я не могла позволить этому случиться. Поэтому решила, что если запрусь в мавзолее, то смогу нарушить его планы и предупредить тебя.

Джек коснулся ее руки.

— Эвелин, любимая, ты поступила очень смело. Я не знаю ни одной женщины, которая бы по доброй воле заперлась в огромной гробнице.

Ей хотелось смеяться и плакать.

Джек поцеловал ее ладонь. Его губы были теплыми и мягкими, и ее сердце забилось сильнее.

— Знаешь, чего я больше всего боялся? Боялся, что не успею сказать тебе правду. Моя жизнь без тебя не имеет смысла.

Эвелин удивленно взглянула на него:

— Не имеет смысла? А как же твоя карьера?

— Она ничего не значит для меня, если тебя не будет рядом. Я люблю тебя, Эвелин Дарлингтон.

На глаза Эвелин навернулись слезы, и она бросилась Джеку на грудь. Он крепче обнял ее, и она чувствовала сильное биение его сердца.

— Джек, я так долго ждала этих слов, но в глубине души всегда верила, что иначе быть не может.

Он чуть отодвинулся и заглянул ей в глаза.

— Откуда? Я был глупцом и ничего тебе не сказал.

Она провела пальцами по отвороту его сюртука.

— Я знала это по твоим поступкам. Ты делал для меня все. Согласился представлять Рэндольфа в суде, хотя и не хотел этого. Сопровождал меня в Биллингсгейт, потому что знал, как я упряма и могу пойти одна. Сделал мне предложение, чтобы защитить мою репутацию, когда отец застал нас вместе. И бросился на кладбище ночью, чтобы спасти меня от безумца, который хотел убить нас обоих. Разве мужчина пошел бы на это, если бы не был влюблен?

Джек усмехнулся и поцеловал Эвелин в лоб.

— Ты поставила меня в тупик. Пожалуй, у меня нет встречного довода.

Эвелин вызывающе взглянула на него.

— Я же тебе говорила, что многому научилась. Годы наблюдения за студентами в «Линкольнз инн» отточили мои навыки. Тебе повезло, что я не могу стать адвокатом и выступить против тебя в зале суда. Ты бы встретил в моем лице достойного противника.

Джек подхватил Эвелин и посадил себе на колени.

— Думаю, это уже случилось, — жарко прошептал он ей на ухо и страстно поцеловал.