Через несколько часов игры закончились, гости расселись на расстеленных на лужайке одеялах, угощаясь лимонадом и сладкой выпечкой. Джеймс и его друзья сидели с Бобби и другими детьми, шутили и смеялись.

Солнце спряталось, стало намного прохладнее, и слуги начали убирать остатки пиршества. Вскоре после этого прибыл большой экипаж, запряженный шестеркой лошадей, чтобы отвезти друзей герцога в Лондон.

— Я был очень рад с вами познакомиться, — сказал Брент Стоун и вежливо поклонился Белле.

В темных глазах Энтони Стивенса мелькнуло веселое изумление.

— Уверен, мы с вами еще встретимся, миссис Синклер.

Белла сделала реверанс.

Она не собиралась еще раз встречаться с Энтони Стивенсом и не поняла, о чем он говорит. Она планировала поездку в Лондон с единственной целью — встретиться с солиситором, о котором говорила Эвелин.

Женщины на прощание тепло обнялись.

Эвелин шепнула новой подруге:

— Пожалуйста, сообщите мне, когда приедете в Лондон.

— Обещаю.

Муж Эвелин помог ей забраться в экипаж. Лакей закрыл дверцу. Кучер свистнул, и экипаж покатил по усыпанной гравием аллее. Джеймс долго махал рукой друзьям, а когда Белла собралась домой, остановил ее.

— Белла, — сказал он, — погуляете со мной? Я бы хотел показать вам кое-что интересное.

Заметив его дружелюбную чарующую улыбку, Белла вспомнила слова Харриет: «Поощряй его чувства. Ты сохранишь Уиндмур-Мэнор, станешь герцогиней».

Сумеет ли она? Она всмотрелась в красивое улыбающееся лицо, подумала, что этот потрясающий мужчина, возможно, всегда будет с ней рядом, и сердце забилось в несколько раз быстрее.

Вероятно, он решил, что она подыскивает предлог для отказа, поскольку добавил:

— Это займет всего несколько минут.

— Хорошо, — согласилась Белла, и они вместе дошли по усыпанной гравием дорожке, однако, к ее удивлению, Джеймс повернул не в сад, а к конюшням. — Куда мы идем?

— Увидите. Это сюрприз.

Заходящее солнце было похоже на яркий оранжевый шар, плывущий по полотну безумного художника, разлившего краски всех оттенков синего, серого, розового… Вдоль дорожки росли лютики. Герцог подвел ее к конюшням, но не вошел внутрь, а направился вокруг здания.

Там под старым дубом стояла странная штуковина, состоящая из изогнутой деревянной рамы, двух колес и руля, закрепленного в передней части конструкции.

— Это скороход? — воскликнула Белла.

— Вы уже такой видели? — удивился герцог.

— Только на картинке в газете. Там сказано, что они быстро входят в моду и денди теперь ездят на них по Лондону. Их даже прозвали «конями денди».

— Это правда, — засмеялся он. — Но правильное название этой штуковины — «велосипед».

Белла подошла к диковинному транспортному средству и провела рукой по деревянной раме.

— Как на нем ездят?

— Этот экземпляр сделан для человека, имеющего меньший рост, чем я, но тем не менее я могу вам показать.

Он сел верхом на раму и взялся за руль, а его ноги коснулись земли. Отталкиваясь ногами от земли, он покатился вперед и стал поворачивать руль — переднее колесо тоже поворачивалось. Потом он побежал, увеличив скорость. Белла захлопала в ладоши и радостно засмеялась.

Джеймс остановился рядом с ней.

— Где вы его нашли?

— Он принадлежал Ривзу. Бобби обнаружил его висящим на задней стене конюшни. — Герцог показал гравировку на раме. — На этом велосипеде мы видим клеймо изобретателя — Дениса Джонсона, лондонского мастера, изготавливающего кареты. Брент Стоун в прошлом году получил для него патент.

Белла хихикнула.

— Представляю, как сэр Ривз едет по Лондону, важно поглядывая по сторонам, словно индюк.

Джеймс закатил глаза.

— Могли бы представить себе что-то более приятное.

Потом он пристально взглянул на Беллу.

— Хотите покататься?

Еще как! Но как быть с юбками?

Словно прочитав ее мысли, Джеймс сказал.

— Не беспокойтесь о юбках. Мы за конюшнями. Здесь вас никто не увидит.

— Но вы же здесь.

Герцог растерянно заморгал.

— Я не буду смотреть. Обещаю. Испытайте его!

Белла подобрала юбки и перебросила правую ногу через раму. Кончики пальцев коснулись земли. Она оттолкнулась и пошла, сначала медленно, потом быстрее.

— Не забывайте рулить! — крикнул он, когда она едва не въехала в ствол дуба.

— Вы же обещали не смотреть!

— Я и не смотрю. На ноги. Просто слежу, чтобы с вами ничего не случилось.

Утверждение было настолько нелепым, что Белла расхохоталась. Она не остановилась, а, наоборот, прибавила скорость. Это было здорово и очень весело. Герцог подбадривал ее громкими криками. Она каталась, делая большие круги еще минут десять, потом устала, остановилась, слезла с велосипеда и прислонила его к дереву.

Она раскраснелась, запыхалась, радостно возбужденная, как ребенок рождественским утром. Джеймс — восхитительный, самый восхитительный из всех, кого ей доводилось знать. Ее чувства к нему быстро крепли.

— Я знал, что женщина, осмелившаяся написать серьезную политическую статью и отправить в «Таймс», не побоится и прокатиться на велосипеде, — весело ухмыляясь, сказал он.

Его слова, его близость заставляли позабыть обо всех разумных соображениях. Верх брали чувства. Белла облизнула губы — и его взгляд сразу оказался прикованным к ее рту.

— В последнее время я вообще делаю много нового, о чем раньше и подумать не могла, — пробормотала она.

Между ними промелькнула искра — нет, даже не искра, молния. Глаза Джеймса потемнели, он привлек женщину к себе и стал жадно целовать. Она обхватила его руками за шею и ответила на поцелуй. Именно этого она страстно желала и теперь чувствовала, что все правильно.

Он, наверное, чувствовал то же самое.

Его руки были одновременно везде — на бедрах, на талии, на груди. Когда он большим пальцем стал гладить сквозь ткань платья сосок, Белла только прижалась к нему теснее. Запах его кожи, тепло ладони на груди, бархатное прикосновение языка — все это сплелось в волшебную сеть страстного первобытного желания, сладкого томления, которая, и Белла это точно знала, могла, изгнать из ее души ужасные воспоминания о Роджере.

Кровь вскипела, мышцы напряглись, ее тело мучительно старалось сбросить оковы самоконтроля и взять то, что предлагал мужчина.

Джеймс все понял. Она увидела это понимание в его глазах, когда он слегка отстранился и всмотрелся в ее лицо.

— Я бы хотел кое-что обсудить с тобой, дорогая. Сначала я сомневался — слишком уж упорным был наш спор о собственности, — но теперь больше не колеблюсь. Так мы легко решим все наши проблемы.

Харриет была права! Он собирается сделать предложение!

Джеймс нежно поцеловал ее лоб, щеки, глаза.

— Мы оба хотим друг друга, дорогая. Нет смысла отрицать бесспорный факт — нас тянет друг к другу. Ты можешь жить в Уиндмуре сколько захочешь.

Его язык коснулся чувствительного местечка — мочки уха, и все тело Беллы сотрясла чувственная дрожь.

— Ты можешь не беспокоиться о деньгах. Все будет оплачено — одежда, экипаж, слуги. — Каждое слово соблазнителя подчеркивало прикосновение губ к ключицам. — У меня есть дела, мне придется часто ездить в Лондон, но я всегда буду возвращаться. И ты можешь ничего не бояться, — шепотом добавил он. — Я знаю, как не допустить появления нежелательного ребенка.

Его губы пугали мысли, туманили разум, поэтому Белла не сразу поняла, о чем идет речь. Нежелательный ребенок? О чем это он? Слова доходили до нее как сквозь туман. В одном она была уверена точно: он никакого предложения так и не сделал.

Понимание пришло внезапно. А с ним ярость.

Она перестала улыбаться и отстранилась.

— Значит, вы хотите, чтобы я стала вашей любовницей?

На его красивом лице появилась напряженная гримаса.

— Мне никогда не нравилось это слово…

Белла сильно оттолкнула его и сделала шаг назад. Несколько секунд она стояла молча, сжав кулаки, потом отвесила ему звонкую пощечину.

— Насколько я понял, это ответ «нет»?

Ну почему он не уродливый морщинистый старик? Почему он так привлекателен?

Герцог нахмурился.

— Ты не можешь горевать о покойном муже. Я знаю, что между вами не было любви.

Да как он смеет?

— Это вам известно от Эвелин?

— Нет.

— Тогда откуда вы знаете, что я не любила мужа?

— Я достаточно наблюдателен и сделал собственные выводы.

— Тогда ваша интуиция не столь остра, как вы думаете, ваша светлость! — выпалила Белла. — Зато я знаю, что ваш человек следит за мной. Я заметила его в Сент-Олбансе, когда ходила за покупками. Вы поручили ему узнать и о моем прошлом тоже?

Глаза герцога вспыхнули синим огнем.

— За тобой следят? Кто?

Белла пришла к выводу, что в Сент-Олбансе за ней ходил нанятый герцогом сыщик. Что же касается человека в «Черной собаке», она тогда была слишком испугана и расстроена и не могла с уверенностью утверждать, что это было одно и то же лицо.

— Ты ошибаешься. Сыщика я нанял только для поисков сэра Ривза. Я никогда не поручал ему следить за тобой и копаться в твоем прошлом.

— В любом случае вы ошиблись относительно меня, ваша светлость. Я никогда не стану вашей любовницей, подругой, возлюбленной — уж не знаю, как вы предпочитаете это называть.

С этими словами Белла развернулась и побежала к дому.

— Тебя заметили, — сказал Джеймс.

— Это невозможно.

Герцог встретился с Арменом Папазяном в библиотеке. После неприятной сцены у конюшни Белла отправилась к себе в спальню и больше оттуда не выходила. Выяснив это у слуг, Джеймс сказал себе, что его такое положение устраивает, поскольку у него назначена встреча.

Он мерил шагами комнату, а Папазян сидел в кресле у окна. Сыщик был низеньким, но коренастым и мускулистым мужчиной с буйной черной шевелюрой и оливково-черными глазами, блестевшими из-под нависших густых черных бровей. Лицо его было обманчиво невозмутимым, даже, пожалуй, безмятежным, и лишь проницательный взгляд говорил о том, что сыщик ничего не упускает.

Энтони Стивенс поклялся, что этот сыщик лучший. Он работал настолько успешно, что сумел добыть тайную переписку некой виконтессы и ее любовника француза, оказавшегося генералом наполеоновской армии. В письмах были названы имена двух высокопоставленных британских армейских командиров, продававших французам военные тайны. Лучшие агенты регента безуспешно искали эти письма два года, а Папазян нашел их за месяц до Ватерлоо.

— Она меня не видела, — повторил он. — Если она кого-то заметила, это был другой человек.

Джеймс остановился.

— Но в этом нет никакого смысла. Зачем кому-то за ней следить?

— Возможно, это как-то связано с деловыми начинаниями ее покойного супруга?

— Расскажи, что ты узнал.

— Роджер Синклер был весьма уважаемым и богатым бизнесменом из Плимута. Он специализировался на импорте разных товаров, в основном зерна, ячменя, угля и леса. Относительно его молодой жены горожане говорили, что она эмоционально неустойчива, а некоторые утверждали, что Белла Синклер — сумасшедшая. Они симпатизировали Роджеру из-за болезни супруги и восхищались тем, что он ее не бросил.

— Но это же нелепо! У Беллы с рассудком все в порядке! — воскликнул Джеймс.

— Я познакомился с бывшим управляющим Синклера. Сначала он держал язык за зубами, но алкоголь способен развязать язык кому угодно. Он сказал, что Синклер притворялся джентльменом вне дома — регулярно посещал церковь, делал щедрые пожертвования, — но дома был тираном и садистом. Он был маниакально ревнив и почти никогда не разрешал жене покидать дом, опасаясь, что она наставит ему рога. Он избивал жену и часто угрожал переломать руки и ноги ее старой няне, если та посмеет его ослушаться.

Джеймс сжал кулаки, стараясь подавить ярость.

— Есть кое-что еще, — сказал Папазян. — Несмотря на то что Синклер тщательно создавал свой образ лояльного и набожного бизнесмена, он был жадным ублюдком, одержимым желанием любым путем увеличить свое состояние. Когда началась война с Францией, его торговля пострадала, и тогда он занялся сомнительной деятельностью — начал ввозить французское бренди и другие грузы, находящиеся под эмбарго. Через некоторое время он осмелел и стал экспортировать оружие и боеприпасы французским войскам. Предательская деятельность Роджера Синклера не была обнаружена властями, а полгода назад он умер — напился, свалился с лестницы и сломал себе шею.

— Негодяй умер легкой смертью. Его надо было четвертовать.

При мысли о том, как Синклер обращался с Беллой, у Джеймса сжимались от ярости кулаки. Он вспомнил ее волнение, когда она вскрывала письмо из «Таймс». Тогда она сказала, что покойный муж не разрешал ей писать. А потом она от радости бросилась к нему в объятия, прижалась всем телом и с невинной страстью поцеловала. Сначала Джеймс думал, что ее покойный супруг был просто тупым идиотом. Но теперь узнал, что тот издевался над молодой женой, оскорблял ее и бил и еще имел наглость использовать Харриет как оружие. Он не мог не восхищаться силой и мужеством молодой женщины. Это просто чудо, что дух Беллы остался несломленным.

Джеймс сделал несколько глубоких вздохов, чтобы совладать с бушующими эмоциями.

— Что касается незнакомца, которого миссис Синклер заметила следующим за ней, — сказал сыщик, — это был не я.

— Она утверждает, что видела мужчину, когда ходила по магазинам, — уточнил Джеймс.

— Я действительно шел за женщинами, когда они были в Сент-Олбансе, но они могли меня не заметить.

Но зачем кому-то другому следить за Беллой? Мысль о том, что ей может угрожать опасность, снова заставила Джеймса сжать кулаки.

— Мы должны точно установить, кого она видела: тебя или другого человека.

— Каким образом? Вы же не собираетесь ее спросить об этом? Мне еще не приходилось встречать женщину, которая обрадовалась бы, узнав, что за ней установлена слежка.

— Не будь идиотом. Я представлю тебя как старого друга — скажем, по имени Том Джонс. Если она видела тебя, я это узнаю по ее реакции.

Устроить это было проще простого. Коутс сказал горничной — а Харриет случайно в это время проходила мимо, — что сосед и его супруга приехали с визитом к хозяину Уиндмур-Мэнора.

Как и следовало ожидать, Харриет немедленно сообщила об этом хозяйке, и Белла вошла в библиотеку уже через десять минут.

Герцог и сыщик встали.

Джеймс сразу заметил, что она плакала. Ее чудесные зеленые глаза припухли и покраснели. Он нахмурился.

Ему хотелось подойти к ней, обнять, утешить. Он понимал, что она ждала предложения руки и сердца, но считал брак слишком высокой ценой за обладание желанной женщиной. Уже были женщины, которые стремились выйти за него замуж после того, как он добился успеха в «Линкольнз инн», но он ни одной из них не сделал предложения. Слишком высоко он ценил свою холостяцкую свободу. Брак был необходим для повышения социального статуса и производства потомства. А Джеймс всю жизнь считал себя незаконным сыном герцога, презирал высшее общество и никогда не стремился войти в него. Что же касается детей, он любил их, особенно маленького Филиппа, но не мог представить отцом себя. Возможно, потому, что его собственный отец по большей части не интересовался его жизнью.

Глаза Беллы метнулись от Джеймса к сыщику.

Герцог напрягся, ожидая реакции.

— Это мистер Джонс, мой старый школьный друг.

Белла нахмурилась.

— Школьный друг? А мне сказали, что приехал с визитом сосед.

— Кто сказал? — невинно полюбопытствовал Джеймс.

Белла слегка покраснела, сообразив, что не может назвать свой источник.

Джеймс успел достаточно хорошо ее узнать, чтобы представить ход ее мыслей. Она решила, что Харриет, будучи в весьма преклонных годах, что-то не так поняла или не расслышала.

Но когда она взглянула на Папазяна, в ее глазах не мелькнуло искры узнавания. Не приходилось сомневаться, что она никогда не видела этого человека.

— Ах, я понял, — улыбнулся Джеймс. — Но не стоит верить всему, что болтают слуги.

Белла раздраженно поморщилась и повернулась к сыщику:

— Где вы учились, мистер Смит?

— В Итоне. Мы как раз вспоминали старое доброе время, — легко соврал Папазян.

Она вежливо улыбнулась:

— Прошу прощения, что помешала вам.

Она сделала реверанс. Яркие рыжие и каштановые пряди создавали контраст с бледной кожей шеи.

Джеймс сделал над собой усилие, чтобы прогнать чувственные мысли, и, дождавшись, пока за Беллой закроется дверь, сказал сыщику:

— Она тебя не узнала.

Тот пожал плечами:

— Я же говорил.

Синклер мертв. Тогда кто преследует ее и почему? Или ей показалось?

Много лет она прожила под контролем маниакально ревнивого, психически нестабильного мужа, который постоянно издевался над ней. Джеймс сам вел дело одной женщины, которая в течение десяти лет подвергалась насилию со стороны мужа и в конце концов сорвалась и зарезала его спящего.

Но Белла была другой. Интуиция еще никогда не подводила Джеймса. Каким-то чудесным образом садисту-супругу не удалось сломить ее дух и повредить рассудок.

Она умна, горда и сильна. Она умеет сострадать и заботится о тех, кто от нее зависит. Джеймс хорошо понимал, что такое гордость, ведь именно она помогла ему остаться собой, когда в детстве он оказался совсем один, отвергнутый своей кровной родней. И он восхищался ее трогательной заботой о Харриет.

С рассудком у Беллы Синклер определенно все в порядке. Если она считает, что за ней следят, Джеймс не сомневался, что это правда.

Защемило сердце, стало трудно дышать. Такая физическая реакция была для него незнакомой. Проанализировав свои ощущения, он понял, что это страх. Страх за Беллу.

— Выясни, кто следит за ней и почему, — приказал он.