Прошло еще несколько дней. Джеймс быстро поправлялся. Доктор Гримсби уехал в Лондон, прописав пациенту активные физические упражнения — пешие и верховые прогулки, плавание в озере.

У Беллы больше не было причин оставаться рядом с герцогом, и она возобновила поиски конторской книги.

Она встретилась с Харриет в комнате, где хранились сундуки, привезенные из Плимута, и женщины принялись просматривать содержимое каждого. Белла оставила напоследок сундучок своей матери и теперь с любовью перебирала его содержимое — миниатюрные портреты родителей, гребни матери, ее книги и записи, конверт с документами. Вздохнув, она отложила дорогие ее сердцу вещицы и внимательно осмотрела сам сундучок — его внутреннюю поверхность, крышку. Там не обнаружилось никаких тайников. Иными словами, нужной книги нигде не было.

— Мы осмотрели все, — сказала она и вытерла лоб. — Ничего нет.

— Возможно, книга осталась в Плимуте? — предположила Харриет.

Белла покачала головой.

— Руперт купил дом и тщательно обыскал его. Только после этого он пришел к выводу, что Роджер спрятал документы в моих вещах.

Харриет захлопнула крышку сундука, в котором только что тщательно перебрала все вещи.

— Он был способен на что угодно. Но никаких бумаг здесь нет.

— Что же мне делать?

— Ничего. О Руперте ничего не слышно после инцидента в конюшне. Он, конечно, смел, но не глуп. Лично я сомневаюсь, что он намеренно подстрелил Блэквуда. Должно быть, и Бобби, и герцог застали его врасплох. Руперт понимал, что, если герцог умрет, за ним будут охотиться до конца жизни. Поэтому он сбежал, уверяю тебя.

Белла вздохнула.

— Дай Бог, чтобы ты оказалась права и он никогда не вернулся.

— А Блэквуд? — спросила Харриет. — Насколько я поняла, ты больше не считаешь его врагом?

Врагом? Она никогда не считала Джеймса врагом. Но угрожавшая ему смерть изменила ее чувства.

— Ты все еще собираешься воспользоваться услугами лондонского солиситора относительно Уиндмура?

Белла знала, что так и должна сделать. Джеймс скоро уедет в Лондон, чтобы приступить к своим герцогским обязанностям, и спор о собственности останется нерешенным. Этот вопрос не обсуждался, пока герцог был болен, а после того как он выздоровел и Коутс застал их в двусмысленном положении, она тщательно избегала и Джеймса, и своих вырывающихся из-под контроля эмоций. Она очень хотела иметь Уиндмур-Мэнор, но мысль о будущей встрече с Джеймсом в суде больше не казалась ей правильной.

Не дождавшись ответа, Харриет улыбнулась:

— Борешься с собой?

— Что ты хочешь сказать?

— Белла, детка. Ты много дней не отходила от его постели и преданно ухаживала за ним. Я знаю тебя, как никто другой, и уверена, что ты руководствовалась не только чувством вины из-за Руперта. Я права?

— Не знаю… не уверена, — пробормотала Белла.

— Коутс сказал, что Блэквуд послал тебе записку с приглашением поужинать с ним сегодня вечером.

Белла замерла.

— Да, но я планировала отказаться.

— Почему?

— Он полностью выздоровел, и с моей стороны было бы неблагоразумно проводить с ним много времени.

Харриет нахмурилась.

— Послушай меня внимательно, Белла. Сердце устанавливает свои собственные правила. Если бы оно подчинялось логике, в мире не было бы разбитых сердец. Но любовь и логика обычно идут разными путями.

— Я вовсе не люблю его, — сказала Белла и сама поняла, насколько неискренно звучит ее голос. «Я не могу его любить. Он герцог, а я — деревенская вдова. После возвращения в Лондон высокородные наследницы будут дюжинами падать к его ногам». — Он скоро уедет в Лондон к старым друзьям и новой герцогской жизни.

— Да? Но теперь тебе никто не мешает быть с ним.

Белла думала об этом. Бог свидетель, она думала об этом много раз. Было бы глупо отрицать, что ей вовсе не неприятна мысль о жизни с Джеймсом, его теплом дыхании, сильных руках, касающихся ее кожи. Она не боялась интимной близости с ним. В нем не было ничего общего с Роджером.

Джеймс дьявольски красив, и ей много раз приходилось делать над собой усилие, чтобы отвести от него взгляд. Ее тянуло к нему еще до рокового выстрела Руперта, и чувства с тех пор только усилились.

А когда Джеймс целовал ее… ласкал… она таяла в его объятиях. Инстинктивная реакция на его близость была настолько сильной, что мощь собственной страсти изумила ее. Если бы Коутс не выбрал этот момент, чтобы войти в комнату, она бы не стала мешать Джеймсу удовлетворить ее желания.

— Прими его приглашение, — строго сказала Харриет. — Иди и получи все необходимые тебе ответы.

Белла надела аметистовое платье, которое купила с Эвелин в Сент-Олбансе. В последний момент она отбросила старые практичные чулки и надела новые — черные шелковые, с замысловатыми подвязками. Натягивая их на свои длинные ноги, Белла чувствовала, что совершает что-то запретное, но невероятно притягательное.

Потом она открыла сундучок матери и выбрала два перламутровых гребня, чтобы украсить волосы. Уложив их в греческом стиле, она использовала гребни, чтобы убрать локоны с лица. При этом пышная каштановая копна свободно падала на плечи и спину.

Она уже много лет не вспоминала о гребнях матери, но сегодняшний вечер был для нее особенным. Белла собиралась прийти к Джеймсу не замученной сиделкой, все мысли которой последнее время были заняты уходом за больным, а уверенной в себе женщиной, принявшей приглашение красивого мужчины поужинать с ним.

Белла спустилась по лестнице, намереваясь пойти в столовую, но внизу ее встретил Коутс и сообщил, что герцог ожидает ее в бильярдной.

— В бильярдной? — удивилась Белла.

— Да, ужин будет подан туда.

Нахмурившись, Белла пошла к бильярдной. Странно. Что задумал Джеймс?

Она совсем забыла о существовании в Уиндмуре бильярдной комнаты. Джеймс купил стол, и его доставили, когда она находилась в Сент-Олбансе с Эвелин. Тогда она была уверена, что он сделал это ей назло. Он занял одну из малых гостиных и установил в ней стол и полку для киев за те несколько часов, что Белла отсутствовала. Герцог знал, что у деревенской вдовы не было никакой необходимости в бильярдной комнате, зато холостяк мог проводить там бесконечные часы — один или с друзьями.

Почему же он решил сегодня там поужинать?

Неожиданно она ощутила неловкость. Пробудился внутренний голос, который стал нашептывать ей предостережения. Теперь, когда герцог выздоровел, возможно, он захочет выставить ее вон? И бильярдная — чисто мужская комната — символ его победы?

Она открыла дверь и увидела Джеймса, склонившегося над обтянутым сукном столом. В руке он держал кий и готовился нанести удар. Резкое движение кия — и шарики из слоновой кости раскатились по столу.

Белла закрыла за собой дверь. Герцог опустил кий и окинул взглядом ее лицо и фигуру.

— Спасибо, что пришла, Белла. Ты великолепно выглядишь.

Только слепой не заметил бы откровенного восхищения в его глазах. Это было приятно.

— Вы уже совсем здоровы, ваша светлость, и тоже прекрасно выглядите.

— Джеймс, — поправил он.

У Беллы перехватило дыхание.

Герцог, должно быть, только что принял ванну. Его волосы были еще влажными и тугими завитками падали на шею. В полумраке его каштановые волосы казались более темными, чем при дневном свете, а загорелое лицо — бронзовым. Он был безупречно одет — в коричневые панталоны, полосатый жилет и темно-синий фрак, подчеркивавший ширину плеч и узость бедер. В его глазах отражалось пламя свечей, превращая темную кобальтовую синь в мерцающие сапфиры. Впервые за долгое время он надел галстук. В общем, он был великолепен.

Этот человек выглядел настоящим герцогом — величественным, властным и благородным. Однако в душе Беллы он пробудил другие воспоминания — о том, какие сильные у него руки, как горяч и страстен его поцелуй, как возбуждает прикосновение его языка, как пахнет его одеколон…

— Я думала, мы будем ужинать, а не играть в снукер.

— Да, но эта комната показалась мне более уютной, чем большая официальная столовая. Ты согласна?

О да, эта комната даже слишком уютная, располагает к интимности, подумала Белла. Ей было достаточно трудно противостоять его обаянию и в официальной обстановке гостиной, куда в любую минуту могли войти слуги, но здесь она в ловушке — в маленькой уютной комнатке, которая буквально приглашает к интимности, в то время как все ее старания направлены на то, чтобы держаться на расстоянии.

Джеймс жестом указал на столик в углу, сервированный на две персоны. На нем, застеленном белоснежной скатертью, стояли тарелки из тончайшего фарфора и великолепные бокалы. Белла сначала вообще не заметила этого стола.

Герцог подошел к столу и положил руку на спинку стула.

— Позволь, я помогу.

Когда она садилась, его пальцы чуть коснулись ее обнаженных плеч, и по телу Беллы пробежала волна дрожи. Это была дрожь желания.

Раздался негромкий стук в дверь. В комнату вошел лакей и вкатил тележку, уставленную серебряными блюдами с гербом Блэквудов. Когда крышки были подняты, воздух наполнился восхитительными ароматами черепахового супа, жареного ягненка с мятным соусом и свежих овощей. Джеймс открыл бутылку красного вина и наполнил хрустальные бокалы.

Лакей ушел, и Белла принялась за еду. Суп был выше всяких похвал, но в тот момент она могла бы съесть холодную овсянку и не заметить этого. Джеймс поедал ее глазами, словно это она была главным блюдом на столе. Она осушила бокал и нервно облизнула губы. Его взгляд опустился на ее рот, и он молча наполнил ее бокал снова.

— Сегодня я получил письмо от вдовствующей герцогини, — наконец сказал он.

Белла почувствовала неловкость и поставила бокал.

— От вашей бабушки?

— Я никогда так не называл ее.

— Но она же дала вам образование.

— Да. Но ничего больше.

Белла хорошо помнила свою бабушку по отцовской линии. Нежные объятия, бесконечные поцелуи и аромат свежей выпечки. Она снова подумала об эмоциональном холоде, в котором воспитывался Джеймс. Отец не признавал его, бабушка презирала, единокровный брат над ним издевался.

— Она требует, чтобы я вернулся в Лондон и приступил к выполнению своих обязанностей, — сказал Джеймс. — Похоже, вернулся мой единокровный братец Грегори.

— Вы еще не говорили с ним о… ваших обстоятельствах? — спросила Белла.

— Нет. Мы не виделись после того, как я унаследовал титул. Даже представить себе не могу, как вдовствующая герцогиня преподнесла ему эту новость.

— Вы писали ей о случившемся?

Тон Джеймса был резким и холодным:

— Она не заслужила моих объяснений.

— Возможно, но в данных обстоятельствах она права. Вы герцог и должны вернуться.

Эти слова дались Белле с изрядным трудом. Странно, ведь еще совсем недавно она мечтала о его отъезде, а теперь понимание того, что им предстоит расстаться, наполнило ее сердце отчаянием.

Глубоко вздохнув, она задала вопрос, который мучил ее:

— А что будет здесь? Я не хочу проявить неуважение, но мы же так и не решили вопрос о собственности.

— О нет. Мы его уже решили. — Герцог встал и протянул ей руку. — Иди сюда, я хочу тебе кое-что показать. — Он подвел ее к бильярдному столу, на котором среди шаров стояла небольшая прямоугольная коробочка. Джеймс взял ее и с поклоном протянул Белле. — Это тебе, дорогая.

Она не заметила коробочки раньше и смущенно нахмурилась. Открыв крышку, она обнаружила ожерелье из бриллиантов и рубинов, обернутое вокруг свернутого листка бумаги. Белле еще не приходилось видеть таких великолепных драгоценностей и тем более владеть ими. Она развернула бумагу и остолбенела. Это было свидетельство герцога на право владения Уиндмуром.

— И то и другое твое, дорогая, — с улыбкой сказал он. — В благодарность за то, что была рядом в трудный момент.

Белла поняла, что не может вымолвить ни слова, и некоторое время только молча смотрела на герцога. Когда дар речи вернулся, она тихо вымолвила:

— Вы дарите это мне?

— Я хотел купить изумруды — мне казалось, что они подойдут к твоим глазам, но как только увидел на витрине рубины — понял, они должны быть твоими. Они полны воли и огня, так же как и ты. Что же касается Уиндмура, я знаю, что ты очень хотела его иметь.

«Нет, это тебя я хотела иметь». Последние остатки эмоциональных барьеров, которые она с такой тщательностью возводила вокруг себя, рухнули, словно смытые океанской волной. Сердце замерло.

— Позволь, я помогу, — сказал герцог.

Он взял ожерелье из ее онемевших пальцев и стал за спиной. Его пальцы нежно коснулись ее щеки и шеи, и лишь потом он поднял свободно лежащие на спине волосы, обвил ожерелье вокруг шеи и застегнул. Мускулистая грудь касалась ее спины, теплое дыхание щекотало шею — соблазнительно и искушающе.

— Как мне благодарить вас?

— За драгоценности или за свидетельство?

Женщина слабо улыбнулась:

— Я всегда испытывала слабость к рубинам. Откуда вы узнали?

— А я-то думал, что это свидетельство лишило тебя дара речи.

— Я считала, что Уиндмур напоминает вам о старом герцоге. Почему вы решили отдать его мне?

Глаза Джеймса потемнели, голос стал тише:

— Белла, я завтра уезжаю.