— Я почти ничего не знаю о вас, — сказал Блэквуд, — кроме того факта, что вы вдова. Вы родились в Хартфордшире?

Белла откинулась назад, опершись руками об уже прогревшуюся землю.

— Нет, я родилась в Лондоне, но когда мне было семь лет, отец переехал в деревню. А когда мне исполнилось шестнадцать, мы перебрались в Плимут, где годом позже я вышла замуж.

— Вы остались в Плимуте после замужества?

— Да.

— Я восхищаюсь работой инженера Джона Ренни. Его плотина в замке Плимут-Саунд, защищающая гавань, нечто потрясающее. Ваш муж работал над этим проектом? Или в доках?

Белла встревожилась. Что она может рассказать? Блэквуд умный человек и, несомненно, обладает развитой интуицией. Она много лет жила, скрывая свои истинные чувства от мужа, и путем проб и ошибок пришла к несложному выводу: необходимо говорить основы правды, но тщательно скрывать суть дела. Она не осмеливалась рассказать, до какой степени Роджер был подлым.

«Тревога!» — кричал ее внутренний голос. Когда деловые проекты Роджера не принесли ожидаемого дохода, он занялся нелегальными, незаконными делами.

Она стала перебирать цветы, лежащие на коленях, одновременно тщательно обдумывая слова.

— Роджер был торговцем, занимался импортом и экспортом. В основном лес, уголь, ячмень и пшеница.

— Вы долго были замужем?

— Семь лет.

— Вам не хватает его?

Белла некоторое время молчала, не зная, что ответить. Ей не хватает Роджера? Она благословляет каждый день, с тех пор как он перестал появляться на пороге ее спальни.

— Я смирилась с его уходом, — наконец сказала она.

Блэквуд подобрал еще один плоский камень и задумчиво уставился на него.

— Ваши родители живы?

Она понимала, что герцог добывает информацию. Он хотел знать, есть ли у нее семья, с которой она может жить, если его план выселения сработает.

— Нет. Мать умерла, когда я была младенцем, и я единственный ребенок в семье. Отец погиб вскоре после моего замужества. Экипаж перевернулся.

— Вы, должно быть, очень одиноки. Мне искренне жаль.

Именно искренность в его голосе заставила ее заговорить:

— Отец был чудесным, любящим человеком, и я благодарна Богу за него.

Блэквуд швырнул в воду камень, который держал в руке, и тот утонул, предварительно четыре раза подпрыгнув по поверхности. Белла обернулась к нему и с удивлением увидела, как потемнели его глаза. Что в них отразилось? Боль? Сожаление?

— Вы, наверное, храните нежные воспоминания о своих родителях? — спросила она. — Сами говорили, что Уиндмур-Мэнор напоминает вам о семье.

— Я никогда не знал матери. Она была горничной в семье старого герцога. Умерла при родах. Всю жизнь я считал себя незаконнорожденным, и семья старого герцога меня не признавала, — холодно сообщил он. — У меня есть единокровный брат, который вплоть до самого последнего времени считал себя наследником титула и обращался со мной как с бездомной собакой, и бабушка, которая верила, что исполнила свой долг по отношению ко мне, оплачивая мою учебу сначала в школе, а потом в Итоне.

Джеймс поднял с земли еще один плоский камушек. Его длинные пальцы погладили гладкую поверхность.

Белла была потрясена его словами и прозвучавшей в голосе горечью. Она не ожидала от герцога такой истории. Он всегда выглядел таким уверенным в себе, как человек, чувствующий свое превосходство над окружающими.

Ей хотелось задать один вопрос: если он действительно незаконнорожденный сын, как ему удалось унаследовать герцогский титул?

Словно прочитав ее мысли, он сказал:

— Оказалось, что я все же был законным сыном и наследником. Так что зря моя высокородная семейка всю жизнь относилась ко мне как к грязному ублюдку.

Белла почувствовала жалость к сидящему рядом мужчине, хотя сама себе не смогла бы объяснить почему. Джеймс Девлин теперь герцог, обладатель огромного богатства и власти, так что жалеть его не было никаких причин. И все же… все же… Он никогда не знал материнской любви и преданности отца. Отец Беллы любил ее всегда, всем сердцем, без всяких условий, и только эти драгоценные воспоминания помогли ей выжить под гнетом мужа-тирана.

Она не хотела больше ничего слышать о Джеймсе Девлине, на самом деле не хотела. Она не желала, чтобы он стал для нее человеком, со всеми своими обидами и слабостями. Пусть уж лучше остается надменным испорченным аристократом. Но правда была в том, что он не был испорченным и познал немало трудностей. И в глубине души он был очень одинок — Белла не могла этого не почувствовать.

«Он был отвергнут, как и я. Только меня предал грубый эгоистичный муж, а его — семья».

— Как вы стали барристером? — спросила она.

— Я не мог представить себе, что буду выпрашивать каждый шиллинг у не признававшей меня семейки, чтобы выжить. После Итона я посещал Оксфорд, где познакомился с парнями, которые мечтали войти в один из четырех «Судебных иннов» и найти хорошего наставника. Меня приняли в «Линкольнз инн». Став барристером, я работал в конторе вместе с коллегами, которых вы сегодня видели. Я был вполне успешным юристом и мог легко обойтись без подачек семьи.

Белла даже не подозревала, что перед ней человек, сделавший себя сам. Она всегда полагала, что аристократы получают состояние и ни дня в своей жизни не работают.

— Но тогда зачем вам так нужен Уиндмур-Мэнор? Вы же говорите, что не испытываете теплых чувств к семье.

— Это единственное место, где старый герцог относился ко мне как к родному сыну. Я знаю эту землю как свои пять пальцев. Я здесь дома. Вы можете утверждать то же самое?

Белла взглянула на воду, на пару белых лебедей, зеленые холмы вдали.

— Да, я чувствую себя здесь в безопасности.

Они несколько минут сидели молча, потом герцог встал и протянул женщине руку.

Она вложила руку в его ладонь и ощутила тепло сильных пальцев. Джеймс помог ей встать на ноги.

На его голову упал солнечный луч, и волосы блеснули, как черное дерево. Его лицо излучало уверенность, но теперь Белла поняла: то, что она раньше посчитала аристократическим высокомерием, было гордостью.

Ощутив нервозность под его пристальным взглядом, она опустила глаза и, чтобы не молчать, спросила:

— Как вам удается бросать камушки так далеко?

Герцог явно не ожидал столь резкой смены темы разговора и засмеялся.

— Это очень просто. Нужно только найти плоский камень, и желательно с гладкой поверхностью.

Он наклонился, поднял подходящий камень и показал, как правильно его держать. Стоя за ней, Джеймс взял ее руку и изобразил бросательное движение.

Белла вздрогнула, когда его широкая грудь коснулась ее спины.

Герцог склонился к ее уху.

— Ну а теперь попробуйте самостоятельно. Бросайте камень.

Остро чувствуя его близость, Белла подняла руку и, повторив его движение, бросила камень. Он утонул, один раз отскочив от поверхности воды.

— Ваши камни отскакивали четыре раза!

— Нужна практика. Я приходил сюда еще мальчиком и часами бросал камушки.

Белла сделала еще несколько попыток. Наилучшим был бросок, когда камушек дважды отскочил от поверхности воды.

— Вероятно, я никогда не смогу соперничать с вами.

Лишь только слова слетели с ее губ, Белла поняла, что они могут быть неверно истолкованы применительно к их будущим сражениям за собственность.

Герцог взял ее за плечи, повернул к себе лицом и заглянул в глаза.

— Я не это имела в виду, — тихо сказала она.

Несколько долгих мгновений они смотрели в глаза друг другу, потом взгляд Джеймса скользнул к ее губам.

— Я знаю.

— Мне нужно вернуться.

Его глаза потемнели. Он медленно поднял руку и коснулся ладонью ее щеки.

— Нет, — очень тихо сказал он. — Пока нет, Белла.

Все разумные мысли в мгновение ока покинули ее, когда Джеймс склонился к ней и его губы коснулись ее рта легким, словно летний ветерок, поцелуем. Потом он стал исследовать ее губы кончиком языка.

Реакция Беллы оказалась моментальной и непроизвольной. Все ее тело содрогнулось от острого наслаждения.

Ее губы сами по себе раскрылись, позволив его языку скользнуть внутрь. Поцелуй был опытным и соблазняющим, убеждающим и поощряющим ее ответ. Она неуверенно коснулась его языка своим и почувствовала, как отчаянно заколотилось сердце. Потом его поцелуй изменился, стал более требовательным. Белла ощутила, как где-то внутри загорелся огонь.

Ее никогда так не целовали. Собственно говоря, ее за всю жизнь целовал только один мужчина — Роджер, а он был жадным и грубым. Он всегда желал господствовать. Его не интересовало ее удовольствие — только капитуляция. Она быстро научилась сдаваться, чтобы не продлевать свои мучения.

Но Джеймс… Он касался ее лишь губами, и еще на ее щеке лежала его ладонь. Она могла в любой момент отстраниться, если бы захотела. Только у нее не было такого желания.

Впервые в жизни она почувствовала физическое влечение. Похоть. Это было сильное чувство, опасное оружие в их грядущем сражении. Внутренний голос говорил — нет, не говорил, кричал, — что если она позволит не принимать себя всерьез, то быстро лишится опоры в Уиндмур-Мэноре. Но все же отрицать зарождающуюся страсть было бы глупо. Белла и подумать не могла, что поцелуй может оказать на нее такое мощное воздействие, вызвать столь сильную реакцию.

Чуть подавшись вперед, она прижалась к груди мужчины, ощутила тепло его тела, вдохнула тонкий аромат одеколона — сандал и гвоздика.

Джеймс глухо застонал и оторвался от ее губ.

— Этого я не ожидал, — сказал он.

— Поцелуя?

— Нет, вашей реакции.

Очарованная блеском его глаз, Белла сделала попытку успокоить отчаянно бьющееся сердце.

— Это была ошибка.

Джеймс хрипло засмеялся.

— Главная ошибка — решение поселиться вместе. Но ведь ни один из нас не передумает, не так ли?

Она покачала головой.

Мужчина вздохнул и потянулся за своим сюртуком.

— Вернемся в дом?

Он подождал, пока Белла соберет разбросанные цветы, и они пошли обратно в полном молчании.

Стараясь не отстать от герцога, Белла ругала себя на чем свет стоит. Что на нее нашло? Она не только позволила себя поцеловать — она откровенно наслаждалась этим поцелуем. Да, герцог Блэквуд был сложным человеком, и жаркая страсть, которую она ощутила в его объятиях, одновременно волновала и пугала. Тяга к мужчине была для нее внове. Чувство было, несомненно, приятным, но чрезвычайно опасным.

Джеймс остановился, чтобы помочь спутнице перебраться через поваленное дерево, и взял ее за руку. Их взгляды встретились, и уже погасший огонек в глубине ее естества разгорелся снова. Впредь ей придется избегать встреч с этим мужчиной. Но как это сделать, если они теперь живут в одном доме?

Белла все еще размышляла над этим вопросом, когда они подошли к конюшням и рыжеволосый улыбчивый мальчик помахал Блэквуду рукой.

— Коутс сказал, что мальчик ваш конюх, это правда? — спросила Белла. — Он же еще совсем ребенок!

— Бобби только двенадцать, но он быстр, умен и понимает лошадей, как никто другой. Он поддерживает в конюшне безукоризненный порядок и может позаботиться о вашей кобыле тоже. Если вам что-нибудь нужно на конюшне, только скажите, и Бобби все сделает.

— Буду иметь в виду, ваша светлость.

— Джеймс. Вы опять забыли?

Белла непроизвольно вздрогнула.

Герцог поклонился.

— Мальчик хочет что-то мне сказать. Увидимся позже.

Она сделала реверанс и побежала в дом.

Джеймс проводил ее взглядом. Ему следовало бы испытывать удовлетворение, поскольку все идет так, как он задумал. Но он не учел мягкости женских губ, ее пылкой реакции на его прикосновения. А когда она устала сопротивляться своим желаниям и ответила на поцелуй, он почувствовал мгновенное возбуждение. Он желал прижать ее к себе, ощутить пышные формы, узнать, чем пахнут ее роскошные волосы. Почему-то ему казалось, что они должны пахнуть цветами, которые она собрала во время прогулки.

Он прервал поцелуй, и когда она подняла глаза, в них светилось удивление. Белла показалась ему невинной и неопытной девочкой, которой очень хочется, чтобы он раскрыл ей тайны взаимоотношений мужчины и женщины. Но такого же быть не может. Она семь лет была замужем. Значит, она или превосходная актриса, или…

Джеймс тряхнул головой, удивляясь собственной неосмотрительности. Вероятно, проблема все же в нем. У него слишком долго не было женщины.

В течение нескольких последних месяцев список его дел в «Линкольнз инн» был очень уж длинным, а потом неожиданно в его жизни снова возникла вдовствующая герцогиня. И с тех пор Джеймс занимался неожиданно свалившимся на него наследством. И не важно, как часто он убеждал себя в том, что пренебрежение семьи теперь, когда он стал взрослым и состоявшимся человеком, ничего для него не значит. Уход старого герцога стал для него тяжелым ударом, и он до сих пор ощущал тяжесть на сердце.

Нет, определенно его пылкая реакция на Беллу Синклер связана с тем, что у него уже несколько месяцев не было подруги. В отличие от своего друга и коллеги Брента Стоуна Джеймс к этому не привык.

Что касается его речи на берегу, он вовсе не собирался рассказывать ей невеселую семейную историю — только то, что он унаследовал герцогский титул и произошло это недавно, — но искренняя грусть в голосе Беллы, рассказывавшей о своем погибшем отце, неожиданно вызвала в нем желание поговорить о собственном родителе. При этом ирония ситуации не осталась им незамеченной. Он привык вызывать свидетеля на откровенность, а вовсе не наоборот.

Должно быть какое-то решение. Он выиграет — в этом Джеймс не сомневался, — но вместе с тем не мог не думать о ней. Ривза рано или поздно найдут — никуда он не денется, и если выяснится, что денег у него уже нет, Джеймс предложит миссис Синклер возместить ущерб из своего кармана. Если она примет деньги и покинет его дом, то перестанет искушать его.

Это был хороший, надежный план. Белла — обычная женщина, ничем не отличающаяся от множества его прежних подруг и любовниц. Герцог понимал себя и отдавал себе отчет в том, что его теперешнее увлечение миссис Синклер может стать серьезной помехой в решении их деловых проблем. Теперь ему хотелось и уложить ее в постель, и одержать над ней верх в борьбе за собственность. Надо сосредоточиться и не позволить соблазнительной вдове отвлечь его от цели.