§ 1. Два взгляда на историю

Историк, как правило, занимается реконструкцией образа исторической действительности по своему разумению, точнее по своему вкусу, что находит свое выражение в различной комбинаторике фактов и их интерпретации. Что касается философов, то они в пределах определенной картины мира открывают образы исторической действительности, устанавливают законы её развития. За приоритетный ориентир на логику развития приходится расплачиваться мерой абстрагирования и формализации, потерей уникального и неповторимого. Кроме того, философская картина мира каждой эпохи формирует свою парадигму — «дисциплинарную матрицу» освоения мира, которая имеет свой угол познания и свои возможности, свое правило и свои исключения, свое концептуальное видение.

И историк, и философ — это люди и им ничего не чуждо, в том числе и те идолы сознания, извращения и заблуждения, которые скрупулезно воспроизвел Фрэнсис Бэкон в своем учении о призраках нашего сознания (См.: Бэкон Ф. Новый органон // Сочинения в 2-х т. Т. 2. — М., 1978, с 18–33).

И историк, и философ могут демонстрировать способность к фантазии, увлеченность эффектом спора ради спора и пустословием (См.: Бэкон Ф. О достоинстве и приумножении наук. Там же, с. 104–116). Поскольку философ, изучая прошлое в целом или его фрагменты, склонен к обобщениям, к формализму и схематизму, то отмеченная способность к аномалиям у него выше, чем у историка. Зато историк больше подвержен опасности оказаться заложником своей субъективности через принадлежность к определенной стране, определенной социо-культурной среде, определенному мировоззрению, определенной религии. Сумма этих определенных состояний создает субъективную призму восприятия исторического события и его оценку. Уже Публий Корнелий Тацит обращает внимание на факт исчезновения из истории объективной позиции. По его мнению, одни искажают исторические события из желания польстить властителю, заявляя о своей готовности переписать историю с учетом «чего изволите». Другие искажают историю из ненависти к правителю. Если лесть несет на себе отвратительную печать сервильности, то коварство выступает под личиной любви к истине, но таковой не является. Тацит не анализирует. Он просто фиксирует, но его наблюдения достойны внимания (См.: Тацит К. Сочинения в 2-х т. — Л., Наука, 1969).

Крайностей в освоении исторического события можно избежать, обратившись к философии истории. Она помогает пройти «по лезвию бритвы», упреждая схематизм и профилактируя субъективность, развенчивая «формализм» философа и критикуя «всеядность» историка. Чтобы уяснить возможности философии истории, следует уточнить ее объект и предмет, а также ее эволюцию.

Как уже было отмечено, термин «философия истории» в обиход ввел Вольтер в то время, когда его современники полагали, что жизнь человека или жизнь любого народа есть всего лишь отражение определенных климатических или географических условий среды обитания (См.: Монтескье Ш. О духе законов, Избранные произведения. — М., 1955). Несмотря на то, что эпоха Просвещения создала стандарты рационального мышления, она еще далека до обоснования вывода о том, что человек творец истории. Духовный мир человека, его дуализм рациональности и иррациональности станут объектом пристального внимания одного из представителей немецкой классической философии И. Канта, плохо понятого современниками.

История как наука воспринимается только в том случае, если она развивается по канонам естественных наук. Только в XX веке складывается принципиальное отличие объекта гуманитарного знания (гуманистики) от того, с чем привыкли иметь дело естествоиспытатели.

Объект исторического знания заявил о своей уникальности, которая исключает какие-либо повторы или эксперименты, ибо располагает своей логикой развития событий. Но эти цели находятся в прямой зависимости от представления о мире, которое складывается у историка в зависимости от его мировоззрения. Само мировоззрение исследователя, как системы взглядов на мир и на место человека в этом мире, а также его отношение к миру может складываться в диапазоне от стихийного формирования на уровне обыденного сознания до рационального формирования на уровне теоретического сознания, где роль базового фактора выполняет философское мировоззрение и его производные (прикладные) формы: политическое и правовое, этическое и эстетическое, а также научное. Мировоззрение обыденного сознания тяготеет к феноменальному уровню постижения прошлого, а мировоззрение теоретического сознания выводит историка на сущностный уровень освоения прошлого, что существенно редактирует его субъективность как в вопросе постижения прошлого, так и его аксиологической интерпретации.

Объектом истории является эмпирическое прошлое, а предметом — историческое время в конкретных формах его проявления. Объектом философии истории выступает социо-культурный мир, явленный в историческом сознании, а ее предметом — опредмеченное состояние исторической памяти с ориентиром на вскрытие предельных оснований прошлого, рассмотрение исторического как особого бытия в мире, принципиально иного по сравнению с другими уровнями организации мира.

Другими словами, если историка волнует прошлое как факт деятельности людей, которые делали историю, то исследователя философии интересует вопрос как делали люди свою историю вчера и как ее делают сегодня, принимая во внимание или игнорируя связь прошлого и настоящего, наличие или отсутствие вектора в будущее.

Философию истории волнуют «вечные» проблемы человеческой жизни, поиск и реконструкция ответов на вопросы, что думали люди об общей природе мира; какими были их представления о мире других народов; имела ли место преемственность и адаптация чужого социо-культурного опыта и т. д. В результате выстраивается философско-историческая картина мира, определяется место в ней человечества. Оформляется дискурс общего представления о мире и о месте человека в мире. Складывается система ценностных ориентиров. Оформляется та заданность, которая обеспечивает исследование конкретного объекта в условиях конкретного времени. Конкретизация события на сущностном уровне позволяет преодолеть заблуждение о том, что «вещи мира» могут сказать о прошлом больше чем люди.

Ложный приоритет «вещей мира» приводит к тому, что исследователь считывает историческое прошлое превратно. Вначале у него свидетельствуют результаты, после — средства, затем условия и, наконец, сами процессы деятельности и жизнедеятельности людей, вызвавшие к жизни конкретное историческое событие.

Ход исследования исторических событий оказывается противоположным естественной логике истории. Формируется видение истории в обратной проекции, когда жизнедеятельность людей открывается только через её результаты, тогда как результаты зависят от стечения обстоятельств, реальных условий и наличных факторов. Это и создает методологическую коллизию трудно преодолимую в исследовательской практике.

Учитывая смысл человеческой деятельности (поступков), двигаясь от людей к вещам; от человека через вещи (текст, памятники культуры, орудия труда и быта) к другому человеку, вскрывая весь спектр межличностных отношений, появляется возможность выстроить адекватное представление об устройстве конкретного социального бытия, где общественное производство производит не только вещи (товар, материальные и духовные блага, отношения), но и человека как определенный тип личности конкретного общества, как определенное состояние идентифицированных реальных общественных отношений в диапазоне от политических до религиозных, включая правовые, этические, эстетические, философские и научные; формируется чело своего века, складывается личность конкретного общества и конкретной эпохи.

Философия истории формирует ту методологическую культуру, которая преодолевает бинарное мышление. Бинарное мышление выстраивается в соответствии с формальной логикой соподчинения по схеме «если, то». В результате диктата формы объяснение фактов, события выстраивается через подчинение другому. Природа подчиняется культуре, индивидуальное — социальному, субъективное — объективному, личность — обществу. Но в действительности, эта взаимосвязь носит достаточно сложный характер, что не исключает, а даже предполагает смену доминанты, когда уже культура находится в зависимости от состояния природы, а личность при определенных условиях определяет вектор социальной реальности, обеспечивая ее развитие или её деформацию.

Эпоха Просвещения (XVIII век) заложила основания философии истории. Ее объектом стал исторический замер человеческого бытия, а ее предметом стали представления о «цели» и «смысле» истории, ее связи с гуманитарными и естественными науками.

И объект, и предмет философии истории делают ее важнейшим фактором формирования того мировоззрения, которое позволяет увидеть возможные пути общественного развития, и, может быть, избежать трагических ошибок, формируя свое отношение к миру.

Особый статус философии истории объясняется тем, что она исследует развитие социума, единство и многообразие исторического процесса; рассматривает проблемы социального детерминизма; устанавливает истинность или вероятность исторических фактов и событий. Все это и позволяет рассматривать философию истории в качестве «логики развития общества».

Благодаря философии истории, уже в XIX веке складывается представление об истории как процессе, в основе которого лежат определенные тенденции (Гегель, Маркс, Дильтей, Виндельбанд, Рикерт и др.). За этими тенденциями скрывались законы развития общества, специфика которых определялась единством рационального и иррационального в жизнедеятельности человека. Человек вышел из природы, и в поисках себя он демонстрирует свою незавершенность и неудовлетворенность. Своей жизнедеятельностью он задает специфику проявления всеобщих законов мироздания и определяет принципиальное отличие законов развития общества от законов развития природы.

Эта «аксиома» имела свою собственную историю. В своих лекциях по философии истории Гегель отвергал саму возможность подчинения гуманитарной мысли естественно-научной. В гуманитарной мысли, основанной на абстрактных идеях, он видит стержень представлений об историческом процессе. Но он ссужает рамки истории до политической истории. К. Маркс существенно расширяет эти рамки за счет включения проблем экономической истории. Но Маркс не акцентирует внимание на взаимосвязь духовной жизни общества и экономики. Более того, он рассматривает духовную жизнь общества в качестве одного из следствий экономической жизни.

Вторая половина XIX века в философии истории характеризуется утверждением идей позитивизма. Позитивизм толкует историю как эмпирическую науку, которая всего лишь регистрирует факты, а философию истории рассматривает как средство установления закономерностей в этом банке данных. Поскольку «закон развития» трактовался упрощенно, без определения специфики развития общества и развития природы, то возник феномен возврата к взглядам эпохи Просвещения на представление об истории как набору фактов, связанных лишь хронологической последовательностью.

И только XX век обозначил усиленное внимание к истории через проблему человека в культуре. Н.Я. Данилевский и О. Шпенглер, Н.А. Бердяев и А. Тойнби, К. Ясперс и другие выстраивают концепции постижения истории через анализ социо-культурного пространства, где осуществляется жизнедеятельность человека как единство проявления его рациональности и иррациональности. В своей работе о «смысле истории» Н.А. Бердяев утверждает, что основная проблема истории, ее предмет исследования — это судьба человека и человечества. Философ размышляет о «тайне истории» как о тайне жизни отдельного человека или целого народа.

Этот экскурс в становление и развитие термина «философия истории» демонстрирует, как по-разному трактуется не только философия истории, ее объект и предмет, но и сама история, ее смысл и назначение. За всем этим стоит поиск меры соотношения и взаимосвязи организации (управления) и самоорганизации (самоуправления), за этим стоит подлинный объект философии истории.

Объект философии истории включает представление о том, что есть история; каковы побудительные причины исторического процесса и степень его предсказуемости; роль и место в истории духовной жизни общества; взаимосвязь рационального и иррационального в жизнедеятельности человека, который творит историю человечества, преследуя свои интересы; взаимосвязь личности и общества, индивидуального и коллективного; формирование коллективного сознания, коллективной воли, коллективного согласия и коллективного действия. Ответ на эти вопросы обеспечивает возможные варианты будущего, определение тенденций развития.

Если действие законов развития природы можно просчитать практически однозначно, то этого нельзя сделать в отношении законов развития общества, где состояние единства объективного и субъективного находится в зависимости от воли людей. Осуществление воли не только на уровне «единичного», но и на уровне «коллективного» чревато непредсказуемостью. И только уроки истории могут ослабить пресс неопределенности и помочь найти оптимальный вариант дальнейшего развития в форме процесса самоорганизации, осваивая «историческое» как особый вид «бытия в мире».

 

§ 2. «Историческое» как особый вид бытия в мире

Философская проблема бытия мира возникает в процессе освоения природы. Мыслители античности ищут то основание, которое высвечивает все многообразие мира, является предпосылкой познания конкретных его состояний, обеспечивает освоение их сущности. «Осевое время» становления человеческой цивилизации и каждая историческая эпоха внесли свой вклад в осмысление и проработку идеи бытия мира, что позволяет сегодня говорить о бытии мира и бытии в мире; об уровнях структурной организации бытия мира; о способе существования, форме проявления и форме осуществления бытия в мире.

Для мыслителей Древней Индии первоначалом мира выступает Брахман — «священная сила». Брахман все созидает, все поддерживает и все сохраняет. Для мыслителей Древнего Китая таким первоначалом является Дао как «мать всех вещей». Дао есть начало и завершение всего сущего в мире.

И в том, и другом случае первоначало хранит свою неопределенность. Это смущает мыслителей Древней Греции, которые с позиции рациональности делают попытки вступить в диалог с этим первоначалом через систему гносеологического отношения субъекта к объекту, рассмотреть первоначало как объект исследования, расшифровать его неопределенность и установить его сущность. Первоначало предстает как высшая абстракция, как некое «нечто», о котором можно сказать только то, что оно есть и оно существует. В этом смысле бытие мира является онтологической характеристикой мира и исходным понятием гносеологии. Констатация факта бытия мира и его абсолютных характеристик позволяют в конкретном случае выделить его виды и уровни организации; рассмотреть способ существования, форму проявления и форму осуществления бытия в мире. И таковыми являются движение, пространство и время.

За этими характеристиками просматривается гносеологическая проблема соотношения общего и единичного, бесконечного и конечного, а также трудность выразить эту бесконечность с точки зрения чувственного восприятия и логического осмысления человека, сохраняющего свой статус одного из уровней бытия мира, но заявляющего о претензии познать все бытие мира.

Аристотель делает попытку решить заявленную проблему. Он вводит понятие активной формы и пассивной материи, единство которых и составляет действительность мира. Но поскольку это единство предполагает наличие своей причины, то Аристотель в качестве таковой называет Бога. Бог выступает в качестве перводвигателя. Этот перводвигатель обеспечивает не только взаимосвязь формы и материи, но и придает этому единству движение. Движение в свою очередь выступает способом существования конкретного единства, которое проявляется через свое пространство и осуществляется в свое время.

Каждая последующая эпоха вносила свой вклад в решение проблемы осмысления бытия мира и бытия в мире, рассматривая соотношение общего и единичного, взаимосвязь бесконечного и конечного.

Средневековье выделяет бытие творящее (Бог) и бытие сотворенное (тленный мир), разделяя явление и сущность, возможность и действительность.

В эпоху Нового времени теологическое прочтение проблемы бытия мира и бытия в мире заменяется физическим. Складывается традиция рассматривать бытие мира как субстанцию в противоположность чувственно воспринимаемому бытию в мире. В соответствии с общей направленностью той или другой философской концепцией рассматривается существование либо одной субстанции (монизм), либо двух (дуализм), либо множества субстанций (плюрализм). Но уже Д. Юм, один из авторитетных мыслителей, внесших вклад в осмысление и решение проблем методологии и гносеологии, выразил сомнение в целесообразности учения о субстанции как прообразе бытия мира. Он предлагает рассматривать субстанцию исключительно в качестве гипотетической ассоциации целостного восприятия мира.

Это дало повод мыслителям эпохи Просвещения заменить неопределенную субстанцию понятием «материя». Материя определялась через сознание. Она отождествлялась с физической реальностью, а ее движение ограничивалось только механической формой. Признавая факт развития мира, мыслители эпохи Просвещения не объяснили причину его развития и не определили механизм этого развития.

Это сделали представители немецкой классической философии, но с позиции тождества бытия и мышления в пределах парадигмы панрационализма и панлогизма. В методологическом и гносеологическом плане это был существенный шаг в осмыслении проблемы взаимосвязи бытия мира и бытия в мире. Привычное понимание субстанции как метафизической неопределенности или материи как физической реальности подменялось понятием абсолютной идеи или мирового разума, способных, в процессе развития, демонстрировать формы своего отчуждения. Определенные (овеществленные, объективированные) формы этого отчуждения представали как бытие в мире или как продукт деятельности Духа (сознания), способного не только отражать бытие мира, но и творить уровни бытия в мире.

Абсолютизация возможностей сознания, панрационализм в онтологии и панлогизм в гносеологии очень скоро станут объектом критики самых различных философских направлений в условиях второй половины XIX и почти всего XX века, когда теория рациональности на практике трансформировалась в «формальную рациональность» со всеми ее издержками. Тотальное отрицание рациональности затормозило дальнейшее осмысление и решение онтологической проблемы взаимосвязи бесконечного и конечного, но не устранило ее. Проблема ждет своих исследователей, располагающих не только средствами критики, но и конструктивными предложениями.

Частным случаем заявленной проблемы является вопрос об «историческом» как особом уровне бытия в мире. Интерес к осмыслению и объяснению исторического имеет собственную историю. Заявив о себе еще в Античности, историческое сохраняет свою актуальность и сегодня. Человек, проживший свою жизнь без знания истории, обладает опытом только своего поколения, опытом своей краткой жизни. Человек, познавший историю, обладает опытом человечества. Эта истина носит характер аксиомы. Она не требует доказательств, если бы не одно «но», как развести достоверное и правдоподобное, как в истории отделить «зерно от плевел».

«Историческое» и на уровне сознания, и на уровне опредмеченной памяти проходит по реестру субъективной реальности как базового основания искусственной природы в форме единства культуры и цивилизации.

В опредмеченном состоянии можно фиксировать конкретную деятельность людей в рамках определенного способа производства как способа существования исторической реальности.

В опредмеченном состоянии жизнедеятельности людей можно выявить пространство как форму проявления исторического. И таковым является фиксированное в результатах единство культуры и цивилизации — конкретное историческое социо-культурное пространство.

И, наконец, в опредмеченном состоянии жизнедеятельности людей можно установить их время как форму осуществления исторического. И таковым является конкретное историческое время.

Таким образом, специфика опредмеченного состояния прошлого на уровне способа его существования, формы проявления и формы осуществления обусловливает особый статус исторического как одного из видов бытия в мире. И этот статус определяет особенности освоения и постижения исторического, требует соответствующей методологии.

«Историческое» как особый вид бытия в мире не приемлет методологию субъективного подхода. С точки зрения субъективного подхода — историческое есть творческая конструкция историка, содержание и формы которой определяются целью и задачами исследователя. Историк может в ворохе фактов прошлого выявить уникальную фигуру и через нее отследить и оценить историческое. А может рассмотреть прошлое по аналогии с природой. Не исключается вариант, когда исследователь подрабатывает историческое с учетом современной ему политической конъюнктуры или социального заказа представить историю такой, как она кому-то выгодна.

С точки зрения объективного подхода — «историческое» есть особый вид бытия в мире. И его надо принимать таким, каким оно есть. Пример такого подхода оставил Г. Гегель в своем философском наследии (См.: Г.В. Гегель. Лекции по философии истории. Санкт-Петербург, Наука., 1993). По Гегелю «историческое» имеет несколько измерений. Во-первых, — это объективный процесс становления и развития первоначальной истории. Во-вторых, это рефлексия истории. В-третьих, это философско-историческое освоение прошлого.

На I этапе фиксируются эмпирические события. Примером того может быть история Геродота и Фукидида, Плутарха и Тацита. Этот этап свидетельствует о том, что каждый историк «заражен» духом своей эпохи, а поэтому он еще не может вычленить историческое как особый вид бытия в мире, ибо он сам включен в это бытие прямо и непосредственно. Он чело своего века и поэтому историческое хранит свою тайну.

На II этапе осуществляется историческая реконструкция с позиции иной эпохи, через ценностные ориентиры этой другой эпохи, через субъективность историка. И в этом случае историческое сохраняет свою неопределенность. Более того, исследовательское поле захламляется аберрациями исследователя. В конечном итоге получается все что угодно, только не адекватный образ исторического.

И только на III этапе уже в рамках философии истории появляется возможность проникнуть в сущность исторического и представить исторический процесс как особое бытие, проявляющееся в пространстве и развивающееся во времени; как то целое, которое имеет свою логику становления, свое объективное противоречие как источник развития, свой механизм развития и свою перспективу. Но чтобы выполнить свое назначение, философии истории пришлось пройти путь от протофилософии до философии истории как рациональной формы освоения прошлого.

По Гегелю, только философия истории обеспечивает адекватное знание исторического, демонстрируя совпадение онтологии и эпистемологии, исторического и логического. Только через философию истории историческое заявляет о себе как осуществление человека в сфере духа (в области сознания), с демонстрацией перехода человека из «царства необходимости в царство свободы», из состояния предыстории в состояние истории и с подготовкой выхода в постисторию.

Все многообразие подходов к осмыслению исторического можно свести либо к разработке всеохватывающих концепций с претензией определить субъект истории, вычленить движущие силы истории, уяснить ее смысл и назначение, либо к поиску оптимальных способов объяснения исторических событий.

Поиск оптимальных способов объяснения истории человечества свидетельствует о том, что, несмотря на многообразие концепций, их объединяют общие основания:

• все концепции сложились в рамках рационального освоения взаимосвязи бытия мира и бытия в мире, но в пределах той философской парадигмы, которая была очередным ответом на очередной исторический вызов. И в этом смысле каждая концепция несет на себе печать своей парадигмы;

• все известные концепции ориентированы на раскрытие смысла истории и ее назначения. И это обстоятельство позволяет выстраивать их рядоположность;

• все концепции ограничены возможностями своего времени, уровнем теории и практики, состоянием методологической культуры. И это обстоятельство также их роднит.

Сохраняет свою актуальность и проблема поиска оптимальных способов объяснения исторических событий в связи со спецификой исторического знания и его принципиальным отличием от естественнонаучного.

Все это обусловливает особые задачи, стоящие перед философией истории. Она обязана:

• изучать опыт осмысления истории, представленный в наиболее авторитетных концепциях;

• уяснять специфику социального познания и особенности исторического познания;

• обеспечивать интерпретацию факторов гипотетического объяснения истории и выявлять возможности перевода объяснения в теоретическое обоснование;

• рассматривать основания вариативного подхода к истории, что позволяет видеть историю не только в ретроспективе, но и в перспективе, обеспечивая ее востребованность для осмысления вероятного будущего.

Осуществление этих обязательств и обеспечивает востребованность философии истории.

Термин «история» имеет два значения: событие прошлого и его отражение (представление) в форме исторического знания в работах историков. Социальная значимость истории заключается в том, что она призвана расширять поле «социальной памяти» и редактировать «историческое сознание» общества. Если социальная память обеспечивает возможность интерпретации настоящего через прошлое, то историческое сознание ориентировано на формирование психологической установки на отношение к настоящему через призму прошлого, обеспечивая акт идентификации людей или закладывая основания «массовой патологии идентичности». Посему, и в первом, и во втором случае исследование исторического, как особого уровня бытия в мире, должно проходить под знаком критики на достоверность. Только достоверное «историческое» позволяет вырабатывать оптимальное чувство идентичности и адекватно оценивать направление развития общества в настоящее время.

Историческое сознание общества было всегда. Можно оспаривать только меру достоверности исторического как источника формирования исторического сознания. Что касается исторического сознания историков-исследователей, то похоже оно сложилось только в XIX веке усилиями мыслителей эпохи Просвещения и, в первую очередь, трудами И. Гердера.

Принцип «историцизма», сформулированный и обоснованный И. Гердером, ориентирует на восприятие самоценности любой эпохи, которая представляет собой уникальное творение человеческого разума. Поскольку это культура «человека», то историку-исследователю не нужно ее ни улучшать, ни ухудшать. Он должен понять и принять любую эпоху, любое «историческое поле», не навязывая ему свои ценности.

Первую демонстрацию «историцизма» в объяснении исторического как особого уровня бытия в мире осуществил профессор Берлинского университета Леопольд фон Ранке. Он видел свою задачу в том, чтобы «показать как все происходило на самом деле» (wie es eigentlich gewesen), реконструировав состояние среды и менталитет людей прошлого. Это первый шаг к поиску ответа на вопрос: почему люди поступали так, а не иначе. И чтобы этот поиск был успешным, историк обязан поставить себя на место тех людей, смотреть на мир их глазами и оценивать мир через их шкалу ценностей.

Историческое сознание исследователя (историка) покоится на трех принципах.

1. Суть первого заключается в установлении подлинного различия настоящего и прошлого, отдавая себе отчет, что историческое — это особый уровень бытия в мире, который отличается от современного бытия в мире. И это отличие, в первую очередь, касается ценностных ориентиров как базового стержня определенного мировоззрения.

2. Суть второго принципа состоит в расшифровке контекста исторического события, учитывая, что предмет исследования нельзя вырывать из общего, целого. К примеру, для исследователя семейная история — это не столько генеалогия семьи, сколько место ее в конкретном обществе.

3. Суть третьего принципа заключается в понимании истории как процесса в пределах взаимосвязи, взаимодействия и взаимообусловленности с другими явлениями конкретного пространства и времени.

Эти три принципа обеспечивают необходимость установить различие настоящего и прошлого; расшифровать контекст и рассматривать прошлое как процесс, что позволяет уяснить возможности перехода и механизм перехода из прошлого в настоящее, уяснив ценности прошлого и осознав, что настоящее в определенном смысле есть продукт прошлого.

Но этот механизм перехода из ситуации «тогда» в состояние «теперь» чреват аберрациями в различных формах. Это может быть некритическое (апологетическое) отношение к традициям, ностальгия по прошлому образу жизни и привычным ценностным ориентирам или абсолютная вера в прогресс, рождающая самоуверенность и чувство превосходства настоящего над прошлым. Эти и другие аберрации являются косвенным свидетельством необходимости научного исторического познания.

В целом, отмеченные принципы историзма обеспечивают базу данных практического применения историческим сознанием опыта прошлого без претензии на универсальный ключ разрешения проблем современности. Воссоздание исторического прошлого как особого уровня бытия в мире имеет ценность как предпосылка к его объяснению. Знание прошлого помогает уяснить настоящее и определенным образом предвидеть будущее. Посему история как наука должна холить и лелеять культуру исторического сознания, которое обеспечивает способность и мудрость адекватно оценивать настоящее (современность).

Философию истории «историческое» интересует как особый уровень бытия в мире, как объект познания, ибо история это особая реальность прошлого и одновременно наука об этой реальности. Если историк имеет дело с историческими фактами, то философия истории обращена, в первую очередь, к историческому сознанию. Ее интересует не столько историческое (это прерогатива историка), сколько процесс познания и объяснения прошлого в рамках исследовательской деятельности. И здесь таится опасность трансформации философии истории в историческую эпистемологию.

Как историософия, философия истории обязана сохранять за собой статус онтологии, ориентированной на вскрытие предельных оснований исследуемого события, освоение его метафизики с надеждой выработать предпосылочное знание общего, в котором нуждается историк, работающий с эмпирической реальностью единичного. Только в границах онтологического знания возможен диалог философии истории и истории, когда ответы на вопросы «чем было прошлое до нас и без нас» существенно дополняются ответами «чем является это прошлое для нас и в связи с нами».

Для профессионального историка интерес к прошлому носит сугубо теоретический характер. Для представителя философии истории знание о прошлом обретает практическое значение, ибо прошлое заявляет о себе как условие настоящего и предпосылка будущего. И в этом случае, на первое место выдвигается уже не историческое знание, а историческое сознание с ориентиром на творчество исторического бытия. Поэтому для философии истории историческое существует не как факт, а как ценность исторического бытия.

Если мы в истории никто, то и история для нас ничто. Но в действительности мы живем в истории, и она является для нас ценностью, которая выражается в так называемых идеях истории. Эти идеи и являются для профессионального историка критерием истины результатов его исследования.

Поэтому задача задач философии истории заключается в поиске этой идеи в историческом сознании. Идеи развития, прогресса, конца истории не являются продуктом философского воображения. Они возникают изначально стихийно как господствующее умонастроение определенной эпохи и только затем получают свою прописку и оформление в философских текстах. Прав был Гегель, когда неоднократно подчеркивал, что птица мудрости совершает свой полет в сумерках, постфактум фиксируя «что есть что».

Каждая эпоха задает свой канон умонастроений в диапазоне от оптимизма до пессимизма. И эти умонастроения являются исходным материалом для философского анализа, обобщения и вычисления той основополагающей идеи, которая и определяет направленность исторического развития.

Общеизвестно, что историю творят люди, а познание процесса этого творчества является предметом истории как науки. Но история, ограниченная прошлым, еще не есть вся история. Для философии истории главная драма истории не в прошлом, а в настоящем, которое отслеживается через отношение с прошлым, ибо история делается «здесь и сейчас». Прошлое становится историческим уровнем бытия в мире постольку, поскольку оно связано с настоящим. Разрыв настоящего, прошлого и будущего скорее условный, чем безусловный.

Для знания прошлых событий достаточно усилий истории как науки, а для осмысления нашего существования в истории необходимо философское творчество по выработке (вычленению) основополагающих идей истории (См.: Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. М., 1980).

Достоинство философии истории заключается в том, что она пытается увидеть в истории не беспорядочное нагромождение событий, фактов, имен, а внутренний смысл, логику истории, обеспечивающих возможность связать в единое целое настоящее, прошлое и будущее. Принимая во внимание проблематичный характер времени как абсолютной характеристики бытия мира и относительной характеристики на уровне бытия в мире, есть необходимость поразмышлять и над проблемой синкретичности исторического времени. Историческое время заявляет о себе как время единства настоящего прошедшего, настоящего настоящего и настоящего будущего, которое, в отличие от любого другого времени, существует только в опыте исследователя, что создает дополнительные трудности освоения исторического.

А в целом, в XX веке сложилась точка зрения, что историческое это особый вид бытия в мире, который имеет свой способ существования, а также свои формы проявления и осуществления, что делает «историческое» самодостаточным объектом исследовательской практики.

Если история через настоящее смотрит в прошлое, то философия истории через метафизику «исторического» смотрит в будущее, критикуя сущее и рефлексируя должное. Философия истории не абсолютизирует знание единичного. Она исследует взаимосвязь единичного и всеобщего, вычленяя в единичном отражение всеобщего; рассматривая единичное (конкретное) как фрагмент мироздания, где прослеживается своя мера порядка и хаоса. Такой подход востребует необходимость рассматривать историю человечества, находить в ней место региональной истории, не абсолютизируя значение последней.

 

§ 3. Единство истории, ее границы

Определив сущность «исторического», можно установить те границы, в которых история существует как то, что изменяется, но не погибает. Одновременно можно установить пределы, в которых человек действует, не разрушая своими поступками историю и сохраняя за собой статус быть существом историческим, быть субъектом истории.

Для провиденциальной концепции XIX века присуща убежденность в «автоматизме» истории. Если история не демонстрирует направление к лучшему, то, во всяком случае, она гарантированно осуществляется — таково было убеждение мыслителей этой эпохи. Основу провиденциальной концепции составляла идея, что при всех условиях связь между поколениями никогда не прерывается, что всегда сохраняется определенный элемент преемственности. Преемственность обеспечивается определенными социальными механизмами: состоянием культуры, способом производства материальных и духовных благ, уровнем воспитания и образования, в силу чего общественный процесс приобретает черты исторического процесса, в котором идет накопление опыта, материальных и духовных ценностей (См.: Хоружий С.С. После перерыва. Пути русской философии. — СПб., 1994).

Каждое новое поколение осуществляет механизм наследования, в ходе которого осуществляется не только передача знаний и опыта, но и нечто большее. Это «нечто» обеспечивает непрерывность истории.

Сам процесс формирования человека немыслим без восприятия прошлого. Его не понять без опыта, передаваемого через общение со старшим поколением. Без этого опыта новое поколение может решать проблемы простого воспроизводства, но оно не в состоянии обеспечить более высокий уровень освоения мира, а стало быть, и решать проблему своего расширенного воспроизводства.

Каждое поколение значительный объем информации воспринимает из прошлого в готовом виде. Такое восприятие осуществляется в процессе совместной деятельности людей и не зависит от сознательной ориентации индивида.

Обнаружив зависимость настоящего от прошлого, философия XIX века обосновала вывод относительной обеспеченности истории как процесса преемственности поколений. Этому процессу сопутствует определенные явления. Одно из них — это социальная амнезия. Опыт XX столетия демонстрирует, что в ряде случаев общество может страдать утратой исторической памяти, так же как это происходит с отдельным человеком. Амнезия больше чем простое забывание. Забывший может помнить о том, что он знал, а потом забыл, ибо сам факт прежнего знания не уходит из памяти. Что касается амнезии, то она связана с забвением самого факта прежнего знания. Страдающий амнезией не осознает своей забывчивости. Социальная амнезия означает, что из истории порой выпадают целые пласты информации о прошлой жизнедеятельности людей. Общество утрачивает ту или иную часть своего наследия и при этом не осознает своей утраты. Тем самым происходит разрыв исторической связи настоящего с прошлым, нарушается преемственность.

В связи с явлением социальной амнезии следует обратить внимание на факт, сыгравший исключительную по своим отрицательным последствиям роль в судьбе отечественной культуры. Речь идет о высылке в 1922 году большой группы интеллигенции и, прежде всего гуманитарной. Труды высланных, как и репрессированных замалчивались или упоминались через призму негативной оценки. В библиотеках они проходили по реестру «ДСП» (для служебного пользования) и для рядового читателя оставались недоступными.

Нынешняя Украина с трудом преодолевает последствия «выпадения» культурного наследия, которое с полным основанием может быть признано одним из самых трагических примеров социальной амнезии.

Второе явление связано с проблемой глубинных механизмов цивилизации, ее сохранности. Катастрофы XX века по своим последствиям оказались столь разрушительными, что заставили многих мыслителей по-новому взглянуть на процесс мирового развития. Если военное противоборство предшествующих веков в силу его локальности и относительной незначительности последствий могло быть истолкованы Г. Гегелем в качестве своеобразной платы за прогресс, то применительно к первой и второй мировым войнам XX века такое истолкование выглядело бы кощунством. Реальностью стала угроза человечеству, что ставит под сомнение концепцию гарантированного осуществления истории. Реальная угроза человечеству требует иного взгляда не только на историю XX века, но и на историю вообще. Актуализируется вопрос о том, что есть история, если она не процесс, который осуществляется сам по себе.

В прошлом, как и сегодня, жили и творили конкретные люди. Они совершали вполне определенные поступки, реализуя собственную индивидуальность с ориентиром на осуществление своих интересов. Точно также как и отдельные лица, целые народы обнаруживают в истории свою индивидуальность. Если попытаться убрать из истории жизнь с ее индивидуальными особенностями, то можно получить голую схему (абстракцию), но не историю. Демонстрация отрицания истории оборачивается самоотрицанием (См.: Философия истории: Антология. — М., 1995).

В истории есть нечто священное. Нужно попытаться понять прошлое человечества как свое собственное. Только тогда можно преодолеть в себе самом пустоту уединенности и обрести богатство мировой исторической жизни в себе, в своей собственной личности, ощутить всю сопричастность к истории и свою сродность с историей.

Такой подход позволяет определить сущность «исторического» как внутреннее приобщение судьбы личности и каждого поколения к судьбам истории, как живое отношение между поколениями, их взаимосвязь, как духовное общение. Нерушимость исторического процесса покоится на способности людей к взаимодействию, взаимопониманию, коммуникации между представителями разных эпох, поколений, культур. Там, где отсутствует внутреннее приобщение судьбы личности и каждого поколения к судьбам истории, там осуществимость истории как преемственного процесса будет поставлена под угрозу. Там нужна не история, как взгляд из прошлого в будущее через настоящее, а осуществление принципа «здесь и только сейчас» с ценностным ориентиром «после нас хоть потоп».

Сущность исторического раскрывается через понятия, фиксирующие связь каждого человека с тремя измерениями исторического времени: прошлым, настоящим и будущим. Это духовное родство и братство поколений, а также мера ответственности не только за сегодняшний день, но и за то будущее, знаки которого прослеживаются в прошлом, а осуществляются в настоящем.

Во-первых, в истории осуществляется духовное родство поколений. Это осознание того, что мы в ответе за доставшееся нам от предков наследие, за мир, собственную честь и достоинство в этом мире. История предстает не как коммуникация, а как осмысленное общение, сменяющих друг друга поколений. Вне осознания духовного родства личность перестает быть полноценной. Она превращается в манкурта, в Ивана, не помнящего своего родства.

Во-вторых, история представлена духовным братством. Это братство понимается как идея общей ответственности людей за мир, в котором они живут, и выступает как идея всечеловеческого единства. Эта идея в прежние времена чаще всего воспринималась как благое пожелание. Сегодня — это актуальная необходимость. Осознание целесообразности человеческого братства есть императив, обязательное условие выживания человечества. В свете возможной ядерной или экологической катастрофы, понятие духовного братства отнюдь не равнозначно утопической надежде на устранение различий между людьми, различий между народами или утопии установления полного тождества интересов. Братство предполагает не устранение различий, а умение считаться с интересами других людей, не рассматривая «другого» как средство осуществления своих интересов.

В-третьих, обращенность к будущему фиксируется мерой ответственности. Будущее будет оценивать настоящее за тот образец жизни, который нынешнее поколение утверждает своей судьбой. Вычленяя смысл жизни, определяя цель и образ жизни, люди выбирают способ и характер воздействия на судьбы будущих поколений.

Поставив судьбы людей в непосредственную зависимость от хода истории, XX век обострил чувство исторического, сопричастие с ним; актуализировал вопрос о единстве истории и ее границах.

Единство людей возникает на основе единства планеты и общности во времени. Народы, населяющие планету, долгое время существовали параллельно, ничего не зная друг о друге, а подчас и не подозревая о существовании других. Все это продолжалось до тех пор пока не наступило время сознательной взаимосвязи всех со всеми и общение заявило о себе в реальном его свершении. Основу этой взаимосвязи, в первую очередь, составили рыночные отношения, натуральный обмен результатами своей деятельности. Так начиналась история человечества, которую можно определить как взаимный обмен в границах коммуникаций.

В ходе истории складывались империи, которые на время усиливали коммуникации между людьми в пределах своих границ. Затем эти империи распадались, и связи людей порывались. Так народы Египта и Китая на время изолировались от внешнего мира. Однако стены изоляции в конечном итоге были разрушены.

За последние пять столетий Европа, реализуя принцип европоценризма, втянула весь мир в орбиту своих интересов, распространяя свою цивилизацию и заимствуя у других цивилизаций то, чем она не располагала. Европа сделала единство мира осознанным, а общение длительным и надежным. Это общение продемонстрировало, что люди все время сближаются, что в процессе единения создается единство первоначально в сознании, а потом и в деятельности людей (См.: Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. — М., 1980).

Но одно совместное пребывание людей на заселенной ими планете еще не составляет их единства. В претензии постигнуть единство истории отражается стремление исторического знания обрести свой последний смысл. При изучении истории в философском аспекте всегда ставится вопрос о единстве, благодаря которому человечество заявляет о своей целостности. Люди заселили планету, но были разбросаны по ее поверхности и ничего не знали друг о друге, демонстрируя многообразие жизни и языков. Поэтому тот, кто мыслил себя в рамках мировой истории, создавал единство мира ценою собственных ограничений. Так в Китае сложилась Срединная империя, а в Европе — Западный мир. Все что находилось вне этого единства, рассматривалось как существование варваров, первобытных народов, которые могут быть предметом этнографии, но не истории. Единство рассматривалось через выражение тенденций, в соответствии с которой все известные и неизвестные народы мира будут постепенно приобщаться к одной культуре и будут введены в сферу единого жизненного устройства.

Проблема единства истории человечества предполагает определение и границ этой истории. История человечества — это содержание незначительной части жизни на планете, которая «ничто» по сравнению с историей растительного и животного мира. Известная история человечества в шесть тысяч лет, в свою очередь, составляет незначительный интервал по сравнению с доисторической эпохой человеческого существования, которое измерялось сотнями тысячелетий. Как справедливо отмечает К. Ясперс, основным фактом нашего существования является наша предполагаемая изолированность в космосе. В безмолвии мироздания лишь мы являемся разумными и способными к общению существами. Похоже, что космос нечто бесконечно превышающее то, что доступно нашему исследованию, нечто бесконечно более глубокое, чем то, что открывается нам. Изолированность в космосе и составляет реальную границу истории человечества (См.: К. Ясперс Смысл и назначение истории. — М., 1991).

 

§ 4. Основная идея, категории и принципы философии истории

«Историческое», как составляющая онтологии и как объект эпистемологии имеет свою систему координат, которая позволяет опознать «историческое» и адекватно его представить. Эта система включает основную идею, принципы и категории. Центральной идеей философии истории является идея развития как осуществление определенного смысла. Чтобы оценить значимость заявленной идеи, следует развести два понятия «изменение» и «развитие».

Если движение можно рассматривать как абсолютную характеристику бытия мира, способ существования структурно организованных уровней бытия в мире, то любое изменение можно рассматривать как модификацию движения в многообразии своего проявления.

Уже на уровне повседневности можно фиксировать непрерывное изменение всего и всех. Изменчивость мира не подлежит сомнению и гераклитовский принцип «все течет, все изменяется» по-прежнему остается житейской констатацией этого факта. В привычном для нас окружении исчезают одни признаки и появляются другие, и ты начинаешь осознавать, что перед тобой тот же мир, и уже другой, ибо действительно «нельзя войти в одну и ту же реку дважды». Изменение является базовым основанием движения как способа бытия мира, которое проявляется в различных его модификациях на уровне микро, макро и мегамира, включая явленные и неявленные формы. Это может быть взаимодействие частиц, атомов, молекул, а могут быть химические, физические процессы. Это могут быть механические перемещения объектов косной природы или активность живой природы в форме поведения, а может быть деятельность людей или жизнедеятельность отдельного человека в форме его поступков.

В любом случае, это будет изменение местоположения объекта, приобретение или утрата им каких-либо признаков или свойств.

Традиционно различают три типа изменений:

1. Изменение имеет место, но объект сохраняет свое качество;

2. Объект изменяется существенным образом, но проходит определенное время и он возвращается в исходное состояние;

3. Изменение имеет место, в результате чего объект обретает новое качество.

В первом случае мы имеем изменения количественного характера. Во втором случае — циклические изменения. А в третьем — изменение, которое по своей сути равно развитию.

Развитие — это направленное, закономерное изменение, которое неотвратимо ведет к новому качеству.

Для развития характерны: трансформация структуры, необратимый характер, определенная направленность, момент преемственности, закономерное нарушение меры старого качества.

Отправной точкой отсчета для философии истории является не любое изменение, а только то, которое тождественно развитию. Такой подход дает возможность, рассматривая «историческое», установить источник развития; выявить механизм развития и определить направленность развития. Чтобы реализовать заявленные цели, методология философии истории располагает своим особым инструментарием. Это категории: «становление» и «ставшее» в форме отчуждения (опредмеченного состояния), а также «деятельность». В своем единстве они образуют категориальный каркас «исторического», создают дисциплинарную матрицу исследования.

«Становление» — это переход от одной определенности бытия к другой в процессе формирования нового качества. В философию истории эта категория пришла из философии, где она заявила о себе еще в античности как активное начало, которое превращает возможность в действительность. В философии Средневековья это начало обретает статус интенции, способной при определенных условиях активизировать сознание, придать ему направленный характер. Позже эта категория прорабатывается в философии Г. Лейбница, Ф. Шеллинга и особенно в философской системе Г. Гегеля, где она обретает статус перехода «абсолютной идеи» из состояния неопределенности в свою противоположность.

В современной философии категория «становление» обеспечивает отличие развития от простого изменения, процесса от результата. Эта категория характеризует необратимость развития, его направленность. В этом заключается методологическое значение этой категории.

«Ставшее» — это уже фиксированный результат перехода от одной определенности бытия к другой, когда речь идет уже не о процессе, а о результате; когда можно констатировать новое качество единства объективных условий и субъективного фактора той деятельности людей, которая образует «со-бытие» истории. В категории «ставшего» просматривается четыре взаимосвязанных вида воплощения или опредмечивания.

Во-первых, это переход от одной определенности бытия к другой, от старого качества к новому.

Во-вторых, это «диалог» наличных условий и реального субъективного фактора, в ходе которого осуществляется объективация субъективного (опредмечивание) и субъективизация объективного (распредмечивание).

В-третьих, это овеществление интеллектуальной активности и физических усилий в результате общественной деятельности людей.

В-четвертых, в результате этой деятельности складывается событие, как та объективная реальность, которая, обретая самостоятельность, может выходить за рамки контроля участников события. Другими словами, опредмечивание еще не отчуждение, но первый шаг к нему.

Когда люди становятся заложником события, тогда включается механизм персонификации общественных отношений и деперсонификации людей. В этих условиях человек превращается в одномерное существо. Он востребуется только в качестве общественной функции в рамках сложившегося события. И в этом случае естественный процесс опредмечивания трансформируется в отчуждение. Событие превращается в силу, господствующую над людьми.

Через призму философских категорий «общее и единичное» можно ответить на вопрос, где опредмечивание еще не тождественно отчуждению. Через категории «форма и содержание» расшифровывается состояние новой определенности.

Ответив на вопрос как срабатывает механизм опредмечивания — отчуждения, можно ответить и на вопрос — почему этот механизм действует так, а не иначе. Решение этого вопроса обеспечивается такими парными философскими категориями как «необходимость и случайность», «возможность и действительность», «причина и следствие», а также через учет вероятности как неопределенности ситуации в диапазоне от возможного до действительного, от локального до тотального. Благодаря этим категориям историческое событие поддается и постижению, и адекватной интерпретации; преодолевается субъективность исследователя и возможность аберраций.

Что касается «деятельности», то эта категория философии истории имеет особое значение для освоения исторического прошлого. Она обеспечивает способ существования исторического как особого бытия в мире, задает ему смысл и определяет его значение.

Понятие «деятельность» сродни понятиям «движение», «активность», «поведение». Если движение является способом бытия мира, активность — условием жизни, а поведение животных — способом их существования, то деятельность людей в форме конкретных поступков можно определить как способ бытия людей, способ освоения мира и осуществления интересов людей; удовлетворения их потребностей.

Деятельность как категория социальной (практической) философии имеет целевой характер. Она предполагает возможность самокорректировки. В ней заложена тенденция к совершенству. Она изначально ориентирована на познание и преобразование мира.

Человек становится субъектом деятельности благодаря активности, факторами которой выступают интересы (потребности). Единицей деятельности являются поступки. Поскольку потребности и интересы можно классифицировать по различным основаниям, то открывается впечатляющая картина возможностей «деятельности» как одной из категорий философии истории наряду с категориями, «становление» и «ставшее». Благодаря расшифровке деятельности, историческое событие обретает конкретное содержание. Поскольку общество как определенный уровень бытия в мире является аналогом бытия мира, то в нем можно обнаружить все виды бытийной реальности, включая объективную, субъективную и трансцендентную, что позволяет вести речь о различных видах деятельности, выделяя деятельность как познание и самопознание; как освоение и преобразование мира; как глубинное, невербальное общение и приобщение к вечному и бесконечному.

Все виды деятельности являются составляющими развития общества и человека в обществе, где конкретная форма общественного сознания предполагает наличие определенного социального института, определенной формы общественных отношений и определенной формы деятельности.

Будучи всеохватывающей и всепроникающей, деятельность обеспечивает событие, наполняет «историческое» конкретным содержанием. Через категорию деятельности можно в историческом событии расшифровать его смысл, определить его значение, выявить знаки будущего.

Благодаря отмеченным категориям, развитие исторического события демонстрирует свою начальную фазу «становление», а затем и состояние «ставшего», заявляя о себе как результат в форме опредмеченного состояния исторической памяти.

Идея развития «исторического» базируется на аксиоме изначального несовершенства объекта истории, который нуждается в преодолении своей неполноценности. Но смущает не столько неопределенный характер этой аксиомы, сколько ее критерии, которые апеллируют к мировой истории, требуют выхода за привычные рамки эмпирического материала региональной истории. Ситуация усугубляется еще и тем, что историческое развитие нельзя воспринимать по аналогии развития в естествознании. Естественные науки имеют дело с законами развития природы, а историк — с проявлениями ограниченной или неограниченной свободы субъектов социальной активности. Поэтому историк должен четко придерживаться следующих принципов учения о развитии:

• определить объект развития, который подвергается последующей философской рефлексии;

• вскрыть источник, мотив и стимулы развития конкретного объекта;

• исследовать механизм развития, перехода количественных изменений в качественные;

• выявить перспективы развития через представление о цели развития, направлении и идеале развития.

1) Объект исторического развития есть то, что в потоке информационного материала о прошлом проходит по реестру «историческое». Но в качестве объекта может быть самоосуществление духа (Гегель) или законы общественного производства (Маркс) или мера самодостаточности человека (классическая философская антропология), но в любом случае, в качестве «исторического» может выступить только результат процесса развития в целом или его фрагменты.

2) Процесс исторического развития хранит свою тайну, пока сохраняет загадку источник развития. Следовательно, нужно установить основное противоречие, выявить мотивы и стимулы развития. Основным противоречием исторического развития является классическое противоречие между сущим и должным, но форма его в каждом случае всегда конкретна, ибо обусловлена:

— конкретным несовершенством общества и человека, и также их отношением к природе;

— мерой свободы людей, которая побуждает к поступкам, к проявлению социальной активности и которая обеспечивает жизнедеятельность людей.

В отличие от природы, пребывающей в состоянии относительно спокойного круговорота с ориентиром на простое воспроизводство, человек — «недоделанное», эксцентрическое существо вечной неудовлетворенности и устремленности в будущее. У него нет выбора, кроме одного: самостоятельно выстраивать свою жизнь, реализуя свое предназначение и преодолевая противоречие внутри себя и противоречия, обусловленные его отношением с миром социума и миром природы. Так складывается история становления и развития человека и человечества. Процесс исторического развития предполагает включение конкретных мотивов и стимулов, которые могут ускорять или тормозить развитие, направлять его в ту или другую сторону.

3) Вопрос о механизме исторического развития есть вопрос о том, как оно осуществляется. Принято считать, что история — это процесс сознательной и целесообразной деятельности людей. Однако парадокс исторического развития заключается в том, что в результате сознательной, целенаправленной деятельности людей получается нечто иное, чем задуманная цель. Складывается впечатление, что усилия людей тщетны, ибо есть Некто, кто определяет ход истории, оставляя за человеком роль статиста.

В действительности все обстоит гораздо проще. Мировой исторический процесс включает реальные объективные условия, которые не зависят от сознания и воли людей, а также конкретный субъективный фактор. Последний определяется условиями, но в определенной ситуации фактор может заявить о том, что он решает судьбу результата развития. И осуществляется субъективный фактор не через совокупную деятельность людей, преследующих свои интересы, как форму выражения своих потребностей, а через деятельность исторически значимых личностей (в диапазоне от прогрессивных до реакционных, от умных до бестолковых, и так далее), которые были востребованы в ходе поиска ответа на вызов объективных условий. При этом всегда остается открытым вопрос — насколько удачным был этот ответ.

4) И, наконец, о цели развития, смысле и направленности истории.

Проблема направленности исторического развития особых трудностей не вызывает. Здесь доминирует точка зрения об историческом развитии как направленности от несовершенного состояния к более совершенному.

Несколько сложнее обстоит вопрос о цели и смысле истории. Есть ли цель и смысл у истории? Философское наследие в форме различных концепций постижения истории предлагает разные подходы к решению этой проблемы и разные ответы. В античности бытовало мнение о развитии человечества от золотого века к деградации в условиях железного века (См.: Гесиод «Труды и дни», а также его «Теогонию»).

В античности складывается еще одна концепция — «пульсация» истории как вечного огня, то мерно угасающегося, то мерно воспламеняющегося (См.: философию Гераклита). Идея «пульсации» нашла свое продолжение в концепции Дж. Вико, а позже в теории «круговорота» Н.Я. Данилевского, О. Шпенглера, А. Тойнби и других философов истории.

В библейском варианте история человечества — это интервал от сотворения мира до страшного суда (См.: А. Аврелий «Исповедь»).

Имеет место и представление об истории как поступательном движении к более совершенным формам (Вольтер, Тюрго, Кондорсе, Гегель, Конт, Маркс). Но при любом раскладе просматривается ставка на взаимосвязь мировой истории и истории региональной с явно выраженным приоритетом в пользу мировой истории.

С проблемой смысла и цели напрямую связана и проблема «конца истории», которая на уровне обыденного сознания конец истории рассматривает как «конец света». Речь идет не о физической летальности мира, не о завершении существования человеческого рода, а о реализации смысла истории, когда человечество преодолеет свои комплексы, свое несовершенство и перейдет на этап «постисторического развития».

История человечества начинается с перехода его из «царства необходимости» в «царство свободы». До этого человечество пребывало в состоянии предыстории — торжества царства необходимости и полной зависимости от среды обитания. В этой фазе развития человеческий род существует как часть природы, демонстрируя через тотем свое родство с природой, законы которой ориентированы на простое воспроизводство бытия в мире, в том числе и бытия общества.

История человечества начинается с того времени, когда человечество завершило свое «инкубационное» развитие, когда место культуры мифа занимает культура религии и культура философии, когда складываются архетипы мировоззрения как системы взглядов на мир и на место человека в этом мире, на его отношение к миру дальнему и ближнему. В этой фазе развития человечество борется за выживание. Обретая независимость от природы, человеческий род превращает природу в объект эксплуатации, которая на уровне общества оборачивается эксплуатацией человека. Реальностью становится перманентная война всех против всех. Торжествует формула «человек человеку волк». Это правило имеет свое исключение. Но не Ганди и Толстой, не Сковорода и Соловьев, не А. Швейцер и др. определяют историю, а то большинство, которое разделяет принцип «как все».

XXI век знаменует переходный период от традиционного и индустриального общества к постиндустриальному. Реальностью становится информационное общество. Ему предшествуют этапы трансформации общественного сознания в ходе переоценки ценностных ориентиров, вычленения основополагающей идеи дальнейшего развития и созидания нового качества системы «природа — общество — человек».

Переходный период это начало, первые вехи постистории, когда человечество получит новые возможности жизни, обеспечивающие оптимальные условия самовыражения и самоосуществления человеческого рода и человека, когда в рамках «общего дела» заработает процесс коэволюции элементов системы «природа — общество — человек», установления между ними паритетных отношений, когда человек начинает жить.

Чтобы уяснить специфику исторического события на уровне его становления и ставшего, методология философии истории ориентирует исследователя на необходимость востребовать в полном объеме принципы когерентности, синергии и каузальности, как принципы развития человечества.

Принцип когерентности (взаимосвязи) является методологическим основанием вывода о том, что взаимосвязь явлений, вещей, процессов — это существенный признак, который отличает космос от хаоса мироздания, номос от аномии в обществе. Достаточно разорвать эти скрепы и жизнь мира, его структурная организованность окажется у опасной черты. Организация бытия мира, его космос (порядок) определяется законами развития. Закон есть не что иное как существенный, устойчивый, необходимый, воспроизводимый тип связи. Стало быть, методологическое значение принципа когерентности состоит в требовании рассматривать все связи исследуемого события. Только установив внутренние и внешние связи, генетические и функциональные, причинно-следственные и другие, можно отделить закономерные связи от случайных, выявить их основания и тем самым избежать погрешностей в формировании отношения к исследуемому событию и на уровне его реконструкции, и на уровне его интерпретации.

Принцип синергии (взаимодействия) является методологическим основанием для вывода о том, что явления, вещи мира не только взаимосвязаны, но и активно воздействуют друг на друга. Взаимодействие выступает уже не условием, а фактором интеграции частей в единое целое. Эта тенденция проявляется как на уровне электромагнитного взаимодействия ядра и электронов, так и на уровне информационного взаимодействия людей. Она сохраняет свою интенциональность и на уровне взаимодействия региональных историй в контексте мировой историй.

Для взаимодействия, как и для взаимосвязи, также характерна степень усложнения в зависимости от уровня структурной организации бытия в мире.

Методологическое значение принципа синергии в историческом измерении заключается в том, что он обеспечивает возможность выявить сущность события, а не довольствоваться представлением о событии на феноменальном уровне. Только в процессе взаимодействия исследуемый объект проявляет свою качественную определенность, демонстрирует свое развитие, раскрывает свое содержание.

Принцип каузальности (взаимообусловленности) является методологическим основанием для выявления причинно-следственных отношений. Он ориентирует исследователя не ограничиваться констатацией факта взаимосвязи и взаимодействия частей, составляющих целостность исторического события, а заставляет в каждом случае искать и находить реальную причину события; расшифровать условия, которые вызвали к жизни конкретное событие, как оно проходило свое становление и развитие, как оно сложилось как результат.

Методологическое значение принципа каузальности заключается в том, что он требует от исследователя исторического события принять во внимание, что в мире нет явлений, которые возникли без причины. Причина и следствие взаимосвязаны. Каждая причина имеет свое конкретное основание. Время задает интервал причинно-следственной связи, определяет ее направленность и необратимость.

Ориентируясь на идею развития и опираясь, в первую очередь, на категории «становление», «ставшее» и «деятельность», а также руководствуясь принципами когерентности, синергии и каузальности, философия истории видит в истории не беспорядочность событий, фактов, имен, а внутренний смысл, ее логику, что и позволяет адекватно исследовать историческое и реконструировать его должным образом, ориентируя исследователя на расшифровку конкретной взаимосвязи части и целого, единичного и общего, региональной и мировой истории; «физики» и «метафизики».

Общие выводы.

I. Реконструкция прошлого и его интерпретация несет на себе печать субъективности и возможность аббераций, которых можно избежать, обратившись к философии истории. Философия истории реализует связь общего и единичного, целого и части, обеспечивает единство исторического и логического.

II. Если объектом истории как науки является эмпирическое прошлое, а предметом — «историческое» в его конкретности, то объектом философии истории выступает социо-культурный мир, явленный в историческом сознании, а предметом — опредмеченное состояние исторической памяти с ориентиром на вскрытие предельных оснований исторического события, рассмотрение события как особого бытия в мире.

III. «Историческое» является особым видом бытия в мире. Оно принципиально иное по сравнению с другими уровнями структурной организации мира. «Историческое» имеет свой способ бытия — опредмеченное состояние деятельности людей располагая своей формой проявления — опредмеченное социо-культурное пространство (тексты, памятники, фрагменты прошлого). Наконец, оно имеет и свою форму осуществления — прошлое как историческое время.

IV. Центральной идеей философии истории является идея развития «исторического», которая предполагает свой категориальный каркас: становление, ставшее в форме результата деятельности и деятельность как особый способ бытия социума.

V. Опираясь на принципы взаимосвязи, взаимодействия и взаимообусловленности, философия истории обретает способность определить объект развития, вскрыть источник развития, исследовать механизм развития и выявить аспекты преемственности в исследуемом событии, уяснить, как люди делали свою историю вчера, и как они делают ее сегодня (в прошлом и настоящем с ориентиром на будущее).

Контрольные вопросы и задания.

1. Характеризируйте достоинства и недостатки взглядов на «историческое» историка и философа.

2. Определите «историческое» как особый вид бытия в мире, характеризируйте форму его появления и форму его осуществления.

3. Характеризируйте единство истории и определите ее границы.

4. В чем суть основной идеи философии истории?

5. Характеризируйте основные принципы философии истории и определите их возможности.

6. Определите основные категории философии истории и установите их методологическое значение.