…Вы сидите с корейцами за столом, ощущая в желудке приятную тяжесть пулькоги, дожевываете листик салата. Сидите тихо, никого не трогаете, как вдруг… «Спой! Ну, спой же! Эй, тихо вы там! Сейчас он (она) нам споет!» Все. Началось.

Выплюньте листик салата — он вас не спасет. Петь придется все равно. Да-да, вашим козлиным голосом. С вашим полным отсутствием слуха и незнанием корейских песен. Это неотвратимо, как визит к зубному врачу. Стынет пулькоги, нагревается водка: никто не будет есть, пока вы не споете.

Пять минут вашего хриплого позора. Затем — бурные всеобщие похвалы, от которых хочется залезть под стол. Затем еще бутылка сочжу — и начинается охота на следующую жертву: «Ну, спой!»…

Зачем это им надо? Зачем надо заставлять человека петь в компании?! Зачем, если он не может и не хочет?! Да чтобы сделать вам приятное — только и всего, мрачный вы человек. Корейцы ведь не представляют, что после шашлычка (пулькоги) и бутылочки рисовой водки (сочжу) можно не хотеть петь, и наши отказы звучат для них только выражением застенчивости. Сами они — люди на редкость певучие. Слух в Корее есть, по-моему, у каждого, а приятные голоса — почти у всех. Но главное — это почти чувственная, физическая любовь корейцев к музыке.

Поющая страна

Поют корейцы не только в «норэбанах» (местных караоке), не только во время застолья, но и просто когда душа, что называется, просит. Это может случиться, например, во время похода в горы, когда вид прекрасного водопада настолько тронет сердце 50-летней аджуммы, пришедшей сюда с подружками, что она тут же затянет что-нибудь лирическое, а за ней зальется и вся компания. На лицах поющих и умиротворение, и страсть, и свет, и мягкость: вся душа в этот момент — нараспашку. Наблюдать корейцев в минуты пения очень трогательно.

Песня в Корее слышится везде. Напевают посудомойки в столовой и сапожник в своей будке, постукивая в такт по колодке, мурлыкают себе под нос разносчики еды и дорожные рабочие, пищат что-то музыкально-хоровое детсадовцы на прогулке… Запевы, сопровождаемые народными танцами, корейцы устраивают даже в туристических автобусах, попавших в пробку на шоссе. Зрелище это экзотическое. Весь автобус запевает, хлопая в ладоши, и в проход между сиденьями выступает парочка самых смелых, начиная выделывать своеобразные па не ногами, а… руками. Корейский народный танец недаром называется «танец плеч». Если вы выучите эти несложные движения и наберетесь нахальства выйти в круг и сплясать в паре с каким-нибудь дедушкой, как это однажды сделала я, — вам гарантированы рев восторга и искренние аплодисменты присутствующих. А главное — время в пробке пройдет совершенно незаметно. Рекомендую: вместо того чтобы портить себе нервы, выскакивая из машины, заглядывая в голову очереди, пытаясь определить, сколько же еще мучиться, лучше, как корейцы, употребите это время в свое удовольствие. Спойте и спляшите!

Поют корейцы и в довольно напряженные моменты жизни, например на демонстрациях. (Вообще корейские политические демонстрации — это красивые, хорошо организованные шоу со своей особой эстетикой; участники их надевают форму, учат речевки, исполняют песни и проч.) Молодежь в Корее точно такая же певучая, как и родители, хотя, естественно, поют молодые другие песни. Часто можно видеть группки поющих под гитару ребят на территории студенческого городка во время очередного праздника, которыми изобилует студенческая жизнь в Корее, или просто в пятницу вечером. Студенты усаживаются прямо на землю, в центре круга ставят свечу и начинают петь. Устраивают они и коллективные игры с пением, которые могут показаться детскими и неуместными их западным сверстникам. Корейцы же получают от этих детских забав уйму удовольствия. Хороший певец пользуется немалой популярностью в студенческом коллективе, а уж если он поет песни на английском, пусть и довольно ломанном, то против его чар не устоит ни одна впечатлительная девичья душа.

Интересно, что корейская молодежь, прекрасно воспроизводя, чувствуя музыку голосом, не чувствует ее телом и на дискотеках в массе своей танцует совершенно топорно. Исключение составляют профессиональные танцоры и совсем юные тинейджеры, весьма прилично танцующие техно, рэп и проч. И это неудивительно: ведь к услугам корейских подростков — возникшая совсем недавно индустрия специальной танцевальной музыки, которая состоит в основном из переведенных на корейский язык «ремейков» западной эстрады.

Но то — подростки. Когда же мне приходилось спрашивать студентов, как они отдыхают, то ответ обычно повторяется: «Сижу в кафе, пью и слушаю музыку». Танцы, даже танец плеч, в этот стереотип не входят, о чем остается только пожалеть: молодежь в Корее, и так замученная книжками, двигается очень мало.

О традиционной музыке

Что же представляет из себя корейская музыка? Сначала — о музыке традиционной. Как корееведу, мне ее положено любить.

Но признаюсь честно: не люблю. Сильно не люблю. Неприлично убыстряю шаг при первых же звуках. И мои чувства, думаю, разделяют все студенты «интернационального общежития», в котором я жила. Территориально оно находится рядом с университетом «Пансон тхонсин», по своим функциям напоминающим институт культуры, с его факультетом народной музыки, который имеет прелестную привычку проводить репетиции на улице, практически под нашими окнами. С раннего утра и до позднего вечера студентам-иностранцам поневоле приходится изучать все тонкости «пхансори», «нонъак» и прочих народных жанров своими ушами. Я, например, делала это четыре с половиной года. А музыка эта ну о-о-очень специфическая. Пение пхансори — предмет корейской национальной гордости — лично мне напоминает предсмертные хрипы удушаемого. Хотя охотно признаю, что, возможно, просто чего-то не понимаю в этом искусстве. Ведь недаром так заводятся от этой музыки пожилые корейцы, недаром так нравится примитивная «крестьянская музыка» (нонъак) самым беспристрастным слушателям — детям. Помню, когда мы впервые приехали в Корею, мою четырехлетнюю тогда дочку было невозможно вытащить из Инсадона, где давался бесплатный концерт нонъак — она завороженно глядела на музыкантов и потом неделю после этого концерта подражала корейским танцорам — вертела головой, стараясь раскрутить кисточку на шапочке.

Чувствуется, что существует корейская традиционная музыка в основном на государственной дотации (концерты ее баснословно дешевы, часто бесплатны, проходят при полупустых залах), и среди молодежи нонъак, пхансори, ритуальные мелодии на каягыме (корейские гусли) и проч. находят все меньше и меньше почитателей. Как бы ни относилась я лично к этим жанрам, не могу не пожалеть об их постепенном исчезновении. Плохо, что эта своеобразная музыкальная традиция уходит, умирает, ничего не оставляя после себя. Ее полностью вытесняют западные ритмы и мелодии — сами по себе хорошие, но с традициями Кореи не имеющие ничего общего. В чем же тут дело?

Можно винить в этом всепроникающую гидру американского влияния. Но мне думается, что немало виноваты и сами носители музыкальных традиций страны, упрямо из года в год исполняющие одни и те же старые пьесы и не желающие ни на йоту «поступиться принципами» (можно позволить себе роскошь быть непримиримыми консерваторами, имея за спиной щедрую государственную поддержку). Сама мысль о том, что не худо придумать бы и что-нибудь новенькое, как-то развить или популяризировать национальную традицию, похоже, кажется им крамольной и рассматривается как покушение на «священных коров» корейской классики. Грустное впечатление «людей в футляре» оставляют у меня мастера традиционной музыки Кореи и по телепередачам, и по личным встречам, и по статьям в корейской печати: «мэтровский» тон, снобистское противопоставление традиционной музыки ритмам дня сегодняшнего, отчуждение от молодежи. Что ж, молодежь платит мастерам пхансори тем же отчуждением, а среднее поколение корейцев хотя и отдает дань вежливости национальной музыке, однако предпочитает ей лирические, мелодичные «баллады», построенные в соответствии с западными принципами музыкальной гармонии.

Чужая музыка

Современная поп-музыка в Корее народных ритмов практически лишена и вполне удобоварима для западного уха. Есть в ней, правда, один серьезный недостаток. Дело в том, что в большинстве случаев она… не своя: заимствование, или, если говорить прямо, плагиат. Целые куски из многих корейских хитов — это простое и откровенное слизывание с хитов западных, русских и в особенности японских. Помню мотив старой японской песенки, которую пели много лет назад студенты нашего университета на конкурсе («Куроно-тоно-танга»). Этот памятный мотивчик мне сразу же бросился в уши, как только я приехала в Корею — это был хит четыре года назад, естественно «чисто корейский».

И это только один пример, каких в эстраде наберется сотни. И западному, и русскому слушателю уловить очень знакомые нотки в корейской эстраде не составляет труда, хотя сами корейцы факты плагиата в большинстве случаев упорно отрицают. Впрочем, не нам бросать в них камень: российская попса в массе своей идет тем же путем вторичной переработки американских образцов, и с каждым годом все заметнее.

И все же хочется верить, что период подражательства в корейской поп-музыке — явление временное, ученическое. Что может собственных Элтонов джонов и полов Маккартни корейская земля рождать. Залог тому — интерес и любовь корейцев к музыке хорошей, настоящей, пусть и пока не всегда своей.

О чем они поют?

Никакой зауми и философствований в корейских эстрадных текстах вы не найдете. Поют чаще всего о любви. Это довольно любопытный феномен, ибо в реальной жизни корейцы, будучи людьми по-конфуциански здравомыслящими, страстью руководствуются крайне редко, женятся и выходят замуж по самому что ни на есть трезвому расчету. Традиционная корейская мораль, которая далеко не выветрилась из национального сознания, даже в супружеской постели призывала мужа и жену сдерживать свой пыл и помнить, зачем, собственно, они сюда забрались: для продолжения рода, а не для всяких глупостей. И тем не менее песни корейцев, начиная с «Ариран» и вплоть до самых свеженьких, полны любовной тематики. Очень часто это — любовь трагическая: неразделенная или оборванная злым роком. («Злой рок» — это на деле мама с папой, которые не пустили замуж за кого хотелось.)

Роковые норэбаны

По вечерам улицы Сеула освещаются огнями, среди которых значительный процент составляют красные вывески норэбанов, или караоке. Явление всемирное, известное хорошо и в России.

Для корейцев норэбан — одно из самых популярных развлечений для всех возрастов, однако развлечение, полагаемое как бы не совсем невинным. Хотя, казалось бы, что может быть безгрешнее: люди собираются, поют песни перед экраном с микрофоном… ан нет. Недаром именно с похода в норэбан с приятельницами начинается падение героини корейского телесериала, до того рокового момента — образцовой жены и матери. Именно в норэбанах прожигают жизнь взяточники и прелюбодеи из различных телепостановок.

В этой демонизации норэбанов как нельзя лучше проявляется та специфическая роль, которую играет песня в жизни корейцев.

Песня — спутница страсти, песня прельщающая, соблазняющая, сирена, от звуков которой человек теряет голову… И как здравомыслящий российский муж не отпустит свою жену одну на дискотеку, так и солидный кореец восстанет против того, чтобы супруга отправилась в норэбан с подругами — пусть лучше лишний раз сходит в церковь или баню.

Ну их, эти норэбаны, от греха подальше. Еще споется там с кем-нибудь!