Бессмертная фраза Пушкина про «русский авось» и по сей день убеждает наших соотечественников в том, что авось — это исключительно русская национальная категория. «Русский авось» у нас принято проклинать, высмеивать, восхвалять — в любом случае, отталкиваться в своих суждениях о нем от твердой посылки, что этот экзотический принцип существует только в России. Держу пари, однако, что тот, кто так считает, никогда не сталкивался с восточным близнецом русского авося — авосем корейским. Хотя тот порой дает нашему отечественному аналогу сто очков вперед.

Корейский авось испытывал запасы моего терпения и человеколюбия в течение почти пяти лет. Мне, как человеку, по природе осторожному и осмотрительному, он изматывал нервы гораздо сильнее, чем любые проявления корейской самобытности, будь то горловое пение пхансори у меня под окнами или специфический запах соевой пасты твенчжан, доносящийся из соседней двери. Ну, взять хотя бы такой пример. В нашем общежитии в Сеуле самые дорогие комнаты, в одной из которых жили мы с дочкой, принято было убирать силами приходящих уборщиц. Мы уходили из дома в 8, возвращались после четырех. Возвращаясь, я неизменно находила дверь своей комнаты открытой: в таком состоянии ее оставляла уборщица, закончив работу часов в 10 утра. То есть комната была ежедневно открыта в течение нескольких часов. Со всем, что в ней находилось, — с дорогой дубленкой и обувью, компьютером на столе, золотыми сережками в шкатулке… Все мои попытки объясниться с уборщицей ни к чему не приводили. «Вы опять забыли закрыть мою комнату». — «А что, у вас что-то украли?» — «Нет, но ведь могли!» — «Да, но ведь не украли!» Попытки пожаловаться начальству добавляли в этот ритуальный диалог лишь пару дополнительных фраз: «Она что, плохо убрала комнату?» —«Нет, она опять оставила дверь открытой!!!» — «А что, у вас что-то украли?»… И далее до бесконечности.

Можно было биться о стенку головой, но доказать общежитскому начальству, что, оставляя комнату открытой, уборщица подвергала мое имущество риску, было невозможно. Авось, которым руководствовались эти люди, был тверд как скала и никакой логике не поддавался. Впрочем, убеждать в чем-то конкретных комендантов и уборщиц было в принципе бесполезно.

Риск как понятие, на мой взгляд, вообще отсутствует в корейской картине мира. От него в Корее не принято страховаться.

Подобный подход корейцев к жизни особенно поражает западных матерей.

Бессилие Кассандры

Моя русская приятельница, молодая мать и жена русского специалиста, находящегося в Корее в командировке, намеревалась воспользоваться услугами корейской няни: с целью немного освободиться, а заодно и окунуть свою малышку в мир незнакомой корейской речи. Английскому она ее сама научит, а корейский будет еще одним языком, ребенок-полиглот, замечательно. Ее прожекты, однако, быстро расстроились — после того, как она немного понаблюдала за манерой кореянок обращаться с детьми. Вот некая молодая женщина вывезла коляску с младенцем на крутую тропинку на горе Намсан. Оперла коляску о большой камень и… села в трех шагах от нее. При одном взгляде на эту сцену моей знакомой стало дурно. Перед ее внутренним взором завертелись страшные картины, достойные фильма «Броненосец Потемкин», — коляска, прыгающая по камням вниз, женщина, бегающая взад-вперед по обрыву в бессильной попытке остановить надвигающуюся катастрофу… По спокойному лицу женщины с коляской, однако, было ясно, что подобные видения ее совершенно не мучили. И не потому, что она была злобной или безответственной. Просто она была кореянкой — то есть не видела столь явного для моей знакомой риска.

«Не может быть! — уверяла меня приятельница. — Просто это была не мать! Это наверняка какая-то приходящая няня!» — «Еще как может», — хмыкала я в ответ. Поведение женщины с коляской было, на мой взгляд, абсолютно типичным для Кореи. Последите за поведением корейских матерей в метро. Платформы в сеульском метро гораздо уже, чем в Москве, народу — столько же, если не больше. И тем не менее, в корейском метро то и дело видишь, как по краю платформы совершенно самостоятельно ковыляет малыш лет двух-трех, в то время как мать преспокойно вышагивает вдалеке, болтая с подругой или мужем. Ребенок явно не принадлежит к беспризорникам: хорошо одет и ухожен, мама ласково помахивает ему ручкой…

Мне лично потребовалось немало времени, прежде чем я научилась сдерживать порыв броситься и оттащить маленького от края платформы. Поначалу инстинктивно бросалась и спасала ребенка от опасности, которая мне казалась очевидной. Как и следовало ожидать, ответом была не благодарность окружающих, а легкое недоумение. Подтекст — все тот же: «Он что, упал с платформы?» — «Нет, но мог бы упасть». — «Да, но ведь не упал».

А чего стоила распространенная у детей из соседней школы забава: ожидая зеленого сигнала светофора на перекрестке и затевая от скуки потасовку, мальчишки-школьники выталкивали друг друга на дорогу, прямо под колеса машин. И никто из корейских взрослых рядом их не останавливал — все поглядывали на ребячьи шалости со снисходительной улыбкой. Дергалась только я: хватала маленьких безумцев за шкирку и в меру воспитательных способностей старалась образумить. Но всегда в подобных ситуациях ощущала себя вещей Кассандрой из греческой мифологии. Той самой пророчицей, которая тщетно пыталась предупредить легкомысленных окружающих об опасностях, ведомых только ей одной. Естественно, зарабатывая репутацию человека, который… — ну, как бы это выразиться? — слишком впечатлителен и тревожен. А если сказать проще: лечиться вам надо, девушка. От нервов. Отваром жужубы пополам с женьшенем.

В свое оправдание замечу, что лечиться надо не только мне, но и большинству западных иностранцев. Корея — страна не для перестраховщиков. Еще один случай из «детской серии». Другая моя русская знакомая, тоже молодая мать, преподававшая русский язык в военном городке под Сеулом, как-то морозным зимним утром увидела под своими окнами картину, которая заставила ее бросить собственного маленького сына дома и выбежать в одних тапочках на мороз. А увидела она следующее. В луже, покрытой утренним ледком, голой попкой сидел корейский малыш лет полутора, жизнерадостно пуская пузыри. Штанишки с него сползли, ноги насквозь промокли. Никого из взрослых рядом не наблюдалось. Моя знакомая схватила ребенка на руки и, судорожно растирая его подолом кофты, принялась бегать по окрестностям, отыскивая заблудших родственников малыша. Ближайший родственник, а точнее, мать обнаружилась в десятке метров от места происшествия. Она… играла в теннис с подружкой на ближайшем корте. Появление мокрого сына на руках иностранки женщина встретила улыбчиво, но без излишней суеты.

Попытки моей знакомой объяснить матери, что ребенка надо немедленно посадить в горячую ванну и дать напиться теплого молока, оказались бесплодными. Жизнерадостно поулыбавшись и слегка попрактиковавшись в английском (О, thank you very much! No worries! и проч.), корейская мама продолжила тренировку.

Ребенок пополз дальше.

Жизнь без страховки

Что это: жестокосердие, равнодушие, хладнокровие? Не то, не другое и не третье. Это просто другое восприятие мира, в которое страхование от риска практически не входит. Анатомия корейских техногенных катастроф — характерное тому свидетельство. Зачастую причиной обвалов мостов и высотных зданий, крупномасштабных пожаров, взрывов газа и массовых аварий на дорогах в Корее (что, по некоторым данным, происходит в этой стране приблизительно раз в два года) является элементарное отсутствие предусмотрительности. Недостаток защиты от опасности, которую часто можно увидеть невооруженным глазом.

Вот газовые трубы, а вот тут же электропровода, провисшие над старым домом. Открытые всем ветрам, свободно болтающиеся, с лопнувшей в нескольких местах старой изоляцией. При одном взгляде на них от этого дома хочется бежать подальше.

Кажется — вот-вот, порыв ветра посильнее, и… Это, увы, не мое больное западное воображение. Подобная беспечность постоянно всплывает на поверхность, когда в Корее доискиваются до причин крупных катастроф. Например, основной причиной случившегося пару лет назад знаменитого пожара в летнем детском лагере (о нем писали даже зарубежные газеты) была все та же непредусмотрительность. Жилище, в котором находились дети, не было снабжено запасными выходами. Сделано оно было из огнеопасных материалов, вообще не предназначенных для человеческого жилья. Поражает и та легкость, с которой взрослые в лагере оставили подростков в здании одних. В общем, это был от начала и до конца тот самый «авось», который, по корейской пословице, «губит людей». Тысячу раз проносило. А в тот раз — не пронесло.

Однажды мне довелось в Сеуле стать свидетелем одного происшествия. Во время осеннего праздника чхусок, кажется в 98-м году, мы с дочкой находились в парке отдыха Соул-лэнд. Один из аттракционов состоял из двух лодок, покрытых сверху металлической решеткой и соединенных одной осью, которые то поднимали сидящих в них людей, переворачивая их вниз головой на многометровой высоте, то опускали их вниз. Во время одного из подъемов аттракцион вдруг остановился. Сидящие в верхней лодке люди повисли вниз головой. Кто-то из наиболее гибких и подвижных (в основном дети) смог освободиться от сдерживающих ремней и усесться верхом на металлическую клетку. Однако большинство продолжало висеть. Сначала люди, подвешенные вниз головой, подавали какие-то признаки жизни. Затем неподвижно замерли. Над местом происшествия тут же закружили вертолеты с представителями прессы, снимая несчастных в разных ракурсах. Каждые десять минут мегафон разносил медовый голос администратора, уговаривающего несчастных подвешенных «не волноваться». Реальное же спасение в виде пожарной лестницы пришло… через час. Это — в детском парке, где с риском связан практически каждый аттракцион. О том, что аттракционы надо красить и обновлять, а бумажки от мороженого подбирать, администрация усвоила хорошо. Что же касается правил безопасности — об этом просто никто не подумал.

Как не подумал и тот, кто оснастил один из подходов на гору Намсан в центре Сеула высоченной лестницей из 130 покатых ступенек. Ступеньки есть — а перил нет. Сходит лестница прямо на оживленную магистраль, по которой со сверхзвуковой скоростью проносятся машины. Жутко даже представить, что будет с человеком, который на такой лестнице, не дай Бог, оступится. Шансов спастись у него просто не будет. Тьфу-тьфу-тьфу через левое плечо.

Ту же беспечность корейцы часто проявляют, когда дело касается оборудования их собственных домов. Эта особенность корейской жизни не перестает меня поражать. Вот двери в новом доме: то, что по-русски называется «на соплях». Хлипкий замочек, который открывается ногтем, щели, в которые достаточно просунуть проволоку — и весь дом в твоем распоряжении. Если вы полагаете, что новые хозяева, въехав сюда, как-то усовершенствуют защиту своего жилища, то ошибаетесь. Так и будут жить.

Так и будут хранить деньги и семейные ценности в этой хижине дяди Тома.

И никакие чужие примеры не учат корейцев осторожности.

Я не раз убеждалась в этом, когда доводилось смотреть или читать криминальную хронику вместе с корейскими друзьями.

Читают, ужасаются — и совершенно не делают выводов.

…Мы с подругой обсуждаем виденный накануне по телевидению сюжет криминальной хроники: к одинокой девушке залезли ночью в дом, ограбили и изнасиловали. Преступник, житель соседнего дома, смог пробраться в дом потому, что девушка по случаю жары… не заперла дверь квартиры. «Какой ужас!» — негодует моя подруга-студентка. Точно так же, как и жертва упомянутого преступления, она живет одна. И… точно так же держит дверь открытой. И будет держать ее открытой и дальше.

Жарко же.

…Моя знакомая — молодая домохозяйка — эмоционально рассказывает о том, что в Сеуле в последнее время участились квартирные кражи. Думаете, что это подвигнет ее на ремонт окошка в ванной, которое хронически не закрывается? Ничего подобного. А окошко выходит на пустынный задний двор. Никакой отмычки не надо — подставь табуретку, и милости просим.

…Студентка университета с горечью жалуется, что накануне у нее в столовой украли кошелек. Оказалось, что кошелек с солидной суммой денег она оставила на столе в дальнем углу столовой, чтобы таким образом занять место в то время, пока будет стоять в очереди.

Вообще сценарии бытовых преступлений в Корее совершенно нетипичны для западных стран или России. Например, как-то была поймана серийная воровка. Ею оказалась девушка, которая обчищала квартиры и студенческие пансионаты по одной простенькой схеме. Зайдя в дом студентки в ее отсутствие, она представлялась ее подругой. Затем просила родственников или квартирную хозяйку дать ей войти в комнату студентки и забрать нужную книгу или конспект. Хозяева впускали незнакомого человека в комнату, а сами… уходили. Согласитесь, ситуация, для России совершенно немыслимая.

Авось, или Крестьянский фатализм

Искушенный в схватках с жизнью житель Нью-Йорка или Москвы наверняка задастся вопросом: как при такой беспечности жители корейской столицы умудряются выживать вообще?

Ответ прост — по сравнению с этими городами уровень преступности в Сеуле ниже в десятки раз. Сам народ меньше склонен к безобразиям, а контроль со стороны общественности куда бдительнее. И слава Богу. Но все же полностью игнорировать преступность, так же как и остальные опасности, нельзя и в Корее.

Точно так же, как и в любом другом уголке мира, здесь нельзя надеяться на авось или, как говорят американцы, «нельзя давать сосунку шанс». Но — увы. Авось во многих сферах жизни сегодня правит бал в Корее, являясь весомой частью национального менталитета. Почему?

Причины, в общем-то, те же, что и в России. Авось как своеобразное проявление фатализма является закономерным явлением у народов, кормящихся сельскохозяйственным трудом в климатических зонах рискованного земледелия. Долгие века приучают людей к тому, что от личных усилий человека мало что зависит. Можешь хоть вывернуться наизнанку, обрабатывая свое поле, — все равно огромен риск того, что урожай погибнет от засухи или дождей. Так не лучше ли расслабиться и понадеяться. На что? На Бога, на судьбу, на души предков. В быту это означает — на авось.

Известно, что в России эта часть менталитета достаточно живуча. Опирается она на общую разгульность русского характера, неумение и нежелание контролировать свою жизнь. Но мне кажется порой, что в дисциплинированной Корее позиции авося в чем-то сильнее — даже судя по вышеприведенным примерам. В беспечности, с которой корейцы водят машины и мотоциклы, отпускают совсем маленьких детей гулять по улицам, игнорируют защиту жилищ — вообще, в корейской доверчивости к окружающему миру есть, мне кажется, что-то сугубо деревенское. Это и немудрено: ведь большая часть нынешних жителей

Сеула — это бывшие жители деревень. То есть это люди, выросшие в обстановке, где знаком каждый человек и каждый камень.

Они не привыкли опасаться окружающей жизни.

С одной стороны, эта черта корейцев очень привлекательна.

Есть в ней что-то по-детски обаятельное. Ведь, согласитесь, приятно общаться с людьми спокойными, ненапряженными, не ждущими каждую минуту удара в спину. А с другой стороны, после зрелища, которое я наблюдала в Соул-лэнде три года назад, кататься на аттракционах в корейских парках мне почему-то до сих пор не хочется.