Рождество к аулу подступало -
Пахло кашей в саклях бедняков.
А богачка жадно выбирала
На базаре жирных индюков.
За спиной стоял старик печальный,
Он плетенку госпожи держал -
В рваной шубе, тощими плечами
От мороза лютого дрожал.
Был; бешмет дырявый – весь, в заплатах.
Сор торчал в немытых волосах.
Он стоял и, словно тихо плакал,
Стыли капли на седых усах.
Госпожа любила жарко мужа.
Был старик ему родным отцом.
Лютовала на базаре стужа.
Синим было старика лицо.
Подошел мужчина к ним вальяжно
Разодетый был он в пух и прах,
Неспеша он нес живот свой важно,
Сытый блеск стоял в его глазах.
И пока богачка торговалась,
Отобрал он жирных пару штук.
Госпожа шутливо ворковала:
– Вреден жирный для меня индюк…
Положил назад мужчина тут же.
Птицу, взял другую… повертел…
Коченел старик на лютой стуже -
За спиной богачки коченел.
На меху их шубы – что им холод,
Спорь о весе птицы, о деньгах…
Замерзал старик, мутился голод
В грустных, с синим инеем, глазах.
Сторговав товар, шагал мужчина.
Был он сыном старику, что мерз.
Для печали, вроде, не причина.
Но мне, было горестно до слез.