Главной зацепкой, из-за которой Закатов хотел ставить работы в бассейне реки Курунг, послужил отчёт неведомого ему Брукса. В начале 1950-х годов его партия проводила изучение огромного района, протянувшегося на десятки километров в междуречье Чары и Олёкмы. Как и многим другим, с золотом геологам не повезло: на первый взгляд, ни промышленных россыпей, ни рудных месторождений, даже малейших перспектив на открытие золота они не установили.

Не найдя ничего интересного в тексте отчёта, Закатов хотел его сдать в геологические фонды, но в последний момент ещё раз посмотрел геологическую карту. На ней были вынесены результаты проведённых поисковых работ. Разноцветные кружочки разбегались почти по всем речкам и мелким ручейкам.

Кое-где они забирались к вершинам гор, а за водоразделами скатывались в широкие долины рек или в заболоченные впадины. Было видно, что геологи добротно опоисковали свою площадь, а шлиховые пробы отбирали даже там, где не было воды для их промывки. Это значило, что двадцать килограммов рыхлого материала, необходимого для промывки шлиха, они несли до первого ручья. И таких проб Закатов насчитал несколько десятков.

Тут его внимание привлекли три шлиховые пробы, стоявшие друг за другом по долине какой-то совсем не приметной речушки, протекавшей северней его района. В них геологи установили золото. Кружки, обозначавшие эти пробы, были покрашены не привычным жёлтым цветом, каким обычно показывали золото на картах, а красным, поэтому сразу не бросались в глаза, и Фёдор не обратил на них внимания. Может при чертежница перепутали краски, а может, так задумал сам автор. Этого теперь никто не знал. Внимательно перечитав отчёт, Закатов нашёл пропущенное описание.

«В трёх шлихах, отобранных в русловых отложениях реки Курунг, кроме золота, был обнаружен шеелит (трехокись вольфрама), не встреченный ранее нигде. При определении в лабораторных условиях он люминесцирует голубым цветом, разлагается в соляной кислоте. Источник этого минерала не найден».

Далее шло краткое описание золота, найденного в этих же шлиховых пробах. Так было принято: на каждый рудный минерал минералоги давали полную характеристику, потому что после них его мог уже никто никогда не увидеть. Результаты минералогических анализов предназначались исполнителям, которые сами решали как ими распорядиться. Часто в отчётах приводились сухие данные, но нередко попадались обстоятельные заключения, составленные на их основании.

«Всего было найдено четыре золотины, — писал Брукс. — В шлихах номер 122 и 123 — по одной, в шлихе номер 124 — две. Золото мелкое, размером менее одного миллиметра, золотистого цвета. Все золотины практически не окатаны, форма неправильная, преимущественно вытянутая. На гранях одной золотины копьевидной формы видна штриховка. Её наличие может свидетельствовать о том, что она совсем недавно вынесена из материнской породы. Что это была за порода, сказать пока не представляется возможным. К сожалению, золотины были обнаружены в лабораторных условиях, поэтому в связи с завершением геологоразведочных работ площадь возможного сноса, дренируемая рекой, в ходе полевых работ не заверена».

Закатов поднял глаза. Будто, чего-то испугавшись, тревожно заколотилось сердце, кровь прилила к лицу. Спрятав в чемодан отчёт, он вышел на улицу. Во дворе из бортового УАЗа выгружали корзины с бутылями кислоты для лаборатории, из котельной слышались крики рабочих, затеявших ремонт.

«Надо же, чуть не пропустил такой отчёт! Впредь надо быть внимательней. В трёх шлихах четыре золотины. Неплохо! И описание приличное, но лучше бы этот Брукс привёл химический состав золота. От того, какая у него морфология, конечно, не считая степени окатанности, мне ни холодно и не жарко. Хотя, чего удивляться, в то время не было такой аналитической базы, какая сейчас, так что надо радоваться тому, что имеем».

О перспективности опоискованной площади Брукс отзывался не самым лучшим образом. Текст его заключения Закатов переписал слово в слово, как было в отчёте, и теперь время от времени перечитывал:

«На основании проведённых нами работ считаем, что на данном этапе исследований площадь бесперспективна на золото».

Такое категорическое заключение предшественников часто ставило крест на проведении последующих поисков, поэтому многие исполнители старались не давать в своих отчётах подобных выводов. Нередко в заключении можно было увидеть безобидное определение «малоперспективный», или более расплывчатое «возможно», «вероятно». Иногда такая формулировка служила последней соломинкой, за которую можно было зацепиться, чтобы продолжать работы.

«Вот тебе на! Нашли не окатанное золото, а площадь бесперспективна. Почему же так сурово! Ну, хотя бы написали что-нибудь вроде того, что площадь проведённых работ требует доизучения или что-то в этом духе. Видать, этот Брукс был прямым мужиком, считал, что против фактов не попрёшь».

От прочитанного на душе у Закатова стало тоскливо: захотелось захлопнуть тетрадь и больше к ней не возвращаться. Однако такое состояние продолжалось недолго.

— Это мы ещё посмотрим: перспективна эта площадь или нет! Рано ставить крест. А находки Брукса — это очень серьёзная заявка на открытие! Несколько проб с золотом подряд на коротком отрезке долины реки! Это как раз то, что я ищу. Ничего подобного по всей территории ни у кого не было.

— Вот там и надо ставить поисковые работы, — в очередном разговоре с Фишкиным сказал Фёдор. В какой-то момент он хотел поведать о своих переживаниях по поводу проб Брукса, но подумал, что его личные мысли и предчувствия не имеют отношения к делу. — Этот участок попадает в северную часть структуры. Правда, с породами пока также непонятно.

— Ну что ж, работай, — махнул тот рукой. — Только надо побыстрей заканчивать проект. Время поджимает, Федотов уже дважды справлялся, сказал, чтобы ты поторопился.

Все сроки, отпущенные на проект, уже давно прошли, и главного геолога стали беспокоить из геологоуправления. Однако понимая всю сложность стоявшей перед Закатовым задачи, Федотов не давил, спуская всё на тормозах.

«Интересно, кто же такой этот Брукс? — в последнее время постоянно думал Фёдор. — Что за самородок такой, откуда взялся? Почему именно он нашёл эти мелкие золотинки, а не кто-то другой. Ведь после него на этой площади прошли среднемасштабные поиски, при которых отобрали и проанализировали проб намного больше него. И ведь никто ничего не определил, в пробах даже нет „следов“ золота. Самое невероятное, что шлихи отбирали в тех же местах. Шеелит нашли, а золота не видели.

Просто заколдованный круг какой-то! Можно подумать, будто нечистая сила так его спрятала, чтобы никогда не открыли. Ну не мог же Брукс, в конце концов, просто так вынести эти пробы на карту. Так сказать, приписать. Нет, это исключено, — твёрдо решил Фёдор. — Раньше такое не пришло бы даже в голову — тогда всё делали на совесть».