Жил в Кумухе богач Качал-Али. Ему, говорят, принадлежала третья часть села. В Анди у него имелась мастерская, в которой изготавливали кавказские бурки.

Высокому, мощного телосложения Качал-Али ничего не стоило влюбить в себя одну местную красавицу. Он обещал озолотить ее, если она родит сына. Но андийка родила дочь. Женился на другой. Снова дочь. Еще два раза попытал счастье Качал-Али, пока андийцы не начали роптать и хвататься за рукоятки кинжалов.

А ведь сын-то у казикумухца на родине имелся. Звали его Магомедом. Им богач был очень недоволен. Дело в том, что Магомед вместо того, чтобы пойти по стопам отца и сделаться коммерсантом, ударился в науку. Изучал фарси, турецкий и арабский языки. Выписывал газеты, журналы и книги из Каира, Стамбула и Тегерана. Все это хранил под замком в больших сундуках, чтобы разгневанный отец не вздумал сжечь его богатства.

И еще одну волю Качал-Али не исполнил Магомед. Отец говорил: «Женись только на рослой девушке». А сын взял – не нарочно, а по любви – Ажу, невысокую, да еще необразованную. У Магомеда родилась дочь, которая, как и Ажа, ростом не удалась. Но, когда старик увидел, какой красивой растет внучка Зубайрижат, сердце его смягчилось. Но ни дедушке, ни отцу не удалось долго любоваться своим сокровищем. Умерли они.

А Зубайрижат стала самой желанной невестой не только в Кумухе, но и, пожалуй, во всей Лакии. Беленькая, голубоглазая, с небольшим ротиком, слегка орлиным носиком, который шел к ее лицу, каштановыми бровями, изящными руками – такой ее запомнила родственница Зубайрижат, а моя знакомая Шамсият Алиевна Абдуева. Кстати, она же рассказала один случай, происшедший в Тифлисе много лет назад с нашей героиней.

Шли они по улице, направляясь на площадь Руставели. Навстречу два грузина. Один из них, обращаясь к Зубайрижат, восторженно произнес: «Ах, какая красавица!», а на Шамсият, юную девушку, он даже не обратил внимания. Зубайрижат, отвернувшись от нахала, буркнула: «Ухладивуй! (Чтобы ты сгинул!). Мне 50 лет, а он – «красавица». При этих словах сама улыбалась, чрезвычайно довольная.

Жила Зубайрижат в Тифлисе со своим мужем Магомед-Саидом, человеком также невысокого роста, плотного телосложения, со спокойным, мудрым лицом, знатоком многих притч, рассказов, сказок и легенд, что делало его желанным и дорогим гостем при встрече земляков, в компаниях или, скажем, на свадьбах.

Магомед-Саид владел собственной мастерской в центре Тифлиса. Имея золотые руки, он жил на широкую ногу и исполнял любые капризы своей милой супруги. А Зубайрижат, видимо, знала себе цену: гордая, высокомерная, колкая на язык, терпеть не могла возражений, с чьей бы стороны они ни исходили. Нередко капризничала она без всякого повода. В то же время была находчивая, не лезла в карман за словом и там, где другой растерялся бы, могла так ответить, что изумляла даже знавших ее людей.

Однажды, когда супруг явился домой слегка выпившим, она устроила ему настоящий тарарам, плакала навзрыд и отчитала так, что Магомед-Саид навсегда забыл вкус вина.

Они держали служанок, старшая из которых, армянка Герикназ, следила за порядком в большом доме. Имелся и личный врач – Лия Марковна, тучная еврейка, которая лечила свою хозяйку не столько от болезней, которых, кажется, у нее не было, сколько от хандры.

В то же время Зубайрижат никому не доверяла приготовление пищи. Брать что-либо из чужих рук брезговала. Надо отдать ей должное, она не только вкусно и разнообразно готовила еду, но и умела блестяще сервировать стол. Гости же бывали в доме Магомед-Саида хотя бы раз в неделю.

Кази-Кумух

В квартале, который с главной площади Тифлиса вел к серным баням, жили семьи ювелиров-златокузнецов Кажлаевых, Канкуевых, Каплановых и других, считая с семьями, не менее ста человек. Они поочередно собирались то у одних земляков, то у других. Бывая у Магомед-Саида, женская половина гостей восторгалась вкусными блюдами, а мужская – и блюдами, и очаровательной хозяйкой. Вслух об этом не говорилось, и не только потому, что у дагестанцев не принято открыто хвалить женщин, а, скорее всего, потому, чтобы, не дай бог, не попасть на кончик языка красавицы.

Иногда Зубайрижат приезжала на родину. В таких случаях молва о том, что она едет, опережала ее фаэтон, нанятый за большие деньги у Алмаксуда в Темир-Хан-Шуре. Жители Кумуха, не сумев подавить любопытство, заблаговременно выходили в Табахлу, своеобразный пригород аула.

Фаэтон, запряженный двумя лошадьми, поднимая пыль, подкатывал все ближе и ближе.

По обе стороны экипажа на лошадях скакали родственники Зубайрижат, встречавшие ее еще у Цудахарского моста.

Наконец, копыта лошадей начинали стучать у первых саклей Табахлу. С крыш, из окон или стоя у ворот кумухцы разглядывали тифлисскую гостью. А она бывала одета в платье, сшитое по последней моде, на ногах лакированные туфли на высоких каблуках, на руках – белые перчатки, на голове китайская шаль, в общем – петербургская барыня. Женщина, устроившаяся рядом, держала над головой Зубайрижат зонтик, защищая свою хозяйку от солнечных лучей. Местные красавицы тяжело вздыхали. Пыль от колес и копыт оседала, а они до вечера стрекотали об увиденном.

В Кумухе Зубайрижат отдыхала иногда месяц, иногда больше. И все это время из уст в уста передавались новости, одна поразительнее другой. К примеру, рассказывали, будто к порогу ее дома в Тифлисе подбросили новорожденного, а она, бесплодная, вместо того, чтобы приютить, вызвала полицию и все норовила найти бессовестную мать, вздумавшую оказать ей медвежью услугу. В ауле удивлялись, что модница из Тифлиса верит в бога и усердно пять раз в день молится. Многие кумушки не раз закрывали рты, когда Зубайрижат и ее муж Магомед-Саид одаривали бедняков Кумуха имуществом и деньгами.

Как известно, вечного счастья нет. В 1937 году у Магомед-Саида отобрали магазин. Потом пошли расспросы: «Год не работаете, а на какие средства живете?». Пришлось срочно выехать на родину.

На этот раз ни у Цудахарского моста, ни у Табахлу никто красавицу не встречал. Да и приехали Магомед-Саид и Зубайрижат не на фаэтоне, а на линейке. Невооруженным глазом видно было, что для Зубайрижат начиналась осенняя пора женской доли. Жили в собственном доме в квартале Чилейми. Но тут вдруг у Магомед-Саида отнялся язык.

Снова выехали в Тифлис, жили у брата Али. Почти год Зубайрижат водила супруга по врачам, много денег израсходовала. Профессора хорошо «выдоили» их, чтобы в конце концов заявить: «Мы все возможное сделали, но…» Возвратились снова в Кумух. Это случилось перед самой войной. Зубайрижат продавала свои вещи, ходила по окрестным аулам, чтобы покупать масло, кукурузную муку, урбеч. Не жаловалась, не сокрушалась, берегла своего беспомощного мужа.

Умерла она, прожив 90 лет, в 1983 году. Муж скончался раньше нее. В Кумухе и сейчас помнят ее, и, когда на небосклоне аула появляется очередная красавица, сельчане говорят: «Смотри, какая волшебница объявилась, ни дать, ни взять Зубайрижат!».