После работы поехал домой, где застал все ту же пустоту. Не похоже, чтобы в мое отсутствие кто-то приходил. Грустно, однако.
Делать было особо нечего, поэтому я прогулялся с собакой, перекусил, после чего прилег на диван и сам не заметил, как уснул.
Разбудило меня недовольное ворчание Агата. Ага, вернулись голубчики. За окном уже поздние сумерки, часы показывают начало одиннадцатого. Странно, двух часов сна вполне хватило, чтобы ощутить себя бодрым и отдохнувшим. Похоже, организм понемногу съезжает с катушек: надо как-то входить обратно в режим.
Родственнички приютились на кухне, видок у обоих, как у санитаров приемного отделения после ночной смены. Только что трезвые.
— Ну, как успехи?
Ответа не последовало. Видимо, с успехами сегодня не очень.
— А меня увольняют, — пытаясь влить в этот унылый дуэт хоть нотку позитива, последнюю новость я сообщил с радостной улыбкой на лице.
— Ты не в себе, что ли? — наконец отозвалась Вера. — Что ты несешь?
— Что имею, то и несу. Это правда. Начальство решило не заморачиваться с поисками правды и вышвырнуло нас с Ирой.
— Поздравляю…
Я не узнавал своей жены. Что за метаморфоза с ней приключилась? И почему? За неполные сутки она совсем отстранилась от меня, словно я ей чужой. Не хватало еще лишиться последнего человека, кому я могу доверять…
— С вашего позволения, я в душ, — Ден поднялся с места и ушел в ванную комнату.
Мы остались вдвоем.
— Чай будешь? — я достал из серванта чашки, но Вера лишь помотала головой.
— Нет, спасибо.
— А что будешь?
— Ничего, спасибо.
— Поговорить не хочешь?
— Хочу.
— Ну, давай.
Вера ненадолго замолчала.
— Я хочу знать, что происходит, — наконец произнесла она.
— Я бы тоже не отказался, — я сел напротив и хотел взять ее за руку, но моя жена отдернула ладонь.
— Нет. Сначала скажи, только честно: ты мне врал когда-нибудь?
Рано или поздно этот вопрос задают все жены.
— Ну… бывало.
— А зачем?
Из ванной комнаты донесся шум льющейся воды. Я сделал вид, что прислушался: на самом деле я думал. Как отвечать на риторические вопросы?
— Я жду, — с нажимом в голосе сказала Вера.
— Ты хочешь поговорить на философские темы о правде и лжи?
— Нет, — она покачала головой. — Я хочу знать, почему ты врешь мне. Без всяких твоих абстрактных рассуждений и юридических штучек. Только факты.
— Боюсь, мой ответ будет банальным: если мне приходится врать, то лишь во благо нам с тобой.
— Нам с тобой? — Вера нахмурилась: между бровей пролегла глубокая складка. — Или только тебе?
— Нам с тобой, — уверенно повторил я.
— Хорошо. Тогда ответь: что за женский голос я слышала по телефону, когда ты был на корпоративе с коллегами? Та, что стонала и просила говорить потише.
Ну, вспомнила. Конечно, раньше не до того было. Но после вчерашней ночи, которая, похоже, переполнила чащу терпения Веры, этот эпизод, волей или неволей, тоже вышел на передний план.
— Это была Ирина.
— Вы были вместе?
— Вместе… Ну, рядом.
— Не нукай. Вы спали?
— Спали, но… Но все совсем не так, как ты подумала!
— А откуда ты знаешь, о чем я подумала? — левая бровь жены вопросительно приподнялась, уменьшив глубину складки. — Я помню, что она тебе нравилась.
— Нравилась, да… Но это было давно… Подожди, я запутался! — чтобы как-то привести мысли в порядок, я стал наливать чай. — Какая разница, что было когда-то? Сейчас все не так. Ирине вообще нравится Паша, и они встречаются.
— Да ну? — от удивления Вера даже на минуту забыла, о чем мы говорили: женское начало ненадолго взяло верх. — Паша с кем-то встречается?
— Я подозреваю, что с Ириной. По крайней мере, с недавних пор они не особо это скрывают. Ну, как с недавних… с сегодняшнего утра. Хотя, я и раньше замечал кое-какие симптомы.
— И поэтому у вас с ней ничего не было?
— Да не поэтому! У нас и не могло ничего быть!
— Не повышай на меня голос. Как же вы оказались ночью вместе?
— Просто я… — господи, как я объяснить все то, во что я сам поверил с большим трудом? А, ладно, если в омут, то сразу и с головой. Может, одарят безболезненной смертью. — Просто я лег спать в комнате Паши, потому что в моей комнате спала пьяная Валя. А Ирина пришла ночью, она думала, что к Паше, а на самом деле получилось, что ко мне. Ирина — лунатик, она ходит во сне, и подсознательно пришла к тому, кто ей дорог, у кого искала защиты. Только вместо него оказался я… А когда ты позвонила, я проснулся и только тогда увидел, что не один. Честно, я так задолбался с твоими братьями, что спал, как убитый… Мне вообще снилась ты!
В глазах Веры я прочитал нечто среднее между яростью и восхищением. Кажется, это доктор Геббельс ввел такое понятие — большая ложь. Ложь, которая звучит настолько чудовищно и невероятно, что кажется, человек просто не может такого выдумать. И в подобную ложь непроизвольно начинаешь верить.
Прошло примерно с полминуты, прежде чем она снова обрела дар речи.
— Филипп. Это самый невероятный бред из всех невероятных бредов, что я слышала в своей жизни. Все, кроме того, что ты спал, как убитый. В это верю.
— А в остальное?
— Ни единому слову. Но, видимо придется.
— Придется? Это как так придется?
— Я еще не закончила. Есть еще одна история, сравнимая с той, что ты мне только что поведал. История о погоне за любовником нашей соседки. Ты ведь всерьез тогда говорил, ведь так? — я кивнул, соглашаясь. — А теперь представь, какова вероятность, что хотя бы одна из этих историй окажется правдой?
Я только и мог, что признать ее правоту.
— Так ты и про Свету тоже… Хотела поговорить?
— Если ты перестанешь играть в сына барона Мюнхгаузена и Шахерезады, мы с тобой еще о многом сможем поговорить.
— Но ведь это все правда! И про Иру, и про Свету… И вообще, мне не нужен никто кроме тебя! Я тебя люблю!
Вера посмотрела мне прямо в глаза, и я без труда выдержал ее взгляд.
— Хорошо, — наконец сказала она. — Я тебе верю. Всему, что ты сейчас рассказал. Но пообещай мне кое-что.
— Веришь? — я разинул рот от изумления. — Веришь в то, что я…
Вера приложила ладонь к моим губам, прервав все излияния.
— Да, верю. Верю, что твоя коллега лунатик и ночью пришла к тебе, потому что думала, что там другой человек. Верю, что ты хотел помочь Свете и случайно ввязался в сомнительную авантюру. Я даже понимаю, что ты предпочел умолчать обо всем этом, чтобы сберечь мои нервы и чувства. Но знай: я верю тебе, не потому что ты такой убедительный рассказчик, потому что знаю, что ты любишь меня. Потому что я люблю тебя.
— И я тебя люблю, — промямлил я. С зажатым ртом говорить неудобно, получилась какая-то невнятица.
— Тсс… Я не договорила. Сегодня я ездила к Свете на работу и взяла ее за жабры. Она рассказала, как все было. И даже взяла вину на себя, якобы это она просила тебя сохранить тайну. Подробности вашей вчерашней поездки… Я была просто в шоке. Скажу честно, первую минуту безумно хотелось повыдирать у нее все волосы на голове. Но потом я поняла кое-что важное. Действительно важное. Вчера ночью, несмотря на то, что я была зла и готова к ссоре, на мой вопрос, где ты был, ты ответил правду.
— Мммм… — утвердительно промычал я.
— Поэтому я верю тебе и относительно того, что ты говорил про Ирину. У нас сейчас много дел, много проблем — и я не хочу выяснять наши отношения в ущерб всем нам. Но в обмен на мое доверие я прошу лишь об одном: будь со мной честен. Всегда. Как был честен вчера, пусть даже в голосе твоем звучал сарказм. И тогда никто нас не разлучит. Что скажешь?
— Звучит немного патетично, — заметил я, снова обретя возможность нормально говорить.
Вера опустила взгляд. Казалось, она ожидала просто короткого «да».
— Я не знаю…
Я подсел к ней и обнял.
— Что ты не знаешь, родная? Ты ведь только что говорила, что знаешь, что я люблю тебя и… И все остальное тоже. Ты в чем-то не уверена? Мы всегда будем вместе, обещаю. Что бы ни произошло. Да, сейчас непростое время, но оно пройдет, все закончится благополучно. Мы отыщем твоего брата, помиримся, выспимся, наконец. Я найду новую работу или поймаю крысу — тут уж как повезет. Жизнь наладится. Мы вместе преодолеем любые невзгоды.
Любимая жена крепко прижалась ко мне.
— Да, любимый. Так все и будет. Но я лишь хотела сказать, что не знаю, что значит «патетично».
— И все? — я невольно рассмеялся. — Сейчас объясню.
Но Вера, разобравшись с мужем, уже переключилась на другую проблему.
— Не надо, потом. Лучше послушай вот что, пока Ден не вышел… Кстати, что-то он долго моется.
— Видимо, хотел дать нам побыть наедине. Он вообще очень тактичный…
— Да не важно, какой он, — в нетерпении перебила Вера и торопливо зашептала мне на ухо. — Важно вот что: мы сегодня весь день пытались выяснить, куда пропал Сева. Ездили в гостиницу, звонили в такси, в полицию, в скорую… Даже в офис его фирмы на Золоторожской позвонили — все без толку. Маша тоже не отвечает, телефон отключен. Мало того, у Севы в телефоне был пеленгатор, чтоб его можно было найти в экстренной ситуации. У них это модно, правда, обычно они у пожилых людей. Так вот, этот пеленгатор тоже отключен, еще со вчерашнего вечера. Они оба — и Сева, и Маша, — как сквозь землю провалились.
Я и так понимал, что поиски ни к чему не привели, но не особо этому удивился. Если человек не хочет, чтобы его нашли, без посторонней помощи справиться будет почти нереально.
— Я подключусь. С завтрашнего дня.
Вера с сомнением покачала головой.
— Боюсь, просто так мы их не найдем… Здесь дело нечисто.
— Ты что, подозреваешь, что Ден их… того? Ну, из ревности?
— Типун тебе на язык! — я получил ладонью по губам. — У меня и мысли не было, что он на такое способен. Но я очень боюсь, не случилось ли чего. Я не доверяю этой Маше. Она вполне могла вскружить парню голову, а потом…
Но меня не оставлял здоровой скептицизм.
— А потом — что? Сдать на органы? Или заставить писать за нее курсовые? Я уверен, они где-то прячутся и предаются страстной тайной любви. Вы пробовали обзванивать гостиницы?
— Пробовали. Но знаешь, сколько в Москве гостиниц?
— Сколько?
— Порядка девятисот.
Я присвистнул, за что второй раз получил по губам.
— Не кисло…
— А то. Мы прозвонили семьдесят крупнейших. Я представлялась женой из Германии, у которой муж загулял в командировке. И ты представляешь? В двух случаях из трех меня просто посылали!
— Мерзавцы, — я погладил жену по волосам. — Значит, вы точно уверены лишь в том, что Сева не в полиции, не в больнице и не в двадцати — двадцати пяти гостиницах Москвы. Остается сущий пустяк — примерно восемьсот семьдесят пять гостиниц и хотселов и около двух миллионов частных квартир и комнат, сдаваемых в наем. А, ну еще Подмосковье. Ерунда, к следующему миллениуму точно управимся.
Вера нахмурилась.
— Это не смешно. Мы сделали все, что могли, но все не то. Тсс, Денис выходит!
— О чем вы тут шепчетесь? — Ден вошел в кухню. На нем было лишь полотенце, обмотанное вокруг талии. Своего полуголого вида он нисколько не смущался — худой, жилистый.
— Думаем, где искать твоего брата, — ответил я.
— А, вы уже помирились. Это хорошо. Не зря я так долго мылился, — он, видимо, хотел сказать «мылся». — И до чего додумались?
— Пока ни до чего.
— Я вот тоже… — Ден достал из холодильника пиво и плюхнулся на табуретку. — Дрянь у вас пиво, зато дешевое. Не то, что у нас. Знаете, что? Я не буду больше их искать. Я думал, Маша любит меня — я ошибся. Так чего портить себе отдых? Пусть у них все будет хорошо.
Но у Веры на уме было совсем другое.
— Мальчики, вы, кажется, забыли одну вещь. Точнее, одного человека.
— Человека? — хором переспросили мы с Деном. Почти сразу же у меня в голове блеснула искра запоздалого понимания. Как же я мог забыть! Вот, что бывает, когда разрываешься на несколько фронтов. Не хватает ни сил, ни внимания, ни памяти. Бедные немцы, теперь понятно, почему они проиграли Первую мировую…
— Да, человека. Того, который был в комнате Маши. Того, который напал на Лешу Афанасьева. И на Филиппа.
И она рассказала пораженному Дену обо всех наших с ней соображениях насчет таинственного незнакомца и его возможной связи с простой русской девушкой Машей из города Санкт-Петербурга.
— Быть не может… — только и мог ответить на это младший Новиков.
— А теперь на фоне внезапно накатившей на нас откровенности расскажи-ка мне, друг Денис, чем на самом деле занимается твой брат?
Ден уставился на меня, удивленно хлопая глазами.
— Он фармаколог.
— Хорошо, я переформулирую вопрос: чем в рамках фармакологии занимается Всеволод?
— Я не знаю.
— А надо бы. Не исключено, твой брат сейчас в большой попе. И чтобы найти его, нам придется подключать органы… И отнюдь не пищеварительные. Если они, конечно, согласятся подключиться.
— Давайте не будем паниковать раньше времени, — Вера, кажется, уже была не рада, что напомнила о незнакомце: сама перепугалась больше остальных. — Пойдемте спать? Завтра тяжелый день.
— Да, не из простых, — согласился я. — Мне придется уехать пораньше, но думаю, до обеда я к вам присоединюсь.
Ден поднялся, непочатое пиво осталось стоять на столе. Едва ли он сегодня уснет.
— Если это правда, — проговорил он сквозь зубы. — Если она навредит Севу… Я убью ее.