Что самое главное в подготовке летчика? Любой человек, знакомый с авиацией, ответит: «Полет». Конечно, это вовсе не умаляет значения специальных тренировок и теоретической подготовки. И все же, как говорят музыканты, чтобы как следует научиться слушать музыку, надо ее больше слушать.

По-настоящему овладевать своей профессией курсант начинает в учебном самолете, где предусмотрено двойное управление и рядом находится инструктор, готовый в любой момент прийти на помощь новичку.

Увы, учебных кораблей, которые «вывозили бы» космонавтов в космическое пространство, пока не существует. И потому решающую роль в системе обучения играют тренажеры; на многих из них имитируются условия, с которыми придется столкнуться в космосе.

Обучающие машины

В век кибернетики появилось немало «машин», которые способны обучать даже студентов. С подобными устройствами космонавты пока дела не имеют. Но их тренажеры ничуть не менее сложны и насыщены электронным и другим оборудованием. Это и понятно: ведь они должны как бы воссоздавать картину космического полета, движение летательного аппарата, работу отдельных систем, аварийные ситуации — в общем все то, что необходимо для выработки профессиональных навыков по управлению кораблем.

В чем преимущество навыков? Прежде всего в том, что они позволяют действовать быстро, автоматически: человек не обдумывает заранее, что надо сделать, не намечает предварительно, в какой последовательности осуществлять операции и как выполнить каждую из них. В полете летчик, например, не размышляет над тем, что нужно сделать для того, чтобы самолет набрал высоту или совершил какой-либо маневр, — все это он выполнял уже много раз раньше, и у него выработался определенный автоматизм, позволяющий работать четко и безошибочно.

Однако даже самый прочный навык все-таки остается под контролем сознания, а вовсе не является непроизвольным действием. Выполняя привычные операции, человек обычно сразу же замечает изменения в режиме работы, отклонения от цели, нарушения, ошибки и т. п.

Овладевая новой профессией, люди опираются на предшествующий опыт: они сравнивают, ищут аналогии, вспоминают сходные ситуации, применяют, так сказать, проверенные методы. И нередко прежние привычки успешно служат в изменившихся обстоятельствах. Но часто навыки приходится менять. Тут-то и выступают на первый план тренажеры.

По своему значению они весьма разнообразны. Их можно разделить на две группы: динамические и статические. Каков принцип этого деления, ясно из названий: одни перемещаются в пространстве, другие же остаются неподвижными. Например, динамическим является тренажер, размещенный в кабине центрифуги и предназначенный для отработки навыков управления в условиях перегрузок. Но тренажеры различаются и по другому признаку — в зависимости от того, какие навыки они развивают.

Функциональные тренажеры предназначены для того, чтобы человек научился использовать отдельные приборы или системы корабля (например, умение вести наблюдение, поддерживать радиосвязь и т. п.). Благодаря этим тренажерам космонавт овладевает каким-то определенным навыком.

На специализированных тренажерах космонавты могут тренироваться в выполнении конкретных задач, предусмотренных программой полета: например, выход в космическое пространство, переход с одной орбиты на другую, проведение стыковки с другим кораблем или с орбитальной станцией. Поэтому на таких тренажерах моделируются только системы и источники информации, которые понадобятся космонавту для решения этих задач.

Но все навыки, приобретенные космонавтами при тренировках на функциональных и специализированных тренажерах, как бы объединяются в упражнениях на комплексных тренажерах.

Первым таким комплексным тренажером послужил учебный корабль «Восток». Это был натуральный спускаемый аппарат с приспособлением для имитации движущейся Земли и звездного неба, с пультом инструктора и электрофизиологическим оборудованием.

В кабине монтировались все приборы и системы (приборная доска, пульт пилота, ручка управления, система кондиционирования, радиосредства и т. д.), которые располагались точно так же, как и на подлинном корабле «Восток».

Электронно-вычислительная машина во время тренировок космонавтов по показаниям приборов позволяла имитировать все участки полета: взлет ракеты, движение по орбите и посадка корабля на Землю.

Тренируясь на учебном корабле, космонавты овладевали навыками ручной ориентации, ведения радиосвязи, работы с системами жизнеобеспечения, проведения научных экспериментов, заполнения бортжурнала и т. д. Кроме того, их обучали действовать в особых, аварийных случаях (выход из строя различных систем, отказ связи, разгерметизация, изменение химического состава воздуха и температуры, спуск по ручному циклу).

Заключительным этапом подготовки являлась комплексная тренировка. Полетное задание «проигрывалось» в реальном масштабе времени, с действием всех систем жизнеобеспечения, то есть создавалась обстановка, максимально близкая к реальному полету (за исключением перегрузок и невесомости).

Как же шли тренировки? Сначала космонавты знакомились с кабиной корабля, расположением приборов и оборудования. Они изучали нормальные показания приборов и их возможные отклонения, уясняли, что происходит в той или другой системе при включении и выключении тумблеров и других органов управления. Затем они на практике осваивали действия при взлете, в орбитальном полете и спуске.

Каждая тренировка проводилась в таком порядке. Ставилась общая задача, потом уточнялось задание и заполнялся бортжурнал. Затем космонавт надевал скафандр. Завершив подготовку к выполнению упражнения, он докладывал о готовности и садился в корабль. Разместившись в кабине, он устанавливал радиосвязь и проверял оборудование. Закончив осмотр, он докладывал о его результатах, о своем самочувствии и готовности к старту. Кроме докладов, форма которых была стандартной, космонавты вели еще репортажи во время «полета» с записью на магнитофон.

Далее имитировался старт ракеты-носителя, работа ступеней сопровождалась шумом реактивных двигателей, который воспроизводился с помощью магнитофонов и мощных динамиков.

«Выйдя на орбиту и отделившись от последней ступени», космонавты действовали по инструкции и в соответствии с полетным заданием.

Задание это постепенно усложнялось. Вначале происходил одновитковый «полет». Затем вводились упражнения, предусматривающие отработку действий в аварийной обстановке и посадку корабля вручную.

Выполнив то или иное упражнение, космонавт докладывал о замеченных им самим ошибках. Затем замечания делали инструктор и руководитель бригады. Окончательная оценка зависела от количества и характера ошибок в процессе тренировок. Космонавт, хорошо справившийся с заданием, мог получить оценку «неудовлетворительно», если он допустил лишь одну ошибку, но такую, которая в реальных условиях могла бы привести к катастрофе: например, если бы тормозная двигательная установка была включена тогда, когда корабль неправильно ориентирован.

Чтобы вынести заключительное суждение о деятельности космонавта, приходилось учитывать многие факторы: темп работы космонавта, его эмоциональность, характер ошибок, его самокритичность, способность осознавать допущенные неточности и промахи, качество его доклада о проделанной работе. Оценка была предельно объективной: ее давали после совместного обсуждения методисты и врачи.

Тренажеры позволили непосредственно подготовить космонавтов к реальным полетам. Они выявили также и общие закономерности в развитии профессиональных навыков. Кроме того, отмечались индивидуальные особенности космонавтов, которые следует учитывать в процессе тренировок.

На ошибках учатся

«Человеку свойственно ошибаться». Эту старую, как мир, истину лишний раз подтвердили тренировки космонавтов. Все они допускали различные ошибки, которые, правда, постепенно уменьшались и сводились на нет. Особенно частыми были ошибки в докладах по радио (30 процентов от общего числа). Выполнив упражнение, космонавты мало или совсем не сообщали о показаниях приборов, о работе ступеней ракеты, о самочувствии в полете, о выходе из тени Земли, о прохождении команд, появлении сигналов на световом табло.

А ведь одно из важнейших условий, обеспечивающих выполнение полета, — точность воспроизведения информации как на космическом корабле, так и на наземных пунктах управления.

Мы уже говорили, что сеансы радиосвязи с Землей по каналам УКВ были ограничены определенным временем, когда космический корабль проходил над территорией Советского Союза. Обмениваясь информацией с пунктом управления, космонавты обычно прибегали к лаконичным стандартным фразам. Но само собой разумеется, что весь возможный обмен информацией предусмотреть заранее невозможно, так как все новые и новые задачи, решаемые в каждом полете, могут потребовать иных, непредусмотренных сообщений и команд.

«Единственный случай, когда меня не поняли на Земле, — рассказывал Титов, — произошел не по вине радиоаппаратуры. На одной из коротких волн звучала музыка. Дальневосточная станция включила запись вальса „Амурские волны“. Я люблю этот вальс, и когда ребята со станции спросили: „Не мешает? Нравится?“ — я ответил: „Спасибо. Нравится“. Дальневосточники тут же запустили ленту вторично. Потом в третий, и еще, и еще… Я передал им: „Спасибо, друзья. Смените пластинку“. — „Вас поняли…“ — последовал ответ. И после минутной паузы в космосе вновь зазвучали… „Амурские волны“. Вот так поняли!»

Не менее комичный случай произошел с «Востоком-5». Во время своего пятисуточного полета Быковский сообщил по радио, что «впервые был космический стул». На пункте управления это восприняли «космический стук». Естественно, все заволновались: шутка ли, если вдруг корабль столкнулся, например, с метеоритом. Тревога продолжалась около часа, пока корабль не вошел на следующем витке в зону радиосвязи. Быковскому предложили немедленно сообщить, где и когда он слышал стук, каков его характер, какое давление в кабине и т. д.

Исказить информацию может даже такой пустяк, как шрифт печатной машинки. Во время полета «Востока-4» с пункта управления передали команду «Спуск-3» как «Спуск-111» (сто одиннадцать). «Вначале это дезориентировало меня, — рассказывал Попович, — но потом я разобрался, в чем дело. На машинке цифра была отпечатана по-римски — III, а товарищ, который передавал команду, читал ее по-арабски».

Даже четко воспринятая информация нестандартного характера может привести оператора к выводам, не соответствующим реальному положению вещей. Вот что случилось однажды с космонавтом, проходившим длительное испытание в сурдокамере. Как-то поздно вечером в воскресенье ему довелось разговаривать с Сергеем Павловичем Королевым. В этот день в Звездном городке происходила свадьба Андрияна Николаева и Валентины Терешковой, на которую и был приглашен Королев. О намечавшейся свадьбе космонавт ничего не знал: по условиям эксперимента передача какой-либо информации в сурдокамеру была запрещена. Сергей Павлович, узнав, что один из космонавтов находится в сурдокамере, пришел к стенду. Старший медицинский начальник, включив переговорное устройство, сообщил космонавту, что с ним хочет беседовать конструктор Королев. Космонавт ответил, что готов беседовать с ним, но предпочел бы это делать не из сурдокамеры. С. П. Королев поздравил его с успешным проведением эксперимента и пожелал благополучного окончания опыта. Космонавт поблагодарил С. П. Королева, и на этом беседа закончилась.

Информация, полученная космонавтом в сурдокамере, сама по себе не содержала ложных данных, но истолковывал он ее ошибочно. В отчетном докладе после эксперимента космонавт рассказывал: «Разговор навел меня на такие мысли. Во-первых, воскресенье; во-вторых, вечер, — и вдруг в аппаратной сурдокамеры оказывается конструктор Королев. Когда начался разговор, я решил, что уже все — меня выпустят. Когда говорят — Сергей Павлович, у меня появилась другая мысль: „Значит, меня незачем выпускать. Просто показывают. А зачем он здесь?“ Изоляция привела меня к странным домыслам. Я решил, что, видимо, дано какое-нибудь срочное задание на срочный внеочередной полет, если даже в воскресенье вечером Королев здесь находится и обсуждает этот вопрос».

Неправильно истолкованная информация вызвала эмоциональное возбуждение космонавта, продолжавшееся до конца эксперимента и отразившееся на его результатах.

Неосведомленность об обстоятельствах жизни в Звездном городке и случайное совпадение (разговор с Королевым в вечерние часы выходного дня) привели космонавта к наиболее субъективно вероятностному, тесно связанному с профессиональными интересами умозаключению. Подлинная причина посещения Королевым городка, как маловероятностная и не входящая в круг интересов космонавта, даже не принималась во внимание.

Много ошибок на первых порах космонавты допускали и при проверке оборудования, а также работая с такими системами, как ручная ориентация, и с прибором «Глобус». Видимо, сыграло свою роль то, что ручная ориентация космического корабля значительно отличалась от системы управления самолетом, а «Глобус» вообще по своей конструкции был принципиально новым прибором.

Но все же космонавты сравнительно легко овладевали тайнами своей профессии. И связано это прежде всего с тем, что кое-какие навыки у них уже были раньше. Известно, что тракторист скорее научится водить танк, чем слесарь, а слесарь будет его лучше ремонтировать, чем педагог. Происходит так называемый перенос навыков, благодаря которому шофер, управлявший разными автомашинами, быстро освоит и ту, которая ему еще неизвестна, летчик-испытатель, знакомый с различными типами самолетов, справится с совершенно новой моделью, а человек, знающий несколько языков, без затруднений овладеет еще одним.

Все космонавты, летавшие на «Востоках», за исключением Терешковой, уже поднимали в воздух реактивные истребители и другие самолеты. Такие профессиональные навыки, как, например, умение правильно распределять внимание или точно определять свое пространственное положение, помогали довольно быстро приноровиться и к космическому кораблю.

С космонавтами-женщинами, у которых из-за отсутствия летного опыта было недостаточно развито пространственное воображение, приходилось дополнительно проводить занятия по ручной ориентации. И уже через 4–8 тренировок количество ошибок сократилось вдвое.

Чтобы исправить ошибку, надо, чтобы человек поскорей узнал о ней. Не случайно стрелкам-спортсменам сообщают о попадании в мишень после каждого выстрела, а не после серии их, и спортсмен может сразу же внести поправку в стрельбу.

Информация о результатах работы на тренажере и понимание ошибок — одно из главнейших условий в успешном формировании навыков. Во время тренировок инструктор указывал космонавтам на их промахи. Обращалось также внимание на то, чтобы обучающийся сам мог определить достоинства и недостатки в своей работе, установить причины последних и найти способ их устранить. Такое умение контролировать себя давалось не сразу — оно приходило с опытом. Сначала космонавты не замечали многих ошибок и отклонений от требований инструкций, не могли контролировать себя, следить за полученными результатами. Однако постепенно самоконтроль все более совершенствовался, и космонавты стали подмечать не только грубые ошибки, но даже и такие погрешности, которые не всегда улавливал методист-инструктор.

Однако системы корабля «Восток» не оставались неизменными. Усложнялись полеты, совершенствовалось оборудование и приборы. А это значит, что понадобились новые навыки, и число ошибок опять стало возрастать.

Раньше, например, проверяя наличие кислорода в скафандре, космонавт сам должен был включать его подачу. В дальнейшем эту манипуляцию отменили. А космонавты все равно продолжали включать кислород — сказывалась выработавшаяся привычка.

Таких примеров можно привести много. Все они говорят о том, что, с одной стороны, необходимо как можно меньше вносить изменений в конструкцию корабля, а с другой — постоянно овладевать новыми навыками.

Центральная нервная система, указывал И. П. Павлов, обладает способностью закреплять функции. Хорошо заученный навык — это устойчивый динамический стереотип. Именно его инертность обеспечивает прочность навыков. Но она же и мешает развитию новых навыков в изменившихся условиях. Иными словами, чем прочнее навык, тем труднее от него избавиться и заменить другим.

Возникает любопытное противоречие: космонавты стремятся выработать устойчивые навыки, а ученые и конструкторы постоянно совершенствуют космические корабли, и многие прежние навыки космонавтов оказываются ненужными. Комарову, например, трижды приходилось учиться. Сначала он, будучи дублером Поповича, в совершенстве овладел искусством управления «Востоком». Готовясь к полету на «Восходе», он кое в чем вынужден был переучиваться. В третий раз судьба свела его с космическим кораблем «Союз-1», который по своей конструкции существенно отличался от предшествующих аппаратов и для управления которым нужны были новые навыки. И надо сказать, Комаров блестяще справился со всеми задачами, безупречно проведя оба полета.

Опыт подготовки космонавтов показал, что навыки должны быть гибкими и основываться на сознательном овладении рабочими операциями, а не на простом механическом заучивании. При этом следует учитывать и особенности характера, темперамента каждого человека.

По Гиппократу

Греческий врач Гиппократ, живший в 460–377 годах до нашей эры, уловил среди необъятного разнообразия вариаций человеческого поведения некоторые общие черты, позволяющие разделить людей на несколько основных типов — в зависимости от их темперамента. Гиппократ был незаурядной личностью, и его по праву считают основателем научной медицины. Основываясь на эмпирических знаниях, отрицая колдовство и знахарство, он утверждал, что все подчинено законам природы, что мозг — это орган мышления, что врач должен лечить не болезнь, а больного, учитывая его индивидуальные особенности и среду, которая его окружает. Многие его воззрения не только не устарели в наше время, но нашли свое научное подтверждение и дальнейшее развитие.

Причину заболеваний и различия в характерах людей Гиппократ искал не в божественных силах, а в материальных процессах и явлениях, происходящих в организме. Различия темпераментов людей он объяснял преобладанием в организме одной из жидкостей: у сангвиников — крови, которую выделяет сердце; у флегматиков — слизи, образующейся в мозгу; у холериков — желтой желчи, изливающейся из печени, и у меланхоликов — черной желчи, выделяемой селезенкой.

Такое объяснение темперамента кажется сейчас очень наивным. И все же здесь правильно выражена материалистическая идея связи некоторых типичных черт личности с биологическими особенностями организма. И. П. Павлов, изучая физиологию мозга, установил, что темперамент зависит не от смешения соков, а от типа нервной системы. По И. П. Павлову, основными процессами, протекающими в центральной нервной системе, являются возбуждение и торможение, которые характеризуются силой, равновесием и подвижностью. Сила нервных процессов — показатель работоспособности нервных клеток и нервной системы в целом. Сильная нервная система выдерживает большую и длительную нагрузку, слабая при этих же условиях «ломается». Равновесие — определенный баланс возбуждения и торможения. Эти процессы иногда уравновешиваются, а могут быть неуравновешенными, то есть один процесс окажется сильнее другого. Подвижность же — это быстрота смены одного процесса другим.

И. П. Павлов неоднократно подчеркивал, что эти основные свойства нервной системы могут сочетаться во многих комбинациях, но Гиппократ правильно уловил четыре наиболее характерных из них, поэтому «четыре типа мы свели к Гиппократовым: слабые соответствуют меланхоликам, сильные неуравновешенные (возбудимые) — холерикам, а сильные уравновешенные — флегматикам и сангвиникам. Последние разнятся внешним поведением: одни — солидные, другие — подвижные».

Как же определить темперамент? И. П. Павлов отвечает: «Темперамент есть самая общая характеристика каждого отдельного человека, самая основная характеристика его нервной системы, а эта последняя кладет ту или другую печать на всю деятельность каждого индивидуума».

Как же влияет темперамент на деятельность космонавтов? Чтобы ответить на этот вопрос, проводились тщательные исследования. В частности, выясняли, как быстро космонавт усваивает задание, повторяются ли у него однотипные ошибки на тренировках, как скоро у него вырабатываются навыки управления в обычных условиях и в особых случаях; как влияют на него перерывы в работе, насколько он самокритичен в оценке своих действий, и т. д. Учитывалось и то, как ведет себя человек в быту, с друзьями.

И обнаружилось, что развитие навыков управления кораблем и его системами во многом связано с особенностями высшей нервной деятельности человека.

Неуравновешенному типу соответствует холерический темперамент. «Холерический тип, — говорит Павлов, — это явно боевой тип, задорный, легко и скоро раздражается». Для холерика характерна цикличность в его деятельности и переживаниях. Он со всей страстью способен отдаваться делу, увлекаться им, ощущая прилив сил, он готов преодолеть и действительно преодолевает любые трудности и препятствия на пути к цели. Но вот исчерпаны силы, и у человека с сильной нервной системой наступает спад, он «истощается больше, чем следует, он дорабатывается до того, что ему все невмоготу».

Воля холерика порывиста, он отличается также повышенной раздражимостью, вспыльчив, резок в отношениях, прямолинеен, способен доводить деятельность до большого напряжения.

Разрабатывая классификацию типов высшей нервной деятельности, Павлов отнес себя именно к этому типу. «Я — возбудимый тип, — замечал он, — и у меня как раз тормозной процесс плохой; мне, например, трудно ждать долго; эта вариация того же плохого тормозного процесса дает себя знать и выражается в мнительности, подозрительности и т. д.». Из знаменитых людей к холерическому типу принадлежат Петр I, Пушкин, Суворов, Чапаев.

Космонавты с холерическим темпераментом быстро овладевали профессиональными навыками. В то же время они допускали много ошибок в начале тренировок, склонны были опережать события. Они лучше осваивали задания, включающие особые случаи полета, чем обычные упражнения. В период предварительной подготовки они задавали массу вопросов, живо обсуждали детали задания. На учебном корабле они работали быстро, инициативно, живо и эмоционально реагировали на обстановку. Характерными ошибками у людей такого типа были торопливость и недостаточная концентрация внимания. Их отчетные доклады были яркими, живыми, образными, но иногда недостаточно конкретными и довольно субъективными.

Ярким примером такого типа космонавтов является Леонов, о котором мы еще расскажем. Холерический темперамент и у Титова. Навыки пилотирования он выработал быстро, ошибок допускал немного, в основном за счет торопливости. Когда же навыки у него сформировались, он трудился весело, инициативно и безошибочно. Отчетный доклад отличался живостью, яркостью, глубоким самоанализом и полнотой.

Сильному, уравновешенному типу высшей нервной деятельности с хорошо сбалансированными и подвижными нервными процессами соответствует сангвиник. Сангвиник, по характеристике Павлова, «горячий, очень продуктивный деятель, но лишь тогда, когда у него много есть интересного дела, то есть постоянное возбуждение». Сангвиник подвижен, легко приспосабливается к изменяющимся условиям жизни; он быстро находит контакты с окружающими, а потому общителен, не чувствует скованности с новыми для него людьми. В коллективе сангвиник весел, жизнерадостен, с охотой берется за новое живое дело, способен сильно увлекаться. Чувства у него легко возникают и легко сменяются, поэтому он без труда может преодолеть гнетущее настроение, если оно возникает в опасных ситуациях; обычное же его состояние — оптимистическое.

Большая подвижность нервных процессов способствует гибкости ума сангвиника, она помогает ему легко переключать внимание и схватывать новое.

Типичными сангвиниками были Герцен, Лермонтов, Фрунзе, Макаров.

К представителю этого типа отнесли и одного из авторов этой книги. В клинико-психологической характеристике, составленной перед его полетом, было записано:

«Ю. А. Гагарин на протяжении подготовки и тренировки к полету показал высокую точность при выполнении различных экспериментально-психологических заданий. Показал высокую помехоустойчивость при воздействии внезапных и сильных раздражителей. Реакции на „новизну“ (состояние невесомости, длительная изоляция в сурдокамере, парашютные прыжки и другие воздействия) всегда были активными: отмечалась быстрая ориентация в новой обстановке, умение владеть собой в различных неожиданных ситуациях.

При исследовании в условиях изоляции в сурдокамере была обнаружена высокоразвитая способность расслабляться даже в короткие паузы, отведенные для отдыха, быстро засыпать и самостоятельно пробуждаться в заданный срок.

Одной из особенностей характера можно отметить чувство юмора, склонность к добродушию, шутке.

При тренировках на учебном космическом корабле для него был характерен спокойный, уверенный стиль работы с четкими, лаконичными докладами после проведенного упражнения. Уверенность, вдумчивость, любознательность и жизнерадостность придавали индивидуальное своеобразие выработке профессиональных навыков».

Лица с достаточно уравновешенными процессами возбуждения и торможения, относительно невысокой подвижностью нервных процессов принадлежат к разряду флегматиков. По Павлову, «флегматик — спокойный, всегда ровный, настойчивый и упорный труженик жизни». Благодаря уравновешенности нервных процессов и некоторой инертности флегматик остается спокойным даже в трудных обстоятельствах. При наличии сильного торможения, уравновешенности процесса возбуждения ему не трудно сдерживать свои порывы; он не любит отвлекаться по мелочам и потому может выполнять дело, требующее ровной затраты сил, длительного и методического напряжения. Этими чертами, как известно, отличались Крылов, Кутузов.

Космонавты такого типа осваивали задание дольше, повторяя однотипные ошибки. Они сначала действовали, а потом докладывали; ошибки свои замечали не всегда. Штатный вариант полета давался им легче, чем особые случаи. На предварительной подготовке вопросов задавали мало, но эти вопросы всегда касались существа, уточняли важные детали. Работали они спокойно, аккуратно, неторопливо, и отчетный доклад их был объективным, детальным, систематизированным, хотя и стандартным. Для космонавтов такого типа было характерно неуклонное уменьшение ошибок и улучшение профессиональной деятельности. Перерывы в тренировках на выработку профессиональных навыков практического влияния не оказывали.

Флегматическим темпераментом отличается Николаев. При относительно невысокой подвижности и довольно высокой силе процессов возбуждения и торможения навыки у него вырабатывались относительно медленно, ошибок было много, хотя и однотипных, но они постепенно исчезали. Упражнение со штатным вариантом полета освоил быстро. Неторопливость, сосредоточенность и аккуратность, большая эмоциональная сдержанность, четкие, лаконичные доклады — все это характеризовало его работу на тренажере.

Целеустремленность, наблюдательность, серьезность, склонность к обобщению полученного материала дали основание Андрияна называть в отряде космонавтов мудрым.

Людям меланхолического типа обычно присущи застенчивость, нерешительность, робость. Их пугает новая обстановка, новые люди, они смущаются и теряются, общаясь с людьми, и поэтому склонны замыкаться в себе. Представителями этого типа были, например, Гоголь и Чайковский.

Умным или глупым, честным или нечестным, добрым или злым, талантливым или бесталанным, как справедливо замечает психолог профессор К. К. Платонов, может быть человек с любым темпераментом. Люди со слабым типом нервной системы, то есть меланхолики, не могут быть космонавтами, поскольку представителям этой профессии приходится работать на пределе физических и психических возможностей. Но при развитии космонавтики доступ им к полетам в качестве научных сотрудников и других специалистов, конечно, не будет закрыт раз и навсегда.

Психологический анализ формирования навыков на учебном корабле показывает, что особенности становления и характер их у различных космонавтов зависят от индивидуальности. И все же люди с различным типом высшей нервной деятельности добиваются одинаково высоких показателей в работе, хотя пути овладения этими навыками у них различны. Окончательно сформировавшиеся навыки, несмотря на черты индивидуального своеобразия, обеспечивают выполнение «полетного задания» на тренажере и не зависят от скорости овладения ими и количества ошибок в процессе тренировок. Но насколько эти навыки пригодны для реального полета, можно было узнать только из практики.

В горниле практики

В космическом полете человека ожидают перегрузки, невесомость и много других непривычных для него явлений. К сожалению, в учебном корабле невозможно имитировать воздействие всех этих факторов. Поэтому приходится прибегать к центрифугам, к самолетам, воспроизводящим кратковременную невесомость, к тепловым и барокамерам, к сурдокамерам и вестибулярным стендам.

Но в реальном полете все эти факторы действуют не порознь, как на тренажерах, а последовательно, один за другим (перегрузки сменяются невесомостью), либо одновременно: нервно-психическая напряженность, изоляция, воздействие радиации и т. д. Поэтому, отправившись в рейс, космонавт должен приобретенные им разрозненные навыки как бы связать воедино. Тогда-то и наступит истинная практическая проверка его знаний, опыта и умения.

Как известно, находясь на орбите, космонавты успешно вели наблюдения, осуществляли радиосвязь, выдержали перегрузки, быстро приспособились к невесомости, которая не помешала им управлять кораблем, принимать пищу, производить киносъемку, ставить эксперименты — в общем делать все, что предусматривалось программой.

Вот что рассказывал Попович о своих действиях в космосе:

«Сориентировал корабль без особого труда и попробовал отслеживать предметы на поверхности Земли. Получалось хорошо. Работая ручкой управления, я смог „останавливать“ некоторые предметы на месте и наблюдать их в центральную часть „Взора“.

Следующим моим заданием было сориентировать корабль в теневой стороне Земли. В это время Земля была освещена лунным светом. Ориентацию корабля произвел быстро, при этом использовал видимую облачность. Облака в центральной части „Взора“ имеют светло-серый цвет, а во внешнем кольце — белый.

Ориентироваться по облакам хорошо, можно даже определить, куда они „бегут“. Это отлично видно потому, что облака не сплошные и видны „пробелы“ черной Земли.

Удержание звезды в центре „Взора“, что очень важно для будущих астрономических наблюдений, я выполнил довольно удачно. Найдя созвездие, я выбрал довольно яркую звезду — увидел ее во внутреннем кольце „Взора“ справа и сверху. Смотрю, она перемещается чуть-чуть и идет почти по верхнему краю, но вниз. Как только она дошла до центра, а ориентация у меня была уже включена, я дал ручку и загнал ее прямо в центр. В общем сделал вывод, что в космосе можно не только ориентироваться по звездам, но и вести за ними астрономические наблюдения».

Надо учесть, что все-таки учебный космический корабль отличается от реального. На нем, правда, то же оборудование рабочего места, довольно точно воспроизводятся по приборам динамика полета, радиопередачи, аварийные ситуации и вообще условия жизни и деятельности космонавта. Однако имитация не может быть тождественна реальности, модель никогда полностью не соответствует оригиналу. Как во всякой модели, в моделировании управления кораблем кое-что упрощается, схематизируется. Поэтому в реальном полете космонавт должен свои навыки, полученные на учебном корабле, привести в соответствие с фактическим восприятием космического пространства, с особенностями поведения конкретного космического корабля. «Жесткий» навык, выработанный на тренажере, может оказаться нежелательным.

То, что Титов, Николаев, Попович и Быковский «с ходу» выполнили ориентацию корабля вручную, объясняется их богатым профессиональным опытом летчиков-истребителей. Они уже знали, как совмещать навыки, полученные на тренажерах, с реальными полетами в воздухе и, работая на учебном корабле, они заранее как бы «проигрывали» в уме возможные отклонения, с которыми им придется столкнуться. Иными словами, их навыки имели вероятностную структуру, а не были жестко программированными.

О ценности летного опыта говорил в своем докладе Беляев, подчеркнувший, что «ориентировать корабль вручную трудностей не представляет, особенно если человек имел летные навыки. Хотя пилотировать самолет и ориентировать космический корабль, конечно, не одно и то же».

Между прочим, приходится учитывать, что некоторые навыки могут оказаться недостаточно прочными, и в длительном межпланетном полете космонавтам грозит опасность растренироваться. Поэтому на межпланетных кораблях, видимо, придется создавать специальные функциональные тренажеры, которые обеспечат космонавтам «сохранение формы».

Космические корабли класса «Восток» были рассчитаны на одного человека. Но вот на орбиту вышел «Восход-1», а за ним — «Восход-2». Перед учеными возникла новая проблема — профессиональная подготовка экипажей многоместных космических кораблей.