Артем ГАЙ

ГУК, ГИВИ И ДРУГИЕ

1

В торопливых южных сумерках призывно мигал красный свет геленджнкского маяка. Быстроходный катер, сбрасывая ход, подходил к горловине бухты. Николай Гук стоял у правого борта, держась рукой за ванну, в которой на поролоновом матрасе, обтянутом полиэтиленовой пленкой, лежал Пират. Дельфин был совершенно спокоен, лишь изредка приподнимал голову, словно пытался разглядеть что-то в навалившейся на мир темноте. Внешне и Николай выглядел спокойным.

Прошли мыс Толстый с маяком, и открылась вся бухта, причудливо увешанная дрожащими огнями, которые подчеркивали черноту неба. Игрушкой висел в нем молодой месяц. Вправо от середины бухты сверкал костер прожекторов, освещавший отраженным от воды светом белые низкие борта и рубку, к которой приткнулась заякоренная плавучая клеть, уже готовая принять дельфинов. В ярких лучах прожекторов фантастично светилось, желтело под клетью песчаное дно с темными пятнами водорослей. На досках настила, закрепленных к понтонам, стоял Гиви в гидрокостюме — невысокая ладная фигура. Он махнул Николаю рукой и крикнул:

— Только сейчас закончил сборку. Представляешь?.. Ну, как вы там?

— Нормально,— хрипло ответил Гук.

Гиви всю вторую половину дня провел в воде, поднимаясь на борт лишь затем, чтобы сменить акваланг и растереть озябшее тело. Однако усталости он не чувствовал. Его все время подхлестывал страх, что к приходу дельфинов плавучая клеть не будет готова. Вынырнув и выплюнув загубник, он кричал вверх: «Эй, на борту, шевелись!..»

Никто из двенадцати человек команды сил не жалел. Все понимали, что к приходу катера, хоть кровь из носа, но плавучая клеть должна быть собрана. Когда корабельный радист в очередной раз выходил из радиорубки, все оборачивались к нему с одним вопросом: «Где они?» — «Прошли Сочи».

И они успели.

...Оба дельфина на брезентовых носилках были перенесены с катера на борт и оттуда спущены в плавучую клеть. Гиви, стоя на досках настила, стал кормить их, подавал несложные команды, которые животные четко выполняли, будто в бассейне дельфинария.

Потом он поднялся на судно.

— Его надо растереть спиртом, — сказал капитан Вахтанг Михайлович, наблюдавший, как и вся команда, за первым занятием с дельфинами.

В носовой части трюма была лаборатория с двумя жилыми каютами. Гук, пристроившись там у лабораторного стола, делал записи в журнал наблюдений. Гиви прошел к себе в каюту, заваленную оборудованием и одеждой. Докрасна растерся махровым полотенцем. Лег на койку, блаженно закрыл глаза. Тренированное, привыкшее к большим нагрузкам тело, расслабившись, сладко ныло. Гиви представил себе, как приятно, наверное, Пирату и Эльме снова почувствовать себя в море. И, может быть, в том блаженстве, с каким он вытянулся на койке, было не только удовлетворение от проделанной сегодня работы, вплотную приблизившей их к долгожданному эксперименту, но и радость за них, Пирата и Эльму, полюбившихся ему существ.

Весь следующий день начальник экспедиции Николаи Гук и капитан Вахтанг Михайлович утрясали в разных геленджикских организациях экспедиционные дела.

Вечером, когда они возвращались на судно, от рыбозавода упруго поддавал холодный ветер, поднимал волну. Из кубрика доносились крики и стрельба — там смотрели по телевизору кино. На баке тралмейстер в одиночестве тренькал на гитаре. Целый год он мучительно осваивал инструмент.

— Старпом! Ты тут? — крикнул Вахтанг Михайлович, поднимаясь на борт. — Как у вас?

— Все нормально. Стоим на якоре.

— Ну, хорошо, теперь поработаем. Нужно отдать второй якорь и завести кормовой. Нас немного заносит.

Боцман недовольно полез из-за стола.

— Бухта ведь как детская ванночка…

Подходя к борту, Николай видел, как дельфины стоят в вертикальной позе, выставившись из воды, и разглядывают людей на судне. Верхняя рама плавучей клети гасила волну. Зеленый гладкий квадрат воды в свете прожектора был неожидан в окружении черного катящегося моря. Дельфины стояли, открывая рты, похожие на распахнутые кошельки с крупной застежкой-молнией.

Начало экспедиции было многообещающим. Дельфины, перевезенные на большое расстояние из бассейна в открытое море, уже через каких-нибудь десять минут как ни в чем не бывало начали работать, четко выполняя все команды дрессировщика. Да это же просто поразительно! Это значит, что животным, подготовленным в бассейнах для проведения аварийно-спасательных работ в море, не нужна адаптация. Их можно задействовать на этих работах сразу, доставляя на большие расстояния и не боясь при доставке длительных вибраций... И он, Николай Гук, первым в мире докажет это!

Гиви как раз начинал очередное занятие с животными.

Дельфины работали с желанием, четко. По первому же взмаху руки выпрыгивали метра на два из воды, так что Гиви оставалось только опустить рыбу в разинутую пасть. Другой рукой он успевал похлопать по упруго-плотному телу животного. За брошенными в противоположный конец клети кольцами Пират и Эльма шли стремительно, насколько позволяло небольшое пространство клети, так же стремительно возвращались к Гиви, неся на рострумах кольца, и, вертикально поднимаясь из воды, подавали ему.

Николай наблюдал некоторое время, потом похвалил:

— Хорошо работают! Скорми им килограммов по пять,— И пошел к себе в каюту.

Гиви молча глянул в его сторону. Высокая широкоплечая фигура Гука уже скрылась за углом рубки. «Надо же, как человек любит командовать...» — немного раздраженно подумал Гиви. После одной истории, случившейся полгода назад, из их отношений исчезли, кажется, последние крупицы взаимопонимания. Теперь Гиви снова вспомнил те недели недоумения, нервозности и всеобщего недовольства. Сейчас они могли показаться невероятными: ведь сама возможность подготовленного уже эксперимента была под сомнением! Да что там эксперимент! Главное в жизни Гиви было поставлено тогда под сомнение.

2

...Дежурного лаборанта на месте не было. Гиви прошел мимо застекленного павильона, из которого велось наблюдение за дельфинами, на бордюр бассейна. Под безоблачным небом в бетонном квадрате синела вода и блестела в дальнем углу, освещенном уже жарким, совсем летним солнцем. В дельфинарии стояла тишина, не нарушаемая еще шумом просыпающегося городка. Только пофыркивание дельфинов и всплески.

Пират и Эльма небыстро скользили у самой поверхности воды, словно соединенные невидимыми нитями, синхронно выныривали и, сделав выдох-вдох, вновь уходили под воду. Когда Гиви поднялся на бордюр, они не подплыли к нему, как бывало прежде, не выставили из воды свои добродушные морды с раскрытыми и словно улыбающимися ртами, не затрещали радостно, требуя рыбы и общения. Вот уже вторую неделю поведение животных было непривычно и непонятно. Словно они одичали. И все же вели они себя не так, как дикие дельфины.

Были, разумеется, и раньше в их поведении плохо объяснимые повороты. И у Пирата, и у Эльмы, и у других дельфинов, с которыми он занимался. Продолжалось это обычно день-другой. Но чтобы недели...

В последний год Пират вообще стал очень близок Гиви, Особенно после того, как прошлым летом они неделю работали с ним в открытом море. Это была первая проба, риск, на который они пошли с Николаем, готовясь к своему большому эксперименту. Гиви знал, что Пират встречался тогда с вольными дельфинами, но возвратился к нему, в сетевой вольер. Значит, общение с ним, Гиви, с людьми было Пирату дороже свободы? Правда, в бассейне оставалась Эльма. Но эти несколько дней он возвращался ведь не к ней, а в прибрежный вольер к нему, Гиви... И вот теперь тот же дельфин не проявлял склонности ни к какому общению. Он всякий раз уходил из-под руки тренера, уклонялся от ласкающих поглаживаний и игр, от возни, которую так любил прежде: они могли подолгу плавать с Гиви в бассейне, заныривая друг под друга, замирали, обнявшись на поверхности — рострум на плече у Гиви... Или Пират ложился на спину, раскинув грудные плавники, словно подставляя солнцу свои белые живот и грудь, а Гиви гладил его, и дельфин блаженно закрывал глаза... Каждое утро Гиви шел на работу с надеждой увидеть у бордюра бассейна прежнего Пирата, и каждое утро испытывал разочарование. В чем же дело, что произошло с дельфинами?..

Он прошел в раздевалку, открыл свой шкаф и стал переодеваться. Натянул старый «каллипсо» с обрезанными до колен штанами — из «голяшек» делали заплаты на остальные части костюма. Новый «супер-лурмэ», выданный недавно на три года, берег. При каждодневном пользовании его не хватит и на год. Вот даже в этой мелочи — нехватке костюмов — отношение к их профессии.

Гиви был убежден: роль дельфинов в освоении Мирового океана огромна, а следовательно — огромно и значение той работы, которую начали с ними люди всего несколько десятилетий назад. Он твердо знал: это дело стоит всей его жизни.

Гиви отнес ведро размороженной ночным лаборантом ставриды на край бассейна, надел ласты и вошел в воду. Дельфины настороженно стояли в вертикальной позе недалеко от него. Затем Пират занырнул и Гиви увидел его быстро и плавно скользящее тело в двух метрах под собой. Подтянувшись одной рукой за край бассейна, Гиви достал из ведра пару ставрид и, опустившись снова в воду, хлопнул по ней ладонью, подзывая дельфинов. Никакого эффекта. Животные носились где-то в глубине. Чертовщина! Словно он все начинал сначала... Взяв по рыбине в каждую руку, он ударил одной из них по воде. Неожиданно оба дельфина вынырнули рядом. Гиви дал из рук обоим по ставриде. Взял еще рыбу из ведра. Теперь Пират и Эльма стояли рядом, готовые, кажется, начать работу. Гиви сделал жест, приказывающий им идти за лодкой. Она стояла в дальнем углу бассейна. Дельфины умели отвязывать ее и тащить, вдевая рострумы в кольца, которые с помощью коротких капроновых концов крепились к носу лодки.

Эльма неохотно пошла к лодке, а Пират, сделав стремительный круг по бассейну, пресек ее целенаправленное движение, и оба они вернулись к Гиви. Выставились из воды в ожидании рыбы. Гиви снова послал их за лодкой, упрятав рыбу за спину, и опять они не выполнили приказа. Так повторялось несколько раз. Он настойчиво предлагал, а дельфины отказывались работать. Затем они глубоко занырнули, он потерял их из виду, ушел под воду и стал вглядываться в просвеченную солнцем зелень. И вдруг он почувствовал, как из заведенной за спину руки у него выхватили рыбу. Он быстро обернулся и увидел Пирата, Рыба, которую Гиви держал во второй руке, оказалась теперь перед носом дельфина, и тот двинулся за ней, но в последнее мгновение Гиви успел отдернуть руку. И тут Пират, открыв пасть, резко задвигал головой из стороны в сторону и медленно, угрожающе пошел на него. От этой неожиданной и явной агрессивности Пирата Гиви растерялся, выпустил из рук рыбу и вынырнул. Он видел, как дельфин подхватил ставриду и быстро уплыл.

Гиви поднялся по трапу из бассейна. Не оглядываясь, пошел в душевую. Сам факт агрессин Пирата против него был для Гиви как дурной сон.

Он остервенело крутнул кран холодной воды и запрыгал под секущими ледяными хлыстами. Холодный душ успокоил его. Он оделся, причесал влажные волосы и возвратился к бассейну.

Гиви бросал дельфинам остатки рыбы из ведра. Животные ели хорошо. Выставив из воды головы и ловко ухватив летящую рыбу, заваливались набок, поднимая фонтаны брызг, а потом снова выставлялись. Все было как обычно. За исключением того, что Гиви не требовал от них ничего, а они не выполняли разученных упражнений.

Николай Гук молча прошел мимо. Гиви, бросив Эльме последнюю ставриду из ведра, окликнул его:

— Николай, подожди!

— Ну что тут у тебя еще? — недовольно спросил Гук.

— Гиви оперся спиной о стенку павильона и сказал, глядя в сторону бассейна:

— Пират на меня напал сегодня.

— Как напал?..

Гиви коротко рассказал. Они молча курили.

— Я думаю, тебе пока не стоит входить к ним. Уменьши суточный рацион и подождем. Между ними все в порядке?

— Похоже. Последние дни, правда, гона не видел,

— Черт их поймет! Звери...— Николаи ловко бросил потухшую сигарету в мусорное ведро, стоявшее метрах в двух от него. Любил щегольнуть сноровистостью.— Ладно. На том и порешим. До эксперимента еще пять месяцев. Бог не выдаст, свинья не съест. Все образуется.

— Что — все?

— Перестань трагедии разыгрывать! — отмахнулся Гук и пошел в павильон,

Гиви курил и наблюдал за дельфинами. Они плыли рядом из конца в конец, быстро заныривали, вскоре выходили из воды у противоположной стенки и снова неторопливо скользили. Он мог наблюдать их, наверное, бесконечно, так неповторимо пластично, естественно было каждое их движение, в стремительном ли подводном плавании, в скольжении ли у самой поверхности, или в прыжках, заныриваниях, играх. Совершенство движения, которое можно сравнить разве что с полетом птицы. Долгое наблюдение за ними, казалось, делало и его самого легче, красивее, совершенней.

Десять лет занимаясь дельфинами, читая о них, он не сомневался в их разумности. Только разум у них совсем иной, чем у людей. И потому, что живут они в другой среде, и потому, что развивался он по-другому — десятки миллионов лет естественным путем, не испытывая постоянного воздействия искусственно создаваемых факторов. У Гиви накопились сотни наблюдений, подтверждавших разумность действий дельфинов. И сейчас... Надо искать причину, а не отмахиваться от факта, как это делает Николай. Не уповать лишь на время. Эти умнейшие животные не могут от какой-то ерунды совершенно изменить свое поведение. Надо искать... Эксперимент в открытом море, к которому они идут долго и непросто, не самоцель. Это шаг на пути познания дельфинов. Пусть это нужно людям для использования в будущем дельфинов как своих помощников в море, и все же, во-первых, это путь познания! «А что такое познание,— думал Гиви, — как не любовь, томительное, неспокойное, счастливое или горькое страдание души...»

— Ты видел? — выходя из павильона, Гук энергично потряс в воздухе журналом ночного лаборанта.— С этим надо кончать! За двенадцать часов две куцые записи. Бездельник!..

— Коля, может быть, перевести их в сетевой вольер?

Гук остановился и, помахивая журналом, уперев руку в бок, уставился на Гиви.

— Зачем?

— Может, дело в воде?.. Полторы недели не работал насос...

— Но он уже неделю работает. Вода чистая. И кожа у них как зеркало. Мы же решили уже. Чего сучить лапками?

— Надо попробовать.

— Зачем?

— Искать причину.

— Ну и упрямый!.. Ты всегда доискиваешься, почему у твоей жены плохое настроение?

— Стараюсь.

— Нашел себе занятие... У тебя что, дел нет? У меня их невпроворот: профилактика «дикарям», чистка бассейнов, плавклеть еще не начинали... Ладно. Я пошел.

— Все это не главное.

Гук застыл на месте.

— А что — главное?

— Мы не цирковые дрессировщики, а ученые.

Гук кивнул немного растерянно, а хотел саркастично:

— Верно. Дальше?

Гиви пожал плечами.

— Для нас главное — понять животных...

— Понять? — Теперь Николай был стопроцентно саркастичен.— И это говорит ученый?.. — Гук всегда невысоко ставил Гиви как ученого. — Послушай, Гиви, чего ты хочешь?

— Выяснить причину, понять дельфинов.

— Выясняй, понимай... В сетевой вольер я их не переведу. По условиям эксперимента мы должны их брать в море из бассейна. Забыл?

— Нет. Мы вернем их потом в бассейн. Через месяц, два. С такими животными никакой эксперимент невозможен...

— Договорились же — по-дож-дем! При чем здесь цирковые дрессировщики?

Они стояли друг перед другом недовольные, почти злые, один большой, мощный, словно тренированный боксер-тяжеловес, другой поджарый, гибкий, как стальная пластина.

— Ну, объясняй!

— Сам не понимаешь?— тихо сказал Гиви.— Мы должны понять их, познать, а не просто уяснить себе, что они могут.— И пошел от павильона. Обернулся.— Мы не номер ставим, Коля.

Гук был слегка ошарашен. Вот тебе и молчун! Такого от Гиви он никак не ожидал. И явно с запозданием бросил ему вслед:

— Вот именно — без номеров! От нас ждут конкретных дел...

На следующий день Гиви опять медленно плыл к животным, держа в обеих руках рыбу. Хлопнул, как обычно, ставридой по воде. Дельфины не шли к нему. Стояли и смотрели. Тогда он бросил им по рыбе. Они взяли ее и вдруг помчались по бассейну вокруг него, все ускоряясь, иногда едва не задевая. Гиви поплыл внутри круга, образованного движением дельфинов, пытаясь пристроиться к ним, вызвать на игру. Эльма неожиданно остановилась, потом поднялась над водой вертикально, спиной к нему, и начала приближаться, изгибая под водой хвостовой стебель. Совсем как в одном из американских дельфиньих трюков. Только страшно. Гиви видел край ее темного глаза высоко над своей головой, где-то у самого начала этого вздыбившегося двухсоткилограммового тела. От неожиданности он на какую-то секунду одеревенел, и эта секунда могла стать роковой для него, но в тот момент, когда Эльма готова была, как показалось Гиви, рухнуть на него, между ними возник Пират. Он сильно оттолкнул, проплывая, Гиви грудным плавником, а потом оттеснил Эльму к середине бассейна.

Гиви быстро поднялся по трапу. Сомнений быть не могло: дельфины изгоняли его из бассейна. И если бы не вмешательство Пирата, неизвестно, чем бы могло это кончиться. Итак, теперь на него напала Эльма, Вчера Пират, сегодня Эльма. Что дальше?

Тупое безразличие охватило Гиви.

Он медленно прошел к малым бассейнам, где уже шла подготовка к занятиям. С «дикарями» дело шло совсем плохо. Они не понимали тренеров, не доверяли нм, кусались. Да так часто, что даже видавшие виды дрессировщики пожимали плечами. Все четыре разведенных в отсеки малого бассейна дельфина вели себя так, словно сговорились не вступать в контакт с людьми. Животные часами стояли, уткнувшись рострумом в разделявшие их сети, голова к голове, ели плохо,

Гиви поднялся на второй этаж административного корпуса в комнату научных сотрудников. Прошел к окну. Гладь одного из малых бассейнов сверкала, как большое голубое зеркало. Яркое веселое лето накатывалось на землю, а Гиви ощущал в себе тяжесть и темноту. Он сел за стол, устало сложил перед собой руки. Делать решительно ничего не хотелось. У телефона на краю стола лежала заметно выросшая за несколько дней горка корреспонденции — газеты, журналы, письма. Он рассеянно сдвинул ее на себя, вытащил коричневый толстый пакет. От Лебедева, из Крыма,

Гиви вскрыл пакет и вынул из него «Неделю». И записку — строчка машинописи: «Какое выдающееся человеческое свинство!» «Неделя» была свернута вчетверо таким образом, что на открытой четвертушке листа он сразу увидел фотографию лежащих на берегу дельфинов и крупные буквы заголовка: «Битва у острова Ики».

«Это произошло возле японского острова Ики. В предрассветных сумерках из гавани вышло тридцать небольших дизельных судов. Километрах в двадцати пяти от берега в первых лучах солнца резвилась большая стая дельфинов. Здесь суда разошлись полукругом, люди, находившиеся на них, раскинули огромную загонную сеть, стянули ее и погнали дельфинов к острову Тетешима. Когда животные оказались стиснутыми между прибрежными скалами и сетями, по ним открыли огонь из нескольких пулеметов. Раненых добивали гарпунами и ножами, вспарывая им брюхо,— с тем, чтобы туши погружались на дно. Часть животных выволокли сетью на берег и забили дубинками. Поверхность моря и прибрежный песок окрасились кровью. В тот день было убито по меньшей мере около тысячи дельфинов... Японские рыбаки» принимавшие участие в военизированной акции, говорят, что она была вызвана необходимостью, ибо дельфины наносят большой вред их промыслу. Добыча рыбы возле острова Ики в последние месяцы резко сократилась. Поэтому рыбаки получили разрешение властей на «профилактическую акцию». «Сражение рыбаков с дельфинами», как назвали эту чудовищную акцию некоторые западные журналы, на этом, однако, не закончилось. Дельфины доказали, что они обладают действительно высоким интеллектом и способны действовать коллективно. После побоища возле острова Тетешнма все оставшиеся в живых окрестные дельфины собрались в открытом море. По некоторым оценкам, их было около десяти тысяч. Судя по всему, это было своеобразное «военное совещание», после которого гигантская стая грозно направилась в районы, облюбованные японскими рыбаками для промысла, и в несколько дней уничтожила там всю рыбу. Они готовы были делить богатства моря с человеком, готовы были дружить с ним, пока тот не поднял на них оружие..»

Медленно и напряженно, разделяя каждое слово, Гиви перечитал заметку. И вдруг в ярости хватил об пол стеклянную пепельницу. Она разлетелась на мелкие кусочки. Недоумки, подонки, что вы делаете с человечеством?! Что вы делаете со мной, с каждым из нас?! Он опустил голову на сложенные на столе руки, до боли сжимая зубы. Сидел так долго, мучительно представляя картины чудовищного побоища. Тысячи дельфинов в открытом море, их грозный поход возмездия. Может, все было и не так, но он хотел, чтобы было так, он был с ними, воевал на их стороне с этими безжалостными двуногими существами, такими умелыми, сильными благодаря раскрытым ими тайнам рычагов и атомов, но такими отвратительно жестокими и безумными, враждебными всему, что окружает и кормит их.

Неожиданная мысль поразила Гиви. Он вскочил и ринулся к книжному шкафу, где лежали подшивки газет. Вспомнил даже полосу, где это было напечатано. Но в какой газете? Стал поспешно перелистывать. Нет, так не найти. Отнес подшивки на стол и начал планомерно просматривать газету за газетой.

«Бедственное положение с рыбным промыслом у берегов Японии». Вот! Это была не та заметка, однако он перечитал ее дважды. «Причины остаются пока невыясненными... Положение миллионов рыбаков и их семей...» Гиви резко отодвинул от себя газеты и с неожиданным злорадством подумал: «Нужно было соображать, когда ставили пулеметы на сейнеры!» — и только теперь понял до конца свою догадку.

Несколько минут он неподвижно сидел у стола. Сговор дельфинов? Чушь, как сказал бы Николай, фантастика! Однако... И в той заметке, о которой он вспомнил, прочтя «Неделю», тоже было что-то загадочное о порванных сетях, о разорении прибрежных плантаций аквакультур, о дельфинах.

Гиви снова придвинул подшивку. Теперь он внимательно просматривал все полосы, начиная с третьей. Минут через сорок нашел, что искал. В коротком сообщении из Калифорнии говорилось о наблюдавшихся в последние недели во многих районах тихоокеанского побережья повреждениях рыбацких сетей. Авиацией службы береговой охраны отмечены стремительные перемещения больших стай дельфинов, которые, возможно, и служат причиной бедствия. Рассматривается вопрос о мерах предупреждения... Бог мой!.. На всем побережье от Лонг-Бич до Сан-Диего, читал он дальше, в течение нескольких дней оказались разоренными подводные хозяйства морекультур, заградительные сети тоже повреждены. Но здесь, предполагали, причиной могут быть сильные штормы.

Итак, у Японских островов и у побережья Америки вдруг резко сократился рыбный промысел, рвутся сети, разоряются подводные плантации. Дельфины, собирающиеся обычно в небольшие стаи, образуют большие и даже громадные. Гиви зашагал по комнате. Значит, сговор дельфинов? А почему бы и нет? Гиви не сомневался, что они могут вести между собой сложные разумные разговоры. Но могут ли общаться дельфины, разделенные огромными расстояниями океанов? Это было очень важно уяснить. И он методически стал обдумывать вопрос.

Миграция дельфинов только изучается. Считали, что черноморская афалина — прибрежный домосед, не терпящий соленой средиземноморской воды, а она, оказывается, заплывает и туда. Не обитающие вовсе в Средиземном море морские свиньи обнаруживались в Мраморном.

Дальше. Близкие родственники дельфинов, усатые киты, способны генерировать звуки очень низкой частоты, инфразвуки, которые распространяются в океане на многие сотни, а в определенных условиях и на многие тысячи километров. Несколько посредников — и информация преодолела океан не намного медленнее, чем если бы она была передана телеграфом. Возможно, дельфины тоже способны воспринимать инфразвуки. Именно этим объясняется их способность задолго узнавать о приближающемся шторме. Но кто знает, не могут ли они и генерировать низкочастотные сигналы, хотя бы в особых ситуациях, угрожающих, скажем, всему виду. По уровню приспособления дельфинов к жизни в океане это вполне можно допустить. К тому же доподлинно неизвестно, как генерируют дельфины и ультразвуки, вроде бы достаточно хорошо у них изученные.

Гиви в волнении присел на подоконник. Если догадка верна, она объясняет все: происходящее у них в дельфинарии становится в ряд с событиями в Тихом океане. Вопрос тогда в том, насколько все это необратимо? И что необходимо предпринять, чтобы разорвать порочный круг? Гиви было ясно одно: действовать должен человек. Он виновник, ему и исправлять. Но как? Могут ли люди остановиться, с полной ответственностью осмыслить важность момента? Он не был уверен в этом. Сможет ли, например, Николай преодолеть инерцию своего мышления, свои зашоренные представления о мире, природе, науке?..

Гиви взял «Неделю», подшивки газет и пошел в кабинет к заведующему отделом. Гук был где-то на заседании. Гиви разложил на его столе принесенные статьи и отправился в дельфинарий. Без всякой цели, Просто ему необходимо было взглянуть на дельфинов.

Он и не заметил, как поднялся ветер. За стенами дельфинария грозно гудело море. Воду в бассейне рябило. Дельфины неподвижно стояли в дальнем его конце мордами к бетонной стенке. Так, наверное, в ненастный день, повернувшись лицом к стене, лежат в камерах заключенные. У Гиви перехватило дыхание, он представил себе все, как и было в действительности: Пират и Эльма в камере неглубокого бассейна, в тюрьме. Многие годы. Среди большого человеческого обиталища. Теперь — по их понятиям — среди врагов. В этих бетонных мешках все время стоит невыносимый для них шум. Как если бы на иной планете непонятные существа бросили его, Гиви, в вонючую гремящую яму...

В эти секунды к нему пришло решение. Единственно возможный для него вариант! Николай его, конечно, не поймет...

У глухой стены дельфинария на утоптанной площадке лежали металлические трубы, из которых предстояло сварить и свинтить две большие разборные рамы для плавучей клети. Долго и тщательно готовили чертежи этого сооружения, которое через пять месяцев должно стать плавучим домом Пирата и Эльмы. Из него они будут выходить в открытое море, чтобы по лабиринту на десятиметровой глубине тянуть к акванавту кабель, вести спасательные работы. В него будут возвращаться. Будут ли?..

...Гук сидел уже за столом, энергично писал. Настольная лампа на высокой ножке страдальчески тряслась.

— А, Гиви... Посиди...— Пробежал глазами написанное, громыхнул стулом, вышел. Гиви достал сигареты и закурил. Подшивки газет и «Неделя» лежали на подоконнике.

Гук вскоре возвратился и сказал с порога:

— Ну вот, все. Сегодня отправят бумагу военным насчет быстроходного катера. Директор наконец договорился.

По плану эксперимента Пирата и Эльму должны были доставить к месту работ в Геленджикскую бухту за несколько часов — вертолетом или скоростным катером. Институтское экспедиционное судно было слишком тихоходно для этой цели — переоборудованный рыболовный сейнер РС-300. До Геленджика ему добираться около двух суток.

Вот, речь идет о катере... Гиви так и знал. Николай просто отмахнулся от сомнительных фактов.

— Ну, что у тебя? — Гук сел па край стола и тоже закурил.

— Читал? — Гиви протянул Гуку записку. Тот глянул и рассмеялся.

— А, это... Чудак этот Лебедев...

— Тебе не кажется, Коля, что дельфины не хотят больше с нами контактов?

— Что ты еще выдумал? — Гук нахмурился, слез со стола, поправил на спинке стула свой замшевый пиджак. — Думаешь, я не понял, зачем здесь эти подшивки? Корреспонденты ведь наплетут бог знает что! Чушь! Как и твои домыслы.

— А может быть, не домыслы?

— Ну, фантастическая гипотеза! — раздраженно сказал Николай.— Ведь их промышляли многие годы... Будь же ты ученым, Гиви, а не писателем!

— А я не писатель...

— Ну, поэт. Шота Руставели в должности научного сотрудника! Вместо забот о нуждах народного хозяйства — поэтические изыскания о дельфинах. Удивительно, как за десять лет работы из тебя это не вымыло.— Гук прошелся по кабинету.— Ты два года не был в отпуске, устал. Это понятно. А что, возьми сейчас месячишко. Я тряхну стариной, займусь животными...

— Займись. Вон с «дикарями» тоже ничего не получается.— Гиви встал и пошел к двери. Все эти разговоры с Николаем бессмысленны. Однако... — Да, забыл. Сегодня на меня напала Эльма.

Гук сел за стол, положил на столешницу большие кулаки.

— Рассказывай.

Выслушав, проговорил:

— Ну, ладно. Давай переведем их на несколько недель в прибрежный вольер.

На следующий день к четырем часам Пирата и Эльму перевели в прибрежный вольер, В маленькой бухточке под защитой косы море было совсем спокойным.

Все уехали, Гиви остался один. Он полулежал на досках настила и смотрел на дельфинов. Солнце припекало все еще немилосердно. Пират и Эльма стояли у заградительной сети, обращенной к открытому морю, словно принюхивались к нему. Гиви угадывал в их застывших позах напряжение. Милые непонятные звери, он исполнит сейчас свой долг перед вами. Так, как понимает его. Он старался быть вам другом, старшим братом, и не его вина, если из этого ничего не подучилось. Может быть, не совсем напрасно прожил он последние десять лет. Вы научили его многому. Возможно, и он вас научил чему-то, показал, какими люди могут быть добрыми и ласковыми. Помнишь, Пират, как играли а открытом море и ты не ушел с вольными дельфинами?..

Гиви поднялся, принес с берега ведро рыбы, оставленной для вечернего кормления, и стал бросать ее дельфинам. Покончив с рыбой, прошел по настилу к калитке, спрыгнул о воду и распустил завязки. Дельфины наблюдали за ним. Открыв калитку, Гиви выплыл из вольера. Хлопнул ладонью по воде. Он видел, что дельфины стоят перед отворенной калиткой. Отплыл мористее и снова хлопнул ладонью. Животные будто растерялись, сомневались. Потом Пират выскользнул из вольера и медленно поплыл туда-сюда у сети снаружи. Затем, сделав стремительный круг, исчез в море. И тут Эльма так же стремительно последовала за ним.

Гиви вылез на настил, долго вглядывался в воды бухточки, вдаль. Море синело и сверкало под лучами садящегося солнца, катило к вольеру спокойные волны. Он отвернулся и пошел по мосткам на берег.

Солнце садилось в море. Оранжевый полукруг в дымке, висевшей над горизонтом, казался неестественно громадным. Небо было неземным — желтым, зеленым, непрозрачным. И недвижимый влажный воздух, в котором застыла настораживающая густая тишина. Все было нереальным, но не сказочным, а угрожающим. Гиви судорожно, глубоко вздохнул, закрыл глаза и, подобрав повыше колени, положил на них руки и голову.

Часа в два ночи он пошел в «хижину». Этот деревянный однокомнатный домишко, выстроенный на берегу у вольеров лет двенадцать назад, в последние годы заселялся редко. Гиви зажег свечу на столе, разыскал старое солдатское одеяло и лег на продавленный кожаный диван, стоявший когда-то в директорском кабинете. Долго не мог согреться. Лежал и смотрел на дрожащий язычок свечи. Потом от этого живого огонька, от запаха деревянных стен и грубой теплой шерсти, от негромкого мерного шума моря стало ему спокойно. Он думал о чем-то смутно, словно засыпая. Но сон не шел. Потрескивала свеча, негромко било в берег море. «Что с нами станет,— вдруг четко всплыло в мозгу Гиви,— если друзей мы превратим во врагов? Что будет, если китообразные, объединившись, станут вытеснять людей из Мирового океана? Пока не найдется средства для полного уничтожения животных (противоестественная тотальная война!), захиреют рыболовство, морекультуры, разразится голод в районах и странах, зависящих от моря — в Японии, Индонезии, Океании, Скандинавии, Исландии, во множестве других островных и прибрежных стран...»

А может быть, все это действительно бред? Много лет, очень много, он шел, и шел твердо, уверенно, все было ясно и просто. И вдруг стало зыбко, расплывчато. Этот последний месяц, расстрел у Тетешимы... Два года без отпуска. Напряженная подготовка к эксперименту. Возможно, все от этого? Безвыходность ситуации, расходившиеся нервы...

Под утро он все же заснул. Проснулся поздно. Сквозь пыльное окно в «хижину» заглядывал безоблачный день. Свеча превратилась в застывшее на блюдце озерцо стеарина. Гиви сбежал к морю и искупался. Проплывая мимо вольера, он тщательно подвязал калитку к верхнему тросу. И понял, что надеется на возвращение дельфинов. Они эмоциональны. Они ближе всех стоит по разуму к людям. У них хорошая память. Может быть, не все еще потеряно. Если люди в ближайшее время не совершат очередного преступления по отношению к дельфинам, очередной «ответной акции»... Вот выход: сказать о случившемся, кричать о случившемся! Предостеречь, И ждать. Ах, как необходимо, чтобы люди поняли, что они вышли в своих отношениях с природой на критическую грань!

Гиви уже оделся, когда пришла бортовая машина из дельфинария с размороженной рыбой. Стали разгружаться у «хижины».

— Не разгружайтесь! — крикнул им Гиви.

Все недоуменно уставились на него.

— Привет, Гиви,— сказал лаборант.— У нас мало времени. Давай без загадок.

— Дельфины ушли,— сказал Гиви, подходя к машине.— Так что поехали.

— Как ушли?..

— Очень просто. Поехали, поехали...— Он полез в кузов.

— Да как ушли?! — кричали все разом.

Директору он рассказал все. Пожилой человек с дежурной улыбкой был неспешен. Не стал кричать, Правда, уже без улыбки, но спокойно выслушал он Гиви, весь его короткий рассказ, начиная с поступления в дельфинарий «дикарей», кончая гипотезой противостояния дельфинов человеку и освобождением Пирата и Эльмы. Он долго и грустно смотрел на Гиви, и в тишину кабинета стали просачиваться голоса из приемной. Директор поиграл пальцами на столе и произнес:

— Вы просто больны.

— Да нет же!..— Гиви стал убеждать его, приводить какие-то доводы. Директор молча слушал.

— Ладно. Оставим это.— Доводы его не убедили. Он твердо, как и Николай Гук, знал, что дельфины просто звери, а этот человек отличный работник, но, к сожалению, психопат и два года без отпуска. Среди замкнутых, внешне спокойных людей психопатов больше, чем среди явно эмоциональных... — Запомните, Гиви, вы никого не выпускали. Животные ушли по вашей халатности, за которую вы получите строгий выговор с предупреждением. Нигде никаких разговоров...

— Нужно…

— Можете писать о своей гипотезе статьи, письма, не знаю что еще. Но это ваше действие должно остаться между нами. Иначе вы подведете меня, и не только меня... Считаю, что и Гуку вы не должны...— Директор, опустив голову, постучал пальцами по столу.— У вас, по-моему, не использован отпуск за прошлый год?

— Я не хотел бы...— неожиданно горячо возразил Гиви.— Я не теряю надежды на то, что в ближайшие недели дельфины вернутся к вольеру. Понимаете, мне необходимо…

— Ладно. Возьмите одного из «дикарей» и работайте с ним в вольере на поднятом дне. Я скажу Гуку: для подготовки замены Пирату и Эльме. Только не вздумайте и его выпустить!..— Директор встал.— Кстати, напишите докладную о случившемся и укажите в ней, что запланированный эксперимент в открытом море состояться не может. — И неожиданно он улыбнулся, возможно, ободряя Гиви, но тот вдруг подумал, что исчезновение Пирата и Эльмы для директора лучше, чем возможный срыв их в эксперименте.

Дома никого не было. Гиви завалился на диван, как был — в своих старых любимых джинсах и темной рубахе, — и сразу заснул, Разбудил его Николай.

— Ты почему не доложил мне?

— Я не нашел тебя.

— Ты и не искал. Ты их выпустил, Гиви!

— Откуда ты взял?..

— Я знаю. Я тебя знаю!— Не в силах больше сдерживать себя, Николай схватил Гиви за руки,— Ты их выпустил, ненормальный романтик! Из-за каких-то своих бредней сорвал эксперимент! Я буду требовать, чтобы тебя отчислили. Или ты, или я! Все!..

Гиви не отчислили. Или Николай так и не потребовал этого, или директор не захотел скандала. Ограничились выговором.

Гиви же вскоре перебрался в «хижину» и занялся молодым дельфином. Гиви нередко отпускал ночных лаборантов, которых и без вольерных работ не хватало, и оставался ночевать. Погода установилась отличная, море прогрелось совсем по-летнему.

Вечерами Гиви сидел на теплом галечнике и смотрел в море.

Через неделю у сетевого вольера появились Пират и Эльма. Гиви ждал их. На этот раз они еще вернулись, Он кормил их размороженной ставридой днем, потом вечером, затем утром. Он плавал с ними в открытом море. Они не уходили от него надолго. В середине второго дня он позвонил в дельфинарий и попросил освободить вольер.

Гиви жил в «хижине» рядом с Пиратом и Эльмой две недели. Дельфины вели себя с ним так, будто ничего между ними не произошло, Снова стали готовиться к эксперименту. Страсти улеглись. Однако Гиви остался при мнении, что происходившее с дельфинами все же было связано с расстрелом у острова Тетешима. Письма дельфинологам отправить, правда, он не успел и был теперь даже рад проявленной медлительности.

3

Гиви видел сон. В светлом зеленоватом море, непроницаемо загустевавшем где-то вдали, медленно плыл дельфин. Потом сквозь густоту проступили стройные колонны. Излучавшая тепло подводная колоннада!.. Потом кто-то схватил его за плечо, он испуганно повернул голову и увидел обнаженного темного человека. В мочках его ушей светились белые раковины, из густых курчавых волос торчали иглы украшений. Человек улыбался, кивал ему, но при этом крепко держал за плечо и встряхивал.

— Гиви, вставай!..

Он ошалело открыл глаза, увидел над собой лицо Вахтанга Михайловича и понял, что это был сон.

—...Вставай! Бора... Сети затягивает под винт! — Вахтанг кричал, по Гиви едва слышал его от страшного гула и воя, заполнивших каюту. Первая же мысль связала бора и дельфинов. Как искра, в сознании Гиви промелькнуло воспоминание о шторме, во время которого погибли все дельфины в вольерах, за исключением одного. Погибли потому, что их охватила паника. В следующее мгновение Гиви уже натягивал гидрокостюм.

Ветер едва не сбросил его вниз, назад в лабораторию. Цепляясь за поручни рубки, Гиви двинулся, волоча ласты по палубе, к правому борту. Шквал отдирал его от поручней. Стояла кромешная тьма, наполненная бешено несущимися мельчайшими брызгами и воем. Выл и свистел каждый предмет, сопротивлявшийся ветру, каждая снасть. Свет прожекторов пробивался на несколько метров. За углом рубки ветер был значительно меньше. У борта, под защитой корабельных надстроек, стояло несколько человек.

— Запаникуют — всё!..— заорал Гиви.

Море у борта было белесым, словно вскипевшее молоко. Внизу едва угадывался край плавучей клети, но иногда он стремительно подходил к самому судну, а затем исчезал. В какую-то секунду за этим краем Гиви увидел сквозь пену голову дельфина и, перевалившись через борт, прыгнул в воду. Его сразу же оглушил град мельчайших камней. Откуда?.. Они били по лицу, по рукам, которыми он пытался защититься. Гиви занырнул, и только когда снова вынырнул, понял, что это вовсе не камни, а брызги, несшиеся на громадной скорости над поверхностью воды. Ураганный ветер, падавший с гор на море, словно бритвой срезал волну, дробил ее на мельчайшие части, превращая в брызги, пену, и все это гнал по бухте с северо-востока на юго-запад.

Но где же дельфины? Он хлопнул ладонью по воде, как делал это обычно в бассейне, подзывая животных, и сам не услышал хлопка. Глупость… Но в следующую секунду он почувствовал у своего правого бока тело дельфина, Такое привычное, прекрасное ощущение! Еще мгновение и слева от него стоял второй дельфин. Они пришли четко, как на тренировке, стали по бокам, готовые к работе. Пират — справа, Эльма — слева. Он похлопал животных по спинам и прошептал счастливый, стискивая зубы:

— Молодцы, ребята...

А потом уверенно взялся за спинные плавники, и они понесли его по периметру клети. Они буксировали его по всем правилам преподанного им искусства, легко, стремительно, как на тренировке в бассейне,

Где-то на земле с корнем выворачивало и ломало деревья, срывало с домов крыши, выбрасывало на берег корабли, а два дельфина весело несли избиваемого камнями-брызгами Гиви по кругу в загородке шесть на шесть метров. И он орал что-то, захлебываясь холодной пеной, будто шампанским. Он словно сошел с ума.

«Поиск» разворачивало и несло на берег, якоря не удерживали его. Сети плавучей клети оказались у кормы. В этой отчаянной обстановке Вахтанг Михайлович принял решение рубить канаты, крепившие клеть.

Машина работала на «полный вперед», выбрали якоря, и судно медленно стало отходить от мелководья, с трудом преодолевая ветер.

Гиви видел, как меркнут в несущейся водной пелене корабельные огни.

Нижняя рама клети била уже о дно. Доску настила, одну из четырех, сорвало и унесло. Вторая прыгала на растянутых завязках. Крепления понтонов заметно разболтались. Даже сквозь шум бури до Гиви временами доносился скрежет болтов, соединявших сварные уголки рамы. Клеть кидало вверх-вниз, швыряло из стороны в сторону, скручивало. Боковины сетей, оторванные во многих местах от нижней рамы, и высвободившаяся часть сетевого дна захлестывались внутрь клети, Гиви со страхом думал, что станет с дельфином, который запутается в них.

Животные вели себя спокойно. Возможно, потому, что он был рядом? Гиви старался постоянно держаться в центре клети и периодически хлопал ладонью по воде, подзывая их. Дельфины выставлялись вертикально из воды, все внимание их было устремлено на него, они ждали команд. Но Гиви боялся теперь из-за сетей плыть с ними по клети и просто гладил их, ласкал, успокаивал.

Сколько он находится в воде, Гиви не знал даже примерно. Вода и воздух, смешавшиеся в неистовом потоке, из холодных превратились в ледяные. Они жгли сквозь гидрокостюм, сковывали стужей мышцы, сводили судорогой. Как долго это еще может продлиться?.. Гиви вдруг охватила тоска. Не страх, а именно тоска — неторопливое, щемящее чувство, чуждое панике и наполнившее его сразу всего, до краев! Уставшее тело делало привычные движения, державшие его на плаву, рот хватал влажный воздух, выплевывал горькую воду, легкие с хрипом выталкивали облачка пара, которые моментально смахивало с губ, а мозг тяжелел, наливался ленью, давил, смежая веки. Вдруг Гиви очнулся. Металлическая рама неслась на него, ласты уже лежали на вздувшейся горбом сети. Гиви, закинув руки, упал на спину, сильно, как мог, оттолкнулся ногами, ушел под воду. Когда он вынырнул в середине клети, первое, что он увидел, был Пират. Дельфин стоял рядом с ним в вертикальной позе, чуть боком и смотрел на него круглым, широко открытым глазом. Пена перехлестывала через Пирата, окутывая белым густым облаком. «Без паники...» Гиви остервенело заработал руками, согреваясь. Сил у него хватит, вот немного бы тепла...

Оторвало и унесло понтон. Верхняя рама давала теперь крен. На одной из ее сторон образовался угрожающий горб — толстые трубы изогнуло, словно бамбук над огнем.

«Поиск» удерживался на сравнительно безопасном расстоянии от мелководья, непрерывно маневрируя, чтобы не оказаться бортом к ветру. С судна видели плавучую клеть в нескольких сотнях метров за кормой, но подойти к ней было невозможно. Корабельный ял быстро заполнялся водой и идея спустить его на веревке к клети была сразу же отвергнута. Оставалось одно — завести на клеть конец вплавь. Не раздумывая, Николай Гук спустился в лабораторию и натянул гидрокостюм,

Холод сразу захлестнул его. Уже через несколько минут все тело набухло стужей. Мелкая бухта быстро охлаждалась студеным ветром, который стремительно нес Гука к плавучей клети. На судне едва успевали стравливать веревку.

Гиви заметил Николая только когда его голова поднялась на волне над самым краем рамы.

Николай был хорошим пловцом, работал в вольерах с дельфинами, имел, как все профессиональные дрессировщики, специальную водолазную подготовку. Он верно оценил сложную обстановку у плавучей клети и, выждав момент поспокойнее, ринулся к понтону, уцепился за него и снова стал ждать, когда море даст ему мгновение, чтобы забраться в клеть. Конец капроновой веревки с петлей он намотал на ладонь и крепко сжимал в кулаке. Сколько сил и старания прилагала стихия, чтобы оторвать его от понтона! Оказавшись в клети, Николай подплыл к Гиви и крикнул:

— Как вы тут?..

Оглушающий шум бури не пропускал посторонних звуков, но Гиви понял. Волна пены накрыла их, а когда прошла, он, отплевываясь, прокричал в ухо Николаю:

— Они работают, Коля1 Как ни в чем не бывало!..

— Что? Что?

— Им плевать на все эти штормы!— И Гиви хлопнул ладонью по воде, подзывая дельфинов, стал показывать Николаю, как четко животные исполняют команды.

— Э-это... ч-чудо,..— дрожа от холода и нервного напряжения, орал Гук.

— И без всяких подкреплений! — в восторге орал ему в ответ Гиви. В эти минуты не было, наверное, на свете людей более близких друг другу, чем они.

Потом они стали привязывать капроновую веревку к раме. Сеть, временами вздуваясь, отталкивала их от края клети, буруны разбивавшихся о трубы волн и яростный ветер вырывали из рук веревку. Казалось бы, что сложного — завязать крепкий узел?.. Уцепившись одной рукой за трубу, захлебываясь, Николай пытался завести под нее конец веревки, а Гиви, тоже держась одеревенелыми негнущимися пальцами за раму, старался подхватить ее снизу. Наконец это удалось ему, он дернул веревку на себя, Гук отпустил ее, но в следующее мгновение произошло непоправимое: конец выскользнул из непослушных рук Гиви, юркнул, как змейка в траве, и исчез.

Они держались посреди клети, тяжело дыша. Их поднимало и опускало, белое неистовое месиво неслось над ними, накрывало с головой, они, похоже, ничего уже не замечали. Словно понимая, что у людей произошло несчастье, Пират и Эльма стояли рядом, выставившись вертикально из воды. Николая била дрожь, ноги немели.

— Против ветра... не выплыть...— прошептал он. Гиви понял его, потому что думал о том же. И неожиданно решил: «Надо попробовать, пока еще есть силы!..»

— Оставайся! — крикнул он Гуку.— Я сейчас...

На «Поиске» поняли, что случилось, и судно снова опасно близко спускалось по ветру к мелководью, на котором било клеть. В мутном свете утра Гиви время от времени видел корабль отчетливо. Отсюда, из воды, расстояние до него казалось катастрофически большим. Он изо всех сил работал ластами, но этот кусок бушующего моря, отделявший его от борта, сокращался мучительно медленно. Теперь Гиви старался не смотреть в ту сторону, чтобы окончательно не потерять надежду.

Последняя настильная доска, оторвавшись от рамы, ударила Николая по голове и унеслась, словно бора, играя, щелкнул его своим твердым пальцем. В глазах потемнело, тело обмякло, ласты гирями потянули вниз. Николай, бессмысленно и слабо двигая руками, пошел ко дну...

Он пришел в себя на поверхности, вдохнул, закашлялся и почувствовал под спиной что-то твердое и округлое. Его выталкивал дельфин.

Превозмогая слабость и боль в груди — надышался водицей,— Николай добрался до понтона и повис на нем. Здесь бросало и било волной больше, но зато можно было отдохнуть, не двигаясь, вцепившись руками в понтон. «Долго мне не протянуть», — неожиданно отрешенно подумал он.

Гиви увидел лодку на туго натянувшемся толстом канате и человека в ней. С прихлынувшими неведомо откуда силами заработал деревянными ногами...

Намотав на руку переданный конец, Гиви отдался во власть ветра и волн, и те снова понесли его к клети. .

На этот раз они привязали капроновую веревку к раме. Наполовину оторвало второй понтон, и клеть теперь заваливало набок, невообразимо перекручивало, она превращалась в нечто опасно бесформенное. Неожиданно в ней вздулся большой сетевой мешок, заполнив половину. Эльма оказалась под этим упругим мешком, дно клети не давало ей уйти оттуда. Гиви и Николай смотрели, как бьется под сетью животное, но ничем не могли помочь ему. И тут Пират, выпрыгнув из воды, упал громадным двухсоткилограммовым телом на вздувшийся мешок, промял его, и в тот же миг Эльма выскользнула из-под сети.

А ураган и море совершенно обезумели: бушевали водовороты, буруны, горы пены, В тот момент, когда мешок опал и дельфины отплыли в середину клети, и Николаю, и Гиви показалось, что наступил штиль — самое страшное кончилось. Едва держась в воде от усталости, Гиви хлопнул ладонью, подзывая дельфинов, и те вскоре появились рядом, спокойно выставились из воды. Однако ветер опять усилился и волны ускорились, опять вздулся мешок, а когда он снова опал, Гиви увидел, что Николай показывает ему рукой вниз. Нижняя рама, почти оторвавшаяся от растяжек и сети, косо висела в воде. Дна не было. Гиви понял, что их сняли с мели и подтаскивают к «Поиску». Так вот откуда эти «мешки»! На корабле теперь видели, наверное, что у них здесь происходит, От одной этой мысли стало легче.

4

Их долго растирали, поили крепким чаем. Николай еще много часов безучастно лежал под горой одеял и стеганок. Гиви же согрелся и пришел в себя довольно скоро. Около девяти Гиви был уже на палубе и с горечью и страхом наблюдал, как безжалостно стихия разрушает плавучую клеть. Со вздымающимися горбами погнутых труб, с захлестывающимися и вздувающимися сетями, клеть выглядела настоящей западней для двух дельфинов. Все на судне думали сейчас об одном, почти молились: хоть бы они вышли из нее!

Высокая бетонная стенка причала, надежная защита, находилась всего в нескольких десятках метров. Гиви, отдавший этим двум животным так много из своих последних лет жизни, вцепившись в поручни фальшборта, клял себя за то, что не прихватил, уходя в воду, нож (он, опытный подводник!) и тем был лишен возможности выпустить дельфинов перед уходом из клети.

Дельфины вели себя превосходно. Они старались держаться в середине изувеченной клети, разумно и спокойно помогали друг другу освобождаться от сетей. Они казались уверенными в том, что их не оставят в беде. В их спокойствии Гиви виделась вера в людей, и от этого делалось невыносимо тяжело.

Совсем рассвело. Наступил серый день урагана. Гиви иногда смутно различал животных, но когда из клети через образовавшуюся в сетях дыру вышел Пират, он не заметил.

— Один дельфин вне клети!— крикнул в мегафон Вахтанг Михайлович.

Пират не уходил далеко от дыры, через которую вышел, словно приглашая Эльму последовать его примеру. И Эльма заволновалась, Она ринулась вперед, но в этот момент сеть вздулась кошелем, дыра ушла кверху и Эльма оказалась в мешке. Она тщетно билась в капроновых сетях. Гиви закрыл глаза. Только теперь он ощутил, как устал.

Судно и клеть взлетали и падали на волне, время от времени из поля зрения людей исчезала картина битвы животного с сетью. Развернуться в мешке двухметровая Эльма не могла, уйти оттуда задом — тоже. Но Пират не сдавался, спасал свою Эльму. Он стремительно разгонялся на коротком отрезке и боком, мощно ударяя о бок Эльмы, выбивал ее из мешка. И с третьей или четвертой попытки это удалось ему. Еще через секунду Эльма, проскользнув в дыру между рамой и сетью, тоже была на свободе.

Ветер гнал через «Поиск» тучи мельчайших брызг. Вахтанг Михайлович почти совсем перестал видеть. Подавшись всем телом вперед, протирая закоченевшей ладонью глаза, он вдруг понял, что плачет.

Пират и Эльма, два вольных дельфина, едва вырвавшиеся из западни, еще минут десять не уходили от клети, от людей. Только когда судно уже швартовалось у причала, животные исчезли в водах бухты.

Ураган продолжался. Видимость в бухте была очень слабой, но Гиви, а позже и Николай вели непрерывное наблюдение. Они были уверены, что дельфины далеко не ушли. Эта уверенность передалась всей команде. Вскоре наблюдение вели уже со всех стоящих в бухте судов. К десяти часам утра ветер резко сдал.

После полудня с маяка на мысе Толстый сообщили, что в море у входа в бухту заметили дельфинов. Через час пришел пограничный быстроходный катер, на котором Николай и Гиви до шести вечера обследовали прибрежную зону до мыса Идокопас. Им встретилось небольшое стадо морских свиней. Возможно, именно их и видели с маяка. Из-за высокой волны наблюдать поверхность воды было очень трудно.

Весь следующий день, несмотря на ослабление ветра и солнечную погоду, шли большие, с барашками, волны — море никак не могло забыть урагана. «Поиск» упорно рыскал с утра до позднего вечера по неспокойному Черному морю, и все свободные от корабельных работ торчали у бортов, до ряби в глазах вглядываясь в проклятые катящиеся и катящиеся волны.

Наконец на третий день море успокоилось. Около одиннадцати часов в районе поселка Дивноморск Гиви заметил дельфинов-афалин. Их было шесть-восемь голов, не больше, в миле-полутора от «Поиска». Судно шло к ним полным ходом. Сердце Гиви готово было выпрыгнуть из груди, во рту пересохло. Он почему-то сразу поверил, что Пират и Эльма там.

Но дельфины, подпустив судно на несколько кабельтовых, стремительно ушли в открытое море.

— Их испугал шум машины,— сказал Вахтанг Михайлович.

— Пират и Эльма не ушли бы...— хмуро заметил Гиви.

Вечером из института пришла телеграмма, приказывающая экспедиции немедленно сворачивать розыскные работы и возвращаться на базу.

— Этого нельзя делать! Пират и Эльма где-то рядом,— убеждал Гиви.— Четыре-пять дней — не время для того, чтобы встретиться в такой акватории. Ведь мы просто не можем встретиться...— Каким он мог быть красноречивым, этот молчун Гиви!

Приказ есть приказ. Николай все же решил пренебречь им и еще денек поискать.

Утро пришло ясное, безоблачное и безветренное. Вода в бухте, казалось, стояла недвижимо, как в лесном омуте, И была такая же мутная. По ней плыли белесые и голубые медузы, У выхода из Геленджикской бухты сразу же наскочили на стадо дельфинов. Но это были азовки, голов двадцать.

С мостика и от фальшбортов смотрели во все глаза и во все имевшиеся на судне бинокли. Николай и Гиви стояли рядом.

— Не встретим сегодня — уйдем? — тихо спросил Гиви.

— Не раскисай, Гиви. Просто в этот раз нам не повезло. Будем готовить новых животных. Конечно, год, а то и два, потеряли...

Гиви вдруг подумал, что Николай, входя в воду во время урагана, больше беспокоился о своей, как начальника экспедиции, ответственности за возможные последствия его, Гиви, действий. И устыдился этих мыслей. Николай решительный и отважный человек, так думать о нем просто подлость...

Гук опустил бинокль, потер уставшие глаза и неожиданно сказал:

— А ведь твои дельфины, Гиви, спасли мне жизнь. Может быть, они приняли меня за тебя?

Гиви усмехнулся.

— Эти дельфины спасли бы любого человека.

— Пожалуй,— буркнул Гук и снова уставился в окуляры.— Да, я вот что хотел сказать тебе. — Николай не отнимал бинокля от глаз.— Все это... в ураган... было по плану. Я один несу ответственность за все.

Гиви удивленно повернул к нему лицо.

— Ты меня понял, Гиви? Это я послал тебя в клеть.

Они смотрели теперь друг другу в глаза. И Гиви пожал плечами.

— Как хочешь, Коля.

— Так будет правильно.

— А ты послал бы?

— Не знаю.

Около двух пополудни на траверсе мыса Идокопас заметили двух дельфинов-афалин, спокойно плававших невдалеке от берега.

— Посмотри, — Николай протянул Гиви бинокль.

Тот смотрел долго.

— Похожи, а?

Гиви как-то затравленно глянул на него и глухо произнес:

— Я пойду к ним.

Гук кивнул.

Близко к дельфинам подходить не стали, чтобы не вспугнуть. Гиви в гидрокостюме прыгнул за борт. И в это время Николай увидел чуть в стороне еще пять дельфинов, а мористее — большое стадо, голов пятьдесят.

Море было довольно спокойным, и Гиви быстро приближался к дельфинам. Вскоре он тоже заметил еще несколько животных невдалеке. Дельфины, играя, отходили в море, и Гиви все плыл и плыл за ними. Конечно, Пират и Эльма не стали бы уходить от него. Но там, дальше, он увидел много животных и продолжал плыть к ним. В. большом стаде Пират и Эльма могли сразу и не заметить его. Дельфины плавали вокруг метрах в десяти-пятнадцати. Он различал их круглые любопытствующие глаза. Гиви останавливался, хлопал ладонью по воде, снова плыл, опять останавливался и звал.

Солнце садилось на море, слепило своей яркостью, но тело прохватывал холод. С «Поиска» все повторяли через радиотрансляцию: «Гиви! Их там нет, возвращайся!» А он все плыл и звал. Это была последняя надежда. И она рушилась. Да, конечно, их здесь не было. Но ведь они были где-то рядом, в другом стаде, может быть, в нескольких километрах от него! Они, наверное, тоскуют сейчас...

Суметь стать выше, сильнее обстоятельств — вот истинно человеческая задача!

Гиви не терял надежды.

Создано программой AVS Document Converter

www.avs4you.com